- Товарищ полковник, первый полк вашей бригады особого назначения прибыл по указанному адресу и в соответствии с вашим приказом, окружил и блокировал жилые бараки под номерами "пять", "шесть" и "семь", расположенных по улице Малая Почтовая. - Отрапортовал подбежавший ко мне подполковник Николай Гаврилов.
- Благодарю вас, товарищ подполковник! Приказываю, через пять минут командами-тройками приступить к проверке документов членов семей граждан, проживающих в указанных бараках. При проверке документов приказываю бойцам таких команд проявлять тактичность, вежливость при непосредственном общении с людьми. Бойцы команд должны также проявлять максимальную осторожность, быть готовыми применить табельного оружия в случае проявления любого неповиновения со стороны несознательных граждан. В том случае, если какой-либо боец этой команды будет уверен в том, что существует непосредственная угроза его жизни, то он должен быть готов табельное оружие применить немедля и без каких-либо дополнительных предупреждений. Если при проверке граждан, проживающих в том или ином бараке, обнаруживаются лица, которые не имеют документов, которым не положено находиться в данном месте, их личность невозможно установить, то данных таких нраждан арестовывать на месте, под вооруженным конвоем отправлять в автобусы, специально выделенные для этих целей. По завершению операции, автобусы с арестованными лицами доставляются в ближайшие районные участки городской милиции для дальнейшего выяснения их личностей. Начальник участка милиции обязан арестованных принять по нашему списку. Позднее данный факт он подтверждает предоставлением своей собственной расписки старшему командиру нашего конвоя. Товарищ подполковник, товарищи командиры приказываю всем немедля приступить к выполнению боевого задания.
Отдав приказ, полковник Артур Любимов отошел в сторону и, из-за охватившего его волнения закурил папиросу, хотя ранее никогда еще не курил. Затем он стал наблюдать за тем, как полк Гаврилова исполнял его приказ. Командира полка начал повсюду рассылать вестовых с устными и письменными приказами, отделения, взводы и роту красноармейцев зашевелились, кто бегом, а кто неторопливым шагом начали выдвигаться, чтобы воврпемя занять предписанные позиции.
Тем временем, Артур Любимов снова и снова вспоминал вчерашний разговор с наркомом Берией, суть разговора ему совершенно не понравилась. Его бригаду, без всякого согласования с ним, приказом наркома отправили на выполнение какого-то мелкого милицейского задания, - окружить и провести проверку документов. Внутренне Любимов уже решил не поднимать большого шума по этому поводу, поэтому он не стал звонить товарищу Сталину, чтобы пожаловаться на поспешные действия наркома внутренних дел. Сам он был твердо уверен в том, что Лаврентий Павлович был слишком умным наркомом, чтобы особую бригаду, любимое детище Иосифа Виссарионовича, предварительно не испросив на то согласия самого Хозяина, бросать на какое-либо дело.
К этому времени Артур Любимов уже неплохо разбирался в общей обстановке, к этому времени сложившейся в столице. Ему было хорошо известно о том, что Москва к этому времени совершенно осталась без каких-либо гарнизонных войск, которые могли бы взять на себя ее внутреннюю оборону от прорвавших внешний периметр городской обороны войск вермахта. Полковник Любимов уже давно согласился и с тем, что красноармейцам его бригады придется не только патрулировать московские улицы, переулки и площади, но и со временем вести уличные бои с немецкими войсками.
Поэтому Артур каждый вечер в штабе бригады проводил совещания с командирами бригады, в ходе которых в деталях обсуждал и строил маршруты передвижения бригадных патрулей. На этом совещании также часто обсуждалась само процедура проверки паспортов у припозднившихся с работы граждан, а также процедура ареста подозрительных лиц или уголовников, когда их задержание производилось в ночное время, при нарушении этими гражданами комендантского часа. Постепенно Артур Любимов сам психологически готовился, готовил бойцов своей бригады тому, что бригада начнет широко использоваться для силового предотвращения паники среди городского населения, когда жители города начнут открытые грабежи магазинов и продовольственных складов.
Но вот к чему полковник Любимов оказался совершенно не готов, так это к тому, чтобы своими бойцами окружать дома примерных трудящихся, советских граждан. Он был не готов к тому, чтобы поздней ночью красноармейцы его бригады вламывались бы в квартиры таких горожан под одним предлогом того, чтобы проверить у проживающих в квартирах горожан наличие документов, удостоверяющие их личность, а также документов, подтверждающих их право на проживание в данном помещении. В телефонном разговоре по этому вопросу полковник Артур Любимов попытался доказать Лаврентию Павловичу, что проведение такой милицейской операции пока еще несвоевременно, что красноармейцы его бригады пока еще психологически не готовы к участию в подобной операции, но эти возражения полковника Любимова так и не были услышаны наркомом внутренних дел Берией.
