Генерал Кохортарий вышел на трибуну, положил перед собой толстую папку с мятыми бумагами, вид которых портили отчетливые следы потных пальцев. Генерал сурово рассматривал обшарпанности, но не стал выражать недовольства. Его сотрудники и так работали на голом энтузиазме, финансирования едва хватало на покупку бумаги и чернил. Где уж тут выдумывать новые аргументы для рядового выступления. Вот и приходилось использовать проверенные временем, но дряхлые доводы.
Империя не видела необходимости расширять сферу своего влияния с помощью инструментов подавления воли. Все организации обеспечивали защиту фронтира, оставив узкие лазейки для фильтрованных идей.
Институт пропаганды остался атавизмом выросшего государства, устоявшегося в нынешних границах. Осмотические движения идей и мыслей не входили в компетенцию отдела, их и не трогали.
Духовная ось удерживала Империю от развала, отталкивала разрушительные идеи и абсорбировала полезные, поддерживая здоровье тела самостоятельно. Это был естественный процесс, оздоровляющий мыслесферу.
В этом мире от старых институтов, поддерживающих развивающееся государство, было мало проку. Империя не отказывалась от них, как не может выросший ребенок выбросить любимые игрушки. Пусть пылятся в дальнем углу, но они всегда будут рядом. Иногда и от них бывала польза.
Редко, когда приходилось генералу и его сотрудникам вступать в бой, чтобы нанести превентивный удар по противнику. Варварские орды многочисленны и стремятся расчленить Империю, подмять ее под себя. Идеология их главное оружие, в виду невозможности ведения активных боевых действий.
Сама же Империя считает, что нет нужды тратить столько ресурсов на агрессию, которая не принесет пользы. Эффективность - как главная доктрина!
Кохортарий закрутил ус, покосился единственным глазом на собравшихся в зале людей и нелюдей. Обилие форм и размеров, цветов и способов восприятия информации - к такой публике требуется особый подход. Чтобы кого-то убедить, нужно расположить к себе собеседника. Если не прибегать к инструментам манипуляции, то необходимо начать диалог с аудиторией.
В этом-то и была главная проблема.
Немногие пришли послушать выступление генерала, и редкие готовы были его услышать. Большинство пришло сюда по видимым только им причинам, некоторые вообще просто ошиблись дверью и теперь косились на выход - "как бы так улизнуть, чтобы никто не тыкал в меня пальцем". С этой группой следовало сразу разобраться.
- Прежде чем начать, - обратился Кохортарий к собравшимся, - я предлагаю всем, кто не желает слушать меня, покинуть зал.
Нервные тут же повставали с мест, не дослушав генерала, и покинули зал, устроив давку на выходе. Кохортарий едва заметно усмехнулся, но затем понял свою ошибку. В зале потеплело, наметилось движение среди собравшихся. Гости устраивались поудобнее, что-то доставали из сумок, тихонько переговаривались, обменивались мыслями и украдкой показывали пальцем на генерала.
- Эх, сейчас бы несколько взводов мобильной пехоты, - подумал мимолетно генерал, но отмел эти мысли.
"Агрессивная политика - не эффективна! Захваченные ресурсы не покроют расходы на военные действия" - гласил параграф устава.
С этим ничего нельзя было поделать, но генерал Кохортарий лишался своего главного преимущества. Он был абсолютно беззащитен от словесных копий, пока собравшиеся в зале не переходят границ дозволенного. Границы, как обычно, были весьма зыбкими.
Одних в зал привлекла возможность позубоскалить и, заслышав слова генерала, они подобрались и изготовились. Такое внимание от части аудитории генерал никак не ожидал и немного струхнул.
- И черт меня дернул отступить от заготовок, - пробормотал он, не включая микрофон.
Чтобы собраться, генерал принялся перелистывать бумаги, словно готовился начать. Откашлялся, скосил глаз в другую часть зала.
Иные же скучали, положив ноги или щупальца - кто чем богат - на спинки впередистоящих стульев, задремали и вполглаза и пол-уха следили за генералом, который перелистывал приготовленный доклад. Их было большинство, они-то и были телом аудитории.
Кохортарий должен был ответить на ряд вопросов, заготовленных публикой, чтобы - по возможности! - донести имперскую идеологию. Задача невозможная, учитывая проблемы в отделе и расположение публики. Генерал кривился, прочитывая заготовленные для выступления ответы.
Государственный служащий не разменивался на мелочи, не старался адаптировать ответы для слушателей. Каждый довод был описан абзацами, но не предложениями, автор явно пользовался философским словарем. Обилие знаков препинания наводило на мысль, что у служащего имелись литературные влечения. Источники, впечатлившие его, - светила человеческой мысли. Не демокриты и эпикуры, не сверхмассивные звезды, но тоже уважаемые и ненавидимые мыслители.
"Красиво", конечно, но абсолютно неэффективно, когда необходимо убедить толпу в своем мнении. Убеждение и толпа - вещи не совместимые, полагал генерал.
Что нужно сделать, чтобы слепые прозрели, а грешники покаялись? Если ты не бог, то необходимы инструменты подавления. Или фокус, обман, иллюзия...
Генерал вздохнул, отбросил папку на край трибуны и задумчиво сказал:
- Каждый человек - вселенная, которую надо завоевать... - и громко, радостно заключил: - Да нахер это нам нужно?!
Он развернулся на каблуках и, чеканя шаг, покинул зал. Аудиенция закончилась.
В этот раз публика осталась без своего бесплатного угощения, следующего же праздника они не дождались. Решением генерала Кохортария отдел был распущен, на дверях повесили нарочито ржавую табличку: "все сотрудники ушли в отпуск до "момента, когда Империи понадобятся их услуги".