Мелкие капли текли по стеклу, а осень давно уже стала хозяйкой. Ноябрь пришел незаметно - стукнул в окошко, ступил на порог, со скрипом пнул дверь - и вот он стоит, до сих пор зайти не решается. Через пару дней он войдет, тишиной укроет все мысли, может сбросит с серого неба пару снежинок - там и зима запоет.
И дома сейчас верно слякоть, дороги размыло, и от старого побитого асфальта толку немного. Маленькие точки света блестят в долгих сумерках; все больше знакомых ютится по стареньким пабам и теплым кофейням. Она многих знала, пусть не по имени, а в лицо. Городок небольшой, наслышаны были о многих.
Здесь все не так. И не так оно виделось три года назад, когда она собирала чемоданы, на прощанье ерошила кудри младшим братишкам и уезжала - куда и зачем? - тогда все казалось кристально ясным. К чему оставаться, если нашлась неплохая работа, да и силы тогда через край еще били? "Большое будущее" говорила родня - и Мэй казалось, что достанет и ума, и сил все построить самой.
- Ты отдала Джину отчеты? - чей-то палец ткнул ее в лопатку.
Мэй вздрогнула, отошла от окна и вновь села в кресло. Скинула с онемевших ног туфли - под столом никто не увидит.
- Ему надо - пусть приходит и забирает, Алис. Они готовы еще со вчерашнего вечера. Если увидишь, так и скажи.
Ей не на что жаловаться. Так сказали бы и родные, и случайные люди. Ее жизнь - не история про разбитые в крошку мечты и жизнь без гроша в кармане, отнюдь. Работа понятная, платят исправно. Крыша над головой - чего еще желать тебе, Мэй? И что с того, что дел столько, что ты приходишь домой, лениво швыряешь в угол старую сумку, а после тебя хватает только на чашку какао да бессмысленный фильм. Все спокойно. Все размеренно и понятно, многим того бы хотелось. Только мечтать и хотеть - вещи разные. И подольше бы разными были.
Алис подвинула второе кресло и, не дожидаясь приглашения, села рядом. Маленькими кукольными пальчиками принялась вертеть огрызок карандаша.
Кукольная. Такой Алис была. Крохотные пальчики, огромные подведенные глазки, так глупо постоянно хлопали длиннющими ресницами. Загляденье. Глупая милая Алис.
- Ты идешь вечером с нами? - она подперла кулаком подбородок и зевнула. - Костюмы, маски, шляпки и все такое. Хэллоуин, ты же знаешь. Отдохнуть никогда не вредно. В такую-то ночь.
Мэй вздохнула и подняла голову от таблиц.
- Нет.
- Нет?
- Не пойду.
Алис надулась, но не ушла. Откинулась к спинке и вынула из сумки пилочку для ногтей.
Подругами они не были. Не были и приятельницами. Только рядом немного проще казалось. Мысли коротенькие, быстрые, как в детстве.
- Джин будет расстроен. Это его идея. Он говорит, надо почаще выбираться всем коллективом, а тебя, - Алис обвинительно ткнула пилочкой в ее сторону. - Он был бы особенно рад видеть. Если б не вела себя дикой зверушкой.
- Не всем же, как ты, быть домашними кошками.
Нет ничего тоскливее сборищ, на которых любому не место. И если в такие моменты говорят веселиться - и того тошней будет.
- Веселитесь без меня, Алис, а я отдохну наконец, - Мэй попыталась улыбнуться и потянулась к стоявшему на тумбочке чайнику. С делами почти покончено и вежливая чашка кофе лишней не будет. Ей и самой не мешало расслабиться.
- Не жалуйся потом, чудачка. И не заваривай мне крепкий.
О, она будет жаловаться. И вечером, и на утро, все эти часы будет пытаться выбить навязчивую мысль, что она здесь одна, что родни по духу давно уж не сыщешь. У людей бывало и хуже, а ты молчи и живи, и не плачь, если повода нет, не выдумывай.
Мимо стеклянных дверей и стен прошел незнакомец. Он настукивал пальцами какой-то мотив, небрежно свистел, нахально разглядывал всех проходящих.
