Истребители или зенитчики ПВО Москвы, наверняка, расстреляли бы их почтовый самолетик еще на подлете к городу, поэтому сразу же после того, как они пролетели Тулу, капитан Артур Любимов вышел на самого Лаврентия Павловича по ментальному каналу связи. Их мысленный обмен мнения получился несколько неожиданным, но принес весьма плодотворные плоды и результаты.
Во-первых, неожиданно выяснилось, что товарищ Берия не был проинформирован Иосифом Виссарионовичем Сталиным о том, что он срочно вызвал к себе полковника Артура Любимова. Этим обстоятельством Лаврентий Павлович был чрезвычайно огорчен и обеспокоен! Во-вторых, Лаврентий Павлович был страшно возмущен тем фактом, что какой-то там полковник Артур Любимов настолько бесцеремонным образом воспользовался своими московскими связями, что это даже сказалось на его личной жизни. Оказывается нарком только что поужинал с одной молодой и подающей надежды московской актрисой и, пригласив ее к себе в гости, занимался самым увлекательным занятием, ломал ее упорное сопротивление. И в-третьих, нарком Берия, к концу мысленной связи забыв о существовании своей очередной жертвы, был вынужден срочно приступить к исполнению своих служебных и неслужебных обязанностей. Он тут же связался по телефону с командующим ПВО Москвы и отдал тому приказ о том, чтобы его архаровцы случайно не сбили бы немецкий связной самолетик "Физель-Шторх", который в данный момент подлетал к столице.
Сразу же забыв о более мелких делах, народный комиссар внутренних дел набросил на плечи легкий плащ, а на свою лысину натянул шляпу, без которой последнее время не появлялся на улице, чуть ли не бегом покинул свой жилой особняк. Он настолько спешил, что в кое времена, не ожидая лифт, быстрой рысью спустился по лестнице на первый этаж здания, вскочил в машину и шоферу из наркомата приказал на скорости гнать на Центральный городской аэродром Москвы.
Надо было бы отдать должное умению и навыкам этого персонального шофера по скоростному вождению автомобиля, они успели вовремя оказаться в центральном аэропорту. Лаврентий Павлович своими близорукими глазами смог лично наблюдать за тем, как из нарождающегося рассвета, из низких туч выскользнула маленькая стальная птичка в окружении, по крайней мере, десяти истребителей ПВО. Эта птичка прямо-таки с ходу пошла на посадку, а на борту и крыльях этой птички отлично просматривались большие черные тевтонские кресты. На середине пробега по взлетно-посадочной полосе у птички вдруг прекратился вращаться пропеллер, а маленький самолетик все бежал и бежал и никак не мог остановиться. Когда до здания аэропорта оставалось метров сто, самолетик вдруг сложил шасси и упал на свой животик. Проскользив на животе по земле, по крайней мере, метров десять, он, наконец-то, остановился.
К самолетику со всех сторон вдруг хлынуло не менее пары сотен молодых человек в синих мундирах войск НКВД, которые попытались открыть дверцы самолета, дергая подряд за все ручки. Вскоре дверцы с обеих сторон самолета были открыты, из его салона на свет божий было вытащено четыре человека в ненавистной глазу советского человека эсэсовской форме. Командиры людей в синей форме несколько замешкались, а молодцы, не мудрствуя лукаво, тут же пустили в ход свои кулаки. Секундное дело, морды эсэсовцев мгновенно покрылись большими синяками и ссадинами. Но в этот момент последовал приказ "не бить", а четыре пленника вскоре уже стояли перед самим Лаврентием Павловичем.
Невольные свидетели этого встречи в Центральном аэропорту своими глазами наблюдали картину братания. Здоровый, словно откормленный бык-производитель, гауптштурмфюрер СС, прилетевший на самолетике, вдруг вытянулся перед наркомом во фрунт и на чистом немецком языке что-то ему пролаял. А народный комиссар внутренних дел по-дружески ему улыбнулся в ответ и по-русски произнес:
- Спасибо, Артур, за отличное выполнение боевого задания, но об этом мы еще переговорил несколько позже. А сейчас срочно по машинам и к Хозяину на дачу, он там тебя уже ждет.
