Эльчибеков Борис Валерьевич : другие произведения.

Никто не знает, что нас ждет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   НИ КТО НЕ ЗНАЕТ, ЧТО НАС ЖДЕТ
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
  
   Ветер, резко сменивший свое направление, подул в сторону леса и, оказавшись на небольшой поляне, стал судорожно искать выход из замкнутого пространства, понимая, что сам себя загнал только что в этот капкан. Натыкаясь на стоящие со всех сторон деревья, и с каждым мгновением теряя свою мощь и силу, все чего он смог добиться, так это поднять и закружить опавшую листву, которой была покрыта вся земля и окончательно оголить кусты, сорвав с них последние золотистые "медальки". Одним из таких отчаянных порывов ему удалось разметать листья, которыми наспех было присыпано залитое кровью лицо мужчины, непонятно как оказавшегося осенней ночью в этой лесополосе. Еще один порыв, словно последняя агония ветра, обдав холодом и неприятно полоснув по щеке все теми же сухими листьями, заставил этого мужчину пошевелиться и тут же вскрикнуть от боли, которую он сразу же ощутил своим окоченевшим телом. Грудь невыносимо ныла, и казалось, что ее даже сейчас кто-то не спеша, резал на мелкие кусочки, стараясь сделать очень глубокие раны, чтобы усилить страдания и продлить мучения несчастного. В голове так же чувствовалась боль и какой-то невыносимый гул, словно в ней ударили в набат тысячью колоколами, и теперь заторможенное сознание пробивалось через сплошную вязкую преграду этого глухого звона, чтобы окончательно очнуться и понять происходящее вокруг.
   Черт, как же все болит, так болит, что даже сил нет терпеть, такое ощущение, что меня пропустили через мясорубку, и теперь каждый отдельный кусочек медленно умирает, а голова, моя голова просто чурбан, по которому кто-то ритмично колотит кувалдой, стараясь выбить мои последние мозги. Почему же так все гудит? Надо попробовать включить башку, включить и понять, что же со мной происходит. Так, первое где я? Почему так темно? Почему я ничего не вижу? А, глаза, вот почему так темно, мне надо просто открыть глаза и тогда я пойму, где сейчас нахожусь. Ну почему так трудно их открыть, почему даже они у меня болят.
   Напрягая мышцы лица, он с трудом разлепил подрагивающие и залитые чем-то липким веки и понял, что вокруг уже давно наступила ночь, разбросав над головой редкие, одинокие звезды. Небо было настолько близко, что казалось деревья, окаймлявшие поляну и смутно различимые в бледном лунном свете, уже проткнули своими верхушками эту темную надвигающуюся массу, которая, постепенно опускалась к земле, желая раздавить его неподвижное тело. Попробовав пошевелить онемевшей рукой, мужчина сжал пару раз пальцы в кулак и, обретя координацию, после нескольких попыток все-таки вытащил ее из листвы, ощущая, как это, довольно таки простое движение острой болью отдается в груди. Стараясь не обращать внимания на эти судорожные спазмы в теле, он подтянул руку к своей затуманенной голове и, ощупывая ее, понял, что волосы, лицо и все вокруг пропитались его липкой кровью.
   Ночь, уже давно наступила ночь, а я почему-то в лесу. Что же я здесь делаю? Как же я сюда попал? А почему кровь, и ведь это моя кровь, вот, наверное, из-за чего так трещит башка. Но все-таки, почему я здесь и в крови? Звезды, это красиво, я сто лет уже не смотрел на звезды, а может мне не двигаться и просто лежать, просто снова заснуть. Точно, мне хочется спать. Я сейчас снова закрою глаза, и все пройдет, и мне опять будут сниться эти звезды и лес, лес и ночь, ночь и кровь... Кровь, но это же моя кровь, это значит, что я ... умираю. Я лежу в лесу и умираю, и никто не придет и не найдет меня здесь в эту темную ночь. - Медленно словно из тумана выплывали мысли и он, пытаясь ощупать свою грудь, вновь наткнулся на ворох сухих листьев, которыми было присыпано все его тело. - Нет спать нельзя и лежать нельзя, а что тогда можно? Можно и даже нужно встать, как угодно, но встать и идти, идти хоть куда-нибудь, а иначе я просто умру.
   Какое-то время ушло на то, чтобы освободиться от этой огромной кучи опавших листьев, которыми почему-то был засыпан и, оттолкнувшись рукой от земли, он со стоном, стиснув зубы и чуть не теряя снова сознание, перевернулся, перекатившись по земле. Оказавшись на животе и ощутив невыносимую боль в груди, что даже слезы навернулись в уголках глаз, он снова перекатился и, приподнявшись на руках сел, облокотившись на пень, на который наткнулся в темноте своим телом. Вокруг все кружилось и плыло, а во рту появился противный горький привкус, и он, закрыв глаза, стал глубоко дышать холодным свежим воздухом, чтобы сдержать подкатившиеся позывы тошноты. Ощупывая себя уже двумя свободными руками, мужчина определил, что куртка и джинсы спереди также были залиты кровью, а режущая боль давала о себе знать в трех или четырех местах, из которых даже сейчас чувствовалось, как сочится кровь и теплыми струйками медленно стекает по животу.
   Странно но, почему-то везде моя кровь. Я, кажется, все-таки умираю? Почему я ничего не помню? Надо бы все вспомнить. Как же я тут оказался и почему кровь? Может я ... а кто я? Черт, а кто я? Стоп, главное не паниковать, все потом, все выяснится потом, сейчас надо встать и идти ... черт, ничего не помню, надо же совсем ничего не помню, но надо встать и идти, из этого леса, идти к людям, к врачам. Точно, надо идти к врачам и они остановят эту вытекающую из меня кровь.
   Тяжелая голова сквозь гул медленно пропускала мысли и он, опираясь на пень, попытался подняться на свои одеревеневшие ноги. Не спеша, чтобы избежать сильных болей в груди, мужчина сначала встал на колени и, передохнув и собравшись с силами не сдерживая стон, полностью поднялся, ощущая головокружение и тошноту, но все же удержался и не упал, балансируя руками. Самое трудное было добраться до края поляны, пройдя, какие-то десять, пятнадцать метров, без опоры до ближайшего дерева, не потеряв при этом равновесие или не споткнуться об такие же одинокие пни или сухие ветки которые он мог не заметить. Почувствовав после первых неуверенных шагов, что ноги в отличие от всего остального тела целы и более-менее хорошо его слушаются, он порадовался сам за себя и, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте, все же дошел до первого дерева и, обхватив его руками, позволил себе немного передохнуть.
   Ура, у меня получилось, у меня все получилось. Так, куда же мне надо идти? Вправо или влево? Везде лес, но идти надо, где-то там есть люди и они обязательно мне помогут. Так куда же идти? Куда, куда заладил, прямо, только прямо и главное не упасть, не упасть и не потерять сознание.
   Дальше было уже намного легче, переходя от дерева к дереву и цепляясь за редкие кусты, он, делал несколько шагов до каждой следующей намеченной цели, падал на нее и, зажмурившись, пережидал пока не пройдет головокружение, а затем, глубоко вздохнув, начинал следующий рывок. Не видя, каких либо дорог под ногами, и даже не зная в какую сторону следует идти, он заставлял себя двигаться только вперед, стараясь не думать о пронзающей боли и о нарастающей слабости, которая с каждым шагом все больше и больше окутывала его своей сонливостью, отнимая последние силы.
   - Иди, только иди. Хоть куда-нибудь, только не спи, а иди. Так передохнул, все хватит, курорт нашел, давай вперед, к следующему дереву. Не останавливайся, больно, сейчас всем больно, так что терпи, терпи и иди, если только хочешь жить. А ты ведь хочешь жить? Хочешь, я знаю, значит иди. Стоит упасть и все, меня уже никто никогда не найдет. А меня могут вообще искать? А кто? Странно, но я ничего не помню. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих, так что иди, иди только вперед. - Он не то говорил, не то бредил в слух, желая хоть как-то себя подбодрить и не дать сознанию снова отключиться.
   Деревья и земля перед глазами кружились, вызывая приступы тошноты, и мужчине приходилось подолгу останавливаться возле каждого ствола, чтобы, зажмурив глаза перевести дух и собраться с силами для преодоления следующих нескольких метров. Он не мог точно определить, сколько уже пролетело времени, и какое расстояние ему удалось пройти, но, переходя от дерева к дереву, которые почему-то плясали перед глазами и все время пытались убежать, мужчина радовался каждой своей маленькой победе. Казалось, что позади, остались километры, а ночь вот-вот должна уже смениться рассветом, но этот проклятый лес, словно специально все никак не хотел заканчиваться. Когда же деревья наконец-то заметно поредели, и он снова вышел на свободный участок, где была только жухлая трава и небольшие облетевшие кустарники, мужчина, уже в полуобморочном состоянии ухватился за крайний ствол, понимая, что вот-вот потеряет контроль над своим телом и провалится в какую-то пустоту. Толком еще не видя в темноте поляна это или уже конец леса и чувствуя, что силы окончательно оставляют его, он снова набрал полную грудь воздуха и сильно сжал кулаки, впиваясь ногтями в свои ладони. Где-то далеко, сквозь туман в своей голове, словно угасающее эхо, он все-таки ощутил то, что делает, но чтобы хоть как-то встряхнуться от нарастающей сонливости, хоть как-то прийти в себя, изо всех сил прикусил свой язык. Почувствовав боль и даже вскрикнув, мужчина решился еще на один рывок, но как только отпустил свою спасительную опору, как только сделал единственный шаг, как тут же оступился, попав ногой в ямку и упал на мягкие опавшие листья. Сил уже подняться не было и, проваливаясь сознанием в какое-то забытье, не в состоянии даже открыть глаза и понять, что происходит он, поддался своей слабости и погрузился в сон, который перенес его в глубокое детство.
   Была тоже осень, которая только, только окрасила все вокруг в волшебные цвета и ветер, срывая первые засохшие листья, гонял их по просторному двору, а затем, наигравшись, устилал ими дорогу, проходящую через парк. Это время года он очень любил, и часто подолгу сидел на подоконнике и смотрел в окно, а иногда брал альбом и рисовал в нем свои детские мечты, мечты которые были одинаковыми у всех детдомовских детей желающих, прежде всего, обрести для себя семью. Эту большую красивую машину он увидел еще, когда она только подъезжала к парадному входу детдома, а уже через пять минут, после того как мужчина в черном костюме забежал в здание, по коридору шла воспитательница Вера Николаевна и, заглядывая в комнаты, просила всех привести себя в порядок, расчесаться и идти в спортзал. Он видел, как мужчина вернулся на улицу и, открыв заднюю дверку автомобиля, помог выйти высокой женщине, которая, не смотря на еще теплые дни, уже была в длинной переливающейся шубе. Он знал, зачем нужно идти в спортзал, знал, что сейчас приехавшая тетя станет выбирать себе ребенка и этот счастливчик, который уедет вместе с ней, уже сегодня станет обладателем своей мечты, будет теперь иметь и папу и маму. Такие гости, иногда приезжали часто, а иногда в их детдом никто не заглядывал месяцами, но каждый раз, стоя у зеркала и поправляя непослушные волосы, он, в прочем, как и все дети, мечтал, что сейчас обязательно выберут именно его. Когда ему было еще только четыре года он старался понравиться всем подряд - тетям и дядям, приехавшим на смотрины, желая поскорее иметь собственную семью, но со временем какой-то своей детской интуицией стал понимать и чувствовать людей появляющихся в детдоме, стал мысленно разделять их на хороших и плохих, добрых и черствых, на теплых и холодных. И когда приехавшие гости ему не нравились, когда он видел в них какой-то не объяснимый фальшь, то всем своим видом показывал равнодушие и нежелание быть хорошим воспитанным ребенком.
   В этот раз старших и самых младших в спортзале не было, и сейчас здесь находились всего лишь девятнадцать девочек и мальчиков, которым уже исполнилось шесть лет, и он прибежавший последним вынужден был встать с самого края этой цепочки выстроившейся вдоль белой линии нарисованной на деревянном полу. Красивая тетя, которую он видел выходящей из машины, зашла вместе с заведующей Аллой Митрофановной, а мужчина в черном костюме появившийся следом за ними так и остался стоять возле двери. Тетя, щелкнув пальцами, сбросила на руки подбежавшего сопровождающего свою шубу и осталась в красном платье и такого же цвета сапогах, поблескивая на шее двумя золотыми цепочками, которые очень гармонировали с ее светлыми кудрями. Вначале он очень хотел, чтобы эта высокая и длинноволосая женщина выбрала именно его, и мысленно ругал себя за то, что опоздал, и теперь вынужден стоять последним в конце строя, практически не имея шансов ей понравиться. И пока она не спеша, подходила, пока выслушивала Аллу Митрофановну, которая что-то шептала ей на ухо он зажмурился и мечтал, как тетя сейчас подойдет и остановится возле него, потреплет за волосы, так как делают это обычно все, улыбнется и предложит ему поехать с ней. Когда она подошла и попросила его повернуться, а потом все-таки потрепала его по волосам рукой, пальцы которой были увешаны золотыми кольцами, он посмотрел на нее и увидел непроницаемое каменное лицо и холодные ледяные глаза. Он знал женщин с таким взглядом, знал, что они через пол года могут привезти ребенка назад, как уже случалось в их детдоме несколько раз, и когда она дотронулась до его руки, вздрогнул, отступил на шаг назад и сказал - вы очень холодная и злая, я не хочу с вами ехать.
   Она выбрала Генку Потапова и тот, светясь от счастья, побежал в комнату собирать вещи, а он вернулся к себе и стал опять смотреть в окно и снова открыл альбом, чтобы дорисовать свой начатый рисунок. Он видел как тетя, держа Генку за руку, вышла на улицу, как они сели в машину и как этот большой автомобиль плавно поехал по дороге через парк, поднимая за собой опавшую листву. Алла Митрофановна, сразу после отъезда гостей пришла к нему в комнату и, попросив других детей выйти в коридор, очень сильно отругала его за ту выходку, которую он устроил в спортзале. Молча, выслушав воспитательную лекцию и дождавшись ее ухода, он забрался на подоконник и, вытирая подступившие слезы обиды, снова ушел в свои мечты, снова ушел в свой мир находящийся где-то за окном, по стеклам которого тоже потекли капли начинающегося дождя.
   Мужчина лежал без сознания, широко раскинув ноги и руки всего в пяти метрах от дороги, до которой он так и не смог дойти, а ветер, гулявший на открытом участке, трепал разорванные куски куртки. Начал накрапывать дождь, редкие машины, которым рано утром нужно было добраться до столицы, проносились на большой скорости и в кромешной темноте не успевали своими фарами выхватить лежавшего на обочине человека.
  
  
   Несмотря на то, что у дорожно-строительных фирм средств как всегда не хватало, трасса, по которой он сейчас мчался, была просто превосходной, так как из-за своего международного значения она постоянно поддерживалась на надлежащем уровне. Дождей не было уже целую неделю, и тяжелый мерседес очень хорошо держался на сухом покрытии, а почти полное отсутствие автомобилей в эту ночь позволяло Сергею нестись в столицу на большой скорости. Пару раз, когда он, проскочив очередную деревню и зная, что в впереди очень длинный и прямой отрезок, невольно давил на газ, разгоняя машину до ста восьмидесяти километров в час но, переводя взгляд на стрелку спидометра и ощутив от увиденных цифр сковывающий тело страх, тут же сбрасывал скорость, ругая себя за это ребячество. Пару раз, когда приближался к милицейским постам, расположенным здесь испокон веков он наоборот притормаживал до пятидесяти и не спеша, чтобы не привлекать к себе внимание проезжал сонных, ленящихся даже выйти из своей будки патрульных. Да, все-таки какое же это удовольствие мчаться на мерседесе, а не на своей развалюхе отечественного автопрома, которая сотни раз ломалась и вот уже пять лет стояла в гараже без движения, даже не мчаться, а словно плыть, рассекая волны как океанский лайнер лишь изредка покачиваясь на заплатках в асфальте сделанные дорожниками. Сколько же раз он слышал анекдоты про шестисотые, сколько раз их видел и ни разу не задумывался и даже не мечтал, что когда-нибудь, станет обладателем этого роскошного автомобиля, что когда-нибудь вот так, сидя за рулем, будет наслаждаться этим приятным полетом. Увидев знак поворота на объездную дорогу вокруг Броваров, Сергей, не колеблясь в размышлениях, свернул на бабочку развязки, желая оставаться на широкой свободной от машин трассе, а не пятиться по городским улицам, где сейчас на каждом перекрестке будут попадаться таксисты, развозящие клиентов из ночных заведений.
   Прошел всего лишь час, как он, совершив убийство на поляне, выехал из лесопосадки в нескольких километрах от родного города и направился в сторону Киева, в сторону своего нового дома, своей новой шикарной жизни. Как же тяжело, оказалось, совершить это преступление, но, слава богу, все уже позади и он теперь полностью успокоился и взял себя в руки, наконец-то избавившись от озноба, который сотрясал все его тело. Его прямо колотило, когда он только сел в машину, а руки не просто дрожали, а даже тряслись, но, включив печку чтобы согреться, Сергей все-таки медленно выехал с этой поляны, чтобы не привлекать внимание и не быть случайно замеченным кем-то проезжающим по трассе. Зато теперь все хорошо, ему тепло и руки больше не дрожат, все, что должно было случиться, уже случилось, все, что пришлось совершить, он уже совершил и теперь за свои мучения одержал приз, получил новую счастливую жизнь. Но там, в лесу, так спокойно державшись весь вечер, он, почувствовав, что окончательно сдают нервы и, потеряв над собой контроль, поддался какому-то психозу, какой-то истерии затуманившей разум. Точно так было всегда с Алиной, когда она, опустив голову, молча выслушивала его претензии и недовольства, а он от такой покорности жены только распалялся, видя свое превосходство над беззащитной женщиной, чувствуя свою власть, и даже не замечал, как начинал в исступлении избивать ее.
   Нет, это не я, это Денис во всем виноват. Он же спал в машине, спал, когда я его вытаскивал на поляну, а потом вдруг очнулся и побежал, может, все понял, может, догадался. Все-таки он виноват в моей истерике, хорошо, что бутылку прихватил из ресторана, которой его и успокоил, правда чуть не порезался, когда она разлетелась, но зато остановил. А что было потом, когда он упал на спину, не помню, сплошной туман, словно эти пару минут выдернули из памяти. Сколько же раз я его ударил ножом? Какая разница, зато наверняка. А если все-таки жив? Нет, так не бывает, так не может быть, я же бил прямо в сердце, я же был весь в его крови. Да весь в крови, черт я же и сейчас в крови.
   Сергей, резко затормозив, остановил машину и, включив освещение салона, стал внимательно осматривать себя и автомобиль. Куртка хоть и черная, но была вся измазана кровью, потому что он сам вытирал об нее липкие руки, джинсы тоже имели пару незначительных пятен, но все это можно будет выкинуть, добравшись до квартиры, а сейчас главное привести в порядок машину, так как утром ее обязательно заберет водитель, теперь уже его личный водитель. Да он слышал как вчера Денис, разговаривая по телефону, сказал: "пригони машину к дому, а утром заберешь" или нет, не так "пригони машину к дому, а утром позвонишь, и если я вернулся, заберешь". Сергей нашел пластиковую бутылку с минеральной водой и, оторвав часть своей футболки, тщательно протер руль и все те места на которых, случайно дотронувшись, оставил кровавые следы. Затем, сняв куртку и вывернув ее наизнанку, положил рядом на соседнее место, а когда вымыл руки и вытер лицо от нескольких засохших кровавых пятен снова сел в мерседес и продолжил свой путь. Через пятнадцать минут он въезжал уже в Киев, а еще через двадцать, вспомнив заранее изученный маршрут, промчался по пустому ночному городу и остановился возле элитного дома, где на самом верху располагался огромный пенхаус брата, который отныне будет принадлежать только ему.
   Вахтерша в подъезде была другая, не та которую он видел вчера, но она сама выскочила из своей служебной комнаты и каким-то визгливым голосом стала распинаться перед ним: "Денис Борисович как я рада вас видеть, как я рада, что вы уже не болеете, а почему так поздно, как всегда неотложные дела. Денис Борисович я же всю почту сама забирала и каждый день отдавала ее или вашему Ромке или домработнице. Я же все это время оберегала ваш покой и никого к вам не впускала".
   - Спасибо. Я обязательно вас отблагодарю. - Не оглядываясь, на ходу бросил ей в ответ Сергей и зашел в лифт.
   Нужные ключ он долго не мог найти и когда руки снова начали дрожать от волнения, когда его снова бросило в пот, дверь наконец-то поддалась, позволив войти ему в квартиру и закрыться от всего того мира, который остался вместе с убитым братом, вместе со всей его прошлой жизнью. Все, что было раньше в его жизни теперь осталось за этой дверью, и он никогда больше не вернется ни в свой родной город, ни в свою ужасную квартиру с опостылевшей женой и упрямой дочерью, не вернется, потому что его просто нет, потому что для всех он уже умер. Оказавшись в просторном холле, Сергей почувствовал, что ноги вот-вот подогнуться и, прижавшись спиной к стене, медленно сполз на пол, пытаясь унять дрожь и окончательно успокоиться.
   Все я здесь и обратной дороги нет, теперь это мой дом и моя жизнь, теперь я не Сергей Петрушин, а Денис Кольцов. Да, Сергей Петрушин мертв, его уже нет, а я Денис, Денис Кольцов, богатый банкир. Теперь я в состоянии позволить себе все, все, о чем раньше мог только мечтал, теперь весь мир у моих ног, теперь я никакой-то неудачник, а самый настоящий миллионер, перед которым тысячи людей будут прогибаться и заискивать. Все, теперь надо встать и выпить, чтобы расслабиться и прийти в себя, чтобы погасить эти неприятные отголоски совести. Совести или жалости. Да я убил брата, единственного родного человека на всем белом свете, но какой же он мне брат, если мы столько лет не знали друг о друге. Нет, я не убил, я спас его, спас его душу от тех страданий, которыми он жил в последнее время, от тех переживаний, из-за которых он медленно сходил с ума и умирал. Пусть скажет мне спасибо за то, что я помог, за то, что дал ему возможность встретиться на небесах со своей семьей. Теперь он там будет счастлив, он там, а я здесь. Нет, все-таки какой же он дурак, что сам отказался от радостей богатой жизни. Надо встать и срочно выпить.
   Сергей поднялся опираясь на стоящий рядом пуфик и зайдя на кухню проверил все шкафчики гарнитура, но так и не найдя какой-либо выпивки сел разочарованный на маленький диванчик и закурил.
   - Ну не может быть, чтобы в этом огромном доме, в такой упакованной квартирке и не было алкоголя. Где же он его хранит. Он же сам предлагал мне выпить, а точно... - Вспомнив про бар в углу самой большой комнаты этого пенхауса, в которой он вчера разговаривал с братом, Сергей отправился туда и уже через пару минут наливал себе водку.
   Достав пепельницу и усевшись на высокий табурет, он, докуривая свою сигарету, налил себе еще одну рюмку, но, посмотрев на нее, отставил в сторону.
   Раз я Денис, то пора отвыкать от этого мужицкого пойла, отныне я пью благородные напитки, отныне я буду пить только коньяк, виски и все то, что любят сильные мира сего. Да, теперь я буду и пить, и есть, и одеваться как самые богатые люди. Теперь я могу себе позволить все, что только захочу. А они меня психом считали и на учете держали и что теперь, Петрушина больше нет. Ищите и найдете труп вашего психа, и пусть моя затурканная жена радуется свободе и вдовствует себе на здоровье, а если повезет, то найдет какого-нибудь дурака от которого сразу же залетит. Что-то меня понесло, а я, кажется хотел снова выпить.
   Взяв с полки первую, попавшуюся под руку бутылку с иностранными надписями и наполнив почти до краев бокал, он сделал приличный глоток, но тут же поперхнулся, а когда, откашлявшись, снова пригубил и распробовал вкус янтарной жидкости, мысленно похвалил брата за хороший вкус. Почувствовав, как по телу побежало тепло, Сергей потянулся и еще сделал глоток, а потом, забрав с собой бокал, отправился искать ванну, чтобы окончательно расслабиться в теплой воде и смыть с себя все последствия ночных событий. Искать пришлось недолго, но когда он открыл дверь и автоматически включившиеся лампы осветили то, что в этих апартаментах называлось ванной комнатой, Сергей не просто удивился, а был шокирован, так как это помещение оказалась даже больше чем вся его старая квартира.
   - Да брат поразил. Это ж надо такую парашу себе отгрохать, а что тогда все остальное? - Сергей хотел, было выйти и пройтись по всей квартире, но остановился и открыл воду, чтобы наполнялась огромная джакузи, находящаяся возле бассейна. - Сначала все-таки вымоюсь, а уже потом организую себе экскурсию, по твоей, стоп, по уже моей квартире.
   Через час, навалявшись в пенной воде и периодически прикладываясь к своему бокалу, Сергей высушил феном волосы и, зайдя в соседнюю комнату похожую на сплошной огромный шкаф, стал выбирать для себя одежду. Нарядившись в чистые вещи брата, он сгреб в кучу, все свое испачканное тряпье и, предварительно проверив карманы, выбросил ее в мусоропровод, а затем даже на всякий случай протер пол, где она только что лежала. Было уже четыре часа утра и Сергей подлив из бутылки понравившийся напиток, устроил себе экскурсию по огромной квартире Дениса. Переходя из комнаты в комнату и зажигая везде свет, он поражался масштабами этого дома, удивлялся и радовался всему тому, чем теперь обладал, всему тому, что раньше приходилось видеть только в фильмах или в каких-нибудь репортажах о жизни знаменитых звезд. Посетив биллиардную и комнату с тренажерами, небольшой кинозал и огромную террасу, на которой можно было устраивать вечеринки, полюбовавшись зимним садом и библиотекой, Сергей понял, что попал в сказочную жизнь избранных мира сего, что стал обладателем всего того, о чем даже и не смел до этого мечтать. Наслаждаясь этими мыслями и словно идиот, улыбаясь всему свалившемуся на плечи богатству, он, снова вернувшись к бару, снова наполнил свой бокал и, повернувшись к зеркалу, внимательно оглядел себя.
   Все в порядке, выгляжу нормально, выгляжу так, как Денис Кольцов. Нет, все-таки какой я молодец, что подстригся неделю назад, а то бы своими патлами все испортил и метался бы сейчас как угорелый в поисках парикмахера. А ты Денис, какой же ты умничка, что почти три года не показывался на людях, ты просто облегчил мне задачу стать тобой, просто сам сделал так, чтобы тебя все забыли. Все-таки я молодец, хоть и получилось все как-то спонтанно, но ведь получилось и теперь даже мать, нас бы не смогла отличить. Мать, мать, найти тебя я так и не смог и жива ты или нет, даже не знаю. А ведь ты, если все-таки жива, вообще не знаешь, что мы существуем, вернее теперь только я один, но это и к лучшему. Ты, возможно, сейчас доживаешь свою убогую жизнь, вот и доживай, даже не представляю, что ты натворила, но видно что-то серьезное, раз тебя упекли за решетку, а потом даже отобрали детей. Не знаю, как и где ты жила, но видно шлюха была еще та, раз нарожала потом еще детишек, а на кой хрен спрашивается, мне все эти родственнички непонятно от каких отцов. Нет, мать, ты мне не нужна, ты всю жизнь мне искалечила, всю жизнь я должен был добиваться всего того, что у многих имелось с рождения, но теперь все, теперь я свое возьму, теперь я богат и независим. Да, теперь я богат, потому что с сегодняшнего дня Сергея Петрушина больше нет, а есть Денис Кольцов. Я - Денис Кольцов.
   Чокнувшись своим бокалом с зеркалом, он выпил изрядную порцию коньяка и, пошатываясь, доплелся до дивана, решив немного отдохнуть, ощущая легкое головокружение от выпитого алкоголя. Включив на стене плазменную панель и найдя музыкальный канал, Сергей прилег, даже не подозревая, что настоящий Денис именно на этом диване из белой кожи провел свои последние годы.
   Как же легко все получилось. Сначала этот репортаж об убитом горем банкире, потом моя поездка на три дня, где я часами следил по городу за твоим мерседесом и все-таки, нашел этот дом. Хорошо, что я прямо тогда не пошел к тебе, когда увидел адрес на переданных вахтершей письмах, а выбросил их в мусоропровод и, просидев пару часов в подъезде, уехал домой. А вчера, вчера вообще все прошло как по маслу. Ты от счастья, что теперь у тебя есть брат, проглотил всю ту чепуху, которую я придумал. Поверил, что в Чернигове ждет мать, и захотел немедленно ее увидеть, а твое желание для меня закон и раз не стал пить дома, то выпил в ресторане, куда я тебя заманил. Как же все получилось спонтанно и в тоже время легко. Ты поверил, что мать стесняется своей убогой квартиры и придет на встречу в кабак, ты поверил в этот бред и получил заранее приготовленный клофелин. Молодец, какой же я все-таки молодец, но спасибо брат тебе за то, что оказался таким доверчивым.
   Мысленно восхищаясь самим собой и открывающимся перспективам, Сергей уже через пять минут стал проваливаться в сон и последнее о чем он еще отчетливо подумал, было то, что этот сегодняшний день нужно будет сделать своим личным праздником, своим еще одним днем рождения.
   Это был четверг, двадцать девятое октября две тысячи девятого года, ничем не привлекательная дата для сегодняшних реалий жизни, для нынешнего поколения людей, но когда-то именно в этот день отмечал свое день рождение Всесоюзный Ленинский Коммунистический союз молодежи, о котором многие сейчас даже и не знают. Когда-то ВЛКСМ под руководством партии воспитывал девушек и юношей Советского Союза на великих идеях марксизма-ленинизма, на героических традициях революционной борьбы и самоотверженного труда, и готовил стойких, высокообразованных строителей коммунизма готовых к самопожертвованию ради защиты социалистического Отечества. Именно благодаря комсомолу, к которому молодежь относилась как к идеалу, как к лидеру и спутнику своей жизни, когда-то и произошла встреча двух молодых людей, послужившая началом этим ночным событиям.
  
  
   Начиная с зимы тысяча девятьсот двадцать девятого - тридцатого годов сотни тысяч семей как "спецпереселенцы" были вывезены в Сибирь и на север страны в результате начавшейся принудительной коллективизации и раскулачивания крестьянства. После того как двадцать седьмого ноября Сталин объявил о переходе от "ограничения эксплуататорских тенденций кулаков" к "полной ликвидации кулачества как класса" была создана специальная комиссия под председательством Молотова, которая и занялась практическими мерами по этой самой "ликвидации". Другая комиссия, возглавляемая новым наркомом земледелия Яковлевым, разработала график коллективизации и в целях успешного проведения мобилизовала двадцать пять тысяч рабочих (так называемых двадцатипятитысячников), которые отправлялись в центры округов в поддержку уже имеющимся на местах штабам с рекомендацией возглавить создаваемые колхозы. Но сначала все-таки нужно было ликвидировать класс кулаков, которых комиссия разделила на три категории и в результате развернувшейся борьбы массовым репрессиям подверглись не только зажиточные крестьяне, но и середняки и даже бедняки, которых называли "подкулачниками". В первую категорию вошли все те, кто принимал активное участие в контрреволюционной деятельности и они подлежали немедленному аресту и отправке на исправительные работы в лагеря ОГПУ или расстрелу в случае оказания сопротивления, семьи же этих кулаков высылались, а имущество полностью конфисковывалось. Во второй были те, которых определили как "не проявившие себя как контрреволюционеры, но все-таки являющиеся сверхэксплуататорами, склонными помогать контрреволюции" и они также подлежали аресту и отправке вместе со своими семьями в отдаленные регионы страны. Ну и к последней категории были причислены те, как "в принципе лояльных к режиму", которых тоже выселяли к новым местам жительства "вне зон коллективных хозяйств, на худородные земли, требующие возделывания". Действующие в округах штабы или так называемые "тройки", в которые входили секретарь партийного комитета, председатель исполнительного комитета местного Совета и уполномоченный ОГПУ руководили комиссиями и бригадами непосредственно занимающиеся операциями по раскулачиванию. Списки кулаков первой категории были подготовлены органами ОГПУ, а составлением списков второй и третьей категорией занимались прямо на местах с учетом "рекомендаций" сельских активистов и организаций деревенской бедноты, что дало возможность злоупотреблять, превратив раскулачивание к обычному сведению старых счетов и к корыстному желанию овладеть имуществом своих бывших соседей.
   Именно к такой третьей категории был причислен и Петр Сердюк, род которого испокон веков проживал в поселке Седнев возле реки Снов в тридцати километрах от Чернигова, а сам он никогда не был не только зажиточным крестьянином, но и не нанимал даже батраков. Жил он в старом, но добротном доме построенным еще его прадедом со своей женой и младшей дочерью, которые и помогали ему вести небольшое хозяйство, позволяющее хоть как-то держаться на плаву и еле-еле сводить концы с концами. Все богатство, каким обладал Петр, была корова, да еще лошадь, благодаря которой он и обрабатывал свой небольшой участок земли, собирал урожай и кормил семью. Будучи малограмотным крестьянином, для которого главным в жизни была, прежде всего, семья и земля, он мало интересовался событиями, происходящими за пределами поселка, и даже не подозревал, что развернувшаяся по стране борьба с кулаками непосредственно коснется и его. Наличие лошади, которую он не всегда мог одолжить своему соседу Степану Савченко, послужило хорошим поводом написать донос, посчитав его "подкулачником" и Петра вместе с женой Марией и пятнадцатилетней дочерью Натальей в феврале тридцатого года сослали в Илимские пустоши далекого Иркутского округа. Единственная в его семье кому удалось избежать этой участи, была его старшая дочь Екатерина, которая, мечтая стать учителем в школе, на тот момент уже оканчивала в городе институт народного образования. Уехав на учебу и избавившись от родительской опеки, она опьяненная свободой страстно влюбилась и, не спросив согласия отца, в восемнадцать лет выскочила замуж за хорошего специалиста фабрики музыкальных инструментов Павла Быстрицкого. Будучи девушкой общительной и инициативной, она начала принимать участие во всех комсомольских делах и очень быстро стала выделяться среди сверстников, на что сразу же обратил внимание партактив вуза. Увлеченная коммунистическими идеями Екатерина активно занялась мобилизацией молодых людей на выполнение всевозможных партийных директив и все свое время и силы с радостью отдавала общественной работе, которая стала частью ее жизни и уже на третьем году учебы, по рекомендации горкома возглавила комсомольскую организацию института. Постоянные митинги и поездки с агитбригадами, собрания и встречи в красных уголках были ей на тот момент ближе чем все остальное, и она как-то сама собой отдалилась от родных, которых навещала всего лишь пару раз в году, да и то если по комсомольским делам необходимо было съездить в родной поселок.
   Екатерина случайно узнала о горькой участи практически до нитки обобранной и униженной семьи, которую привезли на сортировочную станцию и вместе с другими такими же несчастными загнали в один из цехов железнодорожного депо. Несмотря на риск навлечь на себя неприятности, она в самый последний момент перед их отправкой в Сибирь помогла им деньгами и теплыми вещами, и горько плача и кусая губы из-за беспомощности что-либо изменить, навсегда простилась с отцом, матерью и младшей сестрой.
   - Я не знаю Катерина, чем именно ты тут занимаешься, но два дня назад уполномоченный партиец и вот такие же комсомольцы отобрали у нас все, объявив кулаками. - Сказал Петр, глядя как жена вместе с дочками обнявшись, разревелись. - Твои активисты забрали у матери даже теплый платок, а у Натки кофту. Наш дом продали за смешную цену, за семьдесят копеек какому-то приезжему рабочему, который собрался в поселке создавать колхоз. Лошадь запрягли в нашу же подводу и вынесли и вывезли все вещи из дома, а корову Дарью продали за пятнадцать копеек соседу Степану, который и привел к нам во двор этих ...ну твоих ... Живи как считаешь нужным, но прошу тебя будь справедливой к другим людям, не обижай ни в чем не повинных, постарайся остаться человеком пока строите это свое светлое будущее. Не гневи бога, он все видит, и когда-нибудь, обязательно воздаст всем по заслугам.
   На следующий день всех "чуждых элементов" погрузили в вагоны, предназначенные для перевозки скота, и начался их длинный этап к местам предписанной ссылки, который затянулся почти на два месяца из-за длительных стоянок состава в крупных узловых центрах. Многие, в особенности старики и дети, так и не добрались до места своего назначения, умерев от холода или начавшейся эпидемии из-за отсутствия гигиены, так как единственное что предусматривалось в вагоне, была железная бочка для туалета. Добравшись до Иркутска, их почти неделю продержали в промерзших вагонах загнанного в тупик эшелона вместе с доехавшими в конечный пункт труппами, а затем под конвоем на санях повезли по зимнему тракту на север округа, заставив из-за нехватки лошадей оставить почти все свои вещи на станции.
   Высылка в Сибирь ничего хорошего Сердюкам не обещала, и трудно описать через какие мытарства пришлось им пройти, пока жизнь более-менее не наладилась на чужбине, но, даже учитывая все трудности и лишения можно смело сказать, что невидимый ангел хранитель все эти страшные годы постоянно оберегал их своим вниманием и защитой. После длительной и утомительной дороги через многочисленные контрольные пункты комендатур, им и еще почти сотне переселенцам улыбнулась удача, которая заключалась в том, что они так и не смогли доехать из-за непроходимости дорог до уготованного для них "спецпоселения", где впоследствии погибли сотни крестьянских семей, а в особенности дети от холода, голода и различных болезней.
   До июля тридцать первого расселением, трудоустройством и другими вопросами, связанными ссылкой кулаков ведали краевые и окружные исполкомы и в соответствии с заявками предприятий производили распределение рабочей силы "спецконтингента". Когда семья Сердюков вместе с другими раскулаченными крестьянами были доставлены в середине апреля до Усть-Кута, находящегося в месте слияния рек Лены и Кут и почти в тысяче километрах севернее Иркутска им изменили предписание и прикрепили к спецкомендатуре трудового поселения ОГПУ возле строящейся пристани Осетрова, которую, так необходимую народному хозяйству, начали возводить еще в прошлом году. Стоит забежать вперед и отметить, что из-за жестких сроков поставленных правительством, темпы строительства были сумасшедшими, а рабочих рук и тем более хороших специалистов не хватало, но благодаря привлеченным переселенцам уже в тридцать втором году на Осетровской судоверфи были заложены первые баржи.
   Сердюков поселили в бараке, рассчитанного на десять семей, выделив маленькую комнатку точнее небольшой угол, отгороженный перегородкой и занавеской от остальных новоприбывших и Мария даже на этих шести - семи метрах умудрилась создать для мужа и дочери настоящий домашний уют. На них, впрочем, как и на каждую семью была заведена учетная карточка в комендатуре ОГПУ, куда занесли все данные о Петре, Марии и Наталье и определили трудиться на пристани, где рабочий день длился не меньше десяти часов. Зарплата была нищенская, из которой к тому же делались постоянные отчисления на содержание спецкомендатуры, а за любое нарушение трудовой дисциплины или правил внутреннего распорядка ее могли сократить или вообще не выдать и поэтому на оставшиеся гроши обед в столовой стоимостью шестьдесят пять копеек Сердюки не всегда могли себе позволить. Вещи, в которых они прибыли быстро износились, а какую либо спецодежду из расчета экономии им не выдавали, и одно радовало, что приближалось лето и период холодов, наконец-то заканчивался. Но, не смотря на все эти трудности, вынужденное переселение семьи Сердюков в Иркутский округ позволило им избежать обрушившийся или вернее искусственно созданный на Украину в тридцать втором - тридцать третьем годах голодомор, в результате которого миллионы обреченных людей погибли от голода и болезней, а села опустели, лишившись своих жителей.
   Вместе с переселенцами на строительстве пристани трудились и жители Усть-Кута обладающие необходимыми специальностями, у которых рабочий день длился не больше восьми часов, а зарплата была на порядок выше. Одним из таких вольнонаемных был и Иван Малюк, хороший плотник, который руководил бригадой, куда и был зачислен Петр Сердюк. Рослый и крепкий тридцатилетний Иван год уже как вдовствовал, похоронив жену, умершую при родах с которой не прожил и двух лет, но, не смотря на это, оставался веселым и добродушным парнем, понимающим тяжелую участь переселенцев. Однажды побывав в гостях у Петра, Иван увидел Наталью и влюбился с первого взгляда, да и по-другому просто не могло быть, так как в этой украинской девушке с формами уже зрелой женщины были собраны все лучшие и прекрасные качества, которыми только могла наделить природа. Зачастив к Сердюкам с различными гостинцами, чтобы лишний раз увидеть полюбившуюся красавицу, он через месяц, выпросив на всю семью разрешение в комендатуре, пригласил их к себе в гости, чтобы показать Петру свой дом и небольшое хозяйство, а заодно и поговорить о будущем Натальи. Когда после двух чарок Иван признался о своих намереньях жениться на Наталье, Петр, несмотря на слишком юный возраст дочери, которой только исполнилось шестнадцать лет не задумываясь, дал свое согласие, желая, прежде всего, уберечь ее от полуголодной жизни и от дальнейших ссылок.
   - Я отдам за тебя дочь, но только есть одно препятствие, которое, скорее всего не позволит состояться свадьбе.
   - Что же может этому помешать?
   - Любое действие переселенца регламентируется комендатурой, да ты и сам в этом убедился, когда получал для нас разрешение покинуть на сегодня трудовой поселок. Мне кажется, что в ОГПУ не позволят Натке выйти за тебя замуж.
   - Я постараюсь решить этот вопрос. В вашей комендатуре работает один мой дальний родственник, и я думаю, он мне обязательно поможет.
   - Стерпится, слюбится доча. - Сказал вечером Петр Наталье, когда они вернулись в свою комнатку в бараке. - Мы живем здесь на птичьих правах, и если не сегодня то тогда завтра нас могут загнать на север в пустоши на верную смерть, куда и было предписано, а так хоть тебя девочка моя уберегу. Прости, если не сможешь полюбить Ивана, но только так я буду за тебя спокоен, только так буду знать, что тебе больше ничего не угрожает. Мы живем в очень страшное время, и только бог знает через что нам суждено еще пройти.
   Через месяц сыграли скромную свадьбу, и Иван сделал все возможное, чтобы Наталья вышедшая замуж по воле отца по настоящему его полюбила. А она и полюбила, полюбила человека, который души в ней не чаял и носил на руках, и уже через год родила ему дочь Анну, а затем и двух сыновей погодков.
   Когда началась Великая Отечественная война, муж Натальи ушел на фронт в числе первых, а пятидесяти четырех летний отец попросился только летом сорок второго, когда из-за тяжелой обстановки пришло распоряжение на мобилизацию и спецконтингента, но оба так домой и не вернулись. На отца похоронка пришла весной сорок третьего, а на Ивана нескольким месяцами спустя, погибшего на Курской дуге. Сама же Наталья всю войну проработала на судоверфи, где по двенадцать часов в две смены трудились в основном женщины, старики и дети. Часть зарплаты, как и все труженики судоверфи, она переводила в фонд фронта и победы, а в те свободные от работы минуты вместе с дочерью вязала теплые вещи и посылала их на передовую. Замуж она так больше и не вышла, и не только потому, что сильно любила мужа, но и еще из-за того, что просто не за кого было, так как война забрала слишком многих мужчин и почти каждая семья только на их улице навсегда лишилась кормильца или взрослых сыновей. Было очень тяжело, а иногда просто невыносимо, но Наталья выдержала все лишения и трудности, позволяя себе поплакать лишь по ночам, чтобы не видели дети, которых она все-таки вырастила и подняла на ноги. В пятьдесят четвертом, когда дочери исполнилось двадцать два года, Наталья выдала ее замуж за бригадира лесопильного завода Григория Кольцова, который жил на этой же улице через два дома и уже почти три года робко ухаживал за Анной.
  
  
   Вот так в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году восемнадцатого марта на свет появилась Оленька Кольцова, которой по наследству передалось упорство и трудолюбие бабушки Натальи, а заодно и вся ее былая красота. Пока Ольга не пошла в школу, она особо ничем не отличалась от своих сверстников и целыми днями играла в салочки, бегая по пыльным улицам и соседским дворам. Летом и осенью, держась за подол матери, она ходила в лес за грибами и ягодами, а зимой любила кататься с высоких круч на санках, которые своими руками сделал для нее отец. Зима в этих краях наступала рано, а снега выпадало очень много и поэтому улицы, по которым не ездила производственная техника, были полностью засыпаны. И вот в этих сугробах достигающих высотой человеческого роста взрослыми пробивались узенькие туннели-проходы, чтобы можно было ходить на работу, в магазин или просто общаться с соседями, и Оленьке очень нравилось бегать по этим снежным лабиринтам, представляя себя принцессой волшебного белого царства. Однажды она даже заблудилась и почти час сидела в небольшой выкопанной нише пока случайно проходившая соседка не заметила плачущую и замерзающую девочку и не отвела ее домой. Тогда Оленьке показалось, что она уже навсегда останется жить в этом "ледяном дворце" как Кай из сказки Андерсена о Снежной королеве и больше никогда далеко не отходила от дома. К шести годам она очень полюбила рисовать, и самостоятельно начала развивать свои художественные способности, что в последствии стало самым главным увлечением в жизни. Отец никогда не сидел без дела, и после работы всегда что-то мастерил или сидя у печки делал всевозможные деревянные поделки, которые затем раздавал соседской детворе. Самое интересное для Ольги наступало в тот момент, когда очередная игрушка была уже готова и отцу оставалось ее только разукрасить красками и тем самым, как бы вдохнуть в свое произведение настоящую жизнь. В те годы никаких красок для рисования в Усть-Куте не было, и отец сам делал их, каким-то только одному ему известным способом, из растений и цветов, из настоев коры и шишек и, смешивая все это между собой, получал красивые оттенки. Ольга не просто полюбила этот волшебный мир красок, она с нетерпением ждала вечерами того мгновения, когда отец не спеша, снимет с полки все свои баночки и кисточки и, разукрашивая очередную поделку, обязательно позволит и ей сделать несколько узоров. Кода Ольге исполнилось семь, он стал доверять ей самостоятельно разукрашивать некоторые игрушки, а еще через год она все делала уже сама, стараясь никогда не повторять картинки, которыми расписывала деревянные шкатулки. Так она начала рисовать и уже больше ничего не интересовало эту симпатичную девчонку, которая отдавала этому любимому занятию все свое свободное время. Даже идя со школы, она могла взять палочку и прямо на пыльной дороге, а зимой на снегу нарисовать пейзаж, который только что привлек ее внимание, а, придя, домой, повторить все снова по памяти, но уже в красках, добавляя от себя, какие ни будь нюансы. Она любила перерисовывать картинки из учебников и из журналов, которые очень редко приходили в их дом, а по выходным посещала городскую библиотеку, и могла там засидеться до позднего вечера, обложившись со всех сторон книгами о художниках и об их искусстве, или просто перерисовывала понравившиеся фотографии из всевозможных альманахов. В пятом классе преподаватели серьезно обратили внимание на ее талант, и Ольга сделалась главным художником школы, рисуя стенгазеты, всевозможные плакаты, да и просто картины о природе края, которые раз за разом стали побеждать на городских конкурсах молодых талантов.
   - Оленька ты самородок, у тебя настоящий дар. - Всегда говорил ей Вадим Сергеевич - учитель рисования. - Если ты посвятишь свое будущее этому искусству, то обязательно станешь великой художницей.
   Ее одну из первых приняли в пионеры, а затем и в комсомол и дважды посылали в составе делегации в Иркутск на комсомольскую конференцию, где Ольгу непременно ждали только с картинами, зная, что после завершения мероприятия она обязательно все подарит местным школам. Вторым увлечением у Ольги была песня, и она не только любила, рисуя слушать по радиотранслятору музыку и выступление артистов, но и сама с удовольствием пела, выученные наизусть, популярные в те годы хиты. А еще ей нравилось бывать у геологов, которые каждый год на лето приезжали в их края и в нескольких километрах от города, а Усть-Кут с пятьдесят третьего обрел статус города, разбивали свой палаточный лагерь. И Ольга вместе с подругами бегала к ним чуть ли не через день, чтобы посидеть у костра и послушать стихи и песни под гитару, которых до этого ей никогда не приходилось слышать.
   Но не все так гладко и безоблачно было у нее, не вся жизнь у Ольги состояла из рисунков и песен, горе тоже не обошло ее стороной, заставив девочку слишком рано повзрослеть, слишком рано столкнуться с несправедливостью и понять, что на свете кроме добра существует еще и зло. Осенью, когда Ольге уже было десять лет, от лопнувшего аппендицита умерла ее мама. Анна работала в коопзверопромхозе и находилась глубоко в тайге на заготовках кедрового ореха, где неожиданно и начались сильные приступы боли, а из-за плохих, размытых дождями дорог ее просто не успели привезти в город. Когда телега, на которой везли больную, все-таки добралась до больницы, у Анны уже пошло заражение крови, и спасти ее так и не удалось. Через полтора года отец женился на другой женщине и, хотя у Алевтины, так ее звали, своих детей не было, она почему-то с самого начала невзлюбила Ольгу и старалась всеми силами не только отравить ей жизнь, но и переложить на плечи девочки все домашние обязанности. Каждый раз, когда она заставала падчерицу за рисованием, которое почему-то очень сильно ее раздражало, тут же приходила в ярость, поднимая невыносимый крик, и обязательно находила или придумывала для Ольги, какую-нибудь работу по дому. Ольга перестала не только рисовать при ней, но и петь и даже слушать радиоприемник, а со временем старалась меньше бывать дома, задерживаясь в школе или библиотека, за что, возвращаясь вечером, обязательно получала нагоняй и оплеухи вечно недовольной мачехи. В субботу она прибегала домой сразу же после уроков и чтобы хоть как-то передохнуть от домашнего террора, уходила с отцом в тайгу на охоту и полтора дня проводила с ним в лесу, наслаждаясь и рисуя окружающую их красоту. Так благодаря отцу Ольга научилась и очень метко стрелять, и нередко половина добычи, с которой они возвращались из тайги, была непосредственно ее трофеями. Она с годами постепенно привыкла к своей новой жизни и даже научилась терпеть свою мачеху, но неожиданно пришла новая беда, забравшая самого близкого для нее человека. За неделю до ее дня рождения, когда Ольге должно было исполниться семнадцать, на лесопильном заводе погиб отец, смерть которого оказалась очень нелепой и случайной. Один из тросов, проезжающего рядом с людьми трактора, на которых волоклись по снегу сваленные в тайге ели, неожиданно лопнул и просто разрубил практически надвое Григория Кольцова. После похорон бабушка Наталья забрала Ольгу к себе, зная, какая невыносимая жизнь ожидает бедную девушку в доме, где хозяйкой осталась бессердечная и ненавидящая ее мачеха.
   - Поживешь у меня, сиротинушка моя любимая, мачеха то совсем тебя со свету сживет, да и мне веселее будет.
   Через три месяца девушка окончила среднюю школу, и бабушка не зная как поступить, устроила ее работать нянечкой в детский садик, где Ольга помимо основных обязанностей с удовольствием как воспитатель обучала малышей рисованию. Ей нравилось возиться с детьми, и когда вечером она ложилась в постель, то закрывала глаза и представляла себя в роли матери, мечтая о том, что у нее обязательно будет большая и дружная семья. Когда Ольге исполнилось восемнадцать, Наталья списалась со своей родной сестрой Екатериной и отправила ее на Украину, желая, чтобы девушка там продолжила учебу и дальше развивала свой художественный талант.
   - Ты уже девочка большая, даже не девочка, а девушка, ты достаточно умная, рассудительная и самостоятельная, но вот учебу тебе все-таки необходимо продолжить. Олечка у тебя большие способности и ты обязана учиться дальше, у тебя красивые картины, но ты сможешь рисовать еще лучше, езжай на Украину в Чернигов к моей сестре и там или в Киеве поступишь в художественное училище и возможно станешь знаменитым художником.
   Дорога оказалась слишком долгой и утомительной, но очень интересной, так как за свою небольшую жизнь она только дважды путешествовала на поезде до Иркутска, а тут пришлось проехать почти всю страну, рассматривая в окно меняющиеся ландшафты, которые до этого видела только на картинках. Ее поразила своим великолепием Москва, а когда она доехала до Киева и увидела его красоту, поняла, что детские мечты понемногу сбываются, так как, учась еще в школе, Ольга обожала географию и всегда грезила путешествиями по странам и континентам, представляя себя исследователем далеких и неизвестных земель. Когда она все-таки добралась на родину своих предков, прием документов в высшие учебные заведения был уже закончен, и ей ничего не оставалось делать, как поселиться у своей родственницы в ее маленькой однокомнатной хрущевке и заняться поиском работы. Соседом Екатерины был Федор Семенович Дегтярев, который оказался добрым и отзывчивым пятидесяти шестилетним мужчиной, овдовевшим три года назад и уже много лет трудившимся на камвольно-суконном комбинате. Он частенько по вечерам заходил к своей соседке и если не заставал ее за ужином, где ему обязательно была бы предложена рюмочка, то, по крайней мере, выпивал несколько стаканов чая, которым его угощала Екатерина. Федор Семенович проявил активное участие в трудоустройстве Ольги, и основательно рассмотрев множество вариантов все же забрал ее маляром к себе в ремонтно-строительную бригаду, которая обслуживала камвольно-суконный комбинат.
   - Белить стены и потолки это конечно не картины рисовать Ольга, но все же будешь иметь дело с красками и кисточками, да и на шее у бабушки не придется сидеть. Поработаешь до следующего лета, а там поступай в свой художественный институт. - Сказал он, вытирая усы после очередного стакана чая.
   И уже на следующий день, рано утром в начале восьмого Федор Семенович тихонько постучал в дверь и забрал Ольгу знакомиться с комбинатом, с бригадой и с работой которую ей предстояло теперь делать.
   Шел тысяча девятьсот семьдесят третий год - третий год девятой пятилетки в СССР. Год, когда сборная по хоккею стала чемпионами мира и Европы, когда до страны докатилось движение хиппи с их длинными волосами и брюками клеш, когда на экраны вышли такие знаменитые фильмы как "В бой идут одни старики", "Калина красная" и "Иван Васильевич меняет профессию". А еще, правда уже не в СССР, группа Квин выпустила свой первый одноименный альбом.
  
  
   Ольга Кольцова спустилась на первый этаж, где одна из комнат строящегося цеха была приспособлена под раздевалку и, умывшись под рукомойником от побелки, решила быстренько перекусить, понимая, что и так задержалась и все девчонки из бригады уже давно поели. Размотав клетчатый платок, в котором принесла с собой бутылку молока, пару бутербродов и несколько пирожков она собралась уже приступить к своему скромному обеду, как услышала в коридоре голос бригадира, выкрикивающего ее фамилию.
   - Кольцова ты где? Ты еще тут? - Заглянув в комнату и увидев Ольгу, он несколько раз глубоко вздохнул, словно решил отдышаться после длительной пробежки, и уже спокойным голосом продолжил. - Оль тебя опять Ракушняк ищет, просит срочно прийти в ленинскую комнату.
   - Хорошо Федор Семенович, сейчас доем и схожу. Наверное, опять нужно срочно, что ни будь нарисовать.
   - Ты поторопись дочка, там вроде какой-то гость из горкома приехал, сама понимаешь, важные люди ждать не любят.
   - Все бегу. - Сделав пару глотков молока и запихнув в себя остаток пирожка, Ольга снова завязала платок со своим обедом и, выйдя из комнаты, протиснулась мимо деревянных козлов, на которых работали ее подруги, и выбежала из здания.
   Она шла к главному корпусу, где кроме управления размещались партком, комитет комсомола и профсоюзы комбината и чувствовала как волнение все больше и больше охватывает ее, как щеки невольно краснеют только от одной мысли, что сейчас она, возможно, снова увидит его.
   Ой, как же хочется, чтобы это был он, как же хочется его снова увидеть и не в актовом зале на далекой сцене, а близко, вот как только что Семеныча. А с чего я взяла, что с горкома приехал именно он, ведь не один же Александр там работает. Потому что так хочу, потому что мне никто другой не нужен. Ну а если приехал все-таки он, если действительно будет стоять рядом, что же тогда? Ой, мамочки, страшно то как, я даже не знаю что тогда, но очень, очень хочу увидеть его снова.
   За то время пока Ольга работала на комбинате, она трижды была на собраниях комсомольской организации предприятия, на которых непременно присутствовал и обязательно выступал первый секретарь горкома Александр Горник. Первый раз, когда Ольга увидела его за столом президиума, а затем выступающим с трибуны она просто отметила, что этот очень симпатичный парень обладает приятным голосом и говорит достаточно понятно и доходчиво, и даже не подозревала, что уже лежа вечером в постели не сможет долго заснуть, думая о нем. На следующее собрание она уже шла с тайным желанием обязательно увидеть его, мечтая, чтобы этот комсомольский сбор продлился много, много часов, а Александр как можно дольше говорил свою речь, выступая перед коллективом. В третий раз Ольга прилетела в актовый зал одна из первых и уже сидела почти возле самой сцены напротив столов президиума, что дало ей возможность рассмотреть чуть ли не каждый волосок, каждую линию на лице своей тайной любви. Она старалась освободиться от своего наваждения, понимая, что эта любовь, всего лишь плод ее фантазий у которой продолжения никогда не будет, но каждый раз узнав о предстоящем собрании, Ольга начинала считать оставшиеся дни, а затем часы, чтобы снова увидеть его. Каждую ночь, засыпая, она, мечтала об их первой встрече, об их случайном знакомстве, тысячу раз перебирая в голове все, что он может ей сказать.
   - Вас зовут Ольга, какое прекрасное имя, да и вы сами очень красивы.
   - Вот вы какая Ольга, я очень рад с вами познакомиться.
   - Как же раньше я не замечал такой симпатичной девушки, разрешите познакомиться, меня зовут Александр.
   - Сколько раз бываю на вашем комбинате и впервые вижу вас. Я Александр, а как зовут вас.
   А если бы Александр только знал, сколько уже его портретов она нарисовала сидя по вечерам за мольбертом то, наверное, удивился бы такому повышенному вниманию к своей персоне, но он никогда об этом не узнает, потому что Ольга не скажет и не покажет и будет дальше продолжать тайно любить его.
   Вообще-то это была уже третья в жизни Ольги влюбленность, но первая, которая так ее истязала и мучила, не давая покоя и желая обязательного продолжения. Первый раз Ольга влюбилась еще в пятом классе, когда за нее в школе заступился двоечник Мишка Сазонов, защитив на перемене от придирок другого одноклассника. Она почему-то сразу вообразила его своим рыцарем и уже представляла, как он будет провожать ее домой после уроков. Но в этот день Мишка больше не обратил на нее внимания, на следующий тоже и, истомившись в надеждах целую неделю, она все-таки дождалась того, что на очередной переменке он сам, как и другие мальчишки стал дергать ее за косички.
   Второй раз Ольга влюбилась в десятом классе, когда к ним после зимних каникул пришел новый ученик Владик Степанов. Папа Владика чем-то проштрафился на своей партийной должности и его в качестве наказания понизали и перевели из Иркутска в Усть-Кут возглавлять местный горком, и вот сразу же после Нового года семья Степановых переехала в их город. Владик был высоким симпатичным парнем с очень густыми черными, как смоль волосами и почти все девчонки в ее классе влюбились в этого юношу и старались всеми возможными способами привлечь его внимание. Ольга же вела себя как обычно, стесняясь показать свои чувства, и только дома писала ему письма и рисовала портреты, которые так и не отправлялись, а, пролежав несколько дней в альбоме, сжигались в печке. Возможно, это ее показное безразличие к человеку, перед которым готова была танцевать любая девчонка, и привлекло его внимание к ней, так как однажды Владик все-таки подошел к Ольге, предлагая вечером встретиться и погулять. Это случилось перед самыми выпускными экзаменами, когда уже стояла более-менее теплая погода, и они почти целых две недели встречались, гуляя по берегу Лены до самой поздней ночи. Когда Владик первый раз поцеловал ее, она встретила его порыв плотно сжатыми губами, не зная как себя вести и чувствуя, что от стыда становится красной как рак.
   - Ты что никогда не целовалась? - Спросил он, видя ее каменное, словно парализованное лицо.
   - Нет. Никогда. - Еле смогла выдавить из себя Ольга.
   - Ну, тогда я научу.
   И Владик научил, правда она сначала не понимала, зачем он ей в рот пытается засунуть свой язык, но потом все-таки ощутила, что от этих его действий у нее внутри все как-то необычно приятно напрягается и становиться очень хорошо от какого-то волнительного наслаждения. Однажды Владик решил не ограничиваться одними поцелуями, а добиться чего-то большего и в тот вечер привел Ольгу в городскую березовую рощу на небольшую поляну, скрытую от посторонних глаз. Сначала было так, как всегда жаркие поцелуи и объятия, но когда Ольга почувствовала как рука Владика, оказавшись у нее под юбкой, собиралась уже залезть в трусики, она очень испугалась, обиделась и убежала. На следующий день, ожидая его извинений, она так и не подошла к нему, ну а Владик видно об этом даже и не думал и после уроков пошел провожать Полину Митрохину очень демонстративно, чтобы как можно сильнее досадить Ольге. Больше они так и не встречались и только благодаря выпускным экзаменам, Ольга смогла отвлечься и пережить этот разрыв, но полностью вычеркнула его из своей жизни только тогда, когда Владик уехал в Иркутск, чтобы там продолжить учебу.
   И вот теперь она влюбилась в Александра Горника, в молодого человека, который не только не подозревал о ее чувствах, а даже и не знал о существовании такой девушки как Ольга Кольцова.
   Постучавшись и войдя в ленинскую комнату, она кроме комсорга комбината Василия Ракушняка увидела еще молодого человека, который стоял к ней спиной и внимательно рассматривал ее картины, развешанные на стенах, но, даже не видя лица, Ольга узнала гостя и не сомневалась, что это был именно Александр.
   - Здравствуйте. - Она могла бы спокойно сказать привет Вася и поругать его за то, что не дал толком пообедать, но наличие постороннего в комнате и к тому же еще какого, заставило ее быть сдержанной и любезной. - Семеныч сказал, что вы меня искали.
   Молодой человек сразу же повернулся в сторону вошедшей, и словно споткнувшись об прозрачную стену, сделал шаг назад, не ожидая увидеть перед собой очень красивую девушку, о которой был наслышан и чьи работы сейчас с удовольствием рассматривал.
   Черт, она словно ослепила, а я тоже хорош, как мальчик слюнями подавился. Василий действительно прав, она не такая как все. А может это судьба, раз меня так шибануло словно молнией. Когда я в последний раз так реагировал на женщин? Давно, очень давно, хотя они всегда вокруг меня, да к тому же все тоже красивые и очень доступные. Нет, она не такая, она в сто раз лучше. Интересно художницы все такие красивые или нет. Что же я раньше с ней не познакомился, вон Васька Ракушняк уже давно все уши прожужжал, а мне все некогда. Петух клюнул вот и прибежал, а если бы не эти проверки так и не знал бы, какая хорошенькая Ольга Кольцова. - Все это за считанные секунды пронеслось в голове Александра, и он глубоко вздохнув, взял себя в руки и подошел к Ольге.
   - Да искал, Ольга знакомься, Александр Горник первый секретарь нашего горкома комсомола. - Сказал Ракушняк.
   - Вот вы оказывается какая, Ольга Кольцова. - Молодой человек улыбаясь, протянул руку. - Здравствуйте. Да, меня зовут Александр, и я поражен вашим талантом.
   Боже он даже протягивает мне руку, а я как последняя дура не знаю, что сказать и, небось, красная как помидор. Нет, ну надо же он сказал: "вот вы оказывается какая", а потом еще "я поражен вашим талантом". Мамочка я сейчас упаду в обморок от счастья.
   - Здравствуйте Александр, я знаю вас, видела на собраниях и спасибо за вашу оценку моим работам. Поверьте, мне очень приятно. - Она пожала протянутую руку и, встретившись с ним взглядом, быстро отвела глаза в сторону Василия, как бы желая узнать, зачем ее все-таки сюда пригласили.
   - Я от Василия уже давно слышал о вас, но как-то знаете все в спешке все в делах, а тут выбрался как раз по случаю и вот решил посмотреть ваши картины. - Продолжал Александр. - Ну а теперь, увидев и самого автора, могу смело сказать вы не просто талантливая художница, вы еще и очень красивая девушка. Ольга это действительно нарисовали все вы?
   - Да, я. - Ольга, засмущавшись от комплимента, которым наградил ее Александр, и, чувствуя, что сгорает от волнения, опустила голову.
   - Так вот, собственно, зачем вас оторвали от работы, нам для горкома сейчас просто необходим хороший художник. Нам нужна ваша помощь.
   - Я с удовольствием вам помогу. Вы только дайте материалы и расскажите, что нужно сделать, а я после работы все прямо здесь и нарисую, если только Василий позволит, а если нет, то дома.
   - Здесь и после работы? А что вечером вы совсем не отдыхаете?
   - Рисование для меня и есть самый лучший отдых и дома я всегда за мольбертом.
   - А мне, как ни будь, покажете свои картины.
   Он хочет посмотреть мои работы, это что получается, мы еще раз с ним увидимся, да я сейчас точно в обморок упаду. Интересно ему действительно понравилось, как я рисую или он из-за приличия так говорит. Надо бы на всякий случай подальше спрятать все его портреты, а то конфуз выйдет.
   - Да, покажу, если вы действительно хотите их увидеть.
   - С удовольствием, я еще раз повторюсь, вы очень талантливы, но сейчас давайте вернемся к нашему делу. Вы немного не так меня поняли насчет работы. С завтрашнего дня будете работать в горкоме комсомола. Не удивляйтесь, вопрос уже решен на самом высоком уровне. Оля, весной следующего года состоится съезд нашего Коммунистического союза и к нам вот-вот нагрянет проверка, приедут товарищи из Киева, понимаете, из самого Центрального Комитета. Поэтому мы, с вашей помощью конечно, должны к их приезду обязательно обновить всю наглядную агитацию, все пособия, которыми уже несколько лет никто не занимался и будет вообще великолепно, если пустые места на стенах коридоров украсят тематические картины. Так что завтра в девять жду вас у себя в кабинете. Ой, извините, я даже не спросил, согласны вы или нет?
   Это что же получается, я теперь буду работать в горкоме, то есть в одном здании с ним, а это значит, смогу каждый день видеть его. Как же это здорово и он еще спрашивает, согласна я или нет. Да я готова кричать на весь комбинат, что согласна, я хочу прыгать от счастья. Я готова рисовать все что угодно и где угодно, лишь бы быть поближе к тебе. Боженьки я ведь и вправду теперь смогу его видеть каждый день. Видеть, разговаривать и слушать Александра, да это просто чудо, самое настоящее чудо которое мне преподнесла судьба.
   - Я же комсомолка и поэтому просто обязана быть там, где необходима моя помощь и мое умение.
   - Вот и отлично. Вы кстати знаете, где располагается горком комсомола.
   - Да.
   - Тогда до завтра. - Он снова пожал Ольге руку и повернулся к хозяину кабинета. - Василий займись прямо сейчас всеми вопросами с вашим отделом кадров, приказ о переводе Ольги они получат завтра с утра.
   - Не волнуйся, все сделаю.
   - Тогда все, я уже и так опаздываю на следующую встречу. - Александр Горник простился с Ракушняком, еще раз улыбнулся Ольге и вышел из кабинета.
   - Ну, поздравляю тебя Оля, жаль, конечно, терять такую помощницу, но раз горком просит, ничего не поделаешь.
   - Спасибо Вася, только с чем поздравляешь меня?
   - Ну как с чем? Тебе только восемнадцать и сразу такой старт, сразу в горком. Сейчас ты там будешь художником, но через полгода, возможно уже станешь инструктором, а там глядишь и дальше пойдешь.
   - Мне это не надо Вася. Ты же знаешь для меня главное рисовать, и я очень хочу на следующий год поступить в институт.
   - Одно другому не мешает. Ты обязательно поступишь, потому что горком даст тебе хорошие рекомендации.
   Вечером Ольга со слезами попрощалась со всеми подругами по бригаде, с которыми вот уже почти четыре месяца работала на комбинате с тех самых пор, как ее сюда привел сосед бабы Кати, Федор Семенович Дегтярев. И хотя он так и оставался ее соседом, она все равно на прощанье обняла и его, и даже поцеловала в щеку за все то терпение, которое бригадир проявлял к ней, когда неоднократно сталкивался во время рабочего дня с ее творчеством. А терпеть было за что, так как вместо того, чтобы просто покрасить стену и выполнить свою работу, она рисовала огромные пейзажи от пола до потолка, которые затем приходилось быстро закрашивать всей бригадой, чтобы никто из начальства не увидел ее художеств, чтобы никто не ругал Семеныча за потраченное время и государственные средства. Собрав все свои вещи, Ольга не спеша, прошлась до проходной, мысленно прощаясь с комбинатом, и уже через полчаса подъехав на рейсовом автобусе, подходила к своему дому, точнее к дому бабы Кати, у которой и жила.
   Раскрасневшаяся от мороза и счастливая от грядущих перемен Ольга вбежала в квартиру, напевая какую-то песенку и войдя в комнату, чуть не налетела на бабу Катю.
   - Привет Ольга. Ты что это такая довольная, небось, этого, ну которого вечно рисуешь, видела?
   - Да бабушка видела и даже говорила.
   - Поздравляю, наконец-то лед тронулся, а что это за баул у тебя, никак с завода погнали, и ты со всеми вещами пожаловала. Тебя что на этап отправляют.
   - Бабушка, вы опять о своем.
   - Это "о своем", миленькая, будет всегда, и в любой момент нужно ожидать, что тебя, использовав, спишут и пустят в расход.
   - Бабушка, что вы такое говорите, сейчас уже другие времена.
   - Времена другие, но система осталась прежняя. Ладно, не обращай внимания на мою болтовню, иди, помой руки, ужинать будем. - Баба Катя изрядно была навеселе, к чему Ольга уже давно привыкла, понимая, что с тех самых пор как, попав под репрессии и отсидев в сталинских лагерях больше двадцати лет, она так и не смогла вернуться к нормальной жизни.
   Несмотря на свой преклонный возраст и заработанные в Казахстане болячки свое здоровье Екатерина поправляла ни какими-то лекарствами, а исключительно только водкой, но никогда не позволяла себе напиваться до беспамятства. Каждый день почти с самого утра она периодически прикладывалась к бутылке, поддерживая в себе необходимое полусонное состояние, чтобы хоть как-то заглушить душевную боль, хоть как-то избавиться от воспоминаний всего того ужаса, через который пришлось ей пройти.
   - Ну, рассказывай, что случилось. - Уже сидя за столом, баба Катя снова возобновила прерванный разговор.
   - Ничего не случилось.
   - Тогда зачем ты принесла всю свою робу и вещи домой?
   - Меня переводят на новую работу.
   - И куда это тебя переводят?
   - В горком комсомола.
   - Куда? - Екатерина даже поперхнулась и выронила вилку.
   - В горком. Им там нужен художник.
   - Олечка, деточка не лезь ты в это болото, ничего хорошего из этого не выйдет. Я сама когда-то была в горкоме комсомола и не смогла защитить от репрессий ни родителей, ни мужа, ни саму себя. Поверь, это такая клоака, где сегодня ты товарищ, а завтра враг номер один.
   - Бабушка, но сейчас уже семидесятые, сейчас совсем другая жизнь.
   - Для них, - Екатерина подняла палец вверх, - да, а для нас нет, все осталось по-старому и если ты лишний, если ты даже думаешь иначе, чем они, тебя обязательно уничтожат. Слава богу, ты не знаешь, как тяжело жить с постоянным страхом и вечным ожиданием, что за тобой вот-вот должны прийти. Поверь, ни кто не знает, что нас ждет. Не хочешь меня слушать, тогда поживем и увидим, но дай бог, чтобы тебя беда обошла стороной. Все, не хочу больше об этом, лучше выпью еще одну, а то совсем расстроилась.
   Екатерина, взволнованная услышанной новостью, подняла полную рюмку, но в этот момент резко постучали в дверь, и она невольно дернувшись от этого неожиданного звука, пролила часть водки на скатерть стола.
   - Вот уже и пришли.
   - Бабушка, да перестаньте так переживать. - Сказав, Ольга пошла открывать дверь.
   Поздним гостем оказался их сосед и уже бывший бригадир Ольги, Федр Семенович, который с его же собственных слов всегда за версту чуял, когда наливают.
   - Смотрю, вовремя я пожаловал, вы тут празднуете уже? - Спросил он прямо с порога.
   - А что праздновать Федя?
   - Ну, как что? Внучку то в горком забирают, правда это пока комсомол, но глядишь и дальше пойдет. Кать, давай налей-ка и мне, выпьем за будущее Ольги.
   - Садись Федя. - Ольга как раз поставила еще одну рюмку на стол, и Екатерина снова наполнила до кроев себе и пришедшему соседу. - Я, положа руку на сердце, не хотела бы, чтобы Ольга там работала, но уж если так случилось, давай тогда выпьем за ее будущее.
   - Давай, давай, это ведь я Оль тогда Ракушняку сказал о твоих способностях, так что и мое участие в этом деле имеется.
   - Да уж поучаствовал. Дай бог, чтобы она там только рисовала.
   - Кать, ну что ты так. Ольгу заметили и теперь ее таланту все дороги открыты. Оль и этот как его Горник теперь всегда рядом будет, или я не прав. Я ведь Олюшка не слепой, да и девчонки наши шушукаются о том, как ты влюблена в него.
   - А что это так заметно было? - Спросила, засмущавшись, Ольга.
   - Ну не красней, не красней. Так чтоб очень, конечно нет, но маленько все-таки было, особенно перед собраниями, ты словно на иголках, все дождаться не могла. Кать наливай еще, выпью да пойду к себе и не буду вам мешать.
   - Федь я что-то не поняла, этот парень, ну что нравится Ольге, тоже в горкоме работает?
   - А как же, и не просто работает, он первый секретарь нашего горкома комсомола.
   - Вот оно что. - Екатерина подняла свою рюмку чуть дрожащей рукой и залпом осушила ее. - Вот она, какая оказывается жизнь, все рано или поздно повторяется, словно проклятие что ли.
   - О чем это ты Катерина?
   - Так, о своем вспомнила Федь, а ты закусывай, закусывай не стесняйся.
   - Да я вроде уже все, одну выпил и хватит, завтра ведь с утра на работу. Спасибо за угощение, я пойду, уже поздно, пора и честь знать. Оль еще раз поздравляю и если что, знай, место в бригаде всегда для тебя найдется.
   Дегтярев ушел, а Екатерина выпила еще одну рюмку и пересев в свое любимое кресло, стоящее в самом углу комнаты, достала пачку папирос, закурила и, закрыв глаза, снова погрузилась в свои воспоминания, к которым, не желая того, ее вернула Ольга.
  
