Аусиньш Эгерт : другие произведения.

26 Боги, демоны и люди

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Предыдущая глава
25 Капканы и ключи

   Исиан прыгнул порталом в город через полчаса после того, как договорил с Гайямом. Пожелай кто-то найти сайха, за полчаса можно было бы не только просканировать весь Павловск, но и встретиться лично. Этого не случилось, и он ушел в Санкт-Петербург. Ночевать Исиан остался в отделе полиции: комендантский час еще не отменяли. В принципе, это было ему и на руку: с одной стороны, если его все-таки захотят найти, сделать это будет проще именно пока он на глазах у полицейских. С другой стороны, вопрос о том, куда деть себя на эту ночь, был решен относительно цивилизованным способом. Идти в резиденцию наместника и портить настроение Максу Исиан совершенно не хотел. Алиса ему тоже, похоже, не обрадовалась. Во всяком случае, узнать его при встрече и поприветствовать хотя бы взглядом, выходя из кабинета Дейвина да Айгита, она не спешила. Стоя на Московской площади, Исиан размышлял, куда себя девать. Он выбирал между крышей дома, кроной дерева и круглосуточным кафе, когда к нему подъехал патруль и решил все вопросы. Но и утром его никто не искал.
   Выйдя из отдела, сайх огляделся, с удовольствием полюбовался небом и отправился исследовать Санкт-Петербург. Уже к полудню он был в курсе всех сплетен, курсирующих по городу и краю о его подопечной, хотя вовсе не искал их. Количество негатива в общем потоке высказываний Исиана не удивило: он сразу припомнил отчеты Алисы, а десятком реплик позже - и манеры ее родственников, оставшихся в Утренней Звезде. Еще часа через четыре он знал и причину этой волны обсуждений. В девять утра на сайте администрации империи вывесили короткую сводку: "состояние мистрис Бауэр стабильное, прогноз благоприятный" - и понеслось. Исиан задумался. С одной стороны, Дейвин не отменял своей просьбы не дать угробить Полину, с другой, у сайха не было больше никаких оснований делить хлеб с Димитри.
   Перед тем, как гасить чарр, он вывел на виртуальный экран над столом карту города и изучил ее еще раз. Город как город, он про такие не раз читал в отчетах и даже не однажды видел сам. Сайх спрятал чарр, вышел из зала ожидания станции пригородных поездов "Ленинский проспект" и направился к ближайшей помойке. Его костюм, состоящий из свободных прямых брюк серо-голубого цвета, рубашки сложного кроя двух оттенков сиреневого и мягкой темно-серой накидки с рукавами и капюшоном, полы которой позволяли завернуться в нее при необходимости и создать еще один слой защиты от ветра и холода, слишком привлекал внимание. На обувь тут вроде бы не так внимательно смотрели, но оставить на себе хотя бы брюки значило сказать всей улице "привет, я из-за звезд", а это в планы сайха не входило. Наскоро исследовав баки, Исиан нашел пару штанов своего размера и тряпку, когда-то бывшую футболкой.
   Вернувшись к железнодорожной насыпи, он восстановил волокна ткани, заместив их органикой, щедро предоставленной травой со склона. На цвете штанов решение сказалось не самым лучшим образом, но эта деталь была, пожалуй, последним, что могло побеспокоить сайха. Та же участь ждала и футболку, только ей еще предстояло потерять все частички краски, из которых состоял когда-то нанесенный принт. За постелью пришлось прогуляться еще по трем окрестным помойкам. Годные шнуры болтались, забытые кем-то, на старых рекламных растяжках, и Исиан позаимствовал их без всяких сомнений. Закончив чистить найденные в куче утиля одеяла, он обнаружил, что солнце почти коснулось края ближайших крыш. Сайх переоделся, упаковал постель, завернув в нее свою слишком заметную одежду, и пошел к ближайшему Источнику. Выйдя поблизости от резиденции, он устроил себе место для ночлега, активировал чарр и снова вошел в сеть.
  
   Пресс-конференцию Димитри назначил на третье июня, чтобы отвлечь внимание от вопросов судьбы Алисы, отношений администрации империи с Сопротивлением, решения суда империи по делу Полины и вопросов о самой Полине, очередная болезнь которой была совсем некстати. Честя досточтимого Эрве на все корки, князь понимал, что окончательно сажать Академию в лужу совершенно невыгодно в том числе ему самому. В оставшиеся до конференции два дня он хотел переговорить с Мариной Лейшиной и с Улаевым. Марину он планировал спрашивать, как решать вопрос с пострадавшими от репрессий, а что до Улаева, к нему у Димитри был длинный ряд тем, при одной мысли о которых князь не знал, кого ему больше жаль, себя или собеседника. Но все они могли подождать, в отличие от разговора с Лейшиной, с которого князь и решил начать.
   Задавшись целью соблюсти приличия хотя бы после окончания всех нервных событий, он послал ей письмо на контактный адрес "Света в окне". Вместо ответа по мейлу о предположительном времени удобной встречи всего лишь через два с половиной часа Димитри увидел в своей приемной сущее дитя тьмы в вытертой косухе со взглядом, полным клубящегося раскаленного мрака. В руках разъяренная правозащитница держала какую-то распечатку, которая оказалась у князя на столе через пять ударов сердца после того, как Лейшина вошла в кабинет. Димитри быстро просмотрел листок и мысленно поморщился. Москвичи прокомментировали заявления магистра Академии, даже не слишком смещая акценты. Этого и не потребовалось. Полина еще не успела даже толком вступить во владение своей новой собственностью, а ее репутация уже опять была под угрозой. Поскольку предыдущие сплетни сошли с рук всем злословившим ее имя, после этой новости можно было ожидать еще более гадких высказываний. И конечно, она увидит и прочтет если не все, то достаточно, едва откроет глаза. Димитри опять оказался скверным другом.
   - Это часть какого-то плана? - осведомилась Марина.
   Димитри очень печально посмотрел на нее.
   - Ты же видела Эрве. И сама знаешь, что нет, это не часть плана. Его спросили, он и сказал, как понял. Остановить его было некому, вот и результат.
   - И что ты собираешься делать с этим результатом? - едко спросила Лейшина.
   Князь пожал плечами.
   - Тебя вот вызвал. Посоветоваться.
   - Очаровательно, - процедила Марина, глядя на листок на столе Димитри.
   - Подожди злиться, - сказал князь дружелюбным тоном. - Ты вправе, но все-таки подожди. Прежде всего, скажи мне - ты веришь, что я хочу все уладить?
   - В это я верю, да, - ответила Марина очень серьезно.
   - Ты веришь в то, что интересы края мне важны и ценны? - задал он новый вопрос.
   Марина задумалась.
   - Скажи мне только две вещи, Димитри. Во-первых, предупредил ли кто-нибудь Полину, что значит это ее действие, и во-вторых, сама ли она вошла в этот подаренный ей дом, будь он неладен.
   Князь молча покачал головой.
   - Можно подробнее? - спросила Лейшина, глядя на него не слишком добрым взглядом.
   - Нет, - сказал Димитри грустно. - Ее никто не предупредил. Вошла она, конечно, сама, силой ее не тащили.
   Марина прищурилась.
   - Что-то мне эта твоя фраза напоминает.
   - Что же? - спросил князь.
   - Ничего особенного, - вдруг улыбнулась Лейшина. - Всего лишь классический подход нашей полиции к расследованию преступлений против женщин. Синяков нет - значит, близость была по обоюдному согласию. Четыре часа уговоров не считаются.
   Димитри потянулся рукой к виску и, прервав жест, опустил ладонь на стол.
   - Да, - тяжело сказал он. - Ты права. Я предлагал ей войти, пока не получил согласие.
   - Тогда еще один вопрос. Ты знал, что это повредит ей? - Лейшина казалась очень нейтральной, но Димитри знал цену этой нейтральности. Не по опыту пребывания в Озерном крае. По Ддайг. Так с саалан беседовали вожаки орд, вышедших в степь. Одно неверное слово - и все усилия этих восьми лет по счету его родины могли пойти прахом.
   - Марина... - он все-таки взялся рукой за висок. - Дав себе труд хоть на минуту представить такую возможность, я бы, конечно, не сделал этого. Но мне и в голову не пришло, что Эрве об этом спросят, да еще в подобной форме. У меня, видишь ли, свои воспоминания, связанные с этим домом, и я, признаюсь, был рад, что он достается Полине. Мне очень не хотелось, чтобы она отвергла этот подарок. Вышло очень плохо, конечно. Государь хотел возместить урон ее репутации, а вместо этого... - Димитри не стал договаривать и махнул рукой.
   - А вместо этого она получает еще ушат помоев, - невозмутимо заметила Марина. - И теперь ты меня спрашиваешь, что с этим делать.
   - Да, - жестко сказал князь. - Я спрашиваю тебя, что мне с этим делать, а мог бы решить сам. С твоим участием решение может быть лучше. Без твоего участия оно все равно будет. Если у меня не останется выбора, я не стану размышлять о цене.
   - В таком случае, - медленно сказала Лейшина, - или вызывай сюда вашу судейскую коллегию, или отправляй меня туда. Кто-то же должен объяснить вашему императору, что произошло.
   Димитри обреченно кивнул.
   - Но сначала все-таки завтрашняя пресс-конференция. Унриалю есть что сказать вашей прессе, поверь. И он не досточтимый Эрве. Посмотрим для начала, как ваши журналисты переживут этот день.
  
