Русоволосый мальчуган лет двенадцати сидел без движения на берегу большого озера, такого, что не видно было другой стороны, и всматривался в даль. Он устроился, скрестив ноги по-турецки и сложив руки на колени, у самой кромки воды так, что при малейшей волне шорты его наверняка бы намокли, но стоял штиль: и даже легкой ряби не пробегало по гладкому зеркалу поверхности.
На небе не было ни облачка. Будь сейчас середина дня, солнце палило бы нещадно, но, встав из-за горизонта только недавно, оно ещё не вошло в полную силу и жалело мальчика. Свет, правда, бил в глаза, но на этот случай мальчуган запасся круглыми темным очками, которые плотно сидели у него на носу.
Вдруг он встрепенулся, огляделся и начал шарить руками вокруг. Очень скоро, в очередной раз просеивая песок сквозь пальцы, он что-то нашел. Оказалось -- камень. Обычный круглый камень, каких много лежит на пляжах всего мира. Критически осмотрев свою находку, мальчик забросил её далеко в озеро и принялся просеивать песок дальше. Следующим нашелся плоский красивый камушек, который практически без задержки отправился вслед за предыдущим, но, перед тем как его бросить, мальчик слегка изогнулся, чтобы было удобнее направить импровизированный снаряд по более пологой траектории.
Камешек запрыгал по поверхности водоема. Мальчик насчитал пятьдесят два прыжка перед тем, как камень пошел ко дну. Удовлетворив таким образом своё самолюбие, он вытянул ноги, погрузив их в воду, откинулся спиной на песок, раскинул руки в стороны и с удовольствием потянулся.
Полежав так минут пять, он вдруг вскочил и побежал к прибрежным кустам. Выломав ветку, он очистил её от листьев и пару раз взмахнул в воздухе, оценивая. Потом мальчишка отдал ближайшему кусту салют, словно шпагой, и с диким гиканьем бросился на неё в атаку.
Битва была скоротечной: мальчугану быстро надоело рубить, колоть и хлестать безответное растение. Потеряв к кусту интерес, он бросил в него свою импровизированную шпагу и пошел было искать себе другое занятие, как что-то привлекло его внимание. Краем глаза мальчик заметил маленький комочек лежащий на песке.
При ближайшем рассмотрении комочек оказался птенцом. Мертвым. Рядом лежали ошметки гнезда, разбитого лихой атакой с прутом наголо.
Мальчишка закусил губу.
Подумав немного, он выкопал в песке небольшую ямку. Потом взял трупик птенца в левую руку и сомкнул пальцы. Поднеся кулак ко рту, он дважды в него дунул, как будто согревал замерзшую ладонь, после чего разжал пальцы над ямкой а правой рукой тут же закопал то, что туда упало. А после аккуратно утрамбовал песок.
После этого он встал, подошел к озеру, запустил руку в воду, слегка приподнял водную гладь и нырнул под неё, словно под покрывало. С той лишь разницей, что под покрывалом его было бы видно, а поверхность озера разгладилась тут же, как будто и не было никого.
Русоволосый господин средних лет открыл глаза и, поправив на носу круглые темные очки, посмотрел на сидящего за одним с ним столиком уличного кафе потрепанного мужчину, который, судя по всему, не брился уже неделю. Заметив, что сосед пришел в сознание, потрепанный отставил в сторону кружку с чаем, который задумчиво смаковал ещё мгновение назад, и спросил:
--
Ну, что?
--
Что "что"? - русоволосый не сразу понял суть вопроса.
--
Макс, не страдай фигней, - небритый поджал губы. - Как оно было-то?
--
А-а, ты об этом... - протянул собеседник. - Знаешь, было странно.
--
М-м?
--
Сложно быть тем, кем никогда не был.
--
Макс, но ты же мастер!
--
Да. Но я дьявольски хорошо играю взрослых. Их я понимаю... Я их столько на своем пути... Разреши? - Небритый кивнул и Макс отхлебнул из его кружки, забыв про ту, которая стояла перед носом. - Но дети... Я не смог стать таким же беззаботным.
--
В смысле?
Макс разжал пальцы левой руки, которые держал всё это время сомкнутыми. На ладони сидела маленькая пёстрая птичка. Она взглянула недоверчиво на русоволосого, потом на его собеседника, и взлетела, скрышвись в неизвестном направлении.
Проводив её взглядом, Макс обратился к товарищу:
--
Вот смотри, Борь. Я убил птенца. Что бы сделал на моем месте ребенок дальше?