Они торопливо прошли между двумя шеренгами бойцов в синей форме, и уже на выходе из аэропорта Лаврентий Павлович тихо, чтобы никто еще не слышал его вопроса, поинтересовался:
- Что, на дачу мы все вместе поедем?
Артур Любимов мгновенно догадался о подоплеке вопроса и также тихо пояснил:
- Двоих раненых бойцов нужно отправить в госпиталь, а меня и сержанта Когтева - на дачу.
Сразу же после этого перешептывания была произведена мгновенная сортировка прибывших немцев в эсэсовской форме. Двоих немцев отдельной машиной и в сопровождении отделения бойцов в синей форме отправили в московский госпиталь, а вторых двух посадили в автомобиль "Паккард" самого наркома. Двадцать минут бешеной гонки по просыпающейся Москве, вскоре один и в гордом одиночестве "Паккард" проезжал в зеленые ворота ближней дачи в Кунцево вождя трудового народа. Когда Лаврентий Павлович уже поднимался по лесенке к центральному входу, охрана вождя произвела мгновенный обыск доставленных наркомом обоих немцев.
Один из охранников склонил голову к Артуру Любимову и прошептал:
- Полковник, ты уж извини нас, что облапали тебя всего сверху донизу, но такая уж у нас служба. Хозяин ждет только одного тебя, а товарищ твой пусть с нами немного побудет, мы его чаем напоим, бутербродами с колбасой накормим.
Иосиф Виссарионович встречал гостей в столовой, он был в своем любимом рабочем френче военного покроя, брюках, а на ногах у него, как показалось Артуру Любимову, были домашние тапочки. Иосиф Виссарионович расхаживал вдоль стола, за которым могли обедать одновременно человек десять, а если стол раздвинуть, то и больше. Да и к тому же вождь ходил и курил, в руках он держал небольшую трубку и, делая вдох через чубук трубки, синхронно большим пальцем прикрывая отверстие для табака. На многих фотографиях и картинах художников Артур Любимов видел, что Иосиф Виссарионович курит, но только сейчас он воочию увидел товарища Сталина с курительной трубкой руке.
Увидев гостей, Иосиф Виссарионович слегка ускорил свой шаг и их встретил у самого порога столовой. Первым заговорил Лаврентий Павлович, который неожиданно произнес:
- Извини, что явился без приглашения! Но дела сложились так, что полковнику Любимову потребовалась моя срочная помощь, мне же пришлось забросить все дела и немного ему помочь.
- Спасибо, Лаврентий. И пожалуйста, не подумай плохого в отношении того, что полковника Любимова я вызвал в Москву, минуя твои каналы. Тайн от тебя у меня нет, можешь остаться и поприсутствовать при нашей беседе.
Затем последовала пауза, в течение которой товарищ Сталин подошел к Артуру Любимову, некоторое время его внимательно рассматривал, а затем сказал:
- Ну, как поживаешь, молодой человек! Читал и очень внимательно читал твои записки из Киева. Спасибо, своей информацией ты на многое раскрыл мне глаза, позволил более или менее свободно ориентироваться в переговорах с генералами. Так, что видишь, что нам придется еще немало времени провести вместе, беседуя на тему нашего поражения под Киевом. Но я тебя вызвал несколько по другому вопросу. Настают тяжелые времена для нашего государства рабочих и крестьян. Немецкие войска ломают оборону наших войск и довольно-таки быстро приближаются к Москве. Но, может быть, ты голоден и наш разговор мы могли продлить за столом. Я сейчас попрошу, и нас накормят. Да и не мог бы ты рассказать, откуда к нам прилетел и что это за немецкая форма на твоих плечах.
Иосиф Виссарионович сделал широкой приглашающий жест правой рукой, в кулаке которой все еще держал курительную трубку, и легко отступил в сторону, открывая дорогу к столу Берии и Любимову. Лаврентий Павлович, как человек не раз, бывавший и хорошо знающий, как следует вести себя на этой даче, первым тронулся с места, направляясь к столу. Артур Любимов нерешительно затоптался на месте, всем своим видом показывая, что не хотел бы быть за таким столом в мундире гауптштурмфюрера СС. На этот раз Иосиф Виссарионович догадался о чувствах молодого человека, прямо-таки проявил отцовское понимание возникшей ситуации. Он негромко произнес:
- Товарищ Власик?!