   Интерес к точке зрения Унриаля да Шайни и к его персоне вообще у Эгерта появился после прочтения стенограмм с заседаний суда в Исанисе. Суд слишком откровенно пытался замять позицию пораженного в правах младшего маркиза да Шайни, несмотря на то, что его высказывания по меньшей мере соответствовали линии церкви Аль Ас Саалан или официальной идеологии империи. Когда журналист увидел официальное объявление о персональной пресс-конференции с бывшим наместником Озерного края, он понял, что хочет на ней быть. Хотя бы и без аккредитации. И не пожалел о своем решении. А аккредитацию удалось получить достаточно просто.
   Пресс-конференция дала такой пакет новостных поводов, за которым несколько померк даже вопрос о результатах судебного процесса за звездами. Выслушав вопросы прессы, Унриаль да Шайни без подготовки произнес краткую речь, переломившую отношение мирового сообщества и к нему самому, и к саалан в общем.
   Я так и не понял, - сказал он, - почему вы повторяете слова, не пытаясь подумать об их значении. И ладно бы вы не знали настоящего значения слов и говорили их просто так, но ведь это вранье несет реальную угрозу чьим-то жизням. Вот, например, слово "эвтаназия". До восемнадцатого года я его слышал чуть ли не чаще, чем "здравствуйте". Я бы понял применение этого слова к себе подобным. Как метод избавления от мучений смертельно больных людей такое можно принять и даже согласиться с этим. А речь шла о здоровых бездомных кошках и собаках. Вы их даже не едите! Но почему-то называете умышленное истребление животных эвтаназией. Тех, кто поддерживает это кровопролитие, не зовут убийцами. Они "эвтаназисты". За четыре года моего здесь присутствия в качестве наместника я так и не смог до вас докричаться. Пользуясь возможностью, хочу напомнить, что "эвтаназия" в переводе с вашего греческого означает "благая смерть", то есть убийство из милосердия, прекращение жизни с целью освобождения от неизлечимой болезни или невыносимого страдания. Кроме этого, принято считать, что эвтаназия принимается страдающим осознанно и добровольно. Вы спросили хоть одну бездомную собаку или подвальную кошку, хочет ли это животное расстаться с жизнью именно сегодня? Я сейчас не говорю о несчастных хозяевах неизлечимо больных домашних питомцев. Эти, вызывая спецслужбу, умываются слезами и присутствуют рядом со своими малыми друзьями до последнего их вздоха. Каждый такой случай - драма семьи, и в подобных обстоятельствах вы говорите "усыпление", а слово "эвтаназия" вами не применяется. Вы используете его тогда, когда вам нужно признаться в массовых убийствах животных. По-моему, то, что происходит с бездомными кошками и собаками некоторых стран этого мира с довольно обширными территориями, не имеет ничего общего с эвтаназией. Это сознательное истребление неудобных кому-то молчаливых и беззащитных существ. Милосердие тут и мимо не пролетало. Зачем и кто совершает подмену смыслов, несложно догадаться. За этим термином скрывают холодный расчет и полное бездушие. С ярлыком "эвтаназия" очень удобно продавать людям благую для них, но не для убиваемых животных, смерть. "Она ведь безболезненная, быстрая и избавляет животных от страданий и ужасной, тяжелой, невыносимой жизни на улице", - вот чем здесь у вас оправдывают обыкновенное циничное убийство. Мне его тоже пытались продать. И не только его. "Дисциплинирующее воздействие" и "коррекция поведения" - вот как вы говорите про истязание животных, с которыми не способны договориться. В отношении самих себя вы определяете те же самые действия как пытки. И я не могу понять этих двойных стандартов.
   Видите ли, няньки нашего народа отличаются от ваших собак очень немногим. Только речью и предпочтениями в еде. Поэтому понять ваш стиль обращения с существами, кроткая преданность которых заслуживает если не ответной любви, то хотя бы благодарности, я так и не смог. Да, наверное, я был чересчур неуступчив в не слишком принципиальных для вас вопросах. Возможно, я не сумел достаточно ясно донести вам свою позицию. Должен сказать, конфликт культур начался гораздо раньше, чем вы его заметили. В тот самый день, когда мне предложили к дневной трапезе мясо животного, молоком которого я завтракал. И в отличие от нашего скота, квамов, ваши животные, коровы, узнают хозяев и способны быть верными им. Разумеется, я сразу попросил заменить блюдо на что-то более этически приемлемое, и мою просьбу услышали, но выводы, сделанные по итогам этого случая, были удручающе поверхностны. Меня сочли вегетарианцем и не стали слушать в других вопросах. Я-то хотел, чтобы умышленное расчетливое массовое умерщвление хотя бы прекратили прикрывать лицемерием. И пытки, кстати, тоже. Особенно мне не нравится, когда животных мучают на потеху толпе. Я готов закрыть глаза на пищевую неразборчивость, в конце концов, здешняя история знает и более темные страницы, но некоторые ваши развлечения неприемлемы. Вы кое-как согласились с тем, что нельзя устраивать бои между детьми, но что насчет птиц и собак? Я уже не говорю об извращенных сексуальных практиках. Никому из моего народа в голову не пришло бы вступить в связь с животным, а тем более после подобного еще и употребить его в пищу. Да, формально у вас за все это даже предусмотрены наказания, но такие мягкие, что ими никого не напугать и не остановить, да и расследуются эти дела без особого интереса.
   Что до цирков и особенно дельфинариев, скажу кратко. Ваши тюрьмы по сравнению с этими учреждениями еще можно назвать приемлемыми условиями. Теперь об этих несчастных созданиях, которых я, с вашей точки зрения, цинично убил. На мой взгляд, то, что я сделал, было именно эвтаназией. Понимаете, недопустимо брать на себя ответственность за жизнь существа и не обеспечивать его всем необходимым, а ограничивать только минимальным списком условий. Содержание живых существ в плохих условиях ради получения выгоды называется рабством, если речь идет о людях.
   Почему с животными должно быть иначе? Ваши зоопарки и цирки - это неприемлемо. Для животного вольер хуже, чем барак для человека. Держать живое существо в грязи, незащищенным и зависимым - постыдно. Что до цирковых нравов, с ними дело обстоит еще хуже. Животные любят играть и спокойно относятся к публичности своей игры, в отличие от людей, но играть невозможно по приказу. И неотменяемыми требованиями к игре считаются здоровье играющего и хорошие безопасные условия. Ваши бессловесные цирковые артисты ютятся в тесных клетках, плохо спят и постоянно встревожены. Их заставляют делать то, что противно их природе. Вот, например, тигры. Они любят плавать и играть с водой, но на арене цирка постоянно прыгают через огонь, которого боятся. Почему бы не сделать представление с большими кошками в воде? Ответ очень прост. Вам нравится мучить тех, кто не может ответить. Я пресекал это, пока мог. Жаль, что моих сил хватило так ненадолго.
  
   На следующий же день после пресс-конференции в резиденцию наместника империи Аль Ас Саалан на имя Унриаля да Шайни пришло несколько официальных писем одобрения от радикальных зеленых групп. В письмах содержались выражение солидарности с его позицией и сожаления по поводу инцидента в зубровнике. Писавшие были вовсе не против того, что он выпустил зверей, но убивать, говорили они, все равно не следовало. Все эти письма администрация империи добросовестно опубликовала на своем портале.
   Эгерт решил остаться в крае вместе с группой, приехавшей на пресс-конференцию, и поискать среди сааланских функционеров других радикальных зеленых. Секретарь наместника не очень хорошо понял вопрос и порекомендовал представителям прессы обратиться к достопочтенному. Ответы на вопросы прессы достопочтенного Лийна, Льва Станиславовича Сиротина по документам края, только подтвердили первое впечатление. В беседе с достопочтенным выяснилось, что по предложению графа да Айгита уже второй месяц ведется сортировка скота перед забоем и животных, способных усваивать команды, исключают из отправки на забойные пункты. Их доращивают до года, чтобы впоследствии передать на обучение. Журналисты, услышав это, удивились - в основном авторству предложения - и попытались подтвердить информацию. Граф ответил через своего секретаря, что действительно посещал бойню с целью исследовать процесс и по итогам подал досточтимому доклад, на основании которого программу и составили. Мона Нодда добавила, что кроме этого нововведения Дейвин да Айгит вскоре предложит и еще ряд изменений, гарантирующих отсутствие стресса у забиваемых животных, если уж их мясо настолько необходимая часть рациона жителей края. Саалан также были недовольны машинной дойкой коров и их круглогодичным стойловым содержанием. Лев Станиславович в беседе с прессой заявил и программу защиты морских млекопитающих в территориальных водах края, но в том июне эту заявку никто не принял всерьез. Всем хватило уже имеющих место фактов, серьезно меняющих образ империи в глазах мирового сообщества.
  
   Это случилось почти одновременно, но я не помню, что сначала, что потом. Кажется, все-таки сперва мне рассказали, что какой-то сайх начистил физиономию сааланцу за женщину, а потом я посмотрела в свой чарр и увидела, что он пытается создать микросистему с чарром Исиана. Я не смогла дать подтверждение этому запросу. И отказ дать не смогла тоже. Примерно через час, обнаружив себя в обмороке и поняв перспективы бессонной ночи, я напросилась на разговор к Дейвину. Он был очень занят в тот день, так что Зов мне пришел около полуночи. Я еле услышала его от тревоги, но все-таки услышала. Когда я вошла, граф еще сидел за столом и копался в сети.
   - Что у тебя? - спросил он, глядя в монитор.
   - У меня странное, - призналась я. - Мой чарр показывает, что Исиан Асани меньше чем в трех километрах отсюда, но в резиденции его нет.
   - Вот как... - Дейвин оторвался от монитора. - Давай посмотрим. Ты уже сканировала территорию?
   - Нет, - призналась я. - Чарр все показывает яснее ясного.
   - Я могу посмотреть? - спросил Дейвин.
   Я инициировала чарр и вывела над столом виртуальный экран. На нем все еще висел запрос: "Объединить чарры в сеть или отклонить объединение?". Местоположение чарра Исиана мне показалось странным: согласно карте, он находился около ручья за нашим ближним учебным полигоном. Забыть там чарр Исиан не мог, а оставить его намеренно именно в этом месте можно было только с одной целью: чтобы подцепиться или к чарру Макса, или к моему. И, как принц Дома, он имел на это право. Я физически чувствовала, как становлюсь прозрачной и бессильной, голову изнутри слегка жгло, мысли начинали путаться. Я даже не сразу заметила, что Дейвин смотрит на меня.
   - Отклони объединение чарров? - предложил он. - Мне кажется, будет лучше искать его по-саалански, чтобы спросить, что он хотел этим сказать.
   - Это не он, - ответила я, с трудом не лязгая зубами. - Чарр остался в системе Дома, настройки не обнуляют в таких случаях, мало ли что кому понадобится и когда назначат повторное расследование. А он все еще принц.
   - И что? - не понял да Айгит. - От того, что запрос пришел сам по себе, ты не можешь его отклонить?
   - Формально могу, но... - Я сама не понимала, чего боюсь. Со мной уже случилось все, что может случиться с сайхом, для Созвездия я была хуже, чем мертвой - недостойной упоминания. Мои родители, судя по письмам, были благополучны, насколько это возможно без моей поддержки. Ничего больше произойти не могло. Но принять решение я не могла, не могла, не могла...
   Дейвин, глядя на меня, грустно улыбнулся.
   - Я понимаю, что с тобой происходит. Давай сделаем вот что. Возьми учебные дни и реши для себя этот вопрос. Замену тебе на время дежурств я найду, если потребуется. Но думаю, ты справишься.
   - Есть, - мрачно ответила я и пошла решать вопрос.
   - Алиса! - окликнул он.
   Я повернулась к нему.
   - Возьми у Нодды ключ от свободных апартаментов, останься пока здесь. Мне так будет спокойнее.
   Значит, он в меня не настолько сильно верит, как изображал... хотя, чем эта версия отличается от пяти возможных прочих, я уже не могла понять. Просто повторила "есть" и пошла к Нодде за ключом.
  
