Эльбрюс Нукитэ : другие произведения.

Ведьмак из старой Москвы: Полная Версия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.92*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Приветствую Дорогие миллиарды почитателей моего жуткого гения. Несколько лет назад я посылал свое бессмертное творение в парочку издательств. Увы, они были глухи, слепы и недальновидны. Каково было мое ошарашивание, когда я обнаружил полную версию "Московского ведьмака" в онлайн библиотеках. Не спрося, продали порося! Самое гадкое, что за это даже брались невеликие деньги. Раз пошла такая вакханалия, я решил разместить полную версию у себя на страничке. Приятного чтения.


0x01 graphic

  

ВЛАДИМИР Т

  
  

Ведьмак

из старой Москвы

0x01 graphic

  
  

Москва

2006-2008 г.

Оглавление

   Новелла 1: Люфтваффе
   стр. 3
  
  
  
  
  
  
  
   Новелла 2: Менеджер
   стр. 76
  
  
  
  
  
  
  
   Новелла 3: Плюшевый
   стр. 159
  
  
  
  
  
  
  
   Новелла 4: Бомж
   стр. 171
  
  
  
  
  
  
  
  
   Словарь изначального языка
   стр. 318
  
  
  
  
  
  
  
  
   Описание знаков
   стр. 320
  
  
  
  
  
  
  
  
   Описание эликсиров
   стр. 322
  
  
  
  
  
  

Стою сейчас на перепутье

На перепутье двух дорог

Налево шаг там зла распутье

Направо - там добра порог

Казалось, что там выбрать стоит

Добро милее сердцу зла

Вот только вряд ли удостоит

Хвалы народная молва

Не можем жить без нареканий

Без злой подтычки и кнута

Без милых сердцу понуканий

С мозгами глупого скота

А доброту сочтут убогой

Юродивым, больным святым

И не допустят до порога

Брезгливо кинув ей алтын.

Новелла 1: Люфтваффе

  
   Flashback 1:Ловите кайф.
  
   - Ловите кайф от боли!
   Костяшки рук горели огнем, мокрое от пота тело тряслось в ломке усталости. Никогда, никогда, никогда - мысль стучалась в затылок, заполняя голову, вытесняя даже боль. Никогда, никогда, никогда не приду сюда больше. Никогда!!!
   В лужу пота стали монотонно капать красные капли. Я попытался втянуть кровь, скорее рефлекторно, не осознано. Мне не было стыдно, что я такой слабый - напротив. Я мечтал, что бы тренер обратил на меня внимание и спас - разрешил подняться. Он обратил. Казалось, целую вечность учитель наблюдал, как лужа под моим лбом розовеет. Рывок и ор в оба уха:
   - Опусти жопу обезьяна! Встал раком как сучка! Опусти на!
   Я упал, звон в ушах от натиска тренера напугал меня, в глазах потемнело, миллионы красных точек бешено бросились в победоносную атаку на мои глазные яблоки, под их потоком, сознание стало неспешно уплывать. Канцелярские кнопки, специально разложенные учителем под кулаками учеников, впились в мои "нерабочие" костяшки без видимого эффекта - я их просто не почувствовал.
   - Ну, уж дудки!
   Тренер схватил меня за воротник кимоно и без усилия поднял с пола.
   - Думал в обмороке отсидеться?
   Свет в голове резко включили. Боль, страх, усталость, ненависть к учителю осталось, но уплыть с красными точками уже не хотелось.
   - На кулаки обезьяна! Упор лежа! А вы чего расслабились, думаете, у меня на спине глаз нет? - тренер обвел взглядом стонущих учеников. - Так у меня для вас новость - есть, целых пять! Поймите мартышки, вы у себя воруете, когда сачкуете. Каждое послабление - это шаг в пропасть, это наркотик с мгновенным привыканием. Вы должны подохнуть, но победить себя. Бешеная беспощадность по отношению к себе сделает из вас настоящих бойцов, бешенная!
   Никогда, никогда, никогда...
   - Ловите кайф от боли!!!
   Никогда, никогда, никогда...
   - Отжались приматы!
   Лучше быть умным. Никогда...
   - Ичь - ниии, сан - си!
   ...сюда...
   - Го - року, сити - хати!
   ...больше...
   - Ку - Дзююю!!! Дзю!!! Дзю!!! Дзю!!!
   ...не приду!!!
   - Встали девочки!
   Ученики, шатаясь, начали подниматься. Я только на желании уйти, даже ненависть пропала, смог подняться.

* * *

   Игорь Палыч посмотрел на своего нового ученика. Парнишка был слабоват, от уверенного лица, впитавшего в себя брюслятину и прочую вандамовшину, за неполные два часа, осталась маска из слюней, пота и крови. Вдруг сэнсэй обратил внимания на кулаки мальчика, на кровь, сочащуюся из порезов, и позволил себе усмехнуться.
   - Тебя, как звать?
   - Геральт...
   - Еврей?
   - Очень приятно, - ответил парень.
   Тренер усмехнулся. Зубоскалит, несмотря на боль и запредельную усталость, значит, есть стержень, главное не сломать его пока росток воли не закалился.
   - Откуда у тебя такое имя? Родители пошутили? - тренер специально подначивал ученика, что бы протестировать агрессивность, устойчивость к стрессу.
   - Отец любил одну грустную сказку, кажется, так звали главного героя.
   - Не самый лучший способ выбирать имя. Ну да ладно, - видя, что глаза парня светятся гневом, тренер решил больше не доводить ученика. - Из кулаков кнопки вытащи, так удобнее, хохмач.
   Геральт очумело уставился на руки. Костяшки мизинцев и безымянных пальцев поблескивали металлическими шляпками. Кто-то убрал невидимую анестезию, и стало больно.
   - Как самочувствие? - задал вопрос ученикам тренер.
   - Ничего...нормально, - в разнобой пронеслось по залу.
   - Ничего значит? Эх, макаки, - Игорь Палыч, зло покачал головой. - Самочувствие должно быть бодрое, а у вас "ничего" - т.е. ноль. Упор лежа принять! Быстро, быстро, чего переглядываетесь девственницы? - заорал он на неуверенно, опускающихся на кулаки учеников, - это не шутка! И ловите кайф от боли!
  

Выдержки из "КФлФнгФнФг-хФцФг"

   Первая функция - уничтожение...
   Вторая функция - очищение. Смертельная болезнь, является тем же монстром, что и мифические василиски, вурдалаки, однако в отличие от бестий, проявление болезни куда более, изобретательнее. Это связано со свойствами души (см. гл. 12 "Душа и ее характеристика").
   Душа, по сути, является вселенной и в тоже время бесконечным конструктором реальных миров. Ни одна искусственно созданная виртуальная реальность не может сравниться по своей насыщенности, правдивости, с мирами творимыми подсознанием. Все что может себе представить человек, уже случилось или возможно. Сущность разума такова, что любой конкретный индивидуум не может мысленно создать конструкцию, которая в принципе невозможна.
   Большинство людей после "смерти" отправляются в миры, творимые подсознанием. Среда формирует представление человека о загробной жизни, в свою очередь тонкий инструмент - душа, реагирует на подсознательное представление человека о посмертии и конструирует новую реальность.
   Если человек жил в христианском социуме - он с большей вероятностью наследует посмертие, в котором фигурирует атрибуты данной религии, это так же верно для любой другой теологической версии загробной жизни.
   Любой человек имеющий "собственное" представление о посмертии, в течение жизни рождает, миллионы самобытных псевдореальные миров, каждый из которых может стать "исходом". В эти реальности можно попасть во время сна либо с помощью специальной техники.
   Существует бесконечное множество вариантов, конструкций созданных душой. Все они тонко взаимосвязаны. Действие в любой из Версий, автоматически отражается на реальной жизни. Следует пояснить, что вмешательство в чужую конструкцию опасно, как для резидента, так и для "творца"...
  

КФфхъуындар (Бестиарий)

~ Гоший ~

      -- Наименование - Гоший
      -- Самоназвание - СФфт
      -- Степень агрессии - приемлемый, 2 балла по шкале отторжения. Геноциду не подвержен.
      -- Класс - разумное.
      -- Тип - гуманоид.
      -- Магические способности:
   - Мимикрия. Особенности: принимает вид исключительно женщин старше 60 лет.
   - Сглаз. Особенности: сбивает с пути, заставляет терять ориентацию в пространстве, запутывает.
   - Телепортация. Особенности: только на расстояния не больше двух километров. Количество телепортаций ограничено, не более двух в течение суток. Способны телепортировать живые объекты.
   7. Краткая справка:
   Гоший - адаптированный к жизни в крупных урбанистических центрах Леший. Обладает скверным, злопамятным характером.
   Основная, жизненная цель - "сбивать с пути", это связанно с физиологической особенностью организма гошего, который при применении сглаза, выделяет гормон, способствующий общему омоложению организма. Чем старше Гоший, тем сложнее выделять гормон и тем неприятней последствия для объекта сглаза. Средний срок жизни 600 лет.
   Обычаи и религия изучены слабо. Поклоняются "Большому духу города".
   Мало-агрессивны, не способны на убийство. Практикуют, в случае уничтожения одного из сородичей, клановое пожизненное проклятие (месть). Объект мести будет не способен самостоятельно передвигаться по городу, постоянно теряясь. Люди, попадающие под проклятие, в большинстве случаев сходят с ума либо проявляют суицидальные наклонности, пока не добьются успеха.
   При контакте с гошим рекомендуется не проявлять агрессии. Приведен к клятве, "аргъуыд" в 1947 г. Стойкость к клятве 70%.
  

~ До-Демон ~

   1.Наименование - До-Демон (Дод)
   2. Самоназвание - нет
   3. Степень агрессии - максимальный, за шкалой отторжения. Подлежит выборочному геноциду.
   4. Класс - разумное.
   5. Тип - гуманоид.
   6. Магические способности:
   - Сверх интуиция. Особенности: способен предугадывать развитие событий.
   7. Краткая справка:
   До-демон - это человек, душа которого под воздействием определенных поступков, при жизни частично становиться инструментом демона. Процесс перерождения куколки в демона может длиться от двух месяцев до шести лет. В это время до-демон ничем не отличается от человека, кроме повышения уровня интуитивных способностей. Куколка начинает делать резкие скачки по карьерной лестнице, обеспечивает себя материальными благами, становиться успешной в понимании людей. Это обусловлено, необходимостью подготовить, безопасное комфортное существование для демона.
   За три пять дней до перерождения наблюдается немотивированная вспышка садизма по отношению к животным. Этот феномен изучен слабо.
   Поскольку человек-куколка способен регрессировать (информацию о прецедентах см. в комментариях к разделу) обратно в человека, решение о ликвидации до-демона ведьмак должен принимать сам, в каждом конкретном случае.
  

* * *

   Потолок ритмично колыхался в такт стонам. Меня насиловали, не целенаправленно, полагая, что совершают акт любви. Перед глазами расплывалась, девушка сидящая сверху, пыталась превратиться в прошлое, менялась короткая прическа, покрывая обнаженные плечи россыпью золотых волос, грудь набухала, ореолы сосков становились темнее, черты лица начинали вызывать дрожь во всем теле, но иллюзия не держалась достаточно долго, что бы освободить напрягшуюся плоть. Острый лобок убивал все фантазию. Жесткая кость елозила по животу, причиняя нешуточную боль. Наконец девушка решила сменить движения. Теперь она плавно опускалась и поднималась на плоти, ее дыхание участилось, соски набухли настолько, что могли выколоть глаз. В какой-то момент я отвлекся от реальности и сумел удержать образ прошлого. Мужское естество откликнулось на обман, и потянулись секунды ворованного наслаждения. Наездница стала двигаться еще активнее, уловив беззвучные содрогания мужчины под ней, и фальшиво застонала, откидывая голову назад. В какой-то сладостный миг я поймал себя на мысли, что уже бью по ясно очерченному кадыку согнутыми костяшками пальцев. Я справился. Пальцы погладили шею, лишь подушечки ощутимо покалывало. Хуже убийцы может быть только убийца с проблемами в личной жизни. Я, не испугался. Смешно. Оказывается, бояться надо себя.
   Она все еще сидела на мне, смежив веки, весь вид выражал полное чувственное удовольствие и в тоже время желание повторить все снова. Маленький язычок медленно облизывал нижнюю губу, острые зубы матово поблескивали - сука. Нет, она не так уж плоха и возможно какой-нибудь заношенный студент сейчас катается в пьяном бреду по земле и воет от невозможности сделать с ней любовь. Только зря это все. Она никогда не догадается о штормах и слезах в чужой душе, точно так же, как та другая не вспомнит даже моего редкого имени. Этот клин клинком не вышибить.
   Стало очень противно. Секунды ворованного счастья станут горем для вот этой милой головки, которая готова задать один из идиотских коронных вопросов. Или может я слишком о себе высокого мнения?
   - Тебе было хорошо, любимый?
   Меня не обманул расслабленный тон вопроса. Как же противно! И стыдно, за минутную слабость, обернувшуюся месяцем насилия над своей душой и ложью. Пусть эта ложь была обоюдной, она врала себе, а я ей, но это меня не оправдывает.
   Она что-то почувствовала и положила, голову мне на грудь. Руки стали поглаживать напряженное, потное тело.
   - Да, - я старался говорить коротко. Внутреннее отвращение перешло в дрожь, начался озноб. - Мне было хорошо.
   И тише, только для себя, но с гаденькой трусливой мыслью, надеясь, что она услышит и снимет с меня часть ответственности за неизбежный финал, повторил "было".
  

* * *

   Потом говорили, что объект возник прямо напротив подъезда, помахал издевательски рукой скрытой камере и нажал на кнопку вызова.
   - Прошляпили, - начальник охраны ткнул пальцем в плоский монитор. - Все лишаются недельного оклада. А теперь объясните мне, как объект мог подойти незаметно? Кто ставил камеры?
   - Я, босс, - ответил, пожимая плечами охранник-электронщик. Его лицо выражало искреннее недоумение. - Схема распределения "глазков" стандартная: две камеры расположены непосредственно напротив дорожки, ведущей к подъезду, радиус действия двести метров, третья камера контролирует первые две на случай внешней поломки, еще две были установлены дополнительно справа и слева от входа.
   - И что ни одна не зафиксировала объект?
   - Только непосредственно возле подъезда, - ответил электронщик.
   - Вы понимаете, что чудес не бывает? Если вы не смогли вовремя проследить и идентифицировать объект, значит это ваша некомпетентность. Это моя некомпетентность! А я не терплю в себе подобных изъянов и не могу позволить, что бы моя репутация страдала. Это понятно? Не надо объяснять?
   - Мы все поняли, больше такого не повториться, - ответил за всех электронщик.
   - Надеюсь!
   - Мне бы не хотелось вас отвлекать Ашот Зелимханович, - вмешался молодой охранник, сидящий за монитором, - но может, мы его все-таки впустим, а то кажется, наш приятель собрался уходить
   Начальник охраны посмотрел на монитор. Новейшая техника позволяла рассмотреть мужчину детально, как под микроскопом, даже малейшее дуновение ветерка, колыхнувшее прическу, отражалось на мониторе легким шевелением волос. Детализация была запредельной.
   Объект отошел от подъезда и достал раскладушку мобильного телефона, "дорогая игрушка" - отметил про себя Ашот, не сочетающегося с непрезентабельной внешностью. И вид у мужчины был мятый, словно отпечаток бессонной скорее не от любви, а от нервов ночи всем своим неряшливым бесстыдством проявился на его небритом лице. На болезненной темной в пигментных пятнах коже, рассадником черных угрей возвышался большой грустный нос, испещренный мелкими шрамами - битвами с непокорными прыщами. Воспаленные глаза при каждом ярком луче дневного света болезненно закрывались, оставляя своего владельца наедине с тьмой. Макушка сверкала девственной лысиной, и только на ушах висели длинные седые сосульки грязных волос. Отведенные назад плечи, напряженная диафрагма и высокий рост не могли скрыть тучности. Пивной живот даже с неистовством втянутый, все равно нависал над дешевыми, производство "секондхенд", джинсами, верх обтягивала, не по размеру маленькая коричневая синтетическая рубашка, расшитая драконами. На ногах объект носил черные с начесом мокасины - безвкусие.
   Мужчина коротко поговорил, покачал головой и вернулся к подъезду. Палец требовательно вдавил кнопку домофона. Сигнал вызова заполнил маленькую комнату, охранники подобрались.
   - Он опоздал на сорок минут, ничего страшного, если немного подождет, промаринуется, - Ашот кивнул на экран. Трель сигнала оборвалась. Объект стоял, скрестив руки на груди, как при причастии и улыбаясь, смотрел прямо в лицо замаскированной камеры.
   Улыбка бывшему майору не понравилась. Паскудная. Нетипичная. Полностью противоречащая тщательно созданном образу. Такая улыбка могла принадлежать демону, знающему все грехи и пороки людей, чьи души ему предстояло пожрать, но никак не неуклюжему тучному, безвкусно одетому шарлатану. На небритом лице, ставшим внезапно жестким, она казалось приклеенной, украденной у другого человека и насильно втиснутой между тяжелым подбородком и крупным носом. Полные кривящиеся губы подошли бы скорее падшей женщине, чем здоровому мужику. Глаза... Ашот разбирался в глазах людей и эмоциях, которые они несут. Он умел по одному взгляду прочитать душу человека, сделать выводы и безошибочно применить полученные знания. Он видел глаза ненормальных, одержимых идей джихада, гениев, страдающих манией величия, лживые глаза политиков и холодные зрачки профессиональных убийц, он сам был убийцей. Но выверенный, как укол рапиры, взгляд мужчины нес крылья, по-другому не получалось сказать, подобрать мысленных образов, миллионы холодных черных крыл, мечущихся в стылой ярости воспаленных зрачков. Ашоту стало даже не страшно, он впал в состояния знакомое каждому мальчику или девочке, когда хочется прижаться к чему-то большому родному, теплому, зарыться с головой и заплакать, выплескивая все обиды, горечь, накопившуюся усталость, мировую скорбь: двойку по математике, синяк под глазом, портфель, облитый краской. Только синяк превратился в отрезанные головы русских солдат, а облитый портфель взрывом в кишлаке родственников.
   Тем временем мужчина полез рукой в карман потертых джинсов и извлек пустоту. Ашот с возрастающем беспокойством смотрел, как мятое существо разыгрывало пантомиму. Пальцы правой руки сложились в букву "V" и поднесли невидимый предмет ко рту, губы сжались, захватив воздух. Мужчина похлопал себя по карманам, и словно нащупав искомое, вытащил опять пустоту. Сделав движение, эмитирующее зажигание спички о коробок, он поднес невидимый огонек к несуществующей сигарете и "закурил", вернее Ашот понял, что объект изображает курение. Начальник С.Б. ясно представил, как пепел падает на землю, когда мужчина стряхивал его, хотя ни пепла, ни сигареты не было.
   Закончив со странным ритуалом, мужчина щелчком отбросил созданную им иллюзию и глубоко выдохнул, словно сбросил с плеч тяжелый груз, потом его взгляд снова нашел Ашота через глазок камеры и приказал - "открывай".
   Крылья метались, и пускать чудовище не было сил, но и ослушаться бывший майор не мог. Охранники с недоумением посмотрели на несгибаемого босса, неотрывно смотрящего на монитор внешней камеры, в глаза спокойно ждущего мужчины.
   - Впустить, - хрипло произнес Ашот. По его лицу, несмотря на наличие кондиционера, струился пот.
   Оператор послушно вжал кнопку, на улице дверь щелкнула электронным замком и "крылья" в глазах мужчины влетели в подъезд.
  

* * *

   Первый лабиринт был построен еще до того, как евреи поселились в Египте. Тогдашний фараон страдал кучей фобий в основном религиозного характера, чем беззастенчиво пользовался Верховный жрец, который всячески поддерживал в правителе страх перед богами и вообще был парень не дурак покуражиться, поэтому систематически запускал руку в государственную казну. Несчастному правителю приходилось не только постоянно подавлять заговоры многочисленных родственников, но умасливать жреца, ставившего себя посредником между Ра и фараоном. Напуганный перспективами лишиться милости богов, что автоматически означало лишения трона, фараон заработал психоз. Почти каждую ночь, во сне, к нему являлся шакал Анубис и голосом Верховного жреца требовал построить невиданное здание - Лабиринт, во славу всех Египетских богов и фараона за компанию. Жрец, уставший каждую ночь надевать маску шакала и обкуривать фараона гашишем, чуть сам не пристрастился к травке и ходил еще более злой, и угрюмый, чем обычно. Масла в Египте уже стало не хватать - жрец лютовал. Наконец, замученный фобиями и давлением фараон, выделил бюджетные деньги, на строительство мистического лабиринта, правда, выдвинул несколько условий. Во-первых, лабиринт должен стать центром фараонского самодержавия, из которого можно управлять всем государством. Во-вторых, сооружение должно было иметь храмовый комплекс, что бы приносить жертвы богам. В-третьих, в лабиринте должны быть предусмотрены помещения для гробниц местных нильских крокодилов. И, наконец, в-четвертых, карта лабиринта должна быть составлена в одном экземпляре и передана лично фараону, после принесения в жертву всех рабов, строящих лабиринт. Жрецу было наплевать на выдвинутые требования, ему давно не хватало средств на покупку дома и гражданства в более спокойной, чем древней Египет стране. Он поделил выделенные деньги по справедливости: себе все, а на строительство остальное.
   Как бы там ни было, лабиринт все же был построен. И так удачно, что принимающий работу генеральный подрядчик фараон, в первый же день заблудился, с тех пор его никто не видел, на радость единственному наследнику, постаравшемуся, что бы родитель получил немного подправленную карту и случайно забрел в храм к голодным крокодилам, почему-то выпушенным из клеток в свободное "плавание". Жрец нашел свое счастье где-то в древней Греции, а монументальный лабиринт стоит, по сей день и радует туристов.
   С рождением христианства, лабиринт стал использоваться, для укрепления веры. Церковные отцы полагали, что лабиринт это прекрасный аллегорический символ пути человека к богу, через искушения и лишения. Лабиринты на западе встречаются в разных храмах, большинство из них, и сейчас открыты для паломничества.
   Назначение большинства церковных лабиринтов остается неясным, однако многие лабиринты стали имитацией паломнического пути в Палестину и порой назывались "Путь в Иерусалим". Тогда для большинства христиан поход на Святую землю был невозможен, и они осуществляли его в символической форме -- проходили весь церковный лабиринт на коленях, читая молитвы.
   Китайцы верили, что злые духи могут летать только по прямой, поэтому они строили входы в виде лабиринтов, чтобы уберечь свои дома и города от злых духов.
   История минотавра настолько заезжена, что известна даже самому последнему быку, однако и здесь понятно - лабиринт строился как минимум по двум причинам: не выпустить чудовище и не дать сбежать пище.
   Любой лабиринт, начиная с Кем и заканчивая лабиринтом отражений - произведение функциональное.
   Москва же самый бестолковый лабиринт из всех созданных человечеством. Безумное нагромождение мелких улиц и переулков, ведущих куда угодно, но только не туда куда нужно, соседствующих с гигантскими проспектами, утыканными как сосисками в мечтах вегетарианца, банками и бутиками. Потеряться в Столице не так уж легко, а вот найти необходимое здание, порой чертовски сложно. Приезжие, как ни странно ориентируются в Москве лучше, чем коренные горожане и даже при случае могут подсказать бывалому таксисту новую дорогу. Но есть в столице по-настоящему "страшные" для курьера, водителя, экспедитора, любого человека, которому срочно нужно попасть в определенный дом, места. Черные дыры, засасывающие в себя драгоценное время и надежду.
   Проезд Черепоковых настоящий гимн архитектурному идиотизму и песнь сошедшему с ума градостроителю. Можно привыкнуть к отсутствующей нумерации домов, можно свыкнуться с отсутствием названия улицы на очередном здании, можно даже смириться с тем, что за домом номер 50 сразу следует дом 56, а 54 почему-то находится на нечетной стороне, не говоря уже о скорбной судьбе 52 дома, которого вообще нет, ушел наверно в гости. Но вот осознать, что улица разделилась на три самостоятельные части, находящиеся друг от друга в нескольких километрах, причем эти части переходят в улицы, которые если следовать карте должны быть в другом районе Москвы, я не мог.
   Стрелки беспощадно показывали опоздание на десять минут и совершенно непонятно где искать 52 дом. Как назло аборигенов в субботний день видно не было, огромная улица казалась вымершей, даже редкие машины проносились по ней неуверенно, словно в одночасье разделили участь ведьмака - заблудились.
   Пришлось, чертыхаясь который раз, сверяться с картой. Кружа в трех кварталах, я никак не мог добраться до нужного дома. Как всегда бывает в таких случаях, таблички с названием улиц отсутствовали как класс. Пройдя до очередного здания, на котором, о чудо, виднелась заветная цифра 52, я покраснел с досады. Номер дома был правильной, а вот улица носила гордое название "Лихоборские бугры". Карта отправилась в подвернувшуюся урну.
   Признаваться себе в топографическом слабоумии не хотелось. Следовательно, либо строители проезда-тезки Йорика слабоумные имбицилы, либо против меня действует Гоший.
   Гошии обитающие во всех крупных мегаполисах, было продолжателями и наследниками дела леших. Этот народ вышедший из леса и приспособившийся к городской жизни, хотя и отличался крайне вредным характерам, предпочитал "сбивать с пути", только в случае крайней необходимости. И уж конечно Гоший был прекрасно осведомлен о том, кто стал объектом его сглаза. Это было странно. Клятва повиновения на прямую запрещала использовать магию против ведьмаков, однако Гоший, преодолевая муки, наплевав на договор, длительное время водил меня за нос. Несмотря на то, что причина такого поведения должна быть веской я стал звереть.
   Подыскав ближайшую скамейку, я присел. Звонить куратору пока не хотелось, хотя ситуация вырисовывалась не хорошая, с гнильцой. Пальцы сами сложились в знак фФсидт. В несколько раз, усилив действие Клятвы, я призвал Гошего.
   Гоший появился не сразу. Пришлось прождать еще десять минут, прежде чем на улице показалась, сопротивляясь Клятве, довольно неопрятная на вид старушка. Грязный, когда-то белый, в черных разводах платочек, покрывал седую маленькую голову. Огромное цветастое в розах платье на худом тельце, выглядело бы комично, если бы не синие, мозаикой, совсем не старые глаза Гошего, горящее на морщинистом лице, фанатичным огнем.
   Недовольно шамкая оставшимися зубами, Гоший сел рядом, специально задел меня по ноге пудовой клюкой и молча принялся, вязать носок, невесть откуда достав клубок и спицы.
   Я молчал и злился, бабка - Гоший тоже молчал, но как видно знак призыва давил крепко и чуть поломавшись, старушка выдала ритуальную фразу.
   - Чавой надыть-то?
   Я повременил с ответом и несколько раз напряг желваки, что бы Гоший прочувствовал всю ярость и глубину моего возмущения. Старушка иронично посмотрела своими хитрыми глазами и нагло прервала мои потуги казаться грозным.
   - Кончай выпендриваться ведьмак.
   По моей спине пробежал холодок. Я испугался. Гоший не должен так разговаривать с ведьмаком. Разумеется, меня пугала не старушка, сама ситуация складывалась странная.
   - Мне не хочется откручивать тебе голову, но я это сделаю, если морок немедленно не будет снят.
   Бабка на скамейке съежилась в маленький комочек и стала выглядеть по настоящему трогательно, но если будет нужно, я ее так трону, что останется только рудиментальный хвостик, до поры спрятанный под цветастым платьем.
   А я то что, я то что? - зачастила бабка, - чего тебе сынок стало быть, э? - и осеклась. Глаза Гошего стали испуганными, лезвие моего "не боевого" ножа уставилось прямиком в левый глаз старушки.
   - Значит, немедленно проводишь меня к дому, который мне нужен, ясно?
   - А у самого, что топографическое слабоумие? - бабка даже не сделала попытку отодвинуться. Секунду назад древнее существо изображало испуг, а теперь она прищурила глаз, которому угрожал нож, и ехидно смотрела на меня, вторым. - Ориентацию потерял, милок?
   - Слушай, леший недоделанный, какого хФйрФг тебе от меня надо?
   Нож так же незаметно исчез. Поняв всю бесполезность угроз, я решил его убрать, заметит кто-нибудь еще ненароком.
   - Не от тебя, - Гоший отложил спицы в сторону и поправил съехавший платок. - Мы хотим, что бы ты, не попал к этому подонку. Это не человек - мразь.
   Лицо старушки исказилось, из-под морщинистой маски проявилась древняя сущность, невраждебная, но чуждая, непонятная, со своей моралью и логикой.
   - Для вас любой человек...мразь...Что он вам сделал? - у меня против воли проснулось любопытство. Неприятный холодок прошел между лопаток.
   - Ничего особенного, - казалось, Гоший пришел в себя, его речь стала спокойно, отвлеченной, с некоторой ленцой. - У твоего клиента Артура, много лет назад была риэлтерская компания. Самая обычная, криминальная структура. Они действовали, как все: алкоголики, наркоманы, пожилые, одинокие люди, в одночасье лишались своих квартир. В то время просто выставить человека было не выгодно, мог подняться ненужный пух, проще убить. Среди нескольких десятков загубленных людей был один Гоший. Исполнители Артура не жалели никого и разумеется не знали, кого убивают. Сейчас все они мертвы, наша месть нашла их.
   - Допустим это правда, почему вы не применили ваше проклятье к Артуру?
   Гоший до хруста сжал старческие пальцы.
   - На него оно не действует! Такое ощущение, что у него установлен щит, против нашей мести. И сейчас, когда враг почти издох, приходишь ты, что бы украсть нашу радость! - старушка перешла на крик, спокойствие оказалось показным.
   Теперь я был по-настоящему ошарашен. Защита против старого проклятья Леших, подумать только! Что же получается? Слухи не врут? Если найден ключ к сглазу, причем по настоящему действующий, вопрос о геноциде расы Гоших может быть пересмотрен. Патриархи всегда были настроены на тотальное уничтожении всех разумных конкурентов человека, включая дельфинов и только, тот факт, что месть Гоших была бессрочной, т.е. действовала даже после смерти наславшего проклятие, останавливала их. История ведьмачества знала много ярких примеров, стиранию с лица земли подверглись не только враждебные человеку тугдФйын, считавшие людей пищей, или Бруксы, не представляющие себе жизни без сладких людских костей, уничтожались и мирные, почти дружественные народы. Атлантида, населенная в основном уФйыг, благодаря тому, что ее технический прогресс, начал угрожать человечеству, подверглась атаке всех патриархов, которые, пожертвовав почти сотней тысяч людей, живущих и гостящих на материке, все же уничтожили целую цивилизацию. МитФйдзаг-адФймаг известный сейчас как снежный человек, никогда не представлял реальной угрозы для цивилизации людей, однако совет, изучив вопрос, пришел к выводу, что эти существа обладают огромным потенциалом и способны превзойти человека. В итоге, большинство снежных людей были отравлены боевыми специальными эликсирами. Оставшаяся горстка выживших, очень скоро, в условиях постоянного страха смерти деградировала. Перестав представлять даже потенциальную опасность, снежные люди превратились для жаждущих бульварной славы журналистов в сенсацию, а для учеников ведьмачьего ордена в простую охотничью дичь, на которой можно апробировать навыки, полученные в школе. Конечно, в последнее время политика патриархов перетерпела колоссальные изменения и стала более терпимой к другим расам. Но резкие смены настроений среди верхушки ведьмачества были не редки. Достаточно вспомнить 1978 г., когда часть радикально настроенных ведьмаков вынесла вопрос об уничтожении дельфинов. Предложение поддержала почти половина всей верхушки и только вето верховного магистра, помогло избежать чудовищного шага, однако разработки в этой области ведутся до сих пор, и нет никакой гарантии, что следующий патриарх не пересмотрит решения, касающегося судьбы разумных рыб.
   Мысли пронеслись в голове мгновенно. Надо думать не о том, кому под силу преодолеть проклятье Гоших, и не о судьбе их народа, пора похлопотать о сохранности собственной жизни. Гоший явно не собирается снимать морок и клятва его не остановит, умрет от мук, если я буду наращивать давление, и проклятье коснется меня самого. Становиться слюнявым шизофреником, не способным самостоятельно дойти от кровати до толчка и не потеряться, не хотелось.
   Решение пришло неожиданно, жесткое и подлое, оно казалось действительно правильным. Я оценивающе посмотрел на притихшую старушку и сказал.
   - Я в любом случае выполню заказ. Поэтому сейчас ты телепортруешь меня прямо к подъезду...
  

* * *

   - Встретьте его. - Ашот сжал хрустнувшие пальцы в кулак и вышел из операторской.
   Квартира, в которой умирал хозяин, находилась в не престижном районе и предназначалась в основном для скрытых деловых встреч, которые могли закончиться неоднозначно. Хотя трудно замаскировать, тот факт, что какой-то богатый человек обосновался в последних двух этажах пятиэтажного здания, став фактически полноправным хозяином всего дома. Ашот, как начальник службы безопасности, был против приобретения здания. Он справедливо считал, что скрыть покупку не удастся, но Артур лишь весело отмахивался и говорил всего одно слово: "хочу!".
   Нижние три этажа пустовали, жильцов некогда живших в квартирах полюбовно расселили, никто не был обижен. Некоторым собственникам давали две, а то и три цены, лишь бы избежать ненужного шума. Проблемы с жильцами возникали только дважды. Одинокая старушка с третьего этажа наотрез отказывалась продавать свою двухкомнатную квартиру. С ней пытались решить по-доброму, но упрямая карга уперлась. Пришлось обеспечить ей летальный исход, благо, что бабка была старая, и никому в голову не пришло делать вскрытие. Вообще история с ней была довольно гадкая с душком и дело ни в том, что пришлось пришить бабку, сожалеть о ней никто не стал. Сколько таких старух Ашот прикончил на заре становления бизнеса, что бы выбиться с хозяином в люди, телохранитель и сам не знал, он вообще прикончил столько людей, что если даже они стали бы ему сниться, вряд ли он мог вспомнить обстоятельства гибели любой из жертв. Бабку он помнил. Мерзкая старуха, прежде чем он вкатил в нее инъекцию с наркотиком, поражающим кровеносные сосуды, чуть было сама не отправила его на тот свет. Испугав так, что не боящийся ни Аллаха, ни Шайтана убийца заработал серебряную прядь через всю голову и десятисантиметровый шрам, который не мог исправить ни один пластический хирург, через левую щеку от глаза до кончика верхней губы. Старуха с силой алогичной для ее возраста, алогичной даже для молодой женщины схватила Ашота за руку со шприцем и дальше произошло невероятное! Из-под ее левого плеча вылетел хвост на подобие скорпионьего и хлестнул растерянного убийцу по лицу. Кожа сразу онемела, Ашот почувствовал, как что-то липкое ползет по его щеке. Кавказец был отличным бойцом, мозг зафиксировал невероятный факт, а тело уже действовало. Правая нога выстрелила в грудь старушки, отбрасывая ее через всю комнату, на несколько метров. Бабка грохнулась на стол, развалив его, и затихла. Ашот достал пистолет и с опаской подошел к ней, лицо больно жгло. Когда убийца преодолевая брезгливость осмотрел бабку он не нашел в ней ничего странного, никакого хвоста не было. Как и не было гематом или каких-нибудь повреждений от его удара. Ашот верил своим глазам и верил своим ощущениям, в отражении серванта он увидел, как со щеки капает кровь. Быстро закатав рукав, он вонзил иглу в синюю вену, поршень, сопротивляясь, пошел вниз. Бабка дернулась и открыла глаза. Вертикальные зрачки смотрели на Ашота с нечеловеческой злобой. Существо, маскировавшееся под старуху, не пыталось освободиться, узкие синие губы распахнулись, и убийца попятился от ледяного холода, слетевшего с уст. В голове Ашота отчетливо с яростной ненавистью взрывались странные фразы: зонынджын фФсмФрун цард фФуФлахизуФвФг! Убийца не мог знать изначального языка, но звериное начало забилось в ужасе, когда он почувствовал смертельный холод воплощенного проклятия. И еще Ашот с радостью, ставшей бешенной понял, что слова умирающей на его глазах старухи направлены не против убийцы, а против хозяина, человека пославшего его.
   Прежде чем уйти, несмотря на страх, поселившийся в его душе, убийца огляделся, отличная квартира, обставленная убогой дешевой утварью, создавала унылое впечатление. Кроме стола и серванта, в комнате располагался старый диван болотного цвета, в нескольких местах обивка протерлась и сквозь дырки, вызывающее топорщился паралон. Все остальное пространство подоконник, углы, пол были уставлены горшками с цветами, кактусами и растениями о которых Ашот не имел никакого понятия. Если бы убийца не был так возбужден, возможно, он смог бы ощутить аромат леса, витавший в квартире. Горшки с растениями висели даже на стенах, всезамечающий взгляд бывшего майора, бывшей великой державы зафиксировал между двумя кактусами черно-белую фотографию и прилип к снимку.
   Старые еще не цветные фотографии чаще всего поражают некоторой кукольностью, в запечатленных на них персонажей просто отказываешься верить, как не узнаешь в детских фотографиях себя. Но бывают снимки, древние, мятые с обязательной от не бережного обращения полосой по середке, пронзительные - живые. Хранящие память, раскрывающее душу.
   Без намека на рамку прибитый гвоздиком, старческой рукой снимок был живым. Посреди лесной поляны, обнявшись, на Ашота с фотографии грустно смотрела молодая пара, на русой девушке был венок и легкое летнее платье, перевязанное под грудью простой веревкой, юношу убийца рассмотреть не успел. Что-то случилось с его глазами, они вдруг потекли неконтролируемым потоком слез, а когда водопад так же внезапно иссяк, по снимку будто провели мокрой тряпкой, стерли верхний слой, обнажив первоначальную картину. Место действия не изменилось, поляна осталась, а вот молодые люди перетерпели чудовищную с точки зрения Ашота метаморфозу. Сцепившись шипованными хвостами, на убийцу злобно смотрели коренастые человекообразные монстры. Больше всего походящие на горилл, если бывают гориллы зеленого цвета и огромными грушевидными носами в бородавках. В чудовище, которое раньше было девушкой, каким-то шестым чувством майор узнал, убитую им бабку. Не сознавая, что он делает, Ашот сорвал со стены снимок и выбежал из квартиры.
   Ашот рассказал все хозяину, он даже показывал странный снимок, но Артур только посмеялся над страхами телохранителя и предложил не злоупотреблять ему соком перебродивших ягод. Никто кроме Ашота не видел на фотографии чудовищ.
   Прошло время, хозяин чувствовал себя великолепно, закручивались гигантские маховики финансовых операций. Артур стал депутатом и обосновался возле самой верхушки бюджетной кормушки. Его состояние стало неприличным даже по оценке Forbec, реальный же капитал мог в одночасье обвалить экономику любой европейской державы.
   Ашот начал забывать случай с упрямой старухой. Шрам давно зажил, а к своей новой внешности он привык, седая прядь даже добавила ему чуть популярности у русских женщин, падких на романтическую чушь.
   Сегодня он первый раз за последние пять лет, вспомнил странные события, происшедшие с ним этажом ниже. Его рука постоянно тянулась к внутреннему карману пиджака, где он хранил фотографию.
   Когда майор посмотрел в монитор и увидел ждущего мужчину, его охватил ужас, слова на странном языке кострами горели в мозгу, шрам заледенел, из-под рубца стала выступать кровь. Ашот подумал, что месть, наконец, нашла его хозяина, месть еще более страшная, чем гниение заживо от смертельного недуга. И надо очень постараться, что бы, не встать на пути у бритвенных крыльев мести.
   Второй человек, отказавшийся выселиться из дома, был спившийся профессор, академик, преподававший на кафедре научного коммунизма. Артур оставил его в качестве придворного клоуна, когда профессор был трезв, олигарх развлекался, слушая его лекции о гниющем капитале и скорой победе коммунизма.
   Ашот по винтовой лестнице поднялся на пятый этаж. Повернув на право, он оказался в широком коридоре, вдоль, которого шли двери, как в гостиничных номерах. Возле третьей по счету он остановился и не громко постучал.
   - Войдите, - раздался бодрый голос. В центре огромной комнаты, стоял маленький полный, лысеющий человек с хитрыми, говорящими глазами. Идеально подогнанный темный костюм, был девственно чист, ни одна пылинка не осмеливалась садиться на безумно дорогую, пылеотталкивающую ткань. Острые носки туфель, отбивали дробь. "Нервничает" - подумал Ашот.
   - Вольф Абрамович, - объект прибыл.
   - Ну, наконец! Я столько даже английскую королеву не жду, сколько этого шарлатана. Веди его сюда.
   Ашот кивнул и незаметно, подал условный знак, стоящему в тени телохранителю Вольфа Казбеку, которого знал по Чечне. Знак выглядел банально: несильный хлопок по бедру и означал - внимание опасность!
   Вольф основной партнер Артура по бизнесу был больше других заинтересован, что бы болящий, по возможности легально и быстро покинул бренный мир. Ашот прекрасно знал об этом, знал и делал выводы.
  

* * *

   Впустили. Дверь щелкнула, из селектора раздался напряженный голос:
   - Поднимитесь на пятый этаж.
   Я пожал плечами. Внутри подъезд отличался дорогим безвкусием дорвавшего до денег нувориша. Стены и пол были обложены ярко красной плиткой, с потолка свисала огромная бронзовая люстра, с красными плафонами. Освещение пыталось давить на психику, но не удачно, антураж вызывал недоумение.
   Наверх вела красивая, но тоже выкрашенная в красный цвет, резная лестница и выглядевший как терминатор из еще не вышедшей четвертой части, навороченный в стиле "hi-tech" лифт.
   Я выбрал лестницу. В районе третьего этажа из темноты, на меня выскочило взлахмоченное человекообразное. В мятых пузырчатых на коленях тренчиках и рваной майке, содранной с плеча героя голливудских боевиков, оно безапелляционно потребовало:
   - Дай выпить!
   - Могу спонсировать, - я достал из кармана брюк сто рублей и протянул жильцу.
   - Семен Шило! - гордо сказало существо, таким тоном, словно каждый был обязан знать столь гламурную личность. При ближайшем рассмотрении, Семен оказался пожилым худым мужчиной с печальными глубоко сидящими глазами. Пузыри на коленках, придавали ему определенный шарм. - Прошу учесть, что ударение на последнюю букву, иначе могу крепко дать в ухо. Да ты не боись, не трону, - Шило брезгливо забрал купюру, всем своим видом показывая, что делает одолжение. - Главное держись меня, я ведь профессор! Слышал наверно?
   - А то! - я старательно поднял вверх обе брови. - О вас легенды складывают.
   - И правильно, - Семен безрезультатно поправил свой седой взрыв на голове. - Я легенда, последний оставшийся в живых легитимный коммунист. Все остальные фальшивые продажные девки олигархизма!
   - Как это верно подмечено. А скажите Семен, в этом доме помимо вас еще коммунисты, ну на худой конец социалисты есть?
   Шило начал усиленно кашлять, я не сразу сообразил, что это своеобразный приступ смеха. Захлебываясь от истеричного хохота, Семен обогнул меня и пошел вниз по ступенькам. Сделав несколько шагов, он остановился и спокойным голосом сказал:
   - Кто здесь только не живет, всю нечисть и не упомнишь. Одно могу сказать, хозяин здешний фашист, на Люфтваффе помешан, - и без всякого перехода не меняя интонаций, Шило закончил. - Спаиваете честных людей, а потом из квартиры вещи пропадают.
   Высказав свои опасения, профессор ухнул наподобие филина и бегом начал спускаться по лестнице.
   Любопытно, значит - фашист. Емкая характеристика и в тоже время информативная.
   Проход на пятый этаж оказался закрыт бронированной дверью, которая при моем появлении бесшумно распахнулось.
   - Следуйте за мной, - молодой охранник с цепкими глазами, не заботясь о том, что я пойду за ним, двинулся по длинному коридору. Я принял приглашение, дверь за моей спиной автоматически закрылась.
   Пройдя метров тридцать, мы свернули в левое ответвление коридора, оказавшись прямо лицом к лицу с высоким мужчиной, в котором сразу было видно бойца.
   - Я Ашот, начальник службы безопасности и телохранитель Артура Игоревича, - проинформировал меня кавказец и кивком головы отослал секьюрити.
   Крепкий тренированный мужчина средних лет, одетый в темный, свободный льняной костюм, не смотрел мне в глаза, его взгляд упирался в яремную вену, точно он был, натасканным псом, который никогда не выдает своего намерения ни жестом, ни взглядом, кроме одного желания - готовности рвать. Ашот расценивал меня, как врага и был готов уничтожить по первому приказу или по своему желанию. Учту, предупрежден - вооружен. Зато у меня была возможность внимательно разглядеть его, как витрину в магазине. Сильный, крепкий, весь словно сжатая пружина, Ашот чего-то боялся, возможно, это связано с моим визитом, возможно, здесь что-то иное, но кавказец сильно нервничал, холодная маска лица не могла укрыть, бушующее пламя, и плотина на которой держится его самообладание, готова дать течь. Что ж, я сделаю этот пинок.
   - Откуда у тебя шрам?- я фактически ткнул пальцем в его лицо. Ашот дернулся, кровь отхлынула от лица, шея закаменела. На секунду показалось, что он броситься на меня. Нет, выдержал. Интересно, судя по реакции, он так расстроен именно моим визитом или вопрос о шраме для него слишком болезненный. Давить дальше? Я решил, что не стоит, у меня другая миссия.
   - Вас уже ждут, - Ашот не ответил на мой вопрос, его рука резко коснулась серебряной пряди в волосах и отпрянула, будто обожглась.
   Мы быстро прошли несколько красиво обставленных комнат, на пути нам не встретилось ни одного человека, зато обилие видеокамер на метр превышало все разумные меры предосторожности, или может хозяин извращенец?
   Каждое минуемое помещение было выдержано в определенном этническом стиле. Особенно мне понравилась японская комната, обилием представленного оружия и огромное помещение, выбивавшееся из этнической темы, исполненное в виде макета аэродрома: на игрушечных взлетных полосах стояли модели устаревших, но выполненных с любовным тщанием, самолетов. Возле кукольных бараков, примостились фигурки летчиков, некоторые самолеты были подвешены к раскрашенному в небо с облаками, потолку. Неизвестный, опытный дизайнер постарался на славу, если не приглядываться, аэродром выглядел как настоящий, в нем были учтены, малейшие детали, незаметные, когда они есть и бросающиеся в глаза при их отсутствии. Жаль, что я не успел внимательно все рассмотреть.
   Мы прошли еще пару помещений и очутились в длинном коридоре, возле очередной двери Ашот остановился.
   - Вам сюда.
   Я без стука распахнул дверь. Гигантская комната, встретила меня тусклым светом и тяжелой мебелью. Где-то шуршал кондиционер, но помещение все равно выглядело давящим, душным.
   С кресла поднялся бодрый толстячок. Еще один человек, судя, по суровому виду телохранитель, скрестив руки на груди, стоял рядом с массивным шкафом.
  

* * *

   - Разрешите представиться Вольф Рубинштейн, партнер нашего уважаемого больного.
   Мне на встречу поднялся бодрый толстячок из тех, что вечно смешат окружающих своими едкими замечаниями и располагают открытой улыбкой к полному доверию собеседников. Мне стало скучно, по одной фразе Вольфа было понятно, что он собирается предложить. Сарказм который он вложил во фразу, выделив слово "уважаемого" не оставлял сомнений в его намерениях. Причем это не было промахом, Вольф хотел, что бы я понял его отношение к ситуации.
   - Мне показалось или вы произнесли последнюю фразу с издевкой? - я сразу решил взять быка за рога, уже зная, чем закончиться диалог - избиением.
   - Вам не откажешь в проницательности, впрочем, - Вольф принужденно рассмеялся, - это всего лишь ваши домыслы. У меня к вам деловое предложение, вот здесь, - бизнесмен щелкнул рукой, и охранник подал кожаный дипломат, - минуточку, я открою. Эти кодовые замки, не понимаю, зачем они нужны, при случае всегда можно вскрыть ножом. Так вот, вот здесь сто тысяч евро, они ваши, если вы понимаете за что...
   - Вам придется объяснить причину столь неожиданного подарка, - нарочито расслабленно произнес я.
   - Молодой человек, я происхожу из такого круга людей, к которому слово "придется" не применимо, попрошу это учесть на будущее, если оно у вас конечно будет. Но давайте оставим нелепые игры словами. Как вы удачно выразились господин Геральт, именно подарка. И вам, что бы получить это кейс, не надо будет делать ничего, абсолютно ничего. Теперь вы меня понимаете?
   - Не совсем, - я разглядывал полу олигарха с нескрываемым интересом. - Можно подробнее.
   - Подробнее? - Вольф ощутимо начал раздражаться, в его глазах полыхнула ярость, свойственная людям, привыкшим, что бы их понимали с полу слова и не просто понимали, а с радостью спешили выполнить любую прихоть. - Казбек, - обратился Рубинштейн к молчаливо стоящей до этого глыбе охранника. - Объясни господину Геральту, какую услугу он с радостью должен оказать.
   Охранник оторвался от стены и пошел ко мне, хорошо пошел - правильно: без лишних движений, контролируя, с ленивой грацией опытного бойца. Мгновение Казбек наблюдал за моим лицом, впившись пиявочным взглядом, потом рука секьюрити неуловимо прыгнула, не встретив с моей стороны никаких препятствий, дернула за рубашку. Я не шелохнулся. Несколько пуговиц отлетело, воротник с противным звуком порвался, повиснув на лоскутках ткани. Охранник придвинул свое синие лицо вплотную, так что бы глаза были на одном уровне, и дыхнул хорошим парфюмом. Это меня удивило.
   - Ты должен сделать так, что бы Еланский не выжил, - Казбек для убедительности попытался встряхнуть меня, но наткнулся на оценивающий взгляд. Так смотрят в унитаз, когда собираются спустить воду.
   - Вы хотите, что бы я убил вашего партнера и друга? Боюсь, вас неверно информировали о моей профессии, я не киллер.
   Не обращая внимания на стушевавшегося охранника, я обернулся к Вольфу. Банкир откинулся на диване и чувствовал себя, по-видимому, довольно вольготно, вопрос об устранении близкого друга, не мешал ему смаковать дорогой коньяк. Хитрые глаза подмечали все интонации в разговоре, сейчас выражение лица без пяти минут олигарха, стало обиженным.
   - Он и так мертвец, в лучшем случае ему осталось жить пару недель. И убивать никого не надо, просто не вмешивайтесь молодой человек. Я, по правде сказать, до конца не верю, что вы способны сотворить, - Вольф развел руками, подбирая слово, - странное. Но чем черт не шутит. Рекомендации у вас железобетонные.
   - Спасибо.
   - За что? За рекомендации? - удивился Вольф.
   - Вы за последние десять минут уже дважды назвали меня молодым человеком, с тех пор как мне стукнуло тридцать, этого не случалось, за это и спасибо. Да и деньги мне пригодятся.
   Только что ведьмак стоял в центре комнаты, взмах невидимых крыльев и лишь ветер запоздало шумит в тяжелых шторах. Рука натягивает стильный, явно купленный в иных палестинах галстук, обвитый вокруг толстой шеи несостоявшегося олигарха, а тело Казбека на другой стороне помещения замедленно падает на дорогой ручной работы ковер. Вольф хрипит, разум привыкший командовать не справляется с новой иррациональной информацией, как же самого "графа Пупыркина" носом да в какашку.
  

* * *

   - Что-нибудь еще хотите сказать? - мой вежливый голос отморозка, доносится из другой вселенной. Плотно затянутый узел, дает вырваться из глотки только хрипам. Надо отдать должное старому волку, борется за жизнь крепко, как неистово вцепился в петлю, того и гляди разорвет. Глаза смотрят с ужасом, наверно думает, что я его сейчас буду кончать. Напрасно, пусть с ним разбирается Еланский да начальник его охраны, как его Ахмет, Ашот? Дельный малый, далеко пойдет. Надо же стихи получились. Я смеюсь и беру с дивана чемоданчик. Ладно, проехали. Мое же дело сейчас обеспечить себя нормальными условиями работы.
   - В таком случае я вас больше не задерживаю господин Штейн.
   Удар под ухо совпал с хрустом развязавшегося, наконец, галстука. Вольф хрюкнул, чего я от него не ожидал и вынужденно провалился в объятия морфея. Надеюсь, сон у него будет счастливым и глубоким, потому что пробуждение сулит скорбями: утюгами на груди, электродами на мошонке, не знаю, что там принято у светских, отстал от жизни. Впрочем, меня это уже не касается. Я позвал начальника С.Б. Еланского и коротко обрисовал ситуацию. Не понимаю, почему он так странно на меня смотрит, будто боится. Хотя, может, что-то чувствует, ну и ХФйрФг с ним. Главное поверил. Молчаливые охранники скоренько упаковали заговорщиков, пора бы приступить к работе.
   - С вами хотят поговорить, - Ашот старался не смотреть в глаза гостю. Происходящее ему не просто не нравилось, давило. Самое поганое в сложившейся ситуации неопределенность. Хотелось наплевать на опасения, позвать проверенных ребят и накормить чудовище, по-другому Ашот про себя ведьмака не называл, свинцом, а потом еще вбить для верности осиновый кол. Но приказ Хозяина, именно так с большой буквы, звучал недвусмысленно. Оказывать любое содействие...
   - Опять? Кто на этот раз?
   - Не беспокойтесь, - голос Ашота звучал механически. - Это отец хозяина. Прошу следовать за мной.
  

* * *

   Пахло аптекой. Готов поставить тельца против яйца, что умирающий за следующей дверью. Сейчас же пожилой мужчина, одетый в строгий светлый костюм, с чертами лица вырубленными печалями, изучал меня.
   - Не здравствуйте, - его оригинальное приветствие позабавило меня, не больше.
   - А как же возлюби ближнего?
   - TouchИ. Как вы догадались, что я священник?
   - У программистов выражение лица мечтательно-идиотское, словно они живут в двоичном мире, следователи всегда смотрят, сузив глаза - мрачно, убийцы - равнодушно, а священник и профессиональный мошенник - ясно, открыто, взгляд излучает свет. В ваших глазах свет есть, только, он почему-то меркнет при взгляде на меня. Нет, - кивком головы я остановил объяснения, готовые сорваться с его губ. - Мне безразличны ваши мотивы и вы сами. Давайте перейдем к причине заставившей вас желать со мной беседы.
   Он поднял бровь, на секунду в лице проступила неуверенность.
   - Эта причина мой сын.
   - Что ж, вполне очевидно. Давайте не будем терять наше время? С Артуром будет все в порядке.
   - В этом вся суть. Я не хочу, что бы вы помогали ему.
   Интересный поворот.
   - Деньги предлагать будите? - я попытался скрыть свое замешательство, огорошив в свою очередь странного отца.
   - Простите?
   - Вы ко мне с тем же грузом.
   - Вот как? - священник, сразу понял, о чем идет речь. Кто еще, Вольф? Не отвечайте, ясно, что он. Жажда денег совсем затуманила его душу. Ваше решение?
   - Я не наемный убийца.
   - Но и не лекарь? - священник пристально посмотрел на меня, своим добрым всепонимающим взглядом, взглядом, который я так люто ненавижу, поскольку твердо знаю, что именно с таким выражением лица совершаются самые подлые дела, хотя к этому человеку может, я несправедлив? Может?
   - Кто вы? - взгляд продолжал меня буравить всепрощением, я почти физически ощущал, как его воля пытается влезть в мою душу.
   - Кто вы? - с напором, требовательно повторил служитель церкви.
   Стоило промолчать. Я не стал. Хотелось ляпнуть что-нибудь соответственно патетики момента. Надо давить в себе это глупое ребячество. Хорошо, что есть золотое правило: "когда не знаешь, что ответить - хами".
   - Вы мне тоже не представились.
   Ответ его, как ни странно успокоил. Наверно, решил, что я один из бесконечного множества шарлатанов, последнее время вьющихся возле его сына. Словно прочтя мои мысли, священник произнес.
   - Мой сын смертельно болен, полагаю, вы знаете, какой недуг его охватил?
   - Не знаю.
   - Вот как? - препаратор душ удивленно посмотрел на меня. - Странно. Тем не менее, смерть уже протянула над ним свою длань. В надежде спастись плод моих чресл перепробовал десятки способов. Он был у знахарок, колдунов, экстрасенсов, светил медицины, масонов, надеясь, что им открыты тайны бессмертия - все оказались шарлатанами. Как последнее средство Артур обратился ко мне, пытаясь поверить в Господа.
   - Как, вы тоже оказались шарлатаном? - позволил я себе шпильку.
   Священник дернулся, как от пощечины, но все же пересилил себя и отреагировал, заученной улыбкой.
   - Вера моего сына, слишком скоропостижна. Он готов уцепится за соломинку, в заблуждении своем, не понимая, что совершает тяжкий грех. Я бы очень хотел, что бы Артур поверил сердцем в Создателя. Но он также слеп, как и до болезни.
   - Мне все еще не понятно ваше желание смерти сына.
   - Он уже мертв, - отрезал священник.
   - Сегодня я это уже слышал, - жестко сказал я.
   - Вы действительно можете его избавить от недуга, даже не зная, чем поражено тело?
   - Допустим, - ответил я, пытаясь понять, к чему он ведет.
   - Мой сын страшный грешник. Капитал созданный им покоиться на крови и кровью питается. Господь, видя мои молитвы, послал сыну испытание, через которое он сможет очиститься, нет, не искупить свой грех, искупить злодеяния причиненный им людям и стране невозможно, но сделать шаг, посредством мученической смерти из гиены огненной к Богу и искренне покаяться. Вы же, если обладаете силой вырвать Артура из мучений, пойдете против Его воли и причините вред не только его душе, но и сотням тысяч других людей.
   - Как я могу пойти против Его воли, если все в руках Создателя?
   - Вы прекрасно меня поняли молодой человек, это бесы говорят в вас...
   - А пошел ты в жопу, - прекратил я проповедь и широко развел руки, наглядно показывая размеры адресата. - Вот в такую...
   Не прощаясь, я толкнул следующую дверь, судя по горьковатому запаху лекарств, Артур находился за ней.

* * *

   Ашот ждал чудовище в процедурном кабинете вместе со странным татуированным мужиком. Придурок приехал час назад и сразу потребовал, что бы его проводили к постели Артура. Ашоту хотелось пристрелить клоуна, но на его счет хозяин дал четкие указания, приходилось терпеть, тем более что от изуродовавшего себя дурака исходила скрытая опасность, не такая явная, как от чудовища, но все же...
   Мастер татуировок прибыл заранее и сразу разделся. Был у него такой пунктик. Куда бы его не пригласили, на светский раут или частную вечеринку, знойным летом или бесконечно холодной зимой, лысый художник, обязательно обнажался до пояса, в крайнем случае, оставлял майку с короткими рукавами и срезанным низом. Куцый кусок материи не мог скрыть кожу, татуированную всевозможными орудиями умерщвления. Взгляд, брошенный на тело мастера, сразу же терял фокус, картинки словно жили своей непостижимой жизнью: пистолет плавно переходил в мачете, меч видоизменялся в тяжелую "утреннюю звезду", из сюрикена вырастал двуручный эспадон. Изображения ползали, как живые, сливаясь, словно жадные любовники, рождая новые виды оружия, видоизменялись. Однако для обычного человека, с замыленным зрением, татуировки казались застывшей мечтой милитариста. Правда, очень красивой, смертельной мечтой. И почти никто не мог заметить единственную татуировку мирного характера. Прямо под кадыком, с искусством, позорящим другие изображения, были нанесены две живые руки, непрерывно рисующие друг друга. Карандаши в кистях двигались, спеша закончить зеркального близнеца, но линии стирались невидимым ластиком, и приходилось начинать рисунок заново.
   Никто из обычных людей не мог заметить этих вечно созидающих рук, Ашот сумел. Точно так же, как когда-то ему открылся рисунок в квартире убитого им монстра. Он также обратил внимание на шею вошедшего чудовища, украшенную почти такой же татуировкой, что у художника, только вместо карандашей кисти чертили мечами.
   Ведьмак перехватил взгляд кавказца и внутренне удивился. Ретивый секьюрити обладал отличной наблюдательностью, его сознание было затемнено лишь частично, что давало развиться интуиции. С такими способностями Ашот мог быть полезен, в качестве агента. Геральт сделал себе очередную зарубку на память.
   Мастер татуировок открыл свой видавший Ленина, в буквальном смысле, саквояж и достал хищного вида дециметровую иглу.
   - Ты свободен, - Геральт стащил рубашку и кивнул Ашоту на дверь.
   Охранник пожал метровыми плечами, лицо его выражало недовольство, хотя, по правде сказать, он был счастлив, что смог избавиться от пристального внимания чудовища, которое давило на него ужасом. Еще немного и Ашот мог не сдержаться: он уже мысленно представил, как достает ствол и выпускает все двенадцать пуль в порочное лицо монстра, а потом меняет обойму, всаживает рожок за рожком, пока рука не отвалиться, став чугунной, и аромат подавляющего его страха не исчезнет. Но Ашот сдержал рвущуюся наружу истерику благодаря тому, что не верил в свои силы, завалить чудовище. Может, его отрезвила карта разнообразных шрамов, вьющаяся серпантином по спине ведьмака.
   Геральт не заметил переживания, охватившие охранника. Как только за Ашотом закрылась дверь, он повернулся к ожидающему мастеру спиной и попытался расслабить мышцы.
   - Ты опоздал почти на час, - озвучил свершившийся факт мастер.
   - Быть не может, наверно часы стоят.
   - Чего колоть? - художник облизал тонкие губы, его узкие глаза лихорадочно заблестели, как у наркомана.
   - Катану, три знака: фФстФмФтуг, фФстФмрыст, иргъФф, два револьвера "Mateba MTR-14" с барабаном на четырнадцать патронов.
   - Я знаю объем обоймы "Траханной матери", - недовольно проворчал мастер, - ты мне его только, что сообщил.
   Мастер татуировок был наверно самым лучшим знатоком оружия за всю историю смертоубийства. Его познания не ограничивались даже сверхсекретными разработками вроде лазерных ружей и импульсных винтовок. Оружейник обладал даром предвидения в своей области и мог изобразить оружие, которому только предстоит родиться в чьей-то воинственной голове. К сожалению, такое оружие не функционально, пока не будет создан работающий прототип.
   - Твои револьверы глупое позерство. Они вообще были созданы для спортивной стрельбы, дуло короткое, а сама машинка тяжелая. Лучше взять израильские "Cherokee", магазин на семнадцать и бьет дальше, - продолжал ворчать мастер.
   - Ничего я привык.
   Геральт приготовился к быстрой, но вымывающей все душу адской боли. Игла мастера татуировок шесть раз клюнула ведьмака в спину. Там, где она касалась плоти, возникала новая паутина шевелящихся шрамов, которые постепенно стали перетекать в рисунки, образуя названные Геральтом предметы. В области почек дулом вниз расположились револьверы, хромированные машины для убийства были неотличимы от их реальных прототипов, если присмотреться, можно было разглядеть даже царапины и серийный номер каждого оружия. Три слова на непонятном языке, тонким искрящимся шрифтом украшали левую лопатку. Всю спину, пересекало лезвие катаны. Клинок был изображен настолько реалистично, что казалось можно потянуть за вытатуированную рукоятку и освободить жадное лезвие из живой плоти. В районе поясницы, где изображение клинка погружалось в тело, проступило несколько темных капель крови. Мастер татуировок воровато провел рукой по спине Геральта и облизал кровь. В этот момент он был похож на графа Дракулу после вынужденного поста, белки заволокло красным, мышцы напряглись, лицо стало бледным, как у покойника.
   - Сплюнь, дурак, - спокойно приказал ведьмак. Побочный эффект мастерства, редко себя проявляющий, но крайне гнусный, делал из художника гемоглобинозависимого. Искусство татуировки требовало странной дани: когда мастер доставал свою иглу, его существо охватывала жажда крови. Хорошо, что это случалось не каждый раз, и мастер справлялся со своей жаждой, однако стоило ему во время нанесения рисунка выпить хоть каплю крови, он становился одержимым одним желанием - убивать. Художник перерождался в оружейника и бесконечно "снимал" с себя орудия убийства, применяя их против любого живого существа попавшего в поле зрения.
   В истории было всего три случая одержимости мастеров татуировки, все они закончились плачевно - их уничтожили. Найти и вырастить Художника, было еще сложнее, чем ведьмака, поэтому татуировщиков оберегали, лысый мастер мог стать четвертой трагедией.
   Тело Геральта ломило, после нанесенных татуировок зверски хотелось пить. Как по взлетной полосе, по позвоночнику бегали волны холодных огней. Но он приготовился одним движением свернуть мастеру шею. Пальцы сложились застывшим стальным копьем.
   Противный харкающий звук, подтвердил, что мастер тату послушался. Кровавое пятно красноречиво украсило белый ковер.
   Ведьмак медленно повернулся. Мастер татуировок почувствовал, как сквозняк прошел по комнате, коснувшись татуированного тела холодным дыханием склепа.
   - Магнезия у тебя? - наконец спросил ведьмак, наверно решив, что художник не получил крови.
   - Я тебе что, нянька? - зло, но с явным облегчением, ответил художник. Глаза мастера медленно стали приобретать нормальный цвет.
   - Понятно.
   Мастер татуировок быстро убрал иглу в саквояж. Не прощаясь, он натянул рубашку и подошел к двери.
   - Постой, - ведьмак поднялся на деревянных ногах. - Скажи Ашоту, что бы отправил кого-нибудь за магнезией. Мне нужно два заправленных шприца на двадцать кубиков каждый. Пусть держат их наготове.
   - Ладно, - нехотя буркнул мастер и захлопнул дверь.
   Под кожей лица ведьмака набухали и пропадали вены, лицо заострилось, стало волчьим истовым, глаза сузились и начали светиться, синим пламенем, по телу снова, будто штурмуя неприступную крепость, пробежала волна мурашек, сквозь татуировки проступила кровь. Один глубокий вдох и все кончилось. Ведьмак подошел к двери и потянул за ручку.

* * *

   Мужчина на шикарной резной кровати из настоящего дуба, доживал последние часы, если не минуты. Кожа больного полностью истончилась, трупные пятна покрывали желтое лицо, делая его похожим на мухомор. Волос почти не осталось, жалкий хохолок, примятый подушкой, вызывал жалость. Олигарх, политик, меценат, вор и убийца Артур вместо привычной шумной свиты был окружен дефибриллятором, аппаратами ИВЛ, капельницами. Передвижной аппарат для безотложной реанимации щупальцами-трубками окутывал тело олигарха, с трудом поддерживая неминуемого уходящую жизнь.
   За прикроватным капнографом сидел врач с узнаваемым телевизионным лицом, светила науки и профессор, нобелевский лауреат, полный академик десятка новых, взращенных аферистами и старых престижных академий. Свет бактерицидных ламп тускло освещал умирающего и врача, придавая их лицам погостную схожесть.
   Академик был далеко не молод. Ему нестерпимо хотелось домой, лечь под старый плед и хорошенько выспаться. Порой он нетерпеливо смотрел на своего пациента, молча, вопрошая: "когда же ты, наконец, станешь невосполнимой утратой?". Профессор не был злым человеком, просто он реально смотрел на вещи: Артур уже мертв, гонорар заплачен и переведен на личный счет надежного проверенного банка, а старым костям, пора отдохнуть в домашнем тепле, после двух недель вынужденного заточения.
   Дверь без стука открылась. На пороге стоял обнаженный по пояс тучный мужчина со злым колючим лицом, еще одна последняя причуда умирающего.
   Профессор знал, что теперь может уйти. Он натужно поднялся, потирая седые виски, и кивнул пришельцу. Мужчина все так же холодно, смотрел на светилу науки, от этого взгляда профессору стало не по себе, закололо давно не беспокоящее сердце.
   Пришелец прошел в импровизированную реанимационную и остановился у пастели больного. Доктор с некоторым удивлением рассмотрел угрожающие татуировки на его спине, больше всего профессора поразил меч, который казалось, не нарисован, а висит на теле визитера.
   - Вы свободны, - раздался неприятный хриплый голос, в котором слышались командные ноты.
   - Ему осталось жить не больше суток, - на всякий случай сообщил академик и собрался уходить.
   - Профессор, - догнал его голос. - Если вы сами хотите жить, дождитесь меня в соседнем кабинете, никуда не уходите, даже если у вас начнет разрываться мочевой пузырь.
   - Простите? - профессор недоуменно посмотрел на мужчину. - Вы в своем уме?
   - Я сказал, вы услышали. Это все, что я могу для вас сделать.
   - Послушайте, не знаю уж, как вас величать. Оставьте свои идиотские шуточки для доверчивых клиентов, меня вам не удастся обмануть и обобрать, - доктор, замялся, подбирая слово, - клоунаду устроили. Я сейчас пожалуюсь службе безопасности.
   Профессор, кипя гневом, вышел. На следующее утро он станет невыносимо тяжелой потерей, его найдут мертвым в собственном автомобиле. Вскрытие установит: причина смерти острая сердечная недостаточность. Маленькое пятнышко, похожее на прыщик, под левой подмышкой, останется без внимания.
   Пришелец бесцеремонно сел на кровать. Рука властно обхватила лоб Артура, сильно сдавив пальцами пергаментную кожу. Зрачки глаз мужчины приняли вертикальное положение, после чего закрылись. Сжатые губы на секунду разомкнулись, что бы родить слово на языке столь же древнем, что и сама земля - мидФмФдзог!!!
  

