Аннотация: Паша, тринадцатилетний мальчик, гостит у бабушки, в старом доме, окруженном яблоневым садом. Однажды ночью он встречает загадочную девочку, утверждающую, что она - фея этого сада. Во что выльется эта дружба?
Цветение
Однажды, когда деревья были выше, а трава зеленее, мне исполнилось тринадцать. Мои родители получили работу на Севере, в Братске, и уехали туда в начале мая, чтобы устроиться на новом месте. Меня решили пока не брать с собой, и оставили на попечение бабушке Марии. Учебный год заканчивался, и в школу на новом месте я уже не пошел, так и начались середине мая, в бабушкином доме под Полтавой, самые длинные в моей жизни школьные каникулы.
Май выдался небывало жаркий. Днем я помогал бабушке кормить курей и работал в огороде, а к вечеру, освободившись от дел, я бежал через сад к речке и с наслаждением окунался в воду. Затем я возвращался домой и устраивался поудобнее на веранде с какой-нибудь интересной книгой. Когда темнело, мы с бабушкой ужинали, а затем сидели рядом и слушали радиопередачи, я обычно что-нибудь мастерил, а бабушка вязала. Кроме того, мы много много разговаривали - обо всем на свете. В те времена у нас не было ни компьютера, ни электронных игр, ни, тем более, итернета. Телевизор - и тот был большой редкостью. Однако мне вовсе не было скучно, бабушка была интересным собеседником и я с удовольствием проводил с нею время. Единственное, о чем я жалел, так это о том, что поблизости не было детей моего возраста, с которыми можно было бы играть.
В тринадцать лет я зачитывался приключенческими романами, и страстно желал стать мореплавотелем. Чтобы чувствовать себя хоть немного ближе к приключениям, я попросил бабушку помочь мне в сооружении гамака в саду. Баба Маша нашла на чердаке старые, но крепкие шторы, и из этой ткани и веревок мы пошили что-то, похожее на гамак, который я и растянул между двумя яблонями. Ночи стояли душные и такая постель под открытым небом пришлась как нельзя кстати. В первую ночь я прихватил с собой одеяло, керосиновую лампу и книгу. Но оказалось, что читать в саду практически невозможно: комары, мотыльки и прочая мошкара слетались на свет, падали на открытые станицы, путались в волосах и лезли в глаза. Я потушил светильник и закутался в тонкое одеяло. Очень скоро меня одолел сон.
Посреди ночи я внезапно проснулся и не сразу понял, где нахожусь. С неба светила полная луна, листва яблонь отбрасывала ажурные тени на серебристую от росы траву. В луче лунного света, прямо на земле, сидела девочка и листала мою книгу. На вид эта девочка была примерно моего возраста. Светлые незаплетенные кудри скрывали от меня ее профиль, и я смог рассмотреть только то, что одета она была в простое белое платье и сидела прямо на траве, удобно примостившись под деревом и вытянув худые босые ноги. Я не выдержал и ромко кашлянул. Девочка спокойно повернула голову и посмотрела на меня.
- Здравствуй, - сказала она.
- Добрый день, - пробормотал я смущенно.
Девочка улыбнулась.
- Ну, какой же день. Сейчас ночь.
У нее были самые обычные глаза, прямой нос и слегка оттопыреные уши - в общем, обычная девчонка, не красавица. Я немного осмелел и спросил:
- Ты кто?
- Я Полина.
- Ты живешь по соседству?
- Я живу здесь.
- Нет, это я здесь живу. - Я немного растерялся.
Девочка фыркнула:
- Ты живешь в доме, а я живу здесь, в саду.
- Тебя бабушка заставлят жить в саду?
- Да нет же, твоя бабушка вряд ли обо мне знает. Я живу здесь, потому что я - фея яблоневого сада.
Я вдруг подумал, что я все еще сплю и изо всех сил ущипнул себя за руку. Было довольно больно, очевидно, я не спал.
- Фей не существует, - сказал я.
- Я существую, - спокойно ответила Полина.
- Сажи мне, - спросила она, показывая мне мою книгу. - Что это такое?
