Вот и посудите, можно ли с ними серьезное дело иметь? Что ни скажи, один с высоты притолочной балки гогочет, другой ухмыляется, так вдохновенно и отсутствующе, ладонями локти обхватит и помалкивает, красавцы - хоть рисуй! Не раз им говорила - "Что-то должно произойти! Я это чувствую! Слышу! Знаю наверняка!" Только объяснить не так-то просто, ведь у каждой опасности свой вкус и этот мне совсем не знаком. Такой вкус, точно пыли дорожной из-под копыт наглоталась! Говорила! Ну и? "Не труби почем зря, темная дева, - меня так Эрик с самого Туона прозвал, - чему быть - не миновать!" - и опять гаммы, этюды, да споры дни напролет, кто кого в кулачном бою одолеет. Какой уж там кулачный бой! Мечи, и те две весны в руках не держивали, похудели, осунулись, и, кажется, еще выше стали. Глаза по весне пьяным огнем блуждают, а чтоб послушаться меня да хотя бы справки в королевской канцелярии навести - ни в какую, не такой характер, болваны упрямые! Ведь знала же, чуяла - произойдет, будет что-то страшное, вот тогда примутся кудри пшеничные на голове драть, да поздно!
Мы - королевская Белая Гильдия последнего сбора. Мы работаем там, где не помогут тяжелые доспехи королевской гвардии, мы делаем то, что не имеет никакого названия, ведь в каждом приключении, кроме того, что азарт щекочет под ложечкой, есть тайна, иногда неизвестная нам самим....
Меня зовут Итта, Итта Элиман, мои корни - из самого Озерья, но уже несколько лет я живу здесь, в долине Зеленых холмов, в Доме с Золотым флюгером. Мы поселились здесь именно тогда, когда близнецам исполнилось семнадцать и именно тогда, когда, получив дипломы тайной королевской семинарии, присягнули королю. В Туоне мы учились на отделении искусств каждый своему ремеслу, но однажды оказались среди тех, в ком учитель Улен узрел своим всевидящим ореховым глазом нечто особенное. Полыньяки вынудили короля в спешке готовить новую Белую Гильдию. Повезло. Мы получили возможность заглянуть далеко за привычные горизонты, королевство было пройдено вдоль и поперек, мир вне Туона и Долины не напоминал каникулы, но был прекрасен, ведьма побери!
Двумя веснами раньше, еще до полыньяков, в моей жизни произошел первый серьезный поворот - я встретила Эмиля и Эрика, и поняла, что ничего не знала о любви с первого взгляда. Жизнь вдруг расплескалась событиями, и один за другим потекли дни, наполненные до краев чем-то простым и прекрасным.
Я - художница, а Эмиль и Эрик - музыканты, иначе и быть не могло. С самого раннего детства, они у себя в Долине, а я - в Озерье, мы искали ту точку на небосводе, вокруг которой движется вселенная. Мы скакали на лошадях по бескрайним полям и до щекотки, до боли в горле старались перекричать ветер. Мы зарывались с головой в книги, надеясь найти там ответы на вопросы: "откуда?", "почему?" и "зачем?". И вновь, швыряя книги под стол, бросались в погоню за тем, что ни в коем случаи нельзя было пропустить и, обгоняя на бегу ласточек, не могли простить себе того, что не все дороги пройдены, не все тайны открыты, что где-то прозвучит музыка, а мы не услышим, что где-то взойдет Солнце, а мы проспим. Мы были влюблены в мир, и при встрече хватило одного взгляда, чтобы это понять.
С тех пор мы вместе, но, что таить, каждый из нас по-прежнему одинокая планета. Мы разные, очень разные, разность то стягивает орбиты, то держит души на расстоянии, иначе недолго обжечься, а при случае и сгореть дотла! Горела - знаю...
Улен долго не позволял мне использовать дар в присутствии братьев, считал - слишком много энергии, направленной друг на друга, помешает работе, и нельзя сказать, чтобы Улен хоть раз ошибся. Прежде, чем его назначили начальником Белой Гильдии, он был членом королевского совета, но после войны с серными ведьмами многое изменилось, и Улен ушел в Синий лес разводить красноглазых перепелок. Кроме перепелок и Белой Гильдии его больше ничего не интересует, хотя, возможно, с недавних пор остались только перепелки. Ни за что не поверю, что для Белой Гильдии нет работы. Тут что-то не так! Две весны мы просидели в полном безделье, единственная выгода которого состояла в том, что за долгие зимние ночи почти осилили дедушкину библиотеку. Затем Эмиль так увлекся шахматами, что неделями пропадал в Купеческой Гавани у своего друга Тигиля, а Эрик с лета, вплоть до самой зимы, изобретал водопровод в бане. Изобрел. С первыми же морозами водопровод прорвало, баню затопило, и в ней можно было кататься на коньках. Потом случился телескоп, моделирование дирижабля и нескончаемые занятия музыкой... Впрочем, для книг оставались вечера.
Эрик читает лежа, неважно где, хоть на полу, хоть на диване, хоть взгромоздив лохматую голову на худенькие коленки Ив. Разложит книгу посередь гостиной, локти поодаль выставит, замрет над страницей на минуту и в крик. "Да не может быть! Да что б ведьмы! Эм, да ты послушай! Ив, детка, прикинь!" Эмиль не обращает внимания, терпит. Только правую ногу за спинку кресла зацепит, и облачко сизое перед носом дохнет. Без трубки он не читает. Что читать - им без разницы, лишь бы интересно. Для Эмиля - очередной повод подумать, а для Эрика - поморочить брату голову своими рассуждениями, и по большому счету, любая книга в нашем доме кончается одинаково. Эмиль выбивает об камин трубку, и пошло поехало. Один - одно, другой - другое, лучше и не вмешиваться. Правда, случается полюбовное увлечение чем-нибудь одним. В эти редкие минуты ребята беседуют мирно, и наступает такая скука, что мы с Ив ждем не дождемся, когда же это взорвется, и оно взрывается, непременно взрывается.
Да, Эрик и Эмиль - близнецы, но кроме этого общего у них ни на грош. Единственное, что они смогли оставить себе на двоих - музыку. Эмилю досталась флейта, Эрику - лютня, но и тут не все прошло гладко. Лютня лютней, а гитара оказалась родней, и вслед за ребятами из Кивида Эрик увлекся новой гремящей неистовой музыкой. По-другому случиться не могло, Эрик всегда писал, пишет, и будет писать песни. Не может он без этого. Песни - мед да сон-трава, заслушаешься, нет-нет, да и Эмиль подпоет, хоть и предпочитает баллады и серьезную музыку.
В остальном Эмиль и Эрик - два противоречия, способные на спор повернуть вспять не только Малую луну, но и Солнце. Оттого наш дом чаще всего напоминает столярную артель в разгар сезона, что не дает покоя Ив. Она лелеет наивную мечту - навести везде чистоту и порядок, хотя любому из нас ясно, что, не успев продрать по утру глаза, ребята до поздней ночи что-нибудь роняют, проливают, жгут, шлындают по дому в ботинках, разнося по углам въедливую грязь. Пора бы привыкнуть, но Ив тут как тут, кулачки в боки, в очах - гнев безудержный. Ей наплевать, что не достанет братьям и до подмышки, что младше всех, и что все равно ничего не сможет изменить. Впрочем, если кто и сможет, то как раз она. Ив - скрипачка, и это все объясняет. Она любит цветы и музыку, но читает лишь сказки да справочник по биологии. Что ж, вольному - воля. Зато она самая аккуратная и нарядная из нас. Каждое утро она греет дождевую воду и моет свои легкие, пышные волосы. У нее белая кожа, белые волосы и светлые глаза, удивительные глаза, один - голубой, а другой - зеленый. Вообще, она вся белая, наша Ив, не то, что я. В ее жилах течет кровь беспечных фей, ее дар не похож ни на какой другой. Люди тают при виде ее, и даже волколаки закрывают свои желтые глаза от ее восхитительного сияния. Разве Эрик мог устоять? Ив не страшны ни дигиры, ни мандгоры, ни серные ведьмы, никто не тронет ее, но эта опасность, чей навязчивый вкус мне не знаком, не станет заглядываться на нашу белую малышку, я знаю это.
Я чувствую, что что-то должно произойти. А чувствую и слышу я то, чего никто не слышит и не чувствует. Такой уж у меня дар. Я слышу, как живет мир, слышу, как растет трава, и как распускается сирень под нашими окнами. Когда очень тихо, слышу, как разговаривают между собой облака, хотя не всегда понимаю, о чем идет речь. И не мудрено, многое нельзя передать словами, но если я что-то знаю, это наверняка. Думаю, именно поэтому меня выбрали в Королевскую Белую Гильдию. Я чую опасность и в любом случае найду нужную дорогу. Я услышу дуновение бриза куда раньше, чем вы, и раньше, чем осиновые листья. Так было, сколько я себя помню, но это чувство.... сводит меня с ума! Никто не поможет мне, никто не принимает всерьез, ведь никто, кроме меня, не слышит приближения беды, не чувствует - в Долине открыли форточку и сквозит, сквозит из-за Гор в Море. С каждым днем в этом сквозняке все больше силы, и я с минуты на минуту жду, что она взорвется и море выплеснет свое чрево....
Все это - внутри меня, а на деле - покой, апрель и холод. Малая луна отпраздновала свое весеннее луностояние, однако апрель так и не расщедрился на тепло. Облака обступили нас со всех сторон, природа просыпается нехотя, точно сон спокоен и сладок, а пробуждение не сулит ни радости, ни весны. Птицы не поют, море дремлет в ожидании ветра, который освободит его от бремени черных, похожих на обугленное печенье, льдин. Вода в ручье едва оттаяла, снег сошел, но черемуха уже вторую неделю заставляет себя ждать... Ветрам дуть лень, тишина заставляет бояться, что время остановилось и Солнце уснуло по ту сторону моря...
