Я лежал, навзничь запрокинув голову, перед глазами было одно только голубое небо, на котором не было ни единого облачка и с которого прямо в мои глаза падали лучи дневного светила. Этот свет оказался таким ярким и пронзительным, что, не успев поднять веки глаз, я был вынужден моментально их опустить и попытаться найти для глаз спасительную тень, поворачивая голову из стороны в сторону. Это шевеление головой оказалось единственным движением, которое в данную минуту я мог себе позволить, так как поменять положение тела или отползти в тень не мог этого сделать потому, был связан по рукам и ногам. Но сколько бы я не ворочал головой, мне так и не удалось найти такого ее положения, чтобы небесный свет не попадал бы мне в глаза. Из-за этого яркого света они начали воспаляться, в них появилась резкая боль-жжение, они постоянно были полны слез, а по моим щекам побежали ручьи солоноватых слез.
В конце концов, убедившись в тщетности своих попыток, куда-либо спрятать отвести свои глаза в сторону от изливающегося сверху мощного потока света, я перестал ворочать головой из стороны в сторону. Держал их постоянно закрытыми и больше их уже не открыл, чтобы окончательно разобраться в том, где в настоящее время нахожусь.
Из-за этой своей беспомощности внутри меня зародилось ощущение непонимания ситуации, в которой оказался, и того, что же на этот раз со мной произошло и где я сейчас нахожусь. С плотно зажмуренными глазами я попытался разобраться в самом себе, а также в тех чувствах, которые меня одолевали. Но из этого ничего не получилось, я только еще более ощущал себя беспомощным и беззащитным человеком. Эти внутренние чувства обострялись из-за того, что в данный момент я был полностью обнажен и, помимо набедренной повязки, никакой одежды на мне не было.
На долю секунды я снова приоткрыл веки глаз, чтобы еще раз осмотреться вокруг и понять, где же в данный момент нахожусь. Но, из-за мощности светового потока, мне опять-таки ничего не удалось рассмотреть. Краем глаза только заметил бескрайнюю голубизну неба и яркое белое пятно источника света на нем, в котором не трудно было угадать дневное светило. Оно зависло прямо над моей головой, своим мощным световым и ультрафиолетовым излучением заставляло меня держать глаза закрытыми, но одновременно оно так сильно припекало кожу моего лица и тела, что мне казалось, что к этому моменту кожа моего тела обугливается и начала дымиться от перегрева.
Мои же руки и ноги были крепко-накрепко связанны, а тело веревками было натуго притянуто к деревянному столбу, стремительно убегавшему в голубое небо и своею верхушкою едва не касавшегося источника света и ультрафиолета. Мое беспомощное состояние выражалась в том, что эти веревки ограничивали меня практически во всем, я мог только открывать и закрывать глаза, да и вращать головой из стороны в сторону. Но и, поворачивая вправо и влево голову, мне постоянно мешал какой-то предмет, болтавшийся на моей шее.
Не в состоянии смотреть на мир через посредство своих глаз, я был вынужден углубиться в мир своих внутренних ощущений. Именно тогда я обратил внимание на то, что лежу на деревянном настиле, который едва слышно поскрипывал и едва ощутимо покачивался, переваливаясь с боку на бок. Время от времени я продолжал предпринимать попытки изменить положение своего тела, чтобы, пряча глаза от прямого воздействия лучей дневного светила, получить возможность осматриваться кругом.
Вероятно, на десятой или более попытке мне все же удалось слегка повернуть тело на правый бок, лучи дневного светила сразу же перестали бить мне в глаза, а кожа на груди и животе перестала дымиться. Наступило настоящее облегчение и к тому же, когда я приподнимал голову, то ощущал легкое дуновение ветерка, который был наполнен непривычным мне запахом, слегка влажноватым.
При перевороте на бок изменилось и поле моего зрения. Теперь ч мог видеть узкие доски, уходившие из-под моего лица, невдалеке от себя невысокий деревянный бортик. Доски же были сбиты в настил, который вдали конусом сходился в единую точку, упираясь в какую-то статую, обращенную ко мне спиной. В этот момент мое сознание озарилось, понимаем сути ситуации, в которой я так неожиданно для себя оказался. Я понял, что нахожусь на палубе судна, лежу, крепко привязанным к его мачте. Тот столб, уходивший в небо и к которому я был привязан, на деле являлся мачтой этого судна. На этой мачте было несколько рей, перетянутых между собой веревочными тросами, со сложенными на них парусами желтого цвета.
В голове промелькнула горестная мысль о том, что и на этот раз судьба злодейка сыграла со мной злую шутку, неведомым образом забросив меня на палубу этого деревянного судна. Душа тут же тоскливо заныла от очередного разочарования и дурного предчувствия. Я снова оказался в положении беспомощного и никому не нужного человека, в ситуации, которая от меня совершенно не зависела. В своей прошлой жизни мне никогда не приходилось быть моряком и никогда не плавать на кораблях по морям и океанам. Море я пару раз видел с берега и отплывал от берега максимум на метров десять, но не более, когда проводил отпуск с семьей на морском берегу.
Как бы мне этого не хотелось, но в моем положении только полнейший идиот мог бы отрицать тот факт, что в данный момент я нахожусь на палубе судна и перед моими глазами находиться корабельная мачта со сложенными на ее реях парусами. Судьба снова, особо не интересуясь моим мнением, проявила своевольство, забросив меня на палубу этого деревянного и древнего парусника. К этому можно было бы только добавить, что парусник был не просто старым, а именно доисторическим по своей конструкции и парусному вооружению судном. Можно было бы только добавить, что его основным движелетем был желтый и прямой парус.
Я был настолько крепко привязан к мачте этого судна, что был не в состоянии, повернуть голову так, чтобы увидеть, что собой представляет ходовая рубка или капитанский мостик этого судна. К тому же в тот момент моя голова аж гудела еще от одного обстоятельства. Если судить по черноте загара кожи моей груди или живота, то я довольно-таки долгое время в таком вот положении провалялся на палубе этого судна. Но до сих пор я не видел, ни одного человека и мимо меня никто не проходил. Что косвенно говорило о том, что, помимо меня, другой живой души на судне сейчас не было.
Но в тоже время все то, что сейчас находилось в поле моего зрения, говорило о том, что люди на этом судне были не очень-то большой редкостью. Даже если на время забыть о том, что само это судно было построено руками человека, то обратив внимание на эту чистую и идеально отшвабренную палубу, можно было бы с большой уверенностью утверждать, что на ней совсем недавно работали матросы. Иными словами, это судно имело свой экипаж, члены которого в настоящий момент, по всей очевидности, временно отсутствовали.
По истечению некоторого времени, продолжая лежать по горячими лучами дневного светила, я снова почувствовал, что его лучи начали сильно пригревать кожу на этот раз моего левого бока. Подняться на ноги или каким-либо другим образом изменить положение тела, к своему сожалению, я был не в состоянии.
К тому же веревки, которыми я был связан и привязан к мачте судна, к этому времени так глубоко ушли в кожу моего тела, что любое движение, даже самое малейшее, приносили мне сильную боль. Меня снова начала раздражать и волновать спокойствие этой окружающей меня обстановки, моя полная беспомощность в отношении того, чтобы, хоть как-то и чем-то, себе помочь и облегчить свою участь.
В этот момент мое внимание от обдумывания этой проблемы было отвлечено предметом, непонятным образом, оказавшимся на моей шее. Он, по-прежнему, свободно на ней болтался и каждый раз, когда я слегка приподнимал голову, то он подкатывался под подбородок. Скосив глаза вниз к своей шее, я с трудом смог рассмотреть, что на моей шее было какое-то странное металлическое кольцо с коротким звеном металлической цепи.
ххх
Матросы на борту судна появились под самый вечер, когда дневное светило уже клонилось к закату. Лежа притянутым к корабельной мачте, я мог видеть только то, что происходило на ограниченном участке палубы. Но получилось именно так, что трап или сходни, по которым на судно поднимались члены экипажа, попал в поле моего зрения.
Сначала в поле зрения появилась голова, видимо, шедшего впереди человека, с длинными и, по всей очевидности, давно не расчесываемыми лохмами волос, торчащими во все стороны. Вслед за первой головой появились головы других людей, которые затем толпой повалили на палубу судна. Общей сложностью на борт судна поднялось около пяти десятков мужчин, в основном молодых парней крепкого телосложения. Парням было лет двадцать - двадцать пять, но среди них встречались, их, правда, было совсем немного, и мужчины среднего возраста, а одному было лет за сорок.
Все матросы были одеты в кожаные костюмы, - кожаные сандалии на толстой подошве и с ремешками до колен, в короткие и широкие кожаные штаны, а на большинстве этих парней были кожаные куртки без рукавов. Кожа костюмов была грубой выделки и светло-коричневого цвета. Несмотря на позднее вечернее время, на воздухе все еще было очень тепло, поэтому многие парни шли с распахнутыми на груди куртками, из-под которых проглядывало или голое тело, или желтые рубашки с поперечными черными полосами.
По всей очевидности, на судно вернулся его экипаж, отдыхавший или проводивший свободное время на берегу. Некоторые матросы, когда поднимались на борт судна, молчали или о чем-то негромкими голосами переговаривались. Некоторые же громко между собой перебранивались или перешучивались. Проходя мимо меня, по-прежнему, продолжающего лежать в этой позорной для мужчины позе, к тому же связанным по рукам и ногам, ни один из этих матросов даже не повернул головы в мою сторону. Никто из них не остановился, чтобы поинтересоваться тем, что же со мной случилось, почему я оказался привязанным к мачте их судна?
В глазах этих молодых парней не вспыхнуло ни малейшего интереса, не возникло ни капли сочувствия к моей личности или к моей участи. Ни один из этих матросов ни словом, ни взглядом не выразил свою обеспокоенность или простое сочувствие по отношению к человеку, которого, словно дворовую собаку, посадили на жесткую привязь.
Поведение этих молодых матросов, их полнейшее равнодушие, произвели на меня впечатление разорвавшейся бомбы. До этого момента в душе я сохранял и лелеял надежду на то, что с появлением на борту судна людей недоразумение, происходящее со мной, мгновенно и положительно разрешатся. Меня развяжут и, извинившись, выпустят на волю. Когда последний матрос прошел мимо меня, то я понял, что мне больше совершенно не на что надеяться. Что все то, что со мной происходило в недавнем прошлом и происходит сейчас, это уже не простая случайность. Последняя мысль показались мне чрезвычайно обидной, я чрезвычайно болезненно к ней отнесся и ее воспринял, что едва не разрыдался от этой горькой обиды, словно был совсем ребенком.
Поднявшись на борт судна, матросы тут же разбредались по палубе, каждый из них занялся своим непосредственным делом. Некоторые из них начали разбирать аккуратно сложенный штабель из деревянных коробок, в которых по всей очевидности находились продукты. Матросы взваливали на плечи эти ящики и тащили их куда вниз. Другие же, бросив на палубу свои личные вещи, полезли на реи и начали там работать с такелажем и парусами. Вскоре вся палуба судна превратилась в одно большое рабочее место.
Одним словом, не смотря на позднее время суток, экипаж судна занялся привычной работой. Матросы были видны повсюду, выполняя свою работу, а я продолжал лежать, как и лежал до этого связанным и никому не нужным человеком. Матросы мелькали поодаль от меня, некоторые чуть ли не наступили на мои руки или ноги, но ни один из них не подошел ко мне и не поинтересовался тем, за что меня наказали таким страшным образом?!
Ни один из матросов даже не бросил взгляда в мою сторону!
Матросы работали, работа так и спорилась у них в руках. Некоторые парни, занимаясь своим непосредственным делом, успевали обмениваться шутками и прибаутками со своими товарищами. Другие же весело, но иногда и со злобой в голосе переругивались. Третьи же заливались соловьями, негромко и, возможно, только для самих себя, распевая веселые или грустные мотивы. Для всех этих матросов, разных по характеру и натуре людей, я в настоящий момент вообще не существовал. Никто из них просто не видел человека, который связанным по рукам и ногам, лежал у корабельной мачты их судна, был так крепко-накрепко к ней привязан, что был не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой.
Впервые в своей жизни, а к этому времени прожил уже немало лет, я сталкивался со столь хладнокровным равнодушным отношением человека к человеку. Подобного отношения к людям я еще в своей жизни не встречал, не понимал. В глубине души никогда этого не принимал. Поэтому в тот момент мне стало так обидно за то, что именно я оказался в такой ситуации, что не смог сдержать слез, они сами собой полились из моих глаз.
В тот момент, как я полагал, то это произошло по совершенно случайному совпадению, рядом со мной оказался наиболее старший по возрасту матрос из экипажа этого судна.
