Артур Любимов бежал и, яростно работая локтями, помогал своим легким перерабатывать больший объем воздуха для выработки большего количества кислорода и адреналина для питания головного мозга, сердца и всего своего организма. Слава богу, что мускулы его ног были неплохо поднакачены, а сейчас работали, подобно железным шарнирам в механизмах. Любимов пока не ощущал усталости или нехватки кислорода в легких, но все равно, пробежав километр, на секунду останавливался и прислушивался. Услышав звуки погони, он снова устремлялся вперед к своей цели, почему-то во время бега, размышляя о том, что очень хорошо то, что у его преследователей пока не было собак.
Все произошло очень просто, неожиданно и глупо, и произошло прямо на глазах многочисленных немецких командиров, рядовых и простых киевлян и киевлянок, которые в тот момент шли или прогуливались по Тургеневской улице. С первого дня встречи Марыся не отпускала Артура Любимова от себя ни на шаг. Только пару раз ему удавалось вырваться от девушки, чтобы встретиться со связным Григорием Голохвастовым, бывшим киевским милиционером, и предупредить его о том, что пару дней будет ночевать у знакомых в Киеве. Григорий только внимательно на молодого парня, но его усталые и не выспавшиеся глаза, на в кровь искусанные девичьими зубками губы, и тихо молвил, словно про себя и для себя:
- Ты там парень осторожней! Наши киевские девчата таковы, что один раз укусив сладкое, они постараются это сладкое положить себе в карман, чтобы ей только одной им наслаждаться!
Но Артур не услышал этих слов матерого жениха, вот уже третью ночь он наслаждался любовью этой украинской девчонки. Марыся оказалась неутомима в любви, могла ею заниматься с раннего утра и круглосуточно. По ночам, после шестого или седьмого раза, она не смыкала глаз и от Артура требовала все новых и новых подвигов. Иногда Артуру казалось, что все, что больше он ни на что не способен, но через несколько минут отдыха, он был снова готов на исторические деяния. Так молодые люди и проводили вместе все свое время, только мать Марыси за дверь, как они начинали заниматься любовью.
Прогремевший 20-го сентября первый взрыв произошел на смотровой площадке Лавры. В результате этого диверсионного взрыва погиб начальник артиллерии 6-й германской армии, а также много немецких солдат и командиров, в тот момент любовавшиеся красотами и достопримечательностями древнего Киева.
Любимову пришлось на время оставить свою девчонку и смотаться на смотровую площадку Лавры, чтобы собственными глазами оценить результаты взрыва. Но много он так и не увидел, только несколько карет скорой медицинской помощи, немецких солдат и первых украинских полицейских в красноармейской форме в оцеплении. Немного огорченный результатами своего поиска, Артур Любимов вернулся к своей ненаглядной, жизнь снова понеслась по любовной плоскости.
Немецкие войска входили в Киев с заранее составленным планом дислокации штабов, подразделений. Военная администрация заняла "Гранд-Отель" на Крещатике, командиры разместились в гостиницах "Континенталь", "Савой", "Палас" и других городских гостиницах. Комендатура обосновалась в бывшем магазине "Детский мир", что на углу улицы Прорезной и Крещатика. В это здание, по распоряжению немецкого военного командования киевляне несли радиоприемники, оружие и различную амуницию.
Войдя в город, немцы практически сразу начали искать себе постоянное жилье. Изначально они, выселив всё гражданское население, заселили район Липок, оставив в этом районе одних только украинских швейцаров и дворников. Здесь разместилось командование отборных военных частей, жандармерия и другая военная знать. Гитлеровцы полностью заселили улицы Екатерининскую, Левашовскую, Банковою, Виноградорную, улицы Энгельса, Октябрьской революции, Кирова. Высшее немецкое руководство разместилось на Тимофеевской.
Взрывы на Крещатике возобновились 24-го сентября, после обеда произошел сильный взрыв на первом этаже немецкой комендатуры Киева. В результате этой диверсии погиб первый комендант Киева и весь личный состав немецкой комендатуры. Жители Крещатика и опасной зоны в спешке начали покидать свои жилища. Над Киевом образовалась огромная туча черного дыма, пахло гарью, ночью стояло зарево от пожаров. При минировании применялись мины различных типов, в том числе новейшей конструкции радиоуправляемые фугасы, так называемые ТОС -- техника особой секретности, изобретателей Бекаурия и Миткевич. Потом начали взрываться дома по Прорезорной улице. Спустя некоторое время был полностью уничтожен городской почтамт, а затем дом Гинзбурга на Институтской и "Гранд-отель". Попытки немцев погасить пожар хотя бы только в центре Киева не дали результатов.
