Очнулся я в темном и грязном помещении, в которое не проникал ни единого лучика света. Сильно болела голова, а от отвратительных запахов, скопившихся в этом помещении, меня сильно подташнивало. Руки и ноги были так сильно перетянуты веревками, что я не мог ими шевельнуть, а на моей голове был мешок из грязной рогожи. Но этот мешок рогожи не помешал мне внутренним зрением осмотреться вокруг, стараясь особо не шевелиться, не привлекать в себе внимания людей, которые могли бы находиться в этом помещении, я быстро его осмотрел.
Помещение представляло собой маленькую, тесную комнатенка, по всей очевидности расположенную в подвальном помещении какого-то здания. Она имела земляной пол, не имела окон, имела единственную дверь с громадным засовом, который сейчас находился не в рабочем состоянии. Эта комнатенка имела каменные стены и потолок, выложенные из больших каменных блоков. Через стены в комнату не проникало ни единого звука, у меня складывалось впечатление, что здание с этой комнатенкой располагалась вдали от всегда оживленных и поэтому шумных парижских улиц. Она очень подходила для того, чтобы быть использованной в качестве тюремной камеры для невинных жертв.
К тому же эта комнатушка от земляного пола и до потолка была завалена кучами дерева и каких-то испорченных железных деталей. Только при самом входе в ней еще оставалось немного свободного места, на котором сейчас валялись два непонятных свертка в рост нормального человека.
Убедившись в том, что в комнате не было людей, я согнул и разогнул ноги, чтобы определиться с тем, какой именно из свертков был мной. Если ориентироваться от входной двери, то я был левым свертком.
Сверток же с телом второй жертвы лежал в полуметре от меня, этот сверток не двигался, не шевелился. В том месте, где по моим расчетам должна была находиться его голова, расплывалось большое темное пятно. Это, наверняка, была кровь жертвы! Видимо, те бандиты, которые на нас напали, сильно перестарались, нанося удары дубинами по нашим головам, они разбили черепушку второй жертвы. Запах разлившейся крови привлек к обоим сверткам великое множество серых шариков. Мыши громко пищали, постоянно перемещались с места на место, так и норовя через материал, в который мы были завернуты, прогрызть дорогу к моей плоти и к телу этой несчастной жертвы.
К слову сказать, в общем зловонии этого помещения я услышал и тошнотворный трупный запах умершего человека. Этот человек, вторая жертва парижских бандитов, по всем внешним показателям был мертв уже в течение довольно-таки долгого времени. Так, что, можно было бы сказать, что я пребывал в полном одиночестве, оказавшись пленником неизвестных мне похитителей. Было также ясно и понятно, что похитители вскоре должны объявиться, чтобы выяснить состояние своих жертв, тогда они окончательно расправиться и со мной.
Усилием воли я оживил веревки, которыми были связаны мои ноги и руки, заставив их самим развязаться, соскользнуть с моих ног и рук. Некоторое время я полежал спокойно, позволяя восстановиться нормальному кровообращению в своих конечностях. Когда боли в этих конечностях совсем исчезли, я начал медленно подниматься с пола, одновременно сдергивая с головы грязный куль рогожи, с силой зашвыривая его в дальний угол помещения. Мыши при моем шевелении испугались, они совсем уж было разбежались, но уже через долю секунды эти серые твари начали подбираться к телу второй жертвы, поблескивая в темноте бисеринками своих глаз. Голод не тетка, из-за голода даже люди шли на великие риски, совершали геройские поступки, иногда погибая ради того, чтобы хоть еще раз вкусить деликатесной пищи. А не то, чтобы там какие-то вам мыши, которые только от одного запаха крови теряли головы, а от бесплатной мертвечины - рассудка!
Уже стоя на ногах, я внимательно осмотрел себя, горько усмехаясь тому, что увидел. Ну, а чего же мне было ожидать другого? От моей прежней одежды не осталось ни единого предмета, ни из одежды, ни из обуви. Сейчас я был бос, а на мне была длинная и грязная рубаха, типа власяницы, которая прикрывала колени, а также холщовые с большими дырами порты, перевязанные простой веревкой.
Я кончиками губ ухмыльнулся этому своему новому образу, недаром же в народе говорят о том, что, как поведешь себя, то и получаешь!
Одним словом, мне не стоило рано на рассвете брести по бандитскому кварталу Парижа, широко разевая по сторонам рот, вспоминая встречу и снова желая прекрасную женщину, с которой только что расстался! Вот и до мечтался, схлопотав удар по затылку бандитской дубиной. Но, как говорится, любой долг платежом красен! Мои родители часто любили повторять эту народную поговорку, возвращая одолженные деньги соседям по нашей лестничной площадке. Теперь волею судьбы я снова оказался в роли должника. Мне предстояло тем людям, которые предпочитали общаться с людьми посредством дубинок, напомнить о том, что я хочу отплатить за несправедливость, проявленной по отношению ко мне. Потребовать возвращения морального долга, заодно и одолженных у меня вещей из одежды и обуви.