Своей манерой держаться с молодыми матросами и тем, как он, властно расхаживая по палубе, направо и налево раздавал приказы, можно было бы догадаться о том, что этот пожилой матрос является какой-то шишкой на этом судне. Небрежно ткнув меня в бок под ребра ногой, обутой в сандалию, я должен признаться, что это был весьма болезненный пинок, этот пожилой матрос на всю палубу громко проревел густым басом:
- Глянь-ка, мужики! Этот кусок дерьма, оказывается, умеет реветь, словно белуга в море, у него даже из глаз текут настоящие слезы! Думаю, что хватит этому куску дерьма валяться на палубе, нами же швабренной и драеной. Своим видом и запахом он только портить нам общий вид. Давайте-ка, ребята оттащим это дерьмо на его постоянное рабочее место, пусть он там ревет и проклинает свою судьбу, которая так с ним обошлась, хоть до пришествия божьего провидения. Махмуд и Чистен оставьте на время свою работу, а это дерьмо перетащите на место умершего вчера раба-гребца. Да, и присмотрите-ка там за тем, чтобы корабельный кузнец сразу же приковал бы его к рабочему месту, а не ждал бы того, когда появятся остальные гребцы биремы, чтобы тогда проделать свою работу. Я не думаю, что этот рева может сбежать с биремы и нам тогда придется его разыскивать по всем морям и океанам Тринидада, но знаете, береженого бог бережет.
Матросы экипажа на минутку прекратили копошиться со своей работой, но, выслушав приказ шкипера, они веселыми криками и лихим посвистом его одобрили.
По совершеннейшей случайности я оказался в самом центре внимания матросов всего экипажа этого судна. Но должен откровенно признаться, что такое внимание мне совершенно не понравилось. Оно носило оскорбительный для любого человека характер, лишая его человеческого достоинства. Но шкипер судна уже сказал, что я давно перестал быть нормальным человеком и являюсь рабом. С этого дня и до конца своей жизни мне теперь придется тянуть рабскую лямку на этой биреме, как это подчеркнул шкипер.
ххх
Услышав приказ шкипера, двое матросов, один из которых оказался на корме, за моей спиной и я его до поры до времени не видел. Второй же работал в двух шагах от меня, он среднего роста парнем лет двадцати пяти, среднего телосложения. Он тут же бросил заниматься своей работой и вразвалочку подошел ко мне. Парень нехотя нагнулся и начал руками с заскорузлыми пальцами развязывать веревочные узлы на моих ногах, руках и на шее. При этом его совершенно не беспокоило то обстоятельство, что он этими своими неловкими пальцами приносит мне самую настоящую и сильную боль. Некоторые узлы настолько врезались в кожу, что их было бы гораздо легче разрезать ножом, нежели пытаться развязывать. Но молодого матроса это совершенно не волновало, с тупым упрямством он выворачивал мне руки и ноги, чтобы ему было бы легче и удобнее подобраться к узлам и их развязать.
Работая подобным изуверским способом, этот матрос бугай со мной провозился минут двадцать, прежде чем развязал все узлы. А его товарищ, который давно уже подошел к нам, но которого я пока так и не увидел, он находился за моей спиной, терпеливо ожидал, когда его товарищ закончит эту свою работу. После жуткой пытки под названием "развязывания веревочных узлов руками гориллы", я стал походить на котенка, побывавшего в зубах злой собаки, так как с головы до ног был покрыт царапинами, ссадинами и порезами, из которых порой продолжала сочиться моя кровь.
Когда эта работа все-таки была завершена, то оба матроса, не дав мне возможности передохнуть и самому подняться на ноги, разом подхватили меня подмышки и потащили, практически волоком по палубе, к правому борту судна. Должен вам признаться, что тот момент, когда тебя, словно неживое бревно, куда-то волокли, ничего при этом, не объясняя, был не особенно приятным моментом в моей так неудачно начинающейся новой жизни. В тот момент я самого себя ощущал самым настоящим куском дерьма, как меня до этого и называл шкипер.
К тому же матрос, развязывавший на мне веревочные узлы, умудрился-таки эту работу проделать не совсем качественно. Он так и не сумел до полного конца развязать все узлы на ногах, оставив меня не способным самостоятельно передвигаться по палубе. По его работе чувствовалось, что этот молодой матрос так в своей жизни еще и не научился качественно работать, выполняя полученные приказания. Поэтому оба матроса самым бесцеремонным образом волокли меня, с каждым шагом приближаясь к борту судна.
Судно не было особенно широким, метров шесть - сем в ширину, не более, но к тому времени я еще не совсем потерял свои жировые запасы, поэтому и не был особо легким для переноса даже двумя матросами подарком. Они оба моментально запыхались и их лица покрылись потом. Я же даже не старался им помочь, облегчить работу, а наоборот тяжелым грузом повис на их руках. Но должен откровенно признаться в том, что даже в самые худшие моменты этого ношения меня на руках двумя молодыми бугаями, в моей голове и мысли не возникало о том, чтобы этим матросикам оказать сопротивление.
Да они, эти два накаченных бугая, в малую долю секунду из меня могли бы сделать отбивную котлету!
В тот момент единственное мое желание заключалось лишь в том, чтобы со мной чуть более вежливо обращались и мне позволили бы самостоятельно передвигаться по палубе. С этими мыслями в голове я свободной рукою ухватился за полу распахнутой куртки более молодого матроса, который шел справа от меня и который так варварски просто меня освобождал от веревочных узлов. Мне хотелось бы своим подергиванием за эту полу куртки дать ему понять, что меня не надо волочить по палубе и что я могу самостоятельно пересечь палубу. Но именно в тот момент, когда я только ухватил матроса за полу его куртки, второй матрос-качок совершенно случайно спотыкается об идеально выровненный настил палубы судна и, падая вперед, лихо опускается на свои руки и колени.
Слева от меня находился тот матрос, который до поры до времени прятался за моей спиной и был слишком ленив, чтобы помогать товарищу меня развязывать. На деле же этот матрос был высокого роста качком, который имел тучное телосложение, накаченные бицепсы и пудовые кулаки.
В результате спотыкания и падения на колени этого качка я непроизвольно, но очень сильно дернул за куртку правого матроса. Для него это мой рывок, разумеется, оказался совершенно неожиданным. Он, не удержавшись на ногах и совершая в воздухе нечто вроде циркового сальто, перелетает через меня и со всего размаха лицом и животом хлопается о деревянную палубу. Я слышу только влажный звук удара его лица о дерево палубы, собственными глазами вижу, как во все стороны летят осколки зубов и кровяные брызги.
Некоторое время матросик лежит, плотно прижавшись лицом к палубе. Но когда он свое лицо отрывает от палубы и поднимает его вверх, чтобы посмотреть на меня, то первым делом я вижу кровавую лепешку носа, из которого тонкой струйкой продолжает течь кровь. Затем раздвигается кровавая щель рта, показывая торчащие из него осколки зубов, это парнишка хотел, что-то произнести. Последнее, что я увидел на разбитом лице этого несчастного парня, это был кровоточащий и разбитый его подбородок.
В результате падения моих носильщиков, на какое-то мгновение я оказался свободен от их опеки, одной только силой воли удержавшись на ногах, я стоял и с высоты своего роста разглядывал этих парней, лежавших у моих ног. В тот момент у меня в голове все еще продолжала пульсировать мысль о том, как бы этим парням объяснить то, что я не раб и совершенно случайно оказался на их судне. Я начал нагибаться и протягивать одному из них руку, чтобы помочь молодому матросу подняться на ноги. Но он, как-то странно, отнесся к моему предложению о помощи. Испуганно отполз от меня в сторонку, при этом руками еще больше размазывая пятна своей крови по палубе и испуганно поглядывая на мою руку.
- Ты чего, гад, собираешься делать? - Испуганно проорал он. - Собираешься меня добить? Махмуд, где ты там?! Это, урод от магии, собирается меня добить. Мне нужна твоя помощь. Нужно срочно этому гаду заткнуть рот и не дать ему до конца прочитать свое заклинание. Помоги мне справиться с этим ублюдком... .
Махмуд поднялся с колен, набычился, видимо, посчитал, что этим принял боксерскую стойку и, выставив вперед свои пудовые кулаки, маленькими шажками двинулся в мою сторону.
В этот момент в моей голове неизвестно откуда возникла мысль о том, что этого бугая мало беспокоит судьба своего товарища, в данный момент его больше волновала проблема спасения своей собственной жизни. Я даже не успел осмыслить того, откуда и почему в моей голове появилась эта любопытная мыслишка, как Чистен уже поднялся на ноги. По тому, как он все еще бессмысленным взглядом оглядывался вокруг, было видно, что этот парень еще не совсем отошел от своего падения и битья лица о палубу.
В тот день моя голова, по всей очевидности, почему-то работала несколько в замедленном темпе. Я еще не успел до конца обдумать свою мысль в отношении того, что за мысли вертятся в голове Махмуда, как меня начала беспокоить мысль о Чистена. Как такое могло случиться, чтобы такой ловкий и молодой парень, как Чистен, умудрился споткнуться на ровном месте и так упасть на палубу, чтобы сильно разбить свое лицо. В один момент эта чистая палуба покрылась большими и малыми пятнами его крови и его осколками зубов.
Я все еще размышлял по этому поводу, когда краем глаза уловил, как Махмуд замахивается своей рукой, чтобы пудовым кулачищем ударить меня по лицу. В тот момент я стоял на ногах, но, из-за своих связанных ног, не мог сделать и шага в сторону, чтобы уклониться от его удара. Когда кулак Махмуда начал стремительно сближаться с моим лицом, единственное, что мне оставалось делать в этой глупейшей ситуации, так это присесть и пропустить кулак Махмуда над своей головой. Я уже приседал, но это движения выполнял, по всей очевидности, не с требуемой скоростью, махмудовский кулак столкнулся с моим лбом.
Удар пришелся по самому центру моего лба, сразу же послышался хлесткий треск соприкосновения моей лобной кости с костями фаланг пальцев руки Махмуда, сжатыми в кулак. Через долю секунды по всему судну разнесся дикий вопль, этого большого, но глупого бугая!
Возможно, Махмуд обладал очень сильным ударом, но дело заключалось в том, что у меня была такая мощная черепушка, и я вообще не почувствовал силы удара его кулака. Еще в свои школьные времена, во время одной из игр на перемене, один из старшеклассников в сердцах съездил меня по голове толстенной палкой. Удар пришелся по самому лбу, ну, и что... палка разлетелась в щепки, а моя голова немного поболела, на этом все и закончилось. Голова до сих пор цела и нормально, но, правда, сегодня несколько замедленно функционирует.
Удар кулаком Махмуда пришелся по моему лбу, но, повторяю, что я ничего не почувствовал, а костяшки фаланг пальцев правой руки этого буйвола в образе человека оказались разбиты в кровь и сильно повреждены. Да и до такой степени, что такой здоровый мужик, как Махмуд, не выдержал возникшей сильной боли в разбитых пальцах руки и, задрав ее кверху, дико заорал и по-обезьяньи запрыгал вокруг меня и Чистена.
Это была достопримечательная картина, во все горло орущий и скачущий Махмуд, работавшие на палубе матросы повернули лица и вместе со мной с громадным удивлением наблюдали за этой картиной. Но никто из них не направился к нам, чтобы выяснить, что же с нами происходит, парни, видимо, уже давно привыкли к различным выкрутасам Махмуда в обращении с рабами.
Тем временем Чистен, желая отомстить мне за свое неуклюжее падение и разбитое лицо, осторожно подкрался ко мне сзади и ногой, обутой в сандалию с толстой подошвой, сильно ударил меня по колену. В тот момент я наблюдал за прыжками Махмуда, мое внимание было отвлечено, поэтому я пропустил удар Чистена по своему колену. Но я сумел удержаться на ногах и не свалиться тюком на палубу. Чистен же, по всей очевидности, этого не ожидал, растерялся и уставился на меня вытаращенными от удивления глазами.
До Махмуда, наконец-то, дошло понимание всей глупости своего положения в этой ситуации, - какой-то раб замухрышка заставил его, здорового и накаченного мужика, кричать и прыгать от боли на глазах своих товарищей. От этой мысли он озверел, перестал прыгать и орать, снова встал в боксерскую стойку и начал готовить новый удар. Он был плохим и необученным бойцом, хотя сейчас дрался в полную свою силу.
Но с ним было бы совершенно неинтересно драться на ринге, в этот момент неожиданно пронеслось в моей голове. Махмуд обладает сильным ударом, но очень уж долго он готовится к этому удару и слишком ясны его намерения в этой связи. За это время любой боец успел бы подготовиться и блокировать его удар. Но я вообще не собирался драться с кем-либо, тем более с этими матросами, которым хотел только объяснить, что я не раб, а свободный человек, со мной следует обращаться соответствующим образом, поэтому отмахнулся от этой не нужной мысли.
Времени для раздумий о том, как достойно противостоять, или уйти от удара Махмуда у меня уже не оставалось, его пудовый кулачище снова устремился в мое лицо. Сам не знаю почему, но я, схватив Чистена за куртку, силой поставил его между собой и Махмудом. Чистен, вероятно, оказался из тугодумов, поэтому не сразу сообразил, что с ним происходит и не воспротивился этому моему рывку. Но и до тугодумов иногда доходят здравые мысли, в последнюю секунду Чистен сообразил, что я использую его в качестве щита от удара его напарника. Он разозлился и, упершись руками в мою грудь, резко и сильно оттолкнул меня от себя.
Чистен, видимо, хотел этим толчком предоставить Махмуду большую свободу для нанесения удара кулаком. Но его подвели мои ноги, которые, по-прежнему, оставались связанными, поэтому я не мог просто отступить на шаг назад, а начал падать на палубу. В тот момент, когда моя спина коснулась деревянного настила палубы, надо мной просвистел кулак Махмуда. С каким-то влажным, смачным, но неприятным на восприятие звуком, кулак врезался в висок головы Чистена, которая в тот момент оказалась на его пути.
