А кости всё катились и катились... Уже не хватало дыхания у столпившихся, нависших над столом простолюдинов, свалилось с вилки крылышко фазана у важного, вытянувшего шею бюргера, и по вышитой скатерти расползлось безобразное жирное пятно, уже забывшаяся служаночка забыла о нахальных лапах солдата, забравшихся куда ниже её красного пояска, да и сам солдат замер уже не от похоти, а от азарта - а кости всё катись и катились.
- Да у тебя дьявол за спиной, что ли?!
Каждый, из наконец замерших кубиков бледнел пятью оспинками.
Студиоз подгрёб серебро с центра стола к себе, ухмыльнулся, повернулся, но сзади никого кроме опомнившейся, раскрасневшейся девицы, под хохот половины корчмы, отбивавшейся от вспомнившего своё солдата, не было.
- Она? - рассмеялся и юнец. Он перекинул ноги на другую сторону скамьи и, забавляясь их вознёй, уселся поудобнее. - Это она, что ли, дьявол? Нет! Макси.... Самое большое - ведьма! Смотрите, и - хорошенькая, как ведьма, и - рыженькая, как ведьма, но, господа!- разве бывают ведьмы такими стеснительными?! Да и ведьмы - все тощие!
- Стеснительная она... Притворщица, как все ведьмы!. - проворчал бюргер, налил себе из кувшина пива и продолжил, повысив голос. - Ставлю серебряный гульден, что я допью пиво, а она всё ещё будет... ха!... вырываться.
Он выковырял монету из кошелька и подбросил её. Гульден взлетел и с серебряным звоном покатился по деревянному полу.
- Принято!
Мальчишка выхватил из кучи такой же и метнул его туда же.
Монета ещё звенела, а мужик уже припал к кубку. Монета ещё звенела, а девица резко повернулась, её крутое бедро столкнулось с худым - солдата, и того просто снесло всторону. Но и девчонка не удержала равновесия - свалилась прямо на студиоза.
Бюргер отставил пустую кружку, взглянул и крякнул:
- Ну, что теряешься, студент?!
- Давай! - заорал другой.
- Ну, тут тебе не камни кидать, - хмыкнул из-за спины его недавний соперник.
- Дать урок? - ехидно поинтересовался поднимающийся с пола пехотинец.
А захожий музыкант подхватил со стола скрипку, и смычок потянул, потянул пронзительный, томительный звук.
И девица закрыла глаза.
А губы у неё были в цвет майского густого мёда. Они были пухлыми и мягкими, как растопленный мёд. И сладкими - как растопленный майский мёд, сладкий мёд после долгой голодной одинокой зимы.
- Раз! - открыл кто-то счет. - два! три...
- А женится, вот тогда и поймёт, что все они - ведьмы, - пробормотал бюргер и подлил себе тёмного, как мёд из позднего лета, пива. - и рыжие, чёрные. И худые и толстухи.
Занятые захмелевшими целующимися или собственным хмельным, мало, кто обратил внимания на вновь вошедших, только корчмарь озабоченно окинул взглядом занятые столики, и в раздумьях опять взглянул на новых гостей... Русскую изгнанницу, юную княжну Аллу он знал. И давно привык, что эта шалая девчонка может появиться в самых разных одеяниях. Однажды она даже вырядилась мальчиком. Лучше ничего не замечать: в Московии, по слухам, мать у неё была казнена за колдовство... мало ли... Её спутница тоже была одета под горожанку, но придворную даму в чучело не обратить даже лохмотьями. Их мужчины... Слуги? Корчмарь попробовал представить, что эти двое кланяются... Не получилось. Зато легко представилось, что в ножнах у русского сабля - из булатной стали, а у шпага немца - из стали дамасской. Куда же их... Но тут он облегченно вздохнул: к вошедшим подошел франт, с час назад заказавший кабинет. С ним тогда был и этот студент, который потом выиграл эту кучу монет, в которую служанка только что бросила еще две, которые она только что подобрала с пола, на который их... фу ты... ну, понесла нелёгкая...
- Барон, и куда мы спешили? Его здесь нет!- у герцогини Ирэн де Мофриньёз даже брюзгливость была аристократичной! - Нет, ну, стоит только надеть хламиду, и с тобой тут же обращаются как с хламом! Я должна буду ждать?!
Барон фон Гродиц промолчал.
- Аля, а он не мог уже уйти?- обратился к свой юной спутнице русский. - Как-никак это мы опоздали... на целый час опоздали.
- Только на час, - прервала его герцогиня. - Я же должна была собраться. А он что? он мог посметь?...
- Он мог устать, - ответила княжна Алла. - У него могла разболеться отравленная бесконечными опытами со ртутью печень или разыграться заработанная над бесконечными манускриптами мигрень.
- А не могло у него - получиться? - спросил русский
- И что тогда?
- Ну, тогда... - он был дьявольски молод - "боярский сын" Истома, и, между прочим, скажу я вам, посол Ивана Ужасного. - Тогда бы он мог, например, за этот час упиться в лёжку. Или тогда бы он мог забыть, раздумать возвращать, не принести...
- Нет, - отмела Аля. - Получиться - могло. Ведь он гений, а то, что мы ему дали - абсолютно. Так что упиться он - мог. А не принести - нет. Здесь не ваша Русь, посланник, здесь слово - держат.
- Вон корчмарь, - кивнул барон. - Я сейчас всё узнаю.
- Не стоит, барон, - остановил его подошедший.