- Это "Робинзон Крузо", книжка такая.
- Я раньше видела книжки, только издалека. Вот эти закорючки что-то означают?
- Ты с Луны свалилась? - удивился я. - И правда, фея какая-то. Это же буквы. Ими записывают истории.
- И о чем рассказывает твоя история?
- Она не моя. Эту книгу написал давным-давно писатель, Даниэль Дефо. В ней рассказывается о том, как один моряк попал на необитаемый остров и из нескольких зерен вырастил целое поле пшеницы.
- Правда? - Полина очень оживилась. - Я знала парочку пшеничных гномов, два лета назад, когда у реки было пшеничное поле. Сейчас там сеют подсолнухи, а жаль, подсолнечные стрыдни совсем не такие милые. Ты расскажешь мне про этого моряка?
- Да. А ты расскажешь мне, кто такие стрыдни?
- Договорились!
И я начал по памяти пересказывать ей книгу. Девочка то и дело прерывала меня и просила обьяснить вещи, о которых не знала: например, что такое море, как выгдядят корабли, чем занимается юнга.
Мы проговорили до поздней ночи, в конце концов Полина сказала, что ей пора идти. Она пообещала вернуться следующей ночью, а на прощание спросила:
- Как тебя зовут?
- Паша.
- Было приятно познакомиться, Паша, - сказала она и растаяла в темной глубине сада.
Наутро, завтракая теплыми плюшками с молоком, я рассказал бабушке о своей новой знакомой. Но бабуля лишь посмеялась надо мной:
- Тебе все это приснилось, - сказала она. - Меньше надо на ночь есть, тогда будешь крепче спать!
Весь день я трудился на огороде: копал, носил из колодца воду, помогал полоть и окучивать картошку. Каждый раз, как только выдавалась свободная минутка, я читал "Робинзона Крузо" - ведь, если Полина мне не приснилась, то она захочет узнать продолжение книги.
На ночь я снова устроился в гамаке под яблонями. Стемнело, прохлада опустилась на сад. Я лежал и изо всех сил старался не уснуть, но в конце концов меня сморила дремота. Когда я вновь открыл глаза, луна поднялась уже высоко, дул ветерок и шелестела листва деревьев. Полина уже пришла и сидела под деревом.
- Доброй ночи, - поздоровалась она. - Ты расскажешь мне сегодня про моряка? Знаешь, я думала о нем, и мне кажется, что мы чем-то похожи с этим Робинзоном. Он так же, как и я, одинок на своем необитаемом острове, и ему не с кем поговорить. Правда, я иногда встречаюсь с вишневой феей из соседнего сада, но она намного старше, скучнее, и у нее довольно кислый характер. А еще я нашла тебя. - И девочка улыбнулась мне.
- Я буду для тебя Пятницей, - улыбнулся я в ответ.
- Пятницей? Я не понимаю.
- Я тебе расскажу, - и я выбрался из гамака, чтобы сесть рядом с Полиной и продолжить начатую вчера историю.
За разговорами ночь прошла быстро, на рассвете моя гостья опять попрощалась и ушла, а я устроился спать. Мне казалось, что я едва сомкнул глаза, как бабушка разбудила меня и пригласила завтракать. Этим утром я уже ничего не рассказывал ей про фею.
Так незаметно пролетела неделя, за ней еще и еще одна, наступил июль. Днем я помогал бабушке по хозяйству, а к вечеру, освободившись от домашних дел, мчался к речке: там купался и устраивался на берегу с очередной книжкой. С наступлением темноты, если погода была подходящей, я падал в свой гамак и сразу же засыпал, ежедневный физический труд на свежем воздухе и полубессонные ночи способствовали крепкому и здоровому сну. Ночью приходила Полина. Не каждую ночь, но очень часто. Я пересказывал ей новые истории, что успевал прочесть за день, а девоча внимательно слушала.
Однажды я принес ей свежеиспеченных булочек, а она рассмеялась.
- Я не ем такую еду.
- Чем же ты питаешься? -Удивился я. - Ведь яблоки еще не созрели.
В ответ Полина рассмялась еще громче.