И когда на пороге столовой возникла коренастая фигура генерала, Иосиф Виссарионович вежливо попросил:
- Не могли бы вы найти что-либо из формы полковника РККА, наш молодой гость очень неудобно себя чувствует в этом мундире немецкого командира.
Генерал, молча, кивнул головой и попросил Артура Любимова вместе с ним пройти в другую комнату, где на диване была разложена полная форма полковника Красной армии. Но прежде Артур молниеносно принял душ, переоделся во все чистое нижнее белье, а затем натянул на плечи форму полковника. Пару раз, взглянув в зеркало, Любимов совершенно себя не узнал, форма командира РККА его совершенно преобразила, состарив лет на десять и сделав его серьезным мужиком. И если уж честно самому признаваться, то в этой форме командира РККА он почувствовал себя, словно корова, на которую надели седло лошади. Но времени на приведения себя в полный порядок у Любимова не было, нельзя было товарища Сталина и Лаврентия Павловича заставлять себя ожидать.
Когда Артур снова появился в столовой, то товарищ Сталин и товарищ Берия сидели с одной стороны стола и о чем-то беседовали, напротив них лежали еще один столовой прибор, а к столу был придвинут стул со спинкой. Любимов подошел к своему месту и, приложив правую руку к голове, дождался, когда вожди советского народа перестанут переговариваться и поднимут на него глаза, негромко отрапортовал:
- Товарищ Сталин, полковник Любимов прибыл по вашему приказании и готов к беседе. Разрешите занять место за столом?
Иосиф Виссарионович в ответ утвердительно кивнул головой и как-то странно посмотрел на Артура Любимов, словно в этот момент он мысленно его с кем-то сравнивал. Это взгляд Иосиф Виссарионовича заметил и Лаврентий Павлович, но он только внешне посуровел и насупился.
Когда полковник Любимов сел на стул и сложил руки на коленях, словно ниоткуда появилась подавальщица и половником из супницы налила ему в глубокую тарелку горячее первое, суп харчо. Артуру страшно хотелось есть, но он сдержал свой голодный порыв и продолжал сидеть с руками на коленях, словно ожидал дополнительного приказания.
Иосиф Виссарионович усмехнулся в усы и тихо сказал:
- Ты ешь, я знаю, что ты страшно голоден, поэтому не обращай на нас стариков внимания, и ешь свое харчо. Когда оно горячее, то очень вкусное.
- 2 -
Разговор у товарища Сталина закончился под самое утро, где-то в шесть - семь часов утра. Сразу же после разговора командир порученец Лаврентия Павловича Берии отвез молодого полковника Любимова и сержанта Когтева в гостиницу "Москва", где Поскребышев, секретарь товарища Сталина, заказал им номера. Во время прописки новых проживающих в гостинице возникла небольшая проблема, у них никаких советских документов, удостоверяющие их личности, кроме эсэсовских удостоверений, не оказалось. По вызову дежурной гостиницы для разбора дела тут же прибежал оперуполномоченный НКВД, совершенно молодой лейтенантик. Но воинственное настроение у парня мгновенно исчезло, когда он увидел документы командира порученца. В конце концов, Любимова и Когтева все-таки рассели в соседних номерах на четвертом этаже гостиницы.
Артур Любимов, как только прошел в свой номер и едва только успел только снять с себя свою новенькую полковничью форму, рухнул в постель и мгновенно заснул. И ему тотчас же начал сниться бесконечный сон о том, как оставшиеся под Рыльском бойцы взвода под командованием капитана Бове уходили от вражеского преследования.
Сон ничего не объяснял, почему все так происходит, а констатировал лишь факт того, что та сила, которая до этого охотилась и постоянно преследовала самого Любимова, сразу же узнала о том, что его больше здесь нет. И тогда эта черная сила, желая отомстить, всю свою ненависть и злобу бросила на оставшихся в немецком тылу восьми бойцов Жоры Бове. Все бои происходили во сне, но Артур Любимов воспринимал их, словно они шли наяву. Он хорошо видел, как группа подвергается одна за другой атаке странных немецких солдат, как погибли три бойца, которые, будучи ранеными, остались прикрывать отход своих товарищей.