--
Ну, - Борис задумался. - Он бы расстроился, позвал маму, похоронил птичку, немножко бы, вероятно поплакал и... Забыл бы. Или мог бы разобрать тельце на кусочки, посмотреть, что внутри. Так, из интереса. Но потом -- всё одно забыл.
--
Вот. - Согласился Макс. - А я помню. Понимаешь -- я жизнь отнял. Ни с чего. Просто так. В каком-то смысле, я взял в долг, не спросив разрешения. И теперь должен этот долг вернуть.
Борис странно посмотрел на Макса. Недоверчиво. Тот, тем временем, продолжил:
--
И я начинаю думать, анализировать, взвешивать. Там, - Макс показал куда-то назад, - я его вернуть не могу. Там он уже умер. Но здесь всё в моей власти. И вот тогда...
--
Стоп, а других таких птиц здесь ведь не водится? - перебил Борис.
--
Нет.
--
А как...
--
А никак.
--
Так он же умрет, не оставив потомства.
--
Ага, - кивнул Макс.
--
Так ведь...
--
Ага. Но моя миссия на этом кончилась. Я рассчитался. Всё.
Макс с довольным видом отхлебнул остывшего чая. На этот раз из своей чашки.
--
Знаешь, что, - Борис сцепил руки на животе. - А по-моему, ты просто снял с себя дальнейшую ответственность за всё происходящее. Ушел от решения проблемы. Это ли не ребячество?
Борис моргнул и вдруг обнаружил, что перед ним сидел уже не Макс, а мальчуган лет двенадцати, одетый только замызганные шорты и нацепивший на нос круглые очки от солнца. Борис удивления не выказал. К таким фокусам он уже давно привык. Мальчишка показал ему язык и насмешливо улыбнулся:
--
Не-а. Не ребячество.
--
Как так?
--
Кролики, Борис. Кро-ли-ки.
--
Не понял.
--
Кролики в Австралии. Их завезли туда колонисты в конце восемнадцатого века. А в девятнадцатом ушастые уже настолько расплодились, по причине отсутствия естественных врагов в австралийской экосистеме, что перешли в класс вредителей, неплохо там покуражившись и став причиной вымирания чертовой тучи представителей местной фауны.
--
То есть, - Борис почесал подбородок, - ты хочешь сказать, что мы имели шансы повторить аналогичный сценарий вот с этой вот одной птичкой?
--
С одной -- нет. Будь их несколько -- вполне. А так -- нет. Поживет, да сдохнет.
--
Но ведь это нечестно. Ты забрал полноценную жизнь, а дал в ответ только одиночество.
--
Справедливости нет, - отрезал ребенок. - И потом, что я мог еще дать? Я ничего другого в своей жизни не видел.
С этими словами Макс, снова принявший облик респектабельного господина средних лет, встал из-за стола и, оказавшись на освещенной огнями фонарей вечерней улице, тут же смешался толпой.
Борис собрался уже было рассчитаться и уйти, как на край максовой чашки приземлилась птичка и принялась пить остывший чай.
--
Вернулась?
Птичка посмотрел внимательно на Бориса.
--
А зачем?
Птичка продолжала смотреть.
--
Эх-х... Ну, держись нас хотя бы. Глядишь, протянешь подольше.
Пичуга вспорхнула с чашки и опустилась на плечо Борису. Приземлившись, она негромко пискнула.
--
Ну, вот, то-то же.
Борис не стал утруждать себя ритуалами: он просто исчез вместе с птицей на плече, оставив на столике деньги за заказ и чаевые официанту.
Завтра официант купит на эти чаевые лотерейный билет. На субботнем розыгрыше он сорвет джек пот. Но радость будет недолгой -- через месяц он разобьется на новенькой Феррари, пытаясь прогнать невиданную пичугу, неведомо как залетевшую в салон на полной скорости.
Не возьми он эти деньги, погиб бы все равно: при похожих обстоятельствах, но -- позже, забрав с собой женщину и её сына, лежащего в коляске.
Мама замешкается на переходе, поправляя одеяло ребенку, посмотрит в на огромное родимое пятно, занимающее почти половину личика младенца, вздохнет, представляя, какие через несколько лет у него возникнут проблемы со сверстниками. Дети жестоки. Именно в этот момент её и должен был бы сбить пьяный официант на старенькой Волге, у которой отказали тормоза. Но уже не собьёт.
Время от времени, взрослеющий мальчик, глотая слёзы от обиды на сверстников, будет мечтать умереть. И не будет знать, что всё могло бы быть иначе, не заключи он, сам того пока не зная, сделку, за которую уже начал расплачиваться.
Жизнью.
Потому что справедливости нет.
И потому что ничего другого ему все равно не могли предложить.