И чем глубже ты погружаешься, тем более липкой становится эта молочно-сиреневая жижа... Она висит между небом и землей и обнажает какое-то другое, неведомое измерение...
Ты проникаешь в ее слои, опутанные тоненькими блестящими жилками, словно сеточками. Повсюду тебя окружает мутная белизна с сиреневатыми отливами.
И вот ты добираешься до самых внутренностей тумана...
Странно поблескивают пронизывающие все кругом сосудики с пульсирующей ярко-синей жидкостью. Эти причудливые изящные переплетения завораживают тебя. И ты полностью в их власти. Твой взгляд жадно впивается в эту пульсирующую блестящую синеву сплетений, и все эти тонкие жилки сливаются в единое слепящее синее пятно. Неистовая, ставшая сплошной, синева постепенно засасывает тебя... Это туман пожирает тебя... Ты растворяешься в этом синем блеске, а хрупкие сосудики оплетают тебя, ослепленного и не способного сопротивляться, всасываясь в твою кожу, оставляя безболезненные проколы на ней, проникают все глубже вовнутрь, пока не опутают своими ледяными нитями все твои внутренности... И вот теперь, когда ты уже не можешь вырваться, они высосут тебя всего... Их незаметные прикосновения заставят тебя ощутить мучительную, чудовищную боль...
Туман сожрет тебя с твоей слабостью и безысходностью... И ничего нельзя изменить...
2
Она стала моей навязчивой идеей, моим необъяснимым, но невероятно притягательным стремлением с того самого дня, когда я увидел ее, такую яркую и легкую, таинственно скользнувшую по коридору и украдкой взглянувшую в мою сторону. Это было совершенно мистическое содание с невероятным лицом, в чертах которого перемешались: очарование и жестокость. В нем была пугающая обольстительность.
Она появилась как-то неожиданно. Никто не мог ничего объяснить. Постояльцы старинного дома, где я нанимал комнату с моей дочкой, не вступали со мной ни в какие разговоры. Однажды проходя по тускло освещенному коридору, я заметил девочку лет семи. Она была похожа на сновидение в блестящем платье из ярко-синего шелка. У нее были длинные, вьющиеся локонами, волосы, черные, как вороново крыло...
Только раз она оглянулась, и ледяной огонь ее кислотно-зеленых глаз прожег полумрак яркой салатовой вспышкой... Что-то жутковатое было в этом салатовом свечении.
В одну из ночей я услышал какие-то крики в коридоре... Я тихонько приоткрыл дверь своей комнаты и увидел хозяйку дома, сжимавщую руки черноволосой девочке в синем платье, которая отчаянно пыталась вырваться и яростно что-то выкрикивала. Я побежал к ним, но в этот момент девчонка вырвалась и стремительно исчезла. Хозяйка прошипела очень злобна: "Мерзкий дьяволенок!"
Я подошел к ней.
- Кто эта девочка?-спросил я.
Старая хрычовка молчала и нагло сверлила меня взглядом.
-Кто она?-выкрикнул я.
-Вы это о ком?- невозмутимо спросила она.
-Я о девочке в синем платье.
-Вам, видать, почудилось что-то. Здесь нет никакой девочки. Вам определенно приснилось...
Она уже собиралась уйти, но я задержал ее, грубо схватив за плечи. Эта маленькая сгорбленная старушонка с противным сморщенным лицом злобно покосилась на меня сверлом своих бледно-зеленоватых прищуренных глазенок.
-Племянница! Дочь моей тупоголовой пьянчужки-сестры!
-А где ваша сестра?
-Не имею ни малейшего представления! Год назад она мертвецки пьяная заявилась ко мне и привела эту маленькую инфернальницу. Кинула ее мне на шею и исчезла. Больше я ее не видела. Сдохла, может, где-нибудь в грязной канаве, куда свалилась после того, как в очередной раз налакалась.
-А отец девочки?
Тут старуха противно захихикала, проблеяв:
-А у меня, у моей мерзкой сестрицы и этой мерзкой девчонки один отец на троих. Мой папаша совокуплялся со мной и моей сестричкой каждую ночь. Однажды я не выдержала и сбежала из дому. А моя сестрица осталась с ним до самой его смерти. Ей нравилось то, что он с ней делал. Она трахалась с ним и хлебала водку. Вскоре она забеременила.
-А отчего умер ваш отец?
-Моя сестрица забеременила от этих кровосмесительных совокуплений и разрешилась этой инфернальницей. Лет шесть я ничего о ней не слыхала. Но однажды она прислала мне письмо, в котором эта свихнувшаяся пьяница сообщила мне о том, что папашу нашли мертвым в кровати, и что она приедет ко мне по делу.
