End1. На изнанке тьмы

Мрак клубится под прикрытыми веками, ширится, полнится, практически обволакивает войлочным покрывалом тело, палату, город. Это не угольно черная ночь, что клочьями паровозного чада развеется под вспыхнувшим светом, и даже не туннель с неизбежной фарой в конце, у этого колодца нет дна и конца, впрочем, воды тоже нет, только эхо, эхо, эхо...

- Раз, два, три... - Голос во тьме точнее хронометра. Возможно, он принадлежит мне, возможно, он уже живет отдельно от меня. - Сорок шесть... Сто двадцать два... Семьсот... - Духота превращает угарным газом шепот в картавый шелест, стекающий каплями по спине, противно собирающийся липкостью в складках одежды, во впадинках у поясницы.

Мрак молчалив и гулок в своей утробе.

- Тысяча триста...

- Да заткнись же ты! - Рык с сильным акцентом подкреплен тупым предметом, метко пущенным мне в плечо со средней дистанции. Боль распускается спрутом, простреливая искрами в пальцах и у ключицы. - Послал же бог соседа! Заткнись уже, псих!

- Тысяча триста два. Тысяча триста три... - Пусть кричит, и станет его крик путеводной нитью моей. - Тысяча триста пять...

- Замолчи! Бл*дь, да уймись, - восточный акцент становится яростнее.

- Тысяча...

- Придушил бы с*ку!!! Дай только оклемаюсь!

- Тысяча четыреста ровно, - Придушил бы? Не худший итог ситуации.

Я боюсь темноты, всегда боялся, стремясь заполнить дома и квартиры каминами с ночниками, лампами, торшерами, люстрами, предпочитая ездить на машине до заката или по освещенным трассам. Фобия? Маленькая неприятность.

- Тысяча пятьсот. - Механический перебор цифр отвлекает.

- Уыыыы, - стон соседа по несчастью мог бы запросто стать украинской народной песнью. - Тысяча шестьсот двенадцать...

- Смени пластинку, просто, смени! - Мольба.

"Рустам, возможно, неплохой парень, если кинулся в меня только вощеным яблоком, у его койки вроде бы и стул был", - Рустам со мной в темноте уже два дня, и мы оба медленно сходим с ума. Вернее, я схожу с ума в темноте, а Рустам со мной же, но на свету.

- Рассказать тебе про российские успехи в освоении нефтеносного шельфа? - Глухой шепот слабо пригоден для передачи иронии.

- Только не заумь! Чувак, у меня мозги спеклись еще вчера в этой парилке, давай ты помолчишь? - Слабо. Для потомка лучших восточных лизоблюдов, для будущего дипломата и вообще для уговоров - слабо.

- Тысяча шестьсот тринадцать...

- Уыыыааа, бляяяяяя, - сдавленный свист абсолютного отчаяния, приглушенного подушкой. Или закушенным углом наволочки? Мне его почти жаль. Разве виноват простой студент из Узбекистана, что мы с ним так попали? Что я так попал? Вот только молчать я не могу, лучше считать, чем выть на одной ноте.

- Чуваааааккккккккккккк...

Мне его правда жаль, но себя больше.

- Тысяча...

- Ых...

- А пошло оно все! - Злость - отличный двигатель идей, лишь безысходность ее способна переплюнуть. - Раз не катят овцы, расскажу тебе про попаданца и индексы MSCI.

Примем тишину за согласие.

- Жил-был в крошечной Московской квартирке за три-четыре миллиона деревянных настоящий "хомячок" и программист Иван Дуров. В силу характера своего бунтующего, Иван любил посещать опальные сайты, митинги и сейшены, везде жалуясь на жизнь тяжелую, компьютерную мышку неподъемную, а зарплату/машину/соседскую вагину скромненькую да вялую. Стоит ли удивляться, что однажды, споткнувшись о трамвайные пути на Чистых Прудах, Иван не справился со своим речевым аппаратом и таки проклял бога? А богов проклинать нельзя. Особенно, в местах, где в них верят, в чем гражданин Дуров имел сомнительную честь убедиться, очухавшись от потери сознания на аккуратной зеленой полянке среди задворок пыльных кварталов Осламобада в королевстве Пакостьстан...

За n-ное количество тьмы до описываемого безумия.

Первое, что сделала Людка, когда мы вернулись в Москву - бросилась собирать вещи. Я, конечно, утрирую, она все же дождалась оглашения "приговора", но и только. Многие не ждали бы и этого, однако слушая, как хлопают дверцы немецкой стенки, я вовсе не чувствовал себя благодарным; разбитым усталостью, вялой злобой, вязким предчувствием - это да, а вот благодарности не наскребалось. По зеркальной поверхности журнального столика с противном скрипом проехалась хрустальная ваза, - Людмила явно добиралась до полок повыше, а реликвия моей мамы уже не нуждалась в уважительном обращении. Дверной косяк под плечом - жесткий, с металлическими вставками, - вовсе не казался надежной опорой. В любой другой ситуации, я бы был рад заглянуть в глаза любимой женщине, с которой прожил два года и лишь три недели назад вернулся из предсвадебного тура в Египет. В любой другой, но не в нашей. Особо надрывно скрипнули механизмы секретера, застучали деревянные и пластиковые крышки шкатулок с документами. Людмила торопилась и торопила саму себя, ее голос заевшей пластинкой, белым шумом звучал по гостиной, перечисляя все мыслимые и немыслимые грехи, ошибки, ошибочки, оплошности...

"Бог - не фраер, бодливому быку рогов не даст?

Так какого мне этот сукин сын фунт пантокрина отвесил?

Или в чем там новомодное чудо средство на рогах измеряется?"

Звяк.

"Все к лучшему, предпочитаю не видеть, что осталось от маминой вазы - чуть ли не последней памяти".

- Гадство. Сейчас уберу. - Людка мечется, скребет, шуршит веником, как мышь или крыса, а я припоминаю, что именно эти милые тварюшки первыми бегут с тонущего корабля.

Стоила ли хрустальная жертва минут относительной тишины?