* * *

   Переход был мгновенным. События стремительно ринулись, не давая даже секунды на подготовку. Глаза отказывались верить, кто бы ущипнул? Кандидатур было порядочно, только на первый и на любой взгляд лишать меня иллюзий в не реальности момента никто не спешил. И, слава богу! Дула направленных в живот автоматов, от старины Хуго, кого угодно убедят в серьезности происходящего. Во рту стало сухо, лошадиная порция адреналина завязала мышцы в узлы, икры обеих ног пронзила раскаленная боль. Ненавижу, патовых ситуаций, тем более ненавижу чувство беспомощности. Если солдатам, одетым в форму немецких летчиков времен второй мировой войны, взбредет в голову открыть огонь, мне останется только выйти из реальности, что повлечет мгновенную смерть Артура.
   Хорошее посмертие себе приготовил олигарх. Стало понятно, почему странный сосед, встретившийся мне на лестнице, назвал хозяина дома фашистом. Комната, переделанная в кукольный аэродром, стала реальностью. Я словно шагнул с больничной кровати в прошлое, на коротко стриженную траву. Передо мной раскинулось взлетное поле, в километре от шеренги в которой находился я и еще несколько человек в одежде русских солдат той же, что и у немцев эпохи, стояли в покое летные машины. Возле них сновали техники, возможно подготавливая самолеты к взлету, вдалеке виднелись серые приземистые здания бараков и огромные шатры ремонтных ангаров. Еще дальше, насколько хватало взгляда, возвышались сторожевые вышки, образуя четырехугольник, в центре которого в кажущемся беспорядке метались грузовики и взлетали, приземлялись самолеты. На вскидку можно было предположить и не ошибиться, что на взлетном поле дислоцировалось не меньше сотни машин. Мы же находились далеко от центра, метрах в двухстах от одной из вышек.
   Все это конечно очень познавательно, но меня больше волнуют солдаты, взявшие нас на мушку. Они выглядели не очень довольными и водили прицелами по нашим героическим фигурам. Рядом с ними четверо летчиков, в щегольских черных куртках, освобожденные от обязанности в нас целиться, курили и радостно посмеивались, кивая в нашу сторону. Периодически один или другой пытались с нами заговорить, употребляя штамп - слова из советских фильмов про войну, казалось, летчики кого-то ждут.
   Продувало сильно, но я не испытывал никого дискомфорта от погоды, терзала неопределенность, было неясно кого нужно убить, что бы выполнить обряд очищения.
   Я и еще трое товарищей по несчастью напряженно ожидали пинка судьбы. Я был третьим в шеренге. Крайний слева от меня стоял еще совсем молодой паренек, на вид лет семнадцати, не больше. Русые волосы топорщились яростным ежом, глаза напряженно следили за руками немецких солдат.
   Рядом с моим левым плечом возвышался настоящий гигант, пожалуй, дядю Степу писали с него. Великан опережал меня на голову и готов был телосложением поспорить с культуристом. Из его узкого рта вырывалось хриплое дыхание, майка и китель были испачканы кровью, не трудно было догадаться, что его долго и изобретательно били, пытаясь не столько искалечить, сколько сломить, но глаза сверкали яростно и упрямо. Гигант, так же как и я был готов броситься на врага, только он собирался умереть, а в мои планы входило вернуться.
   По правое плечо, плохо скрывая отчаяние, покачиваясь, стоял наш последний, четвертый товарищ по смерти, средних лет мужчина, с огромными вислыми усами. Было заметно, как на его тщедушное тело накатывают волны озноба и с усов капают редкие капли пота.
   Как часто бывает в жизни, пинок не день рождения, ждать себя не заставил, к уставшим маяться летчикам подъехал кубельваген, будто сшедший с фронтов второй мировой войны, хотя, о чем я думаю? Здесь действительно война.
   Шофер вылез из автомобиля и побежал, именно так с плебейским, громким дыханием, открывать дверь сидящему на заднем сидении офицеру. Штурмбанфюрер, ого СС! бойко выскочил из автомобиля и сразу направился к нам. За ним спешил еще один пассажир ехавший рядом с водителем, вполне себе славянского вида мужик в ватных штанах и телогрейке, наверно переводчик.
   Офицер остановился рядом с автоматчиками, и вяло махнул рукой, солдаты послушно опустили оружие, но смотрели так же напряженно, курившие летчики поспешно затушили сигареты и изобразили стойку смирно, получалось у них плохо. Штурмбанфюрер, поискал глазами приехавшего с ним мужика и, указывая на нас, что - то спросил:
   - Die Flieger?
   Мужик, оказавшийся, как я и предполагал переводчиком утвердительно закивал головой.
   - Ja alles vier.
   Офицер начал нас пристально разглядывать, когда дошла очередь до меня, его зомбирующий взгляд стал напряженным и на секунду испуганным, было от чего, мой ответный взор обещал ему смерть. Я еле совладал с эмоциями, что бы, не снять пистолеты и не продырявить гнилую шкуру до-демона. Штурмбанфюрер еще оставался человеком, но стремительно падал в бездну, часть его души уже была занята, пожираемая ненасытной, алчущей божественной искры, как наркоман очередной дозы в период ломки, Тьмой. Пришлось себя напомнить, что у меня здесь другая цель.
   Несколько секунд офицер решал мою судьбу, не подозревая, что решает свою. Приобретенные магические способности сигнализировали ему, что нельзя отдавать приказ убивать, этого русского летчика - опасно. Офицер, конечно, не осознавал, непосредственную угрозу ему было достаточно, что дерзкий пленный посмел взглянуть на него с гневом, что бы расстрелять врага. Но он с непроницаемым лицом, миновал меня и ткнул пальцем в соседа.
   - Kommunist?
   Солдат с обветренным, как бывает у моряков лицом, угрюмо кивнул, его усы, задержавшись, красиво повторили движение.
   Штурмбанфюрер позвал одного из летчиков, в чине обер-лойтенанта, с интересом наблюдавших за спектаклем. Мое сердце сжалось и стало биться сильнее, мощными толчками разгоняя кровь. Подошедший фриц был крепким, уже немолодым мужчиной лет так 35-40, из-под тонких бровей, смотрел уверенный взгляд битого жизнью волка, сломанный гнутый нос, красноречиво свидетельствовал о пристрастии лейтенанта. Но не это заставило мои кулаки свирепо сжиматься в предвкушении. Летчик являлся воплощенной болезнью и зеркальным отражением Еланского, объектом, который я должен уничтожить, что бы вылечить Артура и вернуться. К несчастью я не мог сразу закончить очищение, болезнь расплодилось, летчик не был единственной целью.
   Офицеры о чем-то весело договорились, и Штурмбанфюрер сказал переводчику длинную фразу, было понятно, что он приказывал толмачу перевести нам его тираду.
   - Господин офицер предлагает небольшое развлечение. Вот этот летчик, - толмач показал на улыбающегося немца, - чемпион немецкой авиации по боксу. Ему всегда хотелось сразиться с русским бойцом. Он вызывает любого из вас на бой. Тому, кто сможет продержаться пять минут будет дарована жизнь.
   Я с интересом посмотрел на воплощение болезни, с виду обычный человек и не скажешь, что его смерть поможет избавить Артура от недуга.
   - Есть всего одно правило, - продолжал переводчик, - поскольку господин лейтенант - барон, дворянин, он не может позволить, что бы какое-то русское быдло, касалось его своими грязными руками, а это значит, что вы не должны отвечать ударом на удар. Вам позволено только защищаться. Добровольцы есть?
   Наша группа невольно переглянулось, стать живой грушей никто не хотел и перспектива получить свободу, не прельщала, даже самому записному оптимисту было ясно, что живыми нас не отпустят.
   Видя наше нежелание идти на фарш, лейтенант под одобрительным взглядом Штурмбанфюрера, указал на гиганта.
   Переводчик выразительно глянул на великана, торопя, его он сказал:
   - Давай русский, снимай китель и майку, видишь господин барон уже готов.
   - Русский?! - вдруг взъярился гигант, не обращая внимания на побелевшие пальцы на курках автоматов. А ты кто сволочь? Ты же наш, чем они тебя купили предатель?
   - Затки пасть, сука! Ты мне не свой, я э-с-т-о-н-е-ц, - издевательски растягивая буквы, прошипел переводчик, и злобно показывая пальцем на великана, что-то сказал, подошедшим приятелям боксера и благодушно наблюдавшему за происходящим Штурмбанфюреру. Офицер СС кинул пару фраз эстонцу.
   - Ты согласен драться? - перевел он богатырю.
   - Передай своему хозяину предатель, что бы он пошел в жопу.
   Эстонец, морщась, сплюнул в сторону русского солдата и коротко передал его ответ.
   Все произошло мгновенно. Секунду назад рядом со мной стоял сильный, несломленный, солдат, готовый защищать свою Родину и честь до последнего вздоха. За один стук сердца живой человек прекратился в нашпигованную свинцом кучу плоти, по вялому взмаху офицера стрелки вытащили стальными осами мечты, надежды, веру в бессмертие этого могучего великана.
   Катана на спине жгла мне кожу, позвоночник взбунтовался, клинок, разрывая мою волю, ослабленную яростью, чуть не прыгнул в уже сжимающуюся руку. "Ну суки, я вам устрою и упятерю". В этот момент я поклялся, что убью до-демона, покоившегося, как куколка, под личной офицера СС.
   Мои товарищи перенесли смерть гиганта спокойно, наверно в душе они уже похоронили себя. Только паренек дернулся, когда полетели пули, усатый же, меня удивил: даже не шелохнулся.
   Несколько солдат, быстро оттащили тело, бросив его в нескольких метрах за нашими спинами.
   Боксер снова обратился к переводчику. Эстонец пристально посмотрел мне в глаза.
   - Ты будешь драться вот с эти офицером, - переводчик кивнул на обнажившегося по пояс поджарого летчика. Ты можешь только защищаться, и не дай тебе твой коммунистический бог нанести в ответ хоть один удар, сразу отправишься в свою гребенную страну советов, в виде нафаршированного свинцом трупа. Тебе ясно?
   - Вполне...
   Я молча снял гимнастерку, поздравив себя мысленно со званием капитана, затем стянул майку.
   Эстонец, угодливо улыбаясь, обратился к моему сопернику. Фриц подошел ко мне и протянул руку. Пятерня со стесанными костяшками неловко повисла в воздухе, мне пришлось отрицательно покачать головой, ручкаться со своим экзекутором и потенциальной жертвой я не собирался. Немец моментально сузил глаза и бросил на своем лающем языке фразу, суть которой, готов биться об заклад заключалась примерно следующим "теперь не жди пощады русская свинья".
   - Ты дурак парень, - зачем-то обратился ко мне переводчик. Господин барон побил самого "Коричневого Капрала".
   - Видел я, как братья хохлы свои вареники готовят - не вкусно.
   Эстонец непонимающе уставился на меня, решив, что я не собираюсь объяснить своих слов, махнул рукой. Фриц набычился и пошел вперед, ища немигающими глазами мой взгляд. Подожди чуть-чуть родной, еще рано. Я на тебя так посмотрю, что портянки лопнут.
   Друзья боксера весело кричали, подбадривая своего товарища, солдаты все это время державшие нас на прицеле, опустили шмайсеры, им тоже было интересно посмотреть, как их чемпион сделает из русского "цацки-пецки".
   Азарт боя приятно побежал холодными лапками по позвоночнику, в этом не было страха, так организм сигнализировал о готовности порвать любого противника.
   Барон подошел ко мне легко, уверенно в его движениях сквозила ленивая грациозность, опытного бойца. Немец спокойно провел пару джебов, прощупывая меня. Потом резко подшагнул и попытался провести кросс. Особой стратегии у меня не было, я мог убить барона в любую секунду, после чего, применяя знаки устроить геноцид на отдельно взятом аэродроме. Но существовал шанс, что какой-нибудь удачливый солдат подрежет меня нелепой очередью, или резиденты болезни, получается их как минимум двое, просто скроются и ищи их по всему сотканному миру. А время пребывания ограниченно и чем больше я нахожусь в чужом мире, тем больше будет расплата - дикая головная боль, онемение суставов, давление, возможно смерть. Так уже было: заигравшиеся, пардон, спасавшие чужую жизнь ведьмаки, слишком надолго задерживались в гостях, гоняясь за воплощениями болезни, а некоторые, оказавшись в интересном мире, просто решали "съездить в отпуск". В итоге умирали, не смотря на высокий болевой порог от болевого шока, чаще - сердечной недостаточности. Хорошо еще, что при вхождении всегда обеспечивался прямой контакт с воплощенной болезнью, иначе спасателей скоро бы не осталось.
   Я скользнул в сторону и с силой оттолкнул боксера, моя левая нога оплела его щиколотку, и боец позорно рухнул, вызвав негодование летчиков. Один из наблюдавших за представлением солдат вскинул автомат, и что-то злобно пролаял. Эсэсовец жестко осадил его, правильно условия боя нарушены не были.
   Разъяренный барон поднялся, полный желания вышибить из меня дух. Товарищи чемпиона громко подбадривали его.
   - Gib Max, zeige ihm auf!
   Я уклонился от следующего удара и прилип к лейтенанту. Помню, нас истязали этим упражнением несколько месяцев, отучая бояться ударов противника. Суть упражнения проста, как мечта импотента: тебя ставят напротив одного - трех противников (больше не имеет смысла любая группа, слабее одиночки, если только группа специально не обучена работать в тандеме) и запрещают наносить им удары, единственное что можно - толкаться. Противники в свою очередь должны отправить одиночку в нокаут, если они не добьются успеха - стоят на кулаках до конца занятий. Разумеется, стараются все, желания сачковать ни у кого не возникает. Потом упражнения чуть усложняют: заставляют обороняющегося засунуть руки за пояс, так что, "просто" отбивать удары уже не получается. Дальше нападающим дают в руки палки, а заканчивается все боевыми мечами. Единственный способ в этой передряге остаться при своих членах - слиться с соперником. Стать его рубашкой, не отступая ни на миллиметр, подныривая, сковывая, прирастая к его коже и только в самых безнадежных ситуациях толкать. Липучка далась нам тяжело из всего потока, девятнадцати пален, осталось тринадцать: троих глупо зарубили их же товарищи. Другие трое за то, что не смогли остановить движения клинков, стали полигонами, что не многим лучше смерти. Зато тренировки принесли свои плоды, как всегда. Я мог липнуть к чемпиону по боксу хоть пять, хоть сто пять минут, результат един - он не сможет достать меня. Слишком ограничен барон в технических действиях, входя в клинч, не пытается атаковать головой, когда я разрываю дистанцию, не включает ноги, хотя откуда ему знать - символу арийского мужества про каратэ и прочие прыгалки.
   На исходе пятой минуты, боксер слишком активно пошел вперед, чуть ли не зубами желая дотянуться до меня. Громко хрустнуло, обер-лойтенант, сел на пятую точку; со стороны показалось, что барон просто неосторожно налетел носом на мой лоб, мужественное лицо мгновенно потекло кровью. Автоматчики не уверенно подняли оружие. До-демон в шкуре офицера СС с интересом рассматривал окровавленного барона, постучав указательным пальцем по циферблату часов, он произнес длинную фразу. Я решил, что Штурмбанфюрер выругался. Никого, не спрашивая, я вернулся к своим товарищам по несчастью.
   - Молодец, хорошо фрица приложил, в НКВД небось навострился? - то ли спросил, то ли похвалил меня белобрысый. - Жаль, Николай не видел.
   - Гигант? - коротко спросил я.
   - Он самый. Мы с ним в одном отряде, под Витебском...
   - Заткнулись! - заорал на нас переводчик. - Свинца захотели, свиньи?
   - Как на счет моей свободы?
   - Молчать! Эстонец покрылся красными пятнами, от волнения он начал дергать себя за телогрейку. - Еще одно слово и ты присоединишься к своему товарищу.
   Переводчик скривил лицо, полагая, что так он выглядит более грозно. Маленький, злобный он походил на шавку, лающую из-под ног своего хозяина. Есть такая гнусная порода людей - паразитов, ничего не представляющих из себя в обыденной жизни, стремящаяся найти хозяина и в тени его власти распоряжаться толикой своей. Таких слуг справедливо бояться больше чем хозяев, ибо, сознавая свою ущербность, они болезненно реагируют на все, ища в действиях других людей предвзятость по отношению к себе, ничего не забывают, и жестоко мстят при любой возможности.
   Мне остро захотелось свернуть шею подонку. Я видел, как в глубине его глаз беснуется удовольствие от происходящего. Он наслаждается каждым мигом мнимого могущества, даже чувствует себя хозяином наших жизней. Ведь достаточно сказать всего одну фразу, этому тупому немцу, в глубине души эстонец ненавидел фашистов не меньше чем коммунистов, и рой свинца изрешетит русских.
   - Слушайте меня, - обратился к нам переводчик, синхронно переводя слова Штурмбанфюрера. - Господа летчики, желают дать вам шанс на жизнь. Вы сядете в трофейные самолеты, акцентирую ваше внимание, горючего будет достаточно, что бы долететь до своих, - тут эстонец позволил себе уголками губ усмехнуться. - У вас будет фора в десять минут, прежде чем асы начнут преследование. Тот, кто продержится дольше, сбит не будет, если конечно сможет показать высокий класс летного мастерства...
   - Прям и отпустите, вот он, - кивнул на меня усатый, первый раз открыв рот за все время. Голос у него оказался подстать хозяину: хриплый, как наждачная бумага, - продержался против вашего боксера пять минут, хрен вы его отпустили.
   Штурмбанфюрер, дал команду солдатам. Двое автоматчиков подошли к усатому. Один прижал дуло автомата к его голове, второй, не скрываясь, широко размахнулся и врезал кулаком в живот. Когда несчастный со вздохом сложился, немец ударил коленом в его подбородок. Усатый откинулся назад, но устоял, разбитый нос, роднил его с немецким лейтенантом - боксером, правда последнему уже стерли кровь и обработали лицо.
   - Это все? - гнусно улыбаясь спросил эстонец. - Или еще будут замечания? Если хотите отказаться, - переводчик выразительно кивнул на автоматчиков, - воля ваша. - Нет? - глумливо уточнил он. - Я так и думал.
   - Er meinen! - указав на меня пальцем, зло пролаял барон.
   "Да я тебя тоже люблю", подумал я.
   Интересная ситуация получается, вхождение это не фантастический роман, где герои, попадая в другой мир сразу автоматом знают язык, обладают всеми необходимыми знаниями о политики и географии, или с помощью магии простым наложением рук, мгновенно обучаются управлять любым механизмом. Вхождение не дает такой возможности, все что доступно - это знание кого ликвидировать. Короче, управлять самолетом я не умел. И еще меня интересовал вопрос, кто же еще резидент болезни?
   Тем временем автоматчики погнали нас к стоящим в отдалении самолетам. Вид у моих товарищей был затравленный, паренек еще держался, подбадривая нас, а скорее себя, улыбкой, а вот усач и так довольно инфантильный, похоже, скис совсем. Обреченность в глазах сменила место самому страшному - равнодушию.
   Обернувшись, я увидел, как к летчикам подъехал грузовик, они споро погрузились в кузов, и машина поехала в сторону стоящих истребителей. Еще я отметил злые глаза барона, буравящие меня ненавидящим взглядом.
   - Тебя как звать? - спросил я белобрысого.
   - Александр, можно Сашкой.
   - Тут такое дело Александр, - я сделал паузу, словно собираясь с духом. - У меня была контузия: граната рядом разорвалась, командира и друга моего Витьку Фролова, слышал, может? - Дождавшись, отрицательного кивка, продолжил. - Отменный летчик, сейчас таких не делают, так вот Александр друзей моих на смерть, кусками кровавыми, Витька-то считай и спас, закрыл собой, а меня пара осколков задела. Один самый мерзкий застрял в позвоночнике, ноет зараза, но вырезать его нельзя - помру.
   Я специально старался дать как много больше ненужных деталей, что бы моя ложь выглядела правдоподобней.
   - Все бы ничего, терпеть можно, только память мне отшибло. Что-то помню, как зовут например, Владимир кстати, помню что летчик, а главное забыл...
   - Что именно забыл? - с интересом спросил паренек, косясь на фрицев. Немцам было не до нас, они, конвоируя пленных, сами болтали, похохатывали, некоторые закурили.
   - Да много чего... Не помню, как сюда попал, пришел в себя только в строю. Смотрю в плену, аэродром, а в голове пусто.
   - Да ну? Побожись!
   - Не вру я Сашка. И знаешь, что самое мерзкое? Я забыл, как управлять самолетом.
   Прислушивающейся к разговору усач, хмыкнул:
   - Сдается, заливаешь ты Вова.
   - А я тебя спрашивал? - в вопрос я добавил как можно больше холода.
   - Ты хочешь, - не унялся усач, - что бы мы тебя за пять минут, что нам осталось идти, научили пилотировать? Кхаа, - он разразился каркающим смехом.
   - Сашка, - проигнорировал я его. - Помоги мне пожалуйста, напомни, иначе меня сразу пристрелят, как поймут, что я не летчик...Вернее летчик, но...
   - Дурак, какая разница? Нас так и так убьют, - продолжал гнуть свою линию угрюмый.
   Действительно дурак. Стоит ли мне влезать в самолет? Ведь это западня, из которой, вырваться, даже используя Знаки, будет неимоверно трудно. Что-то подсказывает - стоит. Я так посмотрел на усача, что он споткнулся и уставился в траву.
   - Давай Александр, подсоби. Самое главное объясни, как взлететь.
   - Взлететь, - задумчиво протянул паренек. - Это можно, вот только сесть, если руки машину не вспомнят, ты точно не сможешь.
   - А мне и не надо.
   Сашка пристально посмотрел мне в глаза.
   - Хорошо, слушай сюда и запоминай, у нас не больше трех минут. Полетим мы на пятых лавочках.
  

* * *

   - Сто девятка, Эдмуднович, - кивнул на Мессершмитт Сашка.
   - Почему?
   - Во-первых железный, во-вторых эта модификация у фашистов называется Феликсом. По последней букве "F" в названии истребителя.
   - Что ж вы его Дзержинским не обозвали?
   - Эд...мундович красивее, - улыбнулся паренек, делая ударение на второй слог.
   Германские самолеты чем-то напоминали крылатых акул, такие же тупоносые, хищные, ждущие, готовые в любой момент вспороть брюхо любому, кто осмелиться бросить им вызов. Расцветка машин казалась сумасшедшей, но на самом деле была до предела функциональной. Низ выкрашенный в голубой цвет, превращал, летающую акулу в невидимку, заметить с земли истребитель в ясный день пока он не начнет атаку, было почти невозможно, бока покрытые желтовато-ржавыми пятнами, создавали при движении эффект размытости, не давая вражеским стрелкам точно прицелиться. Грозно приподнятые вверх крылья трехколесной машины, придавали истребителю одушевленный вид, словно самолет рвался ввысь.
   Рядом с ними стояли советские самолеты. Непонятно каким образом они попали к фрицам, новенькие, ярко-зеленые не потрепанные, даже красные звезды на боках и крыльях не были закрашены. Машины выглядели несчастными, будь такое определение применимо к истребителям. Возле "лавочек" суетились техники, может, заправляли, может, наоборот инициировали поломку, что бы у нас не было никаких шансов. Хотя, какие могут быть шансы в тылу противника? Единственно, что могут сделать русские летчики - это подняться повыше и рухнуть на ангар побольше, или попытаться направить самолет на стоящие вражеские машины.
   Немецкие летчики уже расселись по кабинам, последним, окинув меня многообещающим взглядом, нырнул в Мессершмитт барон Макс.
   Офицера СС нигде не было видно, а мне очень не хотелось отпускать до-демона, наверно почувствовал, что его жизнь висит на волоске, и решил не рисковать.
   Зато эстонец был на месте. Он, медленно смакуя, курил сигарету, изредка поглядывая на нас.
   Опровергнув утверждение Штурмбанфюрера о форе, пять немецких истребителей, один за другим стали взлетать.
   К охранявшим нас солдатам, присоединилось еще десятка два человек, желающих посмотреть шоу.
   - Лететь будете строго на юг, в течение времени данной вам в фору, - несмотря в нашу сторону, сказал эстонец. - Дальше, вольны, сами выбирать маршрут. Вижу на ваших коммунистических харях, горит желание, поднять самолет и спикировать на наши головы. Имейте в виду, если кто-то решит отклониться от курса, сразу будет сбит. Так что построить из себя героя не удастся.
   Эстонец глубоко затянулся и, наконец, посмотрел на нас.
   - Вот теперь пора, - переводчик сделал пару шагов, подойдя неосмотрительно близко. - По кабинам свиньи. Удачи, как вы понимаете, я вам не желаю.
   Мне хватило секунды. Шаг ногой вперед, выпад, шаг назад и рука моя сжимает окровавленный комок. Я показываю его прямо в расширившиеся глаза эстонца, безуспешно пытающегося зажать вырванную гортань. Он пытается кричать, но только булькает. Я кидаю кусок плоти ему под ноги и смотрю, как глаза навсегда закатываются. Наконец тело падет и в напряженной тишине, я полностью готов снять знак и пистолеты.
   Все пораженно молчат, потом резко без перехода, тишина сменяется разгневанным лаем. В меня тычут стволами, но не подходят близко и, что характерно не стреляют, еще бы, шоу состоится при любой погоде.
   Сашка и Усатый, что-то пытаются мне сказать, вроде матюкаются или одобряют, но их быстро заставляют занять места в самолетах.
   Я демонстративно поднимаю руки, показывая, что вообще-то я мирный человек, с кисти срываются капли крови. Мне не верят. По ожесточенным мордам я вижу, гоп компания хочет, что бы я влез в самолет. Не вопрос господа фашисты, только как открыть стального пегаса я не знаю, Сашка не успел объяснить. Ситуация забавная, в любой момент может начаться бойня вернуться из которой мне светит мало.
   Похоже, сейчас начнется пальба, я начинаю пятиться к самолету и глупо улыбаюсь. Пожалуй, зря лица у автоматчиков становятся истовыми, испуганными.
   Слава Богу. Хоть одним вопросом из миллионов меньше. К самолету приставлена лестница и кабина открыта. Я влезаю в "лавочку", пытаясь сразу понять, где находится пуск двигателя и где на приборной панели расположен этот, чертов рычаг тяги. Снизу, что-то агрессивно орут, но мне квадрогубо наплевать. Заднице не удобно, между ног неприлично торчит джойстик, внизу расположены какие-то педали, вроде для корректировки курса. Летного шлема, разумеется, нет.
   Проходит несколько секунд, а все не могу сориентироваться. От всяких циферблатов и тумблеров рябит в глазах, их наверно достаточно, что бы управлять космическим кораблем. Некоторые приборы я узнаю: высотомер, тахометр, спидометр, показатель топлива, датчик линии горизонта, остальная мешанина циферблатов давит на меня бесконечными стрелками, символами, на секунду мое зрение изменяется и я воспринимаю все происходящее в черно-белом цвете. Это было бы страшно, если бы не было так хреново. Организм, таким образом, сигнализирует, что мое тело у постели Еланского, находится на пределе - еще не много и внутричерепное давление достигнет апогея и меня просто не станет. В глазах мигнуло - краски приобрели цвет.
   Единственное до чего я додумался это опустить крышку, или как она там называется, обратно. Все время вышло, если я сейчас не заведу двигатель, можно смело доставать пистолеты и палить хоть в белый свет, а если я не найду резидентов болезни максимум за двадцать минут, то можно стрелять в себя.
   Наконец! Невзрачный рычажок слева, заставил двигатель завестись, лопасти на носу начали вращаться, весь самолет затрясло точно родной рыдван. Я нащупал ручку тяги и плавно потянул, какое там! Самолет рванул с места, быстро набирая скорость. "Лавочка" еще сильнее началась трястись и почему-то забирать правее. Я лихорадочно вдавил левую педаль, машина по-царски медленно стала выровняться. Интересно, когда надо потянуть руль на себя?
   Самолет все разгонялся, спидометр показывал сто пятьдесят километров в час, удерживать машину прямо становилось все труднее, он как заправская, упрямая лошадь, скакал, куда ей вздумается, но только не туда, куда нужно хозяину.
   Нос начал заваливаться в низ, я испугался и потянул РУС - надо же вспомнил, как Сашка назвал джойстик, на себя. "Лавочка" напряглась, дернулась и стала подниматься в воздух, каждую секунду кренясь из стороны в сторону, пытаясь нырнуть вниз к земле. Я работал штурвалом и педалями, как подорванный. Пот катился градом, адреналин выжигал нервные клетки напалмом, хотелось визжать сразу от двух противоположенных чувств: восторга и липкого, обосновавшегося в районе пяток страха. Тем не менее, высотомер показывал триста километров.
   Насколько мне было известно из истории, японские летчики камикадзе летали вообще без кабины на высоте шестьсот километров над уровнем моря. Я же собирался подняться гораздо выше и открыть, окружавшее меня стекло, зачем? Как только самолет оторвался от земли, мне пришло знание о втором резиденте болезни, если точнее он был один - летчик боксер, который горел жаждой мести и его мессир. Человек и машина, единый сращенный организм. Уничтожить противника я мог только одним способом, две двадцати миллиметровые пушки предусмотрительно сняли, таран невозможен, во-первых, я просто технически не смогу его провести, во-вторых, немецкий летчик изначально настроен на то, что русский будет идти на сближение, и не даст такого шанса. В-третьих, даже если предположить абсолютно фантастическую вещь, что мне удастся протаранить противника, есть большая вероятность моей гибели, а это уже ни в какие ворота не лезет. Поэтому остается всего один шанс - бредовый шанс, но Мара побери, я его использую!
   Надеюсь, я лечу в правильном направлении, т.е. от базы и вверх. Не могу понять, как можно еще воевать в этих машинах, обзора никакого. Интересно, когда кончится обещанная фора, вроде пять минут уже прошло.
   Я смотрю на высотомер, ого! Прибор показывает семьсот километров, рекорд камикадзе преодолен, только вот много это или нет, не имею ни малейшего представления, в голове только бредовый план, зависящий от такого числа несвязанных факторов, что невольно становиться весело, но я уничтожу резидента и вернусь...
   Ну вот, долетался. По правое крыло молнией промчался мессир, можно даже не спорить, что это мстительный барон дождался своего часа, одна надежда, что он не будет меня просто банально сбивать - слишком просто. Такие люди склонны унизить противника, доказать свое превосходство, как говориться - Victoria nulla est, Quam quae confessos animo quoque subjugat hostes. Ничего, Макс, или как там тебя зовут, ты даже не успеешь признать себя побежденным, груз в штанах будет мешать.
   Барон тем временем развернулся и поднырнул под мою лавочку, летя строго под брюхом моего самолета. Маневр понятен даже такому профану как я, хочет расстрелять меня снизу, в тоже время, даруя минимальный шанс на таран.
   Пришло время снимать первый знак. Кожу на спине рвет огнем, и в тоже мгновение я пробиваю кабину вытащенным из спины мечом. Активизированный знак создает вокруг меня силовой купол, способный выдержать прямое попадание реактивного снаряда, а уж задержать воздух и тем паче. Знак обладает еще одним прекрасным свойством, на несколько секунд, замедляет время в радиусе километра, поэтому я спокойно вылезаю на нос лавочки и пикирую на застывшую внизу сто девятку.
   Я промахиваюсь, вместо того, что бы пробить кабину и пригвоздить летчика к креслу, катана, как в масло входит в крыло истребителя, титановый клинок изменил свойства и намертво сросся с железной плотью самолета. Моя лавочка, потеряв управление, вошла в штопор и носом унеслась к земле, мигнув мне напоследок звездой.
   Времени провожать ее, не было. Знак теряет силу. На скорости около трехсот километров в час я, вцепившись в рукоятку меча, несусь в потоках воздуха, ударяясь ногами об обшивку. Ветер лишь немного смягченный знаком, каждую секунду наносит миллиарды ударов, по резко остывающему телу, холод стоит страшный, глаза заволакивает пелена слез и сгустившегося воздуха. Сквозь стекло кабины я вижу перекошенное лицо летчика. Глаза комично, округлились, челюсть съехала, куда-то в сторону. Зрелище, блин, невероятное, еще бы! На крыле его самолета русский, с самурайским мечем, пробившим крыло, держится под убийственным потоком воздуха и не собирается падать. Летчик помотал головой, я бы помахал ему, но все мои усилия сконцентрированы на мече, я молюсь, что бы цука выдержала и даже не представляю, как освободить руку, что бы снять пистолет. Наконец, до лейтенанта доходит, что я не результат, выкуренной перед вылетом сигаретки с трофейной травкой, на секунду его лицо приобретает мечтательное выражение, готов поспорить барон мысленно рассказывает своим будущим внукам о сумасшедшем русском, невесть каким чудом, оказавшимся на крыле его самолета. Он даже сбрасывает скорость до предельно минимальной допустимой, что бы мне было легче держаться, вряд ли его интересует мое удобство, наверно хочет насладиться не бывалым моментом. Ну надо же у него в кабине фотоаппарат! Барон поднимает оптического монстра и фотографирует мои финальные попытки удержаться. Ни хрена ты не расскажешь ас, причем не летный, а просто Ass!
   Летчик, наконец, соображает, что застрявший в крыле клинок не самый лучший сосед для боевой машины. Барон, судя по губам, ругается и бросает на меня злобный взгляд. Наверно показатель топлива показывает потерю, кажется именно в крыле запас, впрочем, сейчас мне не важно, что там стряслось у барона. Я уже не могу держаться, руки дрожат, кожа превратилась в пергаментную маску, не уверен, что смогу попасть даже в молоко из станкового пулемета. Более идиотской затеи в жизни я еще не предпринимал, лейтенант похоже согласен, он крутит пальцем у виска летного шлема и явно собирается сделать какую-нибудь пакость, лучшего момента уже не дождаться.
   Я выпускаю рукоятку катаны, одновременно в моих руках оказываются револьверы. Знак потерял силу. Я взмываю, как мне кажется вверх, находясь визуально выше самолета. Мессир удаляется от меня с постоянно наращиваемой скоростью, стремясь на экстренную посадку, поэтому, когда я открываю пальбу, расстояние до истребителя никак не меньше ста метров и продолжает увеличиваться, ничего прицельный радиус поражения моих машинок двести, поэтому у меня есть ровно две секунды, что бы поразить самолет. Выстрелов конечно не слышно, я успеваю пять раз нажать на спуск прежде чем Мессир выходит из зоны поражения, но я все равно достреливаю оставшиеся патроны и автоматически меняю магазины. Вопреки моим ожиданиям самолет не взрывается и продолжает пикировать к земле, не ужели опять промахнулся?
   Ощущение свободного падения охватывает меня, земля неспешно двигается мне на встречу, готовая принять меня в свое лоно. "Подожди родная", - шепчу я ей про себя, мне еще падать и падать. В ушах стоит свист, даже не знаю, с какой скоростью я сейчас подтверждаю закон всемирного тяготения. Все чувства сходят на нет. Остается только понимание, насколько прекрасна Земля в любых ее ипостасях.
   В небе снуют самолеты, но я не могу понять, сбили моих несчастных товарищей или нет, да мне это и не важно, я полностью охвачен апатией, и практически безразлично на уровне подсознания, фиксирую далекий взрыв. Все-таки попал. Сил не остается даже на то, что бы поднять полусогнутый локоть в интернациональном приветствии. Я несусь к земле со скоростью гоночного болида, но не спешу покидать пространство Артура, оцепенение, охватившее меня становиться все более, обволакивающим, затягивающим в сонные сети, это притом, что мое тело падает, наращивая скорость. Образовавшаяся, когда я летел, вцепившись в рукоять меча, корочка льда на бровях и голове давно растаяла, внизу все отчетливей стали проступать очертания построек, самолетов, кажется, я начал различать даже фигурки людей. Картина внезапно врезалась мне в голову, намертво отпечатавшись в памяти, при необходимости я со стопроцентной уверенностью смогу воссоздать изображение летного лагеря, с предельной детализацией и даже с расположением людей.
   Когда до земли становится совсем близко, так, что видно, как ближайший часовой на вышке наводит на меня автомат, я бессмысленно стреляю с двух рук, и тут же медальон обжигает шею напалмом, рвет кожу, остужая сонные мозги. Я осознаю "очищение". Почти касаясь ступнями земли, я выхожу из пространства.
  

* * *

   Я вывалился из его души, словно карп на раскаленную сковородку, все еще лихорадочно давя на спусковые крючки револьверов, мозги пылают, в левый глаз вонзается ржавая пила и рвет, рвет голову на миллионы терзающих меня частей. Желудок прыгает к горлу при каждом вздохе, я не сдерживаюсь и вырываю желчью прямо в раскрывающиеся глаза Артура. Еланский попытался слабо запротестовать, еще не понимая, что болезнь оставила его, и он спасен..., спасен ли? Я прикладываю палец к своим губам и предостерегающе качаю головой, в этот момент сознание на миг гаснет, как в старых телевизорах, когда на черном экране, остается одна светлая медленно тускнеющая точка. Я еще несколько раз безуспешно кашляю. Печень взбунтовалась, и горло исторгло пару черных комков. Полегчало. Артур не стал искушать судьбу, он был, еще слишком слаб, что бы даже вытереть себе лицо. Благоразумно закрыв глаза, олигарх покорно начал ждать финала. Такое понимание меня умилило, не надолго. Пила в глазу превратилась в метровую спицу, по которой пускали электрический ток.
   Мне срочно нужен был укол, снимающий небольшой побочный эффект вхождения: повышенное артериальное давление. Я медленно поднимаюсь, ноги легкие, как вата и кажется, стоит сделать шаг, воспарю над полом. Дверь, ведущая из импровизированной операционной, издевается, убегает, дверная ручка мерзко смеется, каждый раз, как моя рука хватает ее и выскальзывает из пальцев. Дело совсем плохо: зрительные галлюцинации констатировали необратимые нарушения в деятельности сердца, вдобавок левая рука начала быстро неметь. За какие-то десять секунд, что я боролся с дверной ручкой, холод с мизинца докатился до плеча. Там его экспансия на время прекратилась, но пройдет еще пять минут и холод пойдет дальше, что бы сковать пораженное сердце льдом. Еще один подлый побочный эффект, эликсиры не действуют на организм два три дня после вхождения. Умираю...
   Дверь поддалась. В соседней комнате, собралась вся компания, обвешанная оружием, как Брежнев орденами. Более десяти стволов следили за моим телом, еще не много и оружие им не понадобиться. Без особого удивления, я увидел руку Вольфа, унизанную крупными бриллиантами, надо же, как "Вальтер" удачно сочетается с Mitsubishi.
   Ашот стоит рядом со своим новым хозяином, взгляд напряженный, топориный: рубит меня концентрацией ненависти. Жри сам. Я возвращаю ему "положительный" заряд, сработав, ментальным зеркалом. Предатель дергается, взгляд становиться обиженным, потерянным. На несколько минут Ашот уходит в себя, пытаясь вырваться из капкана, сотканного из его же чувств. Что ж нож ему по горлу в помощь. Главное сейчас предатель не способен нажать на курок "Бизона", пляшущего в его руках. Охранники напряженно смотрят на командира, занятого удержанием своих соплей в носу. Я привлекаю их внимание, очередным сгустком выхарканной печени. Полуолигарх удивленно смотрит на мое искаженное мукой лицо. Мой ответный взгляд также красноречив: на шее Рубинштейна пламенеет душный след, галстука разумеется нет.
   - Что с Еланским?
   Я предпочитаю не заметить его вопроса. Вольф кивает одному из охранников, тот огибает меня по дуге и рысит в операционную, спустя секунду доноситься его пораженный крик. Охранник остается с вернувшимся с того света Еланским. Отлично минус один.
   - Значит, жив, - констатирует полуолигарх и с ненавистью тычет в меня пушкой. - Как ты это сделал? Все врачи утверждали, что эта сволочь должна загнуться со дня на день и даже дьявол не мог бы спасти Артура. При всех своих миллионах мой компаньон не смог купить себе жизнь. Впрочем, это не важно. Ты сильно оскорбил меня, посмев поднять руку на человека гораздо выше стоящего чем ты. Как озлобленная собака ты гавкнул на Хозяина, забыв, что он держит твою поганую жизнь в своих руках. Но тебе повезло, я отходчив. Никто не режет курицу, несущую золотые яйца, даже если она клюется. Предлагаю списать твою ошибку на молодость и отсутствие опыта. В качестве штрафа, ты будешь работать на меня. В мире полно денежных мешков, готовых выложить все свои деньги только ради того, что бы еще немного попортить воздух. С моими связями...
   Я перебиваю его, потому что чувствую, как медленно онемение вытесняет жизнь из моего тела, голова болит так сильно, что уже не могу представить существования без кола в голове.
   - Магнезию принесли?
   Вольф противно корчит губы и бросает нервный взгляд на безразличного ко всему Ашота.
   - Зачем она тебе?
   - Какой информативный у нас получается диалог, вы не находите? Одни вопросы.
   Загнусь, прям вот сейчас. Смысла тянуть, больше нет. Я впиваюсь зубами в свое левое запястье, краем глаза замечаю, как вытягиваются лица у всех присутствующих - плевать. Боли почти не чувствую, гигантскую наковальню в голове так просто не победить. Тьфу, солоно. Я быстро отсасываю свою кровь и выплевываю ее на ковер.
   - Ты псих ненормальный, я тебя башку снесу, придурок!
   Это Вольф старается, ничего пока говорит, я жив. С потерей крови начинает проясняться в мозгах, давление немного падает, я все еще скреплю зубами от боли, но уже боеспособен. Перестарался, как бы не было перегрызено сухожилие, кисть двигается с трудом. Потом, все потом, сейчас нервы у моих визави не выдержат, и начнется пальба. Они не опасны пятеро охранников и захмелевший от вседозволенности Вольф. Единственный достойный противник Ашот выведен еще минимум на пару минут, в кармане его брюк, я уверен, найдется шприц и ампулы с карамагнезином.
   Все, запястье перестало слушаться, зато холод выпустил из своего плена плечо. Сердце стонало, но прижавшая его сто килограммовая плита, уступила место пудовой гире.
  

* * *

   Дальше ветер, закрутил немилосердным танцем смазывающиеся пешки людей. Фигура с сочащейся из раны кровью прыгнула вперед и вправо, сбивая стрелкам прицел. Успел рявкнуть "Вальтер", прежде чем крепко сжимавшая его рука безвольно опрокинулась на мягкий, звукопоглощающий ковер. Хозяин оружия несколько секунд судорожно пытался вставить перебитое адамово яблоко, уходя с каждой попыткой вдоха в свой творимый подсознанием мир. Он еще не успел умереть, а призрак раскидал охранников, как ватные мешки. От размытых ударов люди взмывали в гудящий воздух и на секунду замирали, прежде чем сбить телом встречную мебель или впечататься с силой в пол.
   Из операционной выбежал охранник, привлеченный шумом. Призрак, не глядя, ушел с линии выстрела и сделал на одной руке рандат точно в голову бойцу, тот влетел обратно в операционную, круша телом дорогостоящее оборудование.
   С начала схватки не прошло и тридцати секунд, а шесть изломанных тел валялись в разных углах разгромленной комнаты. Пятеро из них были живы и имели шанс не стать инвалидами при своевременной помощи. Шестой умирал, краем ускользающего сознания он успел заметить, как его последний миньен вскидывает автомат, выходя из странного оцепенения. Пули медленно летят в сторону призрачной фигуры, жужжа точно рой разгневанных пчел.
  

* * *

   Ашот очнулся резко. Пот градом катился с его напряженного тела, застилая глаза, но мозг мгновенно включился в боевой режим, оценивая ситуацию. На вскидку он дал очередь из "бизона" в постоянно перемещающееся чудовище. Страх перед ним ушел, осталось только желание красиво сработать. Монстр нечеловечески изогнулся, пропуская пули, и прыгнул на Ашота. Ангельски спокойное лицо, летело прямо на кавказца, Ашот почти в упор выпустил заряд свинца, он мог поклясться, что не промахнулся, но пули бессильно пронзили дорогостоящую мебель, застряв в толстых стенах, а призрачная фигура исчезла, точно кто-то выключил на миг свет, а потом снова включил. И сзади только запоздалый свист рассекаемого воздуха, руки сильные и неумолимые сжимают шею в захвате "дернешься - убью"; голос эмоциональный не безликий с тембром, отсекающим желание мыслить, спрашивает:
   - Кто тебе ставил щит от Гоших Ашот? Не бойся, говори, я разрешаю ответить.
   Все сказать, все! Лишь бы тиски отпустили, лишь бы не слышать это голос никогда!
   - Какой щит? - голос телохранителя слабый хриплый, железные ломы рук продолжают давить на подбородок, сжимать шею, контролировать кислород, забытый автомат вываливается из ставших чужими рук.
   - Вспоминай, Ашот, твой шрам...
   - Нет!!!
   Рука предателя отчаянно тянется к внутреннему карману пиджака, будто там покоится последний шанс на искупление, но не успевает. Тело телохранителя бешено дергается, шея ломается с сухим треском, будто вязанка сухого хвороста. Ашот медленно заваливается на пол, накрывая телом, брошенный "Бизон".
   Фигура стоит над трупом несколько секунд, потом со стоном оседает рядом с телохранителем. Кровь из запястья льет ручьем, пачкая Ашота, пока его убийца роется по карманам жертвы. Обойма, связка ключей, кусок сложенной бумаги, старая черно-белая фотография - не то. Фигура ищет не то. Наконец, то ли вой, то ли рык вырывается из горла мужчины, еще совсем недавно бывшего призрачным убийцей, во внутреннем кармане Ашота шприц и ампулы. Часть из них разбита, но две целы. Мужчина быстро профессионально наполняет шприц, не морщась, он вонзает его в кровоточащую рану.
  

* * *

   Медленно прихожу в себя. Голова готова покинуть неудобные плечи, сетуя, словно сварливая жена на мужа алкоголика. Но мне хорошо, холод уходит из тела, я больше не умираю. Только кровоточащее запястье причиняет неудобство, я смотрю на нехилую лужу миллилитров в двести, натекшую пока я изображал умирающего. Еще наверно столько же пролилось во время скоротечной схватки, вот откуда непонятная слабость во всем теле, а я уже грешным делом стал сетовать на нервы. Все довольно, пора заканчивать с этими месячными. Я иду в операционную, не обращая никакого внимания на ошарашенного олигарха, ищу бинт, как ни странно он находится в одном из шкафчиков. Отлично, крепко бинтую запястье, теперь можно говорить.
   - Ты меня слышишь Артур? - конечно, он меня слышит, но надо как-то начать.
   Олигарх мигает слезящимися глазами. Не прошло и пол часа, а он уже идет на поправку, бледность на его лице почти сдалась, уступая место здоровому румянцу. Он уже вполне может разговаривать, хотя час назад, не смог бы даже пошевелить губами. Так и должно быть.
   - Да, - голос финансиста слабый, неуверенный.
   Еланский лежит на кровати словно приговоренный, он и был приговоренным, еще пятнадцать лет назад. Я молча склоняюсь над ним и заглядываю в синие глаза. Олигарх - крепкий орешек не кричит и даже не делает попытки отвернуться, лихорадочно блестящие зрачки наполняются слезами. Странно, мне всегда становится жалко подонков, принимающих смерть от моих рук. Иногда я воспринимаю их эмоции как свои и невольно копирую, вот и сейчас уже мои глаза стали набухать влагой. Любопытное это наверно было зрелище со стороны: палач и жертва, скрепленные одними эмоциями. Слеза капает из моего глаза, попав на сетчатку, она растворяется в зрачке олигарха. Еланский дергается и наш контакт прерывается.
   - Ты не убьешь меня.
   Браво! Мысленно аплодирую я, попал прямо в точку, потрясающая интуиция для человека.
   Олигарх смотрит с вызовом, секундная слабость покинула его. Ложно истолковав, мои эмоции он решил, что сможет запугать, уговорить, купить, сломать - не важно как, заставить склонившегося над ним человека - меня, выполнить свой приказ. Блестящий управленец, а иначе и быть не могло, Еланский мог одним правильным словом, порой даже интонацией, заставить собеседника ошибиться, запутаться или настолько обаять, что обработанный клиент, сам загонял себя в ловушку. Выполняя все требования олигарха, пешка (как называл Еланский своих жертв) искренне считала, что действует себе на пользу, а на самом деле, выполняет очередной многоходовой план гения финансов.
   Олигарх впился в меня не просто взглядом, а своей волей, которая позволила ему не зачахнуть в одно мгновение от болезни способной сломить человека послабее духом и выжить, дождавшись фантастического спасения.
   - Ты не убьешь меня, потому что никто не убьет свое светлое будущее, в котором есть все: шикарные машины и дорогие женщины, яхты, замки, уважение, - видя, как невольно морщиться мое лицо, знаток психологии мгновенно переключился, ни на секунду не сбившись с тона. - Есть возможность помогать своим близким, обеспечить их не просто материальными ценностями - опорой, уверенностью. Ты вправе взять все это, ты заслужил, ты уже имеешь это все, бери, протяни руку!
   Олигарх с усилием приподнялся и протянул кисть для рукопожатия.
   Звук оказался сухим, бесцветным, я сломал его руку в локте, с интересом наблюдая, как сначала понимание, а потом уже боль, заполняет его мозг.
   - Нет! - закричал Еланский, не веря в происходящее. Простыня в районе его паха стала мокрой, запахло терпкой мочой с примесью лекарств. - Нет! Я заплатил твоим хозяевам, что бы ты излечил меня, мы партнеры, ты не смеешь...
   Я сломал несколько зубов, исключительно для того, что бы он заткнулся, впихивая трофейный пистолет в его рот.
   - Жить хочешь? Если да моргни.
   Еланский часто заморгал, точно героиня песни: хлопай ресницами и взлетай. Не улетит...
   - Мне нужно знать, кто ставил тебе и Ашоту щит от Гоших, ответишь - будешь жить.
   Вранье мне далось легко, я в любом случае не собирался оставлять Артура в живых. По округлившимся глазам приговоренного я понял, что он не имеет понятия, о чем я ему толкую.
   - Можешь не отвечать, - прервал я его мычание, удобнее перехватывая пистолет. Еланский болезненно дернулся и тут же испугано затих, дуло во рту - это мечта только киношных гоморастов, а в реальной жизни хорошее слабительное средство.
   - Попробуй напрячь память. Лет пятнадцать назад твой покойный телохранитель, кстати, ты в курсе, что он тебя продал Вольфу? Так вот коньяк назад Ашот по твоему приказу расселял этот дом, хорошо расселял без лишнего шума. Все жильцы остались довольны. Кроме одного...одной, не помнишь?
   Я вытащил из окровавленных губ Артура ствол. Фашист сильно сдал и стал похожим на себя до моего оперативного вмешательства.
   - Что вам надо? - слабо, шепелявя, произнес приговоренный. Я проигнорировал его вопрос.
   - Ашот рассказал тебе о странном поведении одной старушки, но ты не придал этому значения. Посоветовал ему меньше сидеть на наркоте. Вспоминаешь?
   Еланский неуверенно кивнул.
   - Задолжала старушка тебе проценты, да не одна она, зато теперь ты все получишь сторицей.
   - Какие проценты, что за бред вы несете? - вяло спросил Артур.
   - Годовые...
   Я закрыл глаза, но все равно видел, как успело исказиться лицо Еланского, как летели пули нехотя, вязко, застывая в воздухе, давая приговоренному, осознать их вороненый блеск, четыре пурпурные розы расцвели на теле олигарха. Запах пороха смешался с запахом крови, создавая пьянящий аромат смерти.
   - Не будет тебе земля пухом Артур, не будет... Оммен!
   Я вернулся в гостиную, тщательно стер отпечатки и вложил пистолет в руку Ашота. Хотелось зарычать волком. Я не люблю убивать людей, не умею. Честнее сказать знаний хватает, а вот отключить эмоции не могу, рву себя каждый раз, точно сам погибаю от своей руки. И очень легко найти оправдание, даже не надо напрягаться, достаточно мимолетно взглянуть на биографию олигарха, любой из эпизодов суть абсолютное зло, взять хотя бы случай с закупленными не апробированными вакцинами, от которых развивались онкологические заболевания, и уничтожался иммунитет. Но Еланского это не остановило, не говоря уже о нелюдях в Минздраве и смертимологов, делающих убийственные прививки младенцам, капитал олигарха вырос на десять миллионов долларов. И это капля в океане, таких эпизодов, ставящих его на один пьедестал с тварями в человеческом обличье не один десяток. Но ни один монстр не погубил столько людей, сколько бизнес Артура. И все же, все же я убил его не потому что он был хуже демона, это очень страшно, когда такое зло творит человек, я убил его потому что мне было так выгодно - долг гоших козырной туз в игре со смертью. Поэтому я чувствовал себе таким же подонком как и он.
   Уходя, я зашел в комнату - макет, что-то притянуло на игрушечный аэродром с неимоверной силой. Застыв на пороге, я от удивления открыл рот. В комнате как будто произошла своя маленькая война. Некоторые игрушечные самолеты были растерзаны, часть деталей казалось, обгорела, солдатики, вырезанные с особым тщанием, валялись в кажущемся беспорядке. Намертво, я запомнил намертво, сфотографировал на подсознание картину представшего передо мной летного поля, когда летел к земле. И сейчас я ясно видел, что макет, насколько это, возможно, повторяет результат моего вхождения. По спине побежали льдинки, стало неуютно. Я поспешил из дома, даже не пытаясь понять происходящее - а стоило бы. Много странного в этом задании, которое я получил от мастера, запашком отдает. Масса вопросов накопилась, ответы на которые, если и есть, то меня абсолютно не устраивают. Кто ставил щит? Как вхождение могло отразиться на комнате в реальном мире? И какого черта Артур говорил о моих хозяевах? Дело не в том, что это звучит обидно - у меня нет хозяев, хотя может кто-то считает иначе, просто, откуда Еланский знал, что я не одиночка? Эта информация не секретная, она смертельная, прежде всего для нашей организации. Поторопился я его убивать, все проклятая усталость.
  

* * *

   Бабка все также сидела на скамейке. Молодые, не по-старчески ясные глаза неотрывно смотрели на качающуюся листву, зелень колыхалась изумрудным потоком, безуспешно борясь с разлитым в атмосфере ядом. Воздух города был отравлен, инфраструктура не была рассчитана на такой огромный поток людей, с каждым годом количество москвичей неуклонно росло, а деревьев и парковых зон становилось все меньше. Нужна была земля, что бы возводить дешевые мертвые коробки домов и деревья беспощадно уничтожались; духотой и болезнями дышали люди. Листья впитывали гадость, разлитую в атмосфере и как могли, очищали тяжелый воздух.
   В городе почти все деревья болели. Бабка ясно видела, как несчастное дерево изо всех сил пытается выстоять перед потоком нечистот, но безнадежно проигрывает, начинает изменяться, мутировать и в итоге станет таким же ядовитым "нечто", внося свой отравляющий вклад в город. Бабка сама, когда-то изменилась, сбежала из леса, что бы выжить. Выжила? Она не могла ответить. Она изменилась и существовала, но жила ли?
   Но пока еще можно было вычленить легкий и такой печально прощающийся, сладкий аромат леса, от которого легкие наполнялись свежесть, а больная тяжелая голова, становилась звонко легкой.
   Шаги ведьмака бабка услышала задолго до его появления. Земля возмущалась, под его поступью, невидимая ни для простых людей, ни для ведьмаков, аура загрязненная свежей кровью, отпугивала невидимые силы, сотрясала и возмущала потоки, крича каждому посвященному на сотни километров вперед - идет убийца.
   Знающий и мудрый по этим шагам, мог определить многое. Бабка была знающей и достаточно мудрой, что бы, не читать письмена судьбы.
   Они долго молчали. Изможденный ведьмак и старый леший. Невольные союзники, один марионетка в руках чудовищ, другой раб новой жизни, уничтожающей и пожирающий само себя - человека. Старушка знала, ведьмак выполнил обещание, Еланский мертв. Но слово должно быть сказано, что бы закрыть один долг и открыть другой.
   - Я сдержал слово, - Геральт устало упал на скамейку. Лицо ведьмака плыло, действие эликсира закончилось и сквозь сальные черты пресыщенного жизнью толстяка, начал проступать волчий оскал беспощадного убийцы. Гоший невольно отшатнулся, в голове сразу пронеслись воспоминания памяти крови о годах чудовищного геноцида, когда орден ведьмаков, возглавляемый одним из бывших иерархов церкви, вырезал всех разумных существ, враждебных, лояльных и даже изначально дружелюбных к человеку.
   - Ты все сделал так, как мы просили? - подавив дрожь, спросила старушка.
   - К чему спрашивать? Еланский мертв, перед смертью он услышал, за что его убивают, но понял? Вряд ли...
   - Было трудно? - гоший кивнул на левую руку ведьмака. Бинт намок, кровь просачивалась сквозь ткань, но кисть сжимала какую-то фотографию.
   - Нормально, - ведьмак немного помолчал и вдруг коротко зло рассмеялся, а потом зачем-то повторил,- нормально. - Возьми, - вдруг без всякого перехода сказал он и протянул снимок.
   Старушка с интересом взяла фотографию и окаменела. Морщинистое лицо задергалась, стараясь удержать слезы, но куда там, два маленьких ручейка смогли найти свой соленый путь. - Доченька! - одними губами произнес Гоший.
   Геральт отвернулся, против воли он испытывал чувство неловкости, так бывает, когда понимаешь, что родители тоже хотят побыть наедине, а белокурое создание, которое долго и упорно обожаешь на расстоянии, даже не лелея мечту о, не дай бог упаси какой близости, оказывается, тоже ходит в сортир, и ругается матом.
   - Долг на нас..., - нашел в себе силы произнести бывший повелитель леса. - Мы выполним клятву. Где бы, ты не был, достаточно призвать любого гошего или лешего.
   - Я уверен, что вы храните честь. - Ведьмак с трудом поднялся. - Прощай гоший.
   - До свидания ведьмак. Мы с тобой еще обязательно встретимся.
   - Не хотелось бы, - проворчал Геральт. - Но сдается мне ты прав.

* * *

   Осталось самое неприятное: надо позвонить мастеру, втравившему меня в это дело, и объяснить, почему я зарезал овцу несущую золотую шерсть. Трубка мобильного телефона жгла кровоточащую ладонь. Голова была кристально ясной, но эта холодная свежесть смыла все мысли, любое умственное усилие вызывало резь в глазах и острый приступ боли, но звонить все равно придется и лучше раньше. Я несколько раз с силой потянул мочку левого уха, звон в голове немного притупился. С силой, выдохнув воздух, я набрал номер.
   Куратор поднял трубку, сразу уронив на меня огромный груз молчания. В трубке повисла ожидающая тишина. Если вдуматься у молчания есть тысячи оттенков, даже у незримого, когда ты не видишь собеседника, вот как сейчас по телефону. Молчание бывает напряженным, злым, пораженным, предвкушающим - это было ожидающим.
   По свалившейся на меня тишине я понял - он знает, и это очень плохой признак, однако куратор решил играть до конца. Голос глубокий не бесцветно отвлеченный, а напротив мощный напористый наполненный тысячами оттенков сразу задал неприятный вопрос.
   - Что с Еланским?
   - Ничего, - твердо ответил я, испытывая всем знакомую неловкость полуправды полулжи. Куратор протянул неопределенное "так" и снова замолчал, предоставив мне скорбное право объясняться без его штурмующих вопросов, что еще хуже. По его словам, я бы хотя бы мог понять, что и как говорить. Пауза затянулась, к горлу подступил не приятный ком и грозил выскочить наружу.
   - Я сейчас положу трубку, - спокойно проговорил куратор, но оттенок его голоса не обещал ничего хорошего. Внезапно я разозлился, меня, словно подбросила горячая волна гнева. Дальше я говорил четко и ясно без лишних пауз, паутинка лжи складывалась в четкую осязаемую картину предельно похожую на правду.
   - Извините, Василий Генрихович, я очень устал, несколько ранений, напряженная миссия очищения голова совсем не варит. - Я сделал паузу, давая возможность куратору поинтересоваться моим состоянием, но он проигнорировал мою деликатность, подгоняя меня перейти к главному. - Я выполнил задание, вошел в мир, творимый его подсознанием, и уничтожил резидента. Это был интересный опыт, Еланский оказался помешанным на Люфтваффе. В его мире шел аналог второй мировой войны, мне пришлось...
   - Значит, не о чем беспокоится? - перебил меня куратор, уже не скрывая нетерпения. А ведь он прекрасно знает, что олигарх мертв, единственное, что ему неизвестно как Еланский погиб. - Артур здоров?
   - Когда его убили, был почти "на ногах", - подтвердил я, до боли прижимая трубку к уху.
   - Я слушаю тебя, - нахмуренно произнес куратор.
   - У нашего покойного олигарха, есть один старый партнер...
   - Рубенштйен? - опять перебил меня шеф, нарочито показывая свою частичную осведомленность. - Ты хочешь сказать, что это он убил Еланского?
   - Да Василий Генрихович, это случилось на моих глазах.
   - Почему?
   - Мне кажется это очевидно, Рубенштейн больше всех был заинтересован в легальной смерти партнера, поскольку согласно уставу их совместного банка и ряда других предприятий, в случае ненасильственной смерти одного из партнеров все активы переходят оставшемуся совладельцу, он даже попытался подкупить меня, когда это не удалось - убить.
   - Я тебя не спрашиваю, почему Рубенштейн хотел избавиться от друга, если тебе очевидны мотивы Вольфа, то поверь, мне они уж тем более ясны, я спрашиваю, почему ты допустил смерть нашего человека?
   - Простите, мастер, это для меня новость! Хочу напомнить, что я не был информирован должным образом, - позволил я шпильку и подпустил в голос гневные рычащие интонации. - Никто не удосужился сообщить, что вор и убийца Еланский наш человек! Кроме того, как я уже заметил, меня пытались убить, никакой реальной возможности спасти олигарха у меня не было. Разумеется, я сделал все возможное, что бы предотвратить его гибель, но среди телохранителей Артура оказался предатель - начальник СБ, доверенное лицо Еланского, он и убрал своего бывшего шефа, пока я разбирался с другими боевиками.
   - Значит вор и убийца? - выслушав меня, произнес куратор. - С каких это пор ты стал моралистом мальчик? На твоих руках крови больше чем десятка таких Артуров. Ты облажался Геральт. Артур был нужен нам, его деньги, а главное связи могли спасти тысячи людей...
   - Принцип меньшего зла? - теперь шефа перебил я, задав вопрос как можно более издевательским тоном. Страх куда-то исчез, осталась только тупая боль и злость.
   - Нет, мальчик, - казалось, куратор не обратил на мой тон никакого внимания. - Романтики утверждают, что вся жизнь выбор между добром и злом, те, кто считают себя реалистами, а на самом деле те же опущенные жизнью романтики начитавшись глупых сказок, с такой грустной блядской печалью в глазах говорят, что мы выбираем только между злом и большим злом. Тебе тридцать лет Геральт и пора уже знать, что добро и зло все лишь слова, причем тождественные, между ними всегда можно поставить знак равенства. Я не собираюсь выслушивать твои софистские возражения, - повысил тон куратор, когда я попытался ответить ему. - Ты провалил задание Геральт. Вопрос о твоем наказании обсудим в офисе завтра, сейчас хорошенько подумай, попытайся вспомнить, представить себе прошедшие события, утрой свои усилия, что-нибудь еще в этом вхождении было необычным, странным может непонятным?
   Не зря Василий Генрихович возглавлял Российский клан ведьмаков, блестящие аналитические способности и нечеловеческая интуиция, колоссальный опыт, накопленный почти тысячелетием насыщенных поединками жизни, позволял ему тонко чувствовать настроение собеседника, улавливать по малейшему вздоху эмоции, почти читать мысли, даже без непосредственного контакта, только по одному голосу. Малейшая вибрация в голосе могла сказать ему о человеке почти столько же, что и замечательное трио старушек у любого подъезда, готовое поделиться всей сокровенной информацией о любимых соседях. Вся словесная шелуха про добро и зло, которой он опутывал собеседника, являлась лишь отвлекающим маневром, позволяющим запутать разум, переключить его внимание и спокойно отдать команду, действующую, как сыворотка правды. Выделенные специальным образом буквы, давили на подсознание человека, заставляли, не задумываясь выложить все свои потаенные мысли. Единственное неудобство время активного действия формулы правды: не дольше минуты, на подготовленного к таким воздействиям ведьмака.
   Я понял, что сейчас сделал со мной куратор. Голова и так раскалывающаяся от последствий вхождения, превратилась в кубик-рубик, жадные руки ломали мою волю, вытягивая из меня смертельную правду. Но говорить про гоших куратору нельзя. Хотя бы потому, что я начал догадываться, кто ставил Еланскому щит.
   - Каждое вхождение необычно, - мертвым голосом ответил я, мучительно сопротивляясь воздействию вопроса.
   - Чем же это отличалось от остальных?
   - Многим...
   - Хорошо, как умер Еланский?
   - Его убили...
   Я понял, что следующий вопрос будет для меня смертельным. Правая рука нашарила шприц с эликсиром, боль от укола не могла принести ничего нового в мои ощущения, горячая волна пробежала по всему телу, сметая на своем пути боль и неуверенность, актуальность правдиво отвечать на вопросы куратора, исчезла, оставив только чувство гадливости. Я старался не думать чем придется оправдывать применение эликсира, токсины которого выводятся триста дней, а стоимость изготовления чуть более стоимости однокомнатной квартиры в центре Москвы.
   - Кто убил Еланского?
   - Ашот, начальник службы безопасности.
   - Ты пытался спасти Еланского?
   - Да...
   - Жаль, что ты не смог предотвратить смерть Артура, - задумчиво процедил куратор. - Ладно, Геральт будем считать, что пока мы это тему закрыли. Завтра жду...
   В трубке раздались многообещающие гудки. Кровь остановилась, тело перестало ломить, усталость сбежала под действием эликсира, но меня трясло. Вывернулся! Теперь только бы добраться до дома и отлежаться, действие мутагена пройдет и через тридцать минут меня ждет жутчайший откат. Ненавижу эликсиры!
   Сейчас мне не хотелось думать о том, что будет завтра, разговор с главой ордена вымотал меня больше чем вся миссия. Но мысли отказывались подчиняться, постоянно сворачивая
   В этой гнусной истории оказался замешан куратор. Прямая связь между Еланским, гошими и главой московского клана, прослеживается однозначная. Вот только куда деться в этой ситуации карманному супермену, какие выводы сделать и как действовать? Не знаю, интуиция надрывалась в ухо, какофонией твердя о замершем над шеей ядовитом клинке опасности. Если Василий Генрихович хоть на миг усомниться в моей лояльности, если он хоть на секунду почувствует даже не страх, вряд ли ему ведомо это чувство, ощутит что-то вроде легкого беспокойства, мимолетного озноба залетевшего сквозняка, то мое тело даже не найдут. Но все же куратор поступил подло, глупо рассуждать о том, что он был не вправе, глава ордена плюет на все правила, однако любое магическое или иное враждебное воздействие на соклановца, независимо от ранга ведьмака согласно кодексу исключается и карается довольно жестко, порой и смертью. Куратор был обязан предупредить меня, он мог потребовать, что бы я подчинился в присутствии других ведьмаков, но Василий Генрихович решил действовать в темную, возможно опасаясь ненужной огласки. Что ж, надеюсь, я убедил его в своей безобидности, прав я или нет, выяснится очень скоро, чьей-то кровью. И я уж постараюсь, что бы каждая капля моей ррразбавлялась литром чужой! Куратор подставил меня, вплел в свою песню мой куплет, не спрашивая согласия недешевого, но все же мяса. Но будь, ты хоть дьявол воплоти, пожирая чужую жизнь, не забудь, что она может стать для тебя ядом.
  

* * *

   Бронзовая трубка ретро-телефона, не дешевая пластиковая, радиоактивная подделка, спаянная умельцами на подмосковном заводе, а настоящая тяжелая старинная, знавшая еще руку вождя мировой революции, а до этого часто уютно сидящая в ладонях венценосной семьи, плотно прижималась побелевшими от напряжения пальцами верхней частью - приемником к глубоким морщинам лба. Ее нижняя часть - динамик сплющил тонкие бесцветные губы, в нелепом поцелуе. Человек и трубка срослись намертво, став одним целым, толи киборгом толи карикатурной подделкой под пьяного Буратино, и лишь золотой, вьющийся пружиной провод портил целостность картины, позволяя отделить человека от бронзы.
   Рычаг телефона протестующие взвизгнул, когда рука резко швырнула трубку на место. На лбу отпечатался белый круг, впрочем, он стремительно краснел. Глава Московского ордена ведьмаков сидел в кожаном кресле, закрыв глаза, указательный и большой пальцы правой руки сошлись на переносице сдавливая и массируя кожу. Левая рука, обхватив черную рукоятку, выдергивала прямо из воздуха клинок. Изогнутое хищное лезвие то показывалось на всю длину, расплескивая вокруг себя кровавые капли, которые медленно истаивали, не долетев до пола, когда рука шла вверх и чуть в сторону, то снова пропадало, когда рука опускалась к полу, точно кто-то укутывал меч плащом-невидимкой. Василий Генрихович принимал решение.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Кто нашей жизни зажег свечу?

Я очень это понять хочу

Кто-то с небес или кто-то из ада

Трудно понять, но уж очень мне надо

Этот вопрос не дает отдохнуть

Кто же, зачем мог в нас душу вдохнуть

Чем мы полезны, зачем мы живем

И для чего снова в землю уйдем?

И почему мы совсем не похожи?

Разные души и разный цвет кожи

Кто-то счастливый, а кто-то не очень

Кто-то богатый, а кто у обочины

Кто же? Зачем? Он из рая или ада

Как же понять мне сейчас это надо.

Глава 2: Менеджер

  
   Flashback 2:Чемпион
  
   Фонтаны. Алые капли зависали в воздухе, размазывались по кулакам и лицам, впитывались вместе с запахом пота в кимоно. С трибун, если прикинуть метров с трехсот, мне было видно, как лопаются носы и сминаются губы, что бы освобожденная кровь, наконец, могла радостно брызнуть, не делая различий между победителем и побежденным - крови все равно.
   Хорошо, что маты красные. Кровь на белом слишком невинна испохаблена, достаточно того, что спортсмены начинают бой белыми листами, они и есть белые листы, на которых сами пишут свою историю, а заканчивают поединок камуфляжными мухоморами.
   Пробрало.
   Было холодно, за стенами спортивного комплекса бушевал лютый мороз, очередная бесконечная зима выворачивала на изнанку, доводила до бессильных слез непонятно против кого направленной ярости. Отопление не справлялось, спортсмены и посетители мерзли. Если для последних, это не было так страшно, всегда можно взять в гардеробе вещи, то каратисты были вынуждены беспрестанно разминаться и в итоге перегорать.
   Я шел в супертяжелой, последней категории, соревнования начались в десять утра, и уже было время ужинать, но моя очередь выйти на ринг, еще не подошла.
   Странное чувство: с одной стороны голодно, с другой я точно знаю, что сейчас мне кусок в горло не полезет. Бутерброды, которые мне заботливо собрала мама, я раздал товарищам по команде.
   Мой приятель Миша Бергман, готовился выйти на ринг. У него было сильное нервозное состояние, что бы хоть как-то привести его в чувство, я надел перчатки и немного поработал грушей. Миша довольно четко отрабатывал на мне удары, не забывая о защите, понемногу он разогрелся, уверенность стала возвращаться, тело вспомнило привычные движения, и радировало мозгу импульс - я могуч. Наверно именно в этот момент мой приятель удачно ударил меня ногой в живот, сбив дыхание. Отдышавшись, я дал ему совет.
   - Обязательно попробуй маи-герив голову, в корпус удар проходит редко, а вот башку почт всегда подставляют, сказывается эффект неожиданности. Прямой ногой в голову бьют редко.
   - Ага, - только и ответил накрученный Миша. Рефери объявил его выход на ринг, мысленно Бергман уже был на татами, наносил удары, отправляя соперника в нокаут.
   Мечты самцов, сколько раз я прокручивал в голове нехитрые сюжеты моих еще несбывшихся побед над сотней врагов и подвигов на любовном фронте. Адреналин и эрекция были закономерным итогом этих мечтаний, а вот воплощение их в жизнь откладывалось. То же самое происходит почти со всеми мужчинами, то же самое сейчас происходит с Мишей - мечты рисуют золотую медаль, черный пояс и триумф дома.
   Его ломает с одного взгляда, Миша встречается глазами со свом соперником. Мне уже все ясно и Мише, и противнику. Тяжелый подбородок выпячен до предела, узкие глаза сжаты в две миллиметровые щелки, круглый как мяч нос громко выдыхает воздух, рот противника щерится в понимании - я победил, уже, сейчас, без единого удара.
   Можно уже сейчас ограничится одним поклоном, и уйти с татами, опустивший глаза Бергман, ставший сразу меньше ростом и сдувшийся, если останется, поступит глупо, здоровье не стоит никаких высоких материй, но он находит в себе мужество начать бой. Молодец, иногда поступать неразумно необходимо, что бы остаться мужчиной, что бы уважать себя, даже если все остальные потешаются над твоей глупостью и слабостью.
   Три поклона, судьям, рефери на татами и друг другу. Три поклона, каждый из которых наполнен смыслом, кто-то делает их резко, словно подгоняя время, другой минимально склоняет туловище, не опуская глаз, сразу становиться ясно - этот бунтарь не приемлет авторитетов, третий все сделает филигранно, нарочито четко акцентируя движения, и только уголками губ показывая допустимую иронию.
   Миша кланялся медленно, застывая во времени, пытаясь оттянуть бой, с каждой секундой выплескивая из себя, полученные уроки боя. Так всегда бывает, две вещи, которые обнуляют любое знание: страх и похоть. Натянутая струна времени порвалась и обрушалась на Мишу беспорядочными неловкими ударами. Он упал через двадцать секунд, что бы упасть снова.
  

* * *

   Часы показывали восемь вечера, когда я все-таки, терзаемый двойным холодом: страхом поражения и сдавшейся системой отопления, заснул. До этого я два часа, после поражения Миши, безнадежно пытался изобразить из себя спящего, ради пантов - "Вот смотрите, какой я крепкий, вокруг ор, фонтаны крови, а мне плевать". В итоге прозевал свой выход, меня чуть было, не дисквалифицировали, за не явку. Миша растолкал меня, используя непечатные речевые обороты, должно быть, не терпелось увидеть, как из его друга сделают котлету. Не дождетесь.
   Пол девятого я вышел на татами, разобранный, сонный и трясущийся.
   У каждого человека есть чувство страха, это нормально, естественно. Чьи-то фобии могут показаться смешными, другие вызовут недоумения, какие-то презрительную усмешку, но они есть у любого. Я боялся, Проиграть, именно так, для меня Проигрыш всегда начинался с заглавной буквы. Не важно в чем: детские, компьютерные игры, шахматы, любовь, карьера, поединок; плевать на увечья, удары, инсульты, напряжение, смерть - главное не проиграть.
   И сейчас я не мог себе позволить поражение. Черт дернул, когда отбирали участников соревнования, поднять руку и сказать: "Возьмите меня, я выиграю". Теперь отступать некуда, тем более, когда тебе семнадцать лет и ты максималист.
   Паренек вышедший против выглядел не солидно, худенький кореец, даром, что одного со мной роста, как в таком тщедушном теле могло поместиться 85 кг, необходимых для тяжа, объяснить не могу. Кореец, почему-то я решил именно, что это именно кореец, а не китаец или чукча, бодро ринулся вперед, подпрыгивая, как кузнечик. И налетел на стену, снова ринулся, сделав ожесточенное лицо, замешкался, пропустив удар по ноге, и откатился, баюкая ушибленную конечность. Последующие двадцать секунд он бегал, пока судья не сделал ему замечание, за пассивность ведения боя. Кореец активизировался, подпрыгнул, сделал отскок назад - вперед и рухнул, как подрубленный. Моя правая нога стрельнула, описав полукруг, и поставила точку в районе челюсти корейца. Противник упал на татами и прежде чем застыть, тело подпрыгнуло от удара о маты сантиметров на двадцать, дважды выбив вечную пыль из жесткого покрытия.
   Рефери скороговоркой досчитал до десяти и кивнул, мечущемуся в ожидании врачу. Корейца уложили на носилки и унесли куда-то за пределы зала, оказывать помощь, на левой стороне его щеки налилось красным огромное пятно.
   Следующие два боя я помню плохо, в одном вроде вышел против меня какой-то кавказец, и попер танком, честно говоря, я так испугался его напора, что закончил бой досрочно, проведя снова маваши-гери, только уже левой ногой. Противник замер, из носа у него потекли две тонкие струйки крови, после чего он неуклюже завалился на бок, как застреленный медведь.
   Последний поединок ни чем мне не запомнился, четыре раза мой противник получал дзегай, бегая от меня по всему рингу. К концу боя я так устал психологически и физически, что готов был сам рухнуть, только дуй, но то ли вид мой был слишком мрачен, то ли кто-то решил одарить меня победой, соперник не входил в плотный контакт. Так я и добегался до чемпиона Москвы по контактному каратэ-до.
   Когда на меня надевали медаль, вручали грамоту, я ничего не почувствовал, понимание того, что я чемпион, пришло позже, спустя две недели. Двое парней встретили меня вечером, не далеко от дома и попросили закурить. Кончилось все избиением. Били меня долго и качественно, с шутками и поучениями, с каждым ударом, объясняя, как не хорошо, не курить. А я тупо лежал, пытаясь закрыть лицо и почки, думая - я ведь Чемпион!
  

КФфхъуындар (Бестиарий)

  

~ Похититель Душ ~

   1.Наименование - Похититель Душ
   2. Самоназвание - нет ("Пох" в лексиконе ведьмаков)
   3. Степень агрессии - максимальный, за шкалой отторжения. Подлежит геноциду.
   4. Класс - разумное.
   5. Тип - гуманоид.
   6. Магические способности:
   - Вытеснение души. Особенности: с помощью запрещенной методики исторгает из человека душу. Такой человек становиться "сосудом".
   - Клонирование аватор. Особенности: способен клонировать свою душу и помещать ее в подготовленные "сосуды".
   7. Краткая справка:
   Пох - человек наделенный "тихими" способностями, овладевшей запрещенной техникой клонирования души (см. раздел "Перечень и классификация запрещенных техник воздействия на физическое и ментальное состояние человека", пункт 45783 раздел 12-м).
   Завладев телом жертвы Пох становиться многомерным существом. Рекомендуются, уничтожение до начала клонирования. В случае, когда Пох успевает размножиться, рекомендуется уничтожить все "сосуды".
   Максимально похититель душ способен контролировать до пятидесяти тысяч тел одновременно (см. раздел "История: гибель города Хаит 1949 г.) после чего аватары становятся самостоятельными личностями.
   В своих действиях Пох обязательно использует трех обезьян, (порода не имеет значения). Приматы уродуются в соответствии с известной притчей: ничего не вижу, не слышу, не скажу. Каждая из обезьян является проводником между Похитителем душ и его жертвами. Уничтожение приматов обязательно.
  

* * *

   - Лыжи пришли, "щас" заводить будут!
   - Круто! "Жаде" есть? - Гарик посмотрел на Смиттена.
   Маленький курчавый еврей, которому за глаза можно было дать не больше двадцати пяти лет, а на самом деле почти сорокалетний отец, многочисленного семейства, хитро прищурил оба глаз.
   - ХЗ (хрен знает) гляди, что бы Негодяев опять чего-нибудь не спер.
   Бухгалтерия справилось на удивление быстро: бытовую технику марки LG - лыжи, как называли ее менеджеры, занесли в компьютерную программу продаж "Бест" в считанные минуты. Менеджеры отдела "встройка" ринулись размещать заказы, по своим договорам ругаясь, друг с дружкой смертным боем, в соседнем от отделе - "кухни", даже произошла драка. Вездесущий Негодяев успел беззастенчиво занять, у своей коллеги, отличающейся бешенным темпераментом и черным поясом по таэквон-до Аньки, все козырные холодильники - гиганты, на которые шла настоящая охота. Анька не растерялась, она молча ударила Негодяева ногой по бедру, и пока несчастный ругался матом, отменила его заказ.
   В этом месяце с лыжами было туго. Таможню закрыли, поэтому все крупные магазины сидели на "хайэнде", что плачевно сказывалась на объеме продаж. Как ни крути, основной потребитель кушает средний класс. Поэтому лыж ждали аки манны небесной.
   Гарик успел. Заказ на 250000 долларов для "Орема-Столовая" был полностью сформирован, открытых позиций не осталось и он оперативно "осенил" накладную.
   Дверь без стука открылась.
   - Так бабуины, - начальник отдела Ольга Осипова требовательно оглядела подчиненных. От ее взгляда не укрылось, как Гарик украдкой посмотрел на глубокий вырез блузки, сквозь который были видны полушария белых грудей. Лифчик Ольга не признавала и правильно делала, такие дойки не грех показать, затюканным компьютером менеджерам, что бы знали, за что работают. - Товар серяк, так что сертификатов не будет.
   - Опаньки-попаньки! - Смиттен приготовился закатить истерику. - У меня клиент почти на сто штук лыж набрал, и что я ему скажу? Да он без сертификатов не то, что за наши грабительские цены, бесплатно не возьмет. Как я план тогда выполню?
   - Не выполнишь, срежу ЗП, - равнодушно сказала Ольга. - А с сертификатами сами разберетесь не маленькие. И еще господа банщики товар процентов на тридцать сорок брак, где-то битый, где-то просто не рабочий, так что на складе клиентам проверять, не разрешаем, понятно? Когда растащат по Омскам да Сранскам будет поздно, свалим на доставку.
   - Ну, блин попали, - протянул вечно недовольный Коля Шариков.
   - Это точно, - согласился Гарик и рассмеялся. - Клиенты попали, первый раз что ли?
   - Ты Семецкий не радуйся, а работай лучше, нам побыстрее дерьмо скинуть надо. Все я поплыла, и не забывайте ребята, сегодня пятница, а пятница, как известно развратница.
   Ольга, покачивая ягодицами, разрубленными стрингами, пошла гонять чай с подругой из отдела рекламы.
   - Зря она так, - хмуро произнес Смиттен.
   - Это ты о чем? - Гарик недоуменно посмотрел на приятеля, с трудом оторвавшись от приятных мечтаний - пятая точка Осиповой качалась перед его глазами двумя сочными дынями. - Из-за серяка что ли? Так не в первый же раз.
   - Да нет, - отмахнулся Смиттен, - про Пятницу. Святая такая была, она как раз наоборот хранила верность своему жениху и не пожелала отдаться одному негодяю, за что ее придали мученической смерти.
   - Рехнулся ты Костян, - Шариков, неделикатно покрутил пальцем у виска. - Какая на фиг, святая пятница? Это у тебя от недавнего развода плющит. Закончим рабочий день, сводим тебя в стрипбар, приват танец закажем, что бы всю дурь из головы сдуло. Верно ребята?
   - И все же Пятницу не трогайте, - упрямо произнес Смиттен, взлохматив кудрявую шевелюру, он резко сменил тему. - Что с сертификатами делать будем господа обманщики, тунеядцы и воры?
   - Да, где сертификаты возьмем или так прокатит? - вставил Шариков.
   - Не прокатит, у меня уж точно. Заказ на четверть лимона, так что, кровь из носа, документы должны быть в порядке. Есть у меня один человечек, - Гарик взял трубку и быстро набрал номер. - Димка здорово, признал? Как сам-то? Угу. Слушай у меня к тебе дело...
   Отсканированные с синей печатью сертификаты прибыли на электронный ящик через пол часа. Менеджеры, суетясь, стараясь успеть отправить заказ до конца короткого рабочего дня, оперативно распечатали необходимое число копий, изменив только дату в документе, впрочем, при всеобщей российской безалаберности транспортные компании и таможня даже бы не заметили подвоха, а заметили бы - у нас же Россия: ничего нельзя, но в принципе можно.
  

