- Забава, подлая ты девка! Почему наша одёжа до сих пор не стирана?
Забава хотела было сказать, что она до сих пор смотрела за хлебами, поставленными в печь - а потому отлучиться для стирки никак не могла. К тому же вчерашнее перестирано ещё вчера. А одежда, о которой шла речь, тетка Наста и Красава сбросили только сейчас, вернувшись с торжища, куда ходили за тканями.
Но хлеба, вынутые из печи, уже отдыхали на столе, укрытые чистыми тряпицами. А потому оправдываться ей было нечем. Так что Забава, на всякий случай отступая поближе к двери, сказала ровным голосом:
- Прости, тетка Наста, забыла я.
Та замахнулась, Забава отступила ещё дальше. Пообещала приглушенным голосом, ногой нашаривая порог за спиной:
- Сейчас все перестираю, тетка Наста.
И толкнула дверь, чтобы ускользнуть с поварни.
- Матушка. - Разнеженным голосом сказала Красава, обмахиваясь ладонью. - Схожу-ка и я на озеро, с этой недотыкой. Пусть меня ветром обмахнет. Жарко, мочи нет. Опять же - платье, что на стирку брошено, у меня одно из лучших. Одна кайма жемчужная в два пальца шириной... не ровен час - испортит эта злыдня мою одежду. Приглядеть бы.
- Сходи. - Разрешила тетка Наста. - Да поосторожней будь, ягодка. В воду не лезь, вдруг омут? На бережку сиди, не пачкай белы ноженьки. И со змеи этой подколодной, Забавки приблудной, глаз не своди. Вдруг и впрямь платья испортит?
Забава выскочила в горницу, слыша за собой шаги двоюродной сестры - та всегда ступала звучно, игриво, точно в танце шла. Взбежала по лестнице на второй этаж, в спаленки, где по лавкам валялись платья, скинутые Красавой и теткой Настой. Собрала все в охапку и скатилась по лестнице.
Красава уже поджидала во дворе под навесом. Разморено приказала, поворачиваясь неспешно, белой лебедушкой:
- Ты вот что, Забавка. Прихвати-ка с собой жбан квасу из погреба. Вдруг на озере мне попить захочется? И покрывальце возьми, подстелить, где сяду. Я, чай, не в обносках хожу, из милости у дядьки не живу, за мои платья серебром плачено. Так что их беречь надо, в траве не пачкать...
Красава спесиво скривила губы и вскинула подбородок. Глянула на Забаву сверху вниз. Та молча, равнодушно развернулась - вроде как и не слышала злых слов. Сбегала в баньку, покидала пропотевшую одежду в невысокое, из досок сбитое ведро. Сунула туда же глиняную баклажку, где побулькивал настой мыльного корня.
И птицей унеслась из бани в погреб. Принесла жбан, выстуженный подземным холодом, на жаре вмиг запотевший. Примостила его во второе ведро, содрала с веревки постиранное вчера покрывальце, подперла им жбан. Отступила назад и оглядела.
Вроде бы с умом все уложила - нигде не брякнет, не разольется.
- Долго ещё возиться будешь, неумеха ленивая? - Крикнула со двора Красава.
- Иду-иду. - Отозвалась Забава.
Разговаривать с заносчивой сестричкой ей не хотелось - но попробуй не ответь, мигом раскричится. Тут же прибежит тетка Наста, и добра не жди...
Забава крутнулась, взяла со стены в предбаннике коромысло, подхватила на него оба ведра. Спорым шагом вышла со двора.
Красава выплыла следом. Крикнула, едва выйдя за ворота:
- А ну стой, куда бежишь! Я не собака приблудная, чтобы по городу носится вприпрыжку. Девице моего рода ходить положено степенно, павою...
Забава поубавила шаг, не оглянувшись на двоюродную сестру. Здесь, за высоким забором добротного дома дядьки Кимряты, где глаза тетки Насты её уже не видели, Забаве даже дышалось спокойнее. И можно было не на всякий Красавин крик отвечать...
- Красава-квашня, лицо как лопата, умом скудновата!
И как дыхания хватило прокричать всю дразнилку без остановки, удивилась Забава. А слова откуда подобрал? Вот же охальник.
Сестра сзади возмущенно завопила, швырнула в мальчишку камнем. Ушату словно ветром с забора сдуло. Забава вздохнула на ходу. Сдурела сестрица. Как можно за глупые слова в мальца камнями швыряться? Ладно он не соображает - но ведь Красава уже выросла, в невестин возраст вошла. У самой скоро дети появятся, должна понимать.
Двоюродная сестра догнала её, тяжело дыша.
- Это ты его подучила? Отвечай, подлюка безродная!