Естественно нет: перезагрузка завершена, и обвинительная речь снова набирает обороты. В бесславной гибели богемской вазы виновен тоже я, ведь, как чурбан, бесчувственен к страданиям святой девы-мученицы. Истерика нарастает, как напряжение в замкнутом контуре, вроде в "высшем учебном заведении" читалось что-то такое по теории старта электродвигателей: нарастание линейного тока, увеличения крутящего момента, - все, чтоб спасти нагрузочный механизм и сопричастные. По моей квартире и нервам "эффекта спасения" не заметно. Бывшая невеста суетится, скорбит, оправдывается, винит, - тратит время на самоуспокоение совести. Я могу ей возразить, включиться в спор или выключиться, свинтив на кухню, - могу, но не буду, любые действия потеряли смысл еще пару дней назад, а сумки почти упакованы на убранных осколках. Мимо меня проплывает в проход знакомое тепло с нежным карамельно-фруктовым запахом, режут слух шаги. От односторонней ссоры остались икающие всхлипы с жалостливым сопением.

- Не могу я так. Прости, правда, прости. Это просто сильнее меня, - Она замолкает, чтоб начать сочувственно гладить плечо "нераскаявшегося грешника". Жаль, мне не удается удержать раздраженное передергивание, порчу кульминационный момент постановки.

- Уйди уже. - Хриплое карканье неузнаваемого голоса. Хоть все я понимаю, но от этого отчаянно-злого понимания только хуже. Проглаживания испаряются, чтоб вернуться холодной металлической тяжестью ключей в ладонь.

- Правда, прости... - "К чему тискать мои пальцы? Это что-то меняет? Я промолчу".

- Равнодушной сволочью был, ею и остался, - касаний больше нет, но и вспышка проходит быстро. - Береги себя, и если что-то надо будет, просто позвони...

Слезливое прощание. Не нужное. Перезвон ловца духов, Людой же и повешенного, - отличный последний аккорд к щелчку замка и царству тишины. Можно поднять веки, провести инвентаризацию поля боевых действий или пойти умыть рожу в конце концов! В комнате ярко светит не стиснутая абажурами стовольттовка новомодной люстры - уходя любимая выключатель не трогала, -но этот свет пуст и бесполезен, как я. Можно поднять веки, но это ничего не изменит.

Диагноз: посттравматическая слепота.

Знал ли я, что в жизни может случиться все, что угодно? - Знал.

Был ли готов? - Спорный вопрос.

Ответ на него куда, как честнее. Египетский док с парой престижных европейских дипломов оформил этот ответ так же внешне спокойно, как я его принял. Человек - очень хрупкое существо: кому-то становится худо от скоростей на отглаженных немецких автобанах, кому-то при взлете самолета, для кого-то и спуск в метро - подвиг. Я точно никогда не задумывался о том, насколько хрупок человек, пока обычный дайвинг в Красном море не обернулся для меня посещением реанимации в занюханном госпитале. Непереносимость повышенного давления, последствия давно полученной травмы, обострение хронической болезни и т.д., - какой шикарный ассортимент предлагал дипломированный специалист с арабскими угольно черными глазами. Шведский стол рыдал от зависти. Но все же светило медицины уверяло, что пронесет. Оптимизм гадателя резко пошел на убыль, когда выписавшись из госпиталя, я через три дня опять попал туда же, но уже от "перегрева" и с резко севшим зрением, вызывавшим противный холодок по спине. Если у тебя отказала машина, ты можешь купить новую или поменять в ней запчасти, если у тебя отказал ты сам... Прерывать отпуск я не стал, честно надеясь на русский авось, но авось был беспощаден: оказалось в самолет подняться просто, а вот в Шереметьево, чтоб спустится по трапу, пришлось положиться на Людмилу, голова кружилась неимоверно, а видимость упала в минуса, по ощущениям, со скоростью посадки.

- Все образуется, ну не бывает же так, чтоб на ровном месте... - Пока еще невеста споро организовала нам грузчика и такси, ни словом не обмолвившись о неудобствах, и умудрилась вывести меня из кипящего водоворотом толпы терминала всего с тремя-четырьмя синяками от чужих чемоданов.

Вы никогда не пробовали идти сквозь рыночную толчею с закрытыми глазами? Когда звуки множатся, резонируют, отталкиваются друг от друга до эха, до умопомрачения, а ты вслушиваешься в них, силясь понять, что же именно происходит, кто движется с тобой рядом и не пора ли уже резво отпрыгнуть с чьего-нибудь пути? Размытый мир не знает пощады, а любой резкий скрип-визг отзывается в животе потерянным клубком нервов, под ногами плывет пространство, острее чувствуется воздух на покрытой мурашками коже, и лишь противный привкус во рту напоминает, что это не игра, где ты в любой момент можешь остановиться или, открыв глаза, вернуться в привычную реальность.

Добравшись до дома, я готов был благодарить всех богов от радости, от спокойствия, что давали непривычные, но родные стены. Людмила сразу передвинула бьющееся предметы подальше от проходов, а затем мы стали перебирать врачей и клиники теоретически готовые объяснить, как здоровый взрослый мужчина может терять по диоптрии зрения в день без очевидных причин.

- Наша медицина лучшая в мире! Ты же понимаешь, ну что этот обезьян мог в своих Европах выучить? - Показная уверенность Людмилы, плохо сосчиталась с ее же ночными звонками матери, слезами и причитаниями; к сожалению, слух у меня стал лишь острее, а сон не желал приходить под соусом ожидания очередных ухудшений.

Дверной косяк никогда не был достойной опорой, но я годами верил, что те, кого я люблю, опора не просто надежная - железобетонная. Вера человеческая оказалась на поверку не намного прочнее его самого: брат честно выделил в помощь своего юриста для продажи квартиры и обещал напрячь секретаря поисками клиники под диагноз. С друзьями было все понятно еще до финального аккорда: разница между преуспевающим инвестором, обросшим полезными связями, и калекой, не способным самостоятельно пройтись до сортира, очевидна. Люди любят игрушки пока они новы, модны и целы, ломанные игрушки вызывают у них брезгливость и желание переселить рухлядь на свалку.

Кто-то скажет, что я погряз в саможалениях и самокопаниях, и будет не далек от истины. Единственное, что могу сказать в свою защиту: "А кто бы не погряз?". Привычный мир изменился до неузнаваемости, выцвел до серой мути, а затем и черноты, зато заполнился звуками, запахами, вкусами, ощущениями, - всем тем, чем я давно разучился пользоваться, как ориентиром, а научиться заново катастрофически не успевал.

