В которой Катари знакомится с настоящим волшебством после пережитого кошмара
Они оба насквозь вымокли, но дождь кончился так же внезапно, как и начался.
Оттлин поднялся на ноги и пошел за курткой и книгой. А Катари подсела к камню и коснулась ладонью зеркальной поверхности. Может ее околдовали? Как Анри? Родители с ума сойдут, когда обнаружат, что она пропала.
Безупречная синева камня становилась все гуще под тоненькими пальчиками. Что теперь думать о последствиях шага, который сделан? Синие тени в глубине сплетались и расплетались в косы, летели в чужом небе драконами, раззевая немые пасти.
Глаза девочки застилали слезы. Казалось, теперь вся ее жизнь состоит и страха и слез.
Он подошел тихо-тихо и набросил на плечи почему-то теплую и совершенно сухую куртку. Взял ее за руку, и они медленно стали спускаться с холма в противоположную дому сторону. Прочь от пепла прошлого.
-Я покажу тебе мир другим. Таким, какой он есть на самом деле. Ты сняла с себя чары слепоты, когда взяла Эсти в руки. А я буду учить тебя не смотреть, а видеть. Детям легко дается этот дар. Поэтому именно дети чаще взрослых находят клады и ввязываются в приключения. Видишь те далекие холмы? Раньше за ними находился город. А сейчас кусок чужого мира.
-Что это значит?
-Это значит, что еще один подобный Анри глупец покинул Землю. Я надеюсь, мы доберемся туда раньше остальных и успеем забрать самое ценное.
-Почему он заставил себя убить?
-Для него это был единственный способ прекратить свои мучения и вернуться домой, хотя и бесполезный.
Они вышли на утоптанную крепкую тропинку шириной в две взрослых ладони. Плотные подушки злаков и куртины клевера склонялись над бледным влажным песком, а ноги ловили капли со склоненной травы.
-Видишь, там впереди рощу?
-Да.
-Попробуй угадать, что за деревья...
-Похожи на платаны, но цвет листьев... почему кроны красные как клены осенью?
-Это кегуаль, из них раньше строили дома-в-дереве. Возможно, и в этой роще совсем недавно кто-то жил.
-Почему жил? Все в прошлом?
-Когда происходит смещение, те, что оказываются между мирами, теряют разум. А это, по-моему, даже хуже смерти...
Катари попыталась представить, и ей стало не по себе. Какое же счастье жить, не зная таких странных вещей. Ей вдруг с тоской подумалось о том, как же счастлива она была раньше...Вспомнился дом, мама...Но жальче чем себя было тех, других...
-А ты...ты уверен? -спросила она, до боли в глазах вглядываясь в силуэты деревьев увенчанные алой листвой.
-Еще говорят, что теряется не разум, а память.. Спастись им все равно не удается. Морран знают, где и когда выбрасывает слабых.
До рощи оставалось метров пятнадцать, когда Оттлин остановил девочку и наклонился к лежавшему на песке куску дерна. Под смятой травой что-то лежало. Ерож приподнял пожелтевшую, перепачканную в земле траву и достал тонкий кусок лиловой ткани. Расправил его и неожиданно побледнел.
Девочка испуганно коснулась его руки, но Ерож отдернул ладонь и как-то слишком нервно скомкал клочок тряпочки в кулаке.
-Подожди меня. - Он поднялся с тропы на обочину и побежал через луг к ближайшему кегуаль. Катари пару раз растерянно моргнула и уселась на траву. Ей уже совсем не хотелось приключений. Было холодно и мокро. А дурацкое поведение взрослого пугало. Нет, она доверяла ему. Безо всякого повода доверяла. Однако как же было бы здорово развернуться и просто пойти домой. К маме.
Она как раз сморкалась, когда Оттлин вернулся. Раздраженный и хмурый.
-Что-то случилось?
-Нам оставили послание. Тебя придется охранять лучше, чем я думал. Что-то не так с тобой. Или с тем, кто ты на самом деле. - Он удивленно всматривался в ее лицо. А затем, заметив наконец красные глаза, улыбнулся, - О тебе сейчас слишком многие говорят, и это - плохо, ведь слишком многие на тебя надеются, Катари.
Девочка пожала худенькими плечиками. Что можно ответить на слова, являющиеся для тебя сплошной загадкой?
-А что это была за тряпочка? - наконец тихо произнесла она.