Живем потихоньку, огород ковыряем, ждем. Вчера ведьмы погнали нас на рыбалку. Вернулись порожними и такими продрогшими, что зубы бились, словно молоточки заводного пианино. Ив приготовила кофе, разгорелся камин, Эмиль сел у самого пекла, сложился, как складной ножик и кофе не пил. После только, когда задымили потухшие свечи, признался, что встретил у озера пугую ундину. "Если первая весенняя гроза застанет его без флейты, - решил он, - плохо дело". Я обиделась. Ундинам он доверяет больше, чем дару своей возлюбленной.
Пугие ундины не всегда подсказывают приметы, тем более меня им не обмануть. Сквозь вату сомнений, облаков и тревог я слышу, как неизбежно и обжигающе поднимается по венам земли волшебный весенний сок. Он прикажет цветам расти, распускаться и снова расти. Запахнет теплой землей, холмы окинутся салатовой дымкой, трава зашуршит, словно шелк, поднимаясь из недр земли. Скоро, очень скоро в этом мире произойдет весна. В ожидании цветущих яблонь и гроз, приходящих с Моря, все падает из рук. Я слышу эти грозы, слышу, хотя они очень, очень далеко...
Пасмурный день. Ив собирается стричь мальчишек, - подходящий повод для противостояния. Дебаты с утра. Ив - на правом фланге в авангарде эстетики и моды с садовыми ножницами в руках, близнецы - на недосягаемой высоте в оппозиции с бесчисленными аргументами о свободе королевских верноподданных. Я добавила в пользу свободы, почему нет? Пусть сама стрижется, если руки чешутся. Но так просто Ив с толку не сбить, она стрижет ребят раз в две луны и точка. И что поразительно, к вечеру свободные подданные один за другим растекаются по креслам, обернутые белыми простынями. У ребят жутко непослушные кудри, и то, что они предпочитают не стричься, выглядит совершенно справедливым. Кудри летят на пол, я - во двор, на диалог с холодным пасмурным небом. Ненавижу смотреть, как стригут близнецов. Впрочем, волосы растут быстрее лун, так что большую часть времени у мальчишек копна на голове, непролазная, пшеничная, можно сразу обе ладошки запустить - утонут. По душе мне это, что уж лукавить?
В нашем доме двери огромные, иначе этим курносым задирам пришлось бы без конца нагибаться, потому что они не просто высокие, а даже, пожалуй, чересчур. Конечно, вышина приносит определенные трудности, но разве что-то имеет значение по сравнению с тем, как это замечательно? Думаю, Эмиль и Эрик не похожи ни на кого в целом свете, потому что они - это они...
Азартные по пустякам, братья миролюбивы лишь до поры, пока не подвернется повод выставить любую грошовую ставку, за которую, не откладывая в долгий ящик, натрут друг другу языки до блеска. Великие спорщики! Если уж они побились об заклад, то во избежание опасности попасть под горячую руку лучше оказаться в стороне. Бедный Дин Дилион был растерзан в клочья на предмет того, имелся ли среди его трофеев редкий Зеленый дракон, а доспехи королевича Милоша, о ловкости, и... дородности которого ходили легенды, братья ездили замерять в Кивид. Уж молчу про музыку... На споры о ней уходит весь имеющийся запас слов, львиная доля вдохновения, и... уйма времени, часть которого вообще-то принадлежит нам с Ив.
Нет на свете ничего такого, что могло бы остановить Эрика, потому что он абсолютно ничего не боится, и все делает по-своему. Эрик - весельчак, от него до ужаса много шуму и с ним постоянно что-то случается. Посуда, глядя, как стремительно и размашисто он пролетает мимо, бьется сама собой. Печка на кухне, единственная во всем свете, не питает к нему особой симпатии, и частенько вставляет палки в колеса его чудо-стряпни. Зато огромный камин в гостиной держит Эрика за друга. Уют и свечи - по его части, костры - по части брата. Эрик способен на самые глупые выходки и на самые отчаянные поступки. Все равно, лишь бы громко, весело, от всей души, так, чтобы никто не смог остаться в стороне. Перемчать лестницу, взлететь на дерево, переплыть Аагу - в один взмах! Загореться, рассмеяться, обидеться - секунда. Пленить и обезоружить сердце, хоть свое, хоть чужое, - один гитарный аккорд. Ясно, как день - Эрика любят все. Крестьяне, и те дружат с ним. Давно не секрет, что Эрик шастает в таверну дядюшки Сима. Вересковый эль да яблочное вино, а еще песни, крестьянские и не только. Песни - главное. Эрик играет на своей гитаре с утра до вечера, пока Ив не отберет ее. Иначе он обязательно забудет про дела, разве что обед не пропустит.
С Эмилем все по-другому. Он шумит только в крайних случаях, но если уж шумит, значит это того стоит. Обычно Эмиль спокоен и абсолютно уверен в серьезности своих мыслей. Он и в самом деле очень умный, мой Эмиль. Он все обдумывает и всегда знает, как надо действовать в любой ситуации. А если не знает, то ни за что не успокоится, пока не разберется. Легкая ухмылка, отсутствующий взгляд, - чаще всего приходится видеть его таким, и не ясно, думает ли он о чем-то приятном, или смеется над окружающей суетой. Эмиль - лидер, и хотя это почти незаметно, все неизменно и само собой будет происходить так, как рассудит он. Эмиль из тех, кто не станет прикладывать усилий для того, чтобы к нему прислушивались. Его дар: ум и внутренняя сила, но, порой мне кажется, что он сам устает от ответственности, ведь по сути, чтобы быть счастливым, ему достаточно наблюдать и думать.
Эмиль молчалив и строг, но он любит меня сильнее всего на свете, я знаю это так же хорошо, как и то, что одно его прикосновение разрывает мир в моем сердце...
Все это - правда до единого слова, вот только, забегая вперед, скажу... если бы даже ребята и послушались меня, ничего бы из этого не вышло. Учитель говорил нам о Судьбе, книги повторяли за ним, но среди нас было принято верить в собственную значимость и могущество.... И с тем и с другим пришлось распрощаться.
Дом с Золотым Флюгером
Глава 1, в которой ни дождь, ни ветер не предвещают ничего хорошего.
Если бы кому-то из нас дано было знать, что ветра могут принести с собой не только долгожданную перемену погоды, но и прорву серьезных неприятностей, мы бы не стали так опрометчиво торопить норд-вест. Нам предстояла ветреная весна, но тем холодным апрельским утром я еще об этом не знала. Казалось, тучи никогда не сдвинутся с места, и я с досадой подумала, что всем все равно, люблю ли я заниматься огородом, более того, всем все равно, что я терпеть не могу этого делать. Увы, я отлично знала, - делянка для табака ждет не кого-нибудь, а меня и только меня. Понятно, что одна Ив со всем не справится, и потом, выращивать табак она уж точно не соизволит, нечего и надеяться, но ведь есть еще мальчишки, которые заинтересованы в хорошей трубке не меньше меня...
Примерно с такими мыслями я полезла в сарай за табачной рассадой. Рассада хранилась за поленицей далеко в мешках, и прежде чем я добралась до них, моему взору предстала гораздо более любопытная вещь - большая, почти новая, банка белой краски. Краска пахла восхитительно. Она тут же затмила перспективу ковырять лопатой мерзлую землю. Это была именно такая краска, которая быстро сохнет на ветру и поэтому наносится точно и аккуратно, кроме того, это была именно такая краска, которой можно с чистой совестью покрасить двери и перила веранды. Надо ли говорить, что табачная рассада окончательно потеряла свою привлекательность?
Каждый знает, что кисти хранят в специальном растворе, в керосине там, или в сладкой воде, но далеко не каждый знает, как прекрасно для этого подходит настой крапивы и кулиягоды. Мой патент. Еще с прошлой осени я оставила в нем свой лучший флейц, и теперь флейц выглядел совершенно новеньким! Милое дело - работать хорошей кистью!
В первую очередь пришлось ошкурить двери, иначе все мечты насмарку, будет как сарай нерадивого крестьянина. Да, шкурить скучно и утомительно, зато красить потом - сплошное удовольствие, особенно если никто не входит беспрестанно в дом, не стремится наружу, и не дает дружеские и абсолютно бесполезные советы. Мне повезло, моему вдохновению никто не мешал, я красила и красила, пока не покрасила и двери, и перила, и себя саму. Тут нельзя торопиться, - такую краску, тем более белую, нужно укладывать слой за слоем, тогда оттенок получится почти голубой и очень нежный. Для веранды, ведущей в сад - лучше не придумаешь.
Краски оставалось много. Во всяком случаи хватило б на целую рыбацкую лодку, не хлипкую плоскодонку, а, пожалуй, на средненький однопарусный баркас. Но в животе предательски засосало, и я вспомнила, что рискую остаться без завтрака. Ив еще спит, и будет спать до обеда, а пока Ив спит, загнать Эрика дежурить на кухню - попытка обломать быку рог.
Не в силах подавить искушение потягать быка за рога, я положила флейц - успею, и отправилась искать мальчишек.
Ребята копали в огороде грядки и спорили. Вернее, они спорили, а потом уже копали грядки, потому что любому ясно, что спор важнее. Я нашла их в тот момент, когда Эрик окончательно решил посвятить себя спору, он вонзил лопату в землю намертво и для уверенности облокотился на нее.
- Да нет у мандгоры никакого панциря, чешуя одна! - горячился Эрик, - Меч возьмет ее на раз, отвечаю!
- Ох и мастер заливать! "Отвечаю!", - усмехнулся в ответ Эмиль, - Да любой меч разломится надвое об ее шкуру! Посмотрел бы я на твой клинок! Только стрела, угодившая в глаз, одолеет мандгору, если попадешь, конечно!