  
   Катя Быстрицкая институт народного образования закончила отличницей в тысяча девятьсот тридцатом, в том же году когда ее родителей и сестру сослали в Сибирь, но в школе, о которой она мечтала, поработать, так и не пришлось. За полгода до распределения по рекомендации партии, которая заметила и оценила ее организаторские способности, Екатерину избрали в горком комсомола руководить культпросвещением молодежи. Еще учась, она так увлеклась организацией различных мероприятий, что не заметила, как из института перебралась в горком и свою активную деятельность распространила не только на комсомольскую ячейку вуза, а и на весь город. Ни один праздник не проходил без шествия по городу с флагами и лозунгами комсомольских бригад и концертов местной самодеятельности, которые устраивались в различных клубах и прямо на улице на агитплощадках, и все это была заслуга Екатерины Быстрицкой. Она знала всех музыкантов и певцов, всех гимнастов и спортсменов в городе, всех комсоргов и активистов школ, учебных заведений и предприятий и очень быстро могла мобилизировать молодежь к предстоящему мероприятию. Именно это было подмечено старшими товарищами, и вопрос об утверждении ее на новую должность был встречен единогласным "за" и громкими аплодисментами на очередном заседании партактива.
   Ее муж, Павел Быстрицкий, сухощавый и близорукий мужчина с чуть вьющимися темными волосами, был старше Екатерины на восемь лет и являлся человеком очень образованным и интеллигентным. Однажды гуляя в свой выходной день в городском саду, Павел повстречал Екатерину, которая ему очень понравилась своей простатой и прямолинейностью и после недолгих нежных ухаживаний с цветами и катаниями на лодке по Десне, сделал ей предложение. Будучи по характеру мягким и добрым он так и не стал по настоящему главой семьи и, боготворя Екатерину, позволял ей самостоятельно принимать решения, касающиеся своего собственного будущего. Сперва Павел даже приветствовал желание жены участвовать в каких-либо общественных мероприятиях, но когда развернувшаяся активная деятельность Екатерины поглотила все ее свободное время, он перестал одобрять все эти порывы. Одно дело, когда были просто собрания и некоторые мероприятия, а другое когда комсомол для жены стал большим, чем ее же семья, чем сам Павел, большим, чем желание иметь своего собственного ребенка, о котором он так мечтал. Ее вечные поздние приходы и постоянное отсутствие в выходной день все больше и больше раздражали его, все дальше и дальше отдаляли их друг от друга непреодолимой пропастью. Каждый вечер, не ложась в постель и дождавшись жену с очередного собрания или с какой ни будь партийной встречи, он не устраивал скандалов, а, будучи малоразговорчивым и даже от части замкнутым, говорил всего лишь одну фразу, выражая тем самым свое недовольство, но в очень вежливой форме с мягкой интонацией не желая обидеть Екатерину.
   - Ну, что это за жизнь такая пошла, у всех жены как жены, а у меня сплошной комсомол. С фабрики прихожу уставший, а дома и накормить меня некому.
   - Вроде и женатый, а в постель постоянно ложусь один, потому что ты вечно, что ни будь, еще пишешь, так как даже нашу комнату превратила в свой красный уголок.
   - Кать ты все свое время посвящаешь этим собраниям, а когда моя очередь уже настанет.
   - Кать, ну хоть один выходной ты можешь провести со мной, со своим собственным мужем или мне, чтобы тебя лишний раз увидеть нужно ходить на все эти митинги, которые вы устраиваете.
   - Может твой комсомол хоть чуть-чуть подождать, а ты отдохни, сына мне роди, так сказать наследника. Мне хоть не одиноко будет.
   Она всегда целовала его в щеку и просила не злиться и потерпеть пока всех врагов пролетариата они не уничтожат, пока все люди сердцем и душой не станут сознательными комсомольцами и коммунистами. Екатерину удивляло непонимание Павла и его постоянное недовольство того, что было всей ее жизнью, что в последнее время для нее действительно стало важнее, чем семья, друзья и какие-то личные желания. Она даже не заметила, когда муж для нее стал совсем чужим человеком, а вот секретарь горкома Алексей Шугаев напротив превратился в самого родного человека, после того как однажды между ними случилась близость, заставившая ее вспомнить, что на свете есть не только комсомол, но и любовь с настоящим наслаждением. Это случилось в январе тридцать второго, когда, получив очередную директиву из Киева, они как всегда допоздна засиделись в кабинете секретаря, обсуждая поставленные центром задачи.
   - Лешь, опять по селам нужно отправить спецбригады и кто же этим займется?
   - Ты Катенька. Лучше тебя это никто не организует. Помнишь, как ты в тридцатом с коллективизацией управилась.
   - Помню Леша, а еще помню, что в том же тридцатом, когда я еще в институте училась, моих родителей раскулачили, тоже мне нашли врагов народа.
   - Ну, не нам решать. Как они кстати?
   - Живы слава богу, в Усть-Куте осели.
   - А где это?
   - В Иркутском округе.
   - Ну и хорошо. А по этой директиве все-таки ты будешь работать, ведь когда нужно ты умеешь очень жестко действовать.
   - Вот именно Леша, что жестко, а как хочется иногда побыть просто женщиной.
   - Женщиной говоришь, я тоже хотел бы видеть тебя хоть иногда женщиной и как твой товарищ, и комсомольский наставник просто обязан этому помочь. - Алексей подошел к Екатерине и, взяв ее за плечи, сжал своими ручищами так, что она даже не могла пошевелиться, а потом внимательно посмотрел ей прямо в глаза. Больше ничего не говоря, он поцеловал чуть опешившую девушку и грубо толкнув ее на кожаный диван, а заперев на замок дверь кабинета, скинул пиджак и стал расстегивать свою рубашку.
   Что он такое говорит, что он задумал? Он же знает, что я замужем, он же мой товарищ, он же секретарь горкома комсомола. А что секретарям женщина не нужна? Он же, в конце концов, мужчина и какой мужчина, красивый, рослый, кулачища то вон какие, а мой Пашка рядом с ним просто незаметный стручок в очках. Точно, Лешка как два моих Пашки, если не все три, но все-таки он же мой товарищ, он ...
   - Ну, что ты на меня так перепугано смотришь, словно не понимаешь, давай раздевайся быстренько, не будем же мы устраивать все эти буржуазные сюсюканья. Мы живем в очень трудный период, и у нас просто нет времени на все эти свидания, цветы и ухаживания, мы не должны терять бдительность и расслабляться даже в такие минуты. Давай Катька не тяни, снимай с себя одежду и побудь женщиной.
   - Я, снимать. Хорошо, только выключи на столе лампу.
   - Свет лампы ей мешает, опять эти буржуазные предрассудки. Ты обязана жить и думать глобально и встречать все на своем пути с широко открытыми глазами, а на такие мелочи вообще не должна обращать внимание. - Но Алексей, заметив ее смущение, перемешенное с испугом, все-таки подошел к столу и накрыл лампу своей рубахой, и часть комнаты сразу же погрузилась в полумрак.
   Екатерина, стесняясь поднять глаза на обнаженного Алексея и чувствуя прокатившуюся волну возбуждения, только от одной мысли, что этот красавец сейчас будет ее нежно ласкать, отвернувшись, разделась и легла на диван, стыдливо прикрываясь руками. Он же, подойдя ближе, бесцеремонно развел ее руки и похотливо осмотрел тело и, оставшись довольным, даже причмокнул, улыбаясь в полутьме. Когда Алексей молча раздвинул ей ноги, она зажмурилась от стыда, чувствуя, что краснеет, а он, ухмыляясь, без всяких предварительных ласк и поцелуев, лег на нее сжигаемый желанием поскорее всунуть в Екатерину свой перенапряженный член. Он вошел резко и грубо, так грубо, что у нее даже перехватило дыхание и она не удержавшись, вскрикнула от обжигающей боли во всем влагалище и, упершись ногами в подлокотник дивана, сделала попытку выскользнуть из-под Алексея. Но он крепко держал ее своими руками и, навалившись всем телом, тут же закрыл поцелуем ей рот, чтобы заглушить этот вырвавшийся стон, но больше не спешил и стал совершать плавные движения, с каждым разом все глубже и глубже проникая своим членом в нее.
   Нет, это не мой интеллигентный Паша, который сам стесняется того, что делает и лишний раз боится дотронуться до меня. Руки Алексея это руки настоящего мужчины, из которых уже никуда не выскачешь и пусть мне больно, но это приятная боль. Он собой заполнил меня всю и такое ощущения, что сейчас разорвет, такое ощущение, что его каждый толчок это маленький взрыв, который становится все сильнее и сильнее, принося с болью неповторимое наслаждение. Ой, как же мне хорошо. Мне никогда еще не было так хорошо.
   Она почувствовала как ее взгляд, да и все сознание стало заволакиваться какой-то сладострастной пеленой, и уже не видя ничего перед собой, Екатерина просто закрыла глаза и, не осознавая, что делает, крепко обхватив шею Алексея, прижала к себе, тем самым, сковав его движения. По тому, как она начала своими бедрами двигаться ему навстречу, Алексей понял, что Екатерина не только отошла от первоначального болевого шока и подстроилась под предложенный ритм, но и смогла выдержать натиск его члена, который под стать всему телу был также внушительных размеров. Алексей на минуту прервался, чтобы освободиться от мешающих рук Екатерины, а заодно и поменять позу, которая позволила бы глубже проникнуть в нее. Встав на пол, он резко развернул ее поперек дивана и, подхватив ноги Екатерины, сначала широко развел их в стороны, а затем положил к себе на плечи. Уперев свои колени в кожаную обивку, он грубо сжал руками ее грудь и медленно начал снова входить в Екатерину, желая на этот раз уже полностью погрузиться в ее влагалище. По мере своего продвижения Алексей наслаждался, видя как глаза Екатерины, начали широко раскрываться, и в ее затуманенном взгляде снова появился испуг, граничащий с самой настоящей паникой. Чтобы она не выскочила из-под него в самый неподходящий момент, он крепко схватил Екатерину за талию и даже чуть придвинул к себе, насаживая на свой член, который теперь легко погружался в ее разгоряченное и скользкое лоно. В тот момент, когда Алексей практически достал до ее дна, он снова накрыл рот Екатерины своим поцелуем и проглотил вырывающийся из нее стон, а затем также медленно стал выходить из набухающего влагалища, давая девушке возможность перевести дыхание и передохнуть. Он взглянул в ее чуть обезумевшие глаза, словно проник в самую душу и понял, что за этим внешним страхом в теле Екатерины забушевала настоящая буря разбуженной похоти и она сейчас готова на все, лишь бы дойти до конца и почувствовать последний и самый мощный взрыв. Алексей, улыбнувшись Екатерине еще сильнее, словно тисками, сжал ее талию, не давая возможность даже пошевелиться, и снова проник в нее, а потом снова и снова с каждым разом наращивая скорость и силу своего толчка, с каждым разом чувствуя, как его член погружается в разгоряченный набухающий перед извержением вулкан. Он уже не пытался заглушить ее стон, а напротив наслаждался им, наслаждался беспомощностью Екатерины, которая ничего не видела своими широко раскрытыми глазами и словно рыба хватала ртом воздух, но в тоже время, запрокинув голову, постепенно выгибалась и еще шире раздвигала колени, чтобы, не смотря на боль еще глубже впустить в себя его член. Когда наконец-то подошла та минута, ради которой стоило все это терпеть, Екатерина уже не стонала, а с каким-то хрипом выла и эти звуки, вырывающиеся из сотрясающейся девушки, настолько подстегнули Алексея, что в очередной раз, проникнув в нее, он стал изливаться и сам зарычал от накатившегося наслаждения. Он остановился только тогда, когда почувствовал, что выпустил последнюю каплю в обмякшее после перенапряжения тело Екатерины и, достав свой член, небрежно пошлепал им по ее животу.
   - Ну что, мне удалось сделать так, чтобы ты почувствовала себя женщиной? - Спросил Алексей, чуть отдышавшись.
   - Дай воды. - Попросила она чуть сиплым голосом, облизывая пересохшие губы.
   Алексей надел штаны, обул свои сапоги и только потом налил из графина воду и, подав Екатерине стакан, опустился возле нее.
   - Правда, хороший у меня диванчик. Это мне ребята от одного кулака приволокли, зная, что я из-за работы иногда тут ночую. Тебе он понравился? Надеюсь не давил?
   - Понравился, очень понравился. - Она села и прижалась к нему. - Лешенька не оставляй меня. Я хочу быть всегда с тобой.
   - А что так?
   - Ты сегодня не просто разбудил во мне женщину, ты сделал то, чего я ни разу в своей жизни не испытывала. Столько лет уже живу с Павлом, а только сейчас почувствовала настоящего мужчину. Прошу тебя, не бросай меня Леш.
   - Нет, так дело не пойдет. Я как первый секретарь, конечно, обязан создать семью - ячейку общества, но пока еще не спешу, так что оставайся со своим Павлом Катька, ну а я тебе всегда подсоблю как мужчина. Все, давай одевайся и не волнуйся, ты мне тоже нравишься, и к тому же свою комсомольскую подругу я в беде не брошу и всеми своими силами постараюсь тебе помочь. - Он громко рассмеялся и, поднявшись с дивана, стянул с настольной лампы свою рубаху и стал ее одевать. - Ух, горячая, прямо как у тебя между ног.
   С этого дня Екатерина практически всегда стала по вечерам покидать горком лишь только после того как, зайдя в кабинет первого секретаря, отдавалась Алексею на его черном кожаном диване. Она понимала, что ведет себя непристойно, подобно последней шлюхе, но ничего не могла с собой сделать и готова была на все лишь бы Алексей в очередной раз подарил бы ей наслаждение. Дома она старалась избегать близости с мужем и лишь когда намеки и домогательства Павла становились слишком настойчивыми, что было, правда очень редко, она безучастно ложилась с ним в постель, желая, чтобы эта необходимая супружеская процедура поскорее закончилась. В целом она уважала и где-то глубоко внутри любила Павла, но тело желало другого, и она не могла этому противиться, не могла заглушить так долго спящую в себе страсть, которую разбудил Алексей. А в конце апреля она поняла, что беременная, ни капли не сомневаясь, кто же отец будущего ребенка, но Алексею, который слишком ценил свою собственную свободу и непонятно насколько серьезно относился к их связи, решила пока не говорить, опасаясь его гнева.
  
  
   Павел давно уже собирался поговорить с Алексеем о жене, о ее непомерной загруженности и о том, что он практически перестал ее видеть, но секретарь горкома также как и Екатерина был вечно занят делами, и в своем кабинете находился слишком мало. Случай подвернулся после первомайской демонстрации, когда народ, прошествовав по главной улице города, стал уже расходиться по домам, чтобы в кругу друзей и близких отметить этот замечательный праздник.
   - Ты освободилась уже Катенька? Мы можем идти домой? - Спросил Павел, подойдя к жене.
   - Нет еще. Мы сейчас в горком, а потом... Ты Паш лучше жди меня дома, а я когда освобожусь сразу же прибегу.
   В этот момент к ним как раз подошел Алексей Шугаев и, поздоровавшись и обменявшись поздравлениями с Павлом, он дал очередное распоряжение Екатерине. Павел дождался, когда жена убежит выполнять поручения и, придержав готового уже отойти Алексея, стал выказывать ему все свое накопившееся недовольство по поводу супруги. Он так увлекся, что не заметил, как начал обвинять первого секретаря не только в постоянной загруженности Екатерины, но и в том, что она стала избегать близости с ним из-за вечной своей усталости.
   - Знаете Павел, извините как вас По-батюшки?
   - Анатольевич.
   - Так вот Павел Анатольевич я не знаю, почему ваша жена отказывается спать с вами, может она просто не хочет, потому что уже не любит вас, а может у нее есть кто-то другой.
   - Да как вы можете о ней такое говорить.
   - Я сказал может, но вы не перебивайте меня это ваше личное семейное дело, а вот что касается поздних приходов и работы в выходные дни, то каждый человек и я, и она, и даже вы должны и обязаны отдать все свои силы на построение нашего светлого будущего и только тогда когда последний враг не будет угрожать нашей стране, нашей партии и всему нашему народу, мы сможем спокойно вздохнуть и провести свободное время в кругу близких нам людей. Вам это понятно?
   - Да. Но ...
   - А раз да, то извините, у меня есть еще неотложные дела.
   Третьего мая Павла Быстрицкого арестовали прямо на родной фабрике в два часа дня, сразу же после того как он, пообедав в столовой, вернулся к своей обычной работе. Два хорошо одетых человека зайдя в цех, подошли к нему и очень вежливо попросили выйти для разговора на улицу и уделить им десять минут своего внимания. Десять минут оказались вечностью, а точнее двумя месяцами допросов и пыток, в результате которых все его тело было похоже на сплошной кровоподтек, один глаз полностью не видел, сломанная левая рука весела словно плеть, а все пальцы, кроме двух, чтобы он мог подписывать протоколы, были перебиты. Десятого июля, не выдержав очередного истязания и так и не поняв, для чего он должен наговаривать на жену и сослуживцев, Павел потерял сознание прямо у следователя в кабинете и, не приходя в себя, скончался.
   - Вам следует немедленно приехать домой. - Услышала Екатерина в телефонной трубке незнакомый голос, когда ей кто-то позвонил прямо в кабинет горкома того же третьего мая сразу же после ареста Павла Быстрицкого.
   Звонивший сразу же отключился, а она, решив дождаться отсутствующего Алексея, еще часа два просидела в горкоме, а когда все же не выдержав, прибежала домой, то буквально следом за ней в комнату вошли оперуполномоченные и начали проводить обыск.
   - Знали, что ваш муж враг народа? - Задал сходу вопрос старший из них, который бесцеремонно толкнул Екатерину на кровать и сев за стол, закурил, пока двое других чекистов тщательно стали переворачивать комнату вверх дном.
   - Он не враг, он честный человек. - Ошарашенная таким вопросом и еще толком не понимая, что происходит, с трудом ответила она.
   А этот главный, пыхтя папироской, смотрел холодными глазами на нее и продолжал сыпать свои страшные вопросы: Знали о контрреволюционной деятельности мужа? Знали о его националистических взглядах? Почему на него не донесли? Зачем жили с врагом народа? Какое участие принимали в готовившемся заговоре?
   Голова шла кругом и Екатерина, потеряв счет времени, даже не заметила, когда все ушли, прекратив самый настоящий погром в их комнате, осознав, что осталась наконец-то одна она обессиленная попыталась навести порядок, но так и заснула на ворохе одежды и различных вещей, сброшенных при обыске на пол.
   - Лешенька я не знаю что делать. ОГПУ арестовала Павла, его прямо из цеха увели, а вечером ко мне приезжали с обыском. - Екатерина прямо с утра была уже в кабинете первого секретаря.
   - Я знаю Кать. Павел твой оказался врагом народа.
   - Ну какой же он враг, ты же знаешь, Павел и мухи не обидит.
   - Это все была маска, за которой прятался настоящий враг. Он очень медленно и незаметно подрывал завоевания пролетариата. Вот скажи мне Катя, он же был недоволен, что ты ездишь с бригадами по селам, что ты вечно занята, на каких-нибудь комсомольских собраниях?
   - Да, но это все из-за моего постоянного отсутствия.
   - Не твое отсутствие причина всему, а потому что он был противником комсомола. Ты проглядела врага в собственном доме, а товарищи заметили, проанализировали поступки твоего мужа и сделали выводы. Ты помнишь в прошлом году, органами ГПУ был разоблачен Украинский национальный центр, тогда еще пятьдесят человек были осуждены на различные сроки вместе с этими так называемыми историками Грушевским и Яворским.
   - Конечно, помню.
   - Так вот появились новые факты и новые связи этих буржуазных националистов. Сейчас идет новое следствие, некоторых уже расстреляли, кое-кому добавили срок, а кое-кого как твоего Павла только-только арестовали.
   - Ты хочешь сказать ...
   - Да, он националист и ему не место в нашем обществе. И мой тебе совет завтра же на собрании комитета встань и осуди своего мужа, покайся в своей недальновидности. Ты жила с врагом народа и это бросает на тебя тень подозрений, это заставляет многих наших товарищей считать, что ты тоже пропиталась буржуазной националистической идеологией и причастна к заговору, который удалось вовремя раскрыть.
   И она покаялась и осудила, она открыто осознала, что просмотрела в своем муже врага всего трудящегося пролетариата, что теперь бдительностью будет, стараться искупить свою вину, чтобы таких как Быстрицкий, партия и народ смогли вовремя выявить и безжалостно наказать. Прошла неделя, месяц и жизнь Екатерины вроде бы снова нормализовалась, где целый день она отдавала себя комсомолу, а по вечерам первому секретарю, если только сам Алексей не уклонялся от этих встреч, что в последнее время почему-то стало происходить все чаще и чаще. Все было по-прежнему, и лишь дома Екатерину уже не ждал муж, и в холодную постель приходилось каждый вечер ложиться самой, но что-то все-таки надломилось в ее сознании, что-то изменилось, и она стала оглядываться на происходящее вокруг. Сидя вечерами в одиночестве, в своей комнате она не могла понять, почему же так много появляется врагов народа, когда жизнь из года в год становиться лучше, почему ее друзей и соседей, которых она знала очень давно, вдруг неожиданно арестовывают и отправляют в лагеря.
   В конце лета, когда поняла, что уже слегка полнеет, Екатерина все-таки решилась рассказать о ребенке Алексею и однажды вечером, после того, как все члены комитета разошлись по домам, как обычно зашла в его кабинет.
   - Это опять ты Катька, ну раз пришла, уважу, сам как раз хотел тебя позвать, давай только побыстрее распрягайся.
   - Леш, я не за этим, я пришла сказать что беременная.
   - Опочки приехали, и куда же ты смотрела?
   - Зачем ты так говоришь, я же люблю тебя.
   - Люблю, люблю. Не о том думаешь, ты же комсомолка. Перед нами сейчас стоят такие задачи, а ты рожать надумала. И какой уже срок?
   - Четыре. Пятый пошел.
   - Пятый значит. - Алексей задумался, считая что-то про себя, а затем резко встал из-за стола и подошел вплотную к Екатерине. - Знаешь, моя дорогая, иди-ка ты отсюда со своими проблемами. Ты носишь в себе ребенка от своего Быстрицкого, от врага народа и теперь хочешь мной прикрыться. Иди домой и хорошо подумай, что теперь будешь делать, а ко мне не приставай с этими женскими глупостями и вообще не мешай, я сейчас очень занят.
   Она проплакала почти всю ночь, а в течение следующего дня так и не смогла еще раз поговорить с Алексеем и уже вечером дождавшись, когда коридоры горкома опустеют, решила снова зайти в его кабинет и попробовать объяснить, чьего ребенка носит под сердцем. Когда Екатерина не постучавшись, открыла дверь, перед ней предстала картина, которую она меньше всего ожидала и хотела бы видеть и, не зная, что делать, замерла, словно парализованная в каком-то ступоре. На диване, где она предавалась любви с Алексеем, сейчас к ней спиной находилась раздетая хихикающая девица, в которой Екатерина без труда узнала Татьяну - комсорга с завода "Серп и Молот" зачастившую в последнее время в горком. Девушка стояла на коленках, упершись руками в деревянную спинку и, выгнувшись, как кошка, высоко подняла свой ослепительно белый зад. Хозяин же кабинета, видно только что пристроившийся, крепко держал Татьяну за бедра и словно примеряясь, как когда-то в первый раз проделывал подобное с Екатериной, медленно вводил в нее свой член. Нарастающий гнев Екатерины на минуту сменился любопытством, чем же все это закончится, так как Татьяна была низенькой девушкой с очень узкими бедрами и худым телом, и не понятно где в ней могло поместиться огромное "хозяйство" Алексея. И ожидания все-таки оправдались, когда Алексей только до половины проник в маленькую щель этой хрупкой девушки, она уже как безумная карабкалась на деревянную спинку, желая от него уползти, и прекратив хихикать, пыталась что-то сказать, повизгивая, словно маленькая собачка. Ему видно надоело удерживать и постоянно возвращать ее в прежнее положение и, наверное, уже не терпелось полностью утопить свой член в этом маленьком влагалище, поэтому он остановился на какие-то секунды, тем самым, давая Татьяне, возможность успокоиться и немного расслабиться. Все так же крепко сжимая Татьяну за талию, Алексей пошире расставил свои ноги, на мгновение напрягся, словно атлет перед стартом и изо всех сил полностью вогнал свой член. Екатерина не представляла, что услышит такой надрывный и громкий крик, и от неожиданности даже сама зажмурилась и ойкнула, испугавшись за Татьяну, и тем самым, привлекла к себе внимание.
   - Дура, ты, что тут делаешь, стучаться не научилась? - Алексей, отвлекшись на Екатерину стоящую в дверях, на секунду ослабил свою хватку, что позволило Татьяне, освободиться и тут же, рыдая свалиться на диван, давая возможность увидеть всем окровавленный член первого секретаря. Алексей зло сжал кулаки и направился в сторону своей бывшей любовницы. - Сука, надо же, все испортила.
   Ну он и сволочь. Еще три дня назад меня ублажал, а сегодня вон бедную девочку совсем порвал. Кобель проклятый и ненасытный, а я собиралась ему что-то еще объяснить, еще надеялась, что он хоть капельку меня любит. Это что же я ему больше не нужна? Да пошел он вместе со своим членом подальше. А как же теперь все-таки я, что теперь мне делать? Нет, он все равно сволочь. Какой же он злой сейчас, а кулаки, кулаки то какие. А если и вправду ударит? Что же я стою как дура и жду пока он меня еще и поколотит.
   - Двери надо на ключ запирать, если устраиваешь в своем кабинете бордель. - Сказала Екатерина, сделав шаг назад, и громко хлопнув дверью перед самым носом Алексея.
   Дома, закутавшись в одеяло и пытаясь согреться от охватившего озноба, Екатерина, вспомнив все, что она сегодня увидела, снова разревелась, понимая, насколько все-таки равнодушно к ней относится Алексей. Она осознавала, что сегодня очень сильно разозлила его, но все же еще надеялась, что через некоторое время Алексей перебесится и снова позовет ее к себе, еще теплились в сознании мечты создать с ним крепкую семью и тем самым дать возможность родившемуся ребенку иметь настоящего отца.
   Если бы она только знала, что сегодня не просто разозлила Алексея, а сама себе подписала приговор, что сегодня начался отсчет ее последним дням на свободе, то возможно смогла бы что-либо еще исправить, упав на колени перед своим палачом и выпросить у него прощение. Если бы она знала, что Алексей, несколько месяцев назад написавший донос и отправивший на смерть ее мужа, теперь только ждет удобного случая, когда Екатерина сделает хотя бы маленькую ошибку, хотя бы один неверный шаг, который позволит навсегда избавиться от нее.
  
  
   В тысяча девятьсот тридцать втором году хлебозаготовки на Украине протекали очень медленно, и уже в начале осени правительство собралось нанести решительный удар по колхозникам, которые, по словам Сталина целыми отрядами выступали против Советского государства. Седьмого августа был принят, сыскавший дурную славу в народе, закон "о колосках" предусматривающий смертную казнь за кражу социалистической собственности. Согласно этому закону, любого, взрослого или ребенка пойманных с горстью зерна возле амбара или колхозного поля могли немедленно расстрелять, или при смягчающих обстоятельствах заменить смерть арестом и ссылкой в лагеря на десять лет за кражу и расхищение колхозной собственности.
   Но, не смотря на принятые меры, к середине октября план по сбору зерна в хлебородных районах был выполнен только на двадцать процентов и политбюро решает послать с целью ускорения хлебозаготовок чрезвычайные комиссии на Украину во главе с Вячеславом Молотовым, а на северный Кавказ с Лазарем Кагановичем. На экстренно созванном совещании всех секретарей парторганизаций была принята следующая резолюция: "В связи с постыдным провалом плана заготовки зерновых, заставить местные парторганизации сломить саботаж, организованный кулацкими контрреволюционными элементами, подавить сопротивление сельских коммунистов и председателей колхозов, возглавляющих этот саботаж". На Украине многие округа тут же попали в "черные списки" из-за нереального плана хлебозаготовок и согласно постановлению каждое село немедленно лишилось запасов любого вида продовольствия, колхозы всего зерна, включая даже семенной фонд, а жители тем самым обрекались на голодную смерть. Борьба против саботажа превратилась в чистку местных партячеек и арестом не только рядовых колхозников подозреваемых в утайке своего урожая, но и многих руководителей занижающих доходы коллективного хозяйства.
   Чрезвычайная комиссия перевела Украину на блокадное положение, позволив бригадам ГПУ даже в поездах проверять багаж пассажиров и конфисковывать продовольствие, которое крестьяне выменяли или приобрели за большие деньги в соседних регионах, чтобы привезти голодающим семьям. В конце декабря тридцать второго, чтобы остановить бегство голодающих крестьян из сел, правительство вводит общегражданские паспорта с обязательной пропиской городских жителей в целях "ликвидации социального паразитизма" и остановки "проникновения кулаков в города". Циркуляр, подписанный Сталиным и Молотовым, объяснял ситуацию следующим образом: "Центральный комитет и правительство имеют доказательства, что массовый исход крестьян организован врагами советской власти, контрреволюционерами и польскими агентами с целью антиколхозной пропаганды и в частности против советской власти вообще" и предписывал местным властям и в первую очередь ОГПУ запретить всеми доступными средствами массовое отправление крестьян в города и тем самым фактически приговаривал к смерти миллионы голодных.
   В то же время, чтобы "взять зерно" недостающее по плану, еще в сентябре тридцать второго в села были посланы "ударные комиссии", состоящие из городских коммунистов и комсомольцев, которые ради поставленной задачи совершали самые настоящие карательные экспедиции. Эти отряды партийных активистов в проштрафившихся селах в поисках хлеба обшаривали каждый дом, взламывали полы, залезали в колодцы и даже уже у пухнувших от голода людей отбирали последние горсти зерна. Колхозницам обливали керосином ноги и подолы юбок и поджигали, чтобы выяснить, где спрятан несданный урожай, а зимой целые бригады сажались в ямы или в промерзшие амбары и для сговорчивости поливались холодной водой. Цель была достигнута и в феврале тридцать третьего "молотовские комиссии" справились с планом хлебозаготовок и вывезли из республики практически весь хлеб, а крестьяне, чтобы не умереть с голоду стали поедать домашних животных, крыс и даже кору деревьев. Весной тридцать третьего смертность достигла предельной точки, так как к голоду добавился еще и тиф, и в селах с населением в несколько тысяч человек, в лучшем случае выживших насчитывалось не более двух, трех десятков. Сначала умирали мужчины, затем дети и последними женщины, но многие еще перед смертью сходили с ума и, теряя человеческий облик, начинали питаться трупами людей.
   В конце октября, чтобы на время избавиться от Екатерины с уже заметно округлившимся животом, Алексей Шугаев решает включить ее в одну из таких "молотовских комиссий", которые в спешном порядке были организованы согласно поступившей директиве. Желая досадить бывшей любовнице, которая своим присутствием стала очень сильно его раздражать, он прикрепляет Екатерину к бригаде, получившей задание совершить рейд по селам в ее же родном районе.
   - Ты родом из тех мест и лучше любого знаешь проживающих там людей, поэтому горком считает твою кандидатуру самой подходящей для выполнения этой задачи. Зная местное население, тебе легко будет найти с ними общий язык и помочь нашим товарищам определить, кто и где скрывает от народа, от партии, от всей страны несданное вовремя зерно. Старшим у вас будет товарищ Козловский, закаленный коммунист на которого наша партия возложила задачу противостоять саботажу и разоблачить контрреволюционные элементы, укрывающие хлеб от народа. Тебе все понятно? - Вызвав к себе Екатерину, сказал Алексей, оглядывая ее располневшую фигуру.
   - Да. - Ответила Екатерина, понимая, что эта командировка - личная инициатива Шугаева и посмотрев на незнакомую девушку, что-то писавшую за столом с усмешкой добавила. - Я смотрю, ты время зря не теряешь и так и продолжаешь пользовать совсем юных комсомолок.
   - Не твое дело, иди домой и собирайся. Выезжаете завтра с утра.
   Они две недели ездили по району, по селам, где уже дважды, а то и трижды побывали хлебозаготовители, и оставленное без продовольствия население смотрело на них голодными непонимающими глазами, когда уполномоченные пытались хоть что-то найти в их домах, на которые уже смерть наложила свой отпечаток. Екатерина не могла выдержать всего того, что вытворял бездушный Козловский, и пыталась хоть как-то защитить полностью обобранные семьи, где не то что зерна, а вообще ничего не было, и где дети от постоянного недоедания уже пухли от голода. В конце концов, устав спорить с Екатериной, Козловский пригрозил ей расстрелом, как саботажнице и вредителю, и отстранил от работы комиссии, а сам же еще с большим рвением принялся выполнять задание партии. Посетив каждое село в районе, применяя угрозы и пытки, отряд все же собрал полные подводы зерна и под охраной красноармейцев вернулся вечером в город. А уже на следующий день, получив от Козловского убедительный рассказ о поведении Екатерины, о ее попытках "сорвать возложенную на отряд миссию" Шугаев провел экстренное заседание комитета, на котором рассмотрел персональное дело Быстрицкой.
   - Быстрицкая ты позор всему комсомолу. Когда наша страна нуждается в хлебе, ты пытаешься защитить оставшиеся среди честных крестьян кулацкие элементы. Когда нашему народу угрожает голодная зима, ты потакаешь саботажникам и препятствуешь товарищам вывести их на чистую воду, всеми способами мешаешь выполнить возложенную правительством задачу. - Обрушив на Екатерину весь свой накопившийся гнев, Алексей даже потер руки от удовольствия, понимая, что дождался случая навсегда избавиться от нее.
   - Этот Козловский ставил детей к забору и стрелял по верх головы на глазах у их матерей. Две женщины потеряли рассудок от такого ужаса.
   - В борьбе с вредителями и расхитителями социалистической собственности все средства хороши, тем более что все было не зря и товарищи в отличие от тебя добились результатов и забрали припрятанное зерно.
   - Я только пыталась защитить тех, кто уже умирал, кто пух от голода и никак не мог, что-либо прятать от партии и народа.
   - Ты пыталась не защитить голодных, а всеми силами старалась помочь своим бывшим соседям и знакомым избежать заслуженного ими наказания. Ты самый настоящий вредитель, а значит и враг нашего государства.
   - Я не враг и ты это прекрасно знаешь. Если бы ты только видел этих людей, эти скелеты с огромными животами, у которых отобрали все даже морковь и картошку, то не говорил бы так.
   - Все хватит этих провокационных разговоров, мы не потерпим в своих рядах политически неграмотных элементов, которые, пользуясь доверием партии, покрывают самых настоящих саботажников. Тебе Быстрицкая товарищи уже один раз простили, когда выяснилось, что ты жила с буржуазным националистом, второй раз это уже не повторится.
   Шугаев даже не хотел слушать ее доводы и Екатерина, так и не получив поддержки со стороны бывших товарищей, была на этом заседании выведена из состава комитета и исключена из рядов комсомола.
   Так до конца и, не поняв, чем же она провинилась перед комсомолом и почему соратники все как один проголосовали за ее исключение, Екатерина, проглотив горький ком, взяла себя в руки и на следующий день попыталась устроиться на работу, но, проходив до вечера, везде получала отказ. Все те, кто раньше с нетерпением ожидали прихода Екатерины и, открыв рот, слушали ее рекомендации, теперь демонстративно отворачивались и, ссылаясь на занятость, не желали о чем-либо говорить. Даже соседи по дому, в котором она прожила почти четыре года, прослышав об ее изгнании из горкома и исключении из рядов комсомола, стали сторониться и обходить Екатерину десятой дорогой.
  
  
   За ней пришли через четыре дня, около двух часов ночи и, поместив в одиночную камеру, забыли на целую неделю о том, что она вообще существует и находится сейчас в подвале ОГПУ, а когда привели на первый допрос, то следователь повел себя очень вежливо и мягким и добродушным голосом спросил. - Екатерина Петровна с вами внизу нормально обращались? Надзиратели ничего лишнего себе не позволяли?
   - Да. Спасибо все нормально.
   - Тогда и вы, пожалуйста, будьте благоразумны и не препятствуйте следствию. Для начала расскажите все о своей контрреволюционной деятельности. Расскажите о контрреволюционной организации, в которую вы входили. Кто еще был ее членом? Что вы планировали предпринять? Кто был организатором саботажа? Кто из председателей колхозов и секретарей парторганизаций поддерживал ваши взгляды? - Он просто засыпал ее вопросами, на которые ответов у нее не было.
   - Я не знаю, о чем вы говорите. Я ничего не знаю про контрреволюционную организацию и про саботажников.
   - Значит, вы не признаете себя виновной в организации саботажа?
   Почему он мне не верит, почему он обвиняет меня во всей этой глупости. Какая организация, какой саботаж. Я всегда была преданная комсомолка, всегда выполняла возложенные на меня задачи, а он о контрреволюционной деятельности говорит. Может, он перепутал меня с кем-то и даже сам не подозревает об этом.
   - Как я могу признать все это, если не в чем не виновата. - Сказала она и, видя, что следователь интеллигентный, воспитанный и не злой человек понадеялась в его лице найти справедливость. - Это какая-то чудовищная ошибка и я прошу вас разобраться. Я преданная комсомолка и не понимаю, почему товарищи посчитали меня саботажницей.
   - Разберемся и все выясним. - Вежливо прервал следователь и снова возвратился к тем же вопросам.
   Он продержал Екатерину почти пять часов, беспрерывно задавая одни и те же вопросы, и когда сам решил уже отдохнуть отправил ее назад в камеру. Но за время допроса он не грубил и не оскорбил ее, ни одним движением не выразил какого-либо недовольства и когда вызвал конвоира, спокойно сказал. - Отдохните и подумайте Екатерина Петровна, а завтра вернемся к нашей беседе.
   На второй день и в два последующих следователь задавал те же вопросы с разницей лишь в том, что называл неизвестных Екатерине людей, которые якобы были с ней в сговоре и входили в контрреволюционную организацию, а на пятый тактика ведения допроса изменилась. Ровно сутки ее не допрашивали, а только водили на допрос. Двадцать четыре часа - целый день и всю ночь она слышала: - Быстрицкая на допрос! Вывели из камеры. Лицом к стене! Руки за спину! Затем вверх по лестнице в кабинет к следователю. Конвоир вышел, а следователь, даже не задав ни единого вопроса, даже не позволив присесть, снимал трубку: - Дежурный, заберите подследственную из сто двадцать четвертого кабинета. Ее приводят назад в камеру, и стоило только опуститься на нары, как она снова слышит грохот замка и голос конвоир: - Быстрицкая! На допрос! Руки назад! И так целые сутки. Екатерина сбилась со счету, сколько раз ей пришлось преодолеть длинную лестницу из подвала, где размещалась ее камера в кабинет к следователю, который даже не поднимал на нее голову. Очень хотелось спать и от усталости кружилась голова и тошнило, сильно разболелся низ живота, а отекшие ноги, словно деревянные протезы, отказывались слушаться, когда она снова подходила к этой проклятой лестнице. Закончилось все тем, что Екатерину на целые сутки привели в совершенно другую камеру маленького размера с белыми стенами и очень яркой лампочкой, которая ни на минуту не выключалась и ослепительно светила все то время пока ее снова не позвали на допрос. Следователь, позволил сесть, но тут же направил на Екатерину комнатный прожектор, от которого даже заслезились глаза и, не обращая внимания на ее мучения, приступил к своим вопросам, правда, совсем уже другого характера. - От кого свое пузо носишь? От какого врага народа ждешь своего ублюдка? Скольких партийцев ты соблазнила и уложили к себе в постель, чтобы усыпить бдительность. Сколько имеешь любовников? Твоя фамилия Быстрицкая - может ты польский агент? Ты, как и твой бывший муж националистка? Сколько ты затащила в постель стойких коммунистов и комсомольцев, чтобы завербовать их в ряды своей буржуазной организации? Скольких ты склонила к саботажу, раздвигая перед ними ноги?
   Екатерина не знала, что отвечать на такие вопросы, не понимала, почему их ей задают. Глаза болели, веки воспалились, низ живота ныл, а следователь не позволял даже опускать голову и каждый раз кричал: - Быстрицкая сиди прямо, и смотрите мне прямо в глаза. Ты шлюха и саботажница. Ты признаешь свою вину?
   - Нет.
   - Мы знаем, как заставить тебя говорить правду. Ты сама попросишься в мой кабинет. - Через два часа допроса сказал следователь и, сняв трубку, приказал дежурному. - Из сто двадцать четвертого до утра в седьмую.
   В подвале ее повели совсем в другое крыло и Екатерина, мысленно уже готовилась к какой-то новой пытке придуманной следователем, но то, что ее ожидало, не могло присниться даже в самом кошмарном сне. Седьмая камера, в которую ее втолкнул конвоир, оказалась битком набитая уголовниками и Екатерина сразу догадалась, что сейчас с ней произойдет. Она сразу же развернулась и застучала в дверь, попыталась кричать, призывая конвоира, но несколько пар рук ее моментально подхватили и бросили на деревянные нары. Екатерину насиловали десять часов подряд, насиловали даже тогда, когда отошли воды и начались преждевременные роды, даже тогда, когда, под смех обезумевшей толпы она родила мертвого ребенка и потеряла сознание. Ее приводили в чувства ударами по лицу и продолжали насиловать, торопя друг друга в образовавшейся очереди и не обращая внимания на кровь, которая с нее вытекала, а она, уже не соображая, что происходит, снова и снова теряла сознание.
   Утром Екатерину почти уже мертвую доставили в лазарет, где тюремный врач щупленький старичок остановил сильное кровотечение и обработал все ссадины на ее теле и лице. Через три дня, которые провела в бреду, она очнулась от нашатырного спирта, но из-за перенесенного шока так и не смогла понять, где же сейчас находится. Кто-то заходил в палату, кто-то брал ее за руку и проверял пульс, кто-то задавал вопросы, но она не могла вспомнить даже своего имени, откуда взялась и что было накануне, и следователь, видя, что Екатерина непригодная пока к допросам, на целую неделю оставил ее в покое. Лишь на десятый день к полусумасшедшей Екатерине стал возвращаться рассудок, и она вспомнила весь тот ужас, через который пришлось ей пройти, ощутив боль истерзанной души. Попытка повеситься на больничных простынях не удалась из-за случайно заглянувшего доктора и Екатерину вернули назад в камеру, где теперь за каждым ее движением внимательно следили надзиратели.
   - Ну, теперь ты расскажешь о своей преступной организации, о саботаже, который вы планировали организовать с председателями колхозов. - Сказал бесстрастным голосом следователь, когда снова вызвал ее на допрос.
   - Мне нечего вам рассказывать. - Екатерине не предложили сесть и она, так и стояла посреди кабинета, придерживая руками разорванное платье.
   А эта сука даже с синяками на лице и растрепанными волосами выглядит красивой, живота уже нет, и фигура вроде как имеется. Она даже не представляет, что в моей власти сделать с ней все, что мне только захочется. Может застрелить, нет, слишком легко отделается. Может ее трахнуть прямо здесь на столе, нет, после всех этих уголовников еще подцеплю какую-нибудь болячку. Что же все-таки сделать с этой шлюхой.
   - Сука на колени, спину прямо, смотреть на меня. - Крикнул он, разозленный ее упорством. Пройдясь по кабинету, он зашел Екатерине за спину и, схватив за волосы, запрокинул голову назад. - На меня сука смотри и рассказывай о вредительстве, которое вы планировали против партии и народа.
   - Я не знаю, о чем вы говорите, я никогда не занималась вредительством. Я ничего не планировала. - Испуганная криком следователя, Екатерина невольно расплакалась.
   - Разжалобить меня хочешь дрянь. - Отпустив волосы, он дважды ударил ладонью ее по лицу. - Прекрати реветь, иначе снова отправлю к уголовникам, а они скучают уже и с удовольствием послушают, как ты сопли распускаешь. В последний раз тебя спрашиваю, будешь рассказывать или нет?
   - Мне нечего рассказывать, я ни в чем не виновата. - Всхлипывая, полушепотом произнесла Екатерина, боясь взглянуть в глаза следователю.
   - Не слышу, громче сука и смотри мне в глаза.
   - Я ничего не сделала. Я не виновата, это какая-то ошибка.
   - В моем кабинете невиновных не бывает. Я тебя тварь сейчас отведу в одно прекрасное место, где ты точно поймешь, кто ты и что с тобой будет за упорное и бессмысленное молчание. - И следователь снял телефонную трубку. - Дежурный заберите подследственную из сто двадцать четвертого кабинета в особую камеру.
   Екатерину снова повели в подвал, но уже по другой лестнице, а следователь, не оставшись в своем кабинете, пошел следом за конвоиром, и когда, спустившись, открыли перед ней единственную дверь, она поняла, что оказалась в самой настоящей камере пыток. Помещение было большое и просторное, в котором с одной стороны стояли всевозможные приспособления для пыток и стол с огромными ножницами и различными инструментами со следами крови и волос, а с другой узкие клетки-шкафы, где зажатые по стойке смирно, не имея возможности изменить позу, находилось человек десять мужчин и женщин. В этой камере к тому же уже сидели у стола два мордоворота и о чем-то беседуя курили, а одетые на них грубые фартуки, впрочем, как и все стены вокруг, были забрызганы кровью.
   - На колени сука и смотри прямо перед собой, смотри внимательно и вникай. - Крикнул Екатерине следователь и, повернувшись к подручным, уже спокойным голосом сказал. - Ну-ка ребятки пригвоздите вон того интеллигента с бородкой, а мы посмотрим.
   Костоломы быстро вытащили из клетки худого мужчину с бледным лицом и потерянным взглядом, у которого были очки и маленькая клинышком бородка и подвели его к стене с толстыми деревянными балками. Крепко держа несчастного и помогая друг другу, они профессионально буквально за считанные секунды прибили толстыми гвоздями его ладони, растянув руки вдоль стены.
   - Знаешь, почему это с тобой сделали, козел бородатый? - Следователь дождался, когда мужчина перестанет громко орать от боли. - Прибили тебя только потому, что вот эта сука не хочет нам ничего рассказывать о своей контрреволюционной организации, и пока она будет молчать, страдать будешь ты. А ты тварь убери руки от лица и смотри представление.
   Екатерина никогда не видела следователя курящим - видно берег свое здоровье, но сейчас он забрал у одного из своих подручных дымящуюся папиросу и подошел к ней.
   - Ты куришь сука? - И не дожидаясь ответа, схватившись за волосы, затушил папиросу о шею Екатерины. - Я же сказал, убери руки и смотри, и не ори, вон тому козлу, наверное, больнее сейчас.
   У распятого несчастного от долгого стояния в клетке видно затекли ноги, и теперь они не слушались и подгибались и мужчина, в конце концов, повиснув на своих искалеченных руках, потерял сознание от болевого шока.
   - Черт, никакого удовольствия, какой-то слабенький интеллигент попался. Ладно, мяса у нас много. Теперь вон ту девушку, которая как мне кажется еще даже не целованная, посадите на нашу табуретку любви, только подтащите ее сначала на середину камеры.
   Подручные поставили прямо напротив Екатерины обычную табуретку, в центре которой, торчал толстый, длиной в пол локтя кол и вывели из еще одной клетки совсем юную девушку, которая, скорее всего только в этом году закончила школу. Девушка, уже понимая, что сейчас с ней сделают, дрожала всем телом и попыталась руками удержаться за клетку, но один из костоломов тут же врезал ее кулаком по лицу, а затем, когда она уже обмякла и не сопротивлялась, сорвал с нее всю одежду.
   - Она как ты, бывшая комсомолка. Молодая еще и тело красивое, но ничего не поделаешь, кто-то ведь должен ответить за твое молчание. - Сказал следователь и снова схватил Екатерину за волосы, чтобы она не опустила голову. - Смотри, как ей сейчас будет хорошо, такого даже ты еще не испытывала, но можешь не сомневаться, я тебе сука обязательно предоставлю такую же возможность.
   Подручные, крепко держа за руки девушку, в глазах которой был только страх, развели ей ноги и пододвинули табуретку так, чтобы заостренный кол оказался прямо под ней и слегка упирался во влагалище несчастной. Затем один из них изо всех сил ударил девушку в живот и в тот момент, когда она от боли начала складываться пополам, ей резко надавили на плечи и, насаживая на кол, посадили на табурет. От сбитого от удара в живот дыхания, она даже не могла кричать и из нее, уже ничего не соображавшей от нестерпимой боли и шока, вырывались какие-то булькающие звуки, а по ногам и табуретке буквально через пол минуты побежали струйки крови.
   - Ну как, тебе понравилось сука. - Задрав за волосы голову Екатерины, спросил следователь. - Жаль, что ты уже избавилась от своего ублюдка, представление с беременной было бы интереснее. Итак, у нас имеются следующие варианты: первый - мы продолжаем мучить людей, пока ты тварь не признаешься в содеянном, второе - мы начинаем пытать тебя и я, чтобы ты долго страдала, стану медленно вытаскивать все твои внутренности наружу и резать их на мелкие кусочки и, наконец, третье - мы возвращаемся в кабинет, где ты искренне покаешься во всех своих грехах перед партией и народом.
   Это не человек, а самый настоящий садист, у которого нет ни капли сострадания. В его власти жизнь любого человека и рано или поздно он добьется своего. У него очень богатая и извращенная фантазия, и он может придумать все что угодно. Я больше не смогу выдержать подобные пытки, я не хочу видеть страдания других не в чем не повинных людей. Пусть этот зверь пишет все что угодно, а я соглашусь и подпишу его протоколы, и возможно тогда все закончится. А если расстрел? О, это будет как избавление, это будет спасением моей души. Да, пусть меня расстреляют, пусть поскорее все закончится и возможно всем станет от этого лучше.
   - Тварь, ты, что язык проглотила? Мне долго еще ждать пока ты надумаешься хоть что-то сказать?
   - Я скажу все, что вы хотите. Я соглашусь на любую вину, которую вы только придумаете, я подпишу любые признания. - Сказала Екатерина, с ужасом смотря на своего палача.
   - Вот и славненько. - Следователь улыбнулся, отпустил ее волосы и даже слегка погладил их, а потом, достав пистолет, выстрелил посаженной на кол девушке прямо в лоб. - Мы гуманные, зачем ей теперь зря мучаться, все равно ведь умрет. Конечно, жалко, когда такие молодые и красивые умирают, но ничего не поделаешь, потому что в борьбе с врагами народа любые методы хороши. Вставайте Екатерина Петровна, а то еще простудитесь ненароком, сейчас в моем теплом кабинете мы и запишем все ваши показания.
   Протокол допрос начинался следующими словами: "Я, Быстрицкая Екатерина Петровна пришла к убеждению, что дальнейшее мое запирательство ни к чему не приведет. Оказавшись политическим преступником, которая систематически обманывала партию и народ я решила сознаться и дать следствию правдивые показания", а дальше она признавала свою вину под всем тем бредом, который состряпал следователь. Она созналась, что уже многие годы состояла в буржуазно-националистической организации, цель которой был повсеместный саботаж и развал сельского хозяйства страны. Она подтвердила, что все те люди, которых называл и вписывал в протокол следователь, были контрреволюционерами и членами организации и, занимая ответственные посты, беспрепятственно и сознательно вредили государству.
   Ее поместили в общую, переполненную женщинами, камеру, где от спертого воздуха нечем было дышать, а заключенные спали вповалку в притык друг к другу, но это помещение все равно показалось ей раем после всего пережитого и увиденного на допросах.
   Через неделю Екатерине без суда объявили приговор - десять лет исправительно-трудовых лагерей, обвинив ее по тридцать восьмой статье согласно частям семь, восемь, десять, одиннадцать и двенадцать. Сначала ее привезли в Киев, куда со всей Украины доставляли врагов народа, саботажников, вредителей и контрреволюционеров, которых сразу не расстреляли, а приговорили к длительным срокам каторжных работ. Когда в начале декабря был сформирован этап, всех заключенных погрузили в товарные вагоны с нарами в два ряда и отправили в неизвестность, которая продлилась для Екатерины почти двадцать пять лет.
  
  
   Первой остановкой был Дмитлаг находящийся на севере московской области в городе Дмитров и специально сформированный в сентябре тридцать второго года для строительства канала Москва-Волга. Подъем в пять, развод и двенадцатичасовой рабочий день с нормой в восемь тонн грунта на каждого строителя, а из инструментов только лом, кирка, тачка и совковая лопата. Не выполнившим норму, урезался паек, который итак был мизерным - утром и вечером чашка баланды и четыреста грамм хлеба на день, и заключенные, измученные непосильной работой гибли от голода и холода, замертво падая на промерзлую землю. Екатерина очень сильно похудела от недоедания и иногда, когда удавалось проскочить незаметно мимо охраны, она вместе с другими девушками ходила на помойку и собирала отходы от продуктов и картофельные очистки, из которых потом по ночам варила себе в бараке похлебку. Первое время, пока не выдали зимнюю робу, она, ложась на нары, укрывала себя перепачканным грязью осенним пальто, которое одела при аресте и, закрыв глаза, вспоминала свой дом и теплую постель, вспоминала всю свою прежнюю счастливую жизнь. В лагерь проктически каждый день приходили эшелоны с заключенными, и к началу тридцать третьего начальство уже с трудом вело контроль над всем имеющимся контингентом, поэтому было решено на самых ответственных участках ввести более тщательную отбраковку слабых и истощенных людей. Раз в месяц врачебная комиссия стола осматривать заключенных и каждый раз после такой проверки кого-то переводили на более легкие участки, а кого-то вообще отправляли в неизвестном направлении, заменяя выбывших свежим пополнением.
   Через полгода и Екатерина попадает в новый этап, опять товарные вагоны с нарами в два ряда и дыркой в полу для туалета, и на этот раз Саровский исправительно-трудовой лагерь в Тамбовской области самое настоящее гиблое место. Сарлаг был создан в тридцать первом, как особый карантинный лагерь для иностранных перебежчиков, и в нем очень много содержалось финнов, поляков и болгар, которые из-за начавшегося в Европе кризиса перешли границу в надежде найти работу в РСФСР. А уже с тридцать третьего сюда начали свозить и политических, с которыми в отличие от иностранцев можно было, не церемонясь обращаться очень жестоко. Заключенных с ее этапа загнали в бывшие царские казармы, в которых даже летом было очень холодно, а после недельного карантина перевели непосредственно в лагерь, который располагался за огромными железными воротами в старом монастыре. В Сарлаге также был двенадцатичасовой рабочий день и примерно такой же дневной рацион питания, и вся разница заключалась в том, что в Дмитровском лагере она строила дорогу, а здесь работала на лесоповале.
   В начале тридцать пятого новый этап в Сибулон - Сибирское управление лагерей особого назначения, которое в том же году было переименовано в Сиблаг, когда лагерное управление перевели из Мариинска в Новосибирск. Екатерина попала в Искитимский отдельный лагерный пункт, входящий в состав Сиблага и относящийся к разряду промышленных подразделений, заключенные которого работали на очень вредном производстве извести и камня в карьере и на лесозаготовках. Центральный штрафной лагерь в Ложке, состоящий из четырех зон занимал ключевое положение в составе Искитимского ОЛП и именно сюда в самый настоящий ад привезли весь этап. Высокий деревянный забор с контрольными зонами, сторожевые вышки на которых вооруженные охранники чаще всего были из заключенных и обтянутый колючей проволокой специальный проход-коридор, соединяющий лагерь с карьером. Каждое утро строем, в сопровождении конвоя с собаками по этому коридору гнали заключенных на работу, где мужчины дробили камень в щебень, а женщины в костровых печах обжигали известь. Нормы непосильные, питание ничтожное, да еще и страшный холод, так как зимой на тридцатиметровой глубине карьера температура опускалась ниже сорока градусов мороза. Вечером заключенные возвращались, еле волоча ноги уставшие, голодные, измученные каторжным трудом с одной только мыслью как бы за ночь набраться сил и хоть немного отдохнуть, чтобы выдержать еще один день этого кошмара. Только бог знает, сколько людей там погибло, и Екатерина тоже бы навсегда осталась погребенной карьерной пылью, если бы не врач, который был ее земляком киевлянином и таким же политическим зеком. В феврале следующего года перед приездом очередной проверяющей комиссии, лагерное начальство, желая скрыть хищения продуктов и всевозможные злоупотребления, перепроверила весь контингент, чтобы ревизия видела какие здоровые и сильные заключенные работают в карьере. Врач, симпатизирующий Екатерине, воспользовался тем, что у нее был сильный бронхит и отстранил от работ как больную туберкулезом, а через месяц уже был последний в ее жизни этап в Карагандинский исправительно-трудовой лагерь, где она и провела все остальные годы ссылки.
   Весь эшелон выгрузили прямо в степи, и Екатерина увидела, что некоторые вагоны были забиты переселенцами, которых привезли вместе с детьми целыми семьями, позволив взять с собой даже какой-то нехитрый скарб. Известно было, что они где-то в Казахстане, а где именно и что их ожидает, никто еще не знал. Шли в старой, прохудившейся робе под усиленным конвоем и к вечеру добрались до пересыльного пункта. Колючая проволока, вышки, длинные холодные бараки из самана, где пришлось спать прямо на голых деревянных нарах. Каждое утро их строили перед бараками, отбирали нужное количество людей, у которых была более-менее подходящая для зимы одежда, и куда-то отправляли, а остальных загоняли назад ожидать следующего распределения. Кормили два раза в день баландой и небольшой пайкой пшеничного хлеба, который очень быстро съедался, но все же норма была чуть больше сибирского лагеря, и Екатерине даже казалось, что она стала наедаться. Через неделю наконец-то дошла очередь и до нее, когда поступила новая разнарядка, и начальник этого пересыльного пункта сам лично отобрал двадцать молодых и симпатичных девушек и женщин. Екатерине шел уже двадцать восьмой год и, несмотря на то, что в лагерях она провела уже больше трех лет и из-за тяжелого труда и недоедания выглядела истощенной, по-прежнему оставалась еще очень симпатичной женщиной и поэтому ее в числе первых включили в эту группу. Начальник на удивление оказался непривычно добрым и интеллигентным человеком, так как обращался к ним на вы, и перед самой отправкой, выдав всем по теплому бушлату, сказал: - Возможно вам предложат, что-то непристойное, но поверьте это все-таки лучше чем работать в поле, на стройке или в угольной шахте, к тому же тех кто откажется, ждет неминуемая смерть от непосильной работы, издевательств и пыток, а может вообще сразу же пустят в расход.
   Их погрузили в грузовик, накрыли брезентом и всю ночь везли по степи в поселок Долинка так называемую столицу Карлага, одного из самых больших лагерей страны, который был официально создан в сентябре тридцать первого года под руководством наркома Андреева и первоначально назывался: "Карагандинский совхоз-гигант ОГПУ". В Долинке в северной части основного массива находилось главное управление лагерем, так сказать административно-хозяйственный центр всего Карлага, расположенного на территориях трех районов Карагандинской области и занимающего площадь равную всей Франции. Вся южная часть поселка с тремя параллельными улицами, перерезанными двойным рядом колючей проволоки являлась зоной девятнадцатого Долинского комендантского отделения, в которой находились и автобаза, и промкомбинат, и учебный комбинат, и другие производства и учреждения. Через год в Долинке будет построено двухэтажное здание для всего управления, потом новый клуб и поликлиника с больницей правда не для заключенных, а для верхушки, а в сороковых откроют даже музыкальную школу. Со временем в девятнадцатом ДКО сформируется самый настоящий "бомонд" Карлага, состоящий из видных ученых, инженеров, врачей и артистов, осужденных в основном за антисоветскую агитацию, которые будут обслуживать и развлекать всю администрацию лагеря.
   Женщин выгрузили в карантинный барак, где за деревянной стеной во второй половине находились малолетние дети, рожденные в лагере, покормили в столовой, а потом отвели в недавно построенную прачечную, в которой им и предстояло теперь работать. После краткой инструкции касающейся будущей работы их приятно удивили, заставив тщательно помыться в душевых, которые были при прачечной и выдали всем новую робу, правда со стороны выглядевшую немного "экстравагантно", так как номерные нашивки были и на колене, и на спине и даже на шапке. Затем всех отвели в санчасть, где врач, не спеша, очень тщательно осмотрел каждую женщину и, заставив раздеться, проверил даже интимные части тела. Из санчасти всех отвели уже в другой барак, в котором им и предстояло жить и отбывать свой срок в этом оазисе Карлага. Барак, как и все постройки для заключенных был из самана, земляной пол, нары в два яруса и те девушки и женщины которые там уже жили, вернувшись с работы, красочно объяснили, чем еще придется заниматься новеньким и как обычно здесь поступают с несговорчивыми. Екатерина, да и все женщины этой группы сразу же поняли, почему начальник пересыльного пункта еще перед отправкой дал им столь странное напутствие и какая участь их теперь ожидает. Вечером их под конвоем доставили в маленький клуб, где артистические бригады репетировали свои концерты и спектакли перед выступлением для начальства и, выведя на сцену, построили всех в ряд. В зале сидела вся верхушка Карлага, которая таким способом периодически обновляла штат своих постоянных любовниц и согласно табелю о рангах офицеры соблюдали строгую очередность, где первым естественно был начальник лагеря. "Кастинг" начали с того, что им приказали раздеться и голыми несколько раз обойти сцену по кругу, а затем снова выстроиться в ряд и ждать решения этого "строгого жюри", каждый член которого проживал в Долинке со своей собственной семьей.
   Екатерина хорошо помнила ту ночь, когда следователь отправил ее в камеру к уголовникам, и прекрасно понимала, что лучше позволить растоптать свою душу и спать с каким-нибудь чекистом, чем снова пережить подобный кошмар, поэтому эту унизительную процедуру она выдержала с полным безразличием и в результате досталась заместителю начальника третьего отдела. И полетели лагерные будни, где днем она обстирывала офицерских жен, а по ночам обслуживала старшего лейтенанта Голышкина, который, два, три раза в неделю желая поразвлечься, не спешил к своей семье и под конвоем вызывал ее в свой кабинет. Иногда он пьяным приходил прямо в барак среди ночи и, вытаскивая Екатерину из постели, удовлетворял свою похоть в комнате старшей надзирательницы. Рабочий день длился одиннадцать-двенадцать часов, и если удавалось всю норму выполнить чуть раньше, Екатерина имела возможность лишний раз сполоснуться под душем и не ждать банного дня. Кормили сносно, если только можно так сказать, три раза в день суп-баланда с пшеном, пайка хлеба и черпак каши - такое вот меню на все проведенные здесь годы. Иногда приходилось терпеть и выходки лагерных госпож - жен начальников, которые хлестали своими тряпками ее по лицу, когда им казалось, что белье плохо выстирано или выглажено. Иногда к ним в барак привозили новых девушек, так сказать "свежие тела", и Екатерина с замирающем сердцем стояла на разводе пока шла перекличка, ожидая, что сейчас и ее кем ни будь, заменят и переведут в другое отделение. Чтобы только не попасть в черный список штрафников, не оказаться в БУРе - бараке усиленного режима, она бралась за любую работу и даже шла ассенизатором на бочки, если по разнарядке в этот день в прачечную их не вели. Что касается Голышкина, то это был среднего роста, слегка упитанный мужчина, не красавец и не урод, но его лицо было сильно побито оспой и Екатерине приходилось терпеть отвращение, когда он пьяный лез к ней целоваться. Жестоким он не был, но и ласки никогда не проявлял, правда, работая в отделе снабжения, почти всегда приносил ей хлеб и сахар, а однажды даже подарил Екатерине теплый верблюжий шарфик, который на следующий день отобрала старшая надзирательница Красикова во время осмотра и пригрозила десятью сутками карцера, если еще хоть раз заметит недозволенные вещи. Если бы кто спросил у Екатерины, что она чувствует, когда спит с Голышкиным, она бы не задумываясь, ответила - ничего. Ее душа была мертва и тело тоже, словно атрофировалось после всего того, что пришлось пережить в тюрьме, и поэтому встречи с Голышкиным, она воспринимала как работу, которую необходимо выполнять и очень радовалась, когда, обслюнявив ее всю, он за десять минут удовлетворял свои желания. Возможно, из-за холодности Екатерины он через год передал ее своему подчиненному, а себе завел новую любовницу из только что прибывшего этапа. Затем ее еще дважды передавали как вещь во временное пользование, и она не обращая внимания на все унижения, только молила бога, чтобы он дал ей силы все выдержать, и не позволил погибнуть после всего того, что пришлось пережить. В сорок первом, когда заменили все начальство и по слухам даже расстреляли, ее, да и вообще всех женщин барака перестали вызывать на ночную "вахту" и они почти целый месяц жили в страхе, что их тоже ожидает ликвидация. Но все оказалось на много проще - развлекать офицеров теперь стали артистки из соседнего барака, так как новое начальство было из столицы с большими запросами и прачками откровенно брезговало.
   Осенью сорок второго, за два месяца до окончания срока Екатерине вручили бумагу: еще десять лет - приговор Особого Совещания. В тот год все, кто должен был освободиться автоматически, без суда и следствия, получали новый срок и многие просто сходили с ума от отчаяния. Подобная практика по выводам лагерных "социологов" оказалась вполне научно обоснована, так как постоянная изоляция не только разрушала личность, но и за десять лет просто рвала любые нити заключенного с внешним миром, а если срок удваивался, то даже родственные связи уже практически были невосстановимы и после освобождения, жизнь предстояло начинать с нуля. Но она и это пережила и даже радовалась, так как некоторые вместо нового срока приговаривались к "вышке" то есть расстрелу, потому что судьба заключенных была самой настоящей лотереей, разыгрываемой капризным начальством.
  
  
   И еще десять лет, день за днем постоянной непрекращающейся борьбы за жизнь, борьбы с холодом и голодом приводящие человека к моральной и физической деградации. Екатерина выжила, пройдя через все унижения и оскорбления, о которых страшно даже вспоминать, подорвав свое здоровье и перестав кому-либо верить, так как оперуполномоченные всегда плели свои сети, вербовали стукачей, благодаря которым заводили на заключенных все новые и новые дела.
   Но вот прозвенел и ее звонок. Когда двадцать шестого ноября пятьдесят второго ее вызвали в управление, Екатерина думала, что снова вернется на старое место в прачечную, и будет продолжать работать с новым сроком, но случилось чудо, и ей вручили свидетельство об освобождении и справку вместо паспорта, правда ссылка на этом все-таки еще не закончилась. Ее доставили в Тимиртау "на вечное поселение" где она провела еще пять лет своей жизни под надзором комендатуры, в которой сразу же предупредили в письменном виде, что удаляться за пределы города нельзя иначе это будет считаться побегом, за который грозит еще двадцать лет каторжных работ. В первые дни этой "свободной" жизни было очень тяжело, ведь у нее не было ни денег, ни новой одежды и приходилось сильно бедствовать, но все равно Екатерина была по-своему счастлива, так как, получив направление из комендатуры, устроилась в городскую прачечную, где в принципе работали только бывшие заключенные и теперь ютясь в коммуналке, могла укрыться от холода и всегда иметь кусок хлеба. Справка, которую выдали вместо паспорта, на обороте имела расчерченные прямоугольники, где комендант города три раза в месяц ставил дату и подпись, отмечая присутствие Екатерины на месте ссылки, и тем самым подтверждал ее "свободную" жизнь.
   В Чернигов Екатерина вернулась в конце января пятьдесят восьмого и поселилась у престарелой матери своего бывшего мужа, так как дом, в котором была ее комната, разбомбили во время войны, и теперь на этом месте была построена новая школа. Ничего не сохранилось у нее от прежней до лагерной жизни, ни документов, ни фотографий, ни каких-то семейных реликвий, словно Екатерины вообще и на свете никогда не было и только отражение в зеркале печальной женщины с поседевшими волосами говорило о том, что она все-таки существует.
   Свою реабилитацию она получила только в шестьдесят девятом, а вместе с ней и узнала, что Верховный суд Казахской ССР в декабре шестидесятого отменил ее второй приговор, по которому она еще десять лет отсидела в Долинке. Тогда же Екатерине вручили и свидетельство о смерти мужа, который скончался якобы из-за слабого сердца десятого июля тридцать второго года. Она никогда больше не встречала своих палачей и всех тех людей, кто приложил руку к ее страданиям, и даже не интересовалась их судьбами, но если бы узнала, какая участь постигла этих идейных борцов, то возможно, возрадовалась торжеству справедливости и благодарила бы бога за то, что он осуществил свое возмездие. Первый, кто попал под карающий меч правосудия был следователь, который допрашивал и пытал ее, а затем состряпал свое обвинение, но ему повезло больше чем другим, так как он был единственный, кто избежал пыток и, не мучаясь, принял быструю смерть. Это случилось в тридцать шестом, когда Ежов, возглавив НКВД, произвел чистку в аппарате своего предшественника Ягоды и ликвидировал, как свидетелей страшных репрессий всех тех, кто вел допросы и писал протоколы. Следователя вместе с другими такими же садистами вывели во внутренний дворик тюрьмы и без суда и следствия расстреляли, тем самым, списав себя все те злодеяния, которые они совершили ради партии и правительства. Подобная практика была очень удобна, и уже следующий нарком Берия произвел подобную чистку в НКВД, а самого Ежова приговорили к исключительной мере наказания в начале февраля сорокового.
   Следующим был Алексей, которому пришлось почувствовать на собственной шкуре все прелести допросов и пыток, и пройти все круги ада, перед тем, как и его пустили в расход. Его расстреляли в конце тридцать седьмого года, когда развернулась волна репрессий в комсомоле, после того как на августовском пленуме генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Косарев сказал: "Мы еще не умеем, как следует, как этого требует от нас партия, обнаруживать врагов, выискивать их и разоблачать. Некоторые наши товарищи ищут троцкистов - врагов народа в любых организациях, но только не у себя, и в силу этого недостаточно остро ведут борьбу". Сотни комсоргов и тысячи рядовых комсомольцев стали жертвами этой борьбы, и даже самого Косарева в ноябре тридцать восьмого сняли с должности генерального секретаря, и не смотря на все его заслуги, в феврале тридцать девятого расстреляли.
   Если бы Екатерина только узнала о последних днях Алексея Шугаева, возможно она порадовалась бы за то, что осуществить возмездие бог возложил на женщину, которая просто испытывала удовольствие от страданий, допрашиваемых ею мужчин. После двух месяцев допросов, каждый день из которых был наполнен ужасами пыток, дело Шугаева попало в руки Софьи Коланчиковой, которую сотрудники то ли за жестокость, то ли за то, что она приложила руку к смерти своего собственного мужа, прозывали Каменной Вдовой. Первым делом она внимательно изучила показания всех тех женщин и девушек, которых Шугаев оприходовал в своем кабинете на злополучном диване, и обуреваемая любопытством вызвала на допрос этого любвеобильного Казанову.
   - Здравствуй голубчик. - Сказала Каменная Вдова, внимательно посмотрев на изможденное лицо Шугаева. - Жить, небось, хочешь, а ведь твоя судьба сейчас полностью зависит от меня. Я вот тут почитала, что о тебе рассказывают так называемые комсомолки, которые вместо своих обязанностей занимались распутством и подумала, а не попробовать ли и мне. Ты понимаешь, о чем я говорю?
   - Да, но боюсь, у меня ничего не получится.
   - А ты постарайся, если хочешь жить, и чем лучше будет твое усердие, тем быстрее я смогу решить все твои проблемы. Да ты не бойся меня, я баба ласковая покладистая и подсоблю когда нужно. Давай родной снимай штаны охота посмотреть на твою цацку, может люди на тебя напраслину наговаривают, и я тут зря распинаюсь и пытаюсь договориться.
   Алексей разделся и, не смотря на синяки и ссадины, тело его еще оставалось в форме, а размеры мужского достоинство произвели на Софу такое впечатление, что она даже облизнулась, предвкушая сладострастные минуты.
   Батюшки, да тут действительно есть, на что посмотреть и грех этим добром не воспользоваться. Этого голубчика матушка природа по-настоящему одарила, а ведь такой штуковины я и в руках никогда не держала. Что ж небольшой перерыв мне не помешает. Работа у меня тяжелая, нервная, так что могу и побаловать себя любимую. Сейчас попользует меня, постарается, да и самому-то, небось, будет за счастье поиметь чекистку. Жаль, конечно, такое добро в расход пускать, но как приятно осознавать, что я последняя женщина, которую он в своей жизни уважил, что я последняя, которой довелось попользоваться таким богатством.
   - Водки хошь?
   - Да, не помешает.
   Преобразившись в нежную похотливую шлюшку, она полдня кормила и поила его и почти на таком же кожаном диване только коричневого цвета предавалась разврату и удовлетворяла свои плотские желания. Каждый раз, когда Шугаев доводил ненасытную Софу до оргазма, она наливала ему пол стакана водки и давала папироску, чтобы Алексей мог передохнуть, поесть и покурить, а потом снова приступал доставлять ей удовольствие. Через пять часов такого секс марафона она выжала из него все соки и, убедившись, что полупьяный Шугаев уже не на что не способен позвала подручных и приступила ко второму акту своего спектакля. Его положили на спину, прямо на пол, и костоломы сев на раздвинутые ноги крепко держали Шугаева, пока Каменная Вдова, не обращая внимания на крики несчастного, с наслаждением растаптывала своими туфлями то место, которым он только что ее удовлетворял.
   - Ну а теперь голубчик, ты ответишь на мои вопросы и признаешь все, что я только захочу. - Сказала она поддев носком туфли посиневший член Алексея, когда он перестал орать. - Или мне продолжить экзекуцию нашего маленького друга?
   Шугаев подписал все, что от него потребовали, и до своей казни просидел в камере еще месяц, пока шли допросы всех тех людей, которых он оклеветал.
   Товарища Козловского - закаленного коммуниста расстреляли в тридцать восьмом, когда сталинские репрессии достигли самого большого террора. Двадцать третьего февраля в день Красной Армии он выступал с пламенной речью в заводском клубе, а в это время сотрудники НКВД уже находились в зале и ожидали окончания мероприятия, чтобы арестовать его и еще двух товарищей сидящих в президиуме. Пока публика курила, ожидая начала праздничного концерта, их тихонько вывели через черный ход и доставили в нужное место. Через месяц по приговору тройки как антисоветский элемент он получил пулю в затылок в подвалах той самой тюрьмы, где когда-то сидела Екатерина.
   Но всего этого Екатерина так никогда и не узнала, она просто хотела все забыть, но вычеркнуть из памяти весь тот ужас, весь ад через который пришлось пройти, оказалось невозможно. Она, чтобы не стать узником своих воспоминаний и не сойти окончательно с ума начала пить, испытывая удовольствие не столько от алкоголя, сколько от возможности саму себя обмануть и хоть на короткое время дать передышку своей изувеченной душе. На работу с такой биографией тоже оказалось не так просто устроиться, и после долгих мытарств ей случайно улыбнулась удача, а вместе с ней и сбылась ее давняя мечта. Екатерина устроилась работать в школу, в ту самую на месте которой когда-то стоял ее дом, правда не преподавателем, а всего лишь уборщицей, но и этому она была очень рада, так как за последние два месяца обивая пороги, поняла, что до конца своих дней останется человеком второго сорта. Вернувшись из ссылки, она даже не пыталась устроить свою личную жизнь и все эти годы, замкнувшись в себе, провела в одиночестве, опасаясь даже заводить очень близких подруг, и когда получила письмо от сестры, которую в последний раз видела в феврале тридцатого, с просьбой приютить родственницу, то с радостью ответила согласием.
  