   Ночь я почти не спала, а утром, одеваясь, едва не навернулась с кровати на пол. Сперва я списала все это на непривычное место, а тошноту - на недосып. Но не сумев попасть ключом в замок, обнаружила, что руки у меня ходят реально ходуном. И поняла, что не хочу даже прикасаться к чарру. Именно тогда я и увидела Дейвина. Он стоял в коридоре и смотрел, как я закрываю дверь. Я сжала зубы и попала ключом в скважину.
   - Как дела? - спросил граф светским тоном.
   - Пока никак, - проговорила я немного лающим голосом.
   - Это я вижу, - кивнул он. - пойдешь в сад или в библиотеку?
   - Я лучше Нуалю помогу, - решила я. - Авось, что и надумаю.
   - Тоже решение, - одобрил он. - А почему не в библиотеку?
   - Потому, - честно сказала я, - что у меня паника, и мне с ней одной не справиться.
   - Весомая причина, - согласился он. - Может, в госпиталь?
   - Не век же там жить, - пожала я плечами.
   - Но паника же, - напомнил он.
   - И чего? - не поняла я. - Не жить теперь, что ли? Так это я всегда успею.
   - Понятно, - вздохнул он. Пожелал удачи и ушел.
   А я пошла к Нуалю. Досточтимый бросил все свои дела и больше двух часов занимался со мной какой-то странной гимнастикой, от которой меня сперва затошнило совсем сильно, а потом я упала и расплакалась. Но он поднял меня и велел продолжать, несмотря на то, что я так и не смогла встать прямо, как он от меня хотел. Нуаль не отстал, пока я не смогла сама разогнуться и распрямить руки.
   Вечером Дейвин появился снова. Все с тем же вопросом про "как дела". Я заглянула в себя - осторожно, одним глазом - и обрадовалась тому, что мне было что сказать ему, кроме "не знаю" и "пока никак".
   - Я поняла, от чего у меня паника, но лучше от этого не стало. Все истерики обеспечивали мне мои же собственные попытки вытащить из головы нечто... - я замялась, не зная, как сказать, - нечто лишнее.
   Дейвин вдруг стал очень серьезен и внимателен.
   - Что лишнее ты нашла в своей голове?
   - Я не знаю, как объяснить... - слова подбирались очень трудно, мне казалось, что он не может меня понять, он же совсем чужой, у них так не бывает. Но он ждал, и я попыталась. - Это как ваш старый бог. Оно страшное, давящее и требующее чего-то, что не будет мне полезно. Оно хочет, чтобы я поступила во вред себе, и тогда ему будет от этого хорошо.
   - Как оно выглядит? - задавая этот вопрос, да Айгит был похож то ли на волка, бегущего по следу, то ли на ястреба, углядевшего добычу.
   - Оно никак не выглядит. Но голос я узнала.
   - Чей он? - очень мягко спросил граф.
   - В основном матери, иногда отца.
   - И чего они хотят?
   - Они хотят, чтобы я пошла к Исиану и приняла заслуженное наказание, хотя понятно, что он меня убьет. Он сильный маг.
   - Ну, для начала, - усмехнулся Дейвин, - убивать сааланских недомагов сайхам тут никто не позволит.
   - Да, знаю, - сказала я. Получилось очень грустно. - Я тебе рассказываю, что именно лишнее нашла в своей голове. Вот именно эту хрень и нашла.
   - Это было ожидаемо, - пожал он плечами.
   - Я не думала, что это будет так страшно. Видимо, это будет продолжаться, пока я ее не вытащу из головы прочь?
   - Конечно, - подтвердил он спокойно. - Делай. Завтра вечером увидимся. - И ушел.
   Я пошла к Нуалю и потратила еще один день на бессмысленную гимнастику. Лучше мне от нее не становилось, а терпеть это невыносимое, происходившее внутри меня, можно было, только пока я делала упражнения. Но стоило остановиться, и ощущения накатывали с удвоенной силой. Я сказала об этом досточтимому, и он печально покивал, мол, гимнастика может ослабить ощущения, но не прекратить их. Но пока она приносит облегчение, лучше продолжать делать. На вопрос, есть ли что-нибудь посильнее, он охотно ответил. И я порадовалась, что не завтракала, потому что меня вывернуло только желчью. Гимнастика просто не работала, об остальных его предложениях даже думать было страшно до рвоты. Я их даже запомнить сразу не смогла, пришлось переспросить ближе к вечеру, когда я смогла влить в себя молоко и сжевать кусок шоколада.
  
   Следующим утром, едва я справилась с умыванием, Дейвин появился в комнате, которую мне отвели.
   - Ну и как результаты? - осведомился он, входя.
   - Провозилась весь вчерашний день, - призналась я. - Гимнастика Нуаля что-то все-таки меняет, хотя я не надеялась. Так... интересно мне давно не было. Стоит выпрямиться - и я не могу дышать, мне страшно и хочется согнуться. Причем я знаю совершенно ясно, что именно во мне этого хочет.
   Он засмеялся и посмотрел на меня с явным одобрением.
   - В общем, ближайшее время я занята этим. И пока не закончу, видимо, колдовать не смогу, - признала я.
   - Ну хорошо, - вздохнул он. - Но как долго ты намерена это делать?
   - Это дорого и сложно, - призналась я. - И способ Нуаль показал только один. Сидеть, выпрямив спину, и наблюдать свои реакции, а когда станет совсем плохо - делать эти его странные движения.
   - Ну да, - согласился Дейвин, - так у всех. За этим и нужен конфидент. Может, пойдешь к Айдишу?
   - Не думаю, что для меня в этом есть смысл, - возразила я. - Вас воспитывают иначе, и если он сунется ко мне с этим вашим, я опять свалюсь в несознанку, точно. У меня... как тебе сказать... слишком глубокое отравление, вот. Чтобы смочь понять хотя бы то, что я тебе сказала, мне потребовалось пройти через суд, через кучу всего, что было до него, - и это, кажется, только начало.
   Он сочувственно посмотрел на меня и кивнул. Просто молча кивнул. Я, глядя ему в глаза, закончила мысль:
   - Даже чтобы просто сидеть и отделять этот кусок от всей остальной себя, мне нужны все силы, что у меня есть. И он все время в новом месте, понимаешь? И притворяется мной... То, что Нуаль дал, работает. Но это долго. И нет никаких гарантий. Он пытался дать другое, но остальные пути, которые он предложил, еще сложнее.
   - Пока что да, - кивнул он.
   - Пока что? - охренела я.
   Он улыбнулся, пожелал мне удачи и вышел.
  
   Следующим утром я не смогла покинуть комнату. Да что там, я и встать не смогла.
   - Что сегодня? - осведомился Дейвин, появившись на закате.
   - Живот болит, - призналась я. - Ощущение, что пару раз крепко пнули, разик под вздох, а потом еще пониже пояса. Со стороны, наверное, это очень смешно, но тело реагирует так, как будто меня пытали, причем тщательно и со знанием дела. Знаешь, ощущения такие, как будто действительно били, унижали и издевались.
   Он вздохнул и опустил взгляд. Я поморщилась:
   - Я не про ту осень сейчас. Это было до того. Задолго до того. И даже до Саэхен.
   - В каком-то роде так оно и есть, - подтвердил он. - Били, угрожали и издевались. Просто не открыто, но открытость и не свойственна культуре Нового мира. У вас вообще очень мало что делают открыто.
   - Понимаю, - вздохнула я. И продолжила свою войну.
  
   В следующий раз Дейвин появился ранним утром, как чуял, что я не спала ночь.
   - Как ты?
   - Семейный бог перешел к торгам, - вздохнула я, - типа, это для твоей же безопасности, и все такое. Хорошая шутка, правда?
   - Да, - согласился он. - Смешная, если понимать подоплеку.
   - Ага, - кивнула я. - Я знаю, что предлагаемая им система не просто неэффективна. Она никогда не отвечала моим интересам. Сейчас для моей безопасности нужно вообще совсем другое. Но он так давит... Тебе не рассказать, как он давит.
   - Можешь не рассказывать, - разрешил он. - Поспать смогла?
   - Нет.
   - Плохо, - посочувствовал он. - Я зайду вечером.
   Я кивнула. Ни на что больше у меня не хватило сил.
  
   В госпиталь я сдалась сама, вечером того же дня, найдя себя в донжоне рядом с оружейной стойкой. Примеривалась я не к самоходу. Мысль разуться, упереть ствол Сайги в нос и спустить ногой курок держала меня в кордегардии и не давала вернуться в казарму. Я подумала и пошла в госпиталь. Два раза с полдороги вернулась в донжон, но на третий все же пришла и поздоровалась с Эрие. Дейвин появился там через сорок минут после того, как меня с извинениями и причитаниями пристегнули за ногу к койке. На всякий случай.
   - Что такое?
   - Маленький семейный бог пошел ва-банк, - криво усмехнулась я.
   - Ясно, - сказал он сочувственно. - Держись.
   Дернув к себе стул движением брови, он сел рядом с моей кроватью и спросил:
   - Расскажешь подробности?
   Я помолчала, формулируя.
   - Знаешь, это очень неприятно - слышать внутри своей головы что-то вроде "прекрати быть срочно, немедленно, сейчас же, все равно все пропало", и все это по кругу, - вздохнула я. - Но интересно не это, а то, что я очень хорошо помню то же самое, сука, поведение у своих родителей.
   - Когда это было? - он как будто не услышал, что я сорвалась на брань.
   - Сразу после переезда в Созвездие. Они поняли, что выживать больше не надо и сложные скорбные лица тут не поймут - и началось. Папа довольно быстро испортил отношения со всеми Семьями дома Утренней Звезды, и их обоих начали считать моими домашними животными, списывая поведение на отсутствие Дара. Но кроме них, там были и другие подопечные. С ними складывалось иначе. А мама требовала, чтобы я им обеспечила нормальное отношение окружающих, раз я их туда утащила.
   - Что ты сделала?
   - Ничего не сделала. Пыталась говорить, объяснять, просить... ничего не добилась. Меня просто не слышали. Ну и я тоже перестала слушать. Пока могла, заваливала их жалобы деньгами. А потом вы меня поймали. У них, понимаешь, цель - сломать все, до чего можешь дотянуться, тогда им хорошо и спокойно... И теперь это во мне. Я знаю, что моя задача - не дать дотянуться, но... - и я расплакалась.
  