-И что это было за дело?
-Эта дефектная сопливая потаскуха привезла мне свою бесстыжую дочку и, оставив мне ее на содержание, исчезла их моей жизни навсегда.
- И вы о ней больше ничего не слышали?
-Нет. Хотя я бы не прочь ее разыскать, чтобы вернуть ей это маленькое исчадие ада. Но я думаю, она оттого здесь и не появляется.
-Вы утверждаете, что она не желает встречаться со своей родной дочерью!
-Здесь и утверждать не надо! Она сама мне призналась, что боится ее!
-Это когда вы с ней в последний раз встречались?
-А вам какое до всего этого дело?
-А.........-протянула хрычовка своим противным старческим напевом и пискливо захихикала. - Так и вы, стало быть, мыслями греховными переполнены.
-Что вы имеете в виду?-злобно прошипел я, потому что это уже начинало меня порядочно раздражать.
-Я про маленькую инфернальницу. Вы поостерегитесь! А то кончите как наш обожаемый папашка!
-А какое отношение имеет эта девочка к смерти вашего отца?
-Моя сестрица как-то пожаловалась мне, что, дескать, эта малявка подсматривает за ними. Ну за ней и за папочкой! Ее это выводило из терпения. Она орала на эту мелочь, а та просто ехидно ухмылялась и как ни в чем не бывало уходила к себе в комнату. Моя сестрица ревновала ее к отцу, своему любовнику. А однажды она услышала какие-то стоны из детской... Протяжно-сладкие стоны... Она заглянула в щелочку и увидела, как ее милое дитя сношается с папашкой. Да еще так мерзко при этом визжит! С тех пор отец охладел к ней и продолжал свои совокупления с маленькой бесстыдницей. Моя сестра мучилась тоской по нему и сгорала от ревности и ненависти к своей дочке... Она все больше спивалась... Хоть она и задыхалась от ревности, все же до жути боялась своего отродья. Она сказала мне, что будто в день, когда отца нашли мертвым в комнате, видела, как из нее выходила ее малышка, совершенно нагло хихикая в бесстыдном ореоле своей наготы.
Я не мог заснуть в эту ночь. Меня мучило вожделение. Меня томила жажда по этой сладкой детской плоти. Меня всасывалв эта бесстыжая детская обнаженная плоть. Я мысленно трогал ее и растворялся в сладкой истоме похоти. В этот момент кто-то тихо постучал ко мне в дверь. Я не вздрогнул, хоть это и было неожиданно, но я будто этого ждал. Я накинул халат и открыл. На пороге моей комнаты стояла та самая девочка, которую я подсознательно вожделел. Я едва сдерживался, чтобы не схватить ее и не просунуть свой палец в ее маленькую сладкую дырочку... Мне хотелось встать на колени перед ней и поцеловать ее промежность.. Мой язык горел во рту... Мне хотелось полизать ее очаровательную письку, слегка покусать ее маленький клитор, подразнив ее, а потом просунуть свой тугой язычок в ее дырочку и лизать, проникая все глубже, меняя ритм и нажим... Я сгорал от нетерпения, но сдерживался, напрягая всю всою волю...
Она стояла передо мной в своем длинном синем платье. Хищная и вместе с тем очаровательная улыбка будто обволакивала ее тонкие алые губы и просвечивала через салатовую расплывчатость ее глаз.
-Я пришла поиграть с вашей дочкой, - ласково произнесла она и на ее личике заиграла совершенно приветливая улыбка.
-Моя дочь не любит играть с другими детьми,-холодно ответил я.
Она будто угадала мое нежелание позволить ей общаться с моим ребенком.
-Как жаль!-полушепотом как-то нараспев проговорила она, и сверкнув на меня зловещими огоньками своих кислотно-зеленых глаз, она полуулыбнулась мне. Но в этот раз в ее улыбке засветился новый оттенок-оттенок коварства, смешанного с издевкой. Она легко повернулась и растворилась в темноте коридора, оставив меня в полном недоумении и каком-то неприсущем мне ранее суеверном страхе... Но сила вожделения превзошла его и я поплелся к кровати, лег и начал онанировать... Я воображал будто зеленоглазая девочка сосала мой член своим очаровательным ротиком... Воображение разыгралось и унесло меня в страну сладчайших ощущений...