  
   Волнуясь перед началом работы на новом месте, а еще и из-за того, что сейчас снова встретиться с Александром Ольга поднялась по ступенькам горкома и, зайдя в здание, выяснила у дежурного, в каком кабинете она может найти первого секретаря. Пройдя по длинному коридору, устланному красной дорожкой до нужной двери, она робко постучала и вошла в кабинет только после пригласительного окрика.
   - Доброе утро Олечка. - Сказал Горник и чуть дольше положенного задержал ее руку при пожатии. - Ну, как вам здесь?
   - Я только пришла, так что еще не знаю, но очень волнуюсь. Я понимаю, что работать здесь это большая честь для меня, но и ответственность тоже огромная. Боюсь, что у меня ничего не получится, и я вас подведу.
   - Не переживайте Ольга, все у вас получится, вы очень хорошо рисуете. Пойдемте, я покажу, где вам предстоит работать, это конечно не отдельный кабинет, но мешать вам там никто не будет.
   Они вернулись по коридору к входу в горком и, пройдя фойе, зашли в актовый зал, где на сцене стояли сдвинутые столы для президиума покрытые красным сукном и трибуна, на которой красовался герб Советского Союза. Поднявшись по боковым ступенькам за кулисы, Александр включил верхние софиты, и сцена моментально залилась ярким светом.
   - Вот здесь пока и будете работать, сейчас Аллачка наш инструктор по культмассовой работе с молодежью принесет вам все необходимое и расскажет, что нужно сделать в первую очередь. Поднимайтесь на сцену Ольга и располагайтесь прямо за этими столами, сейчас я ее пришлю, а сам, к сожалению, вас покину, мне предстоит сегодня посетить несколько школ.
   Вечером уже около семи, когда Александр Горник вернулся в горком и, проходя мимо актового зала, заглянул в приоткрытую дверь, то обнаружил, что Ольга еще не ушла домой и увлеченно что-то рисовала. Он тихонько подошел к сцене и, оставаясь в тени, минут десять наблюдал за тем, как она работает над огромным стендом стоящим прямо на полу. Чтобы достать до верхней части, Ольга пододвинула один из столов и теперь, забравшись на него, стояла на коленках и рисовала ордена, которыми был в разные годы награжден комсомол.
   Какая же она красивая и энергичная, я бы часами вот так стоял и смотрел за ее работой. Да Саша ты кажется влюбился, моментально и по самые уши и, что ты теперь со всем этим будешь делать. Не знаю и боюсь даже предпринимать какие либо шаги, а вдруг у нее есть парень, с которым она встречается. Надо бы спросить. Да, надо бы, а то опять полночи в потолок смотреть буду. Мечтать, конечно, хорошо, но если Ольга здесь, то может лучше все-таки действовать. Смелее Саша, девушки не любят слюнтяев. Да я и так стараюсь и вообще, только вчера первый раз увидел ее, только познакомился. Вот и хорошо, а сегодня надо бы проводить домой и все выяснить, чтобы не мучаться, чтобы знать как вести себя дальше.
   Ольга повернулась к залу, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд и внимательно присмотревшись и заметив Александра, тут же быстро спрыгнула на сцену, поправляя на себе платье.
   - Ой, извините. Мне просто так удобнее работать. Стенд очень большой.
   - Ничего, ничего Оль, рисуйте, как считаете нужным, как вам удобно. Впрочем, я думаю, на сегодня уже хватит или вы решили всю работу выполнить за три дня. Пара уже идти домой, так что откладывайте свои кисточки и краски или вы ждете, когда вас сторож отсюда прогонит. На улице уже давно стемнело и если не возражаете, я вас провожу.
   Он хочет меня провести домой, да я о таком и не мечтала. Как же я буду этому возражать, если целый день только и думала о нем, только и поглядывала на дверь в надежде что снова зайдет хотя бы на пять минут. Он будет меня провожать, будет идти рядом и что-то рассказывать, а может вообще возьмет под руку. Я, кажется, опять краснею.
   - Я только руки вымою и оденусь. - Сказала, засмущавшись, Ольга и выбежала в коридор.
   - Оля у вас такое легкое пальтишко. Вам не холодно? - Спросил Александр, когда они вышли на улицу.
   - Нет. Это еще не холодно. Там где я жила, морозы опускались ниже сорока градусов, правда здесь очень сырой климат и когда дует ветер, даже при десяти градусах становится зябко. Но сейчас все нормально, мне даже жарко.
   - А откуда вы приехали? Судя по вашему говору откуда-то из Сибири?
   - Да, вы угадали. Я родилась и выросла в Усть-Куте в Иркутской области.
   - А как же оказались здесь?
   - Моя бабушка родилась в Седневе и еще молодой оказалась в Сибири, а ее сестра живет до сих пор здесь. Вот я и приехала к ней, чтобы продолжить учебу, но опоздала на экзамены. Теперь буду поступать следующим летом в Киевский художественный институт.
   - Оль, а мы правильно идем, я ведь даже не поинтересовался где вы живете.
   - Мы идем правильно. Я живу здесь недалеко у бабушки Кати, на улице Горького.
   - Правда! Я тоже живу на Горького в четвертом доме.
   - А я в тринадцатом.
   - Вот здорово Оля, мы почти соседи, разница в квартал, а я ведь каждый день хожу мимо вашего дома, и ни разу вас не встречал.
   - Я живу тут всего четыре месяца, да и на работу - на комбинат уходила слишком рано.
   - Ну, я вообще-то тоже долго не валяюсь в постели и уже в восемь обычно в горкоме. Зато теперь мы можем вместе возвращаться с работы.
   Он сказал вместе возвращаться с работы или мне показалось. Нет, он именно так и сказал. Боже как же здорово каждый день не просто видеть его, а даже идти рядом. Если бы ты только знал, какое это для меня счастье идти с тобой и разговаривать, все равно о чем, лишь бы только разговаривать или просто слушать тебя.
   - Оля, почему вы молчите, может, мое предложение показалось вам слишком наглым и навязчивым?
   - Нет, что вы. Если нам по пути, то какой смысл идти по разным сторонам дороги. Если только ...
   Ольга не договорила, так как поскользнулась, и Александр в самый последний момент успел подхватить ее и чтобы не потерять равновесие прижал к себе. Трудно сказать, сколько прошло времени, но оно показалось вечностью пока Ольга, отойдя от первоначального испуга, не поняла, что находиться в объятиях Александра, прижавшись к его груди, и с сумасшедшей скоростью стала перебирать в голове варианты как же ей лучше всего поступить. Чувствуя, как сердце бешено колотиться, а лицо снова залила краска и, надеясь, что Александр в темноте этого не заметит, она все же освободилась от его объятий и отошла на шаг в сторону.
   - Спасибо, что поймали меня.
   - Не за что Оля. Мне было очень приятно вас ловить.
   - Правда? - Слишком поспешно спросила она и, поймав себя на этой мысли, решила исправиться. - Я постараюсь больше не падать, а в принципе мы уже и пришли. Вот в этом доме я живу. Спасибо вам Александр за то, что провели и еще раз за то, что не дали упасть. До-свиданье.
   - Подождите минутку, не уходите. Я хотел бы спросить у вас... - Александр придержал ее за рукав и замялся.
   - Вы хотели спросить меня о чем-то? - Повторила Ольга, видя, как Александр потупив взгляд, замолчал.
   - Я хотел поинтересоваться, если мы вот так будем возвращаться домой из горкома, не будет ли ваш жених или друг сильно уж ревновать? Я не хочу поставить вас в неудобное положение.
   - У меня нет жениха, если вы именно это хотели выяснить. До-свиданье Александр и она быстро вбежала в подъезд, чувствуя, как щеки пылают огнем и, зайдя в квартиру и крикнув Екатерине "привет" направилась сразу в ванную, чтобы умыться холодной водой и успокоить свое влюбленное разволновавшееся сердце.
   - До-свиданье и до-завтра. - Крикнул ей в след Александр, и не спеша, пошел к своему дому, радуясь, что так легко выяснил главный для себя вопрос.
   Екатерина в ожидании внучки уже накрыла на стол и как только Ольга появилась из ванны, сразу же позвала ее ужинать.
   - Ну как твой первый день в этом "рассаднике зла".
   - Бабушка, ну почему вы так говорите.
   - Потому что работала там и знаю.
   - А я ничего плохого там не увидела и вообще целый день приводила в порядок старые пожелтевшие стенды.
   - Ну и, слава богу, вот и рисуй и дальше своих красок никуда не суйся. Кстати, как твой красавчик, не приставал с глупостями. Любой человек, имеющий хоть какую-то власть, рано или поздно начинает ей пользоваться. Твой тоже может себе позволить все что угодно, а ты еще молодая и глупенькая и ойкнуть не успеешь, как окажешься в его постели.
   - Баба Катя ну зачем вы так. Вы же его совсем не знаете, а он очень порядочный парень.
   - А ты откуда можешь знать? Первый день в этом гадюшнике и если он вежливо здоровается, это еще не значит, что порядочный человек.
   - Он провожал меня и ...
   - Вот-вот сегодня провожает, а завтра уже в постель тащит, и как тебя только угораздило в секретаря горкома влюбиться. Столько парней вокруг, а она выбрала себе партийца.
   - Все бабушка, хватит об этом, давайте сменим тему.
   - Давай, если так уж хочешь. - И наполнив рюмку, Екатерина залпом ее осушила. - Ешь давай, все остыло уже.
  
  
   Александр родился двенадцатого апреля сорок девятого года в небольшом районом центре на юге области и особых воспоминаний о своем родном городе не сохранил, так как родители переехали в Чернигов, когда ему только-только исполнилось семь лет. Все, что отложилось в памяти маленького Саши, был недавно построенный и самый лучший в их городе детский сад "Теремок", в который каждое утро его приводила, а вечером забирала мама, и куда ему очень хотелось попасть даже в выходные дни. Ему нравилось буквально все и качели на площадке и игрушки в группе, и даже манная каша, любовь к которой он сохранил, даже став взрослым, и не понимал, почему иногда его оставляют дома и не ведут в любимый садик. Однажды дурачась с Димкой, они разбили два цветочных горшка в своей группе, и воспитательница сильно отругав, поставила обоих в угол, а на следующий день каждый из них принес по новому цветку, краснея и чувствуя неловкость перед родителями за свое баловство. Зато с тех пор Александр стал бережно относиться к комнатным цветам, и когда был избран секретарем горкома и получил отдельную квартиру все окна в доме и в рабочем кабинете заставил вазонами и горшками. Еще хорошо он помнил благоухающие весной улицы в его родном городе, которые сплошь были засажены вишнями, абрикосами и яблонями, и когда созревали плоды, они лазили по деревьям и объедались всеми этими фруктами.
   Весной пятьдесят шестого отца перевели в область и назначили руководителем строительно-монтажного управления, выделив им ведомственную двухкомнатную квартиру в старом доме, но зато в самом центре Чернигова возле драматического театра. А первого сентября Александр еще толком не привыкнув к большому городу, к его просторным улицам, паркам и аллеям, пошел получать знания и новые впечатления в школу, в которой работала его мать преподавателем математики в старших классах. В школе Александру учиться понравилось, хотя по началу было немного скучно и в первый класс можно было вообще не ходить, так как благодаря маме читать, считать и писать он уже умел в шесть лет. Сделав все домашнее задание, Александр выходил во двор и до самой темноты играл с друзьями в футбол, а уже через полгода на первых этажах домов, стоящих вокруг детской площадки, не осталось ни одного окна, которое не разбил бы он мячом. Именно из-за этого отец, уставший вставлять соседям стекла, сразу же, как закончилась зима, отвел его в городской кружок, где Александр до четырнадцати лет увлеченно мастерил модели самолетиков и кораблей. Несмотря на то, что он был общительным пареньком и всегда со всеми легко находил общий язык, в классе мальчишки его сторонились и в свои компании не принимали. А все из-за того, что мать Александра преподавала в этой же школе и они почему-то считали его ябедой. В пятом классе ситуация изменилась сама собой, когда зимой катаясь с горки Александр поломал руку и уже на следующий день в школу пришел с гипсом. Кто бы мог подумать, что загипсованная рука, ассоциирующаяся у ребят с боевым ранением, возведет его в ранг героя и сделает практически лидером в классе. Примерно в это же время Александр увлекся книгами, да так сильно, что мог даже не спать, только бы дочитать до конца, а потом на уроках сидел полусонный не в состоянии сосредоточиться на словах учителя. Мать и отец видя такое болезненное рвение к чтению стали отбирать книги и насильно укладывать его спать, чтобы их чадо имело правильный режим и не получало плохих оценок, которыми начал уже пестреть дневник. Зато библиотекари его очень любили, потому что знали, если Александр берет книгу о приключениях или путешествиях, то уже на следующий день обязательно прибежит взять, что-нибудь новенькое. В теплое время года он с удовольствием читал прямо на улице, выходя в соседний сквер, где старался найти свободную лавочку не занятую бабушками или влюбленными и просто отключался от внешнего мира, переживая за жизнью главных героев. Двенадцатого апреля шестьдесят первого, когда ему исполнилось двенадцать лет, состоялся полет Юрия Гагарина, который стал первым человеком в мире покорившим космос и Александр гордый таким совпадением принял это событие как знак и уже в дальнейшем мечтал быть только космонавтом. Теперь на стене возле стола, за которым он делал уроки, висели вырезки из газет и журналов с портретами Гагарина, а с потолка свисали самолетики сделанные Александром в детском клубе. В те годы каждый мальчишка видел себя космонавтом и мечтал поступить в летное училище, поэтому уже в старших классах все они ходили в аэроклубы и прыгали с парашютом, но именно Александру не повезло, так как медкомиссия обнаружила у него шумы в сердце и к прыжкам не допустила. Сильно переживая из-за того, что пришлось расстаться со своей мечтой, он после окончания школы легко поступил на механический факультет политехнического института, но после первого же курса был призван в армию. Служить из-за приговора врачей его направили в Крым в строительные войска, подчиняющиеся Черноморскому флоту и Александр, проведя три месяца в учебке, получил сержантские погоны и стал командиром отделения или еще можно сказать бригады, учитывая специфику службы. Ему, как и всем парням призванным в Армию в те годы, несказанно повезло, так как в шестьдесят седьмом правительством было принято решение срочную службу в вооруженных силах СССР сократить с трех лет до двух, и поэтому уже в шестьдесят восьмом Александр вернулся в свой родной институт, который и закончил через четыре года.
   Первый раз и единственный до встречи с Ольгой, Александр влюбился в шестнадцать лет в свою одноклассницу Ларису, у которой мама была заведующая гастрономом, а папа руководил крупным авто-предприятием. Она была высокая, стройная и очень симпатичная девушка, которая нравилась почти всем мальчишкам в их классе и, зная о своей популярности у противоположного пола, была слишком гордая и неприступная. Когда Александр, сжигаемый своей любовью, решился передать ей записку с сочиненным и посвященным Ларисе стихотворением и пригласить ее на свидание, она небрежно оглядела его, фыркнула и, не сказав ни слова, развернулась и ушла. А на следующий день все уже знали о попытке Александра дружить с самой красивой девочкой в классе и, посмеиваясь, декламировали строчки из его же стихотворения, которое она, переписав, раздала всем подругам. Наверное, две недели он краснел и переживал, ругал себя за поспешность и проклинал в душе Ларису за то, что выставила его посмешищем перед всем классом. Александр поклялся самому себе, что впредь будет сдерживаться и не позволит, кому-либо узнать о своих чувствах, а еще лучше вообще больше ни в кого никогда не влюбляться. После каникул в десятый класс Лариса уже не вернулась, так как родители получили новую квартиру и, переехав в другой район города, она стала ходить в соседнюю с домом школу, и только тогда Александр окончательно остыл и успокоился, понимая, что все это время еще на что-то надеялся и продолжал ее сильно любить. В институте он все свое время отдавал учебе и общественной деятельности, да к тому же на весь их курс было всего семь девушек, поэтому как-то на личном фронте у Александра не сложилось.
   С тех самых пор как, поломав руку, Александр становится одним из лидеров в классе, ни одно мероприятие, проводимое в школе, не проходило без его участия, но в тоже время он никогда не был выскочкой и всегда оставался скромным и застенчивым парнем. Учителя, видя, что в классе многие прислушиваются к мнению Александра, стали приобщать его к общественным нагрузкам, зная, что ко всем поручениям он относится серьезно и добросовестно. Вот так начиная со школьных лет, Александр не стараясь построить себе партийную карьеру, постепенно продвигался по ступенькам комсомольских должностей и в результате дошел и до секретаря горкома. Сначала он был председателем пионерского отряда, затем комсоргом класса, а в десятом уже и всей школы. В армии благодаря характеристикам он с первых же дней стал комсоргом роты, сменив демобилизовавшегося сержанта, а через год службы возглавлял уже всю комсомольскую организацию части. Так как отделения, а то и взвода были разбросаны по всему Крымскому полуострову, Александру приходилось мотаться по командировкам и посещать отдаленные объекты, чтобы проводить комсомольские собрания с солдатами своей части. Кроме того, раз в два месяца он, как правило, был на комсомольских сборах или конференциях всего Черноморского флота проходящих в Севастополе и за два года службы весь Крым объездил вдоль и поперек. Став комсоргом части, Александра приняли кандидатом в члены КПСС, а, демобилизовавшись, вместе с документами он из рук замполита части получил и партийный билет. Вернувшись в институт, он сперва был комсоргом своей группы, потом возглавлял курс, а через год и весь вуз. В двадцать четыре года учась уже на последнем курсе и готовясь к дипломной работе, Александра избирают в городской комитет, и почти через месяц из-за трагической случайности он становится первым секретарем, так как предыдущий лидер горкома утонул по пьянке празднуя с размахом свой день рождения. Приехавшие партийные боссы провели разбор полетов - кого-то выгнали, кого-то наказали, а Александра как самого молодого и не запятнанного решили поставить у руля горкома. Вот тут-то он, еще не имеющий опыта руководить такой огромной организацией столкнулся с другой стороной жизни комсомольских вожаков и своими глазами увидел всю кухню, варившуюся в райкомах и обкомах. Все то, что раньше он воодушевленно делал, во что верил и пропагандировал, оказалось простой ширмой с кучей бюрократических бумажек и набором зазубренных фраз из устава и истории комсомола, а настоящая жизнь проверенной и спаянной на идеологическом уровне руководящей элиты заключалась в вечных пьянках и оргиях, которые организовывались гораздо чаще любых официальных мероприятий.
   Буквально через неделю после того, как Александр возглавил горком, его навестил поздравить секретарь обкома и после обязательной программы, то есть беседы о задачах и проблемах местного актива как бы, между прочим, спросил: - А ты, кстати, проставляться думаешь?
   - Я ... да, ... наверное. - Не ожидая такого вопроса, Александр растерялся.
   - Так, ты парень у нас молодой, "необстрелянный" и судя по ситуации, которая здесь произошла, вводить тебя в курс дел было просто некому, а посему придется мне взять над тобой шефство. Согласен?
   - Да, конечно, я только рад буду вашей помощи Артем Степанович.
   - Так Горник нам с тобой бок о бок строить коммунизм и молодежь воспитывать, так что давай на ты и без всяких Степановичей. Понял?
   - Да, Артем.
   - Тогда перейдем к делу. На завтрашний вечер, скажем часов на семь, закажи малый зал в ресторане "Десна", только директора сразу предупреди, кто именно гулять будет, чтоб знал, как накрывать, ну а я организую явку всего комсомольского и партийного актива нашего города. Сам познакомишься, да и товарищи будут знать какой у нас новый и самый молодой секретарь горкома. Все теперь понятно.
   - Да, но ...
   - Давай без но. Твой предшественник Сивохин все понимал с полуслова, если б только не пил так много, здравствовал бы и по сей день. Деньги возьми в кассе, а инструкторы ваши потом спишут, как расходы на культмассовое мероприятие, да еще не забудь двух-трех активисток взять, авось пригодятся, если не накушаемся до усрачки. Понятно?
   - Понятно.
   - Ну раз понятно, тогда действуй, а я пошел агитировать товарищей на предстоящее мероприятие. Кстати совсем забыл, у Сивохина всеми этими делами занималась, кажется Аллачка вот ты ей и поручи не самому же тебе бегать с такими глупостями, да и ее не забудь тоже взять, уж очень она расторопная. Как-то помню ..., а ладно чего вспоминать, но раскрепощена она, ой как раскрепощена, даже с каким-то огоньком все делает. В общем, не забудь ее взять, в ней есть какая-то изюминка. Все Александр я побежал, а завтра вечером увидимся.
   На следующий день к семи часам вечера зал, рассчитанный на пятьдесят человек, был забит под завязку комсомольскими функционерами и инструкторами горкома и обкома партии, которые пришли поздравить Александра с выдвижением его на столь ответственную должность.
   - Ты кого это привел с собой. - Спросил Артем, когда они вышли на перекур.
   - Ты же сам сказал активисток.
   - Ты что, издеваешься надо мной. Аллачка единственная, на кого еще посмотреть можно, а остальные самые настоящие уродки, сам, небось, таких в постель не потащишь.
   - Но они самые скромные, самые лучшие в работе.
   - Да на хрена нам здесь их скромность и работоспособность, ладно, будем надеется, что мероприятие пройдет без танцев на столе и прочих номеров обязательной программы, а если что я водителя пошлю за своим личным активом. Да Горник учить тебя и учить еще надо.
   Вот так начались будни Александра Горника в новой должности, и через пару месяцев он уже знал все нюансы жизни комсомольской элиты, все излюбленные места отдыха и привычки вышестоящих "вождей" и даже всех работающих в горкоме красавиц готовых по первому зову партии дисциплинированно раздвигать ноги и удовлетворять любую сексуальную прихоть заезжих начальников. По правде сказать, ему не очень нравились все эти застолья, которые устраивались по поводу и без повода и походы в бани и сауны с так называемыми активистками комсомола, но чтобы не выглядеть белой вороной иногда все же приходилось участвовать в отдыхе своих руководителей. Через полгода, пересытившись всеми прелестями такой жизни, Александру стало казаться, что романтики и любви уже не существует, а все девушки, которых он встречал по ходу своей жизнедеятельности, почему-то были готовы на все ради выполнения "ответственных поручений", считая для себя за честь быть "востребованными" комсомолом и партией.
   В тот день, когда он впервые увидел Ольгу, у Александра как раз с самого утра был не очень приятный разговор с матерью одной горкомовской секретарши-машинистки, которая, записавшись на прием, целый час изливала ему душу. Расстроенная мамаша была очень обеспокоена тем, что теперь, когда дочь устроилась к ним на работу, стала, часто появляется дома за полночь, а то и под утро и почти всегда пьяной и очень просила Александра повлиять на распустившуюся девушку. Не успел он закончить воспитательную беседу с новенькой секретаршей, как позвонил Артем из обкома комсомола и предупредил, что под новый год ожидается крупная проверка из ЦК в преддвериях двадцать второго съезда ЛКСМ Украины, и надо бы навести полный марафет в своем хозяйстве. Первым делом Александр вызвал всех инструкторов и раздал соответствующие поручения, а когда вопрос коснулся старых стендов, и выяснилось, что в горкоме уже два года нет своего художника, он и вспомнил о комсорге Ракушняке, который неоднократно хвастался о талантливой девушке работающей на комбинате. Найдя Василия в Ленинской комнате, в которой к своему стыду так не разу и не был, Александр поразился работами Ольги Кольцовой, и еще не зная самой девушки, молниеносно принял решение о том, что заберет ее в горком.
   - Ну что Василий переведу я ее к себе, мне позарез нужна сейчас художница. Давай зови, посмотрим, хоть не очень страшная?
   - Нет не страшная, даже очень красивая.
   - Ох уж эти красивые, одну такую сегодня с утра отчитывал. Как устроилась к нам работать, так совсем с катушек слетела, даже мамаша прибегала жаловаться, что доченька спивается.
   - Она не такая, Ольга очень скромная и застенчивая. Сам увидишь, чуть что, сразу краснеет, воспитание у нее строгое, не городское.
   - Ну-ну, посмотрим, все они скромные в первые дни, а вообще какая разница, мне художник стоящий нужен, все остальное роли не играет.
   Но когда Ольга появилась в комнате, Александр понял, что Василий был прав и эта девушка действительно не такая как все и никогда не позволит кому-либо бесцеремонно обращаться с собой, ни ради славы, ни ради карьеры. Одного взгляда было достаточно, чтобы не сомневаться, что у нее совсем другой мир, другие ценности в жизни и ей по большому счету все равно где работать, лишь бы была возможность рисовать. Александр смотрел в открытое лицо и счастливые глаза Ольги, на ее смешные косички, завязанные как у школьницы, и почувствовал, как от волнения бешено заколотилось сердце, как во рту пересохло, а лоб покрылся испариной, и на миг показалось, что сейчас, от переполнявших его эмоций, он не в состоянии даже говорить. Александр понял, что наконец-то встретил девушку своей мечты, с которой хотел бы провести всю свою жизнь, что только что влюбился с первого взгляда, и теперь не смотря на все свои принципы, постарается сделать так, чтобы Ольга обратила на него внимание.
   Две недели декабря, за хлопотами связанными с приездом киевской комиссии, пролетели очень быстро и незаметно, но, не смотря на спешку и суету, все удалось сделать вовремя. Вся бумажная бюрократия, в виде отчетов и планов, лежала аккуратно сложенная в шкафах, ожидая проверяющих, комсомольские флаги были выстираны и выглажены, а красные дорожки, устилающие коридоры тщательно почищены. Кроме всего этого, благодаря строительной бригаде из управления, которое возглавляет отец Александра, удалось даже за неделю сделать косметический ремонт практически всех кабинетов, и теперь здание сияло чистотой и новизной. Персональную волгу, которой практически не пользовался, Александр попросил водителя привести в идеальный порядок на тот случай если понадобиться возить гостей по городу, хотя, как правило, они всегда приезжали на своих машинах. Что касается наглядной агитации, то Ольга обновила все имеющиеся стенды, а, кроме того, как и просил Горник, нарисовала несколько тематических полотен, на которых изобразила трудовые подвиги комсомольцев. Но, даже учитывая, что она работала до восьми, а то и до девяти вечера, времени все равно оказалось мало, и поэтому Ольга принесла из дома много пейзажей нарисованных еще в Сибири и уже здесь в Чернигове, чтобы ими украсить свободные на стенах места. В общем в целом все получилось замечательно, и горком был готов во все оружие к приезду комиссии и к комплексной проверке.
   Две недели этой суеты и беготни настолько сблизили Александра и Ольгу, что вспыхнувший между ними роман развивался стремительно со скоростью экспресса, словно эти дни были последними, когда они смогут быть еще вместе. Чувствуя, что любовь взаимна, оба, словно на крыльях летали опьяненные счастьем, и каждый день с замиранием сердца ждали вечера, когда коридоры горкома опустеют и они смогут, не таясь обняться, а затем вместе возвращались домой и еще полчаса как минимум целовались в подъезде, прячась от холода и прохожих. Каждое утро, приходя на работу, Ольга обязательно находила на столе красную розу, и даже не представляя, где Александру удавалось достать зимой цветы, была благодарна своему возлюбленному за такое внимание. Ни кто и ни когда ей не дарил еще цветов, ни кто и ни когда ее не любил так искренне и нежно, и Ольга тысячу раз про себя благодарила бога, свою бабушку, соседа Федора за то, что она оказалась в этом городе и познакомилась с таким замечательным человеком. Каждый вечер как в первый раз, Александр тихонько заходил в актовый зал и скрываемый темнотой подолгу наблюдал за работой Ольги, а она, сразу же почувствовав его присутствие, делала вид, что слишком увлечена картиной и из-за этого ничего вокруг не замечает. Но, тая под его теплым взглядом, она устав себя насиловать все же откладывала кисти и краски, спрыгивала со сцены и летела в объятия любимого, повторяя: - Я ужасно соскучилась, я не видела тебя целый день, я думала, что не дождусь и умру. Конечно, они открыто не демонстрировали свои отношения, но шила в мешке не утаишь и по горкому постепенно поползли слухи и, в конце концов, все, включая даже вахтеров и уборщиц, знали, что между первым секретарем и художницей не просто интрижка, а самый настоящий роман, который должен обязательно закончиться свадьбой.
  
  
   Комиссия из ЦК во главе с товарищем Селиверстовым, к которой готовились все комсомольские функционеры города, приехала не столько копаться в документации и проверять работу актива, сколько, совершить запланированную поездку для галочки и просто хорошо отдохнуть подальше от родного дома. Появившись в городе двадцать пятого декабря и заняв лучшие номера в гостинице "Украина", первый свой день гости посвятили обкому комсомола, как самому главному структурному подразделению в области. Артем не в первый раз уже принимавший такие делегации, да к тому же лично знавший Владимира Владимировича Селиверстова, сразу же после того, как комиссия прошлась по кабинетам, предложил план мероприятий, зная, что гости по большому счету ждут не отчетов, а развлечений. В результате небольшой дискуссии было решено отправиться в баньку стоящую прямо на берегу Десны, и после парилки и купания в проруби, самых смелых конечно, там же и пообедать с шашлыками и прочими деликатесами. Для киевских товарищей были привезены лучшие массажистки из ведомственной поликлиники, которые при необходимости могли выполнить любые желания высокопоставленных гостей. Щекотливость ситуации заключалась в том, что в комиссию, кроме четверых мужчин, была включена и одна женщина, но Владимир Владимирович заверил Артема, что эта особа его бывшая любовница, прошедшая огонь, воду и медные трубы, которую не нужно стесняться, так как на идеологическом уровне она как говорится "своя в доску". Артем сделал всего один звонок и для тридцатилетней Светланы Павловской были найдены два смазливых артиста местного драматического театра, которые и составили ей компанию, став заботливыми кавалерами на все те три дня, пока комиссия находилась в городе. После бани планировался концерт в местной филармонии, но комсомольские вожаки так распарились и, уединившись в отдельных кабинках, наслаждались массажем, что выступление городской самодеятельности уже никого не волновало. Уже вечером всех хорошо отдохнувших и расслабленных доставили в ресторан расположенный на первом этаже той же гостиницы, в которой и остановилась делегация, а после банкета Артем направил в номера гостей своих лучших первосортных активисток, способных при необходимости и мертвого оживить и удивить.
   Делегация, за исключением Павловской, которая со своими опекунами осталась в гостинице, проспав до обеда, в горкоме появилась около трех часов в сопровождении вездесущего Артема.
   - Я смотрю у вас не горком, а самая настоящая картинная галерея. - Сказал Владимир Владимирович, пройдясь по зданию.
   - Если вы считаете, что картины здесь неуместны, то их немедленно снимут. - Не понимая смысла сказанной фразы, сказал Александр.
   - Зачем же, все очень даже красиво. Вы Горник у нас самый молодой в республике руководитель и результат как я вижу на лицо, сразу чувствуется свежая мысль. Надо бы рассказать на конференции товарищам, пусть и другие руководители возьмут ваше новшество на вооружение. В целом я доволен здешней атмосферой и вижу, что вы человек с настоящей комсомольской хваткой. Пойдемте посмотрим ваш второй этаже, чаще всего показывают то, что бросается в глаза, а остальное стараются обойти.
   - Пожалуйста, прошу, лестница с правой стороны.
   Но на втором этаже так же было все в ажуре, так же везде стояли кадки с финиковыми пальмами и подставки с цветочными горшками, а на стенах весели картины и еще в большем количестве, чем внизу, так как рядовые комсомольцы здесь не бывали, и надобность в стендах и плакатах сама собой отпадала. Одна из дверей была чуть приоткрыта, и товарищ Селиверстов проходя мимо, распахнул ее полностью, желая посмотреть, чем же в этом кабинете занимаются горкомовские работники. Эта комната была подсобкой, где хранились все те флаги, транспаранты и портреты, необходимые для демонстраций и праздничных шествий и возможно Владимир Владимирович дверь бы сразу же закрыл, но сейчас там находилась Ольга, которая, не зная чем заняться, пришла сюда и сидя возле окна, что-то рисовала.
   - Да у тебя оказывается Горник, все картины собственный художник рисует, и ты молчишь. Надо же такой талант и в такую коморку запер, ей простор нужен, а ты на склад. - Сказал Владимир Владимирович и зашел в середину, чтобы поздороваться с девушкой, а Ольга подскочила со стула, испугавшись неожиданного появления комиссии.
   - Ой, да что вы так испугались, мы не кусаемся, вот решили посмотреть, как вы тут работаете. Здравствуйте девушка. Это ваши все картины в коридорах?
   - Да. Здравствуйте.
   - А как вас зовут?
   - Ольга.
   - Очень приятно, а меня Владимир Владимирович. Буду знать, что у Горника такой талант имеется авось пригодиться. Ты бы ей Александр все-таки попросторнее кабинетик выдели, а я со своей стороны обещаю вам участие на выставке молодых художников, которая пройдет как раз в канун съезда.
   - Спасибо вам Владимир Владимирович.
   - Не за что, я еще ничего не сделал, потом благодарить будешь, когда станешь лауреатом этого конкурса живописцев. Все товарищи не будем мешать девушке, пойдемте дальше. - И выйдя в коридор, продолжил. - Хорошие кадры смотрю у тебя работают, может, есть смысл вообще ее в Киев забрать. Как ты считаешь, достойна?
   - Достойна, но забирать не надо. - Александр даже побледнел когда понял, что Селиверстову приглянулась Ольга. - У нас еще очень много нереализованных планов.
   - Ох, ты и жадный комсорг. Ладно, реализовывай свои планы, а мы пока подождем. Что у нас сегодня дальше на повестки дня?
   - Если я правильно понял Александра, - влез в разговор Артем, - то сейчас мы едем в наши лучшие охотничьи угодья.
   - Охоту я люблю, но ведь уже темнеет Артемчик.
   - Не волнуйтесь Владимир Владимирович, наши егеря вам такую ночную охоту организуют, что останетесь довольны.
   - Ну что ж поехали, удивите меня парни.
   Волги стояли у входа и пока все рассаживались Артем, пользуясь моментом, отвел в сторону Александра: - Там все подготовлено? Все сделал, как мы и планировали?
   - Да, можешь не волноваться. Туда уже позвонили и предупредили, что мы сейчас выезжаем. Женский актив тоже уже там, я, кстати, взял в театре костюмы, так что они все у меня в украинские вышиванки одеты. Баньку тоже на всякий случай истопили.
   - Молодцом Саша, молодцом, растешь.
   - Стараюсь.
   А я и не знал, что в твоем гареме такая красотка появилась, да еще и художница. Прячешь от всех что ли?
   - Считай, что прячу.
   - Ну-ну, а Селиверстов глаз то на нее положил, смотри, даже не заметишь, как уведет.
   - Не уведет. Ольга не из той обоймы.
   - Ну-ну, посмотрим, но в случае чего советую с ним не конфликтовать.
   - Оставим эту тему Артем. Поехали все уже в машинах давно.
   После охоты, которая велась в специально огороженном загашнике при свете прожекторов, разгоряченные мужчины выпили по рюмке холодной водки и отправились попариться в баньку, пока егеря занимались разделкой туш и приготовлением шашлыков. Селиверстов, не смотря на то, что кроме него ни кто больше не воспользовался своими ружьями, был доволен охотой, так как подстрелил двух косуль, а еще двух, правда, уже приглянувшихся ему девушек он собирался после ужина забрать в выделенную для него комнату этого ведомственного Дома Лесника. Дед Ефим, который сторожил эту загородную усадьбу, хорошенечко всех взбодрил березовыми вениками и холодной водой из ушата и поэтому за длинный дубовый стол в главной зале, заставленный всякими яствами сели с самым настоящим звериным аппетитом. После пары рюмок, когда зазвучали шутки и анекдоты, когда раскрасневшиеся девушки уже чуть ли не на коленях сидели у мужчин, Александр почувствовал что наконец-то и его попускает двухнедельное напряжение, связанное с приездом этой комиссии, что и он сегодня может расслабиться, так как товарищ Селиверстов его работой, как молодого секретаря горкома остался доволен.
   - А вот еще анекдот. Это про тебя Артемчик. - Владимир Владимирович после очередной рюмочки водки просто разошелся. - Звонит первый секретарь обкома комсомола в сектор учета и спрашивает: - Чем вы там занимаетесь? Как чем, сверкой, сводкой. Значит так, водку допить, а Верку ко мне.
   Пока публика смеялась над этим всем известным анекдотом, Александр снова вспомнил об Ольге, которую он заранее предупредил, чтобы его не ждала, так как будет занят до позднего вечера.
   И надо же было ему заглянуть в этот кабинет, а ведь Артем прав, если он глаз положил, то быстренько ее в Киев заберет. А я даже помешать не смогу. А может, пронесет, может, забудет. Так картины эти еще, про них заговорит и про Ольгу вспомнит. Черт надо что-то делать, надо спасать и ее и себя. Если снова заговорит о переводе, скажу что она моя невеста, глядишь успокоится. А лучше всего сделать ей предложение и свадьбу сыграть. Точно, надо сделать предложение, как только съезды в Москве и в Киеве пройдут, и вся эта суета уляжется, можно будет и комсомольскую свадьбу отгрохать.
   - Лозунг наших дней. - Артем тоже вспомнил пару шуток, стараясь развеселить Селиверстова. - Комсомольцы трудятся день и ночь, не покладая рук и не вставая с постели! Или вот еще. Чем отличаются комсомольцы семидесятых от комсомольцев двадцатых? - Ростом. Комсомольцам двадцатых было все по плечу, а комсомольцам семидесятых - гораздо ниже...
   - Это уж точно. Ну что красавицы, не пора ли нам наверх. - Спросил Селиверстов у девушек, между которыми сидел. Саша, а ты что приуныл и молчишь, неужели анекдотов не знаешь?
   - Знаю.
   - Ну так давай, рассказывай.
   - Звонок из парткома в церковь: - Батюшка, подсобите стульями. У нас завтра собрание, а людей некуда посадить. - Не дам! В прошлый раз дал, так все спинки матерными словами исписали! - Не дадите стульев батюшка, не дадим пионеров в церковный хор! - Не дадите пионеров, не дам монахов на субботник! - Не дадите монахов, не получите комсомольцев на крестный ход! - Не будет комсомольцев, не будет вам монашек в сауну! - А вот за такие слова, батюшка, можно и партбилет на стол положить!!!
   - Не слышал еще такого. Надо бы в Киеве рассказать своим. - Сказал Владимир Владимирович, когда отсмеялся вместе со всеми. - Все парни давайте еще по одной и по норам.
   Все давно разошлись по приготовленным комнатам, решив не возвращаться в город и заночевать в этой усадьбе, а Александр усевшись возле камина, погрузился в свои мысли, наблюдая за причудливой пляской языков пламени. Дед Ефим наведя порядок на столе, тоже откланялся в свою сторожку и Александр, думая, что остался один, даже вздрогнул, когда чьи-то руки опустились ему на плечи.
   - А ты, что это не спишь? - Обернувшись, Александр увидел Валентину - экспедиторшу горкома.
   - Пока еще не хочу.
   - Знаешь Валь, если не позвали, так пользуйся случаем, иди и отдохни. Небось, иногда противно спать со всеми этими партийными боссами?
   - Когда как, если молодые так и удовольствие получить можно, но чаще всего попадаются старые импотенты и приходится из кожи лезть, чтобы у такого хоть что ни будь, да вышло. В прошлом месяце помнишь, была партконференция, так благодаря Артемчику, который порой распоряжается нами как своими рабынями на меня запал шестидесятилетний инструктор обкома партии. Саша, ты даже не представляешь как это противно, когда тебя такой старикашка облизывает всю с ног до головы.
   - Да, не представляю, но и тебя ни кто не принуждал идти в этот женский актив.
   - Это ты не принуждаешь, а у твоего предшественника Сивохина разговор был короткий, комсомольский билет на стол и ищи новую работу. Леночка у нас работала, на рабфаке училась, так по его звонку ее и из института поперли за то, что отказала.
   - Не хочу больше об этом. Иди Валентина отдыхай, поздно уже.
   - Так я собственно тебе и хотела предложить подняться в комнату, которая, между прочим, всего одна свободная осталась.
   - Вот и иди спать, а я здесь подремлю.
   - Ты ее любишь?
   - Кого?
   - Ольгу, кого же еще. Весь горком гудит о вашем романе.
   - А я и не знал, что все знают.
   - Знают и завидуют. Красиво у вас все, как в книжках. Все уже вашей свадьбы ждут.
   - Да быстро как-то все закрутилось, а я даже и с бабушкой ее не знаком, и родители мои еще ничего не знают. Вот комиссия уедет и надо бы все довести до ума. Все беги в постель, дай мне спокойно посидеть и мысли в порядок привести.
   Александр дождавшись, когда Валентина поднимется наверх, подкинул еще дров в камин, вытянул ноги к огню, сбросив тяжелые зимние ботинки и, закрыв глаза, погрузился в свои мечтания.
  
  
   Комиссия уехала два дня назад и столько же времени оставалось до нового года, которое у Александра также были заняты плотным графиком различных предпраздничных визитов и, не смотря на то, что это были приятные хлопоты времени почему-то катастрофически не хватало. Вчера он целый день объезжал школы и вручал памятные подарки самым лучшим комсомольцам, которые на смотрах художественной самодеятельности, в спортивных соревнованиях или всевозможных конкурсах отстаивали честь города. Сегодня ему предстояло помимо запланированных встреч обязательно съездить еще и в детский дом-интернат, который он собирался посетить еще месяц назад, но из-за приезда комиссии решил свой визит приурочить к празднику. Провожая вчера вечером домой Ольгу, он предложил эту поездку совершить вместе, а еще намекнул, что очень хочет познакомиться с ее бабушкой, и поэтому на следующий день после обеда Александр заехал в горком за любимой, а уже через час его персональная волга остановилась возле парадного входа интерната.
   - Оль, жаль, что сейчас зима, ты даже не представляешь какой тут красивый сад, а как он благоухает весной. Я всегда приезжаю сюда в мае, и запах цветущих яблонь и абрикос напоминает мне мое детство, напоминает городок Прилуки, в котором я родился. В следующем году возьму тебя с собой, вместе с твоим мольбертом и пока я буду заниматься официальными вопросами, ты моя милая нарисуешь этот прекрасный сад.
   - С удовольствием. Я Саш никогда в жизни не видела, как цветут яблони и абрикосы.
   - Через пол года увидишь эту красоту. Пошли, вон уже заведующая сама вышла нас встречать. Добрый день Алла Митрофановна.
   - Добрый день Сашенька.
   - Знакомьтесь Алла Митрофановна это Ольга - очень талантливый художник. Как раз рассказывал ей про ваш замечательный сад.
   - Здравствуйте Ольга. Сад у нас действительно прекрасный, всегда много яблок и абрикос детишкам в радость. Ну так что, гости дорогие, заходить собираетесь?
   - Да поднимайтесь, я вас сейчас догоню. - И вернувшись к машине, Александр обратился к водителю. - Коля открывай багажник и помоги мне с подарками, а то я все эти коробки не донесу.
   Часа два они провели в детском доме. Сначала в спортзале всем маленьким детям раздали пакетики с конфетами и альбомы для рисования с карандашами, а старшеклассникам подарили книги. Затем Александр принял участие в заседании комсомольского бюро, а Ольга в это время ходила с воспитателями по комнатам, в которых жили дети, ну и под конец визита их пригласила в свой кабинет Алла Митрофановна и, рассказывая о проблемах интерната, угостила гостей чаем с вареньем, приготовленным из осеннего урожая.
   - Саш, я и не знала что в детдоме так много детей. Неужели есть такие женщины, которые способны своего ребенка оставить в роддоме или растить, а потом бросить? - Спросила Ольга, когда они уже покинув интернат, возвращались на машине в город.
   - Есть, но мало. Большинство детей, которых ты сегодня видела - сироты, у которых родители погибли или умерли из-за болезни, а близких родственников, готовых позаботиться о несчастных просто не нашлось. Случаи бывают разные, но есть и такие у которых родители живы и сидят или в тюрьме или просто отказались от своего ребенка, и если нет родственников, способных воспитать сироту, государство берет на себя заботу о таких детях.
   - Ты видел их глаза? В них надежда, что за ними обязательно приедут мамы и папы. Одна маленькая девочка даже подошла ко мне, взяла за руку и спросила: - Тетя, а ты не моя мама, и я не знала что ответить.
   - Я понимаю тебя Оля и сам неоднократно видел эти детские глаза. Каким бы прекрасным не был бы интернат, какими бы добрыми не были воспитатели и учителя, все это не заменит детям настоящую семью, не заменят теплоту и любовь родителей. Давай оставим этот разговор, как-то грустно становится, лучше скажи, ты бабушку предупредила о моем визите?
   - Да, она нас сегодня ждет.
   - Отлично. Коля давай в совхоз, в теплицы, а потом в наш гастроном.
   В семь часов вечера, после того как, заехав в совхоз "Красная заря" за цветами и посетив магазин, а точнее подсобку, где его любезно отоварила сама заведующая гастрономом, Александр отпустил водителя и, поднявшись на четвертый этаж, вошел за Ольгой в квартиру Екатерины Быстрицкой. Даже Ольга удивилась, тому, что баба Катя не только накрыла к их приходу стол, не только надела свое лучшее платье, но и была совершенно трезвая, чего еще не разу не случалось, с тех самых пор как она приехала из Сибири.
   - Знакомьтесь. Бабушка это Александр Горник. Саш, а это баба Катя - Екатерина Петровна.
   - Мне очень приятно с вами познакомиться Екатерина Петровна, вот, пожалуйста, это вам. - Александр протянул ей букет темно красных роз.
   - Спасибо Александр, последний раз такие цветы дарил мне покойный муж в двадцать девятом. Ну не стойте, проходите. Прошу за стол.
   - Мы тоже не с пустыми руками, кое-что прихватили в магазине. Оль выкладывай все из моего портфеля.
   - Боже, какие деликатесы, сто лет такого не видела, а икрой в последний раз меня угощал ..., ой, что это я. Вас Александр благодаря портретам, которые рисовала Ольга я именно таким и представляла.
   - Бабушка! - Ольга в миг покраснела и укоризненно посмотрела на бабу Катю.
   - Ты меня рисовала? А покажешь?
   - Куда я теперь денусь, конечно, покажу.
   - Екатерина Петровна шампанского будете?
   - Нет Александр, я лучше водочки. Может и вам?
   - Спасибо, мы с Ольгой шампанского. Да Оль?
   - Я даже не знаю. Я никогда не пила.
   - Не волнуйся это легкий напиток, тебе понравится.
   - Так вы секретарь горкома комсомола?
   - Да, Екатерина Петровна, правда, я только в мае был избран на эту должность.
   - Ничего опыт за такой срок уже есть, а раз избрали, значит, посчитали вас достойным. Я в молодости тоже работала в горкоме, но годы тогда очень тяжелые были.
   - Правда! А Ольга мне ничего не рассказывала.
   - А нечего рассказывать. Наливайте еще и кушайте не стесняйтесь, небось, целый день пробегали и теперь голодные.
   - Мы сегодня бабушка были в детском интернате и нас чаем с абрикосовым вареньем угощали.
   - Абрикосовое варенье это хорошо, но этого мало для вас, кушайте, потом поговорим.
   Через пол часа, когда все наелись Екатерина, решив поговорить наедине с Александром, попросила Ольгу убрать лишнее со стола, помыть посуду и приготовить все для чая.
   - Скажите мне честно Александр, какие у вас намеренья относительно Ольги? - Начала разговор Екатерина, когда внучка вышла на кухню. - Она сирота и я не хочу, чтобы вы, наигравшись, бросили бедную девочку.
   - Зачем вы так Екатерина Петровна, вы ведь меня совсем не знаете.
   - Да, вас я не знаю, но зато прекрасно представляю, что такое комсомол, что такое руководящие должности и какие порядки царят в стенах горкома.
   - Я люблю ее и собираюсь сделать предложение и если она согласиться выйти за меня замуж, то летом мы сыграем свадьбу. Екатерина Петровна, вы прекрасно понимаете, если бы у меня были другие намеренья, то сегодня я бы не сидел бы в вашем доме.
   - Согласна, с цветами уж точно не пришли бы ко мне. Саша прошу вас, не обижай ее, береги.
   - Не волнуйтесь, и сам не обижу и ни кому не позволю.
   Ольга, вернувшись в комнату, стала расставлять чашки и этот разговор они были вынуждены прекратить, а после чая Александру все же удалось уговорить любимую показать ему все свои рисунки. Смущаясь, Ольга принесла целую стопку альбомов и папок и он за какой-то час, внимательно просматривая работы, словно побывал в Усть-Куте и увидел родной город любимой в разные времена года, словно прошолся по крутым берегам Лены и насладился красотой бескрайней тайги. Перелистывая весь этот семейный архив в рисунках, Александр не только увидел ее родителей, близких родственников и друзей, но и почувствовал характер всех этих людей - настоящих сибиряков, понял их быт, их повседневную жизнь в суровых климатических условиях. Он словно окунулся в Ольгино детство, открывая для себя то, что этой девочке, а потом уже девушке когда-то нравилось, чем она увлекалась и как любила проводить время. Свои же портреты он рассматривал недолго, но очень самокритично и отметил, что выглядит везде слишком красивым, о чем и сообщил Ольге, которая, покраснев, лишь пожала плечами.
   Когда Александр надев пальто, уже попрощавшись, собрался уходить, Екатерина, наконец-то поняла, какая мысль все это время не давала ей покоя и встав со своего любимого кресла, вышла к молодым в коридор.
   - Представляете Александр, с самого вашего прихода мучалась и не могла понять, что меня смущает, а вот только что осенило - это ваша фамилия. Вера Горник случайно была не ваша родственница.
   - Да, так звали сестру моего отца. Я не знал ее, так как она погибла, кажется в сорок третьем, то ли в концентрационном лагере фашистов, то ли при их отступлении. Но как вы ее могли знать она ведь жила в Прилуках, откуда я родом.
   - Вера Горник погибла в лагере, но не в сорок третьем, а в сорок шестом и не в фашистском, а в сталинском.
   - Откуда вы знаете Екатерина Петровна?
   - Я с ней сидела в Долинке.
   - Вы сидели?
   - Да, в сталинских лагерях, почти двадцать пять лет. Вас эта новость смутила? Боитесь, что будущее родство повлияет на карьеру?
   - Бабушка, о каком это ты родстве говоришь?
   - Это я так к слову Оленька, не обращай внимание.
   - Этого я не боюсь, и мне жаль, что вы так подумали. Сегодня уже поздно, а завтра, если вам будет не трудно, мы поговорим об этом и о Вере.
   - Да, конечно, но завтра ведь канун Нового года.
   - Я помню и теперь у меня есть хороший повод заехать и поздравить вас.
   Но все получилось немного не так, как хотелось бы Александру, посетив утром родителей и рассказав новость, ему срочно пришлось перекраивать свои планы, так как отец изъявил желание тоже узнать судьбу своей сестры. Немного посидев с сотрудниками горкома за праздничным столом, он отправил Ольгу домой предупредить бабушку о своем появлении вместе с родителями, а уже в пять, встретившись с отцом и матерью, звонил в дверь Екатерины Петровны.
   - Я же сказал, что приду поздравлять с наступающим годом, и как видите не один.
   - Екатерина Петровна, это во всем я виноват, я настоял. - Отец Александра обладал очень мягким голосом и, зайдя в комнату, протянул хозяйке букет роз, за которым Горник младший успел съездить все в тот же совхоз. - Егор Васильевич, можно просто Егор, а это моя супруга - ваша теска Екатерина.
   - Проходите за стол, будем тогда чай пить. - Екатерина Петровна хоть и была подготовлена к визиту двух Горников, но все равно засмущалась от подаренного букета. - Зачем же вы на цветы тратились, мне вчера Александр почти такой же принес.
   - То Александр, а это я, мужчина не имеет права без цветов приходить к женщине в гости. Саша, а почему ты нас с девушкой не знакомишь?
   - Я хотел вместе с ней к вам сегодня заехать, но раз получилось, что вы встретились здесь, то тогда знакомьтесь. Ольга это мои родители Егор Васильевич и Екатерина Александровна. А это папа и мама моя невеста - Оля.
   Ольга, услышав такие слова, мгновенно покраснела и опустила голову не зная, что теперь делать и как себя вести.
   Он сказал невеста, и это слышали все и баба Катя и его родители и что мне теперь делать, они ведь все смотрят на меня. Боже я сейчас провалюсь. Давайте проходите уже за стол и не рассматривайте меня словно королеву. Сума сойти он назвал меня невестой, как же сильно я тебя люблю Сашка, как же хочу твоих объятий и поцелуев. Я не доживу до вечера, не дождусь, когда мы будем одни, когда придем в твою квартиру встречать Новый год. Каждое твое прикосновение это сумасшедшее удовольствие, это волнение от которого внутри все сжимается и теплая волна пробегает по всему моему телу. Интересно, а что если мы ..., одни говорят, что бывает больно, другие, что очень приятно. Ты самый лучший и мне так хорошо с тобой, что я хочу дойти до конца, хочу испытать все. Ты мой мужчина, а я стану твоей женщиной.
   Баба Катя, видя волнение внучки, видя, что она, потупившись в пол, боится сдвинуться с места, снова предложила всем сесть за стол.
   - А что если мы перед чаем, усугубим кое-что покрепче. - Егор Васильевич улыбнулся Екатерине Петровне и обнял растерянную Ольгу. - Не волнуйся дочка, я тоже очень смущен, но ничего прорвемся. Саша давай, доставай наши припасы.
   Минут через десять стол был накрыт салатами, сделанными Екатериной Петровной и деликатесами, принесенными гостями и Егор Васильевич как старший мужчина за столом налил всем коньяк, а жене и Ольге шампанского. После первого тоста за наступающий год, выпили еще раз за будущее молодых, а потом, отбросив шутливый тон, Егор Васильевич начал говорить о сестре, о судьбе которой так ничего и не знал. В сорок первом он ушел на фронт, а семнадцатилетняя Вера осталась с родителями, а когда вернулся с войны вместе с Екатериной, которая была санитаркой в их части, на месте дома, где когда-то жил, зияла огромная воронка от авиационной бомбы. Со слов знакомых, Вера не погибла вместе с родителями от того налета фашистских бомбардировщиков, а чудом спаслась и жила у тети всю оккупацию, но в сорок третьем, когда немцы отступали, она исчезла и ни кто толком не смог сказать, что же с ней произошло. Одни вроде бы видели, что Веру отправили вместе с другими молодыми людьми в германию, другие, что она попала в концлагерь, где ее возможно и расстреляли. Вот и все, что было известно Егору Васильевичу и на все посылаемые запросы ему приходил всегда один и тот же ответ - без вести пропавшая.
   Екатерина выпила еще одну рюмку, чтобы легче было на душе от горестных воспоминаний, и рассказала все, что знала про Веру Горник, с которой судьба ее случайно свела в Карагандинском лагере. Ее действительно за месяц до своего отступления, фашисты схватили при очередной облаве и отправили в Германию, где она с рассвета до заката работала на какой-то ферме и жила в сарае с двумя полячками и одной чешкой. В начале сорок пятого, когда советские войска вошли в деревню, где она батрачила, Вера счастливая выбежала на встречу своим освободителям, мечтая поскорее вернуться домой. Она даже не представляла, что ее теперь ожидает, что вместо свободы и радости начнутся этапы и лагеря. Ее и еще нескольких девушек работающих на соседних фермах привезли в штаб армии и после вроде бы теплого приема, где их сытно накормили, начались допросы, а потом товарный вагон и череда фильтрационных лагерей, ну и под конец сам Карлаг. В Долинку она попала в июне сорок пятого и проработала в прачечной вместе с Екатериной около года, а в бараке их нары были практически рядом и как-то разговорившись, женщины узнали, что являются землячками. Екатерина не стала Александру и его родителям рассказывать, как по-настоящему погибла Вера. Она умолчала что, празднуя годовщину победы, три пьяных надзирателя пришли в прачечную поиздеваться над женщинами, а Веру, которая была самой молодой в бригаде, затащили в душевую, и там изнасиловав и вдоволь натешившись над бедной девушкой, хладнокровно застрелили только за то, что она кому-то плюнула в рожу. Екатерина рассказала другую историю, случившуюся в Долинке чуть позже и из-за которой также погибли две женщины. Тогда произошел несчастный случай по вине тоже пьяного надзирателя, которому что-то привиделось и, открыв огонь во все стороны, он смертельно ранил двух женщин работающих возле барака.
   - Можно дать запрос в архивы Казахстана, и я думаю, что ответ вам придет, но, скорее всего, вы прочитаете, что Вера Горник умерла из-за, какой ни будь болезни. - Закончила свое повествование Екатерина.
   - Давайте помянем мою сестру, да и вообще всех тех, кто погиб в сталинских лагерях. - Сказал Егор Васильевич, дослушав рассказ Екатерины Петровны. И выпив, не чокаясь рюмку, добавил. - Да грустно, столько лет прошло, а только сейчас узнаешь правду, но давайте все же не будем забывать, что до нового года осталось всего четыре часа.
   - Да, это точно и если вы не будете возражать, мы с Ольгой вас покинем. - Александр встал и подошел к любимой.
   - Бегите к своим друзьям, и вправду сегодня такой праздник, а вы сидите со стариками. - Сказал отец Александра.
   - А ты бабушка не расстроишься, если я уйду? - Спросила Ольга у Екатерины.
   - Беги уже, Егор Василевич правильно сказал, что вам в такой праздник сидеть с нами.
  
  
   Шел голубой огонек, но после того как куранты пробили полночь, после того как они, выпив шампанского, поцеловались, пожелав друг другу счастья в новом году, Александр выключил телевизор и, подойдя к радиоле, поставил пластинку с популярными джазовыми мелодиями, а затем пригласил Ольгу на танец.
   - Тебе нравится у меня?
   - Да Саш, очень уютно и елка красивая и нарядная.
   - Это Николай, мой водитель привез. Оль, ты извини меня, что поставил тебя в дурацкое положение. Хотел сегодня сделать предложение, хотел сначала тебе все сказать, а оно вон как вышло.
   - А ты, правда, меня считаешь своей невестой?
   - Да, но все зависит не только от меня. Я очень люблю тебя, но если ты возражаешь, то ...
   - Тогда скажи то, что собирался мне сказать.
   Очередная мелодия как раз закончилась и Александр остановившись, провел пальцами по волосам Ольги, а потом, взяв за руки, по очереди поцеловал ее ладони.
   - Оля, Оленька, Олюшка я всегда мечтал встретить такую девушку как ты и когда первый раз тебя увидел, сразу понял, что это моя судьба. Ты именно та, которую я так давно ждал в своей жизни и, еще не зная, уже любил. Пусть кто-то и считает что два месяца срок слишком маленький, чтобы хорошо узнать, друг друга, но поверь, мне было достаточно одного дня, одного вечера, чтобы понять, что встретил свою половинку, что всю свою оставшуюся жизнь я хочу провести только с тобой. Я люблю тебя, и мне хочется совершать безумные поступки, чтобы ты моя милая была самой счастливой девушкой на земле. Ты даже не представляешь, как мне не хочется расставаться по вечерам, потому что, приходя сюда и ложась в постель, я все равно не могу подолгу уснуть, не могу выбросить мысли о тебе и вспоминаю, как только что целовал твое лицо и губы, как только что касался твоих волос и держал тебя за руки, как слушал твой голос и видел твои глаза. Я хочу быть всегда с тобой, и если ты меня тоже любишь то выходи за меня замуж, стань мне женой и матерью наших будущих детей.
   Она смотрела на Александра, а из глаз сами по себе бежали слезы, которые мешали, которые хотелось бы смахнуть, но ее руки по-прежнему нежно держал любимый и Ольга, проглотив подкатившийся ком, все-таки справилась с волнением и смогла ответить.
   - Саш я тоже очень сильно люблю тебя. Уже давно, с того самого момента как первый раз увидела тебя на собрании и даже не мечтала, что ты, когда ни будь, не только обратишь на меня внимание, но и вот такое мне сегодня скажешь. Я сейчас уже самая счастливая, и не надо делать никаких безумных поступков. Я тоже хочу быть всегда с тобой и с радостью стану твоей женой.
   Они целовались и улыбались друг другу, слегка кружась в такт очередной мелодии и чувствуя, как волна возбуждения постепенно овладевает их телами, пьянели от этого сладострастного ощущения. Александр опомнился лишь тогда, когда почувствовал, что его рука уже под блузкой у Ольги ласкает ее грудь, и словно парализованный этой мыслю, резко остановился и покраснел. Стыдясь своей несдержанности, он не подымая глаз на любимую, медленно вытащил руку и подошел к столу, чтобы перевести дух и налить шампанского.
   - Извини. Давай выпьем, а то я с ума схожу от этой волшебной ночи, от твоей близости и от нашей любви.
   Александр несколько раз глубоко вздохнул, чтобы погасить в себе волну возбуждения, протер салфеткой вспотевшее лицо и только потом налил шампанское. Развернувшись и протянув Ольге бокал, он увидел, что она тоже покраснев, стоит, опустив голову, и пальцами теребит пуговицу на блузке.
   - Тебе не за что извиняться, мне очень хорошо с тобой и я ... Да, давай выпьем за нас, за нашу любовь - Сказала Ольга и залпом выпила шампанское. - Даже не знаю, от чего я сейчас больше пьяная, от этого напитка или от тебя. Выключи, пожалуйста, свет и иди ко мне.
   Когда Александр поставив бокалы и выключив свет, подошел к Ольге, она уже расстегнула на себе блузку и, смущаясь, прижалась к нему.
   - Ты действительно этого хочешь?
   - Да Саш, я хочу стать женщиной, хочу, чтобы ты был моим мужчиной, моим первым и единственным мужчиной.
   - Боже, как же я тебя люблю. - Обнимая и с жадностью целуя Ольгу, сказал он и, подняв ее на руки, прижал к себе и отнес на диван.
   Сбросив покрывало, Александр положил Ольгу на постель и, не прекращая целоваться, стал снимать с нее и с себя одежду и когда все вещи оказались уже на полу, лег рядом и обнял любимую, чувствуя, как она дрожит.
   - Тебе холодно?
   - Нет, у тебя очень жарко в квартире. Просто я немножко волнуюсь.
   Он прекрасно понимал ее волнение, понимал, что для Ольги, в отличие от его богатого опыта, это произойдет впервые. Понимал, что она решилась на этот шаг только потому, что чувствует его любовь, только потому, что верит ему и считает Александра своим другом, защитником, своим мужчиной.
   Главное не спешить, главное постараться сделать все с такой нежностью, чтобы меньше всего доставить ей болезненных ощущений. Боже, я схожу с ума только от одной мысли, что она решилась на это, что она сама этого захотела. Я сам теперь волнуюсь как девственник. Как же я тебя Оленька люблю и хочу. Все с богом, только не спешить.
   Александр провел рукой по всему ее телу, словно не веря самому себе и решив убедиться, что Ольга действительно лежит рядом полностью обнаженная. Насладившись бархатистой кожей любимой, он задержался на ее груди, и вволю поласкав пальцами и языком соски, стал покрывать поцелуями каждый сантиметр этого желанного тела, ловя себя на мысли, что Ольга, уже успокоившись, расслабилась и теперь только вздрагивает от возбуждения при каждом его прикосновении.
   Мамочка, как же мне хорошо, как приятно все, что он делает. Каждый его поцелуй, каждое движение пальцев вызывает какую-то теплую волну во всем теле, от которой мне просто безумно хорошо. Неужели так бывает всегда? Я пьянею от блаженства и наслаждения, которое с каждой секундой только нарастает внутри, отбирая у меня все силы и способность мыслить, но мне нравится это и хочется, чтобы он не останавливался и продолжал все это делать со мной. Наверное, я самая настоящая бесстыдница, ну и пусть, я же с любимым мужчиной, я же с Сашкой. Как же я тебя люблю Сашка, люблю твои руки, твои губы, твое мускулистое тело, люблю твои глаза, волосы и ...
   Ольга, вздрогнув от очередной жаркой волны, очнулась от своих размышлений и, посмотрев мутным взглядом на Александра, притянула его голову к себе, ловя в полутьме губы любимого. Гладя его по волосам и спине, она прижалась всем телом к нему и, ощутив каждой клеточкой обжигающее наслаждение, тяжело задышала и задрожала от удовольствия. Александр, понимая, что Ольга, как и он сам, уже на пределе возбуждения, не отрываясь от ее губ провел рукой по животу любимой, слегка задержавшись возле пупка и не спеша, раздвинул ей ноги, поглаживая их внутренние стороны. Наслаждаясь каждым вздрагиванием Ольги, он добрался рукой до желанного шелковистого бугорка и, нежно раздвинув лепестки девичьего бутона, погрузил свои пальцы во влажную горячую середину. Увидев, что это не только не испугало любимую, а даже наоборот, судя потому, как она застонала от удовольствия и выгнулась, вызвало новый прилив приятных ощущений, Александр сжигаемый желанием больше не стал тянуть и, нависнув над Ольгой, медленно вошел в нее. Продвигаясь буквально по миллиметру, он вскоре почувствовал, что уперся в ту самую девичью перегородку, которая и является девственностью женщины, и, понимая, что сейчас Ольге предстоит ощутить боль, замер, не решаясь продолжить.
   Мамочка, что же это со мной происходит, как же мне приятно. Когда он меня гладил и целовал, я думала это пик моих наслаждений и лучшего уже не будет, но сейчас я чувствую, что это только начало, что самые сильные ощущения у меня еще впереди. А ведь где-то я читала, что должно быть больно. Ну и пусть, потерплю, но узнаю, что же это накатывается такое сумасшедшее и сладострастное, что же ждет меня в самом конце этого нескончаемого удовольствия. Как же я ему благодарна за все, что он вытворяет со мной, как же мне хорошо от его нежности и любви.
   Ольга непроизвольно, в порыве своего возбуждения, обняла Александра и поддалась навстречу ему, а он, почувствовав, как девственная плева понемногу прогибается под его напором, закрыл ее рот поцелуем и наконец-то решившись, надавил чуть сильнее и, не встречая больше преград, полностью вошел в нее.
   - Прости милая, но это уже все, самое страшное позади и больше тебе больно не будет. - Прошептал он на ухо Ольге, когда она, вскрикнув, дернулась под ним. - Через это рано или поздно тебе пришлось бы пройти. Я люблю тебя и ни когда больше не причиню боль.
   Покрывая лицо любимой поцелуями, Александр медлил продолжать, давая возможность Ольге успокоиться и ожидал, когда у нее притупиться боль и когда, освободившись от охватившего напряжения, она снова сможет расслабилась. И только тогда, когда Ольга, снова тяжело задышав, стала проваливаться в блаженство, Александр очень медленно начал двигаться в ее разгоряченном лоне, стараясь постепенно увеличивать скорость своих колебаний. Пик наслаждения не заставил себя долго ждать и буквально уже через пять минут, Ольга стала сотрясаться от накатившегося оргазма и Александр, подстегнутый ее стонами, больше не сдерживаясь, выплеснул из себя все накопившееся желание обладать любимой.
   - Мамочка. - Единственное что смогла прошептать Ольга, когда по телу перестали пробегать судороги.
   - Как ты себя чувствуешь? - Чуть хрипя, пытаясь восстановить нормальное дыхание, спросил Александр.
   - Еще не знаю, но мне кажется, что я не смогу сейчас даже встать.
   - А вставать никуда и не надо. Ты позволишь остаться в тебе? Моему парню там очень уютно и я не хотел бы из тебя выходить. - Сказал Александр, целуя горячие губы Ольги. - Давай только аккуратно перевернемся и ты, лежа на мне, сможешь отдохнуть.
   - Сашка, что ж ты со мной делаешь! - Уже, будучи сверху и прижавшись лицом к его щеке, прошептала Ольга.
   - Тебе не понравилось? Очень больно было?
   - Наоборот мне было очень хорошо, и я даже не представляла что такое возможно. В какой-то момент мне даже показалось, что куда-то проваливаюсь, что от охватившего удовольствия просто теряю сознание.
   - Мне приятно это слышать, и думаю, что нам нужно обязательно все повторить.
   - Ты сумасшедший, второй раз я не выдержу.
   - Это тебе только кажется так, но, положа руку на сердце, скажи, хочется ведь все это снова пережить.
   - Я не знаю Саш, сейчас у меня такое состояние, что я с трудом даже соображаю.
   - А ты своим состоянием чувствуешь, как я внутри тебя уже снова окреп?
   - Да, я даже чувствую, как он пульсирует и мне от этого очень приятно.
   Александр снова прильнул к ее губам и, поглаживая Ольгины ягодицы, начал слегка приподымать свои бедра, стараясь почти незаметными движениями снова разжечь у любимой желание. Когда она опять шумно задышала и, закрыв глаза, прижалась к его плечу, Александр тихонько сказал: - Оль, пожалуйста, подогни колени, поверь, полусидя, тебе будет удобнее и приятнее, да и меня лучше в себе почувствуешь. Зная, что любимый желает только лучшего Ольга, помогая руками, поджала свои ноги и действительно оказалась, словно сидящей на его члене, ощущая мощь горячей плоти от которой ей так сегодня было хорошо. Александр, поймав губами Ольгин сосок, стал ласкать его языком и, чуть приподняв ее попку, начал наращивать свои движения, стараясь как можно глубже погрузиться в любимую. На этот раз, прежде чем он излился в набухшее, крепко сжимающее его лоно, Ольгу дважды накрыло волнами сладострастного удовольствия и, когда она почувствовала его финальный залп, то сотрясаемая конвульсиями и уже не сдерживая свои громкие крики, без сил упала на Александра. Отдышавшись, он, нежно перевернув, положил ее на постель, поцеловал и встал с дивана.
   - Олечка, тебе, что налить, лимонада или шампанского.
   - Все равно, но лучше то, что похолоднее, а то внутри все пересохло.
   Когда именно закончила играть пластинка, ни кто из них не заметил, но сейчас, услышав шипение радиолы, Александр выключил проигрыватель и налив шампанского протянул Ольге бокал. Подойдя к балкону, он открыл дверь и, не обращая внимания на подувший холодный ветерок, стал наблюдать за снежинками, которые, залетая в комнату, плавно опускались на его обнаженное тело.
   - Спасибо Саш. - Сказала Ольга, подойдя сзади и прижимаясь к Александру.
   - За что это ты меня благодаришь?
   - Ты не только сегодня сделал меня женщиной, ты дал мне возможность ощутить сумасшедшее наслаждение, о котором я даже не подозревала.
   - Я тоже получил сумасшедшее наслаждение. - Александр, развернувшись, поцеловал Ольгу, запустив одну руку в волосы девушки, а другой стал поглаживать ее грудь.
   - Я вся липкая. Ты позволишь мне принять душ?
   - Конечно, если только разрешишь потереть тебе спинку. Пошли, я потом тоже с удовольствием сполоснусь.
   Включив воду и показав где лежит все необходимое, а так же повесив для любимой халат, Александр покинув ее на пять минут, вернулся в комнату и быстро заменил простынь со следами Ольгиной крови. Зайдя тихонько снова в ванную, он залюбовался стройной фигурой любимой, которая, закрыв глаза, стояла под душем и что-то про себя напевала. Чувствуя, что от вида ее обнаженного тела, ее мокрых волос, струек воды стекающих по ее коже, он снова заводится, Александр тоже залез в ванну и обнял любимую.
   - Становись Сашка по душ, а я пока намылюсь. - Уступив место, Ольга взяла мыло, но, заметив возбужденное состояние Александра, замерла, увидев впервые то, что доставляло ей такое удовольствие. - Ты что, ты ...
   - Да милая, я снова тебя хочу. Я всегда тебя хочу, а когда ты обнаженная, просто не могу себя контролировать и сдерживаться.
   Ольга, чуть стесняясь, сначала слегка коснулась его напряженного члена, а затем, поглаживая нежно обхватила рукой и тут же ощутила, как горячая набухшая плоть передает ей свое возбуждение. Александр улыбнулся, видя растерянное, чуть озадаченное лицо Ольги, но, чувствуя приятное удовольствие от ее неуверенной ласки, притянул любимую к себе и прильнул к влажным губам, стараясь как можно дольше продлить этот поцелуй. Поглаживая ее мокрое скользящее тело, он просунул руку ей между ног и, добравшись к притягивающему к себе как магнит бутону, стал нежно ласкать его пальцами. Почувствовав дрожь, пробежавшую по телу Ольги, Александр аккуратно, чтобы она не поскользнулась в ванной, развернул ее к себе спиной и, попросив опереться руками об обложенную кафельной плиткой стену, мягко вошел в пылающее жаром лоно.
   - Сашка, ты сумасшедший. Что же ты делаешь со мной. Я не выдержу еще одного раза.
   Целуя спину, плечи и шею любимой, сжимая руками ее грудь, Александр, не обращая внимания на струи воды, поливающие его из душа, совершал плавные движения, стараясь не спешить, чтобы сполна насладиться своей любимой позой, которая возможно так же понравится и Ольге. Через десять минут дрожа от нахлынувшего наслаждения, они удовлетворенные и обессиленные рухнули на дно ванны и не в состоянии даже говорить, лишь улыбались друг другу от счастья.
   Ольга проснулась первой, когда уже было совсем светло и тишину квартиры, да и всего дома спящего после празднования Нового года нарушали только ходики на стене, которые уже показывали начало одиннадцатого. Находясь у стены, она приподнялась на локте и стала рассматривать Александра, который вытянувшись лежал на спине, сбросив от жары свое одеяло на пол. Она не удержалась от охватившего порыва и, наклонившись, несколько раз поцеловала грудь любимому, а затем нежно, чуть дотрагиваясь, стала водить пальцами по его мышцам. В какой-то момент, гладя живот, ее рука опустилась чуть ниже и коснулась обнаженной плоти Александра, и сначала испугавшись и отдернувшись, она все же переполненная любопытством погладила то, что еще ночью увидела впервые в жизни.
   Я сотни раз видела мужчину обнаженным на картинах великих мастеров, да и сама рисовала несколько раз, но даже представить не могла что возможно такое, что вот эта штука может так увеличиться и такое со мной творить. Я словно снова ее чувствую в себе. Ой, я точно бесстыдница. Еще вчера я краснела только от одной мысли об этом, а сегодня я уже спокойно могу об этом думать и даже говорить, правда, только с Сашкой. Сашка, милый мой, любимый, как хорошо, что ты есть, что ты рядом и я самая счастливая женщина на земле. Я обязательно рожу тебе детей, которых ... Ой, вот и погладила.
   Почувствовав что-то горячее в руке, Ольга, остановив полет своих мыслей, открыла глаза и увидела, что плоть Александра снова напряглась, отозвавшись на ее прикосновения и, испугавшись своего поступка, резко отдернула руку. Подняв голову, она увидела, что любимый уже не спит, а, улыбаясь, смотрит на нее и хитро подмигивает.
   - Саша, я тебя разбудила? - Смутно догадываясь, почему у него такая хитрая улыбка, шепотом спросила Ольга.
   - Оль я так долго спал, что успел по тебе соскучиться. Иди сюда, я тебя поцелую. - И уже обнимая любимую, он прижался к ее уху и тихонько спросил. - А как тебе понравилось больше всего?
   - Сашка я не знаю, я впервые испытала такое удовольствие. Это ночь словно самый лучший сон в моей жизни.
   - Я знаю, что тебе очень понравится.
   - Сашка, а может не надо, ты что хочешь, чтобы я даже с постели не смогла встать.
   - Я хочу тебя просто любить.
   Сбросив с Ольги одеяло, Александр перевернул ее на спину и сев рядом, голодными глазами осмотрел любимую с ног до головы, восхищаясь идеальными линиями фигуры. Заметив, что она хочет ему что-то сказать, он поймал ртом ее губы и до тех пор, пока хватало воздуха, продлил свой поцелуй, успев при этом раздвинуть рукой Ольгины ноги и лаская бутон нащупать пальцами заветную горошинку. Нежно поглаживая этот женский центр вселенной, Александр внимательно следил за любимой и просто пьянел от того, как быстро она теряет над собой контроль накрываемая волнами возбуждения. Когда с ее губ слетел первый еле уловимый стон, Александр опустился к ее ногам и, целуя живот и шелковистый лобок, продолжил начатую ласку уже языком, но, почувствовав, что Ольгу от наслаждения начинает бить крупная дрожь, крепко ухватился за талию любимой, чтобы задуманное довести до конца. А Ольге действительно было безумно приятно и сразу нахлынули детские воспоминания, когда она, моясь в бане, впервые открыла эту необычную точку на своем теле. Тогда ей было всего тринадцать и сидя на лавке и намыливая себя, она почувствовала теплую волну, пробежавшую по телу и, повторив несколько раз случайные движения, Ольга поняла из-за чего именно ей так хорошо. Чувствую, как внутри все напрягается, а непонятное ощущения становится все сильнее и приятнее, она так увлеклась, что не заметила, как сзади подошла бабушка и, увидев, чем занимается внучка, окатила ее водой из ушата. Наталья долго охала и стыдила Ольгу, и она, в конце концов, понимая, что сотворила что-то ужасное, поклялась бабушке больше такое не делать. Правда, ложась в постель, Оленька все-таки попробовала несколько раз вернуть приятные ощущения, но то отец неожиданно подходил к ее постели, то гром гремел на улице, то еще что-то не вовремя случалось и, испугавшись этому совпадения она уже сама себе зареклась больше не совершать такого бесстыдства. Как же давно все это случилось и словно забытый сон всплыло яркими красками в памяти, но то, что происходило сейчас, было в тысячу раз сильнее тех детских шалостей и охватившее наслаждение просто сотрясало ее в нескончаемом экстазе. Извиваясь и крича от восторга, Ольга пыталась отползти или хотя бы сжать ноги, но Александр надежно держал ее и прекратил доводить любимую до безумия только тогда, когда она дважды подряд не оросила его губы своим соком. Дав немного отдышаться, Александр поставил ее на колени, и не успела она, что-либо возразить, как почувствовала его член в своем напряженном и разгоряченном лоне, а вместе с ним и новую волну возбуждения. Чуть покачиваясь на встречу движениям любимого, Ольга закусила подушку, чтобы на ее крики случайно не сбежались соседи, и от охватившего наслаждения буквально потеряла ориентацию в пространстве и времени.
   - Доброе утро любимая. - Сказал Александр, дождавшись, когда Ольга, вернув возможность соображать, снова открыла глаза и протянул ей стакан с холодным лимонадом.
   - Что ты со мной делаешь. Я же ходить сегодня не смогу.
   - Сможешь, а если нет, то я тебя буду носить на руках.
   - Тогда отнеси меня в ванную, но умоляю, дай мне возможность самой помыться.
   Не смотря на все уговоры любимого, Ольга, опасаясь неприятных слухов, все же отказалась остаться жить у Александра до свадьбы, но пообещала, выходные проводить всегда у него, даже не взирая на ворчание бабы Кати. Пообедав и посмотрев по телевизору какую-то праздничную развлекательную передачу, они ближе к вечеру все-таки выбрались из квартиры и навестили родителей Александра, которые с интересом расспрашивали Ольгу про ее детство и показывали семейные фотографии. Проведя у Горников около двух часов и попив чай с тортом, Александр и Ольга немного погуляли по городу и около девяти наконец-то добрались до квартиры бабы Кати, которая из-за столь длительного отсутствия внучки начала уже волноваться.
  