* * *

   Сакля уже десять минут ожесточенно копошилась в своем лотке. Я знаю точно тазик чистый - сам менял часа не прошло, но гадкая кошка с упорством старой минетчицы продолжает свое дело. А хотелось спать! Как хотелось спать, но мечта чучельника, наплевав на скромное желание хозяина, истово рвала газеты в тазу. Запор у нее что ли? Правый тапочек полетел за дверь, на секунду воцарилась тишина, потом раздалось "Мур", причем интонации в этом звуке явно были вопросительные, прошло еще одно мгновение, и я обомлел.
   Задние лапы кошки были подняты параллельно полу, а Сакля как гимнаст, опираясь на передние конечности, помогая себя попой, медленно и очень скорбно ползла в сторону кухни. Это расстояние в метр, которое я видел в открытую дверь, было путем инвалида, когда молящий и все понимающий взгляд кошки зацепился за мои глаза, жгучий стыд начал подниматься в моей душе за те мысли и обиды, которые я причинил маленькому существу. В этот момент я готов был понять и простить кошке все и даже разрешить написать на дверь целых два раза.
   Что случилось с маленьким, милым, бородавочным существом? Отнялись от старости лапы, заболели внутренние органы, может старая профессионалка золотого дождя откидывает когти. Я резко вскочил с кровати, чуть было, не разбудив сладко посапывающую Лису, что бы хоть как-то помочь пушистой подруге и обомлел повторно, потому что увидел и понял весь чудовищный смысл манипуляций курвиной кошки.
   Сакля несколько неудачно покакала, часть фекалий, запутавшись в шерсти, осталось на кошачьей заднице, что чистоплотной кошечки вселяло определенный эстетический дискомфорт. Найдя способ избавиться от груза, кошка медленно, но надежно вытерла попу об пол и с чувством выполненного долга собиралась идти к миске, тут ее почти одновременно настиг непонятный, но знакомый инфразвуковой вопль "Сука!!!" и левый тапочек. Умудренная двадцатью годами жизни бессмертная кошка пересмотрела свои планы, спряталась под ванной, откуда достать ее не представлялось возможным.
   Я упал на кровать и засунул голову под подушку. Нежная рука провела по животу, оставляя за собой след из мурашек. Пришлось посмотреть, кто же там смеет нарушать мою депрессию. Две аппетитные ягодицы, безнаказанно выглядывали из-под простыни. Хозяйка снежных булочек томно посапывала, разметав огненно рыжие волосы по подушке и этой великолепной гриве, которой мог бы позавидовать любой парик из коллекции примадонны нашей эстрады, было мало места и часть волос, покрывая спину, доползла до попки. Рука огненной русалки беззастенчиво шарила по моему телу, норовя лишить последней утренней невинности. Я не стал бороться с желанием куснуть ягодицы, придирчиво выбрал место и стал медленно наклоняться к заветной цели, но на пути возникла трудность, которая могла не просто убить романтический настрой, но и вызвать временную импотенцию и трудность эта носила гордое имя Сакля.
   В дверном проеме торчала огромная красная бородавка на кошачье морде. Морда, выражала предельную отрешенность и в этом искусстве могла посрамить любого, даже самого святого буддистского монаха. Пожалуй и сам Будда в этом споре был бы далеко не первой ракеткой. Более опытному взгляду на бородавочной физиономии открывались картины бесконечного терпения пополам с тяжелой физической работой - Сакля тужилась работая на зрителя, вымогая, таким образом, кусок хлеба.
   Булочки пришлось оставить на потом.
   Половина пакетика была торжественно выложена в миску, причем пока я пытался проделать эту нехитрую манипуляцию, кошка атаковала ноги, придавая мне на ее взгляд скорости. Сил пнуть Саклю не было, захотелось самому посетить отхожее место.
   У любого истинно русского человека туалет не просто место оправления естественных нужд, но еще и библиотека, а точнее изба-читальня. Если вдуматься, среднестатистический россиянин образован гораздо лучше европейского бюргера или зажравшегося американца именно по причине странной всепоглощающей любви к чтению в туалете. А как же иначе? Это единственное, комфортное место во всей квартире, где можно отключится от пререканий с нудной женой, крика детей, осточертевшего, бесконечного ремонта.
   Я спокойно сел и достал из газетницы бульварный журнал. Всегда поражала способность наших журналистов перевирать факты, самое печальное они это делают не из-за любви к деньгам, а по причине элементарной безграмотности и стойкого желания не напрягаться, читай работать. Вот, например, достаточно открыть любую страницу...
   Без всякого предупреждения на меня началась атака, похожая по воздействию на отходняк после приема эликсиров, только я их уже, как год не пользую.
   Сначала горло наполнил противный вкус железа, не давая секунды опомниться, в почки забили раскаленные прутья. Ноги отказали, все, что мне оставалось это кричать. Где-то на другом конце вселенной, спала утомленная любовными играми Лиса. Звать ее на помощь я не собирался, ни за что, лучше умереть. Как вознаграждение за эту мысли боль в почках стала чудовищной, из глаз хлынули слезы, внезапно с поразительной ясностью я понял, что сейчас умру. Слюна потекла по ногам, мне не было никакого дела, до ее красного цвета. На плитку упал журнал по иронии раскрытый на фотографии Ноктюрна Митька. Перед глазами за одну секунду пронесся некстати эпизод, который свел меня с Лисой.
   Я тогда хандрил, расставшись с женщиной, с которой прожил, пять лет. Мой друг журналист Лютнев, силком вытащил на одно светское мероприятие, посвященное модному театральному деятелю, ставшему для Москвы мэтром. Прозаично и как всегда цинично намекнув мне на возможность шикарного траходрома, с одной из множества светских львиц, которые в обязательном порядке присутствуют на таких мероприятиях и со слов Лютнева, ужасно охочи до настоящих мужчин, устав от пережравших виагру импотентов, к коим журналист причисляет себя и вдогонку Геральта.
   - К импотентам? - холодно спросил я у Лютнева, но легкий журналист птичкой улетел щебетать.
   Походив среди гостей и немного пообтесавшись, я стал объектом нездорового внимания мэтра, славящегося, что в порядке вещей среди куртуазных, голубым взглядом на жизнь. Седовласый господин подошел к откровенно скучающему ведьмаку и завел светскую беседу. Путем несложных вычислений он решил, что понравившееся ему мужчина не знает великого театрального режиссера в лицо, я же не стал его в этом разубеждать, мэтр решил пококетничать.
   - Скажите, мон Шер, а ви видели, какой-нибудь спектакль знаменитого Ноктюрна Митька?
   - Что скрывать, видел. Одна из моих бывших, бывших знакомых, была почитательницей сего вида искусства.
   - И что же ви, мон Ами, видели? Какое великое творение?
   Меня немного напряг "мон Ами", но, решив, что у гламурных, это словосочетание может означать просто выказывание расположения, не стал поднимать сразу скандал. Лютнев строго предупредил меня, что бы я вел себя вежливее, все же тут собрались люди искусства. Поэтому, проигнорировав слова собеседника, я мучительно попытался вспомнить название спектакля, на который меня затащила одна из пассий. Воспоминая о спектакле, спустя несколько лет, вызывали в памяти только, кроме шуток, рвотный рефлекс.
   - Кажется, что вроде Соловей или может Салями? Да, точно Салями, - я хлопнул себя в притворной радости по лбу. - Там еще толпа транссексуалов пыталась решить есть ей колбасу или нет. Одна фракция одетая балеринами мотивировала, что колбаса это фаллический символ и его нельзя уничтожать, другая раскрашенная, как китайские гейши, наоборот утверждала, что только с него и питается. Кажется, там в конце была жуткая резня за Салями и главный трансвестит или транссексуал? Постоянно путаю эти понятия, пытался поцеловать чьи-то пальцы.
   - О! Ви говорите об одном из самых великих произведений мэтра. Ну и как вам спектакль? Не томите меня ответом, милый мой! - в волнении Ноктюрн схватил меня за руку и притянул к себе, я порядком растерялся. - Скажите правду и можете меня всего Bessame Mucho.
   За спиной метра стоял Лютнев и нервно вращал глазами, то выкатывая их на манер лягушки, то так сужая, что слезы катились. Я прекрасно перевел Bessame Mucho, но, жалея друга, не стал ломать руку навязчивого джентльмена, а просто освободился и постарался, как можно вежливее ответить.
   - Знаете... До сих пор в Индии существует так называемый "третий пол" - хиджры - религиозное сообщество мужчин с удаленными хирургическим путем яичками и пенисом, кстати удаленное "хозяйство" закапывается под деревом. Хиджры носят женское платье и прически, подражают женской походке и манерам, называют друг друга женскими именами, занимают женские места в общественном транспорте и предпочитают мужчин в качестве сексуальных партнеров. Чем-то это напоминает трансвеститов, но некоторые хиджры курят и ведут себя агрессивно, что противоречит канонам женственности. Их боятся и приписывают им магическую силу. Угроза хиджры поднять юбку и показать, свои изуродованные гениталии равносильна проклятию. И хотя со времен английского владычества гомосексуализм считается в Индии уголовным преступлением, многие хиджры занимаются ритуальной проституцией. К чему я веду, - Я открыто улыбнулся мэтру. - Во время всего спектакля меня не покидало ощущение, что меня "проклинали", т.е. показывали изуродованные гениталии. Я бы самолично удалил гениталии извращенцу, который придумал показывать "это" на сцене. Пусть катиться в Индию, и занимается там проституцией, иначе я не могу назвать, то что происходило на сцене. А вот вы, - я резко наклонился к уху мэтра, - уже зарыли свое хозяйство под фамильным дубом на рублевке или помочь?
   Сбледнув с лица Ноктюрн Митек схватился за сердце, вызвав панику у приглашенного бомонда. Наблюдавший все эту сцену Лютнев закрыл лицо руками, не желая видеть позор. Я же с чувством человека только, что облегчившегося целенаправленно направился к давно примеченной миловидной янтарно-головой девушке, которая, хотя и стояла под перекрестным огнем аж троих кавалеров, пытающихся взаимными унижениями вызвать интерес красотки, посматривала на меня с заметным интересом. Тогда вечер закончился чудесно: ночной прогулкой на лошадях по сонной зимней Москве.
   А теперь Ноктюрн Витек с плиточного пола туалета, победно рассматривал меня, через свои гламурненькие желтые очки. Нелепо, умереть на толчке сильному мужчине, который несколько часов назад на самом древнем поле брани одержал сокрушительную победу, поддавшись, рыжей бестии. Нелепо и стыдно. Я представил, как Лиса через несколько часов, проснется и пойдет меня искать, стало совсем дурно. Мое тело конвульсивно сжалось и выполнило возложенную на него миссию. Мгновенно, боль убралась, оставив после себя только форпост из коротких уколов, обещая вернуться. Я с трудом поднялся и сплюнул длинной кровавой слюной в унитаз, получилось очень поэтично, по геройски - кровь на дерьме.
  

* * *

   Во-первых, Семецкий абсолютно не нравился девчонкам: высокий, толстый, с желтыми редкими волосами до плеч - девушки находили в его внешности нечто упыриное отталкивающие и не давали шанса продолжить знакомство. Во-вторых, он не умел одеваться, предпочитал костюмы ярких цветов, которые носил с вызывающим безвкусием и не сочетающиеся синтетические сорочки. В-третьих, Гарик во всем экономил, и вместо запаха денег, прекрасного наркотика для современной женщины, пах застарелым потом. Поэтому когда на улице, не далеко от дома, в субботнее утро к нему подошла шикарная девушка "с обложки" и предложила продать душу Гарик не смог ее просто послать.
   - Я бы хотела купить у вас души.
   - Что-то вы не очень похожи на дьявола, - Гарик с легким смешком оглядел девушку. В голове почему-то заиграл модный мотивчик "пойдем с тобой туда, пойдем с тобой сюда, вдвоем...". Посмотреть было на что. Даже проходящие в паре мужчины откровенно бросали вожделенные взгляды на длинные загорелые ноги, выглядывающие из юбки "по самое не хочу", на каскад струящихся волос цвета вороньего крыла и на незабываемо невинное лицо, которое бывает только у самых твердых сук. За что удостаивались нелестных слов от спутниц, а то и тычка. Гарик поплыл.
   - Дьявола? - девушка рассеяно удивилась, и внезапно пристально посмотрел в глаза Семецкому. - Ну зачем же, дьявола? Я, кажется, не утверждала, что являюсь посланником потусторонних сил.
   В первые, за весь этот нелепый разговор, то ли шутку, то ли дурацкий розыгрыш, Гарику стало не по себе. Девушка так странно произнес фразу, что в его интонациях явно было слышно многоточие, хотелось спросить "чем же посланником ты являешься куколка"? Гарик немного протрезвел, он твердо решил отшить красотку, но не мог подобрать слова, тем более у девушки, кажется, не было трусиков.
   Девушка помимо сексуальных флюидов, выглядела вполне адекватной, и даже более того вызывала беспричинную симпатию, есть определенный тип людей, которые не зависимо от пола и возраста, сразу располагают к себе. Может особенная манера держаться или своеобразная мимика, не важно, главное у Семецкого не хватило сил сразу разрубить ситуацию, тем более что девушка откуда-то знала его имя и отчество. Это почему-то льстило. Собрав волю в кулак, Гарик попытался открыть рот, но незнакомка опередила его.
   - Меня зовут Моника, кажется, я не назвалась. Вот, посмотрите, пожалуйста, - девушка резко сменил тему, и протянула сложенный листок бумаги. - Кажется это "тот" список.
   От бесконечных "кажется" у Гарика закружилась голова, наверно этим следует объяснить, что он принял листок и медленно развернул его или одуряющим запахом ментоловых духов, которые почему-то ассоциировались у него с гейшами.
   Документ представлял из себя таблицу, выполненную в Worde и поделенную на два столбца. Левая часть имела подзаголовок "имя" и состояла из перечня известных Гарику лиц преимущественно родственников, правая называлась "Сумма(EUR)" в ней располагались цифры варьирующиеся от 100 до 1000. Самая крупная сумма стояла напротив имени мамы, отец стоил на 500 EUR дешевле.
   - А почему отец стоит всего полштуки? - не нашел ничего лучшего спросить Гарик. У него почему-то не возникло мысли, откуда посторонняя девушка может знать всех его родственников и близких друзей.
   - Все логично! Кажется, вы с отцом почти не общаетесь, поэтому субъективная ценность для вас должна быть ниже.
   - Бред. Это наверно какой-то дурацкий розыгрыш, - нашел в себе силы сказать Гарик.
   - Нет, что вы. Общая стоимость списка равна, кажется 5600 EUR, я готова доплатить вам еще 400 до ровной суммы, - покупательница полезла в карман полупрозрачной блузки, чем заставила Гарика сдерживать очередной приступ взбесившихся гормонов и вытащила пачку банкнот, отсчитав шесть тысяч, она протянул их Семецкому.
   Гарик не был жадным, хотя все родственники, сослуживцы и даже мама считали наоборот, но за деньги он был готов продать даже мать, в фигуральном конечно смысле, тем более что никто не заставлял продавать ее на самом деле, тем более душу, тем более по списку, тем более...
   Рука против воли, да чего уж врать? Рука, повинуясь воли хозяина, молниеносно выхватила деньги, наметанный глаз сразу определил - настоящие. Сексуальное наваждение навеянное красоткой схлынуло, пах отпустило. Теперь Семецкого интересовали только деньги, зажатые в руке.
   - А почему в списке нет моего имени? - спросил охваченный жаждой наживы Гарик. - За мою душу можно много выручить.
   - К сожалению, по Закону вы не в праве распоряжаться своей душой, но не переживайте, за вас, ее продадут. Всего хорошего, - Моника чуть поклонилась, ровно настолько, что бы Гарик увидел набухшие коричневые соски, и пропустил мимо ушей высказывание красотки. - С вами Гарик Эдуардович, кажется, приятно иметь дело.
   Гарик, не раздумывая, бросился в ближайший пункт обмена валюты, там у него отлегло от сердца, деньги оказались настоящими.
  

***

   Мать почему-то не открывала дверь. Гарик звонил так, что указательный палец покраснел от прилива крови. Ключом тоже не удавалось открыть, замок был заблокирован другим ключом с обратной стороны. Еще особо не переживая Гарик достал раскладушку сотового и набрал домашний номер. Честно отсчитав двадцать гудков, которые были также хорошо слышны из-за двери, как из динамика телефона, он понял, что пора пугаться. Может взломать? - пришла в голову мысль. Семецкий с понятным сомнением оглядел свои пухлые руки.
   Последнее время Гарик мало уделял времени своей негероической внешности. С детства тощий и слабый он избегал любых стычек предпочитая прятаться за спинами других, максимум на что его хватало, это сказать из под тишка что-нибудь ехидно-гадкое и тут же смыться с места конфликта. Со временем Гарик отожрался, подобрел, стал солидным, брюшко с трудом умещалось в фирменных штанах, часто приходилось расстегивать пуговицу на брюках, что бы хоть немного ослабить давление. К двадцати трем годам Гарик перевалил за сто кг, при росте метр восемьдесят и стал полностью похож на пингвина-мутанта. Разумеется, о занятиях спортом речи не могло быть, карьера и деньги стояли на первом месте.
   Гарик решился. Он отошел к противоположенной двери, за которой жила гадкая пенсионерка Бронислава Юзефовна; можно было не сомневаться, что подлая старушка внимательно следит в замочный глазок, и попытался разогнаться. Тряхнуло не слабо. Железная дверь самого дешевого образца победила. Экономия на этот раз не принесла Гарику победы. Кое-как поднявшись с пола, он еще раз попытался открыть дверь естественным способом. Бинго! От удара ключ с противоположенной стороны замка выпал, был слышен звук, и теперь можно было спокойно попасть в квартиру. Гарик не мог вставить ключ в замок, сказывалось нервное напряжение, рука дергалась, ему абсолютно некстати вспомнился пошлый анекдот о взаимосвязи между сексуальными способностями мужчины и том, как он открывает замок: нежно, грубо или нервно. Сейчас Гарик в полном соответствии с финалом анекдота был готов даже лизнуть замочную скважину и уже опускался на колени, как сзади раздался звук открывающейся двери.
   - Да что же это делается? - первая фраза Брониславы Юзефовны не отличалась оригинальность, зато последующая тирада повысила Гарикову шкалу уважения к гадской бабке. - Педерастов на вас нет! Ибо жопой думаете! Какого...
   Гарик, стараясь не слушать излияния соседки, наконец, засунул ключ, однако радость его была недолгой. Деформированная дверь погнула хлипкий механизм замка. Кряхтя, и обливаясь потом, Гарик по заверениям соседки занимался экстремальным самоудовлетворением с замочной щелью. Ибо, старушка любила это слово, ибо других щелей Семецкий в жизни не видел. Через десять минут возни Гарик готов был пойти по пути Раскольникова, даже отсутствие топора его не смущало, но все больше росла тревога за мать. Наконец повезло, дверь внезапно поддалась, и он кубарем влетел в квартиру.
   От сердца отлегло, мама Гарика Надежда Сергеевна, сидела на диване, поджав ноги. На появление сына она никак не отреагировала.
   - "Пи-пи-пи-пи-пи-пи", что произошло? - совладав с чувствами, спросил Аркаша. - Ты почему дверь не открывала?
   Надежда Сергеевна молчала. Кожа Гарика мгновенно покрылась гусиными мурашами размером с пятак. Сын подошел к матери. Под Надеждой Сергеевной разлилось дурно пахнущее пятно, Гарик с ужасом понял, что это моча. Глаза матери, не отрываясь, смотрели в экран телевизора, сын невольно проследил за взглядом - ящик работал, но изображение на нем транслировало эталонную заставку. Гарик начал трясти мать, ситуация складывалась жуткая, Надежда Сергеевна повинуясь пощечинам сына, поворачивалось то в одну то в другую сторону, когда он попытался ее поднять, она покорно встала и застыла немой статуей, глаза все так же смотрели в сторону экрана.
   Догадка пронзила его, с остротой первого оргазма. Мама вела себя так, будто у нее вынули душу. Оставили лишь безвольную оболочку способную существовать, но не жить. Гарик сунул руку в карман и достал кучу смятых бумажек, выбросив на пол деньги, он расправил список. На его глазах несколько строк словно потеряли четкость и стали расплываться, графа, где стояло имя его матери, почти полностью исчезла, только цифра напротив - 1000 налилась жирным шрифтом.
   Гарик не поверил своим страшным выводам. Невозможно продать душу чужого, ну пускай не чужого - родного, любого человека!
   Трубка радиотелефона лежала рядом. Аркаша, ломая многострадальный палец, набрал 03, занято. Пять, десять минут - занято. 02 - занято! Любой номер - занято. Гарик в отчаяние посмотрел на маму. Надежда Сергеевна все так же безучастно изображала мертвую статую, единственное, что отличало ее от камня - дыхание. Грудная клетка вздымалась и опускалась, но искра, которая заставляет человека, осознано творить в каждом вздохе, угасла.
   Гарик бросился к двери, не пытаясь закрыть замок, он кубарем скатился по лестнице. Злополучный перекресток, где к нему подошла Моника, находился в десяти минутах от дома, Гарик даже видел супермаркет, развалившейся своей уродливой яркостью, возле которого он совершил сделку.
   Семецкий не останавливаясь бежал, он надеялся, что сможет найти покупателя и заставить вернуть матери душу. Пусть заберет деньги, пусть все забирает, все...все...все!
   Проклятый светофор. Красный свет, издеваясь, горел особенно ярко одному Гарику. Трамваи летели через перекресток не хуже гоночных болидов, не давая шанса проскочить. Стуча подошвами ботинок об асфальт и ломая пальцы, менеджер бешено всматривался в противоположенный конец перекрестка. Показалось? Или? Точно!!!
   - Стой! - от дикого крика грудь и горло сдавило горячим ежом, прохожие ошпаренные воем явно обкуренного юноши, попятились, спеша сохранить свою драгоценную приватность, скрываясь от всего, что выходило за рамки обыденности, за бульварными книжками и надменно-пустыми лицами.
   Гарик не дождался зеленого. Он буквально взлетел над перекрестком, вслед ему визжали клаксоны и не переобутая вовремя зимняя резина, родной мат прорывался даже сквозь симфонию городского шума.
   С другой стороны вселенной стояла Моника и единственный настоящий друг Гарика Коля Смиттен. Моника как раз передавал Смиттену листок, когда Семецкий увидел приятеля и второй раз за день поседел. Вряд ли Коля услышал крик друга, перекричать город на уровне шума не способен даже сводный хор всех Турецких мира, но на уровне эмоций, концентрированный вопль, воплощенный в ментальном мире, вызывает у человека, к которому направлен "призыв" секундное озарение, предчувствие. Смиттен почувствовал и посмотрел прямо на рискующего в буквальном смысле жизнью Гарика. Глаза, под линзами очков, сравнялись размерами с псевдо марроканскими мандаринами. Семецкий довольно удачно увернулся от маршрутки и под включившийся зеленый сигнал оказался в ста метрах от друга.
   - Стой! - еще раз ненужно закричал Гарик, пораженный Коля и так стоял не шелохнувшись.
  

***

   Гарик, захлебываясь от рези в боку добежал до перепуганного и расстроенного друга.
   - Ты чего, Семецкий - рехнулся?
   Моника смотрела на Гарика с непритворным участием, она выглядела настолько обаятельной, искренней в своем мимическом желании помочь, что менеджер на секунду утратил связь с реальностью. Происходящее показалось еще более нелепым. Я сплю, подумал Семецкий или выпил на жаре бадяжного пива вот меня и плющит на меркантильную мечту: продавать, то чего нет и получать за это деньги, а всякие ужасы это следствие подавляемой сексуальности...
   - Эй! Семецкий?
   Смиттен грубо вырвал Гарика из успокоительного кризиса. Вид у приятели из испуганного, сделался совсем недовольным, наверно уже подсчитывал, сколько получит денег. - Что на тебя нашло?
   - Это на тебя нашло! Что она тебе предлагала? - Гарик неприлично ткнул в хлопающую ресницами Монику пальцем.
   - Так-так, - Смиттен сощурил оба глаза. Кажется, он начал понимать. Мошенничеством на улицах в наше время удивить довольно трудно, попсовые трюки с потерянным кошельком известны даже таджикам. Вокзальные продавцы счастья, наполненные пакетами конфискованного таможенниками китайско-бытового дерьма, расстреливаются матом с расстояния ста метров. Что бы обмануть лоха мало банального хамского нахрапа и обещания за одну копейку осчастливить на всю оставшуюся жизнь. Нужно вдохновения и знание психологии жертвы, плюс необходимо шагать в ногу со временем, что бы грамотно использовать достижения тайваньско-китайской мысли. - Она к тебе тоже подходила? - сделал неправильный вывод Коля, приняв девушку за обычную мошенницу, правда чертовски красивую мошенницу.
   - Вы позволите, - Моника вмешалась в разговор, в ее голосе впервые послышалась неприкрытая издевка. - Я, кажется должна идти. Довольно жаль, что мы не смогли закончить с вами, - кивок Смиттену. - Но, кажется, я и так хорошо поработала.
   - Верни матери душу ты, сволочь! - Гарик схватил Монику за белую блузку. Грязные от треволнений дня пальцы оставили для судмедэкспертизы прекрасную картину, пуговицы с пистолетным звуком отлетели, почти полностью обнажив высокую грудь. Коля во все глаза уставился на волнующий вид
   - Сволочь? Это, кажется любопытно, - Моника дернула плечами, и рука Семецкого сама соскочила. - Вы продали своих самых близких людей, и кажется, называете меня сволочью? Я всего лишь покупатель. А кто вы?
   - Я не знал, что это серьезно! - Гарик махнул рукой в сторону Смиттена, собирающегося вмешаться в разговор.
   - Не знали, да не уж то? Почему вы не отказались взять деньги? Вы взрослый человек, который десять раз на дню впаривает покупателям дерьмо, выдавая его за конфетку. Кажется, вы погнались за коротким евро и сами загнали себя в ловушку. Ладно, я готова вернуть вам душу матери это нетрудно, но взамен вы должны вернуть мне деньги. Давайте, - Моника требовательно протянула руку. Холеная, когтистая кисть с упорством змеи, гипнотизирующей кролика, застыла в ожидании.
   Гарик вспомнил, как лихорадочно падали на пол смятые купюры, шаря по всем карманам он знал, что ничего не найдет и Моника знала.
   - У вас нет денег, - вынесла вердикт Моника. - В таком случае до свидания.
   Девушка сделала шаг назад и без всяких спецэффектов пропала.
   Коля посмотрел на Гарика, Гарик посмотрел на Колю, оба качнули головой.
   - Рассказывай, - устало предложил Смиттен.
   Гарик захлебываясь ввел приятеля в курс дела, не забыв упомянуть про список из фамилий родственников и знакомых.
   - Гарик ты что серьезно? - как-то слабо произнес Смиттен.
   - Я тебе все объясню, позже, сейчас надо ее остановить.
   - Погоди, я был в списке?
   - Не помню, да..., кажется. Сейчас гляну. Ага, вот же он. - Семецкий расправил смятый листок и протянул Коле. В воздухе повисло напряжение, не между двумя друзьями, а глобально, над всем городом. Завис огромный ковш с неопределенностью и давит сверху, и не понятно, что в нем, камни, вода или просто дерьмо. От этого ощущения подступил не проглатываемый комок в горле, и почти одновременно все люди вздрогнули.
   - Друг, ты и меня продал, за 470 EUR., - Смиттен ткнул пальцем в середину листа.
   - Блин, да я же не думал, что это за правду!
   - Чего-то мне хреново, - не отреагировал, на вялые попытки оправдаться приятеля Коля. - Из горла что-то лезет, сейчас вырву.
   Смиттен сделал глубокий вдох и все. Нет, он не разучился дышать, легкие исправно наполняли тело кислородом, сердце все также гнало литры крови сквозь вены, только глаза стали пустыми, в них не осталось даже безразличия. Душа, вырванная из тела злой волей, упиралась в немом крике, пытаясь всеми силами зацепиться за свою колыбель. Но ее неудержимо влекло вверх к миллионам других потерянных, сметенных душ, над которыми густым туманом нависал враждебный разум.
   Гарик почувствовал изменения похолодевшим загривком. Неспешным движением он достал лист из онемевших пальцев приятеля и даже не удивился: фамилия Коли была стерта. Прямо на глазах почти все люди, перечисленные в документе, теряли свои души. Буквы истончались на глазах.
   Гарик застыл, подняв узкие плечи почти до ушей, он не хотел оборачиваться, уже интуитивно чувствуя, что увидит. Но реальность нагнала его и спереди. Повсюду стали останавливаться люди. Не плавно, как севшие батарейки, а резко, одним дерганным невозможным для живого человека движением. Больше всего это походило на тетрис во время паузы, изломанные люди застыли многообразием фигурок и из каждого нового памятника бывшему только, что живому человеку, корчась, в агонии, улетало нечто невосполнимое, частица бога - душа.
   Последующие десять минуть казались финалом сумасшедшего голливудского блокбастера. Машины потерявшее управление бились с особым мертвым звуком. Без визга тормозов, без истошного скрипа паленой резины. Семецкий увидел, как набравший скорость грузовик, врезался в медленно катящийся трамвай, который от удара сбросило с рельс. Люди перетасовывались и мялись в трамвае, как карты, лопались красным соком, менялись группой крови. Бабах! Грузовик, специально оттянув несколько секунд, красиво взорвался, рассыпаясь смертельными осколками, точно гигантская осколочная граната, и он был не одинок, в своем желании разрушать. Город наполнился взрывами, безумными звуками, которые в обычной жизни не возможно опознать.
   Гарик закрыл бешенные глаза, и только вздрагивал, когда близко раздавался очередной звук. Он не открыл их даже, когда мимо него чуть не задев, пыхнув горящим жаром, пролетел искореженный форд, унеся за собой не шелохнувшегося Смиттена, лишь кинулся на землю, обхватив себя руками.
   Постепенно новые звуки перестали проявляться. Монотонные визги сигнализаций звучали из каждого угла, что-то тупо гигантским молотом било со стороны завода им. Орджоникидзе, горели дома, изредка доносились взрывы, но новые звуки не рождались. Тишина, обрушившаяся на Гарика, не была мертвой, но она точно была неживой.
   Вставать не хотелось, асфальт такой удобный и нежный принял Семецкого лучше, чем итальянская пуховая перина. Уже не было ужаса, испуга, стыда, просто хотелось лежать эмбрионом, плескаясь в ласковых околоплодных водах. Не хотелось знать, что город вымер, не хотелось смотреть на застывшие кучки оставшихся существующих, не живых, тел.
   Кто-то деликатно потрогал носком туфли скрючившегося Семецкого. Гарик постарался отмычаться, но обладатель обуви был очень настойчив.
   - Поднимайся менеджер, я знаю, что ты полностью вменяем, - констатировала Моника. - В эпоху Голливуда и компьютера твое воображение проглотит все, а мозг не подавится.
   - Ты дьявол? - спросил Гарик, поднявшись с большим трудом. Слюна, вперемешку с кровью из разбитого носа и губы, все же ему досталось, линией соединила его лицо и асфальт.
   - Нет, Гарик, ты уже задавал этот вопрос.
   - Тогда, кто ты?
   - А разве это важно? - Моника улыбалась. - Ты обратил внимание, что я перестала употреблять слово "кажется". Просто теперь все определенно. Ты нам очень помог все, что сейчас случилось в мире твоя заслуга.
   - В мире? Это случилось, во всем мире?
   - Определенно, благодаря тебе.
   Моника встала на цыпочки и, не брезгуя, жарко поцеловала Гарика в губы.
   - Причем тут я? - выдавил из себя Гарик.
   - С тебя все началось. На основе одной формулы, выявляется среднестатистический житель Земли, который по условиям Контракта становится ЛПР.
   - Лицом, принимающим решения...
   - Есть такое лицо, - серьезно кивнула Моника. - Это ты.
   - Почему я, что за контракт?
   - Поверь уж на слово. Ты среднестатистический житель, самый средний на всей планете. Не хуже и не лучше других. Можешь гордиться - ты соль Земли.
   - Я не понимаю. Это шизофрения!
   - Не страшно. Ты мог принять решение за всех и не брать деньги, тогда я бы не имела права начать свой маленький бизнес по всей Земле, но случилось, так как я ожидала. Ты продал души, полагая это игрой или моим слабоумием, купившись на внешность, которая далека от реальности, что послужило толчком для закономерного итога.
   - Хорошо, - Гарик проглотил слюну, в глаза Моники он старался не смотреть. - Неужели на Земле не было людей, которые вам отказали?
   - Конечно, были. Священники, фанатики, верующие просто хорошие или не доверчивые люди, но прелесть в том, что в окружении любого человека найдется один "менеджер", готовый его продать. Так что еще раз поздравляю, ты волей судьбы последний одушевленный на этой планете.
   - Я хочу знать кто вы? - Гарик набрался смелости и посмотрел на Монику. Кулаки Семецкого сами сжались, тело, получившее несоизмеримую порцию адреналина, было готово броситься в бой.
   - Я это ВЫ дурачок. Я всего лишь менеджер среднего звена. Прощай.
   Моника исчезла, просто вырезалась из пространства без лишнего позерства.
   Гарик остался один. Один! Он не стал выть, кататься по земле, проклинать себя. Он не сошел с ума, не начал истерично хохотать, не стал издеваться в порыве неконтролируемого помешательства над миллионами беспомощно стоящих фигур, каждой, из которой предстояло умереть от голода. Он задрал голову к небу и спросил.
   - Бог, где ты?
   - Я иду к тебе, я хочу тебя, я вливаюсь в тебя! Сейчас ты меня получишь! Не предохраняйся, сними контрацептив. Не жди ни секунды, срочно читай меня, это я - твоя эсэмэска!
   Телефон орал дурным голосом, какого-то полоумного дегенерата, а Гарик подпрыгивал на месте при каждом вопле исторгаемым трубой и не мог никак понять, откуда идут мерзкие звуки. Именно в этот момент он был максимально близок к тому, что бы шагнуть за грань разума, провалиться в безумие, более страшное, чем смерть. Ибо смерть только начало.
   Гарик затравленно замычал. Непослушные пальцы вырвали из плена брюк телефон, и крепко с ненавистью сжав, так что дорогая финская модель в стальном корпусе жалобно заскрипела, швырнули слайдер на асфальт. Телефон вопреки здравому смыслу, повел себя как мячик - отпрыгнул и завис напротив зрачков Гарика.
   Не удивляясь уже ничему, менеджер, закрыл глаза, постоял так с минуту, потом открыл и протянул руку к застывшему в воздухе телефону. Сообщение пришло от абонента со странным именем СФрхъФн. Палец долго не нажимал на кнопку "ok", словно Гарик готовился поднять тяжелый груз, ноздри его раздулись, в глазах появилась отрешенность. Наконец он решился, белый текст на синем фоне долго не складывался в понятные буквы, а когда все же смысл послания дошел до его измученного разума, телефон затрясся в ватной руке...
  

* * *

   Я рухнул на живот в маленькой комнате, старясь, что бы шум от моего падения не разбудил огненную русалку. Раскинутые руки едва уместились на полу, левая нога упиралась в светло бежевую стенку советских времен, таким образом, я пытался расслабить тело и снять нагрузку с почек. Квазимодо, почувствовав, что в комнату кто-то вошел, трусливо ругнулся из-под огромной клетки, накрытой одеялом. Гадская птица проснулась и теперь не успокоится, пока ее не расседлают и не зададут овса. Робкий мат, всего лишь разведка, перед бешенным натиском, могущим поставить в неловкое положение любого прораба.
   Меня же волновал натиск иного рода. Тело ныло, словно я всю ночь таскал мешки с мукой, а не занимался любовью. Легкая боль стучалась в висок, но она была ничем по сравнению с огнем, горящим в почках, вдобавок противный привкус крови в горле не становился меньше, организм замедлил процесс уничтожения, но пусть медленно все же умирал.
   Попугай тем временем усиливал напор, бессмысленные "кря" начали чередоваться с английским "f...you" и испанским "mierda del perro", упертая птица была настоящим полиглотом и могла ругаться на сотне, если не больше языков, коварно отдавая предпочтение русскому мату, - птичка хотела есть. И все это под аккомпанемент неутихающей боли в почках.
   Я швырнул, ставшим универсальным оружием против домашних животных, тапкам в клетку, Квазимодо заткнулся, должно быть испугался, жаль не надолго.
   Медленно, что бы боль не стала совсем уж не выносимой рука потянулась к нижней полке стенки, там в глубине лежали заправленные шприцы с эликсирами, которыми я дал себе зарок пользоваться. Адское зелье, имеет сильную наркотическую основу и мгновенный эффект привыкания, сопровождающийся, если не принять повторно эликсир чудовищными болями в области сердца и печени. Принимать отраву, можно не чаще чем раз в пол года иначе мгновенный летальный исход. Компоненты, которые входят в состав эликсира, выходят из организма сто - сто пятьдесят дней, в зависимости от индивидуальных особенностей. Поэтому пользоваться ими целесообразно только в самых тяжелых случаях, когда стоит вопрос о жизни. Кроме того, наркотическая ломка, длящаяся весь период вывода из организма шлаков мутогена, сильно изнашивают психику, в это время легко подсесть на обычный героин, который чуть притупляет эликсирное голодание, но действую также разрушающе на ментальное тело ведьмака, как на тело человека. Словом - героин не выход. БФркъа куыдз! Как не хочется принимать эликсир! Единственное ведьмачье пойло, которое не влияет фатально на здоровье тикисцФст, позволяющее видеть в темноте, однако сейчас вертикальные зрачки мне не к чему, разве только удивить Лису. Знак, отражающий магическое воздействие, к сожалению, помочь не может, он носит превентивный характер, а когда атака уже началась бесполезен.
   Шприц привычно скользнул в руку, игла, будто, сама нашла вену. Легкое жжение разлилось по левой руке и прошло очищающей волной по всему телу, мышцы напряглись стальными канатами и вся накопленная в организме гадость, исчезла, оставив после себя только пустоту, которая стремительно наполнялась энергией.
   - Курр-ва! Курр-ва-ва-ва! Курррр-ва!
   Начал орать очнувшийся пернатый.
   - Ты что на полу делаешь?
   - Отжимаюсь, - ответил я проснувшейся Лисе. И тихонько закатив шприц под кресло, поднялся.
   Рыжая стояла совершенно обнаженной. Роскошные волосы спадали на ее тяжелые налитые груди, полностью закрывая их, кончики доставали до изящно выбритого в виде буквы "Т" лобка, глаза на которые, каюсь, обратил внимание в последнюю очередь, таили в себе пляшущие угли. Она закусила нижнюю губу и хитро смотрела на меня, наматывая на палец апельсиновый локон.
   Какое все-таки выносливое существо человек! Только, что, сейчас! Я умирал, проклинал внезапную боль, не прошло и минуты. Наступило новое сейчас и я готов любить, несмотря на атаку и утомленность от предыдущей безумной ночи, шкала самооценки выросла еще на один пункт, или может я влюблен?
   - Ну раз отжимаешься, значит не устал.
   Она повернулась спиной, демонстрируя две мечты Тинто Брасса, "врешь макаронник - это мои булки" и подняла руками взрыв волос, огненные струи на секунду застыли в воздухе, полыхнули горящими стрелами и рассыпались по спине сплошной стеной рыжего янтаря.
   Я подхватил ее на руки, закрутил, стукнув пару раз, об ни в чем не виноватую мебель, что прошло не заметно для нас обоих, потому что губы уже боролись за любовь. Совсем не бережно, истово, мы падаем на сдавшуюся, скрипящую кровать, не видя и не слыша ничего вокруг, отдаваясь, друг другу с пылом новообращенных, точно открыли для себя, что-то неизведанное и боимся потерять.
   Все кончилось быстро и страшно. Быстро не потому что я не смог контролировать свое тело - мне было на тело наплевать: душа наслаждалось и не потому, что мы так сильно хотели испить друг друга, что почти сразу попали на вершину блаженства, все кончилось быстро потому что Лиса в одно мгновение превратилась в ледяную куклу, статичную, неживую. От неожиданности я конвульсивно дернулся и излил свое естество в уже безразличную оболочку. Лиса была жива, но ее душа, покинула, ставшее мгновенно осиротевшим тело.
   Звуки внезапно вернулись, обрушились на меня визгом бесновавшегося в клетке Квазимодо и шипением, застрявшей на пороге комнаты Сакли. Животные чувствовали беду и предупреждали меня, как могли. С улицы стали раздаваться противные звуки не справляющихся тормозов и сонма взрывов, словно несколько автомобилей, выехали с полотна голливудского режиссера лихого боевика, что бы взорваться на улицах Москвы. Я бережно накрыл, бездушную Лису одеялом и подошел к окну. Пох хозяйничал в городе.
  

* * *

   Я коснулся правой рукой вытатуированного медальона на груди. Рисунок застыл заледеневшей кровоточащей коркой - значит, опасность усиливается с каждой секундой. Лиса!
   Свист воздуха, вольт и ножницы, промелькнувшие рядом с моим ухом. Обнаженная девушка стоит, покачиваясь на своих длинных, вызывающих зависть у подружек ногах, но в ее внешности нет ничего сексуального. Глаза запали, оставив только снежные белки, слюна обильно течет, капая на грудь и стекая на живот, только волосы горят все той же рыжей копной света. Свист ножниц, быстрый как мысль, словно на меня нападает тренированный боец, учившийся держать колюще-рубящие оружие с пеленок. Отскочил, книги радостно валятся с полок, когда плечо задевает стеллаж, одна из них успевает ударить меня по голове, краем глаза замечаю название "Герои умирают". Не выбивая парикмахерский хлеб, длинным хлестким движением, касаюсь точки над левым ухом моей возлюбленной. Успеваю подставить руки, ноги Лисы подламываются, она безвольно обмякает, моторика на пол часа выключена, а сама девушка погружена в легкий сон.
   Опять кладу ее на кровать. Сакля немым укором стоит на пороге комнаты, тряся шишкой на морде, и не решаясь войти. Правильно - я в бешенстве. В первую очередь потому, что не догадался сразу позаботиться о Лисе. Пох конечно учел возможность, что не все люди окажутся в его власти, и принял превентивные меры. Хорошо, что он не может сразу контролировать все освободившиеся от души тела, это вопрос трех, в худшем случае двух часов, еще час, как минимум ему понадобиться, что бы закрыть доступ осиротившим душам к своим телам. Если прикинуть Атака на меня началась где-то в восемь утра, сейчас только пол девятого. Сколько осталось времени? Пол часа уже прошло, три на то, что бы полностью клонировать себя в тела жертв, итого два с половиной часа. Эх, японский бегун Хреновато, действительно не важно бежишь.
   Дальше события понеслись смазанными вагонами метро. Я крепко связываю Лису ремнями, сделать это оказалось не так легко, как в книжных романах, но я справился, пообещав вырвать все суставы из поганого тельца Поха, когда доберусь до него. Набираю комбинацию цифр на своем сотовом телефоне. Когда пальцем вжимаю последний символ - решетку, потолок над моей головой расходиться, открывая тайный схрон. На верху у меня еще одна комната, о которой не знает ни кто. Она маленькая всего-то два на два метра и служит мне арсеналом. Несу из коридора стремянку и быстро достаю спец-куртку с чехлом для кошки, меч, револьверы и транквилизаторы. Порядок, полный комплект. Потом бережно поднимаю, связную, не очнувшуюся Лису. Не миндальничая, выкидываю оставшийся скраб на пол, коробки с патронами, точно нарочно рассыпаются на полу, ампулы, как живые скачут по углам - плевать! Я это делаю, на случай если Лиса проснется под контролем Поха и попробует выбраться. Где она мой враг знать не может, а вот управлять ей вполне способен. Еще одна комбинация цифр и потолок встает на место, заметить место стыка невозможно, не люди делали.
   Быстро набираю номер офиса. Мой визуально сотовый телефон, сделанный под обычную, хоть и дорогую финскую раскладушку, а если точнее абсолютно не сотовый телефон, мобильный для него лучшее определение, уникальная машинка. Типичный обыватель шапочно знаком с двумя основными видами сотовой связи GSM, CDMA, и возможно что-то слышал о сети 3G. Первые два формата связи и вырастающий из них третий, устаревшие, неэффективные в понимании ведьмаков стандарты коммутации были открыты еще 1935 русским академиком. Для их функционирования необходимы станции - соты, а не космические спутники, как думают где-то в глубинке романтично настроенные пенсионерки, кроме того, каждый телефон в сети идентифицирует своего владельца не только по данным заданным при регистрации, но и с точность до десяти метров позволяет определить координаты объекта не местности. Технология, реализованная в ведьмачьем телефоне, позволяет общаться напрямую без базовых станций и что важно абонента не возможно засечь и прослушать, во всяком случае, пока это никому не удалось, иначе наша организация давно попала бы под контроль спецслужб. Еще один неоспоримый плюс: мой телефон не выжигает мозги и не вызовет рак крови.
   В офисе трубку не снимают - ожидаемо. Набираю еще три известных мне номера московских ведьмаков, бесполезно, а за рубежом никого не знаю. Похоже, я остался единственным одушевленным в Москве, если не считать идиота, продавшего первым Поху души. Груз ответственности гнет мое существо, становиться страшно, по-настоящему страшно, хочется не убежать и спрятаться, я понимаю, что это невозможно и это меня добивает. Я хочу иметь возможность спрятать голову в песок и самому сделать выбор. А какой есть выбор у меня? Не пугайте страуса - пол бетонный.
   Нервничая, набираю четвертый и последний номер моего друга, побратима Радиона, с которым я заканчивал спец - школу, в трубке вместо гудков раздалась мелодия "DИchirИ", что в принципе не возможно, поскольку Радион терпеть не может французского языка, кроме того, в наших спецтелефонах, настройка гудка просто не предусмотрена!
   Мои пальцы, сжимавшие трубу, похолодели, сердце громко ухнуло и сжалось до размеров пятикопеечной монеты, хотя билось, с силой баскетбольного мяча о деревянный пол, из динамиков с надрывом лилось:
   DИchirИ!
   DИchirИ!
   DИchirИ!
   DИchirИ!
   DИchirИ!
   Je suis un homme partagИ
   DИchirИ
   Entre deux femmes que j'aime
   Entre deux femmes qui m'aiment
   Faut-il que je me coupe le coeur en deux?
   DИchirИ! DИchirИ! DИchirИ!
   И когда голос не забытый! Черт бы его побрал - родной! Доказывающий, что старая любовь никогда не проходит, ее можно только спрятать подальше, застроить блоками памяти, закрасить равнодушием, но уничтожить невозможно. Голос, в чем-то детский, наивный и чистый, голос настоящей Суки, разрушил все мои стены, обнажив душу, лишив последнего спокойствия, я остался один на один с моим прошлым настоящим и умирающим миром, на который мне было наплевать. Возможно, на это и было задумано кем-то предусмотрительным, мудрым, рассчитывающим на мое прошлое, как на лишний козырь, как на еще один шанс утопить для своих целей мир в бездушии. Возможно? Наверняка! Но мне было все равно, я впал в апатию, пораженный открывшимися во мне страстями.
   - Привет Геральт!
  

***

   Flashback 3:Тогда, что это? Наше с тобою лето...
  
   - Скажи, зачем ты сбрил бороду? - девушка с ясными зелеными глазами, изумрудный цвет которых подчеркивали рассыпавшиеся по спине волосы цвета платины, перевернулась с живота на спину. Купальник плохо скрывал великолепную грудь с напряженными острыми сосками.
   Я решился, напустив на себя как можно равнодушный вид, с некоторой ленцой, плохо скрывающей дрожь, медленно произнес:
   - Мне казалось что, мы будем целоваться...
   Я не успел договорить, губы, слаще которых я никогда не пробовал, медовой паутиной накрыли мои. Я целовался жадно взахлеб, не в силах оторваться от пьянящего чуда, мое тело окликалось каждой клеточкой на ее ласки, меня накрыла такая волна неуместной нежности к этой, по сути, почти незнакомой девушке, что я испугался. На глаза стали сами собой наворачиваться слезы, никогда прежде я не испытывал подобного. Волосы щекотали мои плечи и лицо, вызывая волны мурашек, штурмующих загрубевшую душу. Я пропал. Весь мир сузился до этих божественных губ, я целовался, забыв обо всем, грязный пляж перед изгаженной речкой, в которой все же купались энтузиасты идиоты, становился для меня с каждой секундой самый лучшим местом в моей жизни на этой земле. Мы бы наверно так бы и продолжали обмениваться поцелуями, если бы не неделикатное, нарочитое кашлянье раздавшиеся откуда-то сверху.
   - Влюбленные! - сверху на нас весело смотрела пожилая женщина. Ее руки сжимали в руках тележку с прохладительными напитками и орешками. - Остудиться не желаете? Вода и пиво ледяные, только что из холодильника.
   Я вопросительно взглянул на Нику. Девушка смотрела почему-то насмешливо, огромные глаза искрились плохо спрятанным смехом и какой-то потрясающей нежностью, я утонул полностью и бесповоротное, раньше я был уверен, что любил. Теперь та суррогатная любовь, когда-то искренняя и болезненная, казалось душным лживым сном. Я утонул в ее очах, я еще не верил, не хотел пропадать, обманывал себя, но уже любил.
   Продавщица какое-то время постояла над нами, так и не дождавшись ответа, пожала плечами и покатила тележку дальше, распугивать отдыхающих.
   - Поехали ко мне? - прошептал я ей на ухо, сжав в объятиях.
   - Нет.
   - Поехали, - будто не слыша ее, повторил я.
   - Нет, не могу.
   - Поехали. - Мои пальцы целенаправленно бегали по ее позвоночнику, нажимая на нужные точки, нежными прикосновениями вызывая дрожь ее тела. Но оно и так плавилось как воск, я физически чувствовал исходящее от нее желание. На секунду, оторвавшись от объятий, я провел рукой по ее щеке.
   - Поехали, я хочу тебя...
   - Я вижу, - Ника задорно улыбнулась. - Плавки тебе явно не по размеру.
   С трудом, сдерживая себя, что бы не сорвать с нее легкомысленный купальник, я лег на живот.
   - Почему ты не хочешь ко мне ехать? - Ника почувствовала в моем голосе обиду. Она легла рядом и стала медленно поглаживать спину, лишь усугубляя жар поедающий меня. Это была не просто похоть, одно дело желать кого-то чуть ли не до безумия, но все же на задворках сознания контролировать себя, ведь какой бы яростной не была страсть, ее можно погасить другой страстью. Мужчины устроены просто, стоит облегчить плоть, как голова становится ясной, а предмет страсти перестает волновать, хотя бы на какое-то время. Тут было все иначе, я желал не только ее тело, но и душу, я хотел жениться на ней, я хотел детей от этой непонятной, незнакомой, но такой родной девушки, я любил ее спустя три дня после знакомства и не мог признаться себе в этом.
   - Зачем ты меня поцеловала? - спросил я, стараясь, что бы голос звучал холодно.
   - Мне просто очень захотелось. - Спокойно ответила Ника. - Понимаешь... Если я так просто сдамся, ты не будешь ценить меня. Посчитаешь, что раз я настолько легкомысленна, то могу так же просто поехать к кому-то другому. А это не так. У меня в голове туман, когда ты меня обнимаешь, целуешь, тело готово просто взорваться в экстазе и если тебе это доставит радость, то ты, просто сжимая меня в объятиях, уже подарил мне высшее наслаждение. Понимаешь? - она лукаво улыбнулась, показав розовый язычок. - Мне самой очень хочется заняться с тобой любовью, видишь, как я откровенна? Но я не могу себе это позволить, я человек и должна контролировать свое тело...
   - Ника! Солнышко! Да я ничего такого бы не подумал. Я достаточно о себе высокого мнения, что бы быть уверенным в твоем исключительном отношении к моей персоне...
   Она накрыла мои губы умопомрачительным поцелуем.
   Помню, когда я вернулся домой, все тело стонало от нерастраченной мужской силы, не помогли тренажеры, отжимания, спарринги.
   А потом конечно все случилось. Ночью под музыку Notre Dame de Paris, заглавная тема Belle, стала нашей одой любви. И было три месяца сумасшедшего счастья, настолько острого, что ни жалко было после испытанного умереть. Короткий свист опускающегося клинка и загривок ощущает прикосновения холодного лезвия судьбы, так мое счастье было обрублено одним махом, пятью шаблонными словами:
   - Я должна была тебе сказать...
   А дальше возможны варианты. После этой фразы любой влюбленный мужчина понимает, что ТАК уже не будет. И я понял и сделал жалкую мину при плохой игре, отчаянно пытаясь выдать ее за хорошую понимающую равнодушную физиономию. Прошло семь лет, нелепых лет, наполненных работой и мечтой, несостоятельной мечтой, прожитых с оглядкой в прошлое и где бы, я не услышал песню Belle, мне становилось плохо. Пока я не встретил Лису. Такую похожую на нее, и такую другую, но ставшую родной. Она вытравила из меня яд прошлой любви, не насильно, органично незаметно и поразительно мгновенно. Первый раз за семь лет, проснувшись, моя первая мысль были не о Нике. Я забыл ее...
  

* * *

   Как оказалось, нет... Семь лет не остудили мою память. Я не отвечаю на ее приветствие, просто молча жду, пока она скажет что-нибудь еще.
   - Любимый, что же ты молчишь?
   Обращение больно резануло по нервам, так что я заставил себя усмехнуться.
   - Что с Радионом?
   - Милый, ты такой холодный! - Ника рассмеялась, но как-то странно, не радостно и не зло, вынужденно, через силу.
   - Что с Радионом?
   - Вот поэтому мы и расстались Геральт, ты всегда был хамом. - Ника помолчала, давая мне, возможность вставить слово, я бы с радостью ответил ей, но язык заплетался, единственное, на что я сейчас способен это говорить односложными фразами.
   -Что с Радионом?
   Ника вздохнула и опять, вздох получился фальшивым, наигранным.
   - Мы торчим тут в одиночестве, в окружении кучи страшных острорежущих железок и не знаем, чем заняться...
   Я с ужасом понимаю, что не знаю, что делать! Единственный способ остановить Поха - убить, точка возвращения пройдена, похититель душ даже если захочет, не сможет остановиться, процесс пойдет самостоятельно и если Пох откажется в нем участвовать, то просто будет уничтожен инфернальными силами, и тела людей останутся бездушными, что бы сгнить в беспомощности через две три недели. Но я не смогу убить Нику!
   - Не переживай, - слышу издалека свой голос. - Скоро я приду и развею твою скуку.
   - Поспеши любимый, а то твой меланхоличный приятель, мне уже надоел. Лежит хам весь крови не шевелиться, девушку не развлекает в твоей компании ему будет веселее.
   - Я уже иду с подарком.
   - Каким? - Ника позволяет себе проявить легкий интерес.
   - Эксклюзивный заказ, специально для такого случая берег, сердце Ника, сердце, склеенное по кусочкам...
   - Прекрати нести эту банальщину, - голос Поха усталый, вялый.
   - Как же так Ника? Что с тобой случилось, ты не имела никакого отношения к тихим?
   - Зато ты имел.
   - Я убью тебя Пох, ты просто не оставила мне шанса.
   - Я не Пох милый, для тебя я Ника любимый, семь лет я ждала...
   - А вот теперь ты заткнись и слушай! Твоя, правда мое больное во всех смыслах сердце не имеет к тебе никакого отношения. У тебя только один мизерный шанс, ты должна сейчас назвать мне своих хозяев, вместе мы решим, как исправить ситуацию, есть один способ. Будет трудно Ника, ты погибнешь в любом случае, но люди, миллионы невинных людей Ника, останутся живы! - я ору на нее, прекрасно понимая, что ничего не добьюсь.
   Ника отвечает прошлым, наносит беспощадный удар, сбивающий мою возрожденную уверенность с глиняных ног. Я как наяву вижу, как она стоит обнаженная на краю крыши, волосы развиваются штормовым предупреждением за ее спиной, три изуродованные обезьяны позади нее на миг прерываются терзать души, освобожденные от страшной ноши, а Ника, раскинув руки, поет.
  
   Les oiseaux qu'on met en cage
   Peuvent-ils encore voler?
   Les enfants que l'on outrage
   Peuvent-ils encore aimer?
  
   Отключаюсь. Ситуация осложнилась до предела заложником, вернее двумя заложниками и один из них я.
   Медальон выдает стабильный холод, опасность высасывает из меня силы, лишает уверенности. Ни хрена! Я высовываю язык и до боли напрягая мышцы лица рычу, торчащую в дверном проеме кошку сносит под ванну, не перестающий ни на секунду ругаться в клетке пернатый, наконец затыкается на своем любимом слове "курва". Упражнение разгоняет кровь, пульс становиться ровным, уверенность в силах возвращается, ярость опять набирает обороты.
   Понятия не имею, кто ворвался в мою жизнь, коверкая ее, кто поставил меня перед выбором между злом и большим злом, кто заставил заново переживать поражения, кто? Ну, будь ты хоть сатана, я заставлю тебя жалеть падаль, я раздавлю тебя лживая гадина! Последние слова я ору в слух, концентрируя в себя заряд положительной ненависти, напротив меня зеркальный шкаф купе взрывается, миллионами осколков не выдержав направленной агрессии. Становится немного легче.
   Я касаюсь рукой груди.
   Татуировка - медальон последний шанс, довод королей. Две руки рисующие друг друга, не просто символ ведьмачества, привычный детектор опасности, но и еще артефакт невиданный силы, убивающий своего обладателя после использования, поскольку работает напрямую с душой ведьмака, истончая ее, высасывая не только жизненную силу, но и уничтожая миры, творимые подсознанием. Ввергая, дерзнувшего использовать артефакт в чужие миры, подвергая чудовищным пыткам, сравнимым с пребыванием в христианском аду. Поэтому использование артефакта таким иезуитским образом можно было пересчитать по пальцам. Только иного способа вернуть в пустые сосуды, бывшими людьми, души не существует. Единственное заклятие, единственный, доступный артефакт, отменяющий любое магическое вмешательство - татуировка на моей груди. И меньше ста пятидесяти минут, что бы активизировать медальон. И конечно возникает пресловутое слово "Только", "Но", "Если" выбирай любое, не ошибешься, как же без него. Только мне нужен человек, с которого началось победное вторжение Поха и я не представляю где его искать. Радует одно, заваривший всю эту кашу жив, Пох скован собственной магией, запрещающий убивать "продавца душ", пока процесс клонирования не будет полностью завершен. Мне надо найти эту сволочь, приволочь к Похитителю Душ и заставить отдать проклятые деньги, с последним, думаю проблем не будет. Обманутый Похом дурак, сам будет счастлив хоть как-то помочь исправить ситуацию. Это лишь первое препятствие - найти продавца.
   Второе - активизировать медальон можно только на крыше здания, которое выше двухсот метров. Насколько я знаю таких монстров в Москве всего два: "Триумф-Палас" и МГУ. На крыше одного из них будет находится Пох в окружении наспех, собранной свиты и трех обезьян, нужных ему для управления освободившимися сосудами. Каждое животное отвечает строго за контроль над одной функцией. Одна обезьяна заставляет людей, активируя память тела видеть, что хочет Пох, другая слышать, третья вопреки притче, двигаться.
   Третье препятствие. У меня никогда не получалось активизировать татуировки в реальном мире, не уверен, что смогу раскочегарить медальон на шее, это значит что придется принять еще один эликсир перед попыткой. Двойная смерть! Принятая дважды за один день ведьмачья отрава, скрутит мои внутренности и взорвет их прямо в желудке. После того как я выпью эликсир будет не более десять минут, что бы активизировать медальон-тату.
   И, наконец, четвертое "Только": только я совсем не планирую умереть, нет во мне самопожертвования ни капли. Можно найти еще кучу возражений, тормозящих принятие решения, но песчинки отсчитывают оставшееся время, каждая секунда для меня звучит колокольным звоном, так что уши готовы взорваться.
   Еще Ника...
   Итак, по порядку:
   - Найти продавца. Почти невозможно.
   - Угадать на крыше какого здания находится Пох, и добраться до места. Шансы пополам.
   - Перебить неповинных людей и уничтожить Поха. Почти невозможно.
   - Активизировать медальон - тату. Почти невозможно.
   - Остаться в живых. И по возможности спасти Радиона. Невозможно.
   - Разобраться в себе. Невозможно.
   И сто сорок минут в запасе...
  

* * *

   Лифт не работал. Я свешиваюсь вниз и зависаю на перилах, что бы одним махом преодолеть пять этажей. Сакля в ножнах на спине орет, предупреждая собравшихся внизу пассивных бездушных посланных по мою душу. Толпа оживает и дружно топает вверх. Красиво подтягиваюсь и пинаю кошку, в ответ слышу рассерженное шипение, к черту мохнонога, бегу в квартиру. Бросаю мимолетный взгляд на потолок, вроде все чисто. Единственное что я могу сейчас сделать для Лисы, побыстрее разобраться в ситуации, хотя сам понимаю, как это дико звучит - Разобраться! Очень надеюсь, что бездушные ее не найдут, Похититель Душ просто не способен контролировать всю Москву, пока не способен. Сердце, как-то странно давит, целых пять секунд борюсь с желанием остаться и устроить бездушным кровавую баню. Увы, они ни в чем не виноваты и даже если бы я принял бой, ресурсы Поха воистину неограниченны, Москва почти вся ее. Мне Лиса дороже этих людей, я бы мог отключить одним мысленным поворотом все эмоции, и рвать на куски, лишаясь остатков человечности но, начав бой здесь, я приму условия Поха и проиграю, а значит, погибнет Лиса, родители, друзья, весь город.
   Пернатый, встречает мое возвращение залихватским воплем на тему искусственного оплодотворения сексуальных меньшинств.
   - Что б тебя бездушные оголубили!- В сердцах кричу птице и открываю окно. Внизу спокойно. Мой переулок тихий и камерный почти не затронут катаклизмом. Несколько человек застыли выключенными куклами, сверху они выглядят манекенами, но я знаю точно, стоит мне появиться на улице, они превратятся в зомби, послушные воле Поха. Высматриваю свою машину, на счастье никто в нее не врезался. Жму на кнопку брелка, железный конь послушно мигает фарами, приглашая прокатиться.
   Птица пикирует на мое левое плечо, умный пернатый научился самостоятельно открывать клетку. Это становиться пошлым.
   - Где перепонки, кожаные крылья и уши Микки Мауса? - спрашиваю я попугая.
   - Курва! - меланхолично отвечает птица и спокойно гадит на куртку.
   Чертыхаясь под звуки ломаемой двери, перелезаю через подоконник и падаю вниз. Пока лечу, успеваю подумать о Лисе, оставлять ее страшно, но выхода нет. У земли активизирую знак Фнцонуаргъ и спокойно встаю на ноги. Подлая Сакля за спиной обмачивается, сразу становится тепло и пахуче. Квазимодо не отстает, с недовольным карканьем он пристраивается на свой насест. Если Саклю я специально взял с собой, то пернатого в мои планы брать не входило. Гадская птица.
   Бездушные начинают шевелиться, на всей улице их не больше десяти тел, остальные сейчас вакханалят в моей квартире. Не успеют. Я добегаю до машины и трогаюсь до того, как Пох успевает отдать им приказ. Из моего окна вываливаются несколько тел. Резко бью по тормозам, Квазимодо на плече обиженно каркает. Словно кто-то включил режим Slo-mo из фильмов Джона Ву, я смотрю, как люди медленно, почти не переворачиваясь в воздухе, летят к асфальту. Успеваю заметить, что перед смертью Пох возвращает им души, глаза несчастных становятся осмысленными и даже на миг понимание смерти наполняет их черной тоской, прежде чем серый бетон разбавляет алая кровь. Сердце мгновенно подскакивает к горлу, глаза застилаются красным туманом. Нет, перевожу дыхание, Лису конечно не нашли. Пох показывает мне что зол, что в ее власти жизни людей, что готова разбить столько сосудов, сколько потребуется, что бы добиться своей цели. Но они и так уже мертвы, если ее не остановить. Какая у нее сила, нет не сила, а запредельная власть, что бы взять под контроль город, с населением более двенадцати миллионов человек нужна дьявольская мощь и сжигающая душу цель. Даже не могу представить мотива достаточного для такого шага. Но жребий брошен, Пох руководствуясь своими соображениями, погубил тысячи людей, а я просто хочу спасти своих родных и мне наплевать на остальное человечество, ведь оно не заплатит, ведьмак я или где?
   Зоопарк на моем теле ругается, как умеет. Сакля выбралась из ножен и устроилась на заднем сидении, попугай с ненавистью рассматривает ее с моего плеча, оба периодически огрызаются, как две шавки на рынке.
   Куда ехать? Два здания, где может находиться Пох и Гугол вариантов, где может шляться продавец. Мысль озаряет внезапно, со всей строгостью институтского стишка: "хорошая мысля, приходит опосля". Торможу возле сквера, недалеко от Покровки. Пох успел натворить здесь дел. Взгляд выдергивает картины погрома, безошибочно реставрируя события, образ и вот трамвай врезается в легковушку, образ и несколько машин, не остановившихся на красный сбивают пешеходов, образ собака бегает возле застывшего хозяина жалобно повизгивая, не понимая почему человек не подает признаков жизни. И пожары, горят машины, на не выключенных плитах воспламеняется газ, раскаленный утюг, занесенный над кофточкой еще один факел в соломенное царство, бывшее недавно Москвой. Что не удалось завоевателям удастся Поху, обездушенные не успеют даже умереть от голода, Москва просто сгорит.
   Пальцы неестественно сгибаются в знак фФсидт.
   Она, маленькая неопрятная старушка в выцветшем цветастом платке, падает на сидение, машина немного прогибается правым колесом, настоящий вес гошего килограмм сто пятьдесят, один хвост - сплошной иридиевый гриф. Мельком бросаю на нее взгляд, это не тот гоший с которым я свел знакомство, та бабулька старше и глаза мудрее, эта же с такой веселой хитринкой и ложным все пониманием во взоре, которое на самом деле (ох, ненавижу словосочетание "на самом деле") бывает у людей заведомо глупых и подлых, но Гоший не человек.
   Старушка попсово переигрывая, шамкает и произносит ритуальную фразу.
   - Чего надыть?
   - Помощи, - я краток, потому что в это момент Пох наконец сумел скоординировать облаву. Несколько бездушных резко просыпаются и бегут к моей машине. Никого не хочу сбивать, если даже моя авантюра удастся люди, погибшее по вине Похитителя душ, не воскреснут.
   - Знаю в чем твоя проблема, ты с бабами своими разобраться не можешь, - старушка произносит это с видом глубокой озабоченности и голосом Глеба Жеглова. Я отвечаю ей яростным взглядом, обвинение несправедливо, нить ситуации давно не в моих пальцах, но гоший невозмутим, он поправляет платок и твердо произносит, - мы не воюем.
   - Да ну? - деланно удивляюсь я. - С каких пор? Ладно, вопрос риторический, мне нужно другое, - с секунду молчу, ожидая следующего вопроса, но Гоший не спешит его задавать. Пожимаю мысленно плечами. - Мне необходимо найти продавца и в нужный момент доставить его к месту расправы над Похом, - ловлю ироничный взгляд старческих глаз. - Продавец должен иметь при себе деньги, полученные от Поха. Кроме того, мне нужно знать, где находиться сучка, возомнившая себя Похитителем душ. И наконец мне надо, что бы вы телепортировали меня к ней.
   Гоший не стал делать вид, что не понимает о чем идет речь, все разумные начиная дельфинами и заканчивая моей кошкой знают, что стряслось, другое дело, большинству просто наплевать, а другая часть пока тихо радуется, надеясь занять освободившиеся площади, не удивлюсь если появятся другие игроки, способные попортить кровь Поху и осложнить жизнь мне, хотя куда уж хуже представить сложно.
   - Ты просишь много, - бабулька покачала головой, платок с нее съехал при очередном кульбите и Гоший стал похож на мультяшную бабку-ёжку, та же взлахмоченная прическа, тот же нос крючком, всёпонимание из глаз куда-то срочно ретировалось.
   - Не больше чем нужно, - отрезаю я. - И не больше чем невозможно.
   - У твоей сучки хватило пороху на всю Москву, не похоже, что она возомнила себя кем-то, скорее ты переоценил свои силы.
   - Она не моя!
   Медальон обжигает холодом, пригибаюсь за секунду до выстрела, короткая автоматная очередь прерывает наш разговор, когда я затормаживаю возле поворота на садовое кольцо. Лобовое стекло дождем льется мне за шиворот, из Гошего толчками выплескивается кровь, три дырке в груди и одна в горле, серьезное ранение даже для древнего существа. Но старушка, почти не морщась, мгновенно затягивает раны, видать мне попался не рядовой Гоший, кто-то из шаманов.
   Кидаю взгляд назад, как там мой зоопарк? Сакля давно уже под сидением писается со скорость станкового пулемета, скоро чувствую, аж нос закладывает, наш след можно будет взять по стойкому, видному невооруженным глазом моче-смогу. Квазимодо забился в угол и тоже не отстает от своей товарки, зеленая кучка размазана по всему сидению, вид у изумрудной птицы донельзя несчастный, пернатый даже не ругается, лишь клюв беззвучно съезжается и разъезжается, словно двери лифта. Точно придется счистку салона делать...
   - Ты понимаешь, что нам не выгодно помогать? - старушка зло смотрела вперед, крючковатый нос загнулся еще сильнее, сквозь образ пожилой женщины стал проступать истинный вид Гошего, точно одну картину спрятали под другим полотном. Сейчас рядом со мной сидело существо гораздо более мудрое и старшее чем я и пожалуй враждебное. Плевать! Я оторву ему хвост и заставлю сожрать, а самого Гошего прибью дома к стене в качестве охотничьего трофея, если он откажется выполнить мою просьбу - исполнить данную клятву.
   - Не знал, что среди Гоших есть клятвоотступники, - мои слова заморозили воздух.
   - Не надо вешать человеческие клише. Среде нас нет предателей, мы единый народ. И прежде всего служим себе, интересы рода важнее любых клятв и обязательств.
   Мои пальцы яростно сжали руль, я еле сдерживаюсь, что бы на месте не убить Гошего, кажется старейшины были не так уж неправы настаивая на геноциде всех разумных конкурентов человека. Стервятники! Старушка улавливает мое состояние, инстинкт самосохранения присущ всем разумным, она поспешно говорит:
   - Не мы создали проблему, это ваш вид постоянно пожирает сам себя. Ни одно разумное существо не уничтожает себе подобное, только человек.
   - У меня нет времени на то, что бы слушать прописные истины, вы нарушаете клятву?
   - Так повелось из века в век, - чуть помолчав, ответил Гоший. - Мы спокойно жили в своих лесах, когда вы стали вырубать их для собственных нужд, сужая наш ореол обитания. Вы вынудили нас перебраться в города, приспособится под ваши нужды, вы травите нас химикатами, уничтожаете свой тягой к разрушению, сковываете клятвами - вы рак земли, мы ненавидим вас, но как жук - хъФндил, питающийся раковыми клетками, мы живем вами.
   - Так вы поможете? - устало спрашиваю престарелого лешака.
   - Да, но не жди от нас всего, что запросил. Во-первых, мы не станем телепортировать тебя к ней, это не обсуждается, - видя, что я собираюсь возразить, покачала головой старушка. - Во-вторых, мы не знаем точно, где находится Пох, полагаю, ты уже вычислил, что она может быть только в двух местах. Что касается просьбы по поводу продавца, мы ее выполним и будем свободны от клятвы.
   - Это не совсем то, что я ожидал.
   - Это все, что мы можем тебе дать.
   Старушка смотрит прямо, твердо, глаза молодые светлые, почти белые выдерживают мой дикий темный, наполненный гневом напор.
   - Как только ты произнесешь уФйгФнФг, продавец появиться рядом с тобой, - Гоший достал из кармана горсть семечек и начал демонстративно грызть, показывая, что разговор окончен.
   Молча торможу возле подземного перехода, хотя Гошему все равно где выходить, срабатывает привычка. Старушка споро вылезает из машины, и не скажешь, что ей более двухсот лет. Не смотрю вслед, резко вдавливаю акселератор и с визгом горящих шин мчусь дальше. Хорошо, что сейчас суббота, машин не так много, пока удается объезжать.
   Итак, по порядку. Где Пох могла найти необходимых для обряда обезьянок? Да где угодно, но удобнее всего в зоопарке. Я достал телефон и вышел в Интернет, быстро просмотрев новости за последние дни, свежие не обновлялись, просто было некому следить за событиями в мире, нашел нужное сообщение. Два дня назад из Московского зоопарка пропали три обезьяны.... Дальше читать я не стал. Значит, Пох добыл приматов именно там. Из бардачка достаю карту, что там у нас получается? Так Триумф ближе к зоопарку, решено, еду на Сокол. Понимаю, что мои предположения не стоят и выведенного яйца, но у меня просто больше не откуда почерпнуть информацию, пожалуй, семьдесят процентов из ста, что я окажусь правым, и Пох находится на крыше Триумфа - хрен ей, а не триумф!
   На дороге сплошные заторы, хорошо еще, что день выходной, машин не так много есть возможность для маневрирования.
   Пох пока плохо контролирует Москву большинство бездушных даже не пытаются задержать меня и пока еще ни одна машина не идет на таран, но это временно. Одна атака уже была, значит, будут и другие. Главное проехать, как можно дальше. Единственное, что радует это заставшие изваяния продавцов полосатых палочек, но даже обездвиженные, лишенные души они все равно пытаются калядывать.
   Садовое кольцо чадит десятками столкнувшихся машин, возле метро Сухоревская приходится притормаживать: невесть откуда взявшийся башенный кран рухнул посреди улицы, придавив собой несколько автомобилей и полностью перекрыв улицу. Объехать препятствие не представляется возможным. Выхожу из машины, подхватываю забившуюся под сидение Саклю, попугай сам садится мне на плечо и бегу что бы быстрее преодолеть препятствие, медальон на шее начинает наливаться холодом.
   Не меньше сотни мужчин и женщин бегут ко мне, видать Пох успела поработать, в руках мелькают обрезки труб, ножи, палки, у одной девушки я замечаю веник. Мне не смешно. Из боковых улиц показываются новые преследователи, они радостно ревут мое имя, среди вновь прибывших виднеются милиционеры, размахивающие табельным оружием - скверно. Москва стала гигантской ловушкой, персональной мышеловкой и все ради меня, ну может еще двух трех несчастных, которые не имеют ни малейшего представления о происходящем. Возможно, они уже попались? Вряд ли, иначе меня бы не преследовали, ради только спортивного интереса. Кто-то из них точно на свободе, невольных виновников, царившего хаоса. Смотрю на часы, минутная стрелка летит, как секундная, предавая своего хозяина. Два часа! Всего сто двадцать минут, каждая из которых ничтожный шанс спасти не много ни мало Лису и моих близких, а мир пусть идет в жопу!
   Складываю пальцы в знак, ближайших преследователей сбивает с ног, но остальные напирают смертельный волной, движимой волей Поха. Надо бежать. Какая-то сволочь довольно метко стреляет, пуля выбивает асфальт чуть впереди меня. Времени узнать, кто там такой "Ворошиловский" нет. Добегаю до первой попавшейся целой машины, за препятствием, рывком выкидываю начавшего тянуться ко мне бездушного и рву по газам. Преследователи отстают, но Пох теперь располагает информацией, где меня искать, глаза и уши бездушных работают на него.
   Сразу два "Хаммера" оживают, когда я проношусь мимо на трофейной десятке. За ними начинают оживать другие автомобили, в которых водители остались живы. Не проходит и пяти минут, а в зеркале заднего вида уже самые настоящие гонки на выживание, мое выживание. За мной несутся все машины, которые могла рекрутировать Пох, от разбитых отечественных рыдванов до машин монстров стоимостью за сотни тысяч евро, ничего не скажешь, хорошо работает Ника, сила у нее необычайная, только такие способности не возможно поднять одному даже самому талантливому колдуну. Такая сила может быть только заемной, а вот от кого вопрос другой и ответ на него абсолютно не очевиден.
   Машины начинают оживать и впереди меня, несколько секунд жалею, что не взял автомобиль побольше, мощнее, но времени выбирать мне никто не дал.
   Единственное, что меня пока спасает это чуть замедленные рефлексы у лишенных души тел, я успеваю затормозить объехать препятствия - они нет. Позади постоянно слышаться взрывы и звуки столкновений, на которые проще не обращать внимания, отдавая всю концентрацию дороге.
   Оживший по ходу движения джип подставляет под удар бок, не успеваю ни объехать, ни затормозить, отбрасываю его привычным знаком и ощущаю легкий укол в сердце и почки - слишком большая нагрузка на организм. Металлического монстра сдувает, как пылинку, он кувыркаясь останавливает еще несколько охотившихся на меня автомобилей, расчищая мне дорогу.
   Я уже почти доезжаю до Ленинградского проспекта, когда понимаю - дальше не проехать. Машины лежат друг на друге сплошной непреодолимой стеной. Дорога впереди разрушена, асфальт нелепо топорщиться, обнажая черно-серые внутренности, вокруг полно проснувшихся бездушных.
   Разжиться бы мотоциклом, но как назло ни одного не видно, а время тает, словно сахарная вата во рту, только от ваты сладко, а каждая потраченная секунда седой волос в моей голове и скальпель, обрывающий тонкий волос мизерного шанса спасти своих и чужих конечно.
   Вижу красную букву "М", бегу к ней доставая на ходу револьверы, несколько бездушных отлетают изломанными куклами, когда пытаются преградить дорогу, мне нет до них дела, жалось, похоронена в тот момент, когда на карту встала жизнь моих родных, пытаюсь цинизмом заглушить ужас, за то, что приходится делать.
   На одном дыхании, перепрыгиваю турникет и сбегаю вниз по застопорившемуся эскалатору, про себя молюсь всем богам, что бы внизу стояла электричка. В голове у меня сидит одна идея, которая не так уж трудна к воплощению, если только... Вот этих если, опять вагон и маленькая тележка. Бездушные безучастны к моим переживаниям.
   Сакля бьется об мою спину, точно мешок с дерьмом, она уже даже устала выпускать когти, только рычит при каждом ударе.
   Бинго! Электричка в сторону Сокола стоит на месте, двери распахнуты, заходи не хочу и толпа не людей двойников, которым мог бы позавидовать музей восковых фигур.
   Как назло подлец Квазимодо вспорхнул с плеча, ругаясь, точно отбивший молотком палец прапорщик, полетел в сторону эскалатора. Бегу за ним, хотя рука тянется к револьверу, пернатый конечно без меня не пропадет, с таким-то литературным лексиконом, но жалко оставлять скотину бездушным. Каламбур получился, не справедливый, душа-то у птицы шикарная, бездонная русская душа.
   Попугай, не обращая внимания на мои увещевания: сулящие страшные муки и бесценные подарки, в виде персонального вольера и самки, летел вверх к выходу. Какая моча ударила в голову кошачьей сыти, ореховому мешку - не знаю, но мое больное колено категорически отказывалось участвовать в марафонском забеге. На мое счастье Пох начала потихоньку брать под контроль метро: один из бездушных, одетый в черную косуху и черные кожаные штаны - неформал, случайно не упавший с экскаватора, резко выпал из всеобщего оцепенения и на лету пленил верещащего Квазимодо.
   - Спасибо мужик! - искренне благодарю его и бью незадачливого рокера под дых. Пох постарался, души во всей Москве нет в теле ни одного человека, если не считать меня, но я не совсем человек и продавца, зато рефлексы и болевые ощущения никуда не делись. Неформал прогибается и разжимает кулак с обиженной птицей. Грубо перехватываю пернатого и скатываюсь вниз.
   Радость от того что Пох начал контролировать метро, существенно меркнет, когда я смотрю вниз. Образовавшаяся куча из тел людей, начинает шевелиться, десятки переплетенных конечностей силятся одновременно подняться, изображая из себя гигантского, но очень недалекого спрута. Одним махом перепрыгиваю живую стену тянущихся ко мне рук. Жестко приземляюсь, коленная чашечка дергает острой болью, наверно повредил мениски, до сего момента молча страдающая в ножнах Сакля, негодующе рявкнула и постаралась меня приободрить, выпустив когти, которые я почувствовал даже сквозь бронированную куртку.
   Меч свистит в руке, стекло крошиться, открывая дорогу в кабину машиниста. Работник метрополитена, не шелохнувшись, сидит на своем стуле, перед ним пульт с множеством непонятных рычагов и кнопок, но это как раз не страшно, кладу руку ему на затылок...
   Медальон запоздало отмораживает шею, если выживу, обязательно получу ангину, а мое тело выдергивает какая-то безликая сила и мощно кидает на бетонный пол метрополитена, успеваю почувствовать, как из ножен выпрыгивает Сакля, из глаз сыпятся искры, рот наполняется кровью, перед глазами рябит. Не успеваю ничего толком рассмотреть, хотя тело усиленно регенерирует, а меня опять поднимают в воздух и куда-то швыряют, катана вместе с ножнами выскальзывает на середине полета и падает на перрон. По звуку, понимаю, что разбиваю собой стекло и оказываюсь в одном из вагонов.
   Неясная тень нависает надо мной, наугад бью ногами вверх, по реву понимаю, что попал. Шатаясь, поднимаюсь на ноги, напротив стоит огромный мужик не меньше двух метров, но не рост делает его гигантом, чудовищные мускулы не помещаются под вздутой одеждой, каждое плечо не меньше метра. На нем свободные брюки и белая майка, с удовольствием подмечаю, что она заляпана кровью, несколько капель падают из разбитого носа прямо на одежду, но кажется, что гиганта это не беспокоит. Он оценивающе смотрит на меня, хмуря тонкий рот, выдает банальную фразу.
   - А ты не так уж и плох.
   - Не так уж ты и крут бэтмен, - отвечаю, я ему, словами из старого анекдота, в котором паяный мужчина избивает монашку, приняв ее за героя комиксов.
   - Ты должен знать, кто тебя убьет, - говорит он, игнорируя мое замечание.
   Я же с удивлением думаю, что он единственный человек, в городе не считая меня, Поха и продавца, сохранивший душу. А может и не единственный? У Поха должны быть помощники, иначе просто невозможно взять под контроль многомиллионный город. К черту размышления, главное выжить.
   - Я Алан! - гордо говорит гигант, - потомок Гор!
   Черные зрачки не могут срыть мутной воды сумасшествия, плещущуюся через край глаз.
   - Ты не Алан, - говорю и смотрю на него, ожидая вопроса. Гигант понимает, что я загнал его в ловушку, но все равно через силу спрашивает, срабатывает тщеславие:
   - А кто я, по-твоему?
   - Трус и баба, нападать со спины... - делаю паузу, а потом будто меня осеняет, радостно кричу, - может ты гомик?
   - Не плохо, - гигант усмехается. - Хороший ход, вывести меня из себя. Знаешь в чем теперь твоя проблема?
   Я не отвечаю, внимательно слежу за его ногами, но ему и не нужен мой ответ.
   - Тебе, во-первых, удалось меня разозлить...
   - Оооооо, - многозначительно протягиваю, не смотря ему в лицо.
   - Во-вторых, - продолжает Алан, - я тебя и вправду трахну.
   Алан хватает себя рукой за промежность и начинает мять. Сказать, что это меня шокировало, значит не сказать ничего.
   - Но сначала я тебя, пожалуй, убью, - маньяк убирает руку с напрягшейся, так что видно через брюки плоти.
   Револьверы смотрят ему в лоб, мне понадобилась секунда, что бы достать их, выражение триумфа на его лице заставляют меня поспешно вдавить спусковые крючки. Машинки исправно выполняют мою волю, выплевывая заряды титана. Но Алан все также стоит и улыбается, не нормально развитые мускулы напрягаются в предвкушении схватки. Пули отскакивают от его тела, точно горох, не задерживаясь и не выкорчевывая куски плоти. Интерес к Алану сразу возрос и стал смертельным. Я сразу вспомнил лекцию учителя...
  