3
Хрупкая золотоволосая девочка с невероятно нежными прелестными чертами лица стояла у окна в комнате отца и пристально вглядывалась в туман. В ее огромных синих глазах отражалась нежность, которая светилась и в ее тихой улыбке ангела. Она была очень молчаливым и спокойным ребенком, жившим в каком-то никому неведомом загадочном мире. Она чувствовала себя очень одинокой в этом ледяном страшном доме с отцом, который не уделял ей никакого внимания, словно ее вовсе не существовало. Девочка растворялась в глубинах своей никому неведомой реальности. Она часами стояла у окна и не отрывала взгляд от молочного туманного покрова. Казалось, она видела в нем что-то непостижимое никому, кроме нее и притягивавшее ее к себе. Ее небесные глаза нежно сияли, и ласковая улыбка освещала ее нежное детское личико. Кого она видела в туманной гуще? Кому улыбался этот странный ребенок?
В глубине молочно-сиреневатых слоев сверкали кислотно-зеленые глаза. Эти глаза притягивали ее с невероятной силой. Она жадно искала их в туманном покрове, стремясь к ним всем своим детским существом. Глаза страшного адского зверя пожирали мягкое сияние ее невинного взгляда. Чудовище протягивало к ней свои бледные красивые маленькие ручки и прикасалось к ее золотым волосам, к ее личику, к ее светло-розовому платью, спускаясь все ниже, поднимая его и проникая под него, нежно и одовременно страстно лаская ее промежности... Пальчики проникали все глубже и глубже....
4
Этот туман был чем-то странным. В нем было что-то таинственное и ужасное. Он заполнял пространство вокруг этого старинного дома. Чем глубже входишь в его слои, тем гуще они становятся. Туман будто живой организм... Он будто сопротивляется вторжению чужака в свои внутренности. По мере того, как ты продвигаешься вперед, он все больше сжимается. Его молочно-сиреневатые слои уплотняются и делаются ужасно вязкими. Снаружи этот туман бледно-сиреневого цвета, но чем глубже ты погружаешься, тем более темнеют его слои, приобретая почти фиолетовый оттенок. Здесь они такие липкие, что ты весь съеживаешься от их слизистых прикосновений. Они будто играют с тобой, норовя прилипнуть к тебе и всосаться в тебя. Ужасно противно отдирать от ладоней и лица эти присосавшиеся к ним сгустки клейкой фиолетовой ваты, пронизанной серебрящимися жилками, которые будто ехидно хихикают какими-то пошловатыми смешками. Порой они прилипают так сильно, что кажется, будто они хотят высосать твою кровь. Ты судорожно отдираешь их, разрывая свою кожу. Кровавые струйки стекают по местам разрывов и проливаются на поблескивающую поверхность. От этого она еще больше серебрится, будто радуется, насыщая свою изголодавшуюся фиолетовую утробу теплой алой жидкостью...
5
Я бреду за ней по темному коридору. Вдали только блеск ее черных локонов и синего шелка ее платья. Она идет своей легкой грациозной походкой, слегка покачивая узкими бедрами. Она даже не оглядывается в мою сторону, хотя знает, как я ее сильно вожделею... Она бесцеремонна в своем бесстыдстве, которое чувствуется в каждом ее движении. И вот белесо-сиреневые слои тумана уже растворили ее извращенную плоть... Сиреневый туман все больше сгущается и давит меня. Мне трудно дышать, но я отчаянно продвигаюсь вперед, за ней, за ее синим платьем. Сиреневая жижа застилает глаза, впивается в них, пытаясь их высосать... Чувство мучительной безысходности охватило меня. Мне начинает казаться, что я не выберусь отсюда живым. И в этот момент туман расступился, рассеяв свою густоту и расширив свои слои так, чтобы обнажился проход. Этот проход напоминает коридор, заключенный между двух ярко-сиреневых стен, сотканных туманным покровом.
