Емеленко Виктор Павлович : другие произведения.

Весна отшумела половодьем

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
  
   МОЯ ИСТОРИЯ... МОЕЙ СТРАНЫ.... МОИМИ ГЛАЗАМИ....
  
   Часть 1
  
  
  
  
  
   Предисловие:
  
   Дорогие други юности моей! Высылаю текст воспоминаний моего далёкого детства, прошедшего в общении с вами, и "пролетевшего" в шахтёрском городе Черемхово. Может, где и исказил действительность, но за давностью лет, наверное, простительно.
   Вы единственные живые свидетели тех далёких событий..., и можете своей памятью внести дополнения и изменения..., прежде чем рукопись будет доступна моим внукам и более молодому поколению родственников и друзей.
  
   Заранее благодарен! Желаю ВАМ здравствовать ещё многие лета!..
   В Емеленко.
   Новосибирск.
  
   27 декабря 2014 года
  
  
  
  
   ВЕСНА ОТШУМЕЛА ПОЛОВОДЬЕМ...,
  
  
  
  
  
  
   Часто задаюсь вопросом: С какого времени я себя помню? Иногда мне кажется, что с трёх лет, а может с четырёх. - Я ещё был слишком мал, чтобы понимать, но глаза и уши были.- Фрагментами помню скорбь народную по случаю смерти Сталина. Эту весть принесла нам плачущая сестра отца. Соседи группками собирались у своих домов - плакали и обсуждали события. Плакали - причитали в магазинной очереди.... Много красного..., красные знамёна с черными лентами. Много кумача на столбах, воротах тарной базы. Портреты в кумаче, с орденами и без, окаймлённые чёрной лентой, вывешенные над входом медучилища, магазином, заводской баней. ...Помню огромную картину над проходной завода, где в окружении знамён изображены четверо тесно сидящих людей, - среди которых Сталин и Ленин, и большой портрет вождя посредине, с кружевом из чёрной ленты.... Таких ярких событий в моей жизни тогда было немного. И всплывают они в памяти эпизодами. Помню, мама притомилась, и прилегла на завалинке под окошком, прикрыв лицо платком от надоедливых мух.
   ...И я, гоняясь за мухами с поленом, стукнул её по голове. Это первый раз я был причиной её слёз и, признаюсь, далеко не последней.
  
   ...Вспоминаю наш двор с дровами, стайками, сеновалом, будкой Куцего. Двор всегда был замусорен соломой, козьими горошками,* которые я почему-то тащил в рот. Вкус этот запомнил на всю жизнь, как и вкус материнского молока.
   Запомнилось, как горел в старой избе - доме "засыпнушке". В пятидесятые годы так называли в Сибири жилище с дощатыми стенами, заполненными опилками и завалинками из шлака по самые окна.
   ....Комната заполнялась белым густым дымом. Я с двумя козлятами залез под кровать и, прижимаясь к ним, дышал полоской чистого воздуха у самого пола.
   Потом, ...чьи-то голоса..., звуки разбитого стекла, ...чьи-то руки подхватили меня. И я, уже завёрнутый в шубу, на чьих-то руках с интересом смотрел на соседей, бегающих с вёдрами. Из разбитых окон клубами валил пар, кругом всё парило: - пролитая на снег вода, разгорячённые полураздетые тела людей, прибежавших кто, в чём был, в это раннее утро - мороз был далеко за тридцать; запыхавшаяся мать с коромыслом и вёдрами, - ходила за водой на дальнюю водокачку, и простояла в очереди. Блеяли, бегали спасённые козы, мешая "соседям-пожарникам". Гвалт и матюги звучали пока мной невообразимые, ...из-за маленького моего словарного запаса. ..............................................
   Помню, как любил залезать в будку к Куцему, ...и засыпал на соломе, уткнувшись ему в тёплый пахнувший псиной живот. По малости лет гулять за воротами на улице не разрешали, и играть с собакой было обычным делом. Собака казалась мне сильным конём - тяжеловозом, которую я пытался оседлать, а Куцый меня сбрасывал, ...и становился меньше и меньше по мере моего взросления, как и горы - становились маленькими пригорками, а озёра талой воды, по которым плавали весной на самодельных плотах - лужами. И если с Куцым у меня было полное взаимопонимание, и мы всегда рады друг другу, то с жителями подворья: - петухом и иманухой (козой) Манькой отношения не складывались. Петух норовил клюнуть, соседские гуси - ущипнуть и побить крыльями, а коза старалась прижать меня к плетню рогами и отжевать рубаху..., и иногда вместе с пуговицами. Пуговицы матери было жалко, и только пёс был моим другом и защитником, и моё безопасное пространство в огромном дворе ограничивалось длиной его цепи ..........................................
   В летние месяцы моя обязанность была, отгонять в стадо коз, а их было три, иногда четыре. По улице на восход красного солнца проходили два гурта (стада), с дальних заводских улиц и ближних.
   Просыпался я рано, и ждал звуков пастушьей дудки, хлёстких выстрелов бича, мычания коров, позвякивания колокольчиков, - всех тех звуков и запахов, которые сопровождают поселковое стадо по дороге на пастбище..., а вечером объединённое стадо возвращалось в облаке пыли и мух..., пахнувшее парным молоком, мимо нашего дома. Я выбегал встречать стадо, и высматривал среди коров своих козочек, прячась за стволами берёз. Мне надо было избегать встречи с соседским бычком, который любил бодаться, и своей безрогой головой прижимал меня к плетню. Бычку было два месяца, а мне поболее, но силы были неравными. Я никак не мог самостоятельно освободиться, смотрел в его налитые кровью глаза, обрамлённые длинными ресницами, ...и звал на помощь. Из плена меня освобождал пастух. И я, высмотрев своих коз, загонял их в стайку на дойку. Наблюдал, как мама управляется с козами..., как "циркает" в подойник молоко. Затем получал от мамы кружку парного молока. На этом мои маленькие заботы заканчивались.
   Время тянулось медленно и скучно.
   Жизнь на улице замирала до гудка и разнообразилась с появлением народа спешащего на обед.
   На траве у лужи лежали стайками гуси и утки, - лениво пощипывали травку или прихорашивались, - поправляли пёрышки.
   Купались в пыли куры..., или спали в своих вырытых "солнечных ваннах", спрятав головы под крыло.
   Сонная залитая солнечным светом улица кажется спит! Не слышно криков, лая, стука, - тягучая, ленивая, усыпляющая всё вокруг тишина!
   Кое-где у своих ворот ковырялись в песке или бесцельно слонялись одинокие ребятишки в ожидании компании для совместной игры в "классики".
   Лишь изредка, - даже не каждую неделю, тишину нарушал скрип колёс.
   Это по дороге на свалку двигалась вереница повозок с нечистотами (парашей) и соответствующим запахом.
   ...Караваны таких повозок с огромными колёсами и полуцилиндрическими самоопрокидывающими емкостями-лоханями, закрытыми деревянными крышками.
   На первой повозке восседал угрюмый, с серым безжизненным лицом пожилой золотарь, - которому меня хотели отдать в работники, когда я не слушал родителей либо хулиганил.
   Остальные две-три повозки с лошадьми были без людей, ...и привязаны друг за другом цугом. И таких "поездов" было несколько.
   Двигались они медленно с тележным "душераздирающим" скрипом.
   ...Огромные шахтовые кони - тяжеловозы с кожаными накладками-шорами на глазах, возившие нечистоты, были старыми тяжело дышащими доходягами, освобождёнными от перевозки угля.
   Мне на них: - понурых, слепых, и изработавшихся в шахте - было, как говорила мама - "больно смотреть", - и я отворачивался. Не хотел видеть разбитые копыта, сбитые в кровь ноги и стёртые в гнойных шрамах бока с сидящими, словно приклеенными, мухами.
   ...И требовались иные события, чтобы отвлечься от грустных мыслей навеваемых измученными конями
  
   Остальное время протекало беззаботно в играх, которые сам придумывал, с игрушками которые сам воображал. Покупных игрушек не было, кроме соски-пустышки и матрёшки-погремушки. Да периодически присматривал в отсутствии родителей за младшей сестрой, а затем нарождающимися братьями, что мне, ну очень не хотелось.
   ...Зимой гулять на улицу одно меня старались не отправлять. Умудрялся прилипнуть языком к санкам, то губами к кольцу металлической задвижки на воротах. Частенько разбивал нос, катаясь с ледяной горки. Отсутствовало чувство меры, гулял..., пока не замёрзну.
   ...Весной и осенью, в распутицу, радость босоного детства испытал по полной программе и мог выйти во двор при наличии чьих ни будь кирзовых сапог в сенях. Отец после суточного дежурства отдыхал, и сапоги были свободны. Чтобы не оставить отцовские армейские сапоги в грязи, передвигался, держа руками штрипки (петли) пришитые внутри к голяшкам
   Мои ноги в этот период ещё не знали носков, и зачастую не нуждались в сандалиях. Мои сверстники ходили босиком по траве, стерне и по гравию немного выворачивая ступни и слегка касаясь почвы, как будто аисты - "забредали в воду, не зная броду". Так приобретали деревенскую пацанскую походку, и привычку - смотреть под ноги. Цыпки защищали наши ноги от крапивы и прочих внешних воздействий - бородавки покрывали руки.
   Родители, стараясь избавить нас от этих напастей. Уповали на народные методы - иногда "драконовские", болезненные. Мазали на ночь то керосином, то креолином с колдовскими заговорами, которые помогали на короткое время..., и только занятия в школе окончательно победили эту детскую напасть. Зимой ходили в валенках-катанках с портянками, а дома, - "на босу ногу".
  
   ...Летом таинственные пространства улицы манили меня, и хотелось посмотреть, а что там за горизонтом, благо горизонт был недалеко по причине моего маленького роста. Родителям в этот период было частенько не до меня, и я часто терялся в зарослях крапивы, то в соседнем переулке. Не зная, как попасть домой, тихо плакал, пока кто-нибудь из взрослых не натыкался на меня, брал за руку и отводил домой.
   Да и немудрено было затеряться малому на нашей улице Чехова в простонародье называемой "уклонка". Правая и левая стороны улицы расходились веером под уклон, вниз к полям и лесам. Видимо землемеры, нарезающие участки под строительство, все сплошь были пьяные....
   Лето в разгаре. Сижу на заборе и попутно присматриваю за своими утками и гусятами, чтобы бродячие собаки их не трогали. Утки щиплют траву, а гусята купаются в большой луже и домой не собираются.
   Бесконечно долго тянется время. Бесконечное утро. Бесконечный день. Только в раннем возрасте, в одиночестве, выполняя поручения родителей, ощущаются такие длительные часы и минуты. Время становится осязаемым. В кино сходить с ребятишками, это мне ещё рано, - подрасти надо. Велосипед - рано, ноги до педалей не достают. А пасти уток, которые меня не слушаются - в самый раз.
   В дальнейшем по мере взросления, время, убыстряет свой бег, превратит дни и годы в мгновения..., а тогда мне казалось, я никогда не вырасту..., так и буду маленьким сидеть на заборе.
   ... С наступлением полуденной жары залитая солнечным светом улица оживилась. Шумные ВАТАГИ ребятишек с заводских улиц, в сопровождении звуков издаваемых "пикульками" из семян жёлтой акации, направляются на озеро купаться.
   ...Ребятишки катят впереди себя автомобильные камеры разных размеров (баллоны). Не замечая меня, бегут вприпрыжку или спорым шагом спешат на "породу".
   ... Идут и идут..., ватага за ватагой.
   Восторженно размахивают руками, показывают, как они будут плавать. Что-то рассказывают, перебивая друг друга.
   Галдят и смеются, в предвкушении удовольствия от предстоящего плавания в прохладной воде.
   Озеро, куда направлялась вся эта "орава", было искусственного происхождения, с дамбой из угольной породы. Дамба дымилась, - в глубине насыпи горел уголь.. Пахло горючей серой.... Струйки белого дыма, вырывающиеся из тела дамбы, указывали на затаившиеся очаги с раскалёнными алыми углями. Что-то загадочное, неведомое для моего взволнованного воображения, происходило в глубине, и надо обходить эти дымящиеся дыры, чтобы не ожечь подошвы босых ног!... Озеро пополнялось шахтовой солоноватой водой, хлеставшей из трубы, торчащей над будкой (сараем) насосной станции.
   Я ещё был слишком мал и наши ребята таких маленьких, купаться с собой не брали.
  
   ...Уже к вечеру, накупавшиеся ватаги ребятишек потянулись домой с озера. Я им завидовал. Фантазии уносили меня к прекрасному озеру, где я уже побывал однажды.
   Сын подруги моей матери, Вовка Зубаков возил меня на "породу" на своём "велике" и разрешил искупаться "голышом" в "лягушатнике".
   ... Плескался в воде до посинения и потом с ребятишками, такими же "синяками" покрытыми "гусиной кожей", "продавал дрожжи". Дрожал на корточках у пахнущего серой, угольного костра, пока Вовка красиво "ласточкой" и "торпедой" нырял с крыши насосной будки. Плавал и нырял он великолепно (тогда мы часто употребляли вместо "великолепно", слово "мощно"), подолгу находился под водой. Зрители на берегу не могли угадать, где и когда он вынырнет.
   Весь день солнце, воздух и вода были в нашем распоряжении..., и к вечеру я превратился в "папуаса"; до черноты закоптился, греясь, в дымном пламени угля. Накупался почти до голодного обморока и наглотался воды до дурноты. Дома мать ругалась:
   - " Заставь малого богу молиться, он и лоб разобьёт...".
   ...Мочалкой отмывала меня, с содой и хозяйственным мылом в дождевой бочке..., и больше слышать об озере не желала.
   ...Гусята усталые пришли домой, спрятали головы под крыло и заснули в сарае. Наши утки всё крякают и никак не наедятся травы..., а я всё сидел на заборе и вспоминал эту поездку с Володей..., визг и смех купающихся..., и запах воды, пахнувшей дымом.
  
   Друзей в этот период у меня не было, за исключением Валерки Затрутина, которому иногда подкидывали меня. И тот терпеливо сносил мое присутствие. Он был значительно старше меня, учился в школе, был страстным птицеловом - охотником за птицами. Мастерил сам для птиц клетки-ловушки, разных конструкций и назначения, рогатки, самострелы. Слыл мастеровым выдумщиком. Придумывал деревянные санки разных моделей, самокаты на подшипниках, коньки из дерева, с полозьями, окантованными проволокой, лыжи из деревянных клёпок от селёдочной бочки, на запах которых сбегались все свиньи в округе и..., лыжи часто терялись. Выяснилось, поросята съедали их без остатка.
   Валерка всегда был занят каким-то серьёзным делом. Я с большим удовольствием крутился у него под руками, подавал то гвозди, то молоток и смотрел, смотрел во все глаза, старался постичь, как он это делает.
   Мне тогда казалось, что я никогда не сумею сделать такую двустороннюю красивую клетку, двухэтажный скворечник, с крыльцом и кормушкой-верандой.
   Валера мастерски владел и лобзиком, выпиливал полочки, рамки для фото, выжигал паяльником по дереву, украшая свои поделки. Мог легко, играючи, смастерить самоходный трактор из катушки, резинки и карандаша, используя в качестве инструмента перочинный ножик, всего лишь за 5 минут. Когда он мне доверял забить гвоздик. Молоток всегда ударял по моим пальцам, а мои руки цепляли занозы, что для него было забавным, и Валерка, посмеиваясь, советовал совать пальцы в снег или холодную воду. Приходил я от Затрутиных счастливый, с самоходным трактором и хвастался родителям кучей деревянных отходов для игры в кубики.
   Но эти посещения семьи Затрутиных были не частыми, и мне не хватало общения со сверстниками - приятелями, коих я старался завести где угодно, даже на других улицах....
  
   На нашей улице ходила с вёдрами и коромыслом молодая женщина Фатима, продавала сметану, молоко. И чтобы люди узнавали о её приходе, громко, пронзительно и протяжно кричала:
   - "Тара-а-ак!.. Смета-ана-а-а! - Кому та-ара-а-ак... смета-ана-а-а!!"
   Ей помогал нести крынки с топлёным молоком, маленький татарчонок Рашит, мой одногодок. Мы с ним быстро сдружились, у него было ещё трое старших братьев, и я влился в их компанию. Часто играл с Рашитом и его братьями у них дома или в их дворе. Они познакомили меня с ловлей сусликов и мышей весной с помощью воды. Ходили кататься на мотовозе, тянущем вагоны с глиной на кирзавод, играли в прятки в глиняном карьере. Лепили и кидали глиняные шары в машинистов, мимо проходящего состава, и когда мотовоз останавливался, бежали врассыпную.
   Летом всей компанией отправились на озеро купаться. Там и произошёл случай, запомнившийся на всю жизнь.
   Весь день купались, грелись у костра, и когда я собрался идти домой, мои друзья стали разговаривать на своём языке. Они спрятали мою одежду. Я "канючил" - выпрашивал её, говорил, что уже поздно и меня мать ищет. Затем они повалили, связали меня, жгли живот углями из костра, тыкали ножами, и чем сильнее я кричал, плакал и вырывался, тем злее и беспощаднее становились мои мучители, придумывая новые пытки. Гасили об меня окурки папирос, старались ногами закатить в костёр. Уже совсем стемнело. Мои друзья помочились на меня, и бросили связанного у костра. Как я развязался и добрался домой, не помню.
   Мама говорила, что я не разговаривал, меня долго трясло от обиды, и ... ненависти.
   Сказать, что случившееся послужило наукой и, что в дальнейшем меня не предавали друзья, я не могу. По-прежнему оставался открытым к людям, друзливым пацаном..., но появилась интуиция, с какой компанией лучше не связываться.
  
   Мама относилась к людям доброжелательно, привечала соседок. Внимательно выслушивала их беды, всё пропускала через своё сердце и имела на "уклонке" множество подруг, которые часто приходили к ней за советом и утешением. Многие из них становились её подругами на долгие годы и были крёстными моих братьев и сестры.
   Все жили трудно. Пережили общие беды и невзгоды и относились друг к другу с какой-то необычной теплотой и уважением. Эти отношения распространялись и на нас, ребятишек, запомнивших Зубаковых, Стадольских, Лариных, Затрутиных, Трошиных, Пугачкиных, Трухиных. Причём некоторые из них проживали на других улицах. Такие отношения между людьми сегодня редко (вряд ли) встретишь. И, всё-таки, несмотря на бедность, жили счастливо - война закончилась!
   Недаром в народе говорилось: - " Счастье - это состояние души".
   Горожане хоть и испытывали великую нужду во многом..., иногда поесть было нечего, но жили "вкусно", радовались мелочам, (хорошей погоде, жаркому углю, вовремя привезённой водовозом воде, свежему с корочкой хлебу, всходам на поле..., ягодам и грибам в лесу...). Знакомые при встрече делились своими радостями.
   Улыбающихся, благожелательных людей на улицах было много. Никто не позволял себе пройти мимо чужой беды и не предложить свою помощь, хотя в бога не верили. В церковь ходили по традиции, детей крестить.
   Душевность с набожностью не смешивали.... А может, мне это только казалось, по малости лет?
   ...Или такое у меня было окружение?!
   Мать считала душевную чёрствость злом, и говорила:
   - "Равнодушие приводит к смерти души, и получается неприкаянный бездушный человек, не знающий своего счастья".
   Вот такая у неё была "религия"!..
  
   С соседями дружили. Хотя размолвки были..., иногда после обильных застолий. Делились все, рядом живущие, хлебом, солью. Угощали свежепойманой рыбой, грибами, "подарунками" от забитого кабана, соленьями и вареньями.
   Подражали взрослым и мы.
   Часто делились на улице, друг с другом, разными вкусняшками. Особо не заморачиваясь, делили по принципу:
   - "Я делил - и мой остаток!"
   Если кто то, "не найдя сил дойти до дому после работы", заваливался в канаве, то бежали к его близким, либо звали на помощь соседей. Наверное, потому, что просто прохожих на нашей улице..., и быть не могло. И я не помню случая, что бы кто-то "за просто так" замёрз или умер на нашей улице.
   Были и нелюдимые соседи, жившие замкнутой жизнью, как правило, без ребятишек, совершенно не любопытные и не общавшиеся с окружающими, но они погоды в жизни нашей улицы не делали.
   Проживали они тихо как мыши и жители их просто не замечали..., да и не помнили.
  
  
   Общение с Валерой Затрутиным не прошло даром. Потихоньку осваивал изготовление рогаток и самострелов, резину для которых вырезал из противогаза. Охотником я не стал, хоть и бегал с самодельным самострелом за куликами. Как-то подстрелил из рогатки воробья, попав ему в клюв. Воробей верещал от боли, из клювика текла кровь, пытался взлететь, но не получалось.
   Все мои устремления вылечить воробья, не удались,...и через два дня он умер. Невозможность исправить содеянное произвела на меня неизгладимое впечатление.
   С тех пор я никогда не стрелял ни в одно живое существо.
  
   ...Напротив нашего дома уместились две просёлочных дороги.
   Посредине между дорогами расположилась огромная лужа с редкими вековыми берёзами по её берегам. Лужа пополнялась талой и дождевой водой, где резвились утки и плавали ребята постарше на плотах, а малыши пускали парусные кораблики из коры. Из этой лужи мы носили вёдрами воду на полив капусты..., и в жаркое лето, когда особо нужна вода на полив, лужа пересыхала, жители вычерпывали её до дна.
   Тогда горожане начинали массово возить воду с дальних водокачек. Запрягались в самодельные телеги с трёхсотлитровыми или более бочками, и "пристёгивали" в помощь к оглоблям всех своих домочадцев. Спешили спасти капусту, опустившую "крылья" до земли и своим видом укоряющую нерадивых хозяев. У колонок скапливались длинные очереди из телег, и обсуждались жара, погода и прочие новости.
   ...Наполняли вёдрами, и чтобы меньше терять воду в дороге, бочки завязывали сверху тряпкой или клали деревянные кружки.
   Весь вечер..., до рассвета скрипели телеги, гремели голоса, вёдра. Шумно бултыхалась, - плескалась вода из бочек на дорожных ухабах, сопровождаемая забористой руганью..., и клятвами не садить больше никогда капусту.
   Вскоре горожане клятвы забывали - шесть зимних месяцев капустка, наряду с картошкой, была основной едой!..
   Обе дороги после такого спасения капусты, - от водокачки ко дворам - были к утру влажные от брызг.
   Утром колхозники по этим дорогам спешили в город по своим надобностям. Шутили, что к их приезду горожане дороги побрызгали, чтобы "прибить" пыль.
  
   ...Одна из дорог вела через поля с "зелёнкой" в деревни: Сафроновку, Шубино, Балухор на реке Ангаре. А другая в Сафроновские сады, Стрелово, "обвалы", грибные и ягодные леса. Чуть ниже, между этими дорогами располагалось самое настоящее футбольное поле с воротами, на котором взрослые мужики играли в футбол после работы, "улица на улицу". Молодые парни играли в городки, лапту и "чику", ну а малыши в "классики", "ручеёк" и "чижика". Паслись гуси, куры, телята, козы и "Мышкина*" лошадь. Покрытие футбольного поля сплошь состояло из жёлтых одуванчиков и подорожника.
   Мужики играли в футбол босиком дотемна, и расходились довольные, возбуждённые, пахнущие зелёной травой и..., частенько навозом........................
   Позже мы, пацаны, обустроили ещё волейбольную площадку, вкопали столбы, нанесли разметку известью. Завком машиностроительного завода товарищ Антоненко выделял нам мячи и сетку несколько раз.
   Заводилой в этих дела всегда выступал Володька Зубаков, проживающий в последнем доме по левой стороне улицы. Он работал в заводской кузнице молотобойцем, занимался в спортивной секции боксом, на работу и с работы бегал как марафонец, любил организовывать игры с нами, и был непререкаемым авторитетом в нашей среде.
   Как он всё поспевал, для меня так и осталось загадкой.
   .....................................................................................................
   Книг в доме в этот период не было т. к. наша многодетная семья испытывала нужду в предметах, более необходимых для выживания.
   Сказка о непослушном мышонке, видимо попавшая к нам от соседей, и время от времени читаемая мне родителями, расстраивала на весь день. Вечером засыпая, я со страхом смотрел на свою Мурку - сибирскую серую полосатую кошку - любившую спать на моей подушке, и приносящую мне, то живых мышат, то мокреньких котят.
   Однажды проснулся с мокрыми трусами.
   - Лежал и расстраивался, - до того момента, - когда голые слепые котёнки поползли из-под одеяла в разные стороны....
   Бывая с матерью в нашем магазине "Бакалея" я никогда ничего не просил, любил разглядывать витрины.
   ...Дышал ароматом продуктовых яств, пока мама стояла в очереди за хлебом или молоком, сметаной и подсолнечным маслом на розлив. Так же вёл себя и на рынке. Родители иногда догадывались о моих желаниях..., и приобретали вожделенный мною предмет: - глиняную птичку-свистульку, петушок на палочке или конфеты - "подушечки" с "ореховой" начинкой.
  
  
   ...Вспоминаю наш небольшой старый дом-избу, так мы называли это жилище*, в котором я родился. Жилище, скорее всего, походило на землянку с засыпными стенами, с завалинками по окна*, без фундамента и всё-таки уважительно называлось избою.
   Изба состояла из сеней, и помещения, посереди которого находилась барыня - печка. Печь с заборками* делила помещение на две половины: кухню и комнату. Эта комната в зависимости от времени суток и ситуации называлась, то спальней, то залом. Гостей приглашали в зал, а врачей приглашали пройти в спальню. Когда избу топили, стояла жара, а ближе к утру кто-то, из родителей начинал греметь совком, растапливая печь. С тыльной стороны печи стояла кровать, где я изнывал от жары вечером и не вылезал "не вылазил" из-под одеяла утром, спасаясь, таким образом, от жуткого холода.
   Дожидался, когда хоть немного потеплеет.
   Слушал, как по потолку топают и воркуют спозаранку дикие голуби.
   Когда особо "припекало" с едой, отец умудрялся отлавливать одного - двух голубей и готовил вкуснейший супчик под названием "ритатуй". Этот суп с голубем и овощами всегда готовился очень быстро и тотчас съедался без остатка.
   Мать голубей есть брезговала.
   По полу зимой ходили в валенках - мёрзли ноги! Избушка в сибирские морозы промерзала по углам до инея, на котором я пальцами рисовал картинки.
   Окна плакали. Вода с подоконника стекала по тряпочным фитилям в привязанные бутылки. Моей обязанностью было сливать воду из бутылочек, и не допускать их переполнения. Дверь за ночь примерзала так, что не открыть без топора....
   В эти времена переболел массой болезней. Зимой сильно заболел. Родители таскали меня от врача к врачу и из больницы в больницу, и как это иногда бывает у медиков, они ни как не могли поставить правильный диагноз. По прошествии нескольких дней хождения по врачам, я потерял сознание от температуры и тихо угасал. Но мир оказался не без добрых людей. Зав. отделением очередной больницы догадался сделать рентген и обнаружил вот-вот, могущую (готовую) лопнуть опухоль в левом ухе, и сан-рейс (АН-2) срочно доставил маму со мной в Иркутскую клинику. После операции, блестяще выполненной профессором Ходасом, я остался жить. Фамилию хирурга запомнила, и сказала впоследствии мне мать. А вот Любка, родившаяся через год после меня, не прожила и года. Условия проживания в нашей избе, теснота, сырость и холод зимой не способствовали крепкому здоровью.
   Тут же стояла кровать родителей, за занавеской. По мере прибавления семейства добавлялись кровати - раскладушки, скамейки и табуретки. Другой мебели не было. Был ещё радиоприёмник - то ли "маяк", то ли "москвич" и новенький патефон с коробкой пластинок, подаренный родителям на "свадьбу", и к которому меня безудержно тянуло..., и его от меня прятали.
   Родители мечтали купить тумбочку-этажерку для патефона, но так и не купили. В кухне был стол с табуретками, да резной буфет, сварганенный дедом Егором. Я деда не застал, он умер задолго до моего появления и, по рассказам людей, был мастером "на все руки", плотником, краснодеревщиком (мебельщиком).
   Были ещё сени с кладовкой, в которую я старался проникнуть и поскрести ложкой молозиво (сливки) с кружков замороженного молока, или попробовать мороженой клюквы и облепихи.
   Мать сокрушалась:
   - "От мышей спасу нет, опять поели всё молозиво и хитрые какие, просто молоко не грызут".
   Шёл мне тогда, четвёртый, а может пятый год....
  
   Когда заболевал и начинал кашлять или "кавкать" как говорила бабушка, меня отвозили на саночках к маминым знакомым-землякам Пугачкиным
   Старая Пугачка поила меня горячим молоком с маслом от их собственной коровы Пёстры. Кто ни будь из взрослых, забрасывал меня на русскую печь, с которой я сам слезть уже не мог, и парился-потел на горячих кирпичах, завёрнутый в шубу до утра.
   Там на самом верху у потолка витали духмяные пары печёного русского хлеба. Хозяйка, красивая черноволосая казачка с длинной косой, в белой с цветами кофточке "вышиванной мулине" пекла хлеб с луговым тмином по своим, особым рецептам, "жарила"- прогревала меня на печи и приговаривала:
   - " Попробуй краюшку с корочкой и топлёным молочком, настоянным на травах - ум отъешь".
   От пряного запаха тмина смешанного с запахом берёзовых дров и топлёного молока насморк к утру проходил. Утром "про меня" вспоминали и возвращали родителям. Это видимо помогало выздоравливать, так как меня довольно часто подвергали такой "экзекуции".
   Жаль, что мечта моей матери, когда-нибудь заиметь русскую печь, так и не осуществилась. Такие печи занимали много жизненного пространства так необходимого для детей, в небольших домах..., и поэтому делали их очень редкие семьи.
   Пугачкины жили в достатке, имели немецкий мотоцикл с коляской, который хозяин по осени приспосабливал для переработки мелкой картошки на крахмал и все соседи везли мелочь на переработку.
   Большой земельный надел позволял иметь корову, да и не одну, баранов, коз и лошадь. Во дворе всегда было полно живности. Меня пугали индюки своим "хохотом" и не давали пройти гуси. В большой семье было много мужчин, которые, заводя свои семьи, жили тут же в отдельных избушках, но столовались все вместе. За длинным столом находилось место и для меня.... Наверное, это единственный случай, известный мне, проживания разных поколений на одной территории и ведения общего хозяйства. Обычно дети вырастали и отделялись, разбегаясь подальше. Все жители этого "колхоза" коренастые, широкоплечие, длиннорукие, невысокого роста слегка сутулые, видимо от непосильной работы..., к старости становились горбатыми.
   Летом я часто бывал у них по просьбе моей матери. Мой ровесник Вовка Пугачкин плохо ел и медленно рос, и меня усаживали с ним на завтраки, чтобы заразить моим личным примером, поглощать в больших количествах любую пищу. В те времена это был самый распространённый способ, излечивающий отсутствие аппетита у слабо растущих детей, и к которому часто прибегали горожане. Я рос в длину как на дрожжах, а Володя в ширину..., в высоту так и не вырос.
   Отец, познавший голод блокадного Ленинграда, ворчал:
   - " С жиру бесятся..., моду взяли подсаживать детей, как подсадных уток. Потом и свои дети кашу с картошкой есть откажутся...".
  
  
   Кто-то жил в лучших условиях, но основная масса ничем не отличалась от нас, как говорили горожане: - "...перебивалась с хлеба на воду...". Позднее уточнили поговорку и стали "перебиваться с хлеба на квас..." Отношения были благожелательные, помогали друг другу, зависть к более благополучному соседу попридерживали:
   - "Может так случиться, придётся проситься водицы напиться...".
  
