Рота уже крепко спала, ее бойцы видели вторые сны, когда капитан Любимов прибыл в Покровские казармы. Водитель наркоматовского автомобиля оказался настолько вежливым человеком, что вызвался проводить Артура до КПП Покровских казарм. Любимов, разумеется, отказался от такой помощи и до казарменной караулки дошел самостоятельно.
В караул на КПП уже заступили красноармейцы его роты, капитан Любимов с ними поздоровался, крепко пожав каждому бойцу руку, а затем он поинтересовался тем, как Покровские казармы приняли его роту, чем бойцов кормили на ужин?! Караульные, перебивая друг друга, со смехом и прибаутками рассказали ему о том, что военный и гражданский персонал Покровских казарм принял их очень гостеприимно. Первым делом была организована общая помывка, после которой красноармейцев и командиров роты переодели в новое обмундирование, а затем всех накормили горячим и вкусным ужином. Вовремя прозвучал сигнал отбоя, который был исполнен живым горнистом, после которого красноармейцы разошлись по взводным спальням и сейчас впервые за последние месяцы спят, как младенцы, раздетыми и на чистом постельном белье.
После разговора с караульными капитан Артур Любимов почувствовал, как усталость обрушилась на его плечи, голодный червяк завозился у него в желудке. Перед сном было бы не худо чего-нибудь перекусить горяченького. Проходя по коридору мимо поста дневального, Артур хотел было у него поинтересоваться, чтобы узнать, где располагается столовая и как он мог бы до нее добраться. Но в этот момент хорошо знакомый голос, принадлежащий ефрейтору Бове, прозвучал у него за спиной:
- Не надо останавливаться, товарищ капитан! До кухни я вас сам провожу! Сейчас в столовой собрались все командиры нашей роты! Они с нетерпением ожидают твоего возвращения, хотят услышать последние новости. Каждому из нас хочется знать, что с ним будет завтра?!
В казарменной столовой все еще оставался накрытым белой скатертью один столик, за которым расположились шестеро ротных командиров, - командиры взводов лейтенант Гаврилов и рядовой Снегирев, начштаба сержант Алексей Молоков, лейтенант Немчинов, капитан Евлампиев, а также командир взвода управления рядовой Морозов. Пожав руки друзьям и приятелям, капитан Любимов присел на свободный стул, специально для него приготовленный. Он с явным сожалением посмотрел на тарелку с остывающими зелеными щами, на серую треску с картофельным пюре и на граненый стакан с холодным компотом. Он хорошо понимал, что ужин может еще немного подождать, собравшиеся же командиры прямо-таки умирают от желания узнать о новостях, которые он с собой принес.
- Да, ты ешь, Артур, ешь! Мы еще немного можем подождать! У нас вся ночь впереди, да утром спешит некуда, так что всегда успеем выспаться! - Проговорил Алексей Молоков.
Но по его глазам Артур хорошо видел, что этот человек многое бы отдал за то, чтобы, как можно скорее, узнать, что же с ним произойдет завтра. Не смотря на уговоры друзей, капитан Любимов решительно отодвинул от себя тарелку с зелеными щами, и начал рассказ о том, что же с ним происходило в сегодня. Он в деталях описал обстановку кабинетов Берии и Сталина, к чему руководители государства и партии проявляли интерес, какие они задавали вопросы?! Закончил свой рассказ Артур словами о том, что завтра утром к ним в казарму приедет нарком внутренних дел СССР, Лаврентий Павлович Берия, который лично красноармейцам и командирам его роты объявит о том, кто и куда они будут распределены. Правда, в этот момент он ни словом не упомянул о том, что скоро ему поручат новое боевое задание. Капитан хорошо понимал, что в этом случае его друзья и товарищи постараются приложить немалые усилия для того, чтобы перебраться к нему, в новое подразделение.
Командиры были удовлетворены полученной информацией, они, накоротко перебросившись парой слов по этому поводу, покинули столовую и отправились спать. С капитаном Любимовым остался один лишь ефрейтор Бове, но на этот раз эта помесь орангутанга с человеком хранила полное молчание, только изредка бросая короткие взгляды на своего командира. Таким образом, капитан Любимов, наконец-то, получил возможность спокойно поужинать. В тот момент окончательно остывшие щи Артуру показались удивительно вкусными.
На следующее утро вовремя не прозвучал сигнал общей побудки, исполняемый армейским горном. Это утро приказом по роте было объявлено частью выходного дня для всех красноармейцев и командиров бывшей штрафной роты. Они могли оставаться в постелях столько времени, сколько пожелают, но не имели права покидать Покровские казармы. На поздний завтрак бойцов вели не повзводно, а они шли сами небольшими группами, по несколько красноармейцев в каждой. Одним словом, в то утро штрафникам позволили почувствовать, что они люди. Это утро действительно получился выходным и воскресным, когда красноармейцам позволили отдыхать и лентяйничать практически все утро до обеда!
Что же касается чувств и ожиданий самих красноармейцев и командиров роты, то в то утро они жили одним только ожиданием, когда в Покровские казармы приедет нарком внутренних дел СССР, Лаврентий Павлович Берия. Им страшно хотелось узнать о том, что он им скажет, куда и кем пошлет дальше служить?! Эта тематика ими была уже тысячу раз обговорена самими красноармейцами, добавить чего-либо нового к этой теме было невозможно, поэтому молчаливые красноармейцы и командиры от нечего делать склонялись по коридорам казармы. При этом все они выглядели по настоящему потерянными и растерянными людьми.
Где-то в районе одиннадцати часов на учебном плацу Покровских казарм началось какое-то движение.