- Если на стекле останется хоть пятнышко, я выйду и по голове ему настучу, - Мэй фыркнула, недовольно выключив чайник.
- Настучишь ему, Джин настучит нам. Я не знаю, кто этот придурок, но наши должны его слушать. Он здесь раз в полгода бывает. Если не чаще. Вечно крутится у стола с печеньем.
- Придурок с высоким статусом, приезжающий раз в полгода и подъедающий наше печенье. Люблю нашу работу.
- Я тоже.
Мэй лениво встала, подошла к двери. Сахар кончился, о сливках она и не помнила. Да, кофе был кстати. Порой так приятно чувствовать сильные запахи, вкусы; они тянут тебя за плечи, щекочут, силком заставляют почувствовать мир настоящим.
Маленькие каблуки стучали в полной тишине по полу. Рабочий день подходил к концу. Она завернула за угол. Около общего стола стоял тот знакомый Алис, и довольно что-то мурлыкая, набивал рот и карманы маленькими крендельками в глазури. Темно-медные волосы неряшливо собраны на затылке, да и сам вид не внушал ни намека на важность. Он обернулся, подмигнул ей и снова потянулся к печенью.
"Как ты не лопнешь-то до сих пор", - мелькнуло в мозгу. - "Бывают же хамы."
Она вздохнула. Остынь, Мэй, остынь и расслабься. Если у тебя на душе паршиво, это не повод злиться на тех, у кого достает еще сил и дурачиться, и жить своей головой. Вдохни и повтори это снова. И снова. И снова. Потому что не прочь бы ты даже на час обменяться не жизнью, а мыслями. Лучше бери из столовой сахар, Мэй, да возвращайся назад. Чем меньше видишь и думаешь, тем меньше завидуешь, пусть и невольно.
Она толкнула плечом дверь, держа в одной руке полную сахарницу, а в другой - то блюдце с печеньем - там даже что-то осталось после подобных набегов.
- Надеюсь, кофе не сильно остыл, - начала она, и потом слова прервались. Хорошо хоть сахарницу крепко держала.
- Я тут не причем, - пискнула из кресла Алис, и растерянное кукольное личико это доказывало. Она вцепилась своими фарфоровыми лапками в чашку и пыталась спрятаться за горячим паром.
Прямо на столе рядом с ней опять сидел тот самый чужак, рылся с интересом в ее бумагах, доставал из кармана печенье, грыз его и категорически отказывался обращать на нее внимание.
"Ты идиот что ли?" - пронеслось у девушки в голове. И хорошо, что в голове, а не вслух, раз уж тот с начальством на короткой ноге. Она с силой и звоном грохнула блюдцем по тумбочке с чайником.
- Добрый вечер, - Мэй уставилась на него. Надежды на отдых становились все тоньше. Отдать бы отчеты, а после сбежать.
- А, это ты, - он обернулся, но со стола не слез, улыбнулся широкой диковатой улыбкой. - Я уже тебя видел, но заходи.
Брови Мэй поползли чуть вверх. Это ее кабинет. И ее стол. Будь ты хоть трижды начальством, любезный, с тебя не убудет припомнить о вежливости.
- В каком тут все запустении, ай-яй-яй, - тот цокнул языком, кинул папку на край стола, но не рассчитал, и она шлепнулась на пол.
- Я, пожалуй, пойду, - пискнула Алис и потянулась к своей сумочке.
- Куда же, останься, мы ведь так мило и случайно собрались.
Мэй вздрогнула, но чашка уже грустно звякнула об пол. Чашка цела, только кусочек отбился. Только несладкий кофе уныло растекался по столу и уже залил половину отчета.
- Какая неприятность, - чужак слез со стола, недовольно разглядывая пятнышко на рубашке. - Сегодня явно не мой день, дамы, поглядите какая досада!
- Вы идиот или прикидываетесь?
Голос был спокойным, нелепым, будто все это Мэй уже видела много раз и нет ни толики интереса.
- Прошу прощения?
- О, значит все же идиот.