Спасибо Беллу за телефон, спасибо Бенцу за нормальные автомобили и спасибище всем последовательницам Флоренс Найтингейл с Дарьей Севастопольской за то, что у нас есть терпеливые медсестры при расторопной скорой помощи, пусть и за определенную мзду, - без этих товарищей я бы навалившуюся пустую тишину мог и не вытянуть.

Судьба любит повернуться задом?

Боюсь, мы не всегда способны оценить дороги,

которыми к нам идет ее помощь.

До сих пор содрогаюсь от мысли, что, не сорвись я окончательно из-за ухода Людмилы, мог бы и дальше шариком для пинг-понга мотаться между платными клиниками, обещающими больше, чем способны сделать или хотя бы понять. Старый, кряхтящий от "профессионального" радикулита, предписываемого сидячей работой, Петр Павлович оказался лучшим врачом, чем все российские и забугорные платные. По крайней мере, он нашел причину и следствие, а еще предложил мне впервые за прошедшее с треклятого погружения время выбор: "Как жить, решать тебе. Конечно, после автомобильной аварии ехать на юга было дуростью, да и запустил ты случай до крайности. Ликворея, н-да". Речь профессора была неспешной, изобиловала паузами и мягкими поддакиваниями, свойственными скорее добрым дедушкам, чем врачам с его стажем.

- И что мне делать дальше? - Озвученный вопрос был пуст от эмоций, смысла и даже ожидания ответа, слишком много раз я сам себе его задавал, пока плавал в бесконечной темноте.

- Другому бы... Да, что там, - Дедуля, устало засопев, скрипнул отодвигаемым стулом. Ровно шесть чуть шаркающих шагов до окна, хрустнувшего присосавшейся к косяку рамой, - в пропыленную атмосферу библиотечной больницы или больничной библиотеки медицинского кабинета ворвался поток свежего августовского воздуха. От внутреннего двора потянуло разгоряченной листвой...

- Если оперировать - гарантий нет. Если не оперировать... Слепота и никаких гарантий, что отток церебральной жидкости остановится сам.

Вот уж точно, кому другому Палыч бы так не резал правду матку в лоб, но старый врач честно верил, что мог вывести меня из полной апатии шокотерапией. Помогало слабо.

- Ты же знаешь ответ. - "Жизнь в темноте? А страдающему клаустрофобией пожить в лифте добрые самаритяне не предложат? Я устал засыпать, проваливаясь в черноту, чтоб проснуться в черноте, устал путать сон и явь, а еще стал бояться цветных снов, ведь они оказались в десятки раз реальнее моей реальности. Сколько такое выдерживают пока не сходят с ума?"

- У меня есть друг со студенческих лет, твой случай ему интересен... - Дед притих, смущенно.

- И сколько он хочет? - "Может я и не вижу, но, то, как резко поменялся настрой в комнате заметил бы и слепо-глухо-немой".

Пауза из удаленных шелеста листвы и гула машин. Кто-то отчаянно мучил клаксон перед фронтоном больницы.

- Простите... - Вот так привыкнешь измерять компоненты жизни в условной валюте и случайно обидишь человека.

- Да, нет, - ответ просыпается шелухой слов. - Все правильно, руки у Семена золотые, сердце тоже, да слишком для всех. Врач от Бога, бессеребряник, да-с. - Отрывистые фразы почти злы, приправлены растерянностью, и жмется доктор.

- Палыч... Скажи, как есть. - "Раз уж дожил до того, что нянчится со мной чужой старик-врач, то могу пережить и плату за подобную щедрость судьбы".

- Да, чего там, - хлопок рамы почти оглушает, кряк ручек со сдавленным скрипом царапает прохладой внезапного сквозняка взмокшие виски, - Семен хочет, чтоб ты оплатил операцию свою и девочки - его подопечной: восемь лет ребенку, мать-одиночка... Да, неважно. Он готов вне плана тобой заняться, да, только так.

- И сколько это в валютном эквиваленте? - "Ходят по разным орбитам люди навинчивающей круги Земли. В моем мире, предложение дока - абсурдно, потому что из-за чужого ребенка подставляться бы никто не стал под статью о вымогательстве, а в мире стареющего врача предложение вопиюще, потому что вымогать с умирающего слепого деньги - грех".

- Много, Федя, много... - От названной цифры меня тянет улыбнуться, главное, разжать стиснутые зубы. Цепочка шагов, шлепок папок и жалобная трель еще советской постройки стула. - Дожили... - В звенящем голосе звучит и звучит та высокая нота страдания, нота отчаяния, так знакомого мне: мука совести и души, еще способных функционировать, пытая владельца неразрешимым выбором.

За какие грехи пересеклись орбиты наших таких разных миров?

- Он того стоит? - Простой вопрос.

- Да, гроша он ломаного не стоит! - Взрывается-таки профессор, вскакивая. - Гений- гением, а возомнить себя Богом?! Решать, кто чего достоин, да, заслужил?! Мы же вместе... Эх, - в закипающей тишине острее чувствуется клубящаяся тьма и натужное дыхание. Слышно, как щелкает на стене стрелками механический таймер, отмечая сверхурочный час, что док потратил на мою мало заслуживающую внимания персону.

"Сколько у меня за практику было таких "девочек", "мальчиков", благотворительных фондов", "храмовых строек/взносов"?" - мысли текут в голове вяло. - "А есть ли разница, врет док или правда спасает кого-то? Не так уж и много стоят две человеческие жизни в руках гения, потоковые мясники за меня одного предварительную цену выставили сопоставимую. Не лазай еще братец в "семейный" карман... Люди - странные существа, они полагают, если я спятил и рассказываю соседу по палате басенки, радуюсь, просто получая полутатарский мат вместо эха, то, я мог разучится считать деньги или забыл телефонный номер своего банка. На фоне "благородства" братца, страдалец Руслан, почти святой: мой бубнеж соседа по палате напрягает - что при сотрясе понятно, - зато повстречавший нео-националистов студент РУДНа терпит болтологию, если я придумываю интересные сюжеты, суммируя, как оказалось, не малый жизненный опыт с прочитанной литературой. Еще пару недель в лазарете, и по квалификации смогу писать сценарий для очередного сезона "Санта-Барбары", ну либо "Бандитского Петербурга".

Мы лжем друзьям о правде и пороках:

Как любим белое мы черным выставлять,

Или дурной поступок перед всеми обелять,

И в сером море плавать в серых водах.