   ...Жильё "переселенцев поневоле", построенное их собственными руками, как правило, состояло из комнаты с кухней, и представляло несомненное богатство в глазах массы неимущих, проживающей в казённых бараках на Шадринке
   Кроме меня с нами проживали: брат отца Пётр и сестра его Ульяна. Ульяна обучалась на фельдшера в медучилище, часто отсутствовала, то на практике в сёлах, то проживала в общежитии с подругами. Дядя Петя тоже появлялся наездами, то учился в ФЗУ, то на экскаваторщика, то вербовался на целину. Служил год в армии. Всегда приезжал с друзьями, а с целины с молодой подругой Зойкой.
   Выяснилось, что Зоя дальняя родственница Пете, и моя мать быстро спровадила её со двора в медучилище. Когда всё многочисленное семейство было в сборе, то спали на полу, а летом на сеновале.
   Дядька часто докапывался с незнакомыми словами, значения которых я не понимал и называл меня красивым словом эгоист. Вёл со мной назидательные нудные разговоры о пользе учёбы, о будущей моей службе в Советской Армии и послушании, которые я слушал в пол уха и думал, хватится ли дядя своего командирского планшета, который был обменен мной на белую, пушистую, замечательную зоску*.
   Родители, занятые на рынке, то на огороде, частенько оставляли меня дома одного водиться с маленькими малышами.
   Сначала присматривал за Маруськой. Кормил по часам из бутылочки, куда мама сдаивала своё молоко..., молока было с избытком, и чтобы в хозяйстве ничего не пропадало - остатки скармливали мне. Потом семейство добавилось Николаем, затем Сергеем. Много времени занимали немудрёные заботы, дать соску, попить, потрясти погремушкой, покачать качалку, сменить пелёнки и ползунки. Следил, чтобы малыши не засунули чего в рот, не лезли к печке и куда-нибудь не "залетели", делая первые шаги.
   Особо запомнился "ясельно-детсадовский" период, когда Сергею 1 год, Николаю 3 года, Маше 4года.
   Мать приходила с базара к обеду, с покупками и иногда задерживалась до четырёх часов. Вечером покупки обходились значительно дешевле....
   Сил водиться и выполнять все прихоти детворы хватало до обеда, и я с нетерпением ожидал прихода матери с базара. Развлекал малых на медвежьей шкуре, расстеленной на полу, остро пахнувшей зверем. Маша играла с лоскутами и самодельной тряпочной куклой из ковыля, а мы играли в "паровозики". Двигали по меху бутылочки от тройного одеколона. Малому давали пустую катушку от ниток, и, " чух-чух-чух, ту-ту-тууу", ездили по шкуре туда-сюда. Когда это ему надоедало, забирали и прятали соску-пустышку в медвежьем мехе..., и которую, он мог разыскивать часами.
   Столб света из окна падал на медвежью шкуру, нагревал её, и я, умаявшись, от моих младших братьев, засыпал на ней вместе с ними. Очень сожалел и скучал, когда её прибрал куда-то дядя. Это детское пристрастие к меху сохранилось. Позже, на раскладушке стелил вместо матраса шубу, и укрывался овчинным тулупом.
   Обувь мне в это время не успевали покупать, и я дотаптывал тёткины кирзачи и дядины "ф.з.у.-шные" ботинки.
   Большинство подростков из многодетных семей, для гуляний на улице, одевалось в одежду, доставшуюся от родителей и старших братьев, которая редко подгонялась по росту, а была как бы на вырост размера на два - четыре больше..., и "шариться" по лесу или на свалке в таком одеянии было нормально. Пугало на огороде выглядело приятнее. Донашивать одежду было распространенным правилом. Мать по ночам строчила на машинке, подшивая рукава или гачи - подгоняла одежду кому ни будь из детей. Лишь по праздникам и походам "в люди" одевали подобающую случаю новую одежду.
   Многодетные семьи были не редкость. Совсем не смешно было видеть троих - пятерых голопузых, малышей-сорванцов, одетых "на голое пузо" в старые пиджаки, с волочащимися по земле рукавами, ногами, засунутыми в старые отцовские сапоги, "просящие каши" и в военной фуражке обязательно со звёздочкой..., и бегущими за мамкой, отправившейся в магазин. Вспоминаю соседей из проулка Пеховых, у которых было десять детей. Все десять возвращаясь из магазина, несли по булке хлеба, обгрызая по дороге корочку
   Лишь в школу ходили в магазинной цивильной одежде, а после 4 класса и со сменной обувью. После школы переодевались и опять походили на уличных "гаврошей".
  
  
   Дни рождения в эти годы не отмечали, да это и понятно. Только- только закончилась война, (в 47 году, за три года до моего рождения, отменили карточки), в магазинах появилось кое-какое изобилие. На полках магазинов наряду с морковным и фруктовым появился грузинский настоящий чай, конфеты "Ласточка", "Чио-чио-сан", ирис "Кис-кис", "Тузик"....
   Наряду с "ржанухой" продавались белый хлеб, сайки, сахар, толокно, кукурузные хлопья, халва в пачках, 4-5 сортов солёной селёдки по цене 1,10 до 1, 40. Масло постное и масло солёное, и ещё какое-то со странным названием "сливочное", вкус которого я узнал спустя годы.
   Была в магазине колбаса, мясо и сало разно-солёное, красное, копчёное. Разнообразные карамельки без обёрток (подушечки, мячики, бомбочки с начинкой из повидла) украшали витрину.
   Народ радовался послевоенному изобилию, и ежегодному весеннему снижению цен, но мы в обыденность это не покупали. На торжества, а это были крестины, ...либо поминки, (других событий я в то далёкое время не припоминаю), покупали консервы: кильки или камбалу в томате. Остальное угощение собиралось на стол из домашних запасов, и стол выглядел обильно - роскошно.
   Майские, ноябрьские праздники, рождество, паску (пасху) стали отмечать застольем позже по мере улучшения жизни.
   Новый год как праздник, с подарками и ёлкой, устраивался только для ребятишек.
   Накануне Нового Года, отец приносил с работы заиндевелую от мороза настоящую ёлку. Оттаивая, она наполняла дом запахом праздника и подарков.
   Всем семейством наряжали елку самодельными украшениями, раскрашенными акварельными красками. Гирляндами из флажков, бумажных цепочек, снежинками разных конфигураций. Украшали ветки картонными из папье-маше фабричными зайцами, лисами, петухами, совами и прочей разнообразной живностью. Стеклянных шаров было немного, зато мать искусно украшала ветви ватой. Как будто снег лежал на ветвях. К празднику родители приберегали в наволочке китайские зелёные яблоки и хранили их в шкафу-гардеробе под замком втайне от нас. По аромату мы находили места захоронений подарков и терпеливо ждали торжественного часа. ( Целыми днями отирались у гардероба)
   На огородах пока ещё преобладала спасительница - картошка, и кое у кого росла на летние щи капуста.
   Некоторые жители - владельцы глубоких колодцев с "журавлями", выращивали свёклу, репу, редьку, морковь лук-батун, лук- репку, укроп и, кое-кто, редиску. Большинство населения закупало овощи оптом осенью во время колхозного базара, так как воды на огородах не было, а с водокачки за три километра коромыслом много не наносишь.
   Кто-то выращивал в палисадниках цветы.
   ...На скромных клумбах росли ноготки и космея, - цветы моего детства, - не требующие полива. Модные в то время деревья: - тополя и жёлтые акации, росли возле каждого двора.
   Георгины и астры стали выращивать позже по мере роста благосостояния семей.
   Культурные яблони и малина были редкостью и занимались ими далеко не на каждой улице или районе. Население относилось скептически к этим экспериментам и продолжало уважать картошку.
   Нам повезло, что на нашей улице был такой энтузиаст-мичуринец, - дедушка Ветров с прекрасным плодоносящим садом.
   ...Плодами которого можно любоваться, - через щели в заборе - весь август..., и куда удавалось изредка залезть.
   Там где у нас росли яблони-дички, в его палисаде росла усыпанная красными ягодами малина и чёрная вишня....
   ...Шалопаи-пацаны, после удачного набега, рассказывали о необычайно сладких медовых ранетках, крупных зелёных яблоках и медовых грушах....
   ... Так определяли спелость фруктов, и договаривались о групповом набеге на колхозный Сафроновский сад.
   Я этих набегов сторонился, - побаивался идти с ними на дело, - уже попадал один раз под нагайку объездчика...
  
  
   Наша семья изначально старалась выращивать овощи на весь год своими силами..., кроме огурцов, которые не успевали вырастать в больших количествах. Огурцы покупали в августе на базаре кулями и засаливали бочками.
   Вспоминаю, как играл в начале лета с соседскими девочками, Нинкой и Любкой; пекли "пироги" из влажного песка. Девочки приготовили нам, пацанам, окрошку из холодной колодезной воды, лука-батуна и зелёного укропа. Подсолив, мы с удовольствием ели, с чёрным хлебом это, с войны, популярное у народа блюдо.
   Удалось мне в эти ранние годы попробовать редьку с квасом, любимое дядей Валентином Маховым, (мужем тёти Василисы) блюдо.
   Помню совместные с родными торжества и улыбающееся лицо моей мамы вносящей очередной сюрприз - тарелку этой древнерусской окрошки для дяди. Он вкушал её с превеликим удовольствием. Возгласами выражал восторг. Остальные гости, одобрительно гудели, но, судя по лицам, интереса к редьке с квасом не проявляли.
   Часто, по вечерам, готовились картофельные галушки на молоке, любимые бабушкой, и которые надо кушать горячими.
   Мать хорошо знала вкусовые пристрастия своих гостей и старалась доставить им приятное.
   - Готовила запеченную кочанами в духовке капусту с постным маслом и пшённую, обжаренную на сале, колбасу, любимые дядей Степаном (Юсько). Кровяную самодельную колбасу с рисом и луком, любимые дядьками Павлом и Гришей (Юсько). Винегрет, любимый дядей Володей (Полуяном, мужем тёти Насти).
  
   Вкус этих кулинарных изысков запомнился и преследует меня, и хотелось спустя годы снова попробовать, но матери уже нет, а сам воспроизводил и готовил эти кушанья не совсем такие, как в детстве.... Наверное, исходные ингредиенты стали другими.
  
   Удалось мне в раннем детстве пробовать свекольный квас, так любимый матерью, и к которому она приучила меня, а также холодец из бараньих голов, который за неимением другого, с удовольствием ел отец. Он добывал их на мясокомбинате, занимая очередь с пяти утра. Опаливал бараньи головы в печи и скоблил, подключая меня к обработке бараньих ушей. Сокрушался, когда в некоторых головах не обнаруживал языка.
   Мать, смеясь, утверждала:
   -" Это, чтобы они не сказали, куда мясо делось".
   ...И все мои дядья любили укрАинский борщ и солёное сало собственного посола с луком и чесноком ..., и без чего не спускались в шахту.
   Все родственники поддерживали тесные отношения. Часто проведывали друг друга и если кто-то, из них колол поросёнка, то угощали всех куском сала и удивляли домашней колбасой.
   Лучше всего солёное сало, вкусное, с прослойками мяса, удавалось у дяди Пети Скиблюка (мужа тёти Таисии). А копчёное готовил только он один, и мы носили сало ему для копчения, чтобы летом брать с собой в горы.
   ... Будучи в гостях вкушал очень сытные щи на молоке и с мясом, приготовленные тёткой Ульяной.
   Под настойчивые увещевания тёти съешь таких щей три ложечки..., и сыт весь день.
   ...Ещё запомнился перловый суп с солёными огурцами и требухой, который варил отец, в те времена, когда мать отсутствовала;- лежала в больнице или роддоме.
  
   Когда я плохо ел эти кулинарные изыски, мать напоминала мне о баланде из брюквы и бураков, которой её кормили в неметчине. Не пробовал я и мурцовки, ещё одно популярное в войну блюдо, и по отзывам своих многочисленных дядьёв-шахтёров, много потерял. Они часто вспоминали её в разных неважных жизненных ситуациях, поминая недобрым словом десятника шахты. ... И если я противился какому - ни будь "нововведению", то натыкался на строгое устное предостережение - любимое выражение дяди Пети (Амеленко):
   - " Вот похлебаешь мурцовки, будешь знать, где раки зимуют".
   Видимо он этой мурцовки переел в детстве. К моему сожалению, я не знал что такое "раки" и предпочитал не спрашивать, полагая, что они меня сами найдут....
   Когда родителей не было дома, обходились без обеда, "кусочничали".
   Любимым лакомством в те времена был горбушка чёрного хлеба, намоченная в ведре с водой и обмакнутая в сахар-песок, и которой я менялся на улице с друзьями на тоже, но с горбушкой из белого хлеба. Иногда использовали маргарин или коровье солёное масло, к которому сахар прилипал ровнее. Словом "бутерброд" и "сэндвич" в то время не пользовались.
   Часто в общении друг с другом пользовались словом "самоделишный"..., и к тому времени, когда пошли в школу, могли не только оторвать доску от забора, но и прибить её, куда надо, одним ударом молотка, что считалось особенным шиком, или изготовить ножик из полотна ножовки по металлу...
   .
   В первый класс я отправился в новой школьной форме (помощь от завода) из отличного серого сукна в форменной фуражке со школьной кокардой, новым ранцем, в котором поместил букварь, тетрадь в клеточку, простой карандаш, и походил на гимназиста царского периода из фильма по повести Катаева "Белеет парус одинокий..." Петю Бачей.
   Ранец мне купила тётка Ульяна.
   Свою фуражку ушил и подарил дядя Петя.
   Школьная форма была тёплой и очень крепкой и мне жаль, что я быстро вырос.
   В дальнейшем мальчики не придерживались каких-либо правил в школьной одежде, а девочки до 8 кл. ходили в коричневых платьях одинакового стиля и чёрных фартуках в будни, и белых в праздники. Обязательным предметом считались белые воротнички кружевные, строгие, любые.
   Прежде чем я отправился в первый класс, нашу семью посетили представители школы, Гороно, Горсовета, машзавода, и участковый милиционер.
   - Всех интересовал вопросы: в чём я пойду в школу? Есть ли у меня место для выполнения домашних заданий? Обувь осенняя и зимняя? Прошёл ли ребёнок медкомиссию? Вертели мед-справку. Извещали, когда родители должны привести меня на перекличку, в какой класс, и к какой учительнице. Причём ходили эти представители весь август не все сразу, а по очереди....
  
   Последним пришёл участковый, проверил всё и предупредил родителей о какой- то особой ответственности, если я не появлюсь в первом "А" классе школы N 9 , 1 сентября.
   В обязанность участкового также входило отслеживать, чтобы все были прописаны в домовой книге, работали на производстве или других организациях, ТУНЕЯДЦЕВ подвергать наказанию, пришедших из мест заключения трудоустраивать.
   Тунеядцев в то время, наверное, мало кто видел, и дядя Петя часто это красивое слово применял по отношению ко мне:
   - " А где опять этот маленький тунеядец? Я его просил сделать то-то и то-то.... Снова с утра в лес удрал!"
   Большинство жителей жили так: - по заводскому гудку просыпались, обедали, узнавали конец смены. Пустынная весь день улица заполнялась идущим с работы и на работу народом. Всем обитателям не только нашего посёлка, но и города, гудок заменял часы, обладатели коих считались людьми богатыми, как и владельцы шевиотовых костюмов. Если жители хотели подчеркнуть материальное состояние (богатство) человека, то упоминали, сколько у него костюмов, рубашек, чемоданов, стены избы засыпные или бревенчатые, и под какой крышей, сколько окон в горнице. Есть ли, и какое зимнее пальто. Далее перечислялись рушники и половики.
   С наступлением темноты жизнь в городе замирала. Улицы освещались скудно, не смотря на бесплатное освещение номера на каждом доме. Жители забывали покупать лампочки, и вкручивали их, когда вызывали скорую помощь.
   Ночью, в спящем городе изредка встретишь запоздалого прохожего, жмущегося к заборам, чтобы не залететь в какую не будь канаву. Водоотводные канавы жители во множестве копали в распутицу.
   Одинокого путника, сопровождал лай цепных псов, ...и подгоняло эхо собственных шагов.
   Желанной добычей Черемховских грабителей в эти времена, были часы, а затем уже пальто, обувь и костюм, если он был, конечно. То есть, раздеть обладателя всего вышеперечисленного, ночью, зимой, "уркам" было плёвое дело. Случалось это не часто, и я не припомню ни одного человека в обозримом окружении, подвергшегося раздеванию, но слухи по городу ходили. Моё окружение в те времена не располагало привлекательными для грабителей, ценностями.
   Выпущенные на свободу досрочно в силу указов по амнистии, в связи с знаменательными событиями и датами, все они оказались с незавидной судьбой. Добрая половина вскоре оказалась в тюрьмах после краж из магазинов, складов и вагонов. Часть погибла при разборках в борьбе за бандитскую иерархию. Кого-то застрелили казённые люди во время краж или по решению суда.
   Какая-то часть нашла место в мирной жизни, и лишь многочисленные наколки напоминали окружающим об их бурной молодости. И, всё-таки, городские обыватели к таким "меченным" относились настороженно, со скрытым недоверием, наркотиков не знали, и чтили расстрельные статьи УК РСФСР.
   Наверное, существовали где-то чекисты, страдающие подозрительностью, и "больные" поиском "врагов народа", и граждане, "закладывающие" своих соседей из зависти, за аморальные, на их взгляд, поступки, но мне они не встречались, а точнее, я об этом ничего не слыхивал.
  
   Мои успехи в первом классе были более чем скромные. Основная масса ребятишек пришла в школу из заводского детсада. Знала буквы, и кое-кто читал по слогам, с развитой моторикой пальцев и понятиями дисциплины.
   Настоящее предназначение простых, цветных карандашей и тетрадей я узнал впервые на уроке рисования. На уроке пения впервые спел песню: - "жили у бабуси два весёлых гуся...", впервые ознакомился с букварём и применением некоторых буковок, нарисованных на недавно купленных мне родителями кубиках с картинками.
   Детсадовские ребятишки выгодно отличались от нас домашних, не стесняясь, тянули руки, давно сдружились и были общительны. Вышивали крестиком на пяльцах цветочки для носовых платочков, имели кассы с буквами, пеналы и перочистки. Были хорошо подготовлены к учёбе по сравнению с нами, неумехами.
   Пришить белый подворотничок к курточке или вельветовой рубашке в этот период для меня было ну очень трудно преодолимой проблемой, и девочки - санитарки часто указывали мне на его несвежий вид.
   Из 36 учащихся в классе, домашних было 9 ребят и все не блистали успехами в образовании.
   Потребовалось несколько лет, чтобы догнать одноклассников по развитию, и если кто-то из нас не усваивал учебный материал, оставляли на второй год.
   Дома, выполняя домашнее задание, часто психовал. Палочки и чёрточки получались совсем уж кривые. А чистописание не получалось вовсе, - то ручка поставит кляксу, то промокашка размажет. Подчерк пошёл не в отца, а в мать - " писал, как курица лапой" и к третьему классу смирился.
   Родители первые месяцы туркали меня, заставляли читать букварь снова и снова, и я бубнил: - " Мама мыла раму..." ...и при первой возможности смывался на улицу или заводскую свалку, полную интересных событий. Знали бы мои родители ближайшее будущее..., что будут отбирать и прятать от меня книги, ...то не торопились бы приучать меня к чтению книжек.
   Моя первая учительница Тамара Михайловна меня жалела, поначалу троек не ставила. Дополнительно занималась с нами у себя дома. По успеваемости всегда шёл в последней десятке и в октябрята приняли тоже в последней десятке, и я носил картонную звёздочку, обшитую красной тканью, которую изготовил сам.
  
   Если я какие-то поручения исполнял без рвения (А это всё, что было мне неинтересным). "Спустя рукава" - по мнению отца, то сразу замечали, что "лень вперёд меня родилась" и "ничего доброго из меня не получится", и вырастет из меня настоящий оболтус. ("Оболтусы - это дети, которые целыми днями болтаются по улице и родителям не помогают" - пояснила мне тётка Ульяна) Все, проживающие в это время в семье, стремились внести свою лепту в исправление моей лени. Особо усердствовали бабушка, и дядя Петя с тёткой Ульяной. Меня спасало, что они нечасто присутствовали в доме.
   Бабуля очень не хотела, чтобы я вырос и стал ширмачом, которых на её Шадринке и без меня хватало. Тётя хотела видеть меня рукодельным, и склонялась к полной занятости детей в домашних делах. Дядя строжился на мои дурные выходки - глупые шалости и пугал службой в армии, которую поминал ежедневно - видимо жалел, что не удалось до конца отслужить срочную из-за болезни.
   ... К свидетельствам сестры Маруси, когда она, с воплями:
   - " Ви-идела!.. Я-я виде-ела-а!!" - бежала, ...и-и докладывала матери, как плохо я исполнял поручения - делал уроки, подметал полы или чистил картошку, (ну, не любил я выковыривать "глазки") - родители относились несерьёзно. Иначе я бы не "вылезал из угла" ещё и за "ускоренное" мытьё полов. Когда сестра подросла, эти обязанности по дому легли и на её плечи, ...и теперь она не выковыривала "глазки".
  
   Читать начал всё подряд, как только научился составлять слоги. Вслух бубнил вывески, афиши, красные транспаранты, которых было множество в праздники, на день выборов в советы, и которые призывали куда-то идти..., объявления о продаже скота и прочую заборную писанину о взаимоотношениях полов. В доме появились "мои первые книжки". Под такой рубрикой издательство "ДетГиз" выпускало литературу для самых маленьких. "Серая шейка" "Дети подземелья", "Гадкий утёнок", " Каштанка"
   и русские народные сказки захватили меня, и увели в неизведанный волшебный мир литературы. Хвалёные взрослыми, книжки для детей, "Мойдодыр", "Федорино горе", "Дядя Стёпа", не любил. Настораживало, несуразное в них содержание. И после уроков с другом Валькой обязательно заходили в книжный магазин. Глазели на витрины с детскими изданиями и дышали запахом типографской краски, всегда сопровождающей новые книги. Сказки А.С. Пушкина издавались огромными тиражами " для самых маленьких " и были доступны по цене (6 - 12 копеек.).
   - Пахнувшие типографской краской учебники начинал читать-'проглатывать' ещё в августе до начала школьных занятий, причём читал не всё по порядку, а выбирал по заголовкам или первым фразам повествования тексты, будоражащие моё воображение. Особо запал в памяти рассказ о китайском мальчике Юн Су из школьного учебника 'Родная речь', по моему, за первый класс, где описывается его страсть к чтению книг с помощью светлячков в банке. - Этот рассказ пронзил-поразил моё воображение ещё в раннем детстве, и хотелось снова к нему вернуться. Очень жалко было: - сирота, жил с дедушкой, весь день батрачил. Очень часто ему приходилось работать дотемна, а учиться только ночью. Он был так беден, что не мог купить даже масла для лампы. Однако мальчик не сдавался. Когда светила луна, он читал и писал при лунном свете. А когда луны не было, мальчик набирал в траве живых светлячков и при их слабом свете продолжал читать по ночам. Прошло много лет. Мальчик стал великим учёным. - Такие вот ассоциации остались у меня от прочитанного, ...и запрограммировали страсть к чтению и тягу к познаниям на всю жизнь.
   Читали в то время почти все мои одноклассники, за исключением какого-нибудь совсем уж нерадивого обалдуя.
   Обменивались прочитанными книжками, пересказывали друг другу их содержание.
   В классе возникала очередь на прочтение интересной книги.
   Книги эти попадали к нам порой не мыслимым образом, и не только со склада утильсырья, кладовок и чердаков....
   Частенько лишался книжек водовоз Башмаков, которому сердобольные жители давали старые книги на "самокрутки".
   Пока родители вёдрами таскали воду, водовоз сидел на табурете у печки в обледенелых валенках. Весь в белом куржаке и с сосульками на усах. Морожеными, трясущимися, кривыми пальцами заворачивал махорку в аккуратно оторванные квадратики страниц - сворачивал "козью ножку". Попыхивал огнём и искрами - раскуривал цигарку, и по кухне к печи плыли синие облака ароматного дыма.
   Моему приятелю удалось утащить у него потрёпанную старинную книгу без "корочек", которую читать было невозможно из-за большого количества твёрдых знаков и непонятных слов.
   Наверное, это была библия!..
   ...Не зазорно было умыкнуть интересную книжку из читального зала библиотеки или у родственников.
   Обладатели добытой книги ощущали себя героями.
   Хуже было летом, но я нашёл на крыше сундук со старыми книгами, оставшимися от тётки Ульяны и дяди Пети. А было там: "Акушерство", Справочник медсестры, труды Циолковского о космических путешествиях, книжечка стихов Твардовского "Василий Тёркин". Учебник шофёра 3 класса, брошюры в помощь радиолюбителю, определитель растений, и ещё четыре толстенные пыльные книги литературного содержания. Книги начинались с 10-20 стр. и без окончания, что не помешало мне увлечься их содержанием, начиная с самой толстой. В этой книге было много написано на французском языке и много описаний меня не интересующих, зато батальные события с французами, проглатывал. Так познакомился с героями войны 1812года: артиллеристом, капитаном Тушиным, гусарами Петей Ростовым и Денисом Давыдовым. В другой книге описывались приключения трёх сестёр в период гражданской войны. И лишь значительно позже я узнал, что таким образом впервые прикоснулся к романам: "Война и мир" и "Три сестры". Третью книгу о Дульсинеи, Санчо Пансо и Дон Кихоте так и не осилил из-за "нудного", на мой взгляд, сюжета далёкого от реальности.
   ... Читая четвёртую книгу, чуть не плакал, жалея сироту, когда читал о похождениях Оливера Твиста.
   Особо увлекли меня: "Определитель растений" и брошюра "Начинающему радиолюбителю", причём первая книга издания 1948г до сих пор находится в моей библиотеке и продолжает быть востребованной. Мне нравилось узнавать название растений, встречающихся в поле и в лесу, и какими полезными свойствами они обладают. Вторая же книжка, познакомила меня с названием маленьких вещиц-деталей, которые по вечерам паял отец. Книга "Акушерство" пугала своими картинками: кохерами, ланцетами, зажимами, неправильным положением плода ..., и была опущена на самое дно сундука.
   Домашние не поощряли мои походы на крышу, после чего я походил на чёрта, весь в саже, перьях и голубином помёте. И стремились приобщить меня к организованному отдыху, отправляя в пионерский лагерь, или на школьную площадку, то в деревню за ягодами, то на поле, огребать или полоть картошку. Или в пять утра сонного отправляли в лес за грибами.
  
   Население после войны прирастало, строились школы, пионерские лагеря, детсадовские дачи, пришкольные игровые площадки. На школьных площадках, располагались спортивные снаряды и сооружения: бревно, турники для всех возрастов, металлические брусья, кольца, беговые дорожки с ямой для прыжков в длину и высоту. Для игры в городки существовала площадка, а также площадки для игры в волейбол.
   На территории начальной школы N 9 были и большой сад, в котором, наверное, сохранились деревья, посаженные мной за годы учёбы..., и огород, на котором возились учителя с детьми на так называемой пришкольной летней практике, а мы играли в казаков-разбойников на большой перемене. До сих пор помню запах прохладного воздуха осеннего сада.
   Раз в году проводились школьные праздники: День птиц, День зелёного друга, когда мы мастерили и развешивали скворечники или садили деревья.
   Ежегодно осенью и весной собирали металлолом, соревнуясь классами, кто больше соберёт на строительство пассажирского автобуса. Автобусы с надписями на бортах: - "Автобус изготовлен из металлолома, собранного пионерами города!" ходили по Черемхово. Собирали макулатуру на бесплатные учебники для первоклашек.
   На школьном футбольном поле проводились торжественные линейки с подъёмом флага и отдачей пионерского салюта, награждения вымпелами трёх степеней за различные достижения классов в школьной жизни. Эти переходящие вымпелы наряду с портретами русских учёных и писателей украшали заднюю стену в классе, и набиралось их до десятка. Отрабатывались на уроках физкультуры построения в колонну по два и по четыре. Ежегодно сдавались нормы БГТО, с вручением значков на школьной линейке.
   Если дети не вписывались в эту систему воспитания, то неподдающихся, направляли в Черемховскую школу-колонию для трудновоспитуемых. Возможно, эта школа мало походила на расхваленную в "Педагогической поэме" колонию Макаренко, и жители об её воспитанниках отзывались недобрым словом. Каждый ученик о существовании этой школы слышал..., как и о некоторых "подвигах" её колонистов будораживших весь город.
   По городу или за город, в лес, на экскурсию, классы всегда передвигались колоннами. Шли в белых рубашках и фартуках с красными галстуками, иногда с горном и барабаном и одни своим видом поднимали настроение у жителей.
   В мае, ежегодно, проводилась городская школьная спартакиада на стадионе "ШАХТЁР" куда меня отправляли защищать честь школы, так как я был рослым мальчиком и подавал надежды по прыжкам в высоту и длину в своей возрастной группе.
   Участников на стадионе собиралось много, из школ города и сельских районов, и надо было дожидаться своей очереди на прыжки, иногда долгие часы, что естественно для меня было мучительным времяпрепровождением. Не поесть, не попить, не спрятаться от солнца, и не отлучиться по нужде.
   В дальнейшем я старался всячески избегать таких мероприятий, да и бессмысленное стремление прыгнуть дальше и выше всех, напрочь, отсутствовало. Чувство стадности, так присущее пацанам, у меня почему-то не проявлялось, видимо благодаря матери, внушавшей никого не слушать, на посулы и подначки не поддаваться.
   - "Мало ли кто говорит что-то делать, идти куда-то, бежать или прыгать, сначала подумай, а это тебе надо " - всегда напутствовала мама.
   Это было хорошее время для ребятишек.** Чувствовали, что о нас заботились не только родители, но и окружающие нас многочисленные организации ..., и страна. Хотя средств у семьи не хватало, недоедали, о какой либо диете не слыхивали. А красочную "Книгу о вкусной и здоровой пище" с картинками, рассматривали как довоенную фантастику. После её просмотра, вот уж действительно одним воздухом уже сыт не будешь.
   В школах, завтраками и обедами в то время не кормили. Единственное, на что могли рассчитывать голодные ученики, то только на буфетчицу заводской столовой, притаскивающую большую кастрюлю с пончиками и калачиками, которые стоили 3 копейки. И попить воды из школьного питьевого бачка, с привязанной на цепи кружкой. Денег на калачики мне не давали. Потратил бы в книжном магазине.
   Появились при предприятиях и заводские столовые, в буфете которых можно было сдать найденную бутылку за 12 копеек. На вырученные деньги здесь же брали первое блюдо - суп за 6 копеек, второе - пюре за 4 копейки, хлеб и чай на 2 копейки. Жаль, брошенные бутылки попадались не часто.
   И хотя какая-то часть населения жила более зажиточной жизнью; никогда никому не завидовали, благодаря старанию матери, наставлявшей нас:
   - "Завидовать - последнее дело, возьми, и сам сделай или достигни!". Отец говорил:
   - "Мы люди маленькие, с нас и взятки гладки..., на чужой каравай рот не разевай, богу - богово, кесарю - кесарево, А НАМ И ТАК ХОРОШО"
   В семье исповедовали принципы самоограничений и самодостаточности.
   В бога не верили. Мать нелестно отзывалась о священниках, у которых была прислугой в детстве. О боге поминали в поговорках: - " У бога нас много. Бог то бог, но и сам не будь плох. На бога надейся да, сам не плошай..."
   Отец особо восхищался людьми, дети которых выучились и работали на заводе мастерами, инженерами и начальниками участков и постоянно талдычил:
   - " Учись, учись, а то, как я, всю жизнь на горах лазить (мантулить) будешь!" Я же считал лазанье по горам интересным, увлекательным делом, и даже подумывал отправиться в горы с геологами. Хотел приобщиться, к описываемым в книгах, поискам полезных ископаемых. Бредил экспедициями, маршрутами, драгоценными камнями, приключениями, медведЯми - людоедами и рыбалкой
  
   Где-то к третьему классу я наконец-то адаптировался к школе и учёбе, как к чему-то неизбежному ...и уже не отличался от продвинутых детсадовских ребят, а кое в чём даже доминировал в классе, особенно по силе и росту.
   Пионерские лагеря, куда на первый сезон попадал я, дали навыки общения в незнакомом коллективе, и я уже без стеснения участвовал во всех мероприятиях.
  