Эмиль явно дразнил Эрика, а Эрик явно велся:
- Будто я не видел мандгору так же близко, как тебя, упрямого болвана! Ее чешуя тоньше рыбьей! Спорим, я докажу!
- Это как же, интересно знать? - поинтересовался Эмиль.
Тогда Эрик в порыве справедливого негодования попытался выдернуть лопату из земли, но не тут то было, лопата не поддавалась.
- Поймаем ее в Желтом лесу! Вот выберемся туда и поймаем! - предложил он.
- Ловлю на слове! - Эмиль тоже бросил свою лопату, - Но если меч не выдержит, будешь носить красную повязку на голове до конца путешествия.
- Красную повязку?! - возмутился Эрик, - Ну уж дудки! И не надейся!
- Вот и не о чем спорить! - удовлетворенно подвел итог Эмиль. Он был спокоен и самоуверен, но как раз это и распаляло Эрика больше всего.
Мое появление не произвело должного впечатления. Я была явно некстати со своими нравоучениями, и тут же получила подтверждение этому. Эрик зыркнул на меня из-под пушистых ресниц и вытер перчаткой веснушчатый нос.
- Глядите-ка! Посадила табак?! Всю делянку? Ай, ну и умница!
Эрик знал, куда клонит. Он догадывался, что никакого табака еще не посажено, а, значит, крыть мне нечем. Эмиль не выдержал и улыбнулся. Тремя морщинками. Двумя - у глаз и одной у правого уголка губ. Широкие губы вдруг вытянулись в правильный полумесяц. Я попала между двух огней, да еще и под горячую руку.
- Как дети! Все бы веселиться за здорово живешь! - я перешла в самооборону, - Между прочим, завтрак сегодня готовишь ты, так что у тебя есть шанс оставить в покое лопату! А что касается мандгоры, то тут я, пожалуй, соглашусь с Эмилем - меч ее не возьмет!
Положение слегка выправилось, и я поспешила удалиться, пока разозленный Эрик не придумал, что ответить.
Свежевыкрашенная веранда выглядела просто прекрасно, но меня заботило то, что окна теперь точно придется мыть, потому что стало слишком заметно, какие они грязные. Пока я раздумывала над тем, что сделать раньше, помыть окна или покрасить рамы, я совершила непростительный шаг назад и перевернула банку с краской. Густая молочная лужица тут же растеклась по кирпичной дорожке! Красиво разлилась, от души. Досада, это мало сказано, - безобразие! Злясь на себя, а заодно и на Эрика, я стояла перед загубленными надеждами и ждала, пока катастрофа примет законченные черты.
В тот момент все и случилось. Прибрежный шиповник заметил далеко в море странные волны, а вслед за шиповником заголосили чайки. Предчувствие, живущее во мне с прошлой весны, колыхнулось, нырнуло под коленную чашечку и переросло в ощущение ветра. Накатило ужасное чувство единственности происходящего, потемнело в глазах. Ветер ворвался в меня, из всех чувств оставляя только стук сердца у самого горла - "опасно"! Я огляделась - тишина, ни ветки не дрогнуло. Флюгер продолжал указывать на северо-запад, а ветер мчал с востока, мчал прямо на нас.
Я крикнула ребят, крикнула так громко, что они поняли, - не шучу, и прибежали сразу.
- Быстро в дом!
Мы перемахнули через белую лужу и влетели на крыльцо.
- Дверь окрашена! - запоздало предупредила я.
- Заметил уж! - ответил Эмиль, рукав его зеленой замшевой куртки был весь измазан в краске. - Что случилось?
- Очень сильный ветер! - сказала я, когда защелкнула дверную задвижку.
- Подумаешь! - фыркнул Эрик, - И пора бы! Тучи обленились, толкутся над домом со вчерашнего дня...
Я не слушала. По лесам, задевая море, летело нечто, явившееся откуда не возьмись. Подобно внезапному крику зверя, шум шелестящего воздуха вдруг огласил долину, и ветер, словно птица, бросающаяся за добычей в воду, камнем упал на нас. Дом вздрогнул от неожиданности, стекла зазвенели, Эрик бросился к окну, но я удержала его:
- Не смей! Вот олух!
- Да что с того? - огрызнулся он, но к окну подходить не стал.
Дом затрясло, в трубе завыло, камин потух, и пепел облаком вылетел из него в комнату. Что-то зазвенело на крыше, и почти сразу же на лестнице, что ведет на второй этаж прямо из гостиной, показалась Ив. В одной рубашке, со следами подушки на щеке, она перевесилась через перила, и спросила:
-- Эй, что происходит? Буря? Между прочим, в нашей спальне окно разбилось!
В подтверждении сказанного ветер насел на окна, и они прогнулись так, точно были сделаны из рыбьего пузыря.
-- Какой-то ведьмовый ветер... - неизвестно зачем сообщил Эрик, - Ишь как воет! Итта загнала нас в дом. Малышка, да ты еще спишь! Посиди-ка здесь! От лиха подальше! - с этими словами Эрик подхватил Ив на руки и, не обращая внимания на протесты, усадил в кресло.
В тот миг раздался жуткий грохот на крыше, и осколки черепицы дождем хлынули на подоконник. Что-то огромное сползло по карнизу и шарахнуло о водосточную трубу.
- Флюгер! - ахнула я, потому что услышала, как он падает в траву и катится. Тяжелый золотой флюгер катился, как перышко. Наша гордость и слава - герб музыкального отделения Туона, золотой лев с двумя хвостами, лежал на земле.
Следующим порывом ветра переломило боярышник. Он вскрикнул, крона царапнула по стене дома и упала. За окнами гостиной пролетело колодезное ведро.
Метнувшись по дому, Эмиль запер щеколды на окнах, проверил чердачную дверь, а лесенку в башню подпер кочергой, на ней мы не держали задвижек.
- Не выдержит твоя лопата ... - буркнул он, когда вернулся. Эрик не ответил, сидел притихший, серьезный, сидел, и не сводил хмурых глаз с бушующего за окнами сада. Ив свернулась калачиком в кресле, рассыпала Эрику по плечу белые волосы. Она слушала как истошно и яростно воет непрошеный ветер, но на ее щеках еще румянились утренние сны, и ей не было страшно. Отвалился громоотвод, повис на мгновение в воздухе, звякнул о кирпичную стену и копьем пронзил дождевую бочку.
Мне оставалось только дожидаться, когда чувство ветра, владеющее мной без остатка, пройдет. Чем быстрее это будет, тем больше надежды на то, что дом устоит. Но в камине по-прежнему свистело так, что хоть уши затыкай, окна звенели и выпрыгивали из рам, а деревья трещали и нагибались до земли.
"Сколько же людей работают сейчас в полях!" - с ужасом подумала я, - "Что с ними будет?!" Зажмурившись, я расслабила руки, как учил Улен, и заставила дар слушать холмы любимой долины. Грохот и свист приглушился в толще пространства. По ту сторону ветра царили покой и тишина. В полях ветра не было, ветра не было в долине, ветер был только у нас. Мы были одни в тонущей лодке, вода прибывала.
- Эй! - тронули меня за плечо, - Отойди от стены!
Свист ветра и шорох листвы вернулись вместе с голосом Эмиля. Они разбились на оглушительные порывы и звон бьющегося стекла. Звуки опережали события. Окно у правой стены треснуло, рама покосилась, стекло осело на пол, дернулось и разлетелось в алмазную пыль. Холодом сковало виски. Ветер ворвался в комнату, сбил с камина подсвечники, уронил книги. Справочник по целебным растениям взвился под потолок и, шелестя страницами, грохнулся на перила второго этажа. Эмиль и Эрик содрали со стены картину, чтобы загородить дыру в окне, но ураган тотчас выбил ее из рамы и утащил прочь из дома. Я видела, как воздушным змеем вспорхнула она над деревьями. А ветер меж тем листал страницы книг, хватая одну за другой, точно искал чего-то и никак не мог найти. Пепел забивался в нос, глаза слезились от книжной пыли. Заскрипели крепкие двери, замок надломился, ветер ринулся в чулан, а оттуда - в башню!
Едва я успела подумать, что Белой Гильдии не на руку погибать под обломками собственного дома, как внезапно налетевший ветер также внезапно исчез. Исчез, как не бывало. Растрепанные деревья прогнулись и выпрямились, книги рухнули на пол, звякнули задвижки, окна и двери замерли, трубы подавились и замолчали. Осталось только куча пепла на полу перед камином. И тишина...
Какое-то время все молчали.
Раздался скрип. Еще.
- Полка! - крикнула я.
Высоко из-под потолка, где ветер выдернул штифт, накренилась и посыпала книгами дедушкина полка. За ней пристегнутый и изумленный пополз на нас весь книжный шкаф.
- Эм!
Ребята бросились вперед, успев подставить под бесценную мебель высокие плечи. Шкаф осел на братьях, как выступающий балкон, и замер.
- Этажерку!
Мы с Ив приволокли этажерку. Вскарабкались, нажали на полку.
- Скидывай книги! Быстрее! - приказал стиснутый четырехметровым шкафом Эмиль.
Энциклопедии, приключения, романы и повести, рукописи и Королевский печатный двор прошлого века полетели на пол. Шкаф полегчал, и полку тотчас удалось запихать на место.
- Ведьма, а? - высказался Эмиль, - Ураган что надо! Итта, объясни-ка, что это было?
- Думаешь, ее рук дело? - рассмеялся из-под потолка Эрик. Он стоял на этажерке, как аист на крыше, и ладил сорванные в пролете полки на старые крепежи, - Все может быть! Темная колдунья насылает кару на братьев-бездельников?
Все засмеялись, этажерка покосилась, отчего Эрик чуть не рухнул. Только мне было не до смеха.