Там неожиданно для всех появились столы и стулья, которые красноармейцы из других рот начали расставлять аккуратными рядами, словно парты в школьном классе. Затем на плацу появились грузовики с тентами, кузова которых были загружены бумажными папками с номерами и фамилиями. Эти папки выгружали неразговорчивые красноармейцы в синей энкеведешной форме, которые тут же стопы этих папок разносили по столам. Как только грузовики были разгружены, то они отъехали в сторонку и выстроились там аккуратным рядком. А вокруг столов с папками был выставлен вооруженный караул из тех же красноармейцев в синей энкеведешной форме. Вскоре на плацу появились военные командиры с эмалевыми ромбами в петлицах, это были военюристы. Командиры попытались подойти к столам с папками, но охрана их не допустила. Тогда военюристы принялись без дела слоняться по плацу, стараясь, как можно дальше, держаться от штрафников.
Наступило время обеда, но пока еще не поступало достоверной информации о времени прибытия в казармы наркома внутренних дел. Тогда капитан Любимов проявил инициативу и приказал повзводно кормить красноармейцев и их командиров своей роты. Он также вежливо предложил пообедать и новоприбывшим командирам. Те довольно-таки охотно приняли предложение капитана Любимова и быстро перекусили в столовой казармы. Вскоре они снова толклись на казарменном плацу, боясь даже на минуту отойти в ближайшую тень с раскаленного солнцем асфальта.
Чуть ли не сразу после обеда, в голове капитана Любимова неожиданно прозвучала нежная трель колокольчика. Он, действуя уже по наитию, тут же приказал роте выстроиться в три шеренги на плацу. Как только красноармейцы образовали эти шеренги, раскрылись казарменные ворота, и на учебный плац Покровских казарм выехали три американских автомобиля "Паккард".
Лаврентий Павлович Берия вышел из салона второго автомобиля и тут же направился к тому месту, которое еще в дореволюционные времена использовалось старшим командиром Покровских казарм для наблюдения за муштрой солдат на плацу. Поднявшись на подиум, нарком повернулся лицом к выстроившейся роте, бойцы которой в этот момент замерли по стойке смирно. Артур Любимов хорошо видел, как преобразился Лаврентий Павлович, он перестал быть тем неприметным советским гражданином, которым любил прикидываться, в нем вдруг проявилась некая властность и... непонятное ожидание. Он стоял на подиуме и через обычное гражданское пенсне всматривался в лица красноармейцев и командиров бывшей штрафной роты.
В этот момент капитан Любимов снова почувствовал, как внутри его рождается ощущение того, что он не должен тянуть время, а должен действовать. Удивляясь тому, что его никто заранее ни о чем подобном не предупреждал, Артур сделал шаг вперед и, развернувшись лицом к шеренгам красноармейцев и командиров, громко и протяжно, как на параде, скомандовал:
- Штрафная рота на наркома внутренних дел Союза Советских Социалистических Республик, товарища Берия, равняйсь и смирно!
Строй штрафной роты слега вздрогнул и подтянулся. Двести сорок красноармейцев командиров стали прямо-таки глазами поедать Лаврентия Павловича Берия. Нарком, ощутив тяжкую весомость взгляда этих людей, слегка подтянулся, немного подобрал свой гражданский животик и выпятил вперед грудь. Правую руку он машинально подтянул к краю своей знаменитой шляпы, которую очень напоминала шляпу американского ковбоя. Одним словом, сейчас он чем-то напоминал некого французского императора.
Капитан Любимов, высоко подбрасывая ноги, чуть ли не на уровень своего поясного ремня, прошел до середины строя роты. Там он сделать четкий разворот налево, точнехонько на девяносто градусов, чтобы тем же "прусским шагом" пройти непосредственно к наркому внутренних дел СССР. За несколько шагов до подиума капитан Любимов остановился, ловко и громко щелкнул каблуками сапог. Приложив ладонь правой руки к козырьку своей фуражки, капитан Любимов громким командным голосом начал рапортовать:
- Товарищ нарком внутренних дел Союза Советских Социалистических Республик, по вашему приказанию бойцы штрафной роты построены! Больных и отсутствующих - нет. Командир штрафной роты, - капитан Артур Любимов.
С явной благодарностью посмотрев на капитана Любимова, Лаврентий Павлович прошел вперед и встал перед шеренгами красноармейцев и командиров роты. Капитан Любимов тенью сопровождал Лаврентия Берия, поэтому он хорошо слышал, как нарком внутренних дел начал свое выступление. По непонятным причинам Лаврентий Павлович был очень взволнован, но говорил лаконично и очень понятно тем красноармейцам, которые стояли перед ним в ротном строю.
- Товарищи командиры и красноармейцы Рабоче-крестьянской Красной армии! Я решил приехать к вам в казарму с тем, чтобы лично сообщить о том, что с этой минуты приостанавливаются исполнение приговоров и вердиктов, вынесенных и наложенных на вас гражданскими судами или военными трибуналами. Вам будут возвращены прежние воинские звания, вы будете направлены на командирские должности в действующую армию. Но хотел бы вас предупредить о том, что вам прежде, товарищи красноармейцы и командиры, придется пройти процесс документальной реабилитации. Со мной к вам прибыли военюристы, которые в обязательном порядке встретятся с каждым красноармейцем и командиром. У них имеются ваши судебные дела, они законным образом оформят пересмотр судебных решений по вашим делам с тем, чтобы снять судебный приговор или приостановить исполнение вердикта трибунала. Мы пошли на этот ускоренный пересмотр ваших судебных дел только по причине героизма, проявленного вами при обороне города Холм. Но, если вы снова окажетесь под судом или трибуналом, то будете строго наказаны по общей совокупности совершенных вами преступлений. К врагам отечества у нас жалости никогда не было и не будет!
После этих слов Лаврентий Павлович отошел назад, на ходу глухо бросив капитану Любимову:
- А теперь, капитан, вы можете снова командовать!
Артур Любимов набрал в легкие больше воздуха и снова громко и протяжно скомандовал:
- Штрафная рота для торжественного прохождения перед наркомом внутренних дел Союза Советских Социалистических Республик, товарищем Берия, шагом м-а-р-ш...