   В промежутках между визитами к Алисе, занимавшими внимание Дейвина, он успел за пятерку дней, начиная с появления Исиана почти под стенами резиденции, сделать уйму мелких, но важных дел. Самым важным из них был визит в больницу к Дагриту да Шадо. Войдя в палату, Дейвин без церемоний обратился к баронету:
   - Ну что, комок позора? Нарвался наконец?
   Дагрит, упакованный в гипс от ключиц до пояса, просипел: "Не понимаю тебя". Дейвин руками принес стул для посетителей, сел около постели и почти дружелюбно сказал:
   - Хорошо, я объясню. Дагрит, я не буду спрашивать, откуда ты взял рвань, которую натравил на курьеров да Юна. Достаточно того, что они тебя знают в лицо. Когда маркиз Айриль снял слепки их памяти, твоя морда оказалась на каждом кристалле, но в особенности хорошо она видна на слепке с сознания их главаря. Кажется, он был ярмарочным бойцом, пока не угодил в тюрьму. Ты, кстати, в курсе, за что он был осужден?
   Да Шадо поморщился и попытался возразить. Граф не позволил ему подать голос.
   - Дагрит, ты знаешь, как называется то, что ты сделал? Это даже не коррупция, это заведомый преступный сговор. После того, как маркиз Айриль защитил твое имя от дополнительного позора, убрав из края это твое отребье и кое-как пристроив тех из них, в ком достойного осталось не больше, чем в кваме, тебе хватило глупости отправиться искать с ним ссоры. Ты думаешь, я не видел место вашей встречи? Айриль сумел убедить здешних следователей, что это был несчастный случай, и взял вину на себя, но асфальт там, где ты стоял, сколот очень узнаваемо. Дагрит, ты вышел к нему, безоружному, с мечом в руке. И ты уронил меч, получив в грудь бытовой трубой. Я не удивлюсь, если на ней сушили белье. Как ты сумел так опозориться?
   Баронет да Шадо попытался дернуться, но гипсовая повязка помешала ему, он только всплеснул руками и снова уронил их на одеяло. Дейвин глянул на него с брезгливым сочувствием.
   - Дагрит, я согласен не предавать огласке все сказанное, если ты подашь прошение о возвращении сразу же, как только врачи отпустят тебя отсюда. Прошение можешь подать на мое имя. Наместник сейчас слишком занят, на твое счастье, а младший маркиз да Шайни, как ты уже знаешь, поражен в правах до возвращения Дара. Я, так и быть, прикрою твой позор. Но учти, что кристаллы с записью всех твоих похождений в моем особняке в Исанисе и передать их в судейскую коллегию или Святой страже - дело очень недолгое.
   Дагрит да Шадо скрипнул зубами и кивнул.
   - Вот и договорились, - ласково произнес да Айгит. - Выздоравливай, баронет.
   Прямо из больницы он отправился на Воскресенскую набережную. А там рассказал пристойную версию истории травмы, полученной Дагритом да Шадо при встрече с Айрилем да Юном, и резюмировал: Дагриту потребуется несколько лет дома, за звездами, чтобы окончательно долечиться.
   - А это не так и страшно, - радостно сказал ему Данила. - Твой студент, Энье, подал заявление в школу полиции с прицелом на университет МВД края.
   Дейвин от неожиданности сделал шаг назад и опустился на край чьего-то рабочего стола.
   - Он же еще нашу квалификацию не сдал...
   - Сдаст, - оптимистично пообещал Данила. - Он мне честное слово дал, что до августа все сдаст и будет свободен для обучения в крае.
   Дейвину оставалось только улыбнуться. Эние был достойным сыном своих родителей и интриговал, как и оба они, вполне успешно и даже изящно.
   - Поздравляю, Данила, - сказал он самым светским тоном. - Замена удачная во всех отношениях. Вот только как вы будете терпеть его прическу?
   - А что не так с его прической? - удивился старший следователь. - Длина вполне уставная, а виски забритые - так пусть выпендривается на здоровье.
   Дейвин кивнул, не вдаваясь в подробности. Действительно, иллюзий никто не отменял и на территории края они не под запретом. И будут не под запретом еще долго. А Эние... не надевать же на него блокирующий браслет, в самом деле. В конце концов, он в пределах края и здесь ограничений в использовании Искусства нет. Так что до конца его траура местные преподаватели не увидят ничего особенного в его облике. Фиолетовый с алым он покажет только тем, перед кем пожелает снять иллюзию.
   Вернувшись в резиденцию, граф списался с Евгением Ревским и узнал, что тот во Франции с лекциями по теории стиля и пробудет в Европе до осени. После этого он увиделся с Синаном, поселившимся в библиотеке князя и возвращающимся в свои апартаменты только спать. С его помощью Дейвин успешно и даже впечатляюще запутался в местной математике. А распутавшись, узнал, что Медуница молодец и действительно талантливая девочка, потому что вот это самое, в чем граф сейчас заблудился, как квам в предгорьях, она и изобрела. И на ею изобретенной базе можно делать не меньше трех базовых заклинаний менее энергоемким и долгим способом, чем известные и привычные. Выслушав это, он пошел к Алисе снова.
  