- Не паясничай, Эр! Это был волшебный ветер!
- Да ну! - Эрик спрыгнул с этажерки, и, язвительно щурясь, вручил мне стамеску, - Так уж и волшебный?
- Ты дурак, да? - возмутилась я, - Ветер..., он напал на нас! Он был только здесь, здесь и нигде больше!!!
- Только здесь?!
- Только вокруг дома с Золотым Флюгером!
-- Скорее уж вокруг дома без Золотого Флюгера, - хмуро вставил Эмиль. - Ну все, книги потом поставим! Пошли что ли, посмотрим сад...
Все, что произошло в саду, смахивало скорее на нашествие серных ведьм, чем на ветер. Повсюду валялись обломанные ветки, даже в колодце было полно сучьев и почерневших листьев. Ведро нашлось в кустах жасмина. Конечно, Ив тут же обнаружила разлитую краску.
- Хорошенькое дело! - возмутилась она, - Ветер испортил нашу дорожку! - она огляделась и поплотнее закуталась в куртку. - А что с верандой? Итта?
Белая веранда больше не была белой. Свежая краска наморщилась, а прошлогодние листья с досадой брошенные ветром, безнадежно прилипли к ней неаккуратно и хватко. Я промолчала, ребята загадочно переглянулись, но ничего не сказали. Это означало, что я у них в долгу.
Флюгер лежал перед домом. Привалился на бок, уткнувшись носом в ростки маргариток. Эмиль с трудом поднял его и очистил от земли золотую львиную голову.
- Флюгер мы починим! - уверенно сказал он.
- Жалко боярышник! - Ив погладила сломанный ствол. Что и говорить, боярышник было действительно жалко. Бочка для дождевой воды, точно пронзенный гвардеец, лежала на боку и истекала прозрачной кровью. Мы обнаружили еще два разбитых окна на чердаке, дверь от сарая упала и придавила собой табачную рассаду.
Устояла только лопата. Эрик обошел вокруг нее и торжественно призвал нас убедиться в том, что никому не под силу сразиться с ним, даже урагану.
- Ветер может вернуться? - спросил меня Эмиль.
- Не знаю, - почему-то солгала я.
Сад выглядел удручающе, надо было попытаться спасти боярышник и спровадить Эрика на кухню. Не помешало бы выпить кофе.
Это было только начало. Предстояло почистить печи, починить бочку, расставить по местам все книги, убрать битое стекло, и главное - вернуть на крышу наш флюгер. Дел прибавилось настолько, что пресловутые грядки показались нам ерундой и забавой. Но главное, ветер начисто выдул из меня надежду на то, что все обойдется. Я знала - он вернется...
На этот раз Эрик ограничился одной разбитой тарелкой, но завтрак все равно обещал быть невеселым. Хватило сгоревшей яичницы. У стола качалась ножка, и нечто черное и странное проливалось из чашек прямо на скатерть. Эрик сказал, что это кофе, но мы ему не поверили. Огонь в печи погасил ураган. Мерзли молча. Пить такой кофе было невозможно, и, признаюсь, я рассердилась.
- Эр, возьми перо и пиши! Пишешь? Диктую! Кофе достаточно довести до кипения, а не варить его полчаса на медленном огне! Записал? Поставь восклицательный знак! - я отодвинула чашку, встала и подошла к окну.
- Тоже мне гурманка! - вспыхнул Эрик, который, не чуя подвоха, потянулся, было, к перу, - Варила бы сама!
Но меня тут же поддержала Ив:
- Предполагается, что блюдо под названием "яичница" должно выглядеть как-то иначе, - рассудительно сказала она, - может, я ошибаюсь?..
Вряд ли Эрик согласился бы с нами в какой-нибудь другой день, и уж тем более сегодня. Сегодня было слишком много неприятностей, а неприятности он не переносил ни в каком виде, они возмущали его до глубины души. Поэтому Эрик швырнул тарелку в раковину, встал и, смерив меня взглядом с ног до головы, вышел, хлопнув дверью.
За окном все было спокойно. Тучи, наконец, двинулись и потянулись к морю. Я не чувствовала ничего, кроме того, что будет дождь. По тропинке, вернее по тому, что от нее осталось, уходил Эрик. Он взял с собой гитару, а это означало, что он опять пошел в таверну дядюшки Сима.
Разговаривать никому не хотелось, а такое с нами бывает не часто. Ив развела новый огонь в печке, я сварила свежий кофе, потом мы нашли в кладовке солонину. Настроение не особенно исправилось, но зато мы согрелись и поели.
***
За недолгие годы правления молодого Кавена королевская гвардия совершила множество славных дел. На то нашлись причины. Время смут в Дремучих каньонах и войны с серными ведьмами прославило немало доблестных воинов, среди которых одним из первых стал Феодор Травинский. О подвигах королевского трубача сложили песни, их помнят и поют во всех уголках нашего королевства. Ну а в Туоне, в тайной королевской семинарии, Феодора Травинского знают не только как героя и не только как прекрасного трубача, но и, что скрывать, как дедушку Эмиля и Эрика. Конечно, ребята очень гордятся своим дедушкой, ведь они очень любили его. Дедушка погиб в Желтом лесу от укуса ядовитой дигиры три весны тому назад, но Эмиль и Эрик горюют по нему до сих пор. Печально об этом вспоминать. Мы с Ив познакомились с Феодором Травинским незадолго до его смерти и сразу же полюбили его. Он был могучим воином и добрым веселым человеком.
Задолго до войны с серными ведьмами дедушка Эмиля и Эрика начал строить свой дом. Поговаривают, что чертежи ему подарила Угрюмая фея, которую он вызволил из Черного Ущелья, но, наверняка, это вранье. Скорее всего, он все сделал сам, или одолжил чертежи у своего друга, королевского архитектора. Так или иначе, но в том, что Феодор Травинский выбрал для строительства своего дома самый красивый уголок в мире, можно не сомневаться.
Когда мы с Ив впервые оказались в долине и увидели Дом с Золотым флюгером, мы не поверили своим глазам. Такого чудесного дома больше не сыщешь, ни только в долине - во всем королевстве. Красную черепичную крышу мы заметили издалека, ярко горел на башне золотой флюгер, Туоновский герб дедушки Феодора.
От свежего морского ветерка поскрипывала калитка. Как только мы вошли, сад потянулся к нам и обнял своими зелеными теплыми руками. Секунда, другая и мы с Ив опьянели от сладкого цветочного благоухания. Ребята светились от гордости, глядя, как замерли мы перед домом от восторга. Все было бы как в сказке, если бы Эрик случайно не наступил на железную лейку. Он выругался громко и неприлично. Тогда дверь парадного входа отворилась, и появился седой и широко улыбающийся дедушка Феодор. Рядом с ним на крыльце, на каменных ступенях и поручнях устроились голуби. К сожалению, они перестали прилетать с того дня, как погиб дедушка Феодор. Но тогда они были здесь, ворковали и клевали пшено.
Дом с Золотым флюгером весь порос плющом. Видны были только огромные окна, которые впускали столько света, что хватило бы на целый дворец. У парадной висел обычный колокольчик, перила и двери украшала знаменитая Озерская чеканка. Мы вошли и сразу поняли, что мансарда выходит окнами на северо-запад, а это значит, утром мы увидим, как встает над морем солнце. Дедушка построил лестницу на второй этаж прямо из гостиной, поэтому гостиная получилась очень просторная, а стены ее были целиком из книжных полок. Камин, сложенный из редкого черного камня, окружали кресла и звериные шкуры. Каждая комната была проста и уютна на свой манер. Арочные двери не уступали по росту нашим ребятам, да и самому Феодору Травинскому. На втором этаже, кроме двух спален, мы обнаружили кабинет и крохотную комнатку для гостей в мансарде. Веранда и кухня с множеством хитроумных кладовок выходили в сад, и все, что только не попадалось нам на глаза, было сделано с любовью, и потому показалось нам таким прекрасным. К счастью, мы смогли найти слова, чтобы выразить свое восхищение.
- Идемте, идемте! - сказал дедушка Феодор, - Я покажу вам свой капитанский мостик! - и, хотя вовсе не был капитаном, повел нас вверх по скрипучей винтовой лестнице. Вот тогда-то мы впервые очутились внутри башенки с Золотым флюгером. Через глубокие круглые окна мы увидели всю долину и Море. О, Море! Оно искрилось и сияло перламутровым светом там, за зелеными цветущими холмами, за черепичными крышами маленьких крестьянских домов, за садами, за пастбищами. Рыбацкие шхуны стайками приютились у песчаного берега, чайки парили высоко в небе, ярко-белые на ярко-синем, а где-то в южной стороне сурово и одиноко темнели хвойные леса.
Я обомлела. Я слышала и чувствовала так много и так сильно, что не могла ничего толком разобрать. Мне хотелось остаться в башне навсегда. Только кисти, краски и мои чувства. Помню, Эмиль положил руку мне на плечо и передал бинокль. В бинокль удалось как следует рассмотреть и берег, и шхуны, и рыбаков, и чаек, кружащих над свежей рыбой, и маки в соседнем саду, и все остальное, что только вздумается.
- Знаете, когда бывает самый красивый закат? - спросил дедушка Феодор, - Когда наутро выпадет первый снег.
- Ну, до этого еще далеко, - ответил ему Эрик.
Тогда мы не предполагали, что останемся здесь навсегда. Но когда осенью Феодор Травинский ушел в Желтый лес убивать полыньяков, мы еще гостили в долине. Он не вернулся ни зимой, ни весной, ни следующим летом. Мы прождали его напрасно, и первый снег выпал без него. Мы сами посадили огород, и сами собрали урожай. Осенью пришла депеша от Улена, мы ушли работать и вернулись в долину только новой весной, вернулись домой.