Забава на мгновение остановилась, переметнула коромысло с одного плеча на другое.
- Да забудь ты этого мальчишку, Красава. Ясно же - глупое дите, только бы позубоскалить...
Но ясного ответа на вопрос - да или нет - она так и не дала. Пусть лучше сестра винит в этом её, чем Ушату.
- Отцу пожалуюсь! - Грозно сказала Красава. - Наша семья не из последних... и людишки эти нам не ровня! У меня отец в самих подручных самого воеводы ходит! А у этого паршивца отец простой горшечник. Вот выпорют дурня, будет знать!
Забава на ходу вздрогнула. Ещё искалечат мальца. А за что? За мелочь, за слово глупое. Сказала просяще:
- Да прости ты его, Красава Кимрятовна. Маленький он ещё, несмышленыш...
Сестра завопила в голос:
- Заступаешься? Стало быть, сознаешься, что сама мелкого змееныша подучила?
Выбора у Забавы не было, и она покорно кивнула:
- Я, Красава. От зависти все. Позавидовала твоей красоте несказанной, вот и сбила с пути мальчишку.
После такого объяснения - Забава уже знала это по опыту - сестра обычно становилась помягче.
Забава на миг сбилась с шагу, но тут же выправилась, снова пошла ровно. Подумала на ходу - ничего, выдюжу. Ушата для порки ещё мал, а она уже выросла. Да и не станет тетка Наста её пороть, так, побьет, поворчит да и успокоится. Может, ещё без еды на два дня оставит. Невелика беда...
Из города они вышли через боковые ворота - не те, что выходили на большую пристань с торжищем, а другие, помельче, на другом конце города. Разморенный жарой стражник, сидевший на корточках под бревенчатой засекой (стена из поставленных стоймя заостренных бревен), лениво проводил их взглядом. И отвернулся.
Что бы не говорили люди про князя Рюрика, одного у него не отнять - под его рукой город зажил мирно. Вон и боковые ворота держали распахнутыми день-деньской. А ведь года четыре назад все было иначе. И с тяжелым коромыслом, в то время ей и вовсе непосильным, приходилось идти через главные ворота, по самому краешку торжища. Не то, что теперь - рукой подать до воды...
На берегу озера, плескавшегося неподалеку от городских стен, все мостки оказались заняты. Бабы стирали, некоторые - зайдя в воду по колено. Мальчишки купались, прыгая в воду с дальнего края мостков. На берегу звенели крики, повизгивали девки. Красава, недовольно сморщившись, потребовала:
- Стой.
Потом, подбоченившись, окинула взглядом детей и баб на берегу. Решительно объявила:
- Дальше пойдем. Хочу, чтоб вокруг меня тишь да гладь были. Посидеть в тенечке, понежиться... А здесь солнце припекает и дети визжат. Мне такое не по нраву. Хочу, чтобы деревья рядом стояли, лесок шумел.
- Тогда до речки Лисовки придется идти. - Забава удивленно глянула. - Раньше неё леса на берегу нет, одни луга тянутся. Не близко это...
Красава вскинула голову, зло поджала губы.
- Хочу тень! И тишь! А ты давай работай ногами, а не языком, бездельница!
Забава молча развернулась, пошла по берегу, про себя досадуя на Красаву. Хорошо ей - идет, ручками помахивает. А ей на обратном пути тащить все постиранное. Да ещё два ведра, сбитые из досок. Те от воды, как водится, намокнут, станут ещё тяжелее...
До речки Лисовки, хвала матушке-Мокоши, они не дошли. Красава, притомившись, выбрала место, где берег становился крутым, поднимался обрывом, бросая на желтый песок внизу зыбкую тень. Встала на самом краю, огляделась, объявила капризно:
- Здесь сяду... сыщи-ка тропинку вниз. И меня по ней сведи осторожно, поняла? Давай ищи, недотыка!
Забава молча нашла место, где обрывчик рассекала ложбинка. Скатилась вниз, гремя ведрами, оставила ношу на берегу и снова побежала вверх - за Красавой. Двоюродная сестра спускалась медленно, повизгивая и хватаясь за пучки растущей на склоне травы. Потом устроилась поверх покрывала, постеленного Забавой, глотнула холодного квасу из жбана и замерла в теньке, вытянув ноги.
Забава, подоткнув подол старенького платья - сама сшила год назад из старой пестрядины, отданной теткой Настой - зашла в воду. Зачерпнула пол-ведра, выволокла назад на берег и принялась стирать, встав на колени.
Красава следила из тени с разморенным прищуром. Гладь озера лежала перед ними чистым зеркалом, только в отдалении плыл темный кораблик с убранным парусом. Ветра не было, шли, похоже, на веслах...