   Дейвин неожиданно пришел посреди дня. Я даже обрадовалась. Все какое-то развлечение по сравнению с надоевшей гимнастикой, не делать которую невозможно, потому что без нее на пятой минуте ощущаешь себя на потолке от тревоги. И минут десять было действительно неплохо. Он рассказывал о том, как Синан да Финей, проверив мою разработку, подтвердил, что законы волновой физики, по крайней мере в некоторых случаях, работают и для Потока. Я слушала, как о чем-то постороннем, но это хоть отвлекало. А потом он сказал:
   - Давай поговорим как маг с магом.
   Я кивнула и почувствовала, как меня опять затрясло, аж зубы лязгнули. Он сочувственно глянул на меня:
   - Мне подождать?
   - Нет, - гавкнула я сквозь дрожь. - Говори.
   - Когда-то давно, - начал он, - я был в том же положении, что и ты теперь. - Глядя в мои широко открывшиеся глаза, он усмехнулся и объяснил. - Нет, мать у меня совершенно нормальный родитель, я бы сказал, она эталон материнской ответственности и понимания. Я отхватил свое в школе. Между прочим, учителя были на стороне тех, кто на меня нападал. Так обычно и бывает, пока ситуацию не переломишь. Причем, вне зависимости от того, где она развивается, ломать ее нужно прежде всего внутри себя. Я дрался за право общаться с матерью. Должен сказать, у нас такая ситуация встречается не чаще, чем у вас тут магический дар. Но ты в сходных обстоятельствах. Тебе придется драться за право быть магом. Сперва с самой собой, затем, если потребуется, хоть со всем миром.
   - С собой я уже попробовала, - напомнила я. - Я сюда пришла из кордегардии. Тот вариант, с Сайгой, мне до сих пор кажется очень заманчивым.
   Он покивал, как-то странно морща нос.
   - Да, это так всегда сначала и бывает. Очень сложно понять, что ты, а что не ты, когда снаружи давят и требуют, не давая времени разобраться и решить, что нужно тебе самой.
   - Но ведь на меня никто не давит, - усомнилась я. - Я не думаю, что ему вообще есть до меня какое-то дело.
   - Никто не давит? - Дейвин посмотрел на меня скептически. - И никто не требует от тебя прекратить существовать или подчиниться?
   Я заплакала.
   - Но это же я, я сама, мне никто не приказывал и не заставлял! Я сама пришла в кордегардию, я сама открыла карту и стала смотреть, где чарр... - договорить я не смогла из-за слез.
   И Дейвин опять кивал моим словам, как будто слышал их уже много раз.
   - Мне тоже так казалось когда-то. Я сам вышел из спальни и пошел к воротам, а мог просто остаться в комнате, и все было бы хорошо. Я сам возразил, когда услышал, что взрослому парню нечего делать у мамы в праздничные дни, мог промолчать и остаться с целым лицом. Я сам спровоцировал драку, я и виноват, что на меня накинулись впятером. И нечего теперь жаловаться на то, что меня избили, ни один нормальный ребенок не лезет в драку с пятью противниками сильнее себя, это научит меня быть осторожнее. И так далее.
   - И чем все кончилось? - спросила я.
   Он как-то грустно улыбнулся.
   - Когда я сумел достаточно убедительно объяснить, что все равно уйду, даже если мне для этого придется убить их, - а надо сказать, они были довольно тупы и поверили в это не раньше, чем легли на землю и не сумели подняться, - меня выпороли.
   - И ты? - я не смогла спросить, смирился ли он. Мне почему-то показалось, что это будет оскорблением. Хотя все во мне было именно за эту версию.
   Он шевельнул бровями и снова сморщил нос:
   - Я пригрозил убить и воспитателя. Едва встав из-под плетки. Мне, видишь ли, было нечего терять.
   - И что они? - Кажется, глаза у меня были, как у лемура или даже лори.
   - О, - усмехнулся он. - Скандал, вызов к достопочтенному, управляющему школой, беседа с дознавателем Святой стражи... Я стоял на своем до конца. Терять было уже нечего.
   - А потом?
   - А потом вмешался государь, - Дейвин пожал плечами. - Знаешь, я боюсь предполагать, но мне кажется, ему тоже досталось похожей каши, только перед коронацией, и порция была взрослая. Куда уж мне с моими детскими проблемками. Но он понял. И сказал: "Отстаньте от мальчишки. В конце концов, он вырос у матери на руках, никто из вас не знает, что это такое".
   - И что произошло после этого?
   Дейвин рассмеялся, но глаза у него были невеселые.
   - Знаешь, это было довольно мерзко. Я вернулся в спальню из дома для наказанных и узнал, что те, кого мои воспитатели защищали только вчера, оказывается, сами виноваты, что им досталось. И если они, собравшись кучей больше пятерки, не смогли со мной справиться, нечего было и лезть. Больше того, соученики, насмехавшиеся надо мной, вдруг принялись меня любить и добиваться моей приязни. Я даже на какое-то время стал популярен у девочек. Это было так неприятно, что даже после школы я долго не мог решиться на роман. Все боялся, что любить будут руку, которая может больно ударить.
   Я вспомнила лицо Макса, рассказывающего про письма из Утренней Звезды, и меня опять затрясло.
   - Послушай, - спросила я Дейвина. - А ты никогда не боялся остаться один? Вот вообще один? Без друзей, без тех, кто хочет быть рядом?
   Он опять пожал плечами.
   - Бояться было уже нечего. Мама меня всегда понимала, а эти... они не были друзьями.
   - У меня было иначе, - уверенно сказала я. - В Саэхен не травят друг друга за непохожесть. Я просто поздно начала, и мне было трудно догонять ребят, они-то колдовали с детства. А мне было неловко быть такой неуклюжей и непонятливой рядом с ними. А у вас... так только тебе не повезло, или для саалан это нормально?
   Он ненадолго задумался и после паузы произнес:
   - Насколько я знаю, так у всех внелетних. Может, исключения и есть... - он осекся и радостно сказал. - Конечно есть! Семья да Шайни.
   - И все? - я почти плакала, задавая этот вопрос.
   - Я больше не знаю исключений из общего правила, - вздохнул Дейвин. - Хотел бы тебя порадовать, но нечем. И потом, тяготы внелетия этим не заканчиваются.
   - Что уж хуже-то? - обреченно спросила я.
   Дейвин печально посмотрел на меня и некоторое время молчал.
   - Ты потеряла любимого из-за аварии, - сказал он наконец. - Из-за своего внелетия ты его потеряла бы так же точно. Тебе предстояло бы увидеть, как он состарится, потеряет все силы, потом разум, и умрет. То же самое будет со всеми твоими смертными друзьями.
   Это было грустно. Очень грустно. Но я уже знала, что так будет, причем давно. И это почему-то меня утешило. Да Айгит понял это без слов, хотя я не почувствовала прикосновения к сознанию, да он и не стал бы без разрешения.
   - Что, - спросил он, - вражда хуже?
   Я молча кивнула.
   - Удивительно, - он качнул головой. - Сколько раз это видел, все никак не могу привыкнуть. Человек, хоть смертный, хоть маг, никогда не пугается по-настоящему опасных вещей. Все, все без исключения боятся того, с чем не совладали хоть однажды в жизни. И чем чаще повторялись провалы и поражения, тем сильнее страх.
   - По-моему, это логично. - Я только теперь заметила, что меня больше не трясет. Вероятно, даже в аду бывает передышка. И пока она продолжается, ею можно наслаждаться.
   - Логично, да, - согласился он. - Только это логика твоих внутренних обстоятельств. Это своего рода магия. И действие заклятия надо прекращать, Алиса, иначе Поток будет работать против тебя, зато поддержит интересы тех, кому ни до тебя, ни до Потока нет никакого дела. И это будет повторяться снова и снова.
   - Повторяться? - обалдела я.
   Он ответил мне довольно циничной улыбкой.
   - Ты говоришь, в Саэхен не преследуют тех, кто непохож на других. Твоя собственная судьба не доказывает этого. Да и Макс рос без матери, когда вы встретились. - Дейвин коротко усмехнулся моему удивлению. - Да, я знаю. Он сам рассказывал мне.
   - Ну такое же всюду бывает, это не обязательно преследование, - не согласилась я.
   Он указал на меня пальцем и улыбнулся совсем иначе - с азартом и лукавинкой.
   - Ты сейчас сказала, что знаешь, что такое преследование, и умеешь его отличать. Расскажи об этом.
   Я вдохнула, чтобы ответить, и замерла. Мне казалось, что я сама никогда не попадала под преследование, но видела его в школе. Не в Саэхен, разумеется. На Земле. И конечно, мне совсем не хотелось оказаться на месте девочки, которую травили всем классом. Я не участвовала, но и защищать ее не стала: ее перспектив это не улучшило бы, а мне могло повредить довольно серьезно, класс у нас был не особенно добрый. И конечно, я не хотела называть преследованием то, что происходило со мной в Созвездии. А там все складывалось не так радужно, как мне хотелось верить. Да, Макс защищал меня. Да, там дети гораздо добрее, чем в моем родном мире. Но преследование все-таки было. Просто преследование в Саэхен и забота моей мамы оказались настолько похожи, что отличить я не могла даже сейчас, замерев и не дыша после всего ряда воспоминаний, вызванных вопросом Дейвина. А он смотрел мне в лицо и опять кивал.
   - Теперь ты видишь?
   Я тоже кивнула и опять всхлипнула. Было ужасно себя жалко.
   - Ну что же, - сказал он. - Твой маленький семейный бог уже объявил тебе войну, а значит, договариваться поздно и бессмысленно. Надо сражаться.
   - И что делать? - спросила я, стирая слезы со щеки.
   - Да примерно то же, что и он, - легко сказал Дейвин. - Он пугает тебя, значит, тебе тоже нужно пугать его. Он угрожает твоему спокойствию, так заставь его тревожиться и слушай, как он визжит внутри тебя, не имея сил возразить. Он не дает тебе делать то, что ты хочешь, и заставляет тебя поступать, как нужно ему, а ты делай ему назло. В конце концов, он только голос в твоей голове и займет ровно столько места, сколько ты ему позволишь. Веди себя так, чтобы ему было стыдно за тебя. Пусть он корчится в огне своего стыда. Это война. Чем хуже тебе, тем лучше ему, и обратное верно, как говорит ваша математика. Сражайся, девочка. Я на твоей стороне.
   Я посмотрела на него, кажется, совсем уж дикими глазами, и он кивнул:
   - Да. Я знаю, что ты можешь мне сказать. И ты будешь права, перечислив это все. И поверь, что твои друзья мне вспоминают все мои преступления против вашей свободы и ваших прав при каждом удобном случае. Но подумай сейчас о другом. Я еще ребенком сделал то, о чем рассказал тебе сегодня, и вот, сижу тут с тобой и исправляю свои ошибки, довольно страшные для меня, между прочим. Но я занят исправлением всего, что можно исправить, а не катаюсь по полу, выдирая волосы, и не пытаюсь утопиться в заливе. Князь сделал это в свое время - и он сейчас устраняет последствия ошибок, в том числе и своих, а не ищет способа прекратить свою жизнь. Унриаль да Шайни делает это прямо сейчас и, как видишь, справляется, хотя он пока так же слаб, как ты в первые дни в учебной части. Если это не аргумент за то, чтобы попытаться, то мне нечего тебе сказать. Но если ты попытаешься, если ты хотя бы попытаешься, я буду рядом с тобой, пока ты не победишь в этой войне.
   - Почему? - спросила я.
   - Потому что могу, - улыбнулся он.
  
   Марина посмотрела на календарь, оторвавшись от процесса сборов в дорогу, включила компьютер и написала бывшему мужу, что созваниваться надо или сегодня, или уже в сентябре. И закопалась в новости, плюясь и ругаясь. Впрочем, ненадолго, потому что звонок в хэнгаут прервал процесс перехода по ссылкам через четверть часа.
   - Марина, - укоризненно сказал Лев. - Ты же говорила, что будешь дома до конца месяца, куда тебя опять несет? Еще только двадцатое число. И вообще, как дела?
   - Левка, здравствуй, - улыбнулась Лейшина. - Мои дела ничего, только все как-то очень быстро и путано. Наши дела непонятно как. По крайней мере изнутри.
   Лев хмыкнул:
   - Ну, после шоу двухнедельной давности, устроенного этим фриком да Шайни, оно и неудивительно. Как его да Гридах вообще выпустил к журналистам с такими идеями?
   - Лева... - вздохнула Марина. - Ты только сильно не удивляйся. И погоди, я закурю. Да, так вот. Он не фрик по их меркам. Он совершенно нормальный для сааланца, и более того, пока его не снесло, считался образцом манер и благоразумия. То, что да Гридах его еле отмазал от суда, имеет другие причины. У него, как тебе объяснить, что-то типа профвыгорания, и потерян специалитет. А в этом виде он семье не нужен, вот они и попытались от него избавиться. А когда не удалось, спихнули действующему наместнику края подальше с глаз. А тот, не будь дурак, улучил момент, так сказать, поручить донести свою точку зрения. Вот да Шайни и донес.
   - Хорошо получилось, звучно, - одобрил Лев. - И эхо долгое. А барышни ваши знаменитые где же? А то на фоне этого шума что-то про них ничего и не слышно.
   Марина поморщилась, выдыхая дым.
   - Полина с Алисой опять обе в госпитале резиденции, чуть не в соседних палатах. И так и не помирились. Одна под капельницей и постоянно спит, у другой, похоже, нервный срыв, обеим не до того. Информация от секретаря наместника, сам он не вдавался, у администрации империи сейчас другие проблемы. В связи как раз с этими проблемами я послезавтра еду в их столицу примерно на месяц, тут остаются Ленчик и Витька, потом вернусь отряхнуться и снова туда, и так, по моим прикидкам, мне мотаться до сентября. И Лева, я предвижу очень непростую поездку. Мне предстоит объяснить этим милым людям, что такое кодекс Наполеона и зачем он вообще был нужен.
   - А официальные праздники? - удивился Лев. - Солнцеворот ведь. У них вроде каникулы с этим в связи.
   Марина только махнула рукой.
   - Не до праздников, Лева. Наместник гонит всех как укушенный, требует начинать процесс реабилитации репрессированных. Так что я сейчас пойду сумку собирать, завтра в дорогу. Ты бы знал, как мне не хочется опять в зиму.
   - Мариша, так ты приезжай к нам сюда, хотя бы в гости. Краков, осень... - Лев подмигнул. - За лето ты же справишься?
   Марина вздохнула.
   - Когда я справлюсь, там как раз лето и будет. С цветными ящерами, магнолиями и прочей экзотикой.
   - Вот так всегда, - вздохнул Лев. - Ладно, хорошей дороги тебе. И удачной поездки.
  
