Как только лекарь скрылся в покоях княжны Кьяры, проводивший его взглядом принц Гордон присвистнул и, покачав головой, восхищённо сказал:
- Вот это да! Мало кто осмелится в глаза сказать принцу всё то, что наговорил тебе, братец, сейчас этот лекарь. За одно это он уже достоин всяческого уважения - мало найдётся таких людей, кто не пресмыкается перед властьимущими, желая получать все блага мира.
- Да... Юный представитель семейства Варда вырос совершенно иным, нежели все его родственники, - задумчиво протянул Кёртис, отпуская полностью восстановившегося после полученного удара принца.
- Почему он меня ударил? - недоумённо проговорил совершенно растерянный Вальтер.
- Ну, если бы человек, которого Вы видите впервые в жизни, - по-прежнему задумчиво проговорил всё ещё стоявший рядом с Вальтером Кёртис, - схватил Вас и начал распоряжаться Вашей жизнью, совершенно не обращая внимания на Вас и Ваши чаяния, то и Вы бы, мой принц, тоже ударили бы этого человека. Ведь этот парень не знает, что после того, как его отец подписал брачный контракт, он является абсолютно Вашим...
- Какой брачный контракт? - перебивая Кёртиса, мгновенно вмешался в разговор принц Гордон.
- С чего ты вдруг об этом вспомнил? - с лёгким недоумением поинтересовался у Кёртиса принц Вальтер. Затем, думая о чём-то совершенно ином, он попытался уйти от малоинтересной ему на данный момент темы: - Это сейчас неважно...
Однако Гордон, серьёзно взглянув на брата, вновь повернулся к Кёртису, и с нажимом в голосе, решительно приказал:
- Граф Гальвари, я хочу знать...
- Много лет назад отец нашего сегодняшнего гостя - герцог Георг Варда, - начал пояснение Кёртис, - прислал Его Высочеству письмо, в котором содержалось предложение принцу Вальтеру жениться на его сыне, Габриэле Варде. В конверт также был вложен оформленный по всем правилам и со всеми юридическими тонкостями брачный контракт, подписанный герцогом. Согласно этому контракту в момент, когда бы принц Вальтер подписал бы этот документ, юный Габриэль становился бы мужем принца. - Бросив беглый взгляд на принца Вальтера, Кёртис поторопился завершить пояснение: - Однако из этой затеи так ничего и не вышло...
- Да, я помню эту историю, - задумчиво проговорил король Бран. - Насколько я помню после того, как Вальтер отказался от брака, герцог отрёкся от своего сына и прогнал его.
- Так этот лекарь и есть Габриэль Варда? - сообразил, наконец, всё ещё слегка оглушённый встречей со своей Парой принц Вальтер. Затем, повернувшись к Кёртису, он с удивлением переспросил: - Но ведь ты, когда сегодня говорил мне о том, что где-то в провинции живёт изумительный лекарь, называл совершенно другое имя.
- Да, - кивнул Кёртис. - Все донесения, которые привозили мне мои люди, сообщали о лекаре, носившем имя Габриэль Арван. Потому я и называл его под этим именем. И только здесь, увидев этого человека, я заметил, что этот никому неведомый лекарь настолько сильно унаследовал родовые черты присущие совершенно определённому роду, что спутать их просто невозможно. Внешность этого парня моментально выдаёт его принадлежность к роду Варда.
- Я хочу знать всё, что имеется в моём ведомстве про этого человека, - решительно отчеканил Вальтер, глядя прямо в глаза Кёртису.
- Хорошо, - кротко ответил Кёртис, слегка склонив голову.
- Ну, если этот Габриэль является Парой для Валтера, - задумчиво проговорил принц Гордон, - а также у нас имеется подписанный его отцом брачный контракт, то я не вижу тут никакой проблемы. Как только этот лекарь излечит княжну Кьяру, то мы сразу же и сыграем свадьбу.