  
   Зима наконец-то закончилась, и в первых числах марта состоялся долгожданный двадцать второй съезд союза молодежи Украины, к которому так готовилась вся комсомольская элита республики. Александр, как секретарь горкома, также входил в состав делегации от Черниговской области, но седьмого марта, когда съезд официально закрыл свою работу, в город не вернулся, а остался еще на неделю в Киеве на семинар, проводимый для молодых руководителей. К его большому удивлению именно Селиверстов, как инструктор ЦК, был ответственным за эти курсы высшей школы комсомола, которого так больше и не видел с декабря прошлого года.
   Владимиру Владимировичу, довольно полноватому с заметно отвисшим животом и уже давно появившимся вторым подбородком было всего сорок два года, из которых последние семь он работал на тепленьком месте в ЦК комсомола, где практически ничего не делал, но зато имел определенную власть и влияние. Благодаря покровительству тестя Владислава Игоревича Цугавина пятнадцать лет назад ничем не приметный комсорг с фабрики резинотехнических изделий стал быстро набирать обороты в своем карьерном росте и, в конце концов, превратился пусть и в маленького, но вождя, перед которым многие теперь прогибались. Лишь одна случайная встреча, о которой он ни кому и никогда не рассказывал, в один миг перевернула всю его жизнь и позволила сегодня иметь практически все чего только пожелала бы душа. Была какая-то городская комсомольская конференция, на которой Селиверстову без особого желания пришлось присутствовать и, проспав отчетные выступления, он в перерыве сразу же побежал в буфет, мечтая хотя бы вкусно пообедать деликатесами, раз уж оказался на таком мероприятии. Именно там, заприметив симпатичного на тот момент парня, к нему за столик подсела Тоня Цугавина - дочка большого партийного начальника и считая конференцию пустой тратой времени, подбила Владимира уйти со второй не менее скучной части, куда ни будь поразвлечься. Через два часа Антонина, крайне разбалованная отцовским вниманием девушка, затащила Селиверстова в постель, привезя на какую-то правительственную дачу, и устроила самый настоящий праздник души и тела. То с чем столкнулся Владимир, с той роскошью и изобилием, которая просто резала глаза, казалось самым настоящим сном, потому что попасть в такую сказку, да еще и со смазливой девушкой он даже и не мечтал. Перепробовав почти все имеющийся на даче напитки и устав от секса, они заснули в обнимку прямо возле бассейна, где их и обнаружили вечером появившиеся вместе с Антонининым отцом гости. Селиверстов окончательно пришел в себя и понял, что эта необычная сказка растворяется словно сон, только под холодным душем, куда его засунул водитель Владислава Игоревича, а потом, дав возможность одеться, словно преступника препроводил в кабинет к хозяину.
   - Гостям, которые увидели весь ваш разврат, мне пришлось сказать, что ты жених моей дочери. Так что парень у нас только два варианта, или ты завтра с ней подаешь заявление в загс, или я тебе просто оторву голову. - Осмотрев с ног до головы Селиверстова, Цугавин сказал властным тоном свой ультиматум.
   Вот это я вляпался так вляпался. И что же теперь делать, и на кой хрен мне нужен этот загс, ведь жениться вроде бы еще не собирался. Я же совсем ее не знаю, ну симпатичная, ну без комплексов и что вот так сразу в загс. А если и в правду оторвет голову, ведь точно большая шишка, вон, сколько правительственных зимов и побед во двор приехало. Да, точно шишка, обычным людям такие дома не полагаются. А интересно, я здесь буду жить после свадьбы.
   - Ну, чего молчишь? Чтобы в постель ее затащить и потрахаться красноречия, небось, хватило, а сейчас стоишь, словно язык в задницу засунул. Ну, так что мы будем делать?
   Кто еще кого затащил, да у твоей дочери там так чесалось, что она просто повисла на мне. А в целом трахается хорошо хоть и молодая и я с удовольствием еще бы разочек ее вдул. А может и вправду с этим дядей породниться, глядишь, с барского плеча и мне хоть что-то перепадет.
   - Я ... Она сама ... Я ... - Размышляя над своим будущим, Селиверстов стоял, потупив взгляд.
   - Парень, ты, что там бубнишь? Ты знаешь кто я?
   - Да. - Соврал Селиверстов, так как не знал перед кем стоит, но прекрасно догадывался.
   - Тогда в последний раз спрашиваю, ты женишься на моей Тосе?
   - Я ... Да. А если она не захочет?
   - Поверь, моя дочь не станет позорить отца, считай, что она уже спит и видит себя в свадебном платье.
   Вот такой короткий разговор произошел в кабинете хозяина дачи, который и определил будущее Владимира Владимировича. Даже не поинтересовавшись как звать новоиспеченного зятя, Цугавин предложил выпить за скорое родство, а потом отправил Селиверстова на второй этаж к Антонине, запретив спускаться до самого утра. Узнав о решении отца, Антонина не стала закатывать истерику, но и особой радости так же не выражала и, выпив приличную порцию водки, бутылку которой успела прихватить еще внизу, потащила Владимира снова в постель. Если бы Селиверстов хоть что-то знал об Антонине, то возможно сбежал бы с этой дачи и молил бога больше не попадаться Цугавину на глаза, но сейчас лежа в постели, он примитивно размышлял, перечисляя про себя все положительные стороны будущих родственных связей, а уже на следующий день чуть ли не с радостью подавал заявление в загс, правда, под присмотров самого Владислава Игоревича. Ближе к свадьбе, которая состоялась через месяц, он узнал, что двадцатилетняя Антонина имеет пристрастие к алкоголю, и даже один раз папочка пытался ее вылечить в ведомственной клинике, откуда она трижды убегала и напивалась до беспамятства. Но пьянство было детской шалостью по сравнению с тем, что она имела слабость к мужскому полу и в ее постели побывали не только многочисленные молодые люди приходящие в гости к отцу, но и почти все охранники и водители, работающие в ЦК партии. Обо всех приключениях, пьяных оргиях и сделанных абортах своей будущей жены, Селиверстов узнавал постепенно на фоне активной подготовки к торжественному событию и при всем своем желании уже ничего не мог исправить. Зато на свадьбу тесть денег не пожалел и заказав самый лучший ресторан Киева и пригласив около трехсот гостей из высшей партийной элиты устроил для своей любимой дочурке праздник с большим размахом. В качестве подарка молодые получили квартиру в центре города, полностью напичканную всем необходимым начиная от немецких сервизов и заканчивая югославской мебелью, а также ведомственную машину вместе с водителем, чтобы любимая Тосенька могла разъезжать по магазинам и навещать родителей. Сам же Селиванов благодаря протекции тестя через неделю после свадьбы оказался в кресле второго секретаря горкома комсомола, а через год уже занял и кабинет первого. Потом был обком и несколько лет работы позволили ему оказаться в ЦК, где он, сменив несколько должностей, в конце концов, нашел подходящее местечко инструктора, посчитав его достаточным для карьеры, так как следующие ступени требовали очень большой ответственности и в случае неприятностей, падать пришлось бы очень и очень низко. Что же касается семейных отношений, то впервые три года скандалы просто не прекращались, но потом устав выбрасывать из постели новые увлечения своей супруги, да и потихоньку втянувшись в жизнь комсомольских вождей, Селиверстов стал меньше обращать внимание не только на проделки жены, но и на ее саму, а больше радовать самого себя любимого. Детей Антонина родить так и не смогла, слишком бурная жизнь забрала вместе с абортами способность стать матерью, но зато с годами немного остепенилась и даже практически перестала пить, стараясь сохранить остатки увядающей молодости. Держа всегда возле себя молодого любовника, в качестве водителя или массажиста она больше не прыгала в постель с кем попала и не вытворяла необдуманных поступков, а напротив старалась выглядеть уважаемой светской дамой. Антонина никогда не пропускала каких-либо официальных мероприятий, на которые ходила только с мужем, показывая всем, какая у них крепкая семья и, отдавая предпочтение красному цвету, всегда поражала присутствующих своими шикарными нарядами. Владимир Владимирович же напротив полюбивший шикарные застолья постепенно круглел, обрастая складками жира, и давно потерял мужскую привлекательность, но, пользуясь своим положением, всегда в достатке имел молодых и послушных активисток, к которым питал большую слабость. Одни, очутившись в его постели, так и оставались неприметными рабынями комсомола, которыми пользовались все кому не лень, другие же, каким-то образом заслужившие внимание Селиверстова, немедленно приказом переводились в Киев и получали хорошие должности, являясь, длительное время фаворитками Владимира Владимировича. Таким образом, за последние четыре года им был создан целый гарем, который по первому требованию "поднимался в ружье" и работал на всевозможных конференциях, сборах, да и просто вечеринках обслуживая высокопоставленных чиновников и партийных лидеров. Появляясь на подобных мероприятиях вместе женой, Селиверстов не просто совершал обязательный ритуал чиновника, но и тщательно контролировал работу своих подопечных. Вся высшая элита, все партийные и комсомольские боссы знали, что самые красивые и стройные девушки находятся под негласным надзором Селиверстова и в случае необходимости или каких-либо форс-мажоров всегда прибегали к его помощи, ну и естественно, чтобы не оставаться в долгу, в свою очередь решали те или иные просьбы Владимира Владимировича. Непосредственно комсомольской работой ему также приходилось иногда заниматься, и если поездки с проверками по республике, где его всегда ожидал шикарный прием и возможность присмотреть новых девушек в свою гвардию Селиверстову очень нравились, то вычитывание скучных лекций как раз наоборот он просто ненавидел.
   Узнав, что именно ему поручено вести этот непонятно кем запланированный семинар Владимир Владимирович очень расстроился и с первых же минут, чувствовалось его заметное раздражение. Собираясь, целый день провести с друзьями в сауне после завершения работы съезда он теперь был вынужден идти в аудиторию и группе из сорока человек читать до шести вечера самые настоящие прописные истины. Но по мере знакомства с коллективом, собравшимся здесь со всех уголков Украины, Селиверстов заметно повеселел, так как обратил внимание, что из восьми присутствующих в классе девушек как минимум три довольно таки симпатичные особы и заслуживают его индивидуальных занятий. И уже в четыре часа, сократив часть своего выступления, Селиверстов решил закончить этот учебный день и, прощаясь с группой до следующего утра, сказал: а вы Самохина, пожалуйста, задержитесь, мне очень интересно послушать о том, что сейчас твориться в вашем городском комитете. На следующий день все снова повторилось с разницей лишь, что вместо Самохиной он попросил задержаться Руслану Будько, через два дня настала очередь Елены Вареник и последней девушкой, которой Селиверстов оказал особое внимание, была Светлана Приходько из Днепропетровска.
   По каким-то причинам вернисаж молодых и талантливых художников, о котором говорилось еще в декабре, не состоялся и, не смотря на то, что Ольга специально подготовила несколько работ, Александр этому обстоятельству очень обрадовался, опасаясь любимую отпускать одну в столицу. А тот факт, что Селиверстов особо не страдал от одиночества и, встречая каждый день на занятиях Горника, так ни разу не вспомнил и не заговорил о картинах и об Ольге, окончательно успокоило Александра. Конечно, он уже давно мог сыграть свадьбу с Ольгой, но январь и февраль оказались настолько загруженными плотным графиком мероприятий, что времени на личные дела просто катастрофически не хватало. Теперь на повестке дня в конце апреля оставался еще семнадцатый съезд всего комсомола страны, на который Александра также избрали делегатом, а уже после возвращения из Москвы где-то в середине мая молодые и планировали сыграть свою свадьбу.
   Отучившись, как примерный школьник на партийных курсах, Александр наконец-то покинул надоевшую гостиницу, а вместе с ней и шумный Киев и вечером пятнадцатого марта вернулся в город и сгораемый желанием поскорее увидеть Ольгу прямо с автобуса зашел к ней.
   - Сашка, родной, наконец-то ты вернулся. - Ольга, оторвавшись от мольберта, повисла на любимом, радуясь его приезду.
   - Привет милая, здравствуйте Екатерина Петровна. Ну, как вы тут?
   - У нас все хорошо, только я безумно по тебе соскучилась.
   - Я тоже Олечка весь извелся за эти две недели. Давай собирайся, пойдем ко мне и отпразднуем завершение нашей вынужденной разлуки.
   - Тогда подожди, я быстро. - Сказала Ольга и скрылась в ванной, чтобы переодеться.
   - Екатерина Петровна это вам. - Александр, достал из своего портфеля коробочку духов "Красная Москва" и протянул Екатерине.
   - Александр, ну зачем же вы тратились на меня, лучше Ольге подарите.
   - Возьмите, пожалуйста, это все-таки вам, а для Ольги у меня тоже есть подарок.
   - Спасибо Саша.
   - Ну я готова. - Ольга счастливая появилась из ванны и, пройдя в коридор, стала надевать свое пальто. - Бабушка я появлюсь уже только в воскресенье, ты же, правда, не против?
   - Куда же я денусь, чай привыкла к этим отлучкам. Вам конечно видней, но правильнее было бы все-таки узаконить ваши отношения.
   - Екатерина Петровна в понедельник мы как раз и пойдем в загс подавать заявление. - Александр сказал и посмотрел на Ольгу, которая, услышав эту новость, снова прильнула к любимому. - А вот и подарок мой.
   Александр достал и раскрыл бархатную коробочку, в которой лежали обручальные кольца и, достав меньшее диаметром, примерил на Ольгин палец.
   - Бабушка смотри, как раз подошло. - Ольга вся светилась от счастья.
   - Вот и молодцы, я очень рада за вас. Давно уже пора, а то живете в грехе, вот дождусь этого события, и помирать можно.
   - Бабушка ну, что ты такое говоришь.
   - Да Екатерина Петровна, о глупостях думаете, а ведь вам еще правнуков предстоит нянчить.
   Зайдя в магазин, они закупили все необходимое, так как холодильник у Александра был совершенно пустой и Ольга быстренько приготовила ужин, пока любимый брился и мылся, ну а потом их уже ничего не сдерживало забраться в постель и, не сомкнув глаз до самого утра, наслаждаться друг другом. Счастливые, что снова оказались вместе они даже не заметили, как пролетели эти два дня, за которые так ни разу даже не выбрались на улицу и только вечером в воскресенье расстались до следующего утра. Понедельник был особенным для Ольги, так как именно в этот день - восемнадцатого числа ей исполнилось девятнадцать и, придя на работу, она сразу же получила от Александра огромный букет роз, который пришлось разместить в нескольких вазах. А ближе к обеду Александр попросил Николая свозить их в загс, где, подав заявление, они определились с днем свадьбы, которая должна будет состояться ровно через два месяца в субботу восемнадцатого мая. К вечеру весь горком уже гудел, словно улей, радуясь за Александра и Ольгу, и устав принимать поздравление от коллег они все же организовал небольшое застолье в актовом зале, где официально пригласили весь коллектив на свою свадьбу.
   Подготовка к главному в их жизни событию шла своим чередом и в начале апреля Ольга уже примеряла свадебное платье, пошитое в лучшем ателье города, а Александр договорился о ресторане, заказав самый большой зал, зная, что соберется очень много гостей. Двенадцатого они с родителями Александра отпраздновали его день рождение, а двадцатого он уехал в Москву на семнадцатый съезд комсомола, который должен был продлиться до двадцать седьмого числа. Прощаясь на вокзале, ни Ольга, ни Александр даже не представляли, что следующий раз они смогут увидеться только через четыре месяца, да и то в зале суда на расстоянии десяти метров, а снова обнять и поцеловать друг друга им разрешат лишь через год в маленькой тюремной комнатушке, где все-таки состоится их бракосочетание. Прижимаясь на вокзале к любимому, Ольга, чувствуя слабость и недомогание всю последнюю неделю, даже не догадывалась, что уже беременна, но из-за всех событий, которые чередой обрушаться на нее, так и не сможет об этом рассказать Александру в течение целых тридцати пяти лет.
   Поезд тронулся, увозя в Москву Александра, который только что помахал в последний раз из тамбура вагона Ольге, оставшейся на перроне, и никто из них не знал, что буквально через четыре дня судьба по отношению к ним сделает крутой поворот и в их жизнь ворвется беда.
  
  
   Двадцать третьего апреля в Москве начал свою работу семнадцатый съезд комсомола, а в Киеве на день раньше во дворце пионеров открылся вернисаж молодых художников Украины, приуроченный ко дню рождения Владимира Ильича Ленина. Накануне рано утром Селиверстов телефонным звонком прямо с постели поднял второго секретаря Черниговского горкома комсомола Веревкина и потребовал, чтобы уже к вечеру Ольга вместе со своими работами была доставлена в столицу. Расстроившись, что весь воскресный день придется проездить, Веревкин сначала с трудом нашел Николая - водителя горкомовской волги ну а потом, ошарашив новостью Ольгу, дал ей всего полчаса на сборы и, погрузив в багажник картины, повез ее в Киев.
   Всех приглашенных участников, которых набралось около двадцати человек, разместили в гостинице "Ленинградская" на бульваре Шевченко в двухместных номерах и Ольгиной соседкой оказалась Зоя Заславская, маринистка, приехавшая из Севастополя. Познакомившись и разговорившись, девушки не заметили, как проболтали до середины ночи, рассказывая друг другу о своей жизни, ну и естественно о любимом увлечении - картинах и великих мастерах. Узнав, что Ольга скоро выходит замуж, Зоя, которая жила прямо на берегу моря, пригласила ее вместе с мужем к себе в гости.
   - Ты увидишь море и сразу его полюбишь. Я с детства возле моря, но каждый день оно какое-то новое не такое как было вчера, каждый день оно по-своему красиво и загадочно. Даже все мои картины, которые ты увидишь завтра, не могут передать всего того, чем является море. Как только у вас будет отпуск, обязательно приезжайте.
   - Спасибо Зой, я расскажу Сашке о твоем приглашении и думаю, что он очень обрадуется. Он же у меня служил где-то в Крыму и, наверное, с удовольствием побывает в своей родной части. Летом попробую поступить в институт, а уже потом можно и к тебе приехать.
   - Вот и отлично, вот и договорились. Я с нетерпением буду вас ждать, ну а сейчас давай уже спать, завтра нам необходимо очень хорошо выглядеть.
   Первый день вернисажа был очень тяжелым, так как с самого утра шли нескончаемым потоком делегации, начиная от школьников и студентов и заканчивая рабочими различных предприятий, и конкурсантам пришлось весь день провести на ногах, рассказывая о своих работах посетителям. Кто-то приходил сам, по своему собственному желанию, а кого-то приводили в приказном порядке, но как бы там ни было времени для отдыха у художников не оставалось. Второй день также выдался напряженным, но все-таки прошел более спокойно и без столпотворений, а вот на третий день участникам дали возможность отдохнуть, устроив им выезд на природу. С самого утра их на автобусе отвезли в заповедные угодья расположенного на берегу Десны Залесского лесного хозяйства, где была построена база отдыха для высокопоставленных особ. На территории базы помимо большой усадьбы находилось еще с десяток маленьких домиков, где обычно останавливались гости приезжающие поохотиться и развлечься вместе со своими семьями. Прибывших художников поселили в трехэтажной усадьбе и сразу же всем желающим предложили принять участие в охоте, но из двенадцати мужчин только четверо проявили интерес к такому виду отдыха. Ольга тоже бы с удовольствием побродила бы по лесу с ружьем, но все-таки переборола свое желание и осталась на базе, где в распоряжении приехавших была сауна, бассейн, спортивные площадки и биллиардный зал. Распорядителем этого банкета был Селиверстов, который сразу же после того как обслуга накормила всех обедом, забрал желающих поохотиться и вместе с егерями ушел в лес. Ольга же по выработанной с годами привычке не пропускать мимо себя все, что она видит впервые, взяла свой походный альбом и, выйдя на берег реки, стала зарисовывать ландшафты местной природы. Уйдя с головой в свой любимый мир, делая наброски карандашом, чтобы потом нарисовать все здешнее великолепие в красках она даже не заметила, как быстро пролетело время.
   - Вот вы где Ольга, рисуете, а мы уже полчаса вас как ищем. - Селиверстов стоял у нее за спиной и улыбался.
   - А вы уже вернулись с охоты?
   - И не только вернулись, но и повара уже жарят шашлык из оленя, которого нам удалось подстрелить. Вы ели, когда ни будь оленину Ольга?
   - Да Владимир Владимирович, я же родом из Сибири.
   - А я думал удивить вас, но как видите, не получилось, но в любом случае пойдемте на базу, сейчас всех уже позовут за стол.
   Вечеринка затянулась до позднего вечера, и гости изрядно поднабравшись, расслабились так, что одни найдя общие темы беседовали или даже спорили прямо за своими столиками, другие танцевали, а третьи благодаря этой романтической обстановке уединились пользуясь тем, что без всяких обязательств можно немного пофлиртовать. Ольга же посаженная за столик Селиверстова чувствовала себя достаточно неуютно, так как Владимира Владимировича почему-то она слишком сильно интересовала, и он проявлял к ней до неприличия повышенное внимание. Желая хоть на время избавиться от его назойливых ухаживаний и проветриться на свежем воздухе, почувствовав от постоянно подливаемого шампанского себя слегка пьяной, Ольга, извинившись, встала и вышла во двор.
   - Ольга, почему вы не сказали, что идете на улицу, я с удовольствием составлю вам компанию. Я тоже люблю ночь и звезды, а здешний воздух такой чистый, что прямо пьянит. - Снова появившись у нее за спиной, сказал Селиверстов.
   - Вот и я просто вышла подышать, а то внутри немного душновато. А вам не сказала, потому что у вас кроме меня итак гостей много.
   - Да Ольга гостей сегодня много, но не все такие красивые как вы.
   - Владимир Владимирович вы вгоняете меня в краску. Спасибо вам за комплимент, но я действительно себя неважно чувствую, и если вы не возражаете, то пойду спать.
   - Вот этот домик справа лично мой и я приглашаю вас в гости. - Поняв, сказанные Ольгой слова по-своему, Селиверстов решил больше не тянуть, тем более что уже давно сидя за столом, искал повод с ней уединиться.
   - Спасибо Владимир Владимирович за приглашение, но уже очень поздно.
   - Ольга да мы буквально на пару минут. Вы талантливый художник, а я удачливый охотник и мне хочется вам показать все свои трофеи, а то ведь завтра прямо с утра придется возвращаться в город и как-то будет не до всего этого.
   - Ну, если на пару минут, то с удовольствием посмотрю вашу коллекцию. - Ольга, приученная отцом к ружью и не раз ходившая с ним на охоту, была неравнодушна к трофеям, и любопытство подтолкнуло ее согласиться.
   Домик, на который показывал и куда привел Ольгу Селиверстов, действительно походил на жилище заядлого охотника, где помимо оленьих и лосиных рогов на стенах и шкур на полу все три имеющиеся здесь комнаты были заставлены чучелами животных встречающихся в здешних лесах. Особой гордостью Селиверстова была его коллекция охотничьих ружей, на которую он вскользь обратил Ольгино внимание, показывая ей свои апартаменты. Пока Ольга рассматривала трофеи хозяина дома, Селиверстов ушел на кухню и, достав бокалы и напитки, стал готовить только ему известные алкогольные коктейли.
   А Горник вкус имеет, раз такую девочку пригрел возле себя. Интересно он ее уже трахнул или она все еще не целованной ходит. На вид вроде скромная даже обнять себя не позволяет, я раз пять пытался, а она все вежливо уклоняется, да уворачивается. Но теперь все, попалась, раз я тебя девочка сюда заманил, то уже наверняка уложу в свою постель и вот этот напиток мне в этом и поможет. А то, что ты неопытная так это мне в удовольствие - обожаю юных девственниц, обожаю из вас делать профессиональных шлюх.
   - Пожалуйста, Ольга попробуйте, вам это очень понравится. - Селиверстов, вернувшись в комнату, протянул ей бокал и, подняв свой, добавил. - Чтобы вы стали очень знаменитой художницей и, учитывая, что у вас есть талант, а у меня определенные возможности, то думаю, это произойдет очень быстро.
   Напиток действительно был вкусным с потрясающим вишневым ароматом и Ольга, слушая рассказы бывалого охотника о своих трофеях и о нелепых случаях в лесу, незаметно для себя выпила весь бокал, а уже через пять минут почувствовала, что тело стало ватным и непослушным.
   Мамочка, что это со мной, я перестаю чувствовать себя. Надо на свежий воздух, а то грохнусь прямо здесь в обморок. Вот это я напилась, такого еще не было со мной, а может это все он, может это Селиверстов, что-то мне подсунул. Нет, он уважаемый человек, он не мог сделать такого. Надо срочно на свежий воздух.
   - Владимир Владимирович извините, мне что-то плохо, мне нужно выйти на воздух. - Развернувшись, Ольга зашаталась и выронила бокал, а перед глазами все поплыло и закружилось. Увидев, что Ольга заваливается набок Селиверстов, не смотря на свою полноту, довольно таки легко подхватил ее на руки и отнес на кровать. - Что же это со мной происходит.
   - Не волнуйся, ничего страшного, это все временно, это всего лишь на несколько часов и утром ты снова будешь в норме.
   - Так это вы, но зачем?
   - Но мне же надо было тебя как-то уговорить. Ты у нас девушка скромная, неприученная к нашим правилам, а кто как не я займется твоим воспитанием.
   Ольга не потеряла сознание и не уснула, и, не смотря на то, что голова была словно в тумане, прекрасно соображая, понимала, зачем Селиверстов принес ее в спальню и что он собирается с ней сейчас сделать. Она даже попыталась сопротивляться, но сразу же убедилась в беспомощности своих попыток, так как руки хоть и поднимались, но были непослушны словно плети и даже не имели сил удержать одежду, которую поспешно с нее снимал Селиверстов.
   - Пожалуйста, не делайте этого. Я вас очень прошу, остановитесь. - Слыша словно не свой голос, попросила Ольга.
   - Ну что ты глупенькая я же, как лучше хочу, для тебя стараюсь. Заберу тебя в Киев и будущее тебе обеспечу. Ты же хочешь стать знаменитой? А я буду твоим проводник к славе и популярности. Ну-ка давай теперь ножки раздвинем моя хорошая, а то мне уже не терпится поближе с тобой познакомиться. - Селиверстов, сбросив с себя одежду, забрался на Ольгу, у которой от беспомощности и беззащитности по щекам текли слезы.
   - Остановитесь. Вы мне противны. Прекратите. Как вам нестыдно.
   - Стыдно не тому, у кого видно, а кому нечего показать. Вот мы и посмотрим сейчас, что ты можешь мне показать.
   - Я прошу вас ... - Договорить она не успела, так как Селиверстов, сжигаемый своим похотливым желанием не обращая внимания на ее слова, раздвинув еще шире Ольгины ноги и, пыхтя и облизываясь, полностью вошел в нее.
   - Опочки, так ты у нас уже не девушка, а что ж тогда слезы пускаешь и смотришь на меня таким злым взглядом. А я, глядя на твою скромность, даже губы раскатал, думал первым буду, так сказать окрещу тебя комсомольским способом. Нет, так даже неинтересно.
   - Пожалуйста, перестаньте.
   - Что значит перестаньте. Если тобой пользуется Горник, так поверь, голубушка, что мне и подавно можно. Нет, ты все-таки меня расстроила, а ну-ка давай перевернемся, может твой начальник, хоть к попачке еще дорогу не протоптал.
   - Не делайте этого, пожалуйста, перестаньте.
   Селиверстов грубо, словно мешок перевернул беспомощную Ольгу, подложил ей под живот подушку и, достав из тумбочки вазелин и смазав свой член, резко вошел в нее сзади. Боль была настолько сильной, что Ольга не в силах сдержаться закричала, а слезы еще сильнее потекли из глаз.
   - Вот это мне уже нравится, хоть тут меня твой Горник не опередил. Давай милая кричи мне от этого только приятнее.
   Ольга плакала не столько от боли, сколько от обиды, что не может противостоять насильнику и молила бога, чтобы эта пытка поскорее закончилась, но Селиверстов как назло не спешил и, наслаждаясь своей жертвой, делал плавные и медленные движения, оттягивая кульминационный момент. Когда же он все-таки заохал от удовольствия, Ольга уже не кричала, а тихонько стонала, находясь в полуобморочном состоянии. Похлопав по попке беспомощную, словно парализованную Ольгу, Селиверстов сходил в ванную, а затем налив себе коньяка и прикурив сигарету сел на кровать.
   - Не переживай ты так, это рано или поздно бы случилось. Ты сейчас очень обижаешься, но когда узнаешь обо всех моих возможностях, так даже полюбишь меня. Поверь, я уже все это проходил, правда, честно скажу, такой маленькой и соблазнительной попки еще не встречал, так что ты будешь самой лучшей, самой любимой "аналкой" среди всех моих подопечных. Чуть потерпи и привыкнешь, а, привыкнув, начнешь даже удовольствие получать.
   - Сволочь. - Только и смогла сказать Ольга.
   - Ну-ну, прямо и сволочь. Я же говорю все еще впереди, и ты уже скоро начнешь меня благодарить за все, что я для тебя сделаю.
   Ольга больше ничего не стала говорить и, чувствуя обиду и стыд, ждала, когда снова обретет способность управлять своим телом. Униженная этим негодяем она лежала, уставившись в стену и думала об Александре, думала о том, что уже никогда не сможет посмотреть ему в глаза, никогда не сможет выйти за него замуж после всего случившегося сегодня. Селиверстов, сидя рядом и поглаживая тело Ольги, что-то ей говорил, но она не слышала, погрузившись в свои мысли, и когда через какое-то время почувствовала, что он решил второй раз воспользоваться ее беспомощностью, от боли потеряла сознание.
   Ольга очнулась в пять утра и, вспомнив все, что случилось с ней накануне, даже подскочила с кровати. Осознав, что она снова чувствует свое тело и может теперь двигаться и, увидев спящего Селиверстова, который совершенно голый развалился рядом на постели, Ольга решила немедленно бежать и, надевая на ходу свою одежду, направилась к выходу. Она не знала, что теперь будет делать и хотела поскорее вернуться в свою комнату и, забравшись под душ хоть как-то смыть с себя все неприятные воспоминания, очистить тело после прикосновений этого противного человека. Проходя мимо шкафчика, где Селиверстов хранил коллекцию ружей, Ольга невольно остановилась и, вспомнив все унижение, через которое прошла, вспомнив о своей сломанной жизни, решила все-таки отомстить, ни капли не задумываясь о последствиях. Достав двустволку и пачку патронов, она быстро зарядила ружье и когда вернулась в спальню, встретилась взглядом с проснувшимся от созданного ею шума Селиверстовым.
   - Сволочь. - Только и сказала Ольга и, подняв ружье, дуплетом выстрелила ему прямо в пах.
   Если выстрелы и душераздирающие вопли Селиверстова кого-то и не разбудили, то поднявшаяся на базе суматоха, заставила всех проснуться и повыскакивать из своих комнат. Ольгу, которую полусонные егеря так и обнаружили возле корчившегося в муках Селиверстова, закрыли в отдельной комнате решив, что во всем пускай разбирается милиция, вызванная вместе со скорой помощью. Учитывая, что до базы машины будут добираться, как минимум час, все кто имел хоть какие-то познания в медицине, стали оказывать помощь истекающему кровью и не перестающему выть пострадавшему.
   Селиверстову повезло, и он не умер, только потому, что Ольга взяла с полки коробку патронов, заряженные не пулями на кабана, а дробью на мелкую дичь, но врачам пришлось несколько часов бороться за его жизнь, полностью удалив то кровавое месиво, которое еще вчера было мужским членом. Широкую огласку данное происшествие не получило только благодаря всесильному Владиславу Игоревичу Цугавину, который хоть и понимал, что его зять подонок, но допустить такого позора для своей любимой дочери не мог. Задействовав все свои рычаги, Цугавин добился, чтобы дело было передано определенному следователю, который умел преподнести все события, случившиеся той ночью с нужной стороны, превратив Селиверстова из насильника в самую настоящую жертву психически неуравновешенной или пьяной особы. Через три дня, после того как Ольгу поместили в СИЗО, ее вызвали на второй в жизни допрос, и она расстроилась, встретив совершенно другого следователя, которому, скорее всего также придется пересказывать в подробностях события той ночи.
   - Садитесь Кольцова. Я следователь Парвицкий Андрей Васильевич и в связи с тем, что теперь мне поручили вести это дело, давайте снова вспомним события, произошедшие в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое апреля на базе отдыха в Залесском лесоохотничьем хозяйстве.
   - Вы хотите, чтобы я снова рассказывала о том, что со мной сделал этот подонок.
   - Владимир Владимирович Селиверстов очень уважаемый человек, партиец, активный комсомольский деятель и хороший семьянин, и мне кажется все то, что вы рассказывали на первом допросе, просто не могло случиться. Может, все было как-то иначе?
   - Что значит как-то иначе? Вы хотите сказать, что этот ваш уважаемый человек не насиловал меня? - У покрасневшей Ольги от волнения выступили слезы.
   - Ольга Григорьевна успокойтесь и давайте попытаемся во всем разобраться. Вы в домик к потерпевшему пошли сами, я имею в виду, силой же вас не тащили.
   - Да.
   - Потом стали распивать алкоголь, тоже без всяких угроз.
   - Да, но он что-то подлил мне в бокал, чтобы я не смогла сопротивляться пока этот ублюдок меня насиловал.
   - Мне кажется это плод вашей фантазии. Мы произвели обыск в домике, который закреплен за Селивановым и никаких медицинских или химических препаратов, способных, так как вы рассказали воздействовать на человека, там не обнаружили. И еще у нас имеется заключение медицинской экспертизы, где сказано, что Ольга Григорьевна Кольцова на кануне преступления никаких половых связей не имела.
   - Как вам нестыдно такое говорить, меня даже ни кто не осматривал.
   - Это вам Кольцова, как нестыдно врать. Кричите здесь об изнасиловании, которого не было. Зачем вы хотели убить Селиверстова? Он не захотел с вами спать, не захотел вам помочь остаться в Киеве и вы решили таким образом отомстить? Скорее всего, так все и было. У вас ничего не вышло, вы пошли и напились, и под действием алкоголя схватились за ружье.
   - Это все не правда. Вы его защищаете, а значит ничем не лучше этого подонка, поэтому я больше ничего вам не скажу.
   - Молчите, если вам так хочется, а для меня итак все ясно. А врачам вас осмотреть все-таки придется. Мне кажется, что и с головой у вас не все в порядке.
   Следствие шло уже больше трех месяцев и все это время несмотря на угрозы со стороны милиционеров и упрашиваний адвоката, которого к ней прикрепили, Ольга так больше ничего и не сказала. Ее вызывали на допросы, делали очные ставки с егерями, которые отобрали у нее ружье в спальне Селиверстова, но Ольга каждый раз смотрела в пол или стену, не желая что-либо говорить, не желая даже слушать бред, сочиняемый следователем. Вызванные психиатры и врачи, сделав полный осмотр подозреваемой, констатировали, что каких-либо отклонений не наблюдается и Ольга Кольцова совершенно здорова, да к тому же еще и беременная. Новость о беременности удивила всех и саму Ольгу, которая теперь поняла, почему ее уже так давно подташнивает, и следователя незнающего, что теперь делать с этим фактом, и даже самого Цугавина, ежедневно получающего доклады о продвижении этого дела.
   - Так Парвицкий заканчивай этот балаган и передавай дело в суд. - Цугавин позвонив следователю, не сдерживаясь, кричал в трубку. - Сегодня выяснилось, что она залетела, а завтра еще, что-нибудь всплывет и все твои старания шитые белыми нитками начнут расползаться. Ты меня понял?
   - Да Владислав Игоревич, не волнуйтесь, сегодня же все подгоню и передам дело в суд.
   - Мой зять знает, что она беременная?
   - Нет.
   - Вот и хорошо, и не надо, чтобы он знал. Давай заканчивай и передавай дело.
   - Да уже практически все готово, но там могут не согласиться и отправить на доследование, могут задать вопросы, на которые у меня нет ответов.
   - Парвицкий, ты делай свое дело, а об остальном не забивай себе голову. На твое счастье ей стыдно и она молчит, а значит судья, которого я же и назначу, проглотит все, что мы скажем. Понял?
   - Все понял Владислав Игоревич.
   - Тогда поспеши, а то глядишь скоро и живот, будет виден.
   К вечеру результаты медицинского освидетельствования были заменены, точнее из них исчезли записи о беременности подозреваемой, а недостающие протоколы со свидетельскими показаниями были приобщены к делу и уже на следующий день материалы попали в суд, который, ознакомившись с ними, назначил свое заседание на среду четырнадцатое августа.
  
  
   Выйдя на перрон, Александр был очень удивлен отсутствием среди встречающих Ольги, так как сам показывал ей обратный билет из Москвы с датой прибытия и номером вагона, а не найдя любимую и в здании вокзала даже немного расстроился. Вспомнив, какой она была бледной, когда его провожала, да к тому же жаловалась на непонятную слабость, Александр боясь, что Ольга заболела, решил немедленно ехать к ней, коря себя за глупые и детские обиды. Подъехав на автобусе, он уже через двадцать минут был на месте и по внешнему виду открывшей ему дверь Екатерины Петровны, сразу же понял, что произошло что-то ужасное и непоправимое.
   - Екатерина Петровна, где Оля? Что случилось?
   - Я не знаю Саша, не знаю, что же там произошло. Прибегал ваш Веревкин и только кричал на меня, а потом и из горкома выставил, когда я сама на прием пришла.
   - Где произошло? Что с Ольгой?
   - В Киеве, она на художественный вернисаж поехала.
   - Черт. Все-таки ее достал Селиверстов.
   - Да, точно, Селиверстов. Она в него стреляла. Больше я ничего не знаю.
   - Стреляла! Как это стреляла? Я сейчас в горком и все выясню, это, скорее всего какая-то ошибка.
   - Нет, Саша, это не ошибка. Когда Ольга только пошла к вам работать, я уже знала, что добром это не кончится.
   Но Александр толком ничего не смог выяснить у Веревкина и даже, приехав в Киев, не сразу узнал, что же все-таки произошло на самом деле и почему Ольга арестована. Не в милиции, не в прокуратуре с ним просто не желали разговаривать, и уже отчаявшись выяснить правду, он вспомнил про вернисаж, который еще не закончил свою работу. Пытаясь поговорить с художниками, Александр понял, что и здесь побывали люди из ведомства и провели с участниками соответствующую беседу, и теперь каждый из них просто боялся открыть рот и что-либо сказать. Но когда он расстроенный уже покидал дворец пионеров, к нему неожиданно подошла смуглая девушка и попросила отойти в сторону.
   - Меня зовут Зоей, и я жила в гостинице вместе с Ольгой.
   - Зоя, пожалуйста, скажите, что же все-таки произошло, я Александр, жених Ольги.
   - Я это уже поняла, Ольга мне про вас рассказывала. Нас отвезли на какую-то базу и устроили пикник. Мы гуляли до поздней ночи и довольно таки сильно напились, а рано утром всех разбудил страшный крик хозяина мероприятия. Ни кто из нас ничего не видел, нас даже не выпускали во двор. Приезжала скорая и милиция, и все что я знаю так это фамилию следователя, который нас потом опрашивал. У него фамилия, легко запоминающаяся Алешин, попробуйте его найти, может он вам все расскажет.
   - Спасибо Зоя, я обязательно найду этого Алешина.
   Следователя Александр нашел только через два дня и молодой парень, практически его ровесник, опасаясь за последствия, все же рассказал о том, что случилось на базе.
   - Через три дня меня отстранили и передали дело следователю Парвицкому.
   - И что это значит?
   - Это значит, что тесть Селиверстова, Владислав Игоревич Цугавин задействовал все свои связи, чтобы преподнести события той ночи, так как ему захочется, так чтобы его зять не пострадал.
   - Как вы сказали фамилия следователя - Парвицкий?
   - Да, Парвицкий, но к нему лучше не суйтесь, бесполезно, все равно, что головой об стенку биться. Теперь надежда только на адвоката и суд, но и тут меня берут сомнения, так как выступить против Цугавина ни кто не захочет. Радует лишь одно, что Селиверстов остался жив.
   Про суд, который должен был состояться четырнадцатого августа, Александр узнал случайно, в самый последний момент и, забрав Екатерину Петровну, поехал с ней в Киев. Стоит сказать, что за все это время пока велось следствие, Александр своим любопытством к этому делу, начал слишком сильно раздражать вышестоящее начальство, которое, желая остудить его пыл, даже предупредило Горника о возможных последствиях.
   - Мне звонили из Киева и попросили умерить твой чрезмерный интерес к следствию. Тебе не стоит больше ездить в столицу. - Начал Артем, приехавший из обкома специально поговорить с Александром.
   - Я сам знаю, что мне делать.
   - Ты хоть понимаешь, чем это для тебя все это может закончиться?
   - Я же не преступление совершаю, так что ничего страшного не произойдет.
   - Ты о своей карьере подумал, Селиверстов же тебя раздавит как таракана, а если не он, то его всесильный тесть.
   - Карьера говоришь, да мне Артем плевать на нее и в данный момент меня больше волнует Ольга, которой только я один и могу хоть чем-то помочь.
   - Хозяин барин, и мое дело было тебя предупредить.
   После этого разговора уже через пару дней неожиданно приехала внеочередная проверка, но Александр, не обращая на нее внимания, перепоручил все дела второму секретарю Веревкину, а сам по-прежнему околачивая пороги различных инстанций в Киеве, пытался добиться разрешения на встречу с Ольгой. Натыкаясь на непроходимые барьеры, он получал всюду только отказ, и все что ему удалось, так это познакомиться с адвокатом и сделать через него три передачи с вещами и продуктами для Ольги. К середине июля, стало ясно, что судьба Александра в Киеве уже решена, и он случайно попавший в горком и так и оставшийся чужим для элиты, со дня на день будет смещен. В конце месяца, найдя ряд упущений в работе, Александра за халатность сняли с должности первого секретаря, а уже на следующий день он подписал заявление об увольнении у своего приемника Веревкина, который так же постарался сделать все возможное, чтобы оказаться в главном горкомовском кресле. Обойдя в последний раз кабинеты и попрощавшись с бывшими коллегами, Александр с разрешения уже нового хозяина горкома Веревкина забрал все картины, которые когда-то сюда принесла Ольга из дома.
   Четырнадцатого августа в зале суда он наконец-то увидел Ольгу немного угловатую и осунувшуюся, бледную как в тот день, когда они попрощались на вокзале и, не смотря на это, не смотря на темные круги под глазами все такую же красивую и любимую. Когда ее только привили под конвоем и посадили на скамью за специальной перегородкой, Александр даже вскочил со своего стула и выкрикнул ее имя, но Ольга, встретившись с ним взглядом, только заметно растерялась и расстроилась, и все то время пока шло заседание, больше ни разу не посмотрела в его сторону.
   Суд видно опять по просьбе Цугавина очень быстро, всего за шесть часов, сделав небольшой перерыв, закончил свою работу и вынес приговор. Главным свидетелем естественно был потерпевший Селиверстов, который с самого начала заседания присутствовал вместе с женой в зале и очень красочно описал события той ночи. С его слов Ольга Кольцова, изрядно напившись, стала домогаться его любви, преследуя лишь корыстные цели получить повышение по службе и возможность навсегда остаться жить в Киеве. Вежливо отказав, Селиверстов проводил настырную гостью и, забыв запереть дверь, разделся и лег спать. Расстроившаяся своей неудачей Кольцова видно решила еще выпить, чтобы заглушить обиду и когда потеряла над собой контроль, вернулась в домик к потерпевшему и, схватив ружье, из мести выстрелила в спящего Селиверстова. Следующим выступил повар базы отдыха, которого Ольга никогда не видела, но как оказалось он, поднявшись около пяти часов утра, чтобы заняться приготовлением завтрака для гостей встретил, пьяную Кольцову, бродившую в обнимку с бутылкой по холлу усадьбы. Потом выступил сторож базы, заметивший как подсудимая, за пять минут до выстрелов шатаясь, пересекла двор и зашла в дом к потерпевшему.
   Прокурор добавил масла в огонь, рассказав всем присутствующим какого уважаемого, честного и преданного партии человека, Кольцова на всю жизнь сделала калекой, и потребовал для подсудимой максимального срока наказания. Анализируя события той ночи и последствия, с которыми столкнулся, и вынужден будет теперь жить пострадавший, прокурор волей не волей затронул щекотливую тему, и ввел в краску и Селиверстова, и его жену рассказав всем присутствующим какой именно орган утрачен навсегда, а вместе с ним и производительная способность человека, то есть способность к половому сношению, оплодотворению, зачатию и деторождению. Поэтому, согластно статье сто первой уголовного кодекса Украинской ССР: "Умышленное тяжкое телесное повреждение, то есть умышленное телесное повреждение, опасное для жизни в момент причинения или повлекшее потерю какого-либо органа, либо утрату его функции, душевную болезнь или расстройство здоровья", прокурор потребовал наказать подсудимую лишением свободы сроком до восьми лет.
   Адвокат в своем слове красноречиво рассказал, какая Ольга общительная и дружелюбная к окружающим и каким авторитетом пользуется у товарищей, будучи скромной и честной. Потом он зачитал полученные в горкоме и на комбинате, где работала раньше Ольга, характеристики, в которых говорилось о том, какая она инициативная и ответственная, добросовестная и трудолюбивая, и уже в конце своей речи обратил внимание суда на юный возраст подсудимой и на ее кристально чистое прошлое. И хотя он уже прекрасно знал, каким именно будет приговор, попросил суд проявить снисхождение и согласно статье сто третей: "Умышленное тяжкое или средней тяжести телесное повреждение, причиненное в состоянии сильного душевного волнения" назначить наказание Кольцовой в виде лишения свободы сроком до двух лет.
   На протяжении всего заседания прокурор и судья задавали Ольге различные вопросы, но она, вставая, по-прежнему молчала, потупив в пол свой взгляд и словно смерившись со своей участью, оставалась безучастной к происходящему. И лишь когда ей дали возможность в свое раскаяние сказать последнее слово, она решилась заговорить и, поднявшись и оглядев всех собравшихся в зале, снова встретилась с глазами Александра.
   Милый мой, любимый Сашка, неужели ты веришь всему, что здесь услышал. Все это ложь и то, что случилось на самом деле, было гораздо страшнее и позорнее для меня. Ты сейчас узнаешь правду, узнаешь всю грязь, которую никогда не сможешь забыть и простить мне. Мне было очень больно, но та боль, которая сейчас в моем сердце намного сильнее и с ней мне жить до конца своих дней. Теперь, после всего случившегося ты не сможешь поверить, что ребенок, которого я ношу под сердцем твой и поэтому это останется единственной моей тайной, ведь мы все равно больше никогда не увидимся. Прости. Прости, пожалуйста, за все что случилось, прости за то, что разочаровала тебя и забудь меня навсегда. Ты молодой, красивый, ты обязательно еще встретишь девушку, которую сможешь полюбить.
   - Я понимаю, что я преступница, раз взяла ружье и выстрелила в человека, но все что произошло той ночью, было совсем не так, как рассказали потерпевший и свидетели. - Почувствовав на щеках слезы, Ольга отвернулась от Александра и, обратившись к судьям, начала свою речь. - Этот, как утверждает прокурор уважаемый и преданный партии человек, заманив к себе в дом, напоил меня какой-то гадостью, чтобы я не смогла сопротивляться, и затем изнасиловал.
   - Протестую. - Прокурор вскочил со своего места. - В деле имеется заключение медицинской экспертизы, в котором говорится, что никакого изнасилования не было.
   - Пожалуйста, не перебивайте, раз дали мне последнее слово. Я знаю об этой заключении и уверена что вам не трудно сделать любое при необходимости и найти кучу свидетелей, которые подтвердили тот или иной факт. Мне стыдно обо всем этом говорить, но только так сидящие в зале люди смогут узнать настоящую правду. Так вот, этот добропорядочный семьянин, пользуясь моей беспомощностью, насиловал меня дважды с извращением, а может даже и больше, но я потеряла сознание и очнулась только в пять утра. Да, я стреляла и очень сожалею, что не убила этого подонка, но зато навсегда лишила его того, чем он мог обидеть и унизить еще не одну девушку. Вот в принципе и все, что я хотела сказать. Спасибо, что выслушали.
   В зале повисла тишина, кто-то, даже развернувшись, посмотрел на покрасневшего Селиверстова и только голос судьи, объявившим, что суд удаляется на совещание, снова оживили пришедшую на заседание публику.
   Судебная коллегия по уголовным делам Киевского городского суда под председательством Храмова признала Ольгу виновной в совершении преступления, предусмотренной статьей сто первой частью первой уголовного кодекса Украинской ССР и назначила наказание в виде шести лет лишения свободы. Когда конвоиры после оглашения приговора подняли Ольгу, когда уже собирались ее увести, Александр не выдержал и, подбежав к барьеру, отгораживающему заключенную от зала суда, закричал - Оленька я люблю тебя. Я буду тебя ждать. Напиши мне, обязательно напиши.
   Всесильный Цугавин привык доводить все вопросы до конца и, закончив с судом ему теперь оставалось лишь одно, разобраться с беременностью Ольги. Будучи уверенным, что она в положении от Селиверстова, Владиславу Игоревичу не хотелось бы, чтобы этот факт, хоть когда ни будь, всплыл и поэтому вновь задействовал все рычаги своей власти. Если бы не эта злополучная беременность он бы сослал Ольгу, куда ни будь на север или Сибирь, но сейчас необходимо было контролировать ситуацию и ни в коем случае не выпускать ее за пределы Украины. Но и здесь было не все так просто, потому что только две из всех женских исправительных колоний на территории Украинской ССР имели специализированные детские отделения и принимали беременных осужденных. Одна из них была в Одессе, куда в основном попадали женщины совершившие преступление впервые, а другая была в Чернигове, где находились заключенные, имеющие повторную или даже неоднократную судимость. Просчитав все это заранее, Цугавин скрепя сердцем подготовил отправку Ольги в ее же город, так как там любая организация или предприятие, какое либо ведомство или учреждение находились под его контролем, и уже утром следующего после суда дня Кольцову из Лукъяновского СИЗО перевезли в сорок четвертую женскую колонию в Чернигове.
   Загромыхали огромные железные ворота, опоясанные сетками колючей проволоки, загудела сигнализация и машина, доставившая заключенную, въехала на территорию колонии, в которой теперь предстояло жить Ольге, и где для нее начинался новый отсчет времени. За неполных четыре месяца проведенных в СИЗО, она словно стала старше на несколько лет и сейчас ей не было страшно, а даже наоборот ощущала какое-то спокойствие, что закончился весь этот унизительный процесс. Теперь она даже с усмешкой вспоминала, как дергалась на каждый лязг открываемой двери, как, дрожа всем телом, шла на допросы и как боялась засыпать в переполненной зечками камере следственного изолятора.
   Из Залесского охотхозяйства ее вечером в наручниках привезли в одиночную камеру КПЗ, где пришлось провести свои первые три дня в неволе. Дежурный записал все ее данные и сделал досмотр, попросив вывернуть имеющиеся карманы, но какие карманы могут быть на платье и легкой кофте, разве что в плаще, пояс от которого сразу же забрали. В восемь утра завтрак, чай без сахара и кусочек черного хлеба, а на обед очень жидкий суп, пахнущий помоями и не понятно из какой крупы сделанная каша. Три дня ее не тревожили, но конвойные, включая воду и передавая еду, постоянно издевались, предлагая Ольге заняться непристойностями. Ей ни кто такого еще не предлагал, и она каждый раз краснела под смех наглых "коридорных", которые к тому же только и ждали, чтобы прильнуть к окошку и поглазеть когда она пойдет в туалет. Через трое суток суд вынес постановление сохранить Ольге туже меру пресечения и оставить ее под стражей пока идет следствие, и в очередной этапный день ее перевели в следственный изолятор. Слишком молодой и очень рослый конвоир, ведя Ольгу коридорами на отправку и сопя сзади у нее прямо над головой, решил снова уговорить симпатичную девушку и попытать счастье в последний раз.
   - Красавица, ну что ты из себя целку корчишь, давай возьми в ротик, а я тебе сигареток подброшу.
   - Ты знаешь, почему я здесь? - Ольга хоть и была взволнована предстоящим переездом, но подобные гнусности ей тоже уже надоели.
   - Да.
   - Так вот одному я уже яйца отстрелила, а тебе их просто вырву.
   Больше к ней конвоир не приставал, но самое худшее Ольгу ожидало еще впереди, потому что она не знала, что такое следственный изолятор и как себя нужно вести в женской тюрьме.
   Камера СИЗО, куда ее определили, имела нары в три этажа и была очень переполнена женщинами, и Ольга сразу же пошла в дальний угол, где явно еще находились свободные места.
   - Ой, какая у нас деваха появилась, а как звать такую красавицу? - Через пять минут к ней подлетела низенькая девушка с вытянутым как у крысы лицом и перебитым как у боксера носом.
   - Ольга.
   - А шо ты голубонька без вещей приехала, может, хоть сигаретами поделишься?
   - Я бы поделилась, но у меня ничего нет.
   - Так не бывает.
   - Как видишь, бывает. Мои близкие даже не знают, что со мной случилось и где я нахожусь.
   "Крыска" зло улыбнулась и вроде бы собралась идти назад к группе ожидавших женщин, которые с любопытством разглядывали новенькую, но, неожиданно развернувшись, схватила Ольгу за волосы и дернула так сильно, что свалила ее с нар на пол.
   - Тебе жалко сука, для нас жалко. - Закричала "крыска" собираясь ударить Ольгу ногой.
   Ольге никогда в жизни не приходилось драться, но отец, мечтавший о сыне, не только с ней рисовал, не только брал с собой на охоту, а и учил в случае чего уметь постоять за себя, уметь выжить в трудных условиях. "Крыска" ни разу не успела ударить, потому что тут же отлетела в сторону, ударившись головой об нары, а Ольга быстро вскочила, готовясь к новому нападению. Позже Ольга узнает, что в женском изоляторе твориться беспредел, в нем режут, бьют и сажают на ерша, так как нет законов и авторитетов, и поэтому, чтобы выжить все объединяются в семьи внутри которых поддерживают друг друга и делят передачи. Но сейчас всего это Ольге было еще неизвестно, и поэтому она приготовилась к самому страшному, когда с десяток женщин тут же набросились на нее и, повалив на пол, стали бить ногами. Закрывая лицо руками, Ольга услышала чей-то крик, а потом грохот открывающейся двери и когда конвойные вбежали в камеру возле нее, лежащей на полу, уже никого не было.
   - Что случилось? - Спросил врач изолятора, обрабатывая ей ссадины.
   - Не привыкла еще, упала с верхней полки.
   - Ну-ну, не ты первая и не ты последняя. У меня таких падающих каждый день знаешь сколько?
   - Догадываюсь.
   Когда Ольга вернулась в камеру, встретившую ее полным молчанием, то свой плащ нашла совсем на других нарах и, подойдя, чтобы забрать его услышала за спиной: - Шустрая будешь спать здесь, если конечно не хочешь быть ночью подрезанной.
   Вот так за нее заступилась семья Веры Крапивиной, прозываемую здесь Крапивой и, усевшись возле Ольги, семь женщин начали знакомиться и разными вопросами прощупывать новенькую. А через десять дней, когда Ольга от Александра получила первую передачу и поровну разделила содержимое среди новых подруг, то была приглашена сесть с семьей за обеденный стол, став с этого момента полноправным ее членом. Ольга не знала, что твориться за стенами изолятора, не знала, что вообще известно о случившемся бабе Кате и Александру и поэтому полученную посылку она восприняла как самое лучшее, что было у нее в жизни. Разделив сладости и сигареты, и отдав Крапиве для чифира весь присланный чай, она с дрожью в руках развернула небольшое письмо от любимого и, отвернувшись к стене, чтобы ни кто не видел ее слез, стала его читать.
   Оленька, милая моя, любимая я только вчера, наконец-то узнал, где ты находишься и вот, опросив знающих людей, воспользовался возможностью послать тебе эту посылку. Как ты там, как твое здоровье? Напиши мне о себе, напиши, в чем нуждаешься и передай письмо с адвокатом. Все, что будет в моих силах, я обязательно для тебя сделаю, потому что ты для меня самый дорогой человек на свете. Я не представляю своей жизни без тебя и по-прежнему хочу, чтобы ты стала моей женой. С бабой Катей все в порядке, я ее навещаю каждый день. Добиваюсь, разрешения на свидание, но пока все в пустую. Крепись Олечка и знай я рядом. Целую. Александр.
   Но Ольга так и не ответила ни на это письмо, ни на те, что были в следующих передачах, потому что не знала, какая правда известна Александру, потому что считала себя недостойной теперь называться его невестой. Почти четыре месяца пока шло следствие, она провела в изоляторе, и за этот период обрела новых подруг, обрела знания помогающие выжить в тюрьме и навсегда распрощалась с той скромной, краснеющей по любому поводу девушкой, какой она была до двадцать четвертого апреля. Здесь Ольга впервые закурила и попробовала чифир, раза четыре, пока не узнала о своей беременности, она ввязывалась в драки между семьями, заступаясь за новеньких, сопливых девчонок и дважды успела посидеть в карцере. Когда же все узнали про художественные способности Ольги, то стали относиться к ней с большим уважением и теперь в каждом письме, посылаемом по веревочной почте из окна, она рисовала веселые картинки или портреты сокамерниц.
   Утром перед отправкой в колонию Ольга со слезами на глазах попрощалась со своими подругами.
   - Спасибо тебе Крапива, спасибо за все, что ты для меня сделала. - Ольга обняла Веру, подойдя к ней последней.
   - Ты сама это сделала, ты правильная девчонка, а то, что умеешь рисовать, даст тебе большие возможности в колонии. Если достанешь там машинку для татуировок, то станешь кольщицей, а это, очень редкая профессия на зоне, даст тебе не только уважение, но и чай, и сигареты, и мыло. Шустря, помни про свое пузо и не ввязывайся больше в драки. Удачи тебе и если бог даст, еще свидимся.
   Ближе к обеду Ольгу доставили в зону и поместили в карантин, где, пройдя все необходимые процедуры, занявшие слишком много времени она наконец-то попала в свой отряд, в котором теперь предстояло прожить весь определенный судом срок.
  
  
   Среди почти тысячи заключенных в сорок четвертой колонии, находилось семнадцать женщин, у которых детишки еще не были отправлены в детдом, так как не достигли трехлетнего возраста и поэтому жили здесь же, в специальном отделении, а еще шестеро, помимо самой Ольги, готовились стать матерями. Беременные и кормящие женщины имели чуть усиленный рацион питания и при желании могли не работать, но Ольга, сразу же попросилась в учебный центр, и уже через месяц наравне со всеми шила армейскую форму, выполняя дневные нормы. Несмотря на то, что в первый день ее встретили довольно таки прохладно, Ольга быстро нашла общий язык и подружилась с девочками из своей комнаты, именно комнаты, от вида которой она была просто поражена. После антисанитарии изолятора, в котором можно было легко подхватить туберкулез или какую-нибудь другую опасную болезнь, после камеры, где находилось не меньше восьмидесяти женщин, это помещение, чистое и аккуратное рассчитанное всего на восемь человек чем-то напоминало комнату в общежитие с голубыми занавесками на окне, с цветной скатертью на столе и с кроватями вместо нар.
   Старшей по возрасту и самой авторитетной в их комнате была сорокалетняя Клава Осипенко, прозываемая Осой, которая за квартирные кражи уже имела третью ходку и, понимая, что Ольга беременная и к тому же впервые попавшая за решетку, многих вещей еще не знает, стала с первых дней покровительствовать девушке. Свою третью судимость Оса заработала на хорошо упакованной квартире зубного врача, и все бы прошло гладко и клиент, сопя в две дырочки, молчал бы про похищенное золотишко, которое заработал незаконной частной практикой, если бы в дом случайно не вернулась домработница. У Клавиной подельницы Ленки - Пипетки не выдержали нервы, когда она услышала за спиной крик и, испугавшись, слегка подрезала неожиданно пришедшую женщину.
   - Шустря, чифирнешь. - Как-то через месяц Оса позвала Ольгу, которая лежала на кровати и читала книжку.
   - Можно, а откуда ты узнала о моей кликухе в СИЗО.
   - Ха, мир тесен. Я от Крапивы весточку получила, она моя старая подруга. По первоходке сидели вместе.
   - Как она там, Оса?
   - Дали четыре года, и теперь топчет зону в Мариуполе. Хорошо отзывается о тебе. Ты кстати, почему не сказала, что рисовать умеешь?
   - Не люблю хвастаться.
   - Хвастаться она не любит. У нас в соседнем отряде кольщица полгода как откинулась, так что девочкам картиночки сейчас просто некому набивать.
   - Оса, но я никогда этим не занималась.
   - Научишься, Танька Пианистка поможет, она знает, как обращаться с машинкой, но рисует хреново.
   - Хорошо, а где я тебе машинку возьму?
   - Шустря, не волнуйся, я достану. Выменяю на сигареты в соседнем отряде, все равно она у них без дела лежит.
   Три блока сигарет пришлось отдать за самодельную машинку для татуировок и еще столько же надзирательницам, чтобы не отобрали ее при проверках, но это было очень хорошим вложением, так как уже через неделю к Ольге выстроилась очередь на месяц вперед и теперь после смены в швейном цеху она наносила на женские тела цветочки, узоры со змеями и сердечки, проткнутые стрелами. Татьяна Юрченко по кличке Пианистка действительно быстро научила Ольгу пользоваться машинкой и даже на себе позволила сделать первую пробную татуировку. Свою кличку Татьяна получила за то что, знакомясь в ресторанах со своими будущими клиентами, которых потом до нитки обдирала она всегда представлялась как пианистка филармонии. Имея за плечами всего пару классов музыкальной школы, Татьяна умела играть и даже однажды по просьбе своей очередной жертвы сев за ресторанный рояль исполнила какую-то сюиту. Шикарно одевшись, она приходила по вечерам в кабак и, высмотрев богатенького подвыпившего мужика, подсаживалась к его столику, который, обрадовавшись красивой женщине, окончательно терял контроль над собой. Пока мужчина распылялся комплиментами, Танька делала свое дело и потихоньку спаивала клиента, и когда он окончательно доходил до кондиции, выводила его на улицу и где ни будь на лавочке парка, тщательно чистила все карманы. Ее поймали на подставе, когда она выгребла все у переодетого милиционера, а так как Татьяна уже имела судимость, то заработала свои три года и попала сюда.
   К середине октября Ольга получила первую в этой зоне передачу и опять от Александра, которому так до сих пор ни разу и не написала. Посидев с девчонками за праздничным ужином по случаю посылки, хотя благодаря ее мастерству застолья теперь были каждый вечер, Ольга ушла на свою койку и, отвернувшись к стене, развернула присланное письмо.
   Здравствуй Оля. Нам наконец-то позволили для тебя передачу, и мы с Екатериной Петровной быстренько подсуетились и собрали все, что разрешено было правилами колонии. Любимая, если что-то и забыли, то прости нас, пожалуйста, это мы на радостях так торопились и в следующий раз любые твои пожелания обязательно выполним. Ты по-прежнему мне не пишешь, и я не понимаю, чем перед тобой провинился, хорошо еще Екатерину Петровну не забываешь и из твоих писем ей, мы хоть знаем, что с тобой все в порядке. Свидание, о котором я мечтаю категорически запрещено в течение первого года, и только в следующем году у меня появится шанс снова тебя увидеть. Я очень скучаю и надеюсь, ты тоже, надеюсь, что твоя любовь ко мне не прошла, так как не представляю жизни без тебя. Я буду ждать тебя столько, сколько понадобиться и все о чем мы мечтали, у нас с тобой обязательно сбудется, только чуть-чуть попозже. Когда-то ты обещала нарисовать мне сад, помнишь, мы обязательно с тобой туда вернемся, и ты все-таки увидишь, как цветут яблони и абрикосы. А еще кто-то хотел поехать в Крым в свадебное путешествие, я ведь тоже познакомился с Зоей Заславской и она нас с тобой ждет. А еще кто-то хотел мне нарожать кучу детей, чтобы у нас была большая и дружная семья. Оленька давай распишемся, давай сыграем нашу свадьбу прямо в колонии, и у нас появится возможность чаще видеться. Прошу тебя милая не молчи и если хоть капельку меня еще любишь, напиши. Я очень жду, и каждый вечер спешу с работы мечтая, что меня ждет твое письмо, каждый вечер подхожу к дежурной по общежитию с надеждой получить заветный конверт, но вижу только вздох сожаления и отрицательный кивок головы. Ложась в постель, я не могу заснуть и думаю только о тебе, переживаю и мечтаю о нашем будущем, а ты все по-прежнему молчишь. Не надо так поступать со мной, обязательно напиши, я очень жду. Я люблю тебя Оля и то, что произошло, не заставит меня отказаться от своего счастья, и все, что говорил когда-то тебе, скажу еще тысячу раз. Следующую передачу разрешат только через месяц, так что хотя бы Екатерине Петровне напиши, что тебе хочется и что нужно. Целую. Александр.
   - Шустря, ты че ревешь? - Оса села возле Ольги и обняла ее за плечо. - Тебя что, мужик твой кинул? Все они подлецы. Баба только на нары, а они уже другой под юбку смотрят, не переживай нового найдешь. Ты девуля красивая, так что за тобой табунами еще бегать будут.
   - Нет, Оса, он не бросил. Он любит меня, по-прежнему любит.
   - Тогда чего ревешь?
   - Я не знаю что делать. Он хочет жениться, хочет детей и не знает, что я уже беременная. Боюсь, он никогда не поверит что я ношу его ребенка после всего случившегося.
   - Не высаживайся и не говори ему. Все равно тебе по первому году свидание не дадут, так что он и не увидит. Тебе сколько осталось с пузом ходить?
   - Около трех. Рожать буду или на Новый год или в первых числах.
   - Вот и рожай, и расти, а потом все расскажешь и покажешь, когда твой сын будет уже копией папаши.
   Но прошло еще, наверное, с месяц, прежде чем Ольга все же решилась написать Александру письмо, переписывая его по несколько раз. Из посланий от бабы Кати, она знала, что Александр еще до суда был снят с должности и ушел из горкома комсомола, что, устроившись инженером в строительное управление к своему отцу, он теперь все свое рабочее время проводит на возводимых объектах. Также она знала, что квартиру на улице Горького, которая была выделена горкомом, ему сразу же пришлось сдать и, не захотев жить с родителями, он поселился в общежитии строителей. Она была в курсе как живет любимый и, ложась в постель после отбоя, тоже постоянно думала об Александре и вспоминала каждую минуту проведенную рядом с ним. Когда на душе было паршиво, Ольга доставала маленький портрет любимого, который нарисовала по памяти уже здесь в колонии и, смотря на своего Сашку, старалась отключиться от всего окружающего сейчас мира, представляя себя рядом с ним на недоступной пока свободе.
   Здравствуй Саша, вот все-таки решилась тебе написать. Прости за столь долгое молчание, но поверь, после всего, что произошло, мне очень трудно было собраться с силами и, стыдясь за случившееся взяться за это письмо. Спасибо тебе огромное за все, что ты для меня сделал и делаешь, спасибо за то, что не забываешь бабу Катю и навещаешь ее, и я всегда буду помнить об этом и благодарить бога за нашу встречу. Саша, милый мой Саша я очень виновата перед тобой за то, что разрушила твою жизнь и поэтому прошу, забудь меня и найди себе новую, достойную тебя девушку. Ты пишешь, что любишь меня, но ты даже не представляешь, какой я стала за те полгода, которые мы не виделись. Я изменилась Саша, я очень изменилась и боюсь от той застенчивой девушки, которую ты полюбил, больше ничего не осталось. Здесь другой мир, совсем не похожий на тот, который тебя окружает и чтобы в нем жить, даже правильнее сказать выжить я обязана признать его, признать его законы, потому что это единственный выход для меня. Я стала другой Саша, потому что только так я смогу пройти свое наказание до конца и когда-нибудь снова увидеть чистое небо, снова попробовать радоваться жизни, снова все начать с чистого листа. Еще раз прости меня, прости за то, что заставляю страдать, но поверь, больше нет той Оленьки Кольцовой, а есть заключенная одиннадцатого отряда сорок четвертой исправительной колонии и теперь спроси самого себя, нужна ли тебе такая жена. Нет, Саша, ты очень хороший человек и поэтому тебе нужна другая женщина, которая не запятнала свою репутацию, не опозорилась из-за своей собственной глупости. Когда-то баба Катя мне говорила: "Ни кто не знает, что нас ждет" и мы с тобой не знали еще полгода назад, что жизнь так круто изменится, что все это случится. Забудь меня и наслаждайся свободой. Прощай Саша и будь счастлив, я знаю у тебя это обязательно получиться.
   Отправляя письмо, Ольга даже не представляла, что Александр совсем по-другому отреагирует на него, что спустя две недели она начнет, чуть ли не через день получать от любимого письма, в которых он просто разнесет в пух и прах все ее доводы, пристыдит за все порочные мысли, и все также будет любить и ждать свидания. И не смотря на все свои убеждения, Ольга была счастлива, что он остался с ней, что не отвернулся, не испугался и по-прежнему любит ее и считает своей невестой. Каждый раз, перед тем как заснуть она молилась и благодарила бога за то, что он послал ей в жизни такого человека, который готов на все ради нее, который очень благородный, добрый и, конечно же, любимый. Ольга радовалась каждому письму и с нетерпением ждала следующего, и настолько привыкла к такому общению с Александром, что когда на Новый год перегруженная почта стала давать сбой и корреспонденция начала подолгу задерживаться, она от волнения уже просто не находила себе места, все валилось из рук от непонятно откуда появляющихся печальных мыслей.
   Вот так пролетело время и наступило девятое января, к обеду у Ольги начались первые схватки, а ближе к вечеру, когда отошли воды ее под конвоем отправили в городской роддом. Этого долгожданного события ждала не только Ольга и ее подруги по комнате, но и все тот же всесильный Владислав Игоревич Цугавин, которому сразу же позвонил начальник колонии, когда заключенную повезли в больницу.
   - Владислав Игоревич, это вас беспокоит полковник Саенко из сорок четвертой ИТК. Вы просили позвонить, когда заключенную Кольцову отправят в роддом.
   - А, да, да. Спасибо Саенко и сколько она там будет находится?
   - Если какие-то осложнения или патологии, то решат врачи, а если роды пройдут нормально, то через день вернется.
   - Значит, считай, что никаких патологий нет и ребенка тоже нет, потому что мне ее условно досрочное освобождение не нужно.
   - Я не совсем понял Владислав Игоревич, что значит и ребенка нет?
   - А то и значит. Не забивай себе голову Саенко, твое дело отвезти и привезти, вот и занимайся этим. Все, еще раз спасибо за звонок. Цугавин преданных партии людей никогда не забывает, так что теперь я твой должник.
   - Ну что вы Владислав Игоревич, я же ничего особенного не сделал.
   - Все Саенко прощай, времени нет, я все-таки твой должник, а любой долг как ты знаешь, платежом красен.
   Цугавин положив трубку, но тут же снял ее снова и, набрав номер, стал ожидать, когда на другом конце поднимут телефон. Приближался долгожданный момент, которого он ждал все эти месяцы, чтобы окончательно закрыть для себя историю с Ольгой Кольцовой и навсегда забыть о ее существовании. Давно уже все было решено и подготовлено и сейчас эти телефонные звонки мгновенно запустили все механизмы власти, которой обладал Цугавин.
   - Осип Исаакович здравствуйте, Цугавин беспокоит. Вы сейчас на работе?
   - Здравствуйте Владислав Игоревич. Да, я еще на работе, как раз собираюсь домой. Чем могу помочь?
   - Вы помните, мы с вами как-то беседовали по поводу одной роженицы.
   - Конечно же, помню.
   - Это очень хорошо. Так вот я звоню, чтобы сказать, что ее сейчас к вам привезут. Зовут ее Кольцова Ольга Григорьевна, да вы в принципе не перепутаете, она из колонии, так что с конвоем будет. Постарайтесь сделать все так, как я вас просил. - Цугавин говорил все таким тоном, что главврач роддома прекрасно понимал - это приказ. - Проследите, чтобы дежурный врач был надежным человеком, чтобы не получилось осечки, и чтоб язык умел держать за зубами.
   - Я все понял Владислав Игоревич, не волнуйтесь, все пройдет без проблем. Я вам потом перезвоню.
   - Во-во перезвоните, Осип Исаакович я буду ждать.
   Осип Исаакович Шварцман, которому шел уже шестой десяток, спустился в родильный зал и, спросив у медсестры про дежурного врача, нашел его в курилке.
   - Денис, ты, что такой грустный?
   - Мертвый ребенок. Был дважды обкручен пуповиной, а рожала очень тяжело и долго. Достал уже синего и ничего не смог сделать.
   - Как мать?
   - Плачет. Ей под сорок, первые роды, долгожданный ребенок. Муж какой-то большой начальник, но ничего еще не знает, сейчас в Киеве в министерстве.
   - Как фамилия?
   - Петрушин.
   - Знаю его, директор камвольно-суконного комбината. Жалко, хороший мужик, но ты не волнуйся, я поговорю с ним сам. Я чего пришел, разговор есть один, если сейчас не занят, поднимись ко мне в кабинет, нам чужие уши не нужны.
   - Сейчас приду, только девчонок предупрежу.
   Через десять минут, когда молодой врач Денис Мельников зашел в кабинет к заведующему, Осип Исаакович достал из сейфа бутылку и налил коньяк в заранее приготовленные бокалы.
   - Давай сначала выпьем Денис, а то дело больно серьезное. Мы сколько с тобой уже вместе?
   - С семидесятого я у вас, так что в этом году пять лет будет.
   - А кто сегодня тебе помогает?
   - Надежда Васильевна.
   - Я с ней сам потом поговорю. Денис, к нам сейчас должны привезти одну заключенную, Кольцова фамилия.
   - Уже здесь и я даже осмотрел ее.
   - Когда рожать?
   - Через пять, шесть часов, от силы под утро, но плод слишком крупный, как бы резать не пришлось.
   - Тут такое дело Денис, мне звонил из Киева очень высокопоставленный человек, из ЦК партии по поводу этой Кольцовой и сам понимаешь, что ослушаться я просто не могу.
   - А в чем дело Осип Исаакович?
   - Не знаю, что там произошло и за что ее посадили, но видно она перешла дорогу очень влиятельному человеку. Суть заключается в том, что у этой Кольцовой не должно быть ребенка.
   - Да вы что Осип Исаакович, я не смогу убить младенца, не возьму грех на душу. Как вы можете такое мне предлагать.
   - Успокойся, ты не понял меня, ни кто не собирается убивать младенца. Задача, которую поставили перед нами, заключается в том, чтобы Кольцова вернулась в зону без ребенка. Наколи ее наркотиками, чтобы при родах не соображала, а когда очнется, скажем, что ребенок умер.
   - А ребенок, что будет с ним?
   - А за ним через недельку приедет посланец из Киевского дома малютки, как за отказником.
   - Все равно Осип Исаакович, грех на душу берем.
   - Знаю Денис, но ничего не могу сделать. Иди, готовь Кольцову и пришли ко мне Надежду Васильевну.
   К четырем утра десятого января у Ольги Кольцовой начались роды и Денис Мельников предварительно убедившись, что другая акушерка и медсестры крепко спят в процедурной, закрыл плотно дверь и, подмигнув Надежде Васильевне, склонился над роженицей.
  