   Марина не ошиблась и не преувеличила: Димитри загрузил и озадачил всех, до кого смог дотянуться, вопросами, связанными с пересмотром приговоров двадцать третьего - двадцать четвертого и двадцать шестого - двадцать седьмого годов. И назначил совещание со своими заместителями и главами ведомств края на двадцать второе число.
   Перед началом совещания он в краткой форме принес извинения за то, что вынужден назначать встречу в траурную дату, но поскольку тема не терпит отлагательств, выбора у него нет. Затем перешел к повестке совещания. Первым вопросом он поставил вердикт по делу Бауэр и его реализацию в рамках правовых норм края. Из первого вопроса естественно следовал второй, о пересмотре приговоров, а из второго - третий, расследование в отношении сотрудников ведомств, участвовавших в осуществлении репрессий. Главы ведомств выглядели грустно. Перспективы рисовались самые неоптимистичные.
   - Насколько я понимаю, - спросил подполковник Рудой, - всем, кто работал по этим делам, имеет смысл подать рапорта об увольнении?
   - Но зачем? - удивилась виконтесса да Сиалан. - У этих офицеров прекрасный контакт со Святой стражей. Для них есть работа в Исанисе, как раз по их профилю - кражи, убийства и прочие немагические преступления. Сформируем группу из ваших специалистов и отправим к нам. В столице им будут рады, работать им там не меньше трех наших лет, а здесь за это время их ошибки успеют забыться за новыми накладками и неурядицами.
   Димитри посмотрел на Асану так, как будто впервые ее увидел, потом перевел взгляд в бумаги, лежавшие перед ним и произнес:
   - Совершенно верно. Еще один скандал нам не нужен, а разбрасываться людьми я не вижу смысла. За три года у нас они поймут нормы и научатся их применять, а ваш подход гражданам Исаниса будет по меньшей мере полезно увидеть.
   - А здесь кто останется? - спросил Улаев.
   Граф да Айгит как будто ждал этого вопроса.
   - Для начала, придадим вам наших специалистов. И создадим нормальную систему контроля силами Святой стражи. Запросим пару следственных отрядов, таких, как работал в крае прошлым летом...
   - Опять эта ваша Галадриэль? - с тоской спросил Иван Кимович.
   - И она тоже, - ответил наместник.
  
   Марина Лейшина дожидалась своей очереди в храме Потока в очень странной компании.
   Православный монах с явно сааланским лицом в основном молчал, а его соотечественник, представившийся сперва Ионой, а потом Пино, говорил не умолкая. Сперва он рассказал, что тоже живет при обители в Александро-Невской лавре, но, в отличие от Гавриила, не монах и едет за семьей. Потом, перемежая рассказ постоянными "слава Богу" и "господи, помилуй меня, грешного", рассуждал про разницу между сааланской и земной кухней. Потом перешел к различиям между рыбной ловлей в Саалан и на Земле.
   Марина, слушая его рассказ, отметила для себя, что рыбалка за звездами - занятие не просто для храбрых, а для очень храбрых. Адреналин это занятие обеспечивало, похоже, в объеме, сравнимом с прыжками с парашютом, если не превосходящем парашютный спорт. При этом поймать что-то съедобное в реках, а тем более в море Саалан, в отличие, опять же, от Земли, шансы были не так велики: мясо большинства сааланских рыб отличалось характерным привкусом и запахом. Иона сказал: "Воняют и горькие". За съедобную добычу сааланским рыбакам приходилось конкурировать с рептилиями, размеры которых были в лучшем случае сравнимы с ростом и весом рыбака, так что довезти улов домой было отдельной не самой простой задачей. Выручали креветки, моллюски и прочая некрупная живность, для ловли которой крупные морские и речные рептилии слишком неповоротливы, а рыб отогнать можно и веслом.
   Марина успела испугаться, что он заговорит ее насмерть, потом порадоваться тому, что он все еще продолжает рассказ, потом осознать, что именно он рассказывает, и ужаснуться, а процесс передачи почты и грузов еще не дошел даже до середины. Ждать им предстояло часа полтора, а то и все два. Иона, он же Пино, тем временем перешел к рассказу про свою деревню и жену Эльну, за которой он и направлялся за звезды. Марина, кивая его рассказу и периодически вздрагивая от корявых падежей и спряжений, начала было прикидывать, хватит ли ей сааланских денег на ужин и на портал к Старому дворцу, но бросила это занятие, когда поняла, что именно слышит. Развернулась лицом к сааланцу и начала слушать уже внимательно.
   - За один год я тонул два раза, да, - подтвердил тот важно. - Первый раз, когда Гавриил крестил меня. Я и не думал, что переживу этот день. Меня казнили и присудили мне войти в воду. А второй раз в вашей Неве. Волна и течение вместе, ох, это было тяжело. Я думал, что ящер тащит меня, и искал его под дном, пока волна не перевернула лодку. И тогда я молился и держался за борт, пока не подошел катер и меня не вытащили. Они не думали, что достают из воды сааланца, потому что я молился Богу по-русски, как меня научили в обители. И очень удивились. Когда меня спросили, откуда я знаю ваши молитвы, я рассказал, как меня казнили и крестили, и тогда мне дали водку и чай. Я даже не заболел! А потом спросили про семью, и я сказал, что семьи больше нет, я же казнен и умер. И меня научили пойти за звезды и забрать Эльну с детьми сюда к вам, здесь-то я живой. И я не монах, как Гавриил, мне можно иметь семью, это мне подтвердили и ваши досточтимые, то есть святители-отцы.
   - Святые отцы, - автоматически поправила сааланского христианина Марина.
   - Да, святые отцы, - радостно согласился Пино или Иона. - Они подтвердили, что надо мной не пошутили и что можно крестить и женщин, и детей, и даже не надо ждать для этого дней большой опасности, как вышло со мной по нашу сторону звезд. Я взошел на борт корабля, чтобы остаться в воде залива вместе со своим позором, и успел только сказать Гавриилу, что верю всему, что он объяснял про жизнь души. Он велел мне оставить одежду и идти в воду голым, как если бы я еще не покинул гнезда. Я думал, что иду к Богу, но приплыл морской страж и отнес меня на берег на спине. Было ужасно холодно, я стоял на ногах и руках, как сайни, и дрожал. А ваша мистрис, которая была под следствием, сняла с себя с шеи одежду и дала мне надеть. И вышло, что и я не умер, и она не некромантка, и все радовались, даже капитан, который вез меня в залив. А потом Гавриил забрал меня, и я пришел с ним сюда. А теперь заберу и Эльну с детьми. Мне сказали, что нас с вашей стороны звезд уже столько, что еще трое или четверо погоды не сделают, если только не будут вредить специально. Но мы же не маги, чтобы делать вам погоду, так что вполне безопасны. Эльна хорошо вяжет, девочки тоже уже могут работать, мы не сделаем вреда.
   - Подожди, - сказала Марина. - Ты сказал, что тебе дала одежду наша мистрис, бывшая под следствием. Как ее звали?
   Пино или Иона мучительно зажмурился, вспоминая.
   - Пийна... нет, Паила... вот, вспомнил! Полина.
   Разговорить монаха оказалось куда более сложной задачей. Он "сделал только то, что ему велел владыка", "поступил по справедливости" и вообще "это был промысел Божий, а не человеческая воля". Теперь Гавриил направлялся в Исюрмер с письмом, адресованным магистру и подписанным митрополитом. В письме содержалось требование вернуть взятые самовольно и незаконно предметы культа назад в край. Епископ отправил его за купелью вместе с соотечественником, к вящей славе Божией доказавшим невиновность лютеранки своим спасением от смерти то ли в воде, то ли в пасти морского ящера. Вовсе не с миссионерскими целями. Просто двое знающих язык и обычай лучше, чем один.
   Пино, то есть Иона, тем временем рассказывал свою историю досточтимому при храме Потока, объясняя ему идею крещения.
   - И что, - спросил тот наконец, - ты надеешься, что этот бог спасет тебя от смерти еще раз, если дважды он уже помог тебе? А что он за это хочет?
   - Не так много, - ответил Пино, - на первый взгляд. Чтобы я любил его тоже, как он меня, и не вел себя как скотина или ддайг.
   - Но ты же смертный, - напомнил досточтимый. - Рано или поздно твоя жизнь все равно кончится, и ты исчезнешь, какая ему разница, как ты себя ведешь при жизни, если его дни неисчислимы, а твои скудны и малочисленны?
   - В этом все и дело, - ответил Пино. - После смерти ты как бы не исчезаешь - если, конечно, признаешь его единственным богом, - а продолжаешь жить так, как заслужил, пока мог выбирать.
   - Кому в Исанис? - крикнул другой досточтимый от Источника. - Открываю портал, общее четверть часа, шаг минута, четверо с ручной кладью!
  