Второй вопрос телефонного разговора, в котором нарком Берия упомянул о наличии в бригаде расстрельных командах, поверг Артура Любимова в тихий ужас, так как он не собирался своими красноармейцами ни под каким-либо предлогом заниматься расстрелом представителей московского пролетариата, гегемона революции семнадцатого года. Артур Любимов попросту не понимал того, как это было бы возможно без суда и следствия лишать жизни людей, даже если они уже были преступниками?! По его мнению, только суд был вправе устанавливать справедливую меру ответственности, наказания того или иного гражданина, которые стали дезертиром, мародером или самострельщиком. Сейчас ему попросту говорят о том, что сегодня ты и твоя бригада является верховной политической и военной властью в этом столичном городе! Что же касается приговора суда, то тебе опять говорят о том, что суд будет выносить такие решения, которые ты ему подскажешь, чтобы иметь основание для того, чтобы расстрелять врагов народа, преступников, пойманных на месте преступления! Казалось бы, правильные судебные наказания, выдвинутые в самые тяжелые для всей страны дни, но в самой ситуации скрывалось что-то постыдное, неприемлемое для чести и совести Артура!
Полковник Артур Любимов стоял на набережной Яузы, расположенной строго напротив Лефортовского дворца, наблюдал за тем, как красноармейцы его бригады бегом таскают какие-то ящики, перемещаются внутри окружения. Три почти вросших в землю длинных деревянных барака по двадцать окон в каждой из сторон были окружены сплошным оцеплением из красноармейцев, стоявшие друг от друга на расстояние трех метров. Сейчас в эти бараки, имевшие с каждой стороны по одному входу, невозможно было свободно пройти или свободно из них выйти. Сейчас не светилось ни одно из сорока окон трех мрачных бараков, все они были закрыты занавесками и темными солдатскими одеялами, причем, так плотно, что ни одна искорка света не проникала на улицу, где сохранялась ночная темнота, нарушаемая только движением. перемещением большого количества красноармейцев. Рабочие московских предприятий, постоянные жильцы этих бараков свято соблюдали обязательную для всех москвичей светомаскировку.
У реки дышалось на много легче, но не было слышно ни единого лая, ни одной дворовой шавки, которые куда-то вдруг срочно поисчезали, попрятались по своим лежбищам и логовам. Хотя днем, когда в целях дневной рекогнистировки местности Артур Любимов проезжал на "Эмки" по Малой Почтовой, то он мог в районе этих бараков наблюдал большое количество городских псов. Видимо, эти умные дворняги все же испугались появления такого большого количества народа с оружием в руках и в военной форме. Они каким-то образом поняли, что им очень опасно иметь дело с кем-либо из этого народа, вот и попрятались по своим лежбищам и укрытиям.
Подъехала полуторка с незажженными фарами, ее кабину покинули две женщины в красноармейской форме и, негромко переругиваясь, тяжелый ящик вытащили из кузова грузовичка и его потащили к небольшому мосту, соединявшему улицу Малую почтовую с одним из лефортовских проездов. Там, под мостом работало несколько саперов, они, видимо, этот мост готовили к подрыву в случае проникновения гитлеровцев на московские улицы. Любимов зло сплюнул в реку и туда же швырнул недокуренную паписросу.
В этот момент в седьмом бараке вдруг приоткрылась дверь, на улицу вышел кряжистый мужчина в сопровождении двух парней. Вместе с ребятами на улицу сумел проскочить слабый лучик света, который осветил несколько красноармейцев, стоявших в оцеплении. Мужик мгновенно отреагировал на то, что этой луч света высветил перед его глазами, нн звонко и отчетливо на всю улицу проорал:
- Мужики, полундра! Спасайся, кто может! Лягавые кругом!
Мужик практически без разбега ловко сиганул через штакетный палисад, которым был окружен седьмой барак. Тяжелым галопом он выскочил на улице, повернул направо и помчался вверх по Малой Почтовой улице. Вслед за ним в погоню бросилась тройку красноармейцев, одна из команд, сформированная для проверки документов внутри бараков.
А за седьмым бараков вдруг прогремели два винтовочных выстрела. Любимов не видел, что именно там случилось, но, видимо, сопровождавшие мужика молодые парни не успели бежать за мужиком. Когда тот перепрыгнул штакетник палисада, то они побежали в противоположную сторону. За седьмым бараком они нарвались на другое оцепление, но не остановились и не сдались, а выхватили ножи из карманов и с ними в руках попытались наброситься на красноармейцев в оцеплении. Тогда один мордастый сержант из Особого отдела бригады обоих этих подростков хладнокровно застрелил двумя выстрелами из своего карабина.
Артур Любимов тут же попросил микрофон радиосвязи у радиста, который постоянно вертелся неподалеку от него, чтобы тут же быстро в него проговорить:
- Гаврилов, наше присутствие раскрыто! Ускорь темп проведения операции. Срочно, во избежание ненужных потерь, громко объявите по рупору о том, что сейчас будет проводиться общая проверка документов, что в этой связи все граждане обязаны сохранять спокойствие и порядок!
В середине Малой Почтовой прогремели еще два винтовочных выстрела. Перед входами в бараки появились так называемы горлопаны красноармейцы, которые в рупоры, наперебой друг с другом, начали выкрикивать объявление, предназначенное для проживающих в бараках жильцов и членов их семей:
- Граждане москвичи, сохраняйте спокойствие и порядок! Не покидайте своих помещений. Сейчас милиция будет производить проверку ваших документов!