Глаза Чистена закатились, сильный напор струи крови ударил из его носа и рта, забрызгав палубу и меня. У Чистена согнулись колени ног, он начал медленно заваливаться на бок, а затем, словно набитый мокрым сеном мешок, рухнул на палубу, попав в лужу крови, которая успела натечь за время его падения. Тело этого матроса несколько раз конвульсивно дернулось, сгибаясь и выгибаясь, а ноги отбили резкую дробь, изо рта вместо крови пошла розоватая пена и вскоре Чистен затих, невидящими глазами уставившись в неба. Одного взгляда на висок его головы было достаточно, чтобы понять, что сегодня Чистену сильно не повезло. Случайно попав под удар кулака своего товарища, ему уже больше было не суждено самостоятельно подняться на ноги.
Махмуд продолжал возвышаться надо мной и телом своего товарища Чистена, вытаращенными глазами посматривая то на свой кулак, то на труп приятеля, остывающего в луже крови. До этого матроса все еще никак не доходила суть произошедшего события, он все еще не понимал, что своим пудовым кулаком только что убил Чистена?!
В этот момент я продолжал беспомощно барахтаться в луже крови, натекшей из Чистена, мои руки разъезжались в этой чужой крови, не находя опоры для того, чтобы я мог самостоятельно подняться на ноги.
Опустив свой взгляд на меня, а затем переведя взгляд на тело Чистена, Махмуд, наконец-то, начал соображать, что он только что убил своего товарища.
Затравленным взглядом он стал озираться по сторонам, а я почувствовал, как тяжело завращались шарики и ролики его головного мозга. Махмуд прекрасно понимал, что ему, так или иначе придется отвечать за это преступление, за убийство своего товарища. Но в тот момент в его голове появилась мысль о том, как ему попытаться избежать ответственности за совершенное убийство, свалив вину на другого человека. Но поблизости никого не было, кто бы подходил для такой участи, тогда его взгляд пал на меня и, выставив свой палец руки на меня, он на все судно заорал о том, что я только что убил его друга Чистена
ххх
- Ты..., да ты, гаденыш, ты убил его?! - Рычал Махмуд, как тяжело раненный кабан. - Да, я тебя..., да я тебя за это сейчас... !
Не знаю, как это произошло, но самым неожиданным образом Махмуд вдруг оказался лежащим на палубе в захвате моих рук. Мне пришлось напрячь все свои силы, чтобы этого буйвола держать в захвате и не выпустить на волю, где он мог бы снова пустить в дело свои тяжелые кулачищи. В тот момент если бы существовала такая возможность, каким-либо образом сравнить мои физические данные с физическими возможностями Махмуда, то меня можно было бы сравнить с легкой танкеткой, а его - к тяжелому танку. Но, тем не менее, мне удавалось его сдерживать и не давать ему возможности вырваться из своего захвата.
Как Махмуд не ворочался подо мной, как он ни рвался на волю, - у него ничего не получалось. Я легко предугадывал его желания и направления приложения им усилий, направленные на то, чтобы разорвать мой захват. Борясь с этим матросом, временами я даже успевал изумляться тому обстоятельству, откуда вдруг у меня появились эти навыки профессионального драчуна и дебошира, откуда вдруг в моей голове появились эти знания о том, как следует вести рукопашный бой с противником, который мо много раз превосходит тебя по силе!
К этому времени непонятные крики Махмуда и моя возня с ним привлекли внимание других членов экипажа. Матросы вначале удивленно поглядывали в нашу сторону, но затем начали бросать свою работу и пробираться к нам, чтобы разобраться в том, что мы там устроили. Когда он увидели неподвижное тело Чистена и громадную лужу крови вокруг его головы, то мгновенно разняли нас с Махмудом и растащили по сторонам. На палубу судна опустилась тяжелая тишина, изредка прерываемая заикающимся бормотанием Махмуда:
- Это не я, это он... это он убил...Чистена. Да, я его тоже...сейчас?! - Жадно глотая грудью воздух, орал Махмуд.
Окружившие нас матросы расступились, пропуская вперед свое шкипера. Он присел на корточки и внимательно осмотрел труп Чистена. Пальцем руки повернул голову трупа так, чтобы хорошенько рассмотреть рану на его виске. Из раны торчали осколки височной кости и с кровью вытекшее серое вещество. Неодобрительно покачав головой и вытерев палец о кожаную штанину, шкипер внимательно посмотрел на Махмуда, вернее, на костяшки его разбитых пальцев правой руки и укоризненно покачал головой.
Махмуд продолжал невнятно бормотать о том, что он не убивал Чистена.
- Подожди минуту, парень. - Прервал его бормотания шкипер. - Ты хочешь сказать мне, что этот раб замухрышка сам затеял драку и справился с вами двоими бугаями. Да ты прежде взгляни на самого себя, ведь ты выглядишь гориллой по отношению к нему и в секунду можешь разорвать его на кусочки. Ты думай прежде, чем говорить это мне, парень?
Но, взглянув на труп Чистена, шкипер внезапно задумался, затем он в упор посмотрел мне в глаза. Я не знаю, что он там в них прочел, но этот шкипер некоторое продолжал молчать, размышляя о чем-то своем.
- Чистена нужно достойно похоронить и желательно в море. - Этими словами шкипер прервал свое молчание. - Мы это проделаем завтра на переходе в Порту, а этого, в цепи. Закуйте его в цепи так, чтобы он и шагу не сделал от своего весла. - Сказал шкипер и добавил. - Но его сначала нужно наказать его за сопротивление и драку со свободными людьми. Дайте ему пятьдесят ударов кнутом, но, смотрите, не запорите мне его до самой смерти. Хоть он раб, но имеет ценность и мы не вправе решать, жить ему или нет. За этим рабом стоят интересы слишком больших людей.
После этих слов шкипер развернулся и направился к одному из двух возвышений на палубе, расположенному ближе к корме.
ххх
За окном стояла прекрасная летняя погода, жизнь там цвела и звенела. Проявляясь практически во всем - в пении птиц, проносящимися в небесах, в веселом лае дворовых собак и охотничьих борзых на псарне замка. В веселом смехе девчат и парней, а также в строгом покрикивании старого сержанта, гоняющего по замковому плацу сельский молодняк, начинающий военную службу.
Желтый Карлик завис высоко в зените, но его лучи весело и звонко поливали землю благодатным светом и теплом. Молодые замужние и незамужние сельчанки, работавшие в полях, заткнув подолы платьев за пояс таким образом, что на них постоянно посматривали сельские парни, которые вот уже которые сутки не разгибали спин в поле. Вдали проглядывал, казалось бы, дремучий лес, курчавившийся фиолетово-зелеными кронами деревьев. А перед лесом синевой воды опрокинулось небольшое озерцо, любой сельчанин мог всегда испить из него водицы, настолько оно было чистым и прозрачным. Между озерцом и лесом паслись небольшие отары крестьянских овец.
Эль-Нассар стоял у окна и, полной грудью вдыхая этот чистейший и благословенный воздух, любовался сельским пейзажем.
Послышался негромкий стук в дверь и на пороге кабинета возник Придворный Маг. Сделав шаг от окна, Эль-Нассар развернулся лицом к магу, чтобы его поприветствовать.
Приблизившись к повелителю, Придворный Маг склонился перед ним в низком поклоне, отдавая должное придворному этикету. Но Эль-Нассар так и не позволил ему до конца довести ритуал этого придворного приветствия, так и не позволив ему поцеловать своей руки. Он одним шагом покрыл разделявшее их расстояние и, положив левую руку на правое плечо Придворного Мага, другой рукой крепко сжал его руку. Придворный Маг слегка пожал в ответ руку повелителя и снова склонился перед ним в поклоне, отдавая дань уважения величию своего монаршего друга. Этот упрощенный ритуал встречи уже давно стал привычной формой общения этих людей, когда они встречались вне глаз широкой публики или двора.
Эль-Нассар вернулся за письменный стол и, удобно расположившись в кресле, наблюдал за тем, как Придворный Маг устаивается в другом кресле. Готовясь внимательно выслушать своего друга и соратника
- По твоему выражению лица и блеску глаз, Омар, я вижу, что ты горишь желанием узнать мое мнение о том, что я думаю о незнакомце, а также о том, что же все-таки произошло в налоговой тюрьме? Куда оттуда он мог бы исчезнуть? - Заговорил первым Придворный Маг первым и, не ожидая ответов повелителя на свои же вопросы, тут же продолжил свою мысль. - Мне потребуется немного время на то, чтобы собрать имеющуюся о незнакомце информацию, хорошенько ее изучить, обдумать и, проанализировав прийти к каким-либо выводам. Ведь, несмотря на то, что незнакомец в гостях у нас провел чуть более суток, что за это время произошло немало событий, сейчас сказать мне особо нечего. Мы проявили беспечность, не ведя за ним тщательного наблюдения и не записывая каждого его шага с первой же минуты его появления в камере налоговой тюрьмы. Поэтому в нашем распоряжении оказалось, слишком мало информации об этом человеке.
В этот момент Придворный Маг сделал свою первую паузу и на время о чем-то задумался.
Пользуясь моментом, Эль-Нассар поднялся из-за стола и, тихо и осторожно ступая, чтобы своими шагами не нарушить мыслительного процесса своего друга, снова прошел к открытому окну кабинета. Уже стоя у окна и снова вдыхая этот удивительно свежий воздух, Эль-Нассар углубился в свои мысли.
Его сильно обеспокоило внезапное исчезновение незнакомца из камеры налоговой тюрьмы. Поэтому он попросил Придворного Мага ознакомиться с обстоятельствами его побега и, при помощи своего искусства, попытаться выяснить, что же послужило причиной того, что тот, так и не дождавшись с ним встречи, самостоятельно покинул налоговую тюрьму?! С такой просьбой он обратился к Придворному Магу не из-за того, что не поверил фактам, изложенным в докладе своего министра внутренних дел, Хусейна Файеза. Придворный Маг, как никто другой из его приближенных сановников, умел многие вещи рассматривать несколько под другим углом, поэтому часто делал интересные умозаключения, приходя к весьма интересным выводам.
Еще раз, полной грудью вдохнув этот удивительно чистый и прохладный воздух, Эль-Нассар развернулся и посмотрел на своего друга. Тот, словно ожидал взгляда своего повелителя, тут же открыл глаза и продолжил свой рассказ:
- Даже, сейчас мы вынуждены констатировать, что не обладаем всей полнотой информацией об этом незнакомце. До настоящего момента мы так и не узнали, кто же он этот наш незнакомец, простой ли он человек или сильный маг, откуда шел и куда направлялся? Никто сейчас не может объяснить того факта, что там, где за несколько минут своего пребывания погибает шестеро наших воинов, наш незнакомец просуществовал почти четверо суток и остался живым и здоровым человеком? Все эти события, происходившие с этим незнакомцем, казалось бы, носили случайный и несколько разрозненный характер. Но, если к ним внимательно присмотреться, Омар, то можно было бы сделать вывод о том, что все эти события тесно связанными между собой и самым естественным образом вытекали одно из другого. Но уже сегодня заметно, что все эти события развивались в полном соответствии с правилами некой игры, в которой слишком много неизвестных нам факторов. Пока мы еще не знаем, кто и зачем начал эту игру, нам неизвестны ее участники и какое их количество?! Сейчас мы можем сделать только один принципиальный вывод о том, что эту игру ведет не один, а несколько игроков, из-за чего размыты и неясны ее начальные и конечные цели и задачи. Когда я размышляю по этому поводу, то внутри меня возникает твердое ощущение того, что в эту игру тебя и наш султанат насильно затягивают. К тому же хотелось отметить, что эти игроки явно не считаются с нашими ни личными, ни государственными интересами. Они совершают свои ходы, как им на ум взбредет, принимаемые ими решения противоречат здравому смыслу. Но, Омар, не следует отбрасывать в сторону и такую возможность, что сами эти игроки, совершенно неожиданно для самих себя, оказались вовлечены в эту и для них непонятную игру, поэтому на первых порах она носит такой иррациональный характер.
ххх
Придворный Маг пальцами рук задумчиво потер переносицу своего носа. Видимо, какая-то новая мысль возникла в его голове, ему потребовалось время для ее обдумывания. Он поднялся на ноги и несколько раз прошелся по кабинету, продолжая потирать переносицу носа. Затем он подошел к небольшому дивану, стоявшему неподалеку от раскрытого окна, устроился на нем и, забросив нога на ногу, продолжил свою мысль:
- Поэтому игроки не рассматривают и не считаются с твоими интересами и интересами султаната Гурам. А если даже кто-то из этих игроков и посматривает в твою сторону, то только для того, чтобы определить, в каком качестве тебя и твое государство использовать. Но в любом случае должен существовать главный инициатор и главный интриган этой игры, который затеял и сейчас направляет эту политическую кутерьму и неразбериху. За двадцать лет правления тебе, Омар, удавалось создать крепкое государство. Купцы нашего султаната торгуют со всем миром, султанат поддерживает дружеские и дипломатические отношения практически со всеми государствами Востока и Запада. Наш султанат небольшое, но сегодня очень богатое государством. Годы спокойной, размеренной жизни под крылом Верховного сделали свое дело и привели к тому, что султанат остается крепким государством даже в отсутствии армии. Деньги на содержание армии ты отдавал крестьянам, благодаря чему они обогатились и сделали тебя и твой султанат одним из самых богатых государств Восточной Империи и всего нашего мира. Таким образом, султанат Гурам стал лакомым куском пирога, который, если посмотреть на него со стороны, можно было бы легко проглотить или забрать в свои руки, отстранив тебя от власти.