Оборотней среди преследователей не было видно, но эти немецкие солдаты совершенно ничем не напоминали нормальных немецких стрелков и гренадеров. Прежде всего, они были какими-то психически не уравновешенными и не стойкими людьми. Эти психи, невзирая на точную, почти снайперскую стрельбу бойцов Бове, и свои большие потери прямо-таки перли в атаку. Три раненых бойца ценой своей жизни остановили психическую атаку врага, позволили своим товарищам скрыться на мотоциклах. Последнее, что в этом сне увидел и запомнил Артур, так это была картина, когда три мотоцикла на высокой скорости уходили от вражеского преследования.
Когда Артур проснулся, то не сразу мог сообразить, выспался ли он или нет, голова плохо соображала и не хотела отрываться от подушки. Но сегодня в три часа ему вместе с сержантом Когтевым предстояла поездка в Звенигород, где он должен был принять под свое командование бригаду войск НКВД особого назначения, сформированную на базе его штрафной роты. Все бывшие бойцы его роты стали командирами подразделений этой бригады. Лаврентий Павлович во время вчерашней ночной, или сегодняшней утренней беседы говорил о том, что бойцы бригады получили самое современное вооружение, а транспорт только что поступил по ленд-лизу из Америки. Поэтому Артур пересилил себя и с громадным трудом поднялся на ноги и пошел отмокать в ванную комнату своего номера.
К его величайшему удивления в кранах ванной оказалась самая настоящая горячая вода, Артур не удержался, наполнил ванну почти кипятком и около часа прогревал каждую косточку своего тела. Вот тогда и ушла усталость из тела и на полную мощь заработали мозги этого молодого человека, Любимов почувствовал себя заново рожденным человеком. Он даже побрился острым лезвием бритвы, ни разу не порезавшись, а затем вылил полфлакона "Шипра" на свои щеки. Мир сразу же начал принимать нормальные очертания и становилось понятным, что, даже не смотря идущую войну, мир прекрасен и создан для нормальных людей.
Когда нормальный человек вернулся обратно в номер, то он сразу же заметил обеденный стол, сервированный на две персоны. Артур подошел к телефонному аппарату и поднял трубку, когда ответил мужской голос, то он попросил его соединить с номером, где проживает сержант Когтев. Через секунду этот же мужской голос ответил, что сержанту Когтеву присвоили воинское звание лейтенанта войск НКВД, и чтобы товарищ полковник хотел бы передать лейтенанту Когтеву?!
- Я хотел бы с ним пообедать и жду его появления в своем номере через десять минут. А также в три часа нам будет нужна машина для поездки в Звенигород. В этой связи я хотел бы обратно получить свой "Вальтер Р38", а также новый пистолет ТТ с двумя обоймами и винтовку СВТ40 с четырьмя обоймами. Лейтенанту Когтеву потребуется пистолет ТТ, и немецкий пулемет МГ-34 с двумя лентами по двести пятьдесят патронов.
- Будет исполнено, товарищ полковник! - Послышалось в ответ.
Когда Сергей Когтев появился в номере, то его было не узнать, форма лейтенанта войск НКВД на этом парне сидела без единой неуставной складочки. Сам парень сиял и цвел своей побритостью щек, стрижкой волос в стиле "а ля белый командир дениковец". Даже издали было хорошо заметно, что этому парню очень понравились те изменения, которые только что произошли в его молодой жизни. За обедом они перемолвились только парой слов, из которых было ясно, что в три часа они выезжают в Звенигород, а также то, что Сергею Когтеву приснился практически полностью аналогичный сон, что и Артуру. В этом сне рассказывалось о последнем прорыве из окружения их товарищей. Под завершение обеда Любимов вежливо поинтересовался у лейтенанта Когтева, где он предпочтет служить у него командиром порученцем или командиром взвода в роте разведки капитана Бове. Лейтенант ответил именно таким образом, который от него ожидал сам Артур, а именно в разведке у Бове.