-Письмо. За второй частью пришлось, правда, побегать... Но я снова здесь. Нам лучше будет сойти с тропы. Там, где я шел намного безопаснее. Я тебе завяжу глаза... Пообещаешь, что не будешь подсматривать? Ладно?
-Согласна.
Ерож достал из кармана тонкий платок и завязал на ее голове.
-Не давит?
-Нет. - Катари действительно почти не чувствовала повязку, но и видно не было тоже ничегошеньки. А ткань была нежной и теплой, и ее прикосновение почему-то успокаивало и усыпляло.
-Возьму тебя за руку. Там где ровно - будешь идти сама, а в сложных местах буду переносить. Не испугаешься?
Катари кивнула. И ее ладошка утонула в теплой, шелковистой на ощупь руке Ерожа.
Идти было до странности легко.
Может он и волшебник ко всему прочему? Катари зевнула. Потом еще раз.
-Я кажется, засыпаю. - В ее ушах медленно нарастала какая-то странная музыка. - Это птицы так поют?
-Нет. - Его голос дрогнул. Катари легонько задрала голову, чтобы в щели у носа под платком разглядеть его лицо. Но повязка внезапно упала, и девочка закричала от ужаса.
Вокруг, куда не падал взгляд, лежали неподвижно тела. Маленькие и большие. В странной непривычной взгляду одежде, разорванной, растерзанной... залитой кровью. Лица были такими... Оттлин подхватил ее на руки, и прижал к груди.
-Я же просил...просил тебя. Ну не плач, не надо...- он гладил Катари по голове, но как можно было остановиться? - Им уже все равно. И больно не было. Ну что же ты так рыдаешь? - Девочка внезапно прекратила всхлипывать, отстранилась и спрыгнула на землю.
Всхлипывая и дрожа всем телом, она медленно подошла к одному из лежащих и коснулась его лица. Бережно закрыла большие серые глаза с еще не просохшими слезами. Затем подобрала клок ткани, такой же лиловой, как и тот, что Оттлин поднял на тропе, и накрыла развороченную, выпотрошенную грудь.
-Ты меня обманул. - она не спрашивала. Утверждала. - Кому понадобились их сердца?
Ерож удивленно смотрел на Катари.
-Я не обманул. Сказать не все - не значит обмануть.
-Их надо похоронить.
-Ты права, но чтобы все было как надо - подожди пару минут. Ты кажется что-то говорила о пении? Вот и спой... У людей же бывают песни на такие случаи?
-Да.
Она еще раз всхлипнула, вдохнула поглубже... и начала. По-детски тоненький голосок дрожал, то подымаясь в высь, то падая к ногам...
Сквозь серый туман долетают до нас
Печальные крики летящих во мгле
И слезы невольно касаются глаз
Людей на холодной земле
Летят на закате в заоблачный край
Их крылья быстры - попробуй, верни.
Так люди уходят, оставив печаль,
Оставив пределы живых.
Летят облака над цветущей землей
Но где им пролиться холодным дождем?
Мы ждем возвращения тех, что ушли
Но той же дорогой идем
Где кончится срок, исчезнут следы
Всех ног, что росли на камнях?
Ведь память сотрется и руной одной
Ожившей на детских губах.
Она замолчала, переводя дыхание, но вдруг начал петь стоящий с ней рядом Оттлин
Мы разными в мир приходим с тобой
Но всех одинаково греет огонь
По разным дорогам спешим мы к концу
По-разному чувствуем боль
Но в миг, когда смерть уравняет права
Склонится к земле гордеца голова
И знает лишь сердце дорога куда
Нас будет за гранью миров ожидать
Катари с изумлением огляделась. Очертания мертвых дрожали и медленно таяли. Словно куски тумана, которые поутру растаскивает теплый ветер.
Запахло цветами, и с ветвей вокруг слетели птицы...много-много разных птиц!
Они садились на прозрачные, хрустальные тела - те с еле слышным звоном рассыпались в дрожащую в воздухе и сверкающую золотую пыль.
Цветите деревья под яркой луной
И травы тянитесь к рассветным лучам
Мы верим, что тот, кто горит - тот живой
И пламя любовью храним от меча
В сплетении нот, в хорах голосов
Я выберу тот, что мне ближе других
И в тысяче дрем из несбыточных снов
Мне дан будет шанс, мой единственный миг
Ерож замолчал и улыбнулся, повернувшись к девочке и открыв глаза. Она тоже улыбалась сквозь слезы. Благодарность переполняла ее сердце.
-Немного отдохнем? Тебе надо высушить одежду?