   Записывался в секции: рыболовов-любителей, моряков - аквалангистов, любителей поэзии, плавания.
   Интересовали меня кружки: - авиа и судомоделизма, ракетостроения. Впервые дни посещал кружки: - столярный, трубачей-горнистов и барабанщиков, орнитологов-натуралистов, туристический, фото, юных киномехаников и театральный. Играл на сцене роль дерева или грозы: - таскал пальму за Айболитом или при кораблекрушении гремел оцинкованным тазиком.
   Часть кружков не посещал хоть и записывался, из-за нехватки времени, и никогда не скучал, "от неча делать" загорая, на качелях и каруселях. Не увлекали меня в это время спортивные мероприятия: эстафеты, бег в мешках, шахматные турниры, городки и сорсо.
   Дружил с деревенскими ребятишками, и они каждый год ждали моего приезда. Пересказывал своим друзьям почти дословно сюжеты из произведений Марка Твена, Майн Рида.... Такая дружба с деревенскими ребятами в лагере не приветствовалось. Лишь изредка устраивались соревнования с ребятами из Бельской школы. Пока мой отряд участвовал в спортивных мероприятиях большей частью в качестве болельщиков, я с деревенскими приятелями через дырку в заборе, убегал на реку Белую ловить рыбу, и первого в своей жизни ленка поймал с их помощью. Они познакомили меня с ловлей хариусов на мушку.
   В эти пионерские сезоны даже не читал книг, и не в пример многим, ищущим весёлых приключений по ночам, мгновенно засыпал после отбоя.
   На второй и третий сезоны в заводской пионерлагерь, даже по бесплатной путёвке, меня не отправляли.
   Июль и август я был занят в делах домашних и заготовительных.
   Окончание лагерного сезона всегда завершал трёхдневный поход с рюкзаками в верховья реки Белой, в отроги Саянских гор. Маршрут проходил по дикой тайге, кедровым марям, змеиным тропам и болотным топям, с дорогами-лыжнёвками.
   Начинали шествие с песней, и по мере продвижения, энтузиазм походников угасал. К обеду рюкзаки и палатки уже везёт наша старенькая лагерная лошадь. А к концу похода уже и девочек на телеге с лагерным доктором, везёт вторая лошадь.
   Мне не нравилось движение в колонне, мешающее моему вниманию к окружающему нас растительному миру. Пока походная колонна медленно двигалась, я шнырял по обочинам с рюкзаком и собирал гербарий для девочек.
   ... А вообще девочек опасался, особенно одной, которая прижималась ко мне твёрдыми острыми бугорками своей груди, требовала от меня клятвы в вечной верности и дружбе, и хотела научить меня целоваться. Я её избегал, ... она на меня дулась, ...и чем я ей не угодил?!
   ...Расставляли палатки на берегу. Наши лагерные повара готовили пищу на костре.
  
   Весь следующий день лениво купались и лежали на солнышке. С крутого берега смотрели в прозрачные струи реки с колышущими прядями зелёных водорослей. Разглядывали плавающих строем окуней в полосатых тельняшках с красными галстуками..., грустили о предстоящем расставании. Обменивались адресами, в надежде встретится в лагере следующим летом, ... и набирались сил на обратный путь.
   Вечером устраивали прощальный пионерский костёр, к которому начинали готовиться с полдника. Вожатые выбрали поляну в пихтовом лесу, заросшую папоротником и лесной земляникой. Мы собирали для костра ветки и сухостой и укладывали стоймя в форме индейского вигвама высотой до четырёх метров.
   Затем последовала официальная часть с присвоением призов, званий и грамот "в соревновании на лучший...". Далее следовали выступления лагерной самодеятельности, (я выступал в хоре, в качестве пулемётчика - декорации к исполняемой песне!).
   ...И с первыми звёздами на синем небе, рассаживаемся под пихтовыми лапами. ...Смотрели на разгорающийся костёр, пляшущее, улетающее в небо, пламя....
   Пионерские песни звучали до полуночи. Над поляной царит грусть расставания. Девочки хлюпают носами, обнимаются. Лишь звёзды, месяц и пихты становятся свидетелями внезапных откровений нашей дружбы.
   Вместе с догорающим костром, угасают разговоры..., но никто не расходится по палаткам.
   Этот вечер!.. Этот маленький жизни миг!.. навсегда останется в наших сердцах. Потухающий огонь напоследок наградил зрелищем:
   - ...клуб искр от обрушившегося остова костра, завершил наш лагерный сезон.
   Остался день на сборы и заводские автобусы повезут нас по домам.
   ...Светлые воспоминания всплывают в моей памяти об этом лете.... Девочка Лида обещала писать письма....
   Хоть кому-то..., я был нужен....
  
   Мои литературные фантазии на тему: "Как я провёл лето?!" осенью зачитывала классная (Марго)* всем ученикам.
   В сочинениях всегда упускал, где был, и чем занимался - делился наблюдениями за окружающим меня миром. Гордился занимательными, увлекательными событиями, выпавшими на мою долю, как сейчас понимаю, - в духе романтизма.
   Видимо эта писанина повлияла на моё избрание в редколлегию стенгазеты, ... и что было для меня настоящим несчастьем. С горем пополам я выпускал один номер в год, причём все рисунки и тексты рисовал и писал отец. Рисовал он нечасто, и если брал в руки карандаши, то удивлял художественными рисунками и своей неожиданной фантазией....
   Мать хранила рисунки, пока они не затерялись при переездах.
  
   ...Весна отшумела половодьем. Наступило самое тяжкое время - последние минуты сидеть за партой и слушать скучные уроки. Мысли уносят в леса, поля, обвалы, озёра полные вешней воды, за дымящиеся терриконы шахт. Солнышко пригревает затылок через стекло, и нет никакого желания вникать в слова педагогов, слушать их монотонный голос.
   ...Ведь там за окном воля вольная. Уж задымились зеленью леса, в полях льётся где-то с высоты песня жаворонка.
   Всё время поворачиваюсь к окну, несмотря на замечания Маргариты Сергеевны (Марго), " не ловить ворон".
   ...Смотрю на воробья, купающегося в луже, и завидую ему:
   - "Лети, куда хочешь свободная птица, а тут сиди..., не лечь, ни встать..."
   Как будто сквозь сон,... слышу смех моих товарищей и голос классной вызывающей меня к доске.
  
   Сегодня последний урок окончен, последние наставления на лето получены, и с утра не надо идти в школу - всё-ё, каникулы!.. И..., и школа улетела из головы!.. Завтра надо проверить, как совы поживают. Гнездо обнаружил с закадычным другом Толькой Мурашовым, прошлым летом, в маленьком берёзовом колке посреди пашни.
   Гнездо совы - это куча веток внизу, с боков и сверху. Совята ещё не покинули его, поэтому совы - родители бесшумно вертелись вокруг нас, пытались отвлечь наше внимание от совят и от гнезда. Остро пахло совиным помётом.
   Полёт совы завораживает. Словно какая-то магия приковывает взгляд к плывущему в пространстве силуэту птицы и её неожиданным неслышным пируэтам. И хотя знаешь, что беспокоишь их, но оторвать взгляд выше наших сил. Они кружат всё ближе и ближе:... Лицо обдаёт тепло их крыльев. Надо убегать; теперь совы потеряли страх и готовы пожертвовать собой ради потомства..., страшных, голеньких, носатых уродцев. ...И мы бежим во всю прыть, подхватив сандалии, босиком по мягкой, как пух, тёплой пашне с полосками всходов молодой пшеницы, задыхаясь от восторга, всем увиденным, размахивая руками и фантазируя....
   А совин с совой наперебой рассказывают птенцам, как прогнали незваных гостей-
   "невиданных двуногих зверей".
  
   Праздники красочные 1-е мая и 7-е ноября отмечали в школе торжественной линейкой. На демонстрации стали ходить с четвёртого класса.
   Подготовка велась задолго до демонстрации. Оформление праздничных классных колонн утверждалось на педсовете школы. Продумывали способы изготовления утверждённых украшений.
   ...Изготавливали голубей на палках, флаги, красивые бумажные цветы пионы и почему-то ветки сакуры. Портреты вождей, членов Политбюро, транспаранты и лозунги были "штатные" школьные.
   Но основным украшением нашей колонны был, конечно же, внешний вид наших девочек и мальчиков в красных галстуках. Девочки в белых фартуках и воротничках, с белыми бантами были красивее любых цветов.... Даже курточки и пальтишки в холодный день не могли скрыть всей их юной прелести.
   Долгие сборы, построение, выдвижение на исходную позицию, ожидание в колонне, пока идут другие школы, постепенно гасили наш энтузиазм. Практически парада не видишь из-за толпы и большого скопления народа. Только флаги, транспаранты и шары. Даже лица не вспоминаются..., только спины, море тел со спины и сплошной ковёр, мелькающих, улыбающихся и смеющихся лиц.
   Удивительно, но часто, кто-то в этом скопище народа случайно встречал давно не виденных знакомых.
   ...Наконец и мы двинулись под марш нашего школьного духового оркестра..., с долгожданной радостью проходим мимо трибуны с почётными гостями (передовиками производства, орденоносцами, заслуженными работниками отраслей) и городскими вождями. (Секретарями горкома КПСС, Председателем исполкома, Первым секретарём горкома ВЛКСМ и сменяющими друг друга, директорами школ, чьи колонны в это время проходили мимо трибуны). По громкой связи на всю площадь им. Ленина, при огромном скоплении народа, звучат призывы и здравницы в нашу честь:
   - " Да, здравствует коллектив политехнической школы N 9 - кузницы кадров для машиностроительного завода имени Карла Маркса!!!",
   - "Да, здравствует пионерская организация школы N 9 одна из лучших в городе!!!",
   - "Слава пионерам - тимуровцам, взявшими шефство над инвалидами Великой Отечественной войны!",
   - " Слава учащимся-комсомольцам, овладевающими профессиями на уроках труда в заводских цехах!!!"....
   ...Кричим многократное: - "Ура!.. ура!.." - в ответ на здравие в наш адрес.
   ...Уставшие, с чувством выполненного патриотичного долга, голодные, "измочаленные", стайками и поодиночке, с остатками украшений (шаров, цветов и флажков) спешим по домам. Где нас уже ждёт стол с праздничным обедом..., и к которому обещали после демонстрации заглянуть родственники-гости.
   Вот когда праздник начинается!..
   Но без прелюдии: - полученных эмоций на торжественной демонстрации, праздник вряд ли был таким долго ожидаемым и вкусным, с обновками, гостинцами и гостями.
  
   По праздничному проходили выборы (выборА) в Верховный совет СССР и местные советы. Народ, нарядно одетый, с утра спешил на избирательный участок вместе с детьми, ожидавших приятных покупок, спектаклей, концертов и художественных фильмов.
   Лучшие клубы и дома культуры использовали под избирательные участки. В них работало много торговых точек с дефицитными товарами. Весь день из громкоговорителей гремели бравурные марши и песни: - " Нам песня строить и жить помогает..."
   Горожане голосовали, опускали бюллетени в урны. Некоторые заходили в кабинки для тайного голосования, чтобы вычеркнуть кандидата, или написать на бюллетене просьбу-наказ, что-то построить, или что-то улучшить. Неудивительно, что явка на выборы была, где-то 98-99% и отдано голосов за кандидата 97-98% Я не вникал по малости лет, демократичная или какая иная была эта система голосования, просто мне нравился такой праздник. Доброжелательная, сытая, весёлая, зрелищная атмосфера этого праздника запомнилась навсегда!
   Новый год отмечали ёлкой в школе, заводской в клубе им В. И. Ленина и городской в ДК им Горького Мне посчастливилось побывать на всех, ...и не раз.
  
   День Победы не праздновали, слишком много народа не вернулось домой. Продолжали оплакивать, а фронтовики и так пили "по страшному", и о войне старались не вспоминать.
   Не рассказывал о войне и наш отец.
   "Взглядом не окинешь, письмом не опишешь, а вспомнишь - вздрогнешь..." - отмахивался от наших вопросов отец. Видимо там, на войне, происходило что-то такое, чему не было ни объяснения, ни описания, и писатели-участники войны ещё не придумали слова.
   Отец, страстный любитель литературы, военную тематику не читал. Считал выдумкой и "сказками про белого бычка", военной темы избегала и мать.
   Из военного билета я узнал, что он командир миномётного расчёта, ст. сержант, ранен под Ленинградом в апреле 42 г, когда, и где лежал в госпиталях.... И награды: медаль "За боевые заслуги", "За оборону Ленинграда" и юбилейные..., часть из которых я по наущению взрослых парней выменял на какую-то ерунду.
   Раны у отца гноились, выходили осколки, и раз в год он лежал подолгу в госпиталях. Последний раз в 1964году, хирург вытащил из раны кусочек шинели вместе с осколком, вот почему она не заживала. Позднее, когда ему было почти 90 лет, он рассказал мне и брату Сергею о трагических днях обороны Ленинграда.
   Призвали в 41г, сначала в Бурятии овладевал малым 37мм миномётом-лопатой, затем где-то на Байкале 50мм ротным миномётом. Затем переучили на курсах на стрельбу 82-120 мм полковыми миномётами на станции Мальта. И по окончанию курсов попал в часть, с эшелоном следующую на оборону Москвы. Где-то по пути подделали прод аттестат на всю команду, получили продпаёк, и попались на исправлениях в накладной. Подразделение отца сняли с эшелона для дальнейшего разбирательства. Неразбериха первых месяцев войны помогла избежать наказания.
   О них просто забыли в суматохе тех дней. Немец рвался к Москве. Комендант станции использовал внезапно свалившийся на его голову взвод в обслуживании эшелонов. Грузили уголь в паровозы. Ремонтировали железнодорожные пути. Разгружали оборудование эвакуированных заводов. Что бы как-то выжить, - променяли всё армейское обмундирование на продукты.
   Вспомнили о них, когда формировался эшелон на Ладогу. Заново одели, отмыли, накормили и направили на Ленинградское направление.
   Первое время по прибытию укладывали рельсы по льду Ладоги. Но немецкие самолёты разбомбили железную дорогу. Их подразделение, находясь в 4 эшелоне обороны, занималось сбором оружия на поле боя и его восстановлением. В Ленинграде уже свирепствовал голод, немцам удалось уничтожить продовольственные склады и в частях 4-го эшелона солдаты голодали. Когда в декабре - (январе) появилась возможность попасть на передовую, отец и ещё несколько бойцов согласно расхожей, (популярной) в то время поговорке: - "Семь (семи) смертям не бывать, а одной не миновать!", с командой таких же "добровольцев" попал в передовую линейную часть.
   - До сих пор недоумеваю: как молодым ребятам после школы, не служившим в армии, ещё пока не работавшим на производстве, не пьющим и не курящим - удалось вынести тяготы этой войны. Отец так никогда всерьёз и не курил, мог с хорошими приятелями при встрече угостится папиросой, для поддержания разговора. Война не приучила и к спиртному. В семье не особо любили разговаривать на темы табака и водки, поэтому пришлось удовлетворить своё любопытство из других источников. С приятелями подбирал на улице, а в основном по дороге в школу брошенные окурки и тайно пробовал, пока ещё не в затяжку, ...в укромных местах после школы с ребятишками пытался курить. Но мне везло: курящие приятели исчезали из моей жизни, а появлялись фантазёры-мечтатели, без вредных привычек, много читающие, живущие более интересной жизнью..., и с которыми обменивался добытыми книжками.
   Мать, в воспитательных целях всегда акцентировала на этом наше внимание.
   - Увижу. Дам по губам, - голова отвалится! Видя других фронтовиков, живущих по соседству, их запойный характер и непрерывное курение, я думал, что эти черты отец приобрёл благодаря строгости моей матери. После войны некурящих было мало, правда, мои дядья-шахтёры не курили. Всё мужское население старалось подражать мужественным победителям на экране кинотеатров: - героям в песнях и фильмах о войне..., и уже значительно позже в зрелом возрасте удовлетворил своё любопытство и выяснил, как с этими привычками обстояло дело на фронте.
   Фронтовые сто грамм" были официально введены в норму довольствия постановлением ГКО от 22 августа 1941 года. Эти выдачи были не регулярны и часто менялись в связи с обстановкой на поле боя. Отец в своих рассказах отмечал, что не все бойцы пили 'наркомовские'.... Обычно их пайку делил старшина-'кусок' своим лихим друзьям - страждущим и, чтобы не размазывать, по очереди наливал кружку. А пьяному море по колена. Бойцы-старослужащие подмечали: - С утра налили - к обеду убили!.. В полдень налили - к вечеру убили. Вечером налили, - до утра замёрз!..
   Удивительно но, несмотря на тяжёлую обстановку: смерть, страх..., не все курили!.. И табак на позиции ценился более продуктов.
   Положенные ежедневные 20гр махорки для некурящих бойцов старшина роты заменял на продукты: - сухие брикеты-концентраты или хлеб. Павел по началу скрывал, что не курит, и тоже старался поменять т.к. при его росте положенные на сутки 500-800гр хлеба не хватало. Вспоминал, что вопросов о справедливости не возникало. Все под пулями ходили, - при налёте забьёшься как мышь в щель и не до обид, что где-то, кого-то сегодня обделили, - дожить бы до завтра!..
   'Приказ о выдаче некурящим бойцам и командирам шоколада, сахара или конфет взамен табачного довольствия' застал Павла уже в госпитале.
   Махорку, смешанную с листьями клена и дуба, выпускавшуюся фабрикой Урицкого, в зависимости от степени крепости солдатская молва называла по-разному: 'Стеноглаз', 'Вырви глаз', 'Память Летнего сада', 'Смерть немецким фашистам', 'Сено, пропущенное через лошадь'. Табак из березово-кленовых листьев назывался 'беркленом', а самого низкого качества эрзац-табак - БТЩ (бревна, тряпки, щепки).
   ...Батальонная кухня кормила бойцов рано утром и вечером с наступлением темноты, а весь день бойцы поддерживали себя сухим пайком. Если по условиям боевой обстановки не удавалось доставлять горячую пищу тем или иным подразделениям с батальонной кухни, то им выдавался сухой паек, состоявший из продуктов, не требующих кулинарной обработки: сухари, консервы в жестяных банках, сахар, чай, соль, сухие пищевые концентраты: - суп гороховый, каша пшенная или гречневая.
   Я ещё в детстве застал в магазинах эти солдатские концентраты, которые отец не уважал, и родители никогда не покупали. Стоили они копейки, а мне хотелось попробовать всё, что продавалось в нашей бакалейной лавке; пробовал грызть брикеты по дороге из школы, когда в животе пусто, но удовольствия не получал, можно только сосать, иначе сломаешь зубы.
   Чем больше проходит времени с тех лет, тем чаще задаюсь вопросом: - Как нашим отцам удалось отстоять окружённый фашистами Ленинград, испытывая нужду во всём...
   Вооружения на всех бойцов не хватало, солдаты имели старые трёхлинейки и учебные винтовки с заклёпанной дырой в казенной части, что делало их пригодными для стрельбы.
   Пополнение прибывало без оружия, ждали, когда освободится винтовка, а освобождались винтовки от своих владельцев часто. Занимавший оборону батальон усилили орудием с нормой три снаряда в день и тремя пулемётами "максим" и ставили задачу отбить высоту. Патроны выделялись поштучно 7-10 шт. на весь бой или день. Мин к 37мм. миномётам не было и их должны, согласно наставлению, использовать в качестве лопат и холодного оружия. Зато были гранаты и бутылки с зажигательной смесью в достаточном количестве.
   Ежедневно штурмовали высоту, поочерёдно занимали её, то немцы то наши. (Такая стратегия, командующим обороной Ленинграда товарищем Жуковым, называлась активной обороной).
   Приданный их батальону танк КВ утонул в болоте в первом же бою, и о чём вышестоящему начальству не докладывали. Сапёры построили макет танка и перемещали по позиции ежедневно...
   От вражеской авиации наши позиции прикрывала зенитная батарея. Девчатам удалось сбить несколько самолётов, и немцы облетали их стороной. За три дня боёв состав батальона сменялся почти полностью.
   Утром прибыло пополнение, - отряд моряков с Дальнего востока. Все как на подбор рослые, молодые, красивые в бескозырках, бушлатах, тельняшках, и их вооружённых сапёрными лопатами, ножами-кортиками, гранатами, с ходу бросили в бой за высоту. До вражеских траншей не добежал никто. Все полегли на склоне под пулемётами, чёрными кучками на белом снегу, и даже раненым нельзя было оказать помощь до темноты, которые стонали, ругались..., так и замёрзли. Их не убирали до апреля. И когда весной в марте снег начал таять, в наши траншеи потекли кровавые ручьи.
   Четвёртого апреля при попытке взять высоту отца ранило, перебило руку, рядом разорвался снаряд. Пока санитар накладывал жгут, он отстал от команды раненых, отправленных по траншее на медицинский эвакопункт, и чтобы догнать, пустился в путь, напрямки, через поле, как оказалось минное. Немцы видели, как он ковыляет, угадывает закладки, стараясь разглядеть усики-проволочки. Постреливали!...
   ... Но судьба хранила его.... Всю команду раненых накрыла в траншее немецкая артиллерия, никто не попал в санчасть
   . Молоденькая медичка, оказавшаяся детским врачом из Ленинграда, плача и трясясь, кое-как, обработала и перевязала раны, наложила шину и отправила к санитарному эшелону.
   По дороге обнаружил у себя в подсумке четыре патрона, сильно расстроился, что не оставил своим товарищам.
   ...Санитарный эшелон тронулся с протяжными гудками и вскоре остановился. Прилетели большой группой "юнкерсы", и начали штурмовать эшелон, бросать бомбы и поливать (расстреливать) расползающихся раненых из пулемётов. Павел к этому времени уже не имел сил двигаться, лежал на полке, обречённо ожидая своей участи..., и будь что будет.... Видел, как пули дырявили крышу вагона..., летели стёкла, щепки от полок ....
   Многие в эти минуты прощались с жизнью, но откуда-то появились (взялись) два краснозвёздных истребителя, смело атаковали, сбили два самолёта и заставили остальных удирать, сбрасывать бомбы куда попало.
   Под впечатлением победы в воздушном бою, появилась и укрепилась надежда - выжить.
   На станции назначения в Волхове (или Тихвине) всех выгрузили и проверили тяжесть полученных ран. Легкораненых, и всех способных держать винтовку отделили, и с этим же эшелоном отправили назад, на фронт.
   Дальше были госпиталя, операции, переправка через Ладогу, снова госпиталя, операции, одну перебитую кость хирургам удалось сохранить, вторую нет, но руку хоть и потерявшую часть функций, они спасли.
  
   Комиссовали Павла в 43году и он, возвратившись домой в Черемхово, родителей в живых уже не застал.
   Мать Маня (Мария), моя бабушка по отцовской линии умерла летом 42-го, возможно, от воспаления лёгких. Пришла с Балухора с ковылём, запаленная дальней дорогой..., и, попив ледяной воды из колодца, слегла..., и к утру умерла.
   В те военные времена, вот так..., запаленные работой, умирали не только загнанные лошади, напившись холодной колодезной воды.
   Этому ремеслу вязать кисти из ковыля научили её супружеская чета: - Платон и Ульяна Терещенко. Платон отработал в шахте положенный срок, "заработал" силикоз и с июля по ноябрь пропадал в горах, заготавливая ковыль, заодно лечился горным настоянным на травах воздухом.
   ...Спустя годы они же научили и мою мать вязать кисти....
   Мои родители за это испытывали признательность, и большое уважение к конкурентам по кустарному бизнесу
   Позднее, я с матерью бывал у этих улыбчивых доброжелательных людей, в гостях, живущих по тем меркам в достатке, и ездившим за ковылём на мотоцикле "Урал" - с коляской. Они были уже в престарелом возрасте, но ремесло своё не бросали.
   Вскоре умер и Егор, не выдержав свалившегося на него несчастья. Сидел, после похорон, у печки и молча, задумчиво курил не переставая.
   Может, вспоминал далёкую Смоленщину, или горевал о своей заимке в липовом лесу, в Башкирии. Может, искал, и не находил в себе сил, как жить без Мани дальше... - /На ней держалось всё шаткое благополучие семьи/.
   - Своими мыслями не делился.
   Остались одни - 15 (16) - летняя Ульяна и Пётр 6 лет. Каким-то образом Ульяна убавила себе возраст в этот период, и о чём с наступлением пенсионного возраста сильно жалела. Вообще со стороны родных отца наблюдалась какая-то странная тенденция носить изменённые: - фамилию, дни и годы рождения. Казённые люди выдавали документы, не утруждая себя проверкой метрик о рождении, и писали, как послышалось. У моего деда Егора фамилия была - Амеленков.
   Как жили?
   ...Петя убегал из дому, беспризорничал в поездах.
   ...Голодали. С приходом Павла с госпиталей ситуация не улучшилась, Был очень слаб, раны гнили. Павел окончил бухгалтерские курсы, и некоторое время работал бухгалтером-счетоводом, затем в ДОСААФ, затем в охране на машзаводе.
  
   Хоть мужиков и повыбила война, но женщин, желающих составить Пашке пару и взвалить на свои плечи заботу о его малолетних брате и сестре, не находилось....
  
   В 48 году в их жизни появилась моя будущая мать. Мелания слыла своенравной девушкой, и абы за кого замуж идти не желала. Ей шёл 24-й год, что по тем временам считалось " засидеться в девках". Донимали братья, предлагая в мужья, местных шадринских ширмачей. Подруги по работе тоже принимали активное участие в подборе жениха. Рассказывали, что на уклонке живет (бедует) замученный войной мужик с ребятишками-сиротами, братом и сестрой, не пьёт, не курит. Не ширмач, а работящий. Хоть и инвалид войны с раненой рукой, но на своих ногах.
   Мелания под настойчивыми уговорами сдалась и отправилась к Павлу, на смотрины, где застала беспросветную нужду. Увидела чёрные от сажи, годами не беленые стены. Холодную со щелями, и дырявой дверью, хату. Голодного, неухоженного, чёрного как "цыганёнок", Петю в старой материнской кофте. Ульяну, в серой, потерявшей первоначальный цвет, ночной рубашке, запекающую кружки картошки, - (печерицы, рябчики), прямо на плите печи.
   Печь дымила, но не грела, ...и от этого, либо горелых печериц, в избе стоял сиреневый туман.
   Поплакала, ...наплакалась вместе с ними, и-и..., осталась.
   Первым делом почистила трубу от сажи. Как смогла, утеплила дверь старой клеёнкой и тряпками. Стали прибирать и отмывать избу к приходу Павла с работы. ...И все на "уклонке" стали с этого дня называть мою маму - Милой.
  
   ...Население города помимо огородов..., садило картошку ещё и на "заводских" полях, обычно соток 10 ,20,30,50 в зависимости от потребностей семьи. Завком* пашню выделял по едоками.
   Наша семья садила картошку на двадцати - тридцати сотках (И это без учёта 22 соток земли приусадебного участка, который по весне вскапывали лопатой). Межи между наделами назывались "лесиками", были широкими, заросшими берёзовыми кустиками. Там всё лето играли маленькие дети в прятки, дети постарше строили балаганы, отмечали троицу соседи, терялись козы, да старики ломали веники для бани.
   В полевых работах участвовали все, кроме бабушки, оставляемой дома с малыми детьми, либо брали их на поле под кустики. И как только я смог держать тяпку, мне её тут же вручили, "именную", вместе с лопатой и точным наделом "отсель" и до "сель".
   Сказать, что мне нравились полевые работы на картошке, было бы неверно. Просто в то время я имел малый словарный запас и не знал такого слова, а знал слово "надо", иногда психовал по поводу применения слова "не надо", и быстро научился находить что-то приятное в любой, на первый взгляд, самой тяжёлой неприятной работе.
   Самой лёгкой была прополка картошки тяпкой. В середине июня проверяли поле на качество всходов и наличие сорняков, выбирали оптимальное время для обработки и лучше после дождичка. Готовились выйти на поле с вечера, точили тяпки, проверяли черенки на наличие заноз. Мать приготавливала узелок с едой и каким-нибудь сюрпризом - вкуснятиной (кусочком варёной колбасы). Рано утром брали 10 литровую канистру с ангарской водой, сало, яйца, солёные огурцы, хлеб, и пешком отправлялись на поле, ещё до восхода солнца..
   Быстро прикидывали, кому, сколько рядков обработать от сорняков и принимались за дело, поглядывая на всходящее солнце, которое скоро согреет, а к полудню и перегреет, и будет совсем тяжко, на жаре шевелить пыльную землю, нагибаться, выбирая из куста траву. А пока ласковое солнце нежит тебя розовым светом, пахнет свежескошенной травой и потревоженной землёй, над головой заливается жаворонок, сил ещё много. Ряд за рядом уменьшается расстояние до колышка-метки. Трясогузки, не боясь, бегают по обработанной земле, попискивают, подёргивая хвостиками, и хватают червячков, радуясь их обилию. Прополотая картошка, повеселела на глазах и радует красивыми рядками, и как будто выросла по сравнению с нетронутой, ...радуешься и ты этому благолепию.
   - "А воздух какой?! Одним воздухом сыт будешь!!!" - любил говаривать отец в такие минуты. Эту любимую отцом поговорку я часто слышал в другой ипостаси, когда не хотел что-либо делать.
   - " Одним воздухом сыт не будешь - трудиться надо!"
   ...И в таких заботах проходила часть летних каникул.
   Второй раз посещали всходы и огребали картошку при появлении свежих огурчиков в середине июля, совмещая это занятие со сбором клубники и первых грибов - сыроежек, валуёв.
  
   В оставшиеся дни, свободные от семейных забот, общался с приятелями и друзьями по улице и школе, играл в игры. В "колышки", "чехарду" и "чугунную жопу" играть не любил, считал эти игры ниже своего достоинства, унижения не терпел и избегал.
   Любил путешествовать по пригородным неизведанным лесам. Подобралась компания таких же бродяжек - любителей природы, готовых целыми днями в поисках впечатлений, пропадать в лесах, на озёрах, речках. В укромных, не посещаемых людьми местах, обустраивали места стоянки с балаганом, жгли костёр. По осени пекли мелкую картошку во множестве оставшуюся на полях после уборки урожая. ( И даже получали удовольствие, ... и похвалу родителей за собранную на полях, и привезённую на тележке картошку на корм чушкам).
   Мечтали, фантазировали, придумывая занимательные истории. Смотрели на плывущие причудливые облака и планировали посетить Саяны, Ангару или на крайний случай Байкал.
   Лёжали в траве, "дули" на пушистые одуванчики с присказкой:
   - " Лети, лети на восток....".
   ...Уговаривали божьих коровок слетать за нашим счастьем.... Помогали муравьям справиться с гусеницами. Наблюдали за быстро растущими птенцами в гнёздах. Уже знали, как быстро те встают на крыло и покидают родное гнездо.
   ...Слушали разговор деревьев, шёпот трав, пение птиц. Мне и сейчас иногда снится, как о чём-то договариваются между собой и спорят с ветром травы .
   ...Питались саранками, щавелем, мангыром (луком), чесноком, съедобными цветами, ягодами, грибами, приправленными муравьиной кислотой добытой из муравейников. Запекали корни лопуха, зопника клубеносного. До тошноты объедались "калачиками" (плодами просвирника), и молодыми шишками сосны, и лиственницы, берёзовыми серёжками.... Может по недомыслию, но питание и воду с собой никогда не брали...
   ... Утоляли жажду из криниц (заброшенных старых колодцев), родников и ручейков, когда не было берёзового сока.
   С ранней весны лес становился нам вторым домом.
   Мы были свободны как облака, внешне так не похожие друг на друга, плывущие в одном направлении. Интерес к окружающему миру был тем ветром, который уносил нас за горизонт в неизведанные дали.
   Мы были равны - равнее братьев. Читали одни и те же книжки. Денег никогда не имели. Как только кто ни будь, начинал выделяться каким либо превосходством, то наша ватага забывала о нём.
   Однажды с другом напившись берёзового сока и полакомившись вялеными прошлогодними ягодами майника, сомлели на траве под ласковыми лучами вечернего солнца.
   Проснулись одновременно, от крика ночной птицы. Сквозь полог деревьев сияли звёзды и месяц. Ночной лес стал незнакомым и оказался населён многочисленными невидимыми загадочными существами, которые хлопали крыльями, шуршали, топали, пищали, и что-то грызли вокруг нас в пёстрой, от лунных бликов, темноте. Бежали быстро от лесных страхов, дрожа от ночной прохлады....
   Жути добавляло ожидание родительского наказания, которые давно уже нас ищут с ремнём, хворостиной и слезами. Но к удивлению наказания не последовало. Наше появление вызвало всплеск радости у разыскивающих нас родителей и соседей.
   Выслушав нас, все заподозрили в происшествии нечистую силу (лешего, кикимору). Я же по истечению времени считаю, виной всему были сладкие ягоды майника.
  