Машина, поданная к подъезду гостиницы для поездки в Звенигород, оказалась из гаража народного комиссариата внутренних дел. Ее водитель сильно удивился, когда к нему в салон автомобиля сели незнакомые полковник с винтовкой в руках и лейтенант с немецким пулеметом и сказали, что можно отправляться в путь. Водитель в звании старшины войск НКВД, был мужчиной в возрасте и весьма дотошным по своему характеру, прежде чем тронуться в путь, он все-таки поинтересовался, а будет ли их сопровождать охрана. Молодой лейтенант весело и заливисто рассмеялся на этот вопрос и ответил:
- Отец, ну, зачем нам какая-то там охрана! Мы сами с усами, с любым немцем справимся. Так, что трогай в путь и смотри за дорогой, а мы уж тебя охраним.
После этих слов в салоне машины как-то посветлело и потеплело, и у шофера на душе сразу же стало спокойнее.
Когда они ехали по Москве, то оба пассажира не отрывали глаз от автомобильных окон, всматриваясь в московскую жизнь, по инерции сравнивая ее с той жизнью, которую неделю назад они наблюдали в Киеве, как до захвата города немцами, так и впервые же дни его оккупации. Им мгновенно бросалось в глаза, насколько серьезно настроены москвичи, и как серьезно сами горожане выглядят, брови насуплены, глаза решительны. Москвичи не просто так шли или гуляли по своим московским улицам, все они были заняты каким-то определенным делом.
Незаметно для самого себя полковник Любимов снова углубился в воспоминания о вчерашнем разговоре с Иосифом Виссарионовичем Сталиным на даче в Кунцево. К середине разговора товарищ Сталин вдруг почернел лицом, а глаза налились гневом. Немцы снова перешли в наступление теперь уже на Москву, одним за других прорывались обороны фронтов. Генерал Еременко, вступая в командование Брянским фронтом, чуть ли не клятвенно божился в том, что обязательно разгромит танковую группу Гудериана. Все же получилось с точностью наоборот, 2-я танковая группа Гудериана прорвала и окружила три армии Брянского фронта. Аналогичная картина наблюдается на Калининском фронте и на любом другом фронтах.
Тогда Артур Любимов возьми и под дурачка спроси, а почему в сводках Информбюро так редко упоминается имя генерала Георгия Жукова, которого красноармейцы зовут "генерал Победа". Иосиф Виссарионович как-то странно посмотрел на Любимова, хотел что-то сказать, но сдержался и ничего не рассказал о том, что сегодня в Кремле прошло совещание о назначении командующего Западным фронтов. Среди многих генеральских кандидатур рассматривался и генерал Георгий Жуков, но товарищ Сталин собственной рукой вычеркнул это имя из общего списка, не нравились ему генералы, которые много думали о том, как бы набить свой собственный карман.
И тогда Артур Любимов прямо сказал о том, что в любом мире трудно встретить человека, который будет хорош по всем параметрам. Обычно встречаются люди, которые в чем-то одном хороши, а в чем-то другом - не очень-то. Иосиф Виссарионович многозначительно переглянулся с Лаврентием Павлович и где-то в глубине души своей уже решил пересмотреть результаты вчерашнего заседания Комитета обороны.
Товарищ же Сталин продолжил говорить о том, что обстановка под Москвой сложилась такая, что на повестку дня встал вопрос, оборонять ли столичный град или его сдать, а войска отвести к Вологде. Многие члены Политбюро высказывают и такие мысли, что Россия на Москве не кончается, что с немцами можно воевать и после того, как Москва достанется немецким войскам. Далее Иосиф Виссарионович говорил, что, принимая во внимание нестабильность военно-политической обстановки под Москвой, а также существующую возможность того, что немецкие войска могут вплотную подступить к нынешним городским границам и даже готовы их пересечь, то он принял решение сформировать специальную бригаду, бойцы которой будут до последней капли крови защищать Москву. А если возникнет такая возможность то и ...
Далее Иосиф Виссарионович уже не говорил, а замолчал и начал снова внимательно рассматривать молодого полковника, который сидел напротив него. И в этот момент Артур Любимов сообразил для чего он ездил и немного воевал в Киеве, для чего он задерживался и находился в Киеве впервые дни его оккупации. Ему предоставили возможность ознакомиться с тем, что может происходить с Москвой, его готовили, натаскивали к тому, чем он будет со своей бригадой заниматься в этом мегаполисе, когда немецкие войска, возможно, пересекут черты города. Он и его бригада не покинут и умрут в Москве, если сложится такая обстановка. Тогда полковник Любимов поднял голову, и смело посмотрел в глаза Иосифу Виссарионовичу Сталину.