  
   Ольге понравился врач и не только из-за того, что он был молодой и симпатичный, а, прежде всего потому, что это был первый мужчина, который говорил с ней ласково и нежно с тех самых пор как ее арестовали. Когда он осматривал Ольгу в последний раз перед родами, то обращался с ней не как с зечкой, а как с нормальной женщиной и за это она мысленно благодарила его.
   - Ольга как ваше самочувствие?
   - Болит низ живота и поясница.
   - Это от схваток, они у вас уже регулярные и сейчас будут только учащаться, так что не пугайтесь. Шейка матки у вас практически раскрылась, поэтому вас скоро перевезут в родильный зал. Ну как, вы готовы?
   - Наверное, я не знаю, я в первый раз.
   - Вам здесь не душно, воздуха хватает?
   - Я не знаю. У вас очень жарко. Я уже забыла, что в комнате бывает так жарко.
   - Открою немного форточку, вам нужен свежий воздух. Вы же не сбежите? - Последнюю фразу врач сказал улыбаясь.
   - А вы думаете, я со своим животом пролезу в вашу форточку. - Ольга тоже улыбнулась этой шутке. - Спасибо вам доктор за заботу.
   - Судя по животу у вас очень крупный плод, так что, скорее всего, родите нам богатыря. Небось, сына ждете?
   - Сына, но если будет дочь тоже хорошо.
   - Я сейчас сделаю вам пару укольчиков, чтобы ваши роды, стройная вы наша тростиночка, прошли менее болезненно.
   - Какая же я стройная, вон какой живот.
   - Это сейчас живот, а через час, другой его уже не будет. Я так сказал, потому что вы худенькая и кости таза у вас не очень широко расположены. - Говоря все это, Денис Мельников сделал Ольге укол сначала в ягодицу, а затем в вену на руке. - Минут через тридцать укол начнет действовать и у вас появится легкое головокружение, так что, чтобы не упасть лучше лежите.
   - Подождите, как вас зовут?
   - Денис, а что?
   - Если будет сын, я обязательно назову его вашим именем. Спасибо вам за все, что вы делаете.
   Врач ушел, а Ольга, оставшись одна, все-таки встала и, подойдя к окну, посмотрела на небо, усеянное звездами, которые сегодня были какими-то слишком яркими, словно сияли в честь нее. Да, сегодня был необычный день и, несмотря на конвоиров за дверью ощущалась какая-то свобода, какая-то легкость и веселость чего она не чувствовала уже очень давно. Вместе со свежим воздухом через открытую форточку в комнату залетали редкие снежинки и, опускаясь ей на лицо и руки, сразу же таяли, лаская кожу своей прохладой. Ольга вспомнила прошлый Новый год, как возле открытого балкона стоял обнаженный Александр и на него вот также падали и таяли снежинки, вспомнила всю ту праздничную ночь, когда от любви и счастья она словно сходила с ума.
   Все это было всего лишь год назад, а кажется прошла уже целая жизнь, кажется что уже никогда не вернуться те счастливые мгновения, та беззаботность и веселость. Что со мной будет, когда я все-таки выйду из тюрьмы? Какой я буду? Захочет ли ты, Сашка на меня посмотреть? Захочет ли снова лечь со мной в постель? А если ты вообще не дождется, вот также как меня встретит другую девушку и полюбишь, она ведь рядом, всегда будет рядом, а не как я за высокой стеной. Ну и пусть, зато у меня будет сын, наш сын, о котором ты и не узнаешь. Я, наверное, о глупостях думаю, прости меня Сашка за то, что сейчас засомневалась в тебе, за все эти мысли, ты ведь единственный, кто меня по настоящему любит.
   Ольга не заметила, сколько времени она уже так стояла, облокотившись на подоконник, и любовалась звездами, но когда все начало расплываться и кружиться вспомнила предупреждение врача и легла на постель. Но головокружение не прошло, а даже наоборот, с каждой минутой ей казалось, что мир превращается в сплошную карусель, в котором она вот-вот сама начнет летать. В какой-то момент Ольге показалось, что сейчас опозорится и прямо в кровати сходит под себя, но, попытавшись встать, поняла, что свое тело она уже не контролирует, да и расплывающиеся мысли в принципе уже тоже.
   Странно, но я кажется летаю, действительно летаю, а ведь даже и не знала, что умею летать. Вокруг все переливается, образуя цветные круги и узоры, а я все летаю между ними и сквозь них и чувствую легкость, несмотря на то, что такая большая и круглая. Я круглая, нет, я беременная и сейчас уже не летаю, а просто меня везут куда-то на кушетке. Врач, что-то спрашивает, но я не понимаю, его голос, словно какой-то приятный шелест, словно тихая и нежная музыка. Куда же меня везут? Нет, показалось, я все-таки лечу или плыву среди этих прекрасных узоров. Какая же я все-таки круглая, словно большой воздушный шарик и кажется надуваюсь до сих пор. Точно я надуваюсь, я так быстро надуваюсь, что могу даже лопнуть. Ой, я сейчас точно лопну.
   - Кто бы мог подумать, что такая хрупкая девушка, так легко родит. Правда Надежда Васильевна, как по маслу она нам его выкатила, но я ожидал более крупного младенца.
   - Да Денис Борисович словно выстрелила. Она опять тужится.
   - Отлично послед с плацентой отходит. Надеюсь, разрывов будет мало.
   Денис Барисыч это еще не послед, это опять головка показалась, она двойню носила.
   Ольга рожала второго и даже не осознавала этого, не понимала что происходит. Вокруг все сливалось и расплывалось, кружилось и смешивалось в красочные рисунки, она ощущала какую-то боль, чувствовала, что с ее телом твориться что-то непонятное, но не могла понять что, не могла зацепиться за свои обрывчатые мысли и сосредоточиться, а потом все резко, куда ухнуло вниз, и наступила полная темнота.
   - Сердцебиение?
   - Снижается.
   - Давление?
   - Норма. Все в порядке Денис Борисович, она просто потеряла сознание.
   - Бедная девушка, из-за каких-то начальников, из-за каких-то нечеловеческих распоряжений она так никогда и не узнает об этом. Какой же мы делаем грех, боже прости нас за это. Что с кровью.
   - Потери в норме, сильного кровотечения нет.
   - Занимайтесь детьми Надежда Васильевна и ради бога уносите их поскорее отсюда, а я пока ее осмотрю. Если меня не застанете, то значит я у Осипа Исааковича.
   - А он что, не уехал?
   - Нет, он у себя. Он ждет.
   Денис Мельников, сделав всю необходимую процедуру и убедившись, что с Кольцовой все будет в порядке, все же пошел сначала покурил а, уже после, удивившись неожиданно пришедшей в голову мысли, поднялся к заведующему роддомом. Постучавшись и заглянув в кабинет, Денис понял, что заведующий, сидя за столом, дремал, но, услышав стук, тут же проснулся и, протерев глаза, предложил войти и сесть.
   - Ну что Денис, родила наша заключенная?
   - Да.
   - В книге, регистрируй все как положено, но как отказника. Надеюсь, ты помнишь, что обо всем этом, надо молчать. - Осип Исаакович снова достал бутылку коньяка и налил в бокалы, которые так и не убирались со стола. - Давай Денис, здоровье малышу.
   - Осип Исаакович, она двойню родила, мальчиков.
   - Господи, она хоть не знает? Что сейчас с ней?
   - Она не знает. Потеряла сознание. Спит.
   - Регистрируй обоих и в Киев вместо одного поедут двое, другого выхода у нас нет.
   - Но в Киеве же ждут одного.
   - Вопрос не в детях Денис и не в их количестве, главное чтобы Кольцова вернулась в зону сама.
   - Осип Исаакович, но в Киеве все-таки ждут только одного ребенка.
   - Не пойму, к чему ты клонишь?
   - Ну, у меня тут одна мысль появилась.
   - Что ты еще надумал?
   - Там Петрушина до сих пор не спит, убивается. Сами понимаете у нее такой возраст, что больше никогда не родит.
   - А причем здесь Петрушина?
   - Осип Исаакович мы такой грех совершаем, так хоть один ребенок будет расти в благополучной семье. Я хочу с ней поговорить. Мне кажется, что эта женщина согласиться взять чужого ребенка.
   - Даже не знаю, что сказать. Попробуй, хоть и разлучаем братьев, но ты правильно сказал, семья есть семья и никакой детдом не даст такой любви ребенку.
   Петрушина Ирина Викторовна не просто обрадовалась предложению Дениса Мельникова, она была на седьмом небе от счастья за то, что бог, услышав мольбу и увидев ее страдания, послал ей другого ребенка взамен умершего младенца. Она не только согласилась с радостью усыновить мальчика, у которого, как ей сказали, умерла при родах мать, но и попросила все оставить в тайне и мужу ничего не рассказывать, словно этого ребенка родила именно она.
   - Спасибо вам доктор, я никогда не забуду вас. Муж очень хотел сына, хотел назвать его Сергеем. Он будет счастлив, когда вернется и узнает.
   Так на ручке и ножке одного из малышей вместо бирок с фамилией Кольцов, появились другие, на которых было написано Петрушин.
   Когда Ольга Кольцова пришла в себя в своей палате, то удивилась необычной тишине, а, попытавшись вспомнить, предыдущий день и понять, где она находиться, догадалась, что уже родила. Доктор, который так хорошо отнесся к ней вчера, который весь вечер шутил, почему-то теперь, зайдя в палату, стоял расстроенный и молчаливый. Ольга вопросительно смотрела на него, и так и не дождавшись, когда он хоть что-либо скажет, сама задала вопрос, все уже понимая, и готовясь к самому худшему.
   - Что с ребенком?
   - Оля понимаете, иногда бывает так, что ...
   - Что с моим ребенком?
   - Ваш сын родился мертвым. Задохнулся из-за пуповины, и я ничего не смог сделать. Простите.
   - Вы не виноваты, это кара. Вы итак сделали все, чтобы мне помочь. - Хотелось разреветься, но слезы, словно натолкнувшись на преграду, так и остались в уголках глаз, потому что Ольга научилась сдерживать свои эмоции при посторонних людях.
   - Ольга, у вас еще будут дети, вы только не унывайте. Это горе, но вы крепитесь.
   - Я справлюсь, не волнуйтесь. Когда меня должны отвезти назад?
   - Когда я, дам на это разрешение.
   - Тогда если возможно, позвольте мне хотя бы еще один часик побыть здесь самой.
   - Конечно, отдыхайте, а через час медсестра принесет вашу одежду.
   Бог, зачем ты это сделал. Я лишила одного подонка возможности иметь детей, а взамен ты отобрал у меня ребенка. Это не справедливо, я уже наказана, а если нет, то ты должен карать только меня, но зачем же забирать жизнь у невинного дитя. Сколько же еще мук я должна вытерпеть, чтобы стать счастливой. Даже и не надейся, я не сдамся и не отступлюсь. Я сильная, ты сам сделал меня такой, и я буду до последнего вздоха цепляться за свое счастье. Я обязательно выйду замуж и снова рожу, я снова буду радоваться жизни. Ты слышишь меня, я на зло всем все-таки буду счастливой.
   Сразу же после обеда, на котором настоял врач Мельников, автозак отвез Ольгу снова в колонию, где ей пришлось до самого отбоя выслушивать сочувствия подруг и, в конце концов, не выдержав, она все-таки поплакала на плече у Осы. На следующий день, как раз получив от Александра письмо, который даже и не догадывался о произошедшем событии и по-прежнему писавший о своей любви, свадьбе и о будущих детях, Ольга ответила своим согласием на брак и рассказала, где следует получить для этого разрешение. Дни шли своим чередом, днем швейный цех, а вечером девочки со своими картиночками, правда теперь, после того как Ольга еще перед Новым годом нарисовала огромный портрет жены начальника колонии, у нее было в достатке и ватмана, и карандашей, и красок. Иногда она рисовала портреты подруг, иногда изображала жизнь в колонии, а еще реже свои воспоминания и желанную свободу. Ольга старалась себя загрузить работой с утра до вечера, чтобы грусть и печаль не разъедали ее изнутри, чтобы время заключения летело как можно быстрее и чтобы все, о чем в письмах она мечтала уже вместе с Александром, поскорее сбылось. Мечтала и даже не знала, что один ее сын названный Петрушиным Сергеем Петровичем живет теперь в тридцати минутах ходьбы от колонии, на улице Ленина в самом центре города, а другой с выписанной картой на Кольцова Дениса Борисовича был отправлен двадцать четвертого января в Киевский городской дом ребенка имени Городецкого расположенного тоже на улице Ленина, но только в поселке Ворзель.
  
  
   Запросы, справки, согласование с вышестоящим начальством и, в конце концов, долгожданное разрешение на брак, все это затянулось на месяцы, но Ольга уже привыкла ждать, привыкла терпеливо преодолевать преграды, которые как назло возникали на ее пути. Восемнадцатого марта она отметила свое двадцатилетие, свое первое день рождение в колонии с подругами не только по комнате, но и по отряду, угостив всех тортом, который передал Александр. Торт оказался таким огромным, что его пришлось нарезать для досмотра, и лишь после проверки на инородные предметы, множество чуть отодвинутых друг от друга кусочков были переданы в отряд, но даже этот факт общего впечатления и радости не испортил. Начальник колонии был совестливым человеком, уже давно изучившим свою заключенную и прекрасно понимая, что жизнь обошлась с ней незаслуженно жестоко и что сам причастен к сотворенному злу, старался хоть чем-то помочь Ольге. Поэтому к двенадцатому апрелю, он не только разрешил ей отправить подарок на день рождение любимого, но и сам лично отнес на почту автопортрет Ольги, который она рисовала целую неделю, сидя по вечерам у зеркала. А еще через две недели, двадцать пятого апреля исполнился ровно год, как она находилась под стражей, а это значило, что теперь помимо передач и посылок она имела право на краткосрочные и длительные свидания. Именно в этот день в пятницу состоялось бракосочетание Александра Горника и Ольги Кольцовой, в маленькой тюремной комнатке, где не было больше никаких родственников, а вместо свидетелей свои подписи поставили начальник колонии полковник Саенко и старшая надзирательница одиннадцатого отряда Мыськина. Если не считать больничного халатика, который Ольга одевала в роддоме, то сейчас она впервые, вместо своей тюремной робы нарядилась в светлое и легкое ситцевое платьице, принесенное Александром. А еще у нее были белые туфли и фота, цветы и кольца, купленные когда-то любимым и самое главное разрешение на длительное свидание, которое они могли провести наедине в тюремной комнате для гостей до самого понедельника, до утреннего построения.
   - Ты все такая же красивая и намного лучше, чем на портрете, который мне прислала. - Сказал Александр, когда они наконец-то остались одни.
   - Ты тоже Сашка не изменился, только очень загорелый, словно только вчера с моря приехал.
   - Это лишь лицо и руки. Я же не в кабинете сейчас сижу, а на стройках целыми днями, вот и результат. Спасибо вашему начальнику, как его Саенко, что позволил бутылку шампанского взять.
   - Да, Саенко Леонид Федорович, он очень строгий, но справедливый мужик, всегда разберется, перед тем как наказывать девчонок, если они какую бучу закатили.
   - Оль давай подсаживайся к нашему свадебному столу, я уже все нарезал и приготовил.
   - Сашка я хоть и год таких вкусностей не видела, но есть честно пока не хочу, открывай лучше шампанское и наливай в кружки.
   - Оль мне показалось, нет, давай все же сначала выпьем. - Александр подошел к Ольге и отдал ей одну из кружек наполненную шампанским. - За нас, за нашу любовь, за наше счастье.
   Чокнувшись и выпив Александр, попытался обнять Ольгу, но после короткого поцелуя она ловко вывернулась из-под его руки и отступила.
   - Так что, тебе милый показалось? - Чуть игривым тоном спросила Ольга.
   - Мне кажется, ты меня стесняешься и немного нервничаешь, когда я тебя обнимаю. Оль, я что-то не так делаю?
   - Все так.
   - Тогда к чему эти все границы между нами, ты чего-то боишься?
   - Ага, боюсь, я себя боюсь Сашка.
   - Я что-то не понимаю.
   - Саш, я зечка, которая год мужика не видела. Я голодная зечка, способная тебя просто изнасиловать. Я же тебя замучаю, стоит лишь только потерять контроль над собой и поддаться желанию.
   - Вот оно в чем дело. - Александр улыбался, глядя на Ольгу. - Знаешь, что я хочу тебе сказать зечка ты моя любимая, насилуй, мучай, мне это будет только в радость, так как я тоже воздержание соблюдал. Иди ко мне сюда и больше не убегай.
   Через пять минут они уже полностью раздетые лежали на узкой металлической кровати, точно такой же какие стояли в комнатах у осужденных и страстно целовались. То вожделение, которое накопилось за время разлуки в их телах просто не оставило время для прелюдий и Александр лишь услышав шепот тяжело задышавшей Ольги: - Я хочу тебя, я хочу его чувствовать в себе - тут же ввел свой напрягшийся член во влагалище любимой, ощущая, как сам содрогается в восторге от этой долгожданной минуты. Секс, который каждый из них ждал целый год, получился слишком быстрым, но волна наслаждения, накрывшая их, была такой сильной, что они оба не сдерживаясь, закричали, когда Александр не в силах больше оттягивать кульминационный момент выстрелил горячим семенем в пылающее жаром лоно Ольги.
   - Не выходи из меня, помнишь как в нашу первую ночь.
   - Помню. Я и сам об этом подумал. Первый блин у нас получился комом, но это только разожгло во мне желание. - Говоря все это, Александр поймал гудами ее сосок и слегка втянул его в рот.
   - Нет, милый не комом, все было хорошо, просто быстро, потому что мы изголодались по сексу. - От приятных ласк Ольга вытянулась под Александром, поглаживая ему спину и ягодицы, а, почувствовав, как в нутрии ее снова оживает плоть любимого, откинула голову на подушку и закрыла глаза от удовольствия. Когда Ольга снова ощутила всю мощь эрекции Александра, она притянула голову любимого к своему лицу, и, поцеловав, прошептала, что теперь ее очередь настала быть сверху. Перевернувшись и нежно придерживая член, она, словно нанизываясь, медленно впустила его в себя и, почувствовав, как плоть полностью заполнила ее влагалище, оперлась руками о грудь Александра и чуть выгнувшись, стала не спеша, делать круговые движения. Свое первое нетерпеливое желание они утолили, и сейчас уже можно было не торопясь, погружаться в наслаждения и вкушать каждое мгновения этого волшебного удовольствия. Покручивая бедрами, Ольга периодически приподымалась и, чувствуя, как жаркая волна, из тайных глубин растекаясь по всему телу, переполняет ее своим сладострастием, стала постепенно ускорять движения, превратив утонченную размеренность в самую настоящую скачку обезумевшей наездницы. Несмотря на влагу, непрерывно источающую из себя, Ольга каждой клеточкой своего лона ощущала соприкосновение с твердым членом Александра, который, полностью проникая в нее, даже причинял боль, но боль пьянящую, желанную, граничащую с неповторимым наслаждением. Стоны, вырывающиеся из груди Ольги, только подстегивали Александра, и когда накрываемая оргазмом она стала содрогаться, не имея уже сил двигаться, он, ухватив и приподняв ее за талию, сам начал двигать бедрами. Почувствовав в нутрии себя самый настоящий взрыв извергающегося вулкана, Ольга, не успев отойти от оргазма, погрузилась в новый более мощный, который словно выворачивал ее всю на изнанку, сбивая дыхание пробегающими судорогами и закусив губу, чтобы не орать и окончательно обессилив, она воя от наслаждения просто рухнула на Александра.
   - А вот теперь я очень хочу есть. - Отдышавшись, Ольга чуть привстала над любимым. - Я тебя не раздавила случайно?
   - Нет, мне очень приятно от такого возбуждающего груза. Раз проголодалась, тогда встаем, но мне необходимо минут пять, чтобы подогреть мясо с гарниром.
   - Давай, а я пока покурю после такой встряски.
   Прикурив две сигареты, Ольга одну передала Александру и, накинув на себя простынь и подсев к столу, налила в кружки шампанского. Праздничный обед, правильнее даже сказать ужин, прошел практически без разговоров и молодожены лишь поглядывали друг на друга и улыбались от счастья, радуясь, что длительная разлука наконец-то позволила им снова быть вместе. Александр, ухаживая за Ольгой, подкладывал ей еду из разных кастрюлек и баночек, которых сюда принес несметное количество, и Ольга устав объедаться, отставила в сторону свою тарелку и снова закурила.
   - Все Сашка пожалей меня, я больше не могу. Я лопну.
   - Кушай еще, не лопнешь.
   - Нет, лучше попозже. Если охрана за нами наблюдает, то от зависти уже все слюнями подавились.
   - А за нами могут наблюдать?
   - Конечно могут.
   - А как же ...
   - Наш секс? Ты это хотел спросить?
   - Ну да.
   - Сашка не обращай внимания, если они такие озабоченные, то пусть себе с завистью смотрят и дрочят.
   - Кстати, а как вы свою озабоченность здесь решаете?
   - Кто как. Лично я, когда уж очень хочется, в столовой за сигареты добываю себе морковку.
   - Морковку! - Александр даже рассмеялся. - А как у вас обстоят дела с любовью между женщинами?
   - И этого у нас в достатке, но меня воротит от такой любви и вечных драк на почве ревности. Ко мне с самого начала подкатывается Юлька Кувалда, сидит за убийство, мужа молотком забила, когда тот спал, но я пока не по этим делам. Я верна тебе милый. Все, хватит болтать, пошли, продолжим начатое. - Ольга затушила окурок и, поднявшись, потянула Александра за руку к их брачному ложу.
   Подойдя к кровати, она легонько толкнула мужа на постель, а сама сев у него в ногах, снова хитро улыбнулась и, наклонившись, приникла к нему губами. После страстного поцелуя Александр попытался приподняться, но Ольга властно прижала его к кровати и, понимая, что жена взяла инициативу в свои руки он, наслаждаясь ее ласками, которые были пока еще непривычны, расслабился и решил не мешать. Ольга же поглаживая его набухающий член, стала покрывать весь торс поцелуями и, начав сверху от шеи, постепенно спустилась к самому низу живота. Когда же она обвела языком головку члена, а затем, сомкнув вокруг губы, на половину погрузила его в рот, Александр уже был в полной боевой готовности и мысленно благодарил Ольгу за столь приятное удовольствие. Лаская языком и втягивая ртом, член любимого, Ольга так увлеклась, что даже вздрогнула, когда Александр неожиданно взял ее голову руками и резко отстранил от себя.
   - Что-то не так?
   - Все так, даже слишком, но я долго не продержусь. Давай мы с тобой все это, как-нибудь вместе, закончим. Какие имеются предпочтения на данный момент?
   - У меня уже было предпочтение, так ты не дал довести его до конца, а раз так пошли тогда на пол.
   Ольга расстелила тонкое тюремное одеяло и, встав на колени и уперев руки в пол, она, выгибаясь, высоко подняла свой зад и призывающее посмотрела на мужа. Видя перед собой чуть раскрытую завораживающую щель влагалища, Александр молниеносно соскочил с кровати и, поцеловав ее ягодицы и несколько раз, проведя языком по лепесткам желанного бутона, не спеша, вошел членом в Ольгины недра. Плавно покачивая тазом, он, просунув руку под любимую, нащупал жемчужину ее клитора и, нежно теребя его и видя какое наслаждение приносит его ласка, стал совершать более резкие толчки. Непонятно, что больше доставляло ей удовольствие, но всего лишь через пару минут Ольга стала содрогаться от наслаждения, а когда и Александр начал изливаться в разгоряченное, плотно сжимающее его член, жерло влагалища, жена практически уже ничего не соображала от непрекращающихся накатываться на нее волн экстаза.
   - Теперь будем отдыхать. - Сказал Александр, переложив Ольгу на кровать. - Уже первый час ночи.
   - Я совсем без сил, но спать еще не хочу.
   - Оль у нас еще целых два дня впереди, так что отдохнуть все-таки надо.
   - Я же говорила, что тебя замучаю.
   - Я, что-то не пойму, кто из нас без сил?
   - Я, Сашка я. Я тебе хоть не разонравилась, ты доволен?
   - А то, кое-что даже новенькое было, это ты здесь опыту набираешься.
   - Здесь, но теоретически, девчонки чему хочешь научат, а практика у меня только с тобой.
   - Оль, а что за шрам у тебя с права возле ребра?
   - Это еще в изоляторе, в драке пописали.
   - А ты и драться умеешь?
   - Саш, тут всему научишься, чтобы выжить, чтобы остаться человеком, а не превратиться в чью-нибудь шестерку. Ложись рядышком и обними меня.
   Так закончился первый день их долгожданной встречи, которую пришлось ждать целый год, день, когда они наконец-то стали мужем и женой и когда Ольга, призывая в помощь все небесные силы, снова зачала ребенка. А впереди были еще два таких же волшебных дня, которые наполненные счастьем и любовью пролетели слишком быстро и, вернувшись к действительности, Ольга снова рассталась с Александром, правда лишь на месяц, до следующего свидания. А тридцать первого января тысяча девятьсот семьдесят шестого года, буквально через два часа как ее снова под конвоем привезли в роддом, тот же врач Денис Мельников принял у Ольги роды и родившуюся девочку, она в честь своей матери назвала Анной. Весной семьдесят седьмого, когда у Екатерины Петровны Быстрицкой резко ухудшилось здоровье, подорванное сталинскими лагерями, Александр переехал к ней жить и заботливо ухаживал за милой старушкой, которой на своем веку многое пришлось пережить. Девятнадцатого ноября сердце Екатерины Петровны перестало биться и ее скромной процессией, в которой были Александр, его родители и соседи по дому похоронили на городском кладбище. А на следующий год, двадцать шестого марта Ольга снова оказавшись в роддоме, родила мальчика которого, не встретив возражения со стороны мужа, назвала Григорием в честь своего отца. Через полгода пришли долгожданные документы на условно-досрочное освобождение, о котором ходатайствовал сам начальник колонии полковник Саенко Леонид Федорович, и шестнадцатого октября Ольга с двумя детьми вышла за ворота колонии, где ее с большим букетом роз и с коляской для маленького Гриши встречали Александр и его родители.
   В институт Ольга так и не поступила, точнее даже и не пыталась, так как имела не только в своей биографии судимость, но и, прежде всего большую и дружную семью, детей, которым необходима была ее забота и внимание. Следующим летом, когда у Александра был отпуск, они посетили Зою Заславскую и потом еще раз десять приезжали к ней отдыхать. На работу Ольга пошла в книжное издательство и рисовала картинки для детских произведений, а с тысяча девятьсот восемьдесят девятого года стала преподавать рисование и в детском интернате. В конце семьдесят девятого Ольге и Александру пришлось полгода прожить отдельно, так как Горника как опытного специалиста отправили в Москву на строительство Олимпийских объектов, и он только раз в месяц на пару дней имел возможность приезжать домой к жене и детям. А когда Александр вернулся из этой длительной командировки, то получил в качестве премии ключи от новой трехкомнатной квартиры в только что построенном доме на улице Маршала Рокоссовского. Первую свою выставку картин Ольге удалось организовать только в девяносто пятом году, но зато после этого каждый год ее картины где-нибудь да выставлялись, а она сама, получив признание, была принята в национальный союз художников Украины.
   В том же семьдесят седьмом, через месяц, после того как Ольга Кольцова получила освобождение, от обширного инфаркта умер Владислав Игоревич Цугавин, а вместе с его смертью и закончился звездный час Селиверстова, над которым и так все вокруг посмеивались за его неполноценность. А в восемьдесят первом его жена Антонина Селиверстова-Цугавина подала на развод и, усыновив ребенка из детского интерната, ушла жить к другому более удачливому инструктору, но уже партии, а не комсомола.
   Двадцать седьмого, двадцать восьмого сентября тысяча девятьсот девяносто первого года состоялся двадцать второй чрезвычайный съезд комсомола который, объявив, что историческая роль ВЛКСМ полностью исчерпана и распустил организацию.
   В том же году только почти через месяц двадцать четвертого ноября около семи часов вечера в своем доме в Лондоне умер талантливый человек певец, поэт и композитор Фредди Меркьюри, чьи песни и голос до сих пор будоражит сердца миллионов людей.
  
  
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
  
   В двухместной палате реанимационного отделения второй городской больницы не приходя уже несколько дней в сознание, лежал мужчина с перебинтованной головой и очень бледным и неподвижным лицом. Кроме чуть хрипящего дыхания, вырывающееся из его ослабевшего тела, ночную тишину палаты нарушало равномерное попискивание стоящих рядом приборов и еле слышное перелистывание страниц книги в руках дежурной медсестры, которая сидела рядом у изголовья больного.
   Интересно я еще жив или это уже рай. Наверное, все-таки рай, потому что очень тепло и тихо. Да тихо и голова так сильно не гудит, а боль или прошла, или почти не чувствуется. Вот оказывается, какая она приятная смерть - тепло, тихо и ничего не болит. - Плавно, словно набегающие на берег волны стали выстраиваться мысли, когда он снова начал приходить в сознание. - Но почему же здесь так темно, рай это свет, это солнце, а здесь непроглядная мгла. А может я еще в лесу, может это еще ночь, но как все-таки тепло, как хорошо и почти ничего не болит. Черт у меня же опять закрыты глаза.
   Попробовав пошевелить пальцами рук, мужчина вместо сухих листьев неожиданно нащупал гладкую, но плотную ткань и, открыв не спеша глаза, увидел над собой белый потолок и круглый плафон, который освещал это помещение мягким матовым светом.
   Нет, это не рай, там должен быть сад и солнце, а не белый потолок с пластмассовой люстрой. Наверное, я еще жив, в раю не может быть этого белого потолка. Что тут у нас еще? Одеяло, кровать, тумбочка, окно, как в больнице, все точно так, как в детстве, когда мне вырезали гланды. А что еще? А больше ничего, больше ничего не помню про детство. Я точно жив и это точно больница. А может это все-таки сон? - Не шевелясь и не поворачивая головы он стал осматривать обстановку лишь чуть-чуть скосив глаза.
   Так, а здесь у нас что, какие-то приборы с мигающими лампочками, провода, опять приборы, стойка с капельницей, еще одна кровать, но почему-то пустая и женщина. Точно, это женщина, настоящая живая женщина. - Также оставаясь неподвижным, он посмотрел в другую сторону и встретился взглядом с медсестрой.
   - Ой, вы пришли в себя, слава богу, а то мы все уже испереживались. Вы четверо суток у нас уже лежите без сознания. Как вы себя чувствуете? - Почти шепотом спросила она, счастливо улыбаясь, словно это ей, а не ему удалось перехитрить смерть и вернуться с того света.
   - Пока еще не знаю. - Медленно сказал мужчина и удивился своему же голосу, будто бы услышал его впервые, но главное понял, что это не сон и он действительно еще живой и в данный момент находится в больнице.
   - За окном сейчас ночь и доктор, Виктор Федорович, который вас оперировал, уже давно дома, но завтра с самого утра он обязательно приедет, и будет делать обход. А еще с вами хотят поговорить из милиции, они и приезжали сюда несколько раз и теперь постоянно названивают и интересуются вашим состоянием. А еще каждый день приходит ваша жена, она очень переживает, очень волнуется за ваше самочувствие. - Затараторила медсестра, желая убедиться, что больной действительно пришел в себя и угроза комы, о которой подозревал лечащий врач, миновала.
   Она сказала жена. Оказывается, я женат. Странно, но я совсем ничего не помню о своей жизни, даже представить не могу, как выглядит моя жена, какое у нее лицо, волосы, глаза. Я ни черта не могу вспомнить, даже как ее зовут. Что ее, я свое имя тоже забыл. Только лес и кровь, сухие листья и пляшущие деревья перед глазами. А милиция, что им надо от меня, что я мог натворить, черт как плохо когда ничего не помнишь. Итак, я все-таки женат и вспомню или не вспомню, но это уже факт. - Подумал он, но вслух лишь поблагодарил медсестру, которая оказалась совсем еще девчонкой, а не зрелой женщиной как ему показалось в первый момент.
   Девушка сидела возле кровати и читала какую-то книжку в мягком переплете и сейчас, когда он пришел в сознание отложила свое чтиво и, не зная чем занять руки теребила удивительно длинную русую косу, спускающуюся по плечу и груди ей прямо на ноги. Пока она говорила, ее длинные ресницы плавно, даже можно сказать томно закрывались и открывались, грудь стала учащенно вздыматься, и это было очень заметно через расстегнутую на халате пуговицу, а щеки прямо на глазах порозовели, словно оттого, что он сейчас ожил, она пришла в неописуемое возбуждение.
   А она ничего, симпатичная, молодая и в самом соку, даже можно сказать эксклюзив с этой русской косой и четвертым размером груди, и кажется, очень старается мне понравиться, почти сама идет в мои руки, но не сейчас, сейчас все болит, сейчас не до этого. Стоп. Я же оказывается женат. Черт, я прекрасно соображаю, что есть что, но почему-то не фига не помню про самого себя. Такое ощущение, что всю мою предыдущую личную жизнь до этого чертового леса кто-то специально тщательно стер. Что же там все-таки произошло, что вообще со мной случилось? Она сказала, что врач будет утром это хорошо, может он мне хоть что-то объяснит.
   - Может вы, что-то хотите, давайте я принесу вам покушать. Вы долгое время были без сознания и очень много потеряли сил, поэтому, наверное, проголодались. - Сказала она, прервав его размышления.
   - Спасибо, но пока не хочу, но если можно дайте воды, а то в горле пересохло и першит, такое ощущение, что вот-вот раскашляюсь.
   - Сейчас. - Девушка, демонстративно наклонилась над ним, показывая свою полуоткрытую грудь, очень грациозно выгнувшись, на мгновение замерла, а потом, взяв стоящую на тумбочке бутылку с дозатором и трубкой вместо крышки, вставила ее ему в рот.
   Мужчина, чуть поспешив, вытащил из-под одеяла руку, и тут же не сдержавшись от боли, застонал, но все же перехватил у медсестры бутылку и, почувствовав сладковатый привкус жидкости, сделал несколько глотков, утоляя мучавшую так жажду.
   - Что это?
   - Вода с глюкозой, почти как лимонад, но без газа. Вам понравилось?
   - Не знаю, просто пить очень хотелось.
   - Может еще, что ни будь, желаете?
   - Спасибо, больше ничего не нужно. Знаете, я что-то уже устал, я сейчас передохну, а потом мы поговорим еще с вами. - От прострелившей грудь боли он ощутил слабость, хотя и сделал всего пару движений рукой и, чувствуя, как все снова начинает перед глазами кружиться, прикрыл свои веки.
   - Я вас оставлю, отдыхайте. - Сказала она, но эти слова прозвучали уже, словно в тумане, словно где-то очень далеко, потому что он снова начал проваливаться в спасительный сон, где не было ни этой боли, ни этой усталости, где ненужно напрягать память и пытаться что-либо вспомнить, где можно было ни о чем не думать и просто спокойно спать.
   В следующий раз он открыл глаза, когда через окно уже ярко светило солнце, а за дверью его палаты слышался шум чьих-то голосов, которые его, скорее всего и разбудили. Вместе с отчетливо долетевшей до его ушей фразой - "сначала я осмотрю больного, а уж потом решу, сможете вы с ним поговорить или нет" к нему в палату зашел врач, сопровождаемый той же самой девушкой, которую он видел вчера. Девушка, подойдя к его кровати, так и осталась стоять, держа в руках блокнот и ручку и готовая сразу же записать все предписания, которые назначит врач, ну а доктор сел на стул и, протерев свои очки платком, внимательно посмотрел на больного. Это был очень худой с впалыми щеками мужчина, которому уже было под пятьдесят, с полностью лысой и блестящей головой слегка прикрытой белым больничным чепчиком. И хотя на его лице была добродушная улыбка и глубоко посаженные серые глаза светились какой-то теплотой, выглядел он каким-то уставшим, а вот его руки, когда он держал очки, с длинными как у пианиста пальцами показались очень даже красивыми с довольно таки гладкой и нежной кожей.
   - Доброе утро. Ну и напугали вы нас своим молодецким сном, если бы хотя бы бредили, а то полная неподвижность, словно труп, который почему-то еще дышит. Ну все, это я так шучу, самое страшное теперь позади. Как ваше сейчас самочувствие?
   - Пока еще жив, так что, наверное, нормально.
   - Нормально, это не то слово, я бы сказал отлично. Вам повезло, вы родились в рубашке. Семь ножевых, глубоко проникающих ранений и не один жизненно важный орган не задет. Это фантастика, это один случай на миллион, правда, один удар прошелся в сантиметре от сердца и, несмотря на большую потерю крови вы мой дорогой, можно сказать, отделались легким испугом, а крови вы действительно потеряли очень много, и мне пришлось почти целый литр в вас доливать. Если бы вас рано утром не заметили у дороги, то встретиться нам сейчас уже не пришлось бы, и вашим последним пристанищем был бы морг, где вами занимался бы патологоанатом, а так я заштопал все ваши дырки и вам остается только лежать, ждать пока заживут раны и набираться сил. Еще хочу сказать, что у вас очень сильный организм, это заметно по хорошо развитой мускулатуре, мои ассистентки во время операции, когда вас раздели и отмыли от крови, просто зачаровались вашим атлетическим телом.
   Он сказал семь ножевых ран, это что меня кто-то хотел убить? А за что? Интересно кому я так насолил, что меня хотели убить. Семь ножевых ранений. Ничего не помню. Мозги не хотят включаться, брожу, словно в лабиринте. Но почему я ничего не помню? Почему меня хотели убить? Голова, моя голова совсем не желает работать, надо спросить, он доктор, он должен знать.
   - Доктор, а что с моей головой?
   - Ее вам голубчик кто-то проломил, гематома небольшая и рана тоже не серьезная. Вероятнее всего у вас очень сильное сотрясение, так что еще некоторое время вы будете чувствовать головокружение и тошноту.
   - Я не о том. Понимаете доктор, я ничего не помню.
   - Могу объяснить. Анализы показали, что в вашем организме большая доза клофилина, а это значит, что кто-то подсыпал вам эту гадость, чтобы вас отключить, и вы естественно не могли видеть и слышать происходящее.
   Странно даже я знаю, что такое клофилин, но не могу вспомнить, кто его подсыпал, а потом дал по башке, а потом еще и семь раз меня ударил ножом, а потом похоронил, засыпав опавшими листьями. Вот такая чудненькая у меня с кем-то была встреча. Меня точно хотели убить, но вот за что?
   - Вы не поняли меня доктор, то, что я не знаю, как попал в лес это полбеды, это не главное. Я не помню вообще всего того, что со мной происходило в жизни, я не помню, кто я, где живу, как прошло детство. Я не помню не мать, не отца, понимаете, вообще ничего не помню. Для меня вся предыдущая жизнь это темное пятно, полностью вся и все, что сейчас есть в памяти это мои попытки выбраться из леса.
   - Амнезия вследствие удара, что ж случается и такое, но возможно все не так страшно и она временная. Сейчас главное вам оказаться в привычной, хорошо знакомой среде, общаться со своими друзьями и родными и ваша память непременно вернется, вы обязательно должны будете все вспомнить.
   - Но как я могу оказаться в привычной для себя среде, как мне найти своих родных и близких, если я не помню всего этого.
   - Зато мы знаем, кто вы и это скажу вам большая случайность в подобных случаях. Вы Петрушин Сергей Петрович, так, по крайней мере, записано в вашем паспорте. Это к тому же подтвердила и ваша жена, приехав сюда, после того как работники милиции сообщили ей о случившемся с вами несчастье.
   - Точно, ваша медсестра мне уже говорила о жене. - Вспомнил он и задумался над услышанным только что своим именем, которое ничего не всколыхнуло в его памяти и казалось чужим, далеким, непривлекательным и даже каким-то неприятным, немного режущим слух.
   Я, Петрушин Сергей Петрович, вот и хорошо, вот и познакомился сам с собой. Хорошо оказывается, что есть бумажка, которая вместо тебя помнит, что ты не Пупкин, а Петрушин. Я Сережа, Сергей, Серый, Сергуня, а можно еще Серж. Нет, не нравиться, не чувствую чего-то близкого и родного. Все эти слова какие-то чужие и холодные, но опять против фактов не попрешь - я Петрушин Сергей Петрович и я женат, вот уже два кусочка мозаики из моей прошлой жизни.
   В этот момент в палату вошли двое молодых мужчин с накинутыми поверх одежды халатами, один из которых был в штатском, а другой в милицейской форме.
   - Виктор Федорович вы извините нас за вероломство, но позвольте все-таки и нам задать несколько вопросов потерпевшему. Возможно, дело не терпит отлагательств, а мы и так потеряли уже четыре дня. - Сказал тот, что был одет в штатское.
   - Ну что мне с вами делать? У вас есть только десять минут и если я замечу, что больному стало хуже, вы немедленно покидаете палату, но мне кажется, ваша беседа закончится гораздо быстрее, так как у моего пациента как выяснилось полная амнезия вследствие травмы головы.
   - Как это полная амнезия? Здравствуйте Сергей Петрович, я следователь прокуратуры Иваньков Дмитрий Алексеевич, а это мой коллега из оперативного отдела Константин Викторович, пожалуйста, расскажите нам все, что вы помните о том вечере, когда вас хотели убить. - Сказал штатский и сел на стул, который ему уступил доктор.
   Парню было лет тридцать - джинсы, пиджак поверх черной футболки, широкий лоб, короткая стрижка на голове и очень хитрые, чуть прищуренные глаза. Когда он пытался подчеркнуть грозный взгляд строгого милиционера, на лбу выступали морщины, и его круглое лицо от напряженных мышц становилось красным и чуть смешным. Второй, тот, что был в форме, выглядел еще моложе и показался более добродушным и приятным человеком, но он так и остался стоять в стороне и в разговоре не участвовал.
   - Я ничего не могу вам сказать, я совершенно ничего не помню.
   - Вас в семь утра обнаружил водитель молоковоза на обочине объездной дороги в семи километрах от города и сразу же по телефону сообщил нам и в скорую помощь. Когда мы приехали и обследовали весь участок леса в округе, то в пятидесяти метрах нашли поляну с ворохом окровавленных листьев, которыми вас присыпали, посчитав мертвым и еще следы автомобиля, скорее всего иномарки с широкой резиной.
   Меня нашел водитель молоковоза. Спасибо тебе водитель, что ты так рано ехал в город и заметил на обочине умирающего человека, я обязательно тебя разыщу и поблагодарю. Меня подлечат, выпишут, и тогда я тебя обязательно найду, ты теперь мне как брат, даже больше и я твой должник.
   - Вы сказали в пятидесяти метрах? А мне казалось, что я прошел гораздо больше, что шел целую ночь, целую вечность.
   - Лесопосадка неширокая и по следам вашей крови мы легко нашли то место, где вас пытались убить. Может, автомобиль вам запомнился, на котором вы приехали в лес? Может, человека помните, с которым вы были накануне?
   - Извините, но для меня все, что было в тот день и теперь как выяснилось во все предыдущие сплошное черное пятно. Вы вот говорите, что я Сергей Петрович, но я и этого не помню, словно слышу это имя впервые. Я совершенно ничего не помню - где родился, где жил, семья, работа, этого всего как будто не было вообще, словно моя жизнь началась только вчера, когда я открыл глаза или точнее в лесу, когда очнулся и пошел к дороге. Кстати, а с чего вы взяли, что меня зовут Сергеем, может я Дима, или Вася, или даже Николай?
   - В ваших джинсах, в заднем кармане лежал паспорт.
   - Мой паспорт?
   - Да ваш, можете не сомневаться. Ваша жена тоже подтвердила, что вы это вы - Петрушин Сергей Петрович, а не какой-то как вы говорите Коля или Вася.
   - Значит я Петрушин Сергей Петрович, ощущение, что знакомлюсь сам с собой.
   - Ладно, оставим пока эту тему Сергей Петрович и поговорим о другом. Вас ограбили и преступник кроме паспорта забрал все и ключи от квартиры, и черный небольшой кошелек, о которых нам сообщила ваша жена и даже сигареты, если они только были на тот момент, но вот кое-что он все-таки не обнаружил.
   - И что это?
   - У вас интересная куртка - двухсторонняя, можно вывернуть и носить наизнанку, так вот во внутреннем нарукавном кармане мы нашли деньги. Расскажите нам, откуда у вас оказалась такая большая сумма?
   - Не знаю, а что значит большая?
   - Десять тысяч долларов, пачка в банковской упаковке новенькими сотенными купюрами, следующие четко по номерам.
   Пачка сотенных баксов, новенькие купюры с портретом Франклина. Черт я даже помню физиономию и фамилию этого американского президента, а свою, пока не сказали, не знал. Я даже отчетливо представляю, как шелестят эти новенькие банкноты, как пахнут, как рвется бумажная лента на пачке, а про себя не помню ничего. Вот это карусель.
   - А десять тысяч это что, большая сумма?
   - Слушайте Сергей Петрович, а может, у вас никакой амнезии и нет, может, вы просто комедию нам тут разыгрываете. Как вы считаете, может ли быть такая сумма у человека, который, нигде не работая, полгода сидел на шее у жены и лишь в прошлом месяце устроился грузчиком на базу, да к тому же психически неуравновешенный и имеющий сильную слабость к алкоголю, благодаря чему сразу же пропивающий любые появившиеся в кармане деньги.
   Это он обо мне, я оказывается грузчик, грузчик на базе. Насколько я соображаю это люди, которые практически законченные алкаши. А он же и сказал, что я алкоголик, а еще сидел полгода на шее у жены. У меня, наверное, и рожа как у алкаша. Грузчик и алкаш почти синонимы. Хорошо, что хоть не бомж, что хоть крыша есть над головой и семья. Нет, ну надо же я алкаш, психически неуравновешенный алкаш тогда согласен, таких денег у меня не могло быть, тогда откуда они взялись?
   - Я грузчик?
   - Да вы грузчик на базе одной крупной продуктовой фирмы. Может вы, все-таки расскажете нам, какое совершили преступление и кого ограбили накануне ночного происшествия. Может, потом с подельником вы не поделили добычу, и в результате ссоры он решил вас просто прирезать?
   Вот и договорились. Сначала я вроде бы потерпевший, а теперь уже и преступник. Кого это я мог ограбить? Как? Я не умею. Грузчик понятно - бери поменьше, кидай подальше, а вот ограбить, нет, я точно бы не смог. А может он все-таки прав. Алкаш или два алкаша грабят, бухают, потом драка, потом все эти дырки во мне.
   - Я действительно ничего не помню, ни про эти деньги, ни про то, что работаю грузчиком и все, что вы мне сейчас рассказываете мне совершенно непонятно.
   - Ладно, понадеемся, что память к вам вернется, и вы все-таки хоть что-то вспомните, ну а я или Константин Викторович будем к вам еще наведываться и искать не только преступника, который хотел вас убить, но и постараемся выяснить, откуда у вас взялись эти доллары. Вам это понятно? Я начну с денег и выясню, как они к вам попали, и кто привез вас той ночью на машине в лес.
   - Спасибо, думаю, у вас получится и благодаря вам, я хоть что-то о себе узнаю, правда, хотелось бы хорошее, а не плохое и извините меня за то, что не смог вам ничем помочь.
   Следователи попрощались и ушли и доктор снова сел на освободившийся стул. - Как ваша голова, вам не стало хуже после столь длительной беседы? Эти ребята даже с пострадавшим разговаривают так, словно перед ними преступник.
   - Нет, все нормально, голова не болит, но я вот одного не могу почему-то понять. Какая-то карусель.
   - Что именно вас беспокоит?
   - Я прекрасно понимаю, о чем идет речь, ну там что такое деньги, доллары, грузчик, преступник, жена, куртка и прочее, но все что касается непосредственно самого себя полный ноль. Я хорошо представляю какие-то детали и предметы, о которых мы говорим, можно сказать даже чувствую их поверхности, но свою собственную жизнь даже на маленький сантиметрик не могу вспомнить.
   - Частичная амнезия и это значит, что с головой в целом у вас все в порядке и память рано или поздно к вам вернется. Не переживайте, вы обязательно все вспомните, правда, возможно, понадобиться опять, какая ни будь, стрессовая ситуация.
   - Вы хотите сказать, что меня нужно опять шарахнуть по голове?
   - Конечно же, нет, но стресс, шок или бурные переживания, возможно, включат в вашей голове тот самый участок памяти, который отвечает за вашу прожитую жизнь, но сейчас он вам пока что неподвластен.
   - Хотелось бы конечно побыстрее вернуть себе память, вернуть самого себя.
   - У вас есть способность к анализу и это очень хорошо, шаг за шагом видя, какие-то предметы вы обязательно вспомните, что и когда вас с ними связывало. Главное терпение и память обязательно к вам вернется. Все отдыхайте Сергей Петрович, я может, к вам еще сегодня загляну.
   Медсестра, у которой была такая великолепная коса, подошла к тумбочке и стала наполнять шприц содержимым какой-то ампулы, затем взяла небольшой пластиковый стаканчик и вместе с парочкой пилюль протянула его Сергею. - Примите лекарство и немного повернитесь на бок, я сделаю вам укол.
   Когда с процедурами было закончено, она заботливо поправила подушку и одеяло, а затем подошла к окну, словно продефилировала по подиуму и чуть приоткрыла форточку, чтобы наполнить комнату свежим осенним воздухом.
   - Как вас зовут? - Спросил Сергей.
   - Татьяна.
   - Ну, а меня как выяснилось, зовут Сергеем.
   - Я знаю, мне ваша жена говорила. Кстати я ей позвонила и сказала, что вы пришли в себя. Она должна уже скоро быть здесь.
   - Спасибо вам Татьяна. Вы случайно не знаете, как ее зовут, а то как-то неудобно получиться.
   - Вашу жену зовут Алиной, а дочку Светланой.
   Вот так значит, Алина - красиво и необычно. Какое интересное имя у моей жены. Алина, Алина, нет хоть и красиво, но опять холодно, словно впервые произношу это имя, а что ты хочешь Сережа, чему удивляешься, раз даже самого себя забыл. Алина, нет все-таки красивое имя у моей жены. А дочку зовут Светлана. Стоп. У меня значит, есть дочь, боже как же все интересно, как в бразильском сериале.
   - Так у меня еще и дочь есть?
   - Да, очень симпатичная девочка примерно двенадцати лет, я, к сожалению точно не знаю.
   Двенадцать лет, уже большая барышня, наверное, ходит в шестой или седьмой класс. Это что же получается, я женат как минимум уже двенадцать или тринадцать лет, а как прожил их, даже не представляю. Я словно клоун на арене цирка - показываю какие-то нелепые движения, и все смеются, только в отличие от него я это делаю не нарочно, я просто ничего не помню.
   - Татьяна, вы, пожалуйста, предупредите их, что у меня амнезия, а то действительно некрасиво получиться, еще обидятся на меня.
   - Не волнуйтесь Сергей Петрович, я обязательно им скажу. А вы раньше, наверное, спортсменом были.
   - Даже не знаю Таня, не помню, возможно, и был, а с чего вы взяли.
   - Ну, я видела ваш торс, ваши мышцы, ваши кубики на животе, такое великолепное тело бывает только у атлетов, которых показывают по телику.
   - Сейчас я не могу вам сказать, откуда у меня все эти кубики и мышцы, может и был когда-то спортсменом. Моя жена, наверное, сейчас больше про меня знает, так что спросите у нее.
   - Вашей жене повезло иметь дома собственного Геракла.
   - Спасибо за комплимент, но, наверное, вы преувеличиваете Татьяна. Я обычный человек и как выяснилось со слов следователей не спортсмен, а простой грузчик и пьяница.
   - Это же милиция, они всегда ищут самое плохое в человеке, это их работа. Ой, что-то я заболталась, оставлю вас и побегу к другим больным, а то от доктора нагоняй получу.
   Когда девушка собрала на поднос использованный шприц, стаканчик и какие-то упаковки от лекарств и вышла, Сергей погрузился в размышления, пытаясь переварить все услышанное о себе.
   Итак, у меня есть жена и еще дочь, но я даже не представляю, как они выглядят, как я жил с ними все это время - здесь все холодно, ощущение чужих мне людей и мозг никак не реагирует на эти слова. Алина красивое имя, Светлана тоже, но как-то непривычно, незнакомо, нет все-таки холодно. Грузчик - это слово нейтральное и не вызывает особых эмоций. Мышцы, атлет - также нейтральные слова и если я был грузчиком, то вот и объяснение всему остальному. Деньги - тепло, это нормально и доллары я прекрасно знаю, как выглядят. Как все все-таки странно. Буду ждать жену и дочь, может, увижу их и сразу все вспомню, а если нет. Нужно как можно больше у них узнать о себе, расспросить о своей жизни, привычках, друзьях, возможно, тогда это поможет очень быстро все вспомнить.
  
  
  
   Алина появилась через полчаса и перед тем как зайти в палату зачем-то даже постучалась, а когда вошла как-то скромно, вся, сжавшись в комок села, чуть ли не на самый краешек стула. Сергей рассматривал эту невысокую, чуть полноватую женщину и не мог найти ничего знакомого, родного, того, за что он когда-то полюбил ее, женился и, судя по возрасту дочери, прожил с ней как минимум двенадцать лет. В целом ему понравилась его же собственная жена, и он даже с облегчением выдохнул воздух, когда она только вошла в палату, так как внутренне, еще до ее прихода, почему-то готовился увидеть не очень симпатичную и малопривлекательную женщину. Ее лицо было красивым, но не вызывающе смазливым, обрамленное черными волосами, спускающимися чуть ниже плеча и слегка переливающимися на свету, а глаза оказались очень большими и выразительными с чуть подчеркивающими полосками теней и с тушью на длинных ресницах. Носик у нее был небольшой и аккуратный, и рот тоже выглядел приятным и миниатюрным, с симпатичными ямочками по углам и чуть полноватыми губами, покрытыми бледной, немного блестящей помадой. Еще ему очень понравилась ее улыбка, правда за всю встречу, она только раз расслабилась и улыбнулась, а потом словно опомнившись, опять вся напряглась, не позволяя больше проявляться каким-либо эмоциям. Именно это Сергея и смущало, какое-то напряжение во всем ее виде, какая-то зажатость и запуганность и создавалось впечатление, что во время этой встречи она постоянно готовила себя к опасности, стараясь на все вопросы отвечать не спеша, хорошо подумав и подобрав нужные слова. Что касается одежды, то Сергей отметил серость, повседневность и простату в ее внешности, правда платье и кофта хоть были уже не новыми сидели на ней идеально и даже гармонировали с цветом волос.
   - Здравствуй Сережа, ну как ты тут, как себя чувствуешь. - Спросила она и, не выдержав его взгляда, опустила голову.
   - Здравствуй Алина. Тебе сказали, что со мной произошло?
   - Да Сережа, мне все рассказали. Я знаю, что тебе нельзя волноваться, поэтому, пожалуйста, не злись на Свету за то, что она не пришла со мной. Она сейчас в школе на уроках.
   - А почему я должен злиться?
   - Ну ... Ты всегда ... Мне показалось, что ты расстроился.
   - Так Алин прекращай эти глупости, мы оба знаем, что ребенок должен учиться, а меня, в этой больнице, она еще успеет навестить. Это ты лучше меня извини за то, что мне часть мозгов вышибли и я теперь ни черта не помню из своей прошлой жизни.
   Алина как-то странно посмотрела на Сергея, но ничего не сказав, снова опустила голову.
   - Алина давай я буду задавать тебе вопросы и возможно твои ответы, помогут мне хоть в чем-то разобраться и расшевелят мою память.
   - Хорошо Сережа. Задавай.
   - Сколько мы уже женаты?
   - Летом исполнилось тринадцать.
   - Кроме Светы у нас еще есть дети?
   - Нет, Сережа, ты же сам никогда не хотел. У нас и Света как-то случайно получилась по моей неосторожности.
   Она говорит, не хотел иметь детей, и Светка получилась у нас по залету. Может мы, и расписались из-за этого. А мне кажется, что я очень люблю детей, и всегда хотел стать отцом. Ощущение, что я раздваиваюсь - один я это тот которого сам себе представляю, а другой, совсем противоположный о котором узнаю от других. Ладно, едем дальше.
   - Аля, а я всегда работал грузчиком?
   - Нет не всегда. - Она даже вздрогнула, когда Сергей ее так ласково назвал.
   - А кто я по профессии, где работал?
   - По-разному было Сережа и на заводе когда-то токарем и продавцом и даже водителем автобуса, ну и грузчиком периодически.
   - А почему я менял работу?
   - Иногда сам уходил, а иногда ...
   - А иногда что?
   - Тебя увольняли за прогулы и за пьянку. - Алина чуть ли ни шепотом сказала последнюю фразу, боясь посмотреть на Сергея.
   Ужас как она волнуется, как боится обо мне сказать что-то плохое, эти слова - прогулы и пьянка ей дались таким титаническим трудом, словно добывались под пыткой. Она боится меня упрекнуть, боится, что я сейчас рассержусь. А как она вздрогнула, когда я сказал ласково Аля. Я или не называл ее так никогда или наоборот это слово вызывает у нее страх. Но почему она меня так боится? Что я ей сделал?
   - Я что очень много пью?
   - И такое случается Сережа.
   Как же она боится сказать про меня что-то плохое, как же дипломатично ведет разговор. Умница, у меня очень хорошая жена, она не просто симпатичная, она еще и очень умна. И все-таки это просто страх, самый настоящий страх.
   - Тут ясно Алин, поехали дальше. У нас родственников много? Родители твои, мои, где живут?
   - А я и не знаю. Сереж мы ведь с тобой детдомовские.
   Детдом, что-то даже екнуло от этого слова показавшегося очень родным, значит, так оно и есть, что значит, есть, почему я не должен верить своей собственной жене. Значит, прошлого нет, точнее родных никого у нас нет. Как-то холодно от одной мысли, что и я, и она из детдома, что у нас нет никаких близких, кроме нашей дочери на всем белом свете.
   - Ты прости меня Аль, представляешь, совсем ничего не помню, словно вчера только родился.
   - Ничего Сережа все вспомнишь, голова заживет и все вспомнишь.
   - А как мы с тобой живем, ну счастливы, часто ли ссоримся по пустякам?
   - По всякому Сережа бывает. Живем, так как все не хуже и не лучше. - Она замялась с ответом, и Сергей понял, что об этом ей не очень приятно говорить и как бы в подтверждение его мысли Алина сама сменила тему разговора. - Мне вещи твои отдали они ведь грязные в крови, чтобы постирать, я, кстати, сюда сразу же принесла другую одежду для тебя. А еще отдали деньги, которые у тебя нашли. Сереж у нас никогда таких больших денег не было, откуда они? Меня и в милицию уже вызывали и спрашивали, а я даже не знала, что им отвечать. Я так и сказала, что не знаю, откуда у тебя эти деньги. Я и одежды на тебе такой никогда не видела, все новое и кроссовки и джинсы и куртка, правда, все уже испорчено кровью и порезами, откуда она у тебя, может, ты все это в Киеве купил, когда ездил в прошлом месяце, а мне просто не сказал и не показывал. Может, и деньги ты привез из столицы?
   - Аля я не знаю, не помню, бог с этой одеждой и деньгами, потом все выясниться, если они мои, то потратим на себя, а если чужие, тогда отдадим. Скажи, а зачем я ездил в Киев? Я часто там бываю?
   - Нет Сереж, ты первый раз в жизни, если не считать армию выехал из города. Ты готовился к этой поездки две недели, даже деньги у кого-то одолжил на работе, а пробыл там всего три дня. Ты искал какого-то родственника, но, приехав, мне особо ничего не рассказал, был каким-то замкнутым и злым, и как я поняла из отдельных твоих реплик, это то, что ты ошибся, что это был просто однофамилец.
   Интересно, не выезжая из города и не имея близкой родни, я откуда-то узнал о каком-то родственнике, живущем в Киеве, и даже сам решаюсь на поездку к нему. Говорит, был злым и замкнутым, значит, что-то все-таки раскопал, что-то все-таки в столице произошло, но почему-то ничего не рассказал, может и деньги, я оттуда привез. А если все-таки оттуда, значит, родственник существует и довольно не бедно он там живет, раз отвалил мне сразу десять штук. Черт как же не хватает какого-то маленького кусочка из памяти, одного маленького фрагмента и все бы встало на свои места.
   - Алин, а друзей у меня много?
   - Друзей ... ну не знаю, хороших не знаю, по детдому были, но все давно разъехались кто куда, а сейчас только те, с которыми ты во дворе пьешь и играешь в домино.
   - А кем ты работаешь?
   - На заводе бухгалтером. Я после детдома как окончила курсы бухгалтеров, так и работаю на заводе. Скоро уже будет пятнадцать лет. Сереж, мне уже бежать надо, я ведь как бы в налоговую ходила, чтобы отчеты сдать. Я еще вечером к тебе обязательно зайду. Мы со Светой вместе придем. Что тебе принести, что тебе хочется покушать?
   - Не знаю Аль, что ни будь, что я очень люблю.
   - Хорошо, ну я побегу, ладно. - Она встала, сделала шаг, но потом все-таки вернулась и, наклонившись, поцеловала его в щеку.
   Когда за ней закрылась дверь, Сергей прикрыл глаза и стал прокручивать заново весь состоявшийся разговор, отмечая и анализируя все услышанные ключевые слова. - Итак, что я имею очень симпатичную жену, но все равно пока холодно, пока ничего не пробудилось в моих извилинах, дальше я оказывается детдомовский, а вот здесь тепло, что-то очень знакомое и привычное мелькнуло, и я воспринял эту новость, абсолютно внутренне не сопротивляясь. Дальше прогульщик и пьяница, все нейтрально, все может быть, так же как и грузчик. Завод - нейтрально, водитель автобуса холодно, хотя просто водитель очень даже тепло. Киев, это тепло, помню Крещатик, фонтаны, даже метро. Домино, в которое играю с друзьями, опять нейтрально. Ее поцелуй приятно, но незнакомо и чувствуется какая-то неискренность, словно деталь обязательной программы. Почему-то боится меня, почему-то не хочет говорить о нашей семейной жизни, и тоже удивилась деньгам, одежда еще эта, опять все холодно. И что я в результате имею, а ничего, все, что узнал все какое-то далекое и чуждое мне, словно вообще не мое. Подождем вечера, и если придет дочь, может она прольет хоть какой-то свет в моем темном прошлом, может, увидев ее, я сразу же все вспомню.
   На обед Татьяна принесла ему на подносе пиалу с куриным бульоном и гороховое пюре с небольшой котлетой, а на десерт стакан компота и маленькую булочку с изюмом, и Сергей, почувствовав голод все это моментально проглотил, особо не задумываясь, нравиться ему эта еда или нет, отмечая про себя лишь недостаточное количество в ней соли и перца. Прием пищи отнял много сил, и он почти сразу же заснул и проспал до семи часов, открыв глаза лишь тогда, когда в палату снова вошла Татьяна для очередной процедуры. Она заставила его выпить какие-то таблетки, поменяла бинты на голове, смазала йодом швы на груди, заклеив их снова лейкопластырем, и опять сделала укол. Татьяна рассказала, что ее смена закончилась и теперь она появиться только через три дня, а следующие сутки в отделении будет Серафима Андреевна, женщина пенсионного возраста, но очень добрая и опытная как медсестра. Прощаясь, перед самым уходом, она по просьбе Сергея помогла ему привстать и занять полусидящее положение, подложив под спину еще одну подушку со свободной кровати, а также подала ему зеркало, чтобы он мог разглядеть свое лицо. Несмотря на перебинтованную голову и царапины на щеках и под глазом свое отраженье он воспринял нормально, не почувствовав никакого внутреннего сопротивления, мысленно соглашаясь, что видит привычные и родные черты, которые узнаются подсознанием.
   Жена и дочь появились только в начале девятого, и если Алина была все также напряженной, словно ждала от Сергея какого-то нагоняя и готовилась терпеливо принять наказание, то Светлана была по настоящему напугана, и все время жалась к матери, ища за ее спиной защиту.
   - Сереж ты извини, что мы так поздно пришли, не ругайся, тебе нельзя волноваться. У нас сейчас конец месяца и мне пришлось на заводе задержаться.
   - Все нормально Аля, перестань извиняться, я очень рад, что вы зашли, даже так поздно. - Обращаясь к жене, Сергей отметил, что от его слов у дочери расширились зрачки, но чем это было вызвано, пока еще не понимал. - Так, не стойте, садитесь. Ты Алина на стул, ну а ты Светик давай прямо на кровать.
   Дочь опять как-то испугано отреагировала, но после того как мать села на стул все-таки примостилась в ногах на уголок кровати.
   - Сереж, у меня времени не было что-то серьезное тебе приготовить, спешила сюда, так я пельменей наварила, они вроде бы тебе тоже очень нравятся. - Алина достала из пакета сверток и, размотав сначала полотенце, а затем газету вытащила пластиковый судок.
   - Аля заверни, пожалуйста, обратно, я с удовольствием поем, когда вы уйдете, а сейчас хочу просто поговорить с вами. Свет как у тебя дела в школе?
   - Все хорошо пап, плохих оценок и замечаний нет. - Отвечая, она вся напряглась то и дело, поглядывая на мать.
   - Молодец, это ты в каком классе сейчас учишься?
   - В шестом уже. - Света, сидя на самом краешке кровати, жалась к спинке и казалась чересчур худой девочкой с тонкими длинными руками и такими же, как у Алины большими глазами, но в целом была симпатичной и лицом очень даже походила на свою мать, и лишь ее волосы были значительно светлее, которые она собрала в хвост и зажала большой красивой заколкой.
   - Свет, тебе мама сказала, что со мною случилось?
   - Да пап, я знаю, и мы с мамой очень переживаем за твое здоровье.
   - Спасибо дочь, но я это сказал для того, чтобы ты не удивлялась моим вопросам, так как я действительно ничего не помню. Расскажи мне о себе, чем увлекаешься, что тебе больше всего нравиться? Чем любишь заниматься?
   Зрачки ее снова расширились, и она вновь вопросительно посмотрела на мать, словно спрашивая подсказку на все эти вопросы. Чуть поерзав на кровати и глубоко вдохнув, потеребив руками, концы своих рукавов на кофте Света, все-таки решилась ответить.
   - Ну, я занимаюсь в музыкальной школе по классу фортепиано, но так как дома у нас нет пианино, то успехи у меня не очень хорошие. Но ты не кричи на меня, пожалуйста, я обязательно подтяну, я уже с подружкой, у которой есть пианино, договорилась позаниматься у нее дома. Еще я хожу в спортивную школу на футбол, мне этот вид спорта очень нравиться, а ты ... - она замялась, снова посмотрела на Алину, а потом, опустив голову, продолжила, - ты почему-то всегда был против этого моего увлечения, считая, что это не для девочки.
   Какой у нее приятный, мягкий голос, наверное, не только играет на пианино, но еще и хорошо поет. Говорит, я был против футбола. Почему? Мне кажется, я сам с удовольствием бегал с мячом. Но как же она боится меня, боже, что я им сделал такого плохого? Почему они чуть ли не дрожат возле меня? Для них, наверное, настоящая каторга приходить сюда, точнее находиться возле меня и терпеливо сидеть, ожидая какой-то неприятности.
   - Я был всегда против твоего футбола?
   - Да пап. Ты даже однажды не отпустил меня на соревнования.
   - Ясно. Я обещаю тебе, что это больше никогда не повторится, и ты можешь заниматься футболом, сколько сама пожелаешь.
   Светлана удивленно посмотрела на отца, перевела взгляд на мать и, опустив голову, тихо поблагодарила.
   - А подруг у тебя много?
   - Да, но ты всегда злишься, когда я у них задерживаюсь или когда они заходят ко мне в гости.
   - Да что вы все время только и говорите - не ругайся, не злись, извини, не кричи я, что такой невыносимый человек?
   В палате повисла тишина и Алина и дочь, ничего не сказав, опустили головы и старались не смотреть в его сторону.
   - Девочки мои родные, скажите мне, пожалуйста, я, что очень плохо к вам отношусь, постоянно кричу на вас, злюсь и ругаюсь? - Спросил Сергей как можно мягче.
   - Бывает и такое иногда. - После долгой паузы почти шепотом ответила Алина.
   - Глядя на вас, на то, как вы напряжены и перепуганы, можно предположить, что это бывает слишком часто. Может, я еще и руки распускаю?
   Они молчали, вжав головы в плечи, и лишь искоса поглядывали друг на друга.
   - Ясно, я все понял и без вашего ответа. Неужели это я, как же так. Сейчас я не помню всего этого, но знаю точно, знаю каждой своей клеточкой, что на женщину руку может поднять только подлец. Значит я подлец. Аля, Света идите, пожалуйста, домой, мне надо ... в общем уже очень поздно.
   - Сережа, ты только обязательно покушай не забудь, а то остынет.
   - Хорошо Аль, я обязательно съем пельмени. Идите уже поздно, и не приходите больше, я же вижу ваше настроение, вижу ваш страх, и мне не хочется, чтобы вы мучались и боялись.
   - Сережа, все в порядке, нам не трудно. Мы совсем не мучаемся.
   - Алин, я согласен пельмени сворить тебе не трудно, но вот расслабиться и просто поболтать со мной у тебя не получается и я не обижаюсь на тебя за это, потому что я сам виноват, потому что это я довел вас до такого состояния. Извините меня за то, что я был таким, ну за то, что так с вами обращался, и идите уже домой.
   Все было абсолютно холодно, он так надеялся, что, увидев дочь, в его голове хоть что-то щелкнет и включит память, а получилось все наоборот. - Я тиран, самый настоящий изверг, который отыгрывается за свои неудачи на семье, на слабых женщинах. Я пью, тунеядствую, ругаюсь и обижаю жену и дочь, вот он портретик Сергея Петровича Петрушина, вот она, настоящая, правда, от которой уже никуда не отвертишься. Вот почему милиционер сказал, что я психически нездоров. Неужели это все я, неужели я такой ужасный человек, что даже дочь, сидя рядом чуть не дрожит от страха. Мне кажется, что я не такой, что я совсем другой, но факты упрямая вещь и против них уже ничего не скажешь. Может я, действительно украл эти деньги, может, за это и хотели меня убить и если бы я погиб никто особо и не переживал бы, а Алина и Света только бы вздохнули с облегчением.
   Сергей долго не мог успокоиться, чувствуя стыд за себя и за свои поступки, перед людьми, перед близкими как оказалось ему людьми. Все что сегодня ему удалось узнать, говорило лишь об одном, что он сам сделал жизнь своей семьи невыносимой.
   - Как сегодня ваше самочувствие Сергей Петрович. - Спросил Виктор Федорович, когда, делая утренний обход больных, зашел к нему в палату.
   - Как видите, я сам уже сел в кровати и если честно собираюсь попробовать встать на ноги и пройтись. Хочу самостоятельно добраться до туалета, а то как-то неловко себя чувствую, когда из-под меня меняют утку.
   - Похвально, молодой человек, но старайтесь не спешить, может еще быть сильное головокружение. Как кстати ваша голова, ваша память? Приход жены и дочери помог вам восстановить свои пробелы?
   - Нет. Все осталось на нулевой отметке, все та же темнота в моем прошлом, а то, что я услышал о себе от родных, оказалось малоприятным.
   - Вас чем-то расстроили?
   - Я сам расстроился, узнав, что в жизни, оказывается, являюсь очень плохим и подлым человеком, пьяницей, дебоширом и даже позволяю себе распускать руки на жену и дочь.
   - Вот как, а, глядя на вас можно подумать, что вы добрый и мягкий человек. Ну что я вам скажу, примите критику и делайте выводы, уже тот факт, что вы осознаете в своих прежних действиях плохие поступки, делает вам хороший плюс, значит не все так безнадежно и при желании можно все исправить, стать гораздо лучшим, заслуживающим и любовь, и уважение близких. Я еще раз повторюсь, ваш мозг склонен к анализу и сейчас вы впитываете как губка всю информацию о себе и словно со стороны видите, что хорошо, а что плохо, вы словно совмещаете два образа - себя прежнего и нынешнего и только вам решать, каким в результате вы останетесь. Так что прислушайтесь к моим словам и постарайтесь все исправить, ну а если в целом все в порядке и никаких жалоб нет, я пойду дальше, а Серафима Андреевна сделает вам сейчас укольчик.
   Пожилая медсестра очень аккуратно провела необходимую процедуру, что Сергей даже и не почувствовал когда собственно она и уколола и только увидев как Серафима Андреевна отошла, понял, что пора натягивать штаны. Затем она подала ему в стаканчике микстуру и положенные таблетки и перед тем как уйти из палаты, присела возле него на стул.
   - Сынок, послушай меня, старую женщину, которая многое повидала в своей жизни, и которой довелось с лихвой испить горе и мало увидеть радостных и счастливых дней. Твое несчастье, может оказаться счастьем для тебя и твоей семьи. Боженька дал тебе еще один шанс в жизни, дал возможность посмотреть на себя со стороны и начать все с чистого листа. Сейчас ты не скован своими привычками, характером, своим собственным Я, потому что не чувствуешь этого в себе, сейчас ты можешь оценить и увидеть, пусть где-то и со слов других, что хорошо в этой жизни, а что плохо, как нужно себя вести, а как нельзя. То, что ты узнал и уже сожалеешь, говорит о том, что все можно исправить и начать новую жизнь более интересную, красивую и чистую. Не переживай так за содеянное, главное ты увидел свою ошибку и считай все, что произошло до сегодняшнего дня осталось в другой уже чужой для тебя жизни, теперь необходимо найти правильный путь, который подсказывает твое терзающееся сердце и если это удастся твои родные также смогут быстро забыть плохие для себя воспоминания. Попробуй воспользоваться этим шансом и у тебя все получится.
   - Спасибо за такие слова Серафима Андреевна, я обязательно исправлю свою жизнь, надеюсь, что исправлю, надеюсь, что все у меня получится.
   Да, я обязательно все исправлю. Клянусь самому себе, что ни одним словом, ни одним жестом больше никогда не обижу своих женщин, которым и так много пришлось натерпеться от меня. Клянусь сделать все возможное, чтобы вместо страха их глаза излучали радость, а, увидев меня, им бы не пришлось больше дрожать и пугаться, им бы не пришлось опускать голову, боясь сказать, какое ни будь, слово. Изо дня в день я буду делать только так, чтобы Алина и Света стали самыми счастливыми женщинами на земле.
  