   Flashback 3: Вопрос веры
  
   "Понимаете, юные ведьмаки, мы живем в очень, материальном мире, еще в утробе материи впитывая его законы, которые незыблемы, и нарушить их не надо никому из смертных. Сколько бы вы не убеждали себя, что удар мечом не снесет вам голову, конец будет один, как только дурная голова попадет под лезвие и покатится по своим мертвым делам. Это из области фантастики, присущей, знаменитой трилогии про Нео, которую большинство из вас видели. Нет, дорогие мои, пуля попавшее в тело, будь оно хоть трижды заговоренное, избранное, нанесет ущерб и никак не отскочит или зависнет в воздухе. Чудес не бывает, почти, - учитель подмигнул Радиону, и быстро подойдя к нему, протянул непонятно откуда взявшийся пистолет. Радион взял оружие и непонимающее посмотрел на учителя.
   Мастер отошел к доске и скрестил руки на груди:
   - Пистолет заряжен боевыми патронами, когда я тебе скажу, выпустишь в меня весь барабан.
   - Учитель? Вы уверены?
   - Абсолютно, - улыбке Аргора мог позавидовать чеширский кот.
   - Ладно, - несмотря на полное недоумение, Радион быстро вынул обойму, убеждаясь, что патроны в ней боевые. Остальные ученики, застыли в предвкушении невиданного зрелища.
   - Начинай, - сказал учитель и закатил глаза, так, что зрачки ушли, оставив только белые яблоки.
   Радион выстрелил в первый раз, пуля с каким-то приглушенным звуком, отскочила от тела Аргора, который даже не дернулся. Остальные шесть выстрелов постигла та же участь. Повисла потрясенная тишина, ученики неверующие своим глазам, загалдели, делясь невиданными впечатлениями. Я тоже поднялся и подошел к отстрелянным пулям, которые в художественном беспорядке валялись на полу. Подняв одну, задумчиво покачал головой, пуля не была повреждена или тем паче не выглядела бутафорской подделкой, создавалось впечатление, что пущенный смертельный кусок металла просто вынули из воздуха, и аккуратно положили на пол. Я кинул пулей в стоящего с открытым ртом Радиона, несмотря на потрясение, он умудрился поймать смертоносный кусочек металла, не выпустив из рук разряженный пистолет. Мы обменялись взглядами, не сговариваясь, посмотрели на учителя. Аргор как ни в чем не бывало, стоял и следил за реакцией своих учеников.
   - Как же так учитель, - спросил я, - вы же говорили, что невозможно убедить себя в том, что пуля не может нанести вред?
   - Верно, вы садитесь, - сказал Аргор растерянным демонстрацией сверхъестественных способностей ученикам, - я вам все объясню, ничего не утаю, иначе, зачем мне было это вам демонстрировать? Смысл в том, что бы не убедить себя в безопасности пули - это невозможно, смысл в том, что бы заставить собственное подсознание одержать контролируемых верх над сознательным и поверить, в то, что Радион не стрелял в меня, а кидал, допустим, хлебными шариками. Я, как и любой ведьмак, не могу заставить предметы менять свои свойства, но при определенных обстоятельствах могу заставить свое тело реагировать нужным для себя образом. Похожих успехов добились и обычные люди, вспомните хотя бы йогов, которые спят на гвоздях или представителей боевых искусств, в частности шаулиньских монахов, демонстрирующих сверхчеловеческие способности, когда их тела подверженные ударом меча или копья остаются невредимыми. Другой хороший пример люди под воздействием алкоголя или наркотического опьянения. Вы наверняка слышали или читали о пьяных, которых сбивала машина? Человек, находящийся в измененном состоянии, не способен адекватно оценивать реальность, в том числе и возможную опасность, поэтому если процесс опьянения находится на определенной стадии, мозг просто не увидит, не поверит в опасность, подсознание не даст сигнал и в итоге никакой травмы. Также и с младенцами, "случайно" периодически, падающими из окон. Малыш не имеет опыта, необходимого для того, что бы испугаться падения и соответствующих ему травм, поэтому в большинстве случаев, все обходится испугом родителей. Методика ведьмаков в этом и состоит, что бы искусственно вводить себя в измененное состояние, пограничное, близкое к состоянию психически больных людей, когда существует сразу несколько реальностей, словно вы смотрите телевизор с функцией картинка в картинке, или, в два монитора события на которых, отличаются минимально, но все же отличаются. Мне понабилось несколько секунд, что бы использовать эту технику, когда я сказал "Начинай", перед моими глазами была реальная большая картинка, как Радион кидает в меня скомканными хлебными шариками, маленькое изображение, в углу моего подсознания транслировало, то чему вы все были свидетелями. Когда эксперимент закончился, я смог вернуться в реальный мир, стерев предыдущее восприятие. Хочу сразу сказать, вы никогда не сможете овладеть этой методикой, ни один из вас не способен без посторонней помощи входить в состояние измененной психики и оставаться нормальными, здоровыми людьми. К сожалению, вы не наделены необходимыми способностями, если бы вас тренировали с рождения, был бы шанс, но мы не имели возможности начать развивать ваши способности максимально рано. Но выход есть. Специальные эликсиры, изготовленные впервые десятки тысяч лет назад, с их помощью вы сможете контролировать с помощью определенных методик свое подсознание и даже делать фокусы наподобие того, что я вам сейчас продемонстрировал. Однако не спешите радоваться, применение этого снадобья не сулит вам ничего хорошего, впрочем, как и все наши мутагены. Зелье, имеет сильную наркотическую основу и мгновенный эффект привыкания, сопровождающийся, если не принять повторно эликсир чудовищными болями в области сердца и почек. Спешу обрадовать, принимать отраву, можно не чаще чем раз в год иначе мгновенный летальный исход. Компоненты, которые входят в состав эликсира, выходят из организма триста - триста пятьдесят дней, в зависимости от индивидуальных особенностей. Поэтому рекомендую не пользоваться им даже в самых крайних случаях".
  

* * *

   Алан Дзуккаев любил кошек огромной и невзаимной любовью. Эти пушистые зверьки пробуждали в нем истинную страсть, которая не имела ничего общего с умилением. Алан любил кошек сексуально. Еще будучи мальчиком, только почувствовав непонятную, но приятную тяжесть в районе паха он прижимал маленького, домашнего котенка к гениталиям и с наслаждением через штаны натирал член. Когда животное сопротивлялось, царапая руки в кровь и жалобно мяукая, Алан заводился еще сильнее, крики несчастного животного звучали в его ушах, как для какой-нибудь бабули "шарманка" в исполнении Баскова, а разодранные в кровь руки дарили остроту ощущений. Как-то в порыве похоти Алан свернул несчастному животному шею и испытал неописуемый оргазм. Котенка пришлось выбросить за огородом, в маленькую речку.
   Руки Алана были постоянно расцарапаны, и когда однажды отец нашел за огородом несколько десятков истерзанных кошачьих тушек, он сразу вспомнил деревенские разговоры, о пропадших зверьках и сумел сложить два плюс два.
   Отец бил Алана долго, не жалея, просто за то, что нерадивый сын тратил время на глупости, вместо того, что бы заниматься борьбой и стрельбой, как надлежит настоящему воину. Отец не пытался выяснить, почему и главное как сын убивает кошек, если бы он узнал, зарезал сына на месте. Но ему было наплевать на причины, толкнувшие монстра в теле ребенка, на издевательства над животными. Отец хотел одного - сын должен вырасти мужчиной, воином, борцом за свободу. Когда ребенок оставил попытки защититься и застыл мешком, отец перестал его бить. Убивать сына расточительство для маленького воинственного народа, тем более воспитатель был в прошлом врачом и обладателем нескольких черных поясов, прекрасно разбиравшемся, куда и как бить, что бы нанести максимальную боль с минимальным ущербом здоровью или, наоборот, в зависимости от ситуации.
   Алан пролежал неделю. Отец сломал ему несколько ребер и повредил внутренности, пришлось почти месяц ходить в туалет с кровью, но Алану случившееся пошло на пользу. Нет он не оставил своего пристрастия, став более осторожным и изобретательным зоофил научился еще более изощренно мучить животных и получать огромное наслаждение. И Алан начал радовать отца, он лучше всех стрелял из любого положения и любого оружия, которое мог достать, великолепно владел техникой ножевого боя, в поединке побеждал любого соперника, даже американских инструкторов - профессионалов. А еще Алан был чудовищно вынослив и нечувствителен к боли. Он обладал неимоверной, жизненной силой и такой же твердой волей, анаболики, стероиды и легкие наркотики, которые он принимал для наращивания мышечной массы, не сломили его организм, он полностью подчинил себе тело, вылепив из него сокрушительную боевую машину.
   Алан сокрушал любое препятствие, имевшее неосторожность встать на его пути и он начал испытывать острое физическое, сексуальное наслаждение от унижения своих соперников. В какой-то момент он не сумел сдержаться и изнасиловал пленного, которого держали в ауле. Муки, испытанные несчастным, занесли Алана на звезды, в ушах звучала очищающая, отмывающая все музыка, делающая маньяка по настоящему счастливым. В погоне за этим ощущением он натворил много дел, в конце концов, он убил отца, единственная фраза, которую он сказал ему, во время убийства была: "Я всегда знал, что ты слабак, твой визг тому подтверждение".
   Алану все сходило с рук. Одержимость не означала тупость, он был всестороннее развит и образован, обладал великолепной интуицией и блестящими аналитическими способностями, разбирался в психологии и всегда выходил сухим из воды.
   Ах, какой сумасшедший кайф чувствовать прерывание жизни под своими пальцами. И не важно, чью жизнь ты отнимаешь животного или человека, для Алана не было разницы. Он любил этот момент, лелеял его, звук ломающегося позвоночника, хруст безвольно обвисшей шеи, хриплый стон жертвы из кровавых губ, которой сливался в протяжный не с чем не сравнимый стон. В такой момент Алан целовал мертвеющие губы и мог возбудиться даже не от животного. Насилуя мертвую плоть, убийца очищался, мысли его замедленные киселем воздержания в дни вынужденного затишья неслись ровно и быстро, как гоночные болиды, после каждого убийства, после каждого наслаждения мукой жертвы.
   Когда ему исполнилось восемнадцать лет, перед ним стал выбор: идти воевать наемником или за слабую побежденную Россию. Наемники получали больше, но в российских войсках было больше перспектив. Алан не прогадал, как всегда...
   Занимаясь своим бизнесом, транзитом наркотиков на северном Кавказе убийца сколотил команду преданных ему псов, и не боялся ни одного человека. Единственным правильным, решением проблемы он считал физическое, ее устранение. Не взирая на шантаж, компроматы, угрозы Алан при малейшей угрозе действовал предельно быстро и максимально четко. Один из командиров постоянно базировавшегося под Владикавказом спецподразделения посчитал, что его доля в транзите очень мала и захотел больше. Зная, жуткий нрав Алана он собрал на него компромат и отправил копию тестю в Москву, который в столице занимал не последнее место в министерстве обороны. Посмотрев кассету, на которой скрытой камерой были запечатлены измывательства над животными и прочие компрометирующие ужасы, Алан задал лишь один вопрос:
   - Надеюсь, этой информацией обладаешь только ты?
   - Не считай меня дураком Алан, - шантажист улыбнулся, - копия лежит у моего тестя в Москве и если только малейший намек с твоей стороны, то...сам понимаешь.
   - Как же хорошо, что ты такой тупой, педик, - сказал Алан, разбивая армейским ботинком лицо застигнутого в врасплох полковника. Незадачливый шантажист отлетел на пять метров и затих, нелепо раскинув руки.
   - Эй придурок, ты что подох? Алан подошел к валявшемуся в грязи человеку и пару раз пнул безвольное тело, с удовольствием ощущая хруст ломающихся ребер.
   - Джага, Нафтал! - позвал он. В палатку влетели два солдата из подразделения убийцы. - Уберите этот сифилис.
   Вбежавшие наемники мигом подхватили мертвого шантажиста и потащили тело к выходу. Алан задумчиво посмотрел на окровавленный ботинок, полюбовавшись кровью жертвы, он достал спутниковый телефон и позвонил в Москву. Проблема с копией компромата была решена просто и элегантно, все той же крылатой фразой Иосифа Виссарионовича.
   Вот тогда на него и вышел банкир. Кассета с компроматом волею судьбы оказалась у некого Войновского Виктора Николаевича директора финансово-промышленной группы и по совместительству генерал-майора СВР, еще и дополненная, собранная сотрудниками банкира, материалами. У банкира Алан проходил под грифом: Кошкодер. Но не кассета заставила Алана принять Войновского, как хозяина. Убийца был готов убивать любого посягающего на его свободу человека, не взирая на статус последнего или на последствия такого шага. Алан признавал только Силу. Не силу денег или положения, а силу мышц и духа. Не найдя никого, кто мог бы сломить его нечеловеческую мощь и волю, Алан решил сам брать от жизни, наплевав на мнения других людей. Обладая талантом командовать и внушать страх, Алан давно мог бы сколотить приличное состояние, но его импульсивность, любовь к неоправданному риску, жизнь на гране фола, когда не существует авторитетов, приводила к массе проблем, которые могли решить только большие деньги. Вот и приходилось ходить по вечному кругу, отнимая деньги у одних и отдавая их другим. Причем, вторых Алан ненавидел намного больше первых. Когда банкир предложил встретиться и обсудить "детали", Алан твердо решил убить надоедливого старикашку. Согласившись на встречу, он поехал только с одной целью увидеть глаза банкира, что бы напугать его обещанием скорой смерти, а может даже, если обстоятельства позволят убить его прямо там, в берлоге. Это было бы здорово. От мыслей о ломающейся шеи Войновского у Алана потеплело в паху.
   Когда воин-извращенец вошел в кабинет Войновского и увидел Виктора Николаевича, решил вести себя максимально хамски, тем более что толстый старикашка, с красным одутловатым лицом не держал в здании приличной охраны. Плюхнувшись в кожаное, оранжевое кресло, которое протестующее скрипнуло, приняв в себя сто тридцати килограммовое тело, Алан положил ноги на стол банкира и фальшиво засвистел модный мотивчик.
   Виктор Николаевич, посмотрел на посетителя и молча достал из ящика стола какие-то таблетки, запив их стоящим там же стаканом с водой, он внезапно выплеснул остатки в лицо кошкодеру. Алан хотел вцепиться банкиру в горло и выдрать кадык, но вместо этого опустился на одно колено не в силах сдержать животную дрожь. Холодные ножи, пробирающие до самых костей, касались его тела, каждая клеточка, каждый волосок трепетал в желании избежать этого ужаса и в тоже время воин истово молил о наказании, отдавая себя безоглядно чему-то более могучему, чему-то более древнему, чему-то, не имеющему названия, но вызывающему желание поклоняться. Хозяин, теперь Алан не сомневался, хозяин смотрел на него сурово, но справедливо, его сила давала право карать и миловать. Миловать! Алан отказывался признавать, что только, мгновение назад, он желал вцепиться в горло существу неизмеримо более мудрому и сильному чем он, от этих мыслей ему бесстрашному становилось дурно, ледяная сталь заморозила мошонку, съежила достоинство до детских размеров. Кошкодер первый раз в жизни ощутил полное бессилие в своей судьбе и самое страшное он не мог даже помыслить о сопротивлении. Такого не могло быть! В любой безвыходной ситуации: подыхая от тропической лихорадки без малейшего шанса на спасения в джунглях Конго, ведя безнадежный бой один против взвода спецназовцев устроивших засаду на его караван с наркотиками недалеко от Дагестана. Даже когда малолеткой, сверстники насиловали его за то, что он чужак (отец женился на русской), Алан не сдался и отомстил всем своим обидчикам, жестоко зарезав каждого, вложив отрезанные гениталии в их руки, только так он мог считать себя очищенным. Но сейчас, творилось что-то невообразимое, кошкодер не потерял волю или способность сопротивляться, его духовно влюбили, если так можно сказать. Связали тем, о чем Алан имел самое презрительное представление, родственными узами. Существо гневно взирающие на него, было больше чем Хозяин, оно было Отцом, не то.., оно было... Слово, какое слово может выразить..? Оно, оно было Богом! И Алана не просто мучил страх за неминуемое наказание, его разрывало на куски осознание, что он вызвал неудовольствие этого прекрасного существа, шестидесятилетнего обрюзгшего с надувшимися черными кругами под глазами, пораженного всеми сопутствующими образу жизни болезнями, пожилого мужчину.
   На плечи невыносимо давило светом, карающим сиянием силы, способной испепелить в миг. Еще немного и Алан просто раствориться в сиянии, которое нарастало непрерывно.
   Лет пять назад кошкодер был ранен на границе с Мексикой искателями приключений, авантюристами, которых привлек миф об упавшем в тех краях самолете наркоторговцев, полным кокаина. Миф был истиной, о чем Алан знал доподлинно. Конкуренты устроили неожиданно появившемуся претенденту на дармовую наркоту, кровавую баню. В том смысле, что страшно погибли от рук Алана, прекрасно ориентирующемуся в любых джунглях, лесах, устроившему искателям приключений новый приход Рэмбо. Но не все пошло гладко, один из соперников, наверно со страху изловчился и нанес Алану внезапный удар мачете, перерезав жилу на плече. В ярости кошкодер, отобрал у него нож и зарезал врага, как свинью, вдоволь поиздевавшись над уже мертвым телом. Надругательство не прошло для насильника даром, забыв в приступе ярости о ране, Алан потерял много крови, которая продолжала литься во время всей экзекуции, смешиваясь с кровью убитого наемника. Кошкодер резко ощутил приступ слабости и с большим трудом, чтобы не рухнуть, превозмогая головокружение, опустился на землю. С каждым толчком крови, так же толчками, мелкими, но постоянными уходила жизнь. Каждая пролитая капля, падая на землю, отнимала у Алана шанс на спасение...
   Сейчас Алан ясно вспоминал события пятилетней давности, он материально ощущал, как с волнами света, накатывающими на него, уходит тонкой струйкой жизнь, втягиваемая банкиром, так же, как и тогда в Мексике, с кровью частыми толчками. И он не столько метался в ужасе, сколько был согласен со своей участью. Слабость, охватившая его, вымывала все эмоции, оставалась наноскопическая грань, за которой раскрыв черные объятия стояло Ничего.
   Алан завалился на бок, его глаза стали стекленеть.
   Существо, одевшее Виктора Николаевича, вздохнуло и отпустило человеческую сущность. Войновский со странным оцепенением посмотрел на лежащего в его кабинете атлета.
   Когда Алан пришел в себя, он был полностью, и добровольно во власти Войновского.
   Хозяин никогда не требовал от Алана невозможного и не мешал заниматься своими маленькими делами. Правда, торговлю наркотиками пришлось оставить, но кошкодер получал так много денег, что не знал даже куда их потратить, перед ним были открыты все двери, любые пороки и развлечения - только изволь. И он извалял, но никогда не забывал, с чьих рук ест. И был предан.
   Сейчас, интересы Войновского требовали, что бы он убил некого Геральта. Значит, он обречен...

* * *

   Я растерялся. Либо учитель нас дезинформировал и обучится трюку с изменением восприятия не так сложно, но если это обман, то с какой целью? Либо Алан обладает тайными знаниями ведьмака, настолько превосходящие мои, что вступать с ним в бой равносильно самоубийству, но это тоже полный абсурд, гигант не может быть ведьмаком, а следовательно не может отбивать пули. И все же мои глаза не лгут, огнестрельное оружие его не берет.
   На моем лице не отражается и тень переживания, но я испугался, не за себя, за мировоззрение, за мир, который стремительно менялся вокруг меня. Напротив стоит зверь и ухмыляется, глумливой улыбочкой превосходства, сильного над слабым. Сотрем, на!
   Для начала я разворачиваюсь и бегу в противоположенную сторону вагона, бездушные послушно отлетают, когда я их безжалостно отталкиваю. Алан не стал размениваться на оскорбления, он почти сразу бросился за мной, отбрасывая ногами людей, мешавших ему преследование. Я добегаю до конца вагона, хватаюсь за поручень и делаю оборот на сто восемьдесят градусов, что бы встретить ударом обеих ног на противоходе бегущего мне на встречу Алана. Второй раз этот трюк не проходит. Гигант хватает меня за ноги и снова швыряет, обещаю, эта любовь к позерству выйдет ему боком, а пока я лечу уже из вагона, выбивая очередное стекло. Рядом проносится Квазимодо и успевает сочувственно прокаркать, прости дружище, мне сейчас не до тебя.
   Приземляюсь я удачно, отскакиваю словно мячик от плиточного перрона и бегу в противоположный конец. Колено левой ноги, ходит ходуном в суставе, вывих менисков и разрыв связок обеспечен, но я лечу, как пушечное ядро. Гортанный крик оглушил, чуть не заставил свернуть шаг, Алан выскочил и бросился следом.
   Не оборачиваясь, выгибаю суставы и точно стреляю назад, гиганту приходится концентрироваться что бы пули не причинили ему вреда, он отстает еще на несколько шагов. Неугомонный Квазимодо, по одной ему известной причине летит рядом и кроет меня стоэтажным матом, даже и знать не хочется почему, может, пытается приободрить? Отмахиваюсь от надоедливой птицы и вбегаю в последний вагон, Алан отстает от меня буквально на пять секунд. Пока бежал, успел обратить внимание, что Пох начинает брать под контроль метро, бездушные нехотя зашевелились, провожая дрожью тел мой бег. Мне нужны эти пять секунд, что бы нажать на кнопку вызова машиниста. Алан выдернул меня из кабины, но я успел наладить связь с водителем и активизировать память тела. Любой лишенный души, сохраняет знания, полученные в течение жизни, только самостоятельно пользоваться ими не может, однако достаточно дать команду, что бы запустить любой из процессов, выработанных до автоматизма, так Пох управляет лишенными искры людьми, так и я могу управлять машинистом.
   - Поехали, скорость максимальная, - сказал я по громкой связи, когда Алан спокойно вошел в вагон. Двери стали закрываться, в них молнией усели протиснуться две моих головные боли, электричка тронулась. Бездушные в вагоне, как по команде обернулись ко мне.
   - Бежать больше не куда, - Гигант провел рукой по волосам.
   - Бежать надо тебе.
   Я иду прямо на него, когда до гиганта остается два метра, хватаю одного бездушного, пожилого неприметного мужчину и швыряю его в противника. Гигант выстреливает ногой, и старичок взмывает в воздух, падая, он ударяется головой о поручень.
   В этот момент я прыгаю, разворачиваюсь в воздухе, моя нога жестко бьет Алан в грудь. Здоровяк падает, сбив с ног нескольких бездушных. Я прыгаю на него сверху, старясь ногами раздавить грудную клетку, из его горла раздается хриплый то ли рык, то ли стон, не удовлетворившись результатом, бью рукой копьем в горло, но он чертовски быстро приходит в себя и опускает вниз подбородок. Не дожидаясь когда, он схватит мои ноги делаю кувырок вперед, прямо на его лице, и вскочив на ноги опять бегу. На это раз впереди запертая дверь, выношу ее к чертовой матери и на секунду оказываюсь на сцепке летящих вагонов, электричка уже набрала приличную скорость, так что слететь ничего не стоит, вокруг тьма туннеля. Выбиваю и следующую дверь, оказываюсь в соседнем вагоне, и тут ко мне приходит мысль, что в туннеле и на станциях вполне могут стоять электрички, лихорадочно достаю до кнопки связи и ору не своим голосом:
   - Тормози перед препятствием!!!
   Алан находит именно этот момент наиболее удачным, что бы напасть. Он быстро на грани моего восприятия наносит йоко-гери, я успеваю увернуться и оценить силу удара, нога Алана попадает в металлическую трубу и сминает ее, как фольгу. Сам бью правой ногой по его коленной чашечке и чувствую, как пол уходит из-под ног. Электричка резко тормозит, бездушные катятся кеглями и я вместе с ними. Только Алан ухитряется стоять, вцепившись руками в поручень. Не знаю каким чудом, наверно сегодня создатель на моей стороне, складываю пальцы в знак, и кидаю в противника, неготовый к атаке атлет вылетает вместе с поручнем от невидимого удара, через брызнувшее осколками стекло. Электричка все еще тормозит, я устало думаю, что может машинист, не правильно понял мою команду и решил постоянно притормаживать, хотя по правде прошло не больше десяти секунд с того момента, как я связался с ним по селектору, но тут моим сомнениям приходит конец: поезд не сильно, но ощутимо куда-то врезается.
   Отпихиваю пытавшихся задушить меня бездушных, их назойливые ласки становятся достаточно опасными, что бы игнорировать, расстреливаю особо ретивых и уже не испытываю никаких эмоций, только тупую боль во всем теле. Беспокоят мысли об Алане, но я гоню их от себя, засовываю поглубже, что бы потом спокойно все обдумать, если будет это потом.
   Выбираюсь из вагона в темный зев туннеля. Кошачье зрение мгновенно активизируется, я становлюсь похож на Саклю и готов убить любого за такое сравнение. Кстати вот и она со своим вечным спутником, выглядывает из окна, сверкая зелеными глазами. Сверкнул ей в ответ, Сакля мяукнула и стала выделывать кренделя, сигналя попеременно разными зрачками, меняя цвет и интенсивность. Так может продолжаться до бесконечности, вот чего у нас нет, так это времени.
   Прижимаюсь к вагонам, пока следую до первого, туннель узок, и кишит оголенными проводами, прижиматься к ним у меня нет никакого желания. Чувствую себя глистом.
   Пернатый меня опережает, ему не терпится узнать, что там впереди. Естественно в полете, он материться, и нет такого сапожника, что не покраснел бы, услышав его карканье, которое в этот момент посвящалось сексуальной жизни с различными искусственными приспособлениями, даже я заслушался.
   Пока я шел вдоль вагонов, бездушные пытались выбраться, что бы напасть, но им не хватало ни сил, ни соображения открыть двери.
   Наконец я дошел до места столкновения, пожара нет. Кабина машиниста пробила последний вагон, остановившейся электрички, соединив оба вагона кровавой полосой, не всматриваясь, пытаюсь преодолеть стальную баррикаду, закрывающую весь туннель, удается с огромным трудом и то по верху. Мне по-прежнему везет.
   Ловлю Саклю и отправляю на место за спину, Квазимодо сам садится на свой насест, и я жму, бегу до рези в глазах по путям, надеясь, что следующая электричка будет цела и встретится скоро.
  

* * *

   Я кладу ему руку на лоб и электричка трогается. Так приходится делать еще восемь раз, прежде чем достигаю станции Сокол. Восемь электричек, восемь машинистов и восемь стычек с бездушными. Устал, как собака. Патроны почти кончились, осталось всего по обойме в каждом револьвере, меч затерялся на станции, я не успел его поднять. И нет сил, что бы сложить знак.
   Комитет по встрече уже готов, лишнее подтверждение тому, что Пох в Триумфе, я упорно пытаюсь не думать о Похитителе Душ, как о Нике. На перроне стоит спецназ, видать моя противница успела локализовать часть войск, за такое краткое время! Браво!
   Они сразу открывают шквальный огонь, как только электричка показывается из туннеля. Я складываю пальцы в знак отторжения, все выпушенные пули летят обратно и многие находят тела. Падаю на пол остановившегося вагона прямо под ноги машиниста, несколько секунд ничего не могу сделать, вот я, берите голыми руками, пока можете. Голова зверски болит, хочется оторвать и поиграть ею в футбол, левое колено ползает вверх вниз по ноге, как живое автономное существо, заставляя меня ежесекундно охать, тело измождено применением знаков и выпитыми эликсирами, но даже половина дела не выполнена. Сплевываю кровь и рыбкой прыгаю на перрон. Немногие уцелевшие открывают хаотичную пальбу, я стреляю в ответ не жалея патронов, каждым выстрелом сокращая себе путь на верх.
   В барабанах остается по одному патрону, что бы застрелиться с двух сторон, когда я оказываюсь в городе. Вокруг все мертво. Цедят костры, везде видны следы разрушений - работа Поха, но нигде нет застывших тел бездушных, и никто не спешит на меня напасть, словно кто-то огромным ковшом собрал все потерянные тела и унес в непонятном направлении.
  

* * *

   "Нажмите цифру 1, если хотите исправить ситуацию, нажмите цифру 2, если хотите оставить все без изменений". Гарик прочел sms и с силой вдавил единицу. Без всяких ощущений он переместился домой, просто моргнул глазами и оказавшись в коридоре. Гарик не удивился, страшная жизнь, прожитая им за несколько сумасшедших часов, отучила его от этого чувства. Дверь все также была распахнута настежь. Он молча прошел в комнату. За время его бесконечного отсутствия ничего не изменилось, мама все также тупо сидела напротив телевизора, на халате скопилась лужа из слюней. Гарик, стараясь не смотреть на мать начал собирать разбросанные купюры, он интуитивно почувствовал, что они ему понабьются, в подтверждении его догадки раздался визг телефона. Сообщение гласило: собери деньги, вырученные за души. И сразу пришло второе, оно состояло только из одного слова - жди.
   В неопределенности прошел час. За это время менеджер успел рухнуть в самые черные воды отчаяния, вид бездушной матери и осознание того, что вина, за все случившееся лежит на нем, сводила с ума. Ему было невыносимо и страшно сидеть дома, но еще более страшно было ослушаться неведомого адресата, подарившего шанс все исправить. Гарик боялся лишиться этой надежды, но все же верил, что бы не окончательно не тронуться рассудком.
   Когда пришло третье сообщение, менеджер до крови перегрыз костяшки на пальцах и даже не заметил, что сосет собственную кровь. Последнее sms гласило: нажми #, СЕЙЧАС!!!
   Гарик оглянулся на мать, Надежда Сергеевна оставалась внешне безразличной к переживаниям сына, он даже не мог представить, что где-то ее потерянная душа не сдается, ведет собственную битву, ежесекундно штурмует стену, выстроенную Похом, и не может вернуться в собственное тело, также как и миллионы Москвичей.
   Зажатые в руке деньги жгли, не хуже чем раскаленные угли, Семецкий зажмурился и нажал решетку. На этот раз его скрутило жгутом, так сильно, что если бы он мог, исторгнул из себя всю пищу, но его тело куда-то пропало, остались только ощущения и переживания, хранящие память. Менеджер застыл в вечности, растянувшись в спираль, непознанные силы перебрасывали его несколько десятков раз неведомо куда, словно мячик пока, наконец, перенос не кончился и он ослепший на миг от яркого дневного света ощутил себя снова собранным в личность Гарика Семецкого.
  

* * *

   Я добежал до Триумфа, почти не таясь, медальон не разу ни дернул шею, предупреждая об опасности. Огромное здание насупилось, мрачная громада нависала, всей своей глянцевой мощью давя на психику. Ни одно окно не было освещено, снизу казалось, что в проемах мечется живая тьма, можно было не сомневаться - Пох там.
   Шальные девяностые принято считать лихими, весело бесшабашными с настоящей кровью и балом бандитизма. Почему-то мы гордимся ими, как американцы гордятся эпохой дикого запада. С ностальгией вспоминаем несуразно дорогие сникерсы, падение греческой смоковницы под натиском дешевой порнухи, грабительские цены и тотальную нищету среди отдельно блистающих, как фальшивые бриллианты нуворишей. Тогда везде возникали стихийные рынки, голодные люди, не успевшие найти себя в новой воровской жизни, тащили из дома все, лишь бы прокормить семьи. Шакалий рынок на Киевской славился своими демократичными ценами, туда свозили дерьмо со всего бывшего союза: радиоактивные продукты, тухлое мясо в котором по мимо невидимых палочек кишели наглые насекомые доступные для обзора невооруженным взглядом, просроченный товар, от одного вида которого можно было отравиться, чернобыльские овощи, - помню одна забавная старушка громко рекламировала свой товар весело приговаривая: "Чернобыльские помидоры! Покупайте, спешите, лучший салатик для вашей тещи, супруги, дорогого зятька".
   Еще одна огромная толкучка образовалась на Лубянке, около здания иронично названного "Детский мир". Стихийные продавцы в надежде заработать на кусок хлеба, подкарауливали более удачливых граждан, заманивали их лотереями, обещаниями за рубль накормить от пуза, а за два осчастливить на все жизнь. Сколько несчастных старушек лишились там своих мизерных пенсий, иногда жизней, сколько людей в надежде купить своему ребенку костюм к школе, оставались с дыркой в штанине на месте кошелька.
   Возле здания Триумфа развернулась самая настоящая толкучка в стиле девяностых. Огромная масса бездушных, похожая на гигантскую амебу, бестолково колыхалась, охватывая высотку живой стеной. Пересчитать их не представлялось возможным, по меньшей мере, Пох пригнала к зданию тысяч пять фанатично преданных зомбированных бойцов, каждый из которых был вооружен и вся эта безликая банда, ждет именно меня. Черт возьми - лестно! Ценишь ты меня сейчас Ника гораздо больше, чем семь лет назад.
   Невидимая команда делает эту толпу единым, страшным существом, в молчаливом порыве бездушные останавливают амебное шевеление и поворачиваются в мою сторону, несколько тысяч пустых глаза смотрят прямо на меня. Медальон на груди изменяет себе: вместо того, что бы обжечь холодом, татуировка морозит огнем. Успеваю отреагировать и втянуть голову, несколько пуль высекают бетонную крошку, как раз в том месте, где только что маячила моя прическа. Пох успела где-то найти снайперов. Время работает на нее. С каждой секундой она контролирует все больше бездушных, уже сейчас пробиться сквозь эту толпу невозможно даже на танке.
   Второй раз за день складываю пальцы в знак призыва, на этот раз Гоший появляется еще быстрее, однако для меня каждая секунда ожидания, заканчивается болью в до хруста сжатых пальцах и сведенными скулами.
   - Чаво надыть? - переходит сразу к делу старуха видя мое состояние.
   Гоший другой, по моложе что ли? Платок на голове синий без рисунка, глаза в линзах толстых очков, на ногах совсем не к месту лапти, тщедушное старое тело, закрывает сарафан под цвет платка.
   - Того! - киваю на здание. - Мне не пройти эту толпу. Телепортируй меня на техническую площадку под шпилем или хотя бы внутрь здания, - со стыдом слышу в своих словах уничижительные просящие нотки. - И мне нужен меч. Я готовлюсь к долгим уговорам, угрозам, даже к тому, что придется применить насилие.
   - Хорошо, - неожиданно легко соглашается Гоший. И я распадаюсь на частицы настолько мелкие, что атом в сравнении с ними - планета. Это длиться всего мгновение настолько малое, что секунда в сравнении с ним - тысячелетие. Потом меня собирают. Время рассуждать, почему Гоший выполнил мою просьбу некогда. Передо мной противники, а за спиной клинок.
   Первый, маленький суетливый с движениями смазанными, как на затертой пленке, где-то я видел его комичное лицо с вечной полуулыбкой. Улыбка ни куда не делась, также не пропал боевой опыт, напротив Пох подстегнул скрытые резервы организма, что позволило ему выставить противников почти равных мне. Второй - огромный детина в глазах остатки дикой ярости, которую даже Пох не мог вытравить. Третий, четвертый - близнецы в руках стонут боевые рапиры. Пятый, шестой...двенадцатый, уже не успеваю считать, бездушные атакуют.
   Любая группа слабее одиночки, это азбука, если конечно группа не прошла специальную подготовку, обучающую координировать действия.
   Против меня стояли признанные бойцы, почти всех из них я знал, кого-то даже лично, но любой из них был индивидуальностью от мозга до костей, даже олимпийские чемпионы - близнецы, не умели действовать слаженно.
   Длинный фехтовальный выпад вспарывает горло комику, он падает под ноги остальным, затрудняя атаку. Близнецы копируют мое движение и бьют рапирами, глубоко проваливаясь вперед, наказываю обоих четким росчерком клинка. Дождливая стена крови на секунду зависает между бездушными и их добычей. Не проходит и трех секунд, а площадка уже напоминает скотобойню. На меня бросаются сразу несколько марионеток, они нанизываются на мой клинок, пытаясь лишить противника свободы маневра. Это им удается, я вынужден выпустить катану из рук, что бы не упасть под натиском убитых.
   Воодушевленный Пох бросает на меня оставшуюся кучу в надежде задавить. Складываю пальцы в знак, бездушных отбрасывает на несколько метров, достаю револьвер и практически в упор расстреливаю их. На автомате меняю магазины, уничтожая потоками свинца оставшихся безвинных. Одна бездушная успевает подойти так близко, что я могу поцеловать ее в губы, только вряд ли ей сейчас это нужно, ломаю ей шею, хруст стоит в ушах несколько секунд, прежде чем мне удается взять себя в руки. Пальцы все равно дрожат, никогда прежде я не убивал невинных людей. Это оказывается слишком, пугающе легко. Ору громко, сейчас я ненавижу Поха, за то, что должен делать. Ярость не уходит, остается в кончиках подрагивающих пальцев, в горле не проглатываемым комком. Сука! Мысль, почему Ника не встретила меня отрядом бездушных, вооруженных автоматическим оружием, прошла краем не задев кипящие мозги. Рывком поднимаюсь по металлическим ступенькам, на последнюю, доступную площадку, выше только шпиль, удачно же меня Гоший забросил! Главное, что высота здания уже достигла двухсот метров, этого достаточно, что бы активировать медальон. Поэтому и Пох здесь, для любого масштабного заклинания, нужна высота. Почему так сложилось, нам объясняли, но сейчас мне не до того, что бы вдаваться в теоретические исследования, главное я знаю, Пох здесь и она труп.
   Площадка маленькая, примерно шесть на восемь метров, огороженная металлической решеткой. В центре гордо стоит столб шпиля. Возле него расположилась Пох с остатками армии, заложником и несчастными животными.
   Изуродованные вивисектором капуцины сидят на корточках, они не произносят и звука, только покачиваются светло коричневые тельца в такт им одним слышной песни. Розовые мордочки, обагрены кровью, верхние конечности просяще сложены, будто обезьянки клянчат милостыню или просят избавить их от мучений.
   Бездушные готовы напасть, Пох собрала боевую элиту Москвы, настоящих мастеров - все гранд ведьмаки, даже против одного мне не выстоять, а здесь целая звезда - пятеро смертельно опасных противников, только моего куратора что-то не видно. Я не собираюсь с ними драться. Револьверы прыгают прямо в руки, во мне мало наивности я не пытаюсь поразить Поха или расстрелять супер спецназ, все мои выстрелы направлены на обезьянок. Капуцины валяться сиротливыми тушками, почему-то в этот момент они напоминают мне Саклю. Звезда, ставшая единым организмом останавливается, занесенные над моей головой мечи застывают, пустые глаза смотрят равнодушно, без злобы.
   Перевожу револьверы на обнаженную Нику. Меня начинает колотить, прошлое возвращается, грозя уничтожить остатки самоконтроля, пальцы на спусковых крючках покалывает. Девушка со смертью капуцинов мгновенно теряет контроль над бездушными. Вся Москва обездвижена, бегущие ей на помощь сосуды, тупо застыли брошенными игрушками.
   Ника загадочно улыбается и призывает последнего волонтера - Радиона. На контроль одного ведьмака у нее хватает сил. Разряжаю оставшуюся обойму в Поха, только для того, что бы расшатать ее контроль и встряхнуть самому. Тщетно, она крепко держит ведьмака, Радион превращает свою катану в стальной вихрь, клинок размазывается в воздухе порождая миллионы клонов, пули отскакивают от меча ставшего на минуты щитом.
   Он скользит ко мне легким, раскачивающим шагом. В правой руке, согнутой параллельно земле, сверкает такой же, как у меня меч - катана, левую ведьмак держит за спиной. Я отступаю на четыре шага назад.
   Радион прыгает, выбрасывает руку с мечом, метя в горло. Знакомый прием, клинок ни в коем случае нельзя блокировать, после следует трехуровневая атака, которую не возможно отбить. Отскакиваю назад и в бок, меч меня не задевает. Не давая опомниться, Радион плавным, но быстрым, как взгляд движением выхватывает из-за спины свой любимый кусари-кама. Серп летит мне в лицо, опрометчиво отбиваю, пытаясь перерубить цепь, но она сделана, из того же метала, что и клинок. Мой меч запутывается, Радион резко тянет цепь на себя, одновременно бьет жадной сталью в уровень живота. Автоматически делаю шаг вперед, прямо на его меч и тут же не выпуская оружие, падаю на бок, качусь бочкой. Радион выпускает цепь из рук, но тут же преследует меня, метет лезвием, клинок, высекает искры за моей спиной и немного задевает, проведя красную линию почти параллельно позвоночнику. Боль чудовищная, несмотря на это, успеваю подставить спеленатый цепью меч под его решающий удар, моя нога оплетает его лодыжку и дергает. Мы встаем одновременно, из длинного пореза на спине течет кровь. Ком тошнотой подступил к горлу, глаза наполнились слезами, рефлекторно захотелось заплакать. На месте позвоночника образовался ледяной посох Деда Мороза. Но тело слушается, значит, хребет не перерублен.
   - Хреново умираешь Геральт, - произносит друг женским голосом Поха.
   Радион поднимает меч над головой и скользит ко мне. Мечу ему в голову серп, но он не блокирует его, чуть уклонившись, бьет наотмашь, клинки встречаются, синие искры летят, как в каком-то дешевом боевике. Я вынужден выпустить цепь, натиск подавляет. Несколько секунд дарим клинкам, дикий танец мечей завораживает, со стороны это наверно красиво, хотя мне бой на мечах напоминает игру в теннис: ударил-блокировал, подал-отбил, пока мяч - меч не упадет на землю, всего от одной ошибки.
   Все это время из плечных ножен, раздается жуткий вой, который достигает своего апогея. В конец перепуганная кошка вылезает на свет божий, и никого не спрашивая, прыгает на Радиона. Грязные когти оставляют глубокие борозды, прежде чем ведьмак успевает спихнуть сумасшедшее животное.
   Мне хватает двух секунд, подаренных Саклей. Бью щепоткой сложенных пальцев в точку под левым соском. Радион хватается за сердце и роняет меч, бледное лицо бездушного белеет снегом, мой друг пытается вздохнуть, но не может, воздух становится твердым, как камень и не попадет в легкие, сердце делает пару робких толчков и останавливается.
   Ведьмак падает к моим ногам, глаза бездушного закрываются. Пох не знает, что это всего лишь временная потеря сознания и перестает контролировать Радиона. Напрасно, через несколько минут он придет в себя и сможет мне помочь, если будет чему помогать.
   Я смотрю на сидящую в похабной позе Нику и произношу условленную фразу.
  

* * *

   Менеджер, осознал себя на технической площадке какого-то высотного дома. Прямо напротив него стоял высокий мужчина с неприятными колючими глазами и пижонской бородкой - эспаньолкой. Несмотря на то, что мужчина был молод, вряд ли больше тридцати лет, его голова и борода, были щедро посыпаны серебром. В руках пижон сжимал изогнутый самурайский меч, с которого подозрительно капало красным. Вид мужчина имел изможденный, но твердый, как дерево, упрямо росшее на камнях. Его темная куртка была изрезана и прогорела в нескольких местах, ноги подрагивали, но взгляд оставался пугающим, впрочем, он переменился на презрительный, когда незнакомец оглядел Гарика.
   На плече незнакомца сидел зеленый попугай, его массивный клюв был угрожающее приоткрыт, оранжевые перья на голове воинственно топорщились, раскинутые крылья грозно сверкали изумрудным цветом с вкраплениями оранжевых же пятен. Около правой ноги сидела старая бело-черно-рыжая кошка, с бородавочными шишками на глупой морде, кошка смотрела за спину Гарика и шипела.
   Менеджеру мужчина не понравился, совсем, особенно отвращение, которое хозяин зверинца, не пытался скрыть при виде Гарика, но еще больше ему не понравилось поведение животных. Семецкий медленно, боясь спровоцировать неведомую опасность, обернулся и против воли вместе с ужасом ощутил нарастающее возбуждение.
   На него пристально смотрела девушка, представившаяся ему Моникой. Покупательница душ была полностью обнажена, если не считать тяжелой гривы черных смоляных волос.
   - Отдай ей деньги, - раздался неприятный, повелевающий голос.
   Гарик медленно вытянул руку с купюрами в сторону прекрасной девушки, он не стыдясь переводил свой взгляд с ее груди на живот и даже не заметил, как деньги в руке затлели, почернели, обратились в пепел, а потом вовсе растаяли ни оставив на ладони, ни ожога, ни даже пылинки.
   - Ты свободен, - услышал Гарик голос пижона. Девушка назвавшаяся Моникой, легко поднялась и обошла лежащего бездыханно лысого мужчину, на которого менеджер сразу не обратил внимания. Не сводя с обнаженной красавицы взгляда, Семецкий отступил к стене.
  

* * *

   - Ты перекрасилась Ника.
   Вместо костра платиновых волос, на голове Поха густой поток тьмы.
   - Я перекрасилась Геральт...
   Обнаженная девушка встает с корточек, в руках у нее появляется тусклый клинок.
   - Все приходится делать самой...
   - Подожди! - я чувствую в своем голосе нотки паники. - Если мы начнем, остановиться будет невозможно.
   - Уже слишком поздно, - мне кажется или я слышу в ее голосе оттенок сожаления? - Тебе придется убить меня. Сможешь? По глазам вижу, что сможешь.
   - Ника послушай, еще не все потеряно у нас осталось капля времени, я могу ее растянуть...
   - Не лги! Хочешь легкой победы? Нет уж любимый, тебе придется попотеть, если тебе сдался этот, чертов мир, отданный на растерзание демонам в человеческом обличье, изволь пролить пинту крови, своей и моей.
   Я смотрю на нее бесконечно долго, окунаясь в прошлое с маниакальной обреченностью наркомана вводящего очередную, может быть, последнюю дозу и не могу надышаться ей. Семь долгих лет складываются в классическое уравнение, слева которого любовь, справа - кровь. Без всякого удивления я понимаю, что на меня не давит груз ответственности за миллионы людей, кто-то милостиво, а значит движимый злой волей, снял с меня этот камень, уничтожив не только заботу о гипотетическом человечестве, но и стерев память о родных, друзьях, родителях, мгновенно превратив меня в морального урода. Чаша весов свелась к двум константам: Лиса - Ника.
   Я так и застываю ослепленный, упавшим грузом, готовый сделать ошибку, при чем для меня ошибка в этот момент состоит в любом принятом решении. Все учел неведомый гений, подстраховавшийся на случай непредвиденного обстоятельства - оставшегося боеспособным ведьмака. Полагаю, что каждая возможная помарка в виде любого живого препятствия была также учтена, внесена в погрешность, на каждую шутку судьбы подготовлен адекватный ответ. Но, я не успел принять решение и...
   Она делает легкий невидимый шаг ко мне. Заколка сама щелкнула, подпрыгнула в воздух, и черные волосы бисером упали на грудь, ничуть ее не скрывая, но делая ее, еще более желанной. Острые напряженные соски просятся в губы, глаза потаенно улыбаются, обещают неземное блаженство, полные губы приоткрылись, обнажая нереально белые зубы, кончик языка высунулся маняще дразня. Татуировки, не видимые обычным людям, в виде разноцветных драконов, синий на левой руке и желтый на правой, распластались от плеча к кончикам пальцев, сжимающих обоюдоострый, прямой меч. Еще одна татуировка - змейка, вилась от пупка к лобку, теряясь в аккуратно подстриженном треугольнике волос. Ниже, кружиться голова...
   Боль пронзила левое ухо, мудрый Квазимодо не упустил своего шанса и вырвал из мочки уха кусок плоти, в общем, зря он это, медальон на шее грозил заморозить не хуже жидкого аммиака, вырвал из грез вместе с потугой гадской птицы, которая сразу ретировалась на плечо Гарику.
   Ника, оказалась дальше, чем мне хотелось бы, но Пох, которым она была, оказался гораздо ближе, чем нужно для безопасности. Прыжок, оборот вокруг оси, отвлекаюсь: на великолепных крепких ягодицах и на нежной спине, летят драконы, настолько живые будто вышли из-под иглы Мастера Татуировок и ее меч, как гадюка неожиданно и точно бьет мне в горло. Слишком неожиданно, спасают лишь рефлексы, выхарканные кровью до бездумного автоматизма, который может не только спасти, но и убить. Сейчас спас. Уклоняюсь, не совсем удачно, хотя как посмотреть, мочка уха с правой стороны отлетает, если бы не было страшно - посмеялся, как будто Пох и Квазимодо договорились лишить меня слуха.
   Девушка по инерции, полностью прижимается ко мне, ее лоно, словно нарочно ударяется о давно напрягшуюся плоть. Две пары глаз встречаются, взгляд Ники гипнотизирует, обволакивает, мой наполнен вожделением, медальон на шее кровоточит алым льдом, она подставляет язык, и несколько капель падают на его кончик. Чувствую, как меч в руке черноволосой ведьмы идет обратным ходом, а ее взгляд заполняется предвкушением. Падаю вниз скользя по змейке небритой щекой, вбиваю свой клинок в ее стопу и почти одновременно она вскрывает себе шею: клинок предназначенный мне не успевает остановиться и не находя моей плоти, ведомый своей рукой хлещет по горлу. Несильно, не смертельно, но Ника вздрагивает своим великолепным телом, из длинного пореза плещет жизнь, как пить дать задета артерия. Не даю ей прийти в себя, вырываю клинок из лодыжки и оттолкнувшись, как копьем бью в треугольник агатовых волос. Катана, пробивает плоть легко, насквозь, выходя из позвоночника хищным остроносым зверем, на носе которого сверкает крошево бриллиантов. Резко выдергиваю и делаю три шага назад, один влево и один в право, поднимаю довольный клинок над головой и не смотрю на убитого мной Поха.
   Девушка застывает, прямой клинок в ее руке становиться на пару мгновений тростью, на который она опирается, силясь не упасть. Знаю, что она ищет мой взгляд, но эту милость я не могу ей оказать. Тем более что умирающий Пох такой чудовищной силы вполне может исторгнуть мою душу и завладеть телом.
   - Не смотри на нее, - кричу я Аркаше.
   - Дурак, - слышу я, прежде чем она падает, пытаясь одновременно зажать порез на шее и черную рану в промежности. Тщетно. Кровь хлещет сквозь судорожные попытки рук остановить, вытекающие реки жизни.
   Она еще долго умирает, не меньше десяти минут. Драконы на коже начинают судорожно метаться, ища спасения, но приютившая их плоть умирает, с нею умирают и рисунки, истончаясь, пока полностью не растворяются в мертвом теле.
   Я могу уже посмотреть на нее, но не хочу. Специально стараюсь не цепляться взглядом, однако мое внимание привлекает шипящая Сакля, прослеживаю за ее горящими зелеными глазами и не могу скрыть удивления. Не иначе, как из рук умершего Поха выбирались два маленьких дракончика и летят ко мне. Одним движением катана перечеркивает их траекторию, но летающие ящеры не замечают меч, словно я пытаюсь разрубить луч света. Твари набрасываются на мои руки, но вместо ожидаемой боли на моих кистях проступают изображения летящих драконов.
   Поднимаю кисти вверх. Драконы синхронно поворачивают головы и подмигивают, прямо на моих глазах на коже, безболезненно появляются изображения струек пара, сочащихся из их ноздрей.
   Не имею ни малейшего понятия, что это все означает. Ловлю испуганный взгляд Гарика. Ничего, отмучался, теперь от тебя ничего не зависит.
   - Не дрейфь, студент, - подмигиваю ему, точно также как драконы, вертикальными зрачки. Гарик этого не замечает.
   - Я не студент, - произносит он заплетающимся языком. Мне настолько наплевать на его биографию, что это отражается на моем лице, тем не менее, я задаю не нужный вопрос, что бы просто дать себе небольшую передышку перед смертью:
   - Ну и кто же ты? - про себя думаю, "ты парень полное говно".
   - Я менеджер, - то ли всхлипнул, то ли сказал Гарик, полностью подтверждая мою предыдущую мысль. Бездонный, как мешок Пандоры Квазимодо испражнился на Гарика и подлетел к Сакле, наученная горькими опытом кошка знала, в походе пищу надо добывать самостоятельно и сумела что-то вкусненькое найти. Попугай резонно решил, что сможет потребовать свою часть пирога, между зверюшками завязалась заварушка, чуть ли не более кровавая, чем наше противостояние с Похом. Приказываю себе не думать о ней.
   9.59. Таймер на левой руке начал обратный отсчет. Не раздумывая, выпиваю эликсир. Вспышка. Мир качается, я вижу все как в старом черно-белом телевизоре, по экрану бегут искажающие его полосы, горло рвут изнутри гвозди, желудок опускается к копчику, внезапно томительное мгновение исчезает не оставив после себя боли. Рябь проходит, и я четко все вижу миллионами оттенков черного и белого.
   - Ч...т...о...п...р...о....и...с...х...о...д...и...т? - доносится медленно, по буквам голос менеджера. Измененное восприятие заставляет тело жить в несколько раз быстрее. Стараюсь также медленно ответить.
   - З....сь!!! - Не получается, вместо "заткнись" Гарик слышит искаженный рев, зажав уши, он разворачивается, и бежит к выходу - правильный вывод.
   Хватаю Саклю, пора претворять в жизнь безумный план. Рывком вхожу в ее сознание и сразу оказываюсь в кошачьем рае: сразу сбивает с ног запах. Меховая Урина наводнила своими метками весь мир и нельзя сказать, что она не перестаралась, но все равно сквозь знакомую мне вонь, пробивалось, по меньшей мере, еще два аромата: рыбы и еды из пакетиков.
   Раздавалось убойное кошачье пение, будто соревновались команды оперных певцов, причем все одновременно и через усилители, однако самих певцов видно не было, стояла непроглядная ночь, но я не собирался ничего разглядывать, тем более задерживаться. Невольно замечаю огромные светящиеся зеленые глаза в пол неба и неясный силуэт гигантской кошачьей тушки, Кинг-Конг бы умер от зависти. Встречаться с обладателем глаз не хотелось.
   Медальон отозвался охотно. Рисующие друг друга руки соскользнули с моей груди, что бы соединиться в воздухе. Они неустанно рисовали. Из их причудливого сплетения рождались лица, миллионы людей оставленных Похом без души мелькали передо мной, и каждого я сумел рассмотреть. Тринадцать миллионов картин складывались передо мной в одно лицо - мое. И в тот же момент, в кистях держащих карандаши, появился меч, занесенный над моим рукотворным ликом. Ну, уж нет - это без меня!
   Выпрыгиваю из души Сакли и сразу падаю на колени. Удалось! В ее мире активированный медальон уничтожает мой образ, но в реальности я остался жив. Ни кто еще не пробовал включить медальон в чужой душе, еще бы таких попыток суицида было очень мало и все они было сделаны по великой необходимости, что бы экспериментировать. В итоге все кто шел на этот шаг отчаяния, лишались миров, творимых собственным подсознанием, попадая в чужие пространства, обрекая себя на вечные муки.
   Сакля визжит, не думал, что кошки способны на такие звуки и несется к выходу, ничего найду.
   Действие эликсира прошло, остался только смертельный заряд в животе, из коктейлей выпитых сегодня, готовый выпотрошить меня, взгляд на таймер - через шесть минут.
   Голова трещит, расползается как у чудовища Франкенштейна по швам. Двадцать кубиков магнезии вкатываю в вену, не заботясь о том, что вводить надо медленно, эликсиры убьют меня гораздо быстрее, чем давление.
   И все же медальон сработал, покореженные тела людей начинают осмысленно шевелиться, из этой кучи вытаскиваю пришедшего в себя Радиона. Несколько драгоценных для меня секунд он силиться понять, где находится.
   - Слушай внимательно! - ору я ему в ухо. - У меня в желудке термоядерный заряд из двух выпитых сегодня эликсиров. Я ходячий труп и через четыре минуты начнется реакция.
   До Радиона начинает доходить, его лицо из удивленного переходит в разряд сосредоточенных.
   - Что я должен сделать?
   Молодчина, сразу задал правильный вопрос. Благодарно киваю, сжав губы.
   - Входишь в мое пространство и чистишь эликсир наподобие смертельной болезни. Магнезия у меня с собой.
   Смотрю на друга, не тени сомнения, ни не нужных вопросов: "А получится?", "Кто-нибудь так делал?" Ведьмак за всю жизнь может всего семь раз осуществлять вхождение, на восьмой его душа распадается. У Радиона уже пять вхождений, но он не колеблется. Несмотря на то, что кодексом строго запрещено самовольно использовать технику очищения в своих целях, несмотря на то, что это очень дорого, каждый клиент платит за свою спасенную жизнь суммой, которая начинается от единицы с шестью нулями и это в евро.
   - Поехали, - Говорит Радион. У него самого вопросов должно быть ко мне куча и наверно мутит, все же я его хорошо потрепал, чуть не убил, временная остановка сердца на пользу организму не идет, но он концентрируется, кладет мне руку на лоб. Закрываю глаза, слышу, как таймер отсчитывает последние оставшиеся три минуты, где-то справа шипит Сакля, значит, вернулась и тут на меня обрушивается чернота.
  

* * *

   Гарик не помнил, как он выбрался из здания, в боку сильно кололо, глаза застила стена едкого пота, дорогая гавайская рубашка, не купленная за три копейки в бюджетном магазине, в которых так любят щеголять кавказцы, а настоящая фирменная за триста убитых енотов, висела на нем нелепой тряпичной бахромой. Мысли путались, одна фантасмагорическая картина сменяла другую, но мозг отказывался обрабатывать информацию, просто несчетное количество раз, прокручивал одни и те же эпизоды дня.
   Вокруг творилось чудо, из тех о котором можно говорить захлебываясь, выпячивая глаза и надувая щеки, но в которое никто не поверит, потому что не будет помнить. Время на глазах Гарика отматывалось назад. Столкнувшиеся на перекрестке машины, обрастали деталями, не новыми, а точно такими, как до столкновения, невидимая рука растаскивала их назад, сидящие внутри водители и пассажиры, из сломанных мятых кровавых кукол, возрождались в живых людей.
   На глазах менеджера, полностью обгоревший человек, примятый въехавшим в него джипом, начал наполняться свежей кровью и обрастать плотью, даже одежда полностью восстанавливалась. Машину заново охватило пламя, на этот раз не губительное, напротив, когда огонь погас джип выглядел почти не тронутым, спустя несколько минут он отъехал, высвобождая из смертельного плена почти целого человека, но Гарик этого не видел он шел дальше.
   Повсюду поднимались люди, и самое главное в их глазах появилось что-то такое, чего не заметишь, пока не потеряешь. Искра в каждом человеке светилась несколько секунд в тысячу раз ярче, чем обычно и люди, замечая в глазах своего Рода свет, невольно улыбались, абсолютно не помня, что с ними приключилось. Пожалуй, это было единственное, что отличало мир, от мгновения, когда Пох лишил человечество души - свет глаз.
   Гарик видел, как поднимается рухнувший башенный кран, похоронивший под собой несколько человек, как оживают мертвые улицы, наполняясь гулом работающих моторов, как сломанные манекены становятся людьми, как поднимались, радовались, целовались, смеялись, ругались, расставались, плакали, злились, влюблялись, удивлялись человеки. И вместе с Москвой менялся Гарик, его одежда штопалась, а память очищалась. Последнее, что он увидел, как Коля Смиттеен начал возвращаться к жизни, словно кто-то рисовал его на живо, как и весь мир.
   И вот мир замер, встал на паузу, а менеджер дошел до перекрестка, где ему встретилась Пох, неземная завоевательница, красотка, с взглядом вызывающим гормональную бурю.
   Рука огромная сильная неизмеримо могучая и конечно добрая, нажала на магнитофоне перемотку, пленка послушная механизму, очередной раз отмоталась назад и замерла, готовая к любым приключениям. Палец надолго замер перед кнопкой "Play", вздох глубокий, осуждающий вырвался из, на секунду приоткрывшихся крепко сжатых, губ. Щелчок возвестил о принятом решении, затертая кассета скрипела, но все же, все же завела свою песню.
  

* * *

   - Я бы хотела купить у вас души.
   - Что-то вы не очень похожи на дьявола, - Гарик с легким смешком оглядел девушку. В голове почему-то заиграл модный мотивчик "пойдем с тобой туда, пойдем с тобой сюда, вдвоем...". Посмотреть было на что. Даже проходящие в паре мужчины откровенно бросали вожделенные взгляды на длинные загорелые ноги, выглядывающие из под мини-юбки "по самое не хочу", на каскад струящихся волос цвета вороньего крыла и на незабываемо невинное лицо, которое бывает только у самых твердых сук. За что удостаивались нелестных слов от спутниц, а то и тычка. Гарик поплыл.
   - Дьявола? - переспросил подошедший высокий мужчина, одетый в легкую светлую рубашку и темные льняные брюки. Подбородок непонравившегося менеджеру незнакомца обрамляла пижонская бородка-эспаньолка. Мужчина уверенно взял девушку под локоть и подмигнул Гарику. - Ну, разве такая очаровательная девушка может быть дьяволом? Во всяком случае, до свадьбы, точно нет.
   В глазах черноволосой красавицы промелькнул испуг, но Гарик, вырванный из сладких грез, лишь зло посмотрел на мужчину и раздосадованный пошел по своим делам.
   - Вот это разве человек? - обреченно спросила девушка крепко державшего ее мужчину, впрочем, в этой хватке не было ничего эротичного.
   - Определенно. Его хватило, на то что бы исправить ошибку, без принуждения, по собственной воле Гарик отправился со мной. А теперь помолчи, или я убью тебя снова, на этот раз навсегда.
   В глазах мужчины замелькали крылья, тяжелые холодные они гипнотизировали и ломали любое сопротивлении воли.
   Девушка вскрикнула и покорно опустила голову. Но, пройдя несколько шагов, она еле заметно обернулась, что бы встретить печальный взгляд менеджера.
   Мужчина державший ее за руку улыбнулся...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Я никогда тебя не видел

Я никогда тебя не звал

И люто я не ненавидел

И я любви твоей не ждал

В тебя не верил

Не смеялся

Хулил? Не много, - забавлялся

Но богоборцем я не стал

И вот момент тот наступает

Хоть раз, но в жизни он бывает

У каждого из нас

Прошу, молю и проклинаю

Рычу, кричу и умоляю

Но ты молчишь

И чья вина

Что мне в ответ

Лишь тишина

Глава 3: Плюшевый

   Flashback 4:Поёжимся?
  
   - Техника, о которой я вам расскажу, пришла из йоги, поэтому сейчас мы с вами будем ёжиться. Все довольно просто. Вы кладете левую руку на больной участок, будь то голова, живот или задница - не важно, пальцы правой руки должны находиться в положении так любимом американцами: "о-кей" и представляете на месте боли черный тугой клубок. Мысленно разматываете клубок себе на правую руку, одновременно выводя нить из трех свободных пальцев. Ни в коем случае не разматываете нить болезни в пустоту это чревато в первую очередь для вас. Заранее представляете, куда будет направлен размотанный клубок. Предостерегаю! Не отправляйте болезнь в космос или на небесные тела, инопланетяне очень восприимчивы к такого рода всплескам энергии и могут обидеться.
   - Можно ли направить этот клубок на другого человека? - спросил Радион.
   - Можно, но это будет уже проклятие из арсенала практикующих "тихих". Вам лучше не вставать на это путь, - учитель печально обвел взглядом оставшихся учеников и подумал "как же их мало и больше половины из них станут полигонами". Глубоко вздохнув, он продолжил. - Когда вы размотаете клубок и найдете, куда его деть, в организме человека останется брешь, выгрызенная болезнью, дырка, образовавшаяся на месте боли. Мысленно представляете, как из вселенной, черпаете энергию сине-стального цвета, переводите ее в пальцы замкнутые в кольцо, и посредством них направляете на место образовавшегося вакуума. Энергия быстро заживляет пораженный организм и уменьшает боль.
   Себя таким способом лечить невозможно, только сделаете еще хуже. Невозможно таким способом лечить людей старше двенадцати лет. Вернее я не точно выразился, искоренять обычные болезни можно, но смертельные - нет. У детей же более гибкая психика именно благодаря этому они способны "верить" и пластично реагировать, позволяя изменять свое восприятие таким образом, что бы искренне мечтать о чуде и как итог - излечиться. Что бы закрепить успех можно "передать" ваши способности стороннему предмету, например игрушке, которая якобы будет оберегать ребенка от беды. Это требует огромных с вашей стороны затрат энергии и съест одно из семи доступных вам вхождений.
   - Почему бы просто не использовать "вхождение", раз уж в любом случае одна попытка будет уничтожена? - спросил Геральт.
   - Дети умеют лучше защищаться, и в тоже время более хрупки. Попытка вхождения в их подсознание приведет к деструкции всех творимых миров и как следствие к гибели ребенка.
  

* * *

   Это случилось год назад, когда отчаявшаяся мать готова была ухватиться за любую соломинку. Дорогая матушка, решив, что дочку сглазили злые люди, выяснив у одной самой любимой подруги адрес знахарки невиданной силы, сгребла в охапку после долгих уговоров и слез Аленку, разбавив поездку бывшим мужем, отправилась снимать порчу.
   Как назло колдунья посилилась у черта в укромном месте, надо думать традиция у них такая и добираться пришлось больше четырех часов по страшной июльской жаре, что сделало всех участников вынужденного паломничества похожими на жертв сглаза, порчи и всяких непроизносимых болезней.
   Обливаясь потом, в теплых не летних джинсах, несчастная девочка искренне и пылко не любила в этот момент весь мир. А мир не питал ответной нелюбви, миру было наплевать, что одиннадцати летная девочка, не доживет до своего совершеннолетия, шарик не вертелся вокруг нее, шарик вертелся вокруг солнца.
   Наконец случилось счастье, долгожданная цель обрела зрительный образ: большой добротный дом, чей двор был заставлен машинами различной степени социальной стратификации.
   Это Аленке не понравилось, как не понравилась хмурая очередь, ждущая освобождения от порчи. Количество порченных не приятно удивило девочку и она поняла - ждать придется долго. Но мама не собиралась сдаваться без боя, громко причитая, она доказывала страждущим, что ее дочь самая больная в мире, и это было почти правдой, одержимая темными силами, а вот это уже была ложь, и если не пустить ее вперед, разразиться жуткая трагедия, вот прямо на этом месте. Очередь не сдалась, очередь перешла в наступления в лице бабки Фроси при поддержке роты старушек, которые, показывая на себе всякие ужасы: выбитый зуб, огромный мозоль не иначе, как посланный стараниями сатаны, свежий гемморой наговоренный соседкой-ведьмой, пристыдили маму.
   Не участвовал в общей свалке только отец, который довольно комфортно расположился в теньке на бревнышке и тихонько прикорнул. Видя такое отношение к судьбе дочери, мама громко обозвав папу животным носящим рога, села на соседний пенек, скамейки все были оккупированы и принялась ждать.
   Минул обед, прошло еще немного дня, и когда часы перевалились стрелками за цифру пять, настало Время.
   Первой пошла Аленка, провожаемая взглядами родителей она спотыкнулась на пороге, и толкнув деревянную дверь очутился внутри дома. Налетел приятный запах сена и чая заваренного на шишках. Девочка не успела оглядеться как молодая женщина, одетая в сарафан с богатым вырезом, провела ее в комнату, где за столом сидела дородная женщина лет шестидесяти с добрыми глазами и шикарной рыжей косой.
   - Вот ты какая! - звучным голосом потрясла она Аленку, и вдруг резко вскочив, безапелляционно потребовала, - раздевайся!
   - Как? - пораженно спросила Аленка, рисуя в голове жуткие картины.
   - До трусов, - сурово ответила знахарка.
   С некоторой опаской, раздевшись, девочка застыла с немым вопросом на лице, почему-то сильно захотелось в туалет. Знахарка приблизилась, оценивающе рассматривая Аленку прищуренными глазами.
   - Куришь? - строго спросила она.
   - Нет.
   - Пьешь? - это вопрос был задан настолько уверенно утвердительным тоном, что хотелось не медленно согласиться, но Аленка устояла.
   - Не пью, - с вызовом ответила она.
   - А кофе? - знахарка хитро прищурилась.
   - Терпеть не могу, - пораженно ответил девочка, удивляясь, как можно так мазать мимо цели.
   - Да? - знахарка тоже удивилась, наверно на ее веку такие экземпляры не встречались. - Ну-ка, - сказала она и при больно схватила Аленку под правую коленку.
   - А у! - девочка попыталась вырваться, но пальцы знахарки держали на удивление сильно.
   - Парень есть?
   - Мне всего одиннадцать.
   - Ну и что? - спросила знахарка, впрочем, не ожидая ответа. - Портфель же тебе кто-то носит.
   - Носили пару раз, - пожала худыми плечами девочка, ей стало совсем холодно, живот - там, где сидит боль, ощерился изнутри стальными иглами, Аленка поняла, что скоро начнется приступ боли.
   - А почему он от тебя так много хочет? - неожиданно спросила мучительница. Это вопрос застал девочку врасплох, даже боль в животе немного отпустила, зато место, под коленкой, которое сжимала стальными пальцами знахарка, пламенело очагом боли, на глазах появились слезы.
   - Кто? - не понимающе спросила Аленка, борясь с болью.
   - Вот оно! - завопила бабка, и чуть было не вырвала сухожилие из многострадальной ноги, - вот оно, чувствуешь!?
   - Чу...чувств..а..Юууу! - завопила девочка.
   - Так, сейчас мы его выведем, - знахарка, хвала небесам, отцепилась и стала, как заправский массажист массировать икру, направляясь к пятке, около сухожилия бабка опять провела тисочный захват и с торжественным ревом возвестила, - вышло, можешь одеваться.
   Кривясь от боли в ноге, Аленка, тем не менее, в рекордный срок напялила, ставшие внезапно такими милыми джинсы, натянула майку, и бодро захромала к выходу, вдогонку её неслись слова.
   - И все же почему он так много от тебя хочет?
   После этого визита Аленке стало хуже. Врачи обещали год жизни... не больше.
  