- Прошу меня простить, Ваше Высочество, - чуть извиняющимся, но почтительным тоном проговорил Кёртис, - но нынче ситуация поменялась, и поменялась в корне. Когда герцог Георг Варда подписывал контракт о браке своего сына с принцем Вальтером, Габриэль был ещё несовершеннолетним. Ну, а после разразившегося при дворе скандала, герцог официально отрёкся от сына, вычеркнул его из всех метрик и, самолично явившись в Геральдическую палату, аннулировал личный герб Габриэля. Таким образом, после всего этого Габриэль официально является изгнанным из рода. То есть согласно всех юридических норм нашего королевства в правовом статусе он числится простолюдином. Так что тот брачный контракт, который имеется на руках у принца Вальтера, сейчас уже недействителен и не законен. Ведь до момента, пока герцог не отрёкся от сына, принц Вальтер не успел подписать этот договор, а теперь - после официального отречения - у герцога больше нет сына по имени Габриэль. И потому нынче подписание контракта в правовом отношении абсолютно ничего не изменит. А, кроме того, не стоит забывать, что сейчас Габриэль уже является совершеннолетним, а, следовательно, никакой опекун не властен своей волей принимать за него то или иное решение.
- Ну, в любом случае, - задумчиво проговорил герцог де Шариро, внимательно глядя на принца Гордон, - этот лекарь является подданным Арнора, а, следовательно, он обязан повиноваться королевской воле...
- Да, - кивнул принц Гордон, - И если Габриэль получит от нашего отца прямой приказ, то обязан будет подчиниться. Кроме того во власти короля вновь дать тому, кто временно лишился дворянского статуса, дворянский титул (35).
- Ваше Высочество, Вы упустили один момент, - мгновенно вмешался в ход разговора Кёртис. - Габриэль не является тем, кто временно лишился дворянства. Подчёркиваю: деяниями своего отца, официально лишившего его права на личный герб, Габриэль по своему статусу нынче является простолюдином. Поэтому тут - при всём желании - никак нельзя будет привести в действие соответствующий закон. Чтобы предоставить Габриэлю дворянский титул нужно будет специальное распоряжение короля и получить дворянство этот лекарь сможет только за какие-то особые заслуги перед королевством.
- Ну, если он сможет излечить княжну, - отозвался герцог де Шариро, - то это будет более чем веским основанием для предоставления ему дворянского титула.
- Господа, - внезапно заметил до того сумрачно молчавший Бран, - давайте не будем раньше времени делать какие-либо предположения и принимать любые решения. Сначала нужно понять, что будет дальше с княжной, а потом обсуждать вопросы второстепенной важности. Даже те, которые касаются Пары принца.
Слова короля вызвали во всех присутствующих разные чувства, напомним, однако, про ту проблему, которая собрала их всех этой ночью в покоях умирающей княжны...
Некоторое время в комнате царила тишина, а потом Вальтер сказал:
- Отец, судя по тому, что говорит Кёртис, этот Габриэль - очень искусный лекарь. Значит, он наверняка сможет найти способ излечить княжну.
- Посмотрим, - отвернувшись, уклончиво проговорил король. С определённой досадой Бран передёрнул плечами, а потом, вновь повернувшись к Вальтеру поинтересовался:
- Ты уже выяснил, кто отравил княжну?
Вальтер поморщился и, с усилием отведя взгляд от двери комнаты, где лежала больная княжна, посмотрел на отца и грустно усмехнулся.
- Да, я всё выяснил. Я знаю, кто отравил княжну, но вот только то, что я узнал никак не может помочь нам в наших изысканиях.
- Что ты хочешь этим сказать? - мгновенно подобравшись, поинтересовался Бран.
- То, что тот, кто отравил княжну, думал, что действует по твоему приказу.
- Что? - изумлённо протянул король.
- Да, да, - грустно улыбнувшись, ответил Вальтер.
- Да скажи ты толком, что случилось? - не выдержав, закричал принц Беор.
Вальтер вздохнул, бросил печальный взгляд на Беора, и продолжил:
- Княжну отравила графиня Миранда де Олден, исходя исключительно из твоего, отец, приказа.
Несколько секунд в комнате царила тишина, а потом герцог де Шариро вкрадчиво поинтересовался:
- И как же именно она получила подобное приказание?