- Ты прямо-таки читаешь мои мысли, мой друг, недаром же ты маг. - Медленно произнес Эль-Нассар в продолжение разговора. - Встречи с тобой всегда наводят на разумные мысли и несут надежду на то, что любая проблема, какой бы сложной и неприятной она не казалась бы, обязательно найдет свое решение. Что же касается нашего незнакомца, то меня сильно волнуют и беспокоят многие обстоятельства его пребывания в замке, но прежде всего, хотелось бы знать, почему он бежал и, вообще можно ли говорить о том, что он действительно от нас бежал? Только что министр Файез в течение двух часов в мельчайших подробностях докладывал о том, что с ним происходило в камере налоговой тюрьмы. При этом министр всячески избегал затрагивать основной вопрос, говорить о его бегстве или исчезновении. Понимаешь, мой друг маг, министр два часа провел в этом кабинете, но всего одну минуту посвятил рассказу о его внезапном, якобы, бегстве из камеры налоговой тюрьмы. Файез откровенно признался, что за незнакомцем велось наблюдение. При этом он осмеливается утверждать, что главный тюремный контроллер отказался ему предоставить кристалл памяти с записью последних минут пребывания незнакомца в камере. Как такое вообще могло бы случиться, чтобы человек, непосредственно ему подчиненный, ему же отказался предоставить кристалл памяти. Мне всегда казалось, что этот министр Верховного на деле больше служит ему, но не мне. Но, будучи министром внутренних дел султаната, этот человек должен хорошо понимать, что обязательно наступит время и он перестанет занимать эту должность. Во все времена постоянной головной болью монархов и правителей было и является своевременное получение информации о внутреннем положении дел в государстве. Поэтому они всегда старались найти и на должность министра внутренних дел поставить своего человека, который делами завоевал их доверие. Но когда ты понимаешь, что человек, занимающий эту ключевую должность в управлении твоим государством, тебе не все договаривает, не говорит всей правды и утаивает часть информации, то у тебя непременно возникают подозрения в его отношении, что рано или поздно обязательно приведет к недоверию. Ты извини, мой друг маг, что я беспокою тебя делами, которые, казалось бы, не имеют прямого отношения к моей просьбе о незнакомце, но ты понимаешь... все в мире так связано. -
Эль-Нассар сделал паузу и посмотрел на Придворного Мага, сидящего на диване. Тот уже не закрывал глаз, но, по-прежнему, сохранял на лице задумчивое выражение. Когда Эль-Нассар произнес последние слова и замолчал, то Придворный Маг поднял свои глаза на него и начал говорить:
- Ты, Омар, прав, когда говоришь о министре Файезе, этот человек и мне несколько неприятен. Даже в те времена, когда мы все дружили, когда наша четверка была настоящим оплотом твоего государства, Файез оставался себе на уме. Он всегда умел находить личную выгоду даже там, где ее вообще и быть не могло. Эта черта характера, возможно, его и погубила, по крайней мере, он покинул нас и приткнулся к Верховному. Но мы все прекрасно понимаем, что такая ситуация действительно может продолжаться лишь до поры до времени. Но то, что я хочу сказать, не имеет к нему никакого отношения. Ты прав в том, понимая, сто над твоею головой и твоим султанатом над государством сгущаются грозовые тучи, которые я, прибегая к аллегории, назвал игрой. Я хорошо чувствую, что за нашими спинами что-то зашевелилось и начало происходить, но пока не могу ухватиться за ниточку, чтобы размотать клубок и узнать, какая неприятность ожидает нас впереди. Незнакомец был именно такой ниточкой, поэтому кто-то вырвал ее из наших рук.
Эль-Нассар жестом руки приостановил речь Придворного Мага и произнес:
- Хочу откровенно признаться тебе, мой друг и маг, что я полностью согласен с твоим мнением по этому вопросу. Впервые с момента своего вступления на престол султаната я стал бояться самого себя. Начал опасаться того, что из-за моих личных ошибок может пролиться народная кровь. Сегодня я готов пойти на любой шаг, могу даже уступить свой престол, но очень хочу сохранить спокойствие в своем султанате, чтобы мой народ не страдал, не мучился и зря не проливал бы своей крови. Только, мой друг, ты не подумай, что я испугался простого вида крови, боюсь лично выйти на бой с врагом. Как воин и как правитель я готов, хоть сию минуту обнажить свой клинок, вступить в сражение с любым врагом ради сохранения добра и справедливость в султанате Гурам. Но всем известно, что народ и монарх по-разному толкуют и понимают добро и справедливость. Так, вот я боюсь ошибиться именно в понимании этого вопроса и, неправильно оценив ситуацию, буду сражаться за воображаемые добро и справедливость, принося народу ненужные страдания и мучения. Кто же в этом случае мог бы помочь мне правильно оценить складывающуюся в государстве ситуацию? Кто может стать арбитром при решении этой проблемы? Кто поможет правильно определить, что такое добро и зло для моего народа, чем они разнятся? Сейчас я страшусь ошибиться в определении того, кто же является врагом не меня, а моего народа, боюсь ошибочно пролить народную кровь. Поэтому, когда ты говоришь об игре, то я хорошо это понимаю. Но понимаю это так, что в моем султанате зреет заговор против меня, но кто тогда мне подскажет, что этот окажется во зло народу?
- Да, Омар, сегодня твое положение на престоле нельзя назвать спокойным. В свое время Верховный нашел тебя среди тысяч обедневших дворян. Каким-то образом он определил, что ты достойнейший дворянин из всех своих приближенных лиц. Из-за твоей верности и отваги он выдвинул и возвел тебя на престол султаната Гурам в те времена, когда сам утверждался на императорском престоле. И тогда он сделал правильный выбор! Но те времена давно отошли в наше прошлое и многие события тех времен стали забываться. Сегодня нельзя отбрасывать в сторону и такую возможность, что в глазах нашего народа ты можешь выглядеть узурпатором верховной власти в султанате Гурам. Ведь она тебе досталась не по праву первородного наследства или излиянием народной воли. - Продолжил свою мысль Придворный Маг. - Сегодня в твоих руках находится будущее народа султаната и самого государства, а это будущее может обернуться нестабильностью, дисбалансом сил, которые вовлечены в эту политическую игру, развязавшуюся вокруг султаната Гурам. Впервые в беседе мы обсуждаем возможность того, что ты можешь потерять престол, а возможно, и гибель султаната Гурам, что обязательно скажется на общем положении твоего народа. В этом случае народ султаната Гурам, который к сегодняшнему дню уже успел позабыть, что же это такое нищета или нужда, ожидают тяжелые времена, мучения и страдания, мой повелитель. Что касается положения дел с незнакомцем, то повторяю, мне нужно некоторое время для того, чтобы тщательно обдумать и проанализировать все события, с ним произошедшие. Слава богу, что я вовремя сумел перехватить у Файеза копию кристалла памяти, на который велась запись событий в тюремной камере незнакомца. В самое ближайшее время я пришлю тебе письменный отчет по этому поводу.
Эль-Нассар продолжая стоять у открытого окна, дышать свежим летним воздухом, внимательно слушая Придворного Мага. Ведь, многое, о чем тот говорил, совпадало с его мыслями. В глубине души Эль-Нассар был полностью согласен с высказываемыми его другом магом мнением и предостережениями в отношении развития этих событий в будущем. К подобным выводам он и сам неоднократно ранее приходил, но всегда приятно узнать, что не только ты думаешь аналогичным образом о встающих перед монархом и государством проблемах. А если судить по сути выводов, сделанных Придворным Магом, то можно было бы только восхищаться мощью аналитического разума, которым обладал его друг, Придворный Маг. Он, ничего не зная о кознях и об интригах Верховного в деле о незнакомце, совершенно правильно оценил ситуацию, дал реальный анализ и оценку будущему положению дел в султанате Гурам.
Когда Эль-Нассару доложили о том, что незнакомец исчез из камеры налоговой тюрьмы, то правитель ужасно разгневался и хотел наказать виновных лиц, не уследивших за пленником. Но по здравому размышлению и, накоротке переговорив с капитаном Боргом и другими приближенными лицами, несколько успокоился и решил не прибегать к крайним мерам.
Некоторое время назад он соединился с Верховным и ему доложил о побеге незнакомца. На вызов опять-таки ответил сам Верховный, который словно снова ожидал вызова Эль-Нассара, находясь у янтарного камня. Выслушав сообщение своего вассала, тот, пожевав губами, весьма своеобразно прокомментировал это сообщение:
- Бежал-таки, стервец! - Затем Верховный задумался на секунду и добавил. - Омар, этот человек не мог самостоятельно бежать, да и не к чему ему это бегство было бы. Пока еще он ничего не знает о своей силе и своих возможностях, слишком мало времени он у нас провел. Поэтому думаю, что рядом с тобой находится человек, кто помог ему бежать. Но в любом случае все только начинается! - И Верховный, больше ничего не добавляя, отключился от связи.
Эль-Нассар медленно повернулся и посмотрел в глаза Придворного Мага.
- Хорошо, Айрон. - Сказал он, назвав Придворного Мага по его собственному имени. - Буду ожидать твоего письменного отчета. Хотелось бы только, чтобы в отчете помимо выводов были бы приведены и соответствующие рекомендации, что делать и как поступать в определенных ситуациях.
Айрон Филдинг, придворный маг султаната Гурам Восточной Империи склонил голову в знак понимания и принятия распоряжения правителя к исполнению и, выпрямив спину, неторопливо зашагал по ковровой дорожке, направляясь к выходу из кабинета.
Глава 10
ххх
Матросы не стали мешкать с исполнением приказ своего шкипера судна по организации и осуществлению порки нового раба. На палубе тут же появилось устройство, внешне похожее на хозяйственные козла для распилки дров, которые имели странные приспособления.
Двое матросов, подхватив меня за руки и за ноги, животом зашвырнули меня на эти козлы. Бедрами уперся в нижнюю перекладину, зад оттянулся назад, спина под небольшим углом склонилась вперед, а руки были широко разведены в стороны. Там их завели в специальные скобы, оказавшиеся наручниками и их защелкнули Сверху опустили коромысло с выемкой для шеи и его накрепко соединили с нижней частью, из-за чего я мгновенно потерял возможность шевелиться и не мог вывернуться из этих захватов.
Таким образом, я оказался в несколько странной позе, распятым на устройстве для порки. Животом и грудью плотно прижимался к доске, которая была поставлена под небольшим углом, открывая мою спину и зад для ударов кнутом палача. Захваты и коромысло крепко удерживали мою шею и руки, не позволяя укорачиваться от ударов кнутом. В тот момент, несмотря на серьезность ситуации, я все же обратил внимание на то, что матросы, готовящие меня для экзекуции, несколько раз пытались сдернуть набедренную повязку, чтобы оголить мой зад, но им не удавалось ее стащить с моих бедер. Это обстоятельство привлекло внимание самого шкипера, который специально подошел и внимательно осмотрел мой зад. После чего он приказал матросу, доставшему нож, чтобы срезать набедренную повязку с моих чресел, оставить меня и мою набедренную повязку в покое. Видимо, шкипер решил, что, если тот воспользуется ножом, то больше порежет меня, а не срежет набедренную повязку.
Процедура подготовки к наказанию длилась от силы минуту - две, видимо, сказывался профессионализм и подготовленность экипажа судна к подготовке и исполнению подобных мероприятий. Но меня опять-таки в смущение привело то обстоятельство, что эти молодые ребята, которые, казалось бы, только начинали свою жизнь, так хорошо знали, что такое порка кнутом и так обстоятельно к ней готовились. Причем, они работали на полном автомате, занимаясь подготовкой к экзекуции, совершенно не обращая на меня внимания. Они обращались со мной, словно я был неодушевленным предметом, а не живым человеком.
Подготовительная часть к экзекуции вскоре завершилась, а я, как жертва, был готов принять незаслуженное наказание. Был распят в станке для порки, но в этот момент выяснилось другое и совершено неожиданное для меня обстоятельство. По всей очевидности, я несколько резковато осудил этих молодых парней, матросов экипажа судна. Никто из них не пожелал, взять на себя добровольное исполнение обязанности палача.
По всему их поведению было видно, что рядовые матросы совершенно не горели желанием выступить в роли кровавого экзекутора и под всяческими предлогами они уклонялись от исполнения этой роли. Шкипер тоже несколько лукаво отнесся к своим обязанностям, он не назначил палача прямым своим распоряжением, а приказал парням бросить жребий, чтобы сама судьба определила бы моего палача. И эта судьба снова продемонстрировала свой не очень-то хороший по отношению ко мне характер.
Жребий выпал на Махмуда, который мгновенно расцвел радостной улыбкой. Этот матрос недоумок с большим удовольствием возложил бы на себя обязанности добровольного палача, но он испугался, что его товарищи по экипажу, наверняка, отрицательно отнеслись бы к его инициативе. Поэтому, когда шкипер выкрикивал палача-добровольца, то он спрятался за спины своих товарищей. Но в душе страстно молил бога о том, чтобы ему выпал жребий и он смог бы посчитаться со мной, убийцей, по его мнению, его лучшего товарища и напарника по экипажу судна, Чистена.