- Что ты, Паша, я и яблок не ем. Я пью солнечный свет. Я вхожу в дерево и подставляю макушку солнцу.
- Ты входишь в дерево? - Удивился я еще сильнее.
- Да.
- А покажешь, как это?
- Покажу, но не сейчас. Сейчас я не могу в него войти. Только на рассвете.
- Я обязательно дождусь рассвета, - пообещал я. Мне никогда до этого не доводилось видеть, как люди входят в деревья, и очень хотелось на это посмотреть.
- А я могу войти в дерево вместе с тобой?
Полина серьезно посмотрела на меня:
- Да, вместе со мной - можешь. Только ты уже не сможешь вернуться назад. Никогда.
Моя подруга сказала это таким тоном, что по спине у меня побежали мурашки, и больше я ни о чем таком не спрашивал.
Когда забрезжило серое утро, Полина сказала
- До скорой встречи, Паша.
Она подошла к самой большой и ветвистой яблоне, прижалась к ней и обняла ствол руками. Силуэт девочки медленно растворился в предутренних сумерках, впитавшись в древесный ствол. Не веря своим глазам, я подошел и потрогал шершавую кору. Если до этого мгновения я и сомневался немного насчет Полины, и иногда размышлял, не обычная ли она соседская девчонка, пытыющаяся меня разыграть, то после этой ночи безоговорочно поверил в ее рассказы о феях.
В начале августа пришла телеграмма от родителей: они ждали меня в Братске через неделю. Начались поспешные сборы. Бабушка готовила в дорогу еду, в таких количествах, как будто мы собирались плыть через Атлантику, а не лететь на самолете, а я заранее укладывал свои немногочисленные вещи.
Полина поначалу не подала виду, что расстроилась, но раз от раза она становилась все печальнее. Я разделял ее грусть, но волнение и мысли о предстоящем путешествии не давали мне затосковать по-настоящему.
В ночь перед отъездом пошел сильный дождь, и я не смог заночевать на улице. Я дождался, когда бабушка уснет, надел дождевик и выскочил под проливной дождь. Полина уже ждала меня, в своем обычном легком платье, насквозь промокшая, но, казалась, девочка совсем не обращала внимания на непогоду.
- Я рада, что ты пришел, - улыбнулась она. - у меня есть для тебя подарок.
И она протянула мне сверток. Я посмотрел: на листе лопуха лежал бурый, гладкий камень.
- Это окаменевший кусочек дерева, может быть, даже доисторическая яблоня. - сказала Полина. - На память.
- Спасибо, я буду его хранить.
- А теперь до свидания, Паша, иди домой, иначе ты промокнешь и заболеешь, и никуда не сможешь поехать.
Полина внезапно обняла меня, прижавшись мокрой макушкой к моей щеке, и меня окутала теплая волна аромата цветущих яблонь. Я робко обнял девочку в ответ, но она уже отстранилась, помахала мне на прощание рукой и скрылась в темноте.
Я пошел домой. На рассвете мы отправились на железнодорожную станцию, ждать электричку. Я шел по дороге и все оглядывался на бабушкин дом, но Полина, конечно же, не появилась: она уже спала.
В Братске началась новая жизнь: новая школа, новые друзья. В первые месяцы я часто вспоминал свою летнюю подругу, и частенько поглядывал на полку, где лежал кусок окаменелости. В конце осени мы получили большую посылку от бабушки: тяжелый фанерный ящик, наполненный твердыми, темно-красными, с сизой поволокой яблоками. В тот же вечер я перебрал их все, и на одном нашел таки привет от Полины - на красном боку белела нарисованная стрекоза. Полина рассказывала мне как-то, что достаточно закрыть от солнца небольшую часть яблока, и она уже не покраснеет, так можно изобразить, что хочешь, наклеив на плод травинки или листики. У меня потеплело на сердце и я пообещал себе, что следующим летом обязательно поеду в Полтаву.
Созревание
Однако, прошло целых пять лет, прежде чем я снова поехал в гости к бабушке. В тот год я успешно сдал вступительные экзамены в Иркутский политехнический институт и решил отойти от переживаний и пожить месяц в целительной тишине украинского села.
