Аннотация: Продолжение рассказа о послевоенных годах. Рига в 1946 году после освобождения.
Миг 2. Красавица Рига
Открытая железнодорожная платформа, продуваемая всеми ветрами, не лучшее средство передвижения на 1000 км в ноябре месяце. Иногда я залезал в кабину порулить. Но прокаленный холодом металл "Студебеккера" вытягивал из меня остатки тепла, и игра не клеилась. Приходилось возвращаться в свою берлогу под мамину шубу.
Все реки по нашему пути были перекрыты временными мостами, пролеты которых опирались не на каменные быки, а на клетки из шпал, соединенных скобами. Поезд по ним еле полз, ограждений никаких не было и, казалось, что мы плывем.
Как-то вечером нас обнаружили сопровождающие состав танкисты. Отнеслись очень сочувственно и сердечно. Перетащили в свою теплушку с раскаленной печкой, напоили сладким чаем. А один снял свой шлем и предложил обменять его на мою шапку с длинными ушами. Мне было жалко, и я отказался. В тепле я совсем размяк, осоловел и крепко уснул.
На станции Крустпилс уже в Латвии мы пересели в пассажирский поезд до Риги. Он был пригородного типа с сидячими местами. Здесь мы познакомились с латышским семейством Брейман из Саратова, которые надолго станут нашими соседями по дому. Краем уха я слышал, что сам Волдемар Андреевич имел отношение к каким-то органам и был направлен с семьей (2-я жена Ольга, сестра Зелма и младшая дочь Эсфира) на укрепление местных органов как нацкадр. Он носил полукожаные галифе на подтяжках, вправленные в сапоги (см. Фрунзика Мкртчяна в "Кавказской пленнице"), и везде распоряжался.
В Риге трамваи стояли без тока, и мы наняли извозчика. Мне очень понравилась его форма с множеством крупных латунных пуговиц. Надо сказать, что латыши переняли немецкую традицию одевать всех, где-нибудь служащих, в свою форму. Вот на углу группа людей в полуформенной одежде. На головах мягкие круглые фуражки с большой латунной бляхой на околыше с надписью "Expresso". Это - поденщики, вооруженные топорами и лучковыми пилами. В Риге много доходных домов с печным отоплением и общим для всей площадки туалетом типа сортира.
Да и в более приличных "буржуазных" домах с центральным отоплением на кухне всегда была большая плита с духовкой. Газовая плитка была скорее подспорьем. Природного газа не было, а искусственный вырабатывали на газовой фабрике сухой перегонкой из торфа - единственного местного энергетического ископаемого. До сих пор на территории бывшей газовой фабрики (Вагону, 20) стоят два огромных цилиндрических здания - газгольдера, т.е. газовые хранилища того времени.
Наша лошадка не спеша цокала по брусчатке. Ее глаза с боков были зашорены, чтобы не пугаться машин. Город был 5-6 этажный, выше не строили, чтобы не превышать церквей. А их было много, большей частью лютеранских кирх. Не редкими были православные храмы, а иногда и католические костелы. Почти на каждом была круглая, диаметром 40-50 см коробка с отверстием наверху. Я мысленно определил их "почтовыми ящиками". Несмотря на осенний дождичек, луж не было. Водосточные трубы уводили с крыш воду прямо под землю в ливневую канализацию. Невольно вспомнилась Москва перед отъездом: все водосточные трубы заканчивались на полуметровой высоте и извергали потоки воды с крыш прямо на ноги прохожих, а авто добавляли водопады с проезжей части. В Риге же мы ехали по гранитным блокам, уложенным на песчаное основание. Каждый из этих блоков имел приличную цену и был в свое время привезен морем из Скандинавии, а там их выпиливали из валунов. Из экономии лишь несколько центральных рижских улиц были выложены брусчаткой. Их укладкой занимались очень почтенные мастеровые - мостовщики. Помощники и подмастерья помоложе подтаскивали большими щипцами булыжники и блоки. А сами мастера обычно люди постарше с отвислыми животами, но очень рельефными бицепсами и трицепсами. Мастер брал булыжник, оценивал его, поворачивал, готовил одним движением молотка-кайла ямку и небрежно ронял камень. И тот шлепался точно на свое место как влитый. Пару ударов молотка завершали операцию. И так весь день вниз головой и каждый булыжник подержать и приласкать. А уж позднее помощники пройдутся трамбовкой, присыпят песочком и пошуруют метлой.
Встречается много трофейных немецких грузовиков, тупорылых с утопленными двигателями и большими габаритными стержнями на бамперах на ширину кузова для въезда в узкие подворотни. Реже попадались автобусы, тоже немецкие, но с сильно выступающими моторами. Я потом столько насмотрелся на эту трофейную технику, что с первого взгляда видел фальшь наших военных художественных фильмов, когда "немцев" рассаживали в наши отечественные машины. Некоторые ребята при этом смеялись, свистели и топали. А много фильмов показывали бесплатно на агитпунктах. В марте 46-го проходили выборы в Верховный Совет. Агитпункт был в соседнем доме N32 и там часто бывали самодеятельные ансамбли и кинопередвижки. Перемотка и смена частей занимали время, было душно и мы, уставшие, валялись перед экраном прямо на полу.
Но едем на извозчике дальше. Кроме авто встречался транспорт и в одну лошадиную силу, т.е. гужевой. И здесь безусловными хозяевами были рыжие красавцы-тяжеловесы, таскавшие в свое время немецкую артиллерию. Работали теперь они по прямому назначению, перевозя подводы, полные бидонов с молоком и др. Эти телеги, как и извозчичьи пролетки, все были на резиновом ходу. Вдруг прямо на моих глазах рыжий гигант задрал хвост и облегчился. Слетелись голуби и воробьи. Ценное склевали, остальное разбросали. Но моментально появился дворник, конечно в форме, с метлой и огромным совком, вполне самостоятельно стоявшем на брусчатке. Дворник быстро навел порядок и подошел к стене, придвинув совок. Сдвинул задвижку на той самой круглой коробке и мой "почтовый ящик", оказавшись небольшой урной, перевернулся и высыпал свое содержимое прямо в совок. Европа! То-то мы потом забавлялись, видя, как наши земляки-приезжие пытаются засунуть в эти урны свои почтовые отправления. Посмеявшись, мы их, конечно, поправляли.
Нередко у перекрестков попадались пулеметные гнезда, укрытые бронеколпаками. Все амбразуры были направлены в сторону Московской улицы и железной дороги, т.е. на Юго-Восток. Но Красная Армия неожиданным ударом с Северо-Востока, вплавь через Киш-озеро, выбила немцев, не допустив разрушений. В центре лишь один дом на углу Бривибас и Гертрудес был разрушен артиллерией, да в центральном Вермановском парке зияла большая воронка от авиабомбы. Зимой в нее идеально было съезжать на санках. Теперь на том месте - открытая эстрада. В основном разрушения были на набережной из-за подрыва домов отступающими немцами.