Вот уже почти неделю бойцы взвода капитана Бове проживали в помещении отделения милиции, которым руководил майор милиции Артем Ящиков. Причем, ни один милиционер этого отделения не написал доноса в районное или городское управление НКВД о постоянном нахождении странных вооруженных людей в помещении районного отделения милиции.
Может быть, это произошло потому, что большинство молодых милиционеров ушли в армию, в войска НКВД или разъехались по своим селам и деревням, а в отделении остались старые, проверенные и здраво рассуждающие кадры, в свое время подобранные самим начальником отделения. Они во всем верили и доверяли своему майору Артемке Ящикову, полагая, что такой человек врагов не приведет.
Однажды в одном разговоре на эту тему, дядька Григорий Голохвастов, который из своих пятидесяти двадцать лет, честно просидевший в лагерях за махновщину, вдруг заявил, что он верит не только Артему Ящикову, но также и тому мальчишке в ефрейторских погонах. Мальчишка с несерьезным выражением, на своем постоянно улыбающимся, лице в этот момент проходил по коридору. Голохвастов на него перекрестился и заявил, что за этого мальчишку готов пойти в огонь и в воду. Тогда мужики серьезно призадумались о своем сегодняшнем положении и о своем будущем.
А дядьке Голохвастову была серьезная причина так говорить.
В тот вечер, когда он впервые встретился с ефрейтором милиции Любимовым, произошли кое-какие вещи, и состоялось его новое боевое крещение в этой уже третьей в его жизни войне, но старшина Голохвастов уже не имел права об этом рассказывать своим друзьям по милицейской службе. Все тогда получилось одновременно просто и неожиданно. Выслушав тогда просьбу старшины, молодой ефрейтор Любимов призадумался, а затем спросил:
- Старшина, ты хорошо знаешь Киев? Можешь ли меня незаметно провести к гостинице "Спортивная", которая от отделения находится в паре кварталов?
- Так точно, товарищ ефрейтор, могу! Здесь дворами есть один ход, который приведет нас прямо к черному ходу гостиницы. Нас ни одна собака не видит!
- Собака, говоришь? Так это хорошо, ну а что в отношении кошек? Они, ведь, лучше собак в темноте видят!
- Если постараемся и шуметь по пустякам не будем, то кошки нас тоже не увидят. Городские кошки они не такие сторожкие, как скажем, деревенские красавицы. Ты только подумаешь, о каком либо деле, а они уже знают, что ты делать собираешься.
- Хорошо, старшина! И насчет кошек все понятно стало. Но вот насчет оружия, что взять с собой предлагаешь?
- Сейчас в городе стрелять нельзя, сразу много народа сбежится. Все требовать будут, кто и зачем стрелял? Как я полагаю, что лучшее оружие в темноте и тесноте, это будет нож!
- Хорошо полагаешь, старшина! Но у тебя нет ножа, а у меня уже имеется. Может быть, я тебе и второй найду?!
- Нет, благодарствую, товарищ ефрейтор, нож и у меня имеется. Только он спрятан, а не на виду, как у тебя, на поясе болтается!
Как и обещал старшина Голохвастов, к гостинице "Спортивная" они пробирались глухими киевским дворами. Луна еще не взобралась на городской небосклон, а в городе не строго, но все-таки соблюдалась светомаскировка. Не горел ни один фонарный столб освещения, ни одна электрическая лампа не освещала киевские дворы. Старшине Голохвастову все у этих дворах было привычно, он хорошо знал о том, где следует пригнуться, чтобы не удариться лбом, и куда не стоит ставить ногу, чтобы там чего-либо не треснуло. Артуру Любимову приходилось гораздо хуже. Ему приходилось во всем в точности следовать старшине, аккуратно, но точно повторять все его движения и шаги. Один двор следовал за другим двором. Любимов долго не мог сориентироваться, где они со старшиной в тот или иной момент находились.
Но вот старшина сделал еще один шаг, а затем резкий поворот. Впереди показалась хорошо знакомая дверь черного входа в гостиницу. Голохвастов хотел уже браться за ручку двери и ее открывать, но легким касанием руки старшинского плеча Любимов остановил его от поспешного действия. Старшина и ефрейтор мертво застыли на месте, всем телом вдавливаясь в еще теплую от солнцепека стену.