"Лицо Тьмы, X сонет"

Молчаливый профессор не спешит прервать размышления "золотого пациента", как и осуждать мазахистичную привычку трещать пальцами, чтоб убедиться, что они еще при мне.

"В следующем месяце должны поступить средства от последней инвестиции, плюс проценты по контракту, плюс можно вытащить часть квартирных денег", - мозг, давно ставший живым калькулятором, просчитывает все "за" и "против" от хождения на поводу врача-вымогателя, выясняя, что же мне останется в случае успешного выздоровления и необходимости длительного лечения, вырисовывается, что впритык, но уложусь. Вариант с поиском другого медика тоже не забыт, хотя найти готового рискнуть репутацией и жизнью "клиента"...

Интересно, каков процент смертности "по расписке" в таких операциях?

Положиться на совесть шантажиста?

Только получив итог расчета, я, наконец, смог криво усмехнуться: "Вот же тварюшка Божья, пока надежды не было, умолял о шансике за любые деньги, а как шанс явился с ценником, пошли торги".

- Ты все же подумай... - Палыч от моей мимики окончательно скис.

- Да нечего тут думать, док, выбора-то нет: "жить захочешь - наскребешь", - завибрировавший под диафрагмой суховатый смешок по мрачности мог бы переплюнуть творение Шопена.

- Дожил, как есть дожил. Не думал ведь никогда...

- Так и я не думал, и кур не думал, что супом станет. Не причитай, Айболит, надо - найдем. - Остается лишь плечами пожать. - Только друга предупреди, что путь этот под откос.

- Под откос?! - Как поклонник клятвы Гиппократа взвился! - А детей нам лечить на что? На зарплаты мамок-одиночек с подработок? Ты считаешь это правильно, что одним третий джип, а другим лекарства купить не на что?!

"Про третий джип - проф загнул, да и не нужен в городе масштабный монстр, на нем только в пробках стоять..."

- Такое возмущение, будто джипы за красивые глаза падают, - хмык выходит вполне презрительным, - Нет, иногда падают, конечно, только там глазами не отделаться. - Пошлость слетает с языка непринужденно.

"Облегчение ли это, когда осознаешь, что благородный человек, считающий себя Робином Гудом, не так уж и благороден? Хотя и английский вор с большой дороги был лишь толковым уголовником, знавшим, что проще поделиться, чем ждать, когда из завести сдадут. Определенно, стоит сделать мистера Гуда символом всех толковых коррупционеров планеты".

Кстати, сколько процентов зависти в воплях о третьем джипе?

- Вы извините меня, Федор Алексеевич, - "Ух, а тон-то сбавил!", - Но не было такого при Советах, докатились...

- Конечно, докатились, - для убедительности киваю.

"И клиник с закрытыми санаториями для парт. работников не было. Как и элитных магазинов, забитых дефицитом со смешными ценниками "only для своих". А еще небо было синее, и человек - меньшей скотиной".

Я уже видел такую же истерику в исполнении Людмилы, так что доктор не открыл мне Новый Вавилон, синдром называется: и хочется, и колется наносами морали, - кому же приятно ощущать себя предателем или злодеем? Вот благородным вымогателем или обиженной жизнью святой, - это да...

- Тогда, что же мне Семену передать? - Показная усталость человека, вымотанного собственным внутренним раздраем переполнила голос медика квелыми паузами, а кабинет - скрипами советского гарнитура.

Ведя переговоры, ерзать надо меньше.

- Что я хочу с ним встретится, а заодно получить его полные ФИО и информацию по стажу, - пусть уж брательник хоть проверкой сего "Робина" отработает "безвозмездный кредит, оформленный задним числом", с другой стороны, может и не стану семейные мощности привлекать, этим "мощам" мое положение более чем выгодно.

В чем-то Палыч чертовски прав.

- Я понимаю, только Семен допоздна на работе, если и сможет приехать, то к ночи. - Опять виноватые нотки, сквозь которые так и проглядывает облегчение.

- А мне что день, что ночь... - Остается лишь, болезненно скривившись, отмахнуться.

"Не считать же за разницу уникальную возможность слышать громыхание трамвая из-за рам или суточную суету в коридорах больнички?"

- Я тогда все организую. И... Спасибо вам, Федор Алексеевич, - Фонтан благодарности на ровном месте. Фасон с фейс'оном у меня, небось, стали весьма удивленные, а потому медик сподобился объясниться, - Мы думали, вы все гораздо хуже воспримите...

"Что радость с людьми делает? Так и глючится мне махровая советская кухня, где два пенсионера жалятся друг другу, что у одного девочка-пациентка умирает - лечить не на что, а у другого лечить некому, зато деньгами пациент сорит. Сколько из таких вот "кухонных бесед" в России всего выросло?"

- Петр Павлович, время позднее уже, - Пока я размышлял, без стука в дверях образовалась Олечка - наша медсестра, недовольная тем, что час уже, как дома быть должна, а подопечного спихнуть дежурной не удается.

- Ох, Оля, вы простите нас, - "Дедуля-то суетится, симулируя раскаяние...", - До завтра, Федор Алексеевич.

- Пойдемте-пойдемте, - привычно-властная рука с жесткой хваткой на предплечье выразила все возмущение Олечки, баржевым буксиром потащившей меня по заполненным гулким эхом коридорам больницы.

"Не так сильно отличается пустая цистерна от больничного коридора, если подумать: холодно, в просторе одно эхо и запахи химии. Попрощаться с дедулей мне не дали, да и не очень-то хотелось. Придется звонить Цукенбергу, у того большой опыт в оформлении сделок по "верю на слово, контрактов нет". Пожалуй, только в России можно подписывать контракт на взятку, вымогаемую сумму или "внезапные подарки" так резво, без предварительных танцев с бубнами. Люблю эту страну за невообразимость широты вероятного..."

***

- А дальше-то что? - Рустам или просто Рус, вернулся с процедур и не собирался давать мне поспать. В целом, правильно не собирался, т.к. встречать Семена Сергеевича Мыльцева - хирурга с золотыми руками, сердцем, зубами и прочими частями тела стоило в собранном состоянии, он - пусть и врач, но да не исповедник.

Сергеевичу бы себе исповедника подыскать...

- А на чем мы застряли? - Если бы не перспектива остаться в тишине и темноте, я бы много еще чего высказал выходцу из Узбекистана.