Ни красноармейцы, ни командиры роты капитана Любимова никогда раньше не совершали торжественных проходов перед высшими государственными лицами. Поэтому капитан Любимов в душе был уверен в том, что такое прохождение его рота проведет с ошибками или недочетами. Но вопреки ожиданиям, его бывшая штрафная рота своим парадным прохождением и печатанием шага не испортила настроения наркому внутренних дел. Лейтенант Гаврилов, командир первого взвода, оказался большим любителем и знатоком такой солдатской шагистики. Он шел впереди роты, забрасывая ноги выше пояса, что следующие за ним красноармейцы только следовали его примеру, сохраняя заданный им ритм и такт. Единственные, кто действительно мог бы испортить настроение наркому своим парадным прохождением перед его взором, были разведчики ефрейтора Бове.
Все они были выходцами из простых уголовников, большинство их в действующую армию попали по ошибке военкоматов. Поэтому парадным шагом они ходить не умели, да и не хотели! Перед Лаврентием Павловичем они прошли стадом баранов и без общего строя. Но к этому времени Берия очень понравилось то, как капитан Любимов управлялся со всем этим балаганом уголовников и штрафников. К тому же он спешил на очередное совещание и Лаврентий Павлович не стал столь придирчиво воспринимать тот театр, который ему устроили разведчики Бове. В какой-то момент этого спектакля Лаврентий Павлович повернулся к капитану Любимову, взял его под локоток и так осторожненько повел к своему автомобилю. По ходу движения он тихо и доверительно нашептывал молодому капитану, которому явно протежировал:
- АртурЈ штрафной роты уже больше не существует. Ты, капитан, уже больше не командир этой штрафной роты. До позднего вечера наши военные юристы будут заниматься твоими бывшими красноармейцами, в этой связи оформляя соответствующие документы. Ты же можешь смело приступать к выполнению поручения Хозяина. Вечером от него я получу указания касательно целей и задач этого поручения. Ты же тем временем займись отбором бойцов и командиров в свою группу. Бери парней, которых знаешь и с которыми хотел бы работать. Советую присмотреться к ефрейтору Бове, по моему мнению, очень интересная личность. Сегодня ему присвоят звание капитана, и его хотят направить на работу в ГРУ, командиром взвода тактической разведки. Но мне почему-то кажется, что именно Бове и его взвод уголовников наиболее подходит тебе в выполнении твоего нового задания. Да, между прочим, пока у тебя имеется свободное время, то ты мог бы посетить полковника Воробьева и его управление. Было бы совсем неплохо, если бы вы обменяетесь информацией, чтобы каждый из вас был бы в курсе того, чем другой в данный момент занимается. В заключение разговора я хотел бы тебе передать большой привет от Алексея Карпухина, который стал уже совсем своим человеком у немцев. Этот парень очень жалеет о том, что судьба вас развела по разные стороны баррикады, что ему приходится работать в одиночестве. Это, примерно, все, Артур, что я хотел бы тебе рассказать. Ну, ты, разумеется, хорошо понимаешь, что эта информация строго секретная и не предназначается для чужих ушей.
Когда они подошли к автомобилю, то один из наркомовских охранников усачей перед Берией услужливо распахнулся заднюю автомобильную дверцу. Лаврентий Павлович остановился у дверцы автомобиля и, слегка приподняв голову, посмотрел в глаза молодому капитану и тихо, чтобы охранники не слышали, произнес:
- Сердце мне подсказывает, парень, что следующий раз мы встретимся, когда ты вернешься в Москву после выполнения поручения Хозяина. Наверное, у вас, у военных, не принято друг другу желать удачи в военную пору. Плохая примета, вы говорите, но я глубоко гражданский человек. Поэтому в приметы особо и не верю, но хочу тебя попросить об одном, чтобы ты все-таки вернулся бы домой живым и здоровым. Да и Хозяин, вероятно, будет рад снова с тобой встретиться, он так и говорил мне о том, что... . Извини, Артур, но, вероятно, еще рано нам говорить об этом. Да и последнее, сегодня указом народного комиссара обороны тебе, парень, присвоили официальное звание "полковник войск НКВД". Но ты, Артур, получаешь исключительное право на то, чтобы на воротничке гимнастерки или кителя носить любые шпалы, ромбы, которые, по твоему мнению, тебе потребуются при выполнении заданий, которые будешь получать от меня или от Хозяина.
- 2 -
К концу дня только что расформированная штрафная рота начала постепенно преображаться. Все началось с того, что на уголках отложных воротников гимнастерок рядовых красноармейцев начали появляться треугольники, ромбы и даже шпалы. Интересная получалась картина, рядовой красноармеец вдруг становился полковником артиллеристом или майором танкистом. Главное заключалось в том, что начали меняться сами красноармейцы. Если раньше почти поголовно они были забитыми парнями или мужиками, то сейчас становились нормальными командирами РККА.
В коридорах Покровских казарм зазвучал нормальные человеческие голоса, а более не слышались орущие матерщину голоса младших командиров и дневальных. В ожидании отправления в новые воинские части лейтенанты, капитаны, майоры и полковники бродили по коридорам казармы, тихо беседуя между собой о местах своей новой службы.
Одни только бойцы взвода разведки бывшей штрафной роты ходили, словно в воду опущенные. Никто их никуда не вызывал, никто с ними не беседовал и никто им не предлагал продолжить службу в РККА. Такое отношение к ним, по пониманию разведчиков, было плохим предзнаменованием. Завтра, по-прежнему, оставалось для них далеким и смутным.
Ефрейтор Бове, не выдержав тягомотины всего происходящего, а также накала отношений в своем взводе разведки, побежал к капитану Любимову, плакаться в рубашку и жаловаться на несправедливость судьбы. По словам ефрейтора, если разведчики воевали вместе с красноармейцами, получившими реабилитацию и восстановленным в своих прежних воинских званиях, вместе с ними проливали кровь в боях с врагом, то и они должны были бы вместе с этими людьми разделять плоды победы.