Вот только, кто же были те смельчаки, эти мои похитители, которые осмелились поднять на меня руку, напасть из темного парижского угла?!
Сейчас мне было несколько стыдно перед самим собой, что такое со мной, магом, могло такое случиться?! Чтобы сейчас стоять в этой паршивой комнатенке, разглядывая себя, разодетого во рванье, как последнего парижского клошара? На всякий случай прикосновениями пальцев, свою грязную власяницу я превратил в черную хлопковую батистовую рубаху со шнуровкой на груди. Льняные дырявые порты очистил от грязи и паразитов, заштопал, но их фасона пошива не изменил, они мне очень понравились. Что же касается босых ног, то земляной пол их прекрасно охлаждал, поэтому я решил с новой обувью пока не спешить!
Но прежде чем, покинуть эту комнатушку, нужно было выполнить христианский обычай и тело этого несчастного парижанина предать земле. Но, разумеется, сам ему копать могилу я не собирался, взглядом разомкнул внутренние запоры двери и ее открыл. Шагнул через порог, чтобы оказаться на странной улице, по которой был народ. По ней время от времени проходили разные люди, которые куда-то спешили или же прогуливались парами, беседуя друг с другом. Улица же была заставлена фонарными столбами, стоящими через определенные промежутки. На столбах горели толстые свечи, которые слабо, но все же в какой-то мере освещали эту улицу.
Я постоял в проеме двери и, когда увидел парочку приближающихся парижских клошаров, то, ни слова не говоря, пальцем поманил их к себе. Бродяги остановились, они с явным удивлением смотрели на меня. Я, молча, развернулся, одним щелчком пальцев ярко осветил свое бывшее узилище, пальцем показал на свернутый рулон с трупом невинной жертвы. Затем вежливо объяснить этим бродягам их задачу, они должные были захоронить эту жертву со всеми полагающимся гражданскими почестями, по христианскому обычаю.
- Мосье, - нагло ответил мне один из бродяг, - каждую ночь в парижских катакомбах набирается так много бесхозных парижских жмуриков, что никто заботится о том, чтобы их еще и закапывать, они и так сгниют. Отправляйтесь по своим делам, мы же с другом за маленькую плату этот труп заберем из вашего помещения, чтобы выбросить его на общую свалку, где-нибудь подальше от этого места.
Я едва сдержался, чтобы не впасть в ярость от такого наглого по сути ответа. Тут, понимаешь, вежливо просишь людей об одолжении, а они ломаются, словно красны девицы первый раз встретившиеся с настоящим мужчиной. Я уже совсем собрался щелкнуть пальцами, чтобы этих прощелыг достойно наказать, но бедолаги это мое движение пальцами восприняли, как согласие с моей стороны оплатить их услугу.
- А сколько этот щелчок будет стоить в денежном выражении? - Поинтересовался второй бродяга
- Одного ливра будете достаточно для того, чтобы вы, канальи, похоронили бы несчастного? -
Спросил я, делая вид, что достаю монету из кармана своих холщовых портов.
- Да, монсеньор! -
Едва ли не хором ответствовала или эта парижская голытьба!
Через некоторое время я с лицом человека, которое выражало полную занятость каким-то важным делом, шагал по проклятым парижским катакомбам. В этот момент чуть ли не вслух я ругал себя за то, что у попрошаек, которые сейчас рыли могилу моему несчастному соседу, умершему от ран в неволе, не поинтересовался в отношении того, как мне самому выбраться из этого парижского подземелья. А катакомбы все продолжались и продолжались, конца и края им не было видно. Так же, как не было видно какого-либо выхода, ведущего на поверхность.
Я решил остановить любого первого встречного человека, чтобы у него выяснить то, как можно было бы мне выбраться из этого подземелья?!
Впереди мелькнул еще один несчастный парижский клошар. В тот момент я всматривался в его лицо, собираясь его остановить и задать свой вопрос, но опустив глаза к полу тоннеля, вдруг увидел на его ногах свои собственные сапоги с голенищами чуть ли не до бедер. Заметив, каким злым вдруг стало мое лицо, почувствовав, как изменяются мои намерения, клошар замер на месте. Он начал было разворачиваться, чтобы бежать от меня, куда подальше и сломя голову. Но не тут-то было, протянув руку, я схватил его за шею, зло швырнул перед собой на земляной пол катакомб. Мужик аж завыл от бессилия и унижения, он обеими руками схватился за мою руку, пытаясь ее разжать и освободить свою шею. Но тут послышался резкий треск шейных позвонков, руки клошара внезапно обмякли, а его тело забилось в агонии.
- Ну, ты паря, даешь! Я еще не видал такого, чтобы одной только рукой убивали бы человека! Правда, Жирард, давно уже этого заслужил. Скольких людей он отправил на тот свет своей дубинкой, которой владел мастерски, не сосчитать!