-Она сама высохла от ЭТОГО. - Девочка взмахнула руками и со смехом закружилась. В воздухе вокруг нее заплясали золотистые смерчики. - Хотела бы я так красиво исчезнуть, когда придет срок...
Оттлин нахмурился
-Думай что говоришь. - Мрачно пробормотал он и его синие глаза стали почти черными. Но смотреть на кружащуюся в танце Катари, вокруг которой одна за одной вспархивали в верх птицы без улыбки было невозможно.
Они уселись рядом под стволом. И Катари вытащила из кармана куртки книгу.
-Я почитаю тебе, если хочешь?
Ерож потрепал ее по голове. Волосы взлохматились, и он в первый раз за день засмеялся по-настоящему беззаботно.
-Можешь читать про себя - я услышу. - Он закрыл глаза и облокотился о дерево, на его волосы и одежду падали золотые пылинки, и тонкие струйки пара поднимались вверх...
...................
С каждым днем сумки становились легче, а Энар мрачнее. Всегда желанные, звезды пугали своей холодностью. И ощущение было совсем не таким как тогда, дома. Тут за спиной прятался не сон, а кошмар.
-Так дальше не может продолжаться, я боюсь идти к Яру пешим. У нас кончается вода, а все родники поблизости отравлены. Сунны не будут пастись там, где нет питьевой воды, поэтому и не приближаются к этим местам. Нам придется делать большой крюк, чтобы пройти в долину Авимель, где, скорее всего, остались последние из них. Там есть небольшой проход между горами Лул-има и Луд-имар. Вернемся в лес.
-Но это место уже около года никто не посещал. Сидиа Тумэркира жаловались, что через перевал Гиртр уже не пройдешь. Старые узлы не работают.
-А смысл им идти длинной дорогой?
-Сократители могут ходить любой дорогой. И водить за собой кого захотят.
-Чего же им бояться?
Энар покачал головой и одел тиару. Серебро тускло сияло в его золотых волосах.
-Начинай.
Я провел по обручу рукой, и крошечные иголочки укололи пальцы. Только сейчас я понял, что уже светает. Светлое небо опрокинулось внутрь меня. Энар исчез. Лес, далеко подо мною, далекие горы, солнце в волнах океана. И снова лес. Крутые склоны Таллот.
Огромные вековые тисы.
Кузнец появился позже, чем я ожидал. Весь в трухе, растрепанный и недовольный.
-Все-таки лучше было бы пойти обычным способом. Это так по-мальчишески, лететь, срезая углы и дни, напролом, не замечая ничего вокруг. Торопиться... Я не представляю, в каком месте мы теперь находимся, и где нам искать дорогу, о которой говорил твой отец. Единственное, что хорошо, так это то, что я нашел чистый родник и насобирал немного грибов. Часть для еды, часть - для лечения ссадин. Мне почему-то кажется, что их у нас будет в избытке. С такими-то крутыми тропками, вернее с их отсутствием. Теперь понятно, отчего сидиа Тумэркира ходят через Ирволь.
-Я думаю все не так плохо. Если просто идти на восток...
-И упереться в горы Хадимара...
-Так вот, если мы пойдем на восток, то заметим Лул-има с любого высокого дерева на вершине.
-На дерево будешь лезть сам.
-Хорошо.
И почему сидиа Яра и северяне из Бэтэльна так не доверяют деревьям?
Он так и не ответил мне.
Два дня прошло без особых приключений. Мы питались ягодами, не расходуя время и стрелы на охоту. Идти было нелегко - склоны оказались глиняными, и листья почти не держали шаг. Было и две переправы через небольшие речушки. Одна вброд, другая по замшелому бревнышку, перекинутому со скалы на скалу.
Каждый вечер шел дождь, так что приходилось расходуя силы разжигать влажный валежник, чтобы как-то просушить одежду и приготовить ужин.
Лишь на третьи сутки появилась надежда на перемены. Дождь не предвиделся, и ночь обещала быть ясной.
Мы решили разбить лагерь немного раньше обычного и искупаться. Выстирать вещи и дать им высохнуть за ночь подальше от костра, под плотной кроной огромного тиса, хвоя которого удержит ночную росу.
Пока Энар сооружал незамысловатый навес из плащей, я отправился собирать пищу для костра.
Было душно. Нагретый за день воздух был полон влаги от прошедших накануне ливней. Солнце, еще высокое и обжигающее, слепило, выскальзывая из-за ветвей.