Улен рассказал Эмилю и Эрику, что случилось. Когда конвоиры Желтого леса принесли ему Феодора Травинского, тот уже умирал. Улен не смог остановить отравление ядом дигиры ни одним из своих снадобий, было слишком поздно. Он показал нам могилу дедушки Феодора. Его похоронили по всем правилам нашего королевства, у Светлого озера, в Синем лесу.
Мы стараемся, чтобы в доме все оставалось так же, как было при дедушке. Прошло еще две весны, боль потери немного утихла. Дом с Золотым флюгером стал нашим домом, и мы полюбили его еще сильнее, чем тогда, когда увидели в первый раз.
_______
Внезапный ураган постарался разорить нас, как смог. Но дедушка Феодор построил очень крепкий кирпичный дом, и ветер, по большому счету, остался ни с чем. Мы ломали голову, что за напасть к нам пожаловала. Это могло быть все что угодно, но если бы оно пришло с Моря, я бы об этом знала. Море часто приносит сильные бури, они поют в трубах, гнут деревья и срывают капюшоны наших плащей. Но в этом ветре были другие силы и другие намерения, он действительно напал на нас. Эмиль предположил, что это, и впрямь, могли быть серные ведьмы, но вряд ли. Во-первых, серным ведьмам не разрешено покидать южные границы, а во-вторых, они источают такое омерзительное зловоние, что не почуять его просто невозможно. И все же это были волшебные силы, по крайней мере куда более опасные, чем просто ветер.
Стыд перед Эриком тоже отравлял мои мысли. Не стоило всем сразу на него набрасываться, тем более сегодня. Хотя, с другой стороны, он умудрился совершенно угробить завтрак. Предполагаю, он продолжает надеяться, что с дежурствами по кухне его оставят в покое, и, похоже, он своего добьется.
Дождь пошел как раз тогда, когда Ив домыла последнюю чашку и поставила ее на полку. Сначала это был совершенно обычный, мелкий и скучный дождик, но чувство тревоги вернулось, и не покидало до тех пор, пока дождь не разошелся, как следует. Выходить во двор расхотелось, в самый раз было устроиться в гостиной, покурить трубки и обсудить план действий. Так и сделали. Камин снова горел, Ив свернулась калачиком возле него и грелась. Разумеется, она не курила, она ела сушеную землянику, листала одну из разбросных книг и, наверняка, думала об Эрике. Она очень любила Эрика, но ей совсем не нравилось, когда он уходил пить с крестьянами эль.
Можно подумать, что Эрик какой-нибудь там разгильдяй и бездельник, но это не так. На самом деле он просто замечательный, и то, что он делает все по-своему, ничуть его не портит. Честно говоря, именно за это все и любят его. Учителя в Туоне говорили, что он очень талантливый, только упрямый, но и им приходилось прощать ему все проказы и шалости, потому что Эрик лучше всех играет на гитаре, да и на лютне, пожалуй, тоже. Кроме того, Эрик не хуже Эмиля разбирается в астрономии и оптике, и секрет состоит в том, что ему нравится смотреть на звезды. Этой зимой ребята начали конструировать телескоп. Они провозились до самой весны, в итоге им не хватило какой-то сложной линзы, и работа приостановилась. Думаю, ненадолго, телескоп - их мечта, а мечты на то и существуют, чтобы к ним возвращаться.
Вам приходилось когда-нибудь, сидя у камина, слушать, как дождь барабанит по подоконнику? Если приходилось, то вы наверняка знаете, что это рождает самые романтические мысли и к тому же клонит в сон. Ты воображаешь, что дом - это корабль. Он качается на волнах в самой середине моря, но капитану можно доверять, он такой же, как дедушка Феодор, и знает самые дальние дали, как свои пять пальцев. Ты сидишь в кают-компании, и тебе нет никакого дела до того, что снаружи ветер и дождь, а может быть, даже, буря. Под трюмом простирается мрачная зеленая бездна, но тебе тепло, ты смотришь сонными глазами на играющий в камине огонь...
Эмиль бежал, что есть силы по Синему лесу и за ним гнались волколаки, трое. Сквозь кроны деревьев светило алое солнце, небо казалось белым, но было страшно, как ночью. Звери неслись гораздо быстрее Эмиля! Нагнали! Повалили в траву. Я хотела закричать, но тут волколаки обернулись нами! Мы принялись обнимать Эмиля и смеяться, смеяться... Солнце играло на наших лицах, небо постепенно голубело, но Эмиль не смеялся... Он вырвался и бросился бежать по краю самого прекрасного, самого светлого леса на свете...
Я проснулась и сразу поняла - что-то случилось. Не в обычаи Эмиля стоять с вытаращенными глазами посреди комнаты, в плаще и сапогах на босу ногу.
-- Ты чего? - спросонья удивилась я.
-- Чего? - переспросил тот, точно не понимая, - Как бы это подоходчивее объяснить... - Эмиль скинул капюшон и посмотрел за окно. За окном лил проливной дождь, Эмиль недоверчиво прищурился и облокотил флюгер на книжную этажерку.- На меня напал дождь!
-- То есть как?!
-- Ведьма знает! - взвился тот. - Вот как! ...
-- Что за глупости ты говоришь, Эм? - удивилась Ив, но она уже натягивала сапоги.
-- Глупости?! - Эмиль сердито сдвинул брови, - А, по-твоему, почему весь плащ поцарапан? Говоришь "глупости"? Иди-ка, взгляни!
С дождем было не все в порядке, это точно! Мы с Ив убедились в этом, как только вышли на крыльцо. Разумеется, мы надели плащи, иначе нам прошлось бы несладко. Да, у Эмиля были все основания удивиться, и мы сделали то же самое, хотя, по большому счету, удивить нас не просто. Но даже червивые грибы Перепусков не поразили меня так, как дождь в нашем собственном саду.
Шум стоял такой, будто целая королевская армия рукоплескала своему военачальнику. Сад исчез в водопаде дождя. Сверкающие стрелы поливали наш двор, наш дом и наши деревья. Пожалуй, это были очень сильные стрелы, даже сломанная бочка кряхтела и поскрипывала. Дождь хлестал по всем направлениям, струи собирались в пучки и тогда их удары становились еще сильнее. Смородину прибило к земле, бельевые веревки оборвались и болтались, а больше ничего не было видно. Чтобы разглядеть, что стало с вороньими гнездами на тополе-Великане, мы вынуждены были высунуться из-под навеса. И как только мы это сделали, дождь неистово бросился на нас. Искрящиеся кровожадные струи сбежались в гигантские пучки, забарабанили по нашим плащам, обожгли лицо и руки. Раздумывать не приходилось, вмиг мы спрятались под козырек крыльца, но дождь не отступал. Он норовил достать нас, он бился о деревянные перила и только теперь, мы, наконец, поняли, в чем собственно дело. Дождя не было, иными словами дождь был сухой! Именно так. Не было никакой воды, только дождевые стрелы. На наших плащах не нашлось ни единой капли, ударяясь о нас и обо все остальное, он просто-напросто исчезал без следа. Сад оказался сухим, никаких луж, никаких водоворотов из водосточных труб, ничего подобного! Даже на сбитой с окна паутинке не сверкало ни единой дождинки.
- Ведьма знает что! Леший его носит! - выругался Эмиль. Он снял с гвоздя брезентовый плащ Эрика и вышел во двор, его тут же окружило облако дождевых пучков.
- Куда ты? - удивилась я.
- Хочу вернуть домой нашего повара. Кто знает, что еще произойдет? И, вот что - из дома - ни на шаг! - он скрылся под дождем, как под занавесом. Ладно хоть плащ Эмиля толстый и прочный. "Ни на шаг!" Раскомандовался!
Ив и я вернулись на кухню. Мы прижались носами к кухонному окну и стали наблюдать за дождем. К сожалению, не многое удалось рассмотреть, но того, что мы увидели, вполне хватило, чтобы понять, - дождь с ветром заодно. Бедная, бедная травка, она только что проклюнулась из земли, и так и не дождалась солнышка, она погибла так же безнадежно, как и вороньи гнезда на тополе-Великане.
Ив рассердилась не на шутку, она начала бранить дождь и того, кто все это устроил. Мы припомнили все, что знали о ведьмах, Угрюмых феях и мокролапых кунтах. Никто из них не практиковал агрессивные лжедожди, по крайней мере мы ничего об этом не слышали. Так или иначе, но дождь шел, он срывал с крыши черепицу, губил траву и прибивал смородину к земле. Сегодня сажать табак и проку не было...
В таких бессмысленных раздумьях мы провели день. Без ребят было скучно, а на душе тревожно. Чтобы как-то отвлечься, Ив предложила играть в образы, но игра не клеилась. На третьем кону мы не выдержали, выбросили карандаши, вернулись на кухню и доели остатки солонины. За пеленой дождевых стрел сумерки ложились на дали позже вчерашнего, день шел в рост, потому что предстояла весна. Весна, от которой не знаешь, что ожидать.
Эмиль и Эрик явились только тогда, когда во всем доме горели свечи. Сначала хлопнула дверь, а затем они ввалились на кухню прямо в сапогах. Плащи братьев избороздили косые царапины, чехол гитары порвался, ребята скинули капюшоны и молча положили перед нами на стол мертвую красноглазую перепелку.
Маленькая полосатая птичка беспомощно поджала лапки, ее пурпурные глаза остекленели, в тусклом свете коптилки в них не отражалась смерть, но я чуяла - птица умерла совсем недавно.
-- Дождем забило, - угрюмо объяснил Эмиль, - прямо у порога...
-- Нынче в саду погибло немало птиц, - ответила я.
-- Причем тут? - воскликнула Ив, - Ведь перепелка Улена, ручаюсь, прилетела к нам, прилетела по делу....
-- По делу.... - передразнил Эрик, - Много ты понимаешь! Конечно, по делу! И наверняка очень важному! Вот досада! Как теперь узнать...