Вначале Любимов ничего не ощущал, здание гостиницы "Спортивная", как и все другие окружающие здания, было мертво и ничего не излучало в пространство. Но внутри здания вдруг родился и разнесся тонкий женский крик ужаса и боли:
- Я не знаю, где они! Они никуда не собирались уезжать. Вы же видите, что все их вещи на месте.
Нагнувшись к уху старшины Голохвастова, Артур Любимов едва слышно прошептал:
- В здании кто-то находится, их много и они нам не друзья. Сейчас они пытают одну женщину паспортистку гостиницы и, вероятно, ее вскоре убьют. Мне очень жаль эту женщину, но и наше вторжение ее не спасет. Я просто хочу узнать, что это за люди и откуда они об нас узнали? Хочу также предупредить их о том, что они не хозяева в этом городе и никогда ими не будут. Ты, старшина, если хочешь, можешь пойти со мной. Но имей в виду, что наш противник имеет хорошую подготовку в рукопашном бое и не боится поединков. Если не хочешь ввязываться в драку, то подожди меня у этой стены, я скоро вернусь, тогда ты меня проводишь домой.
В этот момент взошла луна, лунный блик коснулся окна на четвертом этаже и неожиданно высветил окровавленное и избитое лицо женщины. Оно было в сплошных кровяных царапинах и порезах, сквозь разбитые губы виднелись десна с выбитыми зубами. Из глаз женщины текли слезы, а ее губы шевелились. Видимо, она еще отвечала на задаваемые ей вопросы, но человека, задававшего эти вопросы, не было видно. В проеме окна не просматривался даже силуэт его тела. Но вдруг женщина сильно вздрогнула и поддалась вперед. Оконное стекло разбилось, на землю полетели осколки, которые звучно разбивались об утрамбованную землю и камни. Голова женщина упала на подоконник и больше не шевелилась.
Артур Любимов, увидев нож в руках Голохвастова, решил действовать. Он левой рукой тихо и ободряюще коснулся его плеча и слегка его подтолкнул, а сам беззвучно скользнул к двери черного хода. Старшина не слышал скрипа двери или какого-либо движения своего напарника, он только что был рядом с ним, а теперь его не было. Старшина увидел, что дверь все еще приоткрыта и, уже не раздумывая, ужом ввинтился в ее проем. Плечом он почувствовал присутствие ефрейтора и ничего, не видя, а действуя на грани чувств обаяния, старшина двигался вслед за Любимовым.
Вскоре оба милиционера оказались в вестибюле гостиницы. Лунный свет, проникая снаружи, слабо, но все же освещал вестибюль. После сплошной темноты черного хода это освещение и Любимову и Голохвастовому показалось ярким светом, в котором были хорошо видны четыре человеческие фигуры. Они расположились в разных сторонах и углах этого помещения и не отрывали своих глаз от двери с улицы. Ни на секунду не задерживаясь, ефрейтор и старшина перешли к действиям. Первым с противником столкнулся старшина, руками левой ладони он крепко зажал своей жертве рот, а правой рукой удар ножом в основание шеи. Только на третьем ударе Григорий ощутил, что его жертва больше не дышит и не шевелится, и тихо опустил ее на пол.
А в этот момент ефрейтор Любимов приканчивал третьего неизвестного бойца. Все четверо были вооружены карабинами "Маузер 98к". Старшина Голохвастов хотел было извиниться за свою медлительность, но Артур Любимов отрицательно потряс головой и пальцем ткнул в сторону лестницы, ведущей на этажи гостиницы. У старшины похолодело в груди, только сейчас он осознал, что каждый этаж гостиницы будет им доставаться только с боем. Жестами Артур показал старшине Голохвастову, оставаться на месте и внимательно следить за лестницей, а сам исчез, растворился в служебных помещениях гостиницы первого этажа. В этот момент послышался скрип ступеней лестницы. Два человека спускались по лестнице с верхних этаже, мгновенно определил старшина.
Те спускались по лестнице и полушепотом переговаривались:
- Ты, паря, несколько поспешил ее прикончить. Ведь она нам так ничего не рассказала.
- Да она ничего и не знала, поэтому ей нечего было рассказывать.
Григорий Голохвастов бесшумно переместился к лестнице, размышляя о том, как бы ему одновременно атаковать двоих человек. Вдруг в его голосе возник голос, который произнес:
- Ты, Григорий, молодец и ножом дерешься хорошо! Несколько медлителен только, но это скоро пройдет. Не бойся противника, смело иди в атаку. Само тело тебе подскажет, как поступать в той или иной ситуации.