Я глянул через плечо, рядом с собой увидел какого-то человечка, который своим телосложением почему-то не походил на гуманоида. Но я бы также сказал, что оно особенно и не впечатляло! Этот человечек был не маленького и не особо высокого роста, туловище его мало чем отличалось от человеческого тела, но зато его голова своими размерами превосходила даже среднего размера арбуз. Этот плюгавый человечек стоял рядом со мной и, потирая, щетинистый подбородок, сейчас о чем-то сейчас размышлял.
- Благодарю вас за комплимент, но этот Жирард без моего разрешения надел мои сапоги, вот мне и пришлось его за это наказать! Позвольте вам представиться, граф Иван Орлофф из Московии.
- Я слышал о Московии, говорят, там постоянно стоит зима! - Глубокомысленно заметил мой собеседник.
- Но иногда там случается и жаркое лето! - Я добавил ему в унисон.
- Может быть, - согласился этот парижский клошар, - о Московии здесь мало чего известно! Поэтому это так интересно в парижских катакомбах встретиться с русским такого высокого дворянского достоинства, чтобы с ним побеседовать о его государе Петре Великом!
Последним замечанием это человек задел меня за душу, он, оказывается, знает о существовании моего государя Петра Алексеевича. Средний француз, кроме своих налогов в королевскую казну ни о чем не заботится и не беспокоится. Живет себе, поживает, по возможности грабит соседей или конкурентов по ремеслу. Ворует все то, что плохо лежит или принадлежит другому французу. Иностранцев французы не признают, другие страны мира этих лягушатников совершенно не интересуют, не волнуют. Одним словом, сплошная лепота, да и только!
В этот момент мой собеседник наклонился к тому парню, которого я только что убил. Профессиональным жестом средневекового медика он поднял веко трупа и долго всматривался в зрачок неподвижного глазного яблока.
- Да, весьма похоже на то, что Жирард, Стальная рука, уже не поднимется на ноги, не возьмет снова в руки свою прославленную дубинку. Так, кто же тогда займет его место, станет наемным убийцей мосье Луи-Доминика Бургиньона, который только что вернулся в Париж?
- А кто это такой мосье Луи-Доминик Бургиньон? - Сдуру или по детской наивности я поинтересовался.
Плюгавый человечек с большой головой выпрямился, он долго всматривался в мои глаза. Я не знаю, чего он хотел там найти, но в этот момент мне даже показалось, что мое сознание кто-то сканирует. Я тут проверился, на всякий случай, заблокировал его от вмешательства извне. Это все-таки катакомбы, подземелье, здесь можно встретиться, черт знает с кем! А этот человечек удовлетворенно кивнул мне как бы в ответ и, кивнув подбородком, в сторону какой-то щели, отходящую от основного тоннеля прохода катакомб, произнес:
- Через этот проход вы можете выбраться на поверхность. Сейчас там уже рассвело1 Так что вы спокойно доберетесь до своей гостинице, где сможете отдохнуть и забыть об этом своем необычном приключении.
- Мосье,...
- Мосье Слюсар, мое полное имя Франсуа-Августин Слюсар! Я медик по образованию, закончил с отличием медицинский факультет парижского университета Сорбонна.
- Мосье Слюсар, позвольте вас поблагодарить за то, что вы остановились и столько своего времени потратили на то, чтобы со мной побеседовать! Но, прошу вашего извинения, но вы так мне не ответили на вопрос, а кто же это такой мосье Луи-Доминик Бургиньон?! Сегодня утром, когда я возвращался в гостиницу, то на меня подло напали, ударив дубинкой по голове. От этого удара я едва не отдал душу господу Богу. Он этого моего дара не принял, но мне приказал найти и наказать виновника этого подлого удара из-за угла!
- Свой обет всевышнему, вы, мосье Орлофф, уже только что исполнили, убив Жирарда Стальную руку. Это он ударил вас своей дубиной, но у него, видимо, в момент удара что-то неладное произошло с его разящей рукой. Свои жертвы, Жирард, обычно и всегда убивал с первого же удара! Я направлялся к вам в комнату, чтобы по просьбе мосье Бургиньона констатировать вашу и вашего соседа смерть! Если бы вы были мертвы, то я отпел бы вас! Если бы в оказались живыми, то помог бы вам выздороветь, вернуться домой! Мосье Картуш, о котором вы, возможно, уже слышали, он и есть мосье Луи-Доминик Бургиньон!
От полной неожиданности я почесал свой больной затылок. В те времена Париж от мала, до велика, жил и только говорил о подвигах благородного разбойника Картуша, который грабил и убивал одних только представителей французской знати, раздавая их богатства бедному люду. В тот момент я почувствовал, как усталость тяжело опустилась на мои плечи, бесследно исчезло желание мстить за свою ночную промашку. В моей голове осталась одна только мысль о том, добраться до постели. чтобы броситься в ее нежные объятия. Я посмотрел на мосье Слюсара и тихо молвил:
- Мосье Слюсар, будьте столь любезны, когда-нибудь найти время для того, чтобы снова встретиться со мной. Тогда мы сможем продлить нашу беседу в более удобной обстановке. А теперь позвольте мне, покинуть вас?!