Немецкие пожарные оказались не в состоянии погасить очаги пожара из-за отсутствия достаточного количества воды и пожарных машин. Проложенные шланги для подачи воды из Днепра выводились из строя подпольщиками. Огонь пожаров начал перебрасывался на соседние жилые здания. Быстрому распространению пожаров также способствовало и хранение киевскими жильцами в своих квартирах большого количества керосина для примусов. Он хранился в бутылях, бачках и даже в ваннах.
С целью локализации пожаров немецкие саперы взрывали рядом стоящие дома, образуя "мертвую зону", предварительно выселив оставшихся жильцов. Жители взорванных и покинутых домов размещались у родственников и у знакомых, в городском Ботаническом саду, Золотоворотском сквере, а также в других безопасных местах города. Более 50 тысяч киевских семей лишились крова над головой. Впоследствии городская управа выделила им жилой фонд, оставшийся после эвакуации семей на восток, а позже -- квартиры расстрелянных евреев в Бабьем Яру.
Все эти дни с утра до вечера Артур Любимов проводил на улицах города, он вместе с другими киевлянами помогал ведрами заливать очаги пожаров, исподтишка присматриваясь к немецким пожарным, которые прилагали невероятные усилия с тем, чтобы пожарища прекратились. К тому моменту, когда взрывы начали сходить на нет, гореть стало нечему, у Артура скопилось порядочно материала, на основе которого можно было бы готовить донесение в Москву, да и взводу настала пора собираться в обратную дорогу.
Пару раз после наступление комендантского часа Любимова останавливали ночные патрули. Первый раз, патруль состоял из одних немецких солдат, поэтому Артур довольно-таки легко удалось от них скрыться. Практически одним прыжком ему удалось отскочить в сторону и скрыться в развалинах какого-то здания, да и немцы оказались ленивы и не расторопны. Они только скинули свои карабины "Маузер 98к" с плеч, пощелкали для виду затворами, а затем так же неторопливо и вразвалку продолжили свой маршрут. Второй раз, Любимов столкнулся с полицейским патрулем, на это раз ему пришлось поработать ножом и пару раз стрелять из "Вальтера Мк38". Шесть трупов этих выродков ренегатов рода человеческого осталось неприкаянными лежать на киевском асфальте.
Одним словом, Артур считал, что его группа задание вождя выполнила. Ему оставалось только сформулировать и написать заключение к своему донесению. Артур нутром чувствовал, что Иосифа Виссарионовича волновал ответ только на один вопрос, как сами киевляне воспримут и отнесутся к этим взрывам. Он прекрасно знал ответ на первую половину этого вопроса, который формулировался следующим образом, имело ли право советское руководство в таком густонаселенном месте, как город Киев, проводить минные диверсии такого большого масштаба? В ходе таких диверсий уничтожались здания, в которых проживали и располагались оккупационная военная администрация, военнослужащие вермахта, а по соседству находились здания, в которых проживали киевляне.
Если говорить о людях, сделавших все возможное и невозможное для того, чтобы приблизить Победу в этой проклятой войне, то, конечно, да - такое решение советского руководства было оправданным. Если же иметь в виду киевских граждан, лишившихся крова в результате этих взрывов, то ответы этом случае становится не столь неоднозначным, но и эти граждане, лишившись своего жилья, этим они делали свой столь небольшой вклад лепту в победу всего народа. В то время как эти взрывы наносили ощутимый ущерб противнику, кем бы этот противник ни был, немецким оккупантом или украинским коллаборационистом или украинским коллаборационистом или полицаем. На войне не может быть друзей с булыжником за пазухой, третьего не дано, или ты друг и мы вместе сражаемся против общего врага, или ты прислуга врага и вместе с ним сражаешься против своего народа.
На десятый день своей незаконной супружеской жизни Марыся вдруг почувствовала несомненную угрозу этому своему полурайскому существованию с Любимовым из-за его постоянных отлучек в город, которые прямо-таки принимали регулярный характер. И она решила с этим бороться всеми возможными ей способами. Сначала Марыся начала говорить, прижимаясь и ласкаясь к Артуру, что ей страшно оставаться одной. Но замечая, что этот способ не приносит желаемого результата, что ее коханый, по-прежнему, при каждом новом взрыве вылетает из дома на улицу и до самого поздна где-то там проводит время, молодая женщина начала отказывать супругу в исполнении супружеского долга.