- Всё просто, - взглянув на тайного советника, ответил Вальтер. - Когда графиня вошла в свои апартаменты, там она увидела лежащие на столе запечатанное письмо и маленький мешочек. В письме было написано, что хотя политические интересы и заставляют короля объявить о браке своего сына с гайдиарской княжной, он, тем не менее, в обыденной жизни всегда стоит на страже интересов собственных детей. Сейчас король скован политическим договором, который он - для блага Арнора - был вынужден подписать, однако по-прежнему в течение долгого времени обдумывал сложившуюся ситуацию и искал из неё выход. А потому, зная, что принц Беор любит её, графиню, король предлагает ей отравить княжну тем ядом, который лежал в мешочке. После смерти княжны монарх даст своё позволение графине выйти замуж за своего сына.
- А почему графиня решила, что это письмо было от меня? - спросил внимательно слушавший Вальтера король. - Оно было подписано моим именем?
- Нет, на письме вовсе не было подписи, - ответил Вальтер, - но оно было написано так, как будто бы его написал именно ты. Везде по тексту пестрели такие фразы, как "мой сын Беор", "я желаю всем своим сыновья только счастья" и тому подобное. Графине даже не пришло в голову предположить, что ты не писал ничего подобного. - Затем, повернувшись к Беору, Вальтер продолжил: - Когда-то я тебе говорил, что графиня не отличается большим умом и опасно приближать её к своей персоне, но ты не послушал меня.
- Я помню... - пробормотал ещё больше побледневший Беор.
- Помнится, тогда в графине его интересовали совершенно иные качества, нежели ум, - хмыкнув, отозвался на слова сына король.
- Да, - кивнул Вальтер, - и кто-то не хуже нас знающий степень разумности графини, воспользовался её персоной для устранения нежелательной невесты для арнорского принца. Так что, невзирая на то, что я знаю имя отравительницы княжны Кьяры, это нисколько не приблизило нас к пониманию того, кто же именно стоит за попыткой убийства и срыва всех наших соглашений с Гайдиаром.
- Разумеется, нет, - так же резко отозвался Вальтер. - В конце послания стояла приписка о том, что графине надлежит немедленно по прочтении сжечь такую страшную улику. И она дисциплинированно выполнила волю своего сюзерена. Сначала сожгла письмо, а потом - отравила княжну. То есть проявила себя верной подданной своего обожаемого монарха...
- Перестань, - скривился король. - Это не повод для издёвок. И что, по твоему, мне теперь надлежит делать?
- За попытку убийства особы королевских кровей, невесты сына короля любой злоумышленник подлежит смертной казни, - философски отозвался герцог де Шариро.
- Я не уверен, что казнь графини де Олден благоприятно отразится на сиянии нашей Короны, - нарочито робко заметил Кёртис. - Слухи о том, что несчастная брошенная любовница пошла на это преступление из-за любви, ради будущего счастья с возлюбленным принцем создаст при дворе совершенно не тот образ графини, какой нам нужен. Ореол мученицы способен настолько заляпать трон грязью, что мы ещё очень долго будем отмываться от этого...
- Конечно, глупость не повод отправлять женщину на эшафот, - кивнул король Бран, - но и оставить всё без внимания мы не можем.
Затем, бросив беглый взгляд на приехавших в Арнор гайдиарских подданных, тоже стоявших в двери покоев княжны, добавил:
- Но нас никто не поймёт, если наказание не будет соответствовать преступлению.
- Знаешь, отец, - заметил принц Гордон, - если наказание должно соответствовать тяжести преступления, то ты ведь можешь своей королевской волей заточить графиню Миранду де Олден в монастырь - до конца её дней.
- Она хотела убить княжну, а её всего лишь отправят в монастырь? - взвился негодующий Беор. - И это, по-вашему, достойное наказание?