Махмуд, сияя от радости всем своим круглым и глуповатым лицом, с большим энтузиазмом, демонстрируя высокий профессионализм владения, начал отбирать кнуты для использования во время экзекуции. Видимо, в недавнем прошлом этот мужик был сельским пастухом и тогда научился отлично владеть этим пастушьим инструментом.
Он тут же занялся тщательным отбором орудия наказания.
С лицом счастливого идиота, он брал один кнут за другим из кучи, вываленных к его ногам кнутов, проверяя их на прочность, гибкость и тяжесть лезвия ремня из сыромятной кожи. Из двадцати кнутов Махмуд вначале отобрал пять, по его мнению, наилучших. После чего возобновил селекцию, выбирая наилучшие из этих пяти кнутов, он примерялся к рукояти, телу кнута, его фолу и крекеру. Каждый кнут он подержал в руке, определяя его вес и приноравливаясь к этому весу, а пальцами рук проверял плетение сыромятных кусочков кожи. Наконец-то, оказавшись удовлетворенным сделанным выбором, Махмуд отложил в сторону пару кнутов и, вразвалку, не торопясь, направился ко мне.
Все это время я простоял в унизительной позе, полусогнувшись и далеко оттопырив свой зад, не в силах пошевелиться и изменить эту позу, так как был намертво закреплен в козлах для порки. А дневное светило уже катилось к закату, оно еще не коснулось линии горизонта, но было в половине шага от него. В тот момент я подумал, что, может быть, теперь уже никогда не увижу его заката и не смогу в очередной раз поприветствовать восход Эллиды на ночной небосклон.
Но в этот момент в моем сознании возникла непонятная уверенность в том, что я переживу это наказание.
Волнение перед предстоящей поркой и страх перед возможной болью отошли вглубь души на второй план, я начал сильно переживать по поводу одной глупости, которая в данной ситуации была совершенно не к месту. В моей голове завертелась мысль о том, что Эллида может подумать, увидев меня в такой нелепой позе с коряченной задницей. Ведь, не смотря на то, что Желтый Карлик уверенно приближался к линии заката, до восхода Эллиды на небосклон оставалось достаточно много времени, чтобы я мог надеяться на то, что она, моя богиня, этого позора не увидит.
- Ну что, щенок, ты готов к наказанию! - Махмуд своими словами прервал мои размышления в отношении Эллиды. - Пришло время платить свои долги, а я постараюсь, чтобы ты дорого заплатил бы за жизнь Чистена, да упокоится его душа в мире и покое! Сам Господь избрал меня человеком, который покарает тебя за невинно пролитую тобою кровь. Поверь мне, гаденыш, я уж постараюсь бить тебя так, чтобы ты надолго запомнил это наказание и сам этот день.
В голове только начали появляться слова, которыми я хотел возразить Махмуду и сказать, что он не прав и что это не я убил Чистена. Но голова, намертво зажатая хомутом коромысла, начала плохо соображать, хомут не дал мне и рта раскрыть. Тогда я вспомнил о мыслеречи и о моей способности внушать мысли на расстоянии другим людям. Собрав в кулак силу воли, я попытался сформировать мыслеобраз и переслать его Махмуду.
Вначале ничего не происходило, Махмуд стоял вблизи от меня и все что-то бубнил и бубнил себе под нос в отношении того, что я недостоин жизни, потому бог и карает меня его руками. Но вдруг он выронил кнут из рук, схватился обеими руками за голову и заорал, что я настоящее исчадие ада, что меня нужно не наказывать, а казнить на месте. Он орал также, что я не имею права проникать в чужие головы и внушать им, что можно делать и что нельзя делать.
Своим поведением и бредовыми выкриками Махмуд снова обратил на себя внимание других членов экипажа, которые давно разбрелись по палубе и вновь занялись своей работой. Их моя судьба и предстоящая экзекуция совершенно не интересовали. Но, честно говоря, меня приятно удивил тот факт, что вокруг меня и Махмуда не собрались садомазахисты, которые стали бы наблюдать за тем, как наказывают другого человека.
Но из-за поведения и нелепых выкриков Махмуда матросы экипажа начали на нас с недоумением поглядывать, некоторые, бросив работу, решили подойти и узнать, почему Махмуд так кривляется.
ххх
Шкипер отозвал Махмуда в сторонку и что-то ему строго выговорил. Смиренно выслушав шкипера, Махмуд, молча, поднял с палубы кнут и для разогрева мускулов несколько раз нанес удары кнутом по палубе. При этом он опасливо посматривал на меня, старался близко ко мне не подходить.
Острая боль внезапно резанула мою спину, словно по ней прошелся осколок стекла, оставляя за собой красный рубец пореза. Я даже почувствовал, как этот рубец начал заполняться кровью, которая, собравшись внизу спины, тонким ручейком закапала на палубу
Послышался гортанный оклик шкипера, но в этот момент я был сосредоточен на боли, возникшей в спине, поэтому не сообразил, почему он после первого удара кнутом прервал мое наказание. Но надежда на то, что наказание ограничится одним только этим ударом, канула в вечность. Со стороны ко мне приблизился один из матросов, который притащил и подстелил под меня большой лоскут промасленной маслом материи. Сразу стало понятным, что шкипера больше беспокоила проблема сохранения чистоты и порядка на палубе своего судна, а не предстоящие мне муки и страдания.
В тот момент в моем сердце и душе родилась дикая ненависть к своим мучителям, я мысленно поклялся, что, когда наступит момент и я смогу отомстить этим людям за свои мучения и страдания, то моя рука не дрогнет.
За первым ударом кнута вскоре последовал второй..., третий....
Эти удары оказались гораздо более болезненными, чем я ожидал. Может быть, из-за того, что в душе я уже знал, что они будут нанесены и что они принесут настоящую боль. Должен также признаться в том, что реальное проявление боли от ударов кнута по спине воспринималось гораздо более болезненно, чем это мною ожидалось.
Махмуд оказался настоящим садистом и наносил удары кнутом таким образом, чтобы лезвие кнута ложилось на всем протяжении поверхности спины параллельно хребту спинного мозга, а затем, начиная от моих плеч, скользил бы, глубоко разрезая кожу спины, до ниже некуда. Но наибольшую боль и повреждения коже тела наносил фол кнута, этот тонкий сыромятный ремешок на конце ремня. Он при качественном ударе развивал сверхзвуковую скорость, глубоко уходя в кожу, а на своем пути рвал и уродовал мою плоть, оставляя за собой рваную и глубокую кровавую борозду, быстро заполнявшуюся кровью. Махмуд, хоть и был по жизни не вполне нормальным человеком, но кнутом пользовался на высоком профессиональном уровне, размеренно нанося один удар за другим.
Вначале я еще чувствовал, как ремень кнута касался моего тела в районе лопаток, в пояснице или по бокам тела, постепенно это касание ремня превращалось в неистовую боль, ожигая кожу на спине. Ожог следовал за ожогом, удар - за ударом. Вначале удары наносились с равными промежутками, во время которых я успевал сделать вдох или выдох. Эти интервалы позволяли мне немного отдохнуть, запрятать боль в глубину подсознания и начать дожидаться нового удара. Когда фол с крекером разрывали мою плоть, то боль охватывала мое сознание, мне требовалось время на то, чтобы ее нейтрализовать. Кровавых борозд с рваными краями на моей спине становилось все больше и больше. Вначале эти борозды-рубцы выстраивались аккуратными полосами, но затем они начали пересекаться, иногда ложась на спину крест-накрест.
Это продолжалось до тех пор, пока моя спина и задница не превратились в одну сплошную кровавую рану. В отдельные моменты внутри меня появлялась уверенность, что некая сила помогает мне переносить эту нестерпимую боль, не терять сознания. Я еще немного соображал и даже сумел заметить такой небольшой факт в отношении того, что после первых ударов кнутом моя набедренная повязка старалась мне помочь. Когда первые ручейки крови потекли по ее поверхности, то она старалась ее впитать, чтобы затем непонятным образом вернуть ее в мой организм.
Не знаю, каким образом, но Махмуд догадался о том, что я приспособился его равномерно наносимым ударам кнута, на тридцатом ударе кнутом он изменил технику нанесения своего удара. Удары кнутом он стал наносить рваной чередой, не позволяя мне к ним приспособиться. Охвостье фола и крекера стали более глубокого зарываться в кожу моей спины, разрывая на более мелкие ошметки и так уже порванное мясо и мускулы спины. С нее во все стороны стали далеко разлетаться мелкие кусочки и полоски мяса, а также брызги крови.
Небольшая группа зевак тут же разбрелась по своим рабочим местам, матросы совершенно не хотели свою повседневную одежду испачкать моей кровью и моим мясом.
Боль теперь не концентрировалась в отдельном месте спины, а разошлась по всему моему телу. Я не успевал от нее бежать и прятаться в своем подсознании. Она накатывалась неравномерными волнами, причем, каждая последующая волна приносила все большую и большую боль. Я уже не стонал, а захлебывался в громких криках боли и отчаяния.
На сороковом ударе я спекся, боль подавила основные жизненные процессы, но мне все еще очень хотелось жить и ради того, чтобы остаться живым, в тот момент я был готов, на все согласится.
В тот момент я был готов даже стать предателем, предать самого себя, если бы от меня это потребовали, из-за этой боли был готов пойти на убийство любого человека. Если бы Махмуд не слишком бы наслаждался своей работой палача... . Если бы он внимательно наблюдал за состоянием своей жертвы... . Если бы Махмуд сумел бы вовремя остановиться и прекратить наказание, почувствовав, что его жертва морально и физически сломлена, то я бы до конца своей жизни стал бы ему рабом, начал бы беспрекословно выполнять его малейшие пожелания и поручения. Но Махмуд, как был, так и остался недоумком садомазахистом. Он ничего не заметил и вовремя не остановился, не прекратил меня пороть в самый ее критический момент.
К этому времени Махмуд превратился в палача робота, он продолжал работать кнутом, по моей спине, от которой ничего не осталось, наносить один удар за другим. К этому моменту этот матрос от вида и запаха крови своей жертвы превратился в ничего не понимающего и ничего не соображающего дикого зверя. Даже такая, казалось бы, очень простая работа палача оказалась ему не под силу. Он даже не заметил того, что после сорок второго удара кнутом жертва раб потерял сознание, и сейчас он вместо исполнения наказания убивал этого раба.
Под самый конец порки Махмуд уже не видел, куда попадает своим кнутом. Большей частью в тот момент он работал по инерции, удары кнутом наносились им беспорядочно и не прицельно. На пятидесятом ударе Махмуд завершил свою трудную работу палачом.
А этот момент его жертва раб висел беспомощным кулем на козлах, борясь за свою жизнь, с натугой пытаясь протолкнуть в свои легкие очередной глоток живительного воздуха. Но его легкие, как и многие другие внутренние органы этого человека, были отбиты ударами кнута и уже были не в состоянии в должной мере обеспечивать его организм кислородом и кровью.
Шкипер не выдержал своего характер и подошел к месту наказания, где, широко расставив ноги, молчаливо наблюдал за завершением экзекуции. Несколько раз он порывался остановить, прекратить это безобразие, до глубины своей души пораженный жестокостью Махмуда. Но каждый раз мысль о бессмысленной смерти Чистена, который был одним из его лучших матросов его останавливала. Шкипер прекрасно понимал, что не этот раб замухрышка убил его матроса, но кто-то должен был понести наказание за совершенное преступление. Не наказывать же в этом случае Махмуда, свободного человека и гражданина! Но сейчас, глядя на неестественно выгнутое тело запоротого кнутом раба, безвольно висевшее на козлах, шкипер был уже не столь уверен в правильности своего решения.
ххх
Придворный Маг султаната Гурам эту ночь провел в работе, он так и не ложился спать. П постель в любую секунду готовая принять в свои объятия и для сна, так и простояла девственно чистой, укрытая белоснежным постельным бельем, но этой ночью была не востребована. Ночник вся ночь напролет прогорел маленьким магическим в изголовье этой постели. Обычно перед тем, как окончательно закрыть глаза и отдаться сну, Придворный Маг любил немного почитать. Большая глиняная кружка, до краев заполненная вкуснейшим и только что сваренным сидром, осталась стоять нетронутой на прикроватном столике. Эту ночь Придворный Маг провел за своим рабочим столом, так и не притронувшись к фаянсовой кружке с любимым сидром!
После беседы с повелителем Айрон Филдинг, это было подлинное и полное имя придворного мага, весь вечер и большую часть ночи провел за своим письменным столом. Он снова и снова просматривал записи кристалла памяти, заново перечитывал протоколы, полученные от главного тюремного контроллера. Все, чем эту ночь Айрон Филдинг занимался, так его интересовало, что он ни на секунду не отрывался от бумаг и отходил от своего рабочего стола, забыл о самом течение времени.
Вот уже более полутора десятка лет Айрон Филдинг занимал должность придворного мага султаната Гурам. Профессия мага и чародея принесла ему богатство, он уважаемым человеком, он достиг немалых высот во властной структуре султаната. Как придворный маг, Айрон Филдинг отвечал за формирование и координацию внешнеполитического курса султаната Гурам. Перед повелителем он также отвечал за вопросы межрасовых, культурных и религиозных отношений. И, разумеется, мимо него не проходил ни один вопрос или документ, в котором затрагивалось бы вопросы или искусство магии. В других государствах люди, занимавшие такие высокие государственные должности, скромно называли себя министрами иностранных дел или первыми министрами-советниками своих правителей, но Айрон Филдинг предпочитал оставаться простым придворным магом.