Я развернулся и направился к щели в стене парижских катакомб, которая, по словам, мосье Слюсара, вела на поверхность.
2
Сегодня мне предстояла встреча с маркизом де Монморанси, которую устроила моя любовница маркиза Сюзанна де Монморанси, его молодая супруга.
Прежде, чем встречаться с маркизом, я специально поинтересовался у Сюзанны, как мне вести себя при встрече с ее рогоносцем мужем? Сюзанна вся вспыхнула от этого простого и наивного мужского вопроса, ее ланиты заалели румянцем, но не от стыда, разумеется, а от пикантности самой ситуации. Оказывается, эту француженку совершенно не волновало то обстоятельство, что с каждым встречным мужиком она своему мужу навешивала очередную гроздь новых рогов. Ее страшно удивил и прямо-таки восхитил мой наивный вопрос, так как во французском высшем обществе само собой считалось, что великосветские муж и жена вправе изменять друг другу, правда, придерживаясь так называемого этикета высшего общества. Честно говоря, но я и по настоящее время так и не разобрался в том, что же именно запрещалось в этих любовных адельтюрах тем этикетом?!
Многие великосветские мужья Франции с раннего возраста, когда начинало функционировать мужское достоинство, его неоднократно использовали, балуясь и забавляясь с женской прислугой. Поэтому, получив в жены девицу со стороны, часто женитьба устраивалась по родственным связям или по расчету, то эта девица их совершенно не интересовала. А любовь они продолжали искать на стороне или с прислугой, при этом рождая немало отпрысков бастардов на этой самой стороне. Таким естественным образом, дамы и кавалеры решали вопрос о продолжении своего дворянского рода. Молодые знатные жены, наблюдая подобное семейное безобразие, сами пускаясь во все тяжкие, имея дела с молодыми шевалье, рожая им сыновей и дочерей. Причем, такие жены всячески протежировали своим молодым любовникам, через мужей и бывших любовников продвигая тех по служебной или иерархической лестнице.
Таким бесподобным по простоте способом, во Франции сохранялись знатные семьи, развивались и вырастали генеалогические древа, в старинные и знатные фамилии осуществлялся приток молодой крови. Так, что я действительно попал впросак, задав маркизе Сюзанн де Монморанси свой дурацкий вопрос.
На этот раз я выступал в образе гостя, поэтому немного волновался, впервые посещая дом знатного человека Парижа. Со слов Сюзанны я знал о том, что ее муж, маркиз Антуан де Монморанси, был добродушнейшим по своему характеру человеком, которому сегодня было, примерно, шестьдесят лет. Всю свою жизнь маркиз занимался торговлей и вывозом кожи из Франции через Гавр, он был выходцем из простой крестьянской семьи Бушардон. Но это ремесло торговца не принесло Антуану Бушардону много денег, он как был, так и остался средней руки торговцем кожи. Лет двадцать назад Антуан Бушардон по случаю занялся перекупкой и строительством домов в городах Париже, Руане и Гавре. Перекупка недвижимости и строительство домов принесло ему огромные деньги, подняло его на высшую ступень в мире французских торговцев.
На вырученные деньги от перепродажи недвижимости Антуан Бушардон купил себе патент на дворянство, основал банк в Руане. Через этот банк он знатным парижанам и жителям Руана давал деньги в долг и в рост. В результате уже будучи дворянином, Антуан Бушардон за огромные деньги купил себе маркизат де Монморанси и стал маркизом Антуаном де Монморанси. Как-то незаметно он вошел в высшее общество Парижа, однажды с ним переговорил сам король Луи XIV. Это позволило маркизу Антуану де Монморанси в некоторых делах стать непререкаемым авторитетом парижского высшего света. Почти в шестьдесят лет он женился на мадемуазель Сюзанне де Гонневиль, взяв ее из разоренной семьи одного из рыцарей ордена тамплиеров, получив за невесту полуразрушенный замок Гонневиль, а также кучу денежных долгов этого старинного семейства.
Парижский особняк, принадлежащий маркизу Антуану де Монморанси, с первого же взгляда произвел на меня хорошее впечатление. С того места, где я сейчас находился, его практически совсем нельзя было разглядеть, просматривалась только отличная сложенная из черепиц зеленая крыша и очертания трехэтажного здания. От глаз уличных зевак и клошаров здание особняка скрывали деревья, густо разросшийся декоративный кустарник. Но, как и полагается, этот последний писк парижской моды, городской особняк, был расположен в самом центре парижского квартала Марэ, где сегодня проживала вся парижская знать, на его центральной улице Фужера, 19.