-- Никак, - Эмиль выскользнул из плаща и облокотился о стол, точно колодезный журавль, длинный и печальный, - Мертвые птицы не разговаривают, даже если это красноглазые перепелки Улена...
По понятным причинам Эрик промолчал, он широко подкрутил коптилку и внимательно осмотрел перепелку. На правой лапке птички тускло поблескивала толстая цепочка. Эрик отвязал находку, поднес ближе к свету - это была Роза Ветров, символ Белой Гильдии! Мы опустили руки, на кухне вдруг стало душно. Только у посвященных в королевскую разведку есть такие малахитовые кулоны, украшенные каждый неповторимой инкрустацией. Эту Розу тогда запомнили многие, ее обвивала рубчатая медная змейка, и она была самая старинная...
Гильдия гнала полыньяков на север. Полыньяки петляли в поисках своих колодцев, и во что бы то ни стало нельзя было подпускать их к Желтому лесу.
Их черные скользкие пальцы царапали землю, их гибкие гладкие тела извивались между деревьев, но мы все равно подстрелили двоих, хотя это и против правил. Улен хотел выпустить колонию в Аагу, река сама позаботилась бы о том, чтобы унести их своим течением в Море. Гильдия не создана убивать, на то есть гвардейцы. И вот когда полыньяки заметались по берегу Ааги, Улен повернулся к нам, поднял руки и велел не стрелять, тогда кулон выбился из-под куртки, и мы все увидели его, амулет Улена....
Теперь цепочка порвалась, и оставалось гадать, при каких обстоятельствах. Эмиль застыл, Эрик сел и уронил лохматую голову на ладони. Он долго-долго тер лицо костяшками пальцев. Эрик любил Улена больше чем мы все, вместе взятые.
Никто не проронил ни слова, пока он не поднял голову. Он посмотрел на нас, как будто впервые увидел. Его глаза горели беспокойной решимостью. Мы знали, о чем он думает, и он знал, о чем думаем мы. Ветер, дождь и перепелка принесли недобрые вести.
- Мы идем искать Улена! - сказал Эрик.
- Разумеется! - ответил Эмиль.
Перепелку пришлось похоронить в саду под черемухой. Ив не хотела показывать слезы, но они катились сами собой, что она могла поделать? Слишком много было пережито за один день. На нас, вдруг, навалилась усталость. У меня болела голова, Эрик ушел спать один в башню. Когда мы с Эмилем поднимались в спальню, Ив еще сидела на кухне и смотрела сонными глазами на горящую перед ней свечу. Но и эта свеча вскоре погасла.
О МОКРОЛАПЫХ КУНТАХ
Глава 2, из которой становиться понятно, что не все то золото, что блестит.
На рассвете мы были уже в пути. Дом с Золотым Флюгером так и остался стоять без Флюгера, а, меж тем, перед нами вновь простиралась хорошо знакомая проторенная дорога из Долины Зеленых Холмов в Купеческую Гавань.
Утро отодвинуло события вчерашнего дня за границы ночи и принесло облегчение, - этот отвратительный сухой дождь кончился, и теперь в долине моросил обычный мокрый холодный дождик, он ласково постукивал по нашим плащам, и это было приятно.
Жители долины проснулись рано, их не заботила сырая погода, они белили дома, возделывали огороды, и вовсю готовились к теплу. Холмы тонули в дожде, мир погрузился в тихое ожидание, и странным могло показаться то, что вчера здесь происходили какие-то примечательные события. Мы шли, и с каждым шагом становились бодрее. Тоска давно завладела сердцами, одной ведьме известно, что удерживало нас у тихого очага. Нас звали неведомые леса и жемчужные гавани, бурные реки и величественные горы. Нас ждали новые друзья, опасности, подвиги и просто летние ночи в полях. Нас ждало то, о чем мы не знали сами. Эмиль как-то сказал, что однажды мы окончательно повзрослеем и забудем об этой тоске, но, пока этого не произошло, мы шагаем мимо ухоженных садов, мимо деревянных изгородей, мимо чисто выбеленных домов, мимо туманных холмов, приютивших изголодавшихся по свежей траве овец, мимо низкого хмурого неба. Наши спины привычно оттягивают трофейные туоновские рюкзаки, нам уютно и тепло, а под капюшонами слышно только, как дождик, замечательный, настоящий дождик, шуршит по брезенту.
Оторваться от дома трудно, в этом секрета нет. Дома притягивают и цепко держат в своих теплых заботливых руках каждого, кто хотя бы однажды на свою беду задержался у камина. Не заметишь, как тоска по пути уймется и уснет, а дому только того и надо. Он завлечет тебя мягким креслом, горячим чаем и полкой любимых книг, ты сам покорно примешь его царские дары и будешь благодарным. Но стоит случайно выйти на дорогу и вложить в ножны меч, как дому уже не удержать тебя, и тогда ему ничего не останется делать, как ждать...
Мы умеем собираться очень быстро, выбирать только необходимые вещи, беречь еду и воду. Конечно, этому учат в Туоне, впрочем, как и многим другим житейским вещам. Нам известно как прокормиться в лесу или как построить плот, как выжить зимой в Дремучих каньонах или как обмануть кровожадную маигру. Кроме того, Белой Гильдии положено ездить на лошадях и уутурах, и, разумеется, владеть кое-каким оружием.
Из холодного оружия ребята предпочитают короткие клинки. Мечи мы жалуем от случая к случаю, а вот с арбалетами не расстаемся уже четыре весны. Арбалеты у нас отличные, просто замечательные, но нести их неудобно. Плетеная из арлиньего уса лямка то тяжелеет и врезается в плечи, а то, словно помасленная норовит соскользнуть вниз. Привыкнуть к этому трудно, и поэтому, позабыв о тяжелой поклаже, о музыкальных инструментах, провизии и воде, об арбалетах приходиться помнить всегда.
Оружейники нашего королевства давно не делают такого оружия, и уж тем более не плетут лямки из усов арлина. Этому оружию больше лет, чем трофейному клинку Эрика, и сделано оно на совесть. Арбалеты выделаны из темной породы крепкого гибкого дерева, стрелы прячутся в прикладе, а затвор впечатан в разводную часть тяжелой, почерневшей от времени, медной скобой. Когда-то на ней сверкала печать мастера, но теперь ее не разглядеть. Резьба разводной части выжжена узорами. Натягиваясь, узоры прогибаются, двигаются и уплывают прочь из-под упругой посеребренной стрелы.
Любое первоклассное оружие заслуживает истории, тут сомнения нет. История наших арбалетов - память о том, как мы смогли пересечь Черное ущелье и попасть на Остров мокролапых кунтов. Признаюсь, ничего особенного мы не совершили, и все же король решил, что мы достойны награды.... Давно это было, и много воды утекло с тех пор, но я все еще вижу перед собой это дивное чудо...
***
К концу первого курса Туона я могла с уверенностью сказать - мне повезло. В семинарии работало много учителей, и в большинстве своем это были очень достойные люди, но тем, кого учил Улен, повезло больше других. Кроме подготовки Белой Гильдии Улен вел класс рукопашного боя и стратегические игры в естественной среде. За этими нудными названиями, или такими, как военное дело и история оружия, стояли увлекательные занятия, каждое из которых осталось в памяти неоценимым открытием. Улен обладал безграничным чутьем ситуации, и даже мы, первоклашки с отделения искусств, мгновенно постигали премудрости разведки, дипломатии и стратегических тайн. То, что всегда скрывалось за семью печатями, представало перед подростками с ясностью таких простых вещей, как ноты или цветовая гамма. И все же как следует узнать Улена удалось только тем, кого готовили в королевскую разведку.
Один единственный из преподавателей Улен не имел расписания. Он исчезал из Туона на целые луны, и вызывал нас к себе с других уроков. О его прошлом никто не знал. О его делах в королевском Совете ходили жуткие слухи. Он весь состоял из слухов, но сам по себе представлял пример спокойствия и надежности. Огромный человек, ни сколько высокий, сколько широкий, весь рыжий с головы до пят, он носил бороду и курил трубку. Учитель говорил мало, в основном молча ухмылялся, но на шутки был щедр. Он всегда участвовал в играх вместе с нами, вместе с нами валялся в грязи северных болот и вместе с нами нырял в бурные реки юго-запада. Он убивал волколаков и мандгор и не пропускал ни одного концерта или выставки картин. В некотором роде Улен был ребенком, но мудрость его оставалась предметом невероятных историй, которые передавались, обрастая по пути из уст в уста невероятными подробностями. Поэтому и не только мы не просто любили своего учителя, мы готовы были подражать ему во всем и мечтали спасти из лап голодного зверя.
Со временем мы задавали себе вопросы, на которые так и не получили ответов. Эти вопросы не касались ни проблем мироздания, ни повадок волколаков. Любопытство заставляло нас думать о скрытном одиночестве учителя, о его страсти к говорящим красноглазым перепелкам и о хладнокровии по отношению к прекрасному полу. Но даже в этом мы видели особый отшельнический романтизм. Мы ловили каждое его слово, а он не прикладывал ни малейших усилий, чтобы понравиться нам. Чуткость и справедливость Улена выражалась не в словах, но в делах и поступках, хотя, что скрывать, среди прочих встречалось много странного и необъяснимого. Постигая цену дружбе и любви, мы без труда принимали от учителя и вопросы без ответов и ухмылки и странности. Уважение было превыше всего, а наука, которой он обучал нас ненавязчиво и незаметно, все чаще проявлялась в реальных событиях.
