"Смерти нет. Есть жизнь - одна, вечная; а внешних форм её много".
К. Антарова
- Ну рассказывай, - попросил Конкордатс.
- Что рассказывать?! Нечего рассказывать. - По интонации трудно было понять говорит Троухалик серьезно или издевается. - Я знаю путь назад и время от времени наведываюсь туда. Иногда в ту жизнь, которую уже прожил, иногда в ту, которая продолжается.
- Ты можешь говорить понятно? Лучше не серди меня! Выходит, у тебя там две жизни? Одна закончилась... Но ты не умер. Другая продолжается, но ты в ней не живешь. А звучит-то как: "Уйти ненадолго из жизни"! Это можно как-нибудь понять?
- Я предполагал, что ты сообразительней, тем более, что у нас с тобой сходное прошлое...
- Сходное, малыш. Да не во всем. Я умер и ушел из жизни... Сюда. А ты не умер, так почему ты здесь? И как ты возвращаешься туда, если жизнь кончилась? И почему у тебя там две жизни?..
- Видишь ли, - гном поморщился, словно прерывая его рассуждения, - возвращаясь в первую жизнь, я вновь проживаю то, что было со мной. Нового там ничего нет и не будет, потому что эта жизнь уже завершена. Но я не умер, потому что, когда она закончилась, я остался жив. Обрати внимание, Конкордатс, окончание жизни и смерть в данном случае никак не связаны. Да и правильно ли будет сказать, что я остался жив, потому что не умер, в то время, как ты умер, но, тем не менее, жив и здоров?
- Кончай тут софистику разводить! - Рассердился Конкордатс.
- Ладно. Вот лицедеи на сцене, они с окончанием спектакля обязательно должны все умереть?
- Причем тут это? Нет, конечно. Да, если и умрет кто по ходу действия, то в следующем представлении он снова будет жить.
- Ну так это напоминает мне мою первую жизнь из названных.
- Допустим. Но почему вторая твоя жизнь продолжается?
- Потому что не закончена...
Конкордатс быстро посмотрел на собеседника - ему показалось, что он ехидничает, но тот был совершенно серьезен. Видимо, он говорил искренне.
- Почему же одна кончилась, а другая нет?
- Видимо, Сущий (а кому, как не ему составлять эти пьесы?) пока не довел ее до конца. Этот твой вопрос не самый трудный. Куда сложней понять, почему у нас есть жизни, а у других нет. Чем мы от иных отличаемся... Или наши Сущие особые?
- А может быть другие просто не могут вспомнить, что с ними было раньше?
- Эта мысль мне нравится меньше, - сказал Троухалик на полном серьезе.
- Но как ты попадаешь в эти свои... жизни?
- Хитростью. Как может гном попасть туда, куда ему надо? Через подкоп. Есть ход, который ведет к домену... одного типа. Там они и хранятся.
- С чего вдруг?
- Этот тип - мой клон.
- Ну да...
- Да. Как ты думаешь, зачем нужны алтарные этажи?
- Там Сущие встречаются друг с другом.
- Ладно, об этом поговорим после, когда сам там побываешь хоть разок. Что ты слышал о модераторах?
- О надзирающих? Только плохое. Одни ругают их за то, что они лезут не в свои дела, другие - за то, что они не появляются, когда в них есть необходимость.
- Что ты знаешь о них еще?
- Ты решил устроить экзаменацию?
- Ну что ты! Я просто хочу узнать, с какого места мне тебе о них рассказывать. Зачем же повторять то, что ты уже знаешь?
- Кое-кто называет их духами-упорядочивателями, которым предписано оберегать устои Сиита. В связи с этим они, вроде бы, наделены тайным знанием и правом применять его. Еще, они невидимы.
- Невидимы или неопознаны? Впрочем, я думаю, тебе в них нет особой надобности? - хихикнул гном. - У тебя свой модератор? - И он указал на меч Конкордатса.
- Да уж, - согласился тот, пожалуй, впервые за все время общения.
- Но в некоторых делах даже тебе без них не обойтись. Если, например, нужно узнать, кто твой клон, или проникнуть на алтарный этаж и войти в Иное.
- Иное?
- Ну так называют другие проявления Сущего...
- Ты нашел модератора?
- Да.
- И он открыл тебе сокрытое? - Конкордатс пришел в возбуждение, чувствуя, что только шаг отделяет его от великой тайны.