Я только подошел к воротам в чугунной ограде, которая преграждала путь к особняку, как из-за кустов показался парень, с хорошо накаченными мускулами, в ярко красном ливрейном сюртуке. Он, не спрашивая моего имени, открыл ворота и понятным жестом предложил мне проходить к зданию. По гравийной дорожке я дошел до особняка и, не останавливаясь, прошел в его уже открытую дверь. За порогом, низко кланяясь, меня приветствовал мажордом дома, который тут же заявил, что маркиз де Монморанси с нетерпением ожидает моего появления.
Сбросив жюстокор и шляпу на руку слуге, я начал подниматься по мраморной лестнице на второй этаж здания. В этот момент я размышлял о том, что внутреннее освещение и великолепная отделка интерьеров имеет огромное значение, одно здание эти новшества превращают здание в руины, а другое - во дворец. Ведь, что получалось, здание гостиницы "Солнечный отель" и особняк маркиза де Монморанси были построены из одного и того же известняка и, вероятно, руками одних и тех же парижских строителей. Оба здания были построены в один и тот же год! Но я так и не успел свою мысль довести до логического завершения, как вдруг оказался в кабинете маркиза, с интерьером в стиле римского патриция.
Из-за письменного бюро мне навстречу поднялся высокий и грузный человек, который, протягивая руку для рукопожатия, густым басом произнес:
- Рад встретиться и познакомиться с отцом моего будущего сына, уважаемый господин граф Орлов!
Я прямо-таки замер на месте, маркиз Антуан де Монморанси говорил со мной на прекрасном русском языке. Для меня все это оказалось настолько неожиданным, этот русский язык, а также то, что этот маркиз был прекрасно осведомлен о том, что произошло между мной и его супругой, маркизой Сюзанной де Монморанси, всего несколько дней тому назад, поразило меня в самое сердце. Сейчас я оказался в положении, в котором мне было бы трудно самому разобраться без чужой помощи со стороны. Поэтому я пока не знал, как в этой ситуации мне следует реагировать, как себя вести. Тем временем, маркиз Антуан де Монморанси уже подошел ко мне. Сейчас обеими руками он гостеприимно тряс мою правую руку, широко и добродушно при этом улыбаясь.
Прекратив несколько затянувшееся рукопожатие, он поднял голову и посмотрел мне в глаза. В тот момент я не ощутил, а в его глазах так и не увидел какой-либо злобы и гнева по отношению ко мне. Передо мной было одно только сплошное добродушие, стоял не француз и не человек, а само выражение добродетели обоих - маркиз Антуан де Монморанси.
- Уважаемый мосье Орлофф, что вы думаете о том, если нашу встречу из этого чопорного кабинете мы перенесем в гостиную, где можем попить чайку или кофе, или что-нибудь покрепче из напитков? - На этот раз маркиз говорил на нормальном французском языке.
В ответ я только кивнул головой и, опустив голову, побрел вслед за маркизом Антуаном де Монморанси. Мне явно требовалось время для того, чтобы разобраться в ситуации. Скользкой змеей мой мысленный зонд попытался проникнуть в сознание этого странного и загадочного маркиза, но тут же наткнулся на блокировку мозга этого человека. Мысленный зонд был вынужден возвратиться, не солоно хлебавши. Но и этой попытки хватило на то, чтобы я почувствовал почву под своими ногами, начал разбираться в сложившейся ситуации. Первым делом я сделал вывод о том, что имею дело не с простым французом, а с французским дворянином. После чего мне оставалось только дожидаться того момента, когда все окончательно разъясниться.
Тем временем мы уже находились в гостиной для приема гостей, где нас встретил, видимо, главный мажордом этого дома. Этот человек был одет в верхнее платье ярко красного цвета, которое своим фасоном отдаленно напоминало фрак. Постоянно низко клонясь, мажордом провел нас к круглому столу с двумя креслами, в которых мы с маркизом и устроились. Должен вам заметить, что эти кресла были мало похожи на деревянный диван мосье Готье, стоявший в моей передней комнате, сидеть в них оказалось очень удобным делом. На столе, покрытом белой и накрахмаленной скатертью, стояли два фужера и бутылка с красным вином. Мажордом ловко, словно официант в ресторане, наполнил нам фужеры, пододвинул ближе вазы и тарелочки с яблоками, апельсинами и грецкими орехами, чтобы тут же исчезнуть за дверьми гостиной. Мы остались вдвоем в уютной атмосфере этой прекрасной гостиной.
Этот момент маркиз Антуан де Монморанси использовал для начала разговора, он взял в руки яблоко и нож для его разрезания и, поигрывая этими двумя предметами, комфортно откинулся на спинку своего кресла.
- Дорогой граф Орлофф, наконец-то, мы остались одни, теперь можем свободно поговорить о наших делах. Мадам де Монпансье мне рассказала о том, что вы нуждаетесь в помощи и в совете по вопросу о приобретении недвижимости в Париже. Так, что я к вашим услугам, мы можем обсудить все эти вопросы.