Артур Любимов, не зная, как можно было бы успокоить чересчур взволнованного ефрейтора орангутанга, ему прямо заявил о том, что взвод разведки не будет расформирован. Что этот взвод в полном составе поступает в подчинение ГРУ, руководство которого уже согласилось с тем, чтобы взвод тактической разведки временно перешел бы в его, капитана, подчинение. Затем, осмотревшись по сторонам и убедившись в том, что поблизости никого не было и их нельзя подслушать, Любимов на ухо своему волосатому орангутангу другу прошептал о том, что с этих пор ему придется отзываться на обращение "товарищ капитан". Что все его разведчики станут кадровыми красноармейцами, всем им будет присвоено звания младших и средних командиров РККА.
Не смотря на полную секретность перешептывания капитана Любимова с ефрейтором Бове, об этой новости мгновенно узнали все бывшие бойцы штрафной роты. Новость о разведчиках и о том, что капитану Любимову будет поручено новое задание, мгновенно разлетелась по Покровской казарме.
Полковники Молоков и Снегирев, а также лейтенант войск НКВД Немчинов тут же разыскали капитана Любимова. Загнав его в темный угол, они обратились к нему с личными просьбами о своем переводе в его формирующееся подразделение. Эта тройка хотела бы всем вместе воевать на одном фронте. Артур смотрел на лица своих друзей, было очень приятно осознавать то, что боевые друзья не хотят с ним расставаться. Но капитан Любимов решительно отказал обоим полковникам. Он полагал, что они больше пользы принесут родине, командуя крупными войсковыми и специальными соединениями РККА. В отношении же лейтенанта НКВД Немчинова он обещал подумать. Ведь, сегодня лейтенант НКВД Немчинов из-за отсутствия каких-либо судимостей не попадал под пересмотры судебных дел и своего командирского звания не восстанавливал.
Сразу же после ужина Любимов позвонил полковнику Воробьеву и договорился с ним о встрече. Когда он дошел до здания наркомата внутренних дел на Лубянке, то было около десяти часов вечера. Во многих окнах этого здания горел свет, свидетельствующий о том, что большинство сотрудников наркомата находятся на рабочих местах. В договоренном месте, на углу здания наркомата его уже дожидалась девчонка блондинка, на которой была светлая блузка и до колен черная юбка. Артур вежливо представился девушке, а в ответ услышал, что секретаршу полковника Воробьева зовут Наталья Васильева. Она пришла, чтобы его встретить и проводить до кабинета полковника Воробьева, начальника управления Наркомата.
Оказалось, что управление полковника Воробьева находится не в главном здании наркомата внутренних дел СССР, а в одном из зданий, расположенных на противоположной стороне площади. Вскоре новое командирское удостоверение Артура Любимова, которое ему привез и передал один из телохранителей Берии, проверял молодой, невысокого росточка лейтенант НКВД, который быстро просмотрел и практически тут же вернул удостоверение хозяину, хмыкнув и сказав при этом:
- Прошу прощения, товарищ капитан, но у вас проход всюду! Я впервые в жизни вижу удостоверение с таким мощным "вездеходом"!
Старым и скрипучим лифтом они поднялись на восьмой этаж здания, где снова был расположен внутренний пост для проверки документов. Капитан, стоявший на этом посту, внимательно изучил документ лейтенанта Васильевой, а капитану Любимову он просто козырнул, приглашая его проходить.
В коридоре Артур Любимов чуть ли не нос к носу столкнулся с каким-то мужчиной в военной форме и с погонами генерал-лейтенанта на плечах. Тот внезапно замер на месте, вперив взгляд своих бесцветных глаз в капитана Любимова. Артур этого уже не видел, они с Натальей Васильевой скрылись за поворотом коридора и уже входили в приемную кабинета полковника Воробьева. Она по сравнению со сталинской приемной была раз в двадцать меньше по своей площади. И не смотря на то, что в приемной начальника управления с большим трудом могли бы разойтись два человека, в этой приемной уже были три человека, которые чего-то ожидали и были одеты в гражданские костюмы.
При появлении секретарши полковника в сопровождении незнакомого капитана, эта молодежь сумела втиснуться в какие-то щели и проходы, позволяя пройти армейскому капитану. При этом она по-армейски правую руку подбросила ладонью к самым бровям, чтобы его поприветствовать. Артур хотел было отчитать эту молодежь за неуставное приветствие, нельзя козырять, когда на голове отсутствует форменная пилотка или фуражка. Но вовремя передумал, зачем ему было этим парням портить хорошее настроение. Наталья Васильева без стука открыла дверь кабинета своего начальника и перешагнула его порог. Следуя за секретаршей полковника Воробьева, капитан Любимов сделал два шага по красной ковровой дорожке, вдруг остановился, а свои руки ладонями прижал к бедрам и, словно он был простым немецким гренадером, заговорил по-немецки:
- Господин оберст, обер-ефрейтор Зигфрид Грабе имеет честь вас приветствовать!
Александр Николаевич хотел было отмахнуться от трюкачества своего бывшего студента Артура Любимова, но все-таки ответил ему на чистом немецком языке:
- Артур, ну, зачем вы это делаете? В моем департаменте работают особо доверенные лица, нам нечего их опасаться.
Затем полковник Воробьев перевел взгляд на лейтенанта Васильеву и, обращаясь к ней, вдруг выпалил фразу на немецком языке:
- Наташа, время очень позднее. Завтра вам рано заступать на дежурство, так что идите домой и хорошенько отдохните. А с Артуром я сам уж справлюсь, смогу заварить ему стакан чая.
