Небольшой факел мерцал в полночной темноте храма, освещая дрожащим светом старческое лицо верховного жреца. Жрец был не просто стар, он пережил многих царей. Сто лет - это вам не шутка. На его величественном лице отражалась все накопленная за долгие годы мудрость. Взор был прикован к папирусу. Причудливые рисунки египетского письма поведали ему о недобрых делах на востоке.
Жрец читал донесение вскользь. Он уже заранее догадывался, как обстоят дела. На его лице отразилась печать усталости.
"Боги не хотят вразумлять египтян, - думал он. - Ибо уже сто лет как Ра освежает мне путь, а междоусобные войны все также развлекают хитрого шакала Анубиса"
Жрец встал и оперся на кедровый посох - знак его власти. Силы уже давно покидали, но боги по-прежнему не хотели видеть его в своих чертогах.
Дверь тихонько скрипнула, и в покои старца вошел человек каждый шаг, которого отпечатывался знаком власти в душе Египта.
- Долгих лет жизни тебе великий жрец храма, что озаряет наш праведный путь перед богами.
- И тебе долгих лет жизни великий сын бога Аменхотеп четвертый, да пребудут с тобой боги и озарят твое царствование. Что привело тебя ко мне?
Сын бога величественно прошагал на середину комнаты и окинул старика царственным взглядом. Его взор был сильным, как и подобает взору владыки.
- Что говорят нам боги, о, великий жрец? - взгляд его остановился на перстне со знаком непостижимого.
- Боги молчат, ибо Египет пока не нуждается в этом, - сказал жрец. - Хвала им эпоха царствования твоего принесла рабам покой.
Старик держался с достоинством. Сейчас фараон был его гостем.
Учитель мой, - Эхнатон вдруг заговорил другим тоном. - Великая печаль постигла мой дворец. Боги разгневались на мой род и послали наказание. Мой четырех летний наследник Тутанхамон...
- Что с ним? Неужели боги настолько жестоки, что наслали на него болезни? В этом году малярия унесла жизни многих, неужели пес не насытился?
- Нет, боги милосердны. Учитель мой, наследник задыхается от дыма факелов. Боги распорядились так, что дым для него смертелен.
- Знаю этот недуг я, - сказал великий жрец. - Он наказывает тех детей, чьи матери вдыхали грешный запах цветов. Боюсь, твоему сыну придется жить с печатью этого проклятья.
- Учитель, мои слуги стараются уберечь молодого фараона от едкого дыма ночных факелов, но молодой фараон боится спать без света.
- Сын бога боится? - удивился старец.
- Он мал и еще не понимает своего величия...
- Это проделки злого Анубиса. Ра не видит, что вытворяет шакал с его сыном ночью. Я буду молиться за него. И да услышит мои молитвы Амон Ра, ребенок станет сильнее пустоты ночи.
- Я надеюсь, что твои молитвы будут услышаны, - сказал Эхнатон и покинул старого жреца.
"Царю нет дела до его рабов. Пусть хоть весь мир рушится, а для фараона главное его наследник и пирамида. Ибо эти вещи ведут к бессмертию, как на земле, так и на небе, - рассуждал старик, потупив взор. - Бог Гор, почему ты туманишь взор правителя и не помогаешь в его нелегкой доле?"
Он прошелся по комнате и взял с мраморного стола папирус с отрывком из Книги Мертвых.
- Хитрый Анубис, я раскрою твои козни, - прошептал старик.
Факел, услышав эти слова, недовольно зашевелилась.
Во дворце было темно. Эхнатон возлежал на своем ложе. Отблески ночных факелов играли на набалдашниках из слоновой кости. Взгляд правителя был суров и печален.
- Кие, - позвал он свою жену.
В покои медленно вошла царица Египта. Она ждала, когда Эхнатон позовет ее к себе.
- Великий жрец храма поведал мне, что болезнь моего наследника - наказание за то, что ты вдыхала грешный запах цветов.
Кие стояла неподвижно. Обвинение, которое огласил муж, великим бременем ложилось на нее. Лицо Кие побледнело. Слова оправданий не смели срываться с ее губ.
- Великие боги! - произнес фараон. - За что вы посылаете мне таких жен? Я знаю, что недостоин, жить вечно на земле, но позвольте мне уравняться с правами моих предков.
Правитель замолчал, и в комнате стало тихо.
У наследника снова случился приступ. Страх его перед мраком ночи был сильнее смерти. Маленький Тутанхамон сидел в своей кроватке и не мог заснуть. Золотая луна проникала через окно, но покой не дарила. Приступ его прошел, но свет больше зажигать не смели. Так происходило уже много дней. Как только зажигали свет, удушливая копоть змеей проникала в легкие, и наследник начинал задыхаться. А при свете луны спать он не мог. Во мраке ему мерещился Амт - чудовище с телом льва и головой крокодила. И так день за днем, ночь за ночью, до самого утра, пока усталость окончательно не брала верх.