- Пойдем, - сказал Троухалик, - я попробую помочь тебе. Но только...
- Что ты хочешь?
- Видишь ли, моя вторая жизнь только наполняется. Вписать в нее славный подвиг совсем не помешало бы!
- Победа над Конкордатсом? Давай повторим? - И он положил ладонь на рукоять меча.
- Ладно, я покажу тебе модератора, но ты договаривайся с ним сам,- ответил Троухалик недовольно.
- Не волнуйся, - сказал Конкордатс, я разберусь.
Троухалик махнул рукой и ехидно усмехнулся. Явно он чего-то не договаривал. Видимо, этот модератор опасный соперник. Минотавр здешних подземелий. Они шли некоторое время темным лабиринтом, и Конкордатс отчетливо понимал, что, если Троухалик улизнет, то он никогда не найдет дороги назад. Но тот и не думал удирать. Наконец яркий свет засиял вдали. Они подошли к его источнику и Конкордатс увидел, что сияет пролом в стене, которой заканчивается ход.
- Это "взлом", - пояснил он.
- Ты что ли пробивал?
- Сущие... Нам не взломать.
Они оказались в отделанном серой плиткой коридоре, прошли с пару десятков шагов и остановились перед дверью с небольшим пультом, на котором располагалось около десяток кнопок. Троухалик нажал красную, расположенную отдельно от всех. Смелей, Конкордатс, - сказал он. Здесь тебе будет применить все свое мужество и воинское умение. Это тебе не с бедным гномом сражаться. - И, проговорив это, отскочил в сторону.
Дверь погудела и клацнула замком, словно прищелкнула невидимым языком. Конкордатс вынул меч, рывком распахнул ее, сделал стремительный шаг вперед и быстро огляделся. Комната была невелика. В центре ее стоял столик, за которым спиной к ним сидела девушка и увлеченно играла на компьютере. Никого, напоминающего модератора, в комнате не было.
Глава 30
Модератор всегда прав. Даже если он сам не уверен в своей правоте.
Р. Намрак
- Пита гоняешь? - спросил Троухалик. На экране, что был установлен на столе, суетился маленький пузатенький бородатый человечек. Он то исчезал за кустом, то вдруг выпрыгивал откуда-то, смешно размахивая ручонками и суча в воздухе куцыми ножками.
- Ой, сказала девушка, глядя на них с удивлением. Рука, изготовленная для того, чтобы ударить по кнопке, застыла в воздухе.
Троухалик, вдруг подскочил к столу, высоко подпрыгнул и во время прыжка тюкнул по этой самой кнопке, опережая девушку. Тотчас на экране возник здоровенный кулак, который стремительно выбросил вперед указательный палец и щелкнул мультяшного Пита в лоб. Тот перевернулся в воздухе, издав звонкое "б-р-н-н", смешно мотнул бороденкой, и шлепнулся за кусты. Но тут же возник вновь и снова начал прыгать и кривляться. Троухалик махнул на него рукой и отошел от стола. Видно было, что он уже бывал здесь не раз. Во всяком случае, вел гном себя совершенно свободно.
- Светик, - сказал он, проворно влезая на высокий табурет и усаживаясь на нем по-хозяйски, - надо бы помочь этому благородному рыцарю.
- Ну, что значит помочь? - Отвечала девушка неуверенно, - я и так слишком много тебе позволила.
- Как мило, - не сдержал улыбку Конкордатс, обращаясь к хозяйке, - вы о чем? Что такое вы позволили гному, чего нельзя позволить рыцарю?
Троухалик махнул рукой:
- Зря расточаешь красноречие, они этого не понимают.
- Кто они? - Конкордатс удивленно оглядел комнату.
- Ну они, аборигены. Местные...
- Чего не понимают?
- Как забавно, - захохотал Троухалик, раскачиваясь на табурете, - ты еще не понимаешь того, что они не понимают этого!
- Не свались - подсаживать не буду! - съязвил Конкордатс. Этот карапет, действительно был неглуп и осведомлен во многом, и, может быть, поэтому держался оскорбительно высокомерно.
Конкордатс присел напротив девушки и заглянув ей в глаза, по-конкордатосвки нежно и располагающе.
- Вам нужна помощь? - спросил он просто. - Он вас обижает? Больше он здесь не появится. Без меня, во всяком случае. Так, ведь, благородный гном? И опережая ответ, добавил, - об условиях мы договоримся.
Троухалик молчал.