Артур Любимов не был уверен в том, что это объявление было услышано и правильно понято, но из бараков больше никто на рожон уже не прорывался. Тогда он снова связался с Николаем Гавриловым и попросил его срочно выяснить, что же конкретно произошло с мужчиной, бежавшим из седьмого барака. Вместе со своими сопровождающими, радистом и двумя автоматчиками охранниками, он направился к ближайшему бараку, который, кажется, имел пятый номер.
Барак настолько просел и врос в землю, что Любимову пришлось сильно наклониться, когда он переступал порог барака, чтобы не удариться своей головой о низкую притолоку. Вместе с сопровождающими полковник оказался в центральном зале барака, от которого направо и налево в торцы этого деревянного здания отходили по два коридора. С правой стороны особенно сильно несло зловонно-жаренным запахом, видимо, в той стороне находилась кухня всего барака, восемь-десять газовых плит, на которых готовилась семейная еда. А с левой стороны сильно попахивало туалетом.
Коридоры барака имели в ширину два, два с половиной метра, по обе стороны коридора, через равные промежутки стояли филенчатые двери. В одну из них в самом начале коридора заходила группа из трех красноармейцев. Начиналась процедура проверки документов у граждан, проживавших в этом бараке. Все время пребывания в бараке Артур Любимов чувствовал себя не в своей тарелке, что-то его явно беспокоило, но полковник никак не мог разобраться в сути этого внутреннего беспокойства. Полковник Любимов решил снова связаться с командиром полка и у него поинтересоваться, как идут дела по проверке документов, как в этот момент Николай Гаврилов сам вышел на связь:
- Артур, товарищ полковник, хочу доложить. Того мужика мои бойцы подстрелили и он умер на их руках. Все это время он повторял: "как не вовремя вы появились!". Он бы, наверняка, убежал, поэтому мои бойцы были вынуждены пару раз по нему пальнуть, чтобы остановить мужика. Одна пуля попала ему в спину и перебила позвоночник, от этого он и умер.
- Спасибо, Николай, за информацию! Как у тебя идут дела?
- Да, кажется, пока все в порядке! Мы только начали проверку документов, поэтому особо нечего и рассказывать! Черт подери, кажется, в седьмом бараке опять стреляют. Я туда побежал, немного позже с тобой свяжусь и проинформирую о случившемся.
Связь прекратилась, Артур Любимов микрофон вернул радисту, и именно в этот момент его осенило сверху, почему он так неуверенно до этого момента себя чувствовал в этом бараке?! С момента своего он не слышал ни одного детского голоса, хотя перед началом операции ему постоянно твердили, что каждая семья в бараке имеет по четыре ребенка. Сейчас же, где бы он в этом бараке не побывал, ни одного ребенка он пока еще не увидел. Хотя он прекрасно понимал, что дети это такие создания, что ради удовлетворения своего любопытства они могут хоть куда угодно проникнуть. Сейчас они должны были бы встречаться в коридорах, на кухне, везде, где сейчас находились красноармейцы полка Гаврилова.
А то, что детей в настоящий момент нигде не было видно, одно уж этого говорило о том, что отцы и матери семейств этого барака осознавали, что им угрожает большая опасность, поэтому детей ни на шаг не отпускали их от себя. Но, какая именно опасность угрожала этим детям, полковник Любимов пока еще не знал! В этот момент к нему на связь снова вышел подполковник Гаврилов:
- Товарищ полковник, разрешите доложить о ЧП! В результате внезапной перестрелки трое бойцов роты капитана Глаголева погибли. Их тройка проверяла документы в одной семье, обнаружила дезертира. Вежливо предложили молодому парню пройти вместе с ними в автобус. Отец же этого парня вдруг откуда-то выхватил немецкий шмайсер, одной очередью он убил своего сына и моих трех бойцов, сам же потом застрелился. И ты понимаешь, Артур, ни жена, ни его дети, а их у него осталось еще трое детей, так ни разу не всплакнули по этому поводу. Сидят на кровати, уставясь глазами в пол, и ни на кого не реагируют. Я решил ил в больницу на всякий случай отправить, не хочу, чтобы дети с ума посходили!
Наступила небольшая пауза. В микрофоне слышалось тяжелое дыхание командира полка. Он явно переживал гибель и трех красноармейцев, которые готовились сражаться с немцами, а погибли от рук своего же русского рабочего. Затем в микрофоне рации снова послышался голос подполковника Гаврилова:
- Артур я тут немного подумал, что может быть нам не следует особо спешить с проверкой документов, а проводить ее следующим образом. Граждан вежливо просить, покинуть комнату и выйти в коридор. Там их расставить лицами к стенке, а затем у них проверять документы. А наши бойцы тем временем проведут обыск самой комнаты. Такой порядок проверки документов не позволит этим гражданам внезапно выхватывать оружия и внезапно расстреливать моих же красноармейцев.