В самолете я вспоминал про Полину. За прошедшие годы я начал думать, что она мне просто приснилась - воображаемый друг для одинокого, книжного мальчика, вступающего в переходный возраст. Однако, когда я приехал в бабушкин дом, и утихла первая радость встречи, и были рассказаны все новости, и были переданы все подарки, с наступлением вечера я устроил себе постель в саду. Старый гамак лежал на чердаке, но он уже стал мне мал, так что я просто постелил под деревом матрас, накрыл его одеялом и устроился поудобнее.
Я не заметил, как уснул, сморенный дорогой и пережитыми впечатлениями. В какой-то момент я проснулся, как от толчка. Было темно, я осмотрелся: по дорожке между деревьями кто-то шел.
- Полина? - негромко спросил я вслух.
- Здравствуй, Паша.
Полина подошла ближе, и я смог рассмотреть её. Это была высокая - пожалуй, почти такая же высокая, как я - стройная девушка в зеленом длинном сарафане. Её светлые, очень длинные волосы не были заплетены и ночной ветерок свободно играл волнистыми прядями. В моей памяти её лицо сохранилось заурядным, ничем не примечательным, но сейчас я видел, что эта девушка - настоящая красавица, с тонкими чертами лица, с большими красивыми глазами, изящными плечами и руками.
Я не знал, что сказать, смущение и волнение внезапно сковали мой язык. Сказать, что я рад её видеть? Спросить, не снится ли она мне? Я раскрыл рот и вдруг спросил:
- А какого цвета твои глаза?
Полина бесшумно прошлась по траве и присела рядом со мной, обхватив колени руками.
- Посмотри, - сказала она.
Я заглянул в её глаза и в лунном свете они показались мне зелеными и мерцающими, как листва, покрытая росой.
- В этом году я поступил в институт, - ляпнул я вдруг.
- Я знаю, - улыбнулась Полина.
- Откуда?
- С тех пор, как ты уехал, твоя бабушка частенько с наступлением сумерек приходит в сад. Садится на стул, читает стихи наизусть. Это твоя работа?
- Да, - улыбнулся я, - я попросил бабушку Машу иногда развлекать тебя, чтобы тебе не было скучно. Она не верит в твое существование, но стихи читать согласилась.
- Спасибо, Паша, это дорогой подарок. Мне кажется, что ей и самой нравится иногда так проводить время. Так вот, порой бабушка зачитывает вслух письма, которые приходят от тебя или от твоей мамы. Так я узнаю последние новости.
- Жаль, что я не могу так же просто получать весточки от тебя.
- Так зачем ты поступил в институт? Чтобы прочитать еще больше книжек?
- В какой-то мере, да. Там преподают разные науки, и когда я получу диплом, то стану инженером, машиностроителем.
- Мне этого не понять. Но я привыкла к тому, что вы, люди, странные. - Полина покрутила пальцем у виска.
Я рассмеялся.
- Что ж, я пойду, - сказала она, поднимаясь - тебе нужно отдохнуть.
- Не уходи, - попросил я. - побудь рядом, пока я засыпаю. Я все еще не верю, что ты - не сон.
Теперь рассмеялась уже Полина.
Она осталась сидеть рядом, а я едва закрыл глаза, как провалился в сновидения. И до самого утра я грезил о яблоневой фее.
На следующий день я окунулся в заботы бабушкиного хозяйства, как будто снова вернулся в детство: куры, огород, мелкий ремонт по дому. День пролетел быстро, вечером я, разгоряченный и потный, с удовольствием искупался в реке, затем составил компанию бабушке за ужином и отправился в сад. Там, после беспощадной и безрезультатной войны с комарами, я быстро уснул.
Как всегда, Полина разбудила меня.
- Это тебе, - протянула она яблоко.
Я осторожно откусил: белый налив, кисло-сладкий, сочный и еще теплый после дневного зноя, был восхитителен.
- Почему меня уже не кусают комары? - заметил я вдруг.
- Это из-за меня. Меня они тоже никогда не кусают.
- Звуковые колебания высокой частоты? Электромагнитные волны? - я кинулся щеголять познаниями в физике.
- Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Просто они не летают вокруг меня, вот и все. Иногда со мной происходят вещи, которых я не могу объяснить. Но скажи, вот вы, люди, у вас есть институты, в которых преподают науку, но разве наука может объяснить совершенно все, что с вами происходит?
Полина отвернулась сторону, казалось, она всматривается в глубину ночного сада, видит что-то, недоступное мне. А я засмотрелся на неё. Эта девушка была неверояно красива и притягательна, до этого я не встречал никого похожего на неё. Ни одна из моих подруг или одноклассниц, ни даже первая моя любовь, с которой мы расстались полгода назад и о которой я до сих пор втайне страдал - никто из знакомых мне девушек не обладал подобной грацией, изяществом. Голос Полины, глубокий и мягкий, мерцание её кожи под луной, трепет ресниц - все это вызывало во мне сладостную дрожь, как будто в крови у меня растворили коробку рафинада.
- Я думаю, наука не может объяснить того, что сейчас происходит со мной, - подумал я, и вдруг понял, что сказал это вслух. Девушка обернулась и посмотрела на меня с улыбкой. Она сидела совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, и до меня доносился её аромат - зеленых летних яблок, листвы, травы, ночного дождя...
- Скажи, Полина, ты настоящая?
- Не знаю. Попробуй. - Она приблизила свое лицо ко мне. Я наклонился и сделал то, что казалось мне самым естественным - поцеловал её. О, она была настоящей.
С этого мгновения жизнь моя раскололась на две части: ночная её половина принадлежала Полине, её словам, её голосу, её губам, волосам, телу, запаху. Дневная часть жизни была для меня сном, когда я машинально ходил, ел, что-то делал, о чем-то говорил, и все это время мысли о Полине звучали фоном, прекрасной музыкой. Она возвращалась ко мне по ночам и сжимать её в объятиях, целовать, любить, разговаривать с нею - это было самым большим счастьем, самым большим наслаждением, которое мне довелось пережить в моей короткой восемнадцатилетней жизни.
Месяц пролетел очень быстро. Я боялся смотреть на календарь, но неотвратимо приближался тот день, когда мне нужно было уезжать.
- Я не поеду, - говорил я Полине. - Я останусь здесь, устроюсь где-нибудь работать. На будующий год поступлю в Полтавский вуз, и все теплое время года буду жить здесь.
Полина сидела молчаливая, грустная.
- Нет, - сказала она. - у нас ничего не получится. Паша, прошу, уезжай. Уезжай сейчас, пока можешь. Если ты останешся - рано или поздно, ты меня возненавидишь. Я привязана к этому месту, к этому саду. Ты же свободен. Вот и уезжай. Изучай свою науку, работай. Заведи семью. У нас вдвоем нет будущего, ведь я не человек.
Всю ночь напролет я строил планы, предположения, порой самые невероятные, как поступить, что сделать, чтобы не расставаться... Но все мои отчаянные попытки наталкивались на глухую стену. Полина не желала ничего слушать и только повторяла:
- Нет, уезжай. Так будет лучше.
В конце концов я разозлился:
- Ты и правда не человек! - крикнул я. - Ты бесчувственная, тебе все равно, уеду я или останусь!
Я ушел в дом и больше не выходил оттуда до самого утра.
Наутро раскаяние победило мою злость, порожденную отчаяньем, и я едва смог дождаться вечера, чтобы увидеть Полину. Но она так и не пришла ни в эту, ни в следующую ночь.
Только накануне отъезда, когда я крутился под одеялом, расчесывая комариные укусы, Полина появилась снова. Она легла рядом со мной, прижалась лбом к моему лбу.
- Мне не все равно, - услышал я её шепот.
На лице девушки блестели слезы.
- Я знаю. Прости меня, прости...
Я обнял её и начал целовать - лицо, шею, грудь... Всю ночь, до самого рассвета, мы занимальсь любовью. Когда пришло время ухоить, Полина оделась и поцеловала меня в губы.
- Это мой прощальный подарок, - сказала она. - Если будет трудно, грустно, одиноко, вспомни этот поцелуй, и станет немного легче.