- Условия могут быть разные, - вздохнул Конкордатс. - Тебя больше устраивают взаимовыгодные или выгодные только мне?
- Уступаю, - тут же согласился гном и вновь задумался, видимо, о цене соглашения.
- Может быть, у вас есть еще какие-то просьбы? - поинтересовался Конкордатс, беря девушку за руку.
- Нет, - ответила она, - высвобождаясь, впрочем, не очень настойчиво.
- Тогда помогите мне.
- В чем? - отвечала она почти шепотом.
Она была круглолицая, длинношеяя и чуть ушастенькая. Не то, чтобы красива, но очень мила. У Конкордатса там, где когда-то находилось сердце, потеплело. Сзади нахально хихикнул Троухалик. Вот черт нехороший!
- Так в чем вам помочь? - Спросила девушка, нехотя высвобождая руку.
- Мне нужно вернуться в ту жизнь. Прошлую.
Она посмотрела на него вопросительно. Видно было, что не понимала, о чем речь.
- Ему нужно найти клона и зайти в алтарный этаж, - вмешался в разговор Троухалик.
- Но это запрещено...
- Тебе что ли? - ворчливо переспросил гном, - Сущей твоей запрещено. А тебе кто может запретить?
- Ах, милая барышня, - сказал Конкордатс, - от вашего согласия зависит будущее человека, который никогда никого не просил, а всегда брал то, что ему нужно сам или отказывался от этого, если обстоятельства были сильней его, - он вновь взял ее за руку. Девушка зарделась, потянула кисть, но не сильно, не с тем, чтобы освободиться, а чтобы только продемонстрировать желание это сделать. Конкордатс приблизился к ней настолько, что почувствовал запах ее волос. Она глянула испуганно и выжидательно. Но за спиной скрипнул табуретом Троухалик, видно, усаживаясь так, чтобы лучше было видно, и только тогда девушка отстранилась.
- Какой у вас логин? - спросила она неровным голосом. В вопросе чувствовался личный интерес.
- Что?
- Как вас зовут?
- Конкордатс.
- Конкордатс!? - она посмотрела на него так, словно увидела впервые, говоря взглядом: "Вот ты какой оказывается!" Затем подошла к матовой серой стене, дотронулась до нее, что-то пошептала, и та вдруг вспыхнула и явила причудливые переплетения и непонятные письмена.
- Ваш Сущий воплощается еще и в одном разделе, - после изучения этой кабалистики сказала девушка. И опять взглянула на Конкордатса с интересом.
- В каком? - Конкордатс попытался выглядеть равнодушным.
Глава 31
Дежа вю - это когда на миг заглядываешь по ту сторону.
Уолтер Бишоп
Когда они выбрались из подземелья на холмик, который Конкордатс накануне принял за могильный, небо над Сиитом было уже совсем светлым. Троухалик стоял, заложив руки за спину, видно для того, чтобы Конкордатс не вздумал попрощаться рукопожатием. Действительно, комичная бы получилась картина.
- А ты мне сначала не понравился, - сказал Конкордатс.
- А ты мне понравился сразу, - отвечал очень серьезно Троухалик.
- Я заметил, что ты был ко мне неравнодушен, - засмеялся Конкордатс в ответ.
Троухалик на это ничего не сказал. Он задумчиво смотрел вдаль на Сиит.
- Как все надоело, - сказал он вдруг c отчаяньем. - Ты хотя бы живешь среди себе подобных. А я ведь здесь не гном - карлик.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Гном тот, у кого не только тело гнома, но и душа. А у меня душа человеческая, потому что мой Сущий - человек. Знаешь, каково это ощущать себя уродом? Откуда тебе это знать - красавчику и удальцу? Думаешь, что мне очень нравится сидеть в этой норе? А там, в тех жизнях, я гном. И телом, и душой. Потому я и нашел путь туда.
- Что я могу сделать для тебя, Троухалик? Проси...
- Ох, и опрометчив ты в обещаниях... - Ехидно заулыбался гном, взглянув на него с насмешливым превосходством (Конкордатсу эта перемена принесла душувное облегчение, словно на сердце полегчало... Там, где должно быть сердце). - А вдруг я попрошу невозможное?
- Например, победу в поединке?
- Победу нельзя получить в подарок. Да и попросить я могу только то, что принадлежит тебе и то, что ты в состоянии отдать, отделив от себя. Ты ведь не можешь подарить мне ни мощь, ни удачу, ни рост. Подари мне свой кинжал.