  
   Примерно через месяц, когда были сняты последние швы, когда он практически не чувствуя боли мог свободно разгуливать по палатам, шутя с медсестрами и болтая о всяких пустяках с другими пациентами, Сергея выписали из больницы. За время пока он отлеживался его, еще трижды навещал оперативник Костя, который в отличие от следователя прокуратуры Иванькова нормально относился к нему и не считая Сергея законченным алкоголиком и тунеядцем мог поговорить с ним на разные отвлеченные темы. Желая выговориться постороннему человеку о своих наболевших проблемах, он, встретив в лице Сергея понимающего слушателя, выходил с ним покурить во двор и добрых полтора часа изливал свою душу. Так Сергей узнал, что этому парню всего лишь двадцать семь лет и он, закончив после школы милиции юридический факультет, уже дослужился до звания старшего лейтенанта. Женился Константин четыре года назад и сейчас у них в семье уже рос двухлетний сын, очень похожий на своего отца. Но как часто бывает счастье и любовь настолько хрупки в нашей жизни, что просто тают и испаряются от обычных бытовых проблем, к которым одни люди приспосабливается очень легко, а другие мучаются и обвиняют во всей неустроенности своих самых близких. Живя в крохотной малосимейке и пропадая целыми днями на работе, Константин, возвращаясь поздно вечером домой, все чаще стал выслушивать недовольства жены о вечном его отсутствии, о нехватке денег и о том мизерном внимание, которое он уделял собственной семье. Иногда эти ее ворчания выливались в настоящий скандал, и тогда, не желая вступать в словесную перепалку, он уставший от работы и измученный непониманием жены, вынужден был уходить ночевать к своему другу в милицейское общежитие, извиняясь перед ним за очередной нелепый визит. Но утром, как правило, жена обязательно прибегала с самого утра, скорее всего, чтобы убедиться, что Константин ночевал не у женщины, и в качестве примирения или извинения ничего не говоря, протягивала ему термосок с бутербродами и баночкой квашеной капусты. Вот так и жил этот старший лейтенант, ежедневно занимаясь милицейской рутинной работой и обязательно ожидая один раз в две недели дежурного скандала, стараясь заранее подготовить себя и товарища к своему вынужденному визиту в его общежительскую комнатушку.
   Разговаривая непосредственно о событиях произошедших в лесу, Константин, чувствуя неловкость, дал понять, что дело, теперь будет пылиться в архиве, так как следствие не имея каких либо фактов, топчется на месте и вся надежда только на память Сергея, которая возможно в один прекрасный момент снова вернется к нему. Проверив, что в период, когда его раненого нашли в лесопосадке крупных ограблений и разбоев в городе не было, а также то, что номера банкнот не фигурируют в оперативных сводках, прокуратура потеряла всякий интерес к деньгам Сергея и поэтому уголовное дело по факту тяжелых телесных повреждений, скорее всего, будет похоронено, так как не является резонансным преступлением и уж больно смахивает на обычную пьяную поножовщину. Единственное, что смущало самого Константина это наличие клофилина в организме Сергея, что само собой исключало спонтанную ссору двух собутыльников и поэтому, прощаясь, он на всякий случай оставил номер своего мобильного телефона.
   - Не знаю, что и сказать тебе Сергей, но этот клофилин не дает мне покоя. Спрашивается, зачем его подсыпать, если тебя можно было бы просто споить.
   - Кость у меня нет ответов, как нет и воспоминаний о том дне, но спасибо за телефон и я обязательно позвоню, если хоть что ни будь проясниться.
   - И еще, если бы тебя хотели убить из-за этих денег, то их обязательно бы нашли, даже квартиру бы взломали и перевернули верх дном, а так получается, что преступник о них просто не знал. Так что причина кроется в чем-то другом.
   - Я тоже об этом думал и пришел примерно к такому же выводу. Если бы искали эти деньги, то и Алине и Светлане тоже бы не поздоровилось, а так, скорее всего, убить меня хотели по другой причине, но вот по какой пока что не понятно.
   За этот месяц, проведенный в больнице, пока заживали на теле раны, Сергей обнаружил, что очень хорошо разбирается в шахматах, умудрившись обыграть всех, включая даже заведующего отделением, который был старым поклонником этой древней игры. Получив в молодости какие-то юношеские разряды, Лев Моисеевич обескуражено поглаживал свою небольшую бородку, когда приходилось снова и снова признавать свое поражение.
   - Дасс, молодой человек, а в шахматы вы играете лучше меня, но в следующий раз я обязательно возьму над вами реванш. - Это все, что обычно он говорил и, желая поскорее выпроводить Сергея из своего кабинета, сразу же погружался в больничные карты, давая понять, что сейчас будет очень занят. Однажды Сергей не плотно прикрыл за собой дверь и понаблюдал за пожилым профессором, который, оставшись один, тут же достал из шкафа маленькую бутылочку коньяка и, сделав несколько глотков, удовлетворенно крякнул и сам себе сказал: - Дасс, в следующий раз я обязательно выиграю.
   Еще Сергей понял, что отлично разгадывает кроссворды, сыскав, среди пациентов и персонала, за свою эрудицию прозвище "вундеркинд" и теперь, как правило, на вечерний просмотр телевизора все приходили со своими журналами и газетами, в которых какие-то вопросы требовали его обязательной помощи. И последнее, что выяснилось уже буквально через неделю, после того как он пришел в себя, было то, что Сергей, оказывается, прекрасно рисует. Однажды попробовав от скуки зарисовать осенний пейзаж увиденный из окна своей палаты, он уже за пару дней набросал простым карандашом портреты, практически всех с кем приходилось общаться в больнице, и тем самым сильно удивил собственную жену и дочь. Этот последний факт доктор отнес к тем загадочным и пока еще не понятным явлениям, когда вследствие серьезных травм у людей неожиданно раскрываются поразительные способности к чему-либо, которые раньше в повседневной жизни не проявлялись и находились просто в глубокой спячке. Художественное мастерство Сергея было замечено на самом высоком уровне этой больницы, и уже по просьбе главврача он в течение десяти дней разрисовывал стены детского отделения, персонажами популярных мультфильмов, копируя их с открыток и детских журналов.
   Кроме этих открывшихся способностей, Сергей сам для себя заметил, что в отличие от других пациентов, которые часами просиживали у телевизора в холле, поглощая сериал за сериалом, он с удовольствием смотрел всевозможные новости, и даже биржевые котировки и курсы валют подсознательно ощущая ко всему этому неслучайный интерес. Что же касается памяти, то она по-прежнему не хотела к нему возвращаться, оставляя всю его предыдущую жизнь темным пятном, и лишь мгновенные вспышки, которые в последнее время проскакивали в голове и на какие-то доли секунд показывали несвязанные между собой образы и картинки, возможно, чем-то и смогли бы помочь, но на данный момент их смысл пока еще был не понятным. А еще ему снились странные сны, в которых он видел и чувствовал какую-то очень знакомую жизнь, каких-то близких для себя людей и даже какую-то боль, но на утро когда просыпался все это, почему-то испарялось, становилось расплывчатым и неуловимым и все старания вспомнить подробности видения, оказывались бесполезными.
   Алина и Светлана, несмотря на ежедневные посещения все также держались на определенном расстоянии и не позволяли себе расслабиться, находясь рядом с ним, все также чувствовалась невидимая преграда, которую они сооружали, чтобы защититься от него, и все также их лица оставались напряженными, а в глазах проскакивал страх. Пару раз ему удалось рассмешить жену и дочь, рассказав услышанные в больнице анекдоты, но в целом их встречи носили, чуть ли не официальный характер с определенным этикетом и чем ближе приближалась дата его выписки из больницы, тем заметнее становилось их волнение. Когда вечером на улице не моросило и не дул пронизывающий осенний ветер, Сергей, дождавшись Алину, выходил с ней во двор больницы и, прогуливаясь по слабо освещенным, усыпанным опавшей листвой аллеям, расспрашивал о совместно прожитых годах, стараясь как можно больше узнать о самом себе.
   Они выросли в одном интернате, куда Алина попала прямо из роддома, точнее из дома малютки, где прожила до своего четырехлетия, а Сергея привезли в возрасте одиннадцати лет, когда его родители погибли в автокатастрофе. О судьбе своих родителей уже, будучи взрослой девушкой, Алина так ничего и не смогла выяснить, потому что даже в архиве роддома почему-то никаких сведений о роженице не сохранились, а на все запросы, посылаемые в различные инстанции, непременно приходили ничего незначащие отписки. Трагедия в семье Сергея случилось осенью, когда родители отправились на дачу за урожаем овощей, и только учеба в школе в этот субботний день уберегла его от этой роковой поездки. Отец погиб сразу, а за жизнь матери еще несколько часов боролись врачи и Сергею, которого со второго урока забрал сам директор школы и привез в больницу, удалось ее только увидеть, так как она после операции не приходя в сознание, умерла. А уже через неделю, так как близких родственников Петрушины не имели, Сергея привезли в детский дом-интернат, и все что у него осталось от прежней счастливой жизни, были фотографии в толстом бархатном альбоме. Смерть родителей и переезд в детдом были настоящим шоком, вследствие которого Сергей стал замкнутым, нервным и очень вспыльчивым, что и послужило поводом поставить его через год на учет к психотерапевту. За годы жизни в интернате Сергей так и не обратил внимания на свою будущую жену, ну а после выпуска их дороги вообще разошлись и, хотя они и продолжали жить в одном городе, новая встреча у них произошла только в конце девяносто пятого. Получив специальность токаря еще в родном интернате, он пошел работать на местный завод, а она на швейную фабрику и, живя в разных концах города, каждый из них уже имел новых друзей, с которыми приходилось делить тесные комнатки в общежитиях. Через год Сергей ушел в армию, но из-за плоскостопия попал в стройбат, а Алина, желая получить хоть какое-то образование, пошла на курсы бухгалтеров и, закончив их, устроилась на тот же завод, где как раз появилась нужная вакансия. Отслужив срочную службу, Сергей вернулся в свой цех и однажды в заводской столовой встретил Алину, которой очень сильно обрадовался, видя в ней родственную душу лишенную родительского тепла и прошедшую такую же, как он школу жизни. С тех пор они начали встречаться, а уже через полгода сыграли свадьбу, когда стало ясно, что Алина беременная. Первый год семейной жизни прошел в заводском общежитии в комнатке, которую им выделил профком, где кухня была одна на весь этаж, а туалеты и душевые были общими и располагались в обоих концах длинного коридора. Когда Светлане исполнилось полгода, тот же профком вручил им ключи от квартиры в только что построенном для завода доме и это, наверное, было последним приятным событием в семейной жизни Алины. Пить Сергей начал сразу же как демобилизовался и если вначале переборы случались только по праздникам живя еще в общежитии, то после переезда в отдельную квартиру ситуация резко ухудшилась. Каждый день после смены он уже не спешил домой, где жили малознакомые ему соседи, где был маленький плачущий ребенок с горой нестиранных или не поглаженных пеленок, а засиживался в пивнушке или в каком ни будь баре со своими друзьями по цеху, и уже редко когда до квартиры добирался трезвым. После пары серьезных залетов и многочисленных предупреждений Сергея выставили за ворота завода, но, зная про жену и двухлетнюю дочь, решили пожалеть парня и не портить отвратительной записью трудовую книжку и увольнение оформили якобы по собственному желанию. В этот день, когда двери проходной навсегда перед ним закрылись Сергей, напившись, сорвал свое зло на Алине, избив ее впервые в жизни, но на утро, протрезвев и осознав, что же собственно натворил, приполз на коленях вымаливать у жены прощенье. Выслушав покаяние и слезные заверения мужа, в тот раз она его простила, еще искренне веря ему и любя, понимая, что он просто сорвался из-за этого увольнения, но через два месяца все снова повторилось, а через полгода у Сергея уже вошло в норму вымещать все свои неудачи, проблемы и плохое настроение на жене. Постоянно пить он не мог, потому что не позволяли средства, но если в кармане появлялись деньги, уходил в запой и чем дольше он продолжался, тем злее и жесточе становился Сергей, превращая жизнь Алины в невыносимые муки.
   Со временем, научившись, лишний раз не попадать под горячую руку и не раздражать Сергея, Алина даже привыкла к тому, что у нее на теле постоянно были синяки и ссадины, и лишь старалась уберечь дочь, заставляя убегать в спальню и прятаться под кровать каждый раз, когда шатающийся муж вваливался в квартиру. Иногда в этом кошмаре появлялись редкие просветы, правда с каждым годом они становились все реже и реже, но, устроившись на очередную работу, Сергей неделю, а то и две держался, стараясь не употреблять спиртного, а потом все же опять срывался и уходил в новый запой, снова теряя только что обретенное место. Вот так и жила Алина все эти годы и, не имея возможности, куда либо уйти, не имея родственников в этом мире, ради дочери несла свой крест, уже даже не мечтая и не надеясь на самое обычное женское счастье.
   Одеваясь в одежду, принесенную Алиной, перед тем как покинуть больницу, Сергей обнаружил, что футболка явно была ему тесноватой и отнес этот факт к тому, что просто поправился, валяясь, целый месяц на койке, а вот джинсы, свитер и куртка в которых он якобы обычно ходил, сидели, за счет своего свободного кроя в принципе нормально. Обойдя палаты и попрощавшись с медперсоналом и пациентами, Сергей все же еще раз заглянул к Виктору Федоровичу, которого видел всего час назад, получая во время обхода свой больничный лист.
   - Ну что, вы уже собрались и готовы нас покинуть Сергей Петрович?
   - Да, вот зашел еще раз на прощанье поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали.
   - Зашить вас было не трудно, а вот память мы вашу так и не вернули, так что победителем я себя не чувствую. Но все равно очень рад, что вы заглянули ко мне, таких пациентов у меня еще не было.
   - Доктор, чем это я особенным оказался, если вы говорите за мои художества, так мне за счастье было детишкам разрисовать стены, все же не так уныло теперь выглядят их палаты.
   - Нет, нет, я не о том, хотя рисуете вы хорошо. Понимаете Сережа, у вас наблюдается какая-то несовместимость между тем образом, который все знали раньше и тем, что мы увидели здесь и это лишний раз подтверждает мою теорию о предназначении и предрасположенности каждого человека.
   - Я не совсем понимаю вас.
   - Когда мы еще находимся в утробе матери и получаем на генном уровне всю необходимую информацию, то уже тогда в нас закладывается определенная программа постепенного, пошагового развития, уже тогда у нас есть предрасположенность к каким-то занятиям, увлечениям и даже желаниям, уже тогда, можно сказать, нам определено место в будущей жизни. Одни появившись на свет, подрастая и взрослея, следуют этому заложенному курсу и, живя в согласии со своим внутренним миром, на протяжении всей своей жизни чувствуют себя счастливыми людьми. Другие же по ряду независящих от них причин постепенно отдаляются от своей собственной программы, постепенно из-за каких-то факторов сбиваются с нужного курса и становятся на чужой не соответствующий им путь. Эти люди вечно недовольны действительностью, вечно невезучи и по настоящему несчастны.
   - И к какой же группе отношусь я?
   - Вот в этом то вы, как раз и особенны. Находясь в категории несчастных, то есть тех, кто в жизни пошел не той дорогой, вы благодаря этой травме, благодаря потере памяти получили сбой всей своей внутренней системы, то есть перезагрузку ее, вы словно очнулись на перекрестке и нашли свой настоящий путь, словно в вас снова заработала та программа, которую заложили при рождении. Вы стали самим собой Сережа, стали таким, каким вас хотела сделать природа, а значит, превратились в счастливого человека и вот поэтому вы сейчас так разительно отличаетесь от того ярлыка, который на вас повесили близкие вам люди.
   - Спасибо Виктор Федорович, но все равно прошлое, хоть оно и было ужасным мне вспомнить нужно.
   - Вы вспомните, когда-нибудь, вы обязательно все вспомните и сами ужаснетесь оттого, что совершали, оттого, как жили все эти годы. Удачи вам Сережа, я всегда буду рад вас снова увидеть, но только не в качестве пациента.
   Вернувшись к себе в палату, Сергей забрал небольшой кулек со своими вещами и спустившись на первый этаж, вышел в холл, где его ожидала жена, взявшая на этот день отгул на заводе.
   - Привет. Спасибо, что отпросилась с работы, а то я сам не нашел бы дорогу домой. Я уже со всеми попрощался, так что мы можем ехать. - Сказал, подходя к жене и целуя ее в щеку, Сергей. - Вещей нет, вот только кулек с туалетными принадлежностями и баночки от вчерашнего ужина, который ты приносила.
   - Сереж, а полотенце забрал? - Уже выходя из больницы, спросила Алина.
   - Да, не волнуйся, забрал, рассказывай, как нам лучше проехать домой? - Сергей взял жену под руку и сразу же почувствовал, что подобные знаки внимания ей было не привычны, так как она слегка вздрогнула, напряглась и странно посмотрела на него.
   - Вон Сережа с права остановка, сейчас дождемся, седьмой троллейбус и доберемся почти до самого дома, правда это другая часть города и ехать придется долго.
   - Мы сейчас все сделаем быстрее. - Подойдя к дороге в тот момент, когда проезжало такси, он автоматически, каким-то привычным для себя жестом остановил машину.
   - Сереж, но в наш микрорайон будет очень дорого.
   - У тебя есть с собой деньги?
   - Да, но до зарплаты еще ...
   - Поехали Алина, потом разберемся. - Он открыл дверь, пропустил вперед жену, а потом уже сам уселся, отметив про себя достаточно знакомые ощущения.
   Водитель, повернув голову, внимательно смотрел на появившихся пассажиров и терпеливо ждал, когда для него озвучат маршрут следования.
   - Аль, ну адрес скажи, пожалуйста, я же не помню.
   - Ой, задумалась. Стахановцев двадцать три.
   - На Стахановцев, только за четвертак повезу. - Сказал водитель и, обратив внимание, как удивилась женщина, переспросил. - Вас устраивает или как?
   - Да, да поехали. - Сергей, не заметив реакцию жены, похлопал его по плечу и, уставившись в окно, приготовился увидеть свой родной город.
  
  
   Поездка заняла около пятнадцати минут, но ни одна улица, ни один перекресток не отразились чем-то теплым в его подсознании, ни одно здание, ни одна вывеска магазина даже отдаленно не показались знакомыми. Как ни старался он рассматривать архитектуру строений, аллеи и тротуары с голыми уже деревьями, но так и не нашел привычные для глаз очертания и какие ни будь, запомнившиеся места. Город был явно для него чужим и те надежды, которые он возлагал на эту поездку, не оправдались. Двор, в который они въехали, был окружен со всех сторон серыми девятиэтажками и имел стандартную детскую площадку и асфальтированную стоянку для автомобилей, но и здесь, выходя из машины и прислушиваясь к внутреннему голосу, Сергей не смог почувствовать в какой дом и подъезд следует идти. Стол, за которым даже сейчас шумно резались в домино незнакомые ему мужчины так же не вызвал никаких эмоций, а вот сидящие за игрой, увидев Сергея видно очень обрадовались его появлению.
   - Мужики, смотрите, Серега вернулся. - Сказал небритый верзила и, отложив кости, встал и направился к машине, из которой как раз, опираясь на протянутую руку мужа, выходила Алина.
   Вслед за верзилой, который, скорее всего, был авторитетом среди остальных, все сидящие оставив игру, вылезли из-за стола и также подбежали к машине. Сергей же, почувствовав, как заметно напряглась Алина, посмотрел ей прямо в глаза и шепнул. - Не волнуйся, сейчас идем домой.
   - Серый привет с выздоровлением тебя. Слышали, что произошло, и менты приезжали и нас расспрашивали, но честно не знаем, кто тебя мог подрезать. - Сказал все тот же верзила.
   - Привет ребята. - Ответил Сергей и пожал всем протянутые руки.
   - Как, чтобы поиграть с нами? - Спросил невысокий, полный мужчина с огромным обвисшим животом и почти уже сошедшим синяком под левым глазом.
   - Спасибо не сейчас, хочу домой поскорее попасть.
   - А что там делать, может, сбросимся на пол литра и отметим твое возвращение. - Сказал самый худой из этой четверки, который носил перемотанные скотчем очки, а старый засаленный пиджак одетый поверх рваного свитера.
   Кошмар и это мои так сказать друзья? С этими законченными алкашами я проводил все свое время? Вот Сережа полюбуйся, ты был таким же, вот таким видели тебя каждый день жена и дочь, ну что нравиться? Может, вернешься к своей прежней жизни и с этими оборванцами будешь играть в домино и пить дешевое пойло?
   - Спасибо, но пить я не хочу.
   - Серый, ты и не хочешь? Тебя от чего лечили в больнице? Может, просто бабок нет и Алька не дает, так мы угостим. - Сказал верзила.
   - Ребята давайте, как ни будь без меня. Поймите, сегодня не хочу, я же целый месяц дома не был.
   - Ну-ну скажи лучше, что свою Альку хочешь поскорее раком поставить и отодрать. - Снова сказал верзила и тут же засмеялся.
   Остальные только успели раскрыли рот, чтобы поржать вслед своему заводиле, как он уже валялся на земле сбитый сильным ударом Сергея прямо в челюсть.
   - Ты что крышей поехал или тебя перелечили. - Подымаясь и потирая скулу, сказал верзила.
   - Как хочешь, так и считай. Можете не верить, но меня навсегда вылечили и от вас и от этих вечных пьянок. Все отдыхайте ребята, но усвойте одно, я не позволю оскорбления и грубые пошлости в адрес своей жены. - И больше не обращая на них внимания, Сергей повернулся к растерявшейся жене и снова взял ее под руку. - Пойдем домой Аль.
   Поднявшись лифтом на четвертый этаж, они вышли на площадку, где имелось шесть квартир и среди красивых лакированных дверей, была лишь одна невзрачная оббитая потрепанным дерматином которую именно и открыла, достав ключи, жена. Квартира была двухкомнатной и явно не видела ремонта с момента заселения, обои, утратившие свой родной цвет, давно пожелтели, потолок белился, скорее всего, лет десять назад, ну а деревянный пол неприятно поскрипывал в некоторых местах.
   И это мой родной дом, конечно трущобой не назовешь, но вид, словно здесь был какой-то наркоманский притон. А откуда я могу знать, как выглядят притоны? Телевизор, наверное, в новостях что-то показывали. Да Сережа или руки у тебя не оттуда растут или пропил ты все, что только можно и на ремонт, на самый простенький косметический ремонт денег как всегда не хватает. Тебе не стыдно, что твоя жена и дочь живут в такой нищете? А как им жить еще, если я хоть что-то и заработаю, то тут же все эти деньги спешу пропить. Так все хватит самобичеванием заниматься, это в прошлом, это была другая жизнь и я могу все исправить.
   - Сережа если проголодался, я могу разогреть обед. - Сказала жена, вешая свой плащ во встроенный шкафчик в коридоре.
   - Пака не хочу, давай дождемся Свету со школы, но если тебе не трудно сделай мне чаю.
   - Тогда проходи в комнату, осматривайся, а я на кухню готовить чай.
   Комната была почти квадратной и кроме старого продавленного дивана, около окна стояла еще небольшая тахта, а у другой стены сервант и книжный шкаф. Кроме этой мебели под самым окном находилась стол-тумба, а в углу на грубоватой тумбочке телевизор, который по своему возрасту был старше даже дышащего на ладан больничного телика. На стене весели две полки со всякой нужной и не нужной мелочевкой и какими-то журналами, а на полу лежал видавший виды палас, на котором не было свободного места от всевозможных пятен. Вторая комната оказалась чуть поменьше и прямоугольной формы, и кроме двух сдвинутых вместе кроватей Сергей увидел большой платяной шкаф с антресолью, высокое трюмо с выдвижными ящиками, и еще торшер возле самой постели с давно выгоревшим абажуром. Это явно была их спальня, и Алина как раз напротив кроватей приколола свой и дочкин портреты, которые нарисовал карандашом Сергей еще в больнице.
   - Ну, что узнал родной дом? - Алина, подойдя сзади, чуть обняла Сергея, но тут же словно опомнившись, отдернула руку.
   - Нет Алин, мне очень стыдно, но я ничего не узнаю, словно свою квартиру вижу впервые.
   - Ничего Сережа рано или поздно все вспомнишь. Пойдем на кухню пить чай, я там уже все приготовила.
   Кухня оказалась крохотной и за небольшим столиком, придвинутым к шумно дребезжащему холодильнику, могли поместиться только два человека. Возле плиты с одной стороны находилась газовая колонка, а с другой висели подвесные шкафчики с посудой, под которыми стояли еще один небольшой стол и мойка. Окна были завешаны симпатичными занавесками, а с потолка, довольно таки низко свисал пластиковая люстра.
   - У нас есть в доме сигареты?
   - Да Сереж, сейчас. - Она достал из подвесного шкафчика начатую пачку Примы и зажигалку, а с подоконника хрустальную пепельницу и, открыв форточку, положила все перед мужем.
   - У тебя чай очень вкусный. - Сделав несколько глотков, Сергей прикурил сигарету и тут же закашлялся. - Ух, крепкие какие.
   - Это твои сигареты, кроме тебя никто здесь не курит, а чай такой, потому что на травах, там и гвоздика и мелиса и много всего еще разного.
   - Вкусный, я никогда такой вкусный чай не пил.
   - Я почти всегда такой делаю, просто ты забыл. Спасибо тебе Сережа.
   - За что?
   - Ну там ... в низу ... ну когда этот, ну Пашка сказал на меня ...
   - Алина перестань. Он оскорбил тебя и за это получил, и я никому не позволю обижать тебя и Свету. И прошу тебя еще раз простить меня за все то, что я вытворял раньше, за все мои поступки, за свое поведение. - Он снова затянулся, сбил пепел, а когда поднял голову, увидел, что жена плачет. Сергей тут же подскочил к ней и, обняв за плечи, уткнулся ей в волосы.
   - Ну что ты, ну зачем так, ну перестань, пожалуйста. - Сергей нежно взял ее лицо руками и стал целовать сначала волосы, потом заплаканные глаза, а затем, опускаясь все ниже, по образовавшимся на щеках дорожкам из слез, прильнул к Алининым губам. Испугавшись своего же поступка, он на мгновение отпрянул, посмотрел на жену и снова впился страстным поцелуем в эти желанные губы. Это был их первый настоящий поцелуй, с тех пор как с ним случилось несчастье, это было первое сильное ощущение, которое не только отразилось теплотой в его подсознании, но и пробежало какой-то горячей волной по всему телу. Было очень приятно, было просто опьяняюще хорошо, и только почувствовав, что уже не хватает воздуха, он все-таки прервал этот фантастический поцелуй.
   - Извини меня, не сдержался. - Сказал он почти шепотом, когда увидел ее широко раскрытые глаза.
   Интересно, а ей самой понравилось. Лично меня словно током прошибло, словно я впервые по-настоящему поцеловал любимую женщину. Она мне нравиться, даже не просто нравиться, а что-то большее. Наверное, я по-прежнему ее люблю, люблю и страстно хочу, а этот поцелуй, ее губы ... Все Сережа успокойся и не торопи события, это твоя жена и все еще впереди и поцелуи, и объятия, и даже секс.
   Алина молчала, опустив голову, но плакать, перестала и, взяв свою чашку двумя руками, смотрела на оседающую в ней заварку.
   - А вообще мне очень даже понравилось. У нас раньше всегда так было?
   - В последний раз так было лет десять назад. - Алина подняла голову и посмотрела на Сергея. - Я ведь когда в больницу первый раз пришла, даже голос твой не узнавала, ты ведь в последнее время только ругался и матерился, только на криках общался со мной и Светой. Вот и забыла, как ты можешь разговаривать спокойно и ласково.
   - Прости, пожалуйста, но давай об этом не будем, пока не будем. Аль покажи лучше одежду, в которой меня нашли и дай мне мой паспорт.
   - Сейчас Сережа, я ее постирала, почистила, но куртка испорчена навсегда. - Алина вышла в комнату и, судя по скрипу дверцы, его вещи, скорее всего, доставала из шкафа, а минут через пять, вернувшись на кухню, протянула ему паспорт в потрепанной целлофановой обложке. - Вот он, а вещи я приготовила на диване.
   Сергей быстро пролистал все страницы, изучая каждую запись, каждую печать, а затем вновь вернулся в начало и стал внимательно рассматривать себя на фотографии. Это был он и в тоже время совсем неизвестный ему человек, который просто как две капли воды был похож на Сергея, и теперь его не покидало ощущение, что свой паспорт с этой фотографией раньше ему никогда не приходилось видеть. Подсознательно он чувствовал, что никогда бы не надел такую клетчатую рубаху и этот синий пиджак из разряда школьной формы, чтобы сфотографироваться для документа, что никогда бы не носил такую прическу с чуть длинными, слегка прилизанными волосами, которая не подходила к его внешности, но факт, оставался фактом и сейчас в руках Сергей держал свой собственный паспорт. Посмотрев на дату рождения, Сергей закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться на впервые отчетливо всплывшие в голове кадры из прошлой жизни, увидев огромную столовую, где детдомовские дети сидели за длинными столами и где каждый день перед обедом всегда кого-то поздравляли с именинами. Да десятое января это его день рождения, его и еще одной девочки, которая была старше Сергея на три года и как все детдомовские девчонки носила клетчатое, темно-красное платье и розовые колготки. В это время в столовой еще всегда стояла новогодняя елка с разноцветными шарами и гирляндами и их прямо возле нее поздравляла сначала заведующая детдомом, а затем хором все сидящие дети.
   - Я вспомнил детдом, вспомнил, как меня поздравляли в столовой с днем рождения.
   - Ну вот видишь, по чуть-чуть и все остальное припомнишь.
   - Пойдем в комнату, я на вещи хочу посмотреть.
   Действительно вся одежда, в которой нашли раненного Сергея, была почти новой и более модной, чем та, которую привезла ему в больницу Алина, но из-за тех событий в лесу, окончательно пришла в негодность. Батник и куртка оказались порезанными во многих местах, а джинсы, хоть и оставались целыми, но так и не отстирались от пропитавшей их крови и теперь до самых колен имели бурый цвет и лишь кроссовки, если не обращать внимания, на маленькие пятна еще можно было поносить.
   - В больнице сказали, что твое нижнее белье они выбросили, так как пришлось их разрезать перед операцией.
   - Кстати, а есть у меня футболка чуть попросторнее, чем та, которая сейчас на мне?
   - Сейчас посмотрю Сереж, но раньше ты эту красную с удовольствием носил.
   Пока Алина ходила в спальню, Сергей примерил порезанную куртку и тут же поймал себя на мысли, что он очень четкими привычными движениями проверил все имеющиеся в ней карманы. Алина тоже это заметила, заходя сразу с двумя футболками в комнату, и подойдя к серванту, достала из выдвижного ящика пачку долларов, найденных у Сергея.
   - Вот они эти деньги Сережа, а больше в твоих карманах ничего не было, даже ключи от квартиры украли.
   Сняв куртку и взяв у жены протянутую пачку с банковскими ленточками, Сергей сел на диван, покрутил доллары в руках и снова закрыл глаза, чтобы уловить те видения, которые на мгновения всплыли у него в голове. - Небольшой сейф с панелькой клавиатуры и электронным табло, который высвечивает красные цифры, он набирает код десять, ноль один, семь пять, и дверка плавно приоткрывается. Внутри папки и файлы с документами, несколько фотографий, где Сергей с какой-то стройной блондинкой, загранпаспорт и деньги, много денег, но, взяв только одну пачку, он снова захлопывает дверку сейфа.
   - Алин, ты знаешь, а ведь это мои деньги.
   - Ты уверен Сережа, чтоб беды, какой не вышло.
   - Уверен, у меня опять включилась на секунду память. Там лежало много денег, но я взял только одну пачку. Если бы я их украл, то забрал бы все.
   - Там, это где.
   - Не знаю. Увидел сейф, небольшой встроенный в стену сейф и даже код помню - десять, ноль один, семь пять, что-то вроде даты моего дня рождения, но вот где он находиться, пока сказать не могу. Алин я обязательно вспомню, я найду это место.
   - Конечно вспомнишь, главное, что ты их не украл.
   - Я уверен, что я их не крал, на сто процентов уверен, что это мои деньги.
   - Сереж, но как такое возможно? И где этот встроенный сейф?
   - Не знаю, пока ничего не могу сказать. Может, как-то заработал. Алин, а где мой загранпаспорт?
   - Сереж у тебя, его никогда и не было. Я же говорила тебе, что ты из города в Киев первый раз в жизни выехал.
   - Значит померещилось.
   - Сереж, вот это тоже мне отдали вместе с одеждой, сказали, что с правой руки сняли перед операцией. - Алина снова выдвинула тот же ящик и достала деревянные бусы похожие на четки.
   Сергей взял бусы в руки и пальцами стал ощупывать каждый деревянный шарик, на которых были вырезаны непонятные буквы и знаки, а потом ловким движением в три оборота одел их на руку.
   Это мое, это точно мое, даже помню, как я сам себе их делал, сам вырезал каждый шарик и наносил эти знаки. Точно я сидел за столом и передо мной были маленькие черные тиски, в которых зажимал заготовки, но где это было, и зачем я делал этот амулет, сейчас не помню.
   - Алин, а куда я положил коробочку с инструментами?
   - Какую коробочку?
   - Ну, зеленоватую пластиковую коробочку, набор резцов по дереву, которыми я делал себе этот амулет.
   - Сереж я не знаю, я, и амулет этот впервые вижу.
   - Странно, а ведь я сам эти бусы делал, даже помню, как палец сильно порезал.
   В этот момент послышалось клацанья замка в коридоре, и в квартиру зашла Светлана, у которой закончились в школе уроки.
   - Мам, ты дома, здорово, покорми меня, и я побегу на футбол. - Сказала она, заходя в комнату, но, увидев отца, сразу осеклась. - Ой, здравствуй пап. У меня сегодня тренировка, можно я пойду?
   - Конечно иди, только как же домашнее задание.
   - А я почти уже все сделала в школе, осталась математика, английский и читать небольшой параграф по географии. Я вечером эти предметы доделаю.
   - Ладно, вечером, так вечером, а как в целом поучилась сегодня?
   - Нормально две десятки - по истории и пению.
   - Молодец. А ты поешь хорошо?
   - Не знаю, наверное, слух же есть и голос учительница мой хвалит, даже в школьный хор меня записала, но я, если честно очень редко туда хожу. Пап, классные фенички у тебя на руке.
   - Нравятся?
   - Ага.
   - Вот найду свой инструмент и тебе тоже сделаю.
   - Правда?
   - Правда.
   - Спасибо, буду потом носить с удовольствием.
   Алина, дослушав этот диалог, поспешила разогревать обед, а Света поставив свою сумку на тахту, проходя мимо отца, заметила пачку долларов сверху вороха одежды на диване.
   - Пап, а это твои баксы.
   - Да Свет и в субботу пойдем по магазинам покупать вам с мамой новые наряды, и вы будете у меня самыми красивыми женщинами в городе.
   - Честно, честно?
   - Честно, честно дочь. - И Сергей рассмеялся.
   - Сережа давай поставим стол, а то на кухне мы все не поместимся. Свет, а ты быстренько дуй мыть руки и давай помогай мне накрывать. - Сказала Алина, заглядывая из кухни в комнату.
   Сергей не стал ждать пока жена и дочь накроют стол и сам пришел на кухню, чтобы помочь все перенести и Алина, доставая продукты и посуду, провела небольшой экскурс, показывая мужу, где и что лежит, так как следующие две недели ему предстояло обедать самому или в лучшем случае со Светланой.
  
  
   После обеда, Светлана, поцеловав мать и взяв деньги на проезд, сразу же убежала на свою тренировку, а Алина, убрав все со стола, осталась на кухне, чтобы навести порядок и вымыть посуду. Сергей же, все-таки решив поменять тесную футболку, выбрал из двух приготовленных женой на вид самую просторную, но, раздевшись до пояса, вспомнил, что заживающие шрамы после снятых швов, ему каждый день необходимо смазывать йодом.
   - Аль, а у нас в доме есть йод?
   - Да Сереж, в ванной на полке стоит аптечка ... - Она, повернулась и, увидев оголенный торс мужа, его спортивную атлетическую фигуру резко замолчала и, не справившись с небольшим неожиданным шоком, даже выронила тарелку, которая, ударившись об пол, разлетелась на куски.
   - Я тихо подошел и, наверное, испугал тебя. Извини, пожалуйста, я сейчас все уберу. - Сергей наклонился, слегка напрягши свои мышцы, и стал прямо руками собирать в мусорное ведро большие осколки.
   - Нет, не испугал, просто я ... просто тарелка мыльная выскочила. Сереж перестань, порежешься. Я сейчас веником все замету.
   - Тарелки бьются к счастью, так что не переживай.
   - Я сейчас подмету, а ты ... ты иди в ванну, аптечка там и йод должен быть с краю.
   Странно, что ее так поразило, а ведь я не испугал Алину, она даже не дернулась, когда спросил. Может мой полуголый вид, может, у нас давно не было секса и ей тоже хочется. Все успокойся, ты снова все свел к сексу, что сперма на глаза давит. Терпи, всему свое время, заработай сначала доверие и уважение, а уже потом будешь думать о сексе.
   Вечером Сергей второй раз удивил жену, а заодно и дочь, когда, заметив, что у Светы проблема с математикой, подсел к ней, и подробно объяснив принцип решения задачи, помог ей справиться с домашним заданием. Их поразил даже не тот факт, что он, бывший двоечник, легко разобрался пусть и с детской, но логической задачей, а то, что сам, заметив мучения Светланы, подошел и помог. Впервые, вместо того, чтобы кричать на дочь, обзывая ее дурой и тупицей он спокойно как учитель разъяснил ей задание и сделал это как всем показалось даже с большим удовольствием. Но и это еще был не предел их удивлению за этот вечер. Не замечая, как Алина странно переглядывается с дочерью, Сергей уселся рядом с женой на диван смотреть телевизор, по которому как раз началась программа новостей, а Светлана, открыв учебник по английскому языку, стала готовить следующий урок. Задание было выучить с десяток новых слов по изучаемой теме, а также составить небольшой рассказ о Лондоне и если с первой частью она справилась легко, то вот с сочинением она мучилась, не зная как его начать.
   - Что я могу рассказать о Лондоне? Что это за город? Какие достопримечательности можно в нем посмотреть? - Дважды в слух прочитала Света на английском языке задание, но все никак не могла начать писать свой рассказ.
   - Ну о таком городе как Лондоне можно рассказывать часами. - Уловив произнесенные дочерью вопросы, Сергей, так и не отрываясь от телевизионных новостей, решил помочь ей. - Предлагаю тебе начать так. Лондон это крупнейший город на Британских островах, расположенный на реке Темза и являющийся столицей Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии. Это один из самых интересных городов мира имеющий многовековую историю, за которую он пережил взлеты и падения, пожары и эпидемии и даже был столицей самой могущественной империи в мире и если я не ошибаюсь ему сейчас более двух тысяч лет. На сегодняшний момент Лондон играет ведущую роль в политической и культурной жизни Великобритании и является одним из крупных в Европе центров международной деловой активности, а также крупным узлом международных авиалиний. Среди пяти аэропортов города одним из самым больших не только в Англии, но и в мире является Хитроу. Туристам я считаю необходимым в первую очередь посетить Британский музей и Национальную галерею, и если позволяет время сходить в музей восковых фигур мадам Тюссо и музей Шерлока Холмса, а еще в Букингемский дворец, который является действующей королевской резиденцией, в Вестминстерское аббатство, в собор святого Павла, в крепость Тауэр и к знаменитому Биг-Бену. Про экономику, я думаю тебе Света, нет смысла рассказывать, а вот про культурную жизнь города немножко можно. Опять же вечером в качестве досуга туристы могут посетить Альберт-Холл или Королевский театр оперы, а те, кто не любит классику, могут сходить в один из многочисленных театров в Вест-Энде и посмотреть постановку, какого-нибудь мюзикла. Да вот еще, не забудь сказать, что климат в Лондоне умеренно-морской и большинство дней в году - пасмурные, а еще за знаменитый смог над городом в девятнадцатом, двадцатом веках сами англичане прозвали свой город как "Большой дым". Можно еще сказать о твоем любимом футболе, о том, что в Лондоне имеется пять клубов и два из них "Челси" и "Арсенал" входят в число сильнейших команд Европы и мира. В общем, Свет, я еще раз повторюсь, что о Лондоне можно говорить очень много и долго. Ну что пойдет так или еще что-нибудь вспомнить?
   - Вот это да. - Только и сказала Светлана, поражаясь как легко и быстро, отец все это рассказал.
   Он повернулся к дочери и увидел, что она и Алина как-то очень уж странно смотрят на него.
   - Что вы так на меня смотрите, я что-то не то сказал, какую-то глупость сморозил?
   - Наверное, все так, но ты Сереж сам то откуда все это знаешь? И что самое интересное, ты даже не сбивался.
   - Раз я никуда кроме как в Киев из родного города не выезжал, то в Лондоне уж точно не был. Возможно, со школьной парты еще помню, а что значит не сбиваясь, у меня какие-то проблемы с речью?
   - Сереж, ты говорил на английском языке.
   - Ну и?
   - Сереж, но ты ведь раньше не знал английский, у тебя и в аттестате сплошные тройки, да и то за глаза, а тут такое выдал, что даже я не все поняла, подзабыла уже.
   - Ну, получается, что знаю, а разве это плохо?
   - Хорошо, это очень хорошо Сережа, просто странно все как-то.
   По новостям как раз начали показывать спортивное обозрение, и Сергей, слушая результаты футбольных матчей, вспомнил о дочкиных тренировках.
   - Свет как твой футбол?
   - Хорошо пап, тренер хвалит меня, и уже зная, как я играю, ставит нападающей на правый край, и я с Ленкой, с нашим центрфорвардом теперь в тандеме, это мая подружка, мы давно уже друг друга понимаем с полуслова и легко проходим всех защитников.
   - Молодец, я рад за тебя.
   - А через неделю у нас опять соревнования, только...
   - Только что?
   - Бутсы уже окончательно дорываются, их уже не склеишь.
   - Я же тебе обещал в субботу шопинг устроить, вот и купим тебе новую обувку, так что не волнуйся и доделывай свой английский.
   Больше за вечер ничего особого не произошло, что могло бы потрясти своей необычностью Алину и Светлану, и скромно поужинав и убрав со стола, около одиннадцати часов, Сергей с женой отправились в спальню, а дочь, устелив свою тахту, легла спать в зале. Сергею очень хотелось обнять жену и снова почувствовать то наслаждение, которое он испытал сегодня днем, целуя заплаканную Алину, но, заметив, как она снова от волнения напряглась, поставив опять невидимый защитный барьер, просто пожелал ей спокойной ночи и с мыслью, что еще все впереди, что это только первая ночь, а не последняя, отвернулся к окну, так сказать подальше от всех похотливых соблазнов.
   Утром, когда дочь ушла на занятия, сказав, что вернется только вечером, так как после уроков у нее сегодня музыкальная школа, а жена уехала на работу, Сергей уселся пересматривать альбомы с семейными фотографиями, которые по его просьбе выложила из книжного шкафа Алина. Снимки, где были и их скромная свадьба в какой-то столовой, и роддом, из которого Сергей забирал жену с крохотной Светланой, и пикники с приятелями на природе и у реки не смогли пробудить никаких воспоминаний в его памяти, даже на детдомовских и армейских фотографиях он не смог найти знакомые лица, не смог почувствовать в изображенных людях своих старых друзей. В конце он просмотрел фотографии из бархатного альбома, и только благодаря семейным снимкам понял, как выглядели его родители, с которыми он прожил до одиннадцати лет. С досадой, что все оказалось безрезультатным, Сергей отправился на прогулку и, обойдя за пару часов несколько близлежащих кварталов, изучил все витрины магазинов и кафе. Потом, не без интереса заглянул во двор школы, в которой сейчас училась дочь, и прошелся по аллеям большого парка находящегося по соседству. Возвращаясь назад, он зашел в первый попавшийся по дороге банк и разменял две сотни долларов, а затем уже возле самого дома заглянул в огромный супермаркет, решив купить, что-нибудь вкусненькое для своей семьи. Не спеша, рассматривая витрины и стеллажи со всевозможными яствами и вспоминая вчерашние на ужин макароны, которые ему порядком надоели еще в больнице, Сергей незаметно для себя забил до отказа две тележки всеми теми деликатесами, что ему попались на глаза, вызывая звериный аппетит.
   Сегодня я приготовлю ужин, а то эти макароны уже в печенках сидят, а сказать Алине не могу, еще примет как упрек и обидится. А так времени до вечера еще полно и я могу спокойно наготовить все то, что захотелось поесть, гуляя по этому супермаркету, да и Алина обрадуется, придя с работы уставшей.
   Вечером, когда жена и дочь, практически одновременно вернулись домой, их ожидал огромный сюрприз, настоящий праздничный ужин при свечах, который, простояв пол дня у плиты, приготовил сам Сергей, вспомнив еще в магазине, глядя на приобретаемые продукты что и как нужно делать.
   - Сережа, откуда все это? Ты заказал ужин в ресторане? Но каких же это денег стоит?
   - Обижаешь, я сам приготовил. Купил продукты в вашем супермаркете, вспомнил кое-какие рецепты и приготовил.
   - Вспомнил кое-какие рецепты. - Повторила за ним Алина. - Так ты же только яичницу и бутерброды мог сделать.
   - Алин, ты это серьезно, ну насчет яичницы?
   - Да, больше ты ничего не умеешь или вернее не умел раньше.
   - Странно, а мне показалась, пока готовил, что занимаюсь привычным для себя делом, так что как видишь, я не только бутерброды умею нарезать.
   - Сереж, а это зачем купил? - Она показала рукой на шампанское, коньяк и две бутылки вина.
   - А я не смог вспомнить, что ты любишь, поэтому и взял этот набор, чтобы не гадать.
   - Я не о том, просто ты можешь ...
   - Просто я могу напиться и опять стать свиньей, ты это хотела сказать.
   - Да Сереж, я боюсь, что ты напьешься. Ты нормы не знаешь и пьешь все подряд, пока до дна не дойдешь.
   - Алин, но мне не хочется напиваться, честно никакого желания, да пару рюмок с удовольствием подниму, но если вы боитесь, - Сергей посмотрел на дочь, которая, слушая этот разговор, стояла за матерью, - я сейчас все спущу в мусоропровод. Хотел как лучше, хотел праздник сделать.
   - Сереж извини меня, все нормально. Извини, пожалуйста. Давайте уже садиться и угощай нас своими деликатесами, а то так все аппетитно пахнет, что сил нет терпеть.
   Ужин действительно получился как настоящий семейный праздник и Алина и Светлана постарались попробовать все, что приготовил для них Сергей и по достоинству оценили его кулинарные способности, удивляясь, что такой талант он умудрился так долго и тщательно скрывать. Алина пила красное вино и к концу ужина даже слегка захмелела, а вот по отношению к мужу ее волнения были напрасными, так как за весь вечер он выпил всего три небольших рюмочки коньяка и лишь слегка покраснел, нисколько не изменившись в своем поведении. В самом конце, затянувшегося допоздна застолья, когда все уже наелись, Сергей внес торт, но сразу признался, что его он не делал, а просто купил готовый в магазине, выбрав самый лучший и вкусный. Уже около одиннадцати они встали из-за стола, и пока родители на кухне мыли посуду и складывали тарелки с салатами и закусками в холодильник, дочь легла и очень быстро уснула, смотря какой-то фильм по телевизору. Закончив с уборкой, Алина ушла в ванну, а Сергей решил покурить и сделать себе кофе, которое также приобрел сегодня в магазине.
   - Сереж, может, пойдем уже спать. - Выходя из ванной в ночной сорочке, сказала Алина.
   Черт, как же я хочу ее, как же она соблазнительна в этой простой ночнушке. А грудь, а соски, словно вершины гор, торчат сквозь эту тонкую материю и дразнят. Нет, это уже невыносимо, пускай поскорее прячется под одеяло и не смущает так меня. Это самые настоящие пытки, да любой мужик, после такого длительного воздержания голову потеряет. Ну иди, иди уже, не мучай меня.
   - Иди и ложись Алин, я только что кофе себе заварил, сейчас выпью с сигаретой, умоюсь и приду.
   - Не засиживайся, устал ведь сегодня.
   - Совсем чуть-чуть, а ты, кстати, завтра выходная, суббота же будет?
   - Да, а что?
   - Ничего, я Светке обещал, что пойдем бродить по магазинам и тратить деньги. Ну иди, ложись, здесь форточка открыта, простудиться можешь, а я быстро уже допиваю.
   Когда Сергей пришел в спальню, Алина уже была в постели, накрывшись чуть ли не с головой одеялом и стараясь не шуметь, он выключил торшер и лег на спину, не решаясь обнять, возможно, уже заснувшую жену. Но она еще не спала и почти сразу же сама повернулась к нему.
   - Спасибо тебе за сегодняшний вечер. Так хорошо по-семейному у нас уже сто лет не было.
   - Теперь так будет всегда или почти всегда. У меня больничный еще почти две недели, так что время есть постоять у плиты пока ты на своем заводе трудишься и вечером порадовать тебя подобным ужином.
   - Спасибо Сереж. Как-то все необычно, как-то ... Сереж, поцелуй меня, пожалуйста.
   Он лежал и ждал, надеялся, что она так скажет, позовет, он из последних сил укрощал желание прикоснуться к ее телу, боясь своей несдержанностью все испортить, боясь разрушить это тонкую нить, которая только-только появилась между ними. И вот она позвала, она сама позвала, желая быть сейчас с ним, убрав свою последнюю невидимую баррикаду, на которую Сергей все время натыкался, она поверила, что он уже не такой как был раньше, что он теперь лучше, намного лучше.
   Сергей повернувшись, обнял жену и прильнул к ее мягким и теплым губам, почувствовав, как у самого каждая клеточка тела отзывается на нарастающую волну возбуждения и, желая как можно дольше продлить этот волшебный поцелуй, нежно обхватил ее голову руками. Перебирая пальцами Алинины шелковистые волосы, он лишь на мгновение позволил себе отстраниться, чтобы набрать полную грудь воздуха и снова слился с этими сладкими, чувствительными губами, но, подсознательно боясь, что это наслаждение может в любой момент прекратиться и, желая успеть в эти последние секунды как можно большего, стал страстно покрывать поцелуями ее глаза, шею и плечи. Пьянея от приятного и позабытого вкуса женщины, путаясь в одеяле и ночной сорочке жены, Сергею все-таки удалось рукой добраться до груди Алины, и слегка сжимая услышать сумасшедшее биение ее сердца и ощутить волнующую упругость, которое просто сводило его с ума. Поймав пальцами набухший сосок, ему теперь непременно захотелось обхватить его губами и Алина, словно уловив это желание, сбросила одеяло на пол и, чуть приподнявшись, одним рывком сняла с себя мешающую так сорочку, дав ему возможность наслаждаться всем своим телом. Восприняв это как награду своим действиям, Сергей по очереди впился губами в ее соски, и слегка покусывая и лаская их языком, услышал как Алина, шумно задышав, начала тихо постанывать, наполняя ночную тишину сладострастными звуками. Желая обладать всем этим прекрасным и отзывчивым телом, желая прикоснуться до каждого уголка этой нежной кожи, он привстал на колени и, поглаживая и целуя ее бока и живот, стал медленно опускаться ниже, уловив, как Алина, подрагивая, слегка даже приподнимается над кроватью, навстречу его нежным ласкам. Сергей, не задумываясь, знал, что нужно делать, знал и желал этого, но как бы ему не хотелось поскорее слиться с Алиной в один страстный клубок, сдерживал свой пыл и не спеша, растягивал удовольствие, ощущая как тело жены напрягается от возбуждения, как она выгибается дугой, как, впиваясь руками ему в волосы прижимает его голову к своему лобку, повторяя, словно в бреду "еще Сережа, еще милый". Он понимал, что все это проделывал в своей жизни тысячу раз и, скорее всего уже неоднократно видел, как женщина теряет над собой контроль от наслаждения, но почему-то сердце подсказывало, что происходящее сейчас как-то необычно волнующе и особенно значимо для них обоих. Было ощущение, что Алина впервые смогла так расслабиться и раскрыться, впервые познала наслаждение, давая возможность Сергею увидеть настоящую искренность и страсть женщины, которая получала удовольствие от любимого человека. Когда она, содрогаясь, начала уже просто метаться по кровати, когда, закусив уголок подушки, чтобы от блаженства не закричать на всю квартиру, наградила его своим соком, Сергей уже не мог терпеть этой сладострастной пытки и вошел в желанное подрагивающее лоно, заглушив своим поцелуем ее вырывающиеся стоны, ее песню любви, которая предназначалась только ему. Все дальнейшее было словно в тумане, потому что с каждым погружением в Алину, которая захлебываясь в оргазме уже ничего не соображала, Сергей сам перестал от удовольствия осознавать реальность и лишь чувствовал, что он как желторотый мальчик не сможет долго сдерживать свою накопившуюся и вырывающуюся на свободу энергию. В тот момент, когда Алина, впившись ногтями в его спину, каким-то глухим голосом взмолилась "ну кончай же милый, ну давай", когда она мышцами влагалища сжала его перевозбужденный член он счастливый, что все-таки дотянул и под конец ничего не испортил, застонал почти в унисон жене и наполнил ее лоно своим горячим семенем.
   Нет, это не сон, это все происходит со мной и рядом она желанная Алина. Как же это прекрасно, как здорово, только сейчас надо поскорее отдышаться и унять эту предательскую дрожь. Не знаю, как у нас было раньше с этим делом, но чувствую такого удовольствия, даже я никогда не испытывал. Это сказка, настоящая волшебная сказка.
   Алина почему-то уткнулась в подушку и Сергей, чуть отдышавшись, нежно повернул ее голову к себе и, целуя глаза, почувствовал солоноватый вкус слез, догадавшись сразу, что жена сейчас снова плачет.
   - Алинка, ты плачешь, что случилось? Я что-то не так сделал, причинил тебе боль?
   - Так Сережа, все так.
   - Тогда почему же ты плачешь?
   - Потому что мне хорошо. Мне так хорошо еще никогда не было.
   - Я тоже почувствовал, будто такое со мной происходит впервые.
   - Но так не бывает Сереж, так просто не может быть.
   - Что так не бывает, что ты имеешь в виду?
   - Сереж, я уже много лет молюсь по вечерам и взываю к богу, чтобы он хоть как-то изменил моего мужа, чтобы, услышав меня из законченного пьяницы и садиста превратил бы тебя в хорошего человека. И вот дождалась, допросилась, но так не может быть. Такое ощущение, что боженька сделал какое-то переселение душ и поэтому ты не помнишь, что с тобой было раньше. Ты другой, ты совсем другой - нет прежней жестокости, а есть доброта, нет грубости, а только нежность, раннее мне никогда неведомая, вместо криков и мата, твой мягкий спокойный голос. Твое поведение, твой ум, твои способности, о которых я раньше не знала, все это полностью противоположно тому прежнему Сергею, даже тело твое, кроме лица, мне кажется другим. Я хотела и хочу, видеть тебя именно таким, какой ты сейчас, но чтобы это был мой Сережа, мой, а не кто-то другой, который завтра может уйти от меня навсегда.
   - Мне трудно тебя понять, потому что я действительно не помню свою прежнюю жизнь, но объясни, если я стал лучше, что же тебя беспокоит.
   - Что рано или поздно все вернется на свои места. Не знаю, Сережа как, но в один прекрасный момент в твоей голове снова все перевернется, и ты все вспомнишь, вспомнишь и исчезнешь, а вместе с тобой и это счастье, которого я ждала тринадцать лет, и это наслаждение, которое испытала впервые в своей жизни. Ты исчезнешь навсегда, а вместо тебя вернется прежняя невыносимая жизнь, прежние вечные недовольства и крики, побои и издевательства, пьяный бред и всегда облеванный пол. - Алина, договорив, всхлипнула и еще сильнее разревелась, снова уткнувшись в подушку.
   - Аля родная моя перестань, успокойся, пожалуйста. Ну, никуда я не исчезну, никуда я от тебя не уйду и не изменюсь. Я сам сейчас ощущаю, что обрел настоящее счастье, проснулся из какого-то забытья и обрел свое потерянное место в этой жизни, а вместе с ним и семью. Я не знаю, как все было прежде, но чувствую сердцем, что только сейчас начинается моя жизнь.
   - Правда, Сереж?
   - Правда любимая и мне нет смысла тебя обманывать. Слушай, а где, кстати, мое обручальное кольцо. Почему я его не ношу или его тоже украли.
   - Его не украли, кольцо ты пропил еще семь лет назад.
   - Значит, купим другое, и тебе и мне купим новые и обвенчаемся в церкви, чтобы ты больше не боялась всяких злых духов, которые переставляют человеческие души.
   Они уснули под утро, измотав друг друга своей ненасытной страстью, и хотя за окном наступал выходной день, и можно было оставаться в кровати столько, сколько угодно, выспаться так и не удалось. Света, помня обещание отца отправиться по магазинам, проснувшись, не смогла долго ожидать появление родителей из спальни и съедаемая нетерпеньем все-таки осмелилась в половину одиннадцатого заглянуть к ним в комнату. После утреннего моциона - умываний и переодеваний Сергей предложил плотно позавтракать или, глядя на часы, уже пообедать перед выходом в город, предполагая, что эта прогулка растянется надолго.
   День выдался солнечным и снег, который выпал накануне первый раз в этом году теперь блестел, переливался и словно подмигивая, дразнил всех своим пушистым покрывалом, приглашая непременно забыть о текущих делах, забыть о своем возрасте и как в детстве хотя бы пять минут, но обязательно поиграть этой красотой. Выйдя из подъезда следом за Сергеем, Алина и Светлана даже не успели опомниться, как в них полетели первые снежки и сперва, лишь улыбаясь ребячеству мужа, они потихоньку втянулись в эту игру и уже через пару минут, во дворе завязалась настоящая перестрелка. Сергей, отбиваясь от летящих с двух сторон снежных комков и чувствуя, что уже слегка замерзают руки, подобрался поближе к жене и нежно повалил ее в снег, но тут же сам поскользнулся и упал следом. Посмеявшись над собой и над тем, что их дурачество привлекло внимание всех играющих во дворе детей, которые теперь столпились, чтобы поглазеть на забавы взрослых, Сергей помог встать и отряхнуться Алине и, заметив такси, высаживающее привезенных пассажиров у соседнего подъезда, попросил водителя доставить их к самым лучшим магазинам в городе. Начав свой вояж по бутикам и салонам около часа дня, они уставшие и проголодавшиеся вернулись домой, только когда уже полностью стемнело, нагруженные многочисленными коробками, свертками и фирменными пакетами, которые с трудом поместились в машине. Все попытки Алины во время этой прогулки остановить Сергея от таких сумасшедших по ее мнению расходов оказались тщетными, так как муж не успокоился до тех пор, пока с ног до головы не приодел ее и дочь, а заодно не купил кое-что и для себя взамен испорченной в лесу одежды. Несмотря на бурчание жены, он видел по глазам Алины, какая же она была счастливая в этот момент и, вернувшись, домой решил продолжить этот праздник души, попросив своих женщин устроить ему маленькое дефиле и продемонстрировать все приобретенные наряды. Перевозбужденные впечатлениями они легли очень поздно и уже в воскресенье позволили себе поспать почти до обеда, правда Светлана все равно поднялась рано и в десять часов ускакала на свою тренировку в спортивную школу.
   Каждый день Сергей старался изо всех сил сделать так, чтобы дочь и жена почувствовали, что он действительно изменился и прежней жизни с криками, унижением и побоями никогда уже не будет. Замечая, как постепенно оттаивают их сердца, как исчезает напряжение, недоверие и мимолетный страх в глазах он не мог нарадоваться, ощущая тепло и любовь, исходящие от его женщин и в свою очередь пытался хоть чем-то удивить Алину и Светлану. В связи с тем, что на работу нужно было выходить только через полторы недели, Сергей решил провести это время с пользой и не жалея денег, своими руками сделал в квартире ремонт, поражаясь самому себе за те навыки, которыми как оказалось он обладал.
  
  
   Сергей проснулся как обычно рано и после утреннего кофе с сигаретой приготовил своим любимым девочкам завтрак, правда, в начале не мог придумать, чем лучше всего их побаловать, но так как гренки были вчера, а пицца позавчера, то решил остановиться на обычном омлете, добавив в него много тертого сыра. Сегодняшний день его очень волновал, потому что после длительного вынужденного отдыха предстояло вернуться на работу. Конечно, он представлял, каким трудом зарабатывают деньги грузчики, и рисовал в своем воображении картинки в виде загружаемых вагонов и машин разными коробками, ящиками и мешками, но именно воображал, потому что так и не смог пока отождествить себя с этой работой. Даже когда Алина как-то во время прогулки показала ему базу, на которой он проработал почти месяц перед потерей памяти, Сергей все равно не почувствовал чего-то близкого и привычного для себя.
   Микрорайон, в котором жила их семья, был расположен практически на крою города и буквально в десяти минутах ходьбы от дома, начиналась промышленная зона, где некогда размещались заводы и различные предприятия, а теперь все эти освободившиеся площади и помещения были переоборудованы под склады различных фирм и баз. Вот в одной из таких компаний и работал Сергей и, взяв в это утро с собой испорченную в лесу одежду, чтобы было во что переодеться, он поцеловал жену и дочь и первым покинул квартиру, а уже через пятнадцать минут входил в ворота своей базы. Территория предприятия была огромная с длинными ровными рядами складов, и Сергей, остановившись, не зная, куда следует идти, решил уже спросить у охранника на проходной, как неожиданно в дверях столкнулся с очень полной женщиной выглядевшей гораздо старше его самого.
   - Ба, какие люди в Голливуде. К нам пожаловал сам Петрушин, что родной вышел из запоя или деньги закончились, а в принципе для тебя это одно и тоже. Ну и сколько ты в этот раз продержишься, день, два или недельку, дайка угадаю - до первой зарплаты, уверена тебя, потом как ветром сдует. Да, Петрушин осчастливил, осчастливил ты нас своим появлением. - Тут эта тетка с очень низким прокуренным голосом прекратила свой словесный напор, выкинула щелчком за ворота окурок сигареты и отвлеклась на въезжающую, на территорию базы машину. - Коля давай к тридцать второму складу, повезешь масло на конфетку.
   - Федоровна, мне бы поскорей только, а то снова в очереди простою до вечера, на конфетке после девяти уже не пробиться.
   - Не волнуйся я в курсе. Тебя первым загрузим, так что давай дуй быстренько к складу.
   Она тоже считает меня законченным алкашом, ну и репутацию же я себе заработал. Хорошо, что хоть по голове получил и теперь напиваться в сиську совсем не хочется. Ладно, пусть унижает, если ей так нравиться, оправдываться не собираюсь, нет смысла, ну а будущее расставит все на свои места и ее мнение явно изменится.
   - Здравствуйте для начала Федоровна, если только можно вас так называть. Я не в запое был, а болел.
   - Я знаю вашу болезнь очень хорошо, так что давай без сказок.
   - Я, правда, болел у меня и больничный лист имеется.
   - Это уже, что-то новенькое. Обычно ваш брат не симулирует, а просто приходит и, поплакавшись, продолжает работать.
   - Я не симулировал, а действительно болел и даже лежал в больнице. Давайте Федоровна я сразу внесу ясность - в результате тяжелой травмы у меня частичная амнезия, поэтому я ничего не помню, что со мной было в прошлом. Сейчас вы, конечно, можете меня оскорблять, как вам нравится, вспоминая мои старые подвиги, но лучше подскажите, где и с кем я должен работать, ну а что касается пьянок считайте меня исправившимся.
   - Ты что тут дурака мне валяешь, исправился он, травма у него, амнезия. У тебя, что крыша поехала? - Сказала Федоровна и прикурила очередную сигарету.
   - С этим все в порядке, а вот память стерлась, как будто и не было ничего раньше. На работе это не скажется, так что говорите куда идти и где можно переодеться.
   - Все равно ничего не поняла. Давай сюда свой больничный и иди к восьмому складу. Там ваша бытовка, там и бригадир, ну а он уже расскажет тебе, что нужно делать.
   - А как его зовут, как выглядит?
   - Это уже не смешно Петрушин. Михаилом его зовут, высокий, рыжий и скуластый, в общем видный такой.
   - Спасибо Федоровна. - Сергей отдал ей больничный лист, развернулся и пошел искать восьмой склад с бытовкой грузчиков.
   Она так ничего и не поняла, считает, что я придуриваюсь, ладно проехали. Мужикам ничего объяснять не буду, попробую на месте разобраться, что к чему, иначе будет подобная история. Так, что тут у нас пятый, шестой, ага, а восьмой на другой стороне, ну с богом.
   Сергей поднялся по пандусу на рампу и вошел в приоткрытые створки ворот склада, где сразу же заметил отгороженный угол с небольшой дверкой, за которой, скорее всего и находилась бытовка грузчиков.
   Главное сразу понять кто из них Миша, а там уже по ходу узнаю имена всех остальных. Слава богу, что для работы, для этой профессии особых навыков ненужно, так что думаю, никто ничего и не заметит.
   Открыв филенчатую дверь, он попал в небольшую прокуренную комнатку, где кроме фанерных шкафчиков для переодевания имелся небольшой самодельный стол, на котором было разбросано домино, карты и стояли две банки из-под кофе забитые окурками. Кроме этого здесь находилось еще пара длинных лавок, умывальник в углу и рядом с ним маленький топчан, покрытый старыми телогрейками. В бытовке сейчас было с десяток разновозрастных мужчин уже одетых в свои замусоленные робы, среди которых бригадир действительно выделялся и его, согласно описанию Федоровны, Сергей сразу же узнал. Михаил был примерно такого же возраста, как и Сергей и сидя почти возле самой двери как раз заканчивал переодеваться.
   - Привет всем. Здравствуй Миша. - Сказал, заходя, Сергей.
   Со всех сторон сразу же раздались радостные приветствия и к нему потянулись руки для пожатия, словно по Сергею очень сильно все скучали.
   - Привет Серый, давно тебя видно не было, запил что ли. - Михаил зашнуровал свои ботинки и только потом поднялся.
   - В больнице лежал.
   - Да, что-то слышал, даже милиция приезжала все про тебя расспрашивала, но давно уже было месяца полтора назад. Тебя вроде бы подрезали.
   - И подрезали и по голове настучали. Где свободный шкафчик?
   - А вот, рядом твой, его так никто и не успел занять.
   Сергей открыл дверку, посмотрел на замасленную рванину, которая там висела и решил переодеться все-таки в то, что прихватил из дома.
   - Ох, и ничего себе ты накачался. - Невысокий, совсем молодой парнишка подошел к Сергею, когда тот, раздеваясь, снял футболку и потрогал его мышцы. - Это ты в больнице спортом занимался?
   Странно и этого мои мышцы удивляют, словно никогда не видел. Сначала была Алину, а теперь и этот пацан. Но что-что, а мышцы без тренировки появиться точно не могли, по логике должно быть на оборот, провалявшись в больнице, я должен был потерять свою форму и скорей всего потерял, но этот удивляется, словно в первый раз меня видит. А может, просто не замечал, я ведь всего месяц тут проработал.
   - В больнице было не до спорта. Мне тяжестей нельзя было поднимать - швы бы расползлись. Видишь семь шрамов, вот из-за них и был на больничном и только сейчас могу снова что-либо делать.
   - Нет Серый, ты все-таки изменился. - Михаил так же удивленно рассматривал его торс. - Не спорю, ты жилистый мужик, но выглядел до больницы гораздо худее и не имел такой развитой мускулатуры, а сейчас тебя хоть на конкурс культуристов посылай.
   Это уже не просто не состыковка, это уже не в какие ворота не проходит, или они что-то забыли, или я действительно так изменился. Но так не может быть. А если я это не я, Алина вон тоже говорила, что в меня кто-то вселился, что душа с кем-то поменялась местами. Бред какой-то. А если я клон, как в фильмах? Опять бред, а если ...
   - Так заканчиваем прохлаждаться, и идем к тридцать второму складу, Колькину машину нужно быстро загрузить. - Прервал его размышления бригадир. - Кстати, готовьтесь, сегодня придет три контейнера с сахаром. Химик и Денис, вы сегодня по магазинам развозите заказы.
   "Денис", словно выстрелом пронзило его сознании и как эхо запрыгало в голове, заставляя мозг бешено работать, пытаясь хоть что-то выудить из памяти, и Сергей даже развернулся к Михаилу, когда тот произнес это слово, почувствовав, как оно обжигает все внутри, чем-то до боли знакомым, но как оказалось, это было имя пацана, который только что удивлялся его мышцами.
   Это имя на меня имеет какое-то влияние, я даже невольно дернулся, услышав это слово. Так тепло мне еще не было. Что значит для меня это имя, может тот загадочный родственник в Киеве, а может друг детства. А может, а может, а ответов все равно пока нет.
   Следующее для себя открытие Сергей сделал только в конце дня, разговаривая с бригадиром, но до этого момента он старался работать не хуже других и даже научился, глядя на своих коллег правильно брать на плечо мешки с сахаром, а затем укладывать их штабелями на складе. По ходу дня он постарался запомнить, как кого зовут, но, все-таки чувствуя, что еще может запутаться во всех именах и кличках, надеялся уже завтра окончательно разобраться. В конце рабочего дня, когда с работой на сегодня было уже покончено, грузчики снова съехались на базу и в своей бытовке коротали время за картами и доменом.
   - Ну что Серый, может, отметим твое возвращение, мне сегодня Петровна из "Полесья" за работу презентовала пол-литра. - Химик, подойдя к Сергею, достал из кармана фуфайки бутылку водки.
   - Спасибо Химик, но не хочу.
   - Не понял. Ты, что заболел Серый, ты же нюхом всегда чувствуешь, у кого есть бутылка и где будет пьянка, а тут вот она шара и отказываешься.
   - Значит уже не чувствую и если честно просто не хочу пить.
   - А проставиться за возвращение?
   - Химик, я, правда, не хочу, а что касается поляны, то завтра я вам ее накрою.
   - А может, сегодня вот эту беленькую оприходуем, я же угощаю.
   - Химик, ну что ты пристал к человеку, он не хочет, и сказал тебе об этом русским языком, так что оставь его в покое и выбери себе другого собутыльника. - Вмешался в разговор Михаил, решив помочь Сергею - Пойдем Серый выйдем на рампу, поговорить надо.
   - Спасибо тебе, а то Химик не отвязался бы. - Закуривая на улице сигарету, Сергей поблагодарил своего бригадира.
   - Я вот, что тебя позвал, ты деньги у меня одалживал на поездку в Киев, так как, отдавать собираешься?
   - Да Миш, а, сколько я брал?
   - Штуку, забыл что ли?
   - Завтра отдам, с собой сейчас нет таких денег.
   - Ну, а как в целом съездил, мы ведь так и не поговорили, брата хоть нашел?
   Значит, я ездил к брату, а Алина сказала, что искал какого-то родственника. Почему же я ей не сказал о брате? Может, брат все-таки существует, и просто не захотел со мной общаться. Наверное, так и было, зачем ему какой-то детдомовский родственник, да еще алкаш, который не с того не сего появился на горизонте. Что там Алина говорила - обознался, встретил однофамильца.
   - Брата? Нет, не нашел, это однофамилец оказался.
   - Как однофамилец, ты же еще перед отъездом говорил, что у вас разные фамилии.
   Опять не состыковка, что же я так все замутил, Алине сказал одно, а Мише другое. Но если разные фамилии, то я уже точно не смогу его так быстро разыскать. Тут к своему имени привыкаешь, а чужое и подавно не вспомню. Может быть, его зовут Денис, слишком сильно это имя в голове засело. Может и Денис, но в Киеве с таким именем тысячи и тысячи людей, если бы еще фамилию узнать или хотя бы вспомнить еще, какие-нибудь детали.
   - Ну, я имел виду, что это было совпадение, и тот человек оказался мне не родственником.
   - Ясно, а то приехал тогда, какой-то мутный, молчаливый и ничего не рассказал, а потом эта моя командировка, а потом ты вообще исчез, это уже позже я узнал, что лежишь в больнице, что попал в такой переплет. Ну что, уже пять, пошли собираться домой. Как первый день с непривычки?
   - Терпимо, за два дня войду в свою колею.
   - Я то знаю, но для первого дня, когда пришлось шестьдесят тон сахара в впятером разгрузить, это я скажу тяжеловато.
   - Нормально все Миш, мышцы завтра конечно поноют, но это же все временное, два, три дня и привыкну.
   Переодевшись, Сергей еще раз отверг предложение Химика составить ему компанию и поспешил домой, надеясь успеть приготовить ужин к приходу Алины.
   - Сереж, как дела, как твой первый день? - Алина прямо из прихожей, раздеваясь, спросила мужа.
   - Нормально Алин, можно сказать вошел в привычный ритм. Ты сильно голодная?
   - Нет, а что?
   - Ну, мне еще минут пятнадцать надо мясо потушить и потом можно будет ужинать.
   - Сереж, милый ты мой, ты даже после работы, уставший, пришел и сразу побежал на кухню. Спасибо. Я пока переоденусь, пока умоюсь вот, и пройдут твои пятнадцать минут, да и Света как раз с тренировки вернется.
   - Слушай Алин, у нее ведь в субботу будет игра, давай сходим на футбол посмотрим на способности дочери, поболеем за ее команду.
   - Давай, я думаю, она только обрадуется.
   - Алин, скажи, а когда я ездил в Киев искать родственника, что-то говорил о Денисе, имя такое при тебе называл?
   - Нет Сереж. Ты, что-то вспомнил?
   - Пока нет, но это имя мне кажется очень даже знакомым. У нас одного парнишку на работе так зовут и когда его при мне первый раз позвали, то сам дернулся, будто это мое имя.
   - Нет Сереж, ты ничего не рассказывал мне и никаких имен не называл. Сказал, что ошибся, что человек, которого ты разыскал, был не родственником, а просто однофамильцем.
   - Я именно так и сказал - однофамилец?
   - Да, именно так.
   Ну почему я жене сказал одно, а Мише другое. Значит, я не хотел, чтобы кто-то из них знал правду. Миша посторонний человек и ему от моих родственных связей не холодно, не жарко, а вот Алина моя жена, которую я просто ... проехали, кто старое помянет, тому глаз вон. Я мог соврать только ей, я мог соврать и то что не нашел родственника, а на самом деле он есть и наверное богат, раз у меня оказались эти доллары, которые только он мог бы мне дать или позволил взять, раз мне сейф привиделся. Значит, вывод такой родственник мой все-таки существует и, скорее всего, богат и сейф в стене естественно его. Фамилия неизвестна, но зовут, скорее всего, Денис. Что осталось еще - фотографии мои с какой-то блондинкой. Может это его девушка, и он сам нас сфотографировал. Что еще - мои бусы, так называемый амулет на руке, которые Алина раньше не видела. Может, я у него их сделал. Я ведь провел там три дня и чем-то должен же был заниматься. Что еще - клофелин. Пока не понятно. Может, я не хотел пить и поэтому меня отравили, но для чего. Если искали не деньги, так что тогда. А зачем хотели убить. Все тупик, делаю перерыв.
   Утром мышцы действительно неприятно побаливали, сказывалось отвыкание от такого физического труда, но время на базе он провел нормально в обычной, рутинной работе, которой было намного меньше, чем в предыдущий день и поэтому Сергей практически не устал. Уже переодевшись в конце рабочего дня, он вышел покурить, ожидая бригадира, которому было с ним по пути, и снова почувствовал сознанием свое, так называемое тепло, появляющееся, когда интуитивно ощущал что-то знакомое и очень даже привычное - в этот раз Сергей увидел автомобиль, который и вызвал это странное приятное чувство. Недалеко, возле второго склада, освещаемый прожекторами стоял черный джип, поблескивая своим капотом, и Сергей, подойдя поближе, с начало обошел эту машину, а затем попытался хоть что-нибудь разглядеть в середине через тонированные стекла.
   - Что ты забыл возле моей тачки? - Грозно спросил пожилой и уже полностью седой мужчина вышедший на рампу вместе с Федоровной.
   - Просто рассматриваю, мне кажется, я когда-то такую машину имел.
   - Петрушин у тебя точно крыша съехала. Ты знаешь, сколько эта машина стоит? Как минимум сто штук зеленными и твоей зарплаты даже за всю жизнь не хватит. - Федоровна как всегда хотела уязвить Сергея, подчеркивая лишний раз его статус в этой жизни. - Владик не обращай внимания, ему недавно по голове дали и память отшибли, вот и мерещится ему такая тачка.
   - Нет, парень, может ты, когда ни будь в своей жизни и ездил на хорошей машине, но на такой вряд ли. Эта машина была куплена пять лет назад и очень дорогая из-за особого тюнинга и специальных доработок. Таких на всю Украину было всего пять штук, а обошлась она мне Валентина как ты и сказала в сто штук, но только не баксов, а евриков.
   - Владик, а на кой хрен тебе такая дорогая машина?
   - Престиж Валя. У хорошего человека, должна быть и очень хорошая машина.
   - Извините, а можно посидеть в ней, мне, правда, это необходимо. - Спросил Сергей, дождавшись, когда этот седой бизнесмен закончит хвастаться.
   - Ты дурак или претворяешься, ты целый день пыльные мешки таскаешь, а теперь хочешь залезть в чистую тачку. - Опередив своего богатого знакомого, сказала Федоровна.
   - Я между прочим уже переоделся, но если вы возражаете, то можно хотя бы салон рассмотреть.
   - Смотри, мне не жалко. - Мужчина нажал брелок сигнализации, и автомобиль тут же пискнул и мигнул фарами. - Открывай дверку и смотри.
   - Да, я очень хорошо знаю эту машину и, скорее всего когда-то на такой же ездил. - Сергей почувствовал даже знакомый запах кожи, провел рукой по рулю, по плавным изгибам торпеды, пощупал обивку на водительском кресле.
   - Ну-ну помечтай. - Федоровна рассмеялась. - Все, рабочий день закончился, иди уже домой, нечего здесь на чужие машины заглядывать.
   Я уверен, что сидел за рулем такого джипа, но вот когда. Может в Киеве у этого неизвестного мне Дениса, может у него как раз такая машина. Но если бы я просто проехал как пассажир, то так не отложилось бы это в памяти, а что тогда? Может, я его все эти три дня возил, может, был у него шофером. А может Денис тут не причем, а я просто работал у кого-то шофером, водителем автобуса я же тоже был. Но он сказал, что таких только пять, а что в середине они сильно отличаются. Стандартный набор у всех машин одинаковый, конечно нюансы есть, но вряд ли так уж явно заметны.
   Отходя от машины, Сергей еще раз обернулся и посмотрел на блестящий порш и в этот момент в его памяти начались очередные обрывочные видения, ударившие острой болью по вискам и заставившие его даже схватиться за голову. - Он видел ночь, обочину дороги, снег пропитанный кровью и такой же джип, только сильно изуродованный в автокатастрофе, который лежал на боку и был на половину сдавлен перевернувшейся фурой.
   Вечером, за ужином Сергей не стал рассказывать Алине о своем сегодняшнем открытии, а лишь поинтересовался, не работал ли он водителем, у какого ни будь бизнесмена.
   - Нет Сереж, ты на москвиче ездил, который уже лет пять в гараже стоит разобранный, а на автобусе по маршруту, да и то всего четыре месяца.
   - А потом, как всегда меня уволили, за прогулы?
   - А потом у тебя права отобрали, за то, что выпил и людей повез, ну и уволили естественно. А к чему ты это спросил?
   - Да так, просто поинтересовался. Алин, а раз пьяным за руль садился, может, я и в аварию попадал?
   - Нет Сереж, бог тебя миловал.
   Ощущение будто бы парю в невесомости или блуждаю в кромешной темноте, где ничего не видно, но какие-то предметы, на которые натыкаюсь лбом, сразу же угадываются. Сначала были деньги, и я вспомнил сейф, теперь эта машина. Я всем нутром чувствую, как этот порш "Кайен" едет, как в нем удобно сидится, как во всех колонках играет Квин - точно Квин. Я очень люблю Квин, люблю песни Фредди Меркури, люблю "The Show Must Go On". Странно, но дома нет ни проигрывателя, ни дисков. Где же я тогда это все слушаю. А если все рассмотреть с другой стороны. Допустим, у меня накладывается в памяти какая-то прошлая жизнь, в которой меня звали Денисом, а не какого-то там родственника. Итак, я Денис или Дэни, или Дин, точно Дин, боженьки как же тепло, как же по родному звучит этот Дин. В ней, в этой прошлой жизни я мог и хорошо знать английский, и умел неплохо готовить, и даже делать ремонт, то есть все то, чему так удивилась Алина. Но зато в прошлом, ну в какие-то там старые времена не мог быть сейф с электронным замком, не мог быть этот джип и участники группы Квин на свет даже не появились. Снова несу какой-то бред, снова сплошные путаницы. А авария, которая мне привиделась, что это было? Все тело сжалось и затрусило в ознобе, когда померещилась эта кровь на снегу. Чтобы избавиться от этих не состыковок, нужны еще детали, еще какие ни будь элементы в этой пока еще непонятной мозаики.
   - Сереж, ты идешь спать? - Алина вышла из ванны в своей ночной рубашке, под которой угадывались все изгибы так уже хорошо знакомого любимого тела, и ему опять захотелось им обладать и наслаждаться картиной, когда жену накрывает затяжной оргазм, и она словно безумная мечется по постели.
   - Да милая, уже допиваю свой кофе и бегу, только ты не вздумай засыпать, я тебя хочу немножко помучить.
   - Ага, вот именно, что помучить и я после этого не только отдышаться не могу, но и заснуть. - Заулыбалась она и покраснела.
   - А Света уже спит?
   - Спит, без задних ног, у нее ведь каждый день на этой неделе были тренировки, завтра ответственная игра.
   - Ну раз и Светка уже спит, тогда ты уже никуда от меня не денешься. Все, умываюсь и бегу.
  