- Твой попаданец окончательно попал, наступив на Белое Братство. - Как Рус умудрялся запоминать весь бред, что я нес - это еще вопрос, при сложной ЧМТ-то, видать, опыт совмещения жизни в студенческом общежитии с учебой в "блатном" вузе помогал.

- Так вот. Обнаружив, что его кидают наглейшим образом, Ник Сарказменный решил воспользоваться опытом предков и припасть к стопам, туфлям, бутсам, пяткам, - чему-нибудь великого светлого властелина Батрака Обмана, но как любой уважающий себя гопник, понимал, что светлые властелины со всякой швалью не базарят, а потому постановил изловить в тридевятом Мухокранском царстве чудо-юдо Рыбу Даффи. Как назло все царство Мухокраское было пустынею, а чудесная Рыба Даффи - флора, фауна, бактериологическое оружие и вообще все в Мухокранске, - предпочитала нефтяные озера, в которых могла залечь на дно и спать пару месячишек, мешая честным батрачкам использовать Магический Насос.

- Хей, в истории про Вовочку с пулеметом, никакой магии не было! - Возбух с койки напротив узбек.

- Да ваааще, - тут же согласился я. - Вот и Великий Белый Маг Батрак говорит: "Магии нет, это просто фантастика!" Но Насос качает.

- Ч-и-то качает? - Хмуро уточнил Рус.

- А что скажут, то и качает, на то он - Универсальный Магический Насос (УМН). Откуда бы у Вовочки УМН был? Он кандидат в Чорные Властелины, и вообще с Ким-в-глаз-Дымом ищет наследие предков саперной лопаткой. Не перебивай, а то опять забуду, о чем рассказывал.

"Подозрительный хрюк на два метра левее можно и проигнорировать. На три тоже. У Руса, которому разрешили-таки вставать, завелись приятели - не зря он так шумел, когда заваливался в нашу обитель. Правда верит, что не замечу гостей? Ну, да, будем разводить клоунаду дальше..."

- Так вот, порубив такую фишку, решил Ник Сарказменный, что песок в туфлях от Тиффани - моветон, а потому бросил клич по вольным охотникам, носителям света мудрости в народы и прочим, умеющим стрелять из УЗО (Универсального Заменителя Образования).

/Ни в коем случае не подумайте, что он придуман в Белой Башне Батрака, это тоже фантастика!!!/

Клич достиг ушей и нашего Ивана Дурова, а поскольку навыки программиста и антипатриота одним перемещением в параллельный мир не пропьешь, решил Иван подзаработать, подсобив спамом в поимке Рыбы Даффи. Но вот беда: Белое Братство, если узнает, что Дуров вписался в их дележку рыбных консервов, может и шмальнуть по нему из Моразидатора. В рекламных проспектиках Белой Башни указано, что Моразидатор - устройство, с одного сеанса превращающее человека в высокоморального гражданина. Хотя пакостьстанские бомжи, встреченные Иваном в первый день попадания в новый мир, почему-то уверяли, что Моразидатор дарует страждущему Универсальный Маразм и Вечное Блаженство. Поговаривали они же, что первым подопытным данного аппарата был некто Блаженный Бережнеев - большой любитель брудершафтов и правительственных наград...

К тому моменту, как забряцали стеклами двери палаты, Рустам уже рыдал от смеха под описание героических попыток Ивана Дурова, ставшего по поддельному паспорту Йосей Пиндосовичем, убедить белую волшебницу Лизу Кондайз, что он в мухокранской пустыне вовсю пытался выращивать цветочки (мак да коноплю - ничего страшнее!!!), а "чернушный порноспам", предназначавшийся для разложения сил экологов-защитников Рыбы Даффи, но "случайно" обваливший сервера Понтогона, к нему не имеет никакого отношения. Конечно же, экс-Иван безбожно гнал, т.к. еще в родном мире шеф нашего дарования заметил, что для успешного ведения бизнеса супер-ценного сотрудника Дурова надо устраивать в фирму конкурента,- уже этот маневр обеспечивал астрономическую прибыль!

- Ыыыааа, - завывания соседа стали совсем уж неприличными.

- Во, Петр, а ты говорил, как неживой... - Новый голос, заполнивший палату мог бы быть приятным, если бы не резкость и некоторая отрывистость каждого слова, - голос практика, а не философа, как уверял меня один прораб. Называется, собирался встретить хирурга во всеоружии, хорошо хоть Цукенберг задерживается, а то меня бы и черные очки не спасли с приличной пижамой.

Проигрывать надо уметь достойно.

- А вы проходите, располагайтесь, пакеты со стула можно Русу отдать, - "Что с того, что я гостей не вижу? Я их чувствую: от запахов лекарств и одеколонов с терпким "возрастным" потом не совсем здоровых организмов до звуков чуть затрудненного после перехода дыхания, - мои посетители объемны, и если сматывающиеся из палаты нелегальные подслушивающие будут расторопнее, мы еще "посмотрим", кто тут беспомощный".

- Ты не говорил, что гостей ждешь, - Чего у будущего дипломата не отнять, так это умения прокачивать атмосферу, понял уже, что пришедший с Палычем доктор мне не нравится, но балансирует на "перепадах температур".

- Мы извиняемся, что потревожили вас, - наш "дедушка" тут же переполошился. - Федор Алексеевич, может, мы в кабинет пройдем, да?

- Хм, я в общем-то юриста своего жду. Он сюда подойдет. - До того, как познакомился вплотную с чернотой, даже не догадывался, что тишина может быть настолько говорящей.

- Что ж... Подождем. - Хирурга оказалось не просто напугать. Пока благородный вымогатель поспешил занять стул, спихнув шелестящие пластиком пакеты на пол, Палыч продолжил топтаться у входа, переваривая услышанное.

"Куда там Нику Сарказменному, вот Цукенберг - это да, это страшно, даже Золотая Орда не могла бы нанести столько ущерба в стройных рядах потенциального противника. Или союзника? Юрист всегда приходит вовремя, а там, где он возникает, всегда начинает вариться бумагоморательная каша изрядной черноты. Боюсь представлять, что было бы, стань мой опасный знакомец президентом, но Рыбе Даффи хватило и незаконченного юридического у Ника..."

