Аннотация: Далеко не все в Израиле празднуют Новый Год. Дети людей, приехавших из России, к сожалению, нередко отказываются верить в Деда Мороза.
Тринадцатилетний Галь только что перешел на новый уровень игры, и с нетерпением ждал момента, когда, наконец, перезагрузится картинка. Ногой он отбивал ритм песни, звучавшей из наушников и, конечно, просто не мог услышать шума, раздавшегося со стороны окна. Галь, скорее всего, совершенно не заметил бы и того, что в комнату через окно, находящееся как раз за его спиной, проник дородный толстяк в красном, не по климату теплом, одеянии, если бы тот, пытаясь развернуться в тесном пространстве между окном и креслом, не задел кресла огромным раздутым мешком. Кресло со спинкой, настолько высокой, что макушку мальчика явно не было видно со стороны окна, было к тому же креслом-качалкой. Оно сильно качнулось от толчка, и Галь, конечно же, обернулся, пропустив появление на экране мускулистого героя в темных очках. По идее, мальчик должен был испугаться, но вид толстяка, потного, с лицом, не уступающим по цвету его нелепым в окрестностях израильского городка одеждам, с всклокоченной бородой был комичен и вовсе не страшен.
- Сколько раз я говорил родителям - поставьте решетки на окна. А они - "Пятнадцатый этаж, пятнадцатый этаж", - пробормотал мальчик сквозь зубы. И осведомился погромче - Полицию позвать, или сам уйдешь?
- Вот незадача-то, ай-я-яй, ой, как нехорошо - лепетал растерянный толстяк, явно напуганый гораздо более Галя. - Водички, дай водички, мальчик, - и схватился за сердце.
- Ха, водички! Ты еще скажи, что за водичкой на пятнадцатый этаж лез! - скептически произнес подросток. Однако же старику (несмотря на дородный вид, толстяк при близком рассмотрении был бесспорно стар), кажется, и впрямь было нехорошо, и, кроме того, вода - это то, что в Израиле традиционно предлагают любому человеку, перешагнувшему порог. Так что хотя на этот раз перешагнутым оказался вовсе не порог, а подоконник, Галь любезно вышел из комнаты и вернулся через полминуты с бутылкой воды из холодильника и мобильным телефоном в руке.
- Ты пей пока, а я вызову полицию. Они-то уже вряд ли тебе попить дадут, - ехидно заметил он.
- Зачем полицию, мальчик? Я же Дед Мороз. Неужели ты меня не узнаешь? - старик вынул из кармана огромный красно-белый платок и промакнул лоб, усеянный каплями пота.
- Ой, Дед Мороз! Ой, насмешил! - Тон Галя приобрел оттенок ледяного сарказма. - Слушай, бери свой дурацкий мешок и проваливай отсюда со своими гойскими штучками! Езжай обратно в Россию и впаривай там свои прибаутки.
При этих словах старик неожиданно затрясся в приступе плача и уткнулся носом все в тот же платок, не успев даже спрятать его в карман.
- Я и сам хочу... Если бы я знал, что так выйдет - я ни за что бы в это не ввязался! Если бы я мог вернуться! Что теперь будет, Боже мой, что теперь будет?!
Ни слезы, ни причитания нисколько не удивили Галя. Подобные разговоры были для него не в редкость - подружки, заходившие к его бабушке поболтать, точно так же порой плакали в платочек и ностальгировали по вещам, Галю непонятным - трамваю, дачам и "культуре". Жалобно сморкаясь, они тоже твердили, что, знай они, что их ждет, в жизни бы не ступили на Землю обетованную. Раньше эти речи безмерно раздражали Галя, но бабушка умерла полтора месяца назад, печаль по ней была свежа, и, по ассоциации, мальчику стало жаль чудного старика.
- Все-таки, как ты сюда попал? - спросил он. - И зачем?
- Я же сказал тебе, что я Дед Мороз, - пролепетал сквозь слезы старик. - Сегодня же Новый год, ты что, не знаешь?
- Мы, евреи, справляем Новый год осенью, - гордо ответил Галь. И не надеваем при этом никаких дурацких одежд красного цвета. Мы собираемся за столом и макаем кусочки яблока в мед, чтобы жизнь наша была сладкой. А тот праздник, что гои справляют сегодня, мы называем Сильвестр. И мои родители, кстати, пошли на вечеринку именно по этому поводу, хотя я считаю, что нечего было им этого делать.