Ноги увязают в густой кислотно-салатовой жиже, пронизанной ярко-синими блестящими венками. Такие же точно венки пронизывают все пространство тумана. Они то расширяются, то сужаются под напором пульсирующей в них жидкости. Наконец, я дошел до прозрачной фиолетовой перегородки в конце коридора и прошел сквозь ее нежный покров. Я оказался в новом пространстве, сотканном из прозрачно-лиловых слоев тумана. Под ногами покоится все та же салатовая жижа. Сквозь лиловые завесы виднеются странные деревья с салатовыми стволами и листьями. Я подошел ближе к одному из этих деревьев и увидел, что ядовито-зеленые листочки покрыты легкой прозрачной голубоватой дымкой. Я дотронулся до ствола и почувствовал его мягкую плоть, которая стала засасывать мою руку внутрь, погружая ее все глубже в теплую салатовую жижу. Я чувствовал вязкое горячее густое вещество. Вынув руку, я дотронулся до листочков и увидел, что они были тоже из этой клейкой жижи, пронизанной ярко-розовыми жилками. Мой палец полностью погружался и проходил сквозь листок. Вдали лиловые слои перемежались с лимонно-желтыми, отливавшими золотым блеском. Там в этом лимонном золоте слышался детский смех и веселая болтовня. Я отодвинул лимонно-золотистую завесу и увидел двух очаровательных маленьких девочек, растворившихся в объятиях друг дружки. Они кружились в завораживающе-прекрасном танце. Их синее и розовое платье сливались в единый сиреневый цвет. Я как заколдованный смотрел на этих обворожительных ангелочков. Но было что-то жуткое в их танце. Я никак не мог разглядеть их лиц. Внезапно они остановили свое кружение , и я четко увидел личико девочки в розовом платье. Ее золотистая головка как-то бессмысленно опрокинулась на плечо черноволосой девочки. В ее лице была пугающая бледность, ее глаза были закрыты. Я с ужасом осознавал, что это была моя дочь... Черноволосая девочка прижимала к себе ее бесчувственно свисшее тельце. И вдруг она повернулась в мою сторону и взглянула на меня своим хищным похотливо-насмешливым взглядом и захихикала с изощренным злорадством. Ее зрачки все глубже погружались в салатовую радужку ее глаз, которая все больше разливалась, заполняя все пространство белков. И вот они полностью в ней утонули. Ее радужки лопнули, и кислотно-салатовая жидкость залила их, приобретая слепяще-салатовый оттенок. Фиолетовые слои тумана начали темнеть и приобретать ядовито-красный цвет. Синее шелковое платье будто ожило, засверкав бесчисленным множеством слепяще-синих огоньков. Тысячи мелких синих венок выплетались из его сверкающего материала и опутывали все пространство тумана. Вскоре девочка осталась совершенно обнаженной. Меня горячими мощными струями охватило вожделение, рожденное видом этой пленящей, не ведающей стыда наготы. Она склонилась к лицу моей дочери и долгим жадным поцелуем впилась ей в губы. Стремительным движением она разорвала ее розовое платье и стала хищными поцелуями впиваться в ее нежную целомудренную плоть. Красные слои засасывали золотисто-лимонные и все больше сжимались. Я с ужасом смотрел на бледное голое тельце своей девочки, на котором повсюду зияли кислотно-розовые засосы.
Я отчаянно пробивался вперед, чтобы отодрать от нее моего ребенка, но синие жилки стали опутывать меня. Я судорожно хватал их руками и отдирал от своего тела, беспрестанно вскрикивая от нестерпимой боли. Они лопались, и синяя блестящая жидкость вытекала из них, смешиваясь с красными слоями, жадно глотавшими ее, и стекая в салатовуюжижу под ногами. По мере того как я рвал эти жилки, салатовая жижа подо мной все больше возвышалась, и вскоре ее уровень стал настолько высок, что она залила все пространство. Я почувствовал, как ее горячая гуща поглотила мое тело и все вокруг. Я уже не видел, как мучительница терзала тельце моей дочери, так как красная дымка застлала мне глаза. Две блестящие синие жилки впились мне в зрачки, и я увидел, как все вдруг приобрело ядовито-красный оттенок. Я стоял в кровавой гуще, кругом все поглотила слепящая краснота. Все слои тумана стали как бы наполненными раскаленной красной жижей. Листочки на деревьях покраснели, а в стволах дико пульсировала ярко-алая жидкость. Я оглянулся в сторону, где были девочки, и онемел от чудовищности зрелища. Черноволосая девка хищно сверкала кроваво-красными глазами и с неистовой жадностью впивалась в мертвое изуродованное тельце моей дочери, вгрызалась в его нежную плоть, истекавшую кровью, своими сверкающими клыками и обгладывала ее с звериной голодной жестокостью. Кровь была повсюду. Я почувствовал боль в руке, которую погружал в салатовую жижу ствола и увидел, что вместо руки у меня остался обрубок окровавленного мяса. Черноволосая девка вскочила, бросив обглоданный кровавый трупик моей девочки, и кинулась на меня. Она впилась в мое горло своими окровавленными жадными клыками и перекусила его. Я почувствовал невыносимую пронзительную боль: и мои глаза в последний раз встретились с ее сверкающими слепяще-красными огнями глазами.
Листья и стволы лопнули, и сплошная ядовитая краснота залила все вокруг.
6
Туман уплотнял свои слои, и они так густо наслаивались друг на друга, что вскоре красное свечение внутри стало совсем тусклым. Наконец, туман закрыл свое жерло и снова растекся серебристо-сиреневатой белизной по всему пространству так густо, что больше уже ничего нельзя было разглядеть. Лишь на мгновение слои расступились, выпустив из себя черноволосую девочку в длинном блестящем синем платье, и тут же снова сжались. Девочка пошловато-кокетливо хихикала и сверкала своими искрящимися хищными ядовито-зелеными глазами......................