Когда же лгут правители всесильных,

Взгляд, жажды полный, на богатство устремив,

Во всех грехах невинных обвинив,

Спешим мы презирать обманщиков привычных.

"Лицо Тьмы, X сонет"

***

Как мало человеку надо...

Мало ли?

Темнота наступала медленно, а ушла в один момент, оставив непривычное ощущение полноты жизни и совершенно неописуемое ощущение, когда от возможности видеть солнечный свет, играющий на больничных окнах, хочется либо закричать, либо осчастливлено зарыдать. Палычу приходилось вечно одергивать меня, чтоб не перенапрягался жаждой новых впечатлений, да еще и спустил на "нерадивого пациента" медсестричек своих, как на малолетку какого-нибудь. Олечка оказалась фигуристой девушкой с высветленными прядками в темно-русых волосах - весьма-весьма, - хоть замашки Команданте в отставке ее весомо портили, но на волне душевного подъема я готов был не замечать мелкие недостатки, концентрируясь на стройных ножках и шикарных нижних девяносто. Отсутствие Людмилы сказывалось, но туда ей и дорога. Разве способны воспоминания о едва не испоганенном штампом паспорте испортить день, в котором ты можешь просто видеть?

На той же волне, решил слепить аферу с участием братца, - больно уж подозрительно выглядели его неспособность найти мне нормального врача вкупе с финансовыми "ошибками", - в целом, кандидат на участие в новом "Благотворительном Фонде имени Неизвестных пока Героев" был найден. Пять-десять процентов от денежного оборота - это много или мало? От ста целых - мало, а в спасенных жизнях? Я знаю массу желающих отмыть деньги через фонд, готовых отсыпать чуть-чуть и на нужды пациентов ради благородной мины с ликвидацией вопросов у проверок. А еще у меня есть прощенный за удачную операцию гениально-золотой Семен Сергеевич, который все равно стараниями Цукенберга и его тех.поддержи по уши замазан с другом в "некрасивой истории", так что, если поприжать их, пойдут на сотрудничество как миленькие. Но это непаханое поле для будущих работ.

Кстати о работе и роботах...

Цукенберг позвонил лишь однажды, чтоб уточнить, жив ли его наниматель и нуждается ли в услугах, а поняв, что мир не перевернулся, предложил заплатить ему еще n-ное количество универсальных фантиков за услуги в будущем. Хрен с этой еврейской мордой.

Кипучая жажда деятельности затронула и работу, было стойкое ощущение, что все то время, пока меня окружала тьма, я был закупоренной бутылкой шампанского, усиленно болтаемой каким-то неадекватом, а возврат зрения, пусть и в урезанном виде, выдернул упрямую пробку, расплескивая меня во все стороны. Рустам, наблюдая, как моя кровать обрастает ноутбуками, телефонами, бумагами, документами и подношениями от "осознавших свои заблуждения друзей", помилованных во избежание вони, тихо ох... удивлялся.

- Я думал, ты тоже приезжий, - Выучка будущего дипломата позволила скромненький либеральный полувопрос о столичной прописке.

- Я хуже, чем приезжий, - оторваться от фин.новостей и сводок за прошедшее время, а главное текущих, было практически невозможно, - Я - местный.

- Логика... - Буркнул вяло Рус, отворачиваясь к стене, и лишь тогда обнаружилось, что я сам, буквально кожей, по скрипу пружин койки, замечаю, когда сосед обижен или расстроен, а, вероятнее, все в одном флаконе.

Перед глазами продолжали стоять ползунки курсов, рисующие игры быков и медведей, а где-то в неопределенном месте трепыхалось нечто похожее на совесть и сожаление. Совесть?! Этот артефакт всегда считался мной вредным для здоровья живущих в мегаполисе. Собственно, означенный момент это утверждение мог подтвердить бы на сто процентов, т.к. вместо того, чтобы с толком пользоваться остатками времени до обхода Палыча, я уткнулся в расплывающийся экран и силился сосредоточится на необходимом, вместо побочного.

"Ну, вот кто мне Рус? Узбек? Сосед по палате? Мне вообще после его посылов должно быть фиолетово, что он там чувствует".

Не было.

"ЧеКа-торт! Я сколько себя помню, следовал принципу максимальной эффективности и полезности. С самой школы мысли привычно шли одной колеей:

Спортивная секция? - Только для формы, а соревнования пусть другие отрабатывают. И не надо мне говорить про командный дух - это миф для новичков.

Иностранный язык? - Полезно неимоверно, значит надо знать минимум три.

Читать "Войну и мир"? - За поход в кафе+парк Ирина из "бэшек" мне расскажет избранное, еще и математику с ней подтяну.

Компьютерные игры, как отдых? - Трата денег и времени. Туда же кино, а вот в клубах можно завести полезные знакомства.

Друзья? - Сын ректора отлично впишется в распорядок дня, у него беда с матаном, а от меня не убудет".

Жизнь в сети из "надо", "правильно", "зачем?", "выгодно", - эта жизнь не предполагает наличие чего-то внутри способного расстраиваться из-за уныний сына дипломатов стран третьего мира. Может, я планирую проводить платежи через Узбекистан? Таскать контрабанду зеленым дип. коридором? Тренированный мозг пустился строить способы использования возможностей "международников" себе во благо и... завис, потому что строимые ажурные конструкции никак не объясняли, почему меня просто волнует, что Рустаму не плевать, чем я там занят.

Ноут продолжал жужжать и греться, отношение евро к баксу падало, уверяя, что Батрак Обмана и его батрачьки опять совершают волшебу на рынках, а я старался вырвать себя из оцепенения, даже ужаса, потому как родной мозг, уверял: "Ты выбрался из темноты, но все равно в этом мире есть что-то, чего ты, как слепец, не видишь".

Не вижу?!

Не понимаю...

Или не понимал.

Стена над головой Рустама обладала удивительной притягательностью: облупившаяся краска бурдово-зеленого цвета, местами в трещинах, а на середине молярного забега к потолку бригада выдохлась, изгваздав вкривь и вкось побелкой вверенный плацдарм. В жужжание ноута вплетались шаги из коридора, машинный шум из-за рассохшихся щелями рам, с учетом наших зим, впечатлявших размахом разрушений. По столу между солнцезащитными очками и "пятерочным" пакетом с традиционными апельсинами лениво ползла муха, нервно шевеля слюдяными крыльями. За мухой ползла по выбоинам лака лазутчиком тень...