Тот, разумеется, заметил этот смелый и открытый взгляд своего молодого визави, снова усмехнулся в усы и поинтересовался, как ему понравился ужин. Этим товарищ Сталин как бы говорил о том, что он не хочет продолжать беседу на эту горькую тему. Может быть, потому, что в этот момент они были не одни, а Лаврентию Павловича Берию вождь советского государства явно не хотел вводить в курс своих замыслов, поэтому перевел разговор о том, каким образом бригада может быть переброшена в Москву. Лаврентий Павлович даже предложил организовать воздушное авиаприкрытие переброски бригады в Москву.
Но здесь вмешался полковник Любимов и поинтересовался только одним вопросом, имеет ли бригада достаточно автотранспорта для переброски свое личного состава в Москву. И здесь, не веря своим ушам, услышал о том, что чуть ли не каждый боец бригады имеет немецкое или американское автотранспортное средство. И тогда полковник Любимов снова решился поднять голос и предоставить ему такие полномочие, чтобы командующие армиями не имели права раздергивать ее бригаду и вырванными из-под его командования частями бригады затыкать дыры в обороне своей армии.
На эту просьбу почему-то утвердительно кивнул головой один только Лаврентий Павлович.
- 3 -
Автомобиль "Паккард" мягко скользил по Успено-Рублевскому шоссе, он только что свернул с Кутузовского проспекта, и сейчас проезжал небольшой поселок Бузаево. В начале октября световой день был короток, а темнело очень быстро, поэтому Любимов и выехал из Москвы в три часа вечера, чтобы засветло, за какой-то час, добраться до места дислокации своей бригады. Он хотел, хотя бы один ее полк, уже сегодня отправить в Москву, этот полк должен был разместиться в старых Петровских казармах здания Арсенала московского Кремля. Охрана Кремля слегка потеснилась и выдела достаточно койко-мест для размещения четырех с половиной тысяч бойцов 1-го полка особой бригады в кремлевских казармах.
Эта легкость и мягкость движения автомобиля, молчаливость водителя создавали все условия для размышлений, Артур Любимов не заметил, как снова вернулся к воспоминаниям о вчерашней встрече. Иосиф Виссарионович в завершение вчерашней беседы тихим голосом попросил, чтобы вся бригада была в Москве к шестому октября, а седьмого октября взяла бы под свою охрану центр города, по садовому кольцу, и приступила бы к его регулярному патрулированию. Взгляд, брошенный Лаврентием Павловичем Берией в этот момент в сторону полковника Любимова, как бы говорил о том, что это не просьба, а приказ, что именно таким голосом товарищ Сталиным отдает приказ для немедленного исполнения. Это понял и сам Артур Любимов, он поднялся на ноги и доложил о том, что приказ понят, принят и что он готов немедленно приступить к его исполнению. Но Иосиф Виссарионович как-то по-граждански вдруг замахал своей правой рукой и мягко сказал:
- Товарищ полковник, вам поручается очень важное дело. Мне бы очень хотелось бы, чтобы вы правильно восприняли сегодняшнюю обстановку на фронте и в городе. В настоящий момент у нас нет войск для его обороны от наступающего противника. В настоящий момент у нас очень мало сил для такого, чтобы поддерживать требуемый общественный порядок в этом многомиллионном городе. Мы не будем требовать от вас, чтобы ваша бригада вела оборонительные операции. Но, кто знает, как в дальнейшем будет развиваться военная ситуация под стенами древней Москвы. И если возникнет в этом необходимость, то, весьма вероятно, вашим бойцам придется сходиться в рукопашных схваткой с немецкими солдатами.
Было хорошо заметно, что в этот момент Иосиф Виссарионович сильно разволновался. Он внезапно замолчал, поднялся на ноги и подошел к буфету, стоящему в дальнем углу и что в нем поискал. Не нашел, повернулся лицом к сидящему за столом Лаврентию Павловичу и вытянувшемуся в фрунт полковнику Любимову и, словно их не видя, раздраженно-обиженных голосом произнес:
- Товарищ Власик, а где мои папиросы "Герцеговина Флор" для трубки?