Когда два вооруженных шмайсерами человека в гражданской одежде сошли с лестницы и оказались в вестибюле гостиницы, то один из них, внимательно вглядываясь в рассеянный лунным светом сумрак помещения, негромко позвал:
- Виктюк, где ты спрятался? Чего краснозадых бояться, они тоже люди и умирают от пули и штыка.
Этими своими словами гражданский с немецким автоматом в руках заглушил легчайший стон своего напарника, которому старшина Голохвастов ударом ножа кадык вбил в гортань. Но гражданский все же почувствовал, что что-то произошло за его спиной и медленно начал разворачиваться. Перед его глазами мелькнул неясный силуэт человека с ножом в руке, а затем сильный удар в затылок лишил его сознания.
Артур Любимов нагнулся над этим человеком, которого только что ударом рукоятки ножа лишил сознания, и мысленным зондом вошел в его сознание. Пары секунд оказалось достаточными для того, чтобы узнать о том, что немецкий Абвер предпринимает экстраординарные меры по розыску специальной группы НКВД, которой, якобы, поручено заминировать и взорвать государственные здания Киева, когда он будет занят вермахтом. В сознании этого человека сохранилось изображение командира РККА, который, якобы, имеет прямое отношение к этой группе и к этому заданию. На фотографии был изображен лейтенант Максимов, которому в штабе Юго-Западного фронта Любимов передал два чемодана.
- Прикончи его!
Просто сказал Любимов, поднимаясь с пола, и в нескольких мыслеобразах объяснил старшине Голохвастову суть сложившейся ситуации:
- Ищут не нас! Но и этим вражеским прислужникам мы не можем позволить уйти живыми! Неожиданная смерть двадцати - двадцати пяти вооруженных человек запутает немцам расследование и поможет нашим товарищам выполнить задание.
- 2 -
Каждый день прошедшей недели бойцы взвода капитана Бове регулярно ходили в утренние, дневные и ночные патрули по городу. Патрулирование позволяло Любимову, по-прежнему, оставаться в курсе дел всего происходящего в Киеве. Но ему все-таки не хватало информации о том, что же происходит на фронтах на правом и левом берегах Днепра. Поэтому, однажды, он снова переоделся в привычную форму капитана войск НКВД и отправился в наркомат внутренних дел Украинской ССР. Когда он доехал в одном из киевских трамваев, то вдруг ощутил какое-то одиночество и внутреннее беспокойство.
Прищурив глаза и притворившись, что весь ушел в себя и ни на что не обращает внимания, Артур Любимов внутренним зрением стал всматриваться в лица людей, пассажиров этого трамвая.
Пассажиры трамвая этого маршрута мало чем отличались от пассажиров трамваев других маршрутов, они чему-то улыбались, но особо не разговаривали друг с другом. Но одно отличие в вагоне этого трамвая обращало на себя внимание, целых четыре парня уркагановского вида столпилось в заднем тамбуре трамвая. И временами, то один, то другой из этих парней мазал своим взглядом спину молодого капитана войск НКВД. Другие же пассажиры, а в основном это были женщины, видели эти взгляды, но ни одна из них не поднялась на ноги, чтобы подойти и предупредить капитана о грозящей ему опасности.
Вблизи здания НКВД Артур Любимов легко соскочил с подожки трамвая и, не торопясь, направился к зданию наркомата внутренних дел. Прямо рядом с центральным подъездом наркомата было устроено пулеметное гнездо, крупнокалиберный ДШК был с трех сторон обложен мешками с песком. Перед подъездом расхаживал рядовой боец войск НКВД с винтовкой СВТ40 через плечо. Такого еще никогда не было, ограничивались лишь одним караульным внутри подъезда, который проверял документы. Любимов сердцем почувствовал, что война все ближе и ближе подступает к этому большому городу.
Караульный поинтересовался, к кому идет товарищ капитан? И когда Любимов сообщил, что хочет встретиться с полковником Строкачом, то дежурный доверительно ему подсказал, что наркомат практически полностью эвакуирован. А товарищ полковник в данный момент провожает полковника Мажирина, командира 4-й дивизии НКВД по охране железнодорожных объектов, которая на пару дней еще задержится в Киеве. В течение пары секунд постовой энкеведешник проинформировал Артура Любимова о сроках проведения операции по эвакуации города, теперь он может более или менее ориентироваться в своих планах по выполнению боевого задания.