Посвящение в Белую Гильдию совпало с окончанием Туона. С того момента Улен стал нашим начальником и продолжал оставаться лучшим учителем в мире. Мы виделись все реже. Война с серными ведьмами повлекла за собой все новые и новые напасти. Не только королевской гвардии, но и нам, новичкам, вдруг досталось изведать крови. Улен старался уберечь нас от черной работы, но не в силах был изменить время. Тысячи полыньяков, обезумевшие от голода волколаки, червивые грибы Перепусков, - все это поторопило наш опыт.
Пять лун нам пришлось жить в дремучем лесу, строить камышовый плот и спасаться на нем от полыньяков, случалось попадать в зимнее движение песков Дремучих каньонов, биться с грибами и волкалаками. Но именно история с мокролапыми кунтами хранится в моей памяти восхитительным теплым воспоминанием. Это было нашим первым заданием и случилось оно как раз в то мирное время, когда война с серными ведьмами уже прошла, а полыньяки на радость нам еще не обнаружили чудесные земли нашего королевства.
***
Слухи о том, что кунты подворовывают королевских лошадей давно уже стали оскоминой на языках болтунов. Но когда пастухи из Суровых лугов не досчитались целого табуна, король Кавен порешил, что новым выпускникам Белой Гильдии пора взяться за дело. Лошадей надо было вернуть, а кунтов - призвать к порядку.
Кунты, как представители древнего мира, были племенем, о котором ходило мало утешительных толков. Но все знали, что кунты питают безрассудную страсть к лошадям. Конечно, верхом кунты не ездят, зато сами не плохо бегают на своих трех широченных и постоянно мокрых лапах. До сих пор не удалось выяснить, насколько разумны эти огромные не то собаки, не то медведи, но в том, что они изобретательны на всякие колдовские штучки, мы убедились.
Улену и его ученикам предстояло перебраться на ту сторону Черного Ущелья и вернуть в Суровые луга всех королевских лошадей. Казалось бы - все ясно, но была одна сложность - попасть на ту сторону. Мы не достаточно хорошо представляли себе границы магии кунтов, и ломали головы, как они перебираются через Ущелье, да еще и переправляют лошадей.
Остров мокролапых кунтов лежал между Запретной Землей и Черным Ущельем, по всей вероятности, до нас там никто никогда и не был...
Черное Ущелье - это самая настоящая адская бездна! Обрывы его гладкие, как стекло, ни о каких уступах не может быть и речи. Кроме того, оно такое глубокое, что водопады, гремящие в его глубине, сравнимы с верху с весенними ручейками.
Ущелье опоясывает Горы со стародавних времен. На него, наверняка, были наложены старые древние чары, потому что ни одному королю и ни одному народу не удалось построить мост через него. Предания говорят, что с тех пор, как люди разучились летать, Горы для них не доступны. Думаю, это было слишком давно.
Эту ночь мы запомним навсегда. Стоял конец сентября, ночи давно похолодали. Хотя осень еще не воцарилась, а только примеривалась на лес, кулиягода уже налилась алым соком, поспела. День сентябрьского луностояния ознаменовался приятной безветренной погодой и тишиной. До вечера мы шли вдоль Черного Ущелья по направлению к Суровым лугам, но с первой звездой Улен остановил учеников. Распределили позиции, так, чтобы каждая группа могла видеть как можно более обширную часть ущелья, при этом оставаясь в полной недосягаемости. Ждали долго. Пока Малая луна не проявилась на темно-синем занавесе гор.
Взошла Малая луна, щедро полила холодный свет, заметив все, даже капельки пота на лбу Эмиля. Сидеть в кустах кулиягоды, поджидая кунтов, и таращиться на адскую бездну было жутковато, но не об этом были мысли Эмиля и тех двенадцати наших друзей, что в эту памятную ночь оказались рядом. Гора. Вечная гора загородила пол неба своей исполинской вершиной. Гора была прекрасна, таинственна и безжалостна к людям. Лет ей было - века, тайн в ней было - не счесть. Казалось, если луна спрячется в ее каменный панцирь, наступит кромешный мрак и тогда никто уже никогда не увидит Солнце. Туман стелился по лесу, полз из-под палой листвы и холодил спины охотников, времени для фантазий было сколько угодно...
С девятой звездой угас и растаял за Суровыми лугами последний отблеск заката, силуэты пасущихся лошадей поглотила ночь, Малая луна осталась безграничной владелицей ночи. Только она и Вечная Гора. Луна поднялась над Темным лесом и вспыхнула ярче...
Вдруг серебряные лучи потянулись к ущелью и сплелись между собой, точно в медленном танце. Луна принялась прясть дивную пряжу, впрядая в нее млечный путь и прозрачный воздух. Кулиягода зашуршала, не в силах сдержать восхищение Белая Гильдия заерзала в засаде, послышались удивленные возгласы, но цокнул манок Улена, и все затихло.
Лунный танец над ущельем был так прекрасен, что очаровывал без всяких чар. Движение света сплеталось в кружево сразу в двух точках над Ущельем, ближе к Суровым лугам, и по правую сторону Темных лесов. Луна покачивалась и как будто напевала, выписывая небесный узор из серебряных нитей. Увы, но эта игра лунного света продолжалась всего несколько минут, затем стала исчезать, растворяться в воздухе, и, наконец, не оставила о себе даже следа.
Никто не промолвил и слова, надолго потеряв не только дар речи, но и желание говорить. Мы ждали, точно наитие повелевало нам ждать. Через несколько мгновений, там, где только что танцевала луна, в самой черной черноте адской бездны, выросли изящные белые мосты. Они возникли из него, из лунного света, прямо в воздухе и перекинулись через Черное Ущелье легко и грациозно.
Тонкие, точно граненые хрусталем перила вензелем трогали серебряную дорогу. В чашах высоких фонарей горели ни что иное, как самые яркие звезды. Мосты дышали лунным сиянием. Волшебства красивее этого представить было невозможно, тем более что чудо, родившееся из лунного света, лежало на ладони Запретной Земли...
Вот, значит, как кунты обманывают короля...
Они могли появиться с минуты на минуту, но мы и думать забыли о кунтах. Туман пополз из Ущелья, окутал подножье волшебных мостов, и они повисли в воздухе, точно превознеслись, опираясь на облака. Эрик все ворчал и ерзал в кустах, точно дикий кабан. Поначалу он жаловался, что ужасно отсидел ноги, а лодыжки покалывают и отнимаются так, что невозможно терпеть, и, наконец, выпалив: "Все! Привет кунтам!", Эрик вскочил и принялся разминать икры, во весь голос поливая проклятьями и кунтов, и мосты, и свои длинные ноги. Эрик часто страдал оттого, что сначала делал, а потом думал. Это был один из тех случаев, когда его смелость слишком близко граничила с глупостью. Его долговязую фигуру стало видно на много верст вокруг, и мосты, испугавшись Эрика, растаяли тот час...
Эмиль от души выругался и безжалостно повалил брата за ноги прямо в куст кулиягоды. Эрик с треском и воплями переломал куст, Эмиль погрозил ему кулаком, но было поздно. Черное Ущелье по-прежнему зияло перед нами непроходимой бездной...
Впрочем, Эрик оказался совсем ни при чем и пострадал незаслуженно. Мосты, подумав, появились вновь, только уже совершенно в других местах. Померцали, замерли и вновь пропали.
Мосты появлялись и исчезали, они блуждали по Ущелью до тех пор, пока Малая луна не втиснула в Вечную гору свои золотые бока. Мы любовались этим дивом и позабыли обо всем, в том числе и о долге.
В ту ночь кунтов мы не дождались, но нам и без того хватило переживаний и полезных для себя открытий. Поутру Белая Гильдия развела костры и согрелась, а после доброй порции гурской каши, созрел план, за который мы и получили королевские арбалеты.
Честно говоря, нашими арбалетами мы обязаны Ив. Хотя она и не в ладах с математикой, зато очень внимательна и точна, в том, что касается законов природы. Ив заметила, что мосты блуждают с определенной закономерностью, она начертила план их движения, получился очень сложный рисунок.
Если бежать что есть мочи по мосту, то успеешь оказаться на Острове кунтов раньше, чем мост исчезнет. На следующую ночь Гильдия подтвердила расчеты. Группа за группой мы выбегали к Ущелью в точности с планом, и мосты вырастали прямо у наших ног. Шатким и ненадежным казалось волшебное серебро пути. Страшно было ступить на него, очень страшно, но еще страшнее было не успеть добежать до другого края вовремя, и провалиться в Черное Ущелье.
- Фью-у-у... - свистнул Эрик, заглянув за край бездны. - Удастся насладиться свободным полетом!
Но Улен одобрил план, это, как ни крути, оставляло за нами только один выбор - шаг вперед. И вот, как только перед нами возникла лунная дорога, мы с Эмилем набрали полные легкие ночного воздуха и... побежали. Пятки Эрика и Ив уже сверкали перед нами. Клянусь, я никогда так быстро не бегала, и теперь утверждаю, что через адскую бездну можно перенестись только так, потому что, когда несешься со всех сил, некогда бояться, и некогда смотреть в низ.
За нами больше никто не бежал, наши товарищи ожидали следующих мостов. Мы знали - звенящая серебряная дорога вот-вот исчезнет под нашими ногами. Страх весь переместился в ноги, и только он нес вперед, ведь стоило почувствовать твердую землю, как мы вдруг повалились от нечеловеческой усталости и от судорог в ногах.
Мост позади растаял ...
Можно было смело говорить, что мы - настоящие первопроходцы, но это никак не решало исхода мероприятия. У нас был только один солнечный день, а остров кунтов вовсе не напоминал королевский парк. Равнина лилась и мягко перетекала в редколесье, скалистое, полное каменных насыпей и котлованов. За ней лес густел. А впрочем, густел он недолго. Пристанище кунтов лежало на противоположном краю острова. Там бурлила и круговертила река Мирная, несущаяся сорви головой с Вечной горы в Море. Учитель сказал, что кунты, скорее, всего днем спят, но это не значит, что мы можем танцевать на кострище пред их шалашами. Нам следовало быть осторожнее.