Сказав это, мальчик прикусил язык - хоть старик и выглядел вполне безобидным, знать, что родителей нет дома, ему все же было незачем.
- Я знал это, я знал! - продолжал рыдать старик. - Я знал, что здесь не будет елок, хороводов и что никто не попросит зажечься праздничную гирлянду. Я даже знал, что здесь будет жарко, но я не представлял себе, что пустыня, по которой придется ехать, не только усыпана камнями, но и напичкана колючей проволокой и прочими военными штучками. Полозья моих саней протерлись, а из тройки коней остался только один, и тот начал хромать. Я не смогу добраться до России. Во всяком случае, не смогу добраться до нее сегодня ночью. Все дети, живущие западнее Москвы, останутся без подарков. Ужас! Ужас!
- Так зачем же ты сюда приехал, если знал? - спросил внезапно проникшийся сочувствием Галь.
- Отсюда донеслась просьба, такая сильная, что я не мог не внести ее в список. Девочка по имени Дина так хотела получить подарок, что отказать ей было просто невозможно.
- Диной звали мою бабушку, - сказал, насупившись, Галь. Она умерла в ноябре. Хотя неделю перед смертью она и правда вела себя, как ребенок. Оттого, что у нее был удар, так сказал врач.
- Ах, незадача! - пробормотал старик. - А ведь я, трухлявый пень, ни за что бы не сообразил, что некому просить от меня подарков в этой стране, кроме тех, кто впадает в детство... И уж просила-то она о такой ерунде...
И он, запустив руку в мешок, достал оттуда горсть прозрачных зеленых конфет в хрустящих бумажах.
- Это были любимые бабушкины конфеты, - Галю стало совсем грустно. - Она вечно их себе покупала в русском магазине, хотя, по-моему, израильские куда вкуснее. В последнее время ей было нельзя их есть, ей вообще нельзя было сахара. У нее был диабет, знаешь?
Машинально он развернул одну конфету и сунул ее за щеку. Грустные воспоминания смягчили его совершенно.
- А кому ты носишь подарки? Неужели всем детям в России? Ты - русский Санта-Клаус?
- Эх, мальчик... - старик перестал плакать и теперь только тяжко вздохнул. Нос его, и так неестественно красный, приобрел пурпурный оттенок.
- Когда-то я был Старик-воевода, Дед Трескун, Студенец... мог дыхнуть на любого и обратить в ледышку. От прикосновения моего посоха реки до дна промерзали, вместе с рыбой. Уважали меня все, боялись. Дворец у меня был подземный. Девушки красивые, помню, приходили, прибирались, перины вытряхивали...
- А потом? - спросил во время затянувшейся паузы Галь.
- А что - потом? Перестали верить в это, понимаешь. А мы, существа волшебные, сильно от веры зависим. Когда в нас не верят, начинаем чахнуть. Вот и я почти что зачах. Так бы и сгинул, кабы не Санта. Это ведь он изначально был спец по детским подаркам. Как только в России начали подарки детям под елку класть, так он меня и разыскал. Самому-то ему несподручно - он что к Новому году, что к Рождеству православному уже оленей в стойла отправляет, и сам заваливается спать чуть ли не на год. Да и олени его никак с русским духом не вяжутся, нашему люду тройка коней ближе. Вот он меня и нанял.
- Ага, значит ты на Санту работаешь, - протянул Галь. -Ну-ну, несладко тебе, наверное, приходится. Мой папа тоже работает на каблана*, так вечно ему ни премии, ни выходных, и еще с зарплатой дурят. А чем тебе Санта платит? Деньгами или сосульками?
- Да зачем мне деньги, мальчик? - горестно вздохнул Дед Мороз. -Не надо мне никаких денег. Санта вызвал меня к жизни, понимаешь? Дал мне возможность приносить радость. Если бы дети на Руси не захотели подарков от русского Санты, где бы я был сейчас? Рассыпался бы давно мелким снегом.
- Ну хорошо, сначала он тебя позвал. Но теперь-то, когда в тебя уже верят, ты ведь можешь быть и сам по себе?