- Нет, Полина, постой, - я пытался удержать её за руку но она выскользнула и ушла. А я стоял и в горле моем клокоталы рыдания.
Не помню, сколько я так стоял, закрыв лицо руками и плача. Затем и я ушел в дом.
На рассвете я взял чемодан, и, не позавтракав, ушел на станцию. Перед расставанием бабушка сказала мне:
- Паша, я случайно увидела утром, как ты целовался с девушкой. Скажи, кто она? Как вы с ней познакомились?
Но я был так ошарашен, что лишь покачал головой и ответил:
- Не сейчас, бабушка, я не могу говорить о ней сейчас.
А потом, почти всю дорогу до дома, в те часы, когда я не спал, я думал о бабушкиных словах.
Зрелость
Поздним ноябрьским вечером я приехал в Полтаву. Электричку в нужном мне направлении уже давно отменили, поэтому я поймал такси и почти полтора часа трясся в старом, пропахшем бензином мерседесе по бездорожью. Расплатившись с жизнерадостным таксистом, я повозился с калиткой, но наконец открыл её и зашел во двор. Даже в темноте было заметно, как покосился старый деревянный дом. Прошло уже больше тридцати лет с тех пор, как я был тут в последний раз.
Я вспомнил, где бабушка хранила когда-то запасной ключ от дома - на гвоздике, в дальнем углу поленницы. Дров там уже давно не держали, но ключ был на месте. С трудом, но я смог открыть основательно проржавевший замок.
Дом пропах пылью и сыростью, ароматами запустения. Но я не задержался в нем - прошел через гостиную, кухню, не включая свет и лишь боковым зрением отмечая очертания знакомых предметов. Дом олицетворял для меня давно ушедшую бабушку, и мне хотелось неспешно, внимательно рассмотреть её вещи, потрогать их, стереть с них пыль, таким образом сказать бабушке одновременно и "здравствуй", и "прощай", излить свою тоску по родному человеку. Но я еще не был готов к встрече с ней, я спешил увидеть другую женщину.
Выйдя из кухни через заднюю дверь, я оказался среди деревьев. Сад одичал и зарос, но старые, ветвистые яблони все еще были полны сил. Они почти сбросили листву, кое-где виднелись потемневшие яблоки.
- Полина, - позвал я негромко.
Она появилась не сразу. Выплыла из зарослей травы, высокая, статная. Все такие же светлые волосы, только уже заплетенные короной, на плечах золотисто-красная накидка - бархат? Атлас? Я не разбираюсь в тканях.
- Здравствуй, мой милый друг, - засияла она улыбкой.
Полина не постарела. Стала другой - чуть полнее, чуть старше, - но ни морщин, ни тяжести двойных подбородков, ни каких-либо других признаков обезличивающего возраста на ней не было. Зато я вдруг отчетливо осознал, как постарел сам за эти годы. Как, должно быть, комично я выгляжу: тощий, высокий, сутулый пятидесятилетний мужчина, с седеющим пушком вокруг залысины, очки гнездятся на покрасневшем от холода носу, брюки после долгой дороги пузырятся на коленях.
- Полина, - только и смог сказать я.
Она прижалась ко мне, и так мы стояли, обнявшись, с минуту, не в силах разъединиться.
- Пойдем в дом, - сказала, наконец, Полина, - здесь холодно.
- Я думал, что ты никогда не заходишь в дом.
- Не заходила, пока здесь обитала его хозяйка. Сейчас все по-другому. Я иногда бываю внутри, читаю книги, смотрю фотографии. Ведь дом - тоже часть сада.
Мы зашли внутрь. Я занялся растопкой печи, а Полина сняла свою накидку и сидела в кресле, спокойно рассматривая меня и улыбаясь. Эта новая женщина казалась мне невыносимо прекрасной в своем красном платье, с этой прической. Угловатость юности, которая мне запомнилась, ушла, и на смену ей пришли гладкие очертания: округлые плечи, пышная грудь, плавные линии бедер.
