Пневский смотрел на двор через грязное оконное стекло и рассуждал: "Смотреть на мир сквозь чистое стекло всё равно, что смотреть на мир вовсе не через стекло. Стекло, лишённое искажений, подобно человеку без собственных идей, который никак не осмысливает окружающие и не привносит в мир ничего своего нового".
Так рассуждал Пневский, стоя у окна.
Впрочем, справедливости ради, стоит сказать, что Пневский увлекался фотографией и на объективы его глубокие жизненные взгляды не распространялись.
2.
Привалов никогда не открывал двери до конца, максимально широко, а делал это ровно настолько, чтобы можно было аккуратно просунуться боком в образовавшееся пространство. Проходя двери таким образом, Привалов приговаривал: "Мне ведь надо только пройти и я прохожу. К чему эти излишества в виде распахнутых дверей? Моя цель войти (или выйти), а не раскрыть дверь как можно шире всем напоказ. А для этих целей мне достаточно и такого пространства".
Так рассуждал Привалов, проходя очередной дверной проём.
Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что Привалов много ел и был довольно тучен.
3.
Мелетиев заходил в семнадцатый троллейбус и, когда двери закрывались, говорил про себя: "Вот бы сейчас троллейбус поехал". И троллейбус начинал движение. Затем на перекрёстке Мелетиев шептал: "Хоть бы троллейбус повернул налево". Желание Мелетиева исполнялось и троллейбус, действительно, поворачивал налево. А подъезжая к остановке Мелетиев произносил: "Хотелось бы чтобы он сейчас остановился". И, удивительное дело, троллейбус послушно останавливался. Мелетиев всегда был счастлив после поездок на семнадцатом троллейбусе, ведь все его желания исполнялись и он каждый раз убеждался, что всё в руках человека и главное иметь побольше желания и уверенности в себе.
Сложно в этом не согласиться с Мелетиевым. Впрочем, справедливости ради, стоит рассказать про Пряхина, который тоже ездил на этом же троллейбусе и заходя в салон произносил: "Мне надо на улицу Владимирскую". Однако троллейбус шёл на соседнюю Кузнецкую улицу. Пряхин расстроено вздыхал, но возле перекрёстка с воодушевлением говорил: "Направо то оно было бы конечно удобнее". Но троллейбус поворачивал налево и останавливался далеко от дома, где жил Пряхин. После чего тот долго шёл пешком, приговаривая: "Есть вещи, которые не зависят от человека, вещи предопределённые свыше. И как ты ни желай их изменить, ничего не выйдет".
Впрочем, и здесь стоит восстановить справедливость, сказав, что садись Пряхин на двадцать второй троллейбус таких мыслей у него не возникало бы.