- Ну как же я могу? - изумился старик. - А игрушки? Ты сам посуди, откуда я возьму игрушки? У Санты целая фабрика в Лапландии, и эльфы на ней без продыху клеят и красят, строгают и сверлят. Игрушечки у них получаются - любо-дорого. А я что, я сам могу только шишек в лесу набрать...
- Так ты берешь у Санты игрушки и разносишь их детям? - продолжал допытываться Галь. - Любые игрушки? Всем?
- Если бы любые... - вздохнул Дед Мороз. - Раньше было просто - дети хотели в подарок машинку, лошадку, пределом мечтаний были парусная лодка и кукла с закрывающимися глазами. А сейчас? Просят плеер, компьютерные игры, лэптопы. Да все эльфы Санты, хоть убейся, в жизни не сделают ни одной материнской платы! Не говоря уже об экране на жидких кристаллах! Все меньше и меньше детишек, которым я могу принести что-нибудь по вкусу.
- Не много толку с этих эльфов. Наймите лучше китайцев! Они-то уж точно любую электронику сваяют! - Галь заинтересовался не на шутку. Он сам хорошо знал, что такое не получить на день рождения вожделенную Плэйстейшен-2. - Ну и что же ты делаешь, когда не можешь принести подарок?
- Да ничего я не делаю, - пожал плечами Дед Мороз. - Я просто к таким детям не хожу, зачем я им нужен. Компьютер ребенку родители купят. И под елочку положат, и в меня переоденутся. Если не сами - так соседа пригласят. "Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты!" Тьфу. Глаза бы не смотрели. Снегуркой еще какую-нибудь корову толстую нарядят...
- Снегурка? А-а, Шельгия*, - догадался Галь.- А где она, кстати? Ты без нее приехал?
- Где-где... Выехал-то с ней, вестимо, куда же я без нее? Да только пока пробирались мы по этой пустыне... В общем, приспичило мне. А ни кусточка, ни холмика. Пока искал, где нужду справить, исчезла моя Снегурка. Записку в санях оставила - "Прости, дедушка, я встретила мужчину своей мечты. Он растопил мое сердце". И когда успела?
- Она блондинка? - поинтересовался Галь.
- А то! Коса в руку толщиной, да до пояса...
- Здешние мужчины блондинок любят, - со знанием дела произнес Галь. - И вообще мужчины у нас быстрые. Горячая кровь, понимаешь.
Из глаз старика опять полились слезы.
- Не реви, - одернул его Галь. - Посмотри, что у нас получается. Шельгия твоя тебя бросила. Сани и лошади - их тоже нет. Вернуться без них ты все равно не можешь. Но зачем тебе возвращаться?
- Как это зачем? Что ты говоришь, мальчик?
- Ну кому нужны сейчас твои лошадки и мячики? Разве только тем малышам, которые и говорить-то не умеют. Так и тем все, что нужно, все равно родители подарят, ты же сам сказал. Никто и не заметит, если ты не вернешься.
- Так я же тогда сгину! Я же сказал тебе - я живу, пока в меня верят!
- Ну так и пусть верят! Пусть верят в тебя не как в Деда Мороза, а как в кого-нибудь еще!
- Это еще как?
- А вот так! Что, ты говорил, ты умеешь? Реки морозить? Ну-ка, покажи!
- Ой, давно это было. Я и разучился уже. - Старик недоверчиво слушал Галя.
- Подожди, я сейчас. - Через минуту тот вернулся со стаканом кока-колы. - Вот. Давай, морозь.
Дед Мороз осторожно вытащил из-за пояса серебристый резной посох, взмахнул им в воздухе и легонько стукнул концом по краю стакана. Напиток покрылся тонкой ледяной корочкой.
- А что, неплохо, - впечатлился Галь. - Из этого может быть толк. Сейчас, дай подумать...
Утро первого января, залившее солнцем площадь в самом сердце старого города, явило взглядам торопливых прохожих необычное зрелище.
Почтенный полный рав с белоснежной бородой и с нелепым красно-белым колпаком вместо черной хасидской шляпы на голове царственно восседал на стареньком стуле прямо посередине площади. Между двумя другими стульями был натянут транспарант с кривоватой надписью на иврите: "Могущественный рав Баба Мороз освятит и охладит вашу воду всего лишь за один шекель. Все деньги пойдут в фонд подготовки к встрече Мессии. Будь благословен народ земли Израиля и славься, Господь его". На дне жестяной банки у ног рава поблескивали первые монетки.