Но, тут выяснялось, что, отказывая в чем-то супругу, Марыся сама вдруг лишалась в обладании своим любимым мужем, от чего молодая женщина еще более отчаивалась и начинала навзрыд рыдать. А затем Марыся плевала на все свое отчаяние и снова и снова отдавалась мужу, превращая приближающий рассвет в неистощимую оргию любви.
Вот после такой ночи объяснений, затем бешеной любви, а затем снова тяжелых объяснений Артур Любимов, не умытый, не причесанный и не побрившийся, словно лев из клетки, выскочил из дома на Павловской, в котором была квартира матери Марыси, и, прошагав по этой улице до Тургеневской улицы, на ней повернул резко налево. Доведенный Марысей почти до крайности, Артур Любимов, будучи полностью погружен в мысли об этой молодой украинской красавице, не обратил внимания на идущую ему навстречу группу молодых немецких офицеров. Когда они совсем сблизились, то Артур Любимов своими ушами услышал, как один немецкий командир в чине лейтенанта вдруг произнес на чистейшем русском языке:
- Интересный день у нас сегодня получается, господа! Криминальная полиция и гестапо, который день разыскивают неизвестного советского диверсанта, который одним махом взорвал центр Киева. А вы представляете, что этот советский диверсант, господин Артур Любимов, сейчас находится перед вашими глазами и в ус себе не дует скрываться или прятаться. Сколько времени мы с вами не встречались, товарищ сержант Любимов?
До глубины души удивленный такими словами от какого-то там немца, Артур Любимов поднял глаза и остолбенел на месте. Перед ним среди пяти других командиров, одетых в немецкую полевую форму, находился Петя Ягодкин. Тогда он решил продолжить игру в эти слова, чтобы выиграть время и найти возможность бежать, и сказал:
- Капитан!
Немецкий лейтенант Ягодкин удивился и переспросил:
- Капитан, чего капитан?
В этот момент из толпы немецких командиров послышался второй голос, который опять-таки на отличном русском языке произнес:
- Ты, что дурак, Петя? Товарищ Любимов имеет в виду, что он капитан РККА!
Внимательно присмотревшись к другому немецкому командиру, тоже в лейтенантском чине, Артур Любимов в нем узнал бывшего старшего лейтенанта ленинградской милиции Василия Лицына, который в свое время пытался его засадить за решетку. Оставаясь спокойным, подобно теплокровному удаву из зоопарка, Артур Любимов вдруг понял, что, если сейчас он не предпримет попытку побега, то ему уже никогда не позволят убежать. Он, по-прежнему, стоял перед этой группой немецких командиров, которые вовсе не были немцами, а были предателями своего народа, одетыми в форму немецкой армии, в летних брюках и в рубашке нараспашку, чуть ли не до пояса.
В такой одежде этому молодому киевлянину просто было негде спрятать оружия, а эти предатели родины, каждый из них имел тяжелый парабеллум в кобуре на поясе. И к тому же их было шестеро, а этот капитан РККА был в единственном числе. Вокруг начали собираться любопытные киевляне и киевлянки, в начале оккупации немцев еще так не боялись, как стали бояться чуть позже.
- Нет, я не вам капитан РККА, а капитан НКВД!
Артур Любимов поправил Василия Лицына и добавил:
- Хотите, я вам свое командирское удостоверение покажу?
С этими словами он нагнулся, приподнял правую брючину и из легкой кобуры на голени выхватил свой верный "Вальтер Р38", Артур начал стрелять еще в процессе выпрямления своего тела. Первая пуля из его "Вальтера Р38" попала в бедро Ваське Лицыну, тот тут же свалился на свою задницу с вытаращенными от дикой боли глазами. Вторую пулю Артур послал в Петю Ягодкина, но тот обладал феноменальной предосторожностью, его уже не оказалось на прежнем месте, пуля ушла в молоко.
- 2 -
Артур Любимов не готовился к тому, чтобы вести активную подрывную деятельность в оккупированном немцами Киеве, проводить диверсии или заниматься подпольной работой, он специально не изучал сам город и плохо знал его проходные дворы. Поэтому, чтобы достичь Дымерского шоссе, а оттуда пробраться к взводу Бове, ему пришлось пробежаться чуть ли не по центральным улицам Киева, сначала по Тургеневской улице, где в лужах крови остались лежать ранеными и убитыми друзья-приятели предателя родины Пети Ягодкина. Но после этого расстрела, у Артура в "Вальтере Р38" осталось еще два патрона и запасная обойма на восемь патронов. Затем он вышел Дорогожицкую улицу и быстрым шагом ее прошел. На этой улице он уже не бежал, чтобы не привлекать к себе внимание народа и немецких патрулей, чутко прислушиваясь и присматриваясь к тому, что происходило вокруг него.