  
   Света, увидев на трибуне своих родителей, пришедших поболеть за ее команду, так обрадовалась, что удивила даже тренера, забив в ворота противника целых четыре гола, не говоря уже о том, что в дуэте с Ленкой постоянно создавала голевые моменты, от которых вратарю соперников пришлось не сладко. Когда судья дал свисток об окончании игры, она лишь на пару минут подбежала к отцу и матери.
   - Ну молодчина дочь, даже мне в детстве за одну игру не удавалось заколотить столько голов. Ты сегодня звезда команды. - Сказал Сергей, поздравляя раскрасневшуюся дочь с победой. - Беги переодевайся, а мы тебя подождем у входа в спорткомплекс.
   - Не ждите, мы всей командой пойдем в кафе победу праздновать. Я потом сама приеду.
   - Тоже правильно. Возьми тогда денежку на ваше застолье и не задерживайся допоздна, чтобы мы не волновались.
   - Свет, на улице морозно, так что мороженного много не ешь, а то снова простудишься. - Поцеловав дочь, успела сказать на прощанье Алина. - Ну а мы Сереж, поедем домой?
   - Успеем Алин, давай прогуляемся по городу, день сегодня такой солнечный.
   - Солнечный, но не лето ведь.
   - После ремонта тебя из дома и не вытащишь.
   - Да, мне очень нравится теперь наша квартира, в ней стало уютно и даже гостей не стыдно позвать.
   - Подожди пока с гостями, надо и мебель заменить, выкинуть нашу всю рухлядь, а взамен купить современную, удобную и красивую. А сейчас все же давай, пройдемся и подышим свежим воздухом.
   До Нового Года оставалось всего две недели, и город уже подготовился к зимним праздникам, радуя народ многочисленными гирляндами на фасадах и витринах зданий и магазинов, которые, даже сейчас не смотря на середину дня, весело мигали разноцветными лампочками. Держа Алину под руку, Сергей даже пожалел о своем решении прогуляться, так как идти приходилось аккуратно, опасаясь поскользнуться на притоптанном снегу и затем, потянув один другого растянуться вдвоем посреди улицы. Но, выбравшись к центральной площади, где тротуары были или хорошо расчищены, или от души посыпаны песком, идти стало намного легче, и уже переключив свое внимание на витрины и вывески, Сергей любовался предпраздничной красотой. В центре площади была огромная наряженная игрушками елка, под которой неподвижно стояли и всем улыбались бутафорские Дед Мороз и Снегурочка и Сергей вместе с Алиной, пару раз даже обошли вокруг нее, чтобы получше рассмотреть все те постройки, которые соорудили к празднику для детей. Здесь, даже деревья и столбы вдоль дорог были сплошь увешаны тонкими паутинками гирлянд, которые в темное время суток превращали площадь и все эти улицы, примыкающие к ней в какой-то сказочный и неповторимый мир, напоминающий детство. Глядя на все это, Сергей снова поймал в своей памяти маленький кусочек прошлой жизни, когда воспитатели водили детдомовских детей на городскую елку, вокруг которой был сооружен подобный сказочный городок и Дед Мороз вместе со Снегурочкой вручал им всем подарки - разноцветные бумажные пакеты с конфетами. А еще там была огромная снежная горка, которую при помощи бульдозера делали специально для детей, но так как санок и лыж у детдомовцев не было, то спускаться приходилось на куске картона от какой-то коробки, по очереди передавая, его друг другу.
   - Сережа посмотри, как красиво падает снег. - Алина вывела его из детских воспоминаний. - Как много маленьких снежинок и все они медленно и плавно опускаются на землю. Красивая зима как в голливудских фильмах про рождество.
   - Как в голливудских фильмах про рождество. - Повторил за ней Сергей, чувствуя, что именно такую фразу уже когда-то слышал, но тут же снова переключился на яркие витрины магазинов.
   Заметив шикарный фасад очередного разукрашенного к празднику здания, и прочитав неоновую вывеску, Сергей, подойдя к мраморным ступенькам входа, остановился и чуть придержал Алину.
   - Мы с тобой, когда последний раз были в ресторане?
   - Мы, в ресторане? Никогда Сереж.
   - Тогда приглашаю тебя вот в этот ресторан. Света придет домой только вечером, так что мы можем не спешить и пообедать здесь.
   - Сереж, но ведь это самый дорогой кабак в нашем городе.
   - Вот и отлично, нам и нужен самый лучший, так что дорогая моя жена, прошу, - поднявшись на ступеньки, Сергей открыл перед Алиной дверь, - посмотрим, как здесь кормят.
   В просторном холле Сергей галантно помог жене раздеться в гардеробной, а, войдя следом за ней в зал, почувствовал внутри себя уже знакомое ощущение теплоты, появляющееся лишь тогда, когда он сталкивался с чем-то очень знакомым. В этом ресторане, где все стены были задрапированы темно-зеленым бархатом, а на столиках, на белых скатертях лежали аккуратно сложенные матерчатые салфетки болотного цвета, где длинная барная стойка имела столешницу из зеленного мрамора, а персонал был одет в униформу в тон всему этому интерьеру, он точно когда-то уже был и как в подтверждение этой мысли администратор, подошедший им на встречу, сказал. - Рад снова видеть вас в нашем ресторане. Если желаете, то один из свободных столиков стоит в углу и вам там будет очень уютно.
   - Да, спасибо, с удовольствием воспользуемся вашим предложением. - Сказал Сергей, снова беря Алину под руку.
   - Сереж, а почему он сказал, что рад нас снова видеть, мы ведь никогда здесь не были? - Спросила Алина, когда администратор вручил им папочки с меню, посоветовав обратить внимание на блюда французской кухни, и отошел встречать новых посетителей.
   Это он сказал не нам Алиночка, это он лично мне сказал, и сказал заискивающе, глядя прямо в глаза и стараясь с самых первых минут заработать хорошие чаевые. А сказал он, потому что я здесь, точно уже был, а вот с кем и когда, выясню чуть позже. И как бы не обуревало меня любопытство, я сейчас потерплю, чтобы ты моя милая лишний раз не волновалась и не задавала вопросы, на которые ответить я пока не могу. Приеду сюда завтра, и возможно этот человек поможет найти недостающий кусочек в моей мозаике, поможет вспомнить, какой-нибудь эпизод из прошлой жизни.
   - Это он из вежливости так сказал Алин. Он же не может запомнить всех клиентов, которые посещали этот ресторан, вот и встретил нас дежурной фразой. Ну, что ни будь, выбрала?
   - Сереж тут такие цены, мне даже страшно смотреть, а названия все чудные и не понятные, я таких ни разу в своей жизни и не слышала.
   - Тогда доверься мне. - Он повернулся в сторону барной стойки и к их столику, тут же подлетела молоденькая официантка, правильно угадав его желание и приняв заказ, молниеносно удалилась, не забыв сделать комплимент о том, что у Сергея безупречный вкус и пообещав, что через десять минут все будет уже на столе.
   - Сереж, а то, что ты заказал точно съедобное? Я ведь даже не представляю, как выглядит то, что нам принесут.
   - Не волнуйся Алин, тебе все должно понравиться.
   - Хорошо, но откуда ты все это знаешь? Где-то уже пробовал?
   - Алин не спрашивай, ты же знаешь, что ответить тебе не могу, так как в памяти имеются пробелы, но, прочитав названия, я почему-то легко представил и луковый суп, и салат из креветок и гребешков, и жульен, и бланкетт из телятины, но откуда это все у меня в голове, пока остается загадкой.
   Ей действительно понравилось все, что он заказал, и Сергей с удовольствием наблюдал, как она аппетитно ест, стараясь не спешить, как смакует маленькими глотками белое вино и как немного неуклюже пользуется приборами, пытаясь правильно соблюдать необходимый этикет.
   Да, а держать вилку в левой руке, когда правая занята ножом, моя Алинка не привыкла, да и где ей научиться, если в ресторанах мы не бываем, не в заводской же столовой, в которой даже ножей не подают. Интересно, а почему у меня все получается, почему все кажется привычным и нисколько не доставляет дискомфорта, словно я с детства был этому обучен. Да, алкаш, который соблюдает этикет за столом это нонсенс. Представляю, как бы посмеялись ребята на работе, если бы распаковав все баночки во время обеда, я достал бы приборы, аккуратно завернутые в салфетку, и непринужденно и не спеша, стал бы, есть.
   - Сереж, у нашей Светы через неделю день рождение.
   - Умница, что сказала, а то бы я опростоволосился. Какого числа?
   - Двадцать третьего.
   - Алин ты извини меня, но я и твой день рождения не помню.
   - А я в отличие от вас козерогов майская, двенадцатого мой день рождение, так что еще полгода до него. Сереж я ведь заговорила, чтобы обсудить с тобой подарок для Светы. Как ты считаешь, что ей лучше всего подарить?
   - А тут и размышлять нечего. Ей компьютер нужен и для школы и вообще, так что это будет самым лучшим и правильным подарком.
   - Но он стоит же каких денег.
   - У меня же еще остались, солить их что ли.
   - Конечно же, нет, но они ведь, когда-нибудь, закончатся.
   - Алин, деньги и существуют для того, чтобы на них покупались необходимые вещи, и я думаю, ты согласна с тем, что нашей Светке компьютер нужен. Ну, как обед, наелась, может еще десерт, какой-нибудь заказать.
   - Нет Сереж, я уже не могу, в меня больше ничего не влезет, хватит, наелась на целую неделю вперед. Может, уже пойдем домой?
   - Ну раз наелась, сейчас пойдем, я только рассчитаюсь. - Сергей опять повернулся в сторону барной стойки и официантка, которая их обслуживала, мгновенно оказалась возле стола и естественно за свою расторопность получила хорошие чаевые. - Ну, а теперь можем идти.
   - Только я в туалет забежать хочу. - Наклонившись над столом, прошептала Алина.
   Сергей подал руку, помогая жене подняться и когда, выйдя в холл, она отправилась в туалетную комнату, он воспользовался этим удобным случаем и сразу же вернулся в зал к администратору, который к его счастью как раз рассадил новых клиентов и, освободившись, шел навстречу.
   - Пожалуйста, не удивляйтесь моим вопросам, но ваши ответы очень помогут мне разобраться в одной не простой ситуации. Вы точно уверены, что в вашем ресторане я уже был? Вы точно меня запомнили и не ошибаетесь?
   - Да уверен, на все сто процентов. У нас не каждый день бывают такие гости как вы, так что ошибиться я не мог.
   - Чем это я так необычен? Что вы имеете в виду?
   - Только то, что к нам очень редко заходят близнецы.
   Близнецы! Он сказал близнецы! Вот оно значит как, вот он ключ ко всем вопросам, получается, что когда я размышлял в шутку о клоне, то практически мыслил в правильном направлении. Значит, брат все-таки существует, да и не просто брат, а мой самый родной брат-близнец. Не даром говорят, что близнецы чувствуют друг друга на расстоянии - вот и объяснение всем непонятным обрывкам, которые всплывают у меня в голове. Как же здорово, что у меня есть брат и его, скорее всего, зовут Денис, а как же еще, ведь только это имя мне кажется таким родным. Значит, Денис даже приезжал сюда, но почему я его не познакомил со своей семьей? Почему все скрыл от Алины? А может, я постеснялся привести его в свою убогую квартиру. Где же он сейчас? Уехал и не знает, что со мной произошло. Как же теперь найти тебя брат в многомиллионном Киеве?
   - Вы сказали близнецы?
   - Да, вы пришли с братом и похожи были друг на друга, как две капли воды.
   - А когда это было, когда мы заходили в ваш ресторан?
   - Примерно два месяца назад, но если хотите, я могу поднять счета и сказать более точно.
   - Да, я бы хотел ... - Сергей заметил, что в холле появилась Алина, - вы завтра работаете?
   - Да, но только до обеда.
   - Я подъеду, обязательно подъеду. Спасибо вам.
   Алина уже давно спала, а Сергею все никак не удавалось заснуть, все никак не выходила из головы новость, которую он сегодня узнал и он уже трижды поднимался и ходил на кухню покурить, тихонько вылезая из постели и пробираясь через комнату, чтобы не разбудить жену и дочь. В конце концов промучившись до двух часов ночи, так и не найдя ответов на появившиеся вопросы он все-таки провалился в спасительный сон, в котором к нему опять пришли видения вроде бы знакомых лиц, но на утро, с пробуждением все снова растворилось и куда-то исчезло не оставив в памяти даже маленького следа приснившихся образов.
   - Доброе утро, я решил подъехать прямо к открытию, пока еще нет посетителей, и пока у вас имеется больше свободного времени. - Сказал Сергей, подходя к знакомому уже администратору, который после уборки делал утренний обход зала и проверял, все ли находится на своих местах, все ли столы идеально сервированы к приходу клиентов. - Пожалуйста, расскажите все, что вы помните и еще раз прошу, не удивляйтесь моему вопросу, но это для меня очень важно.
   - Здравствуйте, я просмотрел вчера старые счета и могу теперь точно сказать, что вы были у нас вечером двадцать восьмого октября. Я даже могу перечислить все, что вы заказали на ужин.
   Значит двадцать восьмого, а двадцать девятого утром на обочине объездной дороги меня нашел молочник. Черт, я же так и не отблагодарил его, адрес у Костика взял, а съездить не съездил. Ладно, потом, но забывать нельзя. Интересно, а куда делся брат? А может его тоже ... Кошмар, а ведь если мы кого-то обидели, ну какую-нибудь компанию, то получается и его ...Стоп, не спеши, сейчас все узнаешь, все станет понятным.
   - Мы были с компанией или вдвоем?
   - А вы, что ничего не помните?
   - Я же предупредил вас, не удивляться моим вопросам. Считайте, что тот вечер каким-то образом стерся у меня из памяти.
   - Вы пришли вдвоем, и ушли вдвоем, проведя у нас пару часов, и я честно скажу, сперва не хотел вас даже впускать в наш ресторан.
   - Почему?
   - Потому что в вечернее время у нас строгий дресс-код для посетителей, а вы явились в кроссовках, джинсах и свитерах или батниках, я уже и не помню. Сами посудите, что подумали наши остальные респектабельные клиенты, которые приходят сюда чуть ли не каждый вечер, когда рядом с собой увидели вас в простой уличной одежде. Так вот я не хотел вас впускать, но один из вас заверил меня, что это необходимый маскарад и подкрепил свои слова значительной купюрой, так сказать в качестве пропуска.
   - Что еще вы можете рассказать обо мне и моем брате? Вам что-нибудь, запомнилось еще? Может, мы шумно себя вели или с кем-то поспорили.
   - Нет, вы очень скромно себя вели, кстати, заказ у вас был практически точно такой, какой вы делали вчера, когда пришли к нам со своей дамой, только не брали суп и вместо вина пили коньяк.
   - Может, мы хоть чем-то отличались друг от друга, ну голосом, например или поведением, ну я не знаю, может манерами.
   - Вроде бы нет, но мне трудно судить, так как со мной говорил только один из вас, и манеры у него были не хуже ваших. Вы сидели за столиком у окна и о чем-то тихо разговаривали, очень спокойно и непринужденно, правда, один из вас под конец все чаще стал поглядывать на часы, что висят у нас на стене, словно боялся куда-то опоздать.
   - А вы слышали, о чем мы вели беседу?
   - Нет. Разве что отдельные фразы, когда проходил рядом. Понимаете, и музыка играет, и занят был своими делами - посетителей встретить, рассадить, проводить, проследить за официантами, поторопить кухню с заказами, да и подслушивать о чем говорят клиенты как-то не прилично.
   - Попробуйте, хоть что-то вспомнить.
   - Один раз до меня долетела фраза, "ты же очень богат, ты банкир", позже, когда я как раз рассаживал посетителей за соседним столиком, то уловил такие слова "мне не нужны деньги и подарки в виде месячной пенсии, я хочу такую же жизнь как у тебя", вот пожалуй и все, что я слышал, но кто именно из вас говорил сказать не могу.
   - И вы утверждаете, что мы не спорили и не ругались?
   - Нет, это точно, все было очень пристойно. Я ведь когда услышал эту фразу, то невольно оглянулся, и вы как раз улыбаясь, чокались бокалами. О, я все-таки обратил на один момент свое внимание, который меня очень сильно удивил.
   - Что именно вас удивило?
   - Вы пили коньяк, точнее один из вас выпил буквально чуть-чуть, да еще была одна фраза, которую я слышал - "я же за рулем", а вот второй как раз тот, что смотрел так часто на часы, приговорил почти пол бутылки.
   - Ну и что тут удивительного. Много пил, скорее всего, я.
   - А то, что когда вы уходили, пьяным выглядел как раз тот, который почти не пил и второму пришлось своего брата практически тащить на себе.
   - Возможно, мой брат вообще спиртного не употребляет, поэтому и захмелел. Что еще, вы можете рассказать?
   - Пожалуй, это все, больше я ничего не могу добавить.
   - Большое спасибо, я вам очень признателен за эту беседу.
   И снова сплошные тупики, что же было потом? Куда же делся мой брат? Нет, все-таки есть зацепка, была фраза "ты же богат, ты банкир", значит, мой брат банкир и теперь все становится на свои места и черный джип, скорее всего я видел у него, и сейф в стене был или в его квартире или на работе, и доллары только он мне мог дать. Да, вторая фраза о деньгах и подарках как раз говорит о том, что это его пачка долларов и вещи, которые были на мне, скорее всего, именно он купил, раз Алина их никогда не видела. Что теперь получается, если он банкир, значит искать уже легче, искать уже не среди миллионов людей, а всего лишь среди сотни банков, адреса которых в принципе узнать можно. Точно, мы же похожи как две капли воды и мне остается только обойти все банки Киева и помелькать своей физиономией, а там где меня примут за него, и будет конечной точкой моих поисков. Прямо как в сказке "Принц и нищий". А когда? На носу день рождение Светы, а потом и Новый год. Да надо дождаться конца праздников и только тогда отправляться на поиски брата.
  
  
   День рождение Светланы попадал на среду, но переносить на выходные праздник дочери они не собирались и Сергей, за раннее договорившись об отгуле, пообещал жене, что подготовит это мероприятие в самом лучшем виде, а от самой же Алины, требовалось лишь отпроситься ближе к вечеру с работы и, придя чуть раньше, помочь накрыть праздничный стол. Светлана же в преддверии дня рождения от счастья просто летала где-то в облаках, так как отец впервые сам предложил пригласить в гости всех ее лучших друзей и этот факт уже сам являлся подарком, который только возможно было пожелать. Сергей, еще с вечера составив в голове будущее меню, закупил все необходимые продукты и сделал полуфабрикаты, подготовив себе фронт работы на завтрашний день. Утром, поздравляя дочь с днем рождения, он извинился за то, что подарка пока еще нет, так как он прибудет чуть позже, примерно к обеду и, увидев округлившиеся от удивления глаза Светланы, рассмеялся, но когда она, прижавшись к его щеке, поцеловала, даже слегка растрогался. Как только Алина ушла на работу, а дочь убежала в школу, Сергей быстро переоделся и отправился в магазин, торгующий компьютерной техникой, который еще накануне приметил недалеко от дома. Через два часа, когда совсем еще молодой парнишка все подключив и настроив, ушел, Сергей принялся колдовать на кухне над всем задуманным угощением, ну а в комнате возле тахты дочери стоял небольшой специальный столик с компьютером и всеми необходимыми атрибутами. Вечером, когда гости были уже накормлены, и когда Алина провела для них несколько конкурсов и забавных игр, а Светлана, сияющая и до сих пор еще не пришедшая в себя от всех подарков, задула свечи на праздничном торте, Сергей предложил жене прогуляться, чтобы не смущать детей и не мешать им веселиться.
   - Наша Светлана просто светится от счастья. Спасибо тебе Сереж за то, что ты устроил ей такой праздник.
   - Мы вместе с тобой все делали, так что нечего меня благодарить.
   - Нет, это все же твоя заслуга, ты и готовил и самое главное, позволил ей детей пригласить, в общем, раньше у Светланки никогда не было такого праздника.
   - Раньше все было не так Алин, и я сам это чувствую. У меня очень много накопилось к самому себе вопросов, а ответы мне кажется, я смогу найти только в Киеве. После всех новогодних праздников я хочу съездить в столицу.
   - А почему ты считаешь, что ответы все там, ты же в Киеве был всего лишь три дня, а здесь, зато прожил всю свою жизнь.
   - Не могу тебе ответить Алин, это на подсознании, просто какое-то чувство, что там находится истина. Да и думаю, ты согласна, что доллары я мог взять только там, но кто мог бы дать мне такую сумму и зачем, вот один из главных вопросов, не дающих мне покоя.
   - Я не могу тебе возразить, но в прошлый раз ты вернулся очень раздраженный и взвинченный оттуда.
   - За это можешь теперь не волноваться, но съездить я должен, чтобы найти ответ на не дающие мне покоя вопросы.
   За несколько дней до Нового года, когда полным ходом шла разгрузка фуры доставившей на базу муку, Сергей неожиданно почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел сквозь поднятую от мешков пыль в нескольких метрах от рампы черный мерседес возле которого, приоткрыв дверь и собираясь уже садиться, стоял невероятно огромных размеров мужчина, внимательно разглядывающий его. Было видно, что этот гигант уже хотел, было захлопнуть дверь и подойти к Сергею, но почему-то все же передумал и, сказав какую-то фразу своему водителю, сел в машину, которая тут же развернулась и покатила к выезду из базы сопровождаемая еще двумя джипами, ожидавшими чуть в стороне. Вроде бы ничего особенного не произошло, но Сергей, глядя на этого рослого человека, впервые с момента потери памяти, ощутил, что перед ним кто-то очень знакомый, впервые из всех людей, которых он встречал после событий в лесу, лицо, да и вся фигура этого мужчины показались ему какими-то родными, привычными, но вспомнить имя или что либо еще так и не смог.
   Странно, кто же это мог быть. Друг или враг. Скорее всего, друг, потому что такого тепла от осознания чего-то хорошо знакомого и близкого я еще ни разу не испытывал. Даже моя жена и дочь не вызвали при нашей первой встрече такого ощущения. Но почему же он тогда не подошел? Значит не друг, значит просто клиент, может директор, какого-нибудь магазина, с которым мне приходиться часто сталкиваться, но тогда почему только он. Вон с ребятами я общаюсь куда больше, а когда пришел с больничного, такого ощущения не было, да что ребята, а жена, а дочь. Такое чувство, что этот гигант для меня самый родной человек на всем белом свете. Ладно, не буду мучить себя больше догадками, раз он бывает на базе, значит, мы обязательно еще встретимся. В следующий раз я сам подойду к нему, не смотря на то, что он крутой бизнесмен, сам подойду и спрошу, кто он такой.
   К Новому году готовились всей семьей. Сергей со Светой сходили на базар и купили красивую, пышную, но невысокую елку, чтобы она легко поместилась в их не очень большой квартире, ну а потом целых два вечера дружно наряжали ее игрушками и украшали комнату гирляндами и разноцветным дождиком. Тридцать первого числа, за полчаса до Нового года, Сергей нарядился в костюм Деда Мороза, который приобрел в тайне от родных, и от души позабавив Алину и Светлану вручая им подарки. Уже под утро, когда во дворе отгремели канонады фейерверков и салютов запускаемые жильцами близлежащих домов и гуляющей молодежью, а Света сморенная сном, свернувшись калачиком, заснула на своей тахте в обнимку с подаренным большим медведем, Сергей подошел и обнял Алину.
   - Ты выглядишь очень уставшей, даже я бы сказал взволнованной. Если бы не эта бессонная ночь из-за праздника, я бы подумал, что ты чем-то расстроена.
   Алина ничего не ответила, а еще сильнее прижалась к груди мужа.
   - Значит, я не ошибся. Алин, пожалуйста, не молчи, я же вижу что ты снова какая-то напряженная, рассказывай, что случилось. Если это я, снова что-то не так сделал, то не держи в себе и поставь меня на место.
   - Нет Сереж, ты все сделал как надо, все было замечательно и сегодня самый лучший Новый год, просто ...
   - Просто, что?
   - У меня задержка и я ходила к гинекологу.
   - Алинка, милая, что-то со здоровьем?
   - Почти четыре недели уже Сережа.
   - Что значит, почти четыре недели, не пугай ты меня, скажи толком.
   - Почти четыре недели беременности и нам надо решить или я оставляю ребенка или ... иду на аборт.
   - Так ты беременна! Алинка, какой аборт, да лучшего подарка ты просто не могла сделать, лучшего просто не бывает. Как же я тебя люблю, а ты глупенькая еще сомневалась в моем решении. Да я даже мечтать об этом не мог. - Сергей стал целовать жену и снова почувствовал на ее щеках солоноватый вкус слез. - Глупенькая моя, ну что же ты опять плачешь.
   Он рад, он действительно рад и хочет ребенка, а я дура боялась сказать. Я уже не удивляюсь всему, что происходит, я уже привыкла, хотя знаю, так не бывает и по своей воле человек не может измениться настолько. Боженька, я знаю это ты, это твое участие, твой ответ на мои молитвы и надежды. Боженька спасибо тебе за то, что у меня теперь такой муж, спасибо за то, что не покарал нас за прежний грех и снова позволил зачать, спасибо за то, что сделал меня опять счастливой.
   - Это от счастья Сереж. От счастья, о котором тоже и не мечтала, просто не могла даже представить, что мы, когда-нибудь, будем вот так дружно жить. Я не знала, как поговорить с тобой, как сказать о беременности и очень боялась твоего решения, ты ведь меня уже один раз отправлял на аборт, а тут как гора с плеч. И еще, я не думала, что смогу снова радоваться жизни, радоваться нашей семье, что смогу снова говорить о любви. Сереж я очень, очень люблю тебя, а за последние месяцы ты стал для меня ближе, чем за все прожитые вместе годы. Я даже не догадывалась, что ты у меня такой хороший, такой заботливый, такой ... Даже Светланка тебя сейчас боготворит и всем друзьям рассказывает какой у нее замечательный папа.
   - Алин, ну все, хватит меня хвалить, я уже красный как рак, но то, что ты сказала, было не просто приятно услышать от тебя, это очень важно для меня. Еще там, в больнице, ничего не помня из прошлой своей жизни и узнавая от вас каким я был подонком, поклялся самому себе, что сделаю вас самыми счастливыми, что обязательно заслужу ваше доверие и любовь. И теперь я сам очень счастлив, что все получается, что у меня есть такая прекрасная жена и такая дочь, что скоро у нас появится еще и сын, или возможно еще одна дочь. Спасибо тебе за этот подарок, спасибо за слова, которые я хотел очень услышать и перестань, пожалуйста, плакать, тебе нельзя волноваться и расстраиваться. Дайка я твои слезки сейчас скушаю. - Сергей не спеша, поцеловал по очереди влажные глаза жены, а затем, поймав ртом ее губы, постарался передать всю нежность и любовь, которую он испытывал к Алине. И чем дольше продолжался этот поцелуй, тем сильнее нарастало желание не прекращать этого блаженства и когда, взглянув в глаза жены, он увидел в них отражение своих мыслей, то сразу же подхватил Алину на руки и понес ее в спальню.
   В Киев Сергей решил отправиться сразу же после своего дня рождения, тем более что десятое января выпадало на воскресенье, ну а в понедельник, сам бог велел начинать великие дела, и можно было, приехав с утра в столицу, смело заняться поисками брата зная, что все банки активно включились в работу после праздничных выходных. На базе он не без труда выпросил себе неделю за свой счет, согласившись выйти поработать в субботу девятого, так как после новогодних праздников магазины не успевали пополняться всеми необходимыми продуктами, и отгрузка теперь шла даже в выходные. В напарники в этот день ему вышел составить компанию Химик, который из-за запоя имел несколько прогулов и теперь отрабатывал их, чтобы не потерять в зарплате, а точнее не получить хорошего нагоняя от собственной жены у которой был полностью под каблуком. Решив как можно быстрее все закончить, в десять они выехали с базы в дальние от складов магазины, загрузив будку дежурной машины под самый потолок, а уже в двенадцать вернулись назад, за заказанными продуктами для четырех последних гастрономов находящихся в близлежащих районах. Сергей впервые так близко работал с Химиком и, разговорившись о жизни, немного узнал о судьбе этого человека. Свою кличку, как выяснилось Химик, а правильнее будет сказать Анатолий Николаевич, так как ему было уже за пятьдесят, заработал из-за своего образования и прежней работы, где и вправду работал химиком в исследовательском институте. По характеру добрый и мягкий человек, он еще в молодые годы защитил кандидатскую диссертацию, но в дальнейшем, как часто бывает в жизни, ему не повезло и на этом, вся будущая карьера застопорилась. Одаренный человек так и остался в тени своего именитого руководителя, которому доставались все лавры за те интересные открытия сделанные еще молодым Анатолием Николаевичем. Из года в год происходило одно и тоже, и заведующий лабораторией боясь потерять в своей команде такое дарование, уже не стесняясь, присваивал себе его заслуги, и всеми правдами и неправдами делал все возможное, чтобы Анатолий Николаевич не смог бы блеснуть талантом перед другими учеными на каком-нибудь семинаре или симпозиуме. Пользуясь мягкостью и простотой своего подчиненного, заведующий задабривал его мелкими премиями и обещаниями и тихонько спаивал, дабы всегда держать его под своим контролем. Химия, у многих из нас, прежде всего, ассоциируется с такими словами как Менделеев и спирт, ну а спирт, да еще и чувство несбывшихся надежд и беспомощность перед номенклатурной системой, постепенно превращают человека в тихого алкоголика, который, постоянно прикладываясь к бутылке, пытается заглушить крах своего собственного достоинства. Когда однажды в лаборатории случился пожар и пострадало дорогостоящее оборудование, а Анатолий Николаевич к этому моменту уже давно перестал радовать новыми открытиями своего шефа, его сделали козлом отпущения и показали на дверь. Несколько лет он еще продержался в своей любимой стихии, скитался по лабораториям всевозможных фабрик, заводов и даже школ, но везде терял работу, так как, пристрастившись к алкоголю, был рано или поздно уличен в пьянке и прогулах. Когда собственная жизненная планка опустилась, как говорится ниже плинтуса, а все мечты уже давно перестали его волновать и казались просто каким-то сном, он очутился здесь на этой самой базе, где и задержался уже почти на пять лет.
   - А я смотрю, ты Серый в завязке, как вышел с больницы так и не пьешь. Ты зашился или как?
   - Нет, не зашивался и все-таки пью, но умерено, по праздникам. Химик я устал от всего этого, устал от своей прошлой жизни, устал быть плохим и никому не нужным. Попав в больницу, я словно очнулся от этого дурмана, словно со стороны увидел свою никчемную жизнь, страдающую жену и запуганную дочь и мне стало стыдно и больно за все, что натворил в прожитые с ними годы. В общем, решил, что немедленно надо спасать и себя и свою семью от этого безумия иначе нет будущего и нет смысла вообще жить и раз мне врачи подарили жизнь, вытащив с того света, то сам бог велел воспользоваться этим шансом.
   - Если не зашился, значит, есть сила воли. Уважаю тебя, а вот у меня, ее нет, и никогда и не было. Да что там сила воли у меня и мнения то своего никогда не было, я ведь жене и слово поперек боюсь сказать, иначе выгонит из квартиры, если что не так как она хочет. Сам понимаешь, я уже не молодой с букетом старческих болезней, никому не нужный и идти мне некуда. А вот и последний наш магазин, сейчас отгрузим и можно по домам.
   Гастроном, хоть и был большим, но располагался на первом этаже старой пятиэтажки и естественно ни рампы, ни механического подъемника не имел. Подъехав к служебному наспех расчищенному от снега входу, к довольно таки неудобному крыльцу с очень низким и далеко выпирающим козырьком, им пришлось приставить к будке специально сбитые доски и по этому трапу разгружать машину. Со вчерашнего вечера северный холодный ветер сменился южным, за ночь заметно потеплело и снег, не заставив себя долго ждать, посыпал с самого утра крупными мокрыми хлопьями. Через десять минут трап, по которому Сергей и Химик сносили в подсобку магазина ящики и мешки, стал скользким и даже небезопасным, но мужчины старались не обращать на это внимание, желая поскорее закончить этот рабочий день. Когда машина была практически уже пустая Сергей, неся впереди себя коробку с трехлитровыми банками сока, случайно поскользнулся и, спасая свой хрупкий груз, сильно ударился головой об деревянную планку на трапе. Удар был настолько болезненным, что в миг все потемнело и поплыло, подступила противная тошнота, и он даже на мгновение отключился, провалившись своим сознанием в бездну своей потерянной памяти. Словно обрывки какой-то кинохроники в голове стали всплывать и наслаиваться друг на друга моменты из его прожитых лет, восстанавливая в памяти образы знакомых людей, события, переживания, боль и радость, возвращая ему всю собственную прежнюю жизнь. Вот и детдом, где он познакомился со своим лучшим другом, которого все прозывали Вождем, вот и армия, знакомство с будущей женой, свадьба, роддом и его квартира. А вот и юбилей у старых друзей, а потом искореженный Кайен и много крови на снегу, кладбище и он небритый в своей наглухо зашторенной комнате лежит на диване и тупо смотрит в потолок, взывая к справедливости. Вместе с последним ведением нахлынула позабытая боль и Сергей, вздрогнув, открыл глаза и попытался сообразить, что же сейчас происходит. Он так и лежал на трапе, а Химик, подложив ему под голову свою старую полинявшую заячью шапку, усердно растирал его щеки снегом, пытаясь привести Сергея в чувства.
   Я вспомнил, я все вспомнил, но вот что мне теперь со всем этим делать? Как же жить дальше, когда эта боль снова здесь и снова сжала своими щупальцами все мое тело, душу и сердце. Сон закончился, и вернулась действительность, вернулась прежняя бессмысленная жизнь, в которой я сам искал для себя смерть. Стоп, а Алина и Света они, что мне уже безразличны? Конечно же, нет. Они мне дороги и я их очень люблю. Вот и живи, живи и радуйся тогда новому счастью. Да, они поверили и дали мне свое тепло, свою любовь, дали еще один шанс обрести в этой жизни счастье, от которого я не хочу отказываться. Наверное, это судьба и не стоит спешить теперь на тот свет.
   - Фуф, ну и напугал же ты меня Серый. Ну как цел, ничего не сломал.
   - Да, вроде бы все в порядке, в общем, пока еще жив.
   - Ну, тогда вставай, хватит валяться на этих досках. Посиди в машине, а я сам закончу, тут осталось то три коробки.
   Вернувшись на базу, переодевшись и распрощавшись с Химиком, Сергей не спеша, побрел домой, пытаясь справиться со всеми нахлынувшими воспоминаниями, со всеми противоречивыми чувствами, которые переполняли его, вызывая противный озноб и душевные переживания.
   Вот я и проснулся. Еще вчера у меня не было прошлого, а уже сегодня, я непросто все вспомнил, я оказался на перекрестке двух разных жизней, двух миров, которые по своему мне очень дороги. Все, что было раньше, вся моя предыдущая жизнь наполнена болью и печалью, депрессией и разочарованием, от которой спрятаться просто невозможно, зато то, что происходит сейчас, пусть и оказался я на чужом месте дает мне право на любовь и на счастье, вселяет надежду и желание жить дальше. Все-таки видно не зря меня смерть обошла уже во второй раз.
   Не заходя во двор, Сергей свернул к бару расположенному в соседнем доме, чтобы за чашкой кофе окончательно успокоиться и решить, что же теперь делать дальше. Заняв место в самом углу, и рассчитавшись с официантом сразу же, как только он принес заказ, Сергей закурил и снова погрузился в свои мысли.
   Утром я еще был Сергеем, у которого есть прекрасная жена и симпатичная дочь, а сейчас я снова стал Денисом, все тем же тридцати пятилетним Денисом у которого нет семьи и сплошная душевная пустота. И все-таки странная штука жизнь. Есть богатство, но нет счастья, а стоило оказаться на чужом месте как появилось то, ради чего хочется жить, снова мечтать и просто радоваться каждому новому дню. Да Сережа, ты хоть и подонок, но я тебе благодарен за все, что ты со мной сделал. Да, да именно благодарен за то, что мне пришлось пожить в твоей шкуре, за то что, забыв свое прошлое смог обрести настоящее, смог снова полюбить и почувствовать себя любимым. Ну а ты, скорее всего сейчас играешься в богатую жизнь беспечного денди или просто напиваешься до беспамятства зная, что деньги практически никогда не закончатся. Вот такая у нас брат карусель, прямо как в сказке "Принц и нищий". Алинка, Алинка как же ты ко всему этому отнесешься, как ты себя поведешь, когда узнаешь правду. Боже, милая, ты же беременная. Все, Денис соберись, пора домой. Там Алина, там Света, которые ждут и ради них нужно соединить две жизни в одну, соединить свое прошлое с настоящим и сберечь обретенное счастье.
   - Сереж ты какой-то расстроенный, что-то на работе произошло?
   - Нет Алин, все в порядке, просто чуть-чуть устал, магазинов много, а нас сегодня только двое было. Ты сделала то, о чем я просил?
   - Да Сереж, все готово, овощи сварила, лук накрошила и картошку начистила.
   - Спасибо, сейчас сполоснусь и займусь готовкой.
   - А обедать?
   - Я пока не хочу, покушай сама.
   - Сереж, а ты, кого-нибудь, приглашал с работы?
   - Нет Алин, завтра мой день рождения мы будем праздновать только в семейном кругу, но готовить буду побольше, чтобы вам со Светланкой хватило еще хотя бы на пару дней.
   Он все-таки собирается ехать в Киев. Алина успокойся, все будет в порядке, съездит и вернется. Не могу, чувствую, что с этим городом, с этой поездкой не все так гладко, чувствую беду, ой как чувствую. Не ездил бы ты Сережа, ведь нам так хорошо сейчас вместе. Я не хочу тебя потерять, не хочу, чтобы это счастье, которого ждала тринадцать лет, вот так оборвалось.
   - Ты все-таки поедешь?
   - Да, и если вчера я еще мог отложить эту поездку, то сегодня она мне просто необходима. Мне кажется, я догадываюсь, что меня ждет в Киеве.
   - А мне ты можешь рассказать, что тебя там ждет.
   - Расскажу, но не сейчас. Пожалуйста, наберись терпенья, я вернусь быстро, надеюсь, что быстро и все тебе расскажу. Правда не знаю, как ты воспримешь, но думаю, что поймешь, и все останется на своих местах.
   Почему он так сказал "правда не знаю, как ты воспримешь", это что первый звоночек и впереди меня ждет только пустота. Может, он вспомнил, точно, он все вспомнил, но почему-то сейчас не хочет говорить. Боже, неужели это конец. Сережа милый, ты даже не представляешь, как я люблю тебя, ты даже не знаешь, как ты мне необходим в этой жизни, ну, пожалуйста, не оставляй меня, делай что хочешь, только не оставляй. Я тридцати четырех летняя женщина впервые ощутила, что значит быть любимой и что теперь всему конец, как в той шутке - хорошего понемножку.
   - Ты меня пугаешь Сережа, так говоришь, будто что-то страшное вспомнил связанное с Киевом.
   - Не волнуйся, ничего криминального нет и вместо страшной тайны у нас просто сказка по роману Марка Твена.
   - Что за сказка, причем здесь Марк Твен, ну ты совсем меня запутал.
   - Сейчас распутаю. - Денис подошел к Алине, посмотрел ей в глаза, провел рукой по ее волосам и нежно обняв, поцеловал.
  
  
   В Киев Денис приехал в десять утра и, выйдя у станции метро Лесная из маршрутного автобуса, сразу же решил отправиться к своему лучшему другу, которого не видел уже около двух лет. Добравшись в центр города на метро, и сделав пересадку, он вышел на станции Лукьяновская и оказался на улице Артема, где в одном из офисных центров располагалась компания друга.
   Олег, Олежек, сколько же лет мы знаем, друг друга, а ты меня так и не узнал, смотрел, разглядывал, но не узнал. Прощаю, я бы тоже сомневался, увидев тебя на богом забытом складе грузчиком, да еще в грязной робе и с ног до головы перепачканного мукой. Главное, чтобы ты был сейчас на месте, так как светиться в банке и на фирмах не хочу, а то еще чего доброго встречу самого себя, а это пока что делать рано.
   Денису было семь лет, когда мать Олега лишили родительских прав за непробудное пьянство и мальчика, который убегал от пьяных ее сожителей и все время жил в подъезде привезли и зачислили в их группу. Кто был его отцом, наверное, даже сама мать не знает, но Олег получился очень крупным и рослым ребенком и рядом с одногодками всегда выделялся своими габаритами. Не смотря на добродушный характер, плечистого мальчика, который был на голову выше остальных в группе, побаивались все и Денис естественно тоже, но однажды Олег заступился за него и с тех пор стал лучшим другом и самым близким человеком в этом детдомовском мире. Был какой-то праздник и им после обеда вручили красивые картонные пакеты с вкусными конфетами и Денис, радуясь подарку, пошел к себе в комнату, чтобы, разложив все эти сладости на кровати, выбрать, какую-нибудь карамельку и с удовольствием съесть. Рыжий старшеклассник появился неожиданно из-за угла коридора и потребовал часть конфет отдать ему, пригрозив перед носом Дениса своим большим кулаком. Спрятав пакет за спину, Денис попятился назад, не желая отдавать свой подарок и чувствуя, как подступают слезы, уже прекрасно понимал, что сейчас разревется и ничего не сможет сделать. В том момент, когда наглый парень, замахнувшись, хотел уже ударить, кто-то оттолкнул Дениса в сторону и встал перед обидчиком. Это был Олег, с которым даже многие старшеклассники не желали связываться и старались к нему не задираться. С этого дня они стали неразлучными друзьями, Олег, словно телохранитель не позволял никому обидеть Дениса, ну а тот в свою очередь всегда помогал другу с задачами и упражнениями, всегда терпеливо объяснял непонятную для него математику. Олег, постепенно, начиная с утренних пробежек и заканчивая спортзалом после уроков, привил Денису любовь к спорту, ну а тот в свою очередь пересказывал после отбоя другу интересные книжки, которые любил читать. Если была теплая погода, и Денис выходил рисовать на улицу, то Олег как цербер отгонял всех дурачившихся мальчишек, чтобы они не мешали и не отвлекали друга. Если один из них совершал какой-нибудь проступок, то второй всегда спешил часть вены взять на себя и любое наказание разделить поровну. Так пролетели десять лет, за которые мальчишки стали рослыми парнями и так и не расставаясь, вступили в самостоятельную жизнь, помогая друг другу познать этот огромный мир. Получив в интернате строительные специальности, они, поселившись в общежитии строительно-монтажного управления, проработали больше года на стройках столицы, а когда военкомат вспомнил о них, ушли на срочную службу. Дениса забрали в погранвойска Западного оперативного командования, а Олега за его огромные габариты при которых не было ни капли лишнего жира, однозначно определили в десантные войска. Два года друзья переписывались, чтобы не терять, друг друга из виду и, демобилизовавшись, вернулись в свой родной город. Олег, получив предложение от сослуживцев, сразу же устроился работать в крупное охранное агентство, а Денис, вернулся в свое родное строительное управление и в то же самое общежитие, из которого когда-то призывался в армию, но через полгода все-таки ушел на вольные хлеба. Занявшись частным предпринимательством и зная практически все строительные специальности, он собрал свою первую бригаду и решил специализироваться на ремонтах квартир. Первые клиенты, а вместе с ними и первые заработки, первый микроавтобус, на котором перевозились стройматериалы и совершались выезды на природу, все это было в далеком девяносто шестом. Дело пошло и постепенно стало набирать обороты, а Денис, имея хорошие организаторские способности, через год уже управлял двадцатью небольшими бригадами, которые не только занимались ремонтами в старых квартирах и отделкой офисных помещений, но и строили уже коттеджи для богатых клиентов. Не останавливаясь на достигнутом, Денис поступил в институт на заочное отделение и теперь изучал все премудрости современной экономики и архитектуры. Именно в этот момент он впервые в своей жизни столкнулся с серьезной конкуренцией и желанием некоторых строительных фирм подмять под себя молодого предпринимателя, или хотя бы сделать так чтобы он не путался у них под ногами. Когда стало ясно, что с возникшими проблемами он сам уже не справиться, когда пошли вход грязные правила игры, Денис обратился за помощью к лучшему другу и Олег естественно встал на защиту своего названного брата. Два месяца тяжелых и неспокойных довелось пережить обоим, когда приходилось, чуть ли не через день выезжать на какие-нибудь стрелки с бандитами и участвовать даже в перестрелках. Два месяца Денис спал с автоматом и постоянно находился под охраной Олега и его маленькой гвардии из бывших сослуживцев десантников разведроты, которые умели очень быстро собрать нужные сведения и провести тихую войну без жертв и кровопролитий. В конце концов, все закончилось победой и акулы бизнеса, которые, натолкнувшись на серьезный отпор, понесли колоссальные убытки, выразившиеся во взорванных легковых машинах и спецтехники, сгоревших складов и разгромленных офисов, вывесили белый флаг капитуляции и пошли на примирение, а вместо Дениса нашли себе более слабые и сговорчивые жертвы. После всех этих событий Денис сделал очередной логический вывод, что в мире бизнеса уже не возможно прожить без своей надежной охраны и специальных структур которые бы собирали всю необходимую и полезную информацию. Благодаря помощи одного депутата, которому как раз достраивали шикарный дом, Денис получил лицензию и естественно создание и управление своего охранного агентства доверил Олегу и его боевым соратникам, как знающим специалистам, хорошо разбирающимся в нюансах всего этого дела. Еще через год, Денис купил две разорившиеся компании с полными пакетами документов позволяющие заниматься крупномасштабным строительством и, выиграв тендер, приступил возводить свой первый жилой массив. Столкнувшись с множеством проблем, из-за которых приходилось впустую много тратить времени и денег, Денис идет дальше и путем создания новых структур и подразделений добивается минимальных потерь. Теперь в его активе имелось и свое архитектурное агентство, которое разрабатывало все необходимые строительные проекты и юридическая контора, взявшаяся за обеспечение правовой базой всех заключенных договоров. Ну, а еще через три года, а точнее в две тысяча втором устав искать инвесторов и платить огромные проценты за взятые кредиты Денис открывает свой собственный банк, где учредителями выступают все созданные им фирмы и компании к тому моменту достаточно окрепшие и приносящие неплохую прибыль. Так почти за семь лет, работая днем и ночью, лишая себя многих радостей в жизни Денис создал свою маленькую империю, свое детище, став миллионером и практически ни от кого независимым человеком.
   Олег к этому времени уже женился, кстати, до сих пор так и неясно как он умудрился это сделать, до сих пор эта страничка биографии друга остается загадкой даже для Дениса. Вечно задиристый и готовый на любые подвиги гигант, имеющий не кулаки, а пудовые гири при общении с женщинами сразу же терялся и не мог связать двух, трех слов, чтобы поддержать разговор, не говоря уже о том, чтобы осмелиться пригласить девушку на свидание. Но как бы там ни было, он все-таки познакомился с хозяйкой одного небольшого продовольственного магазина, в котором его ребята устанавливали сигнализацию и камеры наблюдения, а уже через два месяца объявил всем о предстоящей свадьбе, чем огорошил всех своих друзей. Ну а через год, когда жена уже сидела в декретном отпуске с карапузом, очень похожим на отца, Олегу пришлось заняться делами супруги и ближе познакомиться с торговлей. Почувствовав тягу к этому делу, он, благодаря финансовой помощи Дениса открывает свой первый супермаркет и, войдя во вкус, создает торговую компанию "Континент", которая за несколько лет разрослась в сеть магазинов не только в столице, но и в крупных областных центрах. Теперь все знали, что в каждом новом микрорайоне, который строил Денис, обязательно будет супермаркет от "Континента", а по вопросам покупки какого либо магазина нужно было обращаться к Олегу, так как именно он, а точнее его фирма выступала инвестором всех торговых площадей и цокольных этажей в будущем массиве.
   Именно в эту торговую компанию друга сейчас и добирался Денис. В просторном холле он по паспорту Сергея получил пропуск и, пройдя охрану, поднялся на лифте на десятый этаж, который полностью занимала компания "Континент" специализирующаяся на продовольственных супермаркетах. В приемной его встретила симпатичная, но незнакомая секретарша, которой Денис не удивился, так как больше трех лет назад в последний раз приезжал к другу в офис.
   - Здравствуйте, чем могу вам помочь. - Натянув дежурную улыбку, спросила эта симпатичная девушка.
   - Я бы хотел встретиться с Олегом Васильевичем. Он сейчас на месте?
   - Боюсь, это пока невозможно, у Олега Васильевича плановое совещание.
   Ну слава богу, значит здесь иначе ответила бы по другому, а что касается совещаний, так он их проводит где угодно - в супермаркетах, в актовых залах, в кабинетах сотрудников, но только не у себя. Точно сейчас со своим замом Антоном играет в нарды. Сколько его знаю, столько и поражаюсь ему - настоящий трудоголик и не надо отпусков и выходных, а дай просто посидеть несколько часов в своем любимом кабинете.
   - У вас можно попросить ручку и небольшой листочек бумаги.
   - Да, пожалуйста. - Девушка тут же перед Денисом положила на стол все, что он попросил, и с любопытством уставилась на него.
   "Большой Вождь может, ты сделаешь перерыв, отложишь нарды и выкуришь трубку мира со своим лучшим другом, угостив его огненной водой" - Написал Денис, свернул блокнотный лист пополам и внимательно посмотрел на секретаршу.
   Им было лет по десять, когда после уроков они, бегая по заднему двору детдома, увидели открытую котельную и, зайдя в середину, обнаружили огромную кучу угля, а рядом со старыми котлами несколько ведер отработанного шлака и печной залы. Играясь красивыми переливающимися черными кусочками угля, кто-то предложил разрисовать лицо и руки как в фильме про индейцев, который на днях показывали по телевизору и ребята, недолго думая, стали наносить на себя боевую раскраску. Затем, наломав ветки орешника в качестве копий, они стали носиться с громким улюлюканьем по пустырю за детдомом, пока заведующая Алла Митрофановна не заметив в окно весь этот цирк, не явилась тут же к ним.
   - Ну и как мне понимать ваше художество, банный день у нас будет только в пятницу. Что это вы с собой сделали?
   - Мы мирно играем в индейцев и скальпы никому не снимаем. - Сказал Олег, так как был самым рослым среди всех и которого воспитатели всегда за дело и без дела считали заводилой во всех совершенных проступках.
   - А ты значит Большой Вождь этого племени. - Спросила она.
   - Да, а так как всех бледнолицых мы берем в плен, то вы Алла Митрофановна теперь наша добыча.
   - Ну и что мне теперь делать Большой Вождь? Как мне руководить нашим детдомом?
   - Если вы пообещаете принести выкуп из столовой - огненную воду, мы вас обязательно отпустим.
   Потом они долго смеялись над произошедшим и над смелостью Олега, а Алла Митрофановна отведя их в столовую, угостила яблочным соком, а потом сама отмывала ребят от сажи, ну а за Олегом с тех пор навечно закрепилась кличка - Большой Вождь.
   - Девушка, я вас очень прошу, передайте, пожалуйста, прямо сейчас Олегу Васильевичу вот это послание. Поверьте, он очень обрадуется и захочет, чтобы я тоже присутствовал на этом совещании. - Сказал Денис и, улыбаясь, протянул секретарше свою записку.
   - Вы что, смеетесь надо мной. Я не могу им мешать, не могу зайти в кабинет без вызова, пока там идет совещание. Шеф будет очень недоволен.
   - Как вас зовут? - Продолжая улыбаться, но на этот раз ее словам, спросил Денис.
   - Светлана.
   - О, как мою дочь, очень красивое имя. Так вот Светочка, поверьте, мое присутствие сейчас в том кабинете просто необходимо, а вот если я здесь, на вашем диване просижу два часа, пока Олег наиграется в нарды с Антоном, то тогда ваш шеф точно уж расстроится и точно будет недоволен.
   Она удивленно посмотрела на Дениса, пытаясь понять, что за столь осведомленный человек находится сейчас в приемной, которого раньше никогда не видела, но записку взяла и плавной походкой, довольно таки вульгарно покачивая бедрами, направилась в кабинет своего шефа. Секундная стрелка на больших настенных часах даже не успела сделать своего полного оборота, как в чуть приоткрытую дверь послышался громогласный голос Олега: - Антон доиграем потом, Светка вари кофе, и уже теперь меня точно ни для кого нет. Меня просто вообще нет в офисе. Где он. Дин, брат иди-ка сюда. Как же я рад тебя видеть. Рослый Олег, появившись в приемной, сразу же закрыл собой весь дверной проем и обхватил своими огромными ручищами Дениса так, словно сжал тисками, но тут же отпустил и повел в свой кабинет. Его зам, попавшийся им на встречу поздоровался с Денисом и быстро выскочил следом за секретаршей, чтобы не мешать встрече двух старых друзей.
   - Ну, рассказывай брат, как ты? Надо же заехал, а я вчера весь вечер названивал, чтобы поздравить, да все бесполезно, но подарок купил и я со своей Танюхой обязательно его вручу, когда позволишь зайти в гости. Нет надо же, приехал, нашел все-таки время, а то и не звонишь, да и застать тебя хоть где-то уже просто невозможно. У тебя Дин сплошные крайности, то глубокий депресняк, то разгул по полной программе. Ты не представляешь, как я обрадовался, когда узнал, что ты снова вышел в люди, что снова начал по взрослому зажигать. Я, конечно, понимаю твое горе, ты же знаешь, как я сам их любил, но похоронить себя в стенах квартиры на три года, это уж слишком. А тут узнаю парень начал жить, но вот позвонить, засранец, своему лучшему другу ты почему-то не смог.
   - Олег ты не представляешь, как я сам рад тебя видеть, как соскучился по тебе и извини за столь долгое молчание. Сколько же мы не виделись.
   - Почти два года. Ты еще впустил нас к себе, когда исполнился год как Настя и Андрей погибли, ну а потом уже полностью закрылся от всего мира.
   Скажи Олег, а что еще про меня сейчас говорят?
   - Не понял, ты это к чему?
   - Чуть позже сам все поймешь, а сейчас все же расскажи, что обо мне судачат в свете.
   - Ну, что ты стал появляться на разных вечеринках, в ночных клубах и даже на дискотеках, что телок водишь к себе домой каждый день новых, а они, видя в тебе завидного жениха, готовы на все и просто штабелем ложатся перед тобой. Еще говорят, что закладывать стал сильно и на работу болт положил, даже в банке не появляешься, а в фирмах своих и подавно. Хоть и не похоже это на тебя, но гуляешь ты красиво, и твоему водителю Ромке то и дело приходится подвозить деньги на все твои новые капризы и увлеченья. Хорошо, что хоть казино позакрывали, а то и оттуда бы не вылезал и все деньги бы спустил. Я тебя Денис не узнаю, но все равно очень рад тебя видеть, очень рад, что ты выбрался из своей депрессии.
   - И много я денег уже на ветер пустил?
   - Вот чего не знаю, того не знаю, но думаю прилично. Денис, ты, что мне мозги компостируешь своими вопросами, ты же спрашиваешь то, что сам лучше всех знаешь. Что происходит с тобой, зачем ударяться в такие крайности?
   - Вот как раз я и не знаю всего этого. Олежка, помнишь, как в детдоме мы делали постановку сказки "Принц и нищий" и еще братьям Ефимовым завидовали, что они близнецы и будут играть главные роли.
   - Конечно, мы еще с тобой разругались и впервые по настоящему подрались, я кажется, тогда тебе зуб выбил.
   - Выбил, выбил, но не тогда, а чуть позже за Машку Максимову, с которой тоже хотел дружить, но, слава богу, этот зуб был молочный, последний мой молочный зуб. Так вот Олег я принц, чье место сейчас занимает нищий.
   - Что-то я не пойму о чем ты?
   - У меня есть брат близнец, который, посчитав, что я мертвый, занял мое место в этой жизни.
   - Что значит мертвый, тебя хотели убить?
   - Пытались, но давай все по порядку, чтобы было понятно. - И Денис рассказал всю свою эпопею Олегу, начиная с того, как впервые встретился со своим братом Сергеем и заканчивая приходом в этот кабинет.
   - Так значит, на том складе все-таки был ты. Ну прости брат и думал же подойти, но сам понимаешь ты и какой-то грузчик.
   - Да Олег, это был я. Сам, глядя на тебя, пытался раскопать в своей памяти зашевелившиеся воспоминания, но так и не смог.
   - Честно скажу, был момент, когда уже хотел подойти, но увидел твою руку, на которой не было амулета, и сразу же понял, что обознался. Ты же никогда не снимал его.
   - Там на работе как раз и начал снимать, мог случайно зацепить ящиком, или какой коробкой и порвать.
   - Все Дин, прости и давай решать, что делаем дальше. Может прямо сейчас поедем и порвем этого урода на части.
   - Нет, Олег, ни в коем случае, пусть еще погуляет пару дней, а вот доступ к моим деньгам ему надо перекрыть.
   - Хорошо Дин, но чем лично я могу тебе помочь?
   - Для начала дай денег и мобильный телефон и вбей в него номера всех наших друзей и знакомых. Особенно не забудь моего Ромку, моего зама и секретаршу, это самые преданные мне люди, если только этот говнюк их не уволил.
   - Да вроде бы нет. Я только вчера разговаривал с Варварой, когда хотел найти тебя и поздравить с днем рождения.
   Олег открыл сейф, находящийся за спиной, вытащил четыре пачки пятидесяти долларовых банкнот, а потом, вызвав к себе секретаршу, перепоручил ей быстренько приобрести телефон и вбить в него все нужные номера, ну и заодно еще раз сварить кофе.
   - Тебе этих денег пока хватит. - Спросил Олег, когда за секретаршей снова закрылась дверь.
   - Даже с лихвой. Спасибо, потом сочтемся.
   - Что еще я могу для тебя сделать?
   - В нашем охранном агентстве все еще Марат заправляет делами.
   - Да.
   - Тогда свяжись с ним и ничего, не рассказывая обо мне, попроси машину к своему офису, только обязательно неприметную машину, а то Марат как всегда в услужение пришлет мерс или лексус и водителя желательно молодого недавно устроившегося в агентство, который меня еще никогда не видел. Скажешь командировка на два дня. Это раз. Пусть Марат еще приготовит десять парней, которые завтра с самого утра прибудут в распоряжение Дмитрия. Пусть оденутся под омоновцев, им предстоит устроить маски-шоу в банке. Марата особо не посвящай, просто скажи для имитации проверки, а Варвара и Димка их с утра проинструктируют. Это будет два. Непосредственно твое участие необходимо будет завтра, ты приедешь в банк и устроишь моему клону настоящий концерт, чтобы он сам ощутил свою никчемность в этой жизни, чтобы понял мало называться Денисом Кольцовым, надо еще хоть что-то знать и уметь. Это будет три.
   - Я не совсем понял, какой такой концерт?
   - Связывайся с Маратом и вызывай машину, а потом я тебе все поясню.
   Пока Олег разговаривал по телефону, Денис закурил и пригубил свое кофе, которое только что принесла Светлана вместе с новеньким телефоном.
   - Машина уже в пути, так что у нас с концертом.
   - Олежек твои сбережения на черный день, точнее даже не деньги, а коллекция брюликов, где хранится?
   - В одной из ячеек специального сейфа.
   - Ну не догнал, сейф этот как открывается?
   - Черт, точно. - Олег даже шлепнул себя по лбу, когда понял, о чем говорит Денис. - Точно, чтобы попасть во внутрь, надо сканировать твою или Димкину руку.
   - Вот-вот, но я надеюсь, он еще не знает про этот сейф и как его открыть. Так что ты, завтра утром приедешь в банк, попьешь кофе с Варварой и Димкой, и подождешь, пока Ромка не привезет так называемого Дениса Кольцова, а затем у этого супчика с пеной у рта потребуешь вернуть свои бриллианты. Теперь представь все сразу, сначала ты, а потом проверка, маски-шоу, он просто обязан забиться в угол, закрыться в квартире и пытаться сообразить, что же ему теперь делать.
   - Здорово, а потом появишься ты и додавишь гада.
   - Да, но сначала я должен вернуться к семье, развестись с его женой и привезти одного моего хорошего милиционера, который поможет мне с финалом. Это будет уже четыре.
   - Я даже не спрашиваю, зачем тебе все это надо, но узнаю прежнего Дениса с его железной хваткой. - В этот момент у Олега зазвонил телефон, и он снял трубку. - Все Денис машина пришла, старенький опель серого цвета стоит уже на стоянке. Водителя зовут Игорем.
   - Тогда я пошел и жди моего звонка.
   - Денис, подожди.
   - Что Олег?
   - А она хорошенькая, ну эта твоя Алина?
   - Симпатичная, а главное женщина, которая по настоящему любит, ну, в общем, сам скоро увидишь. Когда все закончится, когда все встанет на свои места, мы с тобой и с женами слетаем в Париж или Лондон подальше от дел и пару дней повеселимся.
   - Только не Лондон иначе ты снова всех начнешь таскать по местам, где жил и бывал Фредди Меркьюри. Хорошо, что его могилы не существует, а то бы пришлось веселиться на кладбище.
   - Хорошо полетим в Париж. Все Олег, я позвоню.
  
  
   Через час Денис уже подъезжал к Байковому кладбищу, купив по дороге огромный букет роз, и оставив машину с водителем на стоянке, пошел к нужному сектору по хорошо расчищенным и посыпанным песком аллеям. Нужная могила с памятником была вся в снегу, и чувствовалось, что ее давно никто не посещал. Да и кто мог прийти сюда, когда старшая сестра его покойной жены уже двенадцать лет жила в Америке со своим мужем и после случившейся трагедии забрала престарелых родителей к себе. Найдя на соседней могиле огрызок веника, Денис переступил через оградку и, не обращая внимания, что по икры провалился в снег, стал расчищать памятник от накрывшего его сугроба. Когда небольшой черный мраморный монумент был освобожден от снега, Денис достал платок и тщательно оттер с поверхности памятника белые пятна засохшего птичьего помета, а затем, почистив скамейку, уселся на нее.
   - Ну здравствуйте мои родные, как вы тут? Простите, что давно не навещал вас, простите, но так получилось.
   С мраморного монумента на него смотрела красивая женщина, у которой словно от ветра слегка растрепались волосы и, хотя по сжатым губам было трудно определить ее настроение, глаза говорили, что она счастлива и радуется видеть Дениса, сидящего перед ней. Женщина обнимала за плечо мальчишку, который, широко улыбаясь, прижался к ее груди и словно слегка щурился от блестящего со всех сторон снега.
   - Настя, я принес твои любимые розы, точно такие же, как подарил в наше первое свидание. Я ничего не забыл, я помню каждый день, каждую минуту которые мы провели вместе.
   Они встретились на установочной сессии, когда Денис чуть задержавшись, забежал в самый последний момент в аудиторию и сел на первое же свободное место. Сперва он даже не обратил внимания на свою соседку и лишь через пол часа взглянул на нее, когда, слушая преподавателя и делая конспект лекции, почувствовал, что кто-то дергает его за рукав.
   - Извините, пожалуйста, у вас не будет лишней ручки, а то моя перестала писать. - Спросила она шепотом, пожимая плечами и держа перед собой бесполезную ручку.
   Сначала вскользь, а потом словно прозрев, он посмотрел на свою соседку, ощущая теплую волну исходящее от нее, чувствуя магическое притяжение этих карих глаз и почему-то понял, что пропал, так как никогда в жизни не встречал такой красивой девушки, для которой готов был не то, что дать ручку, которую автоматически достал из внутреннего кармана, но и написать конспект лишь бы она так и продолжала смотреть на него. Но она улыбнулась, поблагодарила и повернулась слушать дальше преподавателя, а Денис, выбитый из колеи и лишившийся своего обычного спокойствия, с трудом улавливал, о чем говорится на лекции. В конце последней пары она, отдавая ему ручку, снова поблагодарила его и Денис, понимая, что сейчас эта девушка уйдет и он, возможно, ее больше никогда не увидит, решился спросить, а можно ли ее проводить.
   - Спасибо, но не нужно. Я живу недалеко отсюда и сейчас очень тороплюсь. - Сказала она, и как бы извиняясь, снова приподняла свои плечи.
   - Раз вы живете рядом с институтом, то приходите к центральному входу в восемь часов вечера. Я вас приглашаю на свидание.
   - Я не могу вам обещать, потому что не знаю когда освобожусь.
   - Тогда я в это же время буду ждать вас и завтра, и послезавтра и каждый день до тех пор, пока вы не справитесь со всеми своими делами.
   Она улыбнулась, взглянула на часы, и, извинившись, побежала по коридору к выходу из этого корпуса, а вечером, опоздав всего лишь на десять минут, все-таки появилась перед институтом.
   - Только, пожалуйста, не подумайте, что я всегда отзываюсь на подобные предложения. - Смущаясь, сказала она, подойдя к Денису.
   - А я и не подумал. - Радуясь ее приходу, Денис протянул ей огромный букет роз, который безуспешно старался спрятать за своей спиной.
   - Спасибо за цветы. - Уткнувшись в букет, она вдохнула аромат роз, а потом, подняв голову, произнесла. - Меня зовут Анастасией.
   - А я Денис. Куда пойдем сегодня Настя? - Спросил он, решив сразу перейти на ты.
   - Если честно гулять по городу с таким большим букетом будет как-то неудобно, так что давай посидим в студенческом кафе, там и музыка всегда играет очень хорошая.
   Через неделю они уже не могли представить жизнь друг без друга и на свиданиях опьяненные своей любовью, прятались от посторонних глаз и целовались как сумасшедшие, желая лишь одного, чтобы это наслаждение длилось как можно дольше. Через десять дней Денис впервые привел Анастасию в свою однокомнатную квартиру, которую еще год назад купил в Голосеевском районе, и она осталась у него ночевать, выдумывая по телефону всякие сказки для родителей о своем необходимом присутствии возле неожиданно заболевшей подруги. Через месяц он был приглашен к ней в гости на ужин, чтобы официально познакомиться с ее родителями, которые очень радушно приняли его, зная со слов дочери о детдомовском детстве Дениса, ну а потом они подали заявление в загс и уже через два месяца сыграли свадьбу в той самой студенческой кафешке, где прошло их первое свидание.
   С первой попытки, сразу же после школы, Анастасии не удалось поступить в желанный на тот момент университет, и она пошла работать в агентство, занимающееся недвижимостью. Через год, почувствовав, что быть риелтером ей очень нравиться, она уже не стремилась в столь престижный вуз и даже решилась пойти на заочное образование, чтобы совмещать свою деятельность с учебой. Вот так судьба и свела их вместе в один прекрасный день в институтской аудитории. Гораздо позже ее опыт работы с недвижимостью очень пригодился и Денис, когда уже вплотную занялся строительством многоэтажных жилых домов, открыл свое агентство, которое и возглавила Анастасия, освободив мужа от проблем связанных с реализацией квартир в новостройках.
   Через полтора года, буквально через неделю, после того как Анастасии исполнилось двадцать, их стало уже трое, жена родила Денису сына, которого, особо не мудрствуя и не споря, назвали в честь ее отца Андреем. Сам же дедушка хоть и имел уже внука и внучку благодаря старшей дочери, но очень страдал из-за разлуки с ними, так как, проживая в далекой Америке, они только раз в год приезжали погостить на какой-то месяц, и теперь словно помолодел от счастья, имея возможность понянчиться с малышом. Он настолько проникся любовью к маленькому Андрею, что все свое время посвящал только ему, а этого времени у пенсионера как раз было предостаточно и день за днем, месяц за месяцем с радостью воспитывал своего внука.
   Семья Дениса с появлением сына перебралась в трехкомнатную квартиру, а когда ему исполнилось четыре года, переехала в просторный пенхаус в новой, только что сданной в эксплуатацию высотке, построенной компанией Дениса в очень живописном районе. Они были счастливой семьей и Анастасия, стала для него не только хорошей, любящей женой, но и отличным другом и надежным партнером в бизнесе. Постепенно шаг за шагом они создавали свою маленькую империю и каждый раз, закончив с очередным проектом, обязательно уезжали на пару недель отдохнуть, в какую-нибудь экзотическую страну. На двадцати пятилетие Анастасии, Денис подарил ей новенький порш "Кайен", которые только появились в дилерских центрах столицы и она любительница погонять и ездившая до этого на стареньком мустанге, была просто потрясена, увидев перед домом, весь перевязанный огромными красными лентами, подарок. Полюбив эту машину, она теперь сама отвозила мужа по утрам в банк, освобождая тем самым его водителя Ромку от лишних хлопот, который этому только обрадовался, так как за день Денис, как правило, успевал побывать на двух, трех встречах, объездить все свои строительные площадки и посетить предприятия поставщиков и рабочий день у него в лучшем случае заканчивался где-то около девяти вечера. А через два с половиной года, зимой, когда они поздно вечером возвращались с очередной вечеринки, проходящей в загородном доме их друзей, и случилась эта трагедия.
   - Денис посмотри, какая красота. Посмотри, как густо опускаются мелкие снежинки, как в американских фильмах про рождество. - Это были ее последние слова в жизни, сказанные за секунду до аварии.
   Небольшой отрезок дороги из-за разорванной от морозов трубы, был покрыт сплошным льдом, слегка припорошенным свежим снегом и джип, мчавшийся на скорости и сразу же потерявший на этом участке контакт с асфальтированным покрытием, от первой же попавшейся колдобины начало крутить, выбросив на встречную полосу движения. Водитель фуры ехавший как раз навстречу из-за короткой дистанции так ничего и не успел предпринять и тягач, врезавшись в джип, отбросил изуродованную машину в кювет прямо на злополучную теплотрассу. В довершении всего фуру стало заносить и она, начав складываться, слетела с дороги и перевернулась, привалив порш своим прицепом. Спасатели прибыли только через полчаса и лишь разрезав искореженный металл, смогли достать пострадавших, правда Анастасии было уже все равно, так как она погибла мгновенно еще при столкновении с фурой. За жизнь сына, который сидел в машине за ней врачи еще пытались бороться, но после шести часовой операции его сердце все-таки остановилось, и только Денис, каким то чудом остался жив и даже практически не пострадал, отделавшись лишь сотрясением, ушибами и сломанным ребром. Но эта жизнь, в которой не осталось самых близких и любимых людей, в которой счастье и радость уступило свое место горю и печали, теперь ему была не нужна. В ту ночь, когда одна скорая помощь увезла в морг, накрытую простынею Анастасию, а другая доставила его в город вместе с окровавленным сыном, и когда после многочасовой операции к нему вышел уставший врач и ничего не говоря, протянул цепочку с крестиком, которую носил Андрей, Денис умер, умер душой превратив огромную квартиру в свой саркофаг. Он не запил и не пытался наложить на себя руки, он просто ушел в свое горе, выбросив из жизни все, что прежде его окружало и интересовало, спрятавшись от этого несправедливого мира, от всех своих друзей и знакомых. Он не помнил, как приезжал к родителям жены, чтобы сообщить о постигшей трагедии, как через два дня после случившегося отпевали и похоронили Анастасию и Андрея, с трудом выбив, а точнее купив за большие деньги место на центральном кладбище, потому что происходящее казалось кошмаром, который вот-вот должен был закончиться. Закрывшись в квартире, Денис сутками лежал на диване, уставившись в потолок, доводя себя до душевного безумия и лишь в те моменты, когда печаль слишком сильно сжимала свои тиски, шел в соседнюю комнату, где располагался личный спортзал и до изнеможения истязал тело на тренажерах. Физическая боль и усталость немного заглушали душевные переживания, и тогда обессиленному Денису удавалось заснуть, на некоторое время, сном младенца. За все это время он не разу не зашел в комнату сына, боясь соприкоснуться с его вещами и в свою собственную спальню, где на кровати так и лежал халат жены, который она скинула, переодеваясь на ту злосчастную вечеринку. Он не открывал никому дверь и не отвечал на телефонные звонки, да и как он мог ответить, если мобильник был всегда отключен, а провод обычного телефона просто оторванный валялся на полу. Лишь один раз, на поминки, когда прошел год, Олегу, который, кстати, и взял на себя все хлопоты, связанные с похоронами, а позже и поставил памятник, удалось, чуть ли не силой вытащить Дениса на улицу и свозить на кладбище. Единственный человек, который периодически навещал Дениса, но, как правило, не о чем с ним не говорил, а лишь убеждался, что тот еще жив и окончательно не потерял рассудок, был его водитель Роман. Пользуясь когда-то полученными ключами от квартиры шефа, он приходил два раза в неделю, пополнял холодильник самыми простыми, но необходимыми продуктами и оставлял на кухонном столе блок сигарет, а перед уходом обязательно заходил в комнату к Денису и на журнальном столике менял так и непрочитанную прессу. Еще один человек, имеющая возможность попасть в квартиру к Денису, была их бывшая домработница Галина Сергеевна, которую теперь раз в две недели привозил Роман, чтобы она сделала уборку и полила все цветы в комнатах и в зимнем саду. Иногда Роман приносил еще и документы, так как, несмотря на то, что банк надежно управлялся замом Дмитрием Васьковским, а вся созданная империя советом директоров, кое какие вопросы, договора и крупные финансовые операции требовали личной подписи Дениса. В такие дни Роману приходилось по долгу находиться в квартире шефа, ожидая пока тот, встав с дивана, не пойдет к своим тренажерам, и чтобы хоть как-то убить время уходил на кухню и что-нибудь готовил для своего босса, правда через три дня видя еду практически не тронутой, выбрасывал все в мусоропровод. Когда шеф возвращался в комнату из своего спортзала, Роман ставил на журнальный столик чашку дымящегося ароматного кофе и рядом с пепельницей раскладывал нужные бумаги. Денис закуривал и, видя стоящего над душой Романа, как робот, даже не просматривая содержимое документов, подписывал их и выпивал принесенное кофе. Когда же за водителем закрывалась дверь, Денис тут же шел в ванную, словно желая отмыться от всего того, с чем только что пришлось соприкоснуться, от всего того, что заставило прервать его переживания и воспоминания, а потом снова возвращался на диван, возвращался к своим мыслям, к своему горю. По ночам, когда весь город погружался в тишину, а бессонница не позволяла уснуть, Денис шел в свою мастерскую и рисовал абстракции понятные только ему, потому что обычные пейзажи, которые он любил создавать раньше, уже не воспринимались не душой не сердцем. Вот так и прошли почти три года и лишь однажды двадцать восьмого октября, Денис сам открыл дверь незваному гостю устав слушать настойчиво разрывающийся дверной звонок.
   Почувствовав озноб, Денис очнулся от своих воспоминаний и снова посмотрел на изображение жены и сына.
   - Настенька я знаю, ты оттуда все видишь, поэтому прости меня за все, что сейчас происходит. Я жил, не владея собой, не понимая действительности, не помня вас и поэтому, снова влюбился, снова обрел семью. Поверь, я не стремился к этому, не искал себе утешение, я не хотел всего этого, но моя память меня подвела и, не ведая того, что предаю тебя, полюбил другую женщину. Прости меня, пожалуйста, но я не смогу снова оставаться один, как было все эти годы, не смогу теперь жить без нее, почувствовав ее тепло и любовь. Я хочу привести ее в наш дом, поэтому прошу, не осуждай меня за этот поступок и позволь мне снова жить.
   Поцеловав, любимые лица на холодном мраморе, он вернулся к машине и, связавшись по телефону с Олегом, попросил выяснить, где сейчас находиться Роман со своим так называемым шефом, а уже через пять минут получал всю нужную информацию.
   - Твой братец даже в банк приходит поддавшим, только что делал экскурсию, очередной длинноногой блондинке и очень старался произвести на нее неимоверное впечатление. Ромка сказал, что сейчас повезет их домой.
   - Отлично, спасибо Вождь, если понадобишься, позвоню снова.
   Закончив разговор, Денис назвал адрес водителю, куда следует теперь ехать, а уже через каких-то двадцать минут опель припарковался недалеко от парадного входа элитного дома, где на самом верху располагался его огромный пенхаус. Несмотря на обильные осадки за последние дни вся территория вокруг здания была идеально почищена от снега, который видно вывезли на самосвалах и теперь парковка, по сравнению с соседними домами, выглядела неестественно огромной и пустой. Фонари, которые включались автоматически с приближением ночи, пока что не горели, так как было всего три часа дня и Денис, чтобы не привлекать к себе внимание, попросил Игоря втиснуться между уже стоящими здесь автомобилями. Приоткрыв тонированное окно, Денис закурил в ожидании хорошо знакомого мерседеса надеясь, что машина подъедет именно к парадному входу, а не спустится с другой стороны дома в подземный гараж.
   Расчет был верным, так как уже через пять минут мерседес, въехав во двор, плавно затормозил возле крыльца и Роман, тут же выскочив из машины, открыл перед Сергеем и довольно вульгарной на вид блондинки дверь, а затем, взяв из багажника несколько пакетов, проследовал за ним в подъезд.
   Надеюсь, брат уже сегодня никуда не поедет и останется в квартире зажигать со своей очередной пассией и если будет именно так, то Ромка должен сейчас вернуться к машине. А если нет, если они соберутся, в какой-нибудь клуб и снова выйдут все вместе? Черт в кого только этот урод, мало того, что алкаш, так еще и шляется как малолетка по всяким дискотекам и ночным заведениям и позорит меня своими выходками. Что ж в противном случае будем ждать другого удобного случая.
   - Игорь, если водитель появиться один, я пересяду в мерседес, а ты, пожалуйста, следуй за нами, куда бы мы не поехали. - Сказал Денис своему шоферу и почти вслед за этим на крыльце появился Роман.
   Не спеша, протерев салфеткой фары, от той грязи, что сейчас летела со слякотных дорог, Роман прикурил, сел в машину и, включив на полную громкость какой-то реп, стал разворачивать мерседес к выезду со двора. Собираясь уже добавить газу, чтобы по узкому проезду выскочить к дороге, он неожиданно прямо перед собой увидел своего шефа и, нажав на тормоза, понял, что у того, скорее всего снова поменялись планы или у новой барышни появился какой-то очередной каприз. Пока Денис подходил и усаживался в машину, Роман выбросил в окно сигарету, выключил музыку и приготовился получать новые указания.
   - Денис Борисович, что-то забыли? О, вы даже успели переодеться, быстро же, однако.
   - Поехали Роман, я вспомнил, что у нас еще есть одно важное дело.
   - А куда Денис Барисович?
   - А с каких пор у нас такая официальность, мы, что на людях сейчас?
   - Но вы сами так требовали.
   Странный он какой-то семь пятниц на неделю, то кричит на меня за то, что я, видите ли, границ не знаю и чуть ли не братаюсь с ним, то снова упрекает за эту официальность. Ну и что дальше, сегодня опять нажрется, проспится, а я завтра скажу ему просто Денис и снова окажусь виноватым, снова будут упреки. А я и без тебя знаю, что всего лишь водитель и моя задача выполнять команды, только вот определись сам, чего же ты хочешь. Только ведь поднялся домой, чтобы развлечься с этой вечно смеющейся дурочкой, только же сам сказал, что сегодня я, скорее всего не понадоблюсь, и вот явился, не запылился. Куда же теперь мы порулим.
   - Так куда все-таки ехать?
   - Давай к Димке домой.
   - Так он, скорее всего еще в банке.
   - Сейчас выясним. - Денис набрал номер своей секретарши. - Варенька, это Денис, Димка еще в банке, никуда не свалил?
   - Какой Денис? Кто это?
   - Что значит, какой Денис. Шеф твой.
   - Ой, извините, Денис Борисович, не узнала и отвыкла, что вы меня так называете, а Дмитрий еще в банке, он у себя.
   - Отвыкла, значит снова привыкай. Слушай меня Варенька, забирай Димку и дуйте к нему домой, через двадцать минут встречаемся у него в квартире. Пусть только не пугается, ничего не случилось просто маленькое собрание без лишних ушей. Все до встречи. - Отключив трубку, Денис снова посмотрел на своего водителя. - Слышал, так что поехали и включи-ка Квин.
   Месяц назад кричал, чтобы я выкинул диск с этим гомиком, а теперь включи Квин, нет, с шефом явно что-то происходит, лучше бы так и сидел в своей квартире. А это его Ромка, что-то новенькое или забытое старенькое, как выполз из своей берлоги, так не разу меня по имени и не называл.
   Когда мерседес припарковался возле высотки, в которой жил Дмитрий, Роман, разглядывая на стоянке машины, сказал: - Они уже здесь.
   - Вот и отлично, даже ждать не надо. - Денис вышел из автомобиля, и уже было сделал несколько шагов к подъезду, как снова вернулся. - А ты что сидишь, это тебя тоже касается. Закрывай машину и пошли наверх.
   У Дмитрия в квартире все было по-прежнему как в старые добрые времена, только по изменившемуся интерьеру чувствовалось, что здесь делался косметический ремонт.
   - Я смотрю, ты по-прежнему не женился? - Войдя в комнату и оглядевшись, спросил Денис, а, увидев, как его подчиненные вытянулись, чуть ли не по струнке, даже рассмеялся.
   - Да, Денис Борисович, пока еще не встретил свою половинку.
   - Ну-ну. А ты Варвара куда смотришь, такой парень и без присмотра остается или ты уже успела за эти годы выскочить замуж.
   - Нет еще Денис Борисович.
   - Ну, что вы заладили Денис Борисович, Денис Борисович, расслабьтесь и Димка, ты гостеприимный хозяин или как, давай наливай коньяк и вари кофе, надо за встречу выпить.
   Сбитый с толку и еще не понимая, зачем шеф назначил встречу в его квартире, Дмитрий засуетился, и Варвара видя его нервное напряжение, сама пошла на кухню и занялась приготовлением кофе.
   - Ну, за встречу. Черт, вы даже представить не можете, как я рад вас снова видеть. - Сказал Денис и, подняв бокал и чокнувшись с друзьями, выпил коньяк. - Рассказывай Дим, много я уже денег протранжирил?
   Окончательно не понимая, что же все-таки происходит, Дмитрий даже поперхнулся коньяком и, потеряв дар речи, с глупым выражением лица, уставился на шефа.
   - Так, хватит на меня смотреть, словно я сейчас всех расстреляю. Сели на диван и успокоились. Я еще раз спрашиваю тебя Дима - на сколько пострадал банк от всех моих причуд?
   - Денис Борисович при всем своем желании за эти почти три месяца вы бы не смогли потратить всех денег, но лично ваш счет обмелел порядком на сто, сто пятьдесят тысяч долларов. Если нужна более точная цифра, то я сейчас посмотрю в компьютере.
   - Значит, еще скромно погулял или, скорее всего, фантазия слабоватая.
   - Денис Борисович, объясните, пожалуйста, зачем мы тут собрались. - Полушепотом спросила Варвара.
   - И ты туда же со своим Денисом Борисовичем. Ты меня уже сколько знаешь? Сколько у меня работаешь?
   - С девяносто восьмого, в этом году будет двенадцать лет.
   - А ты Дима?
   - С открытия банка.
   - Ну а ту Ромка?
   - Тоже, как и Димка почти восемь лет.
   - И ни кто из вас не заметил подставы, ни кто не понял, что вместо Дениса Кольцова находиться человек, который ни черта не смыслит в делах и все что у него хорошо получается так это тратить мои деньги. Прокололись вы ребята, ой прокололись.
   Видя расширенные зрачки и растерянные лица, Денис уже во второй раз за сегодняшний день начал пересказывать историю, которая произошла с ним за эти последние месяцы. Когда он закончил, в комнате повисла тишина и Варвара первой опомнившись, встала с дивана и, обняв своего шефа, поцеловала его в щеку.
   - Денис, как же я рада, что так все закончилось. Самое главное, что ты жив и все такой же, как прежде. - Она вытирала слезы и шмыгала своим маленьким носиком. - А я все не могла понять, чем перед тобой провинилась и почему ты в последнее время со мной так разговариваешь.
   - Прямо как в бразильском сериале получилась история. - Сказал Дмитрий, почесывая затылок.
   - А я, если честно, подумал, что ты после своей депрессии крышей поехал. - Роман собирался еще что-то сказать, но в этот момент у него в кармане зазвонил телефон. - Денис это ты, ну то есть он звонит.
   - Разговаривай так, как будто это я, как будто ничего не произошло и включи громкую связь.
   - Ты где сейчас? - Послышался в трубке голос Сергея.
   - Как где, в банке.
   - Давай быстро сюда, моей даме хочется потанцевать. Мы уже одеваемся и выходим. - Сделав распоряжение, Сергей сразу же отключился.
   - И что мне делать теперь Денис?
   - То, что и положено, веди себя как обычно. Пусть еще до утра погуляет, или даже до завтрашнего вечера.
   - А может вызвать милицию?
   - Ни в коем случае. Давай Рома езжай к нему и не ляпни чего лишнего, потерпи еще сутки.
   - Неужели ты его так и не накажешь. - Спросил Дмитрий, когда ушел Роман.
   - Накажу, но не милицией и не физической расправой. Я загоню его в такой угол, что до конца своих дней он будет бояться высунуть свой нос.
   Денис налив еще коньяка, в двух словах поделился своим планом и рассказал, что и как Варвара и Дмитрий должны будут завтра делать. Попрощавшись со своими преданными друзьями, Денис спустился на лифте вниз и, найдя на стоянке опель, попросил Игоря отвезти его в Чернигов.
  