- Подойди ко мне, - попросила она. Я послушался. Полина притянула меня к себе и поцеловала. От неё пахло медом и спелыми яблоками. Я почувствовал, как моя кровь закипает от страсти.
- Я схожу с ума, - пробормотал я, срывая с себя куртку. Моя женщина рассмеялась:
- Нет, мы вместе сходим с ума.
На несколько часов я забыл о своем возрасте. Все мои чувства обострились и казалось, что я вновь стал молодым.
- Полина, - сказал я, когда вновь смог говорить. - Полина. Расскажи мне о себе. Как ты жила все эти годы?
- Со мной не происходило ровно ничего особенного. Одно лето сменяло другие лета, сад старел, я просыпалась и засыпала вместе с ним. А что было с тобой? Сколько новых мест ты увидел? Ты стал инженером?
- Мне пришлось побывать во многих городах, - улыбнулся я. - Да, я стал инженером, как и планировал. Лет десять работал на промышленном предприятии, затем вернулся в родной институт, преподавать. Сейчас готовлюсь к защите докторской - это такая научная степень.
- Наука, - кивнула Полина. - ничего о ней не понимаю. Но скажи мне, у тебя есть женщина?
Я помедлил перед ответом, затем кивнул.
- Да, в студенчестве я женился. У нас двое сыновей, но пять лет назад мы с женой разошлись. Она обвиняла меня в том, что я стал невнимателен, и жить со мной невозможно. С тех пор у меня появилась подруга, но с ней мы тоже не живем вместе - понимаешь, я слишком закостенел для всех этих эмоциональных реверансов. И больше не хочу ни под кого подстраиваться в быту. Хотя, знаешь... Я подозреваю, что просто не люблю по настоящему эту женщину. Мне кажется, что с тобой... Что ты однажды завоевала мое сердце и с тех пор я все время ищу в других женщинах тебя.
- Прости меня, - прошептала Полина.
- Нет, не проси прощения. Я благодарен судьбе за то, что ты есть в моей жизни.
- Паша, но почему ты приехал? - спросила меня Полина после непродолжительного молчания.
- Знаешь... Я все эти годы вспоминал о тебе. Иногда часто, а порой дела и события затмевали твой образ. Но в последнее время я вдруг отчетливо понял, что просто обязан тебя увидеть. Я изнывал, не мог спать по ночам. И вот, решился и приехал. - я смущенно развел руками.
- Ты успел вовремя. Сегодня, на рассвете, сад засыпает.
Мы долго говорили. В ноябре светает поздно, но все равно, утро наступило раньше, чем мне хотелось бы.
- Полина, - сказал я, - помнишь, однажды, я спрашивал, могу ли я уйти вместе с тобой?
- Да, я помню. И ты должен помнить, что я тебе ответила.
- Что я не смогу вернуться? Но что случится со мной потом, если я окажусь внутри сада, внутри дерева?
- Ты будешь спать там вместе со мной, это будет очень долгий сон. Когда умрет последнее дерево, вместе с ним умрем и мы - ты и я.
Я посмотрел на неё долгим взглядом. И Полина сказала:
- Нет, не сегодня. Ты еще не готов. У тебя впереди много лет чудесной человеческой жизни. Твои дети родят своих детей, и женщины будут тебя любить. И не забывай про свою науку.
- Милая моя подруга, - я уткнулся ей носом в плечо, - я не хочу расставаться с тобой.
- Я тоже не хочу разлуки. Но мне уже пора.
Этим утром повсюду - на земле, на деревьях, проступил алмазной крошкой иней. В предутренних сумерках мы шли под белыми сплетениями яблоневых ветвей, как будто по заброшенному театру, среди декораций к волшебной сказке.
Полина подошла к самому могучему, перекрученному и старому стволу. Остановилась перед ним, посмотрела мне в глаза.
- Я вернусь, я обещаю, - прошептал я.
- Я буду ждать.
Она поцеловала меня, окутав напоследок ароматом медовых яблок. И ушла, снова ушла. А я стоял, гладил руками яблоневую кору. В этот раз я не плакал, нет, ведь я уже знал, что яблони живут долго, и у меня в запасе есть еще много лет, чтобы вернуться.