Она выудила листы с отчетом из погрома на столе. Кофейные дорожки текли по бумаге, съедая и мажа чернила. Прекрасно, дорогая, просто прекрасно, сколько же часов ты на это убила? Клавиатура жалостно хлюпала, стоило только задеть.
- Мэй, тебе помочь? - зашуганно прошептала Алис, хотя по ней было видно, что с куда большим удовольствием она бы тихонько сбежала.
- Может твой друг поможет. Или хоть соизволит что-то сказать?
До слуха донесся только нахальный хруст печенья над ухом.
- Да не делай из мухи слона. Я виноват - ну да что с того? - исправлю, не кисни. Правда исправлю.
- А пошел бы ты к черту.
- Мэй!
- И ты, Алис, уходи. Спасибо за работу, любезный, а то и не знала, чем праздничный вечер занять.
Дверь скрипнула. Из коридора донесся поспешный перестук маленьких каблуков и назойливый свист.
Мэй провела пальцем по залитому столу. Машинально обвела кривое солнышко, тут же смазала, а потом закрыла лицо ладонями.
***
Когда она подходила к дому, дождь почти перестал. Только крохотные, легкие брызги висели в воздухе да капало с листьев. Мэй продрогла, но жадно вдыхала промозглый воздух, подставляя лицо под влажный ветер и чувствуя запах опавшей листвы.
Все было давно, так давно, а глаза прикроешь и снова почувствуешь. Такой же был холодный и диковатый, как зверь, последний день октября, странного яркого месяца. И таким он был каждый год, и они с братьями носились в тумане за городом с фонарями, и тусклый свет огонька разгонял надуманные глупые страхи. Братья, друзья, старые песни на десяток фальшивых и громких голосов. Сколько сказок услышала, сколько рассказала сама, и не вспомнить теперь. И завтра ведь будет ноябрь. Новый, чистый, холодный, как гул колокола поутру.
А пока надо петь и бродить в полутьме. Прислоняться к холодным стеклам, сонно есть горячий пирог перед сном. Ждать зимы и нового света.
А чего ждать теперь?
На кого ей злиться и кого винить, если даже своих ошибок тут не сыскать. Тошно жалеть себя, тошно чувствовать старой, оттого что на сердце так пусто. Ведь смешно, она молода, она так молода, даже Алис ее старше.
Сумку она привычно бросила в угол. Села на пол, прислонилась спиной к дивану. С улицы неслись чьи-то голоса, шум города, огни вывесок и фонарей. Там живут, кричат и ругаются, и смеются, а пройдет полчаса - и она вновь будет спать и жалеть, что не будет ей зимней спячки под снегом.
Мэй поднялась, прислонилась, как в детстве, и носом, и лбом к стеклу. Конечно там шумно и люди. В доме напротив был маленький бар, а этой ночью мало кто спит.
Легкий стук башмаков по ступенькам, а руки снова влезают в рукава пальто, дрожащие пальцы выпускают из тугой хватки заколки намокшие пряди. Они вьются от влаги, так смешно спадают на щеки и лоб. Пусть и там она будет одна, но без этих серых молчащих стен. В шуме и тепле одиночество станет покоем, может и хватит ей сил досидеть до рассвета.
Дверь открылась с легким скрипом, над головой тихо звякнул колокольчик и замолк в чужих голосах. Мэй улыбнулась. Дэви столько раз говорили, что колокольчики у дверей - это для старых кофеен да антикварных лавчонок.
- Не видел тебя несколько месяцев, как хозяину мне обидно.
Толстяк за стойкой нахмурился, фыркнул и потом рассмеялся.
- Садись, рад тебя видеть, - он подмигнул, в десятый раз полируя стаканы. - Как жизнь?
- Потихоньку.
- Потихоньку жить скучно, надо б быстрее.
Мэй нервно улыбнулась.
- Похоже, быстрее не для меня, Дэви. Лучше плесни мне чего-нибудь на твое усмотрение. И покрепче.
Свет маленьких ламп расслаблял. Столько смеха, масок и грима. Затеряться бы, притвориться своей хоть на вечер.
- Чем же ты собираешься напоить даму, милейший? Разве ты знаешь свое дело?
Дэви насупился и сурово взглянул на кого-то у Мэй за плечом.
- Достань что получше и не вздумай разбавить. Не стоит быть скучным в такой вечер.
- Благодарю, это лишнее, - перебила Мэй холодно и веско; этого еще не хватало она отдохнуть пришла. - Я не искала компании, так что...
Она обернулась и обида снова по-детски свернулась в душе.
- А тебя я здесь вообще видеть не рада.
Это из-за него она вновь потеряла вечер, а настроение из привычно-тусклого стало тошнотворно-тоскливым. Из-за него. Пусть уходит и даст ей покоя.
- Интересно, хоть кто-то сегодня рад меня видеть? - хмыкнул чужак и провел пальцем по стойке. - Как чисто и как скучно, любезный. И принеси-ка нам все же абсента. И как следует, с огоньком и сахаром, не халтурь.
- Дэви, не стоит. Я уже ухожу.
Она торопливо потянулась к пальто. Тот тронул ее за рукав и получил в награду взгляд, которым можно было резать железо.
- Куда ты пойдешь, - он перебил ее и кивнул на окно. - Там ливень и мерзко, а дома, видно, не лучше. Успокойся и сядь. Я ведь так и не извинился. У меня с этим плохо, признаюсь. Не гони меня сразу, а надоем - так пожалуйста. Тебе тошно одной. От совсем незнакомца было бы хуже, а я хоть успел тебе вечер испортить.
Он попробовал улыбнуться. Получилось криво, неловко и странно. Видно это лицо привыкло к дикой ухмылке. Он молчал, Дэви хмурился, а Мэй стояла и с каждой секундой понимала, что в принципе ей все равно. Да и под дождь выходить не хотелось. Она пожала плечами. Снова повесила пальто, села за дальний столик, откинувшись к мягкой спинке. Навязчивый гость сел рядом и молча уставился на нее. Как обещал. Интересно, на сколько хватит его силенок заткнуться?
- Может хоть назовешься? - голос звучал противно и недружелюбно; прошлую Мэй саму бы от такого покоробило.
- Колум.
- Просто Колум?
- А зачем тебе больше, - улыбка опять растянулась на все лицо. - Меня так зовут почти все, куда как удобно.
- Да мне в общем-то все равно, - пальцы лениво рвали тоненькую бумажную салфетку.
Сколько людей. Сколько людей и пестрых расцветок, тонны туши и красок, как в старом калейдоскопе - только рукой ловить разноцветные блики и пятна.
- Держи заказ, Мэй.
Легкий звон стекла заставил ее вынырнуть из тишины. Дэви водрузил на стол бутылку, чашку с кусочками сахара, положил пару замысловатых ложечек. Бросил недовольный взгляд на незваного гостя.
- Если что понадобится, позовете. И Мэй... - он понизил голос и чуть наклонился. - Если помощь нужна, то...
- Все в порядке, Дэви, - перебила она, подвинув к себе пальцем ложечку. - И беспокоиться обо мне не нужно.
Дэви ушел, а они снова молчали и только негромкий стук металла о стол звучал четче, чем общий гул.
- Может уже перестанешь мучить ложку?
- Может уже наконец нальешь? О хорошем тоне у вас не слышали?
Он фыркнул и потянулся к бутылке. Его лицо было угловатым и жестким, каким-то странным, будто бы криво сшитым и оставленным так - зачем исправлять. Нос заостренный, большие глаза смотрели нагло и любопытно. Рыжие пряди, хоть и стянутые на затылке, лезли на впалые щеки и вообще-то походили на паклю. Неприятная внешность, даже не на любителя. Только было что-то спокойное в этих изъянах, взгляд задерживался, не сползал, не стекал, как по гладким отовсюду лезущим милым личикам.
Медленно, будто нехотя, изумрудно-зеленая жидкость лилась по краю стакана. Такие цвета только в сказках бывают. Поблескивают и манят, доверия не внушают. Мэй легонько потерла глаза. Тепло сморило ее, видно и правда давно нужен отдых.
Колум взял плоские ложечки. И откуда у Дэви такая прелесть? Маленькие, резные, с острым краем, так смешно похожи на наконечник копья, и к чему они? Он положил их на краешки стекла, а сверху кусочек сахара, долил и сверху немного. Возмутиться Мэй не успела, когда он чиркнул спичкой, а через мгновение сахар горел слабеньким, но ярким огнем, и жженая карамель стекала на дно.
Вкус слишком терпкий и горький, обжигает весь рот. Краешки глаз заслезились.
- И как тебе?
- Гадость.
- Гадость?
- Редкая. Налей еще. Только немного.
Едкое дикое варево, пахнет микстурой от кашля и запах полыни щиплет глаза. Но если что и прогонит липкие старые мысли, так только подобная дрянь.
- Лучший ирландский абсент она называет дрянью. Серость.
- Он французский.
Тот бросил на нее недовольный взгляд.
- Какая ж ты язва. Не мешай мне вспоминать родину на вашей мерзкой дождливой чужбине.
Мэй фыркнула, а тот выпил все залпом и не поморщился.
- Другое дело.
- Ты все-таки идиот, - она водила пальцем по узорным ложечкам, а внутри постепенно становилось спокойней. - И я понятия не имею, почему до сих пор не прогнала тебя.
- От Финнигана это каждый день слышу.
- От Финнигана? - Мэй вскинула брови. - Это ведь...
Колум кивнул.
- Ваш главный начальник. Ну, наверно и мой. Но это не точно. Старину Финнигана до одури раздражает заниматься делом, а вот командовать любит. Потому я и здесь. Ну да я не очень-то против.
Он все также напевал себе под нос бессмыслицы, настукивал и все говорил, говорил, о чем вообще и зачем, почему ей и почему до сих пор она его слушает. В голове как вязь из петель вилась слой за слоем его болтовня. Так ровно и понятно сплетенная, не оборвется нигде. Чем дольше слушаешь, тем дольше не слышишь себя. Приятная передышка.
- Мне больше нравится, как празднуют у нас, по старинке, - негромко проговорил он и оглядел толпу. - Хотя признаю, и в этом свой шарм. Но много шума из ничего. То ли дело Самайн.
Мэй окончательно разморило от тепла и размеренного гула, а о том, как она будет вставать, думать совсем не хотелось. Куда как приятней слушать бессвязный бред и смотреть, как свет от ламп и фонариков разворачивается в длинную ленту, стоит только чуть быстрей повернуть голову. Она совсем тихо рассмеялась, не зная с чего бы.
- Да я смотрю сударыня слегка захмелела.
- И не правда. Ты говорил... Говорил, что у вас нет этой мишуры, масок, бутафорских клыков, кровищи и всякого, - она неловко махнула рукой, будто этим жестом добавила всего остального, о чем подумала, но слов не нашла, ну и ладно.
Колум рассмеялся, только тише и как-то иначе. На треть вновь наполнил бокалы и ей, и себе.
- О, прошу, мне явно хватит, - запротестовала Мэй, грызя уже шестой кусок сахара просто так. (К слову, через какое-то время Дэви над ней сжалился и принес тарелочку печенья, это было кстати.)
- Пей, - негромко смеялся Колум. - Пей хоть по капле в десять минут, может тебе мое общество только так вытерпеть можно. А "мишура и все такое" у нас есть тоже. Только иначе все, проще наверно, красивей...
Он замолк и снова стал сбивчиво настукивать по столу. Мэй молчала, веки тяжелели, и со дна, в изумрудной зелени ей подмигивал блик от фонарика. Шум и прочие голоса уже давно слились в одну ноту, низкую, гулкую, долгую. И только стук длинных костлявых пальцев выстраивал странный ритм, как кривой узор по канве.
- Когда в густом, как кисель, тумане горит жаркий огонь и искры летят до небес. Когда мир истончается, когда в каждой тени видишь ушедших и будущих, что тянут к тебе свои руки. И в воздухе запах болот мешается с запахом жженого сахара, а без музыки с песнями и жизни кажется нет.