Он давно уже подружился с Эль-Нассаром, но, ни разу за все время своей службы в качестве придворного мага, Айрон Филдинг не затрагивал вопроса об изменении своего придворного статуса, о повышении в должности или о протежировании какому-либо отпрыску незнатной фамилии.
С момента своего появления в султанате Гурам Айрон Филдинг выполнил немало личных поручений Эль-Нассара и этим завоевал его полное доверие. Блестящий и аналитический разум, жизненные знания, а также громадный опыт в области магии - все это не раз позволяло Айрону Филдингу находить решения значимых государственных проблем. Он умело раскручивал сложные политические узелки и замыслы многих политических интриганов, благодаря чему султанат Гурам, как государство, ни разу не попадало впросак или в ловушку, расставляемые политическими противниками. За это его очень ценил и уважал Эль-Нассар, а в последнее время полностью доверял.
По жизни Айрон Филдинг был простым и незамысловатым сельским парнем, на что сразу же и при первой же встрече обратил внимание Эль-Нассар. Постепенно он сблизился с молодым чародеем, стал ему больше доверять. Со временем эти доверительные отношения между ними переросли в дружбу, а затем Айрон Филдинг вошел в круг самых близких друзей повелителя султаната.
В настоящий момент придворный маг Айрон Филдинг находился за рабочим столом, он разбирался в том, что же, в конце концов, произошло с незнакомцем в камере налоговой тюрьмы.
Когда незнакомец проснулся, то он выглядел бодрым и здоровым человеком, с видимым интересом занялся изучением помещения, в котором оказался. В тот момент он вел себя подобно любому другому человек, оказавшегося в его положении. Проявил должное любопытство и активность, пытаясь разобраться и осознать новую для него ситуацию. Но в тоже время этот человек проявил некоторые способности в области магии, неподвластные простым людям этого мира. Непонятным образом он делал так, чтобы нужные ему вещи и окружающую среду приспосабливать под свое понимание реальности. Это наглядно проиллюстрировало и подтвердило мысль о том, что сам он не был производным продуктом этого мира, - мира планеты Тринидад. Вещи и предметы, им востребованные для своего личного использования, не были известны на Тринидаде и у многих наблюдавших за незнакомцем людей вызывали удивление простотой своего исполнения и целесообразностью.
Это также подтверждало и тот факт, что этот человек был знаком с искусством магии, но его искусство в корне отличалось от той магии, которая в настоящий момент существовала на планете Тринидад. Пока Айрон Филдинг не мог определить, в чем конкретно состояло это различие.
Для того, что установить конкретику в этом вопросе, Придворному Магу требовалось много дополнительной информации о самом незнакомце, стиле и образе его жизни, объеме знаний и умственного интеллекта. Сегодня такими данными Айрон Филдинг не обладал, поэтому был не в силах дать окончательного заключения по этому вопросу. Но одна вещь постоянно бросалась ему в глаза, незнакомец очень редко и очень неохотно прибегал к своей магии, а, если и был вынужден к ней прибегать, то делал это на интуитивном уровне, рефлекторно, магические метаморфозы производил не посредством чтения долгих заклинаний и пассов руками, а силой и мощью своего разума.
Незнакомцу достаточно было только подумать о чем-то, чтобы получить желаемое.
Подобная аналитика позволила Придворному Магу к настоящему моменту прийти к двум основополагающим выводам. Первое, этот незнакомец из белых песков, вне всякого сомнения, был из человеческого рода - человеком разумным, который не был рожден на планете Тринидад. И второе, этот человек обладал мощным мыслящим аппаратом, позволяющим одной только силой мысли перемещать людей меж звездными мирами. Именно таким образом он сам добрался до планеты Тринидад звездной системы Желтого Карлика.
ххх
В свое время Айрон Филдинг серьезно увлекался астрономией, изучал звездное небо и появление биологической жизни на планетах вселенной. Он хорошо знал, что во вселенной существует множество планет, на которых родилась и бурно развивается биолого-кислородная жизнь, принимая всевозможные формы. Некоторые представители такой разумной жизни уже научились по ней путешествовать. Кто-то для этих целей использует специальные технические средства и приспособления, а кто-то из гуманоидов научился совершать межзвездные путешествия, силой одного своего разума преодолевая громадные расстояния между звездами.
Айрон Филдинг настолько оказался захвачен своим исследовательским пылом и азартом, а также только что полученными результатами исследования и анализа имеющейся в его распоряжении информации, что он оказался не в силах остановиться, чтобы отправляться в постель и проспать оставшуюся часть ночи. Он не покинул рабочего стола и продолжил свой кропотливый анализ поведения и поступков незнакомца в налоговой тюрьме, не замечая, как пролетают ночные часы.
Его особенно заинтересовало эта таинственное, но пока еще необъяснимое, исчезновение незнакомца из тюремной камеры.
Некоторые записи в протоколах главного тюремного контроллера проливали свет на события, проходившие в этой камере, и представляли несомненный интерес для Айрона Филдинга. Одним только магам было известно о том, что все тюремные контроллеры, независимо от занимаемой их позиции в тюремной иерархии, на деле представляет собой смесь биологического разума и технической магии. Одним словом, они были машинами и людьми одновременно. Причем в своей работе этот человек-машина руководствовался положениями своей служебной программы, которая была заложена в его биологический процессор.
Тюремный контроллер, как логическая машина, не умел лгать, хитрить, изворачиваться, а всегда говорил одну только правду.
В одном из его протоколов того дня прямо упоминалось о том, что в какой-то момент незнакомец подчинил себе этого человека-машину путем прямого воздействия на его биологический процессор своими импульсами головного мозга. Только такими обстоятельствами можно было бы объяснить ту ситуацию, в которой отдельные действия главного тюремного контроллера были несовместимы с положениями его служебной программой. Одно из положений этой программы самым категорическими словами требовало, чтобы тюремный контроллер отказывался выполнять магические команды или участвовать в магическом процессе.
Тюремный контроллер не выдержал настойчивого требования незнакомца показать ему дорогу в отхожее место и ему подчинился. Человек-машина не только ленточной змею показало дорогу в помывочную комнату, но и совместно с незнакомцем принял участие в магическом процессе воссоздания банного заведения, в котором незнакомец поводил свое время и мылся в воображаемых ванных. За всю историю своего существования тюремные контроллеры никогда и ничего подобного себе не позволяли, действовали строго в соответствии со своей служебной программой.
Что же касается отхожего места, то этот вопрос решался самым простым способом. Как только узники чувствовали потребность справить малую физиологическую нужду, то они криком вызывали стражей на верху, а те за небольшую мзду опускали в тюремную яму-камеру соответствующее ведро.
После нарушения сам же главный тюремный контроллер записал в своем протоколе, что по просьбе незнакомца изменил облик помывочной комнаты и отхожего места, превратив ее в некое подобие дворца, чего никогда не бывало в этом мире. По мысленному приказу незнакомца машина произвела и другое магическое действие, создала водоем без воды, в который заснул незнакомец, предварительно наполнив его маслянистой жидкостью. До сих пор главный тюремный контроллер отказывался сообщить химическую формулу жидкостью, в которой незнакомец, полностью в нее погрузившись, проспал или просуществовал несколько часов. Из этого следовал только один вывод о том, что тюремный контроллер оказался не в состоянии определить химический состав этой маслянистой жидкости.
В соответствии со служебной программой этот человек-машина должен был подчиняться командам представителя министерства внутренних дел султаната. В случае же возникновения чрезвычайной ситуации, в рамках которой тюремный контроллер оказался бы не способен исполнять возложенные на него функции. Человеку-машине разрешалось, но только в исключительных случаях, принимать отдельные самостоятельные решения. Вот, незнакомец и воспользовался этим небольшим исключением и, подчинив тюремного контроллера своей воли, стал проводить и осуществлять свои решения через этого человека-машину
Протоколы явно свидетельствовали о том, что главный тюремный контроллер, зарегистрировав проникновение в его управление и запротоколировав данный факт, в дальнейшем никак не реагировал на это вмешательство извне в его прямые функции обязанности, продолжая функционировать, таким образом, словно с ним ничего не происходило.
- Ну, и хороший парень этот тюремный контроллер, человек-машина с магическим темпераментом. - Подумал Придворный Маг. - Просто замечательно, что я сумел-таки набрать в пузырек небольшое количество той маслянистой жидкости, в которой купался и заснул наш незнакомец, а химики профессионалы всегда помогут мне разобраться и определить формулу химического состава этого вещества.
От длительно и неподвижного сидения за столом затекли шея и спина человека, Придворный Маг поднялся из-за стола, несколько, высоко поднимая ноги, прошелся по своей спальне и кабинету, проделав небольшие гимнастические упражнения. Разминая шею и спину, одно одновременно прогонял от себя сон, который незаметно накапливался и исподтишка наваливался на него.
Энергично потерев глаза руками, Айрон Филдинг снова сел за стол и в который уже раз за эту ночь начал снова просматривать записи событий, произошедших в тюремной камере незнакомца. С незапамятных времен во всех тюрьмах государств Восточной Империи главные тюремные контроллеры начали записывать на кристалл памяти все события, происходившие в тюремных камерах. Придворным же магам вменялось в обязанность производить расшифровку и в обязательном порядке отсматривать эти записи.
Вот и вчера главный тюремный контроллер записал на кристалл памяти все то, что происходило с незнакомцем с момента его побуждения в тюремной камере. Контроллер по первому требованию передал Придворному Магу копию кристалла памяти, но по неизвестной причине отказался ему предоставить вариант своего комментария по событиям, происходившим в камере незнакомца. Свой отказ контроллер мотивировал тем, что таков был приказ представителя министерства внутренних дел.
Не верить словам тюремного контроллера было нельзя, человек-машина всегда говорил одну только правду. Но на памяти Придворного Мага подобная отговорка стала первым случаем отказа главного тюремного контроллера предоставить магу, имеющему официальный статус, требуемое объяснение или документ. Этот прецедент говорил о том, что в иерархии исполнительной власти султаната Гурам появилось некое лицо, которое имело достаточные полномочия на то, заставить тюремного контроллера действовать в полном соответствии со своими распоряжениями. А этот факт наводил на грустные размышления.
Придворный Маг нервно передернул плечами, вновь и вновь перечитывая лист пергамента, лежащий на столе перед его глазами. Ведь все то, что произошло за вчерашний день, сегодня утром уже приобрело зловещий характер, несло в себе скрытую угрозу существованию государству и его монарху, лично повелителю султаната Эль-Нассару.
Прикрыв руками глаза и слегка массируя их пальцами, Придворный Маг попытался ввести себя в легкий магический транс, чтобы несколько расслабиться и отдохнуть.
Но только ему удалось немного расслабиться, как необычная мысль стремительно возникла и промелькнула в его голове. Айрон Филдинг вздрогнул телом от неожиданности ее появления и той нелепости, которая в ней прозвучала. Но он склонился к столу, чтобы разыскивать вещь, которая могла бы опровергнуть или подтвердить нелепость этой мысли. В ходе поиска Придворный Маг не заметил, как локтем случайно задел и столкнул на пол один из исписанных им за ночь листков пергамента, который в процессе своего падении плавно спланировал под стул чародея.
Именно в этот момент Айрон Филдинг в своих залежах разыскал кристалл памяти, чтобы еще раз просмотреть финальную часть записи изображения того, что происходило в камере незнакомца. Быстрой скороговоркой он пробурчал служебное заклинание на расшифровку записи кристалла памяти, а затем стал внимательно всматриваться в трехмерное изображение, возникшее прямо над его рабочим столом, того, что происходило в тюремной камере.
Когда запись на кристалле закончилась, то изображение погасло и свернулось в точку.
Придворный Маг с чувством выполненного долга откинулся в кресле.
Просмотр записей подтвердил, что та мысль была логичной, но ее нельзя было бы назвать нелепой. События в камере незнакомца развивались именно так, как он и предполагал. Теперь можно с большой долей уверенности говорить о том, что перед бегством незнакомец в камере находился не один, а вместе с ним там еще одно существо, обладавшее незаурядным магическим даром.
Незнакомец и существо общались, но это их общение носило странный характер. Запись на кристалле памяти была полна искусственными или магическими помехами, из-за которых было невозможно в деталях рассмотреть, а что же между этими существами происходило?! Один эпизод записи чрезвычайно заинтересовал Придворного Мага. В тот момент, когда незнакомец уже практически лежал на спине, почему-то упав вместе со стулом, то над ним в прыжке завис его гость, который, словно ловчая птица, собирался на него обрушиться. Именно в этот момент неизвестная белая жидкость выплеснулась из маленького сосуда и попала прямо в лицо гостя. Жидкость, попав в это лицо, на малую долю мгновения как бы проявила черты лица этого существа, исполненные в белых тонах.
Придворному Магу снова пришлось немного повозиться с заклинаниями и помахать руками, чтобы повторить попытку просмотра записи и так его заинтересовавший эпизод закрепить в отдельном изображении кристалла памяти.
Удовлетворенный проделанной работой, Айрон Филдинг долго любовался изображением в полный рост существа, которое своим строением тела и парными конечностям имело отношение к гуманоидной расе. Его лицо имело два глаза, нос и рот, правда, губы рта больше напоминали две узкие полоски, нежели были полнокровными губами человека. Глаза выдавали древний возраст этого существа, зрачки которых не были круглыми, как у людей, а имели вертикальный разрез зрачка, больше напоминающий кошачий глаз.
Придворный Маг хорошо знал о том, что такими глазами можно хорошо видеть, как при дневном свете, так и в сплошной темноте. Но не этими глазами это существо отличалось от человека. Эти глаза могли излучать ум, понимание и даже человеческое сострадание, правда, через мгновение эти глаза могли налиться гневом, злостью и жестокостью. И когда это происходило, тогда начиналась трансформация существа, которое превращалось в нечто среднее между неандертальцем и современным человеком. Его лицо теряло мягкость и становилось угловатым, вперед вытягивался подбородок и загибался крючком к носу. Скашивался и практически исчезал лоб, а губы еще более растягивались и превращались в красную полоску от уха до уха. Мощная шевелюра, подобная львиной гриве, покрывала голову этого существа.
Придворный Маг подобных существ никогда ранее не встречал, но великолепная память напомнила ему один случай, когда он еще мальчишкой посещал школу начинающих магов. Во время школьного урока по истории преподаватель рассказал ученикам о существовании и о деяниях древнейшей гуманоидной цивилизации, представители которой называли себя "трейси". По его словам, эти трейси обладали большим магическим потенциалом, могли принимать личину любого разумного существа. Так вот, внешность существа, изображение которого сейчас рассматривал Айрон Филдинг, соответствовала описанию внешности трейси.
Придворный Маг еще раз посмотрел на изображение трейси, он хорошо понимал, что сейчас наблюдает ответ на вопрос своего повелителя, и только собрался руками проделать несколько пассов, как тонкий зигзагообразный клинок вошел под левую лопатку его спины.
Острие клинка глубоко проникло в его тело и, когда оно коснулось сердца чародея, то сердце тут же прекратило пульсировать. Свет погас в глазах Айрона Филдинга, придворного мага султаната Гурам Восточной Империи, его голова безжизненно упала на стол.
Глава 11
ххх
Спина раба представляла собой одну сплошную рану. Судовой доктор, которому шкипер приказал осмотреть раба и, если имеется какая-либо возможность, то помочь ему выжить, не смог даже найти такого большого лоскута чистой тряпицы, которым можно было бы перевязать эту рану, чтобы прекратить постоянное и обильное кровотечение. Спина раба была вкривь и вкось изрезана множественными бороздами-рубцами, одни из которых были такими глубокими, что в них просматривались кости скелета и даже хрящи позвоночного столба. Доктору оставалось только развести руками, когда он в ране заметил месиво из спинных мускулов и перебитых ребер, а также множественные осколки костей. Позвоночный столб тела раба был в двух местах практически перерублен ремнем кнута Махмуда.
Понимая, что в настоящий момент раб находится в шоковом состоянии и боли пока не ощущает, судовой доктор пытался одними пальцами рук соединить между собой перебитые ребра, удалить некоторые осколки и вправить хрящи в столб позвоночника. У доктора не было специального хирургического инструмента, поэтому работа не пошла, у него мало чего получилось.
Когда судовой доктор с понурым лицом отошел от едва дышащего раба, то шкипер подошел к нему и поинтересовался, выживет ли или нет раб? Судовой доктор на этот вопрос только безнадежно развел руками, сплюнул за борт и побрел в свой угол, отведенный ему на верхней палубе. Шкипер, бросив презрительный взгляд на Махмуда, который с кривой улыбкой идиота продолжал стоять неподалеку, приказал матросам экипажа замыть пятна крови на месте экзекуции и выбросить раба за борт, когда тот отдаст богу душу.
Двое парней нехотя оторвались от своей работы и взялись за швабры, а третий направился в судовую каптерку, чтобы найти матерчатое ведро. После чего они втроем направились к умирающему рабу, все еще продолжающему висеть распятым на козлах для порки. Раб пока еще дышал, но сейчас каждый вдох и выдох ему давался с громаднейшими затруднениями, по всей очевидности, легкие начинали отказывать.
Когда боль в его теле превысила возможности человеческого терпения, то раб начинал сильно кашлять, а не стонать, а розовая пена обильно шла из его рта. Один за другим начали отключаться его внутренние органы - почки, печень, легкие. Наступал момент его клинической смерти, пока еще продолжал функционировать его головной мозг, и едва-едва пульсировало его сердце. К этому моменту пульс уже почти не прощупывался, настолько он был нитевидным. Кровь с каждым мгновением замедляла свой бег по венам и кровеносным сосудам тела раба, да и к тому же ее становилось все меньше и меньше, слишком много ее вытекало через рану на спине.
Матросы, схватив только что выпоротого раба за руки и за ноги, подняли его с козел, и небрежно швырнули его тело, практически уже не подававшее жизни, на большой кусок промасленной материи, специально для этого расстеленного на палубе судна. Завтра утром тело этого раба завернут в этот же промасленный лоскут материи, привяжут к ногам большой и тяжелый валун, а затем вышвырнут за борт. Двое матросов начали швабрами яростно драить палубу, затирая и замывая от пятен крови деревянный ее настил, грязную воду вперемешку с кровью сгоняя по шпигатам в море за борт судна. Третий матрос, словно водяной насос, матерчатым ведром постоянно черпал воду из-за борта и широким разворотом плеч и рук расплескивал ее по палубе перед своими товарищами, яростно работавшими швабрами.
Чистка и мойка палубы в умелых руках матросов спорилась и быстро продвигалась вперед, но по хмурому выражению матросских лиц можно было понять, что эта работа им была не по душе.
Уборка палубы уже подходила к концу, когда матрос еще раз ведром зачерпнул ведром морской воды из-за борта судна и с полного размаха плесканул ее на палубу. Но на этот раз у этого матроса с ведром что-то не получилось, то ли размах плеч вышел не полным, то ли в ведре оказалось слишком много воды, но большая ее часть совершенно случайно выплеснулась на тело раба, безвольной куклой и чуть в стороне валявшегося на своей подстилке.
Морская вода с йодом и солью, попав на открытую рану, вызвала сильное жжение и новый приступ боли в теле раба. Это тело конвульсивно содрогнулось, выгнулось крутой дугой, а затем с силой распрямилось. Из его рта послышался громкий стон-вопль, мгновенно разнесшийся по всему судну. От полной неожиданности матросы экипажа прекратили расхаживать по палубе и выполнять свою работу, они замерли на месте, а головы машинально повернули в сторону источника раздавшегося звука. Никто из парней не ожидал, что только до смерти Махмудом запоротый раб оживет после такой смертельной экзекуции.
Не в правилах было у моряков Тринидада за борт корабля выбрасывать еще живых людей, даже если они по своему социальному статусу оставались рабами. Поэтому шкипер приказал умирающего раба перенести в судовую каптерку, а там уж пускай сам господь рассудит жить или не жить этому рабу. Шкипер больше не желал выступать в качестве арбитра, решая жить или не жить этому рабу, которому и так уже немало досталось.
ххх
Невыносимая боль острым приступом пронизывала мое тело, приведя меня в сознание и заставляя открыть глаза. Но я не стал их открывать, хорошо понимая, что, находясь в помраченном состоянии, мало чего смогу рассмотреть. Поэтому еще более плотно прикрыл веками глаза и мысленно принялся обследовать свое тело, пытаясь разыскать и локализовать основной источник этой умопомрачительной боли. На эти розыски я потратил совсем мало времени, так как не стоило большого труда установить, что основным источником боли являлись раны на моей собственной спине.
Именно спина рождала помрачающая мой разум и сознание боль, которая волнами цунами свободно и беспрестанно раскатывалась по телу. В особо сильные моменты приступов этой боли я, чуть ли не терял человеческого обличья и забывая обо всем на свете, старался всеми средствами продлить свою жизнь. Старался не позволить этой боли свободно разгуливать по всему моему телу, поражать сознание и разум. Для ее минимизации я пытался воспользоваться всеми имеющимися в моем распоряжении энергетическими ресурсами тела, своей силой воли, сознания и разума.
Но до настоящего момента, до этого прихода в сознание мне мало чего практического удалось сделать для того, чтобы локализовать боль, низвести ее в рамки, которые мог бы выдерживать нормальный человек.
Но боль ширилась и всепоглощающими волнами разливалась по моему телу, а главное, она концентрировалась в моем головном мозге, который просто разрывался на части от объема поступающей в него тревожной информации о состоянии и работе внутренних органов и систем жизнедеятельности моего организма. Эти внутренние органы и системы в той или иной мере оказались под воздействием сигналов, поступающих от нервных рецепторов раны спины, воспринимая их, как болевые сигналы, поступающими со своих собственных нервных рецепторов. Другими словами, эту ситуацию было бы проще объяснить следующим образом. Из-за некорректной работы общей нервной системы и головного мозга мои внутренние органы те отзвуки боли, которая рождалась в ранах спины, воспринимали в качестве истинной боли из-за, якобы, имеющих место повреждениях, о которой им же сигнализировали собственные нервные рецепторы.
Головной мозг кричал, просто вопил о срочной необходимости анестезирования, обезболивания ран на спине, прекращении кровотечения в раны, так как крови в организме оставалось всего на несколько минут жизни. Помимо этого, головной мозг также грозно предупреждал о необходимости срочного вмешательства для восстановления функционирования внутренних органов моего организма, которые, якобы, также были сильно повреждены.
Я еще плотнее прикрыл веками глаза и в безвременье беспамятства начал долгий путь поиска выхода из этого, казалось бы, безвыходного положения, так как ничего практического по своему лечению не мог совершить в такой ситуации. Даже подумал о том, что в этом положении обморок стал бы наилучшими для меня исходом, ведь гораздо проще умирать, когда этого не ощущаешь.
Что смерть - это наилучшее решение всех моих проблем!
К тому моменту большинство матросов экипажа этого судна уже спали, дневное светило давно уже скрылось за линией терминатора. Только вахтенные матросы стояли на постах и подремывали, опасаться им было нечего, бирема находилась в дружественном порту. Время от времени короткими свистками он пробуждали друг друга, чтобы шкипер случайно не застал бы их дремлющими на посту. Заодно этими свистками они предупреждали различных лихоимцев на берегу о том, что экипаже биремы не спит и ревностно несет вахтенную службу.
Проходя мимо судовой каптерки, один из вахтенных матросов услышал негромкое покашливание раба, которого на время бросили в это помещение подальше с глаз долой членов экипажа. Никто из матросов не желал становиться свидетелем того, как этот раб будет агонизировать перед своей смертью. Вахтенный матрос хотел бы заглянуть в каптерку и посмотреть, что же там происходит, но вовремя остановился. В этот момент он подумал о том, что о смерти раба придется докладывать шкиперу и тогда тот прикажет именно ему выбросить за борт судна то кровавое месиво, что после порки осталось от раба.
Этому вахтенному матросу совершенно не хотелось пачкать свои руки в чужой крови и делать чужую работу, выбрасывать тело раба в море за борт судна, поэтому он спокойно миновал дверь в каптерку и отправился на нос судна.
Но, если бы он приоткрыл эту дверь и заглянул вовнутрь помещения, то, вероятно, смог бы увидеть странную картину. Раб снова находился в бессознательном состоянии, а над ним повисло и покачивалось медузообразное, щупальцы которого вот уже в течение часа обновляли и пополняли кровь в пока еще безжизненном теле раба.
ххх
Кибер-доктор получил магический вызов к этому человеку с некоторым запозданием, он прибыл на место в тот момент, когда человек, которому требовалась срочная медицинская помощь, уже находился при смерти. В самом буквальном понимании этого слова, человек почти уже умер из-за того, что в его организме практически не было крови. Если бы не набедренная повязка, которой удавалось часть вытекающей крови возвращать обратно в кровеносные сосуды этого человека, то он уже давно приказал себе бы долго жить.
Прибыв на место, кибер-доктор мгновенное обследовал внутренние органы и жизненные системы этого человека, чтобы определить, чем в первую очередь ему следует заняться. Одновременно, опутав своими медицинскими шлангами тело пострадавшего, он занялся ранами на спине, локализовал их, произвел анестезию и прекратил кровотечение. Проведенное обследование показало, что внутренние органы и жизненные системы этого человека были в относительном порядке, им только требовалась дополнительная кровь для восстановления полного функционирования.
Если бы кибер-доктор умел бы удивляться, то он, наверняка, очень удивился бы тому обстоятельству, что именно сам пострадавший сумел его вызвать, перед этим он самым непонятным образом сумел нормализовать нормальное функционирование своего головного мозга и внутренних органов.
Вскоре общее состояние этого человека значительно улучшилось, переливание крови дало положительный результат. Организм больного набрался достаточно сил для проведения хирургической операции на его спине и по восстановлению позвоночного столба.
Захватив своими щупальцами-шлангами человека, кибер-доктор осторожно переложил человека на живот и своими щупальцами начал разбираться в кровавом месиве спины. Первоначальная анестезия еще действовала, поэтому кибер-доктор сразу же начал с расчистки раны, убирать поврежденные и отмирающие мускулы и ткани кожи, осколки реберных костей. Поверхность каждую расчищенной пяди раны он покрывал специальной пенкой, которая производила обеззараживание этой поверхности и предохраняла от попадания в нее мельчайших капелек соли и влаги, которые нес в себе морской ветерок.
Завершив обработку поверхности всей раны, кибер-доктор приступил к восстановлению нервных волокон позвоночного столба этого человека, который оказался разорванным в двух местах. Четыре щупальца кибер-доктора на своих окончаниях вырастили специальные хватательные волоски, которыми он начал работать по воссоединению нервных окончаний внутри спинномозгового канала. Если первый разрыв в области поясницы удалось быстро ликвидировать, то со вторым разрывом в области груди кибер-доктору пришлось помучиться, он дважды начинал работу в этой области позвоночника и дважды по непонятной причине ее прерывал в самой середине операции. Только на третий раз кибер-доктор эту операцию довел до конца, после сращивания нервных окончаний и восстановления позвоночной артерии, он приступил к опрессовыванию хрящей позвоночного столба на место.
Не смотря на то, что от анестезии я находился в бессознательном состоянии, возникшая боль в позвоночном столбе прорывалась сквозь это беспамятство, заставляя мое тело крупно содрогаться, а меня громко стонать. Когда операция перешла на заключительный этап, а щупальцы кибер-доктора с неимоверной силой начали впрессовывать хрящи на их место в позвоночном столбу, то мне захотелось орать и выть во весь свой голос. Но в этот момент передо мной возникла прекрасная женщина, которая нежно меня поцеловала. Она опустилась на колени и присела ко мне и, положив мою голову на грудь, начала вполголоса напевать колыбельную песенку. Женщина и ее песенка были удивительно прекрасными, боль ушла и я, как ребенок, заснул у нее на руках.
Операция продлилась до рассвета, с первыми лучами Желтого Карлика кибер-доктор взвился в небо, его медузообразное тело бесследно растворилось в наливающемся синевой небе.
Я пришел в сознание для того, чтобы увидеть это волнующее явление - восход утреннего светила, но, лежа на животе, я только увидел, как щели моей каморке наливались светом и начали пригревать прохладу моего помещения. Я лежал и снова был вынужден прислушиваться к тому, что происходило в моем теле, пытаясь определить, какие изменения в нем произошли за прошедшую ночь. При этом я уже удивлялся одному тому, что в настоящий момент столь здраво рассуждаю, словно боль уже навсегда покинула мое тело. Но можно было бы сказать, что раны на спине болели, но боль от них не была всепоглощающей. Сейчас ее можно было терпеть.
Лежать на животе мне было не совсем удобно, так как я ничего не видел, кругом были одни только стены этой каморки. Да и восход местного светила я так и не увидел, только посветлели щели в стенах моей каморки, машинально, не думая о возможных последствиях, я слегка повернул голову, чтобы всмотреться в одну из щелей и увидеть, что это за топот ног послышался на палубе. Поворот головы слегка затронул спину, на меня мгновенно обрушилась вчерашняя боль. На глазах выступили слезы, чтобы не застонать и не привлечь к себе нового внимания Махмуда, я до крови прикусил свои губы.
В этот момент в моей голове возник приятный женский голос, который устало посоветовал мне прекратить истерику и самостоятельно заняться локализацией этой боли. После краткой паузы этот же голос добавил, что она слишком устала опускаться на землю и взрослого младенца успокаивать и баюкать на своей груди. Мне сразу же стало понятно, кому принадлежал этот женский голосок, а также очень стыдно из-за проявленного малодушия.
Собрав воедино все свои чувства и ощущения, я быстро просканировал внутренние органы своего тела и, убедившись в том, что они в порядке, начал изучать состояние ран на спине. Стало понятно, что и спина приведена в относительный порядок, над ней хорошо поработали, и что раны на ней сейчас заживают. Я не был особо большим специалистом в медицине, но и мне было ясно и понятно, что весьма умелые руки осуществили гениальную операцию по восстановлению моего позвоночника, оставив на месте разрывов эти два гипсовых нашлепка. Сейчас я хорошо чувствовал свои руки и ноги и даже мог ими пошевелить в любую минуту, но не стал этого делать по единственной причине, чтобы снова не побеспокоить заживающие раны на спине.
Жизнь медленно, но уверенно возвращалась в мое тело, сейчас мне требовалось только время для того, чтобы мои раны хорошенько бы залечились.
ххх
Мне сильно повезло, шкипер почему-то пожалел меня, раба, разрешив целых два дня проваляться в судовой каптерке, которая располагалась в носовой части судна. Там меня никто не искал, не трогал и никому я, попросту, не был нужен. Я спокойно отлеживался в этой судовой каморке, лежал и не делал резких движений, чтобы ими случайно не потревожить раны спины, которая на второй день покрылась тонкой и нежной новой кожицей.
Рана на моей спине заживала не по дням, а по часам, с каждой минутой кожица утолщалась и отвердевала, превращаясь в надежную защиту от внешней среды. Время от времени ко мне в каптерку заходил мне судовой врач, он внимательно осматривал мою спину, одними кончиками пальцев касаясь новой кожицы. После чего поднимался на ноги, долго смотрел на меня, удивленно почесывая свой затылок и недоуменно покачивая головой. В душе я был с ним согласен, и для меня процесс заживления ран на спине происходил слишком быстро и слишком рационально. В нормальной жизни такого не должно было бы происходить.
- Смотри-ка, такая обширная рана на нем заживает, как на дворовой собаке. - Бормотал судовой доктор самому себе. - Еще пару дней и ты, парень, можешь грести веслом. Никогда в своей жизни я подобного быстрого заживления не видел и не встречал людей, которые бы так быстро восстанавливались бы после такой обширной зоны повреждения кожи и в двух местах переломанного позвоночника. Чудеса одни, да и только!
Я чувствовал, что этот странный судовой врач всей душой переживает за меня и состояние моего здоровья, но ничем, кроме сострадания, он не мог помочь мне. Этот врач совсем не имел лекарств, хирургического инструмента и мог оказать какую-либо практическую медицинскую помощь. Но именно в тот момент мне очень требовалась моральная поддержка, так как я оставался одинок в этом новом для себя мире Тринидада.
Я уже столько времени находился на этой планете, но до настоящего момента у меня еще так и не появились знакомые и друзей среди местных аборигенов. Разумеется, ночная богиня, Эллида, здорово и во многом поддерживала меня, но она была прекрасная женщина, я ее любил и ей поклонялся, но не очень-то раскрывался перед этой насмешливой девицей-красавицей. Старина Дейл был моим виртуальным другом, мы с ним еще не встречались, а по каналам дальней космической связи особо о многом не поговоришь.
Поэтому мне очень нравилось, когда меня в каптерке навещал этот чудак, судовой врач, который по три раза на дню заглядывал в мою каптерку и при тусклом свете из щелей или по вечерам из коптилки колдовал над моей спиной. Под этим колдовством я понимал процесс осмотра раны, который он каждый раз проводил. Судовой доктор не просто смотрел на раны спины, а кончиками пальцев осторожно касался кожицы раны и ее массировал, поглаживал, разглаживал, а иногда прикладывал к ней всю ладонь руки, и я чувствовал, как из его ладони вытекало тепло.
После визитов судового врача, процесс излечения раны ускорялся, иногда я даже ощущал, как по кровеносным сосудам спины и новой кожицы начинает циркулировать кровь, которая все быстрее и веселее по ним течет, а новая кожица на спине подрастет и утолщается.
Глава12
ххх
Прошла неделя моего пребывания на Тринидаде звездной системы Желтого Карлика. Каждый день был наполнен событиями, которые в отдельных случаях я был еще не в состоянии понять или осознать, какое значения они могут или будут иметь для моей будущей жизни на Тринидаде. Не могу даже сказать, научился ли я чему-либо новому в этой для себя жизни. Хотя в душе радовался тому, что судьба меня забросила на планету, которая заселена людьми, с присущими им человеческими пороками и добродетелями.
После двух дней пребывания в комфорте и уюте судовой каптерки судна, которое, по-прежнему, все еще находилось в дружественном порту, наступило время, когда меня из нее выкинули.
Шкипер судна приказал матросам, в каком бы я не был состоянии, перенести меня на постоянное рабочее место и приковать к нему. Двое матросов меня вытащили из каптерки и на некоторое место поставили у главной мачты, оказывается, на судне была и вторая мачта, которую я до настоящего момента попросту не видел, запретив мне строго-настрого трогаться с указанного места. Из разговоров между собой этих матросов я понял, что сегодня вечером на судно прибывает основной состав рабов гребцов, так что вскоре я буду уже не один и смогу от души наговориться со своими товарищами по работе и по рабству.
Пока я стоял у мачты, то смог хорошенько рассмотреть судно, на который меня забросила судьба и на котором теперь буду рабом гребцом.
Это, так называемое рабочее место, представляло собой узкую щель вдоль борта судна, которая тянулась от носа до кормы, в которой через определенные и равные промежутки располагались места для двух гребцов, которые работали с одним веслом. Эти два гребца судна располагались в небольшой каморке размером два с половиной метра длиной на полтора метра шириной. Главным достоинством этой каморки оказалось то, что она не имела крыши над головой. Из борта торчала рукоять весла, а под ним и чуть сзади лежал большой чурбак, на котором гребцы в перерывах между работой веслом могли посидеть и отдохнуть. Спать гребцам приходилось, скрючившись и поджав ноги к животу, на полу или сидя на чурбаке, уперевшись спиной в заднюю стенку каморки. Каморки гребцов были отделены друг от друга деревянными перегородками. По одному борту этого судна проходили как бы два яруса расположения гребцов, нижний ярус располагался в трюмном отделении судна, а верхний ярус проходил вдоль борта, но в углублении между верхней палубой и самим бортом. В нижнем ряду гребцы располагались вдоль бортов и цепями приковывались к неподъемным чурбакам, намертво утопленными в нижнюю палубу. Каморки гребцов нижнего яруса с трех сторон имели деревянные стены, и только один свободный проход из трюма, чтобы надзиратель мог наблюдать за гребцами, задавая им темп работы веслом.
Как я впоследствии узнал, что судно, на которое забросила меня судьба, называлось галерой с парусным оснащением и с двумя ярусами гребцов по бортам судна. Такие галеры в этом мире имели специфические названия "биремы", они были чрезвычайно быстроходными суднами и в военных флотах использовался в качестве судна-шпиона или посыльного. Бирема в случае необходимости могла "убежать" от любого противника, как под парусом, так и на веслах. В торговом флоте этот тип галеры применялся в морской и прибрежной торговле, так как она имела довольно-таки объемный трюм. Но чрезвычайно популярными эти галеры были у контрабандистов и пиратов, потому что они идеально подходили для незаметного провоза груза и на них можно было немедленно удрать от любого военного корабля.
Бирема, на борту которой волею случая и магии я оказался, называлась "Весенняя Ласточка".
Пока я находился без сознания и вместе с судовым доктором занимался самолечением в судовой каптерке, экипаж биремы значительно увеличился. Когда меня вывели из каптерки и повели к борту биремы, то я увидел, как множество небритых и грязных лиц находились в этом углублении-щели, проходившим между палубой и бортов. Эти подозрительные головы чуть возвышались над палубой и провожали меня своими взглядами, отслеживая каждый мой шаг. Короткий переход из каптерки к одной из каморок позволил мне примерно подсчитать количество каморок вдоль правого борта, их было около двадцати двух - двадцати четырех вдоль одного только борта. Меня подвели к одной из каморок, которая была занята одним густо заросшим шерстью и волосами человеком, который больше напоминал мне гориллу, а не человека. Он не обратил на меня и на сопровождающих меня матросов внимания, сидел на большом чурбаке, глазами тупо уставившись в противоположную стенку, и руками перебирал металлическую цепочку, тянувшуюся от его рабского ошейника к чурбаку. Из каморок, расположенных впереди и сзади этой каморки с гориллой выглядывали другие бородатые лица, но в тех взглядах, которые они бросали на меня я не ощущал ни удивления и ни жалости, в них выражалось одно только равнодушие и отупение.
Тогда впервые в моей душе появилось понимание слова раб и какая судьба меня ожидает в ближайшее время. Эти ощущения родились во мне одновременно с ощущением отвратительного запаха, хлынувшего мне в нос из этой бортовой щели, где, как оказалось, размещалось почти шестьдесят человек, это столько человек только в одном верхнем ярусе, проходившего вдоль одного борта судна, вот смрадный запах и шел от этих людей. Я теперь понял, почему мои конвоиры особенно близко не приближались ко мне, а когда мы подошли к моей каморке, тюремной камере на много лет вперед, то они держались от меня и этой щели подальше.
В этот момент ко мне подошел судовой кузнец, подмастерье которого с трудом тащил громадный ящик с какими-то железками и кузнечными инструментами. Кузнец долго оглядывал меня, подходя то с одной, то с другой стороны, боязливо поглядывая на изрезанную страшными рубцами мою спину, сплошь покрытую струпьями отмирающей и полосами новой кожи. Затем он сплюнул за борт, достал ножные кольца, одел одно на одну ногу, второе на другую, соединил их вместе и полутораметровой цепью приковал меня к бревну. Затем достал цепочку, соединил ее с огрызком цепи, свисавшей с кольца, которое уже было на моей шее, и присоединил общий конец к цепи проходившее по борту вдоль судна.