Сегодня 16 декабря, Ставка, видимо, только-только отдала приказ об отступлении войск Юго-Западного фронта с восточного берега Днепра, значит, немцы где-то 18 - 19 сентября могут войти в Киев. Но перед этим обязательно будут взорваны киевские мосты. Как только они прозвучат, а взрывать будут обязательно ночью, то утром следующего дня немцы появятся в городе. Это означает так же и то, что советское командование боев на улицах этого города не планирует.
Капитан Любимов совсем уж собрался, развернуться и отправляться восвояси, как на одной из лестниц появились два человека и тут же послышался знакомый голос полковника Строкача:
- Ба, какие гости нагрянули к нам?! Капитан Любимов, как это вы решились навестить нас? По всей очевидности, в вашем партизанском убежище, товарищ капитан, не хватает информации о том, что же сейчас происходит в городе?! Вот, вы и решили заглянуть к нам на огонек! Исчезнуть, не попрощавшись и не испросив на то разрешения старшего начальника, так поступают только москвичи!
Полковник Строкач по лестнице спускался вместе с каким-то незнакомым Любимову другим полковником НКВД. Подойдя к Артуру, Строкач добродушно протянул для рукопожатия руку. Когда крепкое рукопожатие состоялось, то полковник освободившейся рукой показал на сопровождающего его полковника и сказал:
- Знакомьтесь, полковник Мажирин, командир 4-й дивизии НКВД. Его дивизии предстоит серьезная работа, поэтому он и я вместе задерживаемся в Киеве на пару дней.
Внутри Любимова тотчас же появилось ощущение и твердое понимание того, что решение об отходе войск Юго-Западного фронта с восточного берега было принято самим Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Что в свою очередь могло означать так же и то, что товарищ Сталин, принимая такое решение, мог принять во внимание и информацию, подготовленную его группой. Артур Любимов начал было улыбаться во весь рот, но тут же поскучнел. Потому, что отвод наших войск с правого берега Днепра одновременно означал, что Киев будет сдан немецким войскам. Он также понял и то, что 4-я дивизия НКВД, которая специализируется по охране железнодорожных объектов, задерживается в Киеве для того, чтобы заминировать мосты через Днепр, а также исполнит специальное поручение Сталина, выполнение которого его группа должна проследить.
- Скажите, товарищ капитан, а не могли бы вы объяснить, почему ваша группа так внезапно исчезла после нашей последней встречи? А вы ни единым словом не намекнули о такой возможности?
Капитан Любимов тихим голосом попытался разъяснить, что неожиданное появление полковника Строкача в их гостинице едва не привело к демаскировке их взвода, который был вынужден срочно покинуть гостиницу и искать пристанище в другом месте. Разведка гостиницы, проведенная тем же вечером, на практике показала, что промедление с передислокацией, могло бы привести к ненужным потерям среди бойцов группы.
- Капитан Любимов, вы хорошо понимаете, что сейчас говорите и что пытаетесь утверждать?! Я не мог, вы понимаете, что я, полковник НКВД, не мог навести врага на ваше убежище!
- Товарищ полковник, никто этого не утверждает! Но вы должны понять, что ваше появление в гостинице "Спортивная" попало в поле зрения диверсантов Абвера. А эти диверсанты, которые случайно обнаружили наше убежище, имели другое задание. Они разыскивали спецгруппу НКВД, которая должна была заминировать и взорвать некоторые государственные здания Киева. Столкнувшись с абверовскими диверсантами, нам пришлось уничтожить поголовно весь их ударный отряд.
После этих слов молодого капитана полковник Строкач внезапно замолчал и начал удивленно переглядываться с полковником Мажириным. Полковник Мажирин поинтересовался:
- Так вы, капитан Любимов, утверждаете, что немецкий Абвер занимается выяснением вопроса о готовящихся взрывах в Киеве?
- Так точно, товарищ полковник! Абвер направил в Киев три группы своих людей, одна из которых должна была действовать в районе Крещатика, но ее мы полностью уничтожили. Абвер имеет информации о том, что главные здания, как и мосты через Днепр будут обязательно взорваны отходящими частями и подразделениями РККА.