По косвенным признакам Артур мог судить, что немецкая машина поиска преступников, набирает обороты. Временами в отдалении взвизгивали сирены машин криминальной полиции, а затем с той стороны скопом бежал народ, это киевляне убегали от сетей проводимых там облав.
Любимов вышел на Вышгородскую улицу и чуть ли не всю ее прошел, как увидел, как пара грузовиков "Опель-Блиц" с кузовами, заполненными солдатами фельджандармерии, вдруг обогнала его, они остановились в том месте, где Вышгородская улица переходила в Дымерское шоссе. Жандармы попрыгали из кузовов и тут же своими цепями перегородили улицу. А Артуру пришлось спрятаться и затаиться в одном из разрушенных домов на Вышгородской улице. Он прекрасно понимал, что с десятью патронами в пистолете такую ораву немецких жандармов ему не перебить.
В этот момент до сознания капитана Любимова вдруг дошло понимание всей глупости сложившейся ситуации. Он пару дней назад должен был бы уже покинуть Киеве, так как к этому времени он свое задание уже выполнил. И мог бы уйти из Киева совершенно спокойно и без какого-либо риска, но задержался из-за Марыси и ее любви! А теперь он оказался в личине преследуемого и разыскиваемого немцами человека, и чтобы его донесение было бы доставлено в Москву, ему теперь было необходимо любой ценой прорваться к своим.
В последнюю встречу, полковник НКВД Строкач передал ему радиоустройство, которое имело автоматический выход на радиотранслятор, несколько которых были скрытно установлены в оккупированном немцами Киеве. Шифрованную телеграмму нужно было ввести в это устройство, которое в автоматическом режиме связывалось с ближайшим радиотранслятором. а затем по цепи автоматических ретрансляторов телеграмма доходила до Москвы. Сейчас Любимову оставалось только добраться до устройства, которое было спрятано в землянке-схроне.
Но немецкие жандармы на пересечение Вышгородской улицы и Дымерского шоссе решили не ограничиваться одной только проверкой документов и обыском проходящих по улице горожан, они образовали две группы по десять жандармов, которые принялись с немецкой педантичностью осматривать и обыскивать дома по обеим сторонам Вышгородской улицы. Артур мысленно подсчитал, сколько же у него осталось времени до начала последнего боя, когда жандармы подойдут к руинам дома, в котором он сейчас прятался, и у него получилось час с небольшим хвостиком. Любимов еще раз проверил, сколько у него осталось патронов для этого боя и, с глубоким сожалением, констатировал, что ничего в этом вопросе не изменилось. Десятью патронами своего "Вальтера Р38" он должен будет покончить с немецкими жандармами, которые примутся осматривать развалины его дома и, захватив новое оружие, он должен будет с боем пробиваться на Дымерское шоссе.
Чтобы ловчее было бы вести бой с жандармами и чтобы случайно не попасть в какой-либо завал или каменную ловушку, Артур решил более внимательно осмотреть руины этого дома. Видимо, авиабомба попала прямо в крышу одно подъездного здания и, пробив практически все этажи, взорвалась на втором этаже. От этого образовалась куча камня, битого кирпича и щебня чуть выше двух этажей. В этой куче можно было бы вырыть две три огневые позиции, но не для стрелка из пистолета, сохранялось слишком уж большое расстояние между стрелком и целью. Тогда Любимов внимательно осмотрел основание этой кучи битого камня, но и там было не лучше. Для того чтобы из пистолета с десятью патронами перебить десять жандармов, ему было нужно, чтобы немцы всем скопом вышли на него и в течение нескольких секунд не двигались. Это было совершенно нереально!
Тогда Любимов принялся снова копаться в этой куче битого камня, пытаясь выкопать себе хоть какое-нибудь укрытие для ведения огня из своего "Вальтера Р38". Когда работаешь голыми руками и, при этом прячась от посторонних глаз, то работа никогда не спорится. Прошло минут сорок, жандармы вскоре должны были подойти к этим развалинам. В этот момент руки Любимова в завале камня пробили какую-то большую дыру, в которую посыпался щебень и битый кирпич. Артур от полной неожиданности не удержался на ногах и лицом вперед рухнул в эту так внезапно образовавшуюся дыру.