* * *

   Девочка заглянула маме в глаза и робко спросила:
   - Долго еще?
   - Нет милая, мы уже почти пришли, вот и улица нам нужная. Как твоя голова, болит?
   Девочка, посмотрела на маму, увидела настоящее выстраданное участие, и который раз решила солгать:
   - Нет мам, все нормально, просто немножко устала.
   Мама остановилась, поправила дочке съехавший шарфик и еле успела удержать готовые прорваться слезы, вместо этого она обняла Аленку и быстро-быстро, словно боясь не успеть, заговорила:
   - Ты не чего не бойся, я обязательно, слышишь? Обязательно чего-нибудь придумаю, не получится сейчас, попробуем еще, главное не сдаваться и верить. Да, - мама на секунду уставилась невидящим, сумасшедшим взглядом на дочь, - Верить, это очень много.
   - Я верю, - серьезно ответила Алена, и подумала " сколько же надо веры на всех"?
   Вера.
   Потому что самый главный врач, мужчина с очень доброжелательными, но почему-то казавшимися фальшивыми, равнодушными глазами, после бесконечных обследований, а их было много, сказал - надежды нет.
   Вера.
   Сергиево-Посадский монастырь, где пришлось три часа стоять, что бы попасть на службу и задыхаясь в тесноте, почти теряя сознание от пота измученных тридцатиградусной жарой тел, еще два часа выслушивать прописные истины, скрючившись, ожидая очередного тычка от желающих получить божью благодать. И в итоге резюмировать всю службу словами батюшки: - вы грешники, поэтому болеете, покайтесь искренне и будет вам спасение. Аленка каялась, как же искренне она молила боженьку, девочка у которой из прегрешений только ссора с подружкой Алисой: не могли решить, кто первый нашел каштан в школьном дворе.
   Вера.
   Знахарка баба Даша, целитель из подмосковной глубинки. Зачем она спрашивала одиннадцати летнюю девочку, курит ли она? Зачем со всей дури впивалась под коленку скрюченными пальцами и ревя, как раненный носорог, так что у Аленки от страха кожа стала гусиной, спрашивала: - Чувствуешь? Вот Оно! Алена так и не поняла, что значит "Оно", а потом 2 дня "чувствовала" нешуточную боль в ноге. И что больше всего расстроило девочку, после поездке к знахарке мамины любимые сережки с большими зелеными камнями, подарок бабушки, куда-то пропали. Алена догадывалась куда.
   Вера.
   Тверская область, Прозорливый старец Андрей, добираться до которого пришлось поездом. Посмотрел на Аленку, потрепал ее по голове и позвал маму. Глядя ей в глаза, он покачал головой, - это не в моих силах.
   Вера. У Алены не оставалось веры, но было очень жалко мамочку, поэтому девочка крепче взяла ладошкой родную ладонь,
   - Пойдем?
   Они минули арку, зашли в подъезд, поднявшись на пятый этаж, остановились возле безликой металлической двери. Мама позвонила и зачем-то задержала дыхание, девочка только испытывала легкое любопытство: как опять станут лгать?
   Дверь легко открылась и на пороге появилась огромная шишка на любопытной кошачьей морде.
   - Знакомитесь, - сказал молодой мужчина лет тридцати, одетый в тренировочные штаны и полосатую майку, - это Сакля, поэтому рекомендую не ставить вещи на пол, и... здравствуйте.
   - Здравствуйте, - вежливо ответила Алена, - здравствуй Сакля. К ее удивлению, кошка дружелюбно мяукнула и, выйдя за порог, потерлась о ногу девочки.
   Мужчина одобрительно посмотрел на девочку и продолжил:
   - Я так понимаю вы по протекции Радиона?
   - Да, - мама Алены чему-то сильно смутилась и попыталась скрыть смущение за грубость, - нам сказали, что вы можете помочь. - Хочу сразу предупредить, что мы насмотрелись всяких шарлатанов и если вы окажитесь...
   - Не трудитесь, - перебил хозяин Сакли, - я все понял, меня, кстати, зовут Геральт и я хотел бы пригласить вас в квартиру, тем более, что Алене не стоит стоять на сквозняке, да и признаться неудобно принимать гостей на пороге.
   - Откуда, вы знаете, что мою дочь зовут Аленой? - скорее агрессивно, чем удивленно спросила мама. И сама же ответила, - наверно вам сказал Родион? Да точно...
   - Вы же сами понимаете, насколько необязателен был ваш вопрос, - Геральт улыбнулся. - Проходите, вещи можете повесть на вешалке, а хотите, берите с собой. Эй, Сакля, - хозяин квартиры обратил внимание на кошечку, трущуюся возле лифта, - марш домой.
   Невольные гости разделись, застыв в ожидании в прихожей, они стали озираться.
   - Так, - сказал совершенно непонятно Геральт, - на кухню мы не пойдем, а то получиться лукьяновщина, давайте в комнату?
   Мама с дочкой сжали ладони, и прошли за хозяином. Аленка стала с любопытством осматривать комнату: в дальнем углу стоял компьютер, над которым возвышалась книжная полка примечательная тем, что служила не только хранилищем для книг, но и подставкой для двух самурайских мечей. Чуть правее от стеллажа располагалась атлетическая скамья со штангой. На противоположенной стороне стоял стенной шкаф, центр же комнаты был отдан полосато - коричневому дивану, на которой Геральт предложил присесть.
   - Аленушка, а как зовут твою маму?
   - Меня зовут, Марина Викторовна, - ответила она на вопрос Геральта. - Давайте перейдем к делу? Вы ведь знаете, зачем мы у вас.
   - Да конечно, я бы хотел задать пару вопросов Алене, - Геральт посмотрел на девочку, - скажи, где у тебя болит?
   - Я думала вы волшебник, и все знаете, - сыграла удивление девочка.
   - Нет, что ты, - Геральт усмехнулся, - я не волшебник и не целитель, и не маг, не экстрасенс.
   - А кто же вы, - с интересом спросила Аленка, и подумала, еще один обманщик.
   - Я обманщик девочка, - медленно произнес Геральт, вызвав истерический смешок Марины Викторовны и удивленный взгляд Алены, - я обманываю смерть, иногда.
   - А разве ее можно обмануть?
   - Можно, если ты в это поверишь. Так, где у тебя болит?
   - У нее..., у нее желудок, - сказала Марина Викторовна, - мне надо знать только одно, вы можете помочь? Если вы подарите опять надежду и украдете ее, я не выдержу, вы понимаете? Вы просто скажите, я заплачу, только не врите, как все.
   - Марина Викторовна я никогда не вру, - твердо сказал Геральт, - это противоречит моим принципам, не перебивайте, - попросил ведьмак, видя, что его хотят прервать, - дослушайте меня. - Мне все равно верите мне вы или нет, пройдет 15 минут и я навсегда уйду из вашей жизни оставшись лишь легким недоуменным воспоминанием, а вы в моей не останетесь даже тенью, но раз вы здесь, значит уголек надежды в вас тлеет. Я обещаю, что в мои намерения не входит спекулировать остатком вашей надежды. А теперь Аленушка, - обратился ведьмак к девочке, - покажи ладошкой, где ты чувствуешь боль.
   - Вот тут у меня болит, - девочка показала на центр живота.
   - Это скоро закончится, - Геральт поднялся с дивана и прошел в соседнюю смежную комнату. Вернулся он почти сразу, неся в руках плюшевого мишку.
   - Нравится? - спросил ведьмак, протягивая игрушку Алене. Девочка зачарованно посмотрела на мишку, что-то неудержимо притягивало к игрушке взгляд, в руках Геральта, плюшевое недоразумение казалась на удивление живым и дружелюбным. Марина Викторовна тоже поймала себя на мысли, что с трудом может оторваться от игрушки в руках странного седого мужчины.
   - Бери, это теперь твой мишка. Его зовут Защитник.
   - Защитник, - повторила девочка, будто под гипнозом и протянула руку.
   - Боли в твоем животике больше нет, теперь на том месте, где у тебя была боль, находится маленький горшочек с медом. И твой мишка будет каждый день съедать немножко лакомства. Через неделю, когда мед кончится, горшочек сразу же пропадет, и ты будешь абсолютно здорова, а Защитник на всю жизнь станет твоим помощником и хранителем.
   Геральт прекрасно осознавал, что совершает ошибку. Понимал, что расплата придет ни через года, ни через неделю, а вот сейчас буквально через несколько минут, но не жалел. Это трудно объяснить, дело не только в жалости к маленькой Аленке, не в протесте который ведьмак выражал "Системе", просто это был так неправильно и в тоже время верно, что Геральт совсем не по геройски упивался свои безрассудством. А потом был еще долг перед Радионом.
   Тем временем, на сотовый ведьмака пришло уже 36 сообщений с одним словом "Остановись" и одно - "Расплата".
   - Вы собирайтесь, - сказал ведьмак, твердо глядя на маму и ее дочку.
   - Да конечно, - Марина Викторовна выглядела растеряно. - Алена пойдем.
   Они быстро, как-то скомкано оделись, пройдя к двери, Марина Викторовна остановилась, и отрывисто спросила:
   - Сколько я должна?
   - Мне? - Геральт выглядел удивленным, - мне ничего, вы должны Алене. - Хотя, - ведьмак чуть помедлил, подбирая слова, - вы же помните монастырь, в который вы ездили месяц назад? - Вижу, что вы опять удивлены, не надо Марина Викторовна, не надо необязательных вопросов, - ведьмак, дождавшись вымученного кивка, продолжил. - Так вот, тогда Вам помогли, хотя в это теперь сложно поверить. Через неделю, когда вы поймете, что Аленушка полностью здорова было бы просто замечательно сделать пожертвование. Я не настаиваю, и ни в коем случае не принуждаю, и упаси меня бог назначать размеры пожертвования, не стоит "рвать жилы", просто, на мой взгляд, это правильно.
   - Вы уверены, что Алена поправится?
   - Она здорова. Прощайте...
   - Прощайте..., дочка пойдем.
   Они подошли к ступенькам и Аленка, обернувшись, успела сказать в закрывающуюся дверь:
   - Спасибо.
   Марина Викторовна шла по улице, сжимая рукой ладошку доченьки. Смятение, которое охватило ее, было сложно описать словами, это и надежда, перемешанная со страхом, и глухая тоска, и гнетущая высасывающая силы неуверенность.
   - Мама!
   - Да милая, что случилось? - спросила Мария Викторовна, внезапно вставшую на месте дочь.
   - А знаешь мама, я здорова!
   Как только за невольными гостями закрылась дверь, Геральт быстро прошел в комнату. Сакля вынырнувшая из под дивана, увидела ведьмака с каким-то собачьим скулежом понеслась в ванну и там затихла в относительной безопасности. Геральт открыл шкаф, и достал уже приготовленный шприц с магнезией. Он умело вогнал иголку в вену левой руки и стал медленно вводить препарат, закончив, ведьмак проглотил 2 таблетки "небилета" и лег на кровать. Стало накрывать. Сильно закололо в левом глазу, и почти мгновенно острая боль стала буравить висок, задавило сердце. Мизинец на левой руке стал знакомо отниматься, потом онемение захватило запястье и пошло дальше по руке, норовя перекинуться на грудь. "А вот это уже серьезно", подумал Геральт и отключился.
   На сотовый пришло еще одно сообщение, содержащее лишь знак вопроса.
   Через неделю после посещения странного седого мужчины по имени Геральт, Марина Викторовна отвела дочь в больницу. Их визит закончился сенсацией - у Алены не нашли рак, девочка была полностью здорова.
  

* * *

   - Он умирает, - спокойно констатировал мастер-врач, не глядя на мэтра. - Еще пять минут, и я ничего не смогу сделать.
   Василий Генрихович задумался, решение он конечно уже принял, но надо было показать подчиненным, что до последней минуты жизнь строптивого исполнителя находится под вопросом.
   Доктор не дожидаясь решения мэтра, на всякий случай вскрыл ведьмаку вену, алая струйка нехотя потекла, потом загустела, превратилась в черно-алый ручеек. Давление падало, но вместе с ним по капле уходила жизнь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Надоело...

В дерьме валялся то ли бомж, то ли пьяный дурак

На него ты смотрел и смеялся

Или, был одним из зевак?

Может, просто прошел украдкой?

Испугавшись, вдруг надо помочь!

Закрывая лицо перчаткой

Ты скорее стремился прочь

Прошло время

Подлой весною

Ты упал на колени в грязь

Хочешь крикнуть - сердце больное!

Но твоя карта явно не в масть

Извалялся от боли дикой

Зашипел в мокрой луже, как уж

А вокруг бодро люди шагают

Когда ты испускаешь дух

  
  

Глава 4: Бомж

  
   Flashback 5:Полигоны
  
   - Я научил вас всему чему можно. Каждый из вас почти полноценный боец, способный уделать не напрягаясь Тайсона в расцвете лет. Но тренировка в зале никогда не даст вам того, чего даст реальный бой на улице. Ни фулл-контакт каратэ, ни бои без правил не смогут подготовить к борьбе за выживание. Хочу озвучить известный факт в шести случаев из дести, уголовник, проведший в тюрьме солидный срок, в поединке на смерть убьет какого-нибудь черного пояса не важно каратэку или адепта таэквон-до. Потому, что все открытые варианты боевых искусств, в своем большинстве осовременены. Даже максимально приближенные к реальному бою "бои без правил".
   Давайте пройдем по основным ограничениям, - учитель стал загибать пальцы. - В пах не бить, в горло не бить, яйца не рвать, суставы не разрывать, глаза не выдавливать, не плеваться, не царапать ногтями, не кусать, не грызть, не додушивать, не убивать, Теперь представьте, что боец "без правил" должен сразиться на смерть с уголовником, - учитель улыбнулся и погрозил кому-то указательным пальцем. - Помню, лет может сорок назад, да где-то так, дрался с мастером таэквон-до: черный пояс третий дан, уважаемый человек. Самое смешное, когда мы вошли в плотной контакт, когда даже рукой было сложно нанести удар, таэквондист пытался атаковать ногами, работали вбитые рефлексы, неправильные вредные рефлексы.
   - И что же было дальше? - спросил любопытный ведьмак по прозвищу Двойник.
   - Я сумел убедить мастера заняться другим видом боевого искусства, - ответил, под всеобщие смешки учитель. - Еще пример мастера каратэ стиля кеокусинкай. Прекрасное направление в каратэ очень динамичное и ориентированное прежде всего на боевой аспект. Но и тут жесткое современное ограничение, ставящее под вопрос ценность этого стиля. В кекусинкай в соревновательном процессе запрещен удар рукой в голову, поэтому и все спарринги в ходе тренировок происходят по этому идиотскому запрету. Представьте более тысячи занятий, миллионы ударов и правило, которое подавляет саму идею боя. После нарабатывается запоминание, внутренний голос, на уровне инстинкта и боец даже самый талантливый во время боя задержится с нанесением удара рукой в голову, если вообще нанесет. Примером служит еще один из случай из моей жизни. Мне было все двадцать лет и довольно мало опыта в боевых искусствах, но я занимался боксом, поэтому нанести удар в голову для меня было, как воздухом дышать. Я начал заниматься кеокусинкай каратэ, наш тренер, молодой человек едва ли старше меня больше чем на два года, только стал чемпионом Европы. Мы стали с ним в спарринг. У меня были наработаны рефлексы, как я уже говорил ранее бить в голову, а у него по корпусу. Забыв от волнения, наверно, все правила, я с первой секунды нанес противнику прямой удар в челюсть, который он не смог парировать и понятно, человеку никогда не били кулаком в лицо, надо ли говорить, что второго удара не потребовалось. Чемпион Европы упал, как подкошенный, вызвав у меня нездоровые эмоции стыда. В тот момент, я винил себя, полагал, что поступил низко, - учитель задорно подмигнул ученикам.
   - Давайте вернемся к нашему ББП и урке. Боец сразу собьет менее подготовленного противника с ног, и прижав к земле начнет наносить удары сверху - излюбленная техника, получившая название "наездник". В этот момент урка вырвет зубами кусок живота бойца, воткнет палец в глаз, нанесет удар по гениталиям и полагаю любое из выше перечисленных действий случиться еще во время падения. Ни один боец не подготовлен к такому отпору, животной борьбы за жизнь.
   - Так же и я не могу вас в реальности подготовить к таким встречам. Не натравливать же вас, в самом деле, на уголовников. Существуют, конечно, подпольные ринги, где бойцы убивают друг друга на потеху толпе. Но это крайний случай, тем более, что все смертельные бои контролируются государством, а нам светиться не к чему.
   - Мы нашли жестокий выход, вы получите реальный опыт и будите, подготовлены ко всему, не подвергаясь, впрочем, полноценному риску, вы слишком дороги, что бы вас терять. Как вы все уже знаете из кодекса ведьмак, может только семь раз провести очищение, если вы покинете пространство пациента, не уничтожив болезнь, человек погибает сразу, не зависимо от того, на которой стадии находится его заболевание. Наши специалисты научились вводить искусственно в пространство пациента программируемые образы. С помощью мастеров татуировок. Иными словами для каждого ведьмака мы подготавливаем серию испытаний и финальный экзамен, на котором вам придется бороться за свою жизнь, в пространстве другого человека.
   Я и все присутствующие напряглись, ожидая услышать что-то страшное, может даже дикое.
   - Люди, которые выступают своеобразными полигонами, умирают, по окончании первого испытания. Это связано в первую очередь с искусственным происхождением навязанных сценариев в пространстве пациента.
   Ученики в зале стали гневно перешептываться, - но учитель, не обращая на них внимания, продолжил.
   - Это обусловлено тем, что все болезни в мире появляются естественным путем, даже созданные в лабораториях, не буду сейчас отвлекаться и объяснять, почему. Поэтому люди-полигоны для нас очень важны. Хочу заострить ваше внимание на том факте, что все они добровольцы, поэтому, хотя и понимаю, ваше возмущение, прошу тишины. Для вас важно знать, из сотни потенциальных ведьмаков получается не больше семи - девяти, в зависимости от удачи. Вас тут девятнадцать человек. Сами посчитайте, каковы шансы каждого. Пришла пора узнать, что становится с остальными. Претенденты не прошедшие испытания и есть люди-полигоны.
   Возникла пораженная пауза, люди, а правильнее сказать существа, находящиеся в зале были подготовленными бойцами с устойчивой психикой, поэтому не было гневных криков. Ученики просто мгновенно, стали монолитной сплоченной боевой единицей, готовой противостоять любой опасности.
   - Мы можем отказаться от испытания, - озвучил, мучавших всех вопрос Двойник..
   - Вы отдали себя ведьмачеству уже тогда, когда встали на порог этого зала.
   - Тогда почему вы сказали, что те, кто вынужден быть полигоном добровольцы, - с гневом в глазах спросил Радион.
   - Потому, что вы уже отдали себя, неужели непонятно, - весь вид наставника выражал неподдельную боль. - Те, кто из вас выживет поймет, что у нас не было другого выхода. Из шести с половиной миллиардов населения земли только у одного миллиона есть способность к ведьмачеству. Это значит, что на шесть с половиной тысяч человек только один может очищать, убивать чудовищ. А этого одного надо еще найти, уговорить, объяснить, воспитать, научить и отправить на испытание. Число неизлечимых заболеваний растет, и наука не сможет их победить, так было задумано. Растет число больных и когда, количество зараженных превысит определенный порог, наступит конец света.
   - Что значит "так было задумано"? - спросил я.
   - Это значит, что на земле слишком много грешников, - печально сказал учитель, тон его повествования до этого энергичный, стал более умиротворенным, печальным. - Господь видя, что человек грешит глазами насылает небольшое недомогание для глаз, видя, что человек грешит чреслами насылает соответствующую болезнь, видя, что человек грешит делами, насылает головную боль, что бы человек лег, очистился через недомогание и не грешил. Но люди слепы, они продолжают грешить, доставляя Создателю боль своим поведением. И когда, терпение Творца подходит к концу, человек получает смертельную болезнь, за какой-нибудь жутких грех. Иногда не напрямую, опосредовано, через родных, близких, любимых. Бывает, что этот грех и неявный, возможно будущий и тогда мы не понимаем за, что по-настоящему хорошему человеку или маленькому ребенку такие муки. Я не берусь судить Творца, не мне дано и никому понять его замысел, я просто излагаю факты. Есть определенный порог, формула, смысл, которой гласит, что когда количество смертельно больных достигнет определенного уровня, начнется конец света. Мы же ведьмаки, очищая человека, берем все его грехи на себя, отодвигая конец света, который близок, как никогда и обрекая себя на вечные муки в аду.
   - Все это чушь собачья, - твердо сказал я. - Откуда вам дано знать есть ли вообще бог и каковы его мотивы? И даже если вы хоть в чем-то правы, я не хочу брать грехи чужих людей на себя, у меня своих достаточно, я не хочу становиться полигоном и убивать людей, которым повезло меньше, хотя с какой точки зрения посмотреть, чем мне!
   - Я знал, что никто из вас сразу не поймет, - без тени грусти сказал наставник. - Да это и не так важно. фнФфенкъуысгФйФ! - громко выкрикнул он, и все ученики застыли и замолчали, лишь глаза удивленно непонимающее бегали зрачками.
   Я, как и все беспомощно застыл, мускулы отказывались поддаваться командам мозга, не получалось даже издать хоть какое подобие звука. Но почему-то страшно не было, возникло ощущение нереальности происходящего, сна. "А может, я и в правду сплю"? - Перед глазами все поплыло, возникли, похожие на икру красные точки, которые множась в геометрическом прогрессии налетали на ученика, проникая в глаза, вытесняя из тела все органы, подменяя их мириадами алых точек. Я упал куда-то в алое безумие.
  

КФфхъуындар (Бестиарий)

~ Пахуньчик ~

   1. Наименование - Пахуньчик
   2. Самоназвание - тФф
   3. Степень агрессии - умеренный, 4 балла по шкале отторжения. Геноциду не подвержен.
   4. Класс - разумное.
   5. Тип - инопланетянин
   6. "Магические" (специфические) способности:
   - мимикрия. Особенности: маскируется под бомжей.
   - оперирование временем и пространством. Особенности: не изучены.
   - проникновение в сознание. Особенности: не изучены.
   7. Краткая справка:
   Пахуньчик. Инопланетяне. Первый контакт состоялся в 453 г.н.э. Цель посещения Земли - социологические исследования. Ассимилируются среди бездомных, принимая их вид, почти всегда становятся негласными лидерами среди бомжей.
   Мало-агрессивны, нападают только в случаях, когда подвергаются угрозе жизни, бомжей. В такой момент происходит временное "помешательство", Пахуньчик будет уничтожать противников, пока не добьется смерти всех нападавших.
   Настоящий облик Пахуньчика не известен. Единственное, о чем можно утверждать с уверенностью, они не гуманоиды.
   В 1942 г. был разработан эликсир, позволяющий на ограниченное время полностью блокировать влияние способностей инопланетян на ведьмаков.
  
  

* * *

   Квазямодо увлеченно грыз морковку. Сидя на шкафу пернатый зорко контролировал комнату, не забывая уделять внимание овощу. Оранжевая перьевая шапочка на голове гордо освещалось люстрой, предавая попке ореол значимости.
   Кошка Сакля ползком, косясь на шкаф, чтобы не дай бог не привлечь к себе внимание, зеленого чудовища, продвигалась в сторону кровати, где была долгожданная возможность в безопасности и относительном спокойствии улечься под бок к хозяйке.
   Попугай снисходительно глянул на крадущуюся кошку, переложив морковку в правую лапу, он презрительно каркнул, чем заставил прижать старую урину уши, продолжил трапезу.
   У каждого живого существа есть своя магия. Просто люди не в состоянии даже предположить, что обитающая рядом собачка, милый котенок, глупая рыбка или даже цветок, способен на что-то большее чем место домашнего любимца. Была своя фишка и у Сакли. Старая кошачья перечница обладала даром трапезного сглаза и беззастенчиво им пользовалась. Когда люди готовили пищу или уже садились есть, кошке надо было всего лишь по-особенному взглянуть и облизнуть усы по часовой стрелке и опля, кусок чего-нибудь вкусненького, или не очень, раза на раз не приходится, падал прямо к меховым лапам Сакли.
   Находясь под гнетом пернатого монстра, кошка затаила нешуточную обиду и при каждом удобном случае платила попугаю той же монетой. - Эх, была не была, - в кошачьем эквиваленте подумала Сакля и применила свой сглаз. Квазямодо поймав запоздалый, но гордый ответный взгляд меховой плесени, хотел было проигнорировать вызов, благо морковка попалось вкусная, отрывать от нее кусочки одно удовольствие, внезапно потерял равновесие и сев на хвост, пораженно выронил морковку. Не веря своим глазам, он посмотрел в низ и задохнулся в приступе чудовищного по своей беспардонности вандализма.
   Сакля не любила морковку, но морковку любил Квазя, поэтому кошка, вперив торжествующий взгляд в пернатого, с хрустом впилась в оранжевый овощ.
   - Курва! - метко выдал попугай одно из заученных слов и ринулся как ангел мести на меховую обидчицу. Но Сакля уже делала ноги, пулей миновав коридор, умная старушка спряталась под ванной, куда попугай залетать побаивался.
   Квазямодо бесновался минут двадцать, выдолбив клювом кусок свежей шпаклевки из таким трудом реанимированной стены, он отказался есть оскверненную морковь, нагадил на плечо Геральта, что делал только в крайне мерзком расположении духа и затаив не шуточную обиду на весь свет, залез в клетку, уселся спиной выходу и начал злобно посвистывать.
   Не собиралась гордая птица сносить подлые обиды ходячей бородавки, и решил попугай отомстить. Спустя пол часа история с морковкой стала забываться, для всех кроме пернатого. Кошечка расслабилась, забыв об осторожности, она разлеглась на ковре, отдавшись морфею. Тем временем Квазямодо аккуратно вылез из клетки, не предпринимая попытки лететь, он низом, прячась за препятствиями, проследовал в соседнюю комнату. Осмотревшись, пернатый заметил мохнонога и коварный план возник в его маленькой, но зато зеленой голове. Не сдержавшись, он злобно зашелестел клювом, на его счастье меховая бородавка, только повела ухом и надежнее уткнулась холодным носом в хвост. Пернатый нелепо застыл, поджав под себя правую лапку, справившись с волнением попугай-ниндзя, пьянея от собственной крутости, бесшумно полез на белую стойку стеллаж. В этот момент чуть было все не сорвалось, в комнату вошел большой слуга самец и привлек внимание кошки, своим глупым карканьем.
   - О, Саклямото! Чего разлеглась, скотинка? Сперла у несчастной птицы морковку и рада?
   Мохноногая подняла заспанную мордочку и недовольно посмотрела на ведьмака, видя, что ничего вкусненького ей не предлагают, Сакля показательно зевнула и повернулась к человеку задней частью хвоста.
   Попугай засев на одной из полок, укрывшись книгой, с облегчением перевел дух - его не заметили. Адреналин бурлил в смелой птице и попугай продолжил путь к намеченной цели.
   На верхнем этаже стеллажа располагалось несколько предметов: горшок с цветами, пара фотографий в рамках, бумажки, два крепких носка и связка ржавых ключей.
   Оказавшись наверху пернатый выглянул из-за фотографии, все было спокойно: обидчица невинно дрыхла, а большой слуга самец, что-то бубнил себе кулак, по опыту попугай знал, что так может продолжаться довольно долго. Захотелось перед эксом освободить организм от шлаков, но Квазямодо зачем-то сдержал порыв. Птица решила действовать. Пернатый захватил лапами ключи и взлетел над кошкой, открыв свое инкогнито. Сакля не успела даже проснуться, как с победным карканьем ей на голову упало что-то тяжелое, на прудя со страху, кошка сделала лапы к спасительной ванной. А бомбардировщик, заложив красивую петлю, сел на плечо, входящей в комнату маленькой самке слуге и с удовольствием расслабился.
   Мы с Лисой, наконец, не выдержали и стали хохотать, питомцы почти каждый лень устраивали нам настоящий праздник, за их пикировкой можно было наблюдать с истинным наслаждением. Жаль, что существует такая штука как работа.
   Я обнял любимую, согнав с плеча гордую птицу.
   - Не переживай, у нас сегодня намечается корпоративка, так что приду поздно.
   - Смотри, много не пей, а то когда ты пьяный предметы не различаешь, - обидно заметила Лиса.
   - Я вообще не пью!
   - Ну да конечно, помню, как ты пришел с работы и в коридоре начал исполнять гражданско-супружеский долг, даже не разделся.
   - В этом виновата твоя женственность и красота, а не алкоголь! Тем более, зачем было встречать меня в голом теле на жалкие тряпочки.
   - Эти тряпочки стоят почти тысячу евро!
   - По мне ты гораздо лучше без них.
   - Иди уже, хитрец.
  

* * *

   - Помогите во имя Христа!
   Грязный, оборванный мужчина, внешности, которая даже с учетом черных масляных пятен непонятного происхождения на его лице была далеко не христианской, навязчиво требовал денег. Казалось бы, странно, смысл, произносимых мужчиной слов был просящим, но интонация повелительной требовательной. Когда я не обращая внимания, попытался пройти мимо, он стиснул мое плечо, побуждая развернуться.
   - Помогите Христа ради! - настойчиво крикнул мне в лицо нищий, обдав перегаром гнилых зубов.
   - Нет, - коротко сказал ему я, глядя прямо в глаза. Нищего это не смутило.
   - Ради Христа!!!
   - Тем более.
   - Ты не веришь в бога да, десять рублей жалко да?
   - Жалко.
   - Сука, падла, тварь, будь ты проклят п--ор. Что б твои дети...
   - Перекрестись.
   - Что? - удивился нищий, не встретив отпора.
   - Если ты перекрестишься, я отдам тебе все деньги, которые у меня с собой.
   Нищий сразу подобрался, в глазах возникла неуверенная хитринка.
   - А если у тебя с собой вообще бабла нет, я что как придурок перед тобой руками махать буду?
   - Этого хватит? - я демонстративно достал из кармана брюк смятую пачку сторублевок и несколько тысячерублевых купюр. Терпеть не могу кошельков, вот и приходится каждый раз выуживать из карманов непонятную мешанину из мелочи, бумажек, носового платка и мятых денег.
   Нищий придирчиво осмотрел ладонь с зажатыми в ней деньгами.
   - Добавить бы надо, я перед тобой ведь клоунадничать буду, это значит, ты меня как личность унижаешь, достоинство мое топчешь, веру мою деньгами своими пог... - "погаными" хотел сказать он, но не посмел. - Покупаешь одним словом, - с трудом закончил нищий.
   - Не хочешь как хочешь, - пожал я, плечами отводя от его носа ладонь. Глаза бомжа пристально следили за рукой, кадык дернулся, сглатывая слюну.
   - Постой шалый! - взмахнул руками нищий. - Крещусь!
   Его правая рука истово коснулась лба и остановилась, намертво прирастя, сложенными в шепотку пальцами к голове. Все тело нищего напряглось, сухие мышцы на руке посинели толстыми венами, но кисть так и осталась у лба.
   - Что ты сделал тварь!? Что ты со мной сделал!!? Что с моей рукой!!? Аааа!!! Отпусти, отпусти тварь! - заорал он на всю улицу. Давно наблюдавшие за нами попрошайки всполошились, некоторые решили ретироваться на территорию монастыря, другие наоборот придвинулись поближе, что бы лучше насладиться бесплатным спектаклем или чем черт не шутит, поживиться чем-нибудь, жизнь на улице штука такая брат, здесь варежкой хлопать нельзя, затопчут.
   По лицу нищего катились крупные капли пота, он уже не пытался отодрать ставшую чужой руку, лишь губы продолжали исторгать сквернословия.
   - Ты не прав сын мой.
   Из ворот монастыря вышел монах в черной рясе и перекрестил несчастного. Нищий, обретя вновь власть над конечностью, не делая даже попыток поблагодарить, жалобно всхлипывая, кинулся прочь.
   - Не отец ты мне, - спокойно я ответил батюшке. - Твой монастырь за спиной, здесь другой устав.
   - Мой монастырь всегда со мной сы... заблудший путник, за моими плечами. Пройдемся? - предложил священник, приглашая меня в храм. - А то здесь нам не удастся поговорить по душам. И так ты дал слишком много ненужной пищи пастве, за тобой придется очищать.
   - А стоит ли?
   - Очищать? Видишь ли...
   - Нет, говорить по душам?
   - Стоит.
   Я не таясь, пристально вгляделся, в его глаза и чуть было не передернул плечами от омерзения. На меня смотрел добрый, открытий человек, в его серых глазах читалась понимание, участие, готовность помочь и всепрощение. В уголках век застыли веселые морщинки, располагающее к себе. Именно такие глаза бывают у самых грязных ублюдков. Умом я понимаю, что, вряд ли батюшка желает мне зла, что эмоции в его взгляде могут быть искренними, но слишком сильно меня были в душу, слишком сильны воспоминания о таких же честных любящих глазах.
   Казалось, батюшка заметил мою гримасу, его лицо стало печальным, окладистая, аккуратная борода придала ему вид профессора. Мы медленно вошли в ворота храма, несколько минут церковник молча вел меня по узким дорожкам, наконец, мы достигли цели, маленькой полянки, окруженной высокими деревьями.
   - Присядем? - предложил священник, указав на деревянную скамейку, посыпанную желтыми листьями. - Это я специально попросил братьев не убирать, - как бы извиняясь, произнес батюшка. - Так уютней.
   - Ты настоятель? - я упрямо продолжал обращаться к батюшке без должного почтения.
   - Да, но это не имеет значения. Скажи, - чуть помедлив, поинтересовался священник, разглядывая небо, - чем вызван был твой гнев?
   - Боюсь, вам не понравится мой ответ, - забылся я, обратившись к нему на "вы".
   - Не того ты боишься.
   - А почему ты думаешь, что я стану тебе отвечать?
   - Потому что тебе это нужно также сильно, как и мне.
   Я оценил его ответ. Обычно люди говорят "это тебе нужно больше, чем мне", настоятель же дал понять, что его интерес ко мне практический, если хотите обоюдовыгодный. Ни что так не сближает людей, как понимание общей выгоды, человек слаб и если он не видит причину доброго к себе отношения со стороны постороннего, то возникает сразу чувство неловкости, а то и подозрения. "Не жалей слов" - вспомнил я изречение учителя. Похоже, у нас с настоятелем был один наставник. И все же я решил высказать ему свои мысли, почему нет?
   - Меня раздражает, когда просят во имя Христа.
   - Ты отвергаешь богочеловека? - спокойно спросил батюшка.
   - Нет, не отвергаю. Дело не в этом.
   - Тогда в чем?
   - Мне кажется, что-то в этом неправильное простить во имя Бога, это одновременно с одной стороны загоняет потенциального жертвователя в угол: как же если откажешь, подать возводишь хулу на Христа! С другой стороны, принижает дающего. Получается, я жертвую не для того, что бы помочь конкретному человеку, причем по доброй воле, а из-за страха перед карой. Я хочу помочь во имя человеколюбия, а не потому, что меня вынуждают. Надеюсь, я доступно объяснил?
   - Доступно, хотя и коряво, - батюшка помолчал, собираясь с мыслями, - если человек подает милостыню ради Христа из сострадания, не пытаясь оценить ситуацию, эту милостыню примет Господь. И не спросит с нас, как и на что потратит деньги нищий.
   - Просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений.
   - Похвально, знание библии, но любое знание можно употребить во зло.
   - Даже священное писание? - Я с интересом посмотрел на настоятеля, желая найти на его лице следы растерянности. Однако святой отец был невозмутим. Глубокие морщины лба, немного расслабились, создавалось ощущение, что священник отдыхает беседой.
   - Послушай меня сын мой...
   - Не смей ко мне так обращаться, у меня есть отец!
   - Хорошо, успокойся, просто выслушай. Тебе не надо пытаться разбираться в мотивах других людей, разберись в себе и тогда все станет просто и ясно. Если тебе не нравиться формулировка "Христа ради", значит, тебе не нравится что-то в себе, ибо, неся подаяние ради Господа, ты помогаешь, прежде всего, ради себя. Не оскудеет рука дающего. Пойми, ответ есть в твоем сердце на все вопросы. Если у тебя возникает внутренняя диспропорция между твоими мыслями и поступками, это и есть голос бога. Если ты не хочешь подавать конкретному человеку, Христос тут ни при чем. Не надо везде видеть божье провидение, свобода воли основа христианства. И еще, все твои сомнения от отсутствия веры, на каждом шагу тебя гложут примитивные подозрения из тех, что любят употреблять противники православия, - настоятель развел руками. - Ну, допустим такие, что библия написана человеком, а человек мог ошибаться или намерено исказить факты, что господь создал человека по своему образу и подобию, наделив, стремлением к плотским утехам и значит тешить свою похоть не грешно. Или из новомодных ересей, что Иуда был в сговоре с Христом и его тяжкий грех предательства осознанная жертва, следовательно, вся история православия лжива. Друг мой сомнения не отделяемая часть человеческой сущности, тебе остается только верить или...
   - Где же мне взять веру?
   - Только в себе. Знаешь когда я всем сердцем поверил в Христа, в бессмертие души, хотя сам уже несколько лет был священником? Когда у меня родился ребенок - сын. Для меня это самое большое чудо и веское доказательство, существования Бога.
   - И тебя не возникает сомнений в правильности библии, церковных обрядов, доброты Творца посреди всеобщей греховности? - Я ждал ответ настоятеля с настоящим нетерпением, если бы святой отец (смешно запрещаю ему назвать себя сыном, а мысленно обращаюсь к нему, как отец), ответил твердо, что его не гложут сомнения, я забыл бы эту беседу, ожесточившись еще сильнее, но настоятель не дал четкого ответа. Он поднял желтый лист и начал в него пристально вглядываться, чувствуя мое нетерпение, настоятель медлил с ответом, не выпуская кусочек осеннего солнца из рук, он своим хорошо поставленным голосом начал читать странное стихотворение:
  
   В вышене самом небе
   Ветер тучи собирал
   Легионы темных светлых
   Всех на встречу, он собрал
   И подув со страшной силой
   Молнией, сорвавшись в низ
   Закружил в огне стихии
   Не один умерший лист
   И еще живые листья
   Не приникшие к земле
   Закричали, заметались
   В смертной пасмурной тоске
   Их конец написан в небе
   Сильной призрачной рукой
   Но пока они в полете
   Не предписан им покой
   Ветер треплет, их срывает
   Гонит весело шепча
   Только он не понимает
   Он - орудие листа
  
   Я сидел пораженный, боясь пошевелиться, по телу разливался, какой-то новый вид холода, не так хорошо знакомый страха или предсмертный, а странный неудобный, когда незаслуженно хвалят. Или когда ты принял важное решение, но еще не начал действовать, и точка возврата еще не пройдена, но тебя колотит и это не страх, а ожидание будущего.
   Вот примерно такой озноб охватил меня, после прочтенного батюшкой стихотворения, на храмовой поляне в окружении янтарных деревьев. Это наивное юношеское творение было написано мной более пятнадцати лет назад, спрятано в самый глубокий ящик души и потеряно не найдя адресата.
   - Ответь мне на еще один вопрос, - спросил я самое неважное, первое пришедшее на ум, что бы заглушить в себе полную растерянность. Но как обычно бывает в таких случаях, глупый вопрос выстрелил в десятку. - Если, оказывая помощь, я в первую очередь забочусь о себе, разве это не умоляет факта помощи?
   Батюшка поднялся со скамейки. Весь его вид выражал полное удовлетворение беседой. Достав из складок рясы сотовый телефон, он, прищурившись, наверно собираясь узнать, сколько времени, посмотрел на экран. Потом также медленно убрал трубку обратно и пошел в сторону храма.
   Я смотрел ему в спину и знал, что настоятель обязательно обернется, так и случилось, пройдя несколько шагов, батюшка оглянулся, я простил ему это позерство, у каждого из нас свои слабости и без некоторых мы бы не были людьми.
   Абсолютно серьезно, так, что я сразу почувствовал, что святой отец может быть не только интересным собеседником, но и суровым обличителем грехов настоятель ответил вопросом на вопрос:
   - А кто тебе сказал, что помогать себе стыдно?
   Я встал со скамейки и низко поклонился учителю.
  

* * *

   Автомобиль затормозил около, стоящей на обочине девушки, облегченного вида. Девушка, надо отметить выглядела отменно, теплая летняя ночь позволяла представительнице древней профессии эффектно продемонстрировать потенциальным покупателям всю подаренную природой женственность. Одетая в короткие джинсовые шортики и обтягивающий упругий бюст топик, она приковывала внимание проезжающих мимо автолюбителей которые, забываясь, создавали аварийные ситуации.
   Девушка подошла к машине и нагнулась, давая пассажирам возможность тщательнее осмотреть ее бюст. "Симпатичная", с легкой грустью подумал я, Хачик же напротив, был настроен на грандиозный разврат за чужые деньги. Поэтому, высунувшись из окна чуть ли ни на наполовину своего маленького тельца, жизнерадостно спросил:
   - Работаешь?
   - Работаю, - согласилась девушка.
   Хачик сделал эффектную паузу и произнес,
   - А кем?
   - Старая хохма, - ничуть не обидевшись, ответила девушка. - Вы по - прикалываться или?.. - не договорила фразу она.
   - Геральт! - Хачик повернулся ко мне, и тонко хихикнул, - мы прикалываемся или? Не дождавшись ответа, он повернулся к девушке и пропел, - сколько с нас красавица, ты нам очень нравишься, у меня есть три жены, а четвертой будешь ты!
   - Спасибо за комплимент, но четвертой я не буду. Проедите еще где-то километра два, увидите аптеку, напротив будет стоять девушка в красной майке, она вам все расскажет.
   - А мне ты, нравишься, - обижено произнес Хачик и надул губы. В этот момент он походил на дикую помесь совы и рыбы.
   - Не переживай, - успокоила его девушка, - там, куда вы едите, девушки не хуже.
   - Не верю, - сказал ей на прощание Хачик, и уже обращаясь ко мне, произнес, - конспирация, блин!
   Машина тронулась. Несмотря на час ночи, движение на садовом кольце в районе курского вокзала было довольно оживленным. Вдобавок пошел противный проливной дождь. Стекла мгновенно запотели, полностью закрыв обзор, я и так варился с духоты, как рак в кипятке, но печку пришлось включить все равно.
   Хачик нетерпеливо ерзал на сидении, зачем-то подкладывая руки себе под ягодицы. Маленький смуглый худой менеджер, с жесткими черными волосами он очень походил на Армянина, хотя этнически был русским, за что и получил свое прозвище. Кстати он терпеть не мог, когда его называли этой кличкой, и если это себе позволял не авторитетный с точки зрения Хачека человек, то поддельный армянин, не взирая на последствия бил обидчика ногой в пах. Авторитеты у него менялись часто.
   Сгорающий от нетерпения Хачик, открыл окно и жадно высматривал обладательницу красной майки.
   - Тормози, - вдруг произнес он, не интеллигентно ткнув пальцем в сторону нужной девушки.
   Очередная жрица любви подошла к машине, и я совсем не удивился, когда услышал:
   - Проедите еще немного, увидите мост, на него не заезжаете, разворачиваетесь и едите в сторону Курского, у "Людмилы" направо, потом через метров 20 еще раз направо.
   - Опаньки попаньки! - вскричал Хачик, закатывая глаза, - да что за такое делается? - Что бы снять проститутку приходится Штирлицами прикидываться. Геральт может им еще из окна выбросится, как знаменитому, отца его за яйца, пастору!
   - Успокойся, чем быстрее закончим, тем быстрее...
   - Кончим!
   - Пошлый ты Хачик.
   Мне не хотелось идти на эту корпоративно-банную вечеринку, которая по традиции должна была закончиться хрюканьем допившихся до свинского состояния людей и групповухой с проститутками. Но легенда, заставляла совершать и неприятные поступки.
   В оперативный штаб поступила информация, что в городе появился новый демон. Найти его и уничтожить поручили мне. Аналитики дали мне адрес фирмы, которая, по их мнению, находится под контролем демона. Я должен был внедриться в организацию, занимающуюся производством средств спасения, а по сути простым обманом, выколачивая заемные средства из доверчивых, да-да такие еще остались, предприятий и выйти на хозяина. Пришлось устроиться работать на фирму заместителем генерального директора и пока за два месяца мне не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть мнении аналитиков. Кроме того, приходилось следовать за директором фирмы, похожим на кабана аферисте, прибывшим покорять Москву из солнечного Магадана, по пятам. Даже в сауну...
   Для себя я твердо решил, по возможности, уйти как можно раньше, сославшись на головную боль, но чертов директор, припахал нас с Хачиком. И если последний был в полном восторге от предстоящей оргии, то мне категорически не хотелось в ней участвовать. Тем более, что дома меня ждала самая прекрасная, я не питаю иллюзий, самая прекрасная для меня сейчас женщина - Лиса.
   Мне было трудно объяснить свою позицию. Не являясь моралистом в принципе и не испытывая отвращение к путанам, я тем не менее никогда не спал со жрицами продажной любви. Здесь примешивалось многое, если рассматривать жизнь в определенном контексте, то весь мир занимался проституцией, причем мужчины не в меньшей степени, а может даже большей чем женщины. Те же самые ведьмаки. Ведь мы "очищали" людей за деньги и в уничтожении "чудовищ" руководствовались принципом: деньги вперед, так было раньше, так есть и сейчас. Однако моя позиция определяется четко - нет сексу за деньги. Может потому что, я очень хорошо знал к чему, это может привести, а может, было немного противно? Как говорил, с пеной у рта, мой старый товарищ Ширш, - Чего? Да они нам сами должны за кайф доплачивать. Когда-то я так же рассматривал этот вопрос, теперь мне хотелось просто быть любимым той, кого любишь сам.
   Завернув за вокзал, мы чуть было, не проскочили нужный поворот. Пришлось сдавать назад. Повернув в нужном месте, сослуживцы оказались перед тяжелыми металлическими воротами раскрытыми настежь, за ними слышался приглушенный смех. Внезапно резануло фарами, из ворот неторопливо выехал джип с двумя мордоворотами на передних сидениях. Не удостоив мою машину взглядом, работники ножа и топора в сопровождении работниц презерватива и гелиевой смазки, презрительно бибикнув клаксоном, уехали по своим мокрым во всех отношениях делам.
   - Гомики, - несправедливо обидчиво бросил Хачек, но тут же замолчал, заинтересовано поглядывая, вокруг, когда я аккуратно въехал в распахнутые ворота. А смотреть ему было на что. Около двух десятков девушек различных форм и тем стояли около импровизированного смотрового стенда. Пока Хачик пожирал их глазами, к машине подошла пожилая сильно потасканная женщина, наверно мамочка и сиплым голосом спросила:
   - Чего желают господа? Остались девушки по сто, по сто пятьдесят и по триста.
   Более опытный в таких делах Хачик, смело вылез из машины, не отрывая взгляд от девушек, он произнес:
   - Нам нужны две, по сто пятьдесят, мать честная, - усмехнулся он, - как в ресторане.
   - Жанна, Вероника, - позвала мамочка двух жриц любви.
   От стены отделились две девушки, когда они подошли ближе; я по характеру склонен к компромиссу, но тут вынужден признать, что компромисс компромиссу рознь. Нельзя сказать, что ночные бабочки были уродливыми, но они выглядели таким нескладным антагонизмом слову женственность, что я почувствовал к ним жалость. Каково же было мое удивление, когда Хачик расплатившись, с улыбкой чеширского кота и замашками барина, уселся между двумя обладательницами понурых бюстов на заднее сидение и милостиво разрешил:
   - Трогай.
   Я обернулся и изучающее, посмотрел на сослуживца. Под взглядом, обнявший девиц Хачек, как-то поскучнел и опять уселся себе на ладони.
   Обратно доехали намного быстрее, неприятный дождик успел кончиться, а поток машин наконец-то иссяк, давая возможность сильнее вдавить акселератор в пол, унося в московскую ночь одинокий автомобиль.
   В сауне уже заждались. Хачик отпуская скабрезности, проводил девушек, ежесекундно прикладывая ладони к их попкам, на что куртизанки отвечали жеманным хихиканьем.
   Я не спешил окунуться в стандартный мир мелкого бизнеса с его водкой и дешевыми шлюхами, поэтому задержатся возле машины. Остро захотелось сломать чью-нибудь шею, чувство было настолько всепоглощающим, что пришлось заламывать себе руки - не помогало. Тогда я подошел к ближайшему дереву и силой ударил кулаком по стволу. Дерево вздрогнуло, обдав непонятной шелухой, рядом шлепнулась сухая ветка. Я посмотрел на саднивший кулак, крови не было, стертые мозолистые костяшки угрюмо уродовали кисть. Бессмысленность происходящего казалось, отрезвила, всплеск раздражения прошел, уступив место внезапной легкости. Ведьмак во мне отступил, я спустился вниз по лестнице ведущей в сауну и присоединился к сослуживцам.
   Одетые в одни простыни за столом сидели разгоряченные спиртом и ожиданием скорого секса мужики. Я тоже разделся, достав из брюк сотовый телефон, положил его на стол и присоединился к ожидающим товарищам.
   - Геральт! У тебя глаза есть? - высказал свои претензии Артемов. - Ты кого привез? Ладно, Хачик, - директор пренебрежительно махнул на него рукой, - ему все равно, лишь бы двигалось и дышало. Но от тебя я такого не ожидал.
   - Не нравиться, не кушай, - мой ответ был резким, - еще спасибо скажите, что я их привез, то еще удовольствие светить своими номерами.
   - А ты значит "кушать" не будешь? - ехидно спросил Артемов, его огромный безволосый живот, заколыхался от охватившего хозяина негодования.
   - Нет уж спасибо, трапезничайте сами. Кстати где они?
   Вместо Артемова ответил, осоловевший за пару минут, Хачик:
   - В душ пошли, намываются, - похотливая улыбка прыгнула на его лицо. - Пойду, гляну чего-то они долго.
   - Ну что мужчины, накатим? - предложил маркетолог Леша Дудин.
   - Давай наливай и Хачику не забудь, - кивнул Артемов.
   - Мне не надо, - я накрыл стакан рукой, когда до меня дошла очередь, - я за рулем.
   - Да капельку, - Дудин хитро посмотрел на ведьмака, пальцами показывая размер дозы, - чуть, чуть. Пришлось кивнуть в знак согласия, позволяя ему на пол пальца наполнить бокал.
   Дверь во вторую часть сауны раскрылась: Хачик обняв закутавшихся в простыни девушек, счастливо улыбался, его простыня потерялась, обнажив гордость своего хозяина.
   Конструктор Пашка и главный врач Игорь неприлично заржали, указывая пальцами на незадачливого Казанову.
   - Хачик, ты блин прикройся что ли, - сказал Артемов. - Мы прям, все заждались, когда ты своими колокольчиками звенеть перед нами начнешь. Иди быстро найди простыню. А вы девушке присаживайтесь, - переключил свое внимание Артемов на проституток, - как вас зовут? Меня Саша.
   После душа, девушки выглядели посвежее и не вызывали уже однозначно негативной реакции. Крашенная в рыжий цвет более высокая куртизанка назвалась Жанной, вторая похожая на маленького хищного хорька сказала, что ее зовут Вероника.
   - Чего будите пить? - спросил Дудин у расположившихся по бокам Артемова девушек.
   - Нам бы пивка, - ответила более смелая Жанна.
   - Легко, берите все, что видите, не стесняйтесь, - Дудин придвинул к ним банки с "Баварией".
   Немного расслабившись, девушки начали быстро поглощать еду, заправляясь светлым пивом.
   Я решил пойти погонять пот. Встал с дивана и направился в сторону парилки, когда меня остановил окрик Игоря.
   - Погоди Геральт! - я вопросительно обернулся.
   - Нет, ты погоди, - требовательно сказал Игорь, - повернись спиной.
   - Это еще зачем?
   - Тебе жалко, что ли?
   - Нет мне не жалко, ты объясни толком?
   - У тебя в спине меч торчит, как у, клятого Заувалона, - горячо выдал доктор.
   - Ну, все, - я деланно рассмеялся, а сам внутреннее выругал себя за беспечность, - людям в белых халатах больше не наливать. - Это просто татуировка, ошибка молодости.
   - Дайка посмотреть, - требовательно загалдели все, включая проституток. Даже уснувший около стены Пашка, открыл заспанные глаза и присоединился к общему хору.
   - Да иди те вы все на фиг, - буркнул я, злясь на себя, и прошел в парилку. Однако все успели заметить рукоять самурайского меча филигранного изображенного на спине. Рисунок словно остался висеть в воздухе, такое сильное он передавал впечатление. Казалось что изображение меча не вытатуировано на мускулистой спине, а сращено каким-то неизвестным магическим способом. Дудин присвистнул от удивления, крякнув, он налил себе водки, и многозначительно покачивая головой, выпил. Остальные, махнув рукой, продолжили приятное времяпровождение. Один лишь Артемов, сохраняя видимость незаинтересованности, лихорадочно пытался вспомнить, что-то связанное с такими необычными татуировками, но уже изрядно выпивший организм отказывался выдавать нужную информацию, приводя в бешенство своего хозяина.
   Проклиная себя за безалаберность я открыл дверь одной из парилок и от неожиданности чуть не выскочил назад. Голый Хачик похожий на паука сидел на деревянной скамейке, почти зажав коленками уши, его руки и остальные части тела сиротливо свисали вниз.
   - Ты похож на паука, - честно сказал я
   - На паука, - не удивившись, повторил Хачек, - пожалуй. - Геральт, - а ты точно не будишь?
   - Не буду чего?
   - Проституток будешь? - перефразировал он вопрос.
   - Не буду Хачик, не могу я.
   Я вышел и занял соседнюю кабинку. Хорошо, еще, что они не могут разглядеть татуировку-медальон на моей шее, но увиденного, и так достаточно, что бы сделать выводы, тому же Артемову, если он служит демону. Посидев, минут десять, я вышел, расслабиться не получилось.
   В бассейне плескался Пашка, разбрызгивая вокруг себя кучу брызг, он умудрялся в двух квадратных метрах изображать активное плавание. Я, вздохнув, подошел к раковине и обтер себя холодной водой.
   Когда вернулся к столу, девушки уже сидели, обнажив грудь, а Дудин, Игорь и Хачик активно спорили кто из них первый. Спор прервал Артемов, громогласно заявив, что право выбора принадлежит ему, как директору, сего мерзкого коллектива.
   - Первым будет Геральт, и не спорьте он мой зам, - твердо произнес Артемов. - Вот пусть и заменит меня, - Саша пьяно громогласно расхохотался.
   От необходимости отвечать меня избавил звонок сотового телефона. Я пару секунд молча вслушивался в издаваемые трубкой звуки. Нажав кнопку отбоя, также молча начал одеваться.
   - Что случилось? - удивленно спросил Артемов.
   - Извините, мужики, - бабушке сильно плохо, а скорая помощь никак не может приехать. Я должен идти.
   - Я с тобой, - пьяно предложил Игорь, вызвав радостные взгляды Дудина и Хачика, - я же врач. - Врач! - он ударил себя кулаком в грудь.
   - Нет, Игорек не надо ты выпил, скорую помощь вызвали. Справимся. Всем пока.
   Не обращая, внимание на оклики сослуживцев я быстро вышел и завел автомобиль. Машина, взревев акселератором, выскочила на улицу и, развернувшись через две сплошные, понеслась в сторону центра.
   Обе бабушки к моему бесконечному сожалению давно умерли, каждая своей смертью. Ведьмака ждал бой.
  

* * *

   Маленькая чехославатская машина весело летела, флиртуя с километрами дурацкой московской дороги. Оставленные открытыми, от большой любви ближнему, канализационные люки, перевернутые стоковые решетки, родные ухабы, выбивающие дух при приземлении не мешали полусотни лошадкам развивать скорость в 2,5 раза превышающую, скучные 60 км/ч.
   У всех людей есть способ самовыражения, который очень часто оказывается и способом снять стресс. Так некоторые, приняв боевые пол литра, лезут в драку, мысленно видя себя победителем Тайсона. Кто-то обожает бильярд, видя в нем чуть ли ни модель жизни. Возможно, найдутся люди, для которых помощь дрожащей у метро старушки десяти рублями снимет напряжение и даст ощущение благородства. Продолжать можно до бесконечности, сколько людей столько и способов.
   Я не люблю водить, меня бесит необходимость часами стоять в пробках, раздражают надменные куклы на машинах стоимостью в квартиру, душит ярость на угрюмых мордоворотов или сопливых подростков, игнорировавших такие с их точки зрения ненужные вещи, как включение указателя поворота.
   Если возникнет чрезвычайная необходимость научить священника ругаться матом или немого вылечить от безмолвия, посадите его за руль автомобиля в Москве и наслаждайтесь универсальной возможность русского языка емко и поэтично описать сексуальные пристрастия и родословную водителей, дороги, автомобилей и самого города, не забыв при этом власть страны. И я, никогда не ругающийся матом в мирской жизни, исключение составляет слово "сука" по мелодраматическим причинам, находясь в автомобиле, в одиночестве позволял себе такие геометрические фигуры, что мог бы посрамить не одну тюремную камеру.
   Но не это служило своеобразным выбросом накопившейся неуверенности, усталости и боли. Я, обожаю водить на бешеной скорости, играя машиной, как шахматной фигурой, чувствуя за каждым движением руля биение своего сердца, которое вопреки всем законам медицины и биологии, начинало замедлять свой ритм, стуча четко и ровно. Эта бесшабашная езда была только вступлением в психоз, в который я добровольно погружался. Включив громкость магнитолы на максимум, так что рев динамиков, пробивался сквозь продуманную звукоизоляцию автомобиля, а тело ощутимо содрогалась от вербального воздействия я, вторив музыке на пределе возможности человеческих связок, коверкая себе горло, ревел:
  
   - Я не узнаю себя назавтра,
   - Голос чужой в зеркалах не тонет,
   - В ожидании чуда, в никуда ниоткуда,
   - Для кого Иисус, для кого Иуда...
  
   Любой, ставший свидетелем самовыражения существа, в которое я превращался, решил бы, что человек не просто болен, а смертельно опасен. В гримасе, в которую трансформировалось лицо, оставалось мало человеческого, распахнутый зев рта исторгал не речь, но рык раннего зверя, не могущего ни издохнуть, ни принять вечную боль.
   Наверно я был болен, как любой человек в нашей стране, чувствующий, что происходит. Великая страна была растащена шакалами на удельные владения, в которых похотливые князьки насиловали остатки понятий честь, родина, патриотизм. Всех интересуют только бабло, учителей, врачей, политиков, даже церковь не смогла полностью закрыться от нашествия всепоглощающей жажды жрать все в приделах видимости. Мой друг журналист Эдик Лютнев, проводящий журналистские расследования часто "радовал" ведьмака очередной благородной выходкой залезть в карман социально незащищенного населения.
   - Представляешь, - возбужденно рассказывал, затягиваясь сигаретой на моей кухне Лютнев, - новая гениальная афера, какой-то шишки. Если беременная женщина встает на учет в консультацию до двадцатой недели, то государство выплачивает потенциальной маме сумасшедшие деньги, аж целых пятьсот рублей, на покупку всяких мелочей для малыша: памперсов, игрушек, сосок и т.д. Но это сокровище не выдается просто так, - Лютнев воздел указательный палец в воздух, - сначала надо оформить социальную карту москвича, которая сама по себе является хитом мошенничества начала века. Проходит три недели, и малоимущая допустим мама, хочет эти деньги снять. Тут ее поджидает веселый прикол. Государство считает, что ему видней, как надо потратить деньги, еще бы из своей же кровной мошны достали! Женщине предлагаются специальные магазины, в которых можно потратить виртуальные деньги.
   - В банковской сфере это называют прокачкой...
   - В самую суть, - подтвердил журналист. - Это еще не все, есть второй прикол. - Оказывается нельзя приобрести понравившуюся соску или игрушку, нет сестры женщины, не все так просто. Есть строгий перечень из просроченных, вредных товаров, который нужно быстренько впарить. Конечно, до кучи, на каждый товар есть санитарно эпидемиологическое заключение и сертификат соответствия. Хавай быдло и радуйся неслыханной щедрости. Магазин избавляется от ненужного товара, пользуется налоговыми льготами, помогая беременным, а умный дядька в думе реставрирует собственный замок в Англии. Вот такие дела творятся в монголо-славянском королевстве.
   Мой приходящий друг, бывший священник, разочаровавшийся в вере, дал очень точное определение тем процессам, которые охватили людей - нравственная педерастия.
   Всеми силами я стараюсь не думать о том, что твориться вокруг, концентрируясь на выполнении своей работы, но иногда, что бы ни сорваться, еду и ору, во всю глотку. А на встречу падала к ногам Московская ночь.
   Вот, махнул ручной зеброй, привидением выросший из-под земли, мелкий хищник, служитель культа полосатых палочек. Я дал по тормозам, проскочив фосфорицируещего, как моча в деревенском туалете ночью ДПСника метров на пятьдесят. Непорядок, я не стал дожидаться пока обрадованный, налоговый инспектор ночных дорог рысью подбежит к машине, врубил задний ход и резко затормозил, чуть не сбив радостного сотрудника ДПС.
   - Ты что творишь, твою мать! - заорал во всю луженую глотку, почуявший наживу паук.
   - Ты маму мою не трогай, кровосос, - веско сказал я. - И форма у вас товарищ инспектор дерьмо. Я бы такому Кутюрье не доверил коровам на вымя варежки вязать.
   Инспектор задохнулся от приступа праведного возмущения, сразу даже не нашлось слов, что бы заполнить весь вселенский вакуум, сдавивший многотонной ношей грудь доблестного сотрудника специального отряда дорожного патрулирования старшего лейтенанта Шлюхто. Многоэтажная конструкция должна была быть немедленно сконструирована, что бы снять груз с тела милиционера и рухнуть на этого наглого, не по машине ничтожного человечишку, когда две зеленые бумажки с грамотным американским рисунком, каким-то магическим образом оказались в руке лейтенанта.
   - Вы хоть не пьяный? - для отстраски спросил инспектор, повернувшись спиной к правильному автолюбителю.
   - Не пьяный, - подтвердил лучшие надежды я и добавил, - даже йод в аптечке есть.
   - Засранец, - не глядя, сказал сотрудник ДПС и, скорчив скептическую мину, пошел к своему пролетарскому рабочему Форду.
   Въехав в пределы садового кольца, я благоразумно решил сбавить скорость. Доехав до моста, не ушел в туннель, немного поднявшись вверх свернул на "малую Брестскую". Проехав еще немного, повернул в переулок и остановился возле салона татуировок. Ни одно окно не горело. Но мастер ждал меня и даже проявлял нетерпение, мобильный телефон надрывался воем пропущенных звонков. Трубку поднимать я не стал. Заглушив мотор, посмотрел привычно на запястье, циферблат показывал три часа ночи.
  

* * *

   Мастер татуировок был лучшей рекламой для своей высокохудожественной профессии. Изображения, которые покрывали его тело, носили ярко выраженный, воинственный характер. На каждом свободном и не очень, участке его тела существовали, как живые, различные орудия членовредительства, а проще говоря, убийства. Даже щеки, и абсолютно лысая макушка, были отданы под средства уничтожения себе подобных.
   Тату салон располагавшейся в самом центре Москвы, не был известен широкому бомонду, реклама об его услугах не пестрела на модном глянце, новоявленные звезды не сверкали обнаженным копчиком, заряженным милитаристической татушкой. Сюда приходили избранные, люди критерием отбора которых становился не пухлый кошелек, а особое, мистическое состояние души и умение держать язык за зубами.
   Стоимость одной татуировки в этом салоне не исчислялся денежными знаками, ценой была Услуга, именно так с большой буквы. Характер услуг носил динамический характер и сводился к одному: максимально быстрому и беспрекословному выполнению. Никогда от завсегдатаев салона не требовалось невозможного. Хозяева салона твердо следовали принципу "не загоняй человека в угол, требуй в оплату только возможное". И все же, очень редко случались отказы. Если точнее, то дважды за 15 летнюю историю салона.
   Первый случай произошел при правлении меченного. Заемщик татуировки отказался подписать амнистию десяткам тысяч заключенным, ради того, что бы освободить всего одного единственного крайне нужного человека. Итог известен всей стране, меченный потерял власть и часть денег, хотя жизнь сохранил.
   Второй же случай произошел в 1998 г., тогда один известный журналист, отказался отправить с почты письмо, в котором содержалась информация о расхищении благотворительных фондов, созданных государством для оказания помощи Чечни. Журналисту ничего не угрожало, общественный резонанс на тот момент мог принести одной из политических партий победу в войне за депутатские кресла и власть. А нужный человек занял бы президентское кресло. Но случай не поддается прогнозу, вмешивается в повседневную жизнь, создавая немыслимые конструкции. Конечно, умный человек всегда с пользой может воспользоваться любой шуткой судьбы, но тогда был не тот случай. Карты спутались, козырь оказался битым.
   Журналиста убил неизвестный в собственном подъезде. Следователь выдвинул версию о связи убийства с профессиональной деятельностью жертвы, преступник найден не был.
   В этом деле был любопытный факт, не получивший широкой огласки. Поскольку тело жертвы было "покалечено" выстрелом, а на прощание с телом собирался приехать весь цвет российской журналистики, в морге пришлось сделать необходимый грим: что бы скрыть следы пули и люди могли попрощаться. Санитар морга Николай Петрович должен был обмыть тело убиенного, конечно такая повседневная работа, не может быть проделана с энтузиазмом и с надлежащим рвением. Тем не менее, Николай обнаружил на левой груди покойного журналиста татуировку в виде гусиного пера. Рисунок был настолько живой, что санитар даже поскреб его пальцем. Неопределенного хмыкнув, Николай Петрович, отошел от стола, что бы взять фотоаппарат. Была у санитара одна страсть: любил фотографировать жмуриков. Дело это помимо эстетического удовольствия приносила порой неплохой побочный доход: фото скупали всякие любители "остренького" и некоторые бульварные издания, а уж если попадалась знаменитость, то можно было неплохо погреть проспиртованные ручки.
   Николай Петрович вернулся к секционному столу и на минуту превратился в соляной столб: татуировка исчезала на глазах, выцветая, пока не стала одного цвета с телом и полностью растворилась. Проморгавшись, санитар все же отщелкал "материал" и в задумчивости присел на предусмотренную бытом кушетку. От происшедшего веяло тайной. Николай Петрович в отличие от коллег по цеху не употреблял, страдая печенью. На нервы не жаловался, хотя какие к черту нервы в морге, когда ежегодно, каждый из сотрудников, проходя плановую проверку у психиатра, приносил доктору зеленую бумажку с изображением Франклина. Тем не менее, душевное состояние санитара было вполне себе стабильным.
   - Попробуем рассуждать логически, - думал вслух Николай Петрович, привычку выговаривать свои мысли мертвецам он приобрел давно, когда его бросила жена, найдя помимо мелких денег снимки трупов во внутреннем кармане пиджака. - Могла татушка мне привидеться? Нет, я ясно помню изображение пера, и даже самолично поскреб его пальцем. Из этого, кстати, следует, что рисунок именно татуировка, а не картинка, которую можно стереть слюной.
   Николай Петрович на всякий случай сделал еще несколько снимков покойного журналиста и потянулся к телефону.
   Уже как пол года санитара зажопили. Вечером, когда Николай Петрович возвращался с дежурства к нему подошел невзрачный молодой человек в толстых очках и предъявил красные корочки, потом, не церемонясь прямо на улице, обыскал санитара и достал несколько снимков. В течение следующих пяти минут, перепуганному сотруднику морга было наглядно рассказано, что может грозить за такое художество. Перспектива попасть в милицию Петровича не очень напугала, а вот возможность потерять работу и стабильный доход, а так же накликать на себя гнев родственников усопших, многие из которых могли запросто устроить Николаю проводы на тот свет, подействовала, как клизма Эсмарха на гетеросексуала. Санитар затрясся и согласился выполнять любые поручения достойных работников правоохранительных органов.
   - Здравствуйте, можно Андрея к телефону, - заискивающе произнес Петрович.
   - Я слушаю, - голос в трубке был недовольный, словно его обладателя оторвали от очень важного дела, обеда например.
   - Это Николай Петрович, помните?
   - Чего тебе?
   Санитар, сбиваясь и спеша загладить свою несуществующую вину, поведал Андрею историю с татушкой журналиста. Несколько секунд в трубке напряженно молчали.
   - Ты кому-нибудь еще информацию сливал? - как-то странно спросил Андрей, словно пытался удержать в себе рвущийся наружу пук.
   - Нет, что вы! - поспешно запротестовал Петрович. - Я сразу вам...
   - Слушай сюда, - перебил его мент. - Через час жду в парке у метро Щукинская. С собой захватишь фотографии. Ты ведь сделал снимки?
   - Да, они у меня в фотоаппарате.
   - Хорошо, захватишь с собой. Ты молодец, правильно сделал, что позвонил мне, - похвалил Андрей.
   - Так может... - замялся Николай Петрович.
   - Получишь премию, - разыгрывая недовольство буркнул Андрей и бросил трубку.
   Николай Петрович премию получил. Его нашли в парке, три дня он просидел на скамейке мертвым, пока его не попытался обобрать патруль милиции.
   Медэксперт поставил диагноз - острая сердечная недостаточность.
   Информация о странной татуировке пошла дальше, через одного человечка к другому и осела в недрах финансово-промышленной группы одного карманного банка. Там сделали надлежащие выводы и провели оперативные мероприятия. Но выйти на салон, где делают экзотические рисунки, не смогли.
   Однако ничего этого Мастер татуировок не знал. Он скупо посмотрел на часы, и очередной раз набрал номер нелюбимого с некоторых пор ведьмака Геральта. Сволочной ведьмак трубку не брал.
  

* * *

   - Чего колоть? - хмуро спросил мастер, приготовив иглу.
   Я нехотя снял майку. Сердце неприятно давило, подскакивая комком к горлу.
   С того памятного боя на триумфальном здании татуировки, что бы активизировать знаки мне были не нужны. Жившие под кожей рук призрачные драконы прекрасно помогали концентрироваться, у меня стали получаться знаки доступные только мастерам и то после принятия эликсиров соответствующей силы. Но я решил никому не рассказывать о новых свойствах организма - незачем.
   - Я на пахуньчика иду...
   - Понятно, - мастер был тоже лаконичен, наверно сердился, что я заставил его так долго ждать. Ну, ничего не поделаешь у меня должна быть легальная работа со всеми вытекающими неудобствами, в виде корпоративных пьянок с проститутками.
   Игла больно царапал спину, но против обыкновения, мне не приходилось напрягать всю волю, что бы, не закричать.
   - Защита от "магии" пахуньчиков, срок тридцать минут, знак смены личины.
   - Это все?
   - Все, - отрезал мастер. - У тебя и так меч длительного ношения.
   Надев майку, я не прощаясь, вышел из салона. У меня всегда не складывались отношения со склонными к вампиризму татуировщиками-оружейниками. Вот и сейчас мастер тату еле удерживался, что бы, не слизнуть кровь с иглы. И правильно сделал, я бы сразу почувствовал перерождение и убил его на месте или он меня.
   Машина породному пиликнула сигнализацией, впустив меня, и я поехал в сторону Киевского вокзала.
  