- Бери... Только, разве у тебя мало оружия?
Конкордатс отцепил ножны и протягивая их Троухалику. Тот принял подарок, примерил в руке - кинжал был ему словно небольшой меч.
- А все-таки напрасно ты не захотел проникнуть к брату через погреба. Зря. Уже сейчас, возможно, был бы среди своих и наслаждался воспоминаниями.
- Прийти тайком, словно вор, это не по мне, - повторил Конкордатс фразу, уже сказанную накануне. - Я приду к нему днем в открытую и все объясню.
- И он сочтет тебя за сумасшедшего! Что ты сможешь ему объяснить? Да он не поймет ни слова. Какая такая прошлая жизнь? Они не понимают этого. Они всегда здесь. Он выгонит тебя, и тебе все равно придется лезть через катакомбы. А если даже и поверит - ты умеешь расположить к се6е - что с того? Чем он тебе поможет?
- Может быть... Но я могу обратиться к тебе за помощью, если в том будет необходимость? - спросил Конкордатс.
- Конечно, малыш. Я всегда рад тебе помочь. Ведь у меня пока нет кирки, тележки с колесом впереди, которая бы была мне по росту. Не забудь их захватить с собой, когда придет надобность обратиться ко мне. И я буду рад помочь.
- Где же я это все возьму? - Усмехнулся Конкордатс, пропустив "малыша" мимо ушей.
- Да там же, где и лопату...
- Расскажи мне, что это такое, вернуться в жизнь...
- Если в прожитую, то это... Это сплошное дежа вю. Понимаешь, о чем я?
Конкордатс понял, и ему было приятно, что он понял. Хотя, казалось бы, откуда ему знать это слово? Гном вдруг стал словно выше ростом. Глаза у него загорелись, и он продолжил:
- Там ты живешь с постоянным чувством волнующего узнавании. Что бы ты не делал, ты делаешь это в лад с происходящим, поскольку живешь словно по написанному... Правда, есть и неудобство... Ты говоришь и действуешь так, как предначертано и нет возможности отступить от установленного образца. Словно актер, играющий роль, то только в отличие от актера ты делаешь это неосознанно. Тебе это вряд ли придется по душе.
- А если я поступлю иначе?
- А откуда ты узнаешь, будет ли это "иначе" твое, или это "иначе" предусмотрено Сущим?
- Я узнаю, - отвечал, помрачнев Конкордатс. - Я узнаю!
Неужели, подумал он, я смогу исправить то, что невозможно исправить? И умереть, наконец, умереть со спокойной совестью. Может быть, меня и держат в этом чистилище для того, чтобы дать такую возможность. Может быть, после того, как я выполню это, мне будет дано успокоиться...
- Ладно, сказал Конкордатс, - и, усмехнувшись, спрыгнул с холмика, так где склон был круче. Повернувшись к Троухалику, теперь они были лицом к лицу, протянул ему руку. Троухалик с секунду подумал - вот же мерзавец! - затем не спеша вынул руку из-за спины и протянул Конкордатсу.
- Я знаю, - сказал он, - тебе повезет. У тебя счастливая планида!
Глава 32
В разлуке три четверти горя берёт себе остающийся, уходящий же уносит всего одну четверть.
Ибн-Хазма
Придя домой, Конкордатс завалился на топчан. Лежа ему лучше думалось. А обдумать предстояло было многое. Надо бы все разложить по полочкам. Этот клон. Кто он? Как выстроить с ним разговор, если вообще удастся заинтересовать его разговором? Конкордатс начал обдумывать варианты, и тут сон сморил его. Заснул и сразу увидел Алику, словно она там, во сне, ждала, когда он заснет. Какой грустный взгляд! Что-то томило ее. Вот о ком он не успел подумать, и только во сне понял это. Надо подойти... Она вскинула голову, в глазах сияние. Что она усмотрела в нем такого? И тут он понял, что смотрит она не на него - мимо. Обернулся в направление взгляда и увидел звезды! Ну да, она же никогда прежде не видела звезд. Одна из них (кажется, на нее и смотрела Алика) сияла особо ярким и теплым сиянием. 'Планида', - отчего-то догадался Конкордатс. Не о ней ли говорил Троухалик? Путеводная? Он сделал шаг к звезде, но внезапно остановился и обернулся к Алике. Та смотрела на него спокойно и даже немного отрешенно, словно предоставляя ему самому сделать выбор. В глазах ее блестели... звезды. Целая Вселенная.