Когда Артур Любимов покинул здание наркомата НКВД, то за оградой из мешков с песком, трое красноармейцев из котелков с заметным удовольствием поедали горячую перловую кашу. Один из красноармейцев обратил внимание на то, что капитан НКВД за ними наблюдает, он добродушно улыбнулся ему в ответ и по-крестьянски просто пожелал хорошего дня. От этого какая-то натянутость, появившаяся в здании НКВД, растаяла и бесследно исчезла в душе Любимова. Улыбнувшись в ответ, Артур решил возвращаться обратно в отделение милиции, которое за несколько дней стало ему почти родным.
По дороге в отделение, он решил до конца разобраться с уркаганами, которые в трамвае к нему прицепились, чтобы выяснить, почему они именно им так заинтересовались?!
Легкой танцующей походкой он спустился к городскому скверу, полагая, что "его друзья" именно там ожидают его возвращения, и оказался совершенно прав. Трое уркаганов расселись на лавочках сквера таким образом, чтобы любой человек, случайно зашедший в сквер, сразу же оказался бы в их окружении. Вот и капитан Любимов войдя в сквер, как бы автоматом, влетел в окружение этих трех парубков. В этот момент за его спиной внезапно появился четвертый уркаган, который толчком руки отправил его глубже в скверик. Артур давно заметил этого четвертого парубка, но притворился, что будто бы столь неожиданное появление четвертого уркагана его смутило. Он, якобы, с трудом удержался на ногах и замер в самом центре сквера, руками испуганно прикрывая свое лицо. В этот момент серые личности поднялись на ноги, угрожающе медленно переступая ногами, с четырех сторон начали к капитану Любимову сходиться. Когда до него оставалось сделать три - четыре шага, то все парубки вдруг остановились, не сводя с Любимова угрожающих взглядов.
Это было настолько театрально, что Артур Любимов едва сдерживал смех, одновременно сохраняя испуганное выражение на своем лице. Как Артур и ожидал, то первым заговорил именно тот парень, который, по-прежнему, старался держаться за спиной у капитана:
- Мы долго тебя разыскивали, капитан, полковник Курт фон Рунге хочет с тобой встретиться и переговорить.
- А кто такой полковник фон Рунге и почему он хочет встретиться именно со мной?
- Полковник фон Рунге служит начальником департамента Абвера, а чем департамент занимается, то нам не положено знать. Мы простые исполнители, люди нам говорят "убий", и мы убиваем. Люди говорят нам "поймай" и мы ловим того человека, которого нам приказали поймать. Так, что собирайся и пойдем с нами.
Капитана Любимова до крайности удивила та прямота, с которой действовали агенты какого-то там немецкого полковника Рунге. Уж очень здорово эта прямота напоминала человеческий идиотизм. Такое в жизни очень редко случается, мимо этого нельзя было просто пройти, с этим нужно было бы попытаться разобраться. К тому же Любимову было чрезвычайно интересно узнать или выяснить, что вообще сейчас происходит? Что это за люди и как эти агенты немецкого полковника определили, что он именно тот человек, который нужен этому немцу. Поэтому Любимов, прежде чем кончать с этими людьми, полуидиотами, решил с ними поиграть в вопросы и ответы.
- А каким образом в таком громадном городе вы сумели меня разыскать?
- Все очень просто, нам задали твои параметры, по ним мы тебя и нашли.
- Все-таки я не совсем понимаю, как это можно задать параметры и по этим параметрам разыскать человека? Да и вообще, каким образом вас перебросили в Киев и как вы собираетесь обратно переходить линию фронта?
- Вчера ночью катером по Днепру нас доставили прямо в Киев и высадили на берег. А что касается возвращения, то в этом вообще для нас нет проблем. Через два дня немцы войдут в город, а нам вместе с тобой следует выйти на улицу и первому же немецкому жандарму полевой фельджандармерии сообщить пароль. Нам тут же предоставят автотранспорт, чтобы доставить до места назначения, где нас уже ждет полковник Курт фон Рунге и его команда. А что касается твоих параметров, то они заложены в блоки нашей памяти и активируются, когда ты находишься вблизи. Или наши сканеры показывают направление, в котором ты с большой вероятностью находишься. А что касается...