   Полину вызвали к секретарю наместника через час после того, как Эрие поздравила ее с благополучным выздоровлением. Иджен вручил ей все необходимые справки, показал, где подписаться, поздравил с завершением этой ужасно длинной и запутанной истории и отправил к Айдишу, визировать все полученное. Айна дала денежную ведомость на подпись, отсчитала купюры и спросила, где мистрис намерена проводить отпуск. Полина неопределенно пожала плечами: "Скорее всего, дома". Секретарь, согласно кивнув, сказала, что тогда она пока не будет закрывать контракт и отложит этот вопрос до сентября, а то сейчас все заняты и никто толком ничего не говорит. Полина неопределенно улыбнулась ей, попрощалась, кивнула на полетевшую в спину просьбу прибыть из отпуска за сутки до окончания свободных дней, зашла в спальный блок за ключом от квартиры на Димитрова и пошла на маршрутку.
   Через почти три часа добравшись до двери, которую помнила как свою, она обнаружила, что ключ не подходит к замку. Некоторое время она стояла, тупо глядя то в закрытую дверь, то на ключ в своей руке. Потом попробовала еще раз, с тем же результатом. После второй попытки убрала ключи в карман, пожала плечами, спустилась вниз по лестнице, прошла из двора на улицу вдоль стены дома, чтобы избежать ненужных встреч и объяснений, там снова села на маршрутку и направилась в центр города. Дверь Марининой квартиры ей открыла Ленчик.
   - Ой, Полина Юрьевна! - сказала она. - А Марина Викторовна в Исанисе в командировке. Вернется послезавтра. Вы чай будете?
   - Наверное, нет, - улыбнулась Полина. - Поздно уже.
   Она вышла из подъезда и пошла искать ближайший хостел, за неимением других идей. Влететь под патруль со справкой о погашенной судимости в паспорте было последним, чего она для себя хотела. От Некрасова она успела пройти по Маяковской до Кирочной, а по Кирочной почти дошла до Таврической, когда услышала знакомый голос. Голос сказал: "Привет". Она обернулась.
   - Киса? Ты что тут делаешь?
   - Живу, - улыбнулся музыкант. - Альбом пишем. За хлебом вот вышел. А ты каким ветром?
   - А я, - усмехнулась Полина, - домой не попала.
   - А пошли к нам? - предложил Киса без паузы. - Место спальное найдется, полотенце тоже. Пельмени, правда, с кроликом и олениной, нормальных теперь фиг достанешь, только экзотика всякая, и до августа или даже до сентября так и будет, но чай настоящий, не травяной. Еще есть шоколад, финский ликер и сыр. - Он задумчиво поглядел в экосумку с вышитым на ней пони под радугой. - Еще хлеб есть, овсяно-льняной. И сметана с ряженкой.
   Полина секунду подумала.
   - А пошли.
   В шестикомнатной квартире было не шумно, но людно. Народ явно уже закончил день. Кто-то собирал и убирал звукозаписывающую аппаратуру, кто-то шуровал на кухне, в ванне горел свет, и текла вода.
   - Привет, - сказала Полина, входя.
   Отозвавшаяся женщина была явно старше нее, лет шестидесяти или даже шестидесяти пяти. Ее пестро-седая шевелюра явно виделась с ножницами не чаще чем раз в несколько лет, а кожа из косметических средств была хорошо знакома только с мылом, но глядела женщина ясно и весело.
   - Привет, я Галя. Ты у меня в гостях, как и все они, я тут хозяйка.
   - Спасибо, - сказала Полина.
   - Спасибо утром скажешь, - улыбнулась Галя. - А пока что разувайся и двигай на кухню, руки помоешь там же, ванна пока занята. Посуда в этом доме живет в мойке над раковиной, окурки - в пепельнице, а люди - где я покажу. Сначала поешь, потом решим, куда тебя определять спать.
   Полина кивнула и пошла в кухню. С порога поздоровалась с высоким парнем, заваривающим чай на всю компанию, тот обернулся, и она замерла от удивления. Перед ней стоял Исиан Асани. В шлепанцах на босу ногу, в джинсах, застиранных до белесого и запачканных какой-то едкой травяной зеленью, в выцветшей до полной потери цвета футболке, благодушный и безмятежный.
   - Здравствуй, - сказал он с улыбкой.
   - Ну ничего себе встреча, - отозвалась она, тоже улыбаясь.
   - Так вы знакомы? - радостно спросила Галя, входя. - Если так, тогда все просто. Исиан, твой диван раскладывается, берешь... - она повернулась к Полине. - Тебя как звать-то?
   - Мотылек я, - ответила Полина без паузы.
   - А, ну хорошо, - кивнула Галя, - берешь Мотылька к себе, Исиан, и все вопросы решены.
   Подавая Полине чашку с чаем, Исиан тихо сказал:
   - Я совершенно безопасен, не переживай.
   Она смогла только кивнуть. Пельмени она жевала механически, почти не чувствуя вкуса.
   - Странные, правда? - посетовал Киса.
   Она предпочла еще раз кивнуть, чтобы не вдаваться в причины, по которым эта еда ей совсем не казалась странной. Поев и вымыв за собой посуду, она обнаружила, что Исиан из кухни давно ушел. Галя выдала ей полотенце и футболку, показала дверь комнаты, в которой находился упомянутый диван. Когда Полина вышла из душа, хозяйка сказала ей:
   - Входи тихонько, там свет погашен уже. Диван ваш справа, слева тахта, на ней трое, не разбуди.
   - Спокойной ночи, - шепнула Полина и приоткрыла дверь комнаты.
   В серых сумерках летней ночи она ясно увидела слева трех девчонок на тахте под одним одеялом. Их позы напомнили ей антикварные ложки в сервировочной коробке. А справа - диван, на котором ей предстояло ночевать. Исиан спал так глубоко и безмятежно, что ей было даже страшно нарушить этот покой своим присутствием. Но решив, что стоять столбом до утра посреди комнаты будет всяко более глупо, чем шевельнуть спящего, решительно пошла к дивану. И обнаружила, что свободная и расслабленная поза Исиана ничуть не помешала ему соблюсти границы. Предназначенной ей половины дивана - дальней от стены, кстати, - он не касался даже пальцем.
   Открыв утром глаза, она услышала "доброе утро" и обнаружила, что границы ее неожиданный спутник блюдет так же строго, как и вечером.
   - Будешь вставать? - спросил он.
   - Ну наверное... - Полина неловко улыбнулась. - Доброе утро, да.
   - Хорошо, - сказал он и отвернулся.
   В следующий раз он посмотрел на нее только в кухне за чаем.
   - Какие у тебя планы на сегодня?
   Полина задумалась. Домой она уже не попала. Выяснить причины казуса без Марины, похоже, было нереально. До завтра, а то и до послезавтра ей было совершенно некуда себя деть. Исиан посмотрел на нее с серьезным лицом, но в глазах его светилась улыбка.
   - Пошли в город?
   - Тоже вариант, - согласилась Полина.
   Поблагодарив Галю и приняв предложение заходить при случае, обращенное, кажется, больше к Исиану, они собрались и вышли на улицу.
  
   Айриль да Юн не знал ни о том, что его приемная мать поправилась, ни о том, что она наконец свободна. Он был за звездами, в городе Ружес на южном побережье Герхайма через пролив от Хаата. Ружес, соседствующий с портом крупный торговый город, насчитывающий тридцать тысяч жителей, оказался идеальным местом для постоянно действующей льняной ярмарки. Расположенный на землях марки да Юн, имеющий два храма Потока с достаточной пропускной способностью порталов, населенный людьми, привыкшими к жаре и тяготящимися отсутствием иной ткани, кроме шерсти, достаточно удаленный от столицы, чтобы новое предприятие не поломало планы столичной аристократии, он был просто создан для торговли с Новым миром. То есть изначально он строился, конечно, для других целей и вполне благополучно их реализовывал. Через рынки и конторы Ружеса успешно торговали с Хаатом и выкупали своих, попавших в плен - как правило, украденных ддайг и проданных на хаатские невольничьи рынки. Кроме аренды торговых мест, Айриля интересовало и другое: мастеров из Нового мира, готовых продавать свои знания за звезды, он хотел поселить и занять делом именно в Ружесе.
   За звездами он пробыл две недели. А когда вернулся, его приемную мать уже искали только что не с фонарями и собаками по всему краю, не надеясь ни дозвониться, ни дождаться.
  
   Коллизия в Исанисе получилась что надо. Лобовое столкновение принципов права Аль Ас Саалан и Земли в принципе не имело бы шансов на конструктивный исход, если бы Марина не была настолько запаслива, а Аизо да Кехан и Афье да Юаль - настолько дотошны. Римское право и кодекс Наполеона встретились и столкнулись с архаичной правовой системой саалан. К счастью, столкновение сопровождалось не лязгом железа и грохотом боя, а всего лишь шелестом пергамента и бумаги и шуршанием пенн и ручек. Оценив размер пропасти, разделяющей две культуры, Марина была шокирована практически сразу - к концу первого дня работы. Герцог и граф, представлявшие сторону империи, осознали количество и характер различий только к концу третьего дня работы.
   За полдником они были так мрачны, что хозяйка таверны подошла к ним сама и спросила, все ли в порядке и не обидела ли она чем-нибудь посетителей, что они такие хмурые. Граф да Юаль успокоил ее, подтвердив, что чай выше всех похвал, а ореховый пирог с цветами молочного дерева более чем удачный, и посетовал, что у всех троих был сложный день. Хозяйка сочувственно покивала и принесла еще один кувшин горячего напитка, объяснив, что это чтобы поднять гостям настроение.
   А помрачнеть им было с чего. Марина сперва решила, что она видит политические институты, являющиеся хорошо известными и распространенными структурами из триады первобытной демократии: царская власть, совет старейшин и народное собрание. Однако задав пару десятков вопросов, она убедилась, что саалан не то, чем они кажутся. Вспомнила Полину с ее предположениями восьмилетней давности и вздохнула. Князья Аль Ас Саалан, как Полина и сказала, оказались по сути классическими олигархами, но назвать олигархией социальный слой, состоящий даже на первый взгляд из больше чем сотни человек на пятнадцать миллионов граждан империи, у Марины Викторовны не повернулся язык и не поднялась рука. Она определила их как магнатов, политически влиятельных богачей. Аизо да Кехан польщенно улыбнулся, услышав это, как будто ему сказали комплимент. Афье да Юаль смутился и сказал, что он не настолько богат и знатен, чтобы так называться. Герцог да Кехан возразил ему:
   - Так или иначе, Афье, ты, как и я, как и любой другой аристократ, сам устанавливаешь порядки в своей земле. Мистрис Марина, - обратился он к Лейшиной, - ты же это имела в виду, говоря слова "политический режим"?
   Марина задумалась. В общем, сказать, что магнат сам формирует политический режим в своей земле, не было бы ошибкой: князь, маркиз, герцог и даже граф сами выбирали баронов в свой совет. Что до простого сословия, его представители имели возможности проголосовать за то или иное решение - или против него - ногами и кошельком. Они могли покупать товары и услуги у своего господина или нанять себе другого мага и заказать товары из другой марки, княжества или герцогства. "Другими магами" чаще всего становились маги Академии, приносившие обет не владеть имуществом. Сделки совершать им дозволялось только от имени монастыря, к которому они приписаны. Таким образом, покупая услуги или товары у монастыря, простолюдины имели возможность ослабить негодного господина финансово и так добиться передачи земли в другие руки. А могли просто уйти туда, где выбор товаров и услуг, предоставляемый аристократом, в большей мере соответствует интересам семьи, и оставить аристократа на пустой земле, которую некому обработать и защитить от ящеров и ддайг.
   - Да, - наконец сказала Марина, взвесив все аргументы и признаки. - Именно это.
   - Вот видишь! - сказал довольный герцог. - Мы уже понимаем друг друга! Все получится!
   Сам он совсем не был уверен в том, что говорил. Правовые документы Нового мира шокировали его не меньше, чем Марину - законы Аль Ас Саалан. Просто он позже поверил в то, что видит. Закрепленное в законе неравноправие между мужчиной и женщиной отчасти объяснило ему суть конфликта бедняги Унрио с жителями края. А отчасти его привело в ужас неизбежное следствие этой юридической практики: война полов на уничтожение, прямо за семейным столом и в супружеской общей комнате, настолько же смертельная и непримиримая, как и между саалан и ддайг. Идея обязательств перед пораженными в правах без причины - не считать же ею, в самом деле, особенности тела, данные человеку при рождении, - замыкающая этот порочный круг, вообще могла показаться подсказанной законникам Земли кем-то из старых богов. Но Аизо да Кехан уже знал, что старые боги саалан незнакомы людям Нового мира и не имеют силы под тем небом. Знал он и другое: выбора у них не было. Так или иначе они должны были создать какую-то основу для общего правового документа, регулирующего отношения края и империи как между общественными институтами, так и между частными лицами.
   Марина Лейшина кивнула ему, соглашаясь.
   - В конце концов, - сказала она, - мы пишем пока только декларацию, самый общий список требований к тому, что должно быть в том основном документе, который нам предстоит создать.
   Афье да Юаль подвел итог разговору:
   - И поэтому, - сказал он, - сейчас важнее понимать, что хотим мы и что хотите вы, чем учитывать имеющиеся практики.
  