Конкордатс колебался. Он вновь обратился к Планиде, но к своему удивлению не нашел ее среди сияющей россыпи. Сначала его это не испугало: ну куда она может подеваться с безоблачного неба?! Присмотрелся внимательней: нет, не видно! Меж тем, некоторые из звезд, срываясь с небосвода, падали вниз, чертя собой золотые трассы. Тогда он забеспокоился, заволновался: а вдруг и она вот так, когда он обернулся к Алике? С этим беспокойством в душе и проснулся. Проснулся недовольным, с давящим ощущением неизбежности выбора, в условиях, когда неизвестно из чего выбирать.
Посидев на ложе и окончательно придя в себя, решил идти к клону, не откладывая. Что ж тянуть? Конкордатс не представлял, как станет объясняться с ним, однако не сомневался, что получит то, за чем направляется. Не удастся по-хорошему, значит, придется брать силой. "Я иду за своим", - оправдывал он себя, хотя в глубине души не был уверен, что прав. Но это только укрепляла его решимость.
Уйти тотчас не удалось. Едва успел искупаться в фонтане, что стало доброй традицией: без этого не начинался день, как на калитке пропели короткую песенку из трех нот - ее песенку - колокольчики. Во двор вошла стройная, упругая, легкая Алика.
- Почему через калитку, почему не перелетела через ограду? - спросил он. Она засмеялась в ответ.
- Ты купался? В фонтане? Тебе не холодно? - Спросила она, приглаживая его влажные волосы, и только после этого ответила. - Ну, вот еще! Парить над оградой - это не поэтично!
Они расположились на втором уровне беседки за маленьким дощатым столиком, пили чай и болтали о всякой всячине. Слушала она здорово, и Конкордатса все время подмывало приврать, чтобы доставить ей еще большее удовольствие, но он сдерживался. Алика расспрашивала о Троухалике. Удивлялась тому, что никогда не слышала о нем. Видно было, что она уже начала переживать за гнома. Потом поговорили о модераторе. Она улыбнулась и сообщила, что не удивлена тому, что это не мужчина. И вдруг посерьезнела. И главная тема выплеснулась в разговор.
- Что же дальше, Кони? - спросила она вдруг, - ты собираешься вернуться в прежнюю жизнь? Там тебе было лучше? - Она, наверное, хотела спросить: а как же я? Но промолчала. Впрочем, этот вопрос было не скрыть. Он отразился в ее взгляде. И Конкордатс с тоской отметил в нем ту же грусть, что и во взгляде Алики из сна. Теперь-то он понимал, почему она была печальна тогда.
- Троухалик бегает туда-сюда, - сказал Конкордатс бодрым голосом, чтобы успокоить ее. - Потому и не успевает надоесть ни там, ни здесь.
- Ты мне не надоел, - отвечала она слишком серьезно, и это начинало приводить его в уныние. - Ты не Троухалик. Я знаю, если ты уйдешь, то уйдешь навсегда...
Он сам это чувствовал. А если то, что он делает, связано с его уходом отсюда, как быть с Аликой? Он хотел сказать ей, что многие проблемы, которые сегодня не дают покоя, мучают неизвестностью, завтра решаются сами собой и совершенно неожиданным образом. Но сказать так было бы жестоко. Что касается его, то он вдруг подумал, что грусть никогда не бывает безысходной или непреходящей. Потеря - это плата за приобретение... Но и об этом не следует говорить с женщиной. Ей ведь не объяснишь, что выбора нет. Что есть дорога, по которой он идет с самого начала, с первого дня здесь. Шаг за шагом. До этого она проходила по знакомой местности, и вокруг были родные лица, но вот уже виднеется околица. Что дальше? Остановиться? Но дорога, которую он выбрал, ведет его к цели. Сойти на обочину? Полежать на травке? Отдохнуть, подумать? Это можно. Однако если размышления затягиваются, то вдруг начинаешь путаться в смысле происходящего. На самом деле, ты идешь или лежишь? Ты уже пришел? Нет, конечно, поваляться приятно, кто спорит. Только...
- Хочешь, я провожу тебя к брату - предложила вдруг Алика.
- А почему бы и нет? - Конкордатс повеселел, потому что этими словами она признала обстоятельства, ведущие его, неоспоримыми, естественными и основополагающими, а, значит, не подлежащими обсуждению, как не подлежит обсуждению очередность времен суток. И ему стало легче оттого, что не придется искать объяснения мотивам: он и сам не мог ничего объяснить даже себе.