Как можно одновременно не думать и осознавать все вокруг?

Провал, будто и нет тебя, - слился с интерьером диковинным хамелеоном, которого не способно потревожить ни собственное почти исчезнувшее дыхание, ни мысль. Пятое чувство? Шестое? В моем материальном мире всего этого быть не могло, но кто-то нажал кнопку "stop", выключив и мой мирок, и меня самого. Заставить взгляд сосредоточится на коробке с кнопками, украшавшей сомнительной тяжестью укрытые простыней колени, было так же сложно, как двигаться под огромном давлении пластов воды, начавших это падение в безумие. Мне бы в тот миг испугаться хорошо так, до печенок, до поджилок, но страх не приходил, зато обычные предметы казались чужеродными, как будто и не жил среди них годами, но где-то фоном к этой фантасмагории, шли привычные попытки анализировать ситуацию. Обратный рывок, как на качелях, оказался тяжел и внушительно шарахнул по мозгам, до головокружения.

Мда.

Третья стадия похмелья на ровном месте, ну или на мокром, или на мягком, или черепно-мозговом. Стоило миру принять нормальные формы и стать восприниматься адекватно, как вернулась способность анализировать и бояться. Сильно бояться, (мат).

Уверенно захотелось прилечь. "Говорил же Палыч, что перенапрягаться мне еще рано..."

Чтоб я еще раз свой чердак вскрывать дал!

Дам, если припрет.

Ноут выпихнулся с огромным трудом на стул, на пол просыпались бумаги и записи. Никогда не пытался представлять, что чувствует аквариумная водоросль, мотаясь за потоками воды от компрессора, а вот выяснил на практике. Сил позвать кого-то на помощь или хотя бы пискнуть не наблюдалось, зато зрение было в наличии, и это успокаивало достаточно, чтоб позволить сознанию вырубиться, а телу завалиться на кровать.

***

- И где ваша голова была, Федор Алексеевич? - Проф, уверившись, что рассыпаться на части я не собираюсь, как и совать штепсель от ноута в нос, стал почти благодушным.

- Сложный вопрос...

- Видать там же, где и совесть. Себя не бережете, так хоть обо мне подумайте! Как я ваш изможденный труп объяснять буду? - Сероватые глаза с морщинистого лица посмеивались за стеклами очков. А вот мне было не до смеха: белый халат дока до рези в сетчатке светился в электрическом мареве ламп. Совесть еще эта...

- Он адского привратника подкупит и вернется, так что объяснять Вам придется зомби, - Рус не влезть в салат пятью копейками не мог.

- Качественная мысля... - Спорить не хотелось, слабость из тела относительно ушла, но никак не вялость.

- Ваше счастье, Федор Алексеевич, что все обошлось, вывод: пастельный режим и число посетителей урежем, - Док недовольно посмотрел на дверь, под которой в очередной раз топтались мои очухавшиеся "друзья", вернее друг - Виталь Сыромятнов. Наверняка пришел интересоваться состоится ли материальное участие приболевших личностей в его "проджекте".

- Возражений нет? - А хмурый вид пациента можно таковыми считать? - Да и ладненько. Отсыпайтесь. Вам, между прочим, еще просили передать, что операция Сони прошла успешно.

- Сони? - Чувствую мина у меня еще та. - Ах, девочки... Спасибо, что оповестили.

Святейший из Айболитов лишь головой покачал.

- Совсем уж ничего не сказать было бы свинством.

- А так по-божески? - Я аж удивился, наблюдая за смурнеющим дедком. - Поправилась, и хорошо, при встрече можете ее матери поздравления передать.

- Постараюсь. - Суховато сообщил Палыч, даже подзабыв свое привычное "да", и стремительно, для своего возраста, нас покинул, чуть ли не хлопнув дверью.

- Зря ты с ним так, - Рус был бы не Рус, если бы не отметился.

- Ты многого не знаешь.

- А ты мне многого и не скажешь, - вялый укор.

- Ну почему же... - "Если на душе погано из-за проснувшейся совести, которая никак не желает сдохнуть, придется с нею жить". - Могу и рассказать, как Батькай Сукно Ивана Дурова пригласил с долгоносиком бороться...

- Нииифиигааа себе! - Мелькнуло нечто неуверенное в голосе с соседней койки, - А как же индексы и твой дружок?

- Индексы подождут, а мой несостоявшийся партнер по бизнесу был сметен активным дедулей, как цунами...

- Значит, скучно стало? - "Вероятно, именно поэтому я предпочитаю иметь в друзьях ходячие денежные вложения, - те не заставляют меня иметь дело с их обидами бесплатно".

- Может быть.

- Тогда жги! - Чего-чего, а ухмылки в пол раскосого, круглого, как блин, лица я от Руса не ожидал. Приятно, когда в мире еще есть что-то способное приятно удивлять до ступора.

Наверное, на ближайшие годы темнота так и будет у меня ассоциироваться с безудержным повизгивающим хохотом мелкого узбека...

- Жгу, - закрыть глаза оказалось естественным решением, ведь, если нет разницы: плавится мир вокруг тебя во тьме или на свету, в псевдореальности или наяву, - то смысла бояться нет.

Страх у меня тоже до крайности рационален.

- Далеко-далеко от тридевятого Мухокранского царства, так опрометчиво озелененного в угоду экологам нашим попаданцем, цвела и пахла сельскохозяйственная держава Безгазпрусяя, Главного Колхозника которой весьма заинтересовал опыт Ивана по селекции конопли в пустыне (исключительно в целях возрождения канатного производства!!!). Зря, конечно. Это Батькай Сукно еще не знал, что в "благородном деле" Дурову помогали, пардон, отрабатывали Рыбу Даффи, белая волшебница Лиза Кондайз и примагиченные ей 1001 безумный фанат кинофильма "Аватар Восставшего Экскаватора 3"...

***

- Спасибо Вам, Соня ведь у нас такая умница... - Матерью спасенной девочки оказалась солидных объемов дама, поклонница краски для волос, бигуди и дешевого турецкого парфюма, приторного до тошноты, именно ее сочащийся восторгом и благодарностью голос пилил мое терпение последние пять минут.