Чёрный костюм, черная бородка, чёрные глаза. Черные ножны тяжелой шпаги. И рубиновая серьга в ухе. И рубиновые искорки в зрачках.
- Вы меня знаете?
Голос фон Гродица в три слова выгорел до бесцветия застированного ситца, Истома в два шага оказался за спиной незнакомца, единым жестом руки Али обхватили запястья - ах, сколько всего можно упрятать под широкими рукавами платья! - а ладонь француженки растеряно потянулась к виску... Растеряно? Я бы не стал доверять "растерянности" истинных католичек времён ночей святого Варфоломея.
- Ну-у... - тонкие губы незнакомца чуть изогнулись, - Да знаете ли вы себя сами?- искорки в его глазах стали заметнее. - Но это неважно. Важно, что я знаю нашего алхимика, нашего доктора - мастера, я бы сказал... Вы не опоздали. Сейчас он подойдёт к нам. И...
Аля могла поклясться, у того перехватило горло, но он мгновенно овладел собой, хмыкнул и оглянулся на Истому:
-... и у него всё с собой. И он вернёт.
"Вот и славно, - расслабилась Аля и задумалась, - И всё-таки странно: кто же он такой, если ему доверился наш нелюдимый доктор?"
- Вы, наверное, его пациент? Кто вы? - заинтересовалась и Ирэн. Рука её чуть пригладила выбившийся локон и опустилась.
- Пациент?! - подошедший откровенно забавлялся над стратегическими маневрами собеседников. - Нет, больше.... Мастер так надо мной поработал, что я... я - практически его изделие.
- Об одушевлённом так не говорят. Немецкий, верно, и у вас - не родной? Надо говорить - создание. Как звать вас?
И тут Аля... Теперь франт заметил, как у Али на мгновение перехватило дыхание. И у него опять изогнулись губы. Наверное, он так улыбался. Не знаю уж: над догадкой Али, над обмолвкой Ирэн...
- Но здесь же мы все - инкогнито... Звать... звать...- незнакомец изобразил раздумия, - в честь наших русских друзей... зовите меня Мафаней.
- Домовой? - усмехнулся боярский сын, - так сказать, чтоб счастье в доме?
- Скорее, более обще... - качнула головой Аля. И она была смертельно серьёзна. - Чтоб счастье в жизни.
(А в глубине таверни, там за столиком засыпанном серебром, красотка уже выбралась из объятий студеуса, но он уже сунул ей запазуху монету, потом другую... она больше не спешила бы освобождаться, но прозвучал окрик хозяина, и служаночкаотправилась за пивом.... А пунцовый студент поднялся и опять поднял кости...И бросил:
- Эх, на счастье!)
- Узнаю прилежную ученицу ученых астрологов, - щеголь, съехидничав, признал правоту юной чернокнижницы, - примерная аккуратность в формулировках!
- Аля, - герцогиня оставалась привычно высокомерной, - а у всех ваших домовых такие странные глаза? Смотри, красноватые огни в них кажутся чёрными. Такими, наверное, горят костры в пекле...
- Ирушка... - попыталась остановить её Аля.
- Встретимся - сравним? - перебил её "Мафаня".
- Вы ужасно милы! - протянула ему руку для поцелуя герцогиня.
- Только посмей!... - без голоса, без слов... Аля вроде даже не выкрикнула, вроде бы лишь подумала.
Но видимо, её услышали, её поняли... Видимо, ей поверили. Барон перехватил руку Ирэн, а "Мафаня" не стал настаивать... Он только оглянулся на Истому, который... который опять подло, по-русски, по-татарски был готов ударить в спину - кулаком, кинжалом, саблей.... И даже герцогиня попыталась трезво взглянуть на нового знакомца, но не успела.
- Разрешите представить...- сказал он, качнув головой.
К ним подошёл студиоз...
А там на столике всё катались - сталкиваясь с монетами и отскакивая от них - катались кости...
...он, не обращая внимания на толпу, оттеснил русского и хлопнул Мафаню по плечу.
- Слушай, она та-ак целуется!
- Хочешь, она полюбит тебя?
- Нет, - студент смотрел на Ирэн. Словно сразу узнав, словно вспомнив, словно осознав что-то, словно теперь бросая вызов...
О, Ирэн умела выдерживать такие взгляды. Она умела вываливать целые горы льда, превращаться в айсберг, превращать в айсберг! Закатывать целые ледниковые периоды!
- Эй... - Мафаня тронул молодого человека за плечо, и льды рухнули.
- Я хочу её.
- Что?! - в голосе Али не было возмущения...- Это вы?!- ...а только удивление. Без границ и меры.
- А ведь ты и сама не верила, да? - и студент опять обратился к Мафане. - Я хочу её.
- Это вы?! - оба мужчины всё поняли одновременно. - У вас всё-таки получилось...
Но мальчишка не слушал их, он опять потребовал, и в его голосе не было детской истеричности.
- Я. Хочу. Её.
- Да без проблем. Но мы же, вроде бы говорили о счастье? Тогда зачем тебе эта гадюка? Она уделает тебя в две недели! И ни счастья, ни вечности! Ты смотрел свой гороскоп, мастер?
- Мастер?! - начало доходить и до Ирэн.- Доктор, неужели вы... у вас...
- Какой ещё гороскоп?!
- Да любой! Мастер, тебе во всех веках нужна - Маргарита!
- А ты... - продолжала вслух соображать Ирэн... - О, дьявол...
Она с ужасом посмотрела на свою, едва не поцелованную руку.
А кости, наконец, встали. И горели на них две единицы.