Полковник Любимов помолчал немного. Теперь он точно знал, почему ему не нравится это операция в целом, которая более походила на издевательство над людьми, а не на проверку документов. Даже такой отличный командир Красной армии, как подполковник Николаев, становится жандармским квазимодой, из лучших побуждений, желая, прекратить бессмысленный обмен выстрелами, от которого бессмысленно гибнут люди и с той и другой стороны.
- Хорошо! Я согласен! - проговорил Любимов, и микрофон с наушниками вернул своему радисту.
Трое погибших красноармейцев легли тяжелым бременем на душу полковника Любимова, как комбриг он нес полную ответственность за жизнь любого командира, за жизнь любого красноармейца своей бригады. Что-то было не совсем так организовано во всей этой операции. И, может быть, эта неорганизованность произошла потому, что красноармейцы понятия не имели о полицейских функциях, которые им пришлось выполнять.
Артур Любимов направлялся на выход из барака, когда двое красноармейцев из комнаты номер сорок, начали выводить и расставлять лицом к стене всех членов семейства, проживавшего в этой комнате. Жена и муж не представляли интереса, это были политические горлопаны, которым от имени рабочих часто поручали со вступительным словом выступать на пленумах ЦК ВКП(б), на партийных тусовках. Они и сейчас громко говорили о своих гражданских правах, все время порывались переговорить с командирами красноармейцев. Одним словом, они вели себя очень неспокойно, чем обратили на себя внимание Артура Любимова.
Задержавшись перед самым выходом из барака, Артур Любимов внимательно рассмотрел всех членов этого семейства. Со стариками - все было понятно, они не представляли особого интереса, покричат и замолчат! Но вот третий взрослый член этой семейки представлял несомненный интерес. Трое детей выглядели полностью забитыми и запоротыми даунами.
Полковник Любимов развернулся и подошел к этой семейке. начал внимательно рассматривать лицо мужа и отца семейства.
- 2 -
- Все-таки меня узнал, чекист! А я так надеялся, что ты пройдешь мимо и останешься жив!
Лицо рабочего прямо на глазах всех присутствующих красноармейцев вдруг приняло свой истинный облик. Оно превратилось в лицо унтерштурмфюрера СС Эдварда Донцигера.
- Как же ты меня, чекист, нашел в этом вонючем и затхлым бараке?
Очевидно, Донцигер имел длинный язык, любил поболтать по пустякам, но очень короткий ум, не помнил о том, что русский солдат, с которым он впервые столкнулся под Киевом, с каждым разом реагировал все быстрее и быстрее на все его подкалывания. Вот и сейчас, когда этот вурдалак эсесовец все еще продолжал разевать свой рот, произнося никому не нужные слова, Артур Любимов уже пошел в атаку.
Неуловимым движением правой руки он выхватил десантный нож, которым сделал стремительный выпад вперед, нацеливаясь в грудь Донцигера, левой же рукой тащил из кобуры свой верный "Вальтер РК38". Его тело стремительно сместилось в левую сторону, сбивая с ног радиста с рацией "Шершень", освобождая сектор обстрела для сопровождающих его двух автоматчиков. Но и старый рабочий Донцигер не стоял на месте, цепляясь руками и ногами за малейшую выщерблину, он в мгновения ока по отвесной стене, правда, стена была не очень высокой, около двух с половиной метров, взлетел к потолку и тут же начал растворяться в потолочном люке.
Любимову только успел удивиться тому, что этот люк почему-то вдруг оказался прямо над его головой вурдалака.
Прогремела автоматная очередь, это открыл огонь один из сопровождающих полковника автоматчиков. Артур Любимов собственными глазами наблюдал за тем, как пули попадали в тело вурдалака, но тот так и не потерял скорости своего движения. Мгновением позже должен был открыть огнь второго автоматчик, но сбоку мелькнула кривая тень, этот парень начал валиться на пол барака с перерезанным горлом. Двое красноармейцев полка Гаврилова, которые членов этого семейства выводили из сороковой комнаты, расставляли их вдоль стен коридора, сейчас стояли в полной растерянности, ничего не предпринимая. Они не могли включиться в мгновенно меняющуюся обстановку. Поэтому эти парни и не уследили за тем, как жена рабочего Донцигера, сорокалетняя симпатичная женщина, внезапно превратилась в тигрицу, она в длинном прыжке и своей лапой распорола горло молодому бойцу автоматчику, схватила его автомат ППШ.
В тот момент полковник Любимов все еще лежал на теле третьего члена этого рабочего семейства, не позволял тому шевельнуться, подняться с пола, чтобы вступить в общую свалку. Не имея другой возможности противостоять тигрице, Артур извернулся и два раза выстрелил из своего "Вальтера РК38". Вместо глаз у женщины тигрицы вдруг появились две кровавые глазные впадины, она умерла в тот момент, когда пистолетные пули разворотили ее мозг. Оставшийся в живых автоматчик поднял свой ППШ и длиной очередью прострочил потолок, он все еще надеялся на то, что своими пулями достанет старого рабочего вурдалака. Радист пока еще лежал на полу и был сплошь залит кровью второго автоматчика, но он быстро пришел в себя. Достал из-за пояса металлические наручники и одел их на руки молодого парня, который все еще покорно лежал под телом полковника Любимова.