   В августе изредка совершали набеги на Мышкин турнепс.
   Последнюю избу-засыпнушку на огромным поле, от всех соседей в стороне, называли Мышкиной заимкой. Она принадлежала болезному нелюдимому мужику, которого все почему-то звали - "Мышка". Усадьба размером с гектар была не огорожена.
   Проживал Мышка с горбатой старушкой во всём чёрном, и убогим Колей с большой головой, ходившим с холщёвой сумкой через плечо, и собиравшим подаяние.
   Горбунья по утрам ковыляла куда-то по своим делам, отбиваясь клюкой от бродячих собак. Поговаривали, что все её сыновья за исключением блаженного Коли воевали, и не вернулись с войны. Я её побаивался и при встрече переходил на другую сторону улицы.
   К обеду по улице проходил, всегда улыбающийся Коля, с собачкой, иногда сопровождаемый стаей маленьких сорванцов. Ребятишки дразнили и задирали его, корчили рожи. И только, маленькая собачонка защищала своего хозяина, захлёбываясь в лае, пока кто ни будь, не выходил и не разгонял несмышлёнышей. Я с ним здоровался и отдавал хлеб или овощи от матери. Он улыбался, и пытался что-то сказать, но лишь мычание звучало в моих ушах. От того, что я его не понимал, что он хочет мне сказать, ...начинал жестикулировать и плакать.
   ...На большущем поле они всегда садили турнепс. Когда и откуда поселились в этих местах, старожилы не помнили, возможно, проживали задолго до появления ссыльных поселенцев. Хозяин заимки владел старой лошадью, с помощью которой пахал и рыхлил огромное поле турнепса, вкус которого напоминал сладкую редиску в стадии созревания, только вкуснее.
   Вот на этот турнепс пацаны и делали набеги днём, и угощали нас малышей, когда хозяин уезжал по своим делам на кляче, запряжённой в тарантас. У нас на огородах кроме картошки и укропа, который никто специально не сеял, больше ничего не росло.
   Лишь немногие экспериментировали с выращиванием огурцов на тёплой грядке из навоза, и садили морковку для детей. Одного, двух килограммового корнеплода хватало насытится 2-3 пацанам, а к осени турнепс вырастал весом пять и более килограммов. Ломали голову, зачем Мышке столько турнепса, уж не едят же они его всю зиму вместо картошки, а лошади и корове столько не надо....
  
   К осени в нашей округе стали происходить странные события. Воры стали воровать огурцы, подкапывать картошку, выкапывать морковку. Соседи стали подозревать друг друга. А не терпеливые..., и горячие, разругались в пух и прах.
   По ночам лаяли собаки, не давая спать. Кое-кто с ружьём караулил свой урожай, но воры так и не попадались.... И когда жители в своих огородах стали обнаруживать и отлавливать, кусающихся кроликов, поначалу принимаемых за злобных и наглых зайцев, так как кроликов доселе никто у нас в глаза не видел.
   Спорили и гадали, какая беда погнала в город из леса русаков, и уж не заразились ли они бешенством от лисиц, во множестве обитающих в пригородных лесах.
   Даже старый охотник Головин, ежегодно уплачивающий охотничьи взносы, и хвалившийся большим количеством добытых зайцев, утверждал, что это какие-то больные, ненормальные зайцы. Их убивали, но есть, кроме нашего отца, никто не отважился.
   Так продолжалось и всё следующее лето, и осень и уже по следам на снегу вычислили, что зайцы приходят с Мышкиной заимки. Выяснилось, что содержал Мышка неизвестных нам в то время, зайцев-кроликов, в огромной и глубокой яме. Куда кидал им сено и турнепс, ... и развелось их несметное количество. Кролики рыли норы, некоторые ходы выходили на поверхность. По ночам они-то опустошали наши огороды.
   Весной улица преобразилась - жители обновили свои заборы.
  
   В связи с отсутствием игрушек (редкие "одноразовые" самосвалы не в счёт, к вечеру разобранные валялись под кроватью), все ребятишки занимались собирательством. Слово "коллекционирование" не знали. Девочки собирали бумажки от конфет, разноцветные стёклышки, фотографии киноартистов, засушивали цветочки в книгах, а мы увлекались ловлей бабочек, носились за ними с самодельными сачками и мётлами, собирали пуговицы и играли на них в "котлы". Кое-кто собирал этикетки от бутылок, старые монеты, значки, открытки, марки, и бутылочки от одеколона. Подвержен собирательству и я. Помимо всего перечисленного собирал в разные периоды своей жизни ещё и минералы, раковины, кактусы, книги разной направленности....
  
   В ранний период начальной школы, собирал спичечные этикетки, выпрашивая спички с закадычным другом Валькой Синельниковым у пассажиров на перроне и вокзале. Меняли их спички на свой полный коробок. Причём я стеснялся обращаться к незнакомым людям и ходил с ним за компанию. Вторые экземпляры этикеток Валька отдавал мне.
   Аквариумами и экзотическими рыбками заболели как-то все разом с появлением телевидения и впечатлений от просмотра научно-популярного фильма Ива Кусто: - "В мире безмолвия".
  
   Особо много времени, проводили на обвалах, (специально шахтёрами взрывом заваленных угольных забоев), на месте которых на поверхности образовались провалы земли размерами 100 на 300м и глубиной 5метров, соответствующие подземным выработкам угля. В наши обвалы входило 5 или 6 выработок-провалов. На поверхности из земли торчали трубы и, из которых периодически под большим напором лилась холоднющая и чистая, как в колодце, шахтовая вода. К этим трубам подключались водяные пушки, с помощью которых замывали грунт в оставшиеся под землёй воздушные полости. Часть воды скапливалась на поверхности в этих провалах и образовывала огромное глубокое озеро к радости окрестных ребятишек.
   Взрослые строго-настрого запрещали даже приближаться к этим озёрам. Но в летнюю жару невозможно было удержаться от соблазна искупаться, хоть и в грязной, холодной воде такого рукотворного озера, возникшего на твоих глазах. И упросить мониторщика, работающего с водяной пушкой, направить струю над головами визжащих купающихся.
   Сколько там перетонуло мальчишек и девчонок, не счесть.
   Было мне в это время шесть лет.
   Позже часть обвалов стали использовать под свалку заводских и бытовых отходов, откуда мы тащили старьёвщикам медь, свинец и почему-то тряпки, за килограмм которых давали 6 копеек (пачка "заглотышей" - рыболовных крючков N4 в кол 10 шт. стоила тоже 6 коп). За алюминий и макулатуру давали совсем мало, и мы это не собирали.
   Старьёвщик раз в неделю проезжал по нашей улице на лошади с телегой-коробом. Восседал он на огромном сундуке, в котором были, чудесные предметы, коими обладателями мы страстно хотели стать.
   Чего у него в сундуке только не было!..
   - Были разные лески, разноцветные поплавки, пульки к мелкокалиберной винтовке, игрушечные наганы с пистонами, резинки для трусов (и для рогаток), надувные шарики всех цветов радуги со свистком и без, колода игральных карт, нитки с иголками патефонными, простыми и к швейной машинке, ленты для заплетания кос, синька анилиновая. То есть все те мелочи, что были дефицитом в то время.
   Затем со второго класса заболели марками, познавая географию мира, благо гашёных марок продавалось много в каждом киоске Союзпечати.
   И мечтали..., мечтали с Валькой, сидя на виадуке над станцией, стать паровозниками. Тепловозов и электровозов ещё не было, и невозможно было оторвать взгляд от чёрных блестящих живых паровозов, снующих туда-сюда, с красными колёсами, пыхтящими, шипящими под нами..., и обдающими нас дымом и паром.
   Приходили мы домой, как настоящие железнодорожники, в копоти и масле на "радость" родителям. Мать в подобных случаях отправляла меня на проходную завода, к отцу, и тот звонил по цехам, договаривался о свободной душевой.
   И вот я уже иду, куда меня отправил отец, задерживаясь и глазея в модельном цехе, то в механическом. Рабочие, глядя на меня, посмеивались, что кочегара - сталевара надо пропускать без очереди, только придётся трохи подождать, когда помоется дежурная смена, и я сидел в литейном цехе, в специально отведённом месте для курения, и смотрел как выливается чугун из вагранки в ковш, как заливают формы. Тут же чёрные, чернее негров, формовщицы готовили на вибростолах формы с использованием моделей из модельного цеха. Все громко разговаривали, кричали из-за сильного шума. Скрипели мостовые краны, шумели вентиляторы, тарахтели вибростолы с чёрной блестящей формовочной смесью, сотрясались вагранки от процессов варки чугуна. На вопросы пойду ли я работать к ним в цех, отвечал, что буду токарем-фрезеровщиком, и, заработав, таким образом, очередную похвалу, прислушивался к командам и голосам работающих.
   Лучшие душевые были в котельной и литейном цехе, с острым паром в парной. Вымывшись и отпарив сажу, спешу по территории завода к проходной и на вопросы: Чей? И откуда? Называю фамилию, и меня не задерживали.
  
  
   ... Или лежали часами на краю угольного разреза и смотрели, как внизу работали шагающие вскрышные экскаваторы, и маленькие ковшовые. Грузили уголь в МАЗЫ и КРАЗЫ. И мы часами мечтали стать машинистом экскаватора, пока нас не прогоняли люди с красными флажками - взрывники.
   На крыше нашлась книжка по подготовке машинистов экскаватора, и, которую я прочитал, пропуская непонятные слова и чертежи. И чем дольше наблюдал за работой экипажей, тем меньше мне хотелось работать с ними, и думал, что такого интересного нашёл дядя Петя в этой профессии. Он в это время учился на помощника экскаваторщика.
   Экскаваторы, видимо были ещё не совершенны, и больше ремонтировались, чем работали. Постоянно клинили тросы на блоках и надо было бегом с пудовой кувалдой и ломом бежать по стреле и поправлять трос на блоке, то внизу на ковше. А работали они с выработки и это всё, видимо, послужило причиной ухода дяди с карьера шофёром и затем участковым милиционером.
   Проживал дядя в это время в малосемейном общежитии кирзавода . Я любил бывать у них. Тётя Тамара всегда угощала меня чем-нибудь вкусненьким и чаем.
   Помогал дяде Пете ремонтировать довоенную полуторку с металлической, чёрной, горбатой кабиной, подавал ему ключи, и новенькие запчасти, а старые неисправные, приятно пахнущие машинным маслом, приносил домой в качестве игрушек. За эту помощь дядя разрешал мне посидеть за рулём, пока обедал.
   Автомобили были редкостью. Видимо много их полегло на полях недавней войны, и я испытывал щенячью радость от общения с дядиной полуторкой. Даже дым из выхлопной трубы и бензин А-66 пахли приятнее и благороднее, чем тройной одеколон, которым дядя брызгался перед поездкой.
   Позднее они переехали в Верхний Булай и на лето забрали меня погостить и присмотреть за маленьким Володькой. Утром оставляли меня с грудничком. Дядя работал участковым милиционером, а тётя в школе, и к обеду прибегала накормить ребёнка и меня. Чтобы ребёнок не мешал мне читать книжки, привязал к кроватке-качалке верёвку и качал ногой. Ребёнок был беспокойный, (крикливый, как сказала тётя), засыпал только на руках. На следующий день, когда я подмывал его у бочки с дождевой водой, он каким-то образом выскользнул у меня из рук и плюхнулся на самое дно. Пришлось и мне нырнуть за ним. Нащупал..., и за ножку втащил. Оба сильно испугались, и Вовка больше не плакал.
   Вечером родители хвалили, что из меня выйдет хорошая нянька, ребёнок больше не капризничал, ел и спал хорошо и только меньше улыбался.
   - "Мужик растёт!!!"- радовался дядя, подкидывая Вовку под потолок, личико которого не отражало никаких эмоций. Вечером, когда все были дома, дядя отпускал меня в старый клуб, похожий на старинную деревянную церковь, смотреть кино про Чапаева, Кочубея, Щорса, или к\ф "Добровольцы", "Высота". (билет стоил 5 коп) В те времена пацаны смотрели эти фильмы по многу раз. Клуб был рядом, напротив дядиного дома.
   В выходные мне можно было побродить по речушке Булайке и окрестным лесам. После дождей в горелом сосняке появилось много рыжиков, о чём мне сообщил пастушок, помогавший своему отцу, пасти колхозное стадо.
   Мы с ним подружились; по вечерам, лежали на крутом берегу, разглядывая подводных обитателей омута, в котором я перед сном мыл ноги. Дядя контролировал состояние моих ног перед сном и таким образом готовил меня к службе в Советской Армии.
   В воскресенье мои заботы о малыше не требовались, и я весь день вместе с новым приятелем помогал пасти стадо. Катались вдвоем на коне, сопровождая коров на водопой. Собирали рыжики, клубнику, ели дикий щавель и саранки. Сидели в засаде, у барсучьих нор, но зверей так и не видели. Купались в омутке, заросшем аиром и кувшинками. Пекли картошку в золе ...и горячую, запивали холодным деревенским молоком (с лягушкой в глиняной крынке.) ....
   Весь воскресный день казался нам бесконечно длинным от большого числа событий. Я научил своего деревенского друга ловить гольянов и пескарей банкой и запекать в глине и на палочках, и пока они готовились на костре, рассказывал ему, лёжа в траве, занимательные истории из прочитанных книг.
  
  
   В Черемхово был и свой аэродром, на котором базировались несколько кукурузников "АН-2" и один "ЛИ-2". Они делали днём по одному пассажирскому рейсу в Саяны, посёлки: Новостройка, Нукуты, Балаганск, и, наверное, ещё куда. При аэродроме существовал аэроклуб с самолётом У-2 и дирижаблем. Туда набирали желающих юношей и девушек, пригодных к лётному делу. Мне не нравилось выслушивать различные страшные истории об авиакатастрофах, но временами бегал с пацанами на поле, за посёлок. Смотрели на аэростат с корзиной, и прыгающих парашютистов. Лёжа в траве, наблюдали за облаками, отделившимися точками от аэростата, раскрывающимися и плавно плывущими в голубизне, белыми парашютами. Однако летать я не собирался, часто во сне летел в пропасть или в бездонный шахтовый шурф, и испуганный просыпался на полу.
   Высоты я боялся, но это не помешало мне скатиться в металлической ванне с крыши дома в сугроб и ударится так, что какое-то время не мог дышать. Или в последующие годы, лететь на лыжах до самого дна глубокого угольного карьера, и прыгать с трамплинов-валунов так, что лыжи лопались пополам, а сам зарывался с головой в снег. Или прыгать с края карьера в озеро, с высоты трёхэтажного дома, и что сейчас считаю ничем не оправданной глупостью: - и всё-таки страх и ощущение опасности помогли выжить в юном возрасте!!!
  
   Родители по очереди много времени проводили на рынке, реализовывая свою немудрёную продукцию, возвращались где-то к четырём часам, иногда довольные, и почти сразу садились вязать кисти. А когда продукция не продавалась, скапливалась, то занимались нами и домашними делами.
   Для населения города, поход на рынок являлся праздником и культурным мероприятием, и мог сравниться с посещением музеев и театра одновременно. Актёрами этого театра были люди, уклоняющиеся от общественно-полезного труда. Отец называл их почему-то: - "Артисты погорелого театра". Посмеивался над посетителями рюмочных, пытавшихся смошенничать - рано утром занять ходовое торговое место, а потом перепродать его колхозникам, всучить неисправные часы, мясорубку без ножа или другую дребедень.
   Барыги втюхивали вишневый лист, вместо лаврового, и так задурили головы некоторым горожанам, что те так и не узнали запаха настоящего лаврового листа. Они брали какой-либо товар на реализацию, и стремились нажиться на продавце, и на покупателе....
   Наверное, всё торгующее население рынка знало клички звёзд этого "театра": "Любка - процентщица" (ссужала на день деньги в обмен на паспорт, золотое кольцо или часы). Коля-"ранетый" (три руки, одна в гипсе на перевязи была фальшивая, возможно карманник, но "не пойман - не вор"). Валя - "шлёп-нога" - ходила прихрамывая, с костылём только на базаре и помогала продать товар, расхваливая и создавая ажиотажный спрос. Костыль же был пропуском в толпе народа. Яся-гастролёр (возил живность на продажу из отдалённых деревень, которую брал у одиноких стариков за бесценок, и посещал с очередные "гастролями" эти деревни только на следующий год). Федя солдат - дай рубль, возьмёшь два (владелец игорного бизнеса), и ещё многие и многие, которые не удержались в моей памяти.
   Сегодня их называли бы предпринимателями. Все участники этого театра хоть иногда и ссорились, но зачастую дружно взаимодействовали друг с другом, разыгрывали сцену с ролями, разводя очередного "простодушного клиента".
  
  
   Рынок (или как его называли в те дни базар) в базарные дни* собирал огромное количество народа, занимал площадь, которую уставали обходить: заходили в 7-8 утра и вываливались из ворот обалдевшие, измочаленные к обеду, и часто без перчаток и импровизированных кошельков - (носовых платков в которые заворачивали и прятали деньги).
   Для удобства горожан, базар делился на зоны: торговые ряды киосков райпотребсоюза и кооперации, торговые навесы для селян, торгующих продукцией с собственного подворья, отдельно стояли ряды машин, торгующие продукцией колхозов. Отдельно, огражденный двор для торговли всякой живностью; отдельно выгороженная барахолка (толкучка). Тут же располагались ряды кустарей - одиночек, продающих брезентовые тапочки, изготавливаемые из транспортёрной ленты, любого размера и на любой вкус, птички-свистульки из обожженной глины, кисти малярные и для побелки, серу (жевательная резинка того времени), хомуты, семечки, кедровые орехи, петушки на палочках, вышитые полотенца. Шерстяные шали, вязаные рукавички и другая всякая всячина. Люди отовсюду шли, спешили совершить необходимые покупки.
   Колхозники зазывали к своему товару. Спешили продать овощи. Торговали зерном, огурцами и картошкой в кулях. Расхваливали живых уток, гусей, баранов, индюков, цыплят, свиней и маленьких месячных поросят.
   Везде давка и скопление народа - рай для карманников, наводнивших шахтёрский город после смерти Сталина.
   Посреди базарной площади почти всё лето стоял балаган цирка-шапито, высоко возвышающийся брезентовым куполом над торговыми палатками. Рядом всегда располагался кочующий зоопарк, называемый в народе зверинцем, с соответствующим запахом и криком (воплями) зверей и попугаев. Играла громкая музыка, завлекая горожан под дурной хохот клоунов.
   Приезжали они в наш город одновременно где-то на месяц. Это было событие для городской ребятни. Ребятишки толпами ходили от клетки к клетке и читали таблички с названием зверей и местом обитания.
   Мать обходила балаган стороной, избегала встречи с клоунами-зазывалами. Нам не нравились их приставания, и пугали размалёванные лица с нарисованным ртом до ушей.
  
   У входа и выхода с базара сидели безногие инвалиды с весами, предлагая входящим взвеситься, и вдоль основных потоков людей, тоже сидели безногие с "вёслами", на таратайках с кепками на земле, - просили милостыню.
   "Вёсла" - палки помогали инвалидам быстро передвигаться по земле. Их выгоревшие от солнца гимнастёрки украшали медали "За победу над Германией" и "За победу над Японией".
   Кричали зазывалы, громко ругались торговки с покупателями и между собой. Стучали сапожники в своих импровизированных мастерских.
   В центре был тир с мелкокалиберными винтовками и призами.
   Аттракцион с молотом и наковальней, надо так сильно ударить, чтобы стрелка зашкалила, за что полагался приз - голый пупсик, а если не зашкаливала, то проигравший платил денежку. По такому же принципу действовал аттракцион - "сверни шею быку". Подставные людишки в толпе подначивали зрителей, попробовать свои силы и побороться с быком, брали самолюбие шахтёров на "слабо", на "спор".
   Карманы работяг после аттракционов существенно пустели. И где-то через пару часов, от этого "винегрета": - товаров, людей, зверей, инвалидов, запаха махорки, взрывов хохота и базарного многоголосья мне становилось плохо. И мы с матерью отправлялись домой, так ничего и не купив.
   В следующий раз я к своему удовольствию оставался дома. Родители стали покупать мне брезентовые тапочки без примерки с запасом, в которых ноги росли, опережая мой рост, ничем не стесненные шлёпали по земле, и я получил прозвище "Витька-гусь". С возрастом они доросли до 47размера.
   Фамилия наша была оберегом от всяких напастей. Некоторые ребята дразнили меня "хохлом" и "Емелей - дурачком", с которыми я сразу же переставал общаться навсегда. Получается, что моя фамилия уберегла меня от многих нехороших людишек и дурных компаний.
  
   Самый распространённый вид одежды в этот период были: гимнастёрка, галифе. А вот шинели быстро вышли из моды и вскоре их заменили полупальто-москвички и фуфайки - стежёнки. Женщины носили плюшевые приталенные куртки - жакетки, и те же фуфайки, не имеющие половых признаков.
   Зимой все поголовно носили валенки, а в остальные времена года кирзовые сапоги, рабочие яловые ботинки или тапочки. Туфли на каблуке конечно были, для особых праздников, но ходить в них было негде. Их иногда вытаскивали из укромных мест, примеряли, протирали, ... и опять прятали в коробку.
  
   Улицы шахтёрского городка вскоре после смерти Сталина (1953г) наполнились праздно - шатающимся людом с татуировками Сталина и Ленина на руках и груди,..., и, железными зубами. Они не умели улыбаться, а лишь щерились, поигрывая ножичком и пугая малых ребятишек возгласом: - "А вот сейчас я тебя зарежу" и гоготали, когда я вырывался и с рёвом убегал к себе во двор, поэтому днём гулять по улице одному запрещалось.
   После одной такой встречи, меня сильно напугали и я начал заикаться, и стали думать, что это навсегда. Соседка старая Затрутиха отбила мокрой тряпкой меня у пьяных мужиков, проезжавших на телеге....
   ..."Злякався" говаривала моя бабка Ганна (Анна) по материнской линии (урождённая Горбачек). Приехала к нам на "уклонку*" и лечила меня народными методами. К всеобщему удивлению, лечение довольно быстро помогло. Всего каких-то 10 дней я лежал спиной у неё на коленях; она катала хлебный шарик на моём животе, и надо было не смеяться..., и от заикания не осталось и следа. Я её побаивался, за сварливость и постоянное недовольство. Детского шума и смеха бабуля не терпела, называла нас "чертеня", которых должна забрать холера "добска", и другими непонятными нам польско-украинскими ругательствами. Мать, слыша эти слова, обрушивала на бабку всё своё возмущение. Баба Анна поджимала губы и замолкала на неделю или месяц, нас больше не замечала. Сказывалась больной, молча лежала в своём углу, на обращения не реагировала, тихо разговаривала с богом, как бы объявляла нашей семье бойкот и голодовку. Лишь просила младшего брата Сергея вечером натереть ей горбушку чёрного хлеба чесноком, и это было по её мнению средством от всех хворей.
   Над её кроватью всегда висел портрет моих предков. По первости, я считал, что это моя бабка Ганна с моим дедом Лукашом..., и впоследствии был удивлён, что на портрете изображены как супруги, отец матери, и мать моего отца.
   Вот и у вас мозги "закипели", а у меня тем более всё это в голове не укладывалось. Видимо, мои родители в такой форме подчёркивали особое уважение к этим людям....
   Проживала бабуля у каждого из своих семерых детей по очереди, с детьми нянькаться не любила и после очередной размолвки переходила к следующему сыну или дочери, так и гуляла от одного к другому, нигде подолгу не задерживаясь.
   ...И когда мои родители построили новый просторный дом, а дети подросли, она переехала к нам на постоянное проживание, где и прожила последние 15-20 лет*. Пенсию баба Анна не получала и кто-то из сердобольных знакомых прихожан посоветовал обратиться в суд на своих детей. Вспоминаю цифру "семь", которую мог присудить суд, выплачивать каждой бабушкиной "дытынэ" в месяц на содержание. Семь рублей в месяц с каждого, толи семь со всех семерых её детей, я не помню. Отцу в этот период было лучше не попадаться, когда он гневно высказывал матери:
   - "Живёт у меня на всём готовом, и я ещё должен деньги платить!"
   Готовить она (баба Ганна) совершенно не умела, постилась, и когда мать с отцом уезжали за ковылём*, то постились и мы. Питались квашеной капустой, заправленной постным маслом, и "борщом", в котором кроме той же капусты и шкварок ничего не плавало.
   "Картоплю" бабуля уважала только в мундире.
   Справедливости ради отмечу, что она обладала некоторыми знахарскими навыками, умела прикусывать грыжу у младенцев, лечила от "падучей", жара, могла принять роды. Знала травы, грибы, показывала мне, какие надо принести с леса или луга.
   По своей бестолковости, я приносил ей охапку в холщёвой сумке разных трав, которые она выбрасывала и наказывала принести завтра ещё, и так продолжалось до тех пор, пока в сумке не оказывалась искомая травка. Иногда просила разыскать весной "майские" грибы, и с чем я успешно справлялся, собирая их, по сырым местам. Однако лечить людей не желала и только после долгих уговоров, соглашалась осмотреть больного. Была немногословна, говорила загадочно, на польском языке, как бы для себя, произносила мысли вслух. В это время она походила на злую колдунью, была сухая, горбатая, с личиком бабы-яги, повязанная чёрным платком, одетая по-старушечьи.
   Знакомые и незнакомые старушки приводили к бабке больных сыновей и зятьёв. Баба Анна, взглянув на их опухшие синие лица, заявляла, что она горло не лечит, и молча уходила к себе, оставив просителей-посетителей в недоумении. Причитания, что у больного болит в боку или голова, а не горло, во внимание не принимались и даже не слушались. Обиженные горожане уходили ни с чем. При первом же случае, высказывали матери, свою обиду на бабкино, пренебрежительное к ним, поведение. Мать принималась извиняться и оправдывала поведение бабки:
   -" Вы уж извините люди добрые. Мамо так говорит, бо пьяниц никогда не лечила...".
   Такой уж у бабули был непростой характер!
   Роды и невзгоды согнули и состарили её. Хотя, как я понимаю сейчас, ей не было даже в то время 60 лет....
   В молодости она слыла красавицей с огромными глазами, и так как все в природе рано или поздно повторяется - очень на неё похожа моя племянница Мария, дочь моей двоюродной сестры Лены, маминой сестры Таисии...
   Мой предок дед по материнской линии Лукаш взял её замуж из зажиточной семьи в селе Полоне; занимал должность деревенского головы в поселении Остров и слыл уважаемым и авторитетным "чиловиком", умеющим ладить с властями панской Польши. У Лукаша был ещё брат Александр, и сестра Устима (слепая, после кори). О которых мне ничего не известно.
   По преданиям, семья жила бедно из-за недостатка земли, в неурожайные годы голодали, по весне ели лебеду и крапиву, но семена на посев сохраняли. Подросших старших ребятишек (Настя и моя мать) отдавали в работники пану или священникам. Для освещения жилища использовали лучину, драли лыко, плели лапти. Дети нарождались регулярно, выжили семеро: Настя, Мелашка //моя мать//, Павел, Степан, Таисия, Григорий, Василиса.
   Дед Лукаш был грамотным, (как и его отец Харитон); старался обучить всех своих детей и славился обострённым чувством справедливости, которое помогало ему при разрешении различных коллизий, часто возникающих между сельчанами, а бабка презирала всякую науку, кроме умения обращаться с "куделей" и прялкой, "рядном" и полотном; так и не научилась ни читать, ни писать. Что касаемо её знахарских способностей, то этим владели почти все бабы на хуторах, так как медицины не знали. И до самой смерти она ставила крестики, когда надо было расписаться в каком либо документе.
  
   Совсем тяжёлые времена наступили, когда заболел и умер глава семейства Лукаш. Лечили домашними снадобьями. БОЛЬНОМУ СТАНОВИЛОСЬ ВСЁ ХУЖЕ, повезли на подводе в Сарны в больницу. Врачи сказали, что поздно, везите домой, аппендицит перешел в перитонит. Дед стойко переносил мучения, до конца был в сознании, со всеми попрощался и через неделю почил. Вскоре за ним последовал и его отец - мой прадед, который тоже жил в семье. Занимался обувкой (плёл лапти), хомутами, телегами, санями и всем тем, что требует постоянного селянского глаза
   Как Ганна со всей оравой ребятишек выживала, вспоминать не любили. Пришли немцы. Полицаи составили списки молодёжи для отправки на работы в Германию, по одному человеку от семьи, достигшему совершеннолетия. Какие- то семьи откупились. В семье Ганны записали старшую Настю, которая была покрепче физически и уже постоянно работала по найму. С большим трудом уговорили начальника (что-то свели со двора), заменить Настю на Мелашку.
   Так моя мать оказалась в лагере для перемещённых лиц "Ревенсбрюк", вместе с полячками, белорусками, русскими, чешками, француженками; повидала Европу, и почти четыре года "приобщалась" к европейской цивилизации. Овладела немецким языком, русским, польским.
   Припоминаю случай, когда смотрели по телевизору "гедеэровский" сериал "Зелёное чудовище" и исчез перевод, то мама переводила нам с немецкого за переводчика до конца фильма.
   ...Научилась дорожить малым: - баландой из брюквы и репы, крышей, тёплой одеждой, сухой обувью. Узнала, что такое немецкое послушание, познакомилась с гастрономическими изысками: - как варить пиво, коптить окорока, колбасу, и всему тому, что немцы приготавливали из свинины. Ознакомилась с архитектурой и методами строительства дорог и мостовых, ведению сельского хозяйства. Очень хвалила начальника лагеря, который в последний день перед приходом американских солдат, не дал эсесовцам расстрелять всех узников их лагеря, и всю оставшуюся жизнь поминала "добрым" словом капо - старших по бараку, назначенных немцами из числа земляков- украинцев, карцер, колючую проволоку и немецких овчарок.
   Не удалось ей избавиться и от обострённого чувства справедливости, доставшегося ей от отца. Напрочь отсутствовало умение промолчать, и это часто навлекало дополнительные неприятности. Любимая её поговорка была:
   - "Обсерусь, но не покорюсь".
   Лагерь и неволя научили её дифференцированно подходить к оценке людей согласно ещё одной её любимой поговорке:
   - "С этим человеком я на одном поле ср....ть не сяду".
  
   Как-то приехав из Иркутска, я пригласил маму в кинотеатр "Октябрь" на фильм "Узники Бомона". Показывали лагерь, бараки, заключённых-узников и надсмотрщиков-капо, охрану..., и уже через 5 минут ей стало плохо. Потеряла сознание; зрители помогли вытащить её в фойе на лавочку. И где после нашатыря она тихо плакала....
   Воспоминания далёкой молодости нахлынули на неё.... Долго не могла идти домой, -ноги не слушались.
  