Я довольно низко спустился. Тут было много поваленных стволов, заросших плющом и ежевикой, то там, то тут круглели шляпки грибов, для которых у меня не было места в сумке. Призрачные покрывала и нити лишайников свисали с полумертвых деревьев. Мерцали лепестки неизвестных мне цветов на темно-зеленом фоне бархатного мха.
Повинуясь лени, я достал флейту, подаренную Кэинэ, опустил связку собранных дров, и заиграл первое, что пришло в голову. Легкое и радостное.
Тихое эхо подхватило мое дыхание. Сплело все звуки в чарующую сеть и вернуло назад.
Я боялся спугнуть это мгновение...
Шаги...
Энара?
Нет.
Я обернулся.
Вытягивая тонкие мордочки и подняв чуткие уши, на меня смотрели странные звери. Темными, бездонными глазами. Они неуловимо напоминали сунов, только если бы вдруг какой-нибудь шутник решил перекрасить их шкуры в белый из голубого. Да еще и приделал ко лбу острый прямой рожок.
Кобылица и жеребенок.
Играй, что же ты? Играй еще. Пожалуйста...
Словно в подтверждение слов, малыш фыркнул, качнув головой, и сделал шаг ко мне.
Не смея противится их воле, я закрыл глаза и выдохнул ноты. Я говорил с ними, не раскрывая глаз и не произнося ни слова. Говорил музыкой, льющейся с моих губ от самого сердца. Языком понятным каждому, кто живет на самом деле, кто способен чувствовать.
Они были настолько близко, что теплое дыхание касалось рук. Я знал, что вот-вот заплачу, и не стеснялся соли на щеках.
Когда я закончил, мохнатая морда осторожно тронула мой лоб.
Ты эльф? Только они так умеют. Но они легенда, а ты?
Я не легенда. Но и не ... Эльф? Странное название. Где я мог его раньше слышать?
Молчат.
Открываю глаза. Они еще рядом. Малыш общипывает листья на кусте ежевики, а мать все так же внимательно смотрит мне в глаза.
Не выдержав ее взгляда, я отвернулся. А она...
Сначала опустилась предо мною на колени, потом легла, уложив голову мне на ноги.
Я пытался возразить, но было слишком поздно. Магия начала действовать, и по щиколоткам словно веревки протянули - не шелохнешься. Я не знал, что мне делать дальше. Но каждый раз, когда я пытался протестовать, кто-то из пленителей ловил мой взгляд, и я подчинялся уговорам. Мне наверно здорово влетит.
Стемнело.
Единственное что мне оставалось - взять флейту и играть, в надежде, что Энар меня услышит.
Музыка, тоскливая как мой призыв, разговорила далекий ручей и вплетенные в небо кроны, зашептавшиеся между собой на одним им известном языке, вторя гомону, поднятому ночными птицами. Холодная и влажная, темнота дрожала, не в силах совладать с обычным звуком и светом волшебных зверей. И отступала прочь, под надежную защиту камней и кустарника. Мои пленители от удовольствия улыбались и жмурили глаза так, что дрема начала одолевать нас всех.
Сквозь полусон-полуигру я вдруг услышал, как закричал пойманный совой заяц, и проснулся. Резко и неприятно. Звери крепко уснули, и мне удалось высвободить одну ногу.
Каждый раз, когда крадешься или, как я теперь, пытаешься что-либо сделать незаметно, возникает странное ощущение, будто время прислушивается к каждому твоему движению и тянется, тянется. Бесконечно долго.
Уши ловят каждый шорох.
Кожа как губка, впитывает малейшие изменения в воздухе. И ты толком не можешь сказать, сколько веков прошло с начала. До того момента как все изменилось на самом деле.
Когда моя вторая нога почти вылезла из-под лохматой морды, появился Энар.
Я знаками попросил его не поднимать шума, и окончательно высвободился. Потом, дернув его за куртку и глазами показав наверх, в сторону лагеря, побежал не оглядываясь. Так быстро я не бегал никогда. Даже если бы за мной гналась орава тех самых, упомянутых копытными эльфов, я не побежал бы быстрее. Куда уж хуже?
Как провинившийся ребенок, сбежавший от порки.
Добежал, упал... не мог отдышаться.
Сердце выпрыгивало из груди через пересохшее горло.
Энар появился в лагере совершенно озадаченный спустя пару минут после меня. Когда я пересказал ему свои приключения, он долго смеялся. И рогатые звери на долгое время стали поводом издевок с его стороны.