- Прежде всего, маркиз, мне хотелось бы поблагодарить вас за то, что вы нашли время встретиться со мной, выслушать меня. Вы, по всей очевидности, уже слышали о том, что в Париже появился русский граф для продолжения изучения математических исчислений и французской жизни. Когда я достиг совершеннолетия, то поступил в математическую школу нашего государя, которую окончил с отличием. Наш государь Петр Алексеевич заметил мое стремление к учебе, он решил отправить меня во Францию для продолжения учебы и знакомства с Францией, ее людьми.
- Ваш государь Петр незаурядный человек, своими войнами он до основания потряс все страны Европы. Заставил европейцев по-другому думать о своей патриархальной Московии. Сейчас ни одна европейская страна не принимает кардинального решения в области внешней политики, предварительно не посоветовавшись с ним.
- Да, монсеньор, вы правы в этом вопросе. Но я не обладаю достаточными знаниями, чтобы на равных с вами говорить о свершениях своего государя. Он послал меня во Франции, наказав своим умом и без помощи со стороны русских Парижа доходить до сути вопросов, поставленных им передо мной. Мои родители очень богатые люди, так что о своих финансах я могу не беспокоиться. Мне нужен дом в Париже, в котором я мог бы жить, принимать своих друзей...
- Извините, что так невежливо прерываю вас, граф! Но не могли бы вы упомянуть, на какую сумму вы рассчитываете приобрести такой дом в Париже. Ведь, качество жизни в Париже сегодня во многом зависит от тех средств, которыми вы располагаете. Вы сможете получить только именно то, на что имеете деньги, ни больше, ни меньше! К тому же зачем покупать здание, когда вы можете взять его в аренду, если задержитесь в Париже на короткое время?! У меня имеется несколько свободных домов, которые я мог бы сдать в аренду, за которые арендная плат составит весьма незначительную сумму. Тогда я мог бы помочь вам в найме прислуги, приобретении лошадей и всего необходимого для жизни русского аристократа в нашем Париже.
Чтобы получить время на раздумья, я взял фужер с вином в руки, начал наслаждаться ароматом букета запахов, затем слегка вином помочил начавшие сохнуть губы. Разговор начался очень интересно, в его начале маркиз попытался прояснить мою связь с государем Петром Алексеевичем, чем конкретно я должен был бы заниматься в его Франции. Мне удалось уйти от этого разговора и перейти на тему своего устройства в Париже, но маркиз де Монморанси, по-прежнему, старается выяснить, чем я буду заниматься, предлагая своими слугами окружить меня со всех сторон. Слава, богу, что он пока еще не знает о том, что в будущем появятся подслушивающие жучки, которые можно было бы вколоть прямо в кожу подозреваемого реципиента. Вот, тогда мне было бы не избежать его постоянного сопровождения и подслушивания!
Так, с кем же я сейчас имею дело, с французским разведчиком или бизнесменом? И то, и другое мне следовало обратить на свою пользу.
- Прошу извинения, маркиз, за столь длительное молчание, которое мне потребовалось для обдумывания вашего предложения. Но на него я вынужден ответить отказом. Я не хочу арендовать дом в Париже, я хочу иметь собственный дом в этом городе! Но мне нужно, чтобы этот дом располагался в таком парижском районе, где имелся бы чистый воздух, не было бы простолюдинов или клошаров.
- Ну, что ж, граф, это уже более или менее конкретный запрос. Готовясь к разговору с вами, я проверил свои активы. Должен сказать вам, что у меня имеется такой дом, который вам, наверняка, понравится, но который будет стоить целое состояние.
- Я имею достаточно золота, чтобы...
- Да-да, я это понимаю, но прежде чем вы примете окончательное решение о приобретении этого дома, вы, наверняка, захотите его осмотреть. Вот вам его адрес.
3
Я сидел в кресле и наблюдал за слугами, которые заносили новую мебель в гостиную моего дома. Две недели прошли со времени моей первой встречи с маркизом Антуаном де Монморанси. Они пролетели, как одно мгновение, так я все это был по горло занят оформлением сделки по покупке этого дома, ведя дела с конторой по недвижимости, принадлежащей маркизу де Монморанси. Как только сделка была завершена, я тут же переселился в этот дом, но сохранил за собой и апартаменты в гостинице "Солнечный отель" мосье Готье.
Врач мосье Франсуа-Августин Слюсар помог мне встретиться с молодым и подающим надежды французским архитектором Валлен-Деламонта. Парень за хороший гонорар сразу же согласился разработать внутренний интерьер, помочь мне приобрести мебель для всех помещений моего парижского особняка. Особое внимание Валлен-Деламонт уделил разработке интерьера моего кабинета, в котором я собирался проводить много времени, работая.
Поэтому сейчас, когда я сидел в кресле и прямо-таки наслаждался работой носильщиков и прислуги, одни подносили мебель, а другие ее расставляли по местам. Еще день такой работы и все комнаты моего особняка будут обставлены, перейдут в полное распоряжение моей прислуги, которая пока еще не имела своего начальника, мажордома. Мосье Франсуа-Августин Слюсар помог мне и в этом деле.