Эхнатон уже многие недели был печален. Дела государства больше не тревожили его. Он не мог понять, за что боги так сердятся. И единственным ответом была Кие.
"Это она виновата в том, что наследник болен - думал владыка Египта. - Нет и тени сомнений. Боги не желают, чтобы наследник Египта был от этой женщины".
- Эхнатон, - сказала Кие, войдя в покои своего мужа. Вот уже несколько дней царь Египта не желал видеть ее подле себя. - В Греции, что лежит за великим морем, есть великие мудрецы. Я послала за ними гонцов. Многие из них уверяют, что могут потягаться в остроумии с самими Богами. Может, они смогут перехитрить Анубиса?
Эхнатон на минуту задумался.
- Пусть будет так. Если чужеземцы действительно смогут помочь, моя милость для них не будет иметь границ. Но если они лгут, тогда им придется, заплатить за свои лживые языки. Аллигаторы с большим удовольствием избавят мир от лжецов. Тот, прошу тебя, надели меня мудростью! - правитель закрыл глаза и принялся воздавать молитву богам.
Царица ждала, когда он закончит. Никто не смеет нарушать разговор фараона с богами. Груз вины еще лежал на ней незримой печатью. Она, осторожно вглядывалась в лицо своего мужа, пытаясь понять его мысли. Когда глаза владыки открылись, Кие поняла, что не сможет пока заслужить прощение. Слишком велика печаль правителя.
Греческий корабль пришел незадолго до разлива Нила. Фараон уже начал подозревать, что чужаки пренебрегли приглашением великого правителя Египта. "Не каждый житель Египта удостаивается чести предстать во дворце фараона, - рассуждал Эхнатон. - Неужели чужаки осмелятся отказать".
В мраморном зале, усыпанном лепестками роз, на величественном троне из слоновой кости и эбенового дерева Эхнатон казался более чем достойнейшим правителем Египта. Вся его свита с нетерпением ожидала чужеземцев. В это время она напоминала стаю ненадолго затаившихся грифов готовых в любой момент почувствовать запах мертвой плоти.
Дверь открылась, и мудрецы не спеша прошли в зал.
- Долгих лет тебе великий правитель, - сказал старик, что стоял впереди всех, опираясь на старый деревянный посох. - Мы прибыли по твоей просьбе. Великая печаль Египта тронула наши сердца.
Греки держались с достоинством и даже несколько вызывающе. Эхнатону откровенно не понравилось, что они не стали падать ниц, завидев его.
- Можете ли вы мне помочь, - строго спросил Эхнатон. Он пытался понять, с чем пришли эти чужеземцы. Их способность вылечить ребенка вызывала слишком большое сомнение.
- Дозволь нам осмотреть наследника, - пропел другой мудрец в сером пыльном от дороги плаще.
На мгновение в зале воцарилась мертвая тишина. Приближенные фараона не знали, как реагировать в сложившейся обстановке.
- Пусть будет так, - сказал Эхнатон. - Скажите Кие, что ее и наследника фараон ждет в тронном зале.
Через некоторое время в зал вошла женщина, ведя под руки малыша. Своими маленькими заспанными глазками он любознательно осматривал незнакомцев.
- Какой достойный мальчик, - сказал старик с посохом, оглядев наследника.
- Позволите? - спросил мудрец в плаще и подошел к наследнику.
"Обыкновенный ребенок. Если не царственное одеяние. Попробуй тебя отличить от других сорванцов, что бегают в окрестностях Ахетатона, - подумал грек, - Если бы не печать власти, ты и сам бы ни за что не догадался о своем божественном происхождении".
Несколько мудрецов подступило к молодому Тутанхамону, но только один, что в плаще, прикасался к наследнику. В зале недоверчиво зашептала свита. Им не нравилось, что чужеземцы прикасаются к золотому мальчику.
Вначале чужеземец осмотрел и пощупал голову. Расширил младенцу глаза и что-то пытался там разглядеть. Мудрецы, что стояли подле него, вмешиваться не смели.
- Ну что же, - сказал чужеземец, осмотрев маленького наследника. - Внешне ребенок вполне здоров.
- По-видимому, страдает его нутро, - сказал другой чужеземец. - Как давно началась непереносимость дыма?
- Дым для Тутанхамона всегда был болезненным, - сказала Кие.
- Что же в таком случае это для него нормальное состояние. Таким его создали боги. Мы лишь только можем облегчить страдания.
- Масло эвкалипта, - сказал один из старцев. - Оно может избавить ребенка от приступа.
- Но это не уберет первопричину, дым все равно для него будет опасным врагом.