Артур Любимов не дал человеку, стоявшему за спиной довести до конца свою мысль. Он на каблуках сапог совершил резкое балетное фуэте, и еще находясь в развороте, мыском сапога сильно ударил парубка в подбородок. Человек, как то странно спиной взлетел вверх, но не успел еще упасть на землю, как металлически кашлянул "Вальтер Пк38", который так неожиданно оказался в правой руке Любимова. Потом негромко прогремели еще шесть выстрелов и трое непонятно кто, по крайней мере, у этих "парней" совершенно не было мозгов, так и, не сделав и шага или движения рукой, легли на землю. Поменяв обойму в пистолете, Любимов подошел к слишком разговорчивому кукловоду, который, наверняка, был командиром этой группы захвата, он хоть мог говорить на фоне этих безголосых киевских гоп-стопников. Кукловод не нуждался в контрольном выстреле.
Нагнувшись, быстрыми движения рук Артур ощупал карманы кукловода. В одном нашлись его документы, настоящий советский паспорт, а в другом - рация уоки-токи. Несколько секунд ошеломленный Артур Любимов рассматривал рацию, обратив внимание на то, что световой индикатор рации свидетельствует о том, что она сейчас находится в рабочем состоянии. Затем он решительно выключил рацию, убрал ее в карман и, быстро осмотревшись, покинул этот киевский скверик.
В отделении милиции капитан Любимов появился ближе к полночи, Жора Бове весь изождался своего друга и места себе не находил, постоянно поглядывая на циферблат дореволюционных ходиков. Все запланированные на ночь патрули уже давно разошлись по своим улицам, а Любимова все не было и не было. За весь день от него не было никакой весточки. Несколько раз звонил городской телефон, но в основном это были киевляне, которые очень волновались по поводу обстановки в городе. Когда надежда, казалось бы, иссякла, то внезапно распахнулась дверь, и на пороге отделения появился капитан Любимов. Его командирская форма сейчас была далеко не свежей и отутюженной, она была вся измята и даже порвана, с кровавыми пятнами крови. Увидев, вопросительный взгляд Жоры Бове, Артур небрежно бросил:
- Эта кровь не моя! -
А затем через паузу негромко добавил.
- Послезавтра немцы войдут в Киев.
- 3 -
Во второй половине 18 сентября войска Юго-Западного фронта в большинстве своем прекратили оказывать сопротивление наступающий 6-й немецкой армии и начали свои армии отводить с правого берега Днепра. Не сразу дивизии 6-й немецкой армии обратили внимание на то, что ослабло сопротивление четырех советских армий, находившихся на правом берегу Днепра. Еще продолжались ожесточенные бои, еще красноармейцы ходили в контратаки, но это уже дрались воинские части, прикрывавшие отступление главных сил.
Немецкие дивизии хорошо помнили о том, что еще вчера им с громадным трудом и с большими потерями убитыми и ранеными им доставался каждый квадратный метр советской земли. Поэтому, когда передовые части донесли, что сопротивление армий РККА резко понизилось, то командование 6-й армии сразу не поверило в такие донесения, а стало направлять разведку для выяснения и уточнение полученных данных. Только к ночи командование 6-й армии убедилось в том, что организованное сопротивление советских войск на правом берегу Днепра прекратилось, что части РККА отходят и стараются переправиться на левый берег.
А за ночь противник совсем исчез, растворился в Днепре. Всю ночь с 18-го на 19-е сентября по шести киевским мостам на левый берег Днепра переправлялись части и подразделения 5-й, 12-й и 26-й армий, вернее было бы сказать, остатки частей. К этому времени 37-я армия, находясь на крайнем правом фланге Киевского выступа, воевала на обоих днепровских берегах, где была окружена и уничтожена немцами.
Только поздно ночью командование 6-й немецкой армии поверило в свершившийся факт, но настолько находилось под гнетом рассказов о всесильном НКВД, что в 4 часа утра артиллерия немецкой 6-армии открыла огонь по предмостным укреплениям, которые оборонялись подразделениями 4-й дивизии войск НКВД. Немецкое командование, видимо, не было в достаточной мере информировано о том, что эта дивизия в Киеве занималась своим непосредственным делом. Сначала дивизия охраняла киевские мосты, а затем их уничтожала. С 12 часов дня на здании ЦК КП(б) Украины развевался фашистский флаг. Дарницкий мост был взорван в 14.20 минут 19 сентября, а Наводницкий мост был облит бензином и смолой и подожжён в тот же день.