Теперь радист и этот парень, слабая тень из команды эсесовца Донцигера, были скованы в одну связку. Цепочка от поясного ремня радиста протянулась к наручникам на руках молодого парня. Артур одним прыжком поднялся на ноги, быстрым профессиональным взглядом окинул место боевого столкновения. Оно было залито потоками человеческой крови, на полу покоились два трупа.
Артур еще раз выразительно посмотрел на этого молодого парня. Очень походило на то, что парень не был в команде эсесовца Донцигера, поэтому он и вел себя соответствующим образом, пока не предпринимая никаких действий. У Артура попросту не было времени мысленным щупом проверить мысли этого парня, а не то бы он узнал, что в этот момент парнишка думал о том, как бы ему сподручно, ловчее напасть на эту свору красноармейцев, чтобы позволить своему учителю, унтерштурмфюреру СС Донцигеру, скрыться от преследования.
На улице прогремела пара коротких очередей из автомата ППШа, послышались громкие крики красноармейцев:
- Лови, хватай его! Он спрятался за тем деревом! Это не человек, а настоящая кошка! Парни, осторожнее там, он не один!
А затем заговорили немецкие шмайсеры, крики и выстрелы со стороны красноармейцев прекратились. Полковник Любимов приказал второму автоматчику, чтобы тот вышел бы на улице, где должен был осмотреться, разобраться в том, что же сейчас там происходит, а затем моментально возвращаться обратно. Автоматчик перезарядил рожок автомата, и решительно направился к двери барака. Радист, наконец-то сообразил о том, что происходят серьезные вещи. Он снял с плеча свой карабин, проверил наличие обоймы в нем!
- А ты, - тем временем, полковник Любимов обратился к радисту, - срочно свяжись с подполковником Гавриловым. Передай ему, чтобы он срочно завершал проведение операции по проверке документов жильцов бараков. Красноармейцами своего полка он должен снова окружить все три барака, строго-настрого воспретив передвижение кого-либо из барака в барак.
- А вы, товарищи красноармейцы, чего стоите, словно невесты, опустив глаза к полу, где ваш третий товарищ? Ведь он к этому времени должен был вывести из комнаты остальных членов семейства этого рабочего!
Видимо, эти двое красноармейцев все еще находились в состоянии аффекта, они пока еще не пришли в себя, от всего произошедшего в этом внутреннем вестибюле барака. На слова командира бригады они, словно куклы неваляшки, беспрестанно и утвердительно кивали головами. А затем один из них снял с плеча винтовку СВТ40, с нею наперевес, нерешительно направился к двери комнаты N 40.
- Эй, дружище, ты там особо не спеши! Мне и так хватает трупов! - Остановил его Артур. - Давай, мы оба вместе туда заглянем! А ты, рядовой, сними свою винтовку с плеча и предохранителя, охраняй радиста и этого пленного парня, пока мы вдвоем будем осматривать комнату. Если заметишь что-либо подозрительное, то стреляй, не задумываясь! Стреляй в любую тень, даже если ты ее не увидишь, а она тебе только покажется!
Вдвоем с бойцом Артур Любимов подошел к двери комнаты N 40, прислушался, надеясь услышать за дверью чьи-либо голоса. Но ничего, кроме бубнения радиста в радиомикрофон, он передавал приказ полковника Любимова подполковнику Гаврилову, не было слышно. От резкого удара подошвой сапога по филенке двери, дверь широко распахнулась, Артур Любимов ласточкой нырнул в комнату, чтобы затем перекатом через плечо уйти из зоны возможного вражеского обстрела.
В комнате сохранялась тишина с каким-то сладковатым привкусом запаха уюта и комфорта. Ни одного человека в ней не было, стекла в окне были разбиты, а оно само было широко распахнуто. Еще лежа на полу, Артур почувствовал, что какая-то мертвечина покидала эту комнату. Он повернулся на бок, чтобы подниматься на ноги, как вдруг увидел распахнутую дверь из коридора, в проеме которой стоял сопровождавший его красноармеец. Причем его фигура отлично просматривалась на освещенном фоне, лампочки, освещающие коридор барака, никто не выключал.
- А тута никого нет, товарищ полковник! - Вдруг послышался мягкий говор красноармейца.
- Закрой дверь, балда! Светом из коридора нарушаешь светомаскировку! Этим светом вражеские бомбардировщики можно навести на цель!
Зло проговорил Артур Любимов, внутри он почему-то ожидал дальнейшего не очень-то приятного развития событий. Что-то было не так во всей этой операции, да и этот сам красноармеец был каким-то не таким. Сейчас перед ним находился самый настоящий деревенский призывник, валенок! А ведь Николай Гаврилов ему как-то говорил о том, что в его полку не было ни одного деревенского, что все его парни были призваны из Москвы или из Ленинграда!
- Когда ты с другими красноармейцами был в этой комнате, то кого ты еще видел? - Отвлекая внимание этого красноармейца вопросами, полковник Любимов осторожно поднялся на ноги, но своего "Вальтера РК38" так и не убрал в кобуру.