  
  
   На улице уже потемнело, и плавно покачиваясь в автомобиле, Денис незаметно для себя уснул, а через два с половиной часа, когда машина преодолела занесенную снегом трассу подъезжала к городу и, сбросив скорость, въехала на мост через Десну, проснулся. Увидев освещенные прожекторами церкви, которые располагались прямо при въезде в город, Денис сообразил, что уже приехал и достал мобильный телефон. Найдя в кармане визитку, когда-то оставленную Константином из следственного отделала, он набрал номер старшего лейтенанта.
   - Костя здравствуй, это Сергей, Сергей Петрушин.
   - Привет Серега. Что-то случилось?
   - Нет, все в порядке, но хотел бы встретиться с тобой. Ты где сейчас находишься?
   - На работе, где же я могу быть еще.
   - А как к тебе проехать, чтобы поговорить.
   - Шевченко тринадцать, недалеко от Красной площади.
   - Да я практически уже возле площади, еду из Киева.
   - Тогда первый поворот на право и метров через двести увидишь наше здание. Я сейчас выйду.
   Через пять минут, когда опель втиснулся между двумя милицейскими газиками на служебной стоянке, Денис вышел из машины и закурил в ожидании Константина.
   - Еще раз привет, раз захотел увидеться, значит, нужна моя помощь, так что рассказывай.
   - Давай пройдемся Костя. Тебе еще интересно узнать, кто меня пытался убить?
   - Да, конечно, дело ведь так и висит на мне. А ты что-то вспомнил?
   - Я все вспомнил, но у меня к тебе две просьбы. Первая. Человек, который на меня покушался сейчас находиться в Киеве и я хочу, чтобы ты завтра, после обеда, поехал со мной в столицу, желательно в форме для создания так сказать устрашающего эффекта. Вторая моя просьба заключается в том, чтобы это дело носило неофициальный характер, так как я не хочу, чтобы мой обидчик был арестован.
   - Интересно как же я закрою это дело.
   - Будет пылиться и дальше на полке, но, по крайней мере, лично ты будешь знать всю правду. Допускаю, что этой информацией ты когда-нибудь воспользуешься, но только не сейчас, а когда позволят обстоятельства. Обещаешь?
   - Ну что же мне еще делать, обещаю.
   - Тогда завтра около трех созваниваемся и едем в Киев, а когда все закончиться машина привезет тебя обратно.
   - Договорились, правда мне еще предстоит начальству что-нибудь придумать, чтобы не искало меня после обеда. Так кто это все-таки был? Я знаю нашего фигуранта?
   - Да Костя знаешь, очень хорошо знаешь, это Петрушин Сергей Петрович.
   - Серега не шути, я же сказал, что твою просьбу выполню.
   - А я и не шучу и если в двух словах рассказывать, то сказочка выглядит так. Жил детдомовец Сережа Петрушин, пил по черному, жену поколачивал, да весь мир винил в своих неудачах. Сначала узнал он правду о своем рождении, которую, кстати, и я до сих пор не знаю, а потом случайно по телевизору увидел историю об одном киевском банкире и его фотографию. Банкир этот после смерти жены и сына уже два с половиной года от горя не выходил в люди и не имея больше близких родственников, спрятался от всего мира в своем огромном пенхаусе. Но изюминка оказалась в том, что этот человек был как две капли воды похож на Сергея Петрушина и, как потом выяснилось, приходился ему братом близнецом. И вот приехал Сережа к брату и сразу с порог давай зазывать в гости в Чернигов, где и семья его живет, и мать родная ждет, правда я так еще и не знаю о ней ничего. Банкир словно ожил, узнав, что на этом свете у него есть еще брат и мать, и не долго думая сел в машину и вместе с Сергеем поехал в его родной город, а потом ресторан, куда якобы должна прийти мать, а потом и клофелин, ну а дальше ты знаешь. Посчитав, что я мертвый подложил в карман свой паспорт, а сам на моей машине уехал в Киев и стал мной. Вот такая история, так что давай снова знакомиться, я Денис Борисович Кольцов.
   - Вот так дела, значит ты тот самый Кольцов. А я ведь еще тогда почувствовал, что ты не алкаш, а от фразы твоей в больнице про деньги: "а что это большая сумма", я чуть не поперхнулся. И ты действительно не хочешь наказать брата?
   - Тюрьмой нет. С него хватит того, что я лишу его семьи, которая стала мне родной за все это время.
   - А они знают?
   - Еще нет, но думаю, они догадываются, а если нет, то сегодня узнают.
   - Ладно, я пошел отчеты дописывать и придумывать отмазку на завтрашние пол дня. Давай, до завтра.
   - Костик подожди, вон мой водитель, объясни ему, как проехать на Московскую, хочу поблагодарить человека который меня спас.
   Через пятнадцать минут Денис уже был возле нужного дома, стандартной панельной пятиэтажки, где в тридцать восьмой квартире со своей семьей жил водитель молоковоза Михаил Семечкин. Нужную квартиру Денис нашел на третьем этаже и, позвонив, минут пять топтался на площадке, пока на пороге открыв дверь, не появилась девочка которая, скорее всего, ходила в первый или во второй класс.
   - Привет, а папа есть дома? - Спросил Денис, присев на корточки возле девочки.
   - Миши нету, может, я могу вам чем-нибудь помочь. - Из глубины квартиры послышался приятный женский голос и почти сразу, появилась полненькая заспанная хозяйка дома, поправляющая наспех наброшенный халат. - Здравствуйте, Миша уехал к родным в село и будет только через три дня.
   - Жаль, у меня сейчас столько времени нет. Извините, я вас кажется, разбудил.
   - Ничего, мне как раз уже пора было вставать, сегодня в ночную смену.
   - А с кем же дочь оставите?
   - Это не в первый раз, она у нас самостоятельная, привыкла. Так по какому вопросу вам нужен был Михаил, может, что передать надо?
   - Дело в том, что несколько месяцем назад он спас мне жизнь, найдя меня окровавленного на обочине объездной дороги.
   - Да я знаю, он мне рассказывал.
   - Я хотел выразить ему свою благодарность, но вот не застал. Как вас зовут?
   - Мария.
   - Мария дайте, пожалуйста, листик бумаги, я хоть записку напишу Михаилу.
   - Алиса, а ну быстро принеси дяде листок бумаги и ручку.
   Девочка довольная, что она тоже оказалась полезной, сбегала в комнату и, принеся свой портфель, достала все необходимое Денису, который, приложив бумагу к стене, быстро написал записку.
   Уважаемый Михаил, хотел лично поблагодарить вас за свое спасение, но, к сожалению не застал. Надеюсь в будущем нам все-таки представиться возможность еще встретиться, я обязан вам своей жизнью и буду помнить об этом всегда. Если у вас возникнут какие-нибудь трудности, не стесняйтесь и обращайтесь, я с большим удовольствием вам помогу.
   Ниже, подписавшись, Денис оставил номера телефонов и свой киевский адрес, а потом, достав из кармана пачку долларов, свернул пополам записку и, вложив в нее деньги, протянул Марии.
   - Вот передайте мужу, пожалуйста. До свидания.
   Оставив растерявшуюся женщину стоять на лестничной площадке, Денис побежал в низ к ожидавшей его машине. Все что он планировал успеть за этот вечер, получилось, и теперь оставалась только одна самая главная и возможно тяжелая беседа с Алиной. Вернувшись в центр города, Денис оплатил гостиницу для Игоря и оставил его отдыхать до утра, а сам, взяв такси, поехал к себе домой на Стахановцев. Было уже почти десять вечера, когда, открыв своим ключом дверь, он зашел в квартиру и увидел искреннюю радость жены и дочери, которые даже не ждали такого его быстрого возвращения.
   - Здорово, что ты приехал, тут вечер без тебя сплошная тоска, а если бы пришлось ждать целых три дня, то измучалась бы вся. - Сказала Алина, целуя его в коридоре. - Кушать хочешь?
   - Еще как, голодный как собака. Надеюсь, вчерашние салаты вы еще полностью не уничтожили?
   - Нет, конечно, ты же столько наготовил, что хватит еще на один праздник. Я сейчас тебе накрою в комнате, там как раз твои любимые новости начались.
   - Если вы со Светой уже поужинали, то пойдем лучше на кухню, я поем там. Дочери уже пора спать, да и нам поговорить надо.
   - А может все-таки в комнате, она все равно не заснет, свой сериал ждет.
   - Нет, давай на кухне, разговор будет непростым, и я бы не хотел, чтобы дочь его слышала.
   Вот оно и началось, ну почему все связано с этим Киевом. Сказал, что будет непростой разговор. Может, он все вспомнил? А что теперь? Что же теперь будет? Может у него там есть жена и дети, и теперь он уедет, уедет навсегда. А я, а мы, что же нам теперь делать. Я не хочу прежней жизни и если бы не Света, удавилась бы. Я хочу, чтобы он остался, боженька ну смилуйся надо мной и не забирай у меня счастье, которое я лишь недавно обрела. Оставь его мне, ради всего святого оставь.
   Денис ел медленно и, пользуясь возможностью оттянуть время, обдумывал, с чего следует начать этот разговор, да и вообще что следует рассказать в первую очередь. Поглядывая на Алину, он, заметив ее нервозность, мысленно умолял, чтобы она не расплакалась и спокойно выслушала его, чтобы она правильно все поняла и согласилась на предложение. Алина же чувствуя, как от волнения начинают дрожать руки и подкатываются слезы, отвернулась к плите и чтобы хоть как-то успокоиться и держать себя в руках, сварила кофе, а когда Денис закончил ужинать, поставила перед ним чашку дымящегося напитка и пепельницу и сев напротив, внимательно посмотрела на мужа.
   - Даже не знаю с чего начать. Налей, пожалуйста, рюмашку коньяка. - И пока Алина выполняла его просьбу, отхлебнул кофе и закурил. - Аль я все вспомнил, все. Всю свою прошлую жизнь от начала и до конца.
   Так я и знала, сейчас начнется, сейчас он расскажет и про жену и про детей и про то, что ему необходимо к ним вернуться. А ты Аля останешься здесь со Светой, и будешь ждать, когда объявиться твой законный супруг и опять превратит жизнь в сплошной кошмар. Нет, пусть он остается там, где все это время пьянствует, а я хоть и буду без мужа, зато и без побоев и вечных нервотрепок. Интересно, а он хоть помнит что я беременна, что нашу его ребенка. Боженька, ну за что мне все это, я же итак в этой жизни столько натерпелась. Боженька, ну сделай так, чтобы мы не расставались.
   - Я очень рада Сережа, что ты все вспомнил. - Алина с трудом сдерживала наворачивающиеся слезы.
   - Алин думаю, что ты как женщина уже давно поняла, что я не я, то есть не Сергей.
   - Да Сереж, ой извини. - Она опустила голову, не зная как теперь обращаться и вообще что говорить.
   - Я Денис, его родной брат.
   Алина долго молчала, а когда подняла голову Денис увидел, что ее глаза наполнились блестящими слезами и она вот-вот расплачется.
   Ну вот, я сейчас как дура разревусь. Знала ведь, что этот момент когда-нибудь настанет. Ну-ка держись. Да как тут держаться, когда все в один миг рушится, когда земля уходит из-под ног, когда обретенное счастье рассыпается на мелкие кусочки. А он еще улыбается, будто бы ничего не произошло. Денис, он Денис, родной брат Сергея. Это какой-то кошмар.
   - Ты теперь уедешь к себе?
   - Да Алина, я должен уехать. Я очень хочу уехать, но только с вами. С тобой и со Светой. Я вас очень люблю и не хочу расставаться. Ты даже не представляешь, что вы для меня сделали, что значит для меня ваша любовь. А еще мне кто-то обещал родить сына.
   Я ослышалась или он действительно сказал, что не хочет со мной расставаться. Он хочет забрать нас с собой, да я хоть на край света согласна уехать лишь бы быть с ним. Боженька, спасибо тебе, спасибо за то, что не отнимаешь моего счастья. Все, я уже не могу, они сами катятся прямо из глаз.
   Алина расплакалась, но голову не опускала, а смотрела на Дениса и даже пыталась улыбнуться сквозь слезы.
   - Так ты согласна поехать со мной.
   - Я, Сереж, ой Денис согласна, я на все согласна. - Вытирая глаза от слез и всхлипывая, она все же улыбнулась, счастливая, что все ее страхи уже позади. - Я тоже тебя люблю. Я так боялась, что ты меня бросишь и уедешь.
   - Все, перестань, пожалуйста, тебе нельзя волноваться. - Денис встал и, обняв Алину, стал ее целовать, чтобы она хоть как-то успокоилась. - Мы вместе и никогда не расстанемся. Давай вина налью, и выпьем за нас, и за нашу любовь.
   Достав из кухонного шкафчика начатую бутылку вина и налив почти полный бокал, Денис протянул его Алине, а себе снова плеснул коньяк и когда они выпили, вытащил себе из пачки еще одну сигарету и закурил.
   - Значит ты Денис, непривычно пока так тебя называть. - Сказала Алина после того, как сходила в ванную комнату и умылась, чтобы окончательно успокоиться.
   - Привыкнешь, я думаю, это не самое страшное в жизни. Завтра за первую половину дня мы должны провернуть кучу дел, а после обеда поедем в Киев и навестим твоего настоящего мужа.
   - А как же моя работа?
   - Завтра прямо с утра ты рассчитаешься на своем заводе, а если что-то не будет получаться, подключусь я, и мы решим эту проблему. А я со Светой пойду к ней в школу и заберу документы, второе полугодие она будет учиться в Киеве. И еще есть одно дело, завтра мы должны официально развестись.
   - А это зачем?
   - Я не хочу, чтобы настоящий Сергей Петрушин, который является твоим законным супругом, строил нам какие-нибудь козни и пока я с его паспортом мы и этот вопрос решим.
   - Денис, а как получилось, что его паспорт оказался у тебя?
   - Он сам мне его подложил, когда пытался убить. Он ведь надеялся, что, найдя труп, все посчитают покойника никем иным, как Сергеем Петрушиным, но получилась осечка, я выжил.
   - Так это он сам. Боже мой, кем же надо быть, чтобы пытаться убить своего родного брата. Неужели он так опустился, совсем пропил свои мозги. Ты говоришь он в Киеве, а что он там делает?
   - Старается быть мной, но завтра его сладкая жизнь закончиться.
   - Ты посадишь его в тюрьму?
   - Нет, это не к чему, просто верну его на свое место, верну сюда, в эту квартиру и пусть что хочет то и делает.
   - А расскажи мне о себе.
   - Много всего было в моей жизни Алин, мне придется очень долго рассказывать, лучше потом. Завтра сама многое увидишь и узнаешь, но поверь квартира у меня не хуже этой, да и работа чуть получше, чем на базе. Тебе тоже работу найдем, хорошие бухгалтера всегда в дефиците и Свету в какую-нибудь спецшколу устроим, кстати, если еще не спит, пойду-ка я и ей все расскажу.
   Светлана еще не спала и внимательно выслушала Дениса, когда он подсев к ней на кровать рассказал обо всем, решив только не говорить, что именно ее отец пытался его убить.
   - Все равно я буду называть тебя папой, потому что ты самый лучший, самый настоящий папа на свете. - Сказала она, обняв Дениса.
   - Спасибо тебе за такие слова, ты тоже для меня самая лучшая дочь.
   - Ты теперь уедешь от нас?
   - Я хочу вас забрать с собой в Киев. Завтра мы заберем из школы твои документы, а уже послезавтра ты пойдешь в столичную школу.
   - Здорово. Я буду жить в Киеве. Все девчонки в классе от зависти лопнут. Папа, а как же мой футбол?
   - Если есть желание, то продолжишь играть там. Команды там есть и тренера отличные, но если хочешь занять снова свою любимую позицию правого нападающего, тебе придется очень постараться и показать все на что ты способна. Справишься?
   - Постараюсь.
   - Ну тогда ложись спать, завтра трудный день и приготовь купальник.
   - А купальник зачем?
   - Завтра узнаешь, все спать. - Денис поцеловал Светлану и посмотрел на Алину, которая все это время стояла в проеме двери и наблюдала за разговором. - Давай Аль и мы будем уже ложиться.
   Рано утром Денис съездил в гостиницу за Игорем и, познакомив с женой и дочерью, усадил парня за стол, чтобы он вместе с ними позавтракал. Через полчаса, обменявшись с Игорем номерами телефонов на случай непредвиденных форс-мажоров, Денис отправил его с Алиной на завод, чтобы она, не теряя лишнего времени, смогла быстренько уволиться, а сам вместе со Светланой пошел в школу. У Алины вопрос с увольнением решился на удивление очень быстро, так как предприятие из-за трудностей связанных с экономическим кризисом само изыскивало возможность сократить раздутый административный штат и поэтому, подписав заявление и обходной лист, она в течение часа получила расчет и вернулась домой. Денису же пришлось целый час ожидать встречи с директором, который сперва задержался в отделе образования горсовета, а затем в срочном порядке проводил собрание с педагогами, пользуясь большой переменой. Попав, наконец, в кабинет, Денис после получасовой беседы с директором школы, все-таки получил на руки документы Светланы и, оставив дочь прощаться с одноклассниками, вернулся за Алиной, чтобы решить последний вопрос, касающийся их развода. С заведующей загсом разговор получился тяжелым, так как она ни в какую не соглашалась развести приехавшую пару в течение пяти минут, ссылаясь на различные нормативные акты, и лишь доводы и обаяние Дениса помогли решить и эту проблему. Получив в качестве стимула тысячу долларов, заведующая вмиг забыла обо всех только что ею перечисленных законах и собственноручно выписала свидетельство о расторжении брака и проштамповала паспорта необходимой печатью. Еще один час понадобился на то, чтобы Алина и Светлана собрали свои сумки с необходимыми на первое время вещами, и Денис вынужден был тщательно контролировать этот процесс, иначе в Киев пришлось бы вести не только всю одежду из шкафов, но и даже кастрюли. Когда с вещами было закончено, когда их погрузили в багажник, Денис созвонился с Константином и договорился где им лучше всего пересечься.
  
  
   Только за полночь он вернулся из ночного клуба вместе с Эльвирой, которая пару дней назад сама напросилась за его столик в ресторане, после того как Сергей при всех послал подальше свою предыдущую спутницу. Мысленно сказав самому себе спасибо за то, что он Денис Кольцов, завидный жених, которого хотят заполучить в мужья все светские красавицы, Сергей разрешил этой длинноногой блондинке разделить с ним ужин, представив ее уже в своей постели. Ожидания не обманули и Эльвира, так звали эту стройную куколку с высоким и упругим бюстом, третий день уже задержалась в его квартире, оказавшись очень раскрепощенной и покладистой девушкой, готовой на все лишь бы только он оставался ею довольный. А то, что она вытворяла в постели, все эти штучки и глупости способные даже в стельку пьяного Сергея возбудить, были самым настоящим высшим пилотажем, который он даже представить не мог, будучи женатым на Алине. Да что жена, даже все те шлюшки успевшие побывать в его спальне не могли выделывать таких чудес, на которые была способна Эльвира и поэтому Сергей зная, что в любой момент может выбросить ее из своей жизни пока не спешил с ней расставаться. Вернувшись из клуба, изрядно поднабравшись коктейлями, они еще два часа поплескались в бассейне, а затем покувыркались в постели и Сергей, получив свой обязательный перед сном миньет, отключился в объятиях Эльвиры. Жизнь была прекрасна и все, о чем он только мог мечтать, сбылось и эти два с половиной месяца оказались самой настоящей сказкой, в которой любое его желание выполнялось, в которой вместо того чтобы горбатиться на какой-нибудь работе, нужно было только тратить деньги в свое собственное удовольствие. Но это были лишь первые месяцы, за которые он только привыкал к этой своей новой жизни и все самое интересное, с фешенебельными гостиницами и курортами, с прогулками по европейским столицам и посещением экзотических стран, его еще ждало впереди.
   Он спал крепко, улыбаясь утренним сновидениям, но что-то все время мешало, что-то вклинилось в этот приятный сон и, сообразив, что его кто-то тормошит за плечо и пытается разбудить, с трудом открыл глаза.
   - Ты что себе позволяешь, совсем офонорел? Кто тебе разрешил сюда приходить и будить меня так рано. - Увидев своего водителя, закричал разгневанный Сергей.
   - Денис Борисович меня за вами послал Дмитрий Александрович и приказал обязательно привезти в банк. К вам дозвониться ни кто не может, а там нештатная ситуация.
   - Какая может быть не штатная ситуация в моем банке?
   - Там наш клиент, особый клиент, желает какие-то драгоценности забрать из своей ячейки, а сейфовую дверь в хранилище без вас ни кто не откроет.
   - Дожились. Столько времени банком управляли без меня, а здесь, видите ли, мое присутствие понадобилось. Неужели никак нельзя обойтись без моего присутствия или хотя бы перенести этот визит?
   - Это наш самый богатый клиент и он уже рвет и мечет так ему нужно попасть к своей ячейке.
   - Ладно, сейчас встану. Голова-то как раскалывается, иди, свари кофе, пока я буду одеваться.
   Роман ушел на кухню, а Сергей, встав с кровати и чувствуя, что обязательно нужно похмелиться, подошел к журнальному столику, где имелась целая батарея бутылок с различными напитками и, выбрав какое-то вино, присосался к горлышку.
   - Кажись, полегчало, но не до конца. - Сделав еще несколько глотков, Сергей стал собирать с пола свою разбросанную одежду.
   Эльвира перевернулась в постели и, потянувшись, сонно посмотрела на Сергея.
   - Слышь коза, просыпайся, мне в банк нужно срочно. - Сергей, подойдя к кровати, скинул простынь с обнаженной блондинки.
   - Денусик, ну дай поспать, рано ведь еще. - Растрепанная Эльвира приподнялась на локте в поисках простыни.
   - Дома доспишь Эльвирачка, подымайся и влезай в свою одежду, когда освобожусь или вернее когда понадобишься, позвоню.
   - А может, еще покувыркаемся? Иди ко мне я тебя очень и очень хочу.
   - Быстро протерла свои глазки, оделась и свалила. У меня важные дела. Эй, водила, что там с моим кофе? - Крикнул Сергей в сторону кухни.
   - Пожалуйста. - Роман как раз вносил на подносе кофейник и чашки.
   - Поставь на стол и вали к машине, я выпью и спущусь.
   Через пол часа, высадив надутую Эльвиру на Львовской площади, Сергей на мерседесе подъехал к банку, где, зайдя в холл, сразу же наткнулся на свою секретаршу.
   - Денис Борисович, там Олег Васильевич, это наш вип клиент, он куда-то спешит и очень недоволен.
   - Неужели никак нельзя было справиться без меня?
   - Никак Денис Борисович. - Говоря все это на ходу, Варвара с Сергеем спустилась в хранилище, где в комнате отдыха Дмитрий угощал Олега кофем и выслушивал все его недовольства.
   - Денис привет, сколько тебя можно ждать, жене захотелось в Париж на пару дней, а без украшений сам понимаешь никак. Давай открывай побыстрее свой сейф, а то я на самолет уже опаздываю. - Забасил Олег, напустив на себя недовольный вид.
   - Ну, что вы стоите, я уже здесь открывайте и выдайте все необходимое. - Поторопил Сергей своих подчиненных, которые стояли в стороне возле охранников.
   - Так это специальный сейф, который только вы можете открыть. - Дмитрий показал на обычную ничем не примечательную дверь с права от Сергея.
   - Тогда сейчас разберемся. - Сергей, подчеркивая свою значимость, подошел к этой сейфовой двери и, достав связку ключей, которую когда-то вытащил из кармана Дениса, стал искать замочную скважину.
   - Денис Борисович, вы, наверное, забыли, но эта дверь открывается не ключом.
   - А как?
   - Дверь откроется только после того, как будет просканирована ваша ладошка. Приложите руку вот сюда, пожалуйста. - Дмитрий показал на небольшую панель со светящимся экраном.
   Черт, вот и первые фокусы оставленные моим братцем и что теперь делать, отпечатки у нас уж точно не совпадают. А может, сработает, попробую, чем черт не шутит. Надо будет выяснить, где он еще мне такие пакости подложил. Ну брат и устроил ты мне западню, обычных сейфов тебе мало, так еще вот такой навороченный понадобился. Фильмов что ли западных насмотрелся.
   - Давно не открывали, наверное, какой-то сбой в программе. - Сергей, уже в который раз прикладывал свою руку к экрану, но все оказывалось безрезультатным, и эта на вид обычная дверь не хотела открываться.
   - Какой, такой сбой? У меня самолет через час, давай открывай свой долбаный сейф. - Заревел Олег, выполняя инструкции Дениса. - У меня жена не колхозница и должна выглядеть в этом сраном Париже как королева. У тебя пять минут или я вызову своих мальчиков с гранатометами.
   Началось, а как все было прекрасно. Ну почему именно сегодня жене этого верзилы захотелось лететь в Париж. Я тоже хочу в Париж и обязательно полечу. Вот решу эти проблемы и полечу. Стоп, а загранпаспорт? У Дениса должен быть загранпаспорт, нужно все дома перевернуть и обязательно найти. Сегодня явно не мой день. Черт, сегодня же тринадцатое число, вот недаром я с детства не люблю эту цифру и черных кошек. Надо, что-то делать, а то этот "шкаф", точно бандит какой-то и с ним лучше не связываться. Если он сюда пригонит своих братков, то они мне пол банка разнесут.
   Пока все эти мысли посещали Сергея, Дмитрий и Варвара стали успокаивать Олега и упрашивать его чуть-чуть подождать, пока приедет специалист по таким сейфам.
   - Еще раз говорю, у меня через час самолет и если вы через пять минут не откроете эту долбаную дверь я тебя Денис в порошок сотру. Банкир хренов, даже сейф свой открыть не можешь. - Олег, войдя в роль орал на все хранилище.
   - Давайте пройдем в мой кабинет, пока будут работать специалисты. Вы только успокойтесь и немного подождите. Перезвоните жене, чтобы она не волновалась и если опоздаете на самолет, мы вам возместим все моральные и материальные издержки. - Чувствуя, как страх сдавливает сердце, как неприятный липкий пот покрывает все тело, только и смог сказать Сергей, дрожащим голосом боясь посмотреть в глаза Олегу. Повернувшись в сторону Варвары и Дмитрия, он перевел дух и уже более спокойно обратился к ним. - А вы не стойте, быстро решайте проблему и закажите билеты на следующий рейс.
   Поднявшись из хранилища вместе с Олегом, Сергей повел его через операционный зал к своему кабинету и, ощущая на себе тяжелый взгляд этого бугая, который словно вдавливал в землю, чувствуя, что с трудом удается передвигать негнущиеся ноги, молил лишь об одном, чтобы этот сейф как можно быстрее открылся. В этот момент послышался какой-то грохот и крики и в коридор, по которому они шли, ворвались человек шесть в черных масках и омоновских камуфляжах.
   - Всем стоять. Отдел по борьбе с организованной преступностью. - Выкрикнула первая маска, подбежав к ним.
   - Я клиент банка, вот мой паспорт. - Сказал Олег, доставая документ.
   - Значит вы на право, сейчас проверим и отпустим. А вас, - омоновец обращался уже к Сергею, - попрошу вернуться в соседний зал.
   В комнате, где только что все спокойно работали за своими столами, теперь словно пронесся ураган и от увиденной картины, Сергею по настоящему стало страшно. Стулья были опрокинуты, бумаги рассыпаны, а служащие лежали на полу под дулами автоматов и, не успев что-либо понять, Сергей получил болезненный удар прикладом в плечо и тоже растянулся возле своих работников.
   - Руки за голову, никаких разговоров и движений. - Кто-то крикнул прямо над головой и Сергей даже зажмурился от сковавшего ужаса, чувствуя, что от нервного перенапряжения сейчас не сдержится и обмочится.
   Это сон, сейчас я открою глаза и пойму, что это мне все сниться. А холодный пол, а эти костоломы и автоматы, нет, это реальность, это самая настоящая реальность в которой я оказался. Вот и такая бывает жизнь у богатых, как в фильмах про мафию, но я же не причем, я же не знаю какими делами здесь воротил мой брат или его зам. Я действительно ничего не знаю. Это все тринадцатое число, это оно виновато во всех моих невзгодах. Сколько еще лежать? Когда они выяснят все свои вопросы? Как же хочется выпить и не просто выпить, а нажраться и забыться.
   Главный омоновец иногда заходил в комнату давал распоряжение и тут же кого-нибудь поднимали и куда-то уводили и Сергей, потеряв счет времени, не знал, сколько он уже тут лежит час или два и чем дольше тянулась это ожидание неизвестности, тем страшнее казалось наказание, которое непременно его настигнет по вине брата. Когда холодное дуло автомата ткнулась ему в шею и последовал приказ встать Сергей от испуга снова еле сдержался чтобы не обмочиться, а, поднявшись и дрожа, понял, что он остался последним в этой комнате.
   - Следователь по особо важным делам Корнелюк. - Сказал мужчина в костюме и без маски, когда Сергея проведя коридором, впихнули в небольшую комнату. - Если не ошибаюсь, вы хозяин этого банка Денис Борисович Кольцов.
   - Да, я Денис Кольцов. Пожалуйста, объясните что происходит. - Сергей изо всех сил старался говорить ровно и не заикаться.
   - Ваш банк подозревается в крупных махинациях, в отмывании денег и вообще в работе на мафию. Если вы сами расскажите о схемах, по которым работали, если укажите всех соучастников цепочки, суд, возможно, учтем ваше чистосердечное признание, а то, что вам светит, как минимум десять лет с полной конфискацией имущества можете и не сомневаться.
   - Я не знаю, о чем вы говорите. Я уже три года как отошел от дел. У меня погибли жена и сын, и после этой трагедии я перестал заниматься каким-либо бизнесом.
   - Денис Борисович, я соболезную вашему горю, но те делишки, которыми вы занимались можно проворачивать, не выходя из дома и не появляясь в банке, тем более что вы уже пять лет плодотворно сотрудничаете с организованной преступностью. Так что давайте не будем сюда приплетать вашу личную в жизни трагедию, тем более что вы сейчас прекрасно проводите время в утешении длинноногих девиц, а обстоятельно и подробно напишем обо всем, чем вы занимаетесь на протяжении уже пяти лет.
   - Я ничем не занимался, это, наверное, мой зам, я вообще не понимаю, о чем вы говорите.
   - Ваш зам уже нам все рассказал, понимаете все. И о том, что непосредственно делали вы сами и то, что приходилось ему выполнять по вашим приказам.
   - Нет, этого не может быть, это какой-то сон, какое-то кино.
   - Это не сон и не кино, это десять лет с конфискацией, это камера с нарами вместо вашей шикарной квартиры. Вы Кольцов знаете, что делают в общей камере зеки с такими симпатичными банкирами.
   - Я больше не хочу вас слушать, я плохо себя чувствую. Стоп, мне же положен адвокат. Точно положен, я больше не буду с вами разговаривать без своего адвоката.
   - Значит, не желаете говорить и про адвоката уже вспомнили, ладно, потерпим. Вот вам повестка, завтра вам будет удобно, часов так на десять, успеете связаться со своим адвокатом и вот здесь, пожалуйста, свой автограф оставьте, это подписка о невыезде. Можете быть свободны Денис Борисович Кольцов, пока свободны и не забудьте про повестку. Коля проведи к выходу Кольцова и приведи ко мне снова его замести Васьковского.
   Омоновец вывел Сергея в холл, где кроме еще двух милиционеров в масках и камуфляже стоящих у входных дверей в кресле сидел его водитель, который тут же поднялся, ожидая распоряжения босса.
   - Отвези домой. - Сергей попытался сказать властным голосом, но получилось наоборот как-то умоляюще жалостно.
   Спускаясь по мраморным ступенькам, Сергей несколько раз споткнулся и даже чуть не упал, и пока Роман подгонял машину нервно курил, переминаясь с ноги на ногу. Когда же автомобиль остановился возле него, то дверку удалось открыть только с третьей попытки, и чуть ударившись головой при посадке, чертыхаясь, Сергей приказал Роману немедленно отсюда уезжать. Только здесь в своей машине он смог почувствовать какое-то спасение от всех сегодняшних неприятностей и отъезжая даже не подозревал, что за ним внимательно наблюдают из окна третьего этажа и следователь, только что его допрашивающий, и его секретарша Варвара, и его заместитель Дмитрий и даже особый клиент из-за которого и начался этот сумасшедший день.
   - На сегодня все Валера, большое спасибо за работу. Забирай своих орлов, а мы будем наводить порядок после вашего "штурма". Марату обязательно передай привет. - Дмитрий поблагодарил человека сыгравшего в этом спектакле роль следователя.
   - Вроде ничего и не поломали, аккуратно старались.
   - Все аккуратно, спасибо. Главное все были предупреждены и не испугались.
   - Давай Валер езжайте и отдыхайте. - Сказал Олег и достал мобильный телефон. - Дин, привет, первый акт закончился, и твой брат в полуобморочном состоянии поехал домой.
   - Спасибо Вождь. Скоро и я приеду, пусть пару часиков передохнет, второй акт будет еще интереснее.
   - Не успеет, я еще один сюрприз приготовил.
   - Олег, что ты там надумал, не переборщи, пожалуйста.
   - Да мелочевка, не беспокойся. Мой гаишник остановит твой мерс, и после проверки отправит его на штраф-площадку, а твоему братцу придется добираться своим ходом. А ты где кстати?
   - Да только из Чернигова выехал, буду у тебя в "Континенте" через полтора часа. Ты не забыл сына предупредить?
   - Предупредил, сейчас перезвоню еще раз и скажу, чтобы к твоему приезду был у меня в офисе.
   - Тогда до встречи, бывай.
   Как и было задумано, буквально через два квартала патрульная машина остановила мерседес, на котором ехал Сергей и после тщательной проверке милиционеры решили отправить автомобиль на штраф-площадку, подозревая его числившимся в угоне. Какие-либо доводы Романа и самого Сергея оказались бесполезными, так как инспектор ничего не хотел слушать и настаивал на более серьезной экспертизе номеров на двигателе, которые возможно были перебиты. После получасового спора Сергею ничего не оставалось делать, как уступить свое место инспектору, который собрался сопровождать машину и поймать себе такси, чтобы все-таки добраться домой, ну а Роман, объехав квартал, высадил инспектора и вернулся к банку.
   Попав наконец-то в квартиру и закрыв дверь на все замки, Сергей первым делом побежал к бару и, найдя бутылку водки, попытался заглушить в себе страх, который сжимал его своей мертвой хваткой, но после всего произошедшего сегодня, желанное спокойствие не наступало. Он выпил почти пол бутылки и даже почувствовал растекающееся по телу тепло, но только от одной мысли, что его завтра ждут в милиции и что ему светит десять лет, Сергея снова и снова кидало в дрожь. Мысли в голове путались и он, цепляясь за них и пытаясь сосредоточиться, снова прикладывался к горлышку бутылки, чтобы заглушить воспоминания сегодняшнего допроса, чтобы передохнуть от давящего страха. Раз за разом в голове всплывали картины, как в перевернутой верх дном комнате он лежит на мраморном полу, как ствол автомата своей холодной сталью вдавливается ему в шею и как его бесцеремонно вталкивают в кабинет к следователю, а затем уводят под конвоем.
   Первый раз в жизни ему было страшно, когда погибли родители, и он попал в детдом, его также постоянно трясло, и Сергей почти полгода страдал недержанием мочи, что вызывало насмешки у сверстников. Потом подобное случилось в выпускном классе, когда ребята из его же группы за ябедничество завели в темную бытовку и сильно побили. Последний раз сильный страх он испытывал в армии, когда над ним издевались старослужащие и вот это состояние смертельного ужаса снова вернулось и снова сводило его с ума. Его лихорадило и, закутавшись двумя одеялами, Сергей попытался заснуть, но тут же стали мерещиться огромные бугаи с гранатометами и тюремная камера, в которой сидя за столом, играли в домино все его бывшие дворовые дружки и Сергей снова подскочив, схватился за бутылку. Лишь после шести, когда водка была почти допита, он прилично захмелел и, скрутившись калачиком на диване, то и дело, вздрагивая и ворочаясь, забылся тревожным сном.
  
  
   Еще не было пяти часов, но уже стемнело, когда Денис с семьей и Константином въехали в Киев, а из-за пробок в этот вечерний час пик понадобился еще час, чтобы добраться до офиса Олега на улице Артема.
   - В туалет кто-нибудь хочет? - Спросил Денис, выбравшись из машины и разминая тело после длительной поездки.
   - Нет. - Почти хором прозвучал ответ.
   - Тогда подождите меня минут пятнадцать, а я отведу Свету.
   - Пап, а куда ты меня хочешь отвести?
   - Дочь нам сейчас нужно решить ряд вопросов и тебе будет скучно с взрослыми, поэтому ты сейчас поедешь с одним хорошим парнем в аквапарк.
   - Куда?
   - Купаться в аквапарк, так что возьми свой кулек с купальником и полотенце. Или тебе не хочется?
   - Хочется, хочется, я никогда там еще не была.
   - Тогда пошли.
   Увидев входящих в приемную Дениса с дочерью, секретарша Олега тут же подскочила со своего места и услужливо открыла дверь. - Здравствуйте Денис Борисович, Олег Васильевич вас уже ждет. Может, желаете кофе?
   - Здравствуйте Светлана. Спасибо за кофе, но выпью в следующий раз, сейчас нет времени. Если есть сок в холодильнике, налейте, пожалуйста, вот этой девушке. - Денис перехватил удивленный взгляд дочери и, подмигнув, завел ее в кабинет. - Привет Олег, привет Леха. Знакомьтесь моя дочь Светлана. Света, а это мой лучший друг Олег и его сын Алексей. Лешка оставляю тебе свое золотце, отвечаешь головой и устрой ей самую сумасшедшую культурную программу.
   - Не волнуйтесь дядя Денис, скучно ей не будет. - Алексею еще не было двенадцати, но он, удавшись в отца, был очень рослым и плечистым мальчишкой, который уже на голову опережал всех своих сверстников.
   - Да, Денис не волнуйся и занимайся своими делами. Я их сам отвезу и привезу. Позвонишь когда все закончиться. - Олег налил коньяк в приготовленные бокалы и протянул один Денису. Давай на дорожку, чтобы все получилось, как ты задумал. - Там внизу твой мерс стоит, и Роман ожидает, подняться сюда не захотел.
   - Тогда я пошел. Света веселись, увидимся чуть позже.
   Перегрузив все вещи в мерседес, Денис поблагодарил и отпустил Игоря, и по дороге к своему дому дал подробные инструкции Константину и Алине, подчеркнув, что в первую очередь необходимо выяснить у Сергея кто их мать и где она живет. Подъехав к парадному крыльцу, Денис убедился, что в его квартире горит свет и, забрав ключи у Романа, вместе с Константином и Алиной поднялся на самый верхний этаж.
   - Набери меня по мобилке и не отключай, чтобы мы могли слышать вашу беседу. В общем, ориентируйся сам по обстановке, но без рукоприкладства, твоя задача напугать и в наручниках отвезти его в Чернигов, а затем выпустить на все четыре стороны. - Денис, тихонько отперев замки, впустил Константина в квартиру, а сам с Алиной остался на площадке.
   - Добрый вечер Сергей Петрович, просыпайтесь, у нас с вами будет долгий разговор. - Константин растормошил Сергея и когда тот все-таки поднялся, взял стул и сел напротив дивана.
   - Кто вы, как вы сюда попали? Почему Сергей Петрович? Где я? Это уже допрос? - Увидев милиционера перед собой, Сергей вспомнил все, что случилось за день, и почувствовал, как страх снова парализовал тело, как спазмы сдавили голову, и все вокруг поплыло перед глазами.
   - Да, Сергей Петрович это допрос, а я следователь по особо важным делам.
   - Я не Сергей, я Денис.
   - Нет, вы забыли. Вы Сергей Петрович Петрушин и вот ваш паспорт подтверждающий это.
   - Паспорт! Где я?
   - А где вы хотели бы быть, здесь или там, на том свете или на этом, на свободе или в тюрьме.
   - Нет, это сон, это не тюрьма, я не Сергей, я Денис. Не путайте меня, я и так плохо сейчас соображаю.
   - Сергей Петрович вы сами расскажете, все как было или мне начать повествование.
   - Я ничего не знаю про деньги, про мафию, я здесь ни причем, это все он. Я, правда, ничего не знаю.
   - Кто он?
   - Ну он, не знаю, не путайте меня.
   - А про убийство Дениса Кольцова вы знаете, а про клофелин, которым его травили?
   - Клафелин, Денис Кольцов, убийство, вы опять все перепутали ведь Денис Кольцов это я. Кто вы?
   - Я твой палач и пришел судить тебя за убийство Дениса Кольцова. - Константин демонстративно достал наручники и стал ими играться перед перепуганным Сергеем.
   - Замолчите, не говорите такие страшные вещи, вы ничего не знаете, вы не понимаете. Уберите это отсюда. Уходите, не трогайте меня. Денис это я. - Сергея колотила дрожь, он обхватил голову руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, даже не заметил, как от страха обмочился.
   - Алина, твой выход и помни ничего не бойся и будь непринужденной. - Слушая по мобильному телефону весь этот разговор, Сергей завел Алину в квартиру и, показав куда идти, остался стоять в коридоре.
   - Здравствуй Сережа. Как ты здесь, по дому еще не скучаешь? - Алина, зная, что находиться под защитой смело подошла к бывшему мужу.
   - Алина! Ты пришла навестить меня? Уходи. Уходи немедленно, я не хочу тебя видеть. Я не знаю тебя. Ты не моя жена, а Сергея. Я Денис, разве ты не видишь, что я не Сергей.
   - Я вижу жалкого ничтожного Сергея Петрушина, которому пришла передать привет от мамы.
   - От мамы. У меня было две мамы. Одна меня родила, а другая воспитывала. Одна умерла очень давно, а другая даже не знает обо мне.
   - Где она живет? - Константин вклинился в разговор и задал вопрос.
   - Там. - Сергей не поднимая головы, махнул рукой.
   - Как ее зовут?
   - Не помню, я уже ничего не помню. - Сергей пожимал плечами и продолжал раскачиваться сидя на диване.
   - Как ты узнал про вторую мать?
   - Мой альбом, бархатный альбом и письмо от мамы, от моей мамы. Уйдите, не трогайте меня. Мне страшно, мне очень страшно.
   - А меня убивать тебе было не страшно. - Денису надоело слушать весь этот бред и он, войдя в комнату сел на стул, который ему уступил Константин. - Посмотри в глаза брату и расскажи, почему ты так со мной поступил.
   Сергей не сразу понял сказанное, но когда смысл слов все-таки дошел до него и он, подняв голову, увидел перед собой Дениса, то почувствовал что проваливается в какую-то бездну, где его ждет неминуемая расплата, осознал что действительно пришел палач с того света, который сейчас будет его судить. Все закружилось в каком-то водовороте, все заплясало цветными пятнами и он, уже не слыша самого себя, что орет на всю квартиру, трясясь в судорогах с пеной у рта, подскочил с дивана и, споткнувшись о ковер, забился в угол, снова обхватив свою голову руками. Сергей раскачивался из стороны в сторону и уже не реагировал на людей, которые садились на корточки возле него и что-то говорили, уже не видел их своим мутным взором и уже не кричал, а лишь тихонько мычал в нос, чувствуя, что страх наконец-то оставил его в покое и исчез и вообще все исчезло и больше ничего вокруг него не существовало. Он мычал и улыбался тем видениям, которые сейчас его посещали, которые были только ему понятны в этом новом мире, в мире избранных людей, потерявших рассудок.
   - Ну и что мы теперь будем делать? - Денис сидел возле брата и понимал, что тот окончательно сошел с ума.
   - Вызываем бригаду и пусть увозят его в клинику, которая станет теперь его домом, ну а я смело могу теперь закрыть дело. - Сказал Константин, подходя к Денису.
   - Я про маму так ничего и не узнал. - Денис снял с пальца Сергея свое обручальное кольцо, а с шеи цепочку сына и, поднявшись, посмотрел на Алину, которая, чуть повернувшись, вытирала слезы. - Ну перестань, успокойся, там ему будет лучше. Доктора позаботятся.
   - Хоть и подлец, но все равно жалко. - Алина опустилась на стул и отвернулась в сторону, чтобы не смотреть на бывшего мужа.
   - Денис ну так что, вызываем психушку или как?
   - Вызывай. Ты как Костя останешься или домой желаешь уехать?
   - Начало девятого только, наверное, домой поеду.
   - Хорошо Роман тебя отвезет.
   - Спасибо, а про мать не волнуйся, найдем, зацепка все-таки есть. Ты же слышал, как он говорил про альбом и письмо, так что тебе тоже нужно поехать в Чернигов и перетрясти весь семейный архив, думаю какой-нибудь след да появиться.
   - Согласен, но не сегодня, может завтра, хочу дома побыть. Алин пойдем, посидишь в библиотеке, пока мы с врачами разбираться будем. - Подав ей руку, Денис проводил Алину в библиотеку, и заботливо усадив в удобное кресло, поставил перед ней бутылку хорошего вина и бокал, чтобы она смогла успокоиться, а, уже выходя из комнаты, включил для нее телевизор.
   Через пятнадцать минут приехавшая бригада, заполнив бланки данными на больного, увезла Сергея в психиатрическую больницу, а еще через десять минут выгрузив все вещи из багажника, Роман повез Константина в Чернигов, получив наказ от шефа хорошо выспаться после возвращения и только потом выходить на связь. Поднявшись в квартиру, Денис созвонился с Олегом и, рассказав, все что произошло, попросил привезти Свету, если дети уже нагулялись, а потом прошел на кухню и приготовил кофе себе и Алине. Прихватив в своем баре коньяк, Денис с подносом поспешил к Алине, которая не смотрела включенный им телевизор, а разгуливала вдоль стеллажей и, попивая вино, разглядывала книги.
   - Ты тут не заскучала?
   - Нет, тут интересно. Я всегда мечтала иметь много книг, а тут такая коллекция, что позавидовать можно. Его увезли?
   - Да. - Денис плеснул себе коньяк и подошел к Алине. - Давай, чтобы ему там было хорошо, ни кто не думал, что так получится. Он теперь в другом мире, в котором по-своему счастлив.
   - Костя тоже уже уехал?
   - Да.
   - А когда мы поедем к тебе домой?
   - Не понял?
   - Денис, я знаю, ты три месяца там не был, стесняешься беспорядка или еще чего-то, но мне все равно где жить, лишь бы быть вместе. Как говориться с милым рай и в шалаше. - Алина смотрела на Дениса и не могла понять, какую глупость она сказала, что он во всю теперь смеется. - Что? Что ты смеешься?
   - Сейчас, подожди. - Денис выпил коньяк, сел в кресло и, закурив, отхлебнул кофе. - Милая ты дома. Это и есть мой шалаш, и надеюсь, ты здесь будешь счастлива.
   - Это! Ты шутишь, это какой-то офис, ведь таких квартир не бывает.
   - Поверь, бывает, да ты кроме холла и двух комнат еще ничего и не видела, так что добро пожаловать на экскурсию, пока Светки еще нету, а ей уже сама потом все покажешь.
   Минут двадцать понадобилось Денису, чтобы сделать небольшой экскурс по своей квартире и все это время он внутренне ликовал, наблюдая, как Алина восхищается и удивляется увиденному, как расширяются ее зрачки при виде очередной комнаты, залы или террасы.
   - А здесь была комната моего сына. - Чуть задержавшись перед дверью, Денис все-таки вошел и поблагодарил про себя брата за то, что он ничего здесь не трогал. - Теперь это будут Светкины апартаменты. Только вещи надо будет собрать и отвезти в интернат, они новые и там сгодятся.
   - А где сейчас твой сын? - Алина, развернувшись, взяла Дениса за руку.
   - Он и жена погибли три года назад в автокатастрофе. Я тоже был в машине, но как видишь остался живым.
   - Извини, я не хотела, не знала. - Алина прижавшись, обняла Дениса и когда он, чуть склонившись, поцеловал ее, спросила. - А где наша с тобой спальня.
   - Вот. - Проведя Алину через залу, в которой и произошло недавнее событие с Сергеем, Денис ввел ее в просторную спальню. - Только после братца нужно навести здесь порядок, и поменять постельное белье. Сделаешь?
   - Конечно.
   - Тогда занимайся, а я пока ужином приготовлю и вообще выясню, если что в холодильнике. - Денис открыл в строенный шкаф и показал Алине, где что лежит, и уже покидая ее, услышал звонок мобильного телефона. - Да Олег?
   - Я решил не подниматься, а Света уже едет в лифте, так что встречай.
   - Спасибо брат, завтра созвонимся. - И отключив связь, Денис снова заглянул в спальню. - Алин позже сделаешь, пойдем, дочь встречать. Пока я буду на кухне возиться, сама ей все расскажи и покажи.
   Денис ничего не нашел на кухне полезного, чтобы приготовить нормальный ужин и поэтому был вынужден заказать все необходимое в ресторане и когда через полчаса еда была доставлена в квартиру быстро накрыл стол, зажег свечи и позвал своих любимых женщин.
   - Папа, а ты кто бандит?
   - А с чего ты взяла?
   - Так только бандиты в фильмах живут, а еще у них яхты и вилы на заграничных курортах.
   - Нет Свет, я не бандит, я банкир и владелец нескольких компаний. Яхты у меня правда нету, а вот парочка вилл на французском и испанском побережье имеется и в твои весенние каникулы, какую-нибудь из них мы обязательно посетим. Наверное, лучше слетать во Францию и посетить Париж, а за одно на денек, другой выбраться в Лондон, в котором я все-таки был уже несколько раз.
   - Папа, все, что ты говоришь, у меня в голове не укладывается. Как-то неправдоподобно, все это.
   - Привыкнешь. Ты лучше скажи, тебе мой тренажерный зал понравился?
   - Да, теперь мы с мамой будем там свои фигуры приводить в порядок.
   - Да вроде бы все итак в порядке.
   - Это тебе только кажется.
   - А мне сад очень понравился. - Сказала Алина.
   - Его еще довести до ума нужно. Спасибо Галине Сергеевне, моей домработнице, что хоть немного следила за ним, а то вообще бы все погибло. Если у тебя есть желание, займись, а Лариса, наш специалист по ландшафтам при строительной компании тебе в этом поможет. Все девочки если наелись, то спать, день был длинным и тяжелым, а завтра еще кучу проблем мне придется перелопатить.
   Денис встал в девять, позволив себе выспаться в родной квартире, и когда закончил утренний моцион, ему как раз позвонил Роман и доложил, что уже отдохнул и готов приступить к своим непосредственным обязанностям. Первым делом они проехали в банк и Денис, обойдя здание, персонально со всеми поздоровался и лишь после этого позволил Дмитрию рассказывать обо всех текущих делах. Потом были фирмы, конторы и агентства, где он не появлялся уже почти три года, но которые все это время исправно работали как один слаженный механизм и Варвара, поехавшая с ними по просьбе Дениса, тщательно записывала в блокнотик все наболевшие вопросы и предложения сотрудников. Последнее место, куда заехал Денис был новый жилой массив, который не смотря на кризисную обстановку в стране возводился их компанией без каких-либо срывов и простоев. Осмотрев объект и поговорив с прорабами, Денис остался доволен темпами строительства, которые позволят через полгода все окончательно завершить и четыре высотки со всей необходимой инфраструктурой предстанут перед госкомиссией и будут сданы в эксплуатацию.
   - Шеф, куда теперь едем. Обедать вы сегодня собираетесь?
   - Да Ромка, завезем Варвару в банк и ко мне, но через супермаркет, а то в доме хоть шаром покати. Тебя же в банк Варвара или куда?
   - Я вообще-то тоже голодная, так что остановите возле китайского ресторана.
   - Извини, я не подумал. Не забудь на завтра совет директоров собрать, прямо с утра, на девять. Время то, как сегодня пролетело, четвертый час уже.
   - Шеф, а что еще сегодня у нас намечается?
   - Если быстро докатишь, и оперативно пообедаем, то ждет тебя родной еще одна поездка в Чернигов.
   - Да, мало приятного.
   - А, что так?
   - Да снега много выпало за ночь, а траса итак была практически не расчищена, намучаемся в дороге.
   Снега действительно за последнюю неделю выпало слишком много, из-за которого улицы в городе также представляли собой ужасное зрелище, поэтому практически везде автомобили или двигались слишком медленно, или вообще стояли в пробках. Пока Денис занимался продовольственной программой, доверху заполнив багажник всякими деликатесами, пока пробиваясь сквозь заторы, все-таки доехал до своего дома, уже было поздно и поездку в Чернигов пришлось перенести на следующий день.
  
  
   Алина и Светлана весь день провели дома и вместе с пришедшей Галиной Сергеевной, которую по телефону вызвонил Денис, занимались капитальной уборкой квартиры, да и вообще благодаря домработнице выяснили, где и что в ней находиться и как пользоваться тем или иным оборудованием. Словно маленькие дети они по очереди нажимали кнопки на различных пультах и панелях, наблюдая как, что-то включается или выключается, открывается или закрывается, выезжает прямо из стены или снова прячется в специальные ниши и становиться незаметным. Не веря до конца в происходящее и пытаясь свыкнуться с этой реальностью, со своей новой жизнью в которой оказались словно по волшебству, они, проводив Галину Сергеевну и оставшись одни, залезли в бассейн, где их и застал Денис, вернувшийся с работы.
   - Ну как дела, девчонки?
   - Сказка. Мы словно золушки оказавшиеся во дворце. - Алина подплыла к краю бассейна и поцеловала наклонившегося к ней Дениса.
   - А что это вы без музыки, без телика. - Денис включил висящий под потолком огромный экран и быстро нашел музыкальный канал. - Так веселее?
   - Папа это круто.
   Я рад, что вам нравиться. Плавайте, а я пошел на кухню загружу продуктами наш пустой холодильник и ужином займусь. Небось, голодные?
   - Ага. Мы доели все, что вчера осталось. - Алина поплыла к другому краю, где были удобные ступеньки. - Я уже выхожу и помогу тебе.
   - Сам справлюсь, плескайся.
   За ужином, болтая о прошедшем дне, Денис объявил, что в школу с английским уклоном, в которой когда-то учился его сын и находящуюся не очень далеко от дома, Светлана пойдет с понедельника, так как, созвонившись с директором, он уже обо всем договорился. Про любимый футбол Светланы, Денис тоже не забыл и поручил Варваре собрать всю необходимую информацию о детских спортивных клубах и секциях, где есть женские команды и как только появятся результаты, пообещал дочери лично отвезти ее на первую тренировку. Что касается Алины, то Денис вообще предложил ей пока не спешить с выходом на работу и отдыхать, так как все равно скоро придется сидеть в декретном отпуске, но она категорически отказалась от такой перспективы и все-таки настояла на своем трудоустройстве. Денис не стал упрашивать и переубеждать Алину, так как принятое ею решение ему очень понравилось, и он пообещал в течение недели подобрать для нее соответствующее со специальностью место бухгалтера в одной из своих компаний. И последнее что они обговорили в этот вечер, была их свадьба, которую Денис предложил провести по полной программе, как говориться с фатой и рестораном, где-нибудь в середине апреля, когда закончится пост и пройдет пасха.
  
  
   В пятницу утром, проведя в банке двухчасовое собрание с советом директоров, Денис предупредил Варвару, что до конца дня его уже не будет и, забрав Алину со Светланой, отправился с ними в Чернигов. Траса из-за снега действительно была отвратительная и, не имея возможности кого-либо обогнать, приходилось все время плестись за колонной машин по колее пробитую фурами. Потратив на дорогу почти три часа, то и дело, останавливаясь и помогая другим водителям вытолкнуть их застрявшие автомобили из снега, они все-таки въехали в город и добрались до своей бывшей квартиры. Светлана, получив от Дениса мобильный телефон для связи, сразу же отправилась в свой футбольный клуб, так как еще не успела попрощаться ни со своим тренером, ни с девчонками по команде и пообещала вернуться по первому же звонку. Романа, чтобы не скучал, посадили перед телевизором, и он не столько смотрел передачу, сколько восхищался раритетным ламповым теликом и удивлялся, как этот ящик еще работает, ну а Алина и Денис принялись искать письмо, о котором упомянул Сергей. Первым делом тщательно была проверена перевязанная резинкой пачка писем, в которой находились ответы, на все Алинины запросы, посылаемые в поисках матери, и стопка домашних документов и квартирных квитанций, но никакого письма среди бумаг не было. Затем они перетрясли все шкафы, выдвижные ящики и полки, где была хоть какая-нибудь макулатура, пересмотрели все карманы в одежде Сергея, но опять же поиск никаких результатов не дал. Вспомнив про упоминание бархатного альбома, Денис достал семейные фотографии Петрушиных и стал аккуратно вынимать по очереди каждый снимок в надежде найти на обратной стороне хоть какую-то надпись.
   - Нашел Алинка, кажется, что-то нашел. - Уже отчаявшись что-либо и здесь встретить, Денис, вытащив из прорезей последнюю фотографию, обнаружил под ней вдвое сложенный тетрадный листок.
   Развернув, пожелтевшую и надорванную в месте сгиба бумагу, он увидел несколько строк написанных очень неровным, но понятным почерком и, перехватив вопросительный взгляд Алины, прочитал их вслух.
   Сереженька, мальчик мой боюсь снова потерять сознание и уже не проснуться, и пока остались еще силы, пробую написать тебе письмо. Так получилось, что на этом свете у нас больше нет родственников, и я бы не хотела, чтобы ты тоже оставался совершенно один, поэтому и решилась рассказать тебе всю правду. Я долго не могла иметь ребенка, но когда поняла, что беременная была самой счастливой женщиной на свете. Роды были очень тяжелыми, и мой ребенок, задохнувшись, родился уже мертвым. Трудно описать, что я пережила в те минуты, но бог увидел мое горе и послал тебя, родившегося сиротой. Твою настоящую мать я не знаю, она умерла при родах, но возможно у нее остались какие-нибудь родственники, которых ты когда-нибудь сможешь отыскать. Фамилия врача, который принимал роды, Мельников, обязательно запомни ее, пожалуйста, и когда подрастешь, когда станешь мужчиной, разыщи этого доктора чтобы узнать, кто же была твоя настоящая мать. Все сынок, что-то уж плохо мне и если это письмо тебе отдаст медсестра, значит меня уже нет. Прости, прости меня за эту горькую правду.
   - Ну что у нас появилась точка, от которой можно оттолкнуться и, судя по всему, Сергей нашел этого Мельникова и что-то у него выяснил. - Денис положил письмо в карман, захлопнул альбом и начал собираться. - Алина, Роман одеваемся и едем в городской роддом.
   Зайдя в приемный покой, Денис увидел трех медсестер попивающих чай с печеньем и приветливо улыбнувшись, поздоровался с ними.
   - Приятного аппетита девочки. - Несмотря, что две из трех были пожилыми женщинами, он решил обратиться именно так. - Милые мои помогите, пожалуйста, вопрос жизни и смерти.
   - Роженицу привезли? - Спросила молодая медсестра в идеально белом и накрахмаленном халате, от чего казалась не работницей роддома, а просто практиканткой или случайной посетительницей.
   - Нет, нам еще рановато. Я бы хотел узнать у вас об одном враче, который принимал роды у моей матери. Не знаю, работает он еще или нет, но фамилия его Мельников.
   - Так это наш заведующий, сынок. - Сказала самая пожилая медсестра. - Но сегодня не приемный день и его трудно застать в кабинете.
   - Попробую, у меня все равно выхода нет. Расскажите, как пройти к его кабинету?
   - Сынок, на халатик надень и иди прямо по коридору, там лифты будут с правой стороны, вот и подымайся на самый верхний этаж.
   Дверь кабинета, на которой висела табличка с надписью: Заведующий, была приоткрыта и Денис, постучавшись и заглянув в середину, увидел пожилого врача, склонившегося над какими-то бумагами.
   - Здравствуйте. Можно войти? Простите, не знаю, как к вам обращаться.
   - Проходите и присаживайтесь. Денисом Борисовичем меня при рождении назвали. Что у вас? Хотите отдельную палату для супруги?
   - Нет. Я по другому вопросу. - Денис чуть растерялся, услышав имя врача. - Редкое совпадение.
   - Какое совпадение? По какому вы вопросу?
   - Я тоже Денис Борисович, мы с вами тески. Пожалуйста, посмотрите вот это письмо, может, что-то вспомните и поможете мне. - Денис достал пожелтевший листок, развернул его и протянул доктору.
   - Значит вы Денис Кольцов или у вас теперь другая фамилия? - Заведующий лишь взглянул на бумагу и тут же вернул ее обратно.
   - Да я Денис Кольцов. Вы помните мою фамилию!
   - Лет пять назад ко мне уже приходил с этим письмом ваш брат. Значит, он вас нашел?
   - Нашел, но ничего так и не успел рассказать. Он в психбольнице и что-либо выяснить у него сейчас уже не возможно.
   - Ясно. Да, столько лет прошло, а эта старая история снова аукнулась мне. Как насчет рюмочки коньяка?
   - Пожалуй, можно. Расскажите все, что вы знаете или помните.
   - Да, да помню. Тогда времена были не такие как сейчас, все делалось по указке партийных руководителей, а мы простые смертные просто не имели право ослушаться.
   Мельников выпил свою рюмку и не спеша, рассказал все, что произошло той далекой зимой семьдесят пятого, начиная с того, как Ольгу Кольцову доставили под конвоем в роддом и, заканчивая тем, как грудного ребенка, которому он дал свое имя увезли в Киевский дом малютки. Денис сидел, опустив голову и слушал эту историю не перебивая врача, слушал его дрожащий голос и понимал, насколько тяжело было Мельникову все эти годы помнить о проступке который он вынужденно совершил в угоду какого-то властного партийца, помнить о своем грехе перед богом, перед не в чем не повинными детьми, перед Ольгой Кольцовой.
   - Вот и вам покаялся Денис Борисович. Теперь только перед Олей мне осталось упасть в калении. - Мельников посмотрел на недопитую рюмку Дениса, снова наполнил свою и залпом выпил.
   - Значит, она все-таки жива.
   - Этого я не знаю, но мне дважды еще пришлось принимать у нее роды, так что родственники у вас точно есть и как минимум родной брат и сестра.
   - Спасибо вам Денис Борисович, думаю, что теперь я их разыщу.
   Попрощавшись с Мельниковым, Денис, выходя из здания, еще раз поблагодарил медсестер, которые так и сидели в приемном покое, ожидая новых пациенток и, оказавшись наконец-то на улице, закурил и достал мобильный телефон.
   - Костя привет, это снова я.
   - Привет Денис. Снова в Чернигове?
   - Да и снова к тебе срочное дело.
   - Слушай, меня хоть и похвалили за то, что я закрыл пылящееся дело, но сейчас уже точно никуда не отпустят.
   - Ехать никуда не надо, Костя мне нужно найти мать, брата и сестру. Пожалуйста, и если можно оперативно пробей по всем каналам Ольгу Кольцову. Возможно, она сменила фамилию, но до семьдесят пятого, стоп накинь еще как минимум два года, была Кольцовой. У нее двое детей, дочь и сын, родила их уже позже. И еще имеется одна деталь, которая тебе должна помочь, в том же семьдесят пятом она отбывала срок в Черниговской колонии. Вот все, что я знаю. Ты сейчас где?
   - У себя на работе.
   - Я подъеду и буду ждать тебя у вашего здания, когда что-нибудь раскопаешь, выходи.
   Пока Алина показывала Роману как лучше проехать на улицу Шевченко, Денис, переполненный эмоциями от услышанной истории, пересказал ей все, что удалось узнать в роддоме. Когда мерседес остановился на служебной стоянке, Денис вылез из машины и из-за охватившей волнительной нервозности стал курить одну сигарету за другой, постоянно поглядывая на парадную дверь.
   - Тебе хоть что-то удалось выяснить? - Денис тут же подбежал к другу, когда Константин через полчаса наконец-то появился из здания.
   - Ну, я думаю, ты обрадуешься, так что готовь магарыч.
   - Костик за мной не заржавеет. Она жива?
   - Жива и здорова.
   - Слава богу. Ну рассказывай, не тяни.
   - Тогда слушай. Ольга Григорьевна Кольцова, хоть и вышла замуж за Александра Егоровича Горника в семьдесят пятом, взять фамилию мужа смогла только после своего досрочного освобождения в семьдесят седьмом году.
   - То есть она теперь Горник.
   - Да, и в данный момент проживает вместе с мужем по адресу улица Маршала Рокоссовского дом сорок девять квартира девять.
   - Спасибо Костик. Я помчался.
   - Подожди, вот я на листке записал адрес, телефон и место работы.
   - Она что до сих пор еще работает.
   - Да, в детдоме, учителем рисования.
   - Вот почему я тоже люблю рисовать. Все Костик я поехал, спасибо за все, что ты для меня сделал.
   Первым делом Денис заехал в магазин и купил торт, шампанское и бутылку коньяка, затем в цветочном киоске огромный букет роз и, позвонив Светлане, назвал адрес, куда ей нужно срочно подъехать. Во двор дома, где проживали Горники, заехать мерседесу не удалось, так как небольшая расчищенная от снега площадка была полностью занята автомобилями и когда Роман наконец-то припарковался возле соседней пятиэтажки, Денис даже не пошевелился и продолжал сидеть в машине.
   - Волнуешься? - Чуть наклонившись к Денису, спросила Алина.
   - Очень. А еще думаю, как бы у нее истерика не началась. Одно дело, когда мужчина не знает, что у него есть ребенок, а другое дело женщина, которой приходиться рожать.
   - Хочешь, я пойду с тобой.
   - Нет, я все-таки пойду сам, а ты дожидайся Свету. Как только пойму, что мама от услышанной новости в порядке спущусь за вами.
   Денис несколько раз глубоко вздохнул, взял букет и, поцеловав Алину, вышел из машины. Дверь в подъезд оказалась на кодовом замке, но он даже не успел расстроиться, так как в этот момент какая-то девочка вышла выгуливать своего маленького щенка и Денис, поднявшись на третий этаж, нашел нужную квартиру.
   Вот оно счастье, там в машине и за этой дверью и ни какие деньги не заменят его. Вот он последний шаг и я увижу свою мать, увижу женщину которая, родив меня, даже не подозревала все эти годы о моем существовании. Боже дай ей силы выдержать эту новость, дай ей возможность тоже почувствовать счастье, которое меня переполняет.
   - Добрый вечер. - Сказал чуть растерявшийся Денис, не ожидая, что дверь на его звонок откроит молодая симпатичная женщина.
   - Добрый вечер. - Ответила она, когда за большим букетом все же увидела Дениса. - А вы к кому?
   - Здесь проживает Ольга Григорьевна Горник?
   - Да.
   - А я могу ее видеть?
   - Да, конечно, проходите, раздевайтесь, я вас сейчас проведу. Вы тоже поклонник ее работ?
   - Наверное.
   Когда Денис повесил свое пальто на вешалку в коридоре, она провела его через всю квартиру в дальнюю комнату, где спиной к выходу сидела за мольбертом худенькая совсем седая женщина и рисовала какой-то зимний пейзаж.
   - Мама извини что отвлекаю, но это опять к тебе, опять поклонник и очень молодой.
   Денис, услышав эту фразу, внимательнее взглянул на молодую женщину понимая, что это его собственная сестра, но скрип вращающегося стула снова заставил посмотреть на мать, которая даже в своем возрасте, несмотря на седину и морщины, по-прежнему оставалась красивой.
   После последней выставки в городском Арт-клубе Ольга уже привыкла к подобным визитам, но сегодня ей просто не давали сосредоточиться, так как это уже был третий посетитель и третий букет цветов. Развернувшись на своем стуле, она увидела большой букет роз и поверх их какой-то знакомый взгляд из далекого прошлого, а когда этот молодой человек сделал шаг на встречу и чуть опустил цветы, Ольга вскрикнула и выронила свою кисть.
   Боже, что со мной, что вообще происходит или мне это все мерещиться. Я словно попала в прошлое, в свою молодость и вот он молодой Сашка Горник и как всегда с букетом роз. Боже мой, как же он похож, но так не может быть, это галлюцинации, это все мои глаза, которые болят в последнее время. Нет глаза тут не причем, он копия Сашки и лицом и фигурой и даже взгляд такой же открытый и притягательный.
   - Кто вы? - Чуть дрожащим голосом спросила Ольга.
   - Денис Кольцов. Здравствуй мама.
   Она не понимала еще происходящего, не понимала до конца смысла его слов, но сердцем и душой чувствовала, что этот человек имеет право называть ее своей матерью, что этот человек словно давно потерянная частичка самой Ольги, наконец-то вернулась к ней навсегда. Ольга попыталась подняться навстречу этому мужчине, но ноги стали ватными и непослушными, и она снова плюхнулась на свой стул, ощутив, как сердце бешено заколотилось, а глаза наполнились слезами готовыми вот-вот побежать неровными дорожками по щекам.
   - Десятого января семьдесят пятого года ты хотела родившегося ребенка назвать Денисом, именем доктора, который принимал роды. Десятого января ты родила здорового ребенка, ты родила меня мама. - Денис, увидев, как Ольга призывно развела руки, передал букет остолбеневшей от услышанной новости сестре и, подойдя, обнял плачущую мать.
   - Аня набери отца, пусть закрывает свой гараж и идет срочно домой, и своим позвони и Грише, чтобы приходил вместе с женой и детьми, сегодня свершилось чудо, сегодня у нас самый настоящий семейный праздник. - Ольга, вытирая слезы, обратилась к дочери. - Денис, мальчик мой, мне о многом тебе нужно рассказать, мне нужно покаяться перед тобой.
   - Мне тоже надо о многом тебе рассказать, обо всей своей жизни и мы обязательно поговорим, времени теперь у нас много. - Денис слышал, как дрожит его голос, почувствовал, как и у него, поползли по щекам слезы, но не обращал на все это внимание, потому что главное он нашел свою мать, нашел человека, которая подарила ему жизнь. - А каяться тебе не в чем передо мной, ты не в чем невиновата. Если позволишь, я спущусь вниз и приведу сюда свою жену и дочь, и познакомлю тебя с ними.
   - Конечно, зови их сюда, зови быстрей.
   Вот она моя судьба. Тридцать пять лет я ничего не знала о Денисе. Сашка не знал, что у него есть еще один сын. Анна с Гришей не знали, про брата, да и сам Денис рос сиротой. Тридцать пять лет нам пришлось прожить в разлуке, пришлось идти своими дорогами, чтобы все-таки встретиться и узнать друг о друге. Спасибо тебе боженька за то, что простил мои грехи и позволил нам соединиться, спасибо за то, что тогда не отобрал жизнь не в чем не повинного ребенка, за то, что дал ему здоровье, поднял на ноги и позволил возмужать. Иногда, ты жесток и посылаешь на наши головы горе и новые испытания, иногда очень щедр и даешь счастье и радость, как сегодня. Мы все живем в этом мире как слепые котята и не знаем, что будет завтра, послезавтра или через неделю. У каждого своя дорога в этой жизни, свое отпущенное время, своя судьба и ни кто не знает, что же все-таки нас ждет впереди.
   Ноябрь 2009 г. - Апрель 2010 г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"