Павел рассуждал так: всякая вещь, созданная человеком, призвана служить чему-то. И только в этом служении она обретает смысл и, главное, жизнь. Вещь, лежащая без дела, мертва. Взять хотя бы тарелки. Их главное предназначение быть наполненными едой. И если первое использование тарелки Павел воспринимал как акт рождения, когда из небытия своего предназначения тарелка рождается через наполнение супом ли, макаронами ли, да даже пусть всего двумя бутербродами с колбасой, положенными на неё; то последующий процесс мытья тарелки и укладывания её в посудный шкаф он ощущал как акт скорбный, сродни похоронам. Как человека омывают, надевают новое и чистое, а затем кладут в землю к таким же, отслужившим свой век. Посудный шкаф был для Павла олицетворением кладбища. Поэтому он никогда не мыл за собой тарелки, чтобы те не прекращали свою жизнь, а на дне чашек всегда оставлял недопитый чай.
Людмила Викторовна, мама Павла, рассуждала иначе: тарелки после еды надо мыть и класть в посудный шкаф. Потому что так.
Не стану подробно описывать ежедневные споры по этому поводу на кухне, но, думаю, вы и сами догадываетесь чья философская концепция в конце концов одержала верх и почему.