- Родителей с тремя детьми! Младшей девчонке было лет тринадцать. Старшим был парень, который сейчас остался в коридоре! Третьим же был совсем малыш, ему еще годика не исполнилось!Герр унтерштурмфюрер СС Донцигер нам запретил малютку трогать, он ее сам конфетками умертвил. Когда твои красноармейцы вошли к нам в комнату, то мы их ножами положили. Они явно этого не ожидали, поэтому не успели кого-либо своим криком предупредить. Ведь любому парню страшно умирать, когда тебя тринадцатилетняя девчонка ударом ножа убивает. Красноармейцы одеревенели, когда мы с ними расправлялись под видом детей.
Красноармеец, который никогда и не был таковым, выстрелил из своей винтовки по Артуру Любимову, но даже и с полутора метра оказалось не очень-то просто попасть в цель, которая мгновенно начала перемещаться по комнате. Его горло вдруг всполохнуло кроваво-красным рубцом от одного уха до другого, порез на горле оказался настолько глубоким, что голова парня свалилась за спину. Его напарника, остававшегося в коридоре вместе с радистом, Артур Любимов нейтрализировал ударом сапога в прыжке.
Лаврентий Павлович, услышав все то, что ему хотел рассказать полковник Любимов, а также узнав то, что взяты живыми два пленника из московской команды невидимок унтерштурмфюрера СС Донцигера, то он тут же приказал прекратить операцию в бараках, что сам лично выезжает на поле боя.
От Лубянки до Малой Почтовой улицы было всего двадцать минут езды на легковом автомобиле. "Паккард" Лаврентия Павловича в сопровождении четырех бронетранспортеров Б-10 объявился в районе бараков минут через десять.
Полковник Любимов вместе с подполковником Гавриловым встретил наркома у наружного оцепления. Они втроем прошлись к бараку N 5 по узкому коридору, составленному из красноармейцев, которые стояли спинами к проходящим мимо командирам с оружием наперевес. По барачному коридору партия подошла к комнате N 40, по дороге на минуту задержавшись на месте первого столкновения, произошедшего в вестибюле барака. Лаврентий Павлович внимательно осмотрел труп немецкой диверсантки, на теле которой еще сохранились участки с тигриной кожей и рыжей шерстью. Лаврентий Павлович чрезвычайно заинтересовался следами, оставленными самим Донцигером на стене и потолке барака, ведущими к ранее скрытому отверстию выхода на чердак барака. Одну из таких когтевых вмятин он даже коснулся свои пухленьким пальчиком, но пока хранил молчание, так и не задал ни единого вопроса, никак не прокомментировав увиденное.
В комнате под номером сорок, он бросил короткий взгляд на тела трех умерщвленных красноармейцев, а затем долго и внимательно осматривал тело девчонки тринадцати лет, клыкам которой мог бы позавидовать саблезубый тигр. За время экскурсии Лаврентий Павлович так и не произнес ни единого слова. Правда временами он бросал на Артура Любимова какие-то странные взгляды, то ли удивлялся его паранормальными способностями, то ли думал о том, что мало еще этого полковника знает. Одновременно он пытался в Артуре отыскать еще неизвестные ему черты характера. Он долго ходил вокруг двух пленников, ор чем-то размышляя Затем коротким движением пальца он приказал своему адъютанту забрать пленников.
Перед расставанием Лаврентий Павлович взял Артура Любимова под локоть, отвел его от всех в сторонку и сказал:
- Ты знаешь, дружище, все, что ты показал мне, впечатляет, весьма впечатляет! Не зря же китайцы говорят, что лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать. Но товарищу Сталину об этой операции ты будешь сам рассказывать, мне он попросту не поверит! Советую тебе для такого случае сохранить пару-тройку зримых свидетельств, он голым фактам мало верит. Может быть, для этого я верну тебе одного из вурдалаков!
- 3 -
Жизнь Москвы, обычная жизнь громадного мегаполиса, продолжалась своей чередой, как будто ничего такого серьезного не случилось на Малой Почтовой. Площади, улицы и проспекты города, несмотря на то, что уже пять месяцев продолжалась страшная война с Германией, по-прежнему, были заполнены большим количеством народа, в большинстве женщинами и подростками допризывного возраста. Москвичи же призывного возраста уже давно районными военкоматами были призваны и отправлены в действующую армию. На московских заводах работали только те мужчины, которые были специалистами высокого класса, они имели бронь от армии, а на заводах и предприятиях работали в основном только женщины и дети.
Лето и осень 1941 года на улицах и площадях Москвы продавались мороженое и газированная вода. Горожане продолжали ходить в театры, посещать кинотеатры. Москвичи смотрели фильмы "Щорс", "Если завтра война", "Шел солдат с фронта", "Профессор Мамлок", "Болотные солдаты", "Семья Оппенгейм", "Боксеры". В летнем театре "Эрмитаж" на Петровке, совсем как в мирное время, пел Козин, танцевали Анна Редель и Хрусталев, острил Дыховичный, смешили публику Миров и Дарский. В ЦПКиО им. Горького работал цирк шапито, и каждое воскресение сюда приходила едва не вся городская молодежь, чтобы посетить цирк, себя показать и с подругами и друзьями повеселиться.