В столовой мгновенно возникла тень кряжистого человека в военной форме, но без знаков различия. Эта тень прошла к буфету, и через секунду из другого ящика буфета достала пачку папирос и передала их товарищу Сталину, а затем человек-тень так же, как и возникла, тихо исчезла из столовой. Иосиф Виссарионович, все еще находясь в состоянии полного раздражения, вытащил из пачки две папиросы, отломал гильзы с табаком и, хорошенько размяв папиросный табак, начал им набивать свою курительную трубку. Но в середине процесса набивки табаком курительной трубки он вдруг снова произнес:
- Из Москвы я не уеду, и Москвы мы немцам не отдадим!
Снова возникла пауза в разговоре. Иосиф Виссарионович сердито швырнул начатую коробку "Герцеговины Флор" на стол, а трубку все еще продолжал держать в правой руке, но по всему чувствовалось, что о ее существовании вождь мирового пролетариата забыл.
- Если потребуется, то я лягу в цепь вместе с твоими бойцами и буду из винтовки от немцев отстреливаться до самого последнего момента, но города немцам мы не отдадим! Так и передай своим противникам и сторонникам, - в этот момент товарищ Сталин посмотрел в глаза Лаврентию Павловичу, - в правительстве, в Верховном Совете и ГКО. И кое-кому из них пощады не будет, если я только узнаю о том, что они, не предупредив меня, эвакуировали из Москвы своих родственничков. А я об этом узнаю, обязательно узнаю. Ты сам, Лаврентий, мне об этом сам обязательно расскажешь!
В этот момент Любимов почувствовал, как водитель притормозил и, подогнав автомобиль к обочине дороге, его совсем остановил. Он повернулся в сторону шофера и увидел, что тот внимательно всматривался во что-то, лежащее посередине дороге.
- Это очень похоже на человека, - послышался голос водителя, где-то в пятистах метрах четверо перед нами перебегали дорогу, а один из них вдруг упал на дорогу и больше не поднимается на ноги...
- Пулемет к бою! -
Тут же коротко бросил полковник Любимов. Задняя дверца автомобиля слегка хлопнула, и лейтенант Когтев с пулеметом наизготовку успел-таки свалиться-нырнуть в придорожную канаву. Буквально через долю секунды пламегаситель ствола его пулемета озарился частыми вспышками и только после этого послышался рык пулеметной очереди. Но через ветровое стекло автомобиля не было видно, по кому сейчас стрелял лейтенант. Протянув руку к заднему сиденью, Любимов нащупал приклад винтовки СВТ40 и, перетянув ее к себе, сказал водителю спокойным голосом:
- Когда я покину автомобиль, то сразу же отгоните его метров на пятьсот назад. Жалко будет, если его поцарапает пулями. Вы только не беспокойтесь, мы обязательно к вам вернемся.
С этими словами полковник Любимов вывалился на землю в открытую пассажирскую дверь и, дождавшись, когда водитель отгонит назад свою машину, внимательно осмотрелся. Но со своего места он ничего не увидел, все действие происходило за поворотом дороги. Низко согнувшись, он сделал перебежку и оказался рядом с лейтенантом Когтевым. Почувствовав рядом присутствие командира, в этот момент он никак не мог оторвать своего взгляда от полотна дороги, лейтенант Когтев скороговоркой доложил:
- Отсюда плохо видно, чем они там занимаются. Я только успел увидеть, как они в затылок пристрелили своего человека, труп которого сейчас лежит на середине дороги. А оставшиеся четверо убежали и скрылись за поворотом дороги. Когда я занял огневую позицию, то они как раз возвращались, чтобы забрать труп. Я их огнем пулемета обратно отогнал, и с тех пор их не было видно и слышно, но временами они постреливают по моей позиции из своих шмайсеров.