Таким образом, корпуса и дивизии 6-й армии отправились в Киев только после того, как их гренадеры и стрелки хорошо позавтракали и отдохнули. Это произошло, скажем, где-то после восьми - девяти часов утра .
Вскоре о взятии Киева доложили и самому фюреру.
А киевляне в этот день проснулись и не знали о том, что Киев в эту ночь вместе с 4-й дивизией НКВЛ покинули последние руководители украинской коммунистической партии и правительства. Только в некоторых районах города прошлой ночью вдруг исчезло электричество, вода в водопроводе, правда, в других районах кое-где все еще ходили трамвая. Ночью слышались сильные взрывы, а утром горожане увидели, что на Днепре остались только два из шести мостов, соединявшие правый и левый берег. Но к этим мостам гражданским лицам нельзя было и близко подойти, подступы к этим двум мостам охранялись постами НКВД. Но ни советских, ни немецких войск утром 19 сентября в Киеве не было. Таким образом, уже утром этого дня киевские горожане могли праздновать анархию, полное безвластие, никакой тебе советской милиции или какой-либо державной власти.
Вот от такого безвластья у некоторых киевлян душа и сердце не выдержали, они начали взламываться государственные продуктовые магазины, а также магазины промтоваров, бакалеи и различные склады. На улицах города появились большое количество молодых людей призывного возраста, которые профессионально быстро фомками и гвоздодерами взламывали замки и двери государственных магазинов, складов и баз. Эти молодые люди хорошо ориентировались в том, что, где и что находится и на правах инициаторов грабежей брали себе лучшие товары и продукты. К тому же они оказались среди горожан и лучше подготовленными по транспортным средствам. Ну, что, скажем, можно унести в руках или в какой-либо коробке или детской коляске. Вот они для этого и организовывали целые полуторки и ЗИСы, кузова которых моментально загружались по "самое не хочу", и грузовики тут же исчезали в неизвестном направлении.
Одетый в гражданскую одежду и сейчас ничем не отличавшийся от настоящего украинского парубка, только-только начинающим свою рабочую жизнь, Артур Любимов шел вниз по Лукьяновке, с интересом наблюдая за тем, как киевляне бойко и оживленно грабят городские магазины. Он остановился у одного промтоварного магазина и магазина одежды и смотрел, как пожилые горожанки через разбитую витрину лезут в промтоварный магазин и набирают для своего дома промышленные товары. А молодые и симпатичные киевляночки с озабоченным видом перебирают летние сарафанчики, решая, что им лучше подходит.
В этот момент проходившая мимо киевская девчонка случайно толкнула Любимова в спину. Девчонка несла такую большую коробку с женскими платьями, что впереди себя ничего не видела. Артур отодвинулся в сторону, предлагая, ей пройти мимо, но в этот момент он видит симпатичную мордашку и в этой девчонке узнает Марысю, секретаршу военного коменданта города Киева Михаила Горрикера.
- Ты почему не уехала в эвакуацию? Твой начальник, наверняка, тебе помог попасть в списки эвакуируемых людей.
Не здороваясь, поинтересовался Артур Любимов, не отрывая взгляда от красивой девушки.
- Он и помог, да только, что мне там делать? Там ведь некому обо мне позаботиться, да и мама у меня больна. Ее нельзя оставлять одну.
Ответила Марыся. Она только сейчас, наконец-то, разглядела, с кем столкнулась из-за своей коробки с платьями. Ее щеки моментально приобрели цвет спелых помидор, но девчонке еще больше не понравилось то, что сейчас Артур был одет в гражданскую одежду. Артур по недоброму взгляду Марыси догадался об этом, понял, какой именно вопрос эта девчонка собирается ему задать прямо при людях. Чтобы не попасть в конфузную ситуацию и не дать даме в полной мере высказаться, он тут же предложил Марысе свою помощь в подноске коробки с одеждой до ее дома. Подумав, Марыся согласилась, она не стала ему задавать вопроса, почему он в гражданской одежде и в Киеве.
Марыся передала Любимову свою коробку с одеждой и, извинившись перед ним, тут же перебежала на другую сторону улицы туда, где грабили уже продуктовый гастроном. Она обменялась парой слов с молодыми людьми, которые стояли у входа в магазин, и влетела внутрь гастронома. Любимов обратил внимание на этих парней по тому, что свой внешностью эти парни были точной копией агентов полковника Рунге, с которыми ему пришлось немного повздорить пару дней назад.