Однажды, в дружеской беседе он начал рассказывать мне об одном чрезвычайно ловком и умном молодом парижане. Тогда я прервал своего друга и у него поинтересовался, не может ли тот парень согласиться и поработать у меня мажордомом. Мосье Слюсар весьма серьезно отнесся к моему запросу, он задумался и сказал, что Бунга-Бунга такова была кличка того молодого человека, не простой парижанин. Он отказался работать со знаменитым парижским бандитом Картушем, войти в его банду на правах второго человека. Я прямо-таки упросил мосье Слюсара организовать мне встречу с этим молодым человеком!
Сегодня Бунга-Бунга обещал меня навестить.
Завтра особняк будет готов принять гостей любого уровня, в этот момент мои мысли о завтрашнем дне были перебиты появлением молодого визитера, аккуратно одетого средней руки французского буржуа. Он стоял на пороге и внимательно присматривался к работе носильщиков и прислуги. Я так и не услышал, слишком далеко мое кресло находилось от входа, что именно тот буржуа высказал работающим носильщикам и прислуге. Но они вдруг заработали гораздо быстрее, более эффективно. Если они будут придерживаться такого темпа работы, то уже сегодня работа по расстановке мебели будет завершена.
В принципе, меня особо не волновало обстоятельство, когда именно, сегодня или завтра, меблировка особняка мебелью будет закончены. Но то, что всего несколькими словами, брошенными в адрес носильщиков и слуг, этот парень повысил эффективность работы носильщиков и прислуги, меня сильно заинтересовало. Я продолжал внимательно наблюдать за тем, как этот незнакомец легким и уверенным шагом направился в мою сторону.
Когда ему осталось сделать последние три шага, чтобы дойти до меня, то я неожиданно поднялся из кресла. Шагнул ему навстречу, протянул руку для рукопожатия. Этим шагом навстречу и протянутой для рукопожатия рукой, я этого парижского незнакомца выбил из русла привычного мышления о том, как аристократы ведут себя с простыми буржуа или простолюдинами.
- Бунга-Бунга, мосье! - Представился мне незнакомец, одновременно пожимая мою руку.
- Граф Иван Орлофф! - Представился я незнакомцу и выжидательно на него посмотрел.
- Мои друзья рассказали мне о том, что вы ищете слугу...
- Друга! - Осторожно поправил я незнакомца.
Тот с некоторым затруднением проглотил комок, внезапно возникший в его вдруг пересохшем горле, и, не понимая возникшую ситуацию, посмотрел мне в глаза. Между тем, мы все еще продолжали пожимать друг другу руки. Бунга-Бунга явно не ожидал подобного приема с моей стороны. Он пока еще находился в некоторой растерянности. Но парень быстро справился с своей растерянностью, весело улыбнулся и сказал:
- Мосье, я не ожидал такой приятной встречи. Мне говорили, что вы нуждаетесь в слуге, который хорошо знает Париж, его обитателей и умеет с ними иметь дело. Так я, это именно тот человек, в котором вы нуждаетесь. Я родился и вырос в этом городе, который одновременно и так прекрасен, и так же не красив, как уродливый демон. Но без этого города я не могу прожить и дня, но он-то может без меня обходится. Поэтому мне приходится каждый день бороться за его внимание, за свое в нем выживание. Но, не зная правил и обычаев этого проклятого города, такая борьба за свою жизнь невозможна, ты можешь погибнуть в его трущобах в течение каких-то пару дней. Я же пока жив, шевелюсь, а это означает, что я в какой-то мере я отвечаю тем требованиям, который Париж предъявляет своим горожанам.
- Спасибо месье за разъяснения вашей позиции о парижской жизни. Мое предложением вам следующее, я предлагаю вам стать моим мажордомом, руководить всей прислугой, одновременно стать мне другом, гидом-спасителем по Парижу.
- Что ж, мосье, я охотно принимаю первую часть вашего предложения. Готов знакомить вас с различными Парижами, но что касается дружбы между аристократом и простолюдином, то это невозможно.
- Только, мосье, никогда не говорите слово "нет", в противном случае я буду вынужден вам отказать. Не смогу принять вас на службу в свой дом. Время лечит самые опасные раны, оно и нам поможет узнать, кто из нас прав, возможна ли вообще такая дружба между простолюдином и аристократом?! Я же сам полагаю, что такая дружба возможна!
Таким образом, в моей жизни появился новый парижанин по кличке Бунга-Бунга, который в тот же день заступил на службу, став мажордомом и верховным правителем моей прислуги. Чуть позже в знак особого доверия, я провел его, чтобы познакомить, в ту часть особняка, которая считалась запретной зоной для всей остальной прислуги, и которую назвал "гаремом". Разумеется, в той зоне находились комнаты для приема моих любовниц, любимых и просто женщин, для любовных наслаждений и утех. Там были и несколько ванных комнат для омовений до и после актов любви. Ванные комнаты были оборудованы по последнему слову техники двадцать второго столетия. В них всегда была горячая и холодная вода, которая потоком лилась из обоих кранов. Одну из таких ванных комнат я отвел специально для Бунга-Бунга, магически и на его глазах сотворив отдельный проход из его покоев в эту ванную комнату.