   После войны всю семью мамы выслали в Сибирь. У властей видимо были на то причины. Баба Анна (Ганна) винила во всём мать, угнанную в Германию и работавшую на немцев, а мать винила своего брата Павла, которого ещё вроде подростком (со слов бабки) захватили солдаты в бандеровском схроне в 40 или 44 году. (Точное время тех событий теперь вряд ли кто скажет)
   Время было смутное, днём была советская власть, а с наступлением темноты на хуторе хозяйничали бандеры и забирали у Ганны продукты и денежную помощь на детей с угрозами, чтобы не брали денег от советской власти, и что тоже могло расцениваться как помощь "лесным братьям ".
   Были и другие глубинные причины тотальной высылки из лесных районов - не известные простым людям.
   - Власти, борясь с бандеровщиной, не могли контролировать все хутора частями СА и лишали, таким образом, бандеровцев продовольственной и экономической базы - делали невозможным рекрутирование в ряды УПА.
   Люди из леса каждый раз при посещении хутора спрашивали Ганну:
   - "Гутар.... Где ховается твоя дочькА - "немецка сучка"?".
   Бабуля молчала даже под расстрелом и от автоматной очереди над головой каждый раз теряла сознание....
   Как бы там ни было, а вся семья в скором времени оказалась в Сибири...
   Сколько же маме пришлось перестрадать и передумать, что бы в конце своей жизни благодарить советскую власть за высылку, благодаря чему именно так сложилась её судьба.
   Всех детей вырастили, дали всем высшее образование в страшной для "западенцев" Сибири. ...И съездив в семидесятых годах на родину к братьям, сообщила нам: - "...там света белого не видят!.. И тот, кто приходил по ночам из леса..., стрелял в её маму Ганну и пытался поймать её..., сидит в сельсовете...".
   ... Высланные в Сибирь братья пошли работать на шахты - NN5, 5 бис, и 8 и кое-кто доучивался в вечерней школе. Самая младшая Василиса окончила десять классов. Все жили в многоквартирных бараках на Шадринке. Сёстры работали на слюдяной фабрике, рубероидном заводе, чулочно-носочной фабрике, шлакоблочном предприятии. Там же в этих бараках переженились и повыходили замуж все, кроме моей матери.
   Позже я часто бывал в этих бараках с матерью. В коридоре всегда было темно. Отыскивали нужную дверь, держась за стены, по светящимся замочным скважинам начиная счёт скважин от входа и щупая ногами половицы. Так как некоторые доски прогнили, либо отсутствовали. К праздникам полы и освещение восстанавливали, но ненадолго. В коридоре стоял стойкий барачный запах:- кошек, мочи и дезинфекции и когда я приходил один, то сначала находил и стучался в окно и только потом шёл на открытый светящийся дверной проём...
   Мне казалось, что бараки были всегда. Строили их для шахтёров владельцы шахт: - Рассушин, Центерович, Щелкунов, в районе заимки первого поселенца Шадрина. Эти бараки-полуземлянки, наполовину вросшие в землю с земляными полами, мне удалось повидать. Первоначально в них селили привезённых из Башкирии по приказу царя будущих шахтёров-башкир, которые в шахту спускаться ни под каким видом не желали и для усмирения которых из Иркутска прислали солдат.... После революции количество бараков выросло многократно. Молодой республике требовался угль и с западных районов в качестве рабочей силы свозились спецпереселенцы, а затем репрессированные, жизнь которых регламентировало ведомство СИБЛОН. ( Управление Сибирскими лагерями особого назначения) Так образовался Дзержинский район, в народе прозванный - "Шадринка", из одинаковых, как две капли воды, одноэтажных длинных строений с помойками и уборными. Между которых я частенько блудил, разыскивая моих родственников.
   В бараках люди довольствовались (ютились) комнатой 15-20 м.кв., с единственным окном, в которой сами мастырили кухоньку..., и казённым сараем для хранения дров и угля.
   Независимо от количества проживаемого народа, все как-то умещались на такой барачной жилплощади и были безмерно довольны.
   Предприимчивые жильцы переделали эти сараи под стайки для поросят, курей (кур), коз и даже коров. Выкопали погреба под хранение картошки. Картошку садили в посадках сосны, где лесоустроители распахивали и выделяли землю бесплатно с обязательной прополкой сосновых саженцев от травы. Хоть барачная жизнь и исключала владение землёй, но эта живность помогала выживать моим родственникам.
   Сколько себя помню, меня всегда интересовали шахты. Заслушивался сказками-легендами, страшными былями-небылицами, которые любили рассказывать старые шахтёры. Пугали этими рассказами детей, чтобы близко к шахтам не подходили. Эти шахты, провалы, шурфы нас наоборот волновали, притягивали-манили. Наверное, потому, что родился и жил на их старых отвалах возникших ещё в 1900 годах ... Зимой катались на лыжах с террикона старой шахты ( Русско-Азиатского Товарищества), располагавшейся по древним временам между заимкой Шадрина и мастерскими с кузнечно литейным цехом купца Щелкунова (в последствии мехзавод) О богатствах таящихся в земле жители села Черемховского знали, - натыкались на угольные пласты при копке колодцев. Даже копая погреб и подполье видел пласты бурого угля, который шаял, а гореть не хотел... С детства играли шахтёрскими касками и лампами-карбидками и лезли во все щели и провалы...
   С 77 года шахты закрыты, далее добывали уголь только открытым способом... Если на терриконы, на многие годы ставшие частью городского пейзажа, уже никто не обращает внимания, то местное население, какую-то его часть, всегда интересовали заброшенными угольные выработки. Хотя профсоюзы и обеспечивали каждое домовладение углём по низким ценам, но этот штыб плохо горел и жители старались на зиму запастись жарким угольком. Горожане выбирали комки угля среди породы в заброшенных горных выработках. Помню, в далёких 60-х, и я с отцом тоже брали кирку, кувалду и спускались в разрез. Добывали (рубали) уголёк для печки, возили на санках, в мешках, или летом на тележке. Даже была своя выемка в брошенном пласте. Когда папаше было некогда, то добывал уголёк в одиночку, либо привлекал младших. После этой работы испытывал особое чувство удовлетворения, граничащее с восторгом от проделанной работы: - утром не было ни фига, а вечером в сарае возникла 'по щучьему велению...' гора первосортного блестящего каменного угля, который в лютую зимнюю стужу весело горел-гудел в топке, наполняя дом приятным теплом.
   Отец, будучи инвалидом войны, почти всё время работал в военизированной охране машиностроительного завода начальником (затем бойцом) караула, получал в то время мало, и вынужден заниматься кустарным промыслом, /так это тогда называлось /, ремонтировал радиоприёмники на дому. Вязал мётлы из веток берёзы, кисти ковыльные для побелки известью помещений, т.е. не чурался любой работы, которой не мешала раненая левая рука. Из-за недостатка времени детьми занимался изредка и то, когда мать просила наказать нас ремнём за какие-нибудь провинности, ссылаясь на то, что у неё сил никаких нет, и она все руки об нас отбила. Тогда он отлавливал нас, оболтусов или "бульдоксов" - так он ласково называл нас, охаживая солдатским ремнём, или ставил в угол - модное в то время наказание.
   В углу стояли до той поры, пока не признаешь свои ошибки и не вымолишь прощение. Бабка в это время скрипела из своего угла и предлагала поставить меня коленками на горох, видимо модное во времена её молодости наказание "неслухов".
   Домашние старались достучаться до нашей совести. Характеризовали наши неблаговидные поступки разными словами...
   Эти слова отскакивали от нас как от стенки горох и не портили наше настроение.
   Самое обидное слово отец произнёс, когда я засунул голову между прутьев спинки кровати и уже не мог освободиться - уши мешали.
   Вертелся и так, и этак...
   Разогнуть пруты сил не хватало..., и я орал, чтобы хоть кто ни будь, меня услышал.... От страха казалось, что я уже задыхаюсь в этом капкане.
   Отец обнаружил меня ревущим, и обессиленным. Разогнул металлические прутья. Произнёс:
   - Идиот, б...ть!..
   - И ушёл на дежурство. ...В дальнейшем я старался избегать этого эпитета в мой адрес.
   Все силы семьи и денежные средства в это время шли на строительство большого нового дома с верандой, тёплыми сенями и кладовкой, кухней, залом, спальней и детской: - главной мечтой моих родителей. Основательные разговоры велись вокруг стройки дома! Что, где, будет располагаться. Где, что взять, где какой гвоздь прибить, какой порог, и какая будет высота дверного проёма, и прочая-прочая..., вплоть до мелочей: - в каком окне и когда будет солнце, и где будет спать кошка. Мечтали долгими зимними вечерами.... По этим вопросам не спорили: всё давно было продумано на много раз и преопределено.
   ... Пока стоились..., детская оказалась мала!..
   Поместилось только две солдатские железные кровати с матрасами (матрацами) на тонких прочных досках, в которых время от времени заводились то клопы, то тараканы. Тогда доски снимали и вымораживали, затем проливали кипятком. До сих пор помню запах промороженной и затем распаренной древесины. На одной из этих кроватей, вплотную примыкавшей к печи, я и спал до восьмого класса - какое-то время с братом. Ворочался на жёстком ложе с боку на бок синхронно с Николаем. Когда вырос и стал упираться ногами в раскалённую кирпичную кладку, мне купили дермантиновый (дерматиновый) диван и установили на кухне. На второй кровати спала Мария, - и некоторое время с Сергеем. Повзрослев, переселилась на мой кухонный диван, а меня переселили в зал на раскладушку.
   Печка с необходимыми для Сибири причиндалами, - тепловыми "зеркалами", духовками, загнетками, приступочками..., - не только готовила пищу, пекла пироги и сушила валенки, но и обогревала все наши комнатки, и была нашей спасительницей от болезней.
   Когда замораживали ноги или начинали кашлять - прикладывали ноги к очень горячей стенке печки, и чтобы не обжечь подошвы, как бы приплясывали-сучили ногами на кирпичах.
   От таких наших приплясываний и постукиваний пятками, вся тыльная кирпичная стена печки была в трещинах и изъянах.
   ... По очереди, с братанами лежали на спине, - грели ноги, а точнее прижигали подошвы. От нечего делать, разглядывали - облупившуюся извёстку и неровности забеленной повреждённой штукатурки. Неуёмное наше воображение, каким-то непостижимым образом складывало из этого хаоса линий, и трещин "фантастические картинки".
   Мать просила быть поспокойнее, и не свалить печную трубу, иначе всем мало не покажется...
   Малой (младшенький) Сергей ещё умудрялся отколупнуть и жевать извёстку.
   От простуды и высокой температуры, на стенке печи кажутся (грезятся), какие-то картины - возникают художественные образы, а точнее, лезут в голову. Можно часами разглядывать эти линий и изъяны,- результат работы печника и наших ног. Чем выше температура и сильнее болела голова от простуды, тем сказочнее и страшнее слагались узоры, словно пазлы, в фантастических зверей и чудовищ! Такие процедуры с ногами помогали к утру избавиться от соплей.
   И ощущение счастья в эти младые годы не покидало нас, несмотря на различные напасти, ...и наказания, необходимые для того, чтоб жизнь совсем уж мёдом не казалась!..
  
   ...Но пока до этого ещё дожить надо - все силы семьи уходили на строительство дома.
   Принимал участие в строительстве и я. Таскал щебенку в опалубку фундамента под дом, когда два моих дядьки: Володя и Валентин месили раствор. Колол и колотил дранку на перегородки, конопатил стены и вечером носился по срубу с соседскими ребятишками, играя в пятнашки - было мне в то время 8-9 лет. Лес для строительства выделила администрация завода по ходатайству завкома, по небольшой цене, как многодетному инвалиду войны.
   Ошкуривали сосновые брёвна сами заточенной лопатой. Специальной скобой с ручками подчищали остатки луба. Я тоже вертелся рядом и оказывал родителям посильную помощь. Отгребал кору и уже знал сладкий вкус сочного луба. Лето и зиму брёвна вылёживались - сохли. Сруб поставили Николай и дед, Пугачкины, мамины земляки с Украины за не большие по тем временам деньги (три тысячи рублей, после реформы триста). Другие плотники соглашались срубить за четыре тысячи. Какое-то участие принимал и горисполком, / ведь шифер и стекло в свободной продаже не были (свободная торговля строительными материалами и строительные магазины появились в 70х годах)/, завком неоднократно выделял небольшую материальную помощь (10-15 рублей).
   За инвалидность отец получал, если мне не изменяет память, 7 рублей в месяц. Проходя ежегодно мед. комиссию в 70-х годах, обиделся на чиновников стремящихся снять инвалидность, и отказался от этих рублей. Лишь после удаления последнего крупного осколка в госпитале хирург настоял на восстановлении инвалидности третьей группы.
   В это время на еде экономили. Летом мяса не ели, готовили овощные супчики, заправленные килькой в томате или поджаркой из сала, борщи с добавлением домашней свиной тушёнки. Каши не варили. Выручала картошка и множество блюд из неё. Отец уходил на дежурство и брал пропитание из дома - банку квашеной капусты, десяток печёных картошек и десяток солёных огурцов или груздей, с хлебом, на сутки, ...и двое суток до следующего дежурства, занимался изготовлением кистей из ковыля. Заводская столовая была у него не в чести.... Иногда дежурил ежедневно, прибегая домой перекусить, на 5 мин в 7 утра. Зарабатывал, таким образом, отгулы. Отпуска тоже уходили на заготовку ковыля. Причём первые годы ездила и мать ....
   А пока ковыль рос и наливался в Балухоре и Хамхарах, мы ходили за деревни Стрелово, Быково к Шубинской заимке, за ягодой. Выходили ранёхонько утром, до восхода солнца, по росе, шли пешком по просёлочной дороге 18-20 километров, с горбовиками и ведрами.
   Первые километры я шёл рядом с родителями вприпрыжку, затем начинал убегать вперёд, садился на обочину и отдыхал, поджидая родителей. Но дорогу обмануть так и не удавалось, до ягодника было ещё далеко. ...И вот уже плетусь сзади, еле передвигая тяжёлые ноги, и оглядываюсь назад - не пылит ли где лошадь с телегой и не подвезут ли меня колхозники, но горизонт был чист и лишь жаворонки заливались в вышине, да коршуны парили, сопровождая меня. Звон в ушах от многоголосого хора кузнечиков то усиливался, то затихал, как будто кто-то дирижировал их оркестром.
   И теперь отец с матерью поджидали меня на дороге, подбадривали:
   - "Ну, вот тот еще пригорочек осилим и отдохнём...".
   Добирались до ягодника часам к десяти.
   Родители приступают к сбору ягод, пристроив меня в тени, приходить в себя от такой дороги.... Ягодники были рясные (обильные), горбовики набирались быстро, клубника росла кистями ароматная, спелая ещё ни кем не тронутая. Я наедался её, запивал молоком, с хлебом, салом с огурцами, и опять отдыхал; лазил по кустам, копил силы на обратную дорогу, - которая уже не пугала. Путь домой всегда легче.
   Добирались домой затемно, ягоды рассыпали и сушили на крыше. На следующий день всё повторялось. Из ягод всю зиму варили кисели и пекли пироги. Из ягодной шелухи заваривали чай - лекарство от всех болезней. Варенье не варили, - сахар был дорог.
  
   В 1957 прошла реабилитация, люди стали более общительными, вспомнили, кто и откуда родом и где какие остались родичи. И мои дяди с материнской стороны Павел и Гриша уехали с семьями на родную Украину. ///Гриша с женой и тремя дочерьми вернулся в Ровенскую область, на хутор. Павел уехал с семьёй в Кировоградскую область с женой и дочерью ....
   Поначалу дядья приезжали в Сибирь почти каждую зиму. Проведывали своих родственников, слали посылки с тыквенными семечками и сухофруктами для компотов..., но с развалом страны поездки прекратились.
  
   В конце 50-х годов исчезли с улиц таратайки безногих инвалидов, и к тому времени, когда я пошёл в школу, они уже не будили меня по утрам своим грохотом, спеша на базар и другие места сбора подаяния.
   Мне внушали, что мы дети солнца. Укладывали нас пораньше, чтобы мы не шарахались по ночам и не жгли зря лампочки.
   В те времена улица и город засыпали с наступлением темноты. Улицы словно вымирали. Заводской гудок замолкал до шести утра. Лишь со станции и вокзала доносились усиленные громкоговорителями далёкие голоса с информацией о поездах и формировании грузовых составов. Посвистывая..., тяжело "дышали" паровозы..., да дворовые цепные псы лениво "брехали" на всякий случай. Так они лаем общались друг с другом, нарушая безмолвие.
   Жители просыпались рано, большинство до восхода солнца.
  
  
   Лишь значительно позднее, я открыл для себя, что где-то есть люди, не знающие прелестей раннего утра. По моим детским наблюдениям, они не успевают над этим задуматься. Каких событий лишились? ...и поэтому несчастливы (несчастны), либо больны. Что означало одно и то же, в понимании людей меня окружающих.
   В силу привычки спать до обеда они никогда уже не услышат звуков и прелестей просыпающей природы.
   ...Каждое утро не зависимо от погоды прекрасно и неповторимо. Только по утрам солнышко особенно ласковое, запахи утренней выпечки и истопленных берёзой печей живительны и скоротечны. Вставшие с "ранья" соседи добры и благожелательны....
   - Вроде с соседского двора Речицких пахнуло пирогами с лесной земляникой..., а нет, это напротив соседка баба Варя Стадольская будет сегодня нас угощать....
   Тётя Ядя Речицкая пекла "утрешние" пироги с зелёным луком и яйцами или с морковкой. Старая Затрутиха удивляла вкуснейшими пирогами с солёными груздями или щавелем..., а тётя Поля Зубакова часто стряпала "жаворонки" - ватрушки с творогом.
  
   ...Как-то, по особому воспринимаешь горячие пирожки "с пылу и жару", ценишь тепло первых боковых лучиков..., и бодрящий аромат вкусного прохладного воздуха с лёгким запахом полыни.
   Ярко-красный наряд редиски, найденной на грядке, добавляет настроения.
   Неторопливость рассвета позволяет полнее ощутить течение времени. Бодрость и душевный подъём, сопровождающие твой длинный день, рождаются только по утрам. Песни птиц предвещающих рассвет особенны и прелестны. Звучат только утром. Вызывают, и сохраняют особые душевные ощущения до вечера.... Утренние встречи неожиданны, эмоции как никогда остры и незабываемы....
  
   Без утренних эмоций и вечер не бывает обворожительным и таким долгожданным: - с чаем, посиделками, и "вечеришними" пирожками с картошкой, капустой и ливером, привносящими в жизнь ребятни ощущение праздника.
   Не скажу, что мне нравились ранние подъёмы на рассвете, но и трагедией они не были, и своевременный вечерний отход ко сну воспринимался правилом....
   Привычка бодрствовать, когда основная масса добрых людей спит, обедняет шарахающихся по ночам "сов", если это не вызвано суровой необходимостью добывать пищу (зарабатывать деньги), и острой бедой.
  
  
   ...Вся жизнь нашей семьи подтверждала народную мудрость, часто повторяемую родителями:
   - "Кто рано встаёт - тому бог подаёт..."
  
   ... А жизнь в нашем заводском посёлке продолжала стремительно меняться............................................................................................
   Уже по утрам не слышно звуков пастушьей дудки. Тихо исчезло с улиц поселковое стадо под влиянием введённых налогов на содержание скота. Не хрюкали свиньи и не пели петухи, навоз стал дефицитом. Коз, как самых зловредных животных противящихся озеленению улицы и мешающих бороться за звание "улицы образцового содержания" искоренили в первую очередь.
   Исчезли из памяти народа и Мышкины кролики.
   Позднее, съезд партии признал "перегибы на местах" ошибочными, но жители уже вкусили прелести утреннего сна, ухоженных рук и беззаботной жизни, живность не держали, ...за исключением редких энтузиастов. У народа появилось много свободного времени для повышения своей культуры и свободного творчества. Семьями ходили в парк на всенародные гуляния, и на стадион болеть за футбольную команду "Шахтёр".
   В моду вошли коллективные маёвки в лесу или на берегу живописных сибирских рек с песнями, плясками ...и с бражкой. Предприятия вывозили трудящихся на автобусах в выходные на Ангару, Белую. Хайту. На этот период пришелся рассвет производства купальников, помады, зонтов, солнцезащитных очков и панам. Некоторые жители приготовились жить при коммунизме, когда всё будет общее, не заморачиваясь вопросом, откуда и с каких шишов это "всё" возьмётся. Подшучивали над моими родителями:
   - "Стройте! стройте дом! а мы в нём жить будем!!!"
   Даже за ягодами и грибами перестали ходить.
   ...И только мы совершали семейные походы за грибами. Грибы, огурцы, капуста и картошка очень разнообразили наш стол в зимние месяцы, а излишки мать умела продать весной на городском рынке. Заготавливали грибы и др. закуску бочками, кадушками.
   Первое время ходили всей семьёй, (с этими походами у меня связаны лучшие воспоминания). Далее, по мере нашего подрастания, грибы собирали мы с отцом, а мать перерабатывала, а потом я с братьями и сестрой, отец после работы, занимался только ковылём....
   Выходили, как правило, с рассветом до восхода солнца, в тумане, ещё сонные с закрытыми глазами. Как только сворачиваешь с тропы в траву, просыпаешься моментально от холодной росы. Становишься мокрым по пояс..., и можешь согреться только в быстром движении. Туман был предвестником хорошего урожая грибов, и мы его с нетерпением ждали, как и многодневного моросящего дождя, и который не был нам помехой. Завязывали на шее тонкую клеёнку со стола на манер солдатской плащ-палатки и в таком виде шарились по мокрому лесу.
   Я и сейчас люблю морось и туман, ...и затяжные дожди, которые освобождали меня от ковыля и сельхозработ. Обложные дожди предоставляли мне личное время: отоспаться, почитать книгу, сбегать за грибами или на рыбалку. Видимо сказалось трудовое детство, я рано познал радость актированных дней.
   До Стреловских берёзовых лесов топать приходилось по тропинкам, через картофельные и пшеничные поля, более часа. С восходом, солнышко быстро обогреет и обсушит..., и народ потянется в леса, спрашивая нас, есть ли в лесу грибы, а мы, возвращаясь, честно отвечали, что в лесу грибов нет!..
   ...И весело несли полные грибов, горбовики мамке на переработку.
   Собирая грибы, в лесу не мусорили. Прикрывали срезы, и червивые сыроежки, прелой листвой, чтобы не выдавать грибные места. На следующий день по вчерашним местам не ходили, посещали грибницы через день, два. И лес благодарил нас в любой год, будь он дождливым или сухим: сыроежками, волнушками, белянками, груздями сухими и мокрыми, шампиньонами, подберёзовиками, подосиновиками и опёнками.
   За рыжиками и маслятами ездили на грузотакси в сосновые леса.
   Позже научно-популярный журнал "Наука и жизнь" значительно расширил перечень собираемых нами грибов. В журнале под рубрикой "Третья охота" печатались рисунки и описание малоизвестных съедобных грибов, которые отец тщательно изучал.
   Мать была противницей употребления их в пищу.
   Отец, наоборот, собирал увиденные на картинках грибы и с нервным возбуждением наблюдал, как мать выбрасывала в мусор его поплавки и зонтики, называя их поганками. В конце переборки, и смотря на содержимое своего ведра, переместившееся в мусор, он не выдерживал и со словами:
   - "Не хотите, как хотите! ...и не хрена вы не понимаете! Темнота!!! Скуснее моих грибов может, и-и... ничего на свете нет!", - выгребал из мусора свои поганки и жарил сам.
   Мать не могла спокойно переносить это и уходила по своим делам в летнюю кухню успокаивать нервы.
   Грибы ел и нахваливал..., но нас к ним не подпускал.
   -"Если со мной ничего за шесть часов не случиться, то можете есть!..", и отправлялся отдохнуть. Грибы дразнили нас своим ароматом и самый младший Сергей, ежечасно проверял состояние папаши в спальне и сообщал нам:
   - "Дрыхнет", "Храпит!", "Храпит сильно!", "Вроде затих". После такого известия Сергея снова отправляли в спальню.
   - "Храпит ещё сильнее!"- сообщал он нам, и когда отец просыпался и разрешал нам кушать его грибы; сковородка давно уже висела мытая на стене.
   Так прошли испытание на его собственном организме: белые навозники, мокрухи, зеленушки и т. д. Причём с говорушками и рядовками отец не рисковал, вычитал, что среди них очень много ядовитых видов. Хотел испытать сморчки, строчки, и съедобные трутовики, но так и не сделал этого, они вдруг исчезли в наших лесах.
  
   Жизнь в заводском посёлке налаживалась, как работали, так и жили. Мех-завод расстроился (увеличился) и превратился в Маш-завод, над главной проходной которого висели плакаты и звали в светлое будущее: - "Нынешнее поколение будет жить при коммунизме!!!".
   Появились нововведения в быту. Жители избавлялись от стиральных досок, прелесть стирки на которых и я испытал.
   Появились стиральные машины, швейные машинки, электрические утюги заменили чугунные и угольные, на смену угольным самоварам пришли электрические, провели летний водопровод. Водокачка переместилась к нашему дому, и не надо было ездить с бочкой за водой за 2-3км. На улице появился автобус. И теперь был выбор: идти до рынка час пешком или ехать полчаса за 6 копеек*.
   В клубе им Ленина еженедельно шли новые фильмы на 11-00 и 15- 00 для детей и два вечерних для взрослых. Билет стоил на детский сеанс 1рубль, а после денежной реформы 10 копеек. В городском парке в праздники и выходные, с самого утра, играл духовой оркестр: - "РИО-РИТУ..., В парке Чаир распускаются розы..., и прощание славянки..."
  
   А какое вкусное мороженое /морожено/ стал производить Райпотребсоюз! Нельзя было без слюны пройти мимо тележки мороженщицы. Запах ванильного мороженого выдавал её расположение в толпе ребятишек. Стоило оно недорого (10копеек молочное-15 копеек с изюмом).
   ...Очередь двигалась споро. Мороженщица ловко управлялась с "гранатой" - формой. Сначала укладывала на дно вафельный круг, затем лопаткой брала из алюминиевого цилиндра, находящегося, во льду мороженную белую или кремовую массу, набивала форму, сверху накрывала ещё одним вафельным кружком и ударяла ручкой гранаты о тележку.... Поршень выталкивал отформованное "морожено - колесо", с боков которого находились вафельные диски. Продавщица торжественно вручала мороженое, с шутками и прибаутками, с вожделением, смотрящими на её действа, малышам. Мы, зажав двумя пальцами вафельные диски-кружки, с огромным удовольствием лизали, находящееся между ними мороженое, и чтобы не измазаться держали руку подальше от себя.
   Больше я такого вкусного и ароматного мороженого никогда не едал, вкус его навсегда остался в далёком детстве.
  
   Начальная школа N 9 уже не вмещала своих с каждым годом увеличивающихся первоклашек. Наряду с классами А,Б,В,Г,.появились , 1Д а через год и 1Е. Строилась новая многоэтажная школа, В четвёртый класс 1 сентября я пришёл ещё в старую школу. Постоянного места в классе не было, и учительница рассаживала нас каждый раз по-своему. На этот раз мне выпала честь сидеть за одной партой с Юрой М, рослым любознательным мальчиком, который всё лето провёл у бабушки где-то на юге нашей страны. Рассказывал мне про море, каштаны, павлинов, угощал всех ранетками из собственного сада, принёс в класс банку с карбидом, плевал на него, стремясь удивить нас. Меня это сильно заинтересовало, тем более он сообщил, что у него этого карбида навалом. А я уже знал все свойства и сферы применения этого вещества в нашей уличной жизни.
   После уроков отправился за карбидом к нему домой, рассказывая, для каких целей он мне нужен. Юру мои познания заинтриговали, и он уговорил меня произвести подрыв "мины" - консервной банки, у них в саду.
   Подрыв банки произвёл на него видимо недостаточное впечатление. Он, тут же, предложил увеличить силу заряда и принёс из дома новенькое оцинкованное ведро. У меня не поднялась рука портить ведро, и он взял инициативу в свои руки. Пробил гвоздём дырку в днище и, чтобы не копать яму и не носить воду, решил бросить карбид в туалет
   . Сверху накинули ведро...
   Притопили палкой.
   ...И поднесли горящий фитиль из длинного сухого стебля подсолнуха.
   Взрыв превзошёл все наши ожидания. Хлопок, ... и ведро, вместе с содержимым туалетной ямы, выбило доски и крышу туалета. Нас с Юрой чудом не пришибло оторвавшейся дверью....
   Звук упавшего с неба ведра вернул мне слух.
   Туалет поскрипел-поскрипел... и...сложился.
   Всё вокруг: - мы в школьной форме, растения, яблоки с капустой, постройки, даже соседские, были покрыты содержимым выгребной ямы. Аромат стоял доселе невообразимый. Мне не хотелось разговаривать.
   Чем-то "прилетело" по голове.
   ...А Юру несло:
   - "Вот бы школьный бачёк!.. В туалете!.. Во время перемены!!!"
   ...Раздевшись до трусов, мы пытались отстирать в вагонетке, пионерские галстуки, себя и одежду, но избавится от аромата, даже с помощью керосина, было невозможно.
   Заводской гудок предупредил нас о скором приходе взрослых, и, чтобы не попасться на глаза Юркиным родителям, я к их приходу ретировался.
   Дома на вопросы матери:
   - Чем это от тебя пахнет? - сообщил:
   - В туалет провалился.
   Весь вечер и воскресенье родители с восклицаниями:
   - И как это тебя угораздило? Вот угораздило, так угораздило!!! - пытались привести меня в порядок к школе. В понедельник долго быть героями дня нам с Юркой не удалось. Классная пересадила меня на заднюю парту к Боре К., который сидел по два года в каждом классе и четвёртый класс был для него выпускным.
  
   С такой инициативой (по перемещению моей персоны на последнюю парту) выступила мать Юры. Видимо посчитала, что Боре моё соседство ничем повредить уже не может.
   Его родители работали грузчиками на нашей мельнице, грузили вагоны. Великовозрастный Боря им помогал, приходил в школу припорошенный мукой. Мельница летом сгорела, но в этом моей вины не было.
   .
   Будучи руководителем родительского комитета, мать Юры была инициатором внеклассной работы педагогов с нами, планировала поездки и экскурсии и занимала высокий пост нач. какого-то отдела завода.
   В её сопровождении мы побывали на Хайтинской фарфоровой фабрике недалеко от Бельска. Восторгались эксклюзивными изделиями, изготовленными и художественно оформленными местными умельцами. Фабрика существовала ещё до революции и накопила в своём музее шедевры собственного производства.
   Восхищались остатками Бельской крепости, основанной казаками на заре освоения Сибири, жемчужиной деревянного зодчества - церковью декабристов.
   Мать Юры организовала и поездку на паровозе с довоенными пассажирскими вагонами в город Свирск, с экскурсией на аккумуляторный завод, и отдых с купанием в реке Ангаре. А в зимние каникулы - посещение цирка и художественного музея в городе Иркутске. Не без её участия я получил однажды валенки от родительского комитета школы.
   Думаю, не без её ведома, проходили каждую весну и осень походы в лес, Сафроновский сад, Юннатскую станцию. Посещали зимой Южный и Северный угольные разрезы, где знакомились с современными шагающими экскаваторами, в ковше которого мог скрыться наш заводской автобус.
  
  
   В пятый класс мы должны пойти учится в новую школу, но что-то не срослось и приемку перенесли на ноябрьские праздники. А пока, временно ходили в школу N3х? ...и ходили посмотреть, в какой современной многоэтажной школе с кабинетной системой обучения, огромным спортзалом, раздевалками, мы будем учиться.
   Наконец долгожданный "переезд" состоялся....
   Сразу стали любимыми кабинеты физики и химии, биологии с наглядными пособиями, аппаратурой и опытами....
   Русский и литература напрягали правописанием. Алгебра и геометрия угнетали тяжёлым грузом формул и теорем, нужных видимо для того, чтобы жизнь в новой школе малиной не казалась....
   Мне никак не удавалось "разглядеть" в обыденной нашей жизни пользу от глубоких знаний арифметической и геометрической прогрессии, кроме аксиом элементарной арифметики....
   О необходимости изучения алгебры талдычили мне учителя, "чтобы окончить школу", и я с этим соглашался.
   ...Всё ждал и не мог дождаться, когда же, когда, мне пригодятся в жизни: - синус - косинус, тангенс - котангенс...
   Пришлось удовлетворяться пояснениями учителей, что для развития моего мозга всё это нужно....
  
   Учителя труда часто менялись и не запомнились.... Вспоминаю только их отчества (Анкудиныч, Кузьмич, Степаныч...). Запомнились дела и предметы, изготавливать которые они нас обучали: - скворечники в 4кл; табуретки и молотки в 5кл; модели кораблей, планеры, кордовые модели самолётов и действующие модели ракет в 6 кл; электромоторы к моделям в 7кл .... Лучшие поделки шли на выставки детского технического творчества: -школьную, городскую и областную....
   Мой молоток, "вылизанный" и отшлифованный до блеска взяли на школьную выставку. Хотя свой молоток на стенде в красном уголке я так и не узнал. Их было не один десяток, а мне не приходило в голову, что меня "жестоко" обманули...
   Занимались поделками не один урок, а несколько недель. Электромоторы делали не один месяц; вырезали из металла консервных банок пластины, много пластин для статора и ротора, мотали тысячи витков медного провода на обмотки..., и приходили в восторг, когда наши двигатели заработали....
   При изготовлении планеров лишились своих лыжных бамбуковых палок нужных для элеронов и жёсткости крыльев, шли на многие жертвы, только чтобы твой планер взлетел....
   В восьмом классе наше трудовое обучение взял на себя завод....
  
  
   ...Где-то в это время сократилось шефство над малообеспеченными семьями со стороны завода. Мне и моим младшим братьям и сестре уже не выделяли валенки от завкома. Семья самостоятельно обеспечивала себя всем необходимым, - ковыль помогал. И секретарь исполкома Трошина Валентина, (сестра Валерки Затрутина) уже не хлопотала для нашей семьи о выделении материальной помощи.
  