   Я все-таки сумела убедить Дейвина, что на дежурстве мне будет легче с этим всем справляться или хотя бы отвлечься от дурацких мыслей. Сайги мне по должности теперь не было положено, маг отряда - сам себе оружие, и гораздо более универсальное, чем личное оружие бойца. Так что вышибить себе мозги на дежурстве у меня было даже меньше шансов, чем в казарме. Я надеялась заняться привычной работой и дать голове отдохнуть, но на том дежурстве мы нарвались по полной программе.
   Петро-Славянку до нас проверяли бойцы городских отрядов, и мы шли туда чисто для порядка, чтобы отчитаться в классическом ключе "Мин нет, проверено, Петров", передать объект ветконтролю и двигать дальше. Но отдельно стоящий дом на окраине, казавшийся заброшенным, само собой, надо было просмотреть как следует. Вот мы и пошли туда.
   Все началось с того, что Серг наступил в свежевскопанное и ругнулся сквозь зубы. Я глянула ему под ноги и скомандовала сперва "замри", потом "обратно". Чем "обратно" отличается от "назад", мы с отрядом запоминали две недели, но этот трюк того стоил. По команде "обратно" боец не просто отходил назад, а делал это по своим следам, как можно точнее повторяя движения, как при обратной прокрутке кино. Это позволило снизить число травм при случайном столкновении с заклинаниями и избежать части несчастных случаев при неосторожном поведении с дезраствором. Вот и теперь Серг аккуратно вынул ногу из рыхлой перекопанной земли и отошел назад по своим следам, давая мне работать. Я внимательно глянула Зрением и чуть не обалдела. Мы шли по краю очень странного кладбища. Тут были похоронены только младенцы. Крохотные ямки размером меньше метра в длину примыкали друг к другу довольно плотно, я насчитала десятка три и бросила. Глянув Зрением в дом, я обнаружила там человек двадцать. Это были какие-то странные люди. Все небольшого роста, многие тяжелее, чем по росту логично. Я таких соотношений раньше не видела.
   Сержант вопросительно взглянул на меня.
   - Сейчас наделаем работы полиции, - решительно сказала я. - Входим, блокируем, выходить не даем, вызываем полицейских. Тут по их части.
   Не знаю, почему я так решила. Вероятно, из-за младенческих могил предположила, что здесь врачи-нелегалы разбирают краденых детей на органы. До сознания это в любом случае не дошло. Что мы нашли подпольный роддом, я и представить не могла. В смене было шесть медсестер и врач. Под их наблюдением находились десять глубоко беременных девчонок, ни одна из которых не выглядела даже на двадцать лет. Еще две обитательницы дома уже успели родить. Дети были не с ними, в отдельном помещении под присмотром медсестры, но выглядели вроде благополучно. Я в младенцах ничего не понимала, состояние оценивала Анька, попавшая в учебку Охотников из медицинского колледжа. Еще нашлась не то повариха, не то буфетчица в импровизированном пищеблоке. Паспорта обнаружил Дена, исследуя комнату, которую мы сразу определили как кабинет директора. На десять потенциальных и двух реальных мамашек нашлось семь паспортов, наскоро просмотрев которые Саша присвистнула. Совершеннолетних тут не было. Зато, судя по медкартам, найденным Славой, большинство обитательниц дома были беременны как минимум повторно. Мы вызвали полицию, отзвонились Асане и только после этого поняли, что дежурство у нас пропало. С этой находкой милостью полиции нам светила перспектива больших сочинений на тему "как я провел сегодняшний день", кислая даже для меня, постепенно восстанавливающей навык писать текст. Саша поморщилась и глянула в потолок, когда я ей объяснила наше ближайшее будущее. Анька со Славой тоже загрустили.
   Мы успели запихать медсестер и врача в ординаторскую, где Слава нашел медкарты, посочувствовать ребятам и девчатам сааланского происхождения по поводу перспектив очередной большой практики в письменном русском и начать гадать, сколько нам тут куковать, когда внизу за окном хлопнул портал. Вслед за Асаной из овала, обсыпанного по краю веселыми зелеными искорками, вышли десять гвардейских дев в ее цветах, три мага, потом еще десятка имперских гвардейцев, мелкомаг в цветах Асаны, следователь Святой стражи и две тройки досточтимых. Последняя тройка была довольно конкретно нагружена какими-то коробками. Когда досточтимые вошли в дом, нам дали команду смениться и выдали эти коробки. В них, оказывается, был наш обед в термосах.
   Через полчаса Асана позвала меня и Сержанта докладывать. Полиция все еще ехала. Досточтимые успели объяснить персоналу, что дергаться не стоит, осмотреть девчонок и убедить их не пытаться уйти через окно за полным отсутствием смысла в этом действии, а потом и приняться за документы под руководством следователя. Когда я закончила доклад, следователь забрал меня у Асаны, и мы с ним пошли исследовать кладбище новорожденных. Я сочувственно покосилась на Сержанта и двинула на выход за парнем в сером фаллине. На краю захоронения он встал и принялся водить жалом.
   - Хоронили очень быстро, - заметил удивленно. - Странно, что в землю, а не в воду, река же рядом.
   - Это наши реки, - поморщилась я, - не сааланские. Столько трупов вода не переварит, даже маленьких. Хоть бы и не в один день.
   Горло почему-то перехватило. Досточтимый виновато взглянул на меня.
   - Прости, я должен...
   Я, не поняв, пожала плечами. Заклятий, которые он плел над могилами, до сих пор мне видеть не доводилось ни разу. Я стояла у края захоронения пень пнем и тупо моргала, не зная, что делать, пока он не закончил.
   - Не понимаю, - сказал он, собрав нити заклинаний.
   - Чего не понимаешь? - уточнила я.
   - Им не дали имена при рождении, - произнес он озадаченно. - Ни одному.
   - А, это... - я криво усмехнулась и полезла в карман за сигаретой. - Так ты зайди к девчонкам, спроси, чьей маме позвонить, и все поймешь.
   - Я подожду, - ответил следователь с мягкой улыбкой. - Ты покуришь, и мы спросим вместе.
   - Тогда сразу предлагай им выбор, звонить маме или ехать в ваш монастырь, не извещая семью, - сказала я со вздохом. Сигарета кончалась как-то очень быстро, я и затянулась-то раза три, а огонек уже бежал почти к фильтру.
   - Вот даже как... - следователь кивнул и задумался.
   Я поняла, что он отправляет Зов и сейчас прискачет еще кто-нибудь из досточтимых, затянулась последний раз, обожглась, уронила окурок, наступила на него, выдохнула дым и, потирая обожженный палец, пошла обратно в помещение. Досточтимый пошел за мной.
   - Вот что мне странно, - сказал он на ходу. - Почему они не разбежались? Их же никто не охранял, силой не удерживал...
   Я усмехнулась.
   - Сюда маршрутка ходит раза четыре в день. Дойти пешком хотя бы до Металлостроя на этом сроке нереально даже летом. После родов и тем более. И потом, ну куда можно пойти беременной несовершеннолетней, уже попавшей в роддом? Проще уж родить, потом разбираться.
  
   Разумеется, домой к маме не захотела ни одна из присутствующих. Детей тоже хотели не все и даже не большинство. Включая родивших. Офицер Святой стражи пообещал им, что насильно домой к матерям их никто не отправит и младенцев воспитывать тоже не заставят, и тут подъехала полиция, и все началось сначала. Я тихо пнула сааланского следователя, чтобы сразу заявил имперскую программу защиты девчонкам, пока не началось, и так же тихо известила об этом Асану. Потом уже громко доложила ей, что одно-то захоронение мы нашли, но не факт, что оно одно и было. Следователь Святой стражи подорвался, как укушенный, попытался сдернуть свою команду, полиция обиделась, что пошли искать без них... в общем, после препирательств и торговли в итоге искать захоронение пошли маги, и я в том числе. Часть полиции принялась допрашивать окончательно скисших медсестер, а часть выстроилась у дома снаружи и принялась за нами наблюдать. Оно и понятно: когда это нормальный служивый человек откажется посмотреть на то, как работает другой.
   Второе захоронение нашлось в лесу за дорогой и было ему года три, по нашей совместной оценке в четыре головы с пятым совещательным голосом мелкомага. Хотя судмедэкспертам все равно будет виднее, решили мы - и не стали делать точную оценку. Вернулись мы как раз ко второй серии свары вокруг девчонок и медперсонала. Досточтимые хотели их в Адмиралтейство, полиция - в Металлострой, типа, там отдел ближе, первые показания снять и все такое. Асана решила все сама. Раз уж здесь заместитель наместника, сказала она, то и решать, что делать, будет она. А она берет дело под свой личный контроль. В связи с чем персонал забирает в Адмиралтейство, а двадцать четыре человека, незаконно обращенных в рабство, доверяет заботам Академии и переводит в Приозерск, где они и будут находиться до окончания расследования и определения виновных. Мы с магами переглянулись и начали ставить портал.
   В общем, когда мы добрались до казармы, накрыло всех. Сержант, уже вполне осознавший ситуацию, мог говорить только матом, да и то с помощью Саши, время от времени поддерживающей его под локоток. Остальным сааланским бойцам было не легче, Исоль и Инис вообще плакали, не скрываясь. Наши на слезы не разменивались, а честно и добросовестно впали в шок. Саша держалась в основном на сцепленных зубах, Анька со Славой громко хотели водки и подраться, а молодое пополнение молча моргало и на команды реагировало со второго раза. И вместо продолжения дежурства нам светил минимум день писанины, а потом еще не меньше дня тупого просиживания штанов в компании полиции над пояснениями по нашим рапортам. Так и вышло. Не предусмотрела я только того, что таскать нас объясняться будут в Адмиралтейство. И кто при этом будет присутствовать, я тоже не угадала. Асана оставила нас Дейвину, а сама с более удачливыми подразделениями, чем мы, продолжила преследование фауны. К концу второго дня этой тягомотины я успела так обалдеть, что встретив под дверью приемной Дейвина Исиана и Полину вместе, только поморщилась и отвернулась.
   Неприятности на этом не закончились. Пока полиция разбиралась с нашей писаниной, досточтимые вытрясли медсестер и подали портянку на вполне приличном русском, из которой следовало, что нужно искать минимум еще один такой роддом. И тоже с младенческим кладбищем около. И