* * *

   Только радикально настроенная молодежь, ратующая за Россию для русских и чистоту улиц, напившись для храбрости дешевой водки, раньше осмеливалась нападать на одиноких бомжей. Откуда в бритых башках, одурманенных травкой и алкоголем, могла поместиться крамольная мысль, что грязное, вонючее, бездомное существо, может оказать даже незначительное сопротивление? Поначалу бритым все сходило с рук, несколько бомжей были забиты насмерть мужественными бугаями, ведь как здорово отрабатывать полученные в зале знания, ни на ком-нибудь способным оказать сопротивление, а на безответном, уже первоначально забитом существе, и главное, это шанс не просто избить, а за великую идею. О, круто, брат славянин! Давай еще по одной, за великую Россию! И пускай за наши ниточки дергают те, кого мы так на словах ненавидим, зато есть водка, травка и бабы, будем брат!
   И ходили накаченные, но не мышцами, а пивными животами, поборники справедливости бить убогих, пока не встретился им Пахуньчик.
   От обычных бомжей и так пахнет невыносимо, любой из нас становился заложником своего носа, когда очередному бездомному удавалось проникнуть в вагон метро или сосиску автобуса. Пространство мгновенно расчищалось, давая изгою, давно привыкшему, внешне, но только на первый взгляд, не обращать внимание, на такую реакцию людей. Бомжи вынуждены жить на улице, в постоянном гонении, звериным чутьем угадывают настоящую опасность для жизни и всегда готовы дать деру или попытаться спасти свою жизнь.
   Ужасный запах и отвращение, лучшая, хотя и далеко не единственная защита бомжей. Никто не выкинет, не ударит, боясь замараться или подхватить экзотический вариант чесотки. Поэтому отвратный запах, первая надежда на относительный покой бездомного.
   Пахуньчики, маскирующиеся под бродяг веками шлифовали искусство пассивной защиты. Они достигли высот недосягаемых для обычных бомжей и даже скунсов. Аромат, исходящий от них, мог перешибить какую-нибудь парфюмерную фабрику средней руки. Находясь под защитой жуткого запаха, они не боялись ни милицию, поскольку ни один служитель правопорядка в здравом уме не вздумает приблизиться к источнику запредельной вони, рискуя потерять съеденное за день и следом сознание, ни бандитов, что взять с куска помойки? Они не боялись никого и не только из-за запаха.
   В тот беспамятный вечер, поскольку пахуньчики имеют короткую память, а больше никого, кто мог бы, припомнить события того вечера и ночи просто не осталось, молодые защитники России, решили навестить расплодившихся, недалеко от Киевского вокзала, загрязняющих Москву бомжей. Пятеро крепких парней на некрепких от богатырского количества выпитого алкоголя ногах, вооружившись звездочками, цепями и здоровой ненавистью к более слабым, пошли добывать славу. Самое забавное, что молодые люди, поддерживающие друг друга патриотическими лозунгами, были уверены, что идут мочить не просто бомжей, нет - бритоголовые видели перед собой евреев, кавказцев, негров, гомиков, которые назло добрым людям, маскировались и прятались под бомжацкие обноски. Наворовали у славян и жрут в три горла, суки. Еще не известно, как повернулось бы дело, если бы члены великолепной пятерки, как они себя называли, знали друг о друге некоторые факты. Ведь один из боевых товарищей, хоть и был славянином, любил в тихоря пощупать задницы покрепче, чем женские и волосатее, другой был чистокровным иудеем, третий хоть и носил русскую фамилию, но если бы ему был шанс заглянуть в историю своей семьи, понял бы откуда растут его кривые ноги, еще с татаро-монгольского ига, оставшиеся двое имели такой дикий примесь кровей всех народов и цветов кож, что могли рассчитывать только на интернациональную строфу в графе национальность: россиянин. Но, несмотря на это пятеро славян, шли восстанавливать попранную историческую не справедливость.
   Затерявшийся среди бомжей Пахуньчик, был уравновешенным существом склонным к философскому отношению к жизни. "Для своих", Пахуньчик вонял сносно, а спрятаться от мирской суеты всегда лучше в коллективе если не подобных тебе, то хотя бы похожих. Тем не менее бомжи чувствовали в нем чужака, хотя не сторонились и даже пытались в их нехитрой манере подружиться, налить дешевой води, угостить жаренной кошкой, ведь с приходом незаметно прибившегося к бомжам, нового товарища их стали меньше гонять и замечать, жизнь стала спокойнее. А Пахуньчик не отказывался, от оказанных ему коллективом знаков внимания, наливали пил, предлагали - ел, только вот спать не соглашался с еще молодой, всего шестьдесят четыре года и очень козырной, по меркам бездомных, бывшей проститутки по имени Две Сопли. Прозвище бабка получила, за постоянно текучий нос, что делало ее наиболее пикантной и популярной среди некоторых уличных личностей, любителей экзотического интима. Две Сопли, как-то даже хвасталась, что к ней приходил один депутат, из новых. Бомжи, конечно, сомневались и высмеивали старую проститутку, но она в минуту слабости, показала зарвавшимся злопыхателям, заветную, зеленую бумажку с цифрой сто посередке, чем вызвала настоящее побоище, которое смог прекратить, только Пахуньчик. Выступив в своей обычной манере, дав всем нюхнуть реального "поруху". Бомжи разбежались, а миротворец спокойно поднял истерзанного "Франклина" и отдал престарелой гетере. Две Сопли с достоинством приняла деньги и с тех пор считала пахуньчика, получившего с того события прозвище "Закон", своим мужчиной, что не мешало оказывать ей знаки внимания другим уличным мачо и сильно обижаться, на что Закон отказывался исполнять свой мужицкий долг. Пахуньчик, впрочем, не был ханжой. Просто его физиология отличная от человеческой, полностью исключала саму возможность сексуальных контактов с представителями других разумных рас, разве только с Гошими, да и то, по большой любви либо по корысти...
   Две Сопли, как обычно, выполняла свой субботний ритуал: она очень любила читать прессу, для чего каждый выходной день, ходила и клянчила у прохожих свежую газету, как правило, стремясь отвязаться от ужасного существа, люди выкидывали скомканные листы, зажимая нос, они быстро удалялись, бурча непечатные слова.
   Жуя, застывшие на манер чурчхелы сопли, тезка своего лакомства, мечтательно закатывала глаза, видя на обложке очередной газеты, улыбающиеся только для нее одной фото памятного ей депутата. Из куртуазных мечтаний проститутку вывел радостный крик, нашедшего первым проклятых черномазых, лысого бугая с цепью наперевес. Не успела Две Сопли подать крик о помощи, как железные звенья опустились на ее голову, старуха, закинула залитую незаметной на фоне грязи кровью, голову и рухнула в стопку газет.
   Пахуньчик первым среагировал на появление нежданных гостей, еще до того, как первый подонок увидел старуху и выпустил в сторону проблем свою вонь. К его удивлению, пятеро защитников России, не только не бросились на утек, а даже не остановились, запах совсем на них не действовал. Пахуньчик не знал, что паленая водка производства подвал-таджик-подвал и сопутствующая ей травка, дают эффект, полностью выключающей обоняние. От удивления предводитель бомжей застыл и поплатился тем, что потерял Две Сопли. Когда цепь опустилась на беззащитную старуху, Пахуньчик молча стоял, открыв рот, не веря в происходящее, но когда подонок, а за ним толпа его друзей, с лицами искаженными ненавистью кинулись бить других бездомных, Пахуньчик не сдержался. - Я есть Закон, - раздалось как будто откуда-то свыше, голос, заставивший бритоголовых на секунду замешкаться. Мгновение стало незримо растягиваться, застывшие в нелепых позах нападающие, размылись в воздухе. Проявляясь и исчезая, как будто кто-то выдергивал их из привычного пространства, а возвращал уже измененных. Вот исчез любитель крепких задниц, появившись без правой руки, раздробивший голову проститутке, за ним стали мигать остальные, вываливаясь в привычный мир, уже инвалидами. А над пораженными бомжами стоял Пахуньчик, повелительно воздев указательный палец вверх, с каждым мерцанием, когда истекающие кровью бандиты вываливались из неведомых глубин, существо прозванное Законом, тоже проявлялась, сквозь грязные лохмотья, сквозь изуродованное струпьями лицо, глядело нечто невообразимо прекрасное, страшно прекрасное. Только в миг явления существа, можно было полностью осознать, вкусить понятие - страшная красота. И запах, запах вони и нечистот пропал, растворился в уничтожающей свежести. Никто из бездомных, не мог бы даже представить, что свежеть может быть настолько беспощадна, выворачивать на изнанку не хуже боевых газов, от которых хочется сорвать противогаз и расцарапать себе пальцами горло. Свежеть и красота Закона, бывшего вонючего предводителя бомжей убивала.
   Огромная исполинская трехрогая тень заслоняла небо, возвышаясь над умирающими бритоголовыми и пытающимися вдохнуть воздуха, пораженными бомжами. Беспощадные глаза затягивали в водоворот обожания и похоти. Любители поглумиться над убогими умирали в магическом мерцании, теряя конечности и члены, становясь кровавыми тушами, с торчащими обломками костей, но до последнего вздоха, бритоголовые не обращая внимания на увечья, испытывали не проходящий оргазм и обожание к прекрасному существу, пьющему их жизнь. Наконец все кончилось, из воздуха в последний раз проявились, пять истлевших скелетов, что бы рассыпаться прахом.
   Несчастные бездомные, катались по земле, тщетно стараясь наполнить легкие кислородом, но им не удавалось, свежесть выдавливала из них жизнь.
   Пахуньчик последний раз, показавшись в своей истинной ипостаси, опустил руку. Свежесть исчезла, вернув привычную защитную вонь, тень растворилась, в маленьком грязном мужчине, изуродованным жизнью...
  

* * *

   Машину пришлось оставить недалеко от вокзала, трущобы, в которые мне представляло сомнительное удовольствие залезть, мало подходили для езды на автомобиле.
   Я, почти не таясь, шел за компанией подвыпивших подростков. Похожие друг на друга, как бильярдные шары, молодые люди, были явно агрессивно настроены. Несмотря на то, что некоторые из них держали в руках цепи и "розочки" встретившийся на пути "фантомасов" как мысленно окрестил их я, милицейский патруль из двух вялых членов, предпочел обойти лысых стороной, хотя один из патрульных был им близнец, если не родственник, зато, завидев одинокого путника - меня, служители правопорядка приободрились.
   - Сержант Урюпых, - проглотил окончание фамилии молодой ментик, с узенькими усами. Второй представитель закона встал от меня, правее многозначительно положив руку на тонфу, хотя откуда ему было знать, что палка с ручкой, расположенным под углом девяносто градусов именно тонфа, а не простоя дубинка с крючком?
   - Предъявите документы, - Урюпых повелительно протянул руку.
   - Простите, как ваша фамилия, я начал тянуть время, Паспорт с собой был, но вот беда, спешка всегда оборачивается боком. Фотография, вклеенная в него, была моей родной, ничего не имеющей общего с той потной, раскрасневшейся физиономией, что заискивающее улыбалась двум насупленным представителям власти. Такой паспорт показывать нельзя, хищники сразу набросятся на меня, привлекая ненужное внимание, и даже если я смогу откупиться им запомнится мое подлинное, редкое имя, насколько я знаю единственное в Москве, а это уже чревато большими проблемами. Кроме того, в заднем кармане брюк, у меня лежали корочки майора ФСБ, тоже подлинные и тоже с моей настоящей фотографией, но уже на имя Сергей Захарчука.
   Я лихорадочно размышлял, бритоголовые уходили все дальше, а где-то недалеко полный сил Пахуньчик мог распоясаться.
   - Ты чё не понял, муджыак? - выпячивая челюсть, на вроде героев голливудских боевиков, восхитительно спросил второй мент. Последняя его фраза так замечательно звучала, что могла быть и невинным обращением "мужик" и популярным ругательством. - И свои очки снял, быстро, что бы я твои глаза обкурыша видел!
   Надо же не в бровь, а в глаз! Очки, конечно, снять можно, только вот глаза под воздействием выпитого эликсира, выглядели по-змеиному и светились недобрым, синим светом.
   - Мужики, - я примирительно поднял руки раскрытыми ладонями от себя. - Я документы дома забыл жена, наверно вытащила, когда заначку искала. А она, заначка-то с собой, я ее спрятал. Давайте я вам просто от чистого сердца подарю сто долларов и пойду до дома к своей старой жене, она наверно уже все морги обзвонила.
   Менты переглянулись. Тот, что с геройской челюстью, быстро, как ему казалось, ударил меня тонфой в живот. Я картинно сложился, после чего меня стали грубо лапать, ругать нехорошими, несправедливыми словами, обижая мою наследственность, маму и человеческое достоинство, заламывать руки за спину и пихать немытые кулаки в родные почки, пришлось подчиниться. Надеюсь далеко тащить меня, что бы обобрать они не собираются. Хотя я не видел их лица, но по энергичному хрюканью, доносившемуся из спортивных тел, понял долго они меня конвоировать, не намерены, тем более в отделение, где наверняка придется делиться, а фраза про доллары прозвучала для них музыкой высших сфер, не сомневаюсь, что это будет Баха...шутка.
   Я оказался прав, меня попинали до ближайшей арки и принялись настойчиво лезть в карманы. Я внимательно огляделся, позволив вытащить из кармана брюк, невесть каким чудом, затесавшийся носовой платок, наверно Лиса положила.
   Сержант с орчьей фамилией, ну не знаю, почему я так решил, Урюпых - очень смешно, возможно у парня дефект речи и его фамилия звучит иначе, вроде Угрюмых или Уропукс... я чуть не засмеялся своим мыслям. Помимо эпической фамилии, у сержанта был абсолютно, бритый череп и огромные уши - мечта чебурашки. Если это не орк, то тогда не знаю кто. Шрэк? Не смешите меня.
   Второй милиционер, с лицом белки из ледникового периода - глаза у него были грустные прегрустные и на выкате, засунул тонфу за ремень, зачем-то расстегнул себе ширинку и достал вялый свисток, не долго думая, он начал его лихорадочно шлифовать.
   - Нагнись, - приказал он.
   - Насиловать будите???
   Никогда...никогда я не был настолько поражен. Происходящее не укладывалось в моей голове, даже с точки зрения логики...
   Я не расист и ненавижу подонков любой национальности, будь-то славяне, коренные москвичи или гости столицы - для меня не важно. Потому что отсутствие интеллекта простить можно, не всем быть Спинозами, а вот подлость и хамство исключительно приобретенные черты, которые надо лечить радикально и по возможности жестоко, что бы, навсегда с кровью, если не словом, то хоть кулаком, вбить в одурманенные западной пропагандой мозги, страх перед неизбежным наказанием. Иного они не понимают.
   Когда в родном городе милиция комплектуется исключительно выходцами из бывших союзных республик, когда милиционеры элементарно не разговаривают на русском языке, а их лица несут в себе отпечаток подленького желания нагнуть слабого, пользуясь крохами, которые на самом деле не так уж мелки, подаренной власти, вот тогда мне становится страшно. Не за себя, за более, менее нормальных людей, которые на улицах своего города чувствуют себя, не полноправными хозяевами, а арендаторами, которых можно вышвырнуть в любой момент на помойку.
   Меня не удивляет, что бывшие зэки, отсидевшие по два три срока, сейчас в основном директора банков и гуманитарных фондов время такое...финансово-олигархическая проституция. Но почему их, бандитов, наживших свое состояния на трагедиях, на смертях, на торговле, оружием, наркотиками, органами, отъеме недвижимости, закупке просроченного сырья из которого несчастные таджики клепают в подвалах вонючие пельмени и котлеты, почему их охраняет милиция? И от кого? Всей Москве давно глубоко положить на проблемы других людей, пока петух не клюнет в собственную задницу, мы будет увлеченно смотреть на повседневные ужасы, обсуждая сколько там человек убили, сколь осталось без крова, с таким чудовищным восторгом и даже не пытаемся скрыть свою радость от горя чужих нам людей.
   Лютнев часто рассказывает мне случаи из повседневной работы сотрудников МВД, последняя история уже переполнила душивший последние годы комок в горле, захотелось убивать, самолично обагрить руки кровью, яростно вырвать глотку, но только чью?
   В августе 2007 года страж порядка надругался над ребенком на берегу Москвы реки. При этом подонок использовал служебное удостоверение представителя органов правопорядка и угрожал ребенку ножом. Совершив преступление, насильник оставил ребенка на берегу и скрылся. Впоследствии злоумышленник был схвачен, ему оформили явку с повинной.
   При вынесении приговора суд учел признание вины подсудимым, явку с повинной, назначил возмещение морального вреда!!! Срок сотрудник МВД получил, три года - условно!!! Сейчас он трудится охранником в одной из частных структур, принадлежащей его бывшему начальнику.
   Кого душить? Какую падлу нужно уничтожить, что бы жить стало свежо, что бы говно наконец утонуло? Где выбраковка? Как же ее не хватает!
   Двое патрульных, недавно приехавших в Москву, насколько они должны быть уверены в своей безнаказанности, в неприкосновенности, что бы решить обобрать и изнасиловать одинокого прохожего. По истине у нас христианская страна.
   Повторюсь я не расист, во мне намешаны кавказская, русская и польские крови, но в многонациональной стране что-то неладно, если в МВД берут чурок. Именно чурок! Коими могут быть и русские.
   Злая волна поднималась во мне.
   Внезапно из арки вышел тучный мужчина с огромной черно-коричневой волосатой собакой, которая была едва ли не больше хозяина. Увидев нас, собака дружелюбно завиляла хвостом, а вот хозяин поспешил скрыться обратно в подъезде.
   - Давай быстрее, - поторопил орк товарища.
   - Не бойся, - рассмеялся гомик. - Русские трусливые свиньи, он небось сейчас побежал водку хлестать еще и в туалет со страху запрется.
   Я снял очки и посмотрел на бандитов. Они не отпрянули и тем более не испугались.
   - Гляди, у него глаза странные, обкуренный наверно, - весело сказал орк, обшаривая мои карманы.
   Экшен.
   Нога врезается смачно в обнаженное хозяйство. Плоть сминается с противным чавкающим звуком, несостоявшийся насильник летит два метра и ударяется спиной о бетонную арку. Я не спешу, что бы второй успел осознать ситуацию, он даже тянется к пистолету. Его рука с треском ломается, раз в запястье, два лопнул локоть, три сустав выходит из плечевой сумки, но орк не воет. Я держу его за горло, вплотную приблизив узкие глаза, его зрачки пылают отраженным светом в них почему-то мало страха, только боль и удивление. Ломаю ему нос и следующим движением рву уши. Болевой шок милостиво настигает его, еще несколько раз бью тело ногой, не сильно, что бы только сломать ребра.
   Подхожу ко второму он тоже без сознания, должно быть, после приземления ударился головой о стену. Наклоняюсь и одним движением рву ему рот, теперь в Москве будет свой Гуинплен.
   Я ничего не могу с собой поделать, я избил их сильно, намеренно калеча, делая инвалидов. Хотя потом конечно жалел. Но я никогда не мог принять, что к злу надо подходить с добром, возмездие должно быть неминуемо.
   Оставив бандитов, я побежал по следу бритоголовых и чувствовал, что катастрофически не успеваю, события дня вертелись вокруг меня какой-то замысловатой петлей, захватывая в свои кольца, но полностью лишая контроля.
   Забыв, что мне теперь не нужны эликсиры, я машинально вколол в плечо шприц с отравой, и активизировал тату. Зрение на мгновение стало черно-белым, мигнуло, и вернулись привычные краски, только запахи пропали.
   Опоздал. От бритоголовых, остались только кучки пепла. Лишь несколько бомжей осторожно выглядывают из темноты.
   В воздухе пахнуло свежестью, маленький грязный мужичок в замызганной то ли куртке, то ли коротком пальто, под слоем грязи было не разобрать, вдруг замерцал. Один стук сердца и в воздухе исчезает силуэт грязного бездомного, второе мерцание, сердце успевает ткнуть снова и материализуется огромная исполинская трехрогая тень на челе, которой застыла страшная неземная красота. Третье мерцание и мой кулак вонзается прямо под дых, появившемуся на секунду бомжу. Мужичок охнул и сложился пополам, запах свежести мгновенно улетучился, явив вонь помойки. Хорошо, что мой нос частично блокирован эликсиром, иначе могло вырвать.
   Я застыл с поднятым мечом над скорчившимся пахуньчиком. Мои глаза сияют интенсивным ровным, синим светом, освещая темное пристанище бездомных. К моему искреннему удивление вокруг стоят напряженные бомжи не делая попытки убежать, в их позах читается страх, стоило прикрикнуть на них, взмахнуть мечом и они, завывая бросятся на утек, но то что они уже не убежали, говорило о многом и уж точно не о любопытстве, жители улиц давно отучились от этого ненужного для спокойной жизни чувства.
   - Не убивай, не убивай, - стало доноситься из разношерстной толпы, - не убивай - он наш Закон. Не убивай, - голоса выстроились в один гневный гул. Толпа подалась вперед, на выручку своему негласному вождю. Я хмурю брови и угрожающе выставляю меч в сторону бездомных. Толпа не подала назад, как мне того хотелось, а ощерилась, выставив ножи, палки, в меня полетели камни и комки грязи, во всяком случае, хотелось, надеется на лучшее и считать, что черная лепешка, шлепнувшая по лбу именно грязь, а не что-нибудь похуже.
   - Да погодите вы! - Не собираюсь я его убивать, если бы хотел, давно перерезал вашему Закону глотку. Да стойте же!
   Меч уперся неподвижному пахуньчику в горло. Я наклоняюсь и тихо говорю:
   - Если хочешь жить, останови своих защитников.
   - А ты меня не убьешь? - голос у пахуньчика оказался звонким, как у подростка.
   - Чудак, хотел бы убил, давай живо!
   Пахуньчик с опаской следя за кончиком меча ненавязчиво маячившего перед его лицом, медленно поднялся.
   - Со мной все будет в порядке! - обратился Закон к своей пастве, он дает слово, что не причинит мне вреда.
   - Это мы еще посмотрим, - тихо говорю я, конвоируя пленника сквозь толпу бомжей. Бездомные злились, цыкали, но нападать никто не решался. Может, боялись, а может, просто для них слово Закона было, извините за тавтологию, Законом!
   Я долго вел пахуньчика, пока присутствие бомжей перестало ощущаться во всех смыслах. Зато действие эликсира начинало ослабевать, смрад идущий от пленника начинал пробиваться сквозь защиту. В таком состоянии Пахуньчик становился для ведьмака опасным, и надо было решать, его судьбу. Один шанс, оставить в живых древнее существо у меня был, но назвавшийся Законом, сам должен был, добровольно предложить этот выход.
   Я остановился возле небольшой рощи, недалеко от железной дороги. Вокруг не было ни души, небо, затянутое тучами, делали слепыми даже котов, но и те давно проорав все песни на крышах, отправились спать. Надо было закругляться, осталось десять, максимум пятнадцать минут и я уподоблюсь слепому, отдавшись на милость существу, лишенному человеческой логики. Вот если бы я не стал пить проклятый эликсир, все было бы иначе, а теперь придется расплачиваться жестокими болями и бессилием противостоять смертельной опасности.
   - Ты виновен в убийстве пяти человек, - я начал, не теряя, драгоценного времени. - Твоя кара смерть.
   - Я защищался и защищал своих подданных, - спокойно ответил Пахуньчик.
   - Не аргумент, - я покачал головой. - Во-первых, ты мог бы не убивать нападающих, а остановить их иначе, во вторых, с каких это пор люди, даже самые никчемные, стали подданными представителя иной расы?
   - С тех пор, как они признали меня своим Законом! - огрызнулся инопланетянин.
   - Это бритоголовые, что ли тебя признали? Представь, что я прилетел в вашу Северную Корону, - понимая, всю невозможность этого предположения Пахуньчик позволил себе усмешку, - и начал уничтожать твоих сородичей, руководствуясь своими принципами морали? Вы наверно поставите мне памятник? Ладно, мне некогда с тобой вступать в полемику, у меня осталось пять минут, либо ты предлагаешь выход... - я сделал умышленное ударение на этом слове.
   - Либо?
   - Либо, мое руководство получит отчет об удачно завершенном задании.
   - Я понял, чего ты хочешь, - Пахуньчик казалось, задумался. - Мне надо подумать.
   Меч взлетел и обрил часть бороды инопланетянина, задев краем его шею, три маленькие капли выступили на кончике клинка.
   - Я приношу клятву покорности! - поспешно произнес бомж и замерцал, точно подвесной шар на молодежной дискотеке. Он начал произносить слова клятвы. Каждое слово, на изначальном языке выходя из его рта, зависало в воздухе огненными буквами, я лишь успевал принимать их, левой рукой подтверждая, что клятва имеет силу. Буквы отпечатывались на моих ладонях и тут же исчезали, давая дорогу другим рунам. Призрачные драконы засуетились, боясь, что их хозяину будет причинен вред, но не почувствовав опасности, продолжили свой бег по кровеносным сосудам.
   Когда все было кончено. Пахуньчик устало присел прямо в мусор, однако его взгляд неотрывно смотрел на меня. Я кивнул и набрал номер оперативного центра.
   - Это Геральт. Задание не выполнено, объект сбежал до моего прихода.
   Я убрал телефон и посмотрел на изможденного бомжа. Пахуньчик уже закрыл глаза. В нем невозможно было представить что-то большее, чем изодранное жизнью нечто, переставшее быть разумным существом.
   Я усмехнулся своим мыслям и побрел к оставленной машине, предстояло добраться до дома.

* * *

   - Я хочу с тобой серьезно поговорить Геральт.
   Я очень хорошо знал, что означает эта избитая фраза, вестница больших и чаще неприятных перемен, тем более в пять часов утра.
   - Да, родная, я тебя слушаю.
   - Черт, как же сложно начать, - Лиса нервно поправила съехавшую на лоб прядь огненных волос. Непослушная грива выскользнула из пальцев хозяйки и миллионами завитушек упала ее на лоб. Лиса нервно рассмеялась:
   - Ну вот, все не так, - ее пальцы дрожали, когда она достала из рыжей, под стать волос сумочки заколку и стала укладывать гриву в конский хвост. Наконец своенравный водопад принял более удобное положение, и девушка, набрав в грудь побольше воздуха продолжила:
   - Мне давно бы следовало, начать этот разговор... Лиса замолчала, смотря прямо в мои глаза. Повисла неприятная пауза, заполнить которую могла только беда.
   - Не бойся, продолжай, - мне было очень трудно сказать эту фразу.
   - Ты полагаешь?
   - Да...
   - Где ты был?
   Мне было очевидно, что Лиса хотела спросить или сказать нечто другое, но я обманул себя, теща надеждой, что все обойдется.
   - Я же тебе сказал. У нас было корпоративное мероприятие, мы с сотрудниками ходили в сауну.
   - Шлюх взяли? - с вызовом спросила она.
   - Нет, - спокойно соврал я. - Зачем все портить, мужики напились до чертиков, вот и вся корпоративка.
   - А ты чего там так долго делал, ведь ты же не пьешь?
   - Пью, только редко и чуть-чуть, ты же знаешь. И давай перестань ломать комедию, что случилось?
   - У меня есть другой мужчина, - Лиса не произнесла, выплюнула эту фразу с каким-то омерзением.
   - Давно?
   Я заставил себя проговорить эту фразу спокойно, изображая всепрощение в "мудрых" глазах. Мне и правда было почти безразлично, тело настолько устало, что мозг отказывался воспринимать любую атаку, а это была, пожалуй, самая страшная атака за ночь, только сердце немного прихватило, и пальцы рук превратились в ледышки.
   Лиса непонимающее посмотрела на мое идиотское, улыбчивое лицо.
   - Что давно?
   - Давно появился?
   - Типично мужской вопрос. Нет, Геральт не давно, хотя это к делу не относится. Он зрелый состоявшийся мужчина, готовый на все ради меня и... Короче, он сделал мне предложение, через месяц мы расписываемся.
   - На свадьбу пригласишь? - голос звучит неестественно бодро, не обманывая ни себя, ни Лису. Тем не менее, она, следуя, женской логики спросила:
   - Ты меня хоть немножко любил?
   - Почему любил? Люблю и очень сильно.
   - Геральт, Геральт. - Лиса встала с кресла, подошла ко мне сидящему на диване и попыталась прислонить голову к своему животу. Я сидел, как камень, отклоняя ненужную ласку, ставшей уже посторонней, но такой любимой женщины.
   - Глупый взрослый мальчишка, - она отошла и села обратно в кресло. - Ты пойми, мне надо делать шаг вперед, развиваться, открывать для себя новые перспективы, возможности. Мы с тобой уже, сколько встречаемся? - внезапно, требовательно спросила она.
   - Чуть больше года.
   - За это время где мы были? Два раза в зоопарке и один раз на твоем любимом Гришковце. А с Мишей я повидаю весь мир. Ты не представляешь насколько он эрудированный и образованный человек. Если бы я не знала твою импульсивность, - при этом заявлении моя бровь вопросительно поднялась, - все эти твои мечи, штанга, гири, я бы вас познакомила.
   - Не надо.
   - Знаешь, ты прекрасный любовник, отличный человек и я тебя люблю, но какое будущее ты можешь мне дать?
   - Он, что такой богатый?
   - Только не вздумай считать меня шлюхой! - печаль в глазах девушки сменилась яростью дикой рыси.
   - И в мыслях не было, - искренне соврал я. - Кто я такой, что бы обвинять тебя в деле, которым занимается каждый человек на нашей планете?
   - Издеваешься?
   - Да, но не над тобой. Я продаюсь для того, то бы получить зарплату, чиновник продается, что бы построить загородный дом, кто-то продается, что бы обеспечить себе будущее, проститутка может продаваться даже для того, что бы кормить больную мать. У каждого свои мотивы, встречаются даже благородные. Все на продажу, всё на продажу. Вот только зачем закладывать любовь, если она есть? Ответь мне Лиса? Я же знаю, что ты меня любишь до сих пор, из тебя одна из самых плохих актрис в мире, ты даже оргазм симулировать не можешь, приходилось самому дорабатывать. Ты не играла со мной, ты не лгала, когда говорила, что я твой единственный. Ты говоришь, что я глупый взрослый мальчишка - это так. Но я понимаю с собой туда, - я ткнул пальцем в потолок, - ничего не унести. - Лишь то, что у тебя есть здесь, в душе.
   - Верно, говоришь. Вот и я хочу унести в своей душе воспоминания о том, что я сделала, а не о том чего я была лишена.
   - У тебя есть две ноги, две руки, ты красива и слава всем святым здорова, ты любима и утверждаешь, что любишь сама.
   - Не надо, Геральт. Я знаю все, что ты скажешь, но я хочу большего. И знаешь, что, - Лиса пристально посмотрела в мутные глаза, - я бы очень хотела приходить к тебе.
   - Ты предлагаешь мне стать твоим любовником? - сухо спросил я.
   - А кем ты был? - закричала Лиса. - Мы встречаемся больше года, ты утверждаешь, что любишь меня, и даже не намекнул на возможность женитьбы между нами, не говоря уже о предложении, что бы я могла понять, как дорога тебе! Что ты меня хоть чуть-чуть уважаешь!
   - Ты мне дорога...
   - Да? А что ты сделал, что бы я почувствовала твое отношение ко мне? - Лиса требовательно посмотрела на меня.
   - Мне казалось все то, что происходило между нами, достаточно красноречиво говорило о наших чувствах.
   - Боже мой, Мужчины! Мне не достаточно "этого" - девушка произнесла последнее слово с ехидством. - Мне надоело видеть, что ты считаешь свои сексуальные подвиги достаточным основанием для полного счастья. Как же ты не понимаешь, что я хочу семью, детей...
   - Как-то странно ты рассуждаешь. То ты хочешь развиваться, делать карьеру, повидать другие страны, то ты хочешь диаметрально противоположенного: семью и детей.
   Лиса яростно сверкнула глазами в мою сторону и вдруг внезапно заплакала навзрыд, заставляя сердце сжаться в ненужной жалости не к ней себе. Я боролся с собой века, слившиеся в одно движение секундной стрелки, но не смог побороть желание в последний раз погрузиться в ее огненный ручей волос. Порывисто встав, я обнял такое родно лицо, зашептал на ухо успокаивающую, приносящую облегчение чепуху, провел пальцами по напряженной голове. Слезы полились с новой силой, грозя перейти в новый потоп, но я не обращал на это внимание. Я впитывал в себя боль, освобождая Лису, от груза ответственности, от груза любви. С каждым содроганием ее тела, мне яростно желалось, что бы она ушла, испарилась, стерлась из памяти и с маниакальным мазохизмом смертельно больного раком легких, затягивался последними сигаретами, секундами оставшейся другой жизни.
   Все кончается. Молодой человек, искренне впервые полюбив, умирая головокружением пьянящего поцелуя, застывшего песочным, солнечным счастьем на губах, забыв о родителях, забыв о делах, обращается к небу, богу, судьбе. Призывает силы, в свидетели, веря в свое счастье и по-глупому молодо своими преступными высказываниями перекраивая незримые нити, которые пронизывают настоящее и будущее, создавая мириады вероятностей и выбирая одну, фатальную. - Как же мне хорошо, Господи! Что бы, не случилось, как бы не повернулась моя судьба, за это не жалко и умереть, за такое нечеловеческое счастье. Ааааааа, - раздается его наполненный творящей энергетикой крик, пугая невольных прохожих. И все... Дело сделано. Сила слов в искренней любви, ненависти, произнесенная в нужный, неподдающийся расчету час, когда кажется, что воздух вокруг искрит, способна разрушать города, созидать, перекраивать границы и ломать миллионы судеб - творящая сила.
   Все кончается. И вкусные пышки бабушки.
   Все кончается. И жизнь родителей.
   Все кончается. И способность радоваться.
   Кончились и слезы, сладкий миг жалости.
   - Прости, - сказала Лиса и молча положила ключи на вечно стоящую в центре комнаты гладильную доску. Дверь открылась, беззубо огрызаясь, и захлопнулась, в бессильной ярости содрогая, ставшим в миг одиноким жилище ведьмака.
   Еще долго я сидел на диване и слышал ее прощающиеся шаги...

* * *

  
   Звонки шли нескончаемым потоком, терзая мои барабанные перепонки, мне же хотелось побыть одному, отключиться от всего мира, просто лежать и ни чего не делать. Глухое раздражение в груди выплеснулось на ни в чем неповинный телефон: вместо того, что бы просто вытащить шнур я схватил аппарат и запустил им в показавшуюся в проходе Саклю. Кошка по привычке увернулась, а вот телефону повезло меньше, пущенной с космической скоростью он, встретившись с полом, разлетелся на неподдающиеся ремонту фрагменты. Но мне на это было наплевать, главное надоедливые звонки, количество, которых перевалило за сотню, наконец, прекратились.
   Растянувшись на кровати, я облегченно закрыл глаза, приготовившись погрузиться в сладкую печаль одиночества. Воспоминания о Лисе, заняли все существо, я решил искупаться в своей боли, но из мазохистской неги меня опять грубо выдернул звонок сотового телефона.
   - Вашу мать! - заорал я, вскакивая с кровати. Взяв сотовый телефон, я решил поступить с ним так же, как и с предшественником, но вовремя остановился, уникальный аппарат, как-то жалко разбить из-за собственной слабости.
   Я взглянул на передний дисплей мобилы. Номер Лютнева настойчиво мигал, и было очевидно, что друг намерен довести ведьмака до белого каления, но дозвониться.
   - Да! - рявкнул я в трубку на пределе возможностей.
   В динамике раздалось обиженное пыхтение, и удивленный голос журналиста ответил.
   - Ты мне должен оплатить визит к ЛОРУ. Мое левое ухо, никогда не краснело, ни при какой ситуации, даже, когда мои бывшие бабы бросали меня и говорили все, что обо мне думают, даже когда мой бывший начальник застал свою секретаршу, стоящую на четвереньках напротив моих спущенных брюк. Никогда Геральт. И только сегодня я буду останавливать машины помидорным цветом своего больного уха. Так что с тебя, как минимум бутылка на лечение.
   - Обойдешься балабол, в поликлинику сходишь.
   - Какой же ты все черствый и неблагодарный индивидуум Геральт! - голос журналиста искрил от негодования. - Ты, почему трубку не берешь? Я тебе битый час пытаюсь дозвониться.
   - Зачем?
   - Вот и делай людям добро после этого, - грустно сказал Лютнев. - Твоя статья про домики для надувательства вышла, поэтому имею я право нажраться за счет благодарного друга?
   - Спасибо... - я сделал долгую паузу, вспоминая, что просил друга опубликовать одну статью, которая по идее должна была, заставить демона обнаружить себя. Лютнев об истинной цели статьи никакого представления, конечно, не имел, он думал, что Геральт пишет кандидатскую диссертацию и набирает необходимое количество публикаций.
   - Но? - спросил журналист.
   - Но, давай в другой раз?
   - Нет, это ты давай колись, что у тебя случилось? Я же слышу по голосу, да и трубку ты не поднимал.
   - Все в порядке, - ответил я недрогнувшим голосом.
   - Погоди, - требовательно раздалось в трубке. - Ты поругался с Лисой?
   - Вроде того...
   - Она от тебя ушла? - в голосе журналиста прозвучал неподдельный интерес.
   - Вроде того...
   - Это потому Геральт, что ведешь себя как ходячая эрекция, весь такой мачо морда кирпичам, грудь колесом, одеваешься во все темное, как Сигал какой-то, небось и трусы черные, бородка опять же твоя пиратская, какой бабе это понравится?
   - Иди в задницу!
   Знаешь, в таких случаях друзья обычно произносят: "она мне всегда не нравилась". Но буду с тобой честным, она мне всегда нравилась!
   - Спасибо Лютнев!
   - Так, - не слушая меня, продолжал журналист, - я приеду где-то, через час, мы будем кутить, снимем девочек - студенточек, напьемся и набьем кому-нибудь морду. Хе-хе, это ты точно умеешь.
   - Лютнев, я не в настроении, понимаешь? Тем более я не пью!
   - Давно уже известна нам любовь друзей и верность дам, до встречи Геральт, - сказал журналист и выключил телефон.
   Лютнев не задержался. Приехал даже чуть раньше, принося в квартиру такую нужную в этот момент суету и милое, сердцу каждого мужчины многозначительное звяканье пакетов.
   - Рассказывай, - сказал журналист, когда друзья расположились на кухне.
   - Ты правильно угадал Лютнев - Лиса ушла. А почему, зачем? Уже не важно.
   - Тут ты не прав. Бабы уходят по трех основным причинам, - назидательно стал загибать пальцы опытный в расставаниях любитель женского пола. - Все три причины лежат на поверхности и служат прекрасной иллюстрацией женского эгоизма. Женщина это самка. А что самке главное? Самке главное, что бы ее самец был надежен! Это первая причина! А ты Геральт, разве ты надежен?
   - Почему нет? - мой вопрос прозвучал с вызовом.
   - Ха! Бабок у тебя реальных нет, поэтому долларовый досуг ты такой шикарной женщине обеспечить не можешь. Прошлое у тебя дорогой друг признайся темное, даже я ничего толком не знаю. Дерешься ты как дьявол и вообще жутко агрессивный и хмурый тип, когда надо кому-то дать в морду. Ну, скажи где здесь надежность?
   - Если рассматривать с твоей точки зрения, то кто вообще может быть надежным? Может ты?
   - Давай не будем переходить на личности, речь о тебе и кстати, - Лютнев решительно вскрыл бутылку коньяка, - давай выпьем, так беседа легче пойдет.
   - Эдик, я не пью, - мне пришлось назвать журналиста по имени, что проявлялось только в минуты крайнего раздражения и нежелания идти на поводу у назойливого друга.
   - Не ломайся как Сакля перед тазиком. Пей, тебе сейчас это нужно.
   - Сакля перед тазиком не ломается, - рефлекторно ответил я, а сам подумал - "какого черта"? - Давай, только немножко.
   - Не вопрос, - Лютнев взял суповую чашку и налил другу конька по самый край. - Так вот Геральт, первую причину, по которой бабы уходят мы рассмотрели. Вторая секс! По глазам вижу, что ты считаешь эту причину для себя не актуальной, а зря! Вот ты уверен, что Лиса, никогда не симулировала оргазм?
   - Уверен. И давай на эту тему больше разговаривать не будем, ладно? Твои сексуальные не удачи, конечно интересная тема для застольной беседы...
   - Не горячись, - прервал меня журналист, подливая в опустевшую кружку еще конька. ХХх
   - Хорошо, вторая причина понятна, но к нам она не имеет отношения.
   - Какая же третья, - с напором спросил я, залпом опорожнив кружку.
   - Самая, мистическая, - со значением ответил Лютнев. - Бабы уходят по тому, что они бабы!
   - Логично! - ответил непьющий ведьмак в моем лице и кивнул в сторону кружки, - повторим? Журналист молча разлил остатки коньяка.
   Спустя час мы уговорили вторую бутылку и принялись за предусмотрительно захваченную Лютневым литровую "Смирновку".
   - Давай четко формировать проблемы? - предложил журналист пару раз, пьяно икнув.
   - Давай, - согласился я.
   - Ты ее любишь?
   - Да!
   - Хочешь вернуть?
   - Хочу!
   - Зачем?
   - Простите? - от выпитого я машинально перешел на "вы" в голове бушевал океан, волны накатывались на мозг, штурмуя остатки здравомыслия.
   - Знаешь, Геральт, я вот подумал, а на фиг она тебе нужна? Сплошная нервотрепка. Сам прикинь. Баба, ну не смотри на меня так, хорошо женщина, красивая. Значит, у всех мужчин на нее будет рефлекторная стойка. Оно тебе надо, каждый раз трястись, когда рядом с ней будет виться какой-нибудь брутальный мачо на Ламборджини-Диабло?
   - Мачо, Лютнев не так уж много, тем более на Диабло.
   - Но согласись все равно неприятно? А это только начало, малюсенький аспект. Бабам, прости, женщинам нужно все внимание, они требуют походов в театр, по ресторанам, по клубам. Им все время мало и в какой-то момент ты замечаешь, что не можешь даже прочесть несколько страниц любимой книги, сидя в сортире!
   - Лютнев не загибай.
   - Это я загибаю? - журналист начал обиженно надувать щеки. - Между прочим, у меня было три жены, а у тебя ни одной! Мне ли не знать про чтение в сортире.
   - Эдик, если я не был женат, это еще не значит, что мне чужды простые человеческие слабости, я тоже почитываю...
   - Да иди ты? С такими мышцами? - загоготал журналист. - Ладно, хрен с ним с сортиром. Бабы... Они ведь хотят лишить нас свободы. Они хотят страшного, Геральт, они хотят, что бы мы спали только с одной, представляешь? При этом, подставляя передок всем кому не лень. Я, предпочитая быть тем, кому не лень. А ты?
   - Именно поэтому ты был трижды женат? - метко срезал его ведьмак.
   - Туше! - признал Лютнев. - Я просто искал свой идеал.
   - Хочешь анекдот на эту тему? - журналист кивнул. - "Мужик умер и решил понаблюдать, как другие в рай попадают. Видит, стоит апостол Петр, а к нему подходят, умершие мужчины. И всем задается один вопрос: Ты был женат? Если мужик отвечает, "да я был женат". Петр с пониманием похлопывает его по плечу и говорит: "грешен ты, но страдал, грехи твои окупились сторицей, ступай в рай". Если же мужик отвечает, "нет". Петр отправляет его в ад. Увидел все это наш герой, прикинул и пошел к апостолу.
   - Был ты женат? - спросил Петр.
   - Дважды! - гордо ответил он.
   - В ад, - хмуро сказал Петр.
   - Но почему? Я же страдал!
   - Мы пускаем в рай несчастных, а не идиотов".
   - В том-то все и дело, Геральт! - закричал обрадованный журналист. - Не будь идиотом, не женись!
   - Я пока и не собираюсь.
   - Нет собираешься!
   - Ты меня уломал, - задумчиво протянул я, при этом Лютнев изобразил подобие раскаяния. - Говори, чего ты конкретно хочешь?
   - Пойми женщина это как обувь. Сначала ты приходишь в магазин и долго подбираешь себе обувку. В ход идет масса критериев. Какая-то тебе не по карману, другая красивая, но жмет, третья и по цене, и внешне радует, однако больше на два размера. Наконец ты остановил свой выбор, обувь вроде и сидит неплохо, цена кусает, но пережить можно, да и цвет, конечно, не тот, что хотелось, зато гамма подходит.
   Дальше происходит самое интересное: ты приносишь ботинки домой. И что выясняется? - риторически, спросил Лютнев. - Ты надеваешь их чувствуешь, что они совсем не такие удобные, как в магазине и вид у них какой-то дурацкий. А все, деньги плочены, девушка в кроватке и трусы сняты, - журналист, раскрасневшись, взмахнул руками, чувствовалось, что тема для него больная. - Приходится носить, натирать мозоли, клянчить на работе у секретарши пластырь, чистить, убирать сольные разводы - одним словом притираться.
   Наконец приходит привыкание. Обувь разнашивается, становится домашней, и хотя теряет свой товарный вид, если он, конечно, изначально был, превращается в сентиментальное дополнение к образу. Проходит еще время, безжалостно оставляя свои неизгладимые отпечатки на ботинках: появляются трещины, бьется подошва, краска слезает, и пьяный сапожник в бессилии разводит руками, не в его силах заштопать дыру в подошве. Но ты настаиваешь, платишь деньги, за которые можно купить новую обувь и грубая заплата, продлевает агонию жалкого существования ботинок.
   А вокруг, - Лютнев мечтательно улыбнулся, - распродажа! Скидки до семидесяти процентов на новую импортную, надежную, красивую такую пахнущую натуральной кожей девушку. Я хотел сказать, что вокруг полно ботинок, кроссовок, сапог и даже галош, - поправился Эдик. - Вокруг такое великолепие, а твоя старая обувь скрепит и вот отрывается полностью подошва, немытая пятка всей пятерней окунается в мокрую осеннюю лужу, что бы покрывшись сигаретными окурками, собачьими пи-пи и гнилыми лужами, выплыть обновленной.
   - Интересная концепция, - ехидно перебил я, - окурки, собачьи экскременты и обновление.
   - Все верно! - закричал Лютнев. - Все как в общении с женщиной. Сначала жестко, потом привыкаешь, наконец, сидишь в дерьме обложившись сигаретным дымом. Преступно спать вечно с одной женщиной, нельзя носить одну и ту же пару обуви постоянно, она рано или поздно придет в негодность, прохудится, и тогда ты отправишься в магазин на распродажу...
   - Тебе это слово сильно нравится?
   - И тогда, - не обратил внимания, на мой выпад журналист, - ты отправишься в магазин, наберешь себе несколько пар, и будешь предаваться разврату.
   - Сколько тебя знаю Лютнев, но такого изощренного извращения, признаюсь, не ожидал, разврат с обувью, это даже переплюнет знаменитую сцену коитуса с пирогом
   - А бывает еще хуже! - перешел на крик пьяный журналист.
   - Куда уж хуже? - стал я увещевать друга, но журналист оседлал любимого конька, его невозможно было остановить. По опыту я знал, что надо дать Лютневу выговориться, иначе залитый алкоголем по самую намечающуюся лысину Эдик, будет рыдать до утра.
   - Встаешь ты утром с пастели, а твоих тапочек и след простыл!
   - Погоди, ты же говорил о ботинках?
   - Неважно, пусть будут ботинки! Простыл след ботинок, пока ты спал, отдыхал от трудовых будней, какая-то сволочь, напялила на себя твою обувь, не озаботившись даже помыть ноги или использовать носки! Прямо грязными лапами в мою чистую женщину! Вернее в мои чистые ботинки. А что мне делать? Ходить с голыми ногами? Мне же холодно. А как принять обратно тапочек дурно пахнущий чужими ногами? Зачем мне это надо Геральт, скажи? Что бы подхватить грибок и прокалывать сорок уколов антибиотиками, - Лютнев все-таки зарыдал. - Они, они, - повторялся несчастный журналист, - все одинаковые, как китайская подделка, снаружи нарядно, а внутри гниль. Поэтому я хочу, что бы твердо взвесил все за и против. Возвращаясь к своему опыту, скажу, женщина самое страшное существо во вселенной.
   - Тебе просто не везло.
   - Подкалываешь, да! - взвился Лютнев. - А ты знаешь, что бабам постоянно подавай всякие цацки? Украшения, серьги, кольца-шмольца, шубы, а потом у них голова болит, когда требуешь невинный супружеский долг в виде оральной ласки, а у нашего брата рога растут.
   - Чего ты так разнервничался?
   - Ничего! Меня если хочешь знать, ни одна женщина так не радовала, как вот эта, - журналист нервно растопырил пальцы, - правая рука! Не пила из меня все соки, не трепала нервы. Я столько бабок потратил на этих эмансипированных лягушек, что смог бы открыть свое издательство. И я не разу не радовал свою руку. Все, с этого дня лучшие кремы, - Лютнев поцеловал кисть, - лучшие педикюрные мастера.
   - Какие мастера? Педикюр для ног, для рук маникюр.
   - Да ну тебя, - отмахнулся нервно Лютнев и демонстративно поменял часы с левой руки на правую. - Так-то лучше. - Кормилица моя, сколько всего написала, сколько мне денег принесла.
   - Постой, мне грешным делом показалось...
   - Геральт, - укоризненно посмотрел журналист и внезапно хитро улыбнулся. - В наш просвещенный век удовольствие - это деньги. А то о чем ты подумал, можно получить в любом борделе, не прибегая к помощи руки. Ты мне лучше скажи, что ты решил? Может да ну их всех на фиг?
   Я осуждающе посмотрел на журналиста, но встретил ехидный взгляд хитрых глаз.
   - Чего смотришь? Наливай...
  

* * *

   Огромная овальная гидромассажная ванна была вмонтированная прямо в дубовый пол. Обнаженный Алан неподвижно стоял над кучей копошившихся в ванной беспомощных котят. Его руки покоились на напряженных гениталиях, глаза неотрывно смотрели на тщетные попытки выбраться из скользкой ловушки. Несчастные животные были обречены. Издав леденящий душу вопль, от которого котята на миг прекратили пищать, кошкодер одним неуловимым движением прыгнул вниз, давя своим гигантским телом крошечные тушки зверьков. Алан начал с головой зарываться в безумную массу умирающих зверей, ломая и круша тельца с беспощадностью ребенка, отрывающего крылья бабочкам.
   Безумство прекращалось несколько минут, пока из ванной не перестало раздаваться ни звука, кроме, хриплого подвывания кошкодера, наконец, и его голос стих. Алан умиротворенно лежал на крохотных трупиках животных, его глаза были закрыты, чудовищные мышцы расслабились, жесткие черты лица приобрели невинный оттенок. Так продолжалось долго, тело неподвижно покоилось на страшном ложе, даже ресницы перестали подрагивать, Алан заснул.
   Из адского забытья его вывел телефонный звонок, наполняя помещение ожиданием тревоги. Только одно существо могло потревожить Алана в момент его хрупкого равновесия, только Он мог позвонить, когда сотовый отключен, а трубка стационарного телефона снята с рычага.
   Кошкодер не открывая глаза, чуть шевельнув обескровленными губами, хрипло ответил в пустоту, в его голосе не было обычных угрожающих интонаций - водопад завис на холсте покоя, что бы смыть кого-нибудь, но не сейчас, не сейчас, однако скоро, очень скоро.
   - Да хозяин. - Со всех сторон в ответ раздался поощрительный смех, заставивший маньяка, нервно дернутся телом, под которым хрустнуло несколько тушек.
   - Развлекаешься? - спросил, отсмеявшись, банкир, и было не понятно, осуждает он Алана или проявляет участие.
   - Пытаюсь, - кошкодер допустил в ответе небольшую дерзость, но казалось, хозяин не обратил на нее внимания.
   - Отдохнешь - приезжай.
   Голос пропал, оставив ощущение пустоты и незащищенности. Каждый раз, когда Алан сталкивался со сверхъестественными способностями хозяина, его охватывала беспомощность и предчувствие надвигающегося ужаса это, несмотря на то, что банкир щедро делился со своим рабом силой.
   Кошкодер одним мощным прыжком выпрыгнул из кошачьего склепа, все его тело пестрело многочисленными уже успешно затянувшимися порезами и кровавыми ошметками.
   Алан прекрасно понял, что хозяин приказал приехать немедленно, показная благожелательность в голосе банкира его не обманула. К Войновскому надо было ехать немедленно, всегда.
  

* * *

   Машину пришлось бросить около метро, километровые пробки, сводили, на нет такие важные для деловой Москвы понятия, как - быстро, мгновенно, немедленно. Джип кошкодер небрежно припарковал на автобусной остановке. Бросившемуся к нему обрадованному возможности заработать дпснику, Алан показал корочки сотрудника ФСБ и коротко приказал:
   - Присмотри.
   Возле метро к Алану пристала грязная бабка.
   - Сынок, помоги на хлеб! - старушка умоляющее, как ей казалась, смотрела на Алана. Кошкодер знал этот проникновенный и одновременно осуждающий взгляд, словно это он бросил ее в нищету, отнял право просто вдоволь покушать, лишил крова. Пошла в жопу старая карга. Когда же вы все подохните? Освободите воздух от своего тошнотворного гниения, вызывая своим никчемным существованием неудобство, зуд под кожей, нарыв, который хочется сковырнуть, но приходится терпеть. Затрахаешся ждать, старперы могут сутками сидеть в метро на сквозняке, при температуре минус двадцать и биться головой об пол в притворном поклонении богу, о котором знают только заученные две, три фразы. Я, думал про себя кавказец, тридцатилетний мужик не просижу так и десяти минут, хренов тачку, я так и в восемнадцать лет не смог бы просидеть пару минут. Эти старухи поздоровее каждого из нас, мертворожденных в эпоху агонии СССР и взрощенных шлюхами, распродающими с особым рвением жопы и ресурсы. Стоило одной падле подохнуть, к сожалению без мучений, как бывшие любовники слетелись на гроб, что бы поведать о великой потере великой дырки. Удивляюсь людям, тварюга ввергнувшая страну в коллективный отсос западу, подарившая Чечню, была не просто приторно канонизирована, а обласкана общественным мнением. Вот точно такая занюханная старушка, говорила о спасении России, о новой жизни, подаренной Первым новым царем, так подыхай тварь!
   - Не подаю, - грубо ответил Алан, - пшла вон.
   Бабка уставилась на него водянистыми глазами. Чего она хочет? Пристыдить? Алан показал ей рукой любимый жест американских граждан, мелко конечно во всех смыслах, жалкий палец, не то, что наше могучее по локоть, зато бабку, как рукой сдуло. Настроение стало стремительно улучшаться.
   Алан спустился в метро. Убийство. Раньше, ему приходилось бросать машину, что бы быстрее добраться до нужного места, теперь в подземке пробки. Кто может выжить в такой давке? Кто может получиться на выходе с Савеловской, Киевской, Багратионовской - нормальный человек, истоптанный и избитый? Может мастер рукопашного боя? Маньяк, готовый взорваться в любую секунду, мгновенно теряя человеческий облик. По доброй традиции, гласящей "чем больше народа, тем меньше экскаваторов работает", соблюденной неукоснительно, люди толпились, что твои машины. Толпа спаривалась, меняясь микробами, кошельками, к Алану уже раз тридцать прижимались пожилые тетки, не обращая внимания на гневные окрики, кошкодер щедро раздавал тычки, отдавливал ноги, проходя сквозь густую толпу, не задерживаясь, как расческа по макушке плешивого.
   Впереди маячила сексуальная попка, прикрытая робкой полоской стрингов и прозрачными, как стекло белыми брючками. Отказать себе в удовольствии? Нет! Алан быстро, хотя и с трудом нагнал ее, раздвигая плечами непонятливых пеньков - пенсионеров и провел рукой по станку, разделяя оба полушария. В такой толчее девушка не могла даже толком оглянуться, а уж понять кто из толпы такой охочий до ее телес, тем более. Тело девушки дернулось, но Алан не стал дальше искушать судьбу, хватит, и так жар в паху стал невыносим.
   Внизу толпа рассосалась. Алан довольно комфортно устроился, облокотившись спиной о поручень, специально выпятив пятую точку в лицо крайнего пассажира. Хотелось драки. Пассажир пожилой мужчина пыжился, гневно сопел, нарывался одним словом на неприятности, но так и не решился сделать замечание. Убийца уже собирался начать задирать его, как удачи сама приплыла мне в руки. В вагон ввалились трое студентов. Почему студентов? Не знаю, так показалось, вид у них был больно беззаботный, лоботрясный. Рабочие ребята в это время не ездят и не голосят так оптимистично на весь вагон. Один из приятелей наступил Алану на ногу и вместо того, что бы подарить себе шанс выжить - извинившись, громко ойкнул. Вы понимаете? Лох наступил на ногу и ойкнул. В паху потеплело от ожидания избиения. Эти томительные секунды Алан любил почти так же, как и процесс ломания личностей, ну может чуть меньше, но свой кайф в этом есть.
   - Ты чего ойкаешь педрилка? - ударил кошкодер парня по спине хитро сжатым кулаком, в болевую точку, так что бы всю спину мгновенно обожгло стекающим к низу огнем. Придурок опять ойкнул и повернулся к нему, его лицо всего от одного удара сменило цвет, кожа потемнела, глаза налились чернотой, тело уже знало о готовящейся боли. Остальные жертвы недоуменно уставились на кавказца, росту в обоих было предостаточно, что бы составить здоровую конкуренцию, на первый взгляд. Парни что-то уловили в глазах Алана, и часто-часто извиняясь, двинулись в другой конец вагона. Суки недоделанные. А хрен с ними, все равно один из вас послезавтра подохнет от удара отсроченной смерти, почечная недостаточность штука такая, может и молодого внезапно свалить, берегите здоровье с голоду, а честь с первой бани, да и выходить пора. Шкала настроения выросла.
  

* * *

   Здание финансовой промышленной группы Европейско-Азиатского банка находилось в центре Москвы, недалеко от лубянской площади. Место было выбрано неслучайно, во-первых, это престижно, для понимающих сразу понятно, что люди занимающее скромное, легкомысленно розовое двухэтажное здание серьезные и с ними можно иметь дело, а в некоторых случаях лучше не иметь, а во-вторых директор финансово промышленной группы генерал-майор внешней разведки в отставке Войновский Виктор Николаевич имел в недалеком прошлом непосредственное отношение к исторической лубянке.
   Внутри здание не впечатляло: отсутствие серьезной охраны, бедно покрашенные стены с картинами общества художников-инвалидов, которое взял под опеку банк, дешевая мебель, производили не элитарное впечатление, что настраивало некоторых посетителей на пренебрежительный лад.
   Как и все бывшие сотрудники КГБ, ФСБ, СВР Виктор Николаевич, будучи на пенсии бывшим сотрудником не был, в таких структурах это невозможно. С формальным же уходом из конторы перед взором Виктора Николаевича открылись широкие финансовые перспективы. Имея за плечами более 30 лет работы за рубежом, прекрасно разбираясь в финансовых вопросах, генералу ничего не стоило, практически не прибегая к связям, найти нужный банк, подмять его под себя и в скором времени Виктор Николаевич стал не только директором ФПГ банка, но и его хозяином. Конечно, номинально владелец банка не изменился, но по сути бывший хозяин стал управляющим.
   В течение следующих пяти лет интересы Виктор Николаевича расширились и охватили много перспективных направлений. Так директор ФПГ два года назад начал многоходовую операцию по приобретению вертолетостроительного холдинга, успехи не были грандиозными, пока удалось создать только два совместных предприятия с холдингом, которые должны были со временем плотно интегрировавшись в жизнь вертолетного завода и сыграть свою роль. Удалось ввести холдинг как юридическое лицо в состав учредителей банка с долей участия 10%, и, разумеется, Виктор Николаевич являлся официальным почетным с правом ведения переговоров представителем вертолетостроительного завода. Генерал играл партию, долгую партию, в ходе которой имел все шансы стать владельцем холдинга.
   Вернее Виктор Николаевич, будучи гроссмейстером, играл ни одну, а много партий сразу. Одна шла в администрации президента за обладание правом капсулирования радиоактивных затонувших кораблей в балтийском море, которых насчитывалось более 150, другая партия затрагивала интересы рособоронэкспорта и касалась мобильных госпиталей. Делом, а не словом Виктор Николаевич был очень серьезным и что более фатально умным бизнесменом.
   В последнее время генерала занимал новый, инновационный вопрос. Уникальность вопроса состояла не в методе, который давно уже был изобретен, а в способе, решения вопроса. Николай Викторович хотел долго жить, вот такая банальная была у человека мечта. Больная печень, ожирение, приступы гипертонии, перебои в работе сердца предупреждали, что 58 летний генерал, может и не дожить до очередного юбилея. А столько еще надо было успеть!
   Но как продлить жизнь или хотя бы прожить еще 15 - 20 лет жизни? Клонирование? Николай Викторович реально смотрел на вещи и в силу специфики своей деятельности знал, что работы по созданию клона человека велись еще с тридцатых годов двадцатого века. В 1986 году учеными СССР был клонирован первый человек, еще два года спустя успеха добились американские коллеги. На настоящей момент восемь стран располагала технологией клонирования, однако эти проекты были настолько далеки от легализации, что даже компетенции Николая Викторовича не хватало на то что бы просто вникнуть в вопрос подробнее. Приходилось признавать, что уровень не тот.
   В мистику генерал не верил, поэтому оставался одни путь пересадка органов. За последние 10 лет технология в этой области шагнула очень далеко, медицина гарантировала пересадку фактически любого органа, исключая, пока, мозг. Николай Викторович вплотную занялся этим вопросом, были приобретена клиника, куплены лучшие специалисты, разработана и апробирована уникальная технология пересадки, которая гарантировала почти 100% успех, вот только генерала это не спасало.
   Директор финансово-промышленной группы Азиатско-Европейского банка очень хотел жить. Ему нравилось просыпаться утром и выпивать чашку крепкого настоящего кофе - триста евро, двухсотграммовая банка. Ему нравилось играть со своей внучкой, настоящим кудрявым постреленком, ему нравилось дергать за ниточки направляя страну в нужное русло, хотя он полностью отдавал себе отчет в том, что он не единственный кукловод и над ним стоит "комедиант", заставляя Виктора Николаевича плясать под чужую дудку. Ему нравился послеобеденный минет, когда молодая секретарша Мариночка, похожая на голливудскую красотку, долго мучилась, что бы вялая плоть обретала силу. Ему нравилось жить тогда, ему нравилось жить и сейчас, когда от сущности банкира остались только воспоминания, знания и некоторые привязанности. Но тело умирало, и демон ничего не мог с эти поделать, три максимум пять лет на безумно дорогих инъекциях, пересадках органов и стволовых клетках не больше...
   Виктор Николаевич взял трубку одноразового мобильного телефона и на память набрал телефон Рамазана.
   - Слушаю, - раздался рычащий голос бешеной собаки. Кандидат в президенты маленькой республики специально подпускал в голос звериную интонацию, ему казалось, что так говорят настоящие мужчины, готовые зубами выгрызать глотки шакалам иноверцам. К сожалению, еще приходилось иметь дела с неверными шавками, которые за кусок бумаги продавали с потрохами себя и свои души. Наплевать, время работает на великих детей гор. Пусть глиняные колоссы грызут другу друга за право оказать помощь великому народу, настоящим воинам это только на руку. Пройдет пять, десять, пускай двадцать лет, и Москва будет исламская, имя пророка и Аллаха кровавыми буквами выступит сквозь их рабские иконы. А пока пускай шакалы и стервятники кружатся над усталым воином, это всего лишь хитрость, что бы одним ударом сломать хребет неверным тварям. И зря Усама и его американские покровители, разевают рот на нашу нефть, перебьются бизнесмены хреновы. Мы сами построим Исламское государство и еще трахнем их статую свободы.
   Мысли Рамазана не были секретом для банкира. Он смеялся и презирал человека, торгующего детьми своего народа ради собственной выгоды. Войновского забавляли грозные нотки в голосе партнера, которые не говорили о мужестве, а только позволяли понимающему человеку разглядеть в крутом воителе, маленького злобного трусливого карлика, закомплексованного и от этого окружающего себя атрибутами брутального мужчины: рычащим голосом, щенком пантеры, клинками.
   - Здравствуй друг, - начал банкир.
   - Салам друг! Рад слышать тебя. Как самочувствие, как внуки? - кавказец изо всех сил пытался выразить радушие, от чего каждое слово просто кричало о фальши. Банкир, сознательно подстроившись под тон собеседника, говорил также подчеркнуто радостно.
   - Спасибо, твоими молитвами, Рамазан. Все ли хорошо в доме твоем, не омрачает ли печаль твои думы?
   Рамазан загрохотал смехом.
   - Брат, - банкир скривился, услышав любимое обращение горца. - Я счастлив, что встретил такого мужчину, как ты, меня омрачает только одно, что мы не можем сесть с тобой за одним столом и выпить хорошего коньяка, закусить настоящего шашлыка, разделить любовь прекрасных русских женщин.
   - Я уже стар для женщин, Рамазан. Меня интересует только теплая постель, сытная еда, немного уважения.
   - Не скромничай, старший брат, ты воин, а воин до конца дней дарит женщинам свою мужскую силу. Но я понял намек в твоем вопросе, слушаю тебя.
   - Мне нужны дети, - спокойно сказал банкир.
   - Я все сделал, - самодовольно прорычал горец. - Скоро у тебя будет столько материала, что рынок подавиться.
   - Не подавиться Рамазан, сколько бы ты не поставил сырья, всегда будет мало.
   - Не в этот раз, дорогой друг, уверяю тебя. Я подписал, без ложной скромности, гениальный указ. Я отменил в Республике сирот. По новому указу, все дети, от которых отказались родители или сироты должны быть распределены по родственникам в принудительном порядке, а кому нужно такое счастье? Никто не хватиться, когда они внезапно пропадут. Сделаю пару эфиров на телевидении о настоящих людях, приютивших чужих детей и через пару месяцев переправлю все оставшиеся сырье. По моим подсчетам получается 200-220 единиц сырья, которые можно пустить на стволовые клетки и еще более тысячи на органы. Так что готовь деньги, брат! - Рамазан радостно рассмеялся. Будущий президент прикинул, что денег полученных от старого шакала хватит на масштабные боевые действия против России и где-то миллиард можно положить на свой счет в швейцарском банке.
   - Что ж, замечательно, мой друг. Ты не только могучий воин, но и прекрасный политик. Скажи, а президент не будет против твоего указа?
   Рамазан откровенно усмехнулся, в его голосе послышались наверно первые искренние полные презрения ноты:
   - Этот старый ишак, боится даже в туалет по малой нужде сходить, после последнего покушения. Собака не захотела умирать мужской смертью, умрет как шакал в яме с дерьмом. Нет, он будет молчать, и трястись за свою поганую шкуру.
   - Вот порадовал ты меня друг, - банкир подумал, что после этой операции, можно будет убрать Рамазана с помощью его арабских друзей. - Приятно, когда имеешь дело с настоящим мужчиной.
   - Взаимно дорогой брат, взаимно. Мое сердце и дом всегда гостеприимно открыто для тебя. Как разберешься с делами, приезжай в гости, я сказал в гости? Прости мой старший брат, приезжай домой, славно отдохнем, поохотимся.
   - Спасибо Рамазан, сам понимаешь одни дела, заботы, а передать обязанности некому, все ответственности бояться. Ты звони, ладно, не забывай старого друга, - в голосе банкира возникли повелительные интонации, заставившие лицо Рамазана скривиться от гнева, но на его радостной речи, мысли о том, как он перережет горло подельнику, не отразились.
   - Тебя не возможно забить, - ошибся в одной букве горец, - как невозможно мужчине забыть о своих предках. До скорого брат.
   - Всех благ, Рамазан.
   Банкир выкинул трубку в мусорную корзину, и тяжело встав, направился к бару. Наполовину полная бутылка коньяка с готовностью прыгнула в руку Войновского. Банкир щедро, до краев плеснул себе янтарного напитка, достав из кармана брюк, таблетку виагры он кинул ее в рот и с удовольствием сделал глубокий глоток. Предстояло еще так много работы, но в одном амбициозный Рамазан был прав, Виктор Николаевич нажал на кнопку селектора.
   - Мариночка, зайди.
   Молодая потрясающая красивая девушка с внешностью перекрашенной в блондинку Моники Беллучи, через секунду вошла в кабинет к хозяину.
   - Мариночка, чего-то я напряженный, - спокойно улыбнулся банкир.
   Секретарша, понятливо улыбнулась в ответ.
   - Вас расслабить Виктор Николаевич?
   Банкир кивнул, откинувшись в кресле. Красавица подошла к Миронову и опустилась на колени между его ног, виртуозно расстегивая пуговицы на своей блузке, так что большая налитая грудь с острыми напряженными сосками, оказалась обнажена за считанные секунды. Положительно в чем-то Рамазан прав.
  

* * *

   Селектор подал звуковой сигнал. Банкир нажал на кнопку ответа:
   - Слушаю Мариночка.
   - К вам Артемов.
   - Пускай заходит.
   В кабине грузно вошел кабан, первое и самое верное впечатление было правдиво. Высокий, толстый с маленькими поросячьими глазками и мелкой подлой душонкой, с огромным вислым животом, приобретенным не от пива, а от не желания следить за собой. Весь его облик, начиная с дешевого костюма и прической ежиком, заканчивая старой клееночной визитницей, настраивал на скептическое отношение. Создавалось впечатление, что Артемов идет на носках, когда он пытался вытянуться перед хозяином. Огромная бородавка под левым глазом, деформировалась в отвратительное живое пятно, из-за чего создавалось впечатление, что на лице мужчины сидит и перебирает лапками крупный жук. Однако Виктор Николаевич умел подбирать себе слуг, стоило Артемову открыть рот и негативное впечатление рассеивалось под его красноречием, уже не важным становился отталкивающий облик и дешевый вид, Артемова всегда провожали по уму, и этот ум был не дешев.
   - Здравствуйте Виктор Николаевич, - поздоровался Артемов. - Мне необходимо несколько минут вашего внимания.
   - Погоди Сашенька, садись, расслабься, время я тебе уделю, тем более что ты как нельзя кстати. Кофе будишь?
   Не дожидаясь ответа, банкир приказал принести напиток.
   - Какой, по-твоему, самый перспективный бизнес, Сашенька? - спросил банкир, не давая гостю рассказать о цели визита.
   Артемов отхлебнул крепкого кофе, губы с трудом разлепили монолитную маску угодливости, которая застыла на его лице с момента прихода, придавая кабаньему лицу, приторно липовое выражение.
   - Полагаю, что тот, который не требует вложения денег.
   - Такого бизнеса, мой друг, нет. Это недостижимый идеал, если ты, конечно, не считаешь бизнесом уличную проституцию. Ты наверно плохо услышал мой вопрос, - при этом высказывании Артемова, погладил холод ножа, прижатого к паху, - ключевое слово перспективный.
   - Простите Виктор Николаевич, наверно это новые технологии в области энергоресурсов. Нефть, как основной источник доходов, теряет свою привлекательность, поскольку нехватка ее ресурсов ощущается уже сейчас и вряд ли запасов хватит еще на два три поколения.
   - Нефть, мой дорогой, является, только предлогом для экспансии, захвата новых территорий, своеобразным отвлекающим маневром, а не наоборот, как думает рафинированное большинство. Что такое нефть? Это, прежде всего бензин, для автомобильной промышленности. Существует масса двигателей работающих на другом сырье, технологический процесс производства которого неразумно, - тут Виктор Николаевич позволил себе улыбнуться, став похожим на деда Мороза, раздающего подарки, - дешев. - А если учесть, что КПД новых двигателей, несмотря на уверения, купленных специалистов, не уступает бензиновому, их экологическое использование оправдано безопасно, - банкир сделал паузу и махнул рукой, - то дни нефти сочтены. - Ведь так?
   - Абсолютно верно, Виктор Николаевич, поскольку...
   - Погоди Сашенька, - Миронов, прервал слугу, - не верно. - Еще в 1967 г. сотрудник одного незасекреченного НИИ, ученый с простой советской фамилией Рябовский, разработал прототип двигателя, о котором я тебе говорил. Прошло почти 40 лет, идею давно перекупили западные разведки, Рябовский умер, от сердечного приступа не дожив до 30, на крупнейших автомобильных предприятиях США и Японии, инженеры предоставили великолепные образцы суперкаров, однако где они? Почему их нет в продаже? Разве не очевиден ответ? - банкир вопросительно посмотрел на Артемова.
   - Я понял, Виктор Николаевич. Пока не будет выкачана вся нефть до последнего барреля, альтернатива не будет представлена, поскольку это никому не выгодно, включая государства.
   - Конечно, Сашенька, - банкир нажал на селектор, - Марина, будь добра зеленого чаю с лимоном. - Поэтому инвестировать свое время и деньги в этот бизнес глупо, пройдет не менее полу века, когда появятся первые серийные инновационные автомобили. Кроме того, технологии принадлежат таким мастодонтам, что конкуренция им равняется самоубийству.
   В дверь постучали:
   - Можно, Виктор Николаевич?
   - Входи Мариночка.
   Секретарша банкира, покачивая бедрами, грациозно подошла и поставила поднос с чаем на стол. Когда она наклонялась, Артемов успел заметить присутствие отсутствия лифчика, сердце слуги готово было выскочить из ширинки. Что бы как-то отвлечься он яростно отпил уже остывшее кофе.
   - Что-нибудь еще, Виктор Николаевич? - секретарше удалось передать в этот вопросе столько оттенков, что бедный слуга покраснел.
   - Ты свободна, Мариночка ступай.
   Провожая ее взглядом Артемов, пришел к выводу, что и трусиков, на работе, очаровательная Моника, т.е. Мариночка, не носила.
   - Так что же, Виктор Николаевич, является наиболее востребованным для человечества, - позволил себе вопрос слуга, все еще находясь под воздействием визита прекрасной секретарши.
   Виктор Николаевич поднял, брови:
   - А ты еще не понял? Ладно. Чего лично ты хочешь больше всего? Подумай не спеша, только глобальней, мечты о том, как ты трахаешь мою секретаршу можешь оставить при себе, тем более, мы оба знаем, что у тебя получается только с мальчиками.
   Говоря это, Виктор Николаевич по обыкновению отечески улыбался, морщины вокруг его глаз, прическа, все располагали к себе. Каждый раз банкир создавал уютную атмосферу домашней беседы, со стороны казалось, что беседуют не хозяин и слуга, а добрый, дающий советы отец и примерный сын. Менялись кабинеты, темы разговоров, люди, но Виктор Николаевич всегда был так же доброжелателен, улыбчив и смертельно опасен, как затаившаяся гадюка. При всем желании у банкира никак не получалось вытравить неуловимый запах угрозы, которую тонко источал его облик. Что поделать специфика работы. Люди, обладающие мощным инстинктом выживания, улавливали этот ядовитый аромат, но тонкий психолог, стратег, настоящий гроссмейстер, не применяя даже десятой части своих талантов, играл на амбициях, пороках, желаниях мух попадающих в его сети.
   Банкир был прав. У господина Артемова был такой меленький грешок. Не получалось у него нормальных отношений с женщинами. Сорокалетний директор ООО "Спринт Системы" Артемов Александр Викторович не был импотентом в прямом смысле этого слова. Он возбуждался и желал женщин, но стоило ему раздеться в присутствии особы противоположенного пола, как все его возбуждение съеживалось, после чего не помогали, ни ласки, ни препараты, ни консультации с дорогими психологами. И только мальчики могли удовлетворить сексуальные потребности Сашеньки. С ними его мужественность вела себя "достойно", ни разу не подводя. Надо отдать должное, Артемов тяготился этим пороком, несколько раз пытался завязать, но видя красивую женщину снова развязывал, ища встречи с молодой, непорочной, юношеской плотью. Он даже пытался исповедоваться, но священник проклял его, не дослушав. "Если тебя искушает рука - отрежь ее" - сказал он, - а ты не борешься со своим чудовищным грехом, а лелеешь его. - Изиды из святого места, господь милостив, но от меня ты дождешься не отпущения, а проклятий, нечистый!
   Сашеньку и завербовали на этой естественной любви к женщинам, и не естественной к мальчикам. Один из юных дарований, услугами, которого систематически пользовался Артемов, в свою очередь работал, на "дядю", разумеется, не подрезывая об этом. В короткий срок были собраны фото и видео материалы, которые порочили честное имя бизнесмена, отца и просто хорошего человека. Не долго размышляя, Сашенька, стал работать на банкира, выполняя чаще всего функцию приманки, для доверчивых людей. Так с его помощью правомерным с точки зрения законодательства, но гнидным по человеческим меркам путем было получены две квартиры, выступающие в качестве залога под кредит. Подставлены люди, погоревшие на откатах с государственных тендеров. Украдена интеллектуальная собственность, представляющая интерес для иностранных инвесторов. Словом в попытке отмазаться, Артемов не гнушался ни чем. Обладая, надо признать природным обаянием и хорошо варящей головой, Сашенька за неполных два года, сумел стать, конечно, не правой рукой банкира, но пальцем на руке - точно.
   - Виктор Николаевич, я хочу достойно встретить старость, в достатке, - немного подумав, ответил на вопрос банкира Артемов. - Ничто так не унижает человека, как нищета.
   - А я, Сашенька не хочу встречать старость, - Миронов, смотрел прямо в глаза слуге. - У человека была всегда одна мечта продлить человеческий век, или хотя бы победить болезни. Мне уже 58, но я знаю, что это можно поправить.
   - Но как, Виктор Николаевич, неужели клонирование? - глаза Артемова загорелись.
   - Клонирование человека, не было произведено успешно. С физической точки зрения эксперимент удался, образец и копия, выращенные в Российской лаборатории были полностью идентичны. Клон жил, но представлял собой скорее растение, чем человека, он не мог самостоятельно питаться, не реагировал на внешние раздражители, разумеется, не мог общаться, его интеллект спал. Такая же неудача постигла и зарубежных коллег. У специалистов сложилось ощущение, что копиям не хватает души. В ходе экспериментов, это предположение подтвердилось. Теперь можно обосновано утверждать - человек не просто телесная оболочка. Такая тонкая субстанция, как душа неотъемлемая часть живого человека. Однако вернемся к нашим овечкам Долли. Вроде бы, ну не удалось создать полноценного клона, зато вырастить печень, легкое, сердце, в конце концов, возможно. Часть легче воспроизвести, чем целое. И тут тоже постигла не удача. Произведенные искусственным путем органы отказались приживаться, отмирая в течение первых пяти шести часов после операции. Возможно, это связано с тем, что душа человека располагается ни в каком-то конкретном месте, а пропитывает все тело, и без этой своеобразной пропитки органы теряют свои свойства, становясь непригодными для трансплантации.
   - Значит, клонирование не имеет прикладного значения? - спросил Артемов.
   - Фактически нет, использовать клонов не получится ни в медицине, ни в военных целях.
   - А для различных экспериментов, испытаний нового оружия, лекарств?
   - Сашенька, производство клонов пока очень дорого. Гораздо проще и дешевле использовать осужденных в качестве "кукол".
   - Какой же есть выход, Виктор Николаевич, - слуга преданно смотрел на хозяина.
   - Сейчас Штаты, Англия, Япония, Иран ряд других держав, даже Индия, ведут крупные изыскания в области генетики, уж можешь мне поверить. На сегодняшний день единственный прорыв это стволовые клетки эмбрионов. Что-то ты в лице переменился, Сашенька, - маска добродушности банкира исказившись, переродилась в лик дьявола. Зрачки заледенели, губы практически пропали, слившись в линию горизонта, голос из мягкого обволакивающего, превратился в парадоксальную смесь шипения и наступающей грозы.
   Артемов почувствовал, что его стеклянное существо в первобытном ужасе ударяется об эти жуткие ледовые глаза, готовое в любую секунду разбиться дождем осколков. Он не мог отвести взгляд, дьявол смотрел на него, сковав незримыми, но такими тяжелыми цепями. Чувствуя, что сейчас задохнется, слуга невыразимой мимикой пытался вымолить прощение, не важно за что, главное пес молит своего хозяина, молит о снисхождении. Наваждение внезапно пропало, перед Артемовым опять сидел добрый пожилой мужчина и с отеческим участием смотрел на него.
   - Я задал тебе вопрос, Сашенька, - напомнило существо, принявшее черты банкира. Артемов попытался ответить максимально быстро, по его кабаньему лицу градом лил пот.
   - Со мной все прекрасно Виктор Николаевич, я слушаю Вас с глубочайшим почтением и внимательностью.
   - Ты кофе-то пей, - улыбнулось существо губами банкира.
   - Спасибо, Виктор Николаевич, - поблагодарил Артемов и отпил из пустой чашки, даже не заметив.
   - В Омске, - продолжал тем временем банкир, - у меня есть деловой контакт с областным, центральным роддомом. - Тебе будет оказана честь, поехать туда и урегулировать интересующие нас вопросы. Глав врач больницы имеет передо мной некоторые обязательства, которые, наконец, может закрыть. Эти документы, - Миронов протянул Артемову темно синюю папку, - помогут найти общий язык с главврачом. - Здесь содержится детальная информация о некоторых тендерных закупках, ну и всякая мелочь, вроде той, что нравится тебе Сашенька.
   При этих словах Артемов опустил голову, он даже мысленно не смел, возразить чудовищу.
   - Внимательно ознакомься, - сказал хозяин, после того, как слуга взял документы, - там же конверт с деньгами на расходы и билет до Омска. Вылет сегодня в 21.00. А теперь, родной, давай обсудим детали твоего визита.
   Когда все вопросы были решены, Виктор Николаевич, соблаговолил, наконец, поинтересоваться целью визита слуги.
   - Чуть больше двух месяцев назад, - начал Артемов, - ко мне устроился на должность заместителя директора некто Владимир Серегин. Обычный лох, считающий себя умнее, чем остальные. Схема действий с ним был стандартная: ввести в курс дела, заинтересовать возможным участием в качестве учредителя новой фирмы, подставить под кредит и налоговый аудит, и как итог получить квартиру, у него двухкомнатная в центре Москвы. Вроде все идет по клану, лох клюет, подписал пару договоров, еще ничего не значащих, но...
   - Я понял Сашенька короче.
   - Иными словами все идет по плану. Я стараюсь не отпускать его ни на минуту, на днях пригласил в сауну, что бы он расслабился с проститутками. Когда он разделся, у него на спине была та самая татуировка. Из той же серии, что на убитом журналисте.
   Виктор Николаевич молчал, он опустил голову вниз и подпер подбородок кулаком, внезапно сильный приступ кашля скрутил его, грузное тело стало ходить ходуном, изо рта брызнула кровавая слюна. Банкир, под испуганным взглядом Артемова, сотрясаясь раскатами кашля, открыл ящик письменного стола, достал инъекционный пистолет и, проложив к шее, нажал, кашель мгновенно пропал. Миронов застыл, держа руку с инъектором плотно прижимая его к своей коже. Наконец он открыл глаза и сырым голосом сказал:
   - Фотографии и вид татуировки.
   Артемов поспешно вытащил из пиджака пачку фотографий, на всех был изображен крупный, крепкий мужчина лет тридцати с темными-темными глазами, дело не в цвете в ощущение, которое глаза передают, а они передавали тьму и ветер, и еще, пожалуй, темных крыльев взмах. К снимкам он присовокупил адрес и паспортные данные сотрудника.
   - Изображение татуировки, к сожалению, нет, но я ясно рассмотрел - это был меч с изогнутым клинком. Он как будто торчал из спины, мне казалось странным, что вокруг раны нет крови, настолько реальным был клинок. Я сразу вспомнил случай с журналистом и на следующий день поехал к вам.
   - Попробуй вспомнить, на шее у него не было другого рисунка в виде рук, рисующих друг друга.
   - Нет, Виктор Николаевич, не было, я бы точно запомнил.
   - Ты свободен, - устало сказал банкир.
  