   Телевидение начало входить в нашу жизнь со слухов, что где-то, у кого-то есть радиоприёмники с картинками, и кино как на экране диапроектора, но только маленькое, как в фильмоскопе.
   Мы в это время все повально увлекались созданием своего кино, с показом диафильмов и с использованием фильмоскопов. Проецировали изображение на экран из простыни при закрытых ставнях. Эти опыты были удачными, хотя дешёвые фильмоскопы для одновременного просмотра большим количеством зрителей не были предназначены. Покупали диафильмы и создавали свои фильмотеки, обменивались ими друг с другом. Некоторые увлекались созданием рисованных фильмов на стеклянных пластинках. Придумывали занимательные сюжеты и тексты, и проецировали с помощью диапроектора ребятишкам-зрителям.
   Появление телевизора прекратило наше творчество.
   Первый телевизор появился у Ветровых, затем у Стацук, и где поначалу пускали на просмотр вечерних программ всех ребятишек в округе. Закрывались ставни и мы, оставив сандалии, босиком на цыпочках, в полумраке, потихоньку просачивались на пол перед экраном. Разговаривать и шуметь запрещалось, а после "кина" девчата мыли пол. Во время таких просмотров жизнь на улице замирала. До этого я видел один раз фильм, "Сомбреро" по телеприёмнику КВН с линзой наполненной водой.
   Передающая телестанция находилась далеко в Иркутске и чёрно-белое изображение доходило со "снегом" и искажениями звука. Телестанция работала по будням с 18 до22 часов, а в выходной с 11 до 22 и четырёх часовым перерывом на обед. Что там показывалось, можно лишь угадывать, включая свои воображение и фантазию, и что было причиной яростных споров при пересказах сюжета фильма "Дикая собака динго или повесть о первой любви", "Ленин в октябре", "Чапаев", немых фильмов Чарли Чаплина. Местные "Кулибины" изобрели массу разных телевизионных антенн и высоких мачт, но существенного улучшения приёма телесигнала не достигли.
   Установка мачты городского ретранслятора прервала их самодеятельность и дала хорошее изображение и звук.
  
   Страна стремительно продвигалась к лучшей жизни.....................................
   Целинные темы и кукуруза стали исчезать из газетных полос, быстрыми темпами строились гидроэлектростанции, ЛЭП, начиналась эпоха ... "химизации всей страны"... Сократился на один час рабочий день, при шестидневной рабочей неделе.
   На смену тёткам в белых чепцах продающих соки и газированную воду появились автоматы для продажи газированной воды, (3 копейки с сиропом и 1 копейка без сиропа). Правда, после обеда стаканы отсутствовали ....
  
   Уже три года космические темы не сходили с первых полос газет и полёт Юрия Гагарина все встретили народным ликованием и гордились своей страной. Все малыши хотели стать космонавтами.
   Космическая фантастика завладела и нами.
   - Рассвет поэзии и прозы. Песни Пахмутовой. Споры физиков с лириками.
   -Куба, Фидель Кастро, сбитый У-2 с американским шпионом ПАУЭРСОМ и техническое перевооружение армии, добавляли оптимизма.
   Инженеры (не по Марксу, а так считал народ) были элитой интеллигенции, главной производительной силой. В столовых на столах появился бесплатный хлеб. Возвращаясь из школы, я с другом Генкой заходил в вокзальную столовую, брали по три стакана чая по одной копейке и насыщались хлебом.
   Это было в 1962 году.
   Вскоре появились бытовые аммиачные холодильники, пылесосы "Ракета", электрические чайники. Инвалидам без ног стали давать бесплатно мотоколяски, и, жаль, что многие не дожили до этих дней. В городе работал драматический театр, в котором я дважды смотрел спектакль - сказку "Аленький цветочек", пьесы: - "Кремлёвские куранты", " Гаврош", "Смерть поэта", "Бронепоезд 14-69" и ежегодное новогоднее театрализованное представление для детей....
   Город издавна был богат театральными коллективами. При предприятиях были клубы с театральной сценой и большой массой реабилитированных профессиональных артистов и любителей. Горожане любили бесплатные спектакли самодеятельных коллективов, шумно приветствовали аплодисментами героев пьесы, узнавая своих
   загримированных знакомых по работе. Ходили семьями, прихватив всех ребятишек, и чему детишки были очень рады.
   Драматический театр, профессионально существовал с 1939г, и славился своими постановками и режиссёрами, и сегодня носит имя В. Гуркина, драматурга, актёра, сценариста, долго проживавшего в г. Черемхово. (Написал пьесу "Любовь и голуби", ставшую знаменитой). Прототип, главный герой пьесы Василий Кузякин, лечивший органы движения на курорте, жил в Черемхово и был соседом Гуркина, автор забыл изменить фамилию герою.
   В рамках пешей досягаемости были кинотеатры-клубы: - "Динамик", " имени М. Фрунзе", "имени В И Ленина", "Октябрь". Залы их всегда были переполнены. Билеты покупались заранее, либо во время киножурнала в страшной давке желающих, у единственной кассы.
   Часто посещал наш город Иркутский театр кукол. Наряду с Юннатской станцией, которая существовала с давних времён, открылась станция Юных техников, куда я ходил посмотреть новинки авиа и судомоделизма. Новые варианты кордовых авиамоделей и ракет.
   Население кроме картошки стало садить на своих огородах огурцы и помидоры и все овощные культуры, рекомендованные для Сибири организацией "Сортсемовощ", а у продвинутых, появились плодовые культуры, яблони, груши, вишни, малина, виктория, но теплиц ещё не было
   . Не все мои родственники занимались огородом. Успешнее всего выращивала огурцы и помидоры тётя Таисия. Моя мать часто разживалась у неё семенами особо урожайных сортов. До сих пор, в нашей коллекции сохранился её сорт томатов, под названием "Таисин". Даже попав под заморозки, куст успевает отрастать из земли, обильно плодоносить красивыми крупными плодами. Плоды ароматные, кисловатого вкуса, ребристые, рано спеющие, поедаются с удовольствием, когда других сортов помидор ещё нет, и пригодные для заморозки, щей и борщей.
   Тётка Настя не садила ничего кроме картошки.
   ...Настоящую каторгу на пятидесяти сотках устроили для себя Валентин с Василисой, купив усадьбу.... По мере сил и возможностей огородом занимались почти все мои родственники
   Овощи с собственного подворья по-прежнему оставались подспорьем для большинства горожан. Хотя и наметилось уменьшение посевных площадей картофеля в связи с меньшим потреблением.
   Народ стал кушать подешевевшую вермишель и макароны.
   На главных улицах появилось вечернее освещение, такси, регулярное автобусное сообщение с близь лежащими сёлами, асфальтировались трактовые дороги. В магазинах молочные продукты перестали быть дефицитом. Отличные сорта сыра: Голандский, Советский, Российский стала выпускать промышленность. Наша семья любила колбасный и плавленые сырки. Полки магазинов украшали: сгущенное молоко, компоты, консервы рыбные и овощные. Появилась в дополнение к разнообразной солёной, свежемороженая рыба в таких количествах, что в столовых стали практиковать рыбные дни. А мясные не присутствовали на витринах в большом ассортименте, по-прежнему была в дефиците говяжья тушёнка, мука в\с.
   Дешёвая китайская тушёнка "Великая стена" спросом не пользовалась.
   Профессия продавца стояла на втором месте после шахтёров по значимости и достатку. Продавцы ловко щёлкали на счётах, обсчитывали стариков и зевающих посетителей, шугали грузчиков подносящих товар, поторапливая очередь. Обсчёт шёл одновременно с обвесом на весах и уловить это сразу покупатель не мог, тем более что сзади напирала очередь. За излишки товара ждала тюрьма, поэтому ревизии (ОБХСС) выявляли всегда одни недостачи, которые гасились виновными. Видимо поэтому магазины так часто закрывались "на учёт".
  
   Строились многие семьи при остром дефиците строительных материалов. Выручали предприятия, на которых выписывали почти всё необходимое для строительства. Что и привело к расцвету "блата", когда деньги не играли решающей роли, а нужны были знакомства и связи с людьми, распоряжающимися материальными ценностями. Исчезли уличные печки на усадьбах, переместились в так называемые летние кухни и летом, да и зимой там готовили еду для себя и немногочисленной живности.
   Позже в них на лето установили газовые печи с баллонами.
  
   Не строили бань. Общественные бани мужские и женские, были многочисленны, доступны, с паром. Посещение не лимитировалось по времени и стоило 15 копеек, и работали бани 6 дней в неделю. Поход в баню еженедельно воспринимался как очередной праздник. С пивком из огромной 900 литровой бочки, рыбкой-селёдкой, газировкой и долгими разговорами на политические и др. темы.
   Как грузчики управлялись с такими бочками, привозимыми с пивзавода, причём в одиночку - отдельная песня, и мне удалось подглядеть этот процесс.
   ...Передовицы газет и другие печатные новости обсуждали громко часто всем коллективом, затем разбивались по интересам, курили "Прибой", "Север", махорку, и вели тихие задушевные беседы. Ребятишки в разговорах участия не принимали и лишь слушали рассказы взрослых, потягивали на манер старших, хлебный квас из пол литровых гранёных кружек или болтали ногами, восседая на высоких лавках. Народ, особенно в выходные, с утра шёл в баню мимо нашего дома на праздник души и тела, часто семьями, с берёзовыми вениками подмышкой.
  
   Проводы и приход молодёжи из армии сопровождался всенародной гулянкой. Во дворе или на улице от всех соседей собирались столы, все несли свою лучшую закуску и праздновали это событие до полуночи, проведя временное освещение, с музыкой, баянистом и плясками. Ссорились, утром мирились, и праздновали событие по второму кругу уже без виновника торжества. Мы ходили в это время черезмерно сытые. Каждый желал усадить за стол будущих защитников родины....
   Огорчали мелочи: нехватка хлеба в магазинах с весны 1963г и отсутствие дорог в весенне-осеннюю распутицу. Народ вспомнил военные очереди за хлебом. Вставали в пять утра всей семьёй. Хлеб продавали по одной булке в руки. В этих очередях вспыхивали волнения и драки, кто за кем стоял, кому-то хлеба не доставалось. Хорошо, что через месяц этот кошмар закончился.
   ...В это же время появились подражатели западному образу жизни у ресторана "Черембасс" - "стиляги" из числа молодёжи обеспеченной богатыми родителями. В брюках дудочками, в контрабандных галстуках "селёдкой" с голой бабой, и цветных сингапурских рубашках, с диковинными сигаретами "Кэмэл"...,
   - с которыми, как могла, боролась общественность. (Плевалась, дразнила, ругалась в след, и кидала камни...).
   Продолжалась эра освоения космического пространства, в журналах печаталась внеземная литературная фантастика про марсиан и иные формы жизни в других галактиках....
   ...Космическая тема захватила и нас. Изготавливали ракеты, изобретали порох из угля и селитры, доставали чертежи ракет. Популярными стали детские журналы "Моделист-конструктор" " Умелые руки" " Сделай сам"- где печатались разнообразные модели ракет. Почти каждый день, в летние каникулы на нашей поляне в зарослях полыни, надёжно скрывающих нас от взрослых, проходили испытания тяги ракетных двигателей и аэродинамических качеств ракет.
   В отсутствии взрослых, при скоплении окрестных ребятишек, днём решили испытать возможности придуманного нами ракетного двигателя из алюминиевой баночки из-под валидола и пластмассы от поломанных кукол и горючей киноплёнки.
  
   Старт ракеты прошёл в штатном режиме. Ракета приподнялась над землёй, на время зависла, шипя и как бы принюхиваясь, с медленным ускорением полетела в сторону многочисленных зрителей. Все бросились врассыпную. Как всегда досталось самому маленькому коротконогому участнику испытаний. Ракета его настигла, влетела пониже спины, и выгнула дугой эту часть тела. И вот эта часть тела, с приданным ракетой ускорением, уже обогнала нас, и лишь струя белого дыма указывала её перемещение в зарослях полыни
   Мы довольно быстро отловили малыша запутавшегося в траве и своих штанинах, доставшихся от среднего брата. Освободили из складок ракету, и она с "хрюканьем", стреляя искрами, улетела в нужном ей направлении. На наши вопросы малыш не отвечал и лишь вращал выпученными глазами, видимо считал себя виновником неудавшегося полёта в стратосферу. Сзади в штанах образовалась дымящаяся дыра, других повреждений обнаружено не было. Ракету так и не нашли, оставшееся время потратили на обоснование дыры в штанах перед родителями.
   Вечером бдительные соседи доложили отцу о нашем неудавшемся эксперименте, ...рассказали, что видели летящего Сергея верхом на ракете нызэнько над землёй..., и он, потряхивая ремнём, гонялся за своими "бульдоксами" вокруг круглого стола, приговаривая:
   - " Это надо же додуматься.... Буркалы себе повышибаете..., оболтусы".
   Мне, как более крупному "бульдоксу", досталось больше всех.
   Днём, когда все взрослые жители находились на производстве, мы
   играли в лапту, городки, "попа" гоняли, "ножички". Ходили купаться на озеро либо на карьеры, и занимались всеми теми играми, которыми увлекались в свое время и взрослые. Плавили на свалке найденные аккумуляторы и выливали в деревянных формах свинцовые пистолеты, затем освоили плавку цинка из выброшенных танковых перископов, чему способствовало частое посещение мной литейного цеха.
   С наступлением темноты, осенью, после уборки урожая играли в прятки в зарослях, вымахавшей за лето полыни, с китайскими фонариками. Предоставленные сами себе предавались бурным фантазиям.
   ...Устраивали "цирковой аттракцион" с огненными кольцами - отработанными войлочными буксами для смазки осей вагонных колёс. На длинной проволоке, с ускорением раскручивали их над головой до белого яркого свечения, и звука реактивного двигателя самолёта. От ревущего ослепительного пламени летели в разные стороны капли горящего масла, оставляя в воздухе белые инверсионные следы. Кому из моих братьев, огненное кольцо оделось на шею, история умалчивает за давностью лет - оба показывают друг на друга. После этого случая я больше не баловался с огнём. Наверное, не меньшую опасность представляли наши игры в индейцев с самодельными луками, стрелами, копьями. Ружьями из стеблей подсолнуха и саблями, ...и после которых мы ходили ранеными (ранетыми), побитыми, поцарапанными.
  
   Всю зиму по вечерам играли в хоккей, без коньков, гоняли самодельными клюшками консервную банку. На огородах строили вычурные замысловатые крепости из снега, с башнями, стенами, "подземными" ходами, лабиринтами. Одну крепость напротив другой, (удовлетворяли свои первобытные строительные инстинкты) и с первым мартовским потеплением устраивали штурм крепостей, команда на команду, со снежками и снежными катапультами, бросающими снежные кирпичи, разрушая свои творения до основания (удовлетворяли средневековой инстинкт разрушения).
   Путешествовали на лыжах по окрестным лесам. Как первопроходцы прокладывали лыжню па девственному снегу, с отдыхом и чаем у костра. Возвращались затемно, усталые, надышавшись свежего воздуха. И долгими зимними вечерами читали..., читали, ... и читали!
  
   В августе, после первых заморозков, ковыль на горках белел, подходила пора, ехать на заготовки в места обильного его произрастания. Первые годы ездила и мать, оставляя меня на тётку или бабку. Приезжали с ковыля, осунувшиеся, почерневшие от ветра и солнца, сильно уставшие, и как говорила мама, "без ног, без рук". После первого класса стали приучать к этому ремеслу и меня. Через пару лет мать по здоровью уже не могла ездить за ковылём, к тому времени мы переключились на заготовку зелёного ковыля, изделия из которого неожиданно стали пользоваться повышенным спросом. Скорее всего, причиной стал рост благосостояния жителей города. Стали белить не только к маю или паске, но и к Новому году, на рождество и к ноябрьским, на покров.
   ((Как я осваивал серп, чесалку и вязание снопов, это отдельная песня.))
   И я стал заменять мать, чтобы отцу на Залмане или в Хамхаре повеселее было, и он нигде не завалился с мешком т. к. плохо владел левой рукой, и о чём в азарте забывал.
   Это было золотое время для ознакомления с родным краем, его природой, флорой и фауной.
   Резали ковыль на береговых сопках реки Ангары в Балухоре. Останавливались на постой в деревне у знакомых, иногда ночевали в стогах сена, у костра. Часто с мешками ковыля за плечами, топали-ковыляли 18 км домой из Балухора по просёлочной дороге, когда не смогли поймать попутную машину. Трудились на горах в Нукутах, Хмхарах - первом и втором, на Унге, ночуя в кошарах, домиках чабанов. Резали осоку в болотах Вересовки, и ковыль-мычку на отрогах столообразных вершин Большого и Малого Залмана. Я ездил на ковыль 1-2 раза летом, начиная с четвёртого по восьмой класс, где-то на 7- 10 дней....
   Поначалу, родители ставили передо мной задачу: собрать две корзины клубники. Одну до обеда и вторую после обеда, а потом свободен. Хочешь, играешь с хозяйскими ребятишками Славкой и Тонькой или купаешься, ловишь рыбу в речке. В плетёную корзину входило полтора ведра клубники (18 литров), поэтому с ягодников я возвращался к вечеру, обгоревший на солнце. С нетерпением ожидал дождя, желательно на весь день, и весь дождливый день был свободен как птица.
   Ребятишки хозяйки Нади (у которой останавливались на постой), Слава и Тоня проводили лето в Хамхаре, а зимой учились в интернате в Варатангое.
   Бурятский улус Хамхар подлежал затоплению, в связи со строительством Братской ГЭС, и практически почти исчез, кроме летней фермы, принадлежавшей колхозу им. 40 лет Октября, домика двух братьев-бурят: 90 летнего Федота и 92-летнего Моисея, и дома Анфисы, которая приютила у себя хромого одноногого Митю, и бездомную Надю с четырьмя детьми.
   Дом - хата Анфисы, смешливой и беззаботной женщины, состоял из большой комнаты, которую занимала огромная русская печь, и двух кроватей.
   Митя спал на печи, Анфиса с Надей на кроватях, а остальные спали на полу. Но полноправной хозяйкой все считали Надю, и которая распоряжалась всеми..., и всем имуществом на этой территории, как бригадир, раздавала задания, кому из жильцов, чем заниматься..., и где ночью спать!..
   Кругом этого жилья не было ни деревца, ни травы, кроме выше человеческого роста коноплёвой крапивы. Всю остальную растительность съели бараны, принадлежащие старикам.
   Казалось, беспощадное солнце выжгло землю, превратило в красный спёкшийся пепел твёрдую, как бетон, глину с вылезшими из её недр белыми валунами, похожими на гиганты-шампиньоны. Рядом с крылечком в тени дома играли двойняшки хозяйки, - два херувима-ангелочка, мальчик и девочка. Различить их можно было только по половым признакам. Голые пупсики с визгом бегали босыми ногами по голышам, - пытались поймать ящериц, которые ловко прятались в куче поросшего муравкой мусора, невесть для чего хранимого у крыльца хозяевами улуса. Ящерицы были учёные, без хвостов, и при малейшей опасности прятались.
   Моё внимание привлекла груда больших камней-голышей, особенно, один своей шаровидной идеальной формой. Камень тяжёлый, приятно грел руки, отдавал накопленное за день тепло. На мой вопрос: - Откуда у вас тётя Надя такой каменный шар? - Отвечала: - Давно здеся этот гнёт валяется. Я им капусту в бочке придавливаю. Плохой, катится, голыши поплоще лучше лежат...
   Улыбается: - Хочешь - бери. Только тяжёл больно. Мой московский ухажёр-профессор откуда-то принёс, всё толмачил мне: - Артефакт, артефакт! Два лета канавы копал, всё черепки искал, да так и оставил..., вместе с двумя ребятишками-голышами.
   Получив разрешение на владение шаром, я уже не слушал её воспоминания о любви к профессору-канавокопателю и отдался воображению: - откуда, с какой планеты это ядро могло залететь.... А может этот артефакт - отголосок Опиумной войны в Китае... Окружающая местность давала пищу моему воображению.
   Обступали долину, удивительного цвета высокие красные горы, полосатые от прослоек белого гипса, чуть подёрнутые кое-где по падям зелёной травой.
   Всё это придавало окружающей природе, какой-то фантастический вид другой планеты.
   Внизу в долине была малонаселённая безводная и безлесая степь с типичными степными травами, с солёными колодцами, необходимыми для каракулевого овцеводства.
   Славка и Тонька страдали летом из-за отсутствия сверстников, и с нетерпением ждали моего приезда. Спешили поделиться событиями за произошедший год. Славка делился впечатлениями от зимней охоты на зайцев и лис. Он уже умел выделывать шкурки и сдавал их в Охоткооперацию. Тонька рассказывала о житье-бытье в интернате...
   ...Наперебой тянули меня в горы на свои ягодные места, ...и которые разведали, когда ягода ещё цвела.
   ...И вот взрослые ранёхонько напутствуют нас за ягодами. Идём, по цветущим степным травам, склонёнными от седой росы. Край солнца показался на плоской вершине Залмана. Его склоны все в сиреневой дымке от цветущего чабреца, открываются нашему взору. Внизу в распадках между холмов прячутся белые языки тумана и тают в первых розовых лучах. Роса холодит, промокшие до колен ноги. Пахнет потревоженным донником и тархуном. За разговорами, незаметно приходим к распадку со сплошным ягодником. Ягод не видно. Они надёжно прикрыты сочными резными листьями. Вскоре солнце обсушит листочки, они поднимутся и откроются нашему взору ароматные кисти земляники. А сейчас её как будто нет, и только сильный аромат вдыхаемого воздуха выдаёт ягодные россыпи.
   Друзья привели меня сюда не зря..., а пока позавтракали, - пили молоко с деревенским, испеченным в русской печке вкуснейшим хлебом.
   Застрекотали кузнечики, сигнализируя, что ягода сухая. Листья поднялись и пригорок, да и вся падь открылась бескрайним ковром из красных ягод, которые просились в рот, а только потом в корзину. Собирать ягоды поторапливались, вслед за кузнечиками обсохнут комары, а часам к одиннадцати и мошка. Собирали молча, лишь изредка поглядывая не за своей корзинкой. На Тоню было приятно смотреть, как она споро, двумя руками брала ягоду, как будто доила корову. Увидев, что я на её поглядываю, засмущалась, румянец проявился на её смуглых щеках. И я уже не замечал ни комаров, ни мошки, сосущие мою шею и лицо.
   В степи, а может в моей душе, играл оркестр из птичьих голосов, стрекотания кузнечиков, жужжания шмелей, кликов степных орлов и голоса запоздалой кукушки. Под эту музыку, смешанную с ароматом степных трав, хотелось петь, смотреть на Тоню, её губы цвета спелой вишни, чёрные раскосые смеющиеся глаза...и собирать ягоды хоть до самого вечера, но к обеду корзины полны. Мы, слегка угоревшие от усиливающего к полудню запаха чабреца, перегревшиеся на солнце, поспешаем домой, к спасительной прохладе.
   С обеда мои друзья занимались поиском баранов, принадлежавших их дедам. Седлали лошадей:- Тонька - "дочь степей", - чёрного коня, а Славка - рыжего с белой гривой и ..., и с гортанными криками: - "Хаар, харр. Хорр, хоор...", красуясь передо мной, галопом, скакали в горы, а я отправлялся с корзиной опять за ягодами выполнять родительское задание.
   Меня сопровождала рыжая собачка Кукла с пушистым, как у лисицы, хвостом. Охотясь попутно за грызунами, она лязгала пастью, отгоняя полчища паутов, оводов, и слепней, которые облаком кружились над нами.
   Предупреждала Кукла (вставала в стойку) о встреченных на нашем пути змеях, бесстрашно вступала с ними в борьбу, и поэтому часто ходила с опухшей мордой, покусанная гадюками. Видимо, когда-то давно её бабка согрешила с пробегавшим мимо лисом. И от этого залётного лиса она унаследовала свой внешний вид, сообразительность и охотничьи навыки. Мне было жарко и ей тоже, судя по свисающему языку, но мы продолжали, хоть и без утренней бодрости, двигаться к цели.
   Вторая корзина набиралась медленно, мучила жажда, солнце нещадно давило на голову и плечи. Потянувший снизу из пади в горы горячий ветерок не принёс облегчения, спину ломило, пальцы плохо слушались, но отдыхать и пить воду нельзя - это я уже знал по своему опыту. Вода не утолит жажду, а после отдыха совсем не хочется даже смотреть на ягоду, а не то чтобы её собирать. Даже Кукла исчезла в траве, спряталась от зноя, в какой-нибудь барсучьей норе, которых было много в этой местности.
   По инерции, кое-как добираю корзину. С последними лучами багрового солнца зову собаку и топаю домой.
   Вечером, уже в сумерках, как будто не было усталости, кувыркаемся с Тонькой, сталкивая друг друга с вершины копны ...и уже совсем обессиленные, падаем на спину в душистое сено. Её волосы касаются моих губ, их запах кружит мне голову.
   Взволнованный, чувствую рядом её разгорячённое, гибкое тело, и не могу оторвать взгляда от её влажных набухших губ. Вижу выступившие росинки на её щеках и смотрю, смотрю в широко распахнутые глаза, в которых отражаются звёзды, и говорю, смеясь, всякую чепуху, как будто в округе нет никого кроме нас.
   В темноте кто-то загремел посудой, осветился проём в двери и нас позвали в хату,... завтра опять рано вставать...
   Ночью долго ворочаюсь, не дают уснуть клопы, падающие с потолка мне на лицо. Даже свежая, сильно пахнущая, полынь не отпугивает их, и от которой я, кажется, уже угорел.
   Чуть стало светать. Утро выдалось туманное.
   Собрался, ...и полусонный ушёл в туман, вместе со своей спутницей Куклой.
   Вечером, возвращаясь со второй корзиной, ещё издали замечаю "Москвич" у нашей стоянки и слышу суету и радостные возгласы.
   - Это приехали дядя с тётей!
   Дядя знал, как добывается ковыль, и изредка подрабатывал день - два. В этот раз он взял с собой жену, чтобы познакомить её с экзотической горной природой, местными красотами и достопримечательностями, и о которых она от всех нас слышала и мечтала увидеть воочию.
   Всё население маленького улуса, уже высыпало встречать городских гостей, которые были редкостью в этих местах. Деды Федот и Моисей разделали барашка, - весело потрескивал костёр. Женщины с возгласами и восклицаниями, гремели посудой, раскладывали провизию на импровизированный в траве стол.
   По мере угасания дня, угасала и суета у костра и стоянки. Это степь и горы начали своё колдовство с последними лучами огромного красного солнца. Все заворожено смотрели на запад и хотели первыми увидеть вертикальный последний зелёный луч по рассказам стариков, приносящий счастье. Смотрели, как и их далёкие предки - древние кочевники многие сотни лет назад
  
   Прохладные воздушные массы, стекающие с гор, приносят волны запахов понятных всякому, кто проводил время у костра в ночной степи. Искры, светлячки и ночные бабочки вьются над огнём и тают где-то в глубине сильно посиневшего неба. Молодая баранина, булькающая в чугунке, добавляет свои оттенки в и так уже разыгравшийся волчий аппетит.... Зашумел чай с дымком в старинном медном самоваре, изумительный вкус которого можно ощутить только на природе. Этими ароматами хочется дышать и дышать, удивляясь знакомым и незнакомым запахам растений, которые, наконец, вздохнули, посвежели, оправились от угнетающего солнечного зноя.
   Дневные и вечерние запахи смешались с ночными, ...и с дымком пылающих берёзовых дров в костре.
   Время и звёзды остановились. Горы как будто приблизились, нависли над нами, сократив жизненное пространство до величины круга, освещаемого, пляшущим огнём.
   Затихли дневные птицы, а ночные ещё не обозначили себя голосами. От всего этого наступает умиротворение в душе, и даже лирическая задушевная песня вряд ли имеет право звучать в такие моменты. Все проблемы забыты и все присутствующие при этом таинстве, ощущают всю полноту счастья, присутствуя при завершении дня, ещё одного дня, который не повторится,... и ожидания завтрашнего дня, несущего массу новых неизведанных впечатлений....
  
   Спать отправились поздно, не смотря на намерения рано подняться, ... и пока не обсудили все новости и не выпили весь чай в самоваре и чайнике.
   Не переставали восторгаться вкусом и ароматом чая.
   ...Удивлялись, до чего же хорош грузинский чай, заваренный на костре, и бухулёр приготовленный в старом закопченном чугунке.
   Митя поддакивал и справедливо замечал, что причиной всему является особая ледниковая вода, самая полезная и вкусная.
   Дядя с тётей планировали с утра порезать ковыль по росе и к обеду собирать клубнику. Благо наличие автомобиля позволяло ухватить и то и это.
   Утро выдалось на редкость туманное, молочное, где-то далеко мычали коровы на летней стоянке, доярки, ругаясь, гремели подойниками. Гости ночевали в своей машине, и уже встали. Дядя разжигал костёр, который никак не хотел гореть в это туманное утро. Тётя поинтересовалась, - где колодец и, взяв ведро, направилась в указанном направлении с напутствием хозяев улуса, не провалится, так как его крышка находится на одном уровне с землёй в зарослях крапивы и надо взять ведро, привязанное к "журавлю" и опустить до земли. Тропинка доведёт, а ведро укажет местонахождение колодца. Издали раздался призывный крик:
   - " Петя!.. Пе-етя!! Петя-я-я!!!"
   Мама моя всполошилась:
   - "Ну-ка Петро беги, спасай! Наверное, в колодец свалилась!"
   Все присутствующие бросились в туман и обнаружили в крапиве рыдающую тётю Тамару, показывающую пальцем на стоящее ведро с прозрачной чистою водой, ...в которой резвились головастики, рачки-бокоплавы, жуки-плавунцы и какие-то мохнатые многоногие чудовища.
   Все эти твари ошалели от света и ..., ели друг друга.
   " И-и... И-и!.. это ваша чистая родниковая вода-а-а..." .
   - "Сейчас будет чистая" - сказала тётя Надя:
   - "...Здесь же есть ситечко, м!.. м..., какой-то ..., куда-то вчера забросил, процедим, и будет лучше, чем в городе". При слове - какой-то м!.. - все посмотрели на дядю, вызвавшегося, по приезду в темноте, сходить за водой....
   Все старались, как могли утешить плачущую тётю, причитающую:
   - "... и это ваша ледниковая вода... и я её пи-ла-а... и вот откуда эти лохматые красные чаинки..., ... и руки мыла-а-а...".
   Митя говорил, что яму в глине он прошлый год выкопал, бо старая завалилась. И всю зиму вырубал в горах глыбы льда из замороженного родника, возил на лошади и складывал в яму, и перекрыл осиной, чтобы вода не затухла.
   Отец подвёл научную базу.
   - Сообщил об очистке воды биологическими объектами за рубежом. Правильность его слов подтвердил квакнувший лягушонок, умостившийся на краю ведра. От этих доводов тёте стало так плохо, что через полчаса "москвич" уже весело пылил по степной дороге по направлению к городу.
  