- Допивай чай и пойдем... - весело скомандовал он. - Или ты полетишь?
- Перестань дразниться, - попросила она.
Он отловил ее руку, которая, поплескавшись в воздухе, как опадающий в безветрие лист, все-таки была поймана и прижата к губам.
Они вышли за калитку и долго шли молча. Говорить не хотелось. Они прошли еще несколько улиц и остановились возле свежевыкрашенной в блеклый, скучный цвет дощатой калитки, на которую Конкордатс никогда не обращал внимания.
- Ни пуха, - сказала Алика и добавила негромко, - возвращайся, ладно?
Глава 33
Все люди - братья, но не все братья - люди.
Ежи Лещинский
При всей схожести доменов Сиита - они словно были построены по одному плану все они разнились по цвету, материалу, и даже форме построек. Планировка главных усадеб была одинаковая в принципе: обязательные два этажа - второй алтарный", длинные коридоры с расположением комнат на одну сторону. Во дворе - дорожка к дому с непременной беседкой. Какие-то скульптурные украшения, соответствующие характеру и вкусам автора. Эти различия начинались с калитки. Да что там с калитки, разнились даже размерами и формой колокольчики у входа. Более того, даже поводки звонков были разными. Затейливо плетеные шнуры, тонкие кожаные ремешки, цепочки, веревочки разной длины и толщины, даже разноцветные ленточки - кажется, это все не повторилось нигде ни разу. Но все это обязательно было. Даже Ерофеич, повесивший у себя на калитке киянку, и объяснявший это тем, что стучать в дверь приличного домена деревянным молотком культурней, чем трезвонить на всю округу, будто бы извещая о пожаре, не сильно отошел от традиций, поскольку предоставлял посетителю удобный инструмент для привлечения внимания хозяина. Здесь же на двери ничего не было. Конкордатс поискал глазами и, не найдя, чем можно позвонить, толкнул скрипучую калитку.
Странный это был двор. Необжитой, неустроенный. Будто и не было в домене постоянного обиталища. Будто было это жилье временное, случайное. Деревянная беседка, сколоченная из не очень тщательно обструганных досок и выкрашенная в неинтересный, блекло-зеленый цвет, стояла на полпути к дому, чуть в стороне от асфальтовой дорожки - серой, выбитой, с пологими впадинками, обозначенными засохшей грязью, видно оставшейся от дождевых луж. Дом - кирпичный, но почему-то крашенный - равнодушно смотрел на Конкордатса одинаковыми, высокими, забранными в шестисекционные рамы, окнами. Во всех них верхние правые секторы - форточки - были открыты наружу. Эта одинаковость и унылая строгость озадачили Конкордатса. Он с интересом всмотрелся в человека, сидящего в беседке: был тот в мягком байковым костюме - ношеном, бесформенном, невыразительного и скучного цвета, не имеющего названия, поскольку нигде, кроме этой беседки, цвет этот не встречается. Человек - худой, нездоровый сидел к Конкордатсу боком и что-то писал. Отсюда не было видно ни стола, ни бумаги, закрытых высоким, плотным ограждением.
Когда Конкордатсу оставалось шагов десять, хозяин поднялся и, опираясь на трость, вышел ему навстречу. Они остановились друг против друга на некотором расстоянии.
Ни один, ни другой не стремились сойтись ближе. Конкордатс не хотел сближаться, чтобы не спровоцировать рукопожатия, незнакомец, возможно, потому, что ему было трудно ходить. По изучающему взгляду клона, по тому интересу, с каким тот смотрел, Конкордатс понял, что тот знает, кто перед ним. Помолчали еще некоторое время и, когда молчание начало слишком затягиваться, странный этот человек спросил, не заботясь о том, что вопрос может выглядеть неприлично:
- Вас ноги не беспокоят?
- Ноги? - удивился Конкордатс, - нет, не беспокоят. - И вдруг вспомнил, как упал во дворе у О*Ды. И неожиданно для себя добавил: "В последнее время".
Собеседник понимающе кивнул.
- Ну да, вы же не общаетесь!
Конкордатс поначалу не уловил связи. Но вдруг понял, что клон говорит не об О*де - о Сущем!