Утро далеко отступило за полдень, когда Ванда и Луку вернулись и принесли вести о лошадях. Лошади паслись на зеленых пастбищах, пили из реки воду, и диким неприрученным табуном носились по берегам. Если бы не королевское клеймо, мы бы, право слово, засомневались. Мокролапые кунты любовно пестовали своих пленников, лошади выглядели ухоженными и довольными, но все же красть королевских лошадей - преступление, а наворовать кунтам удалось немало, целый табун. Пока мы обдумывали стратегию завоевания лошадиного доверия, Улен нашел вожака, рыжего и гривастого, как и сам учитель, нашептал ему чего-то в мохнатое ухо, потрепал могучую холку, и как ни в чем не бывало сообщил ученикам, что лошади готовы вернуться домой. Не знай мы своего учителя, мы, возможно, и удивились бы...
Однако отправиться в обратный путь через мосты можно было только ночью. Улен сказал, что после луна уйдет на убыль, и мосты могут не появиться вовсе. Кто знает это древнее волшебство? Рисковать не хотелось. Впереди был остаток дня, - вполне достаточно, чтобы наделать глупостей.
Будь мы хоть немного разумнее и опытнее, мы бы не стали играть с огнем, а умчали бы подальше от кунтов, затаились до ночи, и потом "фьють", и только нас и видели... Но... путь легкий никогда не манил ни нас, ни наших друзей...
Кунты шастают только ночью, днем они спят в своих шалашах, смердят и похрапывают. Искушение их подразнить было велико. Что скрывать, пробраться в их логово, и начертить на вытоптанной мокрой земле Розу Ветров, было идеей Эрика. Ему тотчас нашлись единомышленники, и послушные лошади понесли пятерых дурней к логову, а точнее стойбищу этих удивительных тварей. Все что мы знали о кунтах - то, что они подколдовывают, и то, что редко выбираются на Большую Землю. Увидев их шалаши, кострища, припасы и прорву странных вещей, мы поняли, что ошибались, считая кунтов дикими тварями. Они жили общиной, знали огонь и, что самое главное - спали днем.
Чтобы предупредить кунтов о том, кто забрал назад наворованных лошадей, а заодно и попасть в переделку много времени не потребовалось. У кунтов отличное чутье, а у Эрика никаких партизанских способностей! Пробираясь у самого шалаша, меж поваленных бревен, выдолбленных так, чтобы на них можно было сидеть, а так же ставить разную незамысловатую утварь, Эрик зацепил ногой какой-то дрын. Дрын качнулся и тотчас рухнул прямо на пустой ушат, который отозвался по всему логову недовольным басом. Следом взвыли мы и бросились к лошадям.
Но хозяева острова уже проснулись, завозились и зафыркали. Один за другим кунты полезли из своих шалашей, принюхиваясь влажными усатыми носами.
Проклиная свое безрассудство, мы что есть духу понеслись прочь.
Наше счастье, что кунты не колдуют днем, мохнатые трехлапые медведи вытягивали морды по ветру и издавали зловещий скрежет. Они слышали лошадиное ржание и стук копыт, это разъярило их животную слабость и придало сил. Кунты бросились в погоню.
Кто может похвастать, что за ним неслась дюжина злющих здоровенных животных, не отставая ни на шаг? Кунты мчали за нами, глубоко втаптывая траву огромными мокрыми лапами. Лошади отрывались от земли, замирая в полете над редколесьем, это были воистину королевские лошади, ибо неслись они быстрее, чем ветер и чем порожистая Мирная река.
Проскакав перелесок, мы вынырнули на пологий склон, дальше лежала равнина, а за ней - Черное Ущелье. Крепко-накрепко обхватив за шею своего коня, я оглянулась. За мной, припав к крупу белой лошади, скакал Эмиль, он глядел через плечо, высматривая в завесе поднятой пыли Эрика и Ив.
Кунты старались заходить по бокам, жали лошадей друг к другу, заставляя терять скорость. Еще немного и мы бы попались, но тут лес на пологом склоне истощал, и перед нами раскинулась каменистая равнина. Лошади почуяли свободу.
Здесь нас ждали друзья. Увидав погоню, Улен вскочил верхом на вожака и пронзительно свистнул. Тотчас весь табун поднялся, встрепенулся и ринулся вперед, показывая дорогу к Черному Ущелью.
Едва за острым хребтом Инкабара скрылось солнце, кунты погнали на нас завесу песка. Теперь они могли колдовать. Песок попадал в глаза, и ни мы, ни лошади не видели дороги. Ворохи волшебной пыли хлестали по лицам, сбивая нас с неоседланных лошадиных спин. Кунты наслали сон, почти усыпив нас, а лошади чуть не валились от усталости. Затем начались видения. Равнина плющилась и качалась, точно зыбучие пески Дремучих Каньонов. Нам казалось, что лошади еле плетутся, и вязнут копытами в болоте Желтого леса. Сквозь колдовское забытье, едва доносились заклинания защиты, которые выкрикивал Улен. Благодаря учителю лошади не остановились, а силы кунтов иссякли и они не успели опередить луну, уже выплетающую над ущельем прекрасные мосты. Это нас спасло.
Мосты вырастали в лунном сиянии, когда, настигаемые кунтами, табун и мы, верхом на лучших жеребцах, пересекли равнину и оказались у Черного Ущелья. Лошади, без всякого страха взлетели на мост и понесли. Ущелье раскатилось хрустальным эхом копыт, бьющихся в серебряную дорогу. Эхо звенело и терялось в глубинах бездны, готовой проглотить и лошадей и всадников в одночасье. Впереди мчал Улен на огромном рыжем коне, затем - табун, а позади - вся Белая Гильдия. Королевские лошади перенесли нас на тот берег в один миг. Едва только мы достигли земли, мосты пропали и кунты остались ни с чем на другом краю бездны. Огромные мохнатые твари, живущие своей таинственной жизнью, не стали спешить за пределы острова, а только раз взглянули вслед прекрасным лошадям, и исчезли...
Холодной осенней ночью лошади принесли нас в свой дом. Просторные пастбища Суровых лугов утонули в измороси слишком близко от опасного острова и Черного Ущелья. Оставалось надеяться, что Роза Ветров, начерченная в логове мокролапых кунтов, надолго остудит их страсть к королевским лошадям.... На поверку времени, так и вышло.
Мы часто рассуждали о том, кто такие кунты, но, главное, мы поняли, - кунты знают толк в волшебстве. И конечно, ни страх, ни азарт погони, ни угрызение собственной глупости не могли затмить прекрасное чудо, открывшееся нам в эти беспокойные ночи. С тех дней Блуждающие мосты снятся нам в самых тайных утренних снах, мосты сияют, манят и томят душу так, как может томить только истинная красота...
"Белая Гильдия из долины Зеленых Холмов! Вы молоды и беспечны...", - сказал тогда король Кавен, снял очки и пристально посмотрел в глаза каждому. - "Но вы первые, кому удалось пересечь Черное Ущелье и не испугаться древнего волшебства. Думаю, вы достойны того, чтобы принять на хранение волшебное оружие. Пусть стрелы этих арбалетов послужат в ваших руках миру, чести и справедливости!"
С тех пор арбалеты короля Кавена, пусть и доставляют массу неудобств, но служат нам верой и правдой. Подобное оружие не сыщешь и в лучших отрядах Королевской гвардии. Дедушка Феодор признался, что всегда мечтал иметь такой арбалет. Стрелы, которые сами чуют цель! Стрелы, которые, настигнув жертву, всякий раз возвращаются! Предположим, тут есть, о чем помечтать...
***
Холмы Долины тянутся от леса до леса вдоль побережья. Здесь часто плутает северный ветер, распевает песню волн и оставляет на языке соленый привкус моря. Он, северный ветер, может поручиться, что я и мои друзья-музыканты не раз проходили этой дорогой, покидая дом. Мы уходили летом, и возвращались весной, мы приводили с собой друзей и добрые вести, но северный ветер ждал нас, играя флюгерами на черепичных крышах. Я спрашивала себя, мог ли он сорвать наш Золотой Флюгер и вороньи гнезда на тополе-Великане? Как знать? Северный ветер волен.... И все-таки что-то подсказывало мне, что забавы морских ветров тут не при чем...
Поднявшись на вершину Последнего холма, мы сразу увидели Дымную равнину. Она раскинулась почти до самой Купеческой Гавани. С запада ее теснил Хвойный лес, он словно безмолвный стражник охранял равнину от внешнего мира. Мы остановились, Эмиль указал на юго-восток.
-- Вон, видите Молочный хутор? За ним повернем налево и срежем путь по берегу.
Никто не возражал. Сегодня Дымные равнины и впрямь казались дымными. Дождевая пыль туманом застлала поля, сизое небо прижалось к самой земле, а воздух был такой влажный, что его можно было пить.
Под ватным одеялом дремлющих туч вздыхало море. Вздыхало и потерянным стальным пояском, слезою Угрюмой феи поблескивало вдалеке. Печальное, уставшее от долгой зимы, море тоже терпеливо ожидало перемену погоды.
Мы поудобнее вскинули арбалеты и зашагали дальше. Хотелось поскорее добраться до Купеческой Гавани, а там - купить лошадей, и только нас и видели! Дорога пошла под уклон, и пришлось невольно ускорить шаг.
- Какие сомнения, Эм? Тигиль наверняка еще не ушел в море! Весна то холодная, а кахлы капризные, как девчонки! - рассуждал Эрик. - Найдем его в Гавани, коли повезет. Верно? Ставлю дедушкино огниво, ему известно об Улене. У Тигиля свои секреты... И источники свои... - Эрик скинул капюшон и стряхнул с него дождевую морось. - И, вообще, скрытный он парень...