На мгновение в комнате воцарилась тишина, а потом король, взглянув на Беора, размеренно проговорил:
- А чего бы ты хотел? Публичной казни на рыночной площади? Казнь твоей бывшей фаворитки произведёт на наших подданных крайне негативное впечатление. Все - начиная от мелкого лавочника и заканчивая придворными и посланниками из соседних королевств - будут говорить одно и то же. А именно, что ты сначала хладнокровно соблазнил несчастную, а потом, когда она тебе надоела, преспокойненько отправил её на эшафот.
- Ну, положим, - хмуро процедил Беор, - графиня не была невинной девушкой, которая потеряла в моей постели свою девственность. Тут ещё нужно разобраться, кто кого соблазнил...
- Это совершенно не важно, - отрубил Бран, - в глазах окружающих именно девушка станет потерпевшей стороной, несчастной страдалицей.
- Да? - с ещё бóльшим негодованием произнёс Беор. - А как на счёт того, что эта "несчастная страдалица" отравила мою невесту, будущую принцессу Арнора и свою госпожу? Это что - не важно?
- Ты совершенно прав, - кивнул король. - В глазах придворных это будет не так уж и важно. Особенно если княжна выживет. А тогда все будут говорить о несчастной, которая "бросила на алтарь любви свою жизнь", чем и не помедлил воспользоваться коварный соблазнитель. В глазах Света отравление - это такая мелочь. Не забывай - на протяжении веков неугодных соперников и конкурентов очень часто спокойно травили и жили себе дальше. Племянник захотел стать вместо дяди королём, воспользовался быстродействующим ядом - и вот уже следующим утром он надевает на свою голову корону. Так что ядом ты никого из тех, кто окружает трон, не удивишь и не шокируешь. Как говорится, это дело целиком житейское. Так что об этом событии не будут долго говорить и достаточно быстро забудут.
Но вот публичная казнь любовницы, только из-за отчаяния ставшей отравительницей, которая просто хотела вновь вернуться в постель бросившего её принца - это уже совсем другое. Этой расправы тебе не простят. Да - это глупо, да - это нерационально. Но это - реальность. А опытный правитель не может на неё закрывать глаза.
- Монастырь - это, по сути, точно такая же тюрьма, как и застенки в нашем дворце, - серьёзно добавил Горан. - Однако звучит абсолютно по-другому. Так мы проявили понимание к чувствам несчастной женщины, помешавшейся от любви. Заключив графиню в удалённый монастырь, мы проявили по отношению к ней глубокое королевское милосердие. Король - милостив, а потому не стал карать виновную так, как того требует закон. Вместо этого он проявил отеческое понимание и королевскую же милость.
- Правильно, Гордон, - кивнул король. Затем, вновь взглянув на Беора, добавил. - Таким образом, мы сможем без потерь развязать этот узел. С одной стороны, виновная всё равно понесёт требуемое в этой ситуации наказание. Однако в отличие от требований бесчувственного закона, благодаря чуткости монарха графине будет сохранена жизнь. И все окружающие будут об этом знать и помнить... Разумеется, при этом мало кто задумается о том, что даже в этой ситуации мы, тем не менее, смогли обезопасить себя от какой бы то ни было угрозы, которая могла бы подстерегать нас от весьма внушаемого разума графини. Я полагаю, тебя не следует заверять в том, что графиня Миранда де Олден уже никогда не выйдет из монастыря.
С другой же стороны, все окружающие нас будут прославлять милостивого короля и его детей, которые, невзирая на собственные обиды, тем не менее, смогли подняться над ними, и проявить чисто всепрощенческое милосердие, наказав графиню столь мягко. Подданные будут приветствовать наше решение, что никогда не бывает лишним для авторитета королевской власти. Если короля любят, то многое ему прощают. Вместе с тем эта история, преподнесённая под соответствующим соусом всем иностранным послам и подданным соседних с нами держав, которые сейчас живут в Арноре, не может не привлечь на сторону нашего государства ещё бóльшее число сторонников. Таким образом, мы и тут выигрываем значительное число очков.
