В лесу царевич заблудился.
Устав искать обратный путь,
Он лег под древо отдохнуть
И ненадолго сном забылся.
А в кроне дерева того
Мартышка средь листвы таилась.
И к юноше она спустилась,
Чтоб лучше рассмотреть его.
Царевич был пригож весьма -
В лице, в фигуре ни изъяна,
И молодая обезьяна
В него влюбилась без ума.
Вцепилась, стала целовать,
А он очнулся и брыкаться,
Из лап мохнатых вырываться,
Кричать и в морду ей плевать.
Она ему: "Да что не так?
Скажи, любимый, только честно,
И чем тебе я не невеста?
Сама я не пойму никак".
"Ну, посмотри ты на себя! -
Воскликнул юноша с презреньем, -
Покуда у меня есть зренье,
Я не смогу любить тебя!
Ведь ты чудовище! Ты зверь!
Страшна, зубаста, волосата,
Ты тут горбата, там пузата.
Узрев тебя, как спать теперь?
Моя невеста быть должна,
Стройна, как пальма молодая,
Светла, как жительница рая
И, как цветок весной, нежна!"
Сказал он так и убежал.
А обезьяна погрустила
Да и шаману заплатила,
Чтоб превратиться в идеал.
Год он кроил ее и шил,
В своих отмачивал снадобьях
И сделал ангела подобье,
Но только лучше и без крыл.
Пришла мартышка во дворец
И ликом свет луны затмила.
Она царевича пленила,
И он пошел с ней под венец.
Год счастливо она жила,
Но правда вылезла наружу,
Когда жена-красотка мужу
Мартышку-сына родила.
Мужчины, выбирая дам,
Чтоб вместе с ними род продолжить,
Смотрите, чтоб хирург хороший
Не подложил мартышку вам.