Вытянутые вперед руки не позволили Любимову сильно разбить лицо, но грудью он сильно и болезненно ударился об острый выступ. Когда боль прошла, тогда Артур руками начал ощупывать поверхность вокруг себя, чтобы понять, куда же он свалился. Через несколько секунд ему стало понятным, что он упал на пролет какой-то лестницы, по всей очевидности, ведущей в подвал разбомбленного здания. Случайно, приподняв голову, Любимов увидел светлое овальное отверстие над головой. Вспомнив о немецких жандармах и о том, что они вскоре подойдут для осмотра этого разбомбленного здания, Артур рывком поднялся на ноги и помчался дальше вниз по лестнице. Но уже через секунду ступени кончились, он оказался на ровной площадке, которая была очень маленького размера.
Стоя на одном месте, с вытянутыми вперед руками Любимов, которыми он мог ощупывать стены этой площадки, стены были как кирпичные стены и ничего более. Одним словом, это был небольшой каменный мешок, из которого некуда было бежать и отстреливаться. У Любимова совершенно упало настроение, опустились руки, и он спиной прислонился к стене этого темного каменного мешка, моментально почувствовав боль под левой лопаткой. Там оказался какой-то круглый с острым конусом барабан с двумя ручками, торчащими в стороны. Развернувшись лицом к барабану, Любимов на ощупь руками нашел этот конусовидный барабан и, взявшись обеим руками за ручки, попытался барабан повернуть то в одну, то в другую сторону. Только с третьей попытки ему удалось заставить провернуться барабан.
Внезапно стена ушла вниз, перед глазами Артура Любимова открылся небольшой зал, который имел достаточное освещение, чтобы в нем можно было бы рассмотреть большой пульт и кресло, перед ним стоящее. Видимо, это пульт управления какой-то системы пожаротушения или оповещения граждан о воздушной тревоге, первое, что пришло в голову Артуру, когда он шел к пульту, поэтому немцы и разбомбили это здание. Но уже через несколько шагов, он понял наивность своей мысли, когда совсем близко подошел к пульту.
На пульте горели множество зеленых и красных индикаторов, из панелей торчали ручки реостатов и трамблеров, было большое число кнопок различной окраски. И все это Артуру Любимов было совершенно непонятным и необъяснимым. Но, тем не менее, он сел в кресло и постарался разобраться в том, что же с ним сейчас происходит?! Уже сидя в кресле, он увидел мониторы, расположенные поверху пульта. На большинстве мониторов в этот момент демонстрировались непонятные ему кадры, но один монитор, расположенный справа, показывал немецких жандармов, крутившихся вокруг громадной кучи строительного щебня. Жандармы пытались в эту кучу строительного мусора загонять длинные железные палки зонды. Но, уходя примерно на метр в глубину кучи, эти зонды из-за кирпича и булыжников дальше уже никуда не проникали.
В этот момент на центральном мониторе вдруг вспыхнула, загорелась, а затем замерцала надпись:
"Пост обслуживания TAW обнаружил, что ваш организм нуждается в срочной релаксации".
Артур не успел ничего предпринять, как внезапного погрузился в глубокий сон. Этот сон, по всей очевидности, продолжался очень недолго, когда он снова открыл глаза, то немецкие жандармы все еще продолжали заниматься зондированием строительных завалов своими железными палками. Только их осталось пять человек, остальные перешли и сейчас приступили к обследованию следующего дома, в котором еще были жители. Самым удивительным было то, что сейчас работу немецких жандармов Артур Любимов наблюдал уже не по монитору какого-то пульта управления, который до этого совершенно случайно обнаружил в подвале этого разрушенного авиабомбой дома, а своими собственными глазами. Он снова находился наверху завала из разбитых кирпичей и строительного мусора, прятался в этом самом строительном мусоре.
В этот момент один жандарм повернул голову, чтобы взглянуть себе за спину. Видимо, этот немец почувствовал взгляд Любимова. Таким образом, глаза жандарма встретились с глазами Артура. В долю секунду в голове Любимова промелькнули все мысли и внутренние ощущения этого немца. Ведь, он только что стоял на том месте и своим железным зондом проверял строительный мусор с тем, чтобы обнаружить, возможно, прячущегося в этом мусоре советского диверсанта. Когда жандарм потянулся к кобуре парабеллума и пальцами коснулся ее клапана, то Артур понял, что у него нет времени на дальнейшее осмысление ситуации, что для него снова настала пора действий.
Он удивительно легко оказался на поверхности кучи строительного щебня и мусора, двумя скользящими шагами Артур достиг жандарма, левой рукой обхватил его за подбородок, чтобы тот не кричал, а правой рукой ударил ножом в подмышечную впадину. Немец сильно вздрогнул, попытался скинуть с себя Любимова, но глаза его внезапно закрылись, жандарм перестал дышать. Опуская бездыханное тело жандарма на кучу мусора, Артур уже знал, кто из оставшихся в живых четверых немцев будет его следующей жертвой. В течение всего пары минут четыре немецких жандарма покинули этот бренный мир, подарив Артуру два карабина "Маузера 98к" и пять парабеллумов Люгера.