У возмущенной до слез, Натальи не оказался слов, чтобы выразить свое негодование по поводу вероломного предложения своего начальства. Отдыхать в тот момент, когда все управление стоит на голове и работает в ночную смену, ни одна настоящая комсомолка такого не может себе позволить. Она, молча, развернулась и опрометью бросилась вон из полковничьего кабинета. Вскоре, глотая слезы обиды, она рассказывала товарищам о том, как ее обидел Александр Николаевич и его гость, предложив отправляться на отдых. Девчонка была настолько обижена, что не обратила внимания на внимательный и какой-то прощупывающий взгляд одного майора, который недавно заменил старшего лейтенанта Сергея Голубева, недавно ушедшего на повышение в другое управление.
А беседа в кабинете полковника Воробьева продолжалась своим чередом. Александр Николаевич не обращал внимания на то и дело звонящие телефонные аппараты. Но, извиняясь перед Артуром, отвечал на звонки 1-й и 2-й Кремлевки. Во время одного из таких звонков полковник ничего не говорил, а только выслушивал звонящего абонента. Положив трубку на рычаг аппарата, он всем телом повернулся к Артуру и сказал:
- Только что звонил мой заместитель, в прошлом он был главным контрразведчиком Западного фронта, который вы с Карпенко спасли от немецкого парашютного десанта. Так Гаврилов признал в тебе того унтерштурмфюрера СС, которого они нашли полуживым на месте боя немецкого десанта с полком охраны фронта.
Артур Любимов немного подумал, вспомнил встретившегося в коридоре управления человека с генеральскими погонами на плечах. Порылся в своей памяти и ощущения и сказал:
- В контрразведчике Гаврилове ничего опасного нет. Но в твоем управлении, Александр Николаевич, появился сотрудник, за которым, похоже, тянется кое-какой темный след. Находясь от твоих сотрудников на таком далеком расстоянии, я не в состоянии определить, кто это может держать камень за пазухой. Поработать же с каждым твоим сотрудником управления я тоже не могу, слишком много народу узнает о моих, увы, несколько странных способностях, а мне это не хотелось бы.
Затем Любимов рассказывал полковнику об участии своей штрафной роты в боях за Холм, заявив, что в том районе сейчас наступила тактическая пауза. А немцы перебрасывают свои войска на юг, видимо, концентрируют войска для захвата Киева. Александр Николаевич осторожно поинтересовался, говорил ли он об этих своих мыслях наркому Берии. Артур легким кивком головы подтвердил, что да, что он об этом рассказывал высшему руководству страны. Правда, не Берии, а самому Иосифу Виссарионовичу Сталину, который не поверил его словам, а сказал, что у него в Киеве сейчас находится свой человек, который не позволит немцам захватить столицу Украины. В этот момент в голове Любимова вдруг промелькнула мысль о том, что, вероятнее всего, Иосиф Виссарионович направит его группу на Юго-Западный фронт, исходя из принципа, доверяя, проверяй. Вождю советского народа срочно требовался дополнительный источник доверительной информации по этому направлению.
Перед уходом, Любимов оглоушил полковника Воробьева своей информацией о том, что, похоже, противная сторона, немцы, в своем распоряжении имеют аналогичного ему человека. Этот человек так же, как и он, обладает способностями переходить из одного материального мира в другой, телепат и может менять физиономию.
Александр Николаевич чуть-чуть не задохнулся от такой неожиданности и важности полученной информации, он до конца разговора все время пытался у Артура выяснить, как можно было бы разыскать и захватить в плен такого человека, этого проводника миров. В конце концов, Артур Любимов не на шутку разозлился и попытался объяснить полковнику Воробьеву одну простую вещь, что в жизни, как и на войне, не все так просто. Нельзя найти человека по одним только косвенным догадкам о его существовании. Потребуется многомесячная работа для того, чтобы точно и окончательно установить, что такой человек действительно существует. А потом, возможно, пройдет еще не один год на реальные его поиски, чтобы с ним было бы можно реально встретиться и познакомиться. И только после выяснения такой информации с этим человеком можно было бы попытаться установить деловые контакты.
- Я бы на вашем месте, Александр Николаевич, предупредил бы Алексея Карпухина и Игоря о существовании такого человека. А также о том, что в системе немецкого Абвера существует аналогичная вашей организация. Тем более что мы, я, и Алешка, знаем в лицо человека, который встал во главе этого немецкого управления по поиску неземных артефактов. Да и вы, Александр Николаевич, уже слышали его имя, полковник Курт фон Рунге, не правда ли?!
- Впервые своему бывшему студенту я говорю о том, что он является очень опасным человеком, который слишком много знает. К тому же никто не знает его истинных источников информации. Мне же почему-то совершенно не хочется даже знать о том, откуда вы с Алексеем Карпухиным слышали или знаете об этом немецком полковнике. Разумеется, я обязательно последую твоему совету и проинформирую Алексея о существовании фон Рунге и его управлении в Абвере. Но хочу также добавить, что мои сотрудники накопали информацию о том, что рейхсминистр безопасности Гиммлер проявил искренний интерес к работе этого управления. Он у Гитлера попросил разрешения на перевод управления в Главное Управление имперской безопасности. Гитлер принял половинчатое решение, управление фон Рунге осталось в подчинении Абвера, но Гиммлер получил к нему прямой доступ через одного из заместителей полковника Курта фон Рунге, эту должность занял один из его доверенных эсэсовцев.
Собеседники расстались около трех часов утра.
Полковник Воробьев остался ночевать в своем управлении на диване дежурного по управлению. А капитан Любимов опять-таки пешком отправился в Покровские казармы. За время перехода его ни разу не остановили военные или милицейские патрули. Но капитан явственно ощущал, что ночная Москва не спит и, не смотря на войну, ведет свою собственную жизнь.