Но чем ближе немцы приближались к окраинам города, тем чаще и чаще звучал сигнал "воздушная тревога". Пожилые москвичи, схватив дежурные чемоданчики с документами и деньгами, бежали прятаться в бомбоубежищах, вырытых во дворах домов, устроенных в подвалах каменных зданий или на ближайшую станцию метрополитена. Молодежь же на все наплевала, она оставалась по домам или просто бродяжничала по городским улицам, стараясь избегать милиционеров или дежурных МПВО, пытавшиеся весь народ загонять в бомбоубежища.
Но за этой внешней стороной жизни Москвы скрывалась и теневая сторона жизни мегаполиса, как и в любом прифронтовом городе. Каким-то неожиданным образом московская милиция, вернее ее патрульно-постовая часть, начала стремительно терять свой ранее непререкаемый авторитет и уважение. Каким-то рывком в городе вдруг увеличилась преступность! Если раньше на улицах этого города было невозможно услышать выстрел из пистолета, а если он и прозвучал, то это становилось чрезвычайным происшествием и немедленно расследовалось, то сегодня такие выстрелы звучали во многих жилых кварталах. Гибли москвичи, а дела совершенно не расследовались! Может быть, это происходило потому, что много эксперты криминального сыска ушли на фронт, а их места заняла необученная и безусая молодежь.
Полковник Любимов сидел за столом и слушал выступление командиров полка подполковника Гаврилова, в которых они высказывали свои личные мнения по поводу полного провала ночной операции в рабочих бараках. Десять погибших бойцов, четырнадцать раненых, это были настоящие фронтовые потери, бригада же во время этой операции не достигла практически ни одного положительного результата. По-прежнему, неизвестна суть этих вражеских диверсантов, конкретные цели, которые перед ними стояли, а главное, где скрывались их главные силы. Подобного случая в жизни Любимова давненько уже не случалось. Он снова и снова вспоминал этого проклятого вурдалака, оберштурмфюрера СС Донцигера, и думал о том, где же этот чертина сейчас скрывается.
Захваченных пленных вурдалаков пришлось передать в управление Александра Николаевича Воробьева. Эти начинающие немецкие оборотни как раз подходили ему по своему профилю. Артур надеялся, что Воробьев, в конце концов, поделиться с ним полученной информацией. В душе Артур Любимов не верил в то, что вражеских языков когда-либо вернут в его бригаду, хотя он знал какие, как этим теням следовало бы задавать вопросы.
Бригада, по-прежнему, оставалась чисто военным подразделением, она не имела специальных изоляторов для временного содержания и предварительного допроса арестованных, не имела, и ей не следует иметь, это уже по мнению командира бригады, расстрельной команды. Лаврентий Павлович в этом вопросе проявил присущую ему принципиальность! Из своего наркомовского аппарата он выделил, направил в личное распоряжение полковника Любимова комендантский взвод под командованием капитана войск НКВД Владимиром Лыковым. Тот по прибытию тут же доложился начштабу Алексею Молокову о прибытии вместе со взводом для дальнейшего прохождения службы. По приказу начштаба Молокова капитан Лыков и его взвод были поставлен на довольствие при комендантской роте самой бригады. Молоков тут же поспешил связаться и доложить полковнику Любимову о том, что капитан Лыков и бойцы его комендантского взвода на него произвели положительное впечатление.
В тот момент проходило бригадное совещание, на котором подполковник Николай Гаврилов отчитывался по результатам ночной операции, проведенных в лефортовских бараках. Он вопросительно посмотрел в сторону комбрига, будет ли тот подводить итоги совещания, но Артур Любимов только отрицательно покачал головой. Когда командиры бригады начали расходиться, то Артур поднялся на ноги и отправил к выходу, чтобы подняться в свою жилую комнату и немного соснуть. Скоро осеннее солнышко поднимется над Москвой, и тогда на смену ночным придут дневные проблемы. С минуты на минуту Алексей Немчинов должен был в расположении бригады доставить орангутанга Бове и его разведчиков, тогда уже ему никогда не удастся и глаза закрыть. Увидев Алексея Молокова, Артур призывно помахал тому рукой, чтобы поинтересоваться, поступала ли какая-либо информация от старшего сержанта Нефеда Григоровича?!
Начштаба Молоков только отрицательно покачал головой в ответ, тогда Артур Любимов ему приказал, чтобы тот лично проследил за тем, чтобы ни одно подразделение не покидало бы расположения бригады без радиста и устойчивой радиосвязи. Затем он вместе с начштаба выслушал рапорт подполковника Снегирева о том, как его красноармейцы сегодня ночью несли патрульно-постовую службу по городу. Сразу же выяснилась одна небольшая проблема, красноармейцы второго полка в основном были ленинградцами, призывались ленинградскими военкоматами, поэтому Москвы они практически не знали, путались в ее улицах и площадях. Всю ночь бригадные патрули должны были сопровождать московские милиционеры, чтобы более или менее ориентироваться по городу. Некоторые бригадные патрули имели таких сопровождающих московских милиционеров, но большинство патрулей были вынуждены нести ночной дозор на свой страх и риск.