Бунга-Бунга долго бродил среди этого роскошества, открывая и закрывая краны с горячей и холодной водой, определяя ладонью степень нагрева или степень охлаждения воды. Особенно ему понравился контрастный душ, парень был готов тут же раздеться и лезть под его мощную струю. Но я еще не закончил своих объяснений и попросил Бунга-Бунга душ перенести не более позднее время, а сам принялся ему разъяснять основные принципы работы утилизатора. Мой мажордом оказался умным парнем, уже после третьего повтора моего объяснения он смог воспользоваться этой совершенной машиной, заказывая и изменяя фасон своей одежды.
Убедившись в том, что мажордом Бунга-Бунга неплохо начал разбираться в банной технологии далекого будущего, мы с ним перешли к более сложным вопросам общего общежития в этом особняке.
Прислуга моего особняка состояла почти из шестидесяти человек мужского и женского пола. Вы только представьте себе, как эти парижане могли бы за-ть и зас-ть мой особняк, если бы я вовремя бы не предпринял соответствующих предохранительных мер, не создал бы туалеты. К тому же я не мог этим шестидесяти человекам предоставить аналогичные условия проживания, что и своему доверенному мажордому Бунга-Бунга! Если бы я это сделал, то через день или два мне пришлось бы бежать из Парижа, бросив на произвол судьбы всю свою собственность. Парижский прево, начальник городской фискальной службы, наверняка, тут же обратил бы внимание на появление слухов о моей неправедной жизни. О том, что я возможно служу самому Люциферу. А то, что мои слуги, начав пользоваться удобствами двадцать второго века, обязательно распоясуют свои длинные языки, начнут распространять такие слухи повсюду, у меня не было в том сомнений!
Пришлось мне заняться ремонтом цокольного этажа своего особняка, чтобы построить там мощную, бесшумную вентиляционную систему. А затем оттуда изгонять полчища мышей и крыс. В помещении этого цокольного этажа я устроил отдельные помывочные комнаты для мужской и женской прислуги, а также два туалета на десять стульчаков. В помывочных комнатах всегда имелась постоянно текущая теплая вода, чтобы слуги могли бы ею всегда воспользоваться. Но следует отметить, что привычка - это вторая натура любого человека. Если он не мылся в течение всей своей жизни, то его было бы трудно, я бы даже сказал, невозможно заставить мыться, регулярно по утрам и вечерам. Эту задачу обучения прислуги гигиене и чистоте я решил возложить на плечи своего нового мажордома. Пусть теперь он поломает голову по вопросу того, как своих сограждан французов заставить соблюдать чистоту и гигиену на регулярной основе.
В отношении туалетов все оказалось проще, над дырами в полу двух комнат я поставил столь привычные и знакомые французам стульчаки, которыми уже давно пользовались их короли и представители высшей знати. Единственное, что мне оставалось сделать, так это попросить Бунга-Бунга, чтобы он внимательно следил за тем, чтобы его прислуга своим простодушным поведением не отравляли бы моей жизни в этом особняке. На плечи мажордома я также переложил вопросы приобретения карет и верховых лошадей.
С этого времени я мог бы приступить к своей непосредственной работе по выполнению своего задания. Месяц назад в голове маркизы Сюзанны де Монморанси я разыскал информацию о том, как я мог бы добрать до маркизы де Ментенон, официальной любовницы и неофициальной жены короля Людовика XIV де Бурбон. Принимая во внимание тот факт, что совсем недавно меня разыскивали, желая арестовать, военные жандармы Франсуа-Мишеля Лувуа, военного министра Франции, то встреча с маркизой де Ментенон становилась весьма насущным делом. А не то меня поймают и упекут в тюрьму, не позволив мне выполнить поручение своего любимого государя!
В наше время власяница -- это длинная рубашка из простой ткани, часть монашеского одеяния, которая в первую очередь надевается монахом во время монашеского пострига. В прошлом власяница ткалась из верблюжьего волоса или овечьей шерсти и надевалась на голое тело, причём жёсткая шерсть постоянно кололась, напоминая монаху о терпении и смирении.
Стальная Рука - первый член банды Картуша. Этот могучий, неимоверной силы человек трепетал перед главарем банды и беспрекословно выполнял все его приказы. На стороне Картуша была удача, и это привлекло к нему на службу целую орду парижского отребья
Луи-Доминик Бургиньон -- сын трактирщика, был главарем крупной шайки в Париже и его окрестностях. Имел большую сеть платной агентуры, которая информировала о делах и жизни парижской аристократии, представителей которых он только и грабил. Парижской полиции он был выдан одним из членов своей же шайки, который позарился на большие деньги за предательство, за свои деяния Картуш был колесован в 1721 году.