"Бедный мальчик, - подумал мудрец, что стоял, опершись на деревянный посох. - В нашем мире, где существование зависит от пламени костра. Как могли допустить боги такой ужасный недуг будущему правителю Нила"
- А можете ли вы избавить наследника от страха? - спросила царица Кие.
- Здесь имеет место болезнь души, - сказал старик. - Что гораздо сложнее. Ибо излечивать душу позволено только Богам. Нам же простым смертным, возможно, только указать душе путь к свету.
- Что же я тебе верю, - сказал Эхнатон. - Можешь ли, мудрец, указать путь его заблудшей душе?
- Могу, - самонадеянно ответил чужеземец. - Только для этого может потребоваться много времени.
- Быть посему ответил фараон. Вам предоставят все, что вы потребуете. Если вы избавите Тутанхамона от страха, что насылает на него Анубис, я осыплю вас такими почестями, каким позавидует любой жителей ваших земель.
Правитель на мгновение замолчал, вглядываясь в лица тех, кто приплыл с другого конца моря.
- Но если вы обманите меня, - продолжил фараон, - клянусь перед богами, кара, что постигнет вас, будет ужасной. Да будет так!
Греческие кудесники много дней провели в наблюдениях золотого мальчика, но указать путь его душе не могли. Чужеземцы пробовали одно средство за другим. То пытались убедить ребенка, то, подобно шаманам северных предгорий, пытались запугать того, кто подкрадывается во мраке, то приказывали сделать отдельные покои по их чертежам. Ничего не помогало. Страх ребенка был сильнее мудрости Греции.
Терпение фараона потихоньку таяло. Чужеземцы начинали ценить каждую минуту в отведенных им днях.
- Да пребудут с вами боги, - сказал великий жрец, проходя в комнату, где в полуденные часы совещались греки. - Как продвигается ваша битва с Анубисом? Шакал оказался хитрее самых мудрых греков, - в его голосе слышалась изрядная доля иронии.
- Пускай продлят твои годы боги египетского пантеона, - поклонился грек входящему старцу.
- Я пришел вас предупредить, - сказал жрец. - Песок в часах терпения нашего правителя иссякает. Боги говорят мне, что ребенку не суждено избавиться от страха. Я не вижу среди вас тех, кто мог бы переступить через их решение.
В комнате повисла тишина. Грекам стало ясно, к чему клонит старый египтянин.
Сколько у нас еще есть времени спросил один из греков.
- Терпение фараона не настолько велико, как он сам, - неопределенно ответил жрец и вышел из комнаты.
Надежды и самоуверенность греков растаяли после разговора со жрецом. Чтобы исцелить Тутанхамона у них осталось последнее средство. Они пригласили лучшего охотника на аллигаторов. И когда тот усмирил на их глазах живую рептилию, подвели наследника к зеленой твари. Эффект оказался отрицательным. Ребенок стал бояться еще больше. Теперь даже усталость не позволяла ребенку ночью уснуть. Играя в игры со смертью, ребенок подле себя все время требовал хоть немного света. Страх нанес сокрушительное поражение мудрости. Прознав о случившемся, владыка Египта приказал бросить в темницу лживых мудрецов. И с первыми лучами света принародно скормить аллигаторам.
В темнице была сыро, влага, доносимая с Нила, делала узилище непереносимой. Гнус роем летал вокруг мудрецов.
- Что же, мы сделали все что смогли, - сказал грек, опершись на посох.
- Не стоит отчаиваться, - сказал другой. - Мы еще сможем доказать Нилу, что греки не пасуют перед трудностями.
- Верно, - поддержали остальные.
- Тут нужен другой подход, - заговорил один из них. - До этого мы лишь пытались вылечить молодого Тутанхомона.
- Что ты предлагаешь? - сказал старик с посохом.
- Я, кажется, понял, о чем он, - поддержал другой. - Если мы не можем вылечить ребенка, если его душе так нужен во тьме ночи свет, значит надо дать его. Только этот свет должен быть чистым, и не наносить душе младенца травмы.
Все замолчали, обдумывая сказанное. В тишине стало слышно, как собравшаяся в тучки мошкара и пищит, требуя крови.
"Мудрость непременно должна победить. Жажда жизни должна подстегнуть собравшихся. Ибо чего тогда стоит хваленая греческая мудрость?", - думал про себя один из греков.
Наутро толпа зевак собралась у берега Нила смотреть, как Себек будет расправляться с лживыми греками. Но шум и гам создаваемый египтянами отнюдь не распугал здешних крокодилов. Умные хищники знали, что это знак к предстоящему пиршеству, и поэтому на реке их было много. Хищными глазами они выглядывали из-под воды и разглядывали пришедших на берег людей. Крокодилы ждали.
Наконец, к берегу явился сам фараон. Жители Египта пали ниц перед своим повелителем.
Спустя некоторое время привели греков, и стража преклонила им колени пред лицом фараона. Народ зло загалдел. "Чужестранцы должны умереть... - слышался шепот в толпе. - Смерть иноверцам!"