"Полгода, целых полгода я честно считал, что гребаный хирург соблюдает наши договоренности и не впутывает меня в дела своих сфер, соблюдает партнерскую анонимность, хотя бы ради организованного мной и "спонсорами" благотворительного фонда при его больничке, так нет же. Откуда у этой тетки данные? Сыромятнов, озаренный откровениями реальности и больше не корчащий из себя капиталиста, отлично сгодился на роль кукольного директора фонда, принимая благодарности родителей спасенных детишек, а, заодно, готовя шею на случай, если возлюбленные всеми бизнесменами России чиновники перестанут закрывать глаза на отмывку денег через "благотворительные" счета. И не вспоминайте об этике, в бизнесе ее нет, максимум - удовольствие большинства заинтересованных..."

- Мы же очень долго уговаривали Семена Сергеевича, вы не представляете... - "Вот уж точно не представляю, как эта тетка нашла мое расписание на день. Рустам что ли прикололся? С этого хитрожопого узбека станется, раз уж он сумел меня подключить к написанию каких-то мизансцен для собственных проб в состав группы КВНа. Бесплатно, подключить!!! Сам себя не узнаю. Небось, стоит где-нибудь за углом этих бесконечных коридоров РУДН'a и ржет, как конь или Кивин ощипанный".

- Конечно, я понимаю, - "Что я там понимаю, я как раз не понимаю, зато знаю, что опаздываю на встречу с Русом и его доморощенной подтанцовкой. Определенно ЧМТ ни своя, ни чужая не проходит без последствий: мало того, что я всю жизнь считал театр - тратой времени, так еще и актеров причислял к пустейшим и бесполезнейшим людям, которых превозносят за чужие жизни".

Внимание, ключевой вопрос для знатоков: "Что я тут делаю сейчас?"

Уж один-то вопрос из тройки на сову осилить можно?..

- Сонин руководитель труппы, Эдуард Вахтангович, будет так рад вашему приезду... - Продолжала разливаться соловьем дама, - Вы не представляете, какой трагедией стала Сонечкина болезнь...

- Да, да. Это ужасная несправедливость, - "Как только язык не отвалился?"

"Когда же у дамы иссякнут слова?" - Реки речей иссякать и не думали. - "Опоздаю к Русу, значит, задержусь перед встречей с Вознесенским. Придется пропустить обед или совместить? Еще и новости из Шанхая неплохо бы просмотреть..."

- Сонечка и ее подруги передают вам презент и благодарности, - "Сцена с ключами дубль два?" - мне в ладонь сунули нечто ребристое, что поначалу я едва, с тормозов, не принял за фугас, но, на деле, оказавшееся извращенной рельефной версией матрешки в росписи под хохлому.

- И обязательно приходите на выступление девочек, они будут очень ждать! - Пока я отходил от шока, во вторую руку лег набор цветастых билетов. - Жаль, что вот-вот начнутся пары, а мне нужно с сестрой встретится. Вы простите... - Пышущая тетка скроила виноватый лик, - Мы будем очень ждать вас на представлении!

Словесный шквал унесся дальше по коридору, а я смог выдохнуть и пошевелиться, удостоверяясь, что от меня не отщипнули кусочек на сувениры. Привлеченная другом для издания моих бредней редакторша и то, мягче цеплялась к "брехноностным шедеврам", рекомендовав вытряхнуть из книги политические карикатуры и оставить сюжет для добротного фентези. А мне оно надо? Если бы я хотел написать о супермаге, получающем "королевскую сидушку" за щелчок пальцами, я бы... Не маялся дурью. Иван Дуров - добротный работник системы Глобального Обмана, Абсурда и Демократии не должен становиться Иваном Царевичем при девяноста пяти няньках.

Рус впечатляюще матерился, когда узнал ответ издательства на его недельные потуги подработать менеджером. Я с "бэдного узбэка", корпевшего над напечатанием моих экзерсисов, даже "подкуп" за согласие издавать книгу брать не стал, - Минус бутылка пятизвездочного! Теряю хватку. Пришлось предложить ему оформить себе сайт на Сейшелах - или как там у программистов это делается? - туда и забросить книгу. В интернете-то чего только не плавает.

И наша ложь к нам дружбу подкрепляет,

А скажешь правду - домик карточный падет,

Но как же редко его правда настигает,

Как часто ложь в душе у нас цветет?..

"Лицо Тьмы", сами знаете какой сонет.

Если кое-что вспоминать...

- А чо? Смотришься, как Моисей со скрижалями, - Естественно "кое-что" вывалилось из-за угла, сияя лунообразной довольной рожей. Кто бы сомневался в источнике информации для бешеных тёток. Не удивлюсь, если мамаша Сони - родственница преподши юного недипломатического дарования. Именно "не". Прокольчик вышел. Но на будущего экономиста-международника Рус походил еще меньше, чем на поручкаемся-братию.

- Я тебе это припомню, будешь у меня по сцене в розовой пачке африканскую Волочкову изображать, - Куда складывать подношения я даже не сомневался - мусорный бак был прямо по курсу.

- Боюсь- боюсь. - Рустам выцепил из моего захвата матрешку и принялся ее трясти, - Позволишь?

- Позволить тебе препарировать деревяшку? Да ни за что. - Люди похожи и сами на матрешку: снимаешь верхний слой, а внутри еще парочка.

Хорошие они? Плохие?

Какие есть.

И иногда им свойственно меняться.

Идя по коридору за моим Сусаниным, обещавшим кафе и "кофе от Эрики", я как-то все больше прорастал уверенностью, что люди могут быть любыми. Может кто-то и меняется кардинально после слепоты, катастроф или больниц, но я - не Савл-Павел и не Адольф, который Гитлер, приступов святости с просветлением или жажды менять мир за собой не заметил.

А фонд, сценарии, книга, Рустам...

Это так.

Для души.

Может, я и схожу на Сонино выступление. Вряд ли оно станет хуже от того, что мать девочки ищет для труппы спонсора, пытаясь меня в очередной раз использовать вместо дойной коровы. Удивительно, но в этой жизни есть вещи, которые стоит просто принимать самими по себе, потому что именно они делают черное, если не белым, то туманно-серым точно.

Комментарии: 14, последний от 18/10/2019. © Copyright End1 Размещен: 12/08/2012, изменен: 12/08/2012. 55k. Статистика. Рассказ: Проза, Философия		Ваша оценка:
Аннотация: Мрачная вещь о людях и судьбах перед тенями и в них.

End1 : другие произведения.

На изнанке тьмы