- 3 -
Группа капитана ГКВД Артура Любимова прилетела в небольшой украинский городок Пирятин, расположенный в ста семидесяти километрах от Киева, под вечер 7 сентября 1942 года. Пилот самолета ПС-84 с большим трудом нашел свободный кусок взлетно-посадочной полосы аэродрома, всю заваленную разбитыми или сгоревшими самолетами, чтобы совершить посадку. Видимо, он уже не первый раз летал и садился на этом аэродроме подскока, расположенный в селе Гребенка, под Пирятином. Не выключая двигателей самолета, пилот на довольно-таки большой скорости порулил к лесному массиву, который подступал к самому краю этого аэродрома. Самолет остановился под сенью крон деревьев этого лесного массива. Видимо, пилот самолета листвой этих деревьев хотел замаскировать от вражеских глаз свой далеко не военный самолет.
Бойцы разведывательного взвода капитана Бове в количестве тридцати бойцов покинули пассажирский салон самолета, неся на руках личное оружие и сидоры с вещами. Но вскоре все парни вернулись к самолету и принялись его разгружать. Из грузового отсека самолета они вытаскивали длинные ящики, окрашенные в цвет хаки мешки, армейские баулы и всякое другое барахло, которое относили к окраине леса, аккуратно складывая его под деревьями.
Артур Любимов, которой стоял неподалеку и наблюдал за работой бойцов разведчиков, увидел капитана Бове и поманил его к себе рукой. Они вдвоем отошли на пару шагов и от самолета, и от работающих разведчиков, чтобы кое-что обсудить наедине. Время от времени они поворачивали головы в сторону взлетной полосы, которая в своем недавнем прошлом была простым колхозным или совхозным полем, чтобы еще раз взглянуть на горящие самолеты.
Но это было единственное удобное и ровное место для посадки самолетов, расположенное вблизи Верхояровки, где находился штаб Юго-Западного фронта. У обоих беседующих капитанов создавалось впечатление, что этот аэродром подскока только что подвергся вражеской бомбардировке. Сейчас его поле было покрыто пожарами и черными клубами дымов, а также разбитыми и сожженными самолетами и какой-то покореженной транспортной техникой.
В самом конце взлетно-посадочной полосы догорал большой самолет, который так и полыхал огромным костром пламени. Самолет стоял, как-то несуразно раскорячившись, перекрывая собой начало или конец всей взлетной полосы. Над языками пламени, срывавшимися с горящего самолета, вдруг промелькнули две коротко-толстые, но скоростные тени, которые тут же своими шасси коснулись ВПП и попылили прямо к их ПС-84. В последний момент оба истребителя И-16 ловко и практически одновременно уклонились от столкновения. Они также одновременно шмыгнули под кроны деревьев леса. Вскоре там заглохли оба двигателя истребителей И-16. В какой-то момент капитану Любимову показалось, что в том месте леса находятся люди, занимающиеся какой-то работой.
Подбежал сержант разведчик и, тяжело переводя дыхание, рапортовал о том, что самолет разгружен и может возвращаться обратно на свою базу. В этот момент за спинами обоих капитанов послышался приятный женский голос, на звук которого они мгновенно повернулись. Перед ними стояла довольно-таки полная, молодая и красивая женщина, в летном комбинезоне и с нашивками майора авиации. Оказалось, что эта женщина была пилотом их самолета, которым их группа была доставлена на этот аэродром подскока. Женщина приятно улыбнулась молодым людям и сказала:
- Какие симпатичные мальчики! Любая девочка мечтала бы о том, чтобы познакомиться с вами. Особенно хорош и производит хорошее впечатление этот черноглазенький парнишка, который одной своей статью так смахивает на настоящего орангутанга! Жаль, что не могу задержаться и с ним провести время, а то сегодня вечерком мы вместе посидели бы и винца хорошего попили бы... . Но, извините, мальчики, война есть война! Я должна возвращаться на базу, расположенную под московской Кубинкой! Ночью мне предстоит еще один вылет, на этот раз в тыл к немцам. Так, что мальчики, если вы не возражаете, то мне пора возвращаться домой.
Вскоре за спинами обоих капитанов, которые продолжали беседовать, сидя на траве, послышался рев обоих двигателей самолета. Пассажирский ПС-84, прототип транспортно-пассажирского самолета Ли-2, выскользнул из-под тени деревьев и тут же начал разбег для взлета. Он так и взлетел, не добежав до ВПП и не набрав высоты, полагающейся для нормального полета. На бреющем полете, этот самолет, едва ли не касаясь своими шасси крон деревьев, ушел в вираж и тут же скрылся за кронами деревьев лесного массива.
Тем временем, пока еще полностью не стемнело, над пирятинском аэродромом появились четыре пикирующих бомбардировщика "Юнкерс-87". Неторопливо проплыв над головами московской группы разведчиков, те начали бомбежку аэродрома. Воздух над аэродромом подскока Гребенка заполнился дикими звуками воющей сирены, извещающей о появлении вражеских самолетов и о начале его бомбежки. С первыми же взрывами авиабомб по полю заметались красноармейцы и люди в гражданской одежде. По аэродрому начали на скорости проноситься легковые автомобили и грузовики. Одним словом, на аэродроме Гребенка началась легкая паника!
- Артур, нам нужно, как можно быстрее, убираться отсюда и желательно, как можно дальше! А то иначе от нас, как от знаменитых козлят, не останется ни рожек, ни ножек. Если немецкие бомбардировщики вцепятся в нас, то они не отстанут, пока не покончат с нами.
- Капитан Бове, что вы говорите?! Может быть, вы абсолютно правы, а может быть и неправы в своих мыслях о действиях пилотов немецких бомбардировщиков! Наша разведгруппа состоит из тридцати красноармейцев и двух командиров РККА! Ну, зачем, скажите мне, немцам нужны эти тридцать два человека?! За ними нужно еще погоняться, выковырнуть из щелей и укрытий, да и к тому же собой они представляют столь малые цели! Когда помимо этих людей, на аэродроме находится столько самолетов, бронетранспортеров и грузовиков с грузами. Летай себе в удовольствие и бросай вниз свои авиабомбочки! Нам было бы лучше, товарищ капитан Бове, чтобы твои разведчики сейчас под панику немного бы подсуетились, нашли бы парочку исправных грузовиков и к нам их на погрузку твоего барахла подогнали!