Вскоре Марыся появилась с двумя пакетами в руках. Один из парней, видимо, пожалел девчонку и подарил ей сумку торбу, которую было бы так удобно носить через плечо. В ответ на подарок Марыся снова нырнула в гастроном и не показывалась оттуда минут пять.
Когда они шли к Марыси домой, по крайней мере, на это надеялся Артур Любимов, то по Лукьяновке проехали первые немецкие мотоциклисты. Они шли скученной взводной колонной по два мотоциклиста в ряд, а не мчались, сломя голову, как обычно это делали на украинских шляхах. Там немецкие мотоциклисты были короли королями, что хотели, то и творили, а здесь в Киеве жилые дома давили на этих немецких гренадеров, да и слишком много людей было вокруг них на киевских улицах, поэтому мотоциклисты не чувствовали себя в своей тарелке.
Горожане останавливались и с немым удивлением в глазах смотрели на немецких солдат, которых не видели вот уже двадцать три года, которые своим внешним видом и ухоженностью чуть-чуть отличались в лучшую сторону от красноармейцев. Киевляне подходили к обочине тротуара, выстраивались длинной линией любопытных вдоль этой обочины и удивленно-изумленными взглядами провожали иноземных захватчиков. В этих взглядах было все, двадцать лет киевлянам говорили, что никогда более нога иноземного оккупанта не коснется киевской земли. Все это лето они слышали явственный гул артиллерийской канонады, а им продолжали толковать, что враг будет разбит и он никогда не вступит на землю советского Киева. Те, кто говорил хорошие слова о славе и героизме украинского давно уже эвакуировались, а самим киевлянам приходится сейчас дивиться на немецких гренадеров и стрелков на мотоциклах проезжающих по Лукьяновке.
На лицах киевлян пока еще не было страха, сохранялись лишь любопытство, да и тоска по старому и такому обжитому прошлому.
А киевская детвора, ее вдруг оказалось достаточно много на улицах Киева, так и оставалась детворой, никого не боясь, простые шкеты, пацаны и девчонки устроили бега наперегонки друг с другом, сопровождая колонну немецких мотоциклистов. Время от времени раздавался веселый свист и окрик на гортанном языке, это уже немцы комментировали забеги киевской детворы.
Марыся вдруг неожиданно повела своим плечиком и тесно прижалась к Артуру Любимову, ему даже показалось, что в этот момент девчонка слегка всхлипнула. В какой-то момент Артур почувствовал всю несуразность и нереальность происходящего действия. Как же это могло случиться так, чтобы его армия не смогла сдержать наступление противника, что Киев, миллионный город СССР, оказался захваченный немцами?!
Колонна немецких мотоциклистов прошла к центру города, а люди, по-прежнему, стояли на тротуарах и тупо смотрели на мостовую. Они вдруг осознали, что их будущее не совсем ясно, а можно было бы сказать, что оно становится совершенно туманным. Первыми эту толпы любопытных киевлян покинул Любимов с Марысей, а вслед за ними потянулись домой и сами киевляне.
С Днепра потянуло запахом гари, позже разведчики доложат капитану Артуру Любимову о том, что в эту минуту бойцы 4-й дивизии НКВД подожгли Наводницкий мост. Ровно в 14 часов 20 минут грянули сильнейшие взрывы, это на воздух взлетел Дарницкий мост, также подорванный бойцами 4-й дивизии НКВД. Таким образом, можно было бы считать, что последний красноармеец покинул Киев 19 сентября в 14 часов 20 минут.
Провожая Марысю, Артур Любимов продолжал кропотливо копаться в своих чувствах. Он никак не мог разобраться в них и понять, прав или не прав был Иосиф Виссарионович столько времени не отдавший разрешения приказа на отход войск Юго-Западного фронта с восточного берега Днепра. В сию минуту он всем сердцем полагал, что будь он на месте вождя, то обязательно потребовал бы, чтобы Юго-Западный фронт выполнил бы свой воинский долг до конца. Он потребовал бы, чтобы армии этого фронта сражались бы до победного конца на улицах Киева. И если этого потребовала история, то они должны были погибнуть, как герои на баррикадах этого города или победить. Всего каких-то около двух лет тому назад в гражданской войне в Испании простые испанцы и испанки вместе с интернационалистами почти два года защищали свой Мадрид от фалангистов. Мадрид превратился в город-легенду, о нем слагали песни и стихи.