- Да свершится справедливый суд над вами греки. Вы возомнили, что можете потягаться с самими богами своим скудным разумом, - произнес Эхнатон. - Да видит мои деяния Осирис, вы сами перешли черту дозволенного.
Мудрец, что держал в руке деревянный посох, осмелился встать, но подбежавший сзади стражник, толкнул старика в спину и снова опустил его на колени.
- Дозволь мне сказать, - молвил мудрец. - Имеем же мы право на последнее слово.
- Говори, - приказал Аменхотеп четвертый.
- Мы знаем, как избавить ребенка от страданий. Нужно свет факелов заменить на другой...
Толпа еще сильнее загудела. Народу не нравилось шарлатанство греков.
- И что же ты предлагаешь, грек? Достать с неба луну и повесить в покоях наследника? - зло спросил Эхнатон.
Толпа шумела.
- Нет. Прикажите принести сюда, два тонких куска металла не толще указательного пальца (пусть один кусок будет железным, а другой медным), пусть лучший кузнец выкует из металла нить не толще моего волоса. Да, и пускай принесут два кувшина и наполнят их лимонным соком. Я докажу, что мудрость греков еще способна творить чудеса
- Да будет так, - сказал фараон. - Но если ты меня обманешь, старик, то смерть в желудке нильского крокодила покажется для тебя детской забавой. Ты увидишь, на что способен гнев владыки Египта. Да видит все происходящее Амон Ра.
Ждали до полудня.
Народ недовольно роптал. Ему не нравилось, что хитрые греки решили отсрочить свою смерть. В Ниле собралось множество крокодилов привлеченных шумной толпой.
Все ждали.
Наконец повозка прибыла. С нее спустили, два огромных кувшина доверху наполненных жидкостью и поставили наземь. Привезли и лучшего кузнеца Ахетатона.
"Помоги нам Зевс", - молились про себя греческие мудрецы.
Исход сегодняшнего дня не мог предугадать никто.
Мудрецы завозились с привезенными вещами. Стальной прут они поместили в один кувшин, медный в другой. Все действо походило на колдовство.
- Я выковал самый тонкий прут в своей жизни, - сказал грекам кузнец и протянул металлическую нить.
- Спасибо тебе мастер, - поблагодарили его чужеземцы.
Два кувшина стояли максимально близко. Металлические пруты, были наклонены друг к другу и почти касались. Старик подошел к кувшинам, держа на вытянутой руке железный волос. Народ замер в ожидании чуда. Мгновение и хитрая система превратилась в единое целое.
Не произошло ровным счетом ничего.
Народ стал галдеть. Послышались крики. Люди требовали казнить лжецов и обманщиков.
Греки продолжали вглядываться в нить - в свою последнюю надежду.
- Смотрите внимательнее, - сказал грек.
Еще чуть-чуть и волос стал золотистым.
- Что это значит? - спросил фараон.
- Если вы видели, то волос стал золотым. Тонкий металл накалился, сопротивляясь кислоте лимона.
- Оторвать им ноги! - приказал фараон.
К чужеземцам тут же подбежала стража и подхватила за руки.
- Нет! - закричал старик. - Накалившийся металл дарует свет, он может развеять темноту ночи! Если бы сейчас было темно, вы бы все увидели! Молодой наследник сможет спать при свете, не боясь нового приступа!
- Оставить, - приказал фараон.
Фараон оставил жизнь грекам. Кто посмеет возразить против воли владыки Нила? Мудрецы вернулись в Афины героями. Их встречали словно победителей.
Шли годы. Молодой Тутанхамон вырос и стал полноправным продолжателем славных дел своих предков. С годами Египет забыл о проделках хитрого Анубиса. Вот только не забыл сам Тутанхамон. Ночной демон Амт продолжал мерещиться ему в темноте. Но у фараона было против него оружие. Прохаживаясь по своей опочивальне усеянной святящимися золотыми нитями, Тутанхамон был спокоен и уверен в себе. Порой он даже начинал забывать о мучавших его кошмарах и лишь изредка, когда ему приходилось покидать свой дворец, кошмарный страх вновь давал о себе знать.
В своей пирамиде фараон приказал возвести отдельную комнату, где бы хранились большие запасы лимонного сока, а гробницу украсить бесчисленным количеством металлических нитей.
- Пусть осветят они мой путь в загробный мир словно звезды, - говорил владыка Нила.
Перед смертью фараон приказал не закрывать крышку саркофага. Почти никто не понял, чем связана была эта причуда фараона. И лишь немногие, кто хранил память о несостоявшейся расправе над греками, да редкие приближенные, догадались, чем вызвана была эта просьба.
После смерти фараона саркофаг, конечно, был запечатан.
Мертвому страх ни к чему.