  
   Иногда я гостил у многочисленных родственников, которые приглашали меня поводится с моими младшими двоюродными братьями и сёстрами или просто пожить, полюбоваться местными красотами и походить со мной за ягодами, грибами и кедровыми орехами. Эти поездки никогда не планировались: - приглашения от родственников, поехать погостить у них несколько дней, были случайными, неожиданными, как бы само собой разумеющиеся. Причём моего согласия не требовалось.
   Вдруг, во время встречи с родичами, и под воздействием хорошего угощения кто-нибудь из родственников обращал на меня внимание и громко заявлял:
   - А не съездить ли нам за черемшой? Чего ради это парень будет болтаться в городе без дела? У нас недельку поживёт, комаров покормит, таёжным духом подышит.... Прогуляется, черемши привезёт, говорят, её нынче много уродилось. Какую - никакую копейку в дом принесёт...
   Тут уж все гости наперебой начинали обсуждать, где черемша толще, слаще, вкуснее: - На Байкале у дяди Володи или на Хотхоре у дяди Степана, или в Саянах куда собрались в свой выходной дядьки Валентин и Пётр.
   - И вот я уже собран, с самодельным рюкзаком-матрасовкой еду с тётей и дядей в Рассоху к Байкалу, где никогда не был. Раскачивается, постукивает, тарахтит моторный вагон. Электричка посвистывает на объявляемых остановках!.. Сбылась мечта..., я еду на Байкал. Впереди меня ждут незабываемые впечатления, а может и приключения. И уже от этих мыслей волнуюсь. Восторженно разглядываю за окном мелькающие пейзажи со стогами, домами, коровами. Подмечаю мельчайшие детали: - заборы с кривыми пряслами и покосившимися столбами. Свиноматок с поросятами в лужах. Гуляющих телят..., Спешащие по просёлочным дорогам повозки с лошадьми и колхозниками. Завидую им, едущим по своим делам, в окружении воли вольной. Вот бы пожить здесь!.. Мелькают ручьи-речки, болота с нетронутым пышным рогозом и цветные луга с немятой сочной травой. Хорошо бы здесь погулять-пройтись, - много интересного можно встретить-увидеть!...
   - Дядя рассказывает, что в Рассохе меня ждёт горная речка Олха с ледяной водой и харюзами, а я слушаю и смотрю в окно, ...и волнуюсь, как будто раньше подобных красот никогда не видел!.. Олха покорила красотой с первого взгляда!.. Сверкала чистыми струями, белыми бурунами; петляла у железной дороги, то прижимаясь, то пряталась в зарослях тальника. Воображение уже рисует первого чёрного хариуса, пойманного на кузнеца в стремительных бурунах меж разноцветных валунов, и кучу радужных ленков, пятнистых как леопарды!.. За мечтами время пролетело незаметно - вышли на станции Большой Луг.
   С заданием тёти 'помочь по хозяйству': - наносить воды из речки на стирку в баню, сложить дрова в поленницу, которую дядя откладывал до осени, - справился к вечеру. Далее наслаждался ничем неограниченной свободой, вставал, обедал, когда хотел, гулял, где нравилось..., и приходил домой с наступлением сумерек...
   Первые дни осматривался, не выбирая направление. Слонялся по посёлку, благо смотреть было что - всё было в диковинку. Новенький, ещё не замусоренный, аккуратненький, посёлок лесорубов в окружении сосен, с пилорамой на берегу, пропах смолой и сладким запахом соснового луба. Горная речка, от которой веяло холодом, , с бешеными ревущими перекатами, и вкусной хрустальной водой, волновала своей необычностью. За речкой вплотную обнажёнными скалами возвышались настоящие горы с вершинами, цепляющимися за облака. Где-то там начиналась тропа, как мне сказали, ведущая к Байкалу...и терялась в зарослях остроконечных пихт и ёлок с голубыми лишайниками на ветвях. Великовозрастные лохматые кедры возвышались волнами на всем этим лесным содружеством. Под напором солнечного света и порывов ветра тайга дышала, над ней витали синие испарения. Эта таёжная синева манила своей неизвестностью. Вдоволь находился в поисках плёсов и тихих заводей. Встречал рассветы с поплавком, наблюдая за жизнью реки, и её обитателей. Рыбалкой занимался безрезультатно, - кроме широколобок, ельцов, и пескарей ничего другого не ловил. Не знал, как поймать благородную рыбу, хариусов-ленков, в пляшущих волнах стремнины, да и был не готов лазить по перекатам по колена в ледяной воде, сбивающей с ног своим напором со скользких валунов.
   Поход за черемшой всё откладывался, то дяде некогда, то погода не нравилась, а мокрую черемшу не берут - сгорит! Уже всерьёз опасались, что черемша переспеет, - выбросит стрелку, станет грубой, наберёт ядрёного чесночного вкуса, и потеряет товарный вид. ...Наконец решились, и махнули через гору, в распадок с большой еланью поросшей редкими берёзками и травостоем из сплошных зарослей черемши, как кукурузное поле. Не ожидал что её так много. Тащить груз на лямках, которые больно врезались в плечи, - было неудобно, если бы не вырезанные 'наплечники' из бересты, до которых дошёл своим умом. Мешок грел спину, гнал на электричку скорее-скорее домой! Пока мать ночью, вязала пучки и продавала утром на рынке - я спал.... На вырученные деньги мне купили тёплую фуфайку - стежонку.
   ... Результаты этих непланируемых путешествий до сих пор волнуют!.. - Приятны... ярки воспоминания о том времени, когда ходил с дядей Володей по прибайкальским горам и распадкам в поисках особо сочной и сладкой черемухи с маленькой косточкой. Ловил хариусов в хрустальных струях грохочущей речки Олхи. Ездил с ним в Саяны за черникой. Собирал мокрые грузди с дядей Степаном на Хотхоре и бруснику во Владимировке со своими многочисленными двоюродными сёстрами: Галей, Ниной, Таней, Томой, Наташей, Люсей, ...и имена которых иногда путал. Они были похожи и росли быстрее, чем я успевал к ним присмотреться в редкие минуты общения. С Галей и Ниной общался чаще, особенно в старших классах...
   В начальной школе, где я обучался, была школьная библиотека, книги которой к четвёртому классу перечитал все и уже подкрадывался к городской, посещая читальный зал. И чтобы брать книги на дом надо, чтобы родители выступили гарантами моей благонадёжности. Всё разрешилось как нельзя лучшим способом. Отец, работая в охране, тоже зачитывался романами и стал общественным распространителем завкомовской передвижной библиотеки, и прежде чем давать кому-то книги читать, предпочитал первым ознакомиться с их содержанием.
   Естественно в его отсутствие, все они оказывались в моём распоряжении. И я зачитывался этими книгами, и вместо выполнения домашнего задания, путешествовал по морям и океанам с капитаном Немо, жил на необитаемом острове с Робинзоном Крузо. Плавал по Карибскому бассейну с пиратами капитана Блада на его фрегате "Арабелла". Ходил со зверобоем Натанеэлем Бампо по американским прериям, помогая индейцам. Путешествовал по Амазонке с английским исследователем Перси Фосеттом в поисках затерянных городов инков. Разыскивал на 37 параллели капитана Гранта, и следы арктической экспедиций Нансена, Татаринова, Амундсена. Участвовал в морских баталиях, в произведениях Фенимора КУПЕРА и читал... и читал....
   Читал под одеялом с фонарём "Три мушкетёра" и не мог оторваться от книги, пока не дочитал до последней страницы. Читал всё, что попадало на глаза, но не все книги мне нравились.
   Не впечатлили меня произведения Карамзина, Вальтера Скотта, Виктора Гюго, Леона Фейхтвангера, "Страдания молодого Вертера" Гётте, Дидро и многие другие. Видимо они попали мне не во время, зато Арсеньева, Виталия Бианки, Чехова, Жуль Верна, Агату Кристи, Джека Лондона и Канон Дойла перечитывал много раз и в разном возрасте. Открывал для себя много нового, мог пересказывать друзьям в пионерском лагере в "сон-час" почти дословно.
   Рассказывал о похождениях Робинзона Крузо в дебрях необитаемых островов. Ребята, заинтересованные моими рассказами, спешили в лагерную библиотеку..., и затем приставали ко мне с расспросами:
   - Где найти полное собрание сочинений Даниэля Дефо, - а именно тот, не сокращённый вариант повести..., - и кто-то уже рассказывал, что видел толстенную книжку в городском читальном зале: - "Приключения Робинзона в джунглях Африки" и "Возвращение Робинзона на острова Океании"...
   ...Не догадывались, что для связки своего пересказа я добавлял несуществующие события и происшествия..., и безбожно врал о бегстве Робинзона со своим другом Пятницей с острова на остров от кровожадных людоедов....
   ...Привирал о якобы втором путешествии любимых литературных персонажей на плоту по Амазонке, - встрече с пираньями, охотниками за черепами и тридцатиметровой умной анакондой, спасающей моих героев от жестоких пиратов....
   Наслаждение доставляло чтение пьес Чехова, Островского, Лопе де Вега и Вампилова. А вот Шекспиром не впечатлился, был далёк от страданий заморской знати. Не трогали страдания сына-принца над вопросами королевского бытия, и кто убил папу-короля, хотя и восторгался актёрской игрой Смоктуновского в роли Гамлета.
   Собирал стихи поэтов, благо, они часто печатались в то время и стоили копейки. Особо выделял, ...и гонялся за дневниками разных морских экспедиций. Советскую литературу прочёл, наверное, всю. Конечно же, попадались книги ничего не дающие "ни уму, ни сердцу", но об этом не узнаешь, пока не прочтёшь.
   Родители боролись с моим чтением книг в ущерб учёбе, но как-то не активно.
   Мама читала плохо, по слогам, сказывались четыре класса польской приходской школы, но книги любила. Отец долгими зимними вечерами читал вслух ей "Поднятую целину" Шолохова, "Тихий дон", "У нас в магазине" и т. д. Читал он красиво, с выражением и мы, притворяясь спящими, слушали, как они вдвоём, сидя на полу, обсуждали поступки литературных героев до полуночи, ...и вязали кисти на продажу. К тому времени появился у нас и более мощный радиоприёмник "Балтика", по которому мы не пропускали ни одной радиопостановки по роману или повести.
   Ещё одним источником книг были склады утильсырья и склад школьниками собранной макулатуры, и куда мы непременно летом залазили, оторвав доску, в надежде найти "хоть что-нибудь почитать". Так я нашёл потрёпанную книгу, любимую долгие годы " Тропою испытаний" Григория Федосеева, и которая сохранилась и сейчас. И теперь, гуляя с собакой во дворе и увидев книги возле мусорки, не могу пройти мимо, обязательно приношу их домой. Не понимаю людей, выбрасывающих свои библиотеки на помойку, только из-за того, что они не вписываются в интерьер квартиры.
   Летом, когда часть моих приятелей разъезжалась по родственникам, или путешествовала на поездах в дальние края, а оставшиеся "резались" до головной боли в "дурака" или лото, меня родители брали с собой на природу.
   Осенью я приходил в школу выше сверстников, загоревший как индеец, с выгоревшими на солнце волосами в костюме, купленном на заработанные мной деньги, и на вопросы где и как провёл лето, скромно "бурчал":
   -" В Крыму..., на Чёрном море", и на удивление мне верили, и вопросов не задавали, ...видимо из зависти.
   Признаться, что я с восхода солнца..., и до темна, "чертоломил", - как говорил папаша, в горах на заготовке ковыля - мне было как то неудобно.
   Я испытывал какую-то неловкость, что моя семья вязала кисти и торговала ими на базаре. Кустари в период построения коммунизма не приветствовались и их труд, мягко говоря, не поощрялся.
   Позднее, когда уехал в Иркутск, моё рабочее место по заготовке ковыля заняли мои братья Николай и Сергей.
   Марию взяли на ковыль один раз,...
   Мать в той поездке пыталась ей показать, как надо резать, чесать, вязать снопы, но утренние комары и мошка сделали своё дело. Маша опухла, глаза затекли, ковыля не видела и в довершении поцарапалась чесалкой. Солнце поднялось и приготовило для неё следующие испытания жарой и жаждой, паутами и слепнями .... К такому испытанию её нервы совершенно не были готовы. Чтобы не допустить начинающейся истерики, мать, жалея, отправила Машу под единственную берёзку в море ковыля, отдохнуть, и где мы оставили в тени свои пожитки.
   У берёзки вид на долину открывался изумительный!..
   ...Как будто гигантский лохматый зверь со склонами-складками меха и отрогами-лапами возлежал у её ног!
   Величественная картина с высоты птичьего полёта завораживала...
   Вершины проявлялись - угадывались в дрожащем воздухе, - ниспадающие волнообразными холмами и седыми пологими сопками.
   ... Их склоны колосились серебристыми травами - волновались, переливались серебром под ударами порывистого ветра.
   - Это цветёт ковыль!
   Далеко внизу, в голубом дрожащем мареве расположилась искрящаяся на солнце лента речки.
   Парят - плывут в воздухе, чуть трепеща крыльями, пёстрые соколы и чёрные коршуны.... Ловят восходящие воздушные потоки...
   Зависла, и дрожит, блестя перьями, пустельга - высматривает добычу!..
   Воздух густой горячий, - насыщенный запахами растений..., сушит ветром, - дышишь..., и не надышишься!
   Порхают из-под ног птички - отводят от гнезда. Мохнатые шмели деловито снуют с цветка на цветок, - ковыряются в цветочной пыльце.
   Посвистывают, дурачатся суслики-тарбаганы у своих нор, и чувствуется, - ты лишний гость на этом празднике жизни!..
   ...Окружающая природа пела, стрекотала, жужжала, и, ...усыпила Машу закопавшуюся в ворох одежды и укрывшуюся своим красным плащом.
   Из травы выползла большая чёрная гадюка, погреться на солнышке, и удивилась, что её законное насиженное место занято. Принюхалась и прислушалась, но ничто не предвещало опасности. Змея заползла на ворох одежды и заснула, свернувшись калачиком. Ночью она хорошо поохотилась....
   К обеду все собрались к берёзке и на куче одежды увидели разнежившуюся на солнышке гадюку, а Маши не было. Сразу отнеслись серьёзно к её заявлениям: ... что она лучше утопится или повесится, но больше серп в руки не возьмёт.
   Забеспокоились. Стали звать...
   Гадюку тюкнули палкой, и она стремительно исчезла в траве, а из вороха показалась голова Маши. Совместный сон со змейкой не добавил ей настроения и она, плача, проклиная всё вокруг, быстрым шагом пошла, топиться....
   Горы не приняли её.
   Мать отправилась следом догонять, ...и увезла её домой.
  
   Чужая улица для одинокого пацана представляла опасность и любой незнакомец походя, мог обидеть и поэтому мы ходили на озеро или лес, кинотеатр, стадион и другие места, компанией со своей улицы, в которой присутствовали и ребята постарше. Уличное содружество ребятишек по совместным играм и забавам, всегда было сильнее школьного.
   Завсегдатаем нашей уличной ватаги я не был, не все её дворовые законы и правила нравились. Зачастую был занят в делах семейных.
   Водился со своей компанией и заводил друзей согласно МОИМ интересам
   Как-то во время летних каникул я разыскивал свою уличную компанию на озере и, не найдя, примкнул к компании ребятишек с соседней улицы, в которой мне был знаком мой одноклассник " К" со своей старшей сестрой, голубоглазой "Мальвиной". Мне она нравилась, если не сказать больше, - пленила своей красотой.
   Ребята уже давно накупались и скучали на бережку у костра. Они довольно быстро выбрали меня объектом для насмешек и издевательств. Пока я купался, спрятали мою одежду. Видимо от скуки, объявив меня врагом, изрядно поколотили. Особенно старался доставить мне болезненные ощущения, мой одноклассник. Его сестра получала от происходящего удовольствие и поощряла моих обидчиков. Тем самым они поднимали свою значимость среди своих более взрослых друзей.
   Это был для меня второй серьёзный урок, не водиться с кем попало. Больше в своем классе я с ним не общался и вздохнул с облегчением, когда его оставили на второй год...
  
   Не скажу, что жизнь моя и в школе проходила гладко. Старшеклассников и одноклассников сам не выбираешь, живёшь в том окружении, которое есть. Далеко не все были моими друзьями. Хоть и старался обходиться без конфликтов, периодически на кулаках приходилось отстаивать своё достоинство и место под солнцем, но драки избегал, часто благодаря спокойствию, сдержанности в словах и переговорам, ...или своему росту и силе. В первые удары вкладывал всю глубину моего возмущения, ...и останавливался из-за полного отсутствия сил. ...И чем вызывал удивление у не ожидавшего такого напора обидчика, и который предпочитал больше меня не задирать.
  
   Когда сталкивался с группой недоброжелателей, в лесу или других районах города, и помощи ждать было неоткуда, то спасали быстрые ноги.
   Встречались и дрянные, ничтожные люди..., сброд, шпана.
   ...На горьком опыте учился разбираться в людях. Со всякой "шушерой" не знался, да и не общался.
  
   Наивно считал, что сила ума всегда побеждает физическую силу, а добро побеждает зло. (У добра мало средств для своей защиты, поэтому люди защищаясь от зла, объединяются в семью, коллектив, государство/нацию/, а зло многовариантно и многомерно).
   Как и, правда, всегда одна, а кривда множественна...
   Ну вот, извините, опять меня потянуло на философию.
  
   ... А жизнь населения города продолжала налаживаться.... Подешевел сахар с 1р 50коп до 90 коп за килограмм, и ряд других товаров.... Государство стало выплачивать народу по облигациям государственного займа. ( Сначала через таблицы выигрышей, а затем и оставшиеся по номиналу).
   Выросла заработная плата у рабочих и служащих. У жителей стали появляться велосипеды Минского, Пермского и Фрунзенского, велозаводов, и фотоаппараты "Смена" "Зоркий" "ФЭД". Некоторые обзавелись мотоциклами "Ковровец", мотороллерами "Тула" и "Вятка". На дорогах появились велосипеды с мотором, - мопеды.
   Мои родители были убеждёнными противниками доверия детям транспортных средств. Большинство моих сверстников уже стали владельцами велосипедов, что расширило круг исследований окружающего мира и общения. Я же по-прежнему передвигался пешком по полям, лесам и холмам уже в полном одиночестве.
   Благодаря неистовому трудолюбию родителей и нашему посильному участию, и в нашей семье появился достаток. Мне купили велосипед, а в старших классах я уже увлечённо снимал всё подряд, купленным мне приличным фотоаппаратом "Зоркий-4". Вникал в загадки выдержки, диафрагмы, реактивов, плёнки и фотобумаги.
   Велосипед, новенький, блестящий, появился в кладовке после нового года. Все каникулы я читал инструкцию по эксплуатации. Перебирал гаечные ключи, - какой подойдёт, и к каким гайкам. Волнующий запах смазки, и аромат шин весь день преследовали меня - лишили усидчивости над домашними заданиями. Будили потребность проникать в кладовку, и протирать ветошью раму и седло - что в свою очередь рождало фантазии о путешествиях по неведомым дальним дорогам.
  
   ... Где-то к седьмому классу семья достроила веранду и погреб, ...и занялись облагораживанием приусадебного участка, с тревогой прислушиваясь к взрывам и посматривая, на приближающийся угольный разрез. В народе стали поговаривать о скором выселении на новое место, так как вся улица попадала в границы разреза и подлежала сносу, но когда это произойдёт и будет ли, никто не знал. Разрез медленно, но верно приближался к деревне Сафроновке и её колхозному саду размером два на три километра. ...В пору поклонный крест "СПАСИ и СОХРАНИ",
   на въезде в деревню устанавливать.
   Колхозы в то время были многопрофильные, многоотраслевые и многолюдные. Производили все виды зерновых, гречиху, горох, овощи в парниковом хозяйстве. Занимались молоком, мясом, овцеводством, держали в хозяйстве лошадей на конных дворах. Некоторые имели прудовое рыбное хозяйство. Абсолютно все имели пруды; каскады прудов для полива овощных культур, и поения скота, а также для рыбной ловли карасей селянами. Имели пасеки, разводили пчёл, садили для них фацелию, эспарцет, гречиху. При машинных дворах везде были кузницы.
   Если селяне не успевали сдать молоко на молзаводы, то имели свои маслобойки, а продвинутые хозяйства имели свои мельницы и маленькие пекарни.
   - Не было добротных овощехранилищ и складов для зерна..., холодильников..., не было денег на их строительство .... Не было мест, где можно передержать свою продукцию при не благоприятной конъюнктуре рынка, плохой погоде. Всё подчистую сдавалось государству...
   Поля не обрабатывались ядохимикатами и цвели сорняками, на радость пчёлкам. Не было генно-модифицированных: - кукурузы, зерновых, гороха, сои, подсолнечника, гречихи дающих высокие урожаи, но не дающих пчёлам нектара и пыльцы. Многие колхозы имели большие сады, которые успешно плодоносили в условиях Восточной Сибири.
   Такая многопрофильность казалась архаичной, малопроизводительной, но позволяла в войну как-то кормить страну и деревню количественно-----, а главное здоровой пищей и давала жителям деревни многообразие занятий согласно своим наклонностям.
   Благодаря колхозам, фронт и города не гибли от голода.
   В послевоенные годы село существенно улучшило обеспечение продовольствием города в ущерб собственному потреблению. На трудодни колхозники получали натуроплату не соразмерную затратам своего труда, хотели перебраться в город, но отсутствие паспортов на руках было препятствием.
   Горожане с непониманием относились к просьбам селян в уборочную страду; предприятия отправляли на помощь рабочие бригады не из лучших работников.
   Общество было в большом нравственном и материальном долгу перед селом, но мало кто из государственных деятелей понимал это, выдвигая очередные задачи строительства коммунизма в "полуфеодальной" стране. Пресловутые ножницы цен, когда продукция села стоила дёшево, а продукция горожан дорого, загоняли селян в "долги".
  
   В то время я не вникал в беды деревни, но с малолетства видел, что селяне живут гораздо хуже горожан во всех отношениях. Только красоты деревенской природы могли быть тормозом оттока деревенских жителей в города, но не все это уже ценили.... Позднее я сделал и другие наблюдения касаемо жизни в деревне....
   ...Обилие живности, так бросающееся завидующим горожанам в глаза: - коровы, овцы, утки гуси, куры индюки поросята..., и стремление всё это совместить с работой в колхозе, делали справных трудолюбивых колхозников сутулыми, а к старости горбатыми..., с мизерной пенсией... и без всех городских благ.
  
   Наша школа часто помогала коллективу колхозного сада в уборке урожая. Выходили на субботник кассами, на огромные гектары плантаций чёрной канадской вишни, убирали яблоки сорта Уральское наливное.
   Это самая вкусная полукультурка в Восточной Сибири.
   Выращивали Сафроновские садоводы и крупноплодные стелющие яблони, груши, малину и смородину многих сортов.
   В сентябре нас часто водили на экскурсии по саду, и это плодоносящее великолепие разных цветов и видов, до сих пор осталось в моей памяти.
   Сад охранялся объездчиками и сторожами на вышках. Огорожен колючей проволокой, и контрольно-следовой полосой, как на границе, и летом нам почти не удавалось проникнуть на его территорию. В нашей семье под руководством матери царил культ чистой совести. "Не тобой положено, не тобой взято" - внушала нам мама. И когда я нарушал эти материнские заповеди, в действие вступали карательные органы в лице отца с различными наказаниями и ограничениями свободы.
   После уборки урожая в октябре охрану снимали, и мы много свободного времени проводили в саду, до выпадения снега, отыскивали в опавшей листве яблоки и лакомились вяленой вишней, пропущенной сборщиками.
   В восторг я приходил при посещении Черемховской Юннатской станции, куда нас водили каждую осень. Таких диковинных растений, в их коллекции плодовых деревьев и кустарников я больше нигде не видел.
   Преклоняюсь перед людьми, которые это чудо сотворили!
   В это время я увлёкся садоводством, под воздействием впечатлений от посещения Юннатской станции. Тащил, откуда только было можно, плодовые саженцы, в том числе и из Сафроновского сада, учился делать прививки (с последовательностью, и видами прививки нас знакомили во время экскурсии).
   Помогали и родители, покупая саженцы на рынке. И как только наш сад стал плодоносить, НАС СНЕСЛИ...
  
   Где-то в период (когда мне было 3-4 года) отец недолго подрабатывал в городском отделении ДОСААФ, вел обучение ребят радиоделу, что-то вроде кружка и горел идеей, собрать дома супергетеродин-передатчик. Коробками стояли в кладовке блестящие разноцветные радиодетали, трансформаторы, динамики, сопротивления и конденсаторы, лампы электронные и много ещё чего.
   В доме, по вечерам, стоял густой приятный запах канифоли, когда он паял всё это на плату. Меня близко к столу не подпускал, чтобы я чего-нибудь не спёр. Но чего-то не хватило, скорей всего денег, а детей становилось всё больше. Родился брат Николай, на подходе был Сергей, и идея с передатчиком и запчастями переместилась на крышу и попала в полное моё распоряжение вместе с годовыми подписками журнала "Радио" и "В помощь радиолюбителю". В дождливые летние дни я любил разглядывать эту литературу, картинки, без понимания сути в них написанного. Чуть позже опишу, как мне это пригодилось, а пока это были загадочные предметы.
   На мой вопрос, - с каких мест он с братом Петром и сестрой Ульяной оказались в городе Черемхово? Отец, посмеиваясь, отвечал: - с Архангельской губернии, - у Белого моря ловили рыбу. Моё воображение уносило меня к морю на север к поморам, и к Михайло Ломоносову, и лишь значительно позже я узнал, что Архангельское - уезд в Башкирии и море-река Белая.
   Впервые появились мои предки (два брата, Пётр Акимович и Егор Акимович) в тех краях в 20х годах. Старший Пётр был мастеровым в делах кузнечных и слыл "ювелиром" в ковке металлических предметов. Младший Егор (Георгий) столярничал-плотничал, и ходил с артелью от деревни к деревне, строил дома. Оба брата были выходцами откуда-то из Смоленской губернии. Ходили слухи, что проживали они в Дрогобужском уезде и были родом из деревни, где все жители носили одну фамилию (может Емельяновы или Мельниковы и поселение называлось Емельяново или Мельниково). В семье было пять братьев и тринадцать сестёр. Двое старших отправились за лучшей долей на восток. Каким образом и как скоро они добрались до Урала - мне неведомо.
   Мой дед с братом по отцовской линии и прадедом Фатькой выбрали место для жилья вдали от башкирской деревушки Ассы на правом берегу реки Старый Инзер (приток реки Белая), недалеко от урочища Сусан-Тау. По преданиям это были красивые места с липовыми лесами, богатые растениями-медоносами, сенокосами. В кристально чистой реке и старицах водилась рыба, в лесу полно всякого зверя, пашня родила каждый год. Егор взял в жёны местную молодуху Марию (урождённую Коржову) и построился на отшибе в лесу. Завели пасеку, детей, коров, лошадей, распахали целину и зажили, как отец говорил, припеваючи. В колхоз не вступали. Жили особняком. Ребятишки целыми днями бегали в лесу, на речке и озёрах. Отец в первый класс отправился в 10 лет уже в Сибири, а раньше не отпускали, т. к. в школу далеко ходить, через лес в Ассы, либо в село Абзаново переправляться на лодке. В 30-х годах семью якобы раскулачили, но в списках они не значатся. Отец вспоминал, что дед Егор и прадед Фатька конфликтовали с крестьянами из башкирской деревеньки. Ругались!.. Не давали заготавливать жерди из липы и ивы в районе пасеки, а из осины и берёзы колхозники рубить жерди для прясел не хотели. Стремление единоличников сохранить молодые деревья-медоносы частенько переходило в драку. У колхозников была своя правда: рубить липы и ивы было значительно легче, чем берёзы. Недовольство зрело и закончилось высылкой. Скорее всего, какой-то функционер-недоброжелатель присоединил семью к очередному этапу. Забрали коров, лошадей, пасеку, косилки и другой инвентарь. Разобрали дом под нужды колхоза, перевезли и построили школу. Погрузили семью в вагон-теплушку в Уфе, и отправили в Сибирь. Больше отец не общался с роднёй, которая сторонилась... и отказалась от родства.
   Спустя пятьдесят лет мои братья Юрий и Николай побывали на родине моих предков и не обнаружили даже места, где была усадьба.
   Природа и время стёрли с лица земли все, что могло указать на то, что тут когда-то жили люди.
   Стёрлась память о тех событиях и у местных жителей. А отыскавшиеся многочисленные дальние родственники в четвёртом поколении уже не знали о тех временах и тех людях. Старушки второго поколения смутно вспоминали о невзгодах выпавших на семью Егора Акимовича, а что случилось, как и почему, - уже не помнили.
   ...Таким образом, попала семья моего деда в шахтёрский город Черемхово. Власти указали место жительства в берёзовой роще, землемеры нарезали участок. Построили на скорую руку избу-землянку.
   Всё население города оказалось с похожей судьбой депортированных. Они могли уважать или не уважать советскую власть, но врагами её, себя не считали и слово "репрессированные" по отношению к себе не применяли. О причинах "заставивших" покинуть родные места не распространялись.
   Да и никто не спрашивал.
   Тесно общались с соседями, ходили друг к другу просто поговорить, то за солью, то за спичками или керосином и пока ещё не имели замков по причине отсутствия добра и еды в домах. Двери подпирали черенком, что означало - "дома никого нет". В жилищах не было ничего ценного, кроме облигаций государственных займов, коими особо предприимчивые граждане оклеивали чемоданы, сундуки и другие укромные места.
   Не надеялись, что государство когда-нибудь выполнит свои обязательства.... И когда кто-нибудь приводит в пример, какие честные люди проживали в Сибири, даже замков не вешали. Я улыбаюсь!.. Воровать было нечего,...кроме белья после стирки, с верёвок. Закон был суров, даже за опоздание на работу грозили серьёзные сроки...
  
   ...Остался в Ассах прадед Фатька (Фаддей) доживать свои годы. Был трижды женат. Ходили легенды, что прожил он 118 лет и умер в 1964г. Подозреваю, что к рождению этих легенд причастна моя тетушка. Тётушка в силу своего характера много путешествовала и была связующим звеном с родственниками, оставшимися на её родине в Башкирии. Любила завидовать, приукрашивать действительность в своих рассказах. Возраст деда сто восемь лет вполне могла озвучить, как сто восемь (надцать). По молодости называла себя Юлей, так как своё имя Уля (Ульяна) не нравилось. Надолго нигде и ни с кем не уживалась. Попадись ей "летописец", то её приключений хватило бы на большой авантюрный роман "Унесённые ветром - N 2". Пока отец лежал в госпиталях, а Петя в бегах, умудрилась продать отчий дом и отправиться в Башкирию. В дороге лишилась денег и чуть не попала в психбольницу. Несмотря на печальные обстоятельства краха очередных не оправдавшихся надежд, ее нельзя было видеть в плохом расположении духа; была полна оптимизма и новых жизненных планов.
   Любимой её поговоркой была: - "Рыба ищет, где глубже, а человек где лучше". На что отец внушал ей: - "Хорошо там, где нас (вас!..) нет...". За год могла четыре раза сменить работу и место жительства. Изрядно поездила по нашей стране, иногда оставляя сына Юру одного, или на попечение родственников. Мои отец с матерью недоверчиво качали головами, выслушивая, её очередной рассказ о мытарствах бедной сироты, неблагодарных селянах и причине переезда.
   Отец говаривал:
   - "У Ульяны как всегда, семь вёрст до небес и всё лесом. Жизнь ещё мало тебя Ульяна мытарила..."
   Ульяна в ответ защищалась популярной, расхожей в народе поговоркой:
   - "Не судите, да не судимы будете!..".
   На что мама мудро замечала:
   - "Судите..., не судите..., а судимы будете!.. Послушаешь тебя, так все кругом виноваты..."
  
   На жёсткую критику отца, тётушка не обижалась и лишь "похихикивала" не в пример дядюшке, который, обидевшись, мог месяцами не давать о себе знать. Мои родители старались заменить им умерших, отца и мать, строго относились к их непродуманным поступкам, как и к нам.
   "Ишачишь на вас ишачишь, а вы ни хера не понимаете..." или вот в таких выражениях: - "мантулишь, мантулишь, конца и края не видно..." частенько ворчал отец, осуждая нас, - ребятишек за какие-нибудь выходки. Любимые выражения отца были: - "Всё это опять сказки про белого бычка, Глаза боятся - руки делают, Плетью обуха не перешибёшь. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Бодливой козе бог рогов не дал. Курочка по зёрнышку клюёт, и сыта бывает, За морем телушка полушка, да рубль перевоз, Знает кошка, чьё мясо съела. Собака лает, ветер носит.... Укатали сивку крутые горки" т. д.....
   Судя по большому словарному запасу, разнообразию образных выражений, поговорок, пословиц, семь классов образования для отца не прошли зря.
   Все восхищались его подчерком. Словно нарисованные буковки выглядели: и художественно с завитками, и эстетически, (смотреть и читать доставляло удовольствие), причём подчерк сохранился до самой старости.
  
   Отец выписывал газеты "Правда", "Известия", "Черемховский рабочий" и др. слыл законником, и чему часто возражала мать:
   - "Закон законом, а по совести надо поступать так то и так-то..., закон что дышло, как повернёшь, так и вышло" - и объясняла, как поступить справедливо в конкретном случае. От таких слов матери, и я стал задумываться: - " Как это закон и справедливость могу не совпадать! ...и иметь разные толкования?".
   В семье, при всей нехватке средств, на периодической печати не экономили. Для детей выписывали, Пионерскую правду, Пионерскую зорьку Журналы Юность, Костёр, Юный техник. Юный натуралист, Умелые руки, Мурзилка, Наука и жизнь, Химия и жизнь, Знание-сила, и лишь иногда Крокодил и Комсомольскую правду, Огонёк, Человек и закон, Роман-газету т. к. на эти издания существовал лимит.
   Мы, ребятишки, с нетерпением ожидали почтальона, ежедневно сворачивающего к нашему дому с огромной сумкой через плечо. С особым волнением разбирали пахнущие типографской краской издания, что кому причитается, и тут же уединялись, предвкушая новые познания, знакомство со многими интересными людьми, с неведомым пока миром событий. Читали очень много, особенно зимой.
   Учитель химии уловил необычный уровень моих знаний и поручал вести открытые уроки в своём и параллельном классе, и я рассказывал сверстникам о Бессемеровском и Томасовском методе выплавке стали 45 минут, знакомыми мне по статьям в журнале "Химия и жизнь". Николай Николаевич этими уроками очень гордился перед коллегами - учителями. А математичка Екатерина Тимофеевна, удивлялась, считая его фантазёром, вольнодумцем, пьяницей, потерявшим разум на Колыме во время ссылки за 10 лет по 58 статье. А меня считала балбесом из балбесов, и всячески противилась моей дружбе с её племянником, рассаживала нас по разным углам в классе.
   Мы с Генкой сдружились с седьмого класса. Хотя учились вместе с первого класса. Вместе увлеклись сборкой радиопередатчиков, и хоть он не понимал принципиальных радиосхем, а я уже пытался ремонтировать первые телевизоры "Рассвет" и "Рекорд" у всей многочисленной родни и соседей. Мне это удавалось, и лишь в некоторых случаях телевизоры погасли навсегда! С радиоприёмниками было ещё проще: я видел, как отец занимался их ремонтом, затем начал приносить с работы мне книжки по азбуке радиолюбительского дела. Выписал журнал "Радио", в которых печатались простенькие схемы для начинающих с бегающими улыбающимися человечками - положительными зарядами и мрачными - отрицательными.
   Старания отца не прошли даром, и я в 6 кл. собрал первый детекторный радиоприёмник, в 7кл. собрал карманный на транзисторах. И увлёкся. Постепенно он подвинул меня на продолжение дела его молодости: - монтаж схемы приёмника-передатчика. Всё, что я не мог найти из радиодеталей на свалке, он приносил из радиоклуба ДОСАФ. Принёс наушники и телеграфный ключ для азбуки Морзе, старые его знакомые выручали.
  