- Расположимся здесь, - сказал Клон, - кивая на беседку. - В доме... - он некоторое время подбирал слова, чтобы объяснить причину такого решения, но не подобрал, и закончил уклончиво, - в доме вам не понравится.
Совсем наоборот, подумал Конкордатс с неотразившейся на лице усмешкой, однако, говорить ничего не стал а, кивнув, прошел за хозяином в беседку.
Вблизи она была еще более неказиста, чем ему показалась поначалу. Хозяин накрыл листы бумаги тяжелой пепельницей, будто они могли разлететься, и жестом предложил садиться.
- Мое имя Конкордатс, - представился Конкордатс, понимая, что знакомиться все равно надо, а, сидя, это будет делать неловко.
- Я знаю, - отвечал хозяин, - усаживаясь на лавку и не называя себя. - Не желаете ли чего-нибудь выпить?
- Пока нет, - отвечал Конкордатс, и это "пока", вырвавшееся неожиданно для него самого, было, если еще не отступлением от выбранной манеры поведения, то обозначением такой возможности.
- Тогда, может быть, папиросу?
- Увы, не курю... Но вы не представились, - напомнил Конкордатс таким тоном,
будто сделал выговор.
- Извините, я думал, в том нет необходимости... - отвечал мягко клон. - Я так полагал, что, коли уж зашли вы ко мне не случайно, то имя мое не составляет для вас тайны. Ошибся? - Он прикурил, затянулся глубоко и с удовольствием. И продолжил. - Впрочем, что в имени? Действительно, это не самое главное. Можете называть меня Константом. Итак, чего вы от нас хотите?
От нас... Конкордатс насторожился. Почему он так сказал?
- От вас?
- Мы Констант Великий, император римский... Не обращайте внимания - это я так шучу. Итак, чем могу служить?..
- Дело в том, что здесь, - Конкордатс кивнул в сторону унылого обиталища с рамами в крупную ячейку, - здесь мое прошлое. Я это недавно узнал. - Он специально говорил непонятно, чтобы установить, насколько осведомлен о нем его собеседник.
Тот на его слова никак не отреагировал. То ли знал, зачем пожаловал визитер, то ли готов был ко всему. Конкордатс выждал еще секунду и продолжил:
- И я хотел бы пройти туда...
- В дом? - спросил Констант, и в голосе его было сомнение.
- Сначала в дом.
- А если я отвечу "нет"?
- Мне очень жаль...
- Но это мой дом. Моя крепость... Вы будете брать ее штурмом? Станете сражаться с инвалидом?
- Но там хранится нечто, принадлежащее мне и для меня очень важное.
- Не вам. Сущему.
- Вот как? Но я полагаю, что своей жизнью могу распоряжаться так, как мне заблагорассудится.
- И не только своей? И чужими тоже? Вы ведь так тоже полагаете?
- Допустим, - сказал Конкордатс и тут же понял, что попался в логическую ловушку.
- Однако Сущие решили иначе. Здесь ни вы, ни я не располагают, ни своей, ни чужой жизнью. Ваш меч здесь не разит плоть, не ранит и не убивает.
Конкордатс не нашелся что ответить. Он подумал, что пора уходить, потому что добром здесь, видно, ничего не добиться. Прав был Троухалик - ночной набег, вот единственный путь к себе. Собеседник почувствовал его настроение, и когда Конкордатс готов был уже встать, чтобы раскланяться, сказал:
- Не обижайтесь, я ведь не сказал "нет". Чужому я бы, конечно, не доверился так, как доверяются родному брату.
Они переглянулись... И одновременно улыбнулись. Впрочем, нет - Констант чуть раньше... Так, словно выпустил давно готовую выпорхнуть улыбку, и Конкордатс в ответ не сдержался.
- Я так понимаю, что время "пока" истекло? - спросил Констант и хитро подмигнул.
- Наливайте, - ответил в тон ему Конкордатс. Тот вынул из-под стола кувшин и два глиняных стакана. Неужели ждал, или предусмотрительный?
Констант перехватил его взгляд:
- Когда под ногой не твердо, стараешься иметь все необходимое под рукой, - и вынул плошку с печеньем. Я думаю, этого хватит. Со свиданьицем!
- За встречу, - отвечал Конкордатс.
Они чокнулись и, словно знаменуя это, хлопнули окна в доме - ветром их что ли толкнуло? - яркий отблеск метнулся к столу, озарил его, заиграв отблесками на поверхности вина. Звякнул колоколец на входной калитке. Впрочем, мало ли бывает таких знаменательных совпадений? Ведь не зря говорят "мир померк в его глазах", если речь идет о горе, или "мир заиграл всеми красками", когда человек испытал радость. А здесь всего лишь отблеск света из оконного стекла.