Из слов лейтенанта можно было понять, что подозрительные люди не ушли, а сейчас пытаются их обойти лесом. Ни слова не говоря, полковник Любимов стал забирать вправо, уползая вглубь леса, чтобы не даться себя обойти и позволить врагу атаковать позицию пулемета из леса. За три - четыре минуты он максимум мог отползти на пятнадцать - двадцать метров, как увидел перебегающие от деверева к дереву четыре человеческие фигурки. Одна фигурка была с винтовкой в руках, видимо, это был снайпер, а три фигуры были с пистолетами пулеметами МП40. Особо не спеша и не медля, Артур приложил свою винтовку к плечу и тщательно прицелился. Сейчас он только сожалел о том, что, когда было можно, то не заказал себе в дорогу снайперской винтовки.
Но чего жалеть о том, чего не имеешь?!
Полковник Любимов плавно выжал курок СВТ40, послышался резкий и сухой щелчок винтовочного выстрела. Человек, бежавший с винтовкой в руках, вдруг остановился на месте, широко всплеснул по сторонам руками и упал на землю. В ответ моментально прогремела короткая, на пять патронов, злая автоматная очередь. Пули из шмайсера впились в кору дерева, за которое после выстрела успел откатиться и спрятаться Любимов. Полковник вдруг понял, что, если бы у этого врага сейчас в руках была бы винтовка, а не автомат шмайсер, то он уже был бы мертв. Не отрывая головы от земли, глазами Любимов разыскал человека, стрелявшего в него из автомата, и снова прицелился. В самую последнюю минуту перед выстрелом Любимов вдруг подумал о том, что в фигуре этого человека было что-то лишнее, не мужское. Но курок уже дополз до предела и перешел его, снова послышал резкий и сухой щелчок выстрела.
Винтовочная пуля пробила стальную каску на голове этого вражеского автоматчика и размозжила его лобную кость. Автоматчик не упал на землю, а умер, стоя, крепко прижимаясь к стволу дерева.
На дороге в этот момент послышался топот многих ног и дикие вскрики "ур-ра". Прежде чем пониматься на ноги и идти к дороге, полковник Любимов внимательнейшим образом осмотрелся, но людей вокруг в лесу уже не было. Два последних вражеских автоматчиков нырнули в какой-то овраг и исчезли из виду. Тогда оглядываясь и осматриваясь, полковник Любимов подошел к автоматчику, только что им убитого и от неожиданности и от жалости плотно сжал губы и чуть ли вслух не застонал. Прислонившись плотно телом к стволу дерева, перед ним стояла мертвая и очень красивая молодая женщина, из-под маскировочной палатки которой проглядывал мундир обершарфюрера СС. Она имела утонченные черты лица и аристократичный нос, Любимову с трудом верилось в то, что такая женщина могла взять в руки оружие и воевать, как настоящий мужчина.
Появившийся лейтенант Когтев только громко и выразительно матерно охнул при виде убитой красивой женщину, от которой никак не мог оторвать своих глаз полковник Любимов. Затем в паре слов он рассказал о том, что их машину скрытно сопровождали парни из НКВД. Лаврентий Павлович этим парням строго-настрого наказал, что, если с полковником Любимовым что-либо случится, то он с каждого из них три шкуры спустит.
Вполуха слушая лейтенанта Когтева, Артур подошел к убитой эсесовке, положил ее на землю и начал ее аккуратно, методично, особо не стесняясь, обыскивать. Первым делом снял с ее плеча планшетку с картой, раскрыл кобуру на поясе и вытащил из нее такой же, как свой, "Вальтер Р38", расстегнул пояс и снял с него боевой нож "Пума" в ножнах. Затем расстегнул на груди погибшей женщины маскхалат и самым внимательнейшим образом обследовал ее нагрудные, внутренние и боковые карманы. К своему величайшему удивлению, Артур Любимов в одном из ее карманов нашел подлинные документы, унтер-офицерскую книжку этой женщины солдата, обершарфюрера СС Элизы Штаффер. Сейчас он не стал разбираться со всеми этими документами и картами, а аккуратно сложил их в планшетку, перебросив планшетку через плечо.
Затем нагнулся, поднял с земли пистолет пулемет МП40, приложил к нему "Вальтер П38" и нож "Пума", и все это богатство протянул лейтенанту Когтеву, который, разумеется, от такого трофея не отказался.