- Старшина Желудь! - Тут же послышался по-орангутангски громкий рев капитана разведчика Бове.
Откуда-то из-под земли чуть ли не мгновенно вынырнул ладно скроенный красноармеец. Ему было лет двадцать - двадцать два не более. Этот парень с лычками старшины в уголках воротника гимнастерки вытянулся перед своим капитаном и замер по стойке смирно в ожидании дальнейших распоряжений.
- Старшина Желудь, нам нужны два грузовика на ходу. Может быть, ты, Желудь, с парой своих хлопцев покрутился бы вокруг на аэродроме, посмотрел, что у нас хорошего под рукой имеется? Только лишних трупов, парень, нам совсем не нужно! - Уже в спину убегающему старшине разведчику капитан Бове прокричал свои последние слова.
Налет вражеских бомбардировщиков все еще продолжался, когда из-под деревьев, где прятались два истребителя И-16, выкатились обе эти боевые машины. Их пилоты, следуя примеру летчика пассажирского самолета, не выходя на ВПП, еще в лесу набрали скорость для разбега, чтобы сразу же пойти на взлет. Поднявшись на высоту метров в сто, оба истребителя выполнили рискованный крутой вираж, слишком малой для этого была высота, и тут же скрылись над лесным массивом. Вскоре в небе послышались короткие пулеметные перестуки, два советских истребителя бросились в атаку на вражеские пикирующие бомбардировщики. Артур Любимов впервые за месяцы войны своими глазами наблюдал действия наших истребителей. Он был до крайности изумлен тем, в каких трудных условиях пришлось нашим летчикам истребителям сражаться с превосходящими силами противника.
Один из истребителей И-16 с высоты свалился на один из "Юнкерсов-87", в небе послышалась длинная пулеметная очередь и этот немецкий бомбардировщик, раскручивая жирный хвост дыма, встал на крыло и начал, нехотя, заваливаться к земле. Немецкий бомбардировщик упал за лесом, но ни взрыва, ни клубов дыма на месте его падения так и не появилось. В этот момент воздушное пространство над аэродромом Гребенка прорезали две стремительных пары вражеских истребителей. Они тут же схлестнулись в клинче с советскими истребителями, завязали с ними смертельную петлю-удавку. В эту удавку попал советский истребитель, который только что сбил немецкий бомбардировщик. Четыре немца истребителя клевали его машину до тех пор, пока этот маленький, курносый и такой симпатичный советский истребитель вдруг не исчез во взрыве, ярко вспыхнувшем уже в темнеющем небе.
Капитанов Любимова и Бове несколько удивило поведение пилота второго истребителя. Тот так и не пришел на помощь к своему сбитому немцами товарищу, а вильнув хвостовым опереньем, снова скрылся в вираже, уходя в полет над лесным массивом. Молодым капитанам совершенно не хотелось думать о чем-либо плохом по отношению к этому летчику-истребителю, ведь всякое с ним могло случиться. Вдруг у пилота этого истребителя закончились боеприпасы, и сейчас ему нечем было сражаться с вражескими истребителями.
Оставшиеся три немецких бомбардировщика построились строем "клин" и отправились восвояси. Немецкие истребители еще пару минут на очень низкой высоте стригли траву над этим аэродромом Гребенка, затем они резко взмыли вверх и скрылись в набегавших облаках. На землю пала вечерняя темнота.
В этот момент два грузовика вынырнули из полосы пожарищ, полностью перекрывшие пару секторов аэродрома. Они быстро покатили по направлению к их группе. Подъехав к сидящим на траве и все еще продолжающим беседовать капитанам, грузовики притормозили и остановились. Старшина Желудь выскочил из кабины первого ЗИС-6 и бегом подскочил к своему командиру взвода для рапорта. А капитан Любимов в этот момент с громадным любопытством в глазах рассматривал 30 мм зенитное орудие, стоявшее в кузове одного из грузовиков. С этим орудием он впервые встретился и использовал в боях под Холмом, его можно было использовать, как против вражеских самолетов, так и против танков. А в кузове второго грузовика стояла счетверенная пулеметная зенитная установка. И этим богатством почему-то никто до них не хотел воспользоваться!
Разведчики капитана Бове практически мгновенно перебросали груз, доставленный самолетом, в кузова. Сами разделились на две равные группы и тут же начали обустраиваться в кузовах этих грузовиков. Капитан Бове из своих разведчиков сформировал два артиллерийских расчета и прикрепил их к новому оружию. Капитан Любимов занял место рядом с шофером в кабине первого грузовика, а капитан Бове с удобством расположился в кабине второго грузовика.
Двигаясь практически в полной темноте, Луна еще не взошла на небосклон, оба грузовика проехали село Гребенку и по проселочной дороге попылили к Пирятину. Через этот украинский город проходило шоссе Харьков - Киев, в данный момент оба грузовика двигались к этому шоссе. Этой ночью по дороге в Киев разведгруппа должна была посетить штаб Юго-Западного фронта, передать там посылку адресату, послать шифрограмму в Москву, а затем уже следовать в Киев. Шофером грузовика, в кабине которого на пассажирском сиденье дремал Артур Любимов, был молодой красноармеец первогодок, который, видимо, обладал кошачьим зрением. Он грузовик вел в полной темноте и ехал на такой высокой скорости, что второй грузовик едва за ними поспевал.