В результате многих недоразумений и результаты такой службы оказались не очень высокими. Три человека задержаны и сданы в отделения милиции на допрос и составление протокола о правонарушении. Был обнаружен ракетчик, который ракетами наводил на цели вражеские бомбардировщики, но он скрыться от преследования патрульных.
Андрей Снегирев стоял перед ними навытяжку и беспомощно хлопал глазами, по его поведению чувствовалось, что организация и осуществление патрульно-постовой службы явно были не его любимым коньком. Одна информация, доложенная подполковником, заинтересовала Любимова. Речь шла о том, что один патруль полка Снегирева столкнулся с группой подростков, которые вели себя непонятным образом. Они небольшой стайкой сбились на набережной Москвы-реки и явно кого-то ожидали. Когда один из патрульных поинтересовался, что они тут делают во время комендантского часа, то одна из девчонок ответила, что они ждут своего учителя. Патруль не стал задерживать и отправлять этих подростков в ближайшее отделение милиции, а проводил их до дома и строго проследил за тем, что эти девчонки и мальчишки разошлись по своим комнатам и больше на улице бы не показывались.
Обменявшись понимающими взглядами со своим начштабом, Любимов принял решение о том, что впредь патрульно-постовую службу в городе будут нести красноармейцы третьего полка, полковника Дмитрия Морозова. Полк же Снегирева будет в основном специализироваться на разведке и расследовании произошедших за ночь подозрительных происшествий. Первым таким делом Андрея Снегирева станет детальное расследование происшествия с этими подростками, что-то с этими ребятами было не совсем в порядке. Освободившись от дел, Артур Любимов быстрым шагом направился в свою комнату, но выспаться в эту ночь ему так и не удалось.
У самого входа в комнату ему на спину запрыгнул какой-то орангутанг и пронзительным голосом пропищал. Это был капитан разведчик Бове, который к тому же был невообразимо грязен, от него несло смрадом лет десять немытого тела. Ну, не десять лет, разумеется, мысленно согласился Жорка Бове, но суток десять точно будет, а дальше они беседу повели нормальным человеческим голосом, чтобы у окружающих красноармейцев и командиров не возникало сомнений в том, что они все-таки нормальные люди.
- Вот так и познаются друзья в беде, при первой же возможности одни бросают других в немыслимых условиях существования! Сами крадут у немцев связные самолеты, а друзьям приказывают пешком мытариться по всем Европам, разыскивая дорогу домой, через линию фронта. Но мы таки дрались, огрызались, но и домой добрались! Но в этом проклятом окружении у меня осталось более двадцати парней, которым я во всем доверял. Сержант Когтев, старшина Желудь и рядовой Васька Черномазов, вот и все, кто остался в живых, кто сейчас находится со мной, а остальные или погибли, или судьба раскидала по всем уголкам родины. Я многое отдал бы, чтобы вернуть тот момент, когда мы с тобой и с моими разведчиками отправлялись по приказу Сталина в Киев, но прошлого, как говорится, не вернуть!
Они вошли в комнату командира батальона разведки особой бригады. Там Жора Бове, сбросил с себя грязное обмундирование и отправился в душ,, Артур критическим взглядом осмотрел своего друга разведчика, удовлетворенно цыкнув языком. В чем только у этого парня душа держится, но он загорелый, это в октябре-то, сильно похудевший, все же неплохо выглядел.
- Ты, как сначала помоешься, а затем перекусишь, мы с тобой переговорим по душам?
- А можно ли сделать так, помыться, перекусить и поговорить одновременно?! - Поинтересовался Жора Бове.
- Все, Жора, сделать, возможно! Но я думаю, что нам все делать одновременно, так поступать не нужно. Ты прибыл на место, теперь бригада - это твой дом родной и никуда от тебя не денется! Спешить теперь тебе попросту некуда, и незачем?! Сначала помойся, перекуси чего-нибудь, а потом мы переговорим. Но уже сегодня, ты должен занять свою должность, командира разведчиков, приступить к исполнению своих обязанностей.
- Лешка Немчинов, мне говорил что-то о том, что я должен пройти какое-то собеседование на Лубянке. Только после этого собеседования я могу занять свою бригадную должность.
В этот момент зазвонил телефонный аппарат на прикроватной тумбочке, Артур и подошел и поднял к уху трубку, он некоторое время слушал собеседника, а затем сказал:
- Хорошо, Александр Николаевич, в три часа я у вас буду. Но хотел приехать к вам с неким капитаном Бове, своим бригадным разведчиком. Вы не возражаете, тогда отлично и до встречи, товарищ генерал-майор. - Артур поднял глаза на Жору Бове и сказал:
- Звонил небезызвестный тебе генерал-майор Воробьев, нас обоих попросил посетить его управление сегодня вечером. Вчера ночью во время облавы в одном из заведений мы обнаружили и задержали одного из подчиненных известного тебе унтерштурмфюрера СС Донцигера. Так этот парень дает очень интересные показания.