* * *

   Он вошел, как ураган обрушивается на картонные домики, мощно громко, пугая своей не наигранной свирепостью, наполняя нарастающий угрозой уютный кабинет.
   Банкир, не отрываясь от телефонного разговора, указал на кресло. Алан упал в него, если бы несчастная мебель испанского производства могла говорить, то с грустью сообщила бы о сотрясении своего деревянного мозга и погнутых ребрах, а так просто раздался неприятный скрип, когда сто сорок килограмм вольготно расположились в кресле.
   Виктор Николаевич, не глядя на свого слугу, а с некоторых пор, когда банкир переродился любовника, продолжал ввести беседу на языке не знакомом Алану, что его очень бесило. Наконец банкир отложил трубку и посмотрел на Алана.
   - У нас проблемы, - коротко, сказал банкир и протянул Алану фотографии.
   Лицо Алана вытянулось, казалось жуткое напряжение охватило все его тело, могучие мышцы готовы были лопнуть, на лбу проступила толстая "у" - образная вена, глаза заполнились маниакальным бешенством.
   - Его зовут Владимир Станиславович Серегин, адрес есть, - банкир, тщательно следя за реакцией любовника, кинул на стол распечатку, - нам надо его срочно найти, выяснить на кого он работает и ликвидировать.
   - Это не Владимир Серегин, - лицо Алана продолжало костенеть, еще не много и из гипсового лба полетит пыль.
   - Не сомневаюсь, - усмехнулся банкир. - Несколько месяцев назад этот человек устроился на одну из фирм, принадлежащих мне, полагаю, он ищет встречи, что бы убить меня.
   - Понятно...
   Алан до хруста сжал кулаки, в его голове не укладывалось, что кто-то может желать смерти великого сверхчеловека, почти бога, принесшего в жизнь воина новый смысл. И теперь выясняется, что этот еретик ведьмак ставший на его пути во время интриги с Похом, ведьмак сумевший сбежать от Алана, ведьмак, опозорившись воина, которому пришлось, опустив голову идти повинно к хозяину. О нет, Виктор Николаевич не наказал его. Но чувство жуткого стыда и гнева до сих пор преследовало Алана, во сне ему снилось, как он разрывает ведьмака на куски, вырезает всю его семью, насилует мертвые тела, каждый раз он просыпался с яростью. Алан осознавал, что не в силах контролировать свои эмоции, что бы, не заорать, он до хруста впился зубами в свой кулак, почувствовал на губах вкус своей крови, но это не могло принести ему удовлетворения. Какая-то мысль настойчиво стучалась в его голову, но он никак не мог сосредоточиться. Собрав, всю свою в выдержку он прошипел:
   - Это ведьмак, его имя Геральт, тогда в метро я упустил его.
   Демон встрепенулся. Значит, Василий Генрихович решил выйти, из-под контроля... Глаза банкира заволокла дымка.
   Вы помните олимпийские игры древности, а бои гладиаторов? Ну, может вопрос и не совсем корректен, помнить эти события могут считанные существа на планете. И вы правильно обратили внимание на слово существа. Человек, прожившись столько тысячелетий, не может остаться с обычной психикой, происходит не просто переоценка ценностей, морали, взросление или наоборот одряхление. Происходит перерождение, мотивы поступки становятся иными. Однако мы отвлеклись от темы. Вы не помните, но знаете.
   Если заглянуть в более дремучее время, когда наши предки с каменными топорами гоняли Мамантов, приоткроются интересные вещи. Племя, обеспеченное едой впрок, все так же продолжало охоту, хотя практической необходимости в этом не было. Дел, как и сейчас, было много: готовить шкуры, высекать наскальные рисунки, изготавливать новых людей. Досуг был полностью обеспечен постоянной борьбой со стихией, голодом, другими племенами, вождями, шаманами, дикими животными.
   Люди всегда боролись, прежде всего, между собой, более явно это присуще мужчинам, но и женщины в своем непонятном, непостижимом для мускулистой части человечества, мире сражались за надежность. Поэтому завалить пещерного медведя ловчее, чем собрат по племени, взять самую сисястую самку, а главное унизить ближнего и возвыситься, всегда было самым лучшим спортом.
   Шли тысячелетия, а ничего не менялось. Верхи, не озабоченные набиванием собственной утробы, не росли духовно, а развлекались. Глупо утверждать, что так было везде, но так же глупо утверждать, что большинство людей способных украсить свой досуг культурной программой выбирали зрелища и Игру. Панкратион, бокс, каратэ, политика, войны, компьютерные игры, тысячи ток-шоу, все призвано на удовлетворении всего одной потребности - победить! И лучше всего победить кого-нибудь подостойнее, поопаснее, что бы чувствовалось напряжение, гарь в легких и хруст костей врага. Кто может составить конкуренцию изощренному уму человека, выпестованному в тысячелетиях борьбы? - только другой человек.
   В конце двадцатого века охота на людей стала доходным и распространенным бизнесом. Пропадали тысячи людей по всем уголкам планеты и их не крали инопланетяне, не убивал банально преступный элемент. Дичь шла на заклание убийцам. Мясникам он кутюр. Поверьте отравить город радиоактивными отходами, убив сотни тысяч людей и получив огромный барыш, намного меньше греет холодное тело, чем один единственный выстрел, произведенный на упреждение или в упор, видя беспомощные полные боли, надежды или не навести глаза жертвы. Купленной смерти, хозяином этой жизни - почти богом.
   Прогресс растет, факт неоспоримый. Множится мощность компьютеров, улучшаются характеристики оружия, прогрессируют средства коммуникации, и даже медицина добралась до стволовых клеток, но болезни не побеждены. Новые напасти приходят уже с закономерностью из года в год. А лекарств нет, кроме радикальных, как было в 76 году, когда всех заболевших, теперь уже банальным заболеванием, собрали в одном "санатории" и тихонько отравили.
   Прогресс растет. Что же захочет человек, обремененный невиданной властью, когда рак схватит его желудок? Так же как и любой рабочий, врач, учитель - жить. Жить, во что бы, не стало, наплевав на всех, растоптав любую поросль, лишь бы самому зацепиться, хоть на одно бесконечно малое мгновение.
   Лекарства бессильны, грехи неподъемны, колдуны шарлатанят. Остается одно не молиться - ибо веры давно нет. Остается искать.
   Ответ оказывается как всегда ближе, чем кажется. Существует тайное сообщество людей, называющих себя ведьмаками, обладающих умением лечить любое заболевание, входя в душу больного и сражаясь в ней с порождениями болезни, которые материализуются в виде монстров. Что же сделает неведомый царь, попади этот секрет в его руки? Сначала попробует вылечится, потом сделать на этом деньги, потом будет искать другие способы использовать возможность целителей.
   Так и произошло. Почти...
   Ни один даже самый мощный компьютер, оснащенный блоками абстракции, псевдо модулирования, построенный по принципу нервной системы человека, даже осознающий себя разумным существом и действующим согласно принципам разумности не способен смоделировать виртуальную реальность полностью не отличимую от реальности реальной. Мешают только самая малость - душа. И только человек, превращенный в компьютер, может принять с помощью специальных методик любую информацию, любой сценарий и воссоздать его, правда всего один раз. Информация переданная таким способом оказывается смертельной и после выполнения сценария человек-полигон гибнет.
   Новая элитная забава родилась среди мировой верхушки. Хочешь битву с инопланетянами, хочешь гладиаторскую арену, хочешь секс с эльфами и дриадами, все абсолютно реально и по желанию безопасно. Обидно, что нельзя приспособить в качестве полигона любого быдловатого человека, он сразу погибает, не исполнив сценария. Приходится находить и обучать специальных людей, что безумно дорого. Но забава того стоит. Стань терминатором, стань богом, стань животным - возможно все в виртуально-реальных уголках души. И плевать, что кто-то там умирает.
   Ни одна организация, приносящая ощутимую прибыль или осуществляющая деятельность, которая несет инновационный или другой перспективный интерес, не может существовать в длительном периоде без контроля со стороны государства или криминальных структур. Либо организация становится одним из блоков правящей схемы либо уничтожается.
   Так и случилось с организацией ведьмаков. Куратор Московского офиса Василий Генрихович, поставлял для банкира, который работал на государство, сырье - полигоны, иногда оказывал услуги по устранению неугодных лиц. Однако, как только банкир перестал быть человеком, куратор решил убрать демона и сделать это тихо.
   Банкир встряхнулся.
   - Алан, ты должен найти ведьмака и убить. Я не могу дать тебе его адрес...
   - Я знаю, как его найти - Пох!
   - Что?
   - Это его сучка, во всяком случае, была. Я найду ее и вытрясу душу, заставлю открыть логово ведьмака или возьму в заложники. Гаденыш сразу прибежит куда ему скажут, я знаю эту мелкую, слабую породу.
   - Ты так сильно его ненавидишь, - усмехнулся банкир. - Наверно потому, что он единственный кто смог дать тебе отпор, несмотря на данную тебе силу...
   - Он мне должен, одну смерть, - глухо ответил Алан и даже не заметил, как из прокушенной в порыве ярости губы потекла кровь.
   - Иди ко мне, - приказал демон, не сводя глаз с красных капель.
  

* * *

   Лютнев ушел засветло, не смотря на солидное количество выпитого накануне, выглядел и держался он молодцом, как огурчик. Я же провалялся в полудреме почти до полудня. Разлеплять глаза чертовски не хотелось, в голове поселился отбойный молоток и долбил мой мозг, с одной стороны это было даже не плохо, отвлекало от ненужных мыслей, например таких: когда же я проснусь, и не буду думать о бабах? В добавок, разболелось левое колено, поврежденное несколько месяцев назад во время истории с Похом, я так и не нашел времени им заняться.
   За дверью надрывалась Сакля, ей вторил попугай Квазимодо мяукая, как заправская кошка. Пришлось встать и задать "коням" овса. Только я решил приготовить себе скорый завтрак, как зазвонил мобильный телефон.
   - Да?
   - Здравствуй, - раздался вкрадчивый голос шефа.
   - И вам не хворать, - развязано ответил я. С некоторых пор я стал позволять себе в разговоре с куратором некоторую вольность, впрочем, не перешагивая определенной грани.
   - Хамишь? - в интонациях главы московского клана проскользнул интерес.
   - Что вы Василий Генрихович, - нарочито, гротески запротестовал я. - И в мыслях не было, просто искренне пекусь о вашем здоровье.
   - Да? Ты лучше о своем побеспокойся. Что там с Пахуньчиком?
   - Тьфу-тьфу, Василий Генрихович, - не замечая вопроса куратора, продолжал я паясничать. - Вроде ничего, только знаете, что? По ночам, когда ложусь на левый бок, сердце неприятно постукивает.
   - Геральт, ты что пьяный? - голос куратора не предвещал ничего хорошего, на сколько я его знаю, Василий Генрихович был в ярости.
   - Не на столько, что бы забыть о ваших методах ведения беседы уважаемый Генрихович...
   - Знай меру, сынок! - спокойно перебил куратор. - Немного уважения не повредит любому разговору. Терпеть не могу отсутствие культуры беседы.
   - Простите, Василий Генрихович, я могу продолжить?
   - Попробуй. Я даю тебе слово.
   - Уж будьте, уверены, попробую, - сказал я и почувствовал, как брови куратора гневно поползли вверх. Сейчас я собирался совершить ошибку, но не мог остановиться, возможно, виной был выпитый накануне алкоголь еще плескавшейся в моей крови, возможно на меня так подействовал уход Лисы, жизнь менялась на глазах, и я уже был не в силах затормозить эти изменения.
   - Во-первых. Я собираюсь вынести на совет вопрос о вашей компетенции...
   - Ну-ну, - не сдержался пораженный куратор.
   - Помолчите, Василий Генрихович, я не давал вам слова, - в трубке прозвучал сдавленный рык, но куратор не спешил закончить разговор. - Во-вторых, у меня есть подозрение, что вы используете служебное положение в корыстных целях, доказательством служит история с Еланским, перед смертью он успел поведать много интересного и про щит Гоших. В-третьих, вы безосновательно применяете на соклановцах запрещенные техники, что карается смертью. А вы что думаете, я вам это простил? - и мгновенно, без перехода, резко спрашиваю, печатая каждое слово, проворачивая такой же мерзкий трюк, как куратор использовал на мне. - На кого вы работаете?
   Несколько секунд на меня дышала тишина, потом раздались приглушенные трубкой хлопки, до меня не сразу дошло, что куратор аплодирует.
   - Браво. Геральт Браво! Полагаю, по третьему пункту у тебя претензий ко мне уже нет? Тем не менее, я отвечу на твой хамский вопрос. Я работаю на себя. А вот ты боюсь, уже ни на кого не работаешь. Однако это не значит, что ты можешь так просто разевать свой рот, на своего учителя, кусать руку, которая тебе кормит...
   - Знаете, что-то подобное, я уже слышал, от Вольфа, помните такого? - во мне стала подниматься холодная волна ярости. - Он тоже патетически размахивал своей потной лысиной, нес какую-то чушь про собак, кусающих руку...
   - Сынок, ты смеешь мне угрожать? - в голосе Василия Генриховича помимо гнева, наконец, прозвучало неподдельное удивление. Впервые за десятки, да что там, сотни лет, кто-то напрямую посмел угрожать главе Московского ордена ведьмаков. И не просто угрожать, многие могли тявкнуть, сказать "а", как сделал сначала Геральт, грозя советом ведьмаков, после чего осмелившийся выступить против мудрого руководства куратора дурак обычно уничтожался на дуэли или просто исчезал, но никто, никто за почти тысячу лет, не сказал "б" - не посмел угрожать открыто, смертью. Это было неслыханно! Сквозь шум в ушах Василий Генрихович услышал:
   - Ты мне не отец!
   Древнее существо бывшее главой ордена собиралось с чувствами долгие секунды. Наконец куратор заставил себя ответить.
   - Как глава Московского клана ведьмаков я официально сообщаю о твоей отставке. В течение дня к тебе будет направлен наш сотрудник, ты обязан сдать ему меч, эликсиры и проследовать в офис для составления акта и принятия официального вызова на дуэль. В случае твоего неповиновения ты будешь объявлен в ликвидацию. Все...
   Это "все" прозвучало как приговор. Действительно все - дуррак!
  

* * *

   Елизавета Архиповна под воздействием растворяющих молодость лет, как-то незаметно из молодой сводящей с ума мужчин женщины превратилась в маленькую тихую бабу Лизу.
   Пожилому человеку в нашей стране радостей мало, пенсия настолько мизерна, что похожа на изощренное издевательство садиста, чем на попытку облегчить нелегкую долю одинокого старика. В Москве, правда, усилиями мэра пенсионерам жилось чуть легче, Елизавета Архиповна, пришедшая к богу с прожитыми годами, даже ходила в церковь и ставила свечи за здравие достойного, с ее точки зрения, государственного мужа.
   Детей и внуков, надеющихся на квартиру в центре Москвы, у бабы Лизы не было, как и других родственников. Все близкие погибли еще более полувека назад, когда немцы бомбили Москву, по случайному стечению обстоятельств остался живым только маленький теплый комочек - Лизонька, которую приютила семья врачей. Лиза росла любимой, и счастливой девочкой насколько это было возможно в голодные годы после войны. Приемные родители не могли иметь своих детей, поэтому не стали говорить девочке, о ее происхождении. Все шло прекрасно, пока осенью 51 года, ночью в квартире молодых супругов не раздался настойчивый стук в дверь. В ту ночь угрюмые люди, одетые в одежду неопределенного покроя, навсегда украли вторых родителей Лизы.
   Девочка попала в детский дом, на всю оставшуюся жизнь, ненавидя осень, ставшую для нее кошмаром, воплощавшимся ночными страхами в виде черных неясных фигур с мертвыми глазами, барабанивших ногами в дверь разума Лизы. А когда наступало утро, осенний кошмар еще долго продолжался травлей ненавидящих Лизу детей, за то, что она не такая как они, за то, что она - домашняя. Кошмар и сны прекратились, когда однажды загнанная в угол девочка, не упала, как обычно на пол закрывая голову руками, а впилась главному обидчику, ошалевшему от отпора такой прежде покладистой жертвы, в лицо пальцами, царапая, калеча в приступе безмолвной ярости. Тогда ей сильно досталось, так сильно, что никогда в будущем она не сможет иметь своих детей, но она выжила, удивив врачей. Троих ее обидчиков пришлось отправить в медсанчасть, а главный подстрекатель больше всех, издевавшийся над Лизой, на всю жизнь остался без правого глаза, потом его переведут в другой детский дом.
   Когда Лиза поправилась, ее больше никто не обижал, происшедшее стало хорошим уроком, почему-то только там где проливается кровь, уроки усваиваются моментально и навсегда. Но и не с кем замкнувшиеся, в себе Лиза не сошлась. Лишь осень 51 осталась с ней навсегда.
   Потом события понеслись горной лавиной, года простучали бешеными ливнями, каждый из которых мог бы стать главой в неизвестной истории Советского Союза.
   Однокомнатной квартирой одинокой пенсионерки по какой-то неясной причине не интересовались бандиты, не предлагали свои услуги различные криминально-некоммерческие фонды, даже государство не предложило Елизавете Архиповне завещать свою квартиру муниципалитету в обмен на полный пансион. Так и жила себе спокойно баба Лиза деля московские тридцать метров с серо-полосатым котом по кличке Сирота.
   С этим котом была своя банальная история. Баба Лиза возвращалась из булочной, неся в авоське свежий хрустящий белый хлеб, который очень любила под вечерний чаек. Когда до подъезда оставалось пройти едва ли пару шагов, баба Лиза услышала сердитые крики детей и визг каково-то загнанного животного. Она обернулась и заметила скопление детских голов за помойкой. Насколько могла быстро Елизавета Архиповна поспешила на крик. Когда, она увидела происходящее, знакомый осенний ужас вернулся, заставив ее горестно обхватить голову руками. В кругу детей рычала избитая, окровавленная кошка, один глаз ее полностью закрылся, лапы были надломлены, из горла и носа не переставая, шла кровь, но животное почему-то не убегало, предпочитая глухо рычать на жестоких мучителей. Не заметившие бабу Лизу дети возбужденно галдели. Один малолетний аккуратненький поганец, с внешностью ангелочка, нанеся удачный удар палкой, радостно взвыл, когда не успевшая увернуться кошка, издав совсем по-человечески жалобный стон, упала на правый бок. Тут баба Лиза вышедшая из оцепенения с криком накинулась на детей, осыпая их проклятиями, щедро совсем не по-старчески раздавая тумаки. Поганцы с хохотом разбежались, осыпая пожилую женщину словарным запасом из великого уголовного языка. Елизавета Архиповна, не обращая на сквернословия внимания, склонилась над несчастной кошкой, израненное существо было мертво, экзектуры постарались на славу, безнаказанно избивая того, кто слабее их. Что же получится из малолетних подонков, когда они вырастят, думала баба Лиза, гладя мертвый мех и услышала жалобных писк, раздающийся из соседних кустов. Вот почему кошка не убежала от своих мучителей, поняла пенсионерка, вытаскивая из кустов маленького еще слепого котенка. Мать до последней возможности защищала свое дитя. С тех пор котенок стал жить у бабы Лизы, скрашивая ей одинокое существование.
   В тот день Елизавета Архиповна получила очередное извещение о задолженности за квартиру. Внимательная старушка всегда примерно оплачивала коммунальные платежи, и задолженность в шесть тысяч рублей показалась ей абсурдной. Но делать нечего, дозвониться до единого расчетного центра невозможно, пришлось бабе Лизе одеться и поехать выяснять, за что же ей такой подарок.
   Приняли ее прохладно. Требовали оплаченные квитанции за последний год и очень огорчились, когда мудрая старушка предъявила все необходимые корешки. Хмурый оператор долго проверял что-то в компьютере, потом упрямо дозванивался куда-то по телефону, наконец, нехотя заявил, что произошла ошибка, и задолженности по квартплате нет.
   - Вы бы могли у себя пометить, что на мне никаких долгов нет? - попросила старушка. На что ей хамски ответили:
   - Я же русским языком вам сказал, женщина, задолженности по вашей квартире нет, до свидания.
   Когда надоедливая пенсионерка ушла, оператор позвонил по сотовому телефону, дождавшись одного гудка, он нажал кнопку отбоя.
   Это была простая в своей гениальности афера единственное узкое место, которой заключалось в большом количестве посвященных в нее людей. Но руководитель единого центра мудро не гнал лошадей, предпочитая поставить на нужные места своих родственников. Остальное было делом техники. В одном из банков был открыт расчетный счет, номер которого вбивался в фальшивые платежки, внешне идентичные оригиналу. Дальше было совсем просто, квитанции с просьбой оплатить адресно рассылались по предварительно выбранным жертвам. Большинство людей оплачивали, не разбираясь, если конечно сумма не была такой большой, как у Елизаветы Архиповны, но тут был виноват один из операторов, вбивший задолженность в шесть тысяч вместо шестидесяти рублей. Если же дотошный клиент приходил разбираться перед ним извинялись, а фальшивую платежку забирали обратно, тем самым, уничтожая улики. Отработав так год, директор расчетного центра попал под пристальное внимание бывшего вора в законе, а ныне депутата государственной думы Стеценко В.С. Обладающий хорошими кадрами депутат быстро смекнув выгоду, отправил к смышленому директору своего адвоката, который объяснил принцип новой работы, построенной на уважении к господину Стеценко. Надо ли говорить, что последний, вняв увещеванием адвоката радостно согласился. Прошло совсем немного времени, и все расчетные центры Москвы стали работать по новаторской схеме, приносящей в карман бывшего вора денежный ручеек, течение которого привело депутата в кресло заместителя министра.
   Елизавета Архиповна не могла об этом знать, высшие сферы, в которые входили банки, биржи, спецслужбы, убийства не являлись интересом для, пожилой женщины. Мягкое кресло, теплый плед, хрустящий свежий батон нарезного, так редко в наше время сделанный действительно вкусно, заваристый чаек и урчание Сироты - вот и все нехитрое, но такое живое счастье.
   Баба Лиза ехала домой. Удобные системы автоматического контроля проезда в общественном транспорте делали счастливую жизнь москвичей еще более насыщенной позитивными впечатлениями. В естественном желании попасть домой, люди насыщали свой организм адреналином, а воздух отлагательными сексуального характера.
   Все удары и замечания в духе, - куда прешь, старая карга? - Елизавета Архиповна, стойко переносила. Умудренная опытом, она хитро наступила на ногу очередному недоброжелателю, и пока он решал проблему устойчивости, прошмыгнула мимо, заняв относительно сносное место в конце салона. Наконец раздутый как живот пивного алкоголика автобус тронулся.
  

* * *

   Огромный черный нисан, презрительно возвышался над остальными припаркованными возле модной студии красоты машинами. Классические формы не скрывали мощь самурайского гения, воплощенного в стальную громаду на колесах. Номера автомобиля могли многое сказать понимающему человеку, две цифры ноль в начале отводили глаза милиционерам и бандитам.
   Принято считать, что профессиональные киллеры обладают холодным взглядом змеи, в глазах которой невозможно прочитать и тень эмоции - это ложь. Настоящий убийца не является безликой тенью, вызывающий инстинктивный страх или ходячей раскаченной мачо - гориллой привлекающий внимание зрелых женщин и недовольство каловопивных мешков, считающих себя мужчинами. Напротив, добрые морщины в уголках глаз, уверенная, но обволакивающая речь, открытая улыбка - лучшая в мире советская школа чистильщиков. Традиции, которые свято хранятся в организациях приемниках некогда великой трехбуквенной структуры, аббревиатура которой никогда не украшала заборы. Но была известна во всем мире так же, как АК-47.
   В нисане сидели двое, так не похожих внешне людей, но объединенные общим хозяином и взглядом. Первый, занявший кресло водителя был невысокий свитый из канатов мужчина лет сорока. Даже простое переключение передач в его исполнении было наполнено идеальным рационализмом. "Венчур" - так назывался отряд бывшим командиром, которого был, пропавший без вести зимой 2004 г. водитель нисана. "Венчур" был создан в начале девяностых годов банковской элитой и представителями спецслужб, в качестве гибкого силового инструмента воздействия на неподконтрольные иным способом процессы. В состав отряда входило, всего сорок человек включая командира и постоянно осуществляющего свои функции куратора. Имея неограниченный потенциал в материальных и технических ресурсах, хозяева отряда могли позволить себе лучших в мире людей и лучшую технику. Члены отряда получали такую зарплату, что перекупать их, не были никакого смысла. Обеспечить более миллиона долларов в год было не под силу ни одной спецслужбе мира. Бойцы по собственному желанию могли выйти на пенсию после пяти лет службы, имея гарантию собственной неприкосновенности, которая твердо соблюдалась. За пятнадцать лет существования было потеряно всего два бойца! Это лучшим образом говорит о профессионализме солдат.
   О реальных акциях отряда во всем мире было осведомлено всего лишь несколько человек, никто не мог бы даже предположить, что победа одного из кандидатов на пост президента братского государства или недавнее заражение смертельной болезнью более двух сот младенцев, результат деятельности "Венчура". Отряд выполнял не столько силовые задачи, как использовал аналитику и тактику.
   Виктор Николаевич Войновский был одним из бывших хозяев "Венчура". Потеряв право пользоваться ресурсами отряда, не столько из-за официального ухода из СВР, сколько по причине местных элитных разборок с такими же монстрами как он, банкир оставил себе возможность пользоваться услугами мертвых душ. Выяснив адрес ведьмака, демон приказал оперативно устранить опасность.
   Рядом на пассажирском сидении автомобиля располагался, напряженный, несмотря на кондиционер, вспотевший Артемов. Его толстое лицо, неприятно лоснилась, создавая неопрятный вид. Кабан нервничал, ему крайне не нравилось, что Хозяин решил повременить с его отъездом в Омск, уж лучше косвенно убить несколько сотен людей, чем самому непосредственно участвовать в убийстве, но с Войновским не поспоришь.
   Ликвидация должна была произойти абсолютно незаметно не только для случайных людей, но и для самого объекта. Хозяин снабдил Артемова, новейшей разработкой, с виду обычным одноразовым, мобильным телефоном. Достаточно было подобраться к объекту на расстояние не более ста метров, лучше меньше, набрать номер жертвы, произнести всего одно слово - умри и... А дальше начиналась мистика или высокие технологии, что одно и тоже, объект, как утверждал банкир должен умереть от обширного кровоизлияния в мозг, причин не доверять словам хозяина у Артемова не было и все же он сильно трусил.
   - Ну что ты тянешь? - спросил недовольно командир венчура. - Хватит нам уже светиться, хочешь, я позвоню?
   - Не надо, - Артемов протестующее помотал головой, от чего его красное лицо, налилось помидорным цветом еще сильнее. Он достал устройство, вытащил из кармана бумажку с записанным телефонным номером и нажал на первую цифру.
  

***

   Никому не интересная, неприметная бабуля медленно семенила по своим старческим делам. Поравнявшись с большой иностранной машиной, она замешкалась, ища что-то в пакете. Раздраженно покачав головой, бабушка на секунду подслеповато посмотрела на лобовое стекло привлекшего ее внимание автомобиля. Если бы находящиеся в машине люди удосужились посмотреть прямо перед собой, то увидели бы добрую, улыбающуюся старушку, но водитель сидел, прикрыв веки, а солидный пассажир в соседнем кресле был занят серьезным разговором по телефону. Бабушка подняла пакет на уровень глаз, и пару раз встряхнув его, также не спешно пошла к подъезду.
   А в машине все также сидел, закрыв глаза, солидный мужчина с аккуратной дырочкой во лбу, напротив которой в лобовом стекле располагалось симметрично входное отверстие. Его сосед, обладающей лучшей реакцией был удостоен двумя новыми отверстиями в теле: первым не смертельным в левое ухо и вторым фатальным разнесшим подбородок.
   Елизавета Архиповна вошла в подъезд, поднялась на пятый этаж, подошла к квартире ведьмака. Не останавливаясь слажено, в одно движение она открыла обе двери, и сдержано погладив непонимающе орущую Саклю, прошла в комнату.
   Внизу, в ставшем внезапно мертвым куске японского железа, продолжал свой последний разговор неведомый нувориш.
  

* * *

   После звонка куратора я долго сидел и претворялся, что курю. Этот ритуал случался всякий раз, когда я очень сильно нервничал и никак не мог справиться со своим волнением. Воображаемая сигарета подносилась к губам, и я задумчиво выпускал иллюзорный дум, невидяще глядя куда-то сквозь предметы. Однажды меня так застала Лиса. Я почувствовал ее присутствие ни сразу, а когда понял, что она стала свидетелем ритуала, ни подавая вида, продолжал курить фантомные сигареты. Это продолжалось долго родной взгляд в спину и попытка убежать взрослого человека, пока Лиса не подошла. Она бережно, словно я был самым хрупким сокровищем, обняла за плечи.
   Я вздрогнул, таким ярким и чувственным показалось воспоминание, что я ощутил горячее дыхание на своей коже. Боясь оглянуться, застыл, сигарета в руках стала реальной, тускло, светя зажженным огнем в темной комнате. Пепел причудливо упал на ковер, складываясь в знак вопроса, дым подпрыгнул до потолка, рисуя поочередно четыре четкие буквы - ЛИСА. Чувствуя, как воздух за спиной плотно стягивается, подстегивая в лучшем случае шизофрению, я явно ощутил, запах духов и дыхание стоящей за спиной любимой женщины.
   Из бешенного желания обернуться, впадающего в добровольный обман ведьмака, меня вывел телефонный звонок. Пропала сигарета, развеялся знак вопроса на полу, исчезли, зависшие в воздухе буквы, зато резануло сердце; хотя номер телефона не определен, вдруг это звонит Лиса.
   Стараясь, не ринуться к телефону я, выждал кажущиеся бесконечными три звонка и на четвертом рванул трубку к уху.
   Время понеслось медленно-медленно, отсчитывая ни секунды, а вероятности. Никто ни начинал разговор первым, я не спешил говорить свою любимую телефонную фразу "слушаю вас", но и собеседник на другом конце не афишировал свою личность, лишь несколько приглушенных звуков, словно где-то далеко открывали бутылки с шампанским, послышались из динамика. Я не хотя положил телефон на место и услышал, как кто-то плавно вскрывает входную дверь. Первым смутным порывом я хотел уничтожить пришельца, даже не разбираясь, кем бы, он не был, но меня охватила такая странная апатия, в которой смешалась и уход Лисы и идиотская беседа с куратором, в ходе которой я фактически подписал себе смертный приговор, что я предпочел остаться сидеть в кресле.
  

* * *

  
   - Бензин заканчивается.
   - Не возражаю, - ответила вредная бабка.
   - В смысле? - я начал высматривать заправку.
   - Анекдот такой был, - охотно пояснила старушка. - Один молодой человек вроде тебя заблудился в Подмосковье, решил узнать дорогу у местных. Увидел двух мужиков разговаривающих возле джипа. Остановился рядом и говорит: "мужики мне в Москву проехать". Те переглянулись, пожали плечами и, раскинув пальцы, отвечают - не возражаем.
   - Понятно. А что смешного?
   - Да ты не напрягайся, касатик, а то заправку пропустишь. И не забывай, что нас ждет очень расстроенный Василий Генрихович, чем ты ему так насолил?
   Елизавета Архиповна, оказалась тем самым сотрудником, чьим поручением было забрать у меня амуницию, мутагены и сопроводить к бывшему шефу. Престарелая ведьмак выполняла самые деликатные поручения, устраняя неудобных ордену людей. То, что Василий Генрихович послал именно ее в качестве моего надзирателя, говорило о многом, с ней договориться было невозможно, да я и не собирался. Однажды мой друг-побратим Радион, полушепотом намекнул, что пожилая седенькая старушка убирает не только людей, но и является, амарФг ФфсФддо-куырысдзау - убийцей нелояльных настроенных или проштрафившихся, неугодных ведьмаков. Естественно это обстоятельство меня сильно напрягло, я лишь надеялся, что Василий Генрихович решил покончить со мной официально, а убийца ведьмаков лишь дополнительная гарантия, что до дуэли я не сбегу.
   Кроме того, Елизавета Архиповна, меня сильно поразила, рассказав о несостоявшимся покушении. Я до последнего не был уверен в том, что двое убийц в машине, пришли по мою душу, пока не узнал в одном из трупов моего мнимого начальника Артемова. Это могло означать лишь одно - аналитики были правы, фирма в которую, я устроился, была подконтрольна демону, и инфернальное существо решило первым нанести удар. Слишком много всего для одного уставшего ведьмака.
   Потихоньку я понимаю, что теряю контроль не только над ситуацией, но и над собой, тело напрягается канатами мышц, глаза сужаются, меня трясет от ели сдерживаемой ярости. На меня объявлена охота, шеф хочет вызвать на самоубийственную дуэль, любимая женщина бросила - ну ллладно!
   Я не стал отвечать на вопрос убийцы, та, видя, что меня трясет, верно подумав, что от испуга, не настаивала на ответе.
   Впереди замаячила АЗС. Я включил указатель правого поворота и встал в длинную очередь. Как на зло машин было чуть ли не два десятка. Очередной локальный кризис небольшой бензиновой компании, принадлежащий чеченским братьям, привел к короткому, но ощутимому перебою с бензином, а еще говорят, что судьбы нет. Судьба штука настолько математически логичная, что даже не нуждается в подтверждающих ее вмешательство уравнениях. Эффект бабочки в пространстве и времени дуплетом. Достаточно взять любой случившийся факт и отследить цепь закономерных случайностей, приведших к конечному результату. Жуткая авария? Война на другом конце материка? Внезапная всепоглощающая страсть абсолютно разных людей? Шаги, маленькие незримые нити, которые возникают из мимолетного взгляда, сказанного слова, пушинки, ломающие жизнь. Кто-то дергает за нити управляя гуголом вероятностей, кто-то принимает любой поворот судьбы, как должное, кто-то достигает невозможного... Нет не встает у руля судьбы мира - это привилегия богов, просто вычеркивает себя из предопределенности, отказывается от Судьбы и становиться историей. В меньшей степени это доступно всем.
   Очередь медленно двигалась. Елизавета Архиповна закрыла глаза и молча ждала. Чего? Она и сама не могла сказать, может звонка, который прозвенел, выводя ее из оцепенения.
   - Да, Василий Генрихович? - назвала она имя шефа. - Со мной, - старушка кивнула на меня, - куда ж он денется, едем. - Тут знаете, забавная история приключилась, нашего героя хлопнуть хотели, - убийца коротко пересказала куратору про покушение. Немного помолчала, выслушав комментарии шефа, и неестественно бодро переспросила. - Вы абсолютно уверены? Это точно? Понятно.... Да, хорошо.
   Елизавета Архиповна, закрыла раскладушку мобильного телефона и напряженно уставилась перед собой. Я, заметя странную паузу в разговоре, и перемену в настроении убийцы вопросительно поднял бровь.
   - Что-нибудь случилось? - медальон на груди рвануло, предупреждая об опасности.
   - Как сказать...Да, нет. Все нормально, - старушка отвернулась к окну.
   У каждого человека, как учил спецкурс по боевой психологии, есть характерные жесты, мимика предшествующие определенному действию или выдающие охватившие человека эмоции. Например, мой друг журналист Лютнев прежде чем сказать какую-нибудь гадость прищуривал левый глаз, а когда хотел рассказать занятную историю или шутку делал глубокий вдох и сжимал пальцы левой руки в кулак.
   Таких примеров масса, некоторые случайные жесты, мимика подходят большинству людей, так если девушка заложила ногу за ногу и качает туфелькой почти со сто процентной уверенность можно утверждать, что она возбуждена или думает о сексе. Другие жесты сугубо индивидуальны, и их нужно идентифицировать с точностью, не прощающей ошибок. Однако можно утверждать наверняка, зная человека долгое время и владея приемами спецкурса, любого можно читать словно открытую книгу, даже не читать, а заглядывать в конец повествования, с точностью зная развязку.
   Курс по жестам, как называли его ученики "тушенка", не ограничивался просто изучением движений человека и последующих за ним действий. Необходимо было с первой секунды, когда нет времени на длительный анализ и систематизацию данных, в зависимости от пола, возраста, типа объекта определить, какое действие последует или какое направление примут мысли человека почесавшего лоб, нагнувшего голову к правому плечу, поднявшего бровь. "Тушенка" позволяла подготовленному специалисту с вероятность в восемьдесят процентов предугадывать действия и мысли вероятного противника, правда всегда существовали исключении. Как не забывал повторять гранд-мастер:
   - Запомните, любой человек настолько сложная структура, божественная вселенная, что в любой момент может перестать быть просчитываемым объектом. Невозможно никаким компьютером, никакой сверх навороченной системой, с точной точностью сказать какие поступки совершит тот или иной человек. Большинство людей просто живут в заданной системе координат, не замечая, что мир вокруг шире чем "работа-семья-выходной-дача-работа". Поэтому их мотивы и поступки так легко просчитывается, но будьте всегда готовы к встрече с достойным противником, настоящим шизофреником... - И вот, что еще. Мой вам самый искренний совет, не применяйте эту технику в быту, будет очень противно и скучно.
   Я никогда специально не пользовался "Тушенкой" на своем опыте убедившись, как меняется отношение к людям, когда становятся понятны их не самые лучшие стремления. За все блага мира ведьмак не пожелал бы иметь еще более страшную возможность читать мысли других людей, ведь даже самый близкий друг, глядя на девушку своего товарища, не думает о том, какая прекрасная пара, а во всех красках исполняет с ней избранные главы из камасутры.
   Я был предельно готов к любым поворотам судьбы. Когда на вас объявляется охота, это всегда подстегивает, делает жизнь окрашенной совсем в другие тона. Звериная сущность проявляется, организм готов в любую секунду включить турбофорсаж, из жертвы стать загонщиком, Если конечно вы хищник по духу, а не жвачное травоядное, покорно ждущее, когда пустят под нож.
   Я посмотрел на Елизавету Архиповну и применил "Тушенку". Результат поразил, но не стал для меня чем-то из ряда вон, можно было поставить тельца против яйца, что убийца находиться в сильных душевных переживаниях, вызванных звонком шефа. Это было понятно и без "Тушенки". И с вероятностью один к двум, старушка собиралась кого-нибудь убить.
   - Елизавета Архиповна, - начал я. - Мне тоже захотелось вам анекдот рассказать, в ответ на ваш.
   Старушка холодно посмотрела на меня. Тон, с которым она ответила, никак не вязался со ставшими стальными в этот момент, глазами убийцы.
   - Хотеть значит мочь, родненький, слушаю внимательно.
   - Блондинку спрашивают, какова вероятность того что, выходя из дома, вы встретите инопланетянина. Она, даже не подумав и секунды, отвечает пятьдесят процентов. "Но почему?" удивленно просят объяснить ее. Все очень просто, либо встречу либо нет.
   - Когда смеяться? - старушка смотрела так же холодно.
   - Да вы не напрягайтесь, Елизавета Архиповна, просто вероятность плохая.
   - В смысле?
   Вместо ответа я пожал плечами. От медальона уже постоянно исходил равномерный холод, предупреждая о стабильной опасности, баба Лиза решала.
   Очередь перед бензоколонкой рассосалась, хотя, за моей машиной хвост вырос просто до неприличия. Я уже собирался въехать на освободившееся место, каждую секунду ожидая, что опасная как тысяча гадюк старушка, примет неправильное решение.
   Черная тонированная BMW восьмой серии, чуть не задев двинувшуюся "шкоду", нагло влезла вперед. Из автомобиля вальяжно вылез бык и деловито засунул заправочный пистолет в горловину бензобака. Ощутив не с чем несравнимое чувство социальной несправедливости, я вышел из машины и тронул суетящегося хозяина жизни за плечо.
   - Уважаемый, обратите внимание на очередь.
   - Тебе чего? - презрительно кривясь, обернулся бык. Окинув меня и мою машину оценивающим взглядом, он демонстративно вынул платок и вытер плечо в месте, где его тронул ведьмак.
   - Вы въехали на заправку, проигнорировав очередь, люди стоят по двадцать минут. Может быть, вы чего-то не поняли и хотите, вернуться в конец?
   - Чего? - бык изобразил зверское лицо. Маленький лоб покраснел от поросячьей ярости, надбровные дуги заострились, сделав их обладателя похожим на экспонат из музея палеонтологии. - Куда вернуться? В конец! Я тебе сейчас дам свой конец облизать. Когда будешь на нормальной тачке ездить, а не на помойке, тоже сможешь без очереди, а теперь пошел отсюда, урою на, понял!
   - Понял, - примирительно улыбнулся я. - Простите, что побеспокоил.
   Бык яростно хрюкнул, смерив ведьмака злым взглядом. Плюнув обидчику под ноги, что бы показать всю глубину своего призрения он, бурча отлагательные сексуального характера, пошел к кассе.
   Я, сел в машину, продолжая мысленно улыбаться, выкрутил руль и выехал с заправки.
   Баба Лиза вопросительно посмотрела на ведьмака.
   - Все нормально, я просто подъеду к другой колонке.
   Отъехав метров на сто, под недоуменные взгляды убийцы, я аккуратно развернулся, и помчался к АЗСке, наращивая скорость. Не успела Елизавета Архиповна ничего сообразить, как шкода на скорости 80км.ч. врезалась в BMW. От мощного удара, нос моей лошадки сложился, словно картонный. Чуду баварского автопрома повезло еще меньше, от столкновения "бэху" бросило на бетонную опору, поддерживающую заправку. Тонированные стекла брызнули темным дождем, образовавшиеся огромные вмятины с обеих сторон грустно свидетельствовали о предстоящем ремонте не на один десяток тысяч евро. Последней похоронной попыткой поведать о своем плачевном состоянии выла противная сигнализация. Ей вторили клаксоны, радовавшихся от всей души автолюбителей. Почти все из них повылезали из машины, кто аплодировал, кто-то просто восторженно матерился. Всеобщий гам перекрыл, горестный вопль владельца BMW. Подбежав к машине, он приседал и вскакивал, вскакивал и приседал, царапал себе лицо ногтями, открывая широко рот, в бесполезной попытке высказать охватившее его разочарование. Наконец бык, мелко трясясь, обернулся к вылезавшему из исковерканной десятки ведьмаку.
   Предусмотрительно пристегнувшись, я практически не пострадал, не считая небольших ушибов и ссадин. Убийце повезло меньше. Елизавета Архиповна в момент удара, выставила руки вперед, но старое тело было уже не приспособлено к таким нагрузках. Конечности подломились, убийца ударилась головой о торпеду и потеряла сознание.
   Не спеша, я подхожу к красному как попа мазохиста быку и повторно хлопаю его по плечу.
   - Вот когда сможешь менять машины также как я, будешь всегда вне очереди.
   Бык пытается богатырски замахнуться, отводя руку далеко за плечо, (йог наверно?), но я коротко ткнул его пальцем в горло, чем вызвал временное удушье и не желание продолжать конфликт.
   Исказив черты лица, что бы потом меня было труднее описать, поворачиваюсь к стоящий, в радостном оцепенении толпе. И победно вскидываю вверх кулак. Автолюбители отвечают дружным ревом и аплодисментами.
   Я ухожу с заправки, оставляя в искореженной машине убийцу и часть своей жизни.
  

* * *

   Куратор следил за часами, его взгляд блуждал по предметам интерьера, зацепиться было за что, диковинки, изъятые из других миров, вольно и не вольно - были и такие, что насильно заставляли, втягивали в мистический лабиринт, притягивали внимание. Мечи, чаши, картины, утварь укажи на любую вещь и не ошибешься, ее история будет потрясающей, а ценность величайшей, но взгляд главы Московского ордена ведьмаков блуждал, и только часы останавливали хаотичный поиск глаз.
   Гроссмейстеров, истинных вершителей судеб мало и даже среди них нет почти никого, кто обязан своим успехом собственной кровью. Преемственность царит на земле, преемственность царит и на олимпе, цари мельчают точно так же, как их холопы.
   Он давно забыл свое настоящее имя, первый кто сумел открыть новые свойства измененных мутациями ведьмаков. Чудовища вымирали, уступая место саранче - человеку. Борцы со злом остались не удел и их силам, способностям нужно было найти новое применение, и он нашел. Не наемные убийцы, не телохранители могучих господ, не новые короли, кровью пробивающие путь наверх - любой из этих путей банален, а значит предсказуем. Нет! Он искал, он думал и он нашел. Любой человек многомерен, любой человек вселенная в себе, любой человек творец вселенных. И в эти вселенные можно попасть. Он прошел путем своего подсознания, тысячелетиями убивая своих зеркальных двойников, тем самым, продлевая свою жизнь. И он понял что, убив двойника в мире, творимом подсознанием можно излечиться от любой болезни, или излечить человека, в мир которого ты попал. Такая закономерность.
   Куратор создал новый орден, разработав новый кодекс и новые принципы, он подчинил себе всех ведьмаков. Но главный секрет - вечной жизни, он оставил себе. Никто не узнал, что если в мире творимой собственным подсознанием убить свою копию, можно продлить жизнь в "реальном" мире. Как в одном фантастическом фильме, где главный герой убивал своих двойников, что бы стать сильнее, но в фильме было существенное отличие - количество двойников конечно. Миры же творимые подсознанием подчиняются только бесконечности.
   И тут случилась первая ассимиляция с государством, вернее с его финансово-олигархической верхушкой. Вы думаете олигархи хозяева нашей эпохи? Отнюдь - они хозяева бесчисленного поколения веков. Это было неизбежно, куратор встал перед выбором управлять миром явно или тайно, он ошибся, выбрав второе. И попал в зависимость, став слугой преемственности, которая, как продолжение голливудских блокбастеров редко бывает удачной. Кураторов стало много, каждое государство, имело своего тайного поставщика новых удовольствий и панацей от всех болезней.
   А потом выяснилось, что чудовища никуда не делись и самые страшные из них люди. Люди, погрязшие в разврате, похоти и алчности, люди открывшие дорогу чуждой сущности, принимая ее в себя, как сосуд принимает влагу.
   Цель куратора была уничтожить человечество, потенциальные сосуды для демонов, а самому уйти в иллюзорный мир. И каждый раз, когда какой-нибудь ведьмак уничтожал зеркального двойника больного, куратор приближался к своей цели. Потому что так было задумано Творцом, болезнь дана в не наказание, а в избавление и если нет мучений - нет искуплений.
   Но куратора не устраивали мелкие шаги, он хотел быстрее приблизить Цель, а ему мешали. "Власть", с которой он заключил договор, вдруг обернулась рабским ошейником, а куратор куратора от государства демоном
   Интрига, партия, разыгранная не на одной доске, а на тысячах жизнях, проигрыш или выигрыш, вел к Цели. Шаг, малюсенький шажок в вечность. Но Василий Генрихович почувствовав себя избранным, заигрался, посчитав себя непогрешимым, сделал, не ведая того самую крупную ставку в жизни ценой, которой была его душа, на души других людей ему было наплевать, и проиграл другому гроссмейстеру - банкиру. История с Похом задуманная целиком куратором, как он опрометчиво полагал, обернулась против него. В ходе интриги душа Василия Генриховича была также исторгнута, как искры миллионов людей, только в отличие от них в пустой сосуд вернулся не куратор, а часть инфернальной сущности, завладевшей до этого телом Войновского. Глава московского ордена ведьмаков и банкир стали одним многомерным существом, но как только одна часть сущности разделилась на две части, между ними началась борьба на уничтожение. Демон, живущий в банкире, тоже ошибся. Вместо контроля над своими заклятыми врагами он получил конкурента, сложилась абсурдная ситуация. Сосуды пусть незаметно, но все же влияют на души, в них живет память, привязанность и теперь один единый демон, разделенный в двух телах, сошелся в битве с самим собой за Москву.
   Демоны не были заинтересованы в тотальном вытеснении душ из всех живущих людей, на это было много причин, большинство из которых не подвластны человеческой логике. Достаточно было того, что инфернальных сущностей гораздо меньше, чем людей и занять все сосуды не представляется возможным, кроме того, демоны любили комфорт им были нужны рабы, и они ненавидели конкурентов в лице своих собратьев, справедливо опасаясь предательства. Поэтому вся история с Похом, ее подготовка, длящаяся много столетий, включающая в себя акции, подводящие старейшину ведьмаков к направленному помешательству. Выбор момента и использование Геральта, выполнившего все в лучшем виде, не подозревающего, что им играют в темную и ни в коем случае не дадут провалить важную миссию; накладка случилось всего лишь один раз, когда кукла встретилась в метро с Аланом, но и тут все сложилось лучшим образом, Геральт полностью выложился, не оставив ни какого сомнения ни для себя, ни для совета ведьмаков, в реальности происходящего. Все это было направлено не на гибель человечества, а на замену. Всего лишь на замену!
   Но теперь ведьмак становился опасным, его следовало убрать немедленно! Елизавета Архиповна провалила задание, значит надо искать другие средства, куратор поднял трубку и набрал номер банкира.
   - Здравствуй Гауыримассыдз!
   - Здравствуй Гауыримассыдз! - оветил Войновский.
   - Запоминай адрес, первый его друга журналиста Эдуарда Лютнева, второй его девки...
  

* * *

   Лютнев довольный вышел из душа, а чего спрашивается быть недовольным, когда на огромной двуспальной кровати, в сногсшибательном белье возлежит жаждущая его любви сирена, наяда, победительница конкурса мисс журналистики и просто красивая девушка. Лютнев, не касаясь пола, летел в жаркие объятия чаровницы, все его существо трепетало в предвкушении райского наслаждения.
   Оказавшись на пороге комнаты, журналист, в притворном смущении закрыл лицо ладошками, в ноздри ударил смутно знакомый запах фаст-фуда. Эдик быстро схватил себя рукой за достоинство, потер пальцами и поднес к носу.
   - Дорогая, - дрогнувшим голосом, в стихотворном штиле, обратился Лютнев застывшей в позе креветки красавице. - Кажется, моя пиписька пахнет вареной сосиской.
   Чаровница не меняя позы, спокойно дала совет Эдику. - Не нюхай его, есть захочешь, а мне тебя кормить нечем. Лучше иди ко мне.
   Заячий хвостик на трусиках задорно двигался в такт раскачиваемых бедер и потерявший голову журналист ощутил себя волком.
   - Ну, заяц погоди, - дурным голосом заорал Лютнев и прыгнул на зайку...
   Они лежали и молча покуривали травку. Эдик был в полном экстазе и имел полное право считать, что подружка тоже осталась довольна.
   Жуткий грохот раздался из прихожей Лютнев, и его любовница застыли в напряженных непонимающих позах.
   По большому счету ничего страшного в квартире журналиста просто не могло произойти. Эдик жил в элитном доме, с многоуровневой охраной, что бы просто подойти к двухметровой ограде, нужно было миновать первый КПП, предъявить паспорт, объяснить к кому вы направляетесь какова цель вашего визита. После чего охранник связывался с человеком, к которому вы направляетесь. Если все правильно, вас пропускают. Следующая проверка ждет возле каждого подъезда, где у вас снова берут паспорт и сверяют его, по базе данных паспортного стола, параллельно вас снимают на видеокамеру, наконец, вы заходите в подъезд и поднимаетесь на нужный вам этаж. Здесь вас ждет последняя третья проверка: турникет, со встроенным метало искателем и кучей других наворотов, призванных обнаружить следы взрывчатки, сибирской язвы и прочей чумы. И только после этого вы можете подойти к двери нужной вам квартиры.
   Поэтому Лютнев не испугался, он даже не дрогнул, когда в спальню вошел огромный мужчина с черными бешенными глазами, мускулатура незнакомца поражала, на его фоне друг Лютнева Геральт выглядел задохликом.
   Не имея понятия, о том, что происходит, журналист решил, что это розыгрыш, правда очень дурацкий, и не вовремя, потом может даже он подаст на организаторов в суд, а сейчас надо предстать перед скрытой камерой и своей девушкой в выгодном свете.
   - Не бойся Жанна! - патетически вскричал Лютнев, выскользнув из-под одеяла и обнажив волосатый животик. - Кто вы такой, черт подери? Если вы не медленно не уберетесь, я буду вынужден позвать охрану, нет, я сам вышвырну вас вон!
   Эдик повернулся к девушке, что бы продемонстрировать свой мужественный профиль и убедиться, насколько он героически сейчас выглядит. Но Жанна не разделяла его настрой, глаза девушки были широко раскрыты, забыв прикрыться, она подняла руки раскрытыми ладонями вверх, показывая скрытым камерам, как думал Эдик, свою восхитительную грудь. На секунду Лютнев и сам сконфузился, ведь он вылез абсолютно голым, но такая вещь, как нагота не могла смутить его на долго, будет что-то не приличное - вырежут, решил журналист.
   Лютнев не понял, что это за хлопки, раздавшиеся за его спиной. На прекрасном теле Жанны расцвели три кровавые розы, одна за другой: живот, грудь и последняя вырвалась из глаза.
   Журналист все смотрел на завалившееся тело девушки, пока равнодушный голос, от того еще более страшный не вывел его из оцепенения.
   - Мне нужен твой дружок, Геральт.
   И Эдик закричал...
  

* * *

   Алан с наслаждением ударил Лису по лицу. На его удивление девушка, даже не вскрикнула, лишь плотнее сжала губы. Гигант улыбнулся, пожалуй, с этой шлюшкой, можно иметь дело. Он открытой ладонью хлестнул ей по носу, к его удовольствию девушка всхлипнула не в силах сдержать резкую боль. Маленькая капелька крови покатилась из носа и задумчиво застыла на нижней губе. Алан одной рукой схватил Лису за подбородок, второй грубо провел по губам. Не сводя с напуганной девушки глаз, кошкодер похотливо слизнул кровь, глаза Лисы расширились от ужаса, и она стала яростно вырываться, шипя, словно дикая кошка. Насильника это только подзадорило, в паху стало быстро нарастать возбуждение. Алан схватил Лису за шею, немного придушив, так что бы жертва могла только думать о воздухе и начал расстегивать ремень.
   Лиса стала дергаться еще активнее, пытаясь всеми силами вырваться, с ее перекошенных губ срывалось рычание, глаза бешено вращались. Алан расхохотался, его возбуждение от мысли, что он будет трахать женщину Геральта, захватило все его существо. Каждый мускул, каждый атом желал самку врага, и Алан не сдержался, низ живота напрягся, кошкодер, словно подросток первый раз увидевший обнаженную женщину, забился в мощном оргазме, даже не успев освободить плоть. Алан разжал кулак, чтобы не сломать шею девушки от неземного удовольствия, охватившего его.
   Лиса осела на пол, резкий приток воздуха ударил не хуже чем кирпич, и девушка потерла сознание.
   Огромная жизненная сила Алана почти мгновенно наполнила его чресла энергией. Кошкодер, ухмыляясь, стянул с себя штаны и подошел к прикованному наручниками к батарее Эдику. Одним движением он повернул его на живот и разорвал джинсы. Пальцы глубоко вонзились в ягодицы, причиняя боль и стыд, от которого нельзя отмыться. Избитый журналист не мог даже дергаться, только мычал, профессионально засунутый кляп не давал возможность попросить пощады. Алан с удовольствием вернул Лютневу возможность говорить.
   - Пожалуйста...
   - Чего? - Алан сильнее сжал ягодицы, от чего журналист ощутимо дернулся.
   - Пожалуйста,...не надо. У меня есть деньги, я все, что угодно...квартиру, дачу...подпишу. Пожалуйста, не трогайте меня.
   - Эй, сучка, - крикнул Алан Лисе. - Смотри, как я буду иметь твою подружку. Потом, сразу твоя очередь. Эй, смотри тварь, я кому сказал!
   Насильник отвлекся от мужчины и одним прыжком оказался возле, потерявшей сознание девушки.
   - Ну, уж нет, я не дам тебе испоганить мне весь кайф. Кошкодер схватил Лису и начал ее трясти, словно она ничего не весила. Девушку мотало из стороны в сторону, но на ее счастье сознание не возвращалось. Грязно выругнувшись, не желающий менять своих планов Алан, бросил ее рядом с Эдиком, схватил со стола вазу и пошел в ванну. Вернувшись, он вылил на Лису воду в надежде, что она придет в сознание. Девушка слабо застонала, чем привела начавшего остывать кошкодера в приподнятое состояние.
   - Ну что милая, - елейным голосом спросил насильник, - очнулась? Потерпи немного пока я ублажу этот кусок дерьма, обещаю, ты тоже сможешь убедиться, что значит настоящий мужик. Может тебе даже понравиться, наверняка понравиться.
   - Он убьет тебя! - с потрясающей уверенностью в своих словах произнесла Лиса. - Ты мертвец, а меня не интересует некрофилия. Для такого мелкого ублюдка как ты будет лучше повеситься в общественном туалете, где побольше вони, что бы замаскировать запах дерьма, которым ты весь пропитался, сволочь!
   Улыбка медленно сползала с лица Алана, меняясь на звериный оскал. Чудовищные бугры мышц вздулись, кошкодер стал походить на огромного жука. Медленно не сводя глаз с Лисы, он потянул за шею Лютнева и вдруг резко дернул, вмиг ломая позвонки. В реальности смерть никогда не наступает мгновенно, тело и сознание Эдика еще прожило несколько минут, что бы окунуться в настоящую пучину ужаса. Алан прижал безвольную голову журналиста к низу живота и заорал на раскрывшую от дикости происходящего рот девушку.
   - Сука! Ты поняла тварь! Тоже самое будет и с твоим сраным Геральтом. Я оторву ему башку на твоих глазах и буду трахать, а потом я заставлю тебя полюбить себя. Ты будешь моей рабыней, будешь выполнять все мои прихоти, ноги мыть и воду пить, будешь молить меня о том, что бы я взял тебя!!! Уяснила?!!
   Лиса плакала, закрыв глаза и зажав уши руками. Она практически сошла с ума, не в силах поверить в реальность происходящего. Чудовищная смерть журнаиста, глумление насильника потрясло девушку, уставший мозг из милосердия отказывался воспринимать разыгравшуюся трагедию. Алан, видя, что девушка не обращает на него внимания, с трудом поборол позыв разделаться с ней тут же. Войновский запретил.
   Закончив издеваться над телом Лютнева, насильник пнул Лису подъемом стопы, сломав ей мимоходом пару ребер и начал одеваться. Девушку от удара протащило пару метров, пока она не ударилась о стену. Кто-то свыше смирился над ней и Лиса, опять потеряла сознание
   Алан шел к своей мечте, к смерти Геральта.
  

* * *

   Иногда лучше не брать телефон. Наверняка каждый испытывал похоже чувство, когда трель звонка не предвещает ничего хорошего кроме очередных проблем. И ведь знаешь, что не надо брать трубку, бывает неприятность обходит тебя стороной, если ты о ней не подозреваешь, есть даже целая теория невмешательства, которая гласит: если активно не вмешиваться в проблему, она решиться быстрее и самостоятельно. Теория, конечно на слух, страсть, как хороша, только жизнь не олимпийские игры, и если проигнорировать пистолет у виска проблема решиться вместе с твоей жизнью.
   Звонок всегда застанет тебя, выходящим из дома и естественно опаздывающим, но ты зачем-то уже закрыв за собой дверь, лихорадочно роешься в карманах ища потерянный до вечера ключ. Или звонок, поднимает тебя сонного первый раз в жизни уютно устроившегося на старом диване. А еще гадко тащиться к телефону, тащиться - даже если это радио трубка в метре от тебя, когда в блюдечке на табуретке уютно разложены бутерброды, налит чай, на полу стоит предусмотрительно захваченный чайник, вдруг еще захочется и лежит пакетик с конфетами, а телевизор начал показывать твою любимую передачу. И вот когда первый бутерброд надкусан, раздается назойливая трель. Но ты поднимаешь трубку...
   Звонок настиг меня, на вокзале, я собирался уехать на Кавказ, там в одном из горных аулов, у меня был небольшой дом, о котором не знал никто, даже родители.
   - Да, слушаю вас?
   - Геральт, - пауза долгая и всхлипывание. И сердце уже разрывается, от ощущения, предвкусия беды, так, что зубы начинают ныть.
   - Он убил Эдика, он... - рыдания понеслись в трубку, и гулкий стук мгновенно прекратил плач, а потом голос, который я сразу узнал, хотя слышал его всего раз в жизни.
   - Привет! - голос веселый, спокойный, словно на другом конце старый приятель. - Нам тут очень хорошо втроем, правда Эдик? Ой! - голос зазвучал озабоченно, - чего-то наш журналист молчит, наверно ему с отрезанной головой отвечать трудно, но, что за беда, я сам за него отвечу. Поторопись Геральт, мне кажется, твоя сучка скоро тоже не сможет отвечать, а мы пока немного пошалим втроем, правда куколка? - в трубке послышалась возня. - Эй, ведьмак? Чего молчишь-то? Будь, пожалуйста, более красноречивым, иначе мы тебя не дождемся.
   Из трубки раздался леденящий вой, Лиса умирала. Мои эмоции просто отрубило, словно кто-то добрый отрезал все чувства и нервы, что бы я, не сошел с ума. Только руки стали неестественно холодными и тело деревянным. Разлепив губы - тиски я ответил:
   - Я уже оплакиваю ее...
   - Правильно друг, приезжай, поплачем вместе, запоминай адрес...
  

* * *

   Ведьмак Двойник сидел в приемной Василия Генриховича и ждал, когда куратор примет его что бы сдать отчет. Одетый в тонкие джинсы и черную майку, он выделялся среди других посетителей облаченных в дорогие костюмы от кутюр. Зато он не варился как рак в душной приемной; жара с улицы проникала по всюду, заставив сдаться кондиционеры. Ничего можно и по проще, это ведь не официальный прием.
   Около месяца назад по серой ветке метро, примерно в одно и тоже время с 18.00 до 21.00, у людей, когда они уставшие ехали с работы, кто-то начал похищать часть жизни, сначала понемногу, не больше минуты, но неведомый "тихий" вскоре вошел во вкус, откусывая по четверти часа.
   У каждого человека хоть несколько раз в жизни такое бывает, вы зачитаетесь и проезжаете нужную остановку, а то и две, полностью выпадая из реальности, иногда даже без видимой причины впадаете в какое-то меланхоличное или сонное состояние и несколько минут, словно стираются из вашей жизни. Потом вы уже не можете вспомнить, что было с вами секунду назад и чертыхаясь выходите на следующей остановке, что бы вернуться обратно. Знайте, эти минуты у вас украли, осознанно обворовав, может, лишив самого главного мгновения в жизни, потому что "тихий" не отрезает вашу жизнь с конца, он выдергивает самое лучшее, что может с вами случиться из любого отрезка будущего. И возможно именно этого ворованного мгновения вам не хватит, для того, что бы разорвать болотную петлю на вашей шее, сказать главное любимому человеку, сделать шаг в карьере, успеть на встречу, спасти жизнь.
   Найти и наказать "тихого", такое задание дали Двойнику, но время с момента начала оперативных действий прошло еще совсем не много, поэтому странно, что куратор вызвал его с отчетом так рано. Или может дело не в этой истории с "тихим"?
   Свое прозвище Двойник приобрел благодаря двум обстоятельствам. Первое заключалось в том, что в бою Двойник стоил двух, а то и более ведьмаков, его тело, словно раздваивалось, и он начинал двигаться настолько быстро, что даже ускоренная мутагенами реакция сокурсников с трудом поспевала за его перемещениями и атакой. Второе обстоятельство вытекало из его имени, в миру ведьмака звали Николай Николаевич, сокращенно Ник-Ник, вот и получилось два Ника т.е. Двойник.
   Из монотонного ожидания вызова, его вырвал звонок по спецтелефону.
   - Геральт? - приглушенно удивился ведьмак. - Подожди я сейчас выйду в коридор.
   Двойник кивнул секретарше молодой красивой брюнетке, в этом вкусы куратора и банкира сходились, о чем конечно Николай знать не мог и вышел в холл.
   - Ты где? Хотя не отвечай это глупый вопрос... Здесь все на ушах стоят, по всему городу рыскают наши агенты.
   - Кто-нибудь из ведьмаков участвуют в облаве? - напряженно спросил Геральт.
   - Никто не согласился, - покачал головой Двойник. - Куратор лично настаивал на твоем уничтожении, но совет не поддержал, большинство за то, что бы обнаружить тебя и прояснить ситуацию. Ты даже не поверишь, какие обвинения выдвинул против тебя Василий Генрихович, тут и саботаж, и сговор с демонами, даже предположить не могу, как это можно осуществить, и убийство наших агентов, всего намешано на несколько смертных приговоров.
   - Ты в это веришь?
   - Ты что Геральт? Не обижай меня, - возмутился Двойник. - Все это очень странно особенно поведение Василия Генриховича он всегда считал каждого из своего выпуска сыном, теперь он открещивается от тебя как может и обвиняет во всех смертных грехах, даже не пытаясь делать в "таких" случаях общепринятые заявления что, дескать, мальчик просто ошибся и надо его спасать. Короче ты можешь спокойно прийти в офис, никто не будет рубить с плеча, будем разбираться, я в свою очередь от себя отправил сообщение о ситуации в Европейский офис, так на всякий случай в качестве страховки.
   - Спасибо! - искренне произнес Геральт. - Двойник, мне нужна помощь...
   - Погоди, - резко прервал его Николай. - Я сейчас на приеме у куратора, кажется, он меня вызывает, не выключай мобилу, сам все услышишь.
   Двойник, не выключая, убрал телефон во внутренний карман пиджака.
   - Можно? - спросил Николай, вернувшись в приемную.
   - Заходи, Он ждет, - кивнула всем телом секретарша, даже туфелька на ноге согласно качнула носом.
   Двойник толкнул дверь и оказался в темном предбаннике, почти все кабинеты больших начальников начинаются вот с таких темных тамбуров, маленьких неудобных и естественно первая дверь всегда пружинная, тугая, закрывается почти мгновенно, отрезая посетителя от мира, а вторая, которая ведет непосредственно к начальнику открывается на себя, что бы посетитель ничтоже, зажатый между теснотой и дверью, протискиваясь ужом почувствовал свою незначительность, мелкость. Словно из темной своей ничтожной жизни попадая в свет начальственного внимания.
   - Проходи Николай, присаживайся.
   Василий Генрихович сидел за овальным столом, перед ним лежали стопки бумаг и открытый ноутбук.
   Двойник огляделся, последний раз куратор вызвал его почти пол года назад, с тех пор почти ничего не изменилось, внешний кабинет (был еще и внутренний) все также поражал аскетизмом. Упомянутый выше стол, десяток стульев окружавших его и мягкое кожаное кресло на котором сидел куратор, вот и вся мебель, не считая одной единственной, примечательной вещи во всем кабине - литографии. В обычной деревянной раме, были изображены две черно-белые непрерывно рисующие себя руки. Картина была выполнена настолько искусно, что создавалось впечатление, будто кисти двигаются, водя зажатыми в них карандашами по белому холсту. Литография была авторской, раритетной, оттиск носил цифру восемь (перевернутую бесконечность) и автограф художника. Двойник, как зачарованный смотрел на рисунок, пока не почувствовал, что медальон на его груди - копия картины на стене, начал леденеть, а в кабинете повисла неловкая пауза.
   - Садись, - повторно сказал куратор, указывая на стул рядом с собой.
   Двойник сел и выложил перед собой флэшку. В такой форме было принято сдавать отчет.
   - Ну, рассказывай, что там у тебя? - потребовал куратор. Двойник окинул его быстрым взглядом. Выглядел Василий Генрихович не важно, всегда подтянутый стройный, весь будто сжатая пружина, он за последние несколько часов обмяк и выглядел если не стариком, то уж пожилым человеком точно. На свои официальные шестьдесят лет. Глаза куратора глубоко запали, дорогой костюм смялся, кожа лица пошла нездоровыми багровыми пятнами, седой аккуратно подстриженный ежик, как-то незаметно поредел, обнажая проплешины, но ведьмак знал, что это впечатление может быть обманчивым, Василий Генрихович был способен, если нужно и мгновенно мобилизоваться или даже специально напустить на себе неряшливый, нарочито слабый, усталый вид, сотни лет на посту главы московского ордена приучили его к ежедневной борьбе за власть. Поэтому Двойника не обманул вид куратора, Василий Генрихович зачем-то играл слабость.
   - Все по плану Василий Генрихович, приметы "тихого" установлены. Не сегодня-завтра я поймаю его с поличным и уничтожу...
   Куратор слушал плохо, все время поглядывал в ноутбук и кивал невпопад головой.
   ... - на флэшке все собранная информация, - закончил Двойник.
     - Молодец, - похвалил куратор. - Только давай не тяни, хватит "тихому" воровать чужие жизни.
   - Как скажите Василий Генрихович, я могу идти?
   Куратор оценивающее, словно что-то решая для себя, посмотрел на ведьмака и покачал седой головой.
   - Послушай Двойник, у меня к тебе очень серьезное дело, к которому даже слово деликатность неприменима, - Василий Генрихович, щелкнул пальцами, подбирая подходящий вербальный образ. - Здесь нужно особое понимание ситуации и верность, верность Коля, прежде всего ордену, - куратор резко резанул Двойника по глазам своим приникающим взглядом. Ведьмак почувствовал давление чужой воли и опустил глаза. - Ты знаешь, какая здесь у нас приключилась история?
   - В общих чертах.
   - Это хорошо Коля, что в общих, если свои не знают, то и враги пока ничего не пронюхали. Я давно тебя знаю, ведьмак Двойник ты настоящий боец, верный ордену и самое главное не подлый, ты трезво умеешь оценивать ситуацию, но всегда выберешь справедливость, даже если она противоречит целесообразности.
   Двойник кивнул головой, соглашаясь со словами куратора.
   - То что, я тебе сейчас скажу, не должно выйти из этого кабинета. Геральт... - многозначительно протянул глава ордена. - Вы ведь дружили?
   - Да не то что бы дружили, так приятельствовали.
   - Да? - удивился куратор, - а я полагал, что вы не разлей вода.
   - Что вы! - запротестовал Двойник. - Я его последний раз видел-то месяц назад в офисе.
   - Ну, тем лучше. Короче Коля, Геральт - демон. Да, да, ты не ошибся, не надо делать таких нарочито больших глаз и хлопать губами по щекам. Если эта история выйдет наружу, если в Европе узнают о том, что мы на своих глазах допустили прорыв инферно, репутация Московского ордена пошатнется, и нас ждут большие и очень неприятные перемены.
   - Понимаю...
   - Это хорошо. Демон в теле Геральта сейчас загнан, на него ведется охота, он не знает, что его сущность открыта, поэтому вполне естественно, что он попытается связаться со своими бывшими друзьями. Или уже связался? - атаковал резким вопросом куратор, не сводя глаз с лица Двойника.
   - Нет, - как можно тверже ответил Двойник. - Со мной он не связывался. Да и с какой стати? мы особо никогда не дружили.
   - Тем не менее, если он войдет с тобой в контакт, ты обязан локализовать его и передать информацию лично мне. Что бы, он не попросил, чего бы, не захотел, соглашайся.
   - Я все сделаю Василий Генрихович.
   - Не сомневаюсь Коля, иди... и помни, - остановил его шеф на пороге. - Ты можешь оказать неоценимую услугу ордену, а орден никогда не забывает своих братьев, никогда Двойник и в радости, и тем более в скорби. Никогда!
  

* * *

   - Ты все слышал? - спросил Двойник, покинув здание офиса московского ордена ведьмаков.
   - Да.
   - И какие выводы?
   - Все намного хуже, чем я считал.
   - Неужто? - усомнился Двойник. - Для кого хуже?
   - Для всех, ты даже не представляешь насколько.
   - Напугай? - предложил друг.
   - Не могу, - я мысленно прокручивал в голове разговор бывшего шефа с Двойником. - Боюсь, если я поделюсь с тобой своим предположением, ты проживешь не дольше, чем будешь его обдумывать.
   - Авось пронесет, режь матку.
   - И все же не стоит.
   - Хорошо, - легко согласился Двойник, - ты говорил, что тебе нужна моя помощь, командуй я готов.
   Помощь, предложенная от руки друга, такая необходимая сейчас даже не материальным эффектом, а самой готовностью изменить свою жизнь, сложившийся состоявшийся ритм, привычную амплитуду, где черное всегда черное, а белое не трансформируется во тьму. И все же я медлю, у меня нет никаких гарантий, что подслушанный мной разговор всего лишь сцена, специально разыгранная для одного единственного зрителя, или я не могу быть уверенным в том, что Двойник выслушав куратора, не поверил ему, или вполне вероятно, что Василий Генрихович решил использовать Двойника в темную, что вполне в духе главы ордена, или... Стоп, какого черта? фмФ Фз афаджыс уын! Передо мной уже не стоит выбор, развилка давно пройдена, остается только идти напролом... И тут Двойник точно читая мои мысли произносит:
   - Геральт не сомневайся во мне.
   На секунду меня охватывает стыд, но на него уже не остается времени и сил.
   - Я и не сомневаюсь. Двойник, у тебя, вторая половина до сих пор работает в ФАПСИ?
   - Там не возможно работать "до сих пор", там можно работать только до смерти.
   - Ясно. Мне нужна вся информация об одном человеке. Имя Алан, рост два метра, вес примерно 130 кг, телосложение как у Шварценеггера, волосы короткие темные, глаза мутные водянистые, внешность восточная. Склонен к гомосексуализму и извращениям, крайне агрессивен, не исключено наличие умственных отклонений. В данный момент находится в Москве.
   - Зачем тебе досье на такого красавчика?
   - У меня с ним рандеву, примерно, - я взглянул на левое запястье через 9 часов.
   - Постараюсь успеть, жди, - Двойник отключился.
  