Вскоре оба грузовика на этой скорости пролетели украинский провинциальный городок Пирятин. По пути следования им встретился милицейский патруль, командир которого, капитан милиции, сдернул с плеча винтовку мосинку и, угрожающе потрясая оружием, потребовал, чтобы подозрительные грузовики с людьми и с оружием остановились бы для проверки документов. Такая остановка, наверняка, привела бы к тому, что они надолго бы задержались в этом провинциальном городке. В свою очередь это могло бы привести к тому, что они вовремя бы не доставили адресату очень важную посылку и не смогли бы вовремя проинформировать Хозяина о том, что благополучно долетели до требуемого места и что сейчас они направляются в Киев.
Капитан Бове высунулся по пояс из кабины и простым русским языком объяснил милиционерам, кто они такие и что они не могут останавливаться. К тому же орангутанг опять продемонстрировал свой отвратительный характер, куда-то далеко послав капитана милиции. На что, разумеется, украинские милиционеры сильно обиделись и одновременно обнаглели до такой степени, что поснимали с плеч свои винтовки и угрожающе защелками затворами своих старых дореволюционных мосинок. Тогда, кто-то из бойцов разведчиков капитана Бове поднялся на ноги в кузове грузовика и, чтобы не упасть на колени, покрепче ухватился за ручки счетверенного зенитного пулемета. На этом распри сторон мгновенно прекратились.
Шоссе Харьков - Киев, несмотря на то, что оно было круто мощеным на всем своем протяжении, своим верхним покрытием оно мало чем отличалось от проселочной дороги Гребенка - Пирятин, те же украинские ухабы, рытвины и ямы. Разве что эти дорожные болячки были покрыты крутым булыжником. Одним словом, сидеть пассажиром в кабине грузовика капитану Любимову стало совсем невмоготу, задница болела и требовала срочного лечения. В этот момент шофер свернул с мощеного шоссе и по мягкой пыли проселочной дороги и, мягко покачиваясь на рессорах, покатил к селу Верхояровка, где в настоящий момент располагался штаб Юго-Западного фронта.
Штабные контрразведчики довольно-таки настороженно встретили появление в штабе двух неизвестно откуда возникших капитанов войск НКВД. Если бы не "вездеход" в удостоверении капитана Любимова, к тому же подписанный самим Иосифом Виссарионовичем, то они сразу же арестовали бы всю эту подозрительную гоп-компанию, бойцы которой более походили на уголовный сброд, а не на заслуженных советских диверсантов, как утверждалось в сопроводительных документах. Начальник Особого отдела Юно-Западного фронта комиссар третьего ранга госбезопасности Михеев категорически отказался встречаться с капитаном Любимовым, мотивируя свой отказ словами о том, что он такого командира НКВД не знает и с ним ранее не встречался.
Капитан Любимов стоял несколько в стороне и наблюдал за тем, как Анатолий Михеев демонстративно покинул свой кабинет и, не поздоровавшись и не попрощавшись ни с кем из "москвичей", по узкой лестнице стал спускаться на первый этаж штабного здания. С группой для продолжения беседы задержался старший лейтенант НКВД Лезниенко, который занимал должность оперуполномоченного Особого отдела ЮЗФ, ниже этой должности в Особом отделе никого уже не было.
Старший лейтенант НКВД был до глубины души потрясен поведением и наглыми просьбами этого никому не известного и такого неопытного московского капитана. До встречи с ним старший лейтенант НКВД Лезниенко никогда не слышал о существовании в штабе фронта какого-то там лейтенанта Максимова. Но мощнейший "вездеход", стоявший в удостоверении этого московского капитана Любимова, заставил энкеведешника взять в руку трубку внутреннего штабного телефона и девушку на коммутаторе попросить найти и связать его с неким лейтенантом Максимовым. Когда в трубке послышался мужской голос, то у старшего лейтенанта НКВД Лезниенко хватило сил на то, чтобы спокойным голосом попросить лейтенанта Максимова зайти в кабинет начальника Особого отдела фронта и получить доставленную ему посылку.
Вскоре в кабинете начальника Особого отдела ЮЗФ появился невзрачного вида лейтенант в ни чем не примечательной форме армейского командира. Капитан Любимов и лейтенант Максимов тут же бросились обниматься друг с другом. При этом лейтенант укорял капитана в том, что тот слишком задержался с доставкой посылки. В этот момент у Лезниенко сложилось впечатление, что эти два командира РККА незнакомы друг с другом и никогда раньше не встречались. Что у него на глазах происходит встреча, о которой позже ему лучше не вспоминать. Лейтенант Максимов ушел с двумя небольшими кофрами, которых Лезниенко прежде в глаза не видел. В этот момент ему также показалось, что лейтенант Максимов уж слишком осторожно поднял, а затем выносил из кабинета оба эти кофра. Капитан Любимов же будто бы начал более свободно дышать, когда лейтенант с обоими кофрами скрылся за дверью кабинета.
Когда капитан Любимов в заключение встречи его попросил проверить, не поступало ли на его имя шифровки их Москвы, то старший лейтенант НКВД уже действовал гораздо более спокойно. Он без внешнего удивления связался с начальником шифровального отдела штаба фронта. Начальник отдела тут же ему ответил, что такая шифровка поступила, но он так и не смог ее прочитать, так как во фронтовом шифровальном отделе отсутствовал ключ для расшифровки такого кода.
Вскоре прибежала совсем молоденькая дежурная шифровальщица с нерасшифрованной телеграммой из Москвы и, заставив капитана Любимова, расписаться в толстенном гроссбухе, передала ему в руки эту шифрограмму. Она совсем уж собралась вернуться в свой отдел, как капитан вытащил из нагрудного кармана гимнастерки вчетверо сложенный листок бумаги и попросил его срочно отправить в Москву. Шифровальщица искоса посмотрела на старшего лейтенанта НКВД Лезниенко и, получив в подтверждение кивок его головы, снова раскрыла свой гроссбух для регистрации новой шифрограммы.