Вино было терпким, чуть кисловатым, хмельным.
- Итак...
- Можно Кони, - вставил Конкордатс.
- Кони... Вы заметили...
- Если Кони, тогда уж на "ты"...
- Действительно, мы же братья, если хорошенько посчитаться родством. Ты заметил, что даже имена у нас схожи?
- Даже? - засмеялся в ответ Конкордатс.
- Меня бы тоже, наверное, если сокращенно и ласкательно, могли бы называть Кони. В детстве, например. Если бы у меня было детство.
Конкордатс, неожиданно охмелевший от одного, пускай и объемистого стакана, засмеялся и затянул невесть откуда взявшийся куплет:
- Как же коням быть? Хочут кони пить"! Констант понимающе кивнул и разлил по новой. Выпили.
- Хорошо, что ты навестил меня, - сказал чуть погодя Констант. - Я ждал!
- Ты знал обо мне?
- И да, и нет...
- Как это?
- Сущий сказал. - Усмехнулся тот. - Шучу, шучу... После Озарений в нас ведь много остается от Сущего. А я научился разбирать его настроения очень точно. Проникся, так сказать. Знаешь, бывают такие переживания, что полностью овладевают человеком.
- Человеком? Ты о Сущем? - Уточнил Конкордатс.
- Ну да... А что тебя смущает?
- Не знаю. Мне кажется, что нам просто легче их воспринимать людьми, вот мы по образу своему и подобию их так и изображаем.
- Интересно! А кто же они? Духи Святые? - Констант посмотрел на него иронически.
- Ну, наш святой вряд ли... Однако, обладай он телесной оболочкой, зачем бы ему было искать себе иную плоть? Зачем воплощаться?
- А зачем ты всюду ищешь приключений? Зачем любезничаешь с дамами? В этой жизни... Ведь она так не похожа на прежнюю твою жизнь. Настолько не похожа, что ты должен был вообразить себя в местах, где плотским удовольствиям не место.
Конкордатс вскинул голову...
- Однако, братишка, ты слишком осведомлен для местного жителя. У тебя тоже есть прошлая жизнь?
- У меня? - Констант вроде бы задумался. - Нет, просто я не сторонюсь Сущего, и он, сам того не желая, со мной откровенен. И твои обе жизни хорошо знаю. - Он прикрыл глаза, словно припоминая что-то, и вдруг продекламировал: "В центре конной группы, Конкордатс отчетливо видел его, восседал на могучем своем Дориале сэр Роэллан. Судьбе было угодно свести их на этом поле, чтобы на глазах всего воинства наконец решился вопрос, кто из них!"
Конкордатс почувствовал, что ему становится жарко ... Поразительно было не то, что Констант точно воспроизвел кусочек его прошлого, поразительно было то, что он воспроизвел его "слово в слово". Будто читал по написанному. И вспыхнули в памяти слова Троухалика о том, что прошлая жизнь, словно не прожита, а прочитана. А раз прочитана, то и написано кем-то, - внезапно подумал он.
- Ты поднимаешься в алтарный этаж? - спросил Конкордатс в волнении.
- Иногда. Теперь ты веришь, что я знаю твою жизнь?
- Ты пустишь меня туда?
- Не сейчас... Надо подумать... Сейчас мы еще поговорим, выпьем и разойдемся. До того, как я дам окончательный ответ, я должен увидеться с Сущим.
- Как интересно! Ты охраняешь дом своего Сущего, а я свой дом от Сущего. Но самое забавное, что Сущий-то этот один и тот же...
- Мы разные...
- Что? - Конкордатс не дослышал ответа. Что ж вино-то такое хмельное?
- Мы разные, говорю!
- Да, разные. Хотя и одной сути. Почему же?
- Я думаю, это не от... нас зависит. От него.
- Объясни!
- Он нас для разного создавал... Или в разном настроении. Я ему нужен был для душевного общения, для себя... А ты для общения с другими. Этакий супермен. Но с человеческим лицом!
- Но я его надежд не оправдал.
- Он просто не предполагал, что ты получишься слишком характерный. Характерней его. А вообще, сдается мне, они не предполагают о нашем существовании... Или так - они нас не ощущают.