   В восьмом классе я вышел в эфир под позывным "Октава" с микрофоном, использовав в качестве передатчика, блоки радиоприёмника "Балтика", и улучшил дальность радиосвязи при помощи телевизора "РЕКОРД". Причём, делалось так, чтобы домашние ничего не заподозрили, радиоприёмник работал и телевизор показывал.
  
   Работали наши радиопередатчики на длинных и средних волнах, создавали помехи в эфире из-за кустарных схем. Поговаривали, что мы создаём помехи иногда летающим "кукурузникам" и вертолётам. Милиция стала называть нас радиохулиганами и поначалу пыталась глушить наши разговоры. Мы тут же уходили на запасные частоты, о чём предварительно стали договариваться. Поняв, что таким образом они не могут нас заставить уйти с длинных и средних частот, объединились вместе с соответствующими органами, и объявили нам войну.
   По улицам города стали ездить пеленгаторы. И старались засечь из какого района города, и с какого дома ведётся радиопередача, и если обнаруживали, то конфисковали всю аппаратуру с телевизором, радиоприёмником и магнитофоном, а на родителей налагали штраф (100рублей). Большие деньги по тем временам. Но остановить нас было не просто, радио стало повальным увлечением молодёжи в городе.
   Радиопередатчики расширили наш кругозор не только в технике, но и расширили круг общения на величину дальности радиоволн. Появилось много приятелей-радиолюбителей, невидимых загадочных девушек, которые назначали свидания на вокзале, то в кинотеатре, в строго определённое время, с газетой "Правда" в левой руке, и где часто парочку подхватывали под руки оперативники и усаживали в автозак "воронок". Все крутили в эфире понравившуюся музыку, как признанных исполнителей, так и собственного исполнения под баян или гитару. Обменивались опытом, схемами, радиодеталями.
   Телефоны-автоматы в городе были без трубок, пока телефонисты не догадались заменить их на металлические шахтовые, и не приковали на цепи.
   Юноша, не разбирающийся в конденсаторах и сопротивлениях, не умевший отличить кенотрон от триода, в наших компаниях не котировался. Уже к 66 году в эфире от таких радиохулиганов было не протолкнутся. Все доступные частоты были заняты и мы начали заглушать друг друга. Наша неуёмная техническая мысль уже работала над созданием мощнейшего передатчика, который доставал не только до Зимы, Усолья или Ангарска, но и до Иркутска.
  
   Но всё когда-нибудь кончается, закончились и мои радиоигры. В связи с предстоящими экзаменами за 8 классов мои родители побывали на родительском собрании, где некоторые учителя нелестно отзывались о моих способностях к точным наукам.
   Математичка, естественно, всячески стремилась со мной расстаться из-за случая с забастовкой, в коей считала меня зачинщиком т. к. я был старостой 8"А" класса и коллектив которого в полном составе не явился на урок геометрии. По-видимому, на неё что-то нашло, и она сломала о головы наших учеников угольник и указку, и чьё возмущение вылилось в такую форму протеста.
   Получил я и весёленькую характеристику, написанную эзоповым языком, где перечислялось;...какими достоинствами я обладаю.
   ...Являясь старостой класса, был отрицательным лидером в коллективе, ...за время учёбы показал посредственные знания...не имел должного прилежания к изучению точных предметов, неуважительно относился к требованиям учителей и устава школы...оказывал плохое влияние на окружающих меня товарищей.
   Родителям я эту характеристику не осмелился показать, да ещё с грозящей тройкой по поведению в аттестате. Эти выражения почти в неизменённом виде перекочевали в характеристику за десять классов. С ней я поступал в институт, её зачитывал зам декана металлургического факультета тов. Бахвалов на зачислении, пропуская почти весь текст; запинался, снимал и протирал очки, поглядывая на меня. Наверное, думал, что не мог сей юноша столько наворотить за свои семнадцать лет; с ней мне присваивали воинское звание "лейтенант" на военной кафедре института и хотели направить служить в армию офицером - "двухгодичником", но, видимо, побоялись. (Конечно, шучу! - Рождение сына явилось основанием для освобождения от военной службы!..)
   ...Позже, снимая меня с учёта в звании "капитан", и ознакомившись с моим послужным гражданским списком, её зачитывал военком, хохоча и вытирая слёзы своим галстуком. И как она сохранилась в военкомате со времён моего допризывного возраста, уму не постижимо. Ведь, в дальнейшей жизни, на меня руководители-начальники писали много приличных характеристик. Вот уж правильно в народе говориться: - "Береги честь смолоду,...замажут, не отмоешься"
   ... Из 4-х восьмых классов в школе должно остаться только два. Отец и мать составили со мной серьёзный разговор о том, что де пора мне определится. Отцу тяжело "мантулить" на такую большую "орду", и не поступить ли мне в Ленинградское пожарное училище. Дорога бесплатная, кормят, одевают, обувают и ещё денег дают. Но я отказался, и если уж так надо, буду поступать в Усольский химико-технологический техникум, на специальность "процессы и аппараты химических производств", тем более, что мой дядя Петя жил в Усолье и работал на химкомбинате, быстро получил квартиру и имел неплохую зарплату.
   И вот я с матерью ищу этот техникум с раннего утречка и, ...и находим пепелище с объявлением на заборе об отсутствии приёма абитуриентов на 65-66 учебный год. Мама с дядей Петей расстроились - я нет. Решил, что мне лучше и комфортнее продолжить обучение в своей родной школе N 9 и, к большой "радости" математички, объявился 1 сентября в 9А кл, и которая не замедлила мне сообщить, что экзамены я не сдам. А чтобы семье было не так накладно моё содержание, решил "ишачить" в горах на ковыле всё лето.
   Моё решение приняли с пониманием, и пока ковыль рос и наливался на горах, я отправился со сборной группой выпускников 8 класса в десятидневный поход на озеро Аляты, о существовании которого даже не подозревал. Выбор маршрута и сборы проходили под руководством нашего физрука. Он договаривался с ОРСом о выделении продуктов на десять дней, и наша задача получить их на складах и распихать по рюкзакам. Не помню, собирали ли мы деньги на поход или это за счёт завода и наших заработанных денег во время труда в токарном цехе.
   Школа наша в то время называлась политехнической и уроки труда проходили на заводе, в учебном токарном цехе, где за нами закрепили станки. Мы получали нормированное задание и под присмотром опытных мастеров точили на стареньких станках болты, гайки и шайбы по 4 часа 1 раз в неделю (больше не разрешало трудовое законодательство). С последующим присвоением профессии токаря 1разряда. Точили детали по расценкам, выполняя нормированное задание. Наши изделия шли в сборочный цех на монтаж шахтовых вентиляторов, и я знаю, что некоторые мальчишки и девчонки стали работать токарями по окончанию восьми классов.
   После нас это новаторство запретили. С завода ушли старые мастера, которые работали с подростками в войну и не боялись ответственности.
   Я до сих пор помню, как пахнет металл с охлаждающей жидкостью на резце, где у станка фартук, барабан, бабка, гитара. Как включать реверс и пользоваться лимбом, и вспоминаю, как самый отъявленный забияка становился тихим, ... и с осторожным уважением ставал к станку.
   ...И вот заводской автобус к полудню завёз нашу группу на южный берег озера в живописную берёзовую рощу, и где уже стояли палатки выпускников из других школ города. И как только ступили на эту землю, полную какой-то необъяснимой неги, отсутствия какого-либо времени, в этот уютный уголок душевного равновесия, праздности и покоя, - всё вокруг стало каким-то особенным: под пологом леса клубника вдруг поспела, родниковая чистота озера манила и, неожиданно, вода оказалась парным молоком.
   Глядим на старика-бурята в невиданной доселе лодке-долблёнке, выбирающего сети, и вспоминаются стихи о чухонце, золотом бреге, воле волн....
   ...И все обустраивающиеся туристы вдруг оказались как бы родными, стали интересны друг другу, быстро перезнакомились и соорудили общий стол, и до конца безмятежных десяти дней питались коммуной, варили макароны с тушёнкой в огромной столовской кастрюле. Играли в общие игры, добывали рыбу из щедрого озера, ныряли в глубины на золотое песчаное дно за речным жемчугом. Пели песни у вечернего костра.
   Свежий ветерок с озера приносил любовь и нежность друг к другу, и в сердцах у всего этого, вдруг возникшего братства, была общая радость и грусть от окончания восьмилетней школы.
   Долго, до глубокой ночи, не стихали баян и гитара!..
   Тихие задушевные песни расплывались над гладью озера в эти лунные ночи, и лишь хлюпанье рыбы в камышах своими звуками, изредка нарушало мелодию, оплакивающую прошедшее детство.
   Расставались со слезами, понимая, что уже никогда не встретимся, под прерывистые всхлипы баяна: - "...долго будет Карелия сниться, будет сниться с этих пор..."
   ЛЕТО ПЕРЕД 9 КЛ ВЫДАЛОСЬ СЛОЖНЫМ, надо было претворять свои обязательства в жизнь. Это так я перефразировал лозунг: - "...решения съезда партии в жизнь!", и отправился на горы резать ковыль.
   Остановились с отцом в первый заезд у чабана бурята Иванова в его домике, на чабанской стоянке рядом с кошарой. С ковыля приходили только ночевать, затемно. По темну, утром уходили.
   До нашей "плантации" было где-то километров восемь и с каждым днём забирались всё выше и дальше по отрогам Восточно-Саянского плоскогорья.
   Рано утром ковыль хорошо видно. Покрытый росой, легко резался серпом. Одной рукой захватываешь пучок ковыля, а другой рукой с серпом срезаешь пучок у земли и кланяешься, кланяешься,...затем чешешь пучок чесалкой, привязанной к поясу, чтобы не потерялась, выбираешь сорную траву и прошлогоднюю стерню. Чистый отборный ковыль нужной длины складываешь в фартук-сумку, повязанный спереди, в которой накапливаешь ковыль до объёма 2х или 3х снопов, затем ковыль из фартука высыпаешь на траву, расстилаешь и сушишь, чтобы вечером легче было нести вновь связанные снопы в заплечных мешках на стоянку.
   К вечеру я нарезал снопов по 15-20 и каждый снопик весил около 2-3 килограммов. Затем тащили свою ношу вниз с гор на стоянку к кошаре, причём, если сразу взяли этот вес - то шли, подгоняемые грузом, не останавливаясь, до конца. Либо прислонялись передохнуть, не снимая груз, к какому-нибудь камню, скале или дереву, иначе рисковали не подняться.
   Спешили до темна спуститься с крутизны.
   Идёшь с полной ношей и радуешься, что солнечное пекло закончилось, день выдался удачный, любуешься открывающимся видом на раскинувшуюся внизу изумрудно-зелёную долину, по которой течёт и блестит в лучах заходящего солнца, змейка реки Унги. Кузнечики скачут у тебя из-под ног вместе с порхающими желторотыми птенцами. Одурманивающе пахнет потревоженная трава. Степные орлы с боевым кличем кидаются к земле, на распуганных нами, мелких грызунов, и ящериц. Воздух густой, прогретый, пахнущий горьким мёдом, дышишь и не можешь надышаться. Лямки мешка всё сильнее врезаются в плечи. Пот, стекая со лба, ест глаза. В глубине груди возникает какая-то ноющая боль. Ноги шагают уже сами по себе, не разбирая пути. ...И каждый шаг приближает тебя к прохладной речке, вкусной колодезной воде и спасительному отдыху.... Сквозь всё это слышу причитания отца:
   - "Вот сейчас был бы в Ленинграде. При погонах, девкам хвосты крутил, вместо того, чтобы здесь на горах ишачить. - Знаешь, какая у тебя была бы распрекрасная жизнь!"
   Я не отвечал.
   - "Ну, ты паря зашёлся. Давай передохнём. - Как правильно? - ПередохнЁм или передохнЕм" - и видя, что я всё равно не отвечаю, восклицал:
   -Всё! Привалимся у того камня!!!
   В это лето я просолился, обветрился и загорел до неузнаваемости. Не стали узнавать меня и учителя.
   С началом учебного года засел за учебники и заглядывал в уже пройденный материал моими одноклассниками в младших классах. И мои знания стали приобретать осмысленный характер. Хорошо помнил угрозу Екатерины Тимофеевны, которая считала меня пропащим и к доске не вызывала.
   - Справедливо полагала, что меня обучать математике только время тратить. А выполненные мной контрольные задания и домашние работы - считала, искусно списанными, у моего приятеля и соседа по парте отличника Славки Ф. На родительских собраниях сокрушалась, что родители не устроили меня в - ГПТУ (городское профессионально-техническое училище) называемое в народе "стеноляпка", - на штукатура-маляра, вместо бесполезного просиживания штанов в её классе.
   На её уроках я бессмысленно смотрел на доску. В моих глазах не отражалось ни капли интеллекта, когда она рассказывала всему классу: - "Квадрат гипотенузы равен квадратам катетов". И была права, во время объяснения теорем, я с задумчивым видом смотрел на неё. Любовался её изящной фигуркой, её высокой, даже немного большеватой грудью, крутыми бедрами. Считал, что её зелёное платье ей не идёт, надо обрезать его выше колен....
   ...А причёска-начёс делает её похожей на японскую гейшу со старинных миниатюр на фарфоре, и не лезет не в какие ворота, - с её длинными, цвета вороньего крыла, волосами, нельзя так обращаться.
   ...И уже дома, до глубокой ночи, читал различные пособия по математике для поступающих в техникумы и ВУЗы, и сравнивал с тем, что было в учебнике, разрисовывая в книгах, непонятные места.
   Астрономию в старших классах не преподавали, наверное, чтобы мы чаще смотрели под ноги, на матушку-землю, а не ловили "журавлей" во вселенной. Взамен, добавили часы к урокам биологии. Хотя в медицинский, и на биолого-почвенный факультет никто из нас, поступать не собирался. Я же изучал астрономию самостоятельно. Справедливо считал; негоже не знать то, что всю жизнь, еженощьно, находится над головой, ...и звёздное небо в любое время года стал узнаваемым и знакомым.
  
   Мой приятель сосед по парте Слава Ф... , спортсмен-любитель баскетбола стремился приобщить меня к секции баскетболистов, завидуя моему высокому росту. Мне тоже нравилось гонять мяч в спортзале с кольцами. Иногда принимал участие в командной игре после уроков. Но от его разговоров, систематически серьёзно заняться баскетболом вместе с ним, уклонялся. Играли мы азартно, подолгу..., и завершали игру обессиленные, все мокрые. Мокрую спортивную одежду выжимали..., и несли на стирку домой. В кедах хлюпало..., и за ночь на печи они не успевали просыхать. Даже осенью и весной я умудрялся простывать после игры и подхватывал ангину. Пытался объяснять Славке, проживающему рядом со школой в благоустроенной квартире с душем и ванной и тёплым туалетом, что такие тренировки губительны для живущего в доме без удобств. Хотя мы пользовались полотенцами и переодевались, а мне ещё разгорячённому игрой идти по морозу до дому минут пятьдесят. Дома же нет душа и ванны и надо ждать выходного похода в баню....
  
   ...После новогодних праздников и каникул в конце января, классная попросила мужскую половину класса остаться после уроков, и мы строили версии, где и в чём провинились. Через полчаса в класс зашёл кудрявый и смуглый мужичёк с гармошкой (баяном) и заявил:
   - " Вы будете выступать на городском конкурсе советской песни ...не умеете петь, научим, ... нет слуха, проверим, ...нет голоса, настроим, ...участвуют все школы города..., времени мало, ...выступаем в ДК с 16 по 23 февраля.".
   Он уверен, что под его руководством хор наших юношей займёт одно из первых мест, ...станет лауреатом городского и областного смотра.
   Мужичёк оказался музыкальным руководителем драматического театра (возможно самодеятельного, которые в то время были в каждом клубе и ДК) и сразу же приступил к делу. Подходил к каждому, воспроизводил на баяне ноту, и просил голосом повторить.
   Через полчаса, закончив прослушивание, и указывая пальцем, произнёс:
   - " ...двенадцать остаются, остальные свободны" Я знал, что не обладаю музыкальным слухом. Ошарашенный кучей новостей, видимо, прогнусавил ноты правильно, и получил совет от мэтра:
   - "не зажиматься, пойдёт...".
   Раздали листки с текстом трёх песен. ( Про заводскую проходную..., Шёл отряд по берегу..., Эх, война, что ты подлая сделала...). Мэтр-музыкант сам исполнил их под баян, попросил нас выучить текст:
   - "...репетиция ежедневно, завтра в заводском клубе на сцене, в 15-00 ...прАшу не опаздывать!" ...и оставил нас, ...приходить в себя под ласковый голос утешавшей нас классной, и присоединившейся к ней директрисе.
  
   Лауреатами областными мы не стали, заняли какое-то место в городе, но опыт приобрели полезный (хорового пения и красивую заводскую песню на память: - "...и без тебя, и без тебя, здесь ничего бы не стояло, когда бы, не было тебя...")
  
   Учебный год пролетел стремительно, без эксцессов. Наша семья переехала в другой район. Я не хотел менять школу, друзей на новом месте жительства не заводил и продолжал добираться через весь город. Выходил рано в 6 утра и пешком успевал к началу занятий. Летом, часть учеников, после 9 класса поступила в техникумы, а кое-кто из девочек которые долго учились,- выскочил замуж.
   Девочки выросли, похорошели, стали загадочными и кружили голову в приятном общении, настраивая на поэтический лад, и как-то сами собой слова в предложениях принимали стихотворную форму.
   Теперь и девчонкам мог часами рассказывать о далёких загадочных звёздах, древних мирах, научной фантастике захватившей наше воображение, окружающих нас травах деревьях, насекомых, минералах....
   Любил декламировать стихи Юлии Друниной, Евтушенко, Рождественского, Есенина, Брюсова, Исаковского, Фета....
   Мне нравилось познавать окружающий мир и делится знаниями.
   Я уже забыл о техникуме и твёрдо решил закончить 10 кл, и вначале лета вместе со сборным коллективом из классов "А" и "Б" отправился в поход на речку Онот, в предгорья Восточных Саян.
   С погодой не повезло. Солнечными были только первые три дня, которые мы потратили на лазание по горам, обследование пещер и сбор минералов для коллекции. Далее зарядили дожди, и мы оказались на кедровом острове, окружённые бушующей горной рекой вместе с откуда-то забредшей рысью, которая мяукала и урчала по ночам, видимо, от голода.
   Несмотря на проливной дождь, всю ночь по двое дежурили у костра, поддерживали огонь. Мохнатые вековые кедры кренились к воде под ударами ветра и с треском падали в воду. Вода в реке побурела, приходила с верховий валами, лизала подмытые берега с каменными россыпями и с шумом обрушивала их. Огромные валуны, брёвна и деревья, с грохотом катились по течению.
   Подвесной мост стонал и бешено плясал в волнах, но это нас не волновало. Лишь руководители нашего похода беспокоились, стали молчаливее и просили нас находиться в палатках, и не разбредаться по острову. Рассуждениями успокаивали себя... Билеты на обратную дорогу были заранее куплены, продуктов было достаточно, да и непогода не могла в это время задержаться надолго.
   Лишь ко времени нашего отъезда разъяснило. Всю неделю автобус из таёжного посёлка в город не ходил, размыло дорогу....
   Ехали 5 часов, плотно зажатые со всех сторон, как селёдки в банке. Я всё время засыпал стоя, сказывались последние бессонные дни и ночи дежурства у костра. И падал на колени, когда толпа качалась на ухабах. К вечеру добрался до дому, ... и проснулся вечером. Долго соображал, Какой сегодня день? Куда подевались сутки? Так сильно я больше никогда не уставал.
   Остальное лето провёл с отцом, загорая в горах. Занимался на свежем воздухе единоборством с поднятием тяжестей.... Закалял тело и душу для продолжения учёбы в десятом классе.
   Требовалась выдержка и терпение, нарезать половину нормы до обеда, терпеть комаров, мошку, лезущую в глаза, нос и уши, выдержать давящее солнце и неутолимую жажду.
   Вот и наступили приятные минуты обеда и послеобеденного отдыха в степной траве. Ноги и спина блаженствуют - отдыхают, а мысли далеко в будущем, но лежать некогда, пора "горбатиться" дальше и вечером тащить ношу до чабанской стоянки.
   После немудрёного ужина засыпаю под рёв голодных, непоеных баранов, (чабан неделю как запил, а вчера потерялся) и тут же просыпаюсь с рассветом, под их блеяние, ...и, как будто, не было ночи. Не завтракая, поспешаем на свою горку. Идём в тумане, сначала медленно пока до конца не проснулись, затем быстрее и быстрее, настраиваясь на длинный, трудовой день.
   От всего этого можно сойти с ума, если бы грёзы и фантазии не уносили меня далеко от этих гор, ковыля и окружающего быта.
   Мысленно фантазировал, примерял на себя будущую жизнь после школы (с кем и где?) и перебирал профессии. Я и раньше под впечатлением книг и кино представлял себя, то в кабине самолёта, то за штурвалом корабля вблизи необитаемых островов, то таёжным бродягой, открывающим залежи алмазов и золота. При случае рассматривал строение земли в береговых обнажениях и оврагах, представляя себя учёным-палеонтологом....
   Грёзил понравившимися знакомыми и незнакомыми девушками. Какую профессию выбрать? Кем становится, куда направить стопы свои?
   Военным быть категорически не хотел, благодаря дяде, который усиленно готовил меня к службе в армии.
   Врачом, в медицинский институт пойти? Нравилось делать что-то полезное людям. Просто купался от этого в удовольствии, но - не нравился запах карболки и латынь.
   Агрономом? Мало интересно, слишком зависит их труд от погоды, хотя и имел тягу и интерес к растениям и земле. Геологом - поисковиком? Археологом? Интересно познавать неизведанное.... Новые места, люди, открытия... (И это близко мне по духу). Вроде бы, не плохо!
   ... Пока молодой. - Без семьи, и детей....
   Шахтёром? Сталеваром? Строителем? Железнодорожником? Автомобилистом?
   Спасибо!.. Об этих профессиях уже знал не понаслышке. Скорее всего, моё мнение было по-юношески поверхностное, и в этих специальностях тоже бы прижился и получал удовольствие, если бы кто-то пробудил к этим профессиям интерес.
   Чем дальше продолжалось моё "трудовое воспитание" на ковыле, тем больше склонялся к мысли стать инженером, связанным с электроникой и химией. Остальные профессии выпали из поля зрения и мною не рассматривались....
   Мы не владели объёмным мышлением, знанием всех сфер человеческой деятельности (профессий), и выбирали род будущих занятий под воздействием случайных факторов.
Спасибо Николаю Николаевичу, что привил интерес к химии. Да, и все средства информации трубили о большом будущем и перспективах химизации всей страны. Наверное, эти размышления с самим собой, повлияли на моё поведение и отношение к школьным предметам....
   ... Постепенность и последовательность в самостоятельном изучении школьной программы дали результаты. У меня наконец-то появилась память на теоремы, доказательства, формулы, и когда большинство моих приятелей готовилось к выпускным экзаменам, я нагло готовился к экзаменам в Иркутский политех.
   Друзья считали это последствием автомобильной аварии. Меня без сознания вытащили из искорёженной машины, в травм. пункте зашили рану на голове. От госпитализации, я отказался, и на последний звонок, экзамены и выпускной бал ходил с забинтованной головой.
   И когда на ноябрьские праздники по велению души посетил школу и встретил мою Катю - математичку и не без гордости известил её, что являюсь студентом первого курса Иркутского политехнического института, металлургического факультета, и обучаюсь в группе "Автоматизация и комплексная механизация химико-технологических процессов". Вручил ей букетик цветов со словами:
   - "Спасибо Вам за науку дорогая Екатерина Тимофеевна! Если бы не вы, я никогда бы не поступил в институт!"
   Эти слова, видимо лишили её дара речи. Долго, молча, смотрела на меня, не узнавая, и произнесла:
   - "Ну и инженера нынче пошли ХЕ!!!", засмущалась от собственных слов и приглашала заходить ещё, в любое время. И лишь по истечению многих лет я догадался, что она имела в виду, произнося странное восклицание "ХЕ!..". Больше, к сожалению, мне не случалось бывать в родной школе.
   Но пока до этих событий ещё дожить надо. Лето в разгаре и я лежу в тени под яблоней на раскладушке и готовлюсь к экзаменам в институт, точнее - подавляю мысли забросить осточертевшие на жаре учебники и забыться на пару часов в сладком сне. Недалеко на соседском огороде в вагонетке плещется Светка, изображая русалку, и распевает:
   - " На тебе сошёлся клином белый свет...."
   Хохочет от удовольствия, подпрыгивает из воды и призывно смотрит в мою сторону с желанием облегчить мою участь.... Её чёрная толстая коса ниспадает на ослепительно белое тело.
   - "Витя! А водичка прелесть!" "Хочешь искупаться? Залазь сюда! ...На тебе сошёлся клином белый свет..., я могла бы побежать за поворот..."
   Но я продолжаю вчитываться в доказательство теоремы. Чувствую, как тает моё упорство, а моя искусительница, смеясь серебряным колокольчиком, продолжает радоваться хорошей погоде, горячему солнышку, прохладной водице, ласкающей ее тело. ...Получить полное удовольствие от прохлады, видимо помешал чёрно-белый купальник, и она вывесила его на плетне как пиратский флаг, ... и я уже вижу вместо книги её всплывающую грудь с длинными тёмными сосками, её красивые мраморные руки, пытающие закрепить косу "корзинкой" на макушке....
   От её соблазнов спасает мысль о другой!..
   ...Желание забросить книжки, медленно побеждает...
   - Мысленно я уже присоединился к друзьям, которые с утра отдыхают на Сафроновских карьерных озёрах. Жарятся на солнышке на огромных белых валунах с прожилками угля, и окаменелостями древних папоротников.
   Друзья-приятели уже определились со своим будущим, и от этого блаженствуют - наслаждаются отсутствием каких-либо забот. Наблюдают за смелой зеленоглазой девушкой Линой, ныряющей с большой высоты в изумрудного цвета прозрачную воду. Разглядывают выплывающее из бездны её гибкое изящное тело. С зелёной волной гармонируют её соломенные волосы, брови, ресницы. Она смеётся и вновь поднимается на край карьера, готовится к прыжку, и вся светиться каким-то розовым от загара светом, в вечерних солнечных лучах.
   Ей нравится, что все сегодня любуются её фигуркой, восхищаются умением нырять, ...и все в неё влюблены.
   ...К вечеру окончательно убедившись, что учение не идёт мне впрок, даю волю своим ногам, которые понесли меня мимо дымящихся терриконов шахт, в зелёные поля, тенистые леса, цветущие луга.
   Вольный ветерок приносит аромат знакомых трав, освежает лицо. Разноголосый птичий гомон создаёт благостное настроение:
   - "Ой, ты степь ши-иро-ока-ая-я...".
   Шагаю спорым шагом неизвестно куда, час, второй...
   - "Широка страна моя родна-а-я-я...". И вместо усталости ощущаю прилив сил ... и уже горланю песню:
   - "Эй! Баргузин, пА-а-шевеливай ва-а-ал, моолодцу плыыть недалеечкоо...".
   Возвращаюсь в сумерках со свежей головой, готовой с утра впитывать знания...
   Через месяц лишений, волнений, и мандража, сдав успешно экзамены, я был зачислен студентом Иркутского политехнического института и вместе с группой первокурсников уехал в колхоз на уборку урожая.
   Начинался новый этап моей жизни....
   Окружающий мир был ко мне благосклонен. Избранная человеческая среда устраивала... . Я был полон удовлетворения и счастья. Будущее приятно волновало....
   ................................... Но это уже другая история............................................
  
   ПОСЛЕСЛОВИЕ
  
   Это предисловие ... поставил в послесловие, что бы не заморачивать голову читателям моими философскими изысканиями..., и можно не читать!
   ... Где-то, в каких-то книгах прочёл, что все дети рождаются с одинаковым потенциалом, на 90% наделённые предками (родителями, двумя бабушками и двумя дедушками, четырьмя прабабушками и четырьмя прадедушками и т. д.), определённым характером, конституцией тела, похожестью поведения и много ещё чего..., что определяет в дальнейшем индивидуальность.
   ...За это мы и любим своих детей! ...И вглядываемся на пороге роддома: - "На кого наш ребёночек похож?.. ".
   Причём этот потенциал, как мне кажется, наследуется в равных количествах, как от отца, так и от матери и с каждым поколением удваивается, а если точнее, (суммируется).
   И дети идут дальше, родителей, как в хороших качествах, так и плохих. ... И не следует пенять на то, что вот так, звёзды сошлись... Людям свойственно проще верить предсказаниям, (астрологам, гороскопам, гадалкам) ..., вместо того чтобы потрудится, ...и заглянуть в свою родословную.
   ...Природа избирательна, если есть из чего избирать, хоть будь наш предок воином, хлебопашцем, мастеровым работником, или скаредным купцом, и т. д. Кем бы они небыли, но (стали избранными) оставляли потомство, благодаря чему мы есть в этом мире. Всего за многие поколения в нас намешано и может с какой-то долей вероятности повториться.
   В дальнейшем всё: (успехи в различных сферах жизни, долголетие, возможные болезни, поведение в различных ситуациях и т.д.), ... будет зависеть от наследуемых генов, в которых и записан опыт всех предыдущих поколений.
   ...Даже ваш приобретённый опыт на момент появления потомства добавиться будущим поколениям, а что-то удастся передать воспитанием.
   ...Кто, каким, и кем станет? Какие черты и какого предка проявятся больше, а какого меньше? Какие качества будут дремать и проявятся в будущих поколениях?..
  
   ...Всё это и подвигло меня на написание истории моего происхождения, ... и моей страны, каким жизненным опытом овладели мои родичи, благо времени у меня сейчас достаточно.
   Попытаюсь описать истории наших предков....
   ...И может мне удастся прервать цепь поколений..., не помнящих родства. \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
  
   Посвящаю эту историю СВОИМ друзьям, сородичам, внукам и правнукам, которые есть ... и которые будут..., желаю ВАМ счастья!.....................//2 июня 2014 года//
  
   ПРИМЕЧАНИЕ
  
   * // НЕТ НЕОБХОДИМОСТИ ДАВАТЬ ПОЯСНЕНИЯ ПО ВСТРЕЧАЮЩИМСЯ В ТЕКСТЕ НЕЗНАКОМЫМ СЛОВАМ.---ВСЁ ЕСТЬ В ИНТЕРНЕТЕ.
   ** ... Возможно, свой "опус" перегрузил излишними деталями, мало отражающими тот далёкий, уже почти забытый период, которые с вашей помощью уберу, и в последующей редакции исправлю текст.
   Очень не хотелось, чтобы написанное мною было использовано против моей страны и моего народа.
   ...Вырывались фразы из контекста и использовались для очернительства того прекрасного времени
   Если кто-то хает свою страну, в которой родился - значит перед вами "человек мира" - либерал, "палец о палец не ударивший" чтобы сделать свою родину лучше.
   Спорить попусту с ними не хочется, да и не нужно. Поинтересуйтесь, спросите у этих людей: - " Какую пользу они принесли этой стране и своему народу?...",
   - ...и их словесную шелуху про европейские ценности, и что в других странах люди живут лучше - можно не слушать.
  
  
  
   НОВОСИБИРСК
   18 апреля 2016 г
   Виктор Емеленко
  
  
   обновлено 19 декабря 2020 года
  
  
  
  
  
  
  
  

65

  
  
  
  
   65
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"