***

   Уже второй раз Москва становится для меня огромной ловушкой. Захожу в первое попавшееся относительно уединенное место, им оказывается пространство за палатой с шаурмой, впереди стоит небольшая очередь, преимущественно молодежь, зато сзади меня никто не видит, разве что из проезжающих машин, да и то смутно. Знак рванул кожу на лице, сдирая старую внешность с беспощадностью хирургического скальпеля. Тело сложилось как от удара, кому интересен посторонний человек, поднимающий с асфальта упавшую книгу? Несколько секунд воздух не поступает в легкие, пространство окрашивается в черно-белые цвета. Распрямляюсь уже другим человеком. По привычной, маске, красному отечному лицу провожу рукой, лоб потный, словно я только что покрыл марафонскую дистанцию. Книжка в мягком переплете, на обложке, которой тонкоусый джентльмен в цилиндре целиться из револьвера в какую-то инопланетную тварь, победно зажата в руке. Кажется, никто не заметил маленького чуда в большом городе.
   Удивительно, как обычная книга создает вокруг себя полог невидимости, некой мистической отчужденности, приватность которой не осмеливаются нарушать даже сотрудники правоохранительных органов, считающие, наверно человека с книгой кем-то вроде блаженного, не способного нарушить общественный правопорядок. Обычные же прохожие или невольные попутчики в общественном транспорте заносят читающего в разряд вакуума, выключают из своей зоны восприятия и даже если пихнут локтем, то автоматически на уровне подсознания.
   Теперь можно относительно спокойно передвигаться по городу, ведьмаки отказались участвовать в охоте на меня, а обычные оперативники не способны разглядеть под личиной мое истинное лицо.
   Трясет, и хотя я стараюсь не пускать чувства в разум, мне необходим блокиратор эмоций, иначе сам нырну в пучину горестного безумия, а мне требуется трезвый холодный ум, что бы спасти моих близких. Да черт вас всех подери, (темперамент вновь оказывает верх над концентрацией) шакальё, рано вы решили броситься на загнанную дичь, я еще не издох, собираюсь жить долго и счастливо, во имя и вопреки!
   С утра во рту не было даже крошки, но при таком колотуне кусок в горло не лезет. Проходя мимо палатки с шаурмой, не могу сдержаться - морщусь. Никогда не понимал эту страсть жрать, убивающее тебя дерьмо и еще платить за это деньги.
   Смотрю на часы, после разговора с Двойником минул час, мысленно подгоняю время и страшусь его бега. Наконец беру себя в руки и оглядываюсь по сторонам. Мне нужно Интернет-кафе. Савеловская, на которой я оказался, желая уехать в пригород, вызывала привычное отвращение вокзальной помойки. Дешевые проститутки, дешевая пища, зато ювелирные салоны и супермаркеты в наличии. Кафе тоже отыскалось достаточно быстро. Я оплатил доступ к Интернету за пару часов, взял обязательный кофе и поднялся на второй застекленный этаж. Сверху отлично просматривалась улица и вокзальная площадь.
   Прихлебывая кофе, оказавшийся на удивление почти приличным, я начал серфинг по мирам паутины, периодически заглядывая в почтовый ящик, в надежде увидеть ответ Двойника.
   Весь Интернет, куда не сунешься, пестрил рекламой сайта "однокашник". Что бы убить время я зарегистрировался под вымышленным именем и спустя пять минут хохотал, вызвав неудовольствие других посетителей. Я давно знал, что большинство сайтов знакомств, бесплатных почтовых ящиков и порталов с порнографией работают на чисто-выбритых дядей, в строгих костюмах, во внутренних карманах, которых лежит красная книжечка с названием организации начинающейся на "F". Информация, поступающая с этих ресурсов, пополняет досье, компроматы на конкретных людей. Правда, все это так неорганизованно и хлопотно, найти что-нибудь стоящее в этом потоке людской похоти довольно сложно, отловить педофила - легко, прижать латентного гомосексуалиста - чего проще, посадить продавца торгующего нелицензированным контрафактом - запросто, а вот выудить, поднять на крючок солидную персону почти не реально. Это скорее перспективное направление, призванное накопить массив компрометирующей информации, на авось. Авось Васисуалий Пупконов станет нужным родине, вот тогда мы ему и припомним разговор в чате со школьницей на генитальную тему.
   Но тут появилась светлая голова и предложила шикарную идею, играющую на ностальгически-романтических чувствах людей. Суть идеи проста, как все гениальное. Создается Интернет-портал, предлагающий возможность найти своих потерянных друзей, узнать информация об однокашниках, восстановить связь с бывшими возлюбленными. Человек слаб, прошлое никогда не умирает в нем навсегда, проигранные битвы хочется начать заново, растоптанные чувства вылечить отмщением, уязвленную гордость заткнуть собственным показным благополучием, прерванные романтические отношения возобновить назло надоевшей жене или опостылевшему супругу.
   Регистрация на сайте выполнена хитро, помимо достоверной информации о себе, которую вы обязаны разместить, необходимо еще указать места учебы, работы, службы отдыха, желательно загрузить, фотографии. И не заметно втягиваясь, вы выкладываете на всеобщее обозрение свою жизнь. Ведь как просто сопоставить фотографии хвастливого идиота в собственном дорогущем джипе, отдыхе на Гоа, выложенные специально, что бы все видели достаток и статус "реального пацана" и его настоящее, текущее место работы налоговым клерком с окладом в пятьсот долларов, что бы сделать надлежащий вывод. А дальше информационный банк копится, обрастает вашими связями, высказываниями и потаенными мыслями, которыми вы поделились с близкими людьми.
   Я успел прочесть несколько статей, посвященных феномену сайта "однокашник", среди которых были и откровенно хвалебные, так и довольно грамотно написанные, с одной стороны, указывающие на некоторые недостатки сайта, с другой высмеивающие людей, пришедших к такому же выводу, что и я. Что ж, свою голову на чужие плечи не приставишь.
   Двойник не подвел, зайдя сотый раз в почтовый ящик, я увидел письмо с темой "!!!". Полностью отключившись от реальности, я открыл письмо...
  
   ФИО: Подлинное имя Алан Амабалович Дзукаев. Так же известен под именами Николай Сушилин, Александр Королев, Grisas De Loukas L'yack, NicolАs FestМnmente, Alexander KДferchen и др.
   Место и год рождения: Место рождения не известно, предположительно северный Кавказ. Точный возраст неизвестен примерно 32-34 г.
   Учеба: Нет данных.
   Работа: Свыше 15 лет работал наемником, в различных частях света. Участвовал во многих вооруженных конфликтах. Участвовал в покушениях, на видных политический деятелей. Вел активную террористическую деятельность. Состоял на службе в Российской армии. Более подробная информация только при допуске 12R. В настоящее время работает на Войновского Виктора Николаевича директора финансово-промышленной группы Европейско-Азиатского банка.
   Навыки: Знания тактических и стратегических методов ведения боевых действий в условиях города, окрестностей, наименьшего благоприятствия. Знание приемов рукопашного боя на уровне "Шива" (см. допуск 12R). Владение всеми видами современного стрелкового оружия, владение всеми видами холодного оружия. Знание психологии, навыки ментального тренинга, гипноза, подавления личности, подчинения толпы, навыки ораторского искусства. Владение методиками допроса. Блестящее знание иностранных языков.
   Внешность и приметы (фотографии прилагаются): Телосложение атлетическое, рост около двух метров, волосы темные, стрижка короткая. Тип лица неопределенный - кавказский, азиатский, европейский в зависимости от желания объекта выделить определенные черты. Глаза светлые, узкие. Нос прямой. Губы тонкие, подбородок тяжелый, раздвоенный. Особые приметы не определены.
   Судимость: Нет данных.
   Краткая биография: Допуск 12R
   Краткая характеристика: Опасен. Беспощаден. Патологически жесток. Невосприимчив к боли. Не поддается контролю. Блестящие аналитические способности. Склонен занимать место лидера. Не признает авторитетов.
   Крючок: Склонен к гомосексуализму. Получает наслаждение от осознанного причинения боли и унижений. Наделен маниакальной тягой к кошкам, получает сексуальное наслаждение, вступая с ними в противоестественные отношения. Получает удовольствия от убийства, известны факты некрофилии. Материалы Допуск 12R.
   Перспективные контакты: Войновский Виктор Николаевич, Артемов Александр Викторович.
   Статус: Неприкасаемый
  
   ФИО: Войновский Виктор Николаевич.
   Работа: директор финансово-промышленной группы Европейско-Азиатского банка.
   Остальные данные закрыты. Допуск 000.
  
   ФИО: Артемов Александр Викторович
   Место и год рождения: г. Магадан 11 ноября 1967г.
   Учеба: восьмилетняя школа N9, Кулинарное училище.
   Работа: копия записной книжки прилагается. Последнее место работы - генеральный директор ООО "Мобильные системы"
   Навыки: Великолепные артистичные способности. Знание в области права и финансовых махинаций. Обладает даром убеждения. Обладает хорошо развитой харизмой, легко входит в доверие, хороший исполнитель.
   Внешность и приметы (фотографии прилагаются): Телосложение рыхлое, грушевидное, рост около метр девяноста, волосы густые темные, стрижка короткая "бобиком". Тип лица - европейско-азиатский. Глаза темные, маленькие. Нос толстый, приплюснутый. Губы пухлые, подбородок толстый, тяжелый. Особые приметы: бородавка на левой щеке.
   Судимость: Около двадцати раз привлекался к судебной ответственности. Осужден не был.
   Краткая биография: Допуск 12R.
   Краткая характеристика: Трусоват, подл, жаден. Способен с легкостью предать. Не ценит чужую жизнь. Хорошо поддается контролю.
   Крючок: Педофил. Психологический импотент. Любит выпить.
   Перспективные контакты: список прилагается
   Статус: Винтик
  
   Я бегло, но внимательно прочел информацию, которую смог раздобыть Двойник. Вывод напрашивался без всяких сверхсекретных допусков - Войновский. Хищник, подмявший и поставивший себе на службу псов и шакалов, демон, пришедший набивать свою ненасытную утробу, пожирать души, калечить судьбы, тварь целью которой, разрушать внутренние барьеры каждого человека, что бы выпустить наружу Зверя.
   На взгляд первый иронический, ставящий все под сомнение, нарочито скептический, странно наверно, что вся команда, а если емче банда Войновского купалось в извращениях и пороках. В жизни так не бывает: парни в белых шляпах хорошие, парни в черных шляпах гадские гады. Вот только нельзя шагая по трупам оставаться человеком, каждый шажок, начиная с мелкого предательства, когда вскользь брошенная шуточная фраза, заставляет двух любящих людей расходиться, или невольно подписанная бумага ломает жизнь, отправляя несчастного в тюрьму. И заканчивая большим злом, непомерным - захоронением радиоактивных отходов в своей стране, разрешением на ввоз зараженного мяса, спекулированием своим генофондом, расчлененкой и продажей на органы, санкционированием тотальной вакцинации прививками, которые содержат канцерогены, вызывающие онкологию у младенцев и вещества уничтожающие иммунную систему. Каждый такай шаг мутация, изменение сознания, вытравливание человека, чистое воспроизводство зла ради самого зла. Деньги, власть, манипулирование людьми приедается, зачем, когда у тебя миллиарды, зачем, когда ты теневой "Блистательный" страны, зачем, когда тебе кланяются одни президенты, проклиная тебя и за одно себя, за это постыдное прогибание, и за руку здороваются другие и тоже проклинают. Зачем дальше нести зло? Зачем? Все просто. Человека уже нет, он переродился в демона, в прямом и переносном смысле. И нет наркотика для твари сильнее чем Зло.
   Поэтому не мог Войновский держать в своем удельном княжестве обычных рабов, лелеющих свои пороки, но в рамках, ограничивающих их тварность, сдерживающих прорыв инферно. Не мог и не хотел. Да и рабы банкира сделали достаточно, что бы уже не являться людьми.
   Сколько среди нас таких ублюдков уверенной поступью сметающих все на пути, пьяных от собственной безнаказанности, закрывающих глаза на беззаконие, что бы потом со смаком обсасывая кровавые детали пьяного гоготать в компании себе подобных приматов, потешаясь над неудачниками. Милиционер изнасиловал ребенка - ха! Ха! Ха! Как ему это удалось? Ха-ха-ха! Подросток живым закопал третьеклассника за долг в десять рублей. Ха-ха-ха! "Серега, а ты мне еще за пиво тридцатку должен! Пойдем копать" Ха-ха-ха! Мировое сообщество не пускает нас в ЕС, ой как плохо, ну ничего позволим ввозить зараженное мясо. Ха-ха-ха! Встретим птичий грипп русским матом. Скандалы, интриги, расследования! Не пропустите, самое интересное процесс фикации голубой звезды.
   Вот поэтому нужны ведьмаки, вот поэтому чудовища существуют, вот поэтому я вырву гниде сердце...
   Ради интереса, я набрал в поиске "однокашников" Войновского и чуть снова зло не рассмеялся, как же облегчилась работа частного детектива, работодателя и бандита. Викторов Войновских было всего двое, первый двадцатилетний паренек из Уфы, а вот второй...
   Уверенный в себе пожилой мужчина в дорогом светлом костюме глядел с бесстыдством настоящего барина. От фотографии развалившегося в кресле тучного, непривлекательного, наверняка, судя по цвету лица, больного человека исходила хлесткая, подавляющая сила. И все же в его чертах еще не было присутствия демона, лишь готовность принять враждебную сущность читалась в лице. Мог я ошибиться? Вряд ли, страничка Войновского не обновлялась больше года, демон мог спокойно войти в него в течение этого времени.
   Я начал просматривать всю доступную информацию о Войновском и не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего, передо мной, пусть в урезанном варианте, но вполне достаточном, что бы сделать выводы проносилась жизнь Виктора Николаевича. Данные, которые не могла предоставить ФАПСИ, находились в свободном доступе, открытом для любого зарегистрированного пользователя! Я не знал смеяться мне или плакать, а может бежать? Потому что сверх наглость не просто поражала - пугала! Именно благодаря этому сайту я узнал, что Войновский в настоящее время работает директором финансово промышленной группы банка, а ранее являлся генерал майором СВР.
   Тщательно, словно ища иголку в стоге сена, я перебирал новую информацию, рассматривая друзей банкира, его связи, вглядываясь в экран монитора до рези в глазах.
   "Я с дедушкой!" - гласила подпись под одной из фотографий. Войновская Алена Федоровна, прочел я над фото, 12 лет. Дальше шла информация о номере школы, в которой учится внучка демона и список друзей. Я крутанул колесико мышки назад и еще раз внимательно посмотрел на Войновскую Алену.
   Девочка, с огромными синими глазами, одетая в простое под стать глазам платье, стояла держа за руку, улыбающегося Войновского. В другой руке девчушка сжимала плюшевого мишку. Аленка!? Кажется, я произнес ее имя в слух.
   С глаз медленно спадала пелена, одновременно наступало полнейшее отупение, я смертельно устал. И как бы я этому не сопротивлялся, все становилось на свои места. Виски неприятно заломило, что бы снять помутнение я нажал себе на глазные яблоки, мир качнулся, теряя четкость, и нехотя вернул резкость. С монитора все так же смотрела девочка, трогательно сжимая в ладошке подаренного мной мишку.
   Я набрал номер Радиона.
   - Привет, - коротко поприветствовал его я.
   - Я готов, что делать? - Радион был как всегда лаконичен.
   - Пока ничего, помнишь, ты просил меня спасти одну девочку?
   - Помню.
   - Подумай друг, ты мне ничего не хочешь рассказать? - слова давались мне с трудом.
   - Я так понимаю, ты интересуешься подробностями той просьбы?
   - Да...
   - Не знаю, насколько это имеет отношение к твоим вопросам, да и тебя не должно касаться, но... у меня был роман с мамой той девочки.
   - Это и так ясно. А как вы познакомились? - несмотря на все усилия, мой голос дрожал.
   - Я точно не помню, вроде нас познакомил Василий Генрихович на одной...
   - Спасибо Радион! Ты мне очень помог!
   - Хм. Я рад. Теперь Геральт давай поговорим о тебе, я знаю у тебя проблемы с куратором.
   - Нет Радион это у куратора проблемы. Скажи, ты мне веришь?
   - В то, что ты создал проблемы главе московского ордена? Ну не знаю, по Сеньке ли шапка?
   - Вообще веришь?
   - Как себе, - на этот раз ответ Радиона был серьезным.
   - Мне будет нужна твоя помощь.
   - Говори Геральт, я в твоем распоряжении.
   - Чуть позже и будь осторожней.
   - Хорошо, жду.
   Мозаика сложилась в одну картину. Куратор знакомит Радиона с матерью Аленки, Аленка внучка демона, ну тогда он наверно еще не был инициирован. Это значит, что Радиона использовали в темную, а Василий Генрихович и Виктор Николаевич как минимум знакомы и не просто знакомы, их должны связывать тесные отношения. А как максимум? А как максимум куратор работает на демона! фмФ Фз афаджыс уын!!!
   Медальон рванул кожу, обжигая грудь холодом, падая, перевернув стол, успеваю заметить, как стекло огораживающее кафе от улицы, покрывается быстро разбегающейся сеткой трещин, уже лежа на кафельном полу, слышу звон и визг сигнализаций припаркованных внизу автомобилей, не иначе как часть осколков упала вниз. Я лишь могу надеется, что на улице никто не пострадал, в кафе же все хуже. Немногочисленные посетители вместо того, что бы рухнуть на пол или на худой конец с ревом броситься к лестнице, ведущей на первый этаж, сидят разинув рты и только изумленно переглядываются.
   - На пол! - ору я им, но моя команда запаздывает. Чашка кофе молодого человека, сидящего справа от меня взрывается, но не успевает коричневая масса коснуться белоснежной майки, парень отлетает вместе со стулом назад, в его горле расцвела пурпурная роза смерти.
   А вот это зря! Неведомый стрелок настоящий подонок, в злом бессилии, зная что, не сможет достать меня пристрел ни в чем неповинного человека. Ну, ничего сука, я тебя сам достану! Мне не нужны татуировки, что бы привести в действие знак, драконы, поселившиеся в моих руках, помогают гораздо лучше, без них я бы не смог использовать знаки один за другим, складываю пальцы в немыслимую фигуру, выворачивая, фаланги и поднимаюсь во весь рост.
   В метрах ста напротив стоит такое же невысокое здание торгового центра, как и кафе, на его крыше лежит стрелок, он все еще не потерял надежду выцелить меня. Когда снайпер, заметив цель, нажимает на курок, я локализую его. Пуля, направленная в меня увязает в воздухе, а я снимаю револьверы, выдирая их из собственной плоти, еще одна глупость, совершенная в порыве ярости, рубашка на спине брызжет кровью. Сто метров ерунда для моих машинок, опустошаю в подонка оба барабана, превратив тело в дырявый шарик и у меня не возникает мыслей, что у него могут быть мать и дети, ждущие папу домой.
   У меня еще есть почти двадцать объективных секунд, прежде чем знак перестанет действовать. Двигаясь с запредельной скоростью, срываю с одной застывшей за компьютером фигуры темную рубашку и надеваю поверх своей, потом выпрыгиваю со второго этажа, сминая ногами крышу какой-то иномарки.
   Десять секунд. Левую ногу пронзает резкая боль, идиот! надо было использовать фдылы-нысан, что бы спокойно приземлиться, не тревожа больное колена. Город вокруг движется еле-еле, вместо меня люди видят неясную размытую тень. Скатываюсь с машины, припадая на одно колено, перебегаю улицу, стремясь попасть ближе к метро затеряться в толпе.
   Пять секунд. Снова меняю внешность, это мне дается уже не легко, лицо на этот раз словно опускают в серную кислоту. На последней секунде успеваю выкинуть револьверы в урну, жалко неимоверно, вторых таких не найти, но спрятать их не куда, и обратно пристроить их на кожу в виде татуировок не получиться, у меня нет способностей татуировщика.
   Возвращение в реальный мир происходит буднично, люди догоняют меня и начинают двигаться с такой же скоростью. К вокзальному метро быстро, но спокойно идет молодой горбоносый, худой человек лет двадцати с внешностью несчастного парня, пристреленного по моей вине. По моей, потому что именно у меня не хватило мозгов воспользоваться любой внешностью, кроме своей излюбленной личины, уставшего холестеринового толстяка. Разумеется, куратор предусмотрел, что я изменю, внешность и выдал агентам фотографии моих излюбленных масок. Единственное, что я мог сделать - отомстить убийце невинной жертвы, слабое утешение! Но я клянусь все изменить!
   Несколько знаков подряд даже с моими новоприобретенными способностями дались мне не без потерь. Началась сильная головная боль, левый глаз будто кинули на раскаленную сковородку. Вдобавок, поврежденное колено, реагируя на общее состояние организма, взбесилось, посылая мне волны тупой боли, приходилось прилагать не малые усилия, что бы, не хромать, тем самым, привлекая не нужное внимание.
   Я посмотрел на часы, до встречи с Аланом оставалось чуть больше пяти часов.
  

* * *

   Все получилось гораздо проще, чем я думал.
   Охранник в вестибюле, пожилой мужчина лет пятидесяти с намечающимся брюшком, пропустил меня без вопросов, даже не вглядываясь толком в распахнутую красную книжечку. Он был настолько любезен, что проводил меня в приемную директора, хотя я бы и сам без труда нашел бы туда дорогу, благо школа была самая обычная, не новорусская.
   Предупредительно распахнув дверь и надо отдать ему должное коротко, но емко охранник предупредил секретаршу.
   - Надежда Михайловна тут человек из органов к Игорю Игоревичу.
   Дородная краснощекая женщина в длинном темно алом платье заполняла собой секретарское кресло. Перед ней на столе, заваленным бумагами стояла чашка с чем-то горячим (вился дымок), а на экране плоского монитора был разложен пасьянс. Глаза Надежды Михайловны были ярко накрашены, большой мощный сизый нос почти сливался с ярко красной помадой. Глядя на нее, хотелось броситься быком, что бы забодать, но стоило даме улыбнуться подать голос, все насмешливые мысли мигом испарились. Бывают такие внешне несуразные тетки, которых все любят за их доброту, и какую-то искреннюю отзывчивость.
   - Здравствуйте, - произнесла она с отеческой теплотой в голосе. - Присаживаетесь, хотите чай, кофе?
   Охранник вышел, кивнул на прощанье головой.
   - Нет спасибо, я тороплюсь. Могу я повидаться с Игорем Игоревичем, я займу у него буквально несколько минут, если его нет, меня вполне устроит завуч - дело-то пустяковое.
   - Можно ваше удостоверение? - удивила меня вопросом Надежда Михайловна.
   - Извольте, - почему-то перешел я на куртуазный стиль и протянул ей корочки. В подлинности документов можно было не сомневаться.
   Секретарша так же как охранник невнимательно отнеслась к документу, прочитала только имя отчество и вскользь мазнула по мне взглядом.
   - Я сейчас посмотрю на месте ли Игорь Игоревич.
   - Конечно на месте, не мог же он проскользнуть мимо вас незамеченным.
   - Не мог, просто я отлучалась обедать, - в голосе секретарши прозвучала детская обида на мое недоверие. Она постучала в кабинет директора.
   - Да?! - раздался приглушенный голос, в котором слышались требовательные нотки. Надежда Михайловна вошла, несколько секунд ее не было, потом дверь открылась, и она кивнула, приглашая войти.
   Кабинет был абсолютно типичным местом вынужденной работы, ни что не приковывало глаз, даже портрет президента на стене был каким-то унылым, словно молча, вопрошая "когда же я отдохну?". А вот Игорь Игоревич оказался маленьким суетливым человечком лет сорока. Костюм на нем знавал лучшие времена, зато на больших пальцах обоих рук красовались золотые агатовые перстни, смотрелись они крайне нелепо, походя на два дополнительных глаза не понятно каким образом очутившиеся на руках. Как и большинство невысоких людей, директор являлся обладателем густого и неоправданно громкого баса.
   - Чем можем помочь столь важным людям? - громогласно, лучась неуместной радостью, спросил Игорь Игоревич подавая мне руку. Рукопожатие у него оказалось крепким, ладонь сухой и жилистой, на костяшках пальцев я заметил наросты, которые бывают при набивании о жесткую поверхность.
   - Да прям уж таким важным, - смущенно пожал я плечами. - Вы позволите?
   - Что? - смешался директор.
   - Мое удостоверение, - я указал на раскрытые корочки на его столе.
   - Ой, простите! - еще больше засуетился Игорь Игоревич, делая кучу не нужных движений. Странно, подумал я, человек зачем-то играет некую рассеянность, несерьезность. - Вот, пожалуйста, - он протянул корочки. - И так чем могу быть полезен?
   - Мне нужно переговорить с одной из ваших учениц Войновской Аленой, дайте, пожалуйста, ее домашний адрес.
   Игорь Игоревич как-то сразу погрустнел, было видно, что он прибывает в некоторой растерянности, на этот раз не наигранной.
   - Что-нибудь случилось? - спросил он явно для того, что бы потянуть время.
   - Ничего страшного, - как можно небрежнее протянул я, даже махнув, руками показывая этим легкомысленным жестом, свое отношение к вопросу. - Так как на счет адреса?
   - Адреса, адреса, адреса... - директор сел за стол, опустил глаза и несколько раз стукнул пальцем по столу. - Адрес я вам как раз дать не могу...
   - Что?! - я позволил себе повысить голос. - Вы понимаете, кто к вам пришел?
   - Это конфиденциальная информация, - будто сомневаясь в своих словах, протянул директор, избегая смотреть мне в глаза.
   - Собирайтесь.
   - В каком смысле? - спросил Игорь Игоревич.
   - Слушайте Игорь Игоревич, вы сейчас отдаете отчет, с кем разговариваете?
   - Погодите! - директор, словно что-то решил. - Вам что конкретно нужно, адрес или переговорить с девочкой?
   - Вообще-то мне нужна Войновская. А что она в школе?
   - Да, у нас открыто несколько кружков: танцевальный, рукоделия, театральный, исторический, спортивные секции, языки иностранные еще изучаем. Она сейчас на втором этаже, класс 212, кажется у нее английский час. Ну, знаете, дети под присмотром опытного педагога общаются, играют исключительно на иностранном языке.
   - Замечательно! - я протянул директору руку. Игорь Игоревич с видимым облегчением пожал ее, оказывается он тяготился внезапным витом. Когда я подошел к двери заметил, что директор кинул мимолетный взгляд на телефон.
   - А вот это ни к чему, подождите хотя бы час. Доложиться всегда успеете.
   Напротив класса прислонившись плечом к подоконнику стоял крепкий коротко стриженный мужчина. Он обвел меня неприязненным взглядом и поменял позу, сместив центр тяжести. На всякий случай, улыбнувшись, я ему кивнул. В ответ он так скривился и выпятил подбородок, что мне стало неуютно. Гориллам надо быть в зоопарке, а не среди детей, пугая их своей тяжелой челюстью.
   Прежде чем постучать я глубоко вздохнул, сейчас мне предстояло нарушить одни из главных принципов своей жизни: никогда не поздно стать сволочью, поэтому не спеши ей быть.
   Я постучал, не дожидаясь приглашения войти, открыл дверь. Самый обычный класс, незаполненные даже на половину парты в три ряда, человек десять ребятишек и Аленка во все свои бездонно синие глаза, рассматривающая меня. Рядом с ней на парте небольшой плюшевый медведь нереально живой и как мне кажется он совсем не рад моему визиту, что меня совершенно не удивляет, ведь он Защитник.
   - Вы что-то хотели?
   - Что? - довольно глупо отреагировал я, не в силах отвести глаз от лица Войновской.
   - Когда вы входите в новое помещение, было бы неплохо здороваться, а не начинать свое бесцеремонное вторжение с вопроса. Правильно дети? - маленькая сухенькая старушка в туго обтягивающем ее и так тщедушное тельце, изумрудно бархатном костюме, смотрела на меня сурово, картинно гневно сузив глаза.
   - Пардон, - я как мог искренне улыбнулся учительнице. - Могу я на пару минут похитить Войновскую Алену? Мне необходимо с ней коротко переговорить.
   - Ты знаешь этого хм...господина? - обратилась преподавательница к девочке.
   - Да Наталья Кузьминична это мой дядя.
   - В таком случае можешь выйти, но только на пару минут, - Наталья Кузьминична посмотрела на меня, сузив густые как у Брежнева брови.
   Алена спокойно поднялась, взяла со стола Защитника и вышла в коридор. Мужчина, стоящий около подоконника при виде нас напрягся, но не сдвинулся с места, его рука потянулась к внутреннему карману и остановилась в нерешительности.
   - Здравствуй Алена.
   - Здравствуйте...Геральт.
   - Ты меня помнишь...
   - Конечно, - девочка всплеснула ладошками, зажатый в руке мишка, протестующее взвился в воздух, его ноздри гневно раздулись, маленькие глазки сузились. - Ведь вы мне подарили год жизни. А вы помните Защитника? - она протянула недовольную игрушку. Медведь угрожающие выпустил когти, спектакль маленького, но очень серьезного противника был сыгран и оценен только мной.
   - Помню Алена, - я жестом показал, что не буду брать медведя. - Скажи, почему ты решила, что я подарил тебе только год жизни?
   - А разве вы пришли не для того что бы "забрать" меня? - Аленка сказала это спокойно, ни тени страха не было в ее глазах. Медвежонок зарычал и попытался укусить меня за палец.
   - Нет родная, ты будешь жить долго и счастливо.
   - Тогда, зачем вы здесь?
   - Мне нужна твоя помощь...
   - Эй! Чего тебе нужно от девочки? - мужчине, дежурившему возле класса, надоело подпирать стену, и он направился к нам.
   - Дядя Андрей, не беспокойтесь! - обратилась Алена к своему охраннику, - это мой друг.
   - Какой такой друг? - не снижая напора, проигнорировав попытку девочки привлечь внимание, еще более агрессивно спросил дядя Андрей. - Кто ты вообще такой?
   - Человек прохожий, обшит весь кожей.
   - Чего? Документы покажи!
   - Да, пожалуйста, - я раскрыл красную книжку и сунул ее под нос набычившемуся охраннику. Тот не смутился и достал свое удостоверение. Столяр Андрей Павлович, прочел я, майор службы внешней разведки.
   - Так чего тебе нужно от девочки?
   - Ничего, просто задать пару вопросов, - насколько можно спокойным тоном попытался я урезонить майора.
   - С какой стати? - дядя Андрей не пытался сбавить обороты, напротив создавалось впечатление, что он алчет конфликта.
   - С такой! - мне надоело с ним препираться, запас вежливости иссяк на год вперед. Согнутый большой палец правой руки устремился к его виску и встретил воздух. От неожиданности я чуть не пропустил встречный удар ногой в колено и тут же последовавшую молниеносную атаку сжатыми пальцами в горло. Свой кадык я спас опустив подбородок, а многострадальное колено, хотя и не попало под прицельный удар, от резкого движения напомнило о себе несколькими острыми толчками боли.
   Аленка предусмотрительно прислонилась к стене, но не спешила убегать, хотя Защитник пытался достучаться до нее ментальным приказом срочно покинуть опасное место, девочка сопротивлялась. Хорошо, что у нее хватило ума не уговаривать двух мужчин, прекратить схватку.
   Тем временем мой противник решил устроить долгий поединок. Для человека он был несказанно хорош, на уровне практикующего пятого дана, какого-нибудь боевого стиля каратэ. Дядя Андрей раскачиваясь в разные стороны, наносил удары, из сложных положений заставляя меня постоянно пятиться. Мне все никак не удавалось сосредоточиться и нанести один упреждающий удар. А стоило поторопиться, шум привлек внимание и из класса показалась Наталья Кузьминична.
   - Хватит шуметь, вы мешаете детям заниматься, - кипя праведным гневом заявила учительница.
   Я специально отвлекся на нее, подставляя горло под удар. Майор СВР купился на мою маленькую хитрость и без всякой оригинальности снова нанес удар, метя в кадык напряженными пальцами в положении нукитэ. Мои зубы сомкнулись на его руке, в рот брызнула кровь. Охранник заорал благим матом и дернулся, освобождая застрявшую руку. На пол полетели фрагменты пальцев. Истеричный крик оборвался на самой высокой ноте, бесхитростным прямым в челюсть. Не глядя не поверженного майора, я оглянулся на Наталью Кузьминичну и Аленку. Напрасно, моя окровавленная физиономия и дикость только что произошедшего сделала свое дело. Увидев натурального вампира с горящими от безумия скоротечной схватки глазами, учительница побледнела, схватившись за сердце, она опустилась на пол, девочка же просто лишилась чувств, Защитник, недовольно раскинув плюшевые лапы, выпал из ее рук. фнФзФгъинаг дФттФ аскъуыддзаг!
  

* * *

   Виктор Николаевич мелкими глотками судил Эммануэль, и по всему выходило, что приговор будет вынесен оправдательный, и плевать, что с каждым миллилитром божественного напитка утекала жизнь Войновского, демон не мог себе отказать, так же как наркоман уже сознающий, что конец близок, не мог отказаться от последнего шага в пропасть.
   Инфернальная сущность отдыхала, полностью отдавшись власти тела. Войновский, облокотившись на локоть полулежал на траве посреди своего маленького уютного садика в котором так потрясающе пахли вишни и смакуя коньяк, смотрел в синее, покрытое ватными облаками небо.
   Демон, загнанный в самый потаенный уголок тела уже знал о грядущих неприятностях, незримая связь, клеймо зла, которым банкир пометил Алана, сигнализировало о приближении кошкодера и судя по всему тот был серьезно напуган. Но демон не волновался, позволяя памяти человека на короткие мгновения стать своими желаниями, есть время, и есть Время.
   Алан появился спустя час, осторожно подошел, без голливудской демонстрации своей мужской звериной мощи и покорно замер, боясь потревожить уединение хозяина, однако тщетно он его уже потревожил.
   - ГовориЈ - разрешила оболочка Войновского.
   - Мне звонил ведьмак, у него Аленка.
   - Требования?
   - Хочет, получить свою бабу обратно, - в ответе Алана банкир услышал недосказанность, легкую неуверенную паузу между словами.
   - Конкретнее?
   - Он сказал, - Алан решил не лгать демону, хотя слова дались ему с трудом, - что вернет вашу внучку в том же виде, в каком ему вернут его шлюшку.
   - Ты ее сильно испортил?
   - Не успел, - с неподдельным сожалением протянул Алан. - В основном поработал с ее покойным дружком, слишком он хлипким оказался, не достойным называться мужчиной. А вот баба крепкая, ее приятно подавлять, приводить к мысли, что она всего лишь животное.
   - Так ты ее не тронул?
   - Сломал ей пару ребер, кровь носом пустил, ерунда...пока... Но у меня на нее далеко идущее планы, - кошкодер позволил вплести в свои слова стальные нити. Он сам, не ожидал от себя такой дерзости, но его ненависть к Геральту была настолько велика, а огонь похоти настолько пьянил разум, что маньяк потерял осторожность.
   И тут Алан умер по-настоящему, рухнул в безвольное нечто, не потеряв при этом ничего из органов чувств, но лишившись возможности ими оперировать. Это состояние было страшнее самой жуткой боли, боль давала точку отсчета, боль порождала ярость, из которой вырастало стремление бороться, уничтожить врага. Только боли не было, одна лишь наполненная звоном натянутой струны тишина, грозящая резко, вот прямо, сейчас, лопнуть, но вместо апогея звука, появлялась новая струна, натянутая еще круче и так продолжалось вечность, пока демон не вернул своего вассала к жизни. И только Алан оглушенный рождением открыл рот для крика, как снова умер, выдавливаемый волей Войновского из жизни. Рассвирепевший демон играл в пинг-понг жизнью Алана. Отскочил шарик, кошкодер умер, вернулся белый кружок - убийца родился.
   Пытка кончилась внезапно, когда демону удалось справиться со своими эмоциями. Тело прежнего хозяина требовало, что бы он спас внучку, но инфернальная сущность приходила в ярость при одной мысли о спасении человека. Однако как не могуч был демон, за все приходится платить, есть правила, которые не дано нарушать никому. Если прежний хозяин любил томатный сок и ненавидел фасоль, то и демон обречен, алкать тоже, если Войновский обожал внучку, значит, и демон будет ее защищать. Проклятый ведьмак был прекрасно осведомлен об этой зависимости и пользовался!
   - Отдай ее. Отдай ему все, что он захочет. Но внучка должна быть дома уже через час. Ты понял меня?
   Окровавленный кусок мяса медленно поднимался на четвереньки. Обнаженное тело Алана, будто действительно получило новое рождение, все поры кожи были заполнены кровью, даже белки глаз и зубы, алели пурпуром. Кошкодер, выплевывая сгустки крови, поднял глаза на демона.
   - Я понял хозяин... Есть кое-что еще...
   - Говори.
   - Он не отказался от встречи со мной.
   - Хорошо... Убей его Алан...убей!!!
   - Он уже мертв.
  

* * *

   Двойник и Радион позвонили мне через два часа, раньше Алан не успевал подготовить обмен. Чего мне стоило вытащить Аленку из школы, довести до безопасного для меня места, объяснить, что ее, по сути, берут в заложники. Договориться с озлобленной игрушкой, моим творением - плюшевым медведем Защитником, имеющим ограниченную, но такую реальную власть смешать мои планы. Чего мне стоило, наконец, проконтролировать обмен, что бы у Алана не осталось искушения нарушить договоренность, этого сумасшедшего маньяка сдерживали всего две вещи: страх перед демоном и мое обещание нанести ему визит. И я не знал, какие цепи сильнее: страх или ненависть.
   Я держал в руках трубку и боялся спросить о состоянии Лисы. Выжить после встречи с Аланом уже чудо, а сохранить рассудок - фантастика. Словно угадав мои мысли, Радион решил утешить друга.
   - Геральт, Лиса у нас, состояние нормальное, до свадьбы заживет.
   - Спасибо друзья вы мне очень помогли, если бы не ты с Двойником...
   - Мы сделали то, что должны, не благодари нас за право свободно дышать. ФФтых фФуФлахиз уын уыцы чи ФфсФддон!
   - фмФ уадз ФмФ гадза йФхФдФг!
   Я подумал, что разговор окончен и уже было, хотел отключиться, но Радион остановил меня.
   - Хочешь с ней поговорить?
   Вопрос застал врасплох. Я как последний трус страшился любого общения с ней, прекрасно осознавая, что ответственность за происшедшее с Лисой лежит на мне, и от этого воздвиг мысленную стену отчуждения. Воистину мы любим людей за то добро, что им несем и ненавидим за то зло, что причинили своими поступками. Это открытие о себе неприятно поразило меня, и все же я не мог сейчас общаться с "бывшей" возлюбленной.
   - А она хочет... - Радион передал, не дождавшись ответа трубку.
   - Геральт? - ее обычно звонкий голос был увядшим, засохшим цветком, который слишком долго не поливали.
   - Да...
   - Убей его.
   - Обязательно, - ответил я в тишину.
  

* * *

   Как же хорошо, что чертова нога нещадно ноет, это отвлекает, мозг должен быть занят, иначе силы покинут меня, и я выйду на бой с маньяком перегоревшим.
   Где-то внутри я знаю - та Лиса уже мертва, Алан уничтожил ее, оставив мне другого человека с внешностью и голосом мертвой любви, но разум не может принять очевидного. Я глупо надеюсь, что она устояла, так же, как не могу принять известие о смерти Лютнева.
   Горе, как оказалось, не обрушивается сразу неподъемной глыбой, наш мозг устроен таким образом, что может частично отключать нервные центры, оберегая хозяина от потрясения, которое не возможно пережить, я и не собираюсь. Во рту соленая шпага, которая при каждом вздохе колит меня, не давая дышать полной грудью. Я молчу, но знаю, что голос тоже изменился - в нем не осталось ничего человеческого.
   Ехать надо было в Подмосковье. Кошкодер назначил встречу в два часа ночи, добираться придется до Кубинки, последней электричкой...
   Я занял место в пустом вагоне и закрыл глаза. Сознание мгновенно отключилось.
   Кто-то начал меня настойчиво тормошить. Рядом сел пожилой мужчина лет шестидесяти, довольно опрятно одетый в легкий синий свитер и теплые не по погоде штаны. Он неуловимо смахивал на пингвина, даже неестественно красные щеки, придавали ему некоторое обаяние.
   - Меня Василий Афанасьевич зовут, - сказал пришелец и грустно вздохнул.
   Я огляделся, в мирно движущимся вагоне мы были одни.
   - Обидели... - произнес Василий и надолго замолчал, и было не понятно, спрашивает он меня или рассказывает о себе, но его следующая фраза все прояснила.
   - У меня сын два года назад женился, а недавно невестка родила мне внука, ну не мне, вернее мне... - смутился новоявленный дедушка, - ну короче мальчика, значит, родила, ну ты понял?
   Я кивнул. Ночной попутчик своим присутствием действовал успокаивающее.
   - Роды были тяжелые, а теперь мать невестки катит на моего сына корзинки, дескать, он ее плохо... ну того, шурум-бурум. А теперь скажи мне мил человек, вот сколько раз в день ты по большому ходишь?
   Я не нашелся, что ответить. Горе, обрушившееся на меня, бесконечный день полный преследований, где меня гнали, как дичь и только ленивый не кричал "ату его, ату!", предстоящий бой с кошкодером, исключили из моего восприятия весь мир, сузив его, до размеров Я. И теперь абсурдный вопрос настолько не вязался с моими героическими мыслями, моими вселенскими проблемами, что мне стало смешно, до истерики.
   - Один раз, ну два. А теперь посчитай общее количество похождений за всю жизнь. И что? Задница растянулась? Нет! Какой была такой осталась. Ведь логично?
   Он дождался моего очередного нервного кивка.
   - Так и с "мохнаткой"! Поэтому сколько бы ты гадских гадов не завалил, все равно проблема останется. И она не в тебе, банкире или Алане. Также как не во мне, сыне или невестке, дело в теще! Ее змеюку аспидную давить нужно.
   - Ну и аллегории у вас, - протянул я, в полном недоумении рассматривая странного попутчика.
   - Еще скажи абстракции, - фыркнул дедок. - Как еще вашему поколению объяснить? Вы же только через соитие все воспринимаете. Ладно, пора тебе уже, - Василий Афанасьевич нагнулся к моему уху и произнес одно слово... - бомж.
   Проснулся я как раз на нужной станции и еле успел выскочить через грязные двери, электричка сразу ржаво дернулась, оставив меня на перроне одного. Следуя инструкциям маньяка, я прошел где-то километра три назад, свернул на еле приметную дорожку и спустя минут двадцать оказался полностью окружен лесом. Дорожка стала совсем тонкой, и только свежие следы, которые для моего зрения светились в темноте яркими красными подошвами, показывали, что иду верно.
   Ожидание действовало на меня угнетающее, после странного сна в электричке из меня ушла ярость и боль, теперь снова накатывало, но не желанием уничтожить Алана - я хотел просто лечь в постель и заснуть. Наверно маньяк на это и рассчитывал, что пока я буду брести до назначенного места, вся уверенность, вся ярость источится и останется только унылое гнетущее чувство потери и безысходности.
   Когда я, наконец, вышел на открытую поляну, окруженную со всех сторон деревьями, мне уже была на все наплевать. И даже со страхом и отвращением я понял, что злюсь на журналиста и Лису, за то, что они стали жертвами Алана. Меня передернуло. Никогда не подумал, что я такой трус!
   Однако все меняется, когда я вижу Алана. Ярость внезапно заполнят меня полностью, кажется, что воздух начинает искриться. Без разговоров я прыгаю к нему и уклоняюсь от неуклюжего выпада огромного меча.
   Я сжимаю ему нос, ломая хрящи, его рот раскрывается в вопле боли, давая мне возможность добраться до языка. Моя правая рука вбивает пальцы в провал рта и дергает за язык, когда он показывается на несколько сантиметров, резко бью снизу по челюсти. Зубы сжимаются, отсекая нежную плоть, с истошным визгом брызжет кровь, кусок языка падает в грязь. Раздавливаю его ботинком, но это уже лишнее, захлебываясь кровью он умирает.
   Или так.
   Он стоит огромный и могучий уверенный в своих силах, в его руках двуручный меч, но он не успевает им воспользоваться.
   Я бью его знаком, тело даже не успевают приземлиться, а мой клинок делает из него свинью. Одним движением лишаю его рук, на излете ног, кастрирую, когда его изуродованное тело падает наземь, коротким росчерком перерезаю веки. У него остается язык, что бы визжать, но я не позволяю ему этой милости, сдавливаю горло ледяными пальцами. Кровь хлещет из обрубков, но он еще жив, что бы услышать мои слова.
   - Я отрежу тебе язык и остановлю кровь, потом отвезу в частную клинику и оплачу лечение, ты будешь жить, слепым калекой, каждую секунду проклиная миг, когда решил связаться с ведьмаком. Ты сука в своем педерастическом мозгу, способном только трахать кошек, не можешь даже вообразить, что тебя ждет.
   Я снимаю знаки, кровь мгновенно перестает течь, а тело дергаться, он уже не чувствует боли. Я довершаю начатое - язык покидает своего хозяина, мне приходится перевернуть обрубок человека на живот, что бы он, не захлебнулся и не лишил меня мести, последнего, что у меня осталось.
   Мечты самца проносятся перед моим воспаленным мозгом. Единственное, в чем я пока оказываюсь прав - у Алана в руке эспадон, вторая рука держит отрезанные головы. Он втыкает меч в землю и кричит:
   - Это мой тебе первый подарочек.
   Голова взлетает над Аланом, и он отфутболивает мне ее прямо в лицо. Избитое лицо Эдика врезается прямо мне в нос, задев предусмотрительно одетые, черные очки (мне не хотелось, что бы кошкодер читал страх в моих глазах), две тонкие струйки срываются и пачкают белоснежную майку.
   - Ты не обращай, внимание на его рот, - говорит монстр. - Я с ним немного позабавился после смерти.
   Он еще что-то ревет. Я не могу его слушать, кажется, я сошел с ума, потому что меня ничего уже не может тронуть, внутри сидит такая боль, что ее просто нельзя почувствовать - от нее можно только умереть или утратить человеческое достоинство, даже не так лишиться души.
   - Эй, сомнамбула? Ты еще жив, погоди, не подыхай, у меня для тебя еще один подарок.
   Вторая голова летит рыжей молнией - Лиса? Как такое может быть!!!??? Меня больше ничего не может тронуть? Сразу все тело становиться слабым, я еле стою на ногах, в этом момент я беззащитнее младенца, потому что не могу даже кричать. У меня сразу открываются все раны, начинает болеть голова, давить сердце, запястье левой руки отнимается, больное колено отказывает - ноги не держат.
   Мощный спазм сотрясает тело и меня тошнит желчью пополам с кровью. Колени все же подгибаются, и я упал рядом с тем, что исторг и с головами самых близких мне людей. Проходит несколько секунд, и я понимаю, что Алан посмеялся надо мной, Лиса в безопасности, вторая голова принадлежит какой-то несчастной жертве нашего противостояния.
   Я закрываю глаза, подкожные драконы отказываются помогать создавать знаки, у меня нет времени разобраться в причине их блажи, стоящей мне жизни. Моя рука тянется к ремню, достаю шприц с эликсиром, игла пронзает колено, и я не сдерживаю животный вой, раздробленные мениски взрываются осколками, сустав ходит, как студень, вспучивается, раздувшись, точно футбольный мяч. Второй шприц в вену на шее, третий вкалываю в сердце.
   И я встаю, горячая волна смывает боль, вычищая из мыслей само это понятие, пять суток блокады и пол часа жизни, я даже не пойму, что умер.
   Алан не нападет. Он спокойно ждет, поглаживая себя между ног.
   - Ты закончил? - спрашивает он, выдергивая из земли меч, тот молнией пляшет в его могучих руках.
   Двадцать пуль за одну секунду вылетает из моих Mateba-револьверов, каждая из них направлена точно в цель. Но Алан просто размазался, в воздухе отразив несколько зарядов клинком.
   - Мелко, - говорит он, грозя мне пальцем. - Что паскуда, напрудил в штаны? Я вырву твое сердце через жопу и кину собакам, - огромные мышцы Алана грозно вздуваются, весь его вид выражает готовность претворить слова в жизнь. И это чудовище мне предстоит упокоить, и я дам ему покой!
   Я иду на него, продолжая стрелять, на лице кошкодера легкая досада, но он должен двигаться, отвлекаясь на выстрелы.
   - Твоя педерастическая натура явно перевешивает микроскопический мозг под медной тыквой, - заставляю себя говорить, скидывая пистолеты. Надеюсь, ты напоследок лишил какого-нибудь лишайного котенка девственности или опять не стояло?
   Я стою перед ним без оружия и чувствую, как неуверенность легким дымом появляется в его глазах.
   С влажным звуком, похожим на чавканье я снимаю меч со спины, клинок в крови, будто действительно отведал плоти хозяина.
   И еле успел, увернуться, мощные удары эспадона, посыпались стальным градом, не давая даже шанса атаковать, несмотря на выпитые эликсиры, несмотря на школу ведьмачества Алан был, чуть ли не быстрее меня и его удары были настолько чудовищно сильны, что парировать было бы самоубийством. Если бы в его руках был обычный клинок, я бы не задумываясь, подставил свой меч под его верхнюю атаку, но он владел клинком не уступающим моему. К сожалению, больной мозг Алана не мешал ему быть великолепным бойцом, способным одним ударом отправить меня в миры, творимые подсознанием. Я с трудом сдерживаю чудовищный натиск монстра, экономя силы. Алан атакуют разнообразно, как и должен истинный мастер, не давая мне шанса ответить, причем курвиный сын нанося удары успевает довольно изобретательно оскорблять меня, я даже наверно зря поторопился обвинять его в отсутствии фантазии. Весь этот поток несправедливой брани, имел конкретную цель вывести меня из равновесия, заставив разозлиться и тем самым, подставиться под его удар. Глупо, мое равновесие и так умерло, когда голова Эдика, ударила меня по носу.
   Его план начал удаваться самым стремительным образом, я начинаю злиться. Кроме того, я начинаю уставать, внешне презрительно улыбаюсь, понимая, что долго такой темп даже мне не вытерпеть. Алан же, кажется не только, не устает, но даже взвинчивает темп, что было совсем невероятно для человека, не прошедшего школу ведьмачества. Его дыхание ни на секунду не прерывается, словно, мне противостоит не извращенец убийца, пережравший анаболиков, а мастер меча, не уступающий моему учителю кен-дзютсу. Максимально убыстряю движения, выходя за пределы человеческих возможностей, если смотреть на нас со стороны, можно увидеть только размытые фигуры, пропадающие и исчезающие, как Пахуньчки. Последняя мысль застревает у меня в голове - Пахуньчик!
   Подныриваю под его боковой удар, и впервые за этот бой, атакую, бью собаку насквозь в солнечное сплетение. Любой на месте Алана, даже наверно древний мастер буси-до не имел бы ни одного шанса. Прием, который я исполняю, можно предугадать, но парировать в момент исполнения невозможно. Убийца сумел. Все, что мне удалось это кончиком клинка пустить ему немного крови из несерьезной царапины, его же меч на обратном движении чуть было не срезает мне скальп. Алан смотрит на маленькое пятнышко крови на своем теле и внезапно улыбается.
   - Как же здорово, что ты оказался лучше, чем все хлюпики, которых я прирезал. Я отрежу твою голову и буду трахать ее, глядя в мертвые глаза.
   Алан хватает себя левой рукой за промежность, и я без удивлением вижу, что он быстро двигает рукой, удовлетворяя свою похоть. Меня деморализует его нечеловеческая способность уходить от моих самых лучших ударов, а сексуальная тяга к моей личности вызывает очередной приступ тошноты. Еле сдерживаясь, я вынуждаю себя рассмеяться, хотя до смеха было далеко:
   - А ведь ты боишься...Первый раз в жизни... Ты даже не представляешь раб, что с тобой будет. Вся твоя сила, неистовость всего лишь рвение слуги, что бы услужить хозяину. Ты смерд, маленький запуганный, непонимающий, что творишь. Тебе приходилось иметь дело только с теми, кто слабее тебя, запуганными людьми и всегда с позиции силы, имея за спиной подельников, покровителей или сжимая в руке автомат.
   - Ты сам раб! - прерывает он меня, яростно сверкая безумными глазами.
   Я качаю головой и снимаю очки, поднимаю на него глаза, они светятся, ровным синим светом.
   - У меня для тебя новость падаль - я не человек и сегодня я поиграю твоей головой...
   Договорить Алан мне не дает, грязно ругнувшись, он в одно движение сближается, блокирует, своим мечем мой клинок, и наносит коварный удар, метя коленом в пах. Подставляю свое колено под его, в результате меня сильно отбрасывает назад, а искалеченная нога надувается тяжестью: надутый шар кожи в месте инъекции лопается, по ноге течет кровь. Не теряя, ни одного мгновения кошкодер, проводит сложный прием, целью которого разорвать мой кадык одним выверенным ударом, спасает пока только его тщеславие, Алану хочется расправиться со мной одним эффективным ударом, что бы сполна насладиться своим мастерством. Никогда мне не противостоял столь могучий противник ни в пространстве, ни в реальной жизни. Я знаю приемы, которые не знает убийца, но он быстрее меня, я могу противопоставить его звериному напору профессионализм школы, но он настолько выносливее, что формула: удача в длительном периоде проигрывает опыту, не действовала. Мне самому впору было уповать на удачу, но измученным телом, показываю уверенность. Я улыбаюсь ему одной из паскуднейших своих ухмылок и выполняю тоби-фумикоми из арсенала каратэ. Когда убийца атакует колющим ударом, я резко разрываю дистанцию, отбиваю клинок врага в положении лезвием вниз, и молнией выпрыгиваю ему на встречу, впечатав пяткой по подъему его правой ноги. Алан здоровенный детина весом под полтораста килограмм, но каким бы ты не был раскаченным монстром, когда сто кило живого веса помноженного на ускорение дробит пальцы, ни какие стероиды и воля не помогут. Я с удовольствием слышу его яростный крик, когда моя пятка с хрустом считает, количество его пальцев и тут же наношу, из неудобного положения слабый, но болезненный режущий удар, мечом слева вверх проводя быстро набухающую кровавую полосу от его живота до левого предплечья. Алан реагирует, молниеносно, бьет локтем по виску, хорошо, что реакции вколоченная в школе буквально кровавым потом не подводит, чудом я отклоняюсь, и его локоть задевает меня кончиком, от чего в голове быстро вырос царь колокол.
   Мы стоим, враг напротив врага, яростно сверкая глазами. Алан похож на бога войны в этом момент могучий и несокрушимый явно не собирался сдаваться, а я откровенно опираюсь на меч и пытаюсь убрать из головы навязчивый звон. Левую ногу не чувствую, мельком смотрю вниз. Штанина насквозь мокрая, липнет к колену от меня стелиться кровавый след. Напрягаюсь, снимаю кровоостанавливающий знак, я почти не чувствую боли - сказывается действие эликсиров, но могу умереть от элементарной кровопотери. Что-то не так, знак не активизируется, пробую еще несколько раз, пока не замечаю ехидную усмешку на лице Алана.
   - Не старайся, мой хозяин, - кошкодер издевательски выделил слово, - предвидел, что ты не будешь играть честно и дал мне гарантию.
   Только сейчас я заметил на шее гиганта татуировку в виде раскрытой ладони, затянутой паутиной.
   - Ничего это всего лишь царапина, - говорю я, почти теряя сознание, но перед внутренним взором встают двое неуловимо похожих мужчин.
   Один абсолютно лысый, одетый в видавшие виды джинсы и кожаную куртку со множеством карманов. В руках у него помповое двуствольное ружье, а за спиной небольшой рюкзак, когда он перекладывает оружие в левую руку, и наклоняется ко мне, я замечаю причудливую татуировку, выполненную с таким же искусством, что и медальон на моей груди. На его лысой как футбольный мяч макушке, через весь затылок изображен экскаваторный ковш, хищно тянущийся к левому уху, где в странной позе присел человек.
   Второй незнакомец казался старше из-за неестественно белых, длинных волос перехваченных на голове кожаным шнурком. Над плечами белоголового высились рукоятки мечей, он тоже был одет в кожаную потертую куртку только со шнуровкой. Мрачный образ довершали мертвые, немигающие глаза.
   Я чувствовал необъяснимое сродство с этими опасными пришельцами, от которых веяло спокойствием и силой. Они протянули ко мне руки, когда я уже падал, и помогли удержаться на ногах. Белоголовый сдержано кивнул, а лысый даже улыбнулся краем губ.
   Пространство мигнуло, странные гости пропали, оставив часть своей силы, вернув уверенность. Мне осталось только гадать о том, что это было.
   Кошкодер проводит рукой по своему, мокрому, от пота и крови телу.
   - Ты мой мертвый любовник сейчас будешь блевать кровью. Когда труп рухнет к моим ногам я трахну тебя, а потом найду твою бабу, - в этом момент голос Алана сорвался на визг. - Ей очень понравилось, чувствовать в себе настоящую мощь, она умоляла меня брать ее снова и снова.
   - Что на фальцет перешел, наверно мошонка от страха съежилась? - я говорю отрывистыми фразами, пытаясь наглотаться воздуха впрок.
   - Говори, говори труп, - Алан начинает двигаться и вращать эспадон нижним хватом. Кажется, разбитые пальцы совсем не причиняют ему неудобства.
   - Пальчики не болят? - я вложил в этот вопрос максимум ехидства, и сам начинаю вращать катану вертикальной восьмеркой.
   - Знаешь, я так сильно тебя ненавижу, что даже не хочется тебя убивать, как жаль, что нельзя раз за разом, вырвать тебе сердце, ну ничего твоя мертвая голова долго мне послужит, когда я выбью ей все зубы.
   - Какой ты, однако, не логичный, - пожурил его я. - Зачем зубы выбивать? Боишься, что прикусит?
   Не дожидаясь ответа, я сам резко атакую его в больную ногу. Алан подпрыгивает! И обрушивает на меня мощный удар двурушником, признаюсь, я растерялся, вместо того, что бы уйти от удара, я подставляю под него свой меч. Раздается треск, сопровождаемый снопом искр, мечи ломаются, причем я от силы столкновения падаю на спину, выронив, рукоять катаны.
   Алан расхохотался, отшвырнув в сторону сломанный эспадон, он пытается пнуть меня ногой. Я уворачиваюсь и наношу одной рукой удар по его больной ноге второй в пах. Гигант, не содрогнувшись, отрывает меня от земли, поднимает над головой и с нечеловеческой силой швыряет в сторону. Пролетая, я успеваю с грустью подумать, что упаду далеко от мечей, и не смогу по- киношному воспользоваться в решающий момент сломанной, но смертельной сталью. Тем не менее, я легко группируюсь и не падаю, как мешок с дерьмом, хотя для Алана устраиваю маленький спектакль несколько раз стону и затихаю, что далось с большой неприятной легкостью. Я очень надеюсь, что убийца поверит моему беспомощному состоянию, а оно и является таковым, не уверен, что смогу самостоятельно встать, и не пойдет за обломками мечей, предпочитая добить меня голыми руками. Так и случилось. Алан идет ко мне неотвратимо, нисколько не боясь подвоха. Я взмыл в воздух, когда он своими лапищами хватает меня за шею и начинает трясти, как тряпичную куклу. Стоит большого труда, что бы удержаться и не схватить его рефлекторно за руки. Продолжая меня ненавязчиво душить Алан, приближает мое лицо к своей звериной в этот момент пасти, и плохо скрывая радость, с какой-то извращенной нежностью в голосе произнес:
   - Ты не подох еще сученок? - Сейчас погоди, я тебе покажу, что значит настоящий мужик.
   Он оторвал руку от моей шеи, продолжая удерживать второй рукой на весу мои сто килограммов. Я с удивлением понял, что он снимает с себя штаны, освобождая вздыбившуюся плоть.
   Решив не рисковать, я собираю все оставшиеся силы и, открыв глаза, врезаю двумя пальцами в его левый глаз, погружая фаланги до костяшек. С диким ревом, который пришел, казалось со всех сторон, я чувствую, как моя шея, не справляясь с жутким напором, хрустит, несмотря на все внутреннюю энергию, направленную на поддержание крепости костей. Внезапно схватка ослабла, и я рухнул уже как мешок с дерьмом, лихорадочно пытаясь глотнуть хоть каплю воздуха. Я дышу, наполняя себя воздухом, желая вдохнуть весь мир разом, только бы погасить жуткое жжение в шее. Нечеловеческий вой не прекращается, не давая мне, сосредоточится на своей боли. Рядом, катаясь по земле, воет Алан, зажав окровавленное лицо обеими руками. Превозмогая просьбы своего тела, я пытаюсь подняться и не могу, ноги отказывались держать измученное тело. Тогда я встаю на четвереньки и ползу в сторону брошенной катаны. Перед глазами стоит кровавая муть, но я могу найти свой меч даже полностью лишенный зрения, для меня он ослепительно черная полоска металла. Путь, сопровождаемый криками Алана, наверно был самой длинной дорогой в моей жизни. Наконец я дополз до своего меча и опираясь на обломок лезвия, попытался встать. Руки дрожат, подламываются, я раз пять падаю в песок, прежде чем понимаю, тщетность своих усилий. Вдруг огромные холодные мурашки оккупировали мое тело, когда я осознаю, что звуки воя сменились лающей тишиной. Медальон уставший посылать мне сигналы об опасности лопается, коркой льда. Неловко извернувшись холодной ледышкой тела, я вижу, как огромная окровавленная туша падает на меня, вытянув скрюченные пальцы. Как во сне, когда тело увязает в киселе, я вытягиваю руку со сломанным мечом, стальной обломок пронзает сердце кошкодера, выйдя из спины причудливым черно-бурым цветком. Уже мертвое тело придавливает меня, вышибая остатки воздуха. Даже умирая, Алан успел нанести мне ущерб, ломая стальным лбом кости носа. Не в силах спихнуть с себя поверженного врага, я на несколько секунд, теряю сознание.
  

* * *

   Комья грязи застыли на нем пуленепробиваемой броней. Вонь, источаемая немытым телом, могла помочь решить вооруженный конфликт между странами средней руки. Просто некому бы осталось воевать, птицы и те падали с неба, когда до них добираются смрадные миазмы.
   Бомж медленно брел по полю к лежащим телам. Он остановился возле отрубленных голов и немного постоял, поглядывая на звезды - ночь удалась безоблачная. Что-то, проворчав, бездомный двинулся к скрепленным смертью телам.
   Когда маленький грязный человек, склонился над поверженными людьми, несколько крупных комков грязи упали на лицо того, что лежал снизу, придавленный гигантским телом противника. Бомж провел рукой по обломку клинка торчащего из спины гиганта и поспешно одернул ладонь, половина пальца висела на ниточке, срезанная острейшей сталью. Званный гость даже не вскрикнул и не предпринял попыток остановить кровь, напротив он беззвучно оторвал палец, казалось, что он доволен случившимся.
   - Ты все же пришел... - умиротворенно произнес мужчина с пепельной головой. Двигались только его губы и живые глаза, остальное тело было зажато и не похоже, что он владел им.
   - Ведьмак! - необычно громко произнес бомж, его голос раздавался, со всех сторон искря, различными оттенками, как бриллиант каратами. - Ты погибаешь.
   - Погиб..., но не это меня страшит. Не буду отнимать у себя время...его и так слишком мало.
   - Знаю, что ты от меня хочешь и сделаю. Но должен предупредить это не совсем прошлое...
   - Не важно, - перебил ведьмак и поморщился, может от приступа неконтролируемой боли, а может, не сдержавшись - бомж вонял убийственно. - Я хочу что бы, мой друг и любимая были живы и целы. Я хочу... Ты оперируешь пространством и временем, я приказываю...
   - Алан тоже вернется, - ответил бездомный, его глаза горели хищным красным огнем, вызывающим смутный страх ассоциации с вампирами.
   Ведьмак молчал.
   - Умер, - произнес Пахуньчик, вглядываясь в лицо Геральта. - Впрочем, это не отменяет приказа, ты был в праве...
   Пахуньчик одним легким движением ноги, отпихнул тело гиганта, от этого небрежного пинка труп Алана взмыл на двадцать метров в воздух и рухнул вдалеке. Обрубок пальца указал на Геральта, кровь потянулась паутинкой к голове ведьмака, и спустя секунду Пахуньчик и мертвый воин замерцали, пропадая и исчезая в воздухе. Интенсивность мерцания становилась все реже, и в какой-то момент на поляне остался только Пахуньчик. Ведьмак исчез...
  
  
  

Словарь изначального языка

  
   Стр
   Написание
   Значение в книге
   Точный перевод
   3
   КФлФнгФнФг-хФцФг
   Книга ведьмаков
   Колдун-боец
   4
   КФфхъуындар
   бестиарий
   Чудовище
   4
   СФфт
   Гоший - леший
   Пропавший
   7
   Аргъуыд
   Повиновение
   Служба
   9
   ФФсидт
   Знак призыва
   Вызов
   10
   ХФйрФг
   Какого черта?
   Дьявол
   10
   ТугдФйын
   Вампир
   Кровь сосать
   11
   УФйыг
   Не определено
   Циклоп
   11
   МитФйдзаг-адФймаг
   Снежный человек
   Снежный человек
   12
   Зонынджын фФсмФрун цард фФуФлахизуФвФг
   Проклятье Гоших
   Мудрый знает - жизнь побеждает
   20
   ФФстФмФтуг
   Знак, останавливающий кровь
   Кровь обратно
   20
   ФФстФмФрыст
   Знак, блокирующий боль
   Боль обратно
   20
   ИргъФф
   Знак, создающий защитный купол
   Защита времени
   22
   МидФмФдзог
   Вход
   Входящий
   57
   СФрхъФн
   Не определено
   Дурак
   58
   БФркъа куыдз
   Ругательство
   Собачий кал
   58
   ТикисцФст
   Ночное зрение
   Кошачий глаз
   66
   фнцонуаргъ
   Знак, лишающий тело веса
   Легкий вес
   67
   ФФсидт
   Знак призыва
   Вызов
   68
   ХъФндил
   Всеядный жук
   Жук
   69
   УФйгФнФг
   Телепортирование продавца
   Продавец - продажный
   100
   фнФфенкъуысгФйФ
   Замрите
   Неподвижно
   101
   ТФф
   Пахуньчик
   Запах
   150
   фмарФг ФфсФддо-куырысдзау
   Убийца ведьмаков
   Убийца воина-мага
   155
   Гауыримассыдз
   Многомерное существо
   Проклятый
   168
   фмФ Фз афаджыс уын!
  
   Ругательство
   Пожелание превратиться в навоз
   172
   фнФзФгъинаг дФттФ аскъуыддзаг
   Ругательство
   Дьявол меня разорви
  
   174
   - ФФтых фФуФлахиз уын уыцы чи ФфсФддон!
   - фмФ уадз ФмФ гадза йФхФдФг!
  
   - Кто не сдается, тот побеждает.
   - И пусть сука нападает.
  
   Не определен
  

Знаки

   N

Название

Значение

   Действие

1

   Дзаума-скФнын-цФсгом- нысан
   Действует в 1-ом мире. Позволяет временно менять внешность. Период распада знака 5-8 часов.
   Смена
   личины

2

   ФФстФмФтуг-
   нысан
   Действует в 1-ом мире, только после нанесения татуировки. Период распада знака мгновенно.
   Останавливает кровь

3

   ФФстФмФрыст-нысан
   Действует в 1-ом мире, только после нанесения татуировки. Период распада знака 20-30мин.
   Обезболивает

4

   ЦФф-нысан
  
   Действует в 1-ом мире, только после нанесения татуировки. Период распада знака мгновенно.
   Наносит невидимый удар.

5

   ИргъФф-нысан
  
   Действует в 1-ом мире, только после нанесения татуировки. Период распада знака 20-50 секунд.
   Создает защитное поле. Замедляет время.

6

   фдылы-нысан
  
   Действует в 1-ом мире, только после нанесения татуировки. Период распада знака 10 секунд.
   Лишает веса - позволяет безболезненно падать.

7

   Азар-нысан
  
   Действует в 1-ом мире, только после нанесения татуировки. Период распада знака 10 минут.
   Пугает противника. Лишает уверенности

8

   фдылы-нысан
  
   Высший знак. Действует в 1-ом мире, только после принятия эликсира. Период распада знака 60 секунд.
   Изменяет восприятие действительности.

9

   ФФсидт-нысан
   Действует в 1-ом мире. Период распада неограничен, до появления эффекта.
   Призывает разумных существ, приведенных к клятве, "аргъуыд".
  

Эликсиры

Наименование

Действие

   фнФниздзинад
  
   Убыстряет регенерацию организма в 278 раз. Среднее время действия 70 минут. Токсины выводятся 130-150 дней.
   фнкъарФн
   Отключает эмоции и чувства. Дает чувство тотального превосходства и уверенности. Токсины выводятся 40-50 дней. Частое употребление приводит к суициду. Среднее время действия 200 минут.
   КФлФнгФнФг
   Усиливает магические способности. Токсины выводятся 300-320 дней. Среднее время действия 30 минут.
   Хъомыс
  
   Мобилизует скрытые резервы организма, за счет чего повышается скорость реакции, сила, выносливость. Токсины выводятся 200-230 дней. Среднее время действия 10 минут.
   МидФмФдзог
  
   Позволяет войти в миры, творимые подсознанием другого человека. Токсины
   выводятся 15-20 дней. Среднее время действия не ограничено, до выхода из мира.
   ТикисцФст
  
   Ночное зрение. Среднее время действия 3 часа.
   фдылы
  
   Позволяет работать с собственным подсознанием, изменяя восприятие. Токсины не выводятся, смерть после приема эликсира. Среднее время действия 20 минут.
  
  
  
  
  
   Автор Пичугина Галина. Царство ей небесное. Пусть будет пухом ей земля.
   Ичь-Ни. Раз - два. Счет на японском языке.
   Кем - древнее название Египта.
   ТугдФйын. - Живой мертвец. Вампир. Изначальный язык
   Геральт намеренно цитирует слова героя книги "Чародей по неволе" Родни де Армани.
   TouchИ - задет. Фехтовальный термин (фр.)
   Имеется в виду конструктор оружия Хуго Шмайссер.
   Кубельваген. Kubelwagen - армейский легковой автомобиль, немецкой армии.
   Штурмбанфюрер. Войска СС, звание соответствует майору.
   - Летчики?
   - Да все четверо.
   Обер-лойтенант. - Звание в немецкой армии, соответствует старшему лейтенанту.
   Коричневый капрал. Прозвище выдающегося американского боксера Джо Луиса. В 1937 г. Луис стал чемпионом мира. После он 12 лет оставался непобедимым. Луис провел на профессиональном ринге 71 бой, одержал 68 побед, 54 нокаутом
   По-немецки цацки-пецки, а по-русски бутерброд. "Республика Шкид".
   Джеб (бокс). Длинный прямой удар передней рукой
   Кросс (бокс). Удар через руку соперника
   Давай Макс, покажи ему! (нем.)
   См. в новелле "Банкир"
   Он мой (нем.)
   Ла-5. Советский истребитель времен второй мировой войны, созданный конструктором Лавочкиным С. А.
   Рукоятка управления самолетом
   В буддизме слово "Мара" обозначает дьявола.
   Настоящая победа только та, когда сами враги признают себя побежденными. Клавдий Клавдиан латинский и греческий эпический поэт.
   Цука (японский). Рукоятка меча.
   Ass - Задница (английский).
   Название компании Mitsubishi в переводе с японского означает "три бриллианта
   Пистолет-пулемет Бизон ПП-19 (Россия).
   Автор Пичугина Галина
   Маи - гери (яп.). Прямой удар ногой в каратэ-до.
   Маваши (маваси) - гери. Круговой удар ногой в каратэ-до (яп.).
   Дзегай. Выход за пределы ринга. После пятого дзегая, следует дисквалификация (яп.)
   Сверхъестественные способности доступные для практики людям носят общее название - "тихие".
   Жаде - от английского Jade (нефритовый). Редкий и очень популярный цвет бытовой техники.
   Осенил - видоизменено от слова "синий". В программе "Бест", когда накладная сформирована, менеджер отправляет ее в бухгалтерию, где ее распечатывают. Для остальных менеджеров заполненная накладная, подчеркивается в списке таких же накладных, синим цветом. После чего своровать из чужой накладной позицию уже не получится - накладная закрыта для редактирования и количество товара в общем списке уменьшится.
   Банщики. Парят клиента. Сленг менеджеров.
   Дерьмо собачье (исп.)
   Разорван (фр.). Песня Фебуса из мюзикла Notre Dame de Paris
   Разорван, Разорван! Разорван! Разорван! Разорван!
Я разделен
Разорван!
Между двумя женщинами, которых я люблю.
Между двумя женщинами, которые меня любят.
Надо ли, чтобы я разрезал сердце напополам?
Разорван! Разорван! Разорван!
   Мюзикл Notre dame de Paris. "Les oiseaux qu'on met en cage"
   Птички в клетке
   Смогут ли они еще летать?
Дети, которых сильно обидели
   Смогут ли они еще любить?
  
   Триумф-Палас. Высота 264,5 м. Главное здание МГУ (ГЗ). Высота 235 м.
   Гугол (англ. googol) - число десять в сотой степени, то есть единица со ста нулями (10 100), придуманное американским математиком Эдвардом Каснером.
   Смотри новеллу "Люфтваффе".
   Более подробно см. новеллу Баньши
   Йоко-гери (японское). Боковой удар ногой.
   Капуцины (латынь Cebus) -- род обезьян объединяет до тридцати подвидов, группируемых на четыре вида. Ареал рода включает обширные пространства тропических лесов от Гондураса на севере до Южной Бразилии на юге.
  
   Кусари-кама (яп.). Серп на цепи. Оружие используемое в японских боевых искусствах: кобу-до, каратэ-до.
   Смотри новеллы "Банкир", "Люфтваффе".
   Церковники утверждаю, что "Космос" это одно из имен Сатаны
   Тихий. Так ведьмаки называют отказавшихся принять клятву о повиновении магов (сленг).
   Православная Церковь считает, что данная техника суть демоническая. Человек не обладает мистическими способностями и лишь губит таким способом себя и своих близких, через неосознанное сношение с бесами. Автор не согласен с мнением святых отцов, но предупредить обязан, поскольку эту технику действительно практикуют в той или иной степени йоги.
   Реальный опыт из жизни автора. Только главное действующее лицо заменено.
   (Апостол Иаков. 4:3)
   Гр. Моральный кодекс
   Культовый роман Олега Дивова "Выбраковка".
   Главный герой романа Виктора Гюго "Человек который смеется"
   Северная Корона. Созвездие расположено между Волопасом и Геркулесом; многие считают его красивейшим из маленьких созвездий. По имеющейся у ведьмаков информации родина Пахуньчиков находиться в этом созвездии.
   Мертвые души. Профессиональные киллеры, смерть которых была инсценирована с целью большей конспирации.
   Единственный. В гл. роли Джет Ли
   Цитата Корвина из книги "Хроники Амбера"
   Литография (от греческих "lithos" -- камень и "grapho" -- пишу, рисую) была создана в 1798 году Алоизием Зенефельдером (Alois Senefelder) в Богемии, и это была первая принципиально новая техника печати после изобретения гравюры в XV веке.
   Рисующие руки -- литография голландского художника Эшера. Впервые была напечатана в январе 1948 года. На листе бумаги изображены две руки, которые выше запястий лежат в плоскости рисунка, лишь обозначены тонкими линиями контура. Ниже запястий руки материализуются, и вовлекаются в процесс рисования друг друга
   ФАПСИ. Федеральное агентство правительственной связи и информации при Президенте Российской Федерации.
   Эммануэль Курвуазье (Emmanuel Сourvoisier) основатель легендарного коньячного дома. Часть фамилии Сourvoisier - "Cour" (фр.) переводится как - суд.
   Геральт перефразировал известное изречение Иммануила Кана. "Мы любим людей за то добро, которое им делаем и ненавидим за то зло, которое сами же им причиняем"
   Тоби-фумикоми (яп.) Прыжок на стопу противника. Прием из арсенала каратэ-до.
   Все знаки доступны только после нанесения основной татуировки-медальона: двух рук рисующих друг друга. Любой знак нельзя использовать чаще, чем два раза подряд.
   По умолчание первым миром считается наша Земля.
   Эликсиры никогда не должны смешиваться. Необходимо дождаться вывода токсинов одного мутагена, прежде чем принять другой. В противном случае смерть.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   323
  
  
  
  

Оценка: 5.92*6  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"