Дозарядив патронами обойму своего "Вальтера Р38", он снова спрятал его в кобуру под брючиной. Затем Артур, самым внимательным образом осмотрев карабины, отобрал тот, который был в лучшем техническом состоянии и десять к нему обойм с патронами. Затем также внимательно отобрал два хороших Люгера, остальные, предварительно испортив их спусковые механизмы, выбросил за ненадобностью. Теперь он был достаточно вооружен для настоящего боя с жандармами, если такой предстоит.
Любимов еще раз самым внимательных образом осмотрел предстоящее поле боя, мысленно проиграв возможную ситуацию. Он не собирался атаковать или одну за другой уничтожать группы жандармов, как по своей стороне улицы, так и по ее противоположной стороне. Они уже миновали его зону, а сейчас находились у него за спиной. Любимов хотел тихо и незаметно подобраться к той группе жандармов, которая собрала большую толпу киевлян, проверяя у них документы и обыскивая, на переходе Вышгородской улицы на Демарское шоссе. Он хотел их обстрелять из карабина и, вызвав небольшую панику у киевлян и жандармов, захватить грузовик "Опель-Блиц" и на нем уходить из города.
Приняв окончательное решение, Артур Любимов приклад немецкого карабина приложил к плечу и тщательно прицелился в жандармского офицера, который с парой стрелков стоял в стороне и внимательно наблюдал за работой своих жандармов.
- 3 -
Немецкий полуторатонный грузовик "Опель-Блиц" мало чем отличался от нашей полуторки, та же грузоподъемность, та же простота управления и та же максимальная скорость в сорок - пятьдесят километров в час. Захваченный Артуром грузовик, видимо, имел отвратительного водителя и отказывался развивать скорость, более чем сорок километров в час. Всматриваясь в зеркала заднего вида, Любимов хорошо видел, как два преследующих его грузовика "Опель-Блиц" медленно-медленно догоняют его грузовик. Они от города уже отъехали пять километров, их пока еще разделяло 500 - 600 метров, но задние грузовики были все же быстрее своего бывшего коллеги.
И тогда Артур Любимов решил воспользоваться спецификой русских дорог, он начал понемногу маневрировать своим грузовиком, направляясь, но в последнюю секунду объезжая страшные ухабы, рытвины и канавы Дымерского шоссе. Один немецкий водитель не обратил на этого внимания и практически мгновенно за это поплатился поломкой переднего моста своего грузовика, не выдержавшим испытания хорошей украинской дорогой. Но второй грузовик сократил расстояния до четырехсот метров между грузовиками. К тому же в его кузове сидело около десяти жандармов со своими карабинами "Маузер 98к", из которых из-за дикой тряски в кузове грузовика они даже не пытались стрелять.
Артур Любимов сидел за рулем "Опеля-Блиц", спиной с силой вдавливаясь в спинку водительского сиденья и мысленно проклиная себя за то, что выбрал не тот грузовик. Просто не было времени на то, чтобы их долго рассматривать и отбирать. А также за то, что в спешке, занимая место водителя и запуская двигатель грузовика, почему-то сам отбросил в сторону карабин "Маузер 98к". А к нему оставалось еще четыре обоймы патронов, они бы сейчас так бы пригодился. Держа педаль акселератора полностью вдавленной в пол кабины, он вдруг увидел, как Дымерское шоссе перебежало несколько человек, и скрылись справа в придорожном кустарнике.
Логика поведения преследуемого требовала, чтобы он остановил грузовик и попытался скрыться в начинающемся слева лесном массиве. Но принимая во внимание то, что была только середина дня, а также то, что этот лесной массив только-только начинался, поэтому сейчас в нем было невозможно укрыться, Артур Любимов не снял правой ноги с педали акселератора. Он просто закрыл глаза, когда проезжал кустарник, в котором укрылись перебегавшие дорогу люди.
Когда грузовик Любимова отъехал метров на сто от того опасного места, то за его спиной вдруг послышался такой родной и желанный перестук ручного пулемета Дегтярева. Затем послышались два взрыва ручных гранат. Любимов остановил свой "Опель-Блиц" и выключил его двигатель.