- К тому же, не следует забывать ещё и вот какой нюанс, - лукаво проговорил принц Гордон. - Такая горячая женщина, весьма охочая до мужского внимания, вряд ли будет счастлива в окружении монахинь, посвящая всю свою жизнь молитвам и умерщвлениям плоти. Я полагаю, что князь Элкмар - как настоящий мужчина - не сможет не оценить всю тяжесть твоего наказания для той, кто пыталась отравить его дочь...
Слова наследника вызвали громкий смех и слегка разрядили тяжёлую атмосферу, окутавшую комнату...
- Ладно, - отсмеявшись, завершил разговор король. - Оставим решение этого вопроса на потом. Сейчас нам нужно дождаться вердикта нашего лекаря. Посмотрим, что он скажет относительно самочувствия княжны и методов дальнейшего её лечения.
И все собравшиеся в комнате вновь сосредоточились на ожидании новых вестей из комнаты умирающей княжны...
Примечание:
35. Для того, чтобы вы все поняли о чём в принципе тут идёт речь, остановлюсь чуть более подробно на одном важном обстоятельстве жизни средневекового дворянства. Как известно, в сословном обществе каждый человек относится к тому или иному сословию. Дворянство всегда принадлежало к первому, наиболее престижному, сословию. Однако и само дворянство никогда не было однородным. Оно делилось на несколько групп. Существовало титулярное дворянство, которое, прежде всего, делились по своим титулам (барон, маркиз, граф, герцог, etc.) и так называемая аристократия, в которую входила самая высшая, родовитая знать, на самом верху которой находился король и его ближайшие, так называемые "кровные" родственники.
Была, однако, в средневековом обществе ещё одна группа - дворяне, временно утратившие своё дворянское звание. К этой категории относились урождённые дворяне, которые вследствие разорения не имели возможности приобретать оружие и служить своему сеньору по законам вассалитета. В этом случае дворянин терял принадлежавшую ему ранее землю (которая давалась дворянам в награду (обмен) на несение воинской службы в пользу сеньора). Например, такое сплошь и рядом случалось во Франции во времена Столетней войны, когда дворянам приходилось выплачивать огромные суммы в качестве выкупа за попадавших в плен родственников. Или же из-за эпидемий чумы и моровой язвы. За счёт доходов от прежних маленьких (не основных) ленов он брал в аренду обрабатываемые земельные участки. Стоит также особо отметить, что при этом дворяне, утратившие своё дворянское звание, тем не менее, не лишались права на личный герб. Я особо обращаю на это внимание читателей потому, что в условиях Средневековья наличие собственного герба - это более чем важный аспект. Личный герб - это привилегия исключительно дворян, и наличие его давало право на дворянский титул. Причём даже тем, кто временно лишался дворянства.
В случае если такие дворяне восстанавливали свои доходы или оказали какую-то услугу своему сюзерену, они могли обратиться к королю с прошением о восстановлении своего прежнего состояния. Имея свой личный герб это вполне возможно было сделать. Так что при благоприятной ситуации дворяне, временно утратившие своё дворянское звание, по решению сюзерена вновь становились полноценными дворянами, получая обратно тот титул, который они носили до того, как на них обрушились жизненные неприятности. Более того, в случае если им удавалось либо очень сильно разбогатеть (например, за счёт захвата в плен какого-то очень знатного пленника и получения за него огромного выкупа), либо если услуга сюзерену была ну очень велика, такие дворяне могли получить в дар от сюзерена не только свой, так сказать "родной" титул, но и даже более знатный. Например, шевалье мог стать бароном, маркизом или же даже графом.
Таким образом, дворяне, временно утратившие своё дворянское звание формально переставали быть дворянами, однако, тем не менее, с точки зрения закона простолюдинами не считались. Это была как бы переходная ситуация, вариант пережить временные трудности. И сразу же после того, как финансовое положение рода восстанавливалось, он вновь становился дворянином.
Что же касается Габриэля, то тут ситуация следующая. Так как его отец официально отрёкся от сына и более того, специально закрепил этот факт в Геральдической палате, лишив бывшего сына права на ношение фамильного герба, то теперь Габриэль потерял дворянский титул в принципе. Лишившись личного герба, он стал простолюдином, а не дворянином, временно утратившим дворянское звание.