Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.
Copyright No 2016 by Ivan Katavasov. All rights reserved.
B упомин моему ушедшему читателю Евгению Якушевскому на добрую память средь живущих.
СОДЕРЖАНИЕ
КНИГА ПЕРВАЯ
ДОСТОЯНИЕ КУПНО ЛЮДИ ТВОЯ
ГЛАВА I. БЫЛОЕ -- НЕ ПРЕДЕРЖАЩЕЕ
ГЛАВА II. ЯВНОЕ ОСТАЕТСЯ ТАЙНЫМ
ГЛАВА III. НА ЧЕСТНОМ ПИРУ БЕЗ ПОХМЕЛЬЯ
ГЛАВА IV. ТРИ ДАМЫ И ДВА РЫЦАРЯ
ГЛАВА V. С ВОСТОКА НА ЗАПАД, С ЮГА НА СЕВЕР
ГЛАВА VI. ЗА МАСЛЕНИЦЕЙ ИДЕТ ПОСТ
ГЛАВА VII. ДАЛЕКО НЕ УДАЛЯТЬСЯ, БЛИЗКО НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ
КНИГА ВТОРАЯ
СОБЛЮДАЙ МОЛИТВАМИ СВЯТЫМИ
ГЛАВА VIII. ДВОЙНЫЕ ПАСХАЛИИ В ДВУХ ПОЛУШАРИЯХ
ГЛАВА IX. СВЕТЛЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК И ПАСХАЛЬНАЯ СЕДМИЦА
ГЛАВА X. ПАСХАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ КОНЧАЕТСЯ В СУББОТУ
ГЛАВА XI. ДОЛГАЯ НОЧЬ ПЕРВОМАЯ
ГЛАВА XII. АНТИПАСХА ЗДЕСЬ, САФАРИ ТАМ
КНИГА ТРЕТЬЯ
ТВОЯ ТВОИХ ТЕБЕ ПРИНОСЯЩИХ
ГЛАВА XIII. ВЫСТАВКА ДОСТИЖЕНИЙ КАВАЛЕРСТВЕННЫХ ДАМ
ГЛАВА XIV. МЕСЯЦ МАЙ ЕЩЕ НЕ ЛЕТО
ГЛАВА XV. ВО ПЛОТИ И В ДУХЕ
ГЛАВА XVI. В ДУХОВНОМ ИЗМЕРЕНИИ
ГЛАВА XVII. МИНУВШИЕ ДЕЛА И ПРЕДЕРЖАЩИЕ ЗАБОТЫ
ГЛАВА XVIII. МНОГОЕ СВЕРШАЕТСЯ ИСТИННО
ГЛАВА XIX. АНАФЕМА И ОСАННА
L. b. s.
Насколько по содержанию, настолько и по форме, роман "Ярмо Господне" соотносится с "Коромыслом Дьявола", поэтому авторское предупреждение благосклонным читателям остается в силе и в неизменности.
Если кому-нибудь когда-нибудь придет в голову, будто бы ваш автор хоть как-то разделяет политические, натурфилософские и религиозные воззрения своих персонажей, значит, кто-то из нас в чем-то заблуждается. Совсем уж безысходно обманется тот, кто разглядит в этом повествовании что-либо физическое вместо метафизического.
†
"Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех".
Святой апостол Павел, Первое послание коринфянам, 12:4,5,6.
†
"И когда повели Его, то, захватив некоего Симона Киринеянина, шедшего с поля, возложили на него крест, чтобы нес за Иисусом".
Евангелие от Луки, 23:26.
†
"Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко".
Евангелие от Матфея, 11:29,30.
КНИГА ПЕРВАЯ
ДОСТОЯНИЕ КУПНО ЛЮДИ ТВОЯ
ГЛАВА I
БЫЛОЕ -- НЕ ПРЕДЕРЖАЩЕЕ
--1--
К одному из дальних, но довольно престижных городских кладбищ Филипп с Настей подъехали на закате ясного зимнего дня, почти в сумерках. Ерническое недоумение полупьяного кладбищенского служителя: не поздновато ли? -- Филипп резко отмел мрачной репликой.
-- Здесь все появляются раньше, чем им хочется. Сюда никому и никогда не поздно, сударь мой.
Тон ответа и явный смысл, в каком его сударем назвали, четко поставили на место нагловатого работничка из сферы ритуальных услуг. Он не рискнул далее навязывать какой-нибудь похоронный сервис ни хмурому Филиппу, ни Насте, раздраженным взмахом руки звучно активировавшей противоугонную систему на желто-белом "лендровере".
Покамест не смеркалось, но солнце непреложно садилось. Переступая через сгущающиеся длинные тени, по утоптанной снежной тропе они вдвоем направились к недавним погребениям.
Филипп нес в руках букет из дюжины темно-красных роз. Специально, по три цветка на каждую из четырех могил.
Неистребимые языческие поверия-суеверия касательно четных-нечетных чисел, он пренебрежно отвергал, полагая их несовместимыми с истинной православной верой. Хотя и не считал большим грехом пошловатую суеверность тех, кто твердокаменно верует во что-либо материальное и вещественное. Или же творит навязчивые приметы из ложной мистики числовых построений.
Едва скрывшись в лабиринте могильных памятников, каменных и железных оград, частых кустов и редких сосен, Филипп с Настей одновременно повернулись и молча долго провожали пристальным взором уходящее за гребень далекого леса подслеповатое зимнее светило. С последним лучом солнца они заедино, слитно осенили себя крестным знамением и только затем прошли к четырем беломраморным стелам на общем огороженном участке.
Кресты-барельефы, надписи даже в сумеречный час заката блистают свежей золотой краской, стальная изгородь серебряно посверкивает. Траурные венки с фальшивыми цветами убраны; огороженная могильная территория чисто подметена; у первого слева памятника лежит белый букет свежесрезанных хризантем. К сороковому дню успения четыре могилы подобающим образом бережно благоустроены...
По-разному суждено умирать людям. Чаще поодиночке им положено оставлять юдоль земную. Но иногда купно, в один и тот же день и час их бессмертные души расстаются с бренными и тленными телами. Четыре одинаковых даты на обелисках говорили о единовременном и безвременном упокоении близких Филиппа Ирнеева.
Настя взяла из рук Филиппа букет и принялась раскладывать красные розы по глазурованным керамическим чашам у подножия памятников. Весной она обязательно посадит в них цветы, не требующие частого полива. Изредка цветики польет какой-нибудь проплаченный ханыга, вроде того пьяноватого придурка мортуса на кладбищенской парковке, что чуть было не поздравил их со старым Новым годом. "Мог бы лишиться здоровья полностью или частично, секуляр-недоумок".
-- Фил, ну не терзайся ты так! В случившемся нет ни капельки твоей вины. Это наша судьба и Божье Провидение.
Вспомни евангельского Симона Киринеянина. Ни тебя, ни меня никто ведь тоже не спросил, хотим мы или нет нести бремя наше, яко он Крест Господень.
Но вот по-простому, как человек, простить себе не могу. Мог бы все-таки успеть их спасти, кабы сообразил, понял, олух царя небесного, какое было у меня дурное предчувствие.
-- Фил! Такое превышает наши знания и силы. Про меня говорить нечего, стопудово. Но и тебе не дано предвидеть, предусмотреть всё и вся.
Возвращаемся в город, я замерзла. Нам пилить да пилить. Сам видел, дорога -- мрак и гололед. К вечеру нас Петя с Катей ждут, Джованни...
-- Помню, не забыл. И у Марика сегодня сороковины...
Ближние и дальние, кто немало слыхал, кое-чего знал, помнил о произошедшем, сочувствовали и соболезновали Филиппу Ирнееву. Потому что в конце ноября прошлого года он сразу потерял отца, мать, сестру. Муж сестры также погиб в той жуткой катастрофе, о какой еще долго будут ходить разные нелепые слухи, толковища, домыслы, пересуды. О ней еще продолжат публиковать газетные статьи, снимать телесюжеты, помещать разнообразные заметки в интернете, отмечая эту траурную дату в Дожинске и в Республике Белороссь.
Нечаянное бедствие приснопамятно разразилось в центральном районе белоросской столицы, где в достатке старых домов крупнопанельной и крупноблочной советской застройки времен генсека Леонида Брежнева. Их почему-то все называют хрущевками. Со всем тем, и старорежимные строения хрущевской эпохи неподалеку от разрушенного дома Ирнеевых тоже имеются в тесном урбанистическом изобилии...
Вечерело. Скоро совсем стемнеет... На пустыре кладбищенской автостоянки Настя с ироническим почтением обратилась к жениху:
-- Рыцарь Филипп! Вы мне позволите завладеть рулевым управлением нашего экипажа?
-- Дозволяю, субалтерн Анастасия, владейте.
Насте очень хотелось отвлечь самого любимого и самого близкого ей человека от заупокойных размышлений на тему сорокового дня от людского мира сего. Хотя бы усадив его за руль джипа на обледеневшем загородном шоссе.
Но это ей не удалось, машину пришлось вести самой. Меж тем Филипп все так же, вполне по-человечески, печально и меланхолично раздумывал о том, что было, не было и ушло как не бывало...
Шурин Фил Ирнеев твердо решил похоронить зятя Яшу Самусевича рядом с женой, тестем и тещей. Пусть и не питал он к Ленкиному мужу каких-либо чрезмерно добрых чувств. Покойник Яша был для него чем-то вроде неудобного и неуютного стихийного явления природы, поселившегося в трехкомнатной квартире Ирнеевых несколько лет назад. Он по сю пору не уверен: имелось ли у зятя Яши какое-либо подобие разумной души.
Тем не менее строго блюсти общежитейские уложения, установления от этого видимого, социального, мирского окружения Филиппу требовалось неукоснительно и неуклонно. Людским обрядам, обычаям, обыкновениям он чисто внешне следовал подобающим образом, исключая, конечно же, атеистические суеверия. Тем более нынче никто из суеверных и маловерных белороссов не осмеливается назвать христианскую веру религиозным дурманом, чудаковатой дурью или антиобщественным поведением.
А ну как Бог по жизни есть? Да вдруг накажет нечестивых за богомерзкий атеизм на том свете? хуже того, отомстит на этом?!! Сверхъестественно!
Яшины отец и мачеха, дядья, братья и еще кто-то, как и водится у язычников, Бога неведомого местами и временами гораздо опасались. Против церковного отпевания и прочих расходов не возражали. Они не больно-то скрывали радостное облегчение при известии о том, что все погребальные хлопоты, издержки с лихвой обеспечивает богатый столичный родственник, включая церковь и ресторанные поминки для толпы родных, близких, знакомых и сослуживцев безвременно усопших Елены Самусевич, Олега и Амелии Ирнеевых.
Не отказались родоплеменные Самусевичи и от нарочито вежливого предложения почтить покойных на девятый день. Поминальную службу стойко вытерпели. Терпение и стойкость компенсировали потом, когда исправно, изрядно пили и закусывали в ресторане за счет Филиппа. Притом с песнями и плясками, с притопом да с прихлопом.
Гулять так с кабацкой музыкой! Чего тут стесняться, кланяться, если Фильке Ирнееву, буржую недорезанному, положена огромная компенсация за родительскую квартиру, где он не жил, но был законно прописан? Для кого там было сказано: пускай мертвые хоронят своих мертвецов? Так в Библии написано, таков закон Божий, -- подвел религиозную базу под пьяное веселье Яшин папаша, интеллигент советского происхождения и воспитания, инвалид умственного труда.
"Бог нам таких совковых уродственничков дает. Он же их и прибирает, каждого в свой час", -- умиротворенно подытожил Филипп девятый день от похорон. И начисто стер, почти с концами затер, удалил род-племя Самусевичей из своей жизни.
На сороковины он никого не приглашал. Пусть себе дальние остаются где-то вдалеке. Если ненужных ближних и без них всенародно в избытке...
Воспоминания о бывшем зяте, о свойственниках, кого теперь можно со спокойной совестью навсегда или на время позабыть, быстро помогли Филиппу обрести нужное расположение духа и состояние боевой готовности. Подействовали они ничуть не хуже вождения могучего джипа в загородной темноте по скользкой дороге на шипованных покрышках.
Действительно, сидя побок с Настей, вовсю гнавшей "лендровер", Филипп вскоре вернулся к свойственной ему инквизиторской проницательности, к воистину духовному проникновению в скрытые и тайные премудрости бытия в образе видимом. Оно же, наше бытие, милостью Божьей есть невидимое тем, кому недоступна закрытая информация о подлинных причинах и следствиях, на взгляд непосвященных, вполне естественных, стихийно разворачивающихся событий.
Крупноблочное пятиэтажное жилище Ирнеевых и соседнее жилье не так чтобы выстроили на зыбучем песке, как разглашают дворовая молва и кривотолки желтой полугосударственной прессы. На песчаном грунте где залили, где поставили относительно нормальный фундамент, натурально отвечавший строительным нормам и правилам сорокалетней давности.
В бренном естестве своем ничто не вечно в нашей Вселенной, изначально подверженной энтропии и законам термодинамики; за давним сроком канализация пришла в естественное аварийное состояние. Филипп отлично помнит с детства, как неподалеку от их подъезда из-под земли частенько выбивался вонючий фонтанчик и проваливалась земля.
Водопровод в доме перекрывали, канализационную яму-провал разрывали, огораживали, ковырялись в ней, затем опять зарывали. Но все равно сточные воды настойчиво подтачивали фундамент и ненормативно вырывались на поверхность.
Фундамент, как могли, укрепляли, образовавшуюся многометровую трещину в стене родного дома периодически замазывали. В общем, шла обычнейшая ремонтно-строительная рутина, известная всем и каждому, кто хоть что-нибудь смыслит в строительстве и эксплуатации жилого фонда.
Жильцы большей частью особо не роптали, не жаловались, не протестовали. Аварийный дом держится, ну и ладно. Видно, еще долго простоит, на их век хватит. Правда, кое-что им его укоротило.
Да и видимая долговечность их родимой жилплощади вроде бы имелась, кабы не тайное, взаправду, ужаснейшим образом ставшее явным.
Никто ничего такого не подозревал, не догадывался, отчего находившееся в десяти метрах от канализационного фонтанчика-родничка старое здание телефонной станции, прочно выстроенное на вековечном фундаменте из бутового камня, таит страшную смертельную опасность.
Вернее, в том двухэтажном кирпичном сооружении не было ни синь-пороха чего-либо ужасного или смертоносного: шкафы, стойки с аппаратурой и питающими устройствами, прочая техника радио- и электросвязи. Потенциальный источник техногенной катастрофы был скрыт на глубине под землей, представляя собой довоенный склад авиационных и артиллерийских боеприпасов. Очевидным делом прохудившаяся много лет назад канализация его подмывала и разрушала.
Об этом тыловом складе давным-давно напрочь забыли. Малая горсть уцелела на той войне из тех, кто о нем хоть как-то знал. В сохранившихся документах Западного особого военного округа это подземное хранилище взрывоопасного красноармейского имущества не значилось.
В июне 41-го военный городок, где располагался склад, не раз подвергался немецким авианалетам. Во время оккупации он входил в зону еврейского гетто, устроенного нацистами. В июне 44-го зданиям и сооружениям на поверхности крепко досталось уже от советской авиации.
В послевоенные годы пленные немцы в Дожинске долго-долго расчищали развалины, а многое строили заново на прежних фундаментах, сверху заливали бетоном каменно-кирпичное крошево и не лезли вглубь. И уж подавно никто глубоко не копал для возведения двухэтажного корпуса телефонной станции.
"Однако до сих пор руины имеют обыкновение стрелять в упор", написала одна из немногих еще уцелевших белоросских независимых газет. Так-то оно и произошло, будто по писаному, рикошетом от давней войны и вооружений минувшего века.
Семьдесят с лишним лет тротиловая смерть упорно дожидалась своего часа, пока темной ноябрьской ночью задолго до рассвета взрыватель ржавой советской авиабомбы не пришел в действие. Сдетонировало все, что могло взорваться мгновенно. Спустя мгновенье настал черед артиллерийских снарядов и противотанковых мин.
Забытый армейский склад был не очень вместительным, не все в нем и взорвалось. Тем не менее, как вычислили специалисты, детонировавших и взорванных пяти или семи тонн в тротиловом эквиваленте реально хватило, чтобы сейсмически уничтожить целый квартал жилых домов.
Крупноблочная пятиэтажка Ирнеевых, ближе всех находившаяся к эпицентру подземного взрыва, первой полностью рассыпалась на бетонные кубики. За ней в стопочку сложились, словно карточные домики, три соседние панельные высотки -- все их девять этажей сверху донизу. Наполовину разрушился стоявший торцом к телефонной станции кирпичный четырехэтажный домишко хрущевских времен.
От злополучного здания АТС осталась лишь воронка глубиной около двадцати метров, к утру заполнившаяся грязной водой, фонтанировавшей из разорванных труб. Еще не рассвело, когда дом Ирнеевых окончательно превратился в бесформенную груду строительного мусора, а громоздкие развалины одного из панельных корпусов едва ли не целиком ушли в размытый песчаный грунт. Другие здания, строения в радиусе до полутора километров претерпели разрушения различной степени, в том числе от возгораний электропроводки и взрывов бытового газа...
Статистика непосредственных человеческих жертв того взрывного катаклизма и огненного холокоста в ноябре, число тех погибших при свете пожаров, в кошмарной панике и ночной неразберихе, теперь, спустя сорок дней после трагедии, не входят в сферу пристального изучающего внимания Филиппа Ирнеева. Еще меньше его занимали тогда и волнуют сейчас политические аспекты этой техногенной катастрофы.
Вольно оппозиционерам обвинять главу белоросского государства в злодейском организации взрыва у Молодежного озера за три недели до президентских досрочных выборов. А если кому-то этого хочется, флаг им в руки в поисках мифических чеченских террористов, талибов, "Аль-Каиды", Усамы бен-Ладена, расположившихся-де в Дожинске как у себя в ущельях и в пещерах. В декабре прошлого года Филиппу пришлось недосуг и вспоминать-то о политике, разве что мельком, вскользь. Хватало ему по самые церковные маковки совершенно иных предметных озабоченностей и душевных забот.
"Спаси, Господи, души благочестивыя!"
О тайной подоплеке взрыва он пытается сиюминутно не думать. Все же масштабы чрезвычайного происшествия ему тотчас показались подозрительными. Чья-то злонамеренная воля все же имелась где-то за кадром и за кулисами, последовательно внушало ему предвидение.
Следовательно, он еще выйдет на след виновного или виновных в содеянном. Но не сей день и не завтра, потому как, знамо дело, сейчас ждут его близкие и любимые от мира сего.
Вообще-то в дружеской компании сегодня ввечеру собираются и те, кто также много чего любопытного знают о сокровенном. Иначе говоря, наряду с ним будут те немногие, кому на этом свете даны чудотворные знания, способности, дарования обращать скрытое в явное и действенное. Допустим, и с Божьей помощью, но им это тоже не всегда удается. Далеко не все познается, кое-что узнается не сразу, а тем более осознается не всеми; сверх того, познание -- оно не для всех.
"Аминь. Да свершиться истинно..."
--2--
Студент четвертого курса педуниверситета 21 года от роду Филипп Ирнеев обстоятельно не сомневался: истинная вера двигает горами и большими деньгами.
Скажем, если упрямо не допускать, не верить в реальную стоимость ассигнаций, бумажных банкнотов, казначейских билетов, банковских обязательств, то не будет ни экономики, ни политики. Не станет ни общества, платящего налоги, ни мздоимливого государства, эту подать отбирающую. Состоятельные граждане и верноподданные вымрут, переведутся, сгинут, оборотятся нищими и голыми дикарями...
Филипп зябко поежился, явственно представив себя несостоятельно голым, причем на морозе. Зато в теплом уютном личном автомобиле с хорошей мягкой подвеской испытываешь несколько иные ощущения и состояния.
-- Сбрасывай обороты, Настена. В город въезжаем, из рака ноги. Не то как огребешь воздаяние, эдак малость превышающее рядовую гаишную мзду. Большой мешалкой по этому самому женскому месту...
-- Си, кабальеро мио...
Анастасия Заварзина в том ряду кое-какой толк знала в скрытом и явном, при этом не только на испанском языке, хотя всего лишь приступила к сдаче первой в жизни студенческой сессии на факультете международных отношений и бизнеса Белгосунивера. Откуда деньги берутся, ей, между прочим, известно вовсе не теоретически. Поэтому практическим путем, подрулив к супермаркету, она ситуативно предложила:
-- Отнюдь. Несколько солидных ставок в букмекерских конторах.
-- Смотри, Настена, ох доиграешься. Ретрибутивно и больно, справа-слева по яичникам.
-- Мне отмщение и воздаяние, рыцарь. Стопудово, где наша ни пропадала, Филька!
-- Там же, где и везде. В радости и веселии... У Петьки с Катькой.
Больше всех обрадовалась скорому приезду Фильки с Настеной мощная Петькина подружка Екатерина Делендюк. Подчас статью и фигурой она напоминала Филиппу то ли женское изображение на рострах гигантской древнеримской триремы, то ли известную садово-парковую железобетонную скульптуру "Девушка с веслом". Тем паче статное содержимое Катькиного бюстгальтера четвертого номера вживую гораздо превосходит мелкотравчатые творения искусства старых и новых мастеров.
Екатерина весело тряхнула здоровенным бюстом и радостно оставила Фила Ирнеева с Петром Гаротником на кухне одних. В истовые тайны поваренного и кулинарного искусства ей вникнуть не дано, используют ее лишь на подсобных кухонных работах.
Только так, от и до. А Филька, по ее хвалебным словам, есть даже не мастер, но гроссмейстер кулинарии и гастрономии. Тут ему и поварские книги в руки, и ножи, и поварешки.
В шахматы Катя играет на уровне мастера спорта мужчины, голова у нее варит по-мужски. Трудится она в охранной фирме вместе с Петром, физическими нагрузками и силовыми тренировками не пренебрегает, вкусно и здорово поесть не боится. И потому ей можно верить.
Филипп умело и уверенно вскрывал привезенный с собой большой и твердый кокосовый орех, готовя копру-сырье для быстрого запекания в виде мягкой и сладкой кондитерской помадки. Тем временем Петр медленно вздохнул, уставился на фонарь за окном и сипло произнес:
-- Давай, Фил, помянем грешную душу раба Божьего евангелиста Марка. Как бы там ни было, сороковой день. И близких твоих помянем.
Не дождавшись ответа от помрачневшего Филиппа, Петр плеснул каждому по полстакана польской "Выборовой".
-- Будем, апостол Петр! По ним и за всё вечный молитвенник. Ибо Господь, кого любит, того наказует, бьет же всякого сына и дщерь, коих принимает.
-- Принято, апостол Филипп. За одну снедь, как Исав, от первородства не отказываются. Прости, Господи, блудника Марка и прими его в царствии Твоем...
Скорбно помолчав, Петр Гаротник сообщил о результатах частного расследования, что ведет его фирма по розыску пропавших без вести в ноябрьской катастрофе.
Заказов прибавляется; официальным правоохранителям нынче не шибко доверяют. До сих пор не выявлено точное количество жертв. Крайне много дезинформации по политическим мотивам.
-- ...По нашим данным, Марк Недбайный, видимо, мог остаться на ночь у своего давнего знакомого, некоего Яся Стефановича. Тело гражданина Стефановича Я. С. найдено и опознано. В пяти метрах от него обнаружена мужская сумка-барсетка со студенческим билетом на имя Марка Львовича Недбайного, студента второго курса Академии управления.
Мне Марик сказал, мол, собирается съездить на нашу малую провинциальную родину к родителю за дополнительными деньгами. Джованни он говорил то же самое. Сам, видно, к этому Ясю завалился. Вот никто его и не искал целые сутки. И я думал: он -- у родителей. Пока дядя Лева не позвонил.
Что в твоих кругах по этому делу слышно, Фил?
-- У меня подтверждают аналогичную версию, Петь. Марику не повезло, попал под раздачу в разброс вероятностей. Или Бога прогневил.
-- Тот-то и оно. Таки доконала его голубизна треклятая.
В таком вот расположении души Петр Гаротник пребывал не так, чтобы не в своей тарелке, но вообще вне всех кастрюль, сковородок, противней на этой кухне, вдали от четырех комнат в этой квартире, какую они полтора года снимали на двоих с покойным Мариком на родительские деньги. Учились они опять же вместе в одной группе. К тому же отец Марка Недбайного, давний друг его отца, поручил ему присматривать за сыном.
Получается: не уследил, не уберег.
Выходит, как мальчишку провели апостола Петра, слывшего камнем веры, авторитетом, патриархом и Мафусаилом среди близких друзей Филиппа Ирнеева. Как-никак, Петру Гаротнику исполнилось прошлым летом 27 лет. Даже молодой преподаватель русского языка Джованни Сквирелли, проходящий стажировку в Дожинске и значащийся в хорошей компании Иоанном Богословом, на год его моложе.
Осенью, однако, апостолу Петру пришлось уступить возрастное старшинство новому знакомому, коего представила почтенному библейскому обществу рыжая дева Мария Казимирская.
"И дальнии нам становятся ближними", -- тогда резюмировал Филипп.
Новый апостол Павел в миру пребывал военным пенсионером и выглядел весьма моложаво -- не старше 40 лет. Пал Семенычем на вы и на ты его так или иначе по-компанейски называли все, не исключая рыжей Маньки, для кого он стал любимым мужчиной, суженым женихом и всенепременным мужем.
По всем статьям вписавшегося в компанию истово христианской молодежи Павла Семеновича Булавина нельзя не принять как ближнего своего по множеству веских причин. И главная из них состоит в том, что из-за него видимым образом студентка-медичка Мария Казимирская радикально и кардинально сменила сексуальную ориентацию.
Ранее рыжая-бесстыжая похвалялась и выставлялась приснодевой, уверяя друзей, что однополая женская любовь помогает ей сохранять девственность и непорочность. Кто не верит, может лично в этом убедиться, посмотрев как в музее, не трогая руками или языком. Теперь же никто у нее и спрашивать о таких сексологических подробностях не осмеливается. Сразу видно: они с Пал Семенычем друг с другом живут душа в душу.
Вон Настя Заварзина так и говорит. Они похожи друг на дружку, будто муж и жена, лет сто прожившие вдвоем и собирающиеся помирать не иначе как в один день.
Счастливую парочку нельзя не привечать всем вместе и по отдельности. Среди прочих злоязычная и циничная особа -- начинающая журналистка Софочка Жинович -- умиляется, глядя на них, и за глаза обзывает молодоженами.
А уж когда пророки и глашатаи информационно-технологического общества апостол Андрей и евангелист Матвей признали в Пал Семеныче "крутого профи, юзающего компы в натуре", то молодому поколению стало ясно: полковник внутренних войск Булавин принадлежит XXI веку. Может, чуточку, краешком зацепил век двадцатый, подобно им всем.
По меньшей мере, бесподобный бортовой компьютер и периферия на булавинском "рейнджровере" стоят и умеют побольше, нежели наисамое продвинутое автомобильно-компьютерное железо, о каком они когда-либо слыхали и читали.
И по части благочестия, религиозного рвения Пал Семеныч не уступит даже Фильке Ирнееву -- таково есть общее мнение. А по знанию теологии Булавина можно смело сравнить с каким-нибудь профессором духовной академии.
Как-то обмолвился: вышел в отставку и начал писать книгу по религиозной философии. Интересно было бы почитать.
Пал Семеныч с Манькой еще не подъехали, но Софочка тут как тут. Наверняка, ее нынче интересует Джованни, -- мимоходом отметил Филипп, отправив ее на пару с Настей по магазинам за недостающим провиантом и за кое-какими ингредиентами к себе домой.
Без Марика, в подавленном состоянии из Петра кулинар никакой; мало чего соображает, действует машинально, из рук сырье валится, сыпется...
"Непорядок, из рака ноги. Надо снова вспомнить Павла Тарсянина. Теперь бодрости духа ради".
-- Петь, позволь процитировать близко к тексту. Итак-игитур, укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени и ходите прямо ногами вашими, дабы хромлющее не совратилось, а лучшее исправилось...
Чудо свершилось незамедлительно. Так было, и так будет.
Строки апостольского Послания к Евреям тотчас возымели действие. Не говоря ни слова, Петр расправил плечи, пружинисто перенес вес тела с пяток на носки, плавно развернулся на месте и вновь оказался в лучшей физической форме.
Кому много дано, добавится. У кого мала сила духа и та отнимется.
С доброй всесильной помощью Филиппа Ирнеева почет, уважение и окормление дорогие гости Петра Гаротника должны были обрести вдосталь. Ведь помимо хозяйского радушия их ждали полдюжины салатов, соблазнительное куриное суфле, чудесный закусочный торт с белорыбицей, искушающие обоняние свиные отбивные с острыми патиссонами на гарнир. Венчали же пиршество кондитерские изыски, где далеко не последней стала Филиппова кокосовая помадка.
Изысканные яства в компании Филиппа вовсе не заявлялись невиданными редкостями и неслыханными раритетами. Красивому и вкусному питанию, услаждающему все органы чувств, его близкие друзья постоянно и неизменно отдавали должное, не меньше, чем пище духовной.
Как некогда определил сам Филипп, и то и другое "более-менее питает тела и души благочестивых раздельно и гипостазировано".
Тем меньше у кого-то есть нужда зарекаться от телесных удовольствий, когда на дворе святки и по юлианскому летоисчислению. А до Великого поста совсем еще далеко по всем христианским условным календарям.
Из календаря никто не творит себе кумира или культа в данном библейском обществе апостолов и евангелистов хорошего вкуса вкупе с приятным времяпрепровождением. Да будет довольно календарных числительниц православным и католические монахам, молельщикам, заступникам людским пред Всевышним!
Инокам и схимникам по монастырским уставам строго поститься положено. Ан мирянам грешно впадать в излишний ригоризм и облыжную гордыню, бездарно умерщвляя плоть. Духа им от тому уподобленных аскетических сущеглупостей нисколько не прибавляется.
Вышесказанное компетентное мнение Пал Семеныча по поводу условности христианских календарей и напрасного умерщвления плоти некому в этой хорошей компании оспаривать. С ним экуменически соглашались.
-- ...Понеже в истиной вере не имеется ни православных московитского толка, ни римских католиков-папистов, ни эллинов с иудеями, на заре нашей общехристианской эры принявших благую весть о первом пришествии Иисуса Мессии. Один Бог, одна вера, одно крещение. Каждому из нас дана благодать по мере дара Христова...
В то время как в гостиной Павел Семенович пространно излагал теологические, астрономические, математические резоны по мотивам двойного празднования Рождества, Нового года и Воскресения Христова, Настя с Катей ловко, сдельно, сноровисто сервировали трапезу в столовой.
Филипп и Петр им не мешали, без толку не командовали женщинами. Они зашли в комнату Марика, чтобы поговорить о деле.
-- ...Фил, мне и Катерине эти хоромы не по средствам. До марта хата проплачена, в феврале мы съезжаем. Квартирку могу из рук в руки переуступить вам с Настей на тех же льготных условиях.
Квартиру, хочу тебе сказать, можешь выкупить в рассрочку с кредитом от моего отца. Проблем нет. Родитель о тебе наслышан, твоего босса Рульникова весьма уважает. Известной нам Вероникой Афанасьевной издали восхищается.
-- Заманчиво, Петр. Признаюсь, я об этом подумывал. Но Настя весной уезжает учиться в Штаты. Куда ж мне одному вся эта роскошь? Бог знает, что с нами всеми потом будет.
-- Ну да, в животе и в смерти... На свадьбу скоро позовешь?
-- Настя сегодня торжественно объявит. Не хочу лишать ее этого удовольствия, ибо сюрприз.
-- Во где секрет! Сонька уже растрезвонила, у Машки все выпытала. А мне Катерина доложила.
-- Как у нее, кстати, со здоровьем?
-- Слава Тебе, Господи, без рецидивов, проверяется регулярно. Век за тебя и твою Нику буду Бога молить.
При всей своей религиозности Петр Гаротник полагал чудотворчество делом редким, доступным лишь праведникам и святым. Посему диву не давался и верил в эффективность особых медпрепаратов, какие применяются в частной клинике Вероники Триконич только для немногих истинно избранных. Тогда как всем прочим огулом званым достаются обычное лечение и стандартные процедуры.
Когда у Екатерины в прошлом году обнаружили рак молочной железы и метастазы, только в "Триконе-В" удалось остановить дико прогрессировавший патологический процесс, а затем обратить вспять смертельную болезнь. Причем прижимистая мадам Триконич, мегера-миллионерша, за свершившееся медицинское чудо не взяла ни цента, ни копейки с друзей Филиппа.
Это уж воистину восстало неизъяснимым, удивительным, сверхъестественным явлением. В самодовлеющую чудесную благотворительность Петр поверить никак не мог и потому благодарил Бога за то, что есть на свете хорошие люди и друзья.
В тот вечер за дружеским столом никто не поминал пьянством на сороковой день ни пропавшего без вести Марка Недбайного, ни достоверно погибших родных Фила Ирнеева. Вышло оно вполне естественно и объяснимо. Не сговариваясь, все тактично промолчали, дружно оставили произошедшее в минувшем году в подтексте и в контексте. Неужели не видно, как до сих пор переживают Петя и Фил?
Истинные друзья своих друзей познаются будь то в горе или в радости, не правда ли?
Будет нелишним отметить абзацем-параграфом и пробельной строкой один немаловажный правдивый факт. Чересчур пьяное веселье в ближней и дружественной компании Филиппа Ирнеева нисколько не поощрялось.
Спиртные напитки библейское общество относило в класс бакалейных продуктов питания. Как-то: сахара, соли, муки, чая, кофе, пряностей и тому подобного.
Спиртное есть ингредиент славного застолья, каковой требуется придирчиво приобрести, красиво сервировать, подать в достатке к столу и употреблять в должной пропорции. Не больше и не меньше, сколько подобает для хорошего настроения и бодрого умственного тонуса. Да и то не всем и не всегда, -- авторитетно заявляла студентка четвертого курса медакадемии Мария Казимирская, ссылаясь на Настю Заварзину, кому разные вкусные спиртосодержащие жидкости абсолютно безразличны.
Ближе к полуночи трезвомыслящая Настя везла благорасположившегося на заднем сиденье слегка хмельного Филиппа к ней домой в слабой надежде уговорить, оставить его у себя на ночь. Завернуть на пару часиков или до утра к нему на квартиру не слишком-то получалось. В основном из-за тетки Агнессы, присматривающей за племянницей в отсутствие родителей.
-- ...Сам знаешь, Фил. Пердунья старая на кухне торчит, меня поджидает, чуть ли не с гинекологическим осмотром. У тебя в жесть московский дядюшка околачивается.
Я тебе в отцовском кабинете постелю...
Филипп мог, конечно, еще выпить лимонного ликера с тетушкой Агнессой и пожелать ей спокойной ночи. А там, смотришь, для него, он прекрасно знал, и вход в девичью светелку не заказан и дверь призывно приотворена. И тетушка Агнесса в дальней спальне громко храпит без задних ног, уверенная в несокрушимом целомудрии племянницы, непоколебимо полагаясь на строгую нравственность Настиного суженого и ряженого.
Агнесса Дмитриевна не совсем ошибалась, идеализируя образ Филиппа. По крайней мере она оказалась права в этот поздний зимний вечер.
Он коротко попрощался с невестой у подъезда. Домой к Заварзиным не заходил.
-- ...Не выйдет, Настена. У меня с нашим достославным Генрихом Иосифовичем намечен полуночный проникновенный разговор. Именно в ночь с воскресенья на понедельник.
-- Хотите его нынче же предостеречь, рыцарь?
-- Безотлагательно, субалтерн. Время не терпит. Ни к чему моему последнему кровному родичу испытывать чрезвычайные моральные издержки и финансовые потери.
-- Я и раньше это знала, Фил. За тебя взаправду боялась. Потому что вести бизнес с белоросским государством себе дороже. Если не ограбит, так посадит. Или же то и другое в одном флаконе...
Конфиденциальную информацию, полученную от племянника, Генрих Рейес принял к сведению максимально серьезно. К тому же предпринимательское чутье ему нечто предвещало о грозящей беде. И сегодняшний деловой ужин добавил тревожных нюансов и гнетущих предчувствий.
Внимательно выслушав Филиппа, лишь пару раз переспросив, уточняя детали, московский дядя Гена поинтересовался:
-- Кому я обязан своевременно уместным предупреждением, сеньору Рульникову или, может, сеньорите Триконич?
-- Твой искренний благожелатель, тио Энрике, пожелал остаться анонимом.
-- Ла вида эс анси, такова жизнь, -- угнетенно пожал плечами сеньор Энрике Бланко-Рейес и с родного испанского перешел на русский язык, не менее ему близкий. -- Давай, племяш, еще раз выпьем за успокоение с миром твоей и моей семьи, сеструхи моей Милки...
Одни-одинехоньки мы с тобой остались, осиротели... Ай, не стала им земля пухом...
Спустя четверть часа едкого обмена репликами о повсеместной погоде и местной политике Генрих Иосифович встал из-за стола, деловито поблагодарил Филиппа:
-- Спасибо, что взял на постой. Что ж, время прощаться, Филипп Олегович.
Уезжаю инкогнито. Вариант отхода в запасе найдется. Без магии и колдовства. Пока тут на каникулах враг ушами хлопает, водку пьянствует, женщин развратничает...
Препроводив восвояси дядю Гену, наш герой вторично, на сей раз мысленно, с благословением пожелал ему преуспевать и впредь. "Состоятельного и достоимущего родственника иметь полезно. Помилуй его, Господи!.."
Филипп Ирнеев умеет быть благодарным и не забыл, как Генрих Рейес покрыл большую половину расходов на похороны сестры Амелии и ее семьи. Филипп ему в том никак не мог отказать. Согласился он и на совместные гораздо более существенные траты по обустройству могил и срочной установке памятников.
Сегодня с утра Генрих Иосифович Рейес один съездил на кладбище, старания Филиппа и мемориальное благочиние одобрил. В обед они и сороковины втроем с Настей справили, как должно среди близких.
Семейное есть семейное, вопрос личный, а бизнес идет своим чередом. И на рождественско-новогодних каникулах деловая активность не везде прекращается. За поминальным обедом Генрих Иосифович долго не засиделся, сослался на банальщину: время-де -- деньги.
В декабре на девятый день и, собственно, на похороны Генрих Рейес не приезжал -- опять же неописуемая занятость, дескать, не позволяла. Посильно участвовал быстрым денежным трансфертом на банковский счет племянника.
Возможно, в самом деле дядя Гена оказался занят позарез где-то далеко в пространстве-времени. Но скорее всего, сделал вывод Филипп, Генриху Рейесу была невыносима мысль лично присутствовать на церемонии прощания и захоронения закрытых гробов с малым прахом человеческим, перемешанным с песком, глиной, крошками бетона и грязной снежной слякотью.
--3--
В понедельник достоверно обещанная синоптиками крещенская оттепель по григорианскому календарю покуда не наступила. С ночи опять основательно подморозило. В белоросской столице расчищенные, наконец, ото льда, снега дороги и тротуары подсохли. Лимонно-бледное январское солнце благонамеренно и умеренно подкрашивало уличные пейзажи, архитектурные ландшафты, продовольственные натюрморты и жанровые сцены в большом, без малого европейском городе.
Столь же "чисто и ясно, как на картинке" на душе у Филиппа Ирнеева, неспешно возвращавшегося домой из гаража. Ему никуда не надо торопиться.
"Времени на все про все хватает. Потому что сессия..."
С утра Филипп заехал в педуниверситет, чтобы сдать какой-то экзамен. Долго он там не задержался. Своеобычно отвечать пошел первым в группе, получил законные высшие баллы, распрощался с однокурсниками, затем напрочь выкинул из головы педагогические и прочие теории, чем его насильно пичкали все годы обучения.
Иначе, как "пед и бред, педагогия, из рака ноги" об этом высшем учебном заведении Филипп Ирнеев не отзывается. Но у него и в заводе нет эдак опрометчиво объявлять во всеуслышание, на людях. Если уж вслух, не про себя, то исключительно среди немногих своих, не чужих.
Он стремится быть как все они, в большинстве ему чуждые, суматошно толпящиеся вокруг. Он не должен от них отличаться, как-либо чересчур выделяться из заурядной, будничной, обыкновенной людской толпы, суетно прозябающей в пошлой мирской повседневности. "От века и от властей преходящих мира сего".
Он -- безымянный охотник, скрадывающий в засаде зверя. А прилюдная сутолока, обыденная всенародная и разнородная сумятица -- его прикрытие и маскировка.
Дичь нельзя настораживать необычными запахами, громкими звуками до тех пор, пока не настанет момент скрытного снайперского выстрела. Или же откроется время для стрельбы короткими очередями из автоматического оружия, для пулеметного огня, минометов, тяжелой артиллерии и тактических ядерных боеприпасов.
Все зависит от того, какова рентабельность цели. Таков и выбор оружия, боеголовок, картечи, жаканов на крупного зверя. Хотя иногда охотнику требуется мелкая дробь, чтоб с большой человеческой дури не палить суетливо из ядерной гаубицы по воробьям.