Он все еще сидел в кабине немецкого грузовика, собирая силы, чтобы его покинуть, как к правой пассажирской двери подошел капитан Жора Бове и, ловко щелкнув каблуками грязных сапог, доложил, что его приказание выполнено, преследующие его жандармы уничтожены. Заметив удивленный взгляд своего командира, Жора серьезно пояснил, что примерно пару часов назад Артур с нимбом над головой являлся к старшине Григорию Голохвастову. Старшине он четко пояснил, что примерно через два часа он будет находиться именно в этом месте, но его будут преследовать немецкие фельджандармы.
Далее Артур Любимов приказал старшине Голохвастову грузовик с жандармами уничтожить. Что и было бойцами взвода исполнено, но самого старшину после того, что с ним произошло, хватил сердечный приступ и принять участия в операции он так, он так и не сумел.
Любимов встал на подножку Опеля, чтобы затем сойти на землю, но совершенно случайно заглянул в кузов грузовика, который спас ему жизнь, кузов которого чуть ли не до верха был заполнен пластиковыми пакетами с обмундированием фельджандармов. В голове у него тотчас родилась мысль о том, как они будут прорываться через линию фронта. Любимов посмотрел на Жору и его попросил о том, чтобы этот грузовик перегнать, как можно ближе, к их партизанской землянке. В кабину на место водителя тотчас же заскочил молодой парень и, запустив двигатель, первым делом подальше отогнал его от этого места, а затем глухими лесными тропами подогнал к землянке.
Когда Артур Любимов вместе с другими бойцами и капитаном Бове подошел к землянке, то его грузовик уже стоял, чуть ли не вплотную к входу в землянку. Все бойцы взвода высыпали на полянку перед землянкой, чтобы встретить друзей и приятелей, возвращающихся после выполнения боевого задания.
Понимая, что немцы не дураки в военном деле, что вскоре он разыщут место засады и обязательно пойдут по следам тех, кто ее устроил, Артур Любимов приказал капитану Бове свой взвод готовить к срочной передислокации. В этих целях бойцы должны в течение тридцати минут переодеться в форму полевых фельджандармов, а также привести в рабочее состояние запрятанные неподалеку мотоциклы "Днепр". Через тридцать минут здесь уже никого не должно было бы быть, были последними словами Любимова. В этот момент он входил в землянку проведать Григория Голохвастова, который не встал с топчана и даже не поднялся наверх его встречать.
Голохвастову, вероятно, действительно было совсем плохо. Он лежал на топчане, запрокинув голову, отчего черты его лица заострились и приняли мученическое выражение. Он не шевельнулся, когда Артур подошел к нему и кончиками пальцев потрогал пульсирование шейной вены. Слегка удивившись, Любимов отметил нормальное наполнение пульса. Тут же послышался звук голоса милицейского старшины:
- Со мной все нормально, Артур! Я не умираю! Просто нам нужно было наедине поговорить, ты сам попросил меня поступить подобным образом. Тогда ты заявил, что сегодня мы расстанемся. Взвод уйдет пробиваться через линию фронта, а все мы, бывшие милиционеры Киева, останемся в тылу врага, чтобы помогать Артему Ящикову, создавать партизанский отряд. Более того, ты указал мне место, где находятся схроны с оружием, боеприпасами и продуктами. С этим все разумно и понятно, я не понял только одного, кто же это был, ты или не ты во сне так обстоятельно и вразумительно со мной говорил?!
- Не беспокойся о спасении своей души, старшина! Это я разговаривал с тобой в твоем же сне! Просто я обладаю некоторыми уникальными способностями, типа, разговоров во сне с другими людьми. Так, что с твоей душой все в абсолютном порядке! Теперь тебе пора подниматься на ноги и отсюда уходить. Скоро здесь будут немцы, они здесь все разнесут и взорвут к чертовой матери. Тебе и твоим друзьям сейчас надо уходить на встречу с Артемом Ящиковым и начинать с ним общую работу, которой вы и собирались заниматься. Знай и, пожалуйста, не удивляйся этому, теперь мы оба с тобой повязаны одной цепочкой и одной судьбой. Теперь ты со мной можешь общаться, когда захочешь, не смотря на расстояния нас разделяющее. Только ты этого должен захотеть и мысленно пожелать, и мы будем на связи. А теперь я должен с тобой попрощаться, ты пока собирайся в дорогу, а мне нужно тут быстренько кое-что сделать.
Артур Любимов подошел к своему топчану, нашел донесение на кристалл памяти, быстро его просмотрел от начала до конца, кое-что исправил, дописал заключение и кристалл вставил в передающее устройство. Через минуту на экране устройства появилось краткое сообщение о том, что шифрограмма доставлена по указанному адресу и устройство тут же рассыпалось в пыль. Кристалл памяти Артур аккуратно вставил в камеру хранения , специально устроенную в пряжке немецкого командирского ремня. Пока устройство полковника Строкача передавало шифрограмму, Артур Любимов успел переодеться в форму гауптштурмфюрера СС, надел поясной ремень с портупеей, чтобы окончательно превратиться в гауптштурмфюрера СС Зигфрида Грабе.
Все это время старшина милиции Григорий Голохвастов стоял рядом и, пошатываясь, с замиранием сердца наблюдал за тем, как его товарищ и брат превращается в заклятого врага. Собрав ранец и направляясь к выходу, Любимов подошел к старшине и по-дружески полуобнял того за плечи. Он сразу же почувствовал внутреннее волнение и переживания Григория. К тому же у него оказалось слабоватым сердечко, оно было слишком предрасположено к инфаркту. Незаметно для Голохвастова Артур подкачал ему жизненной энергии, укрепил мышцу миокарда, а затем они оба покинули землянку.
Взвод гауптмана Франца Ферейна был готов отправляться в путь. Все бойцы давно уже переоделись в форму полевой фельджандармерии, только отделение унтер-фельдфебеля СС Клауса, в прошлом сержанта Когтева, было одето в серую полевую эсэсовскую форму. Они несколько выделялись на фоне фельджандармов своей чуть лучше пошитой формой. Еще было несколько минут оставалось до момента, когда они должны были покинуть это место.
Построив восемнадцать бойцов в шеренгу, Артур Любимов начал обходить бойцов взвода, сверяя фото на их документах с лицами бойцов. Когда нужно, то он вносил нужное изменение в фотографию, одновременно закладывая в головы бойцов облегченную программу по изучению немецкого языка. Завтра они уже будут понимать, что им будут говорить настоящие немцы и односложно отвечать на вопросы, а через десять дней их немецкий ничем не будет отличаться от настоящего немецкого языка.
Прежде, чем приступить к сверке документов, Артур Любимов попрощался с Григорием Голохвастовым и тремя его друзьями, будущими украинскими партизанами. Минуту он наблюдал за тем, как трое мужиков в годах начали удаляться в лесную даль, им предстоял путь на целых три года войны на Украине. Трое бойцов тут принялись маскировать следы ушедших партизан, присыпать их табачком, чтобы не учуяли собаки, когда немцы начнут все здесь проверять, они не должны были бы обнаружить эти следы.
Когда сверка документов была завершена, то бойцы, эсэсовцы и фельджандармы, перестроились в колонну по два бойца в ряд, осторожно спустились в овраг и по его дну побежали в сторону лесной дороги, где под охраной их ожидали железные кони, мотоциклы. Гауптштурмфюрер Зигфрид Грабе тут же сделал зарубку себе в памяти, чтобы в ближайшие дни мотоциклы и оружие поменять на немецкое, а то они будут уж слишком привлекать к себе внимание со стороны своих собратьев, тех же немцев. Бойцы заводили свои "Днепры", когда со стороны землянки послышалась винтовочно-пулеметная стрельба, а затем взрывы ручных гранат. Это немцы нашли-таки партизанскую землянку и своим огнем сейчас уничтожали этих гнусных и преступных партизан, которые два часа тому назад из-за засады на тот свет отправили восьмерых фельджандармов и угнали целый грузовик с новой формой одежды для всего дивизионного взвода военной полиции.
А в это момент, всего на три километра дальше от места засада, на Харьковское шоссе один за другим вылетали мотоциклы с фельджандармами и эсэсовцами. Выскочив на шоссе, он тут же организовали по-немецки аккуратную колонну мотоциклистов, во главе колонны следовали три мотоцикла с эсэсовцами, а вслед за ними уже ехали семь мотоциклов с фельджандармами.
Таким образом, завершились приключения капитана НКВЛ Артура Любимова в Киеве. Он в этот город вернется только через три года после окончания войны, чтобы разыскать следы Марыси. Но он так и никогда не узнает о том, что Марыся ему родила сына, а она сама вместе со своей матерью была расстреляна, как партизанская пособница, в Бабьем Яру. Это ей так отомстил за свое ранение в бедро некий Василий Лицын. Став в 1943 году майором разведки РОА, он специально приедет в Киев, чтобы провести собственное расследование того, откуда здесь тогда появился тот бешеный советский диверсант, который расстрелял всех его товарищей. Он решил ему отомстить, отправив в Бабий Яр семь молодых украинок, которые проживали неподалеку от Тургеневской улицы. И одной из этих семи молодых украинских девушек оказалась Марыся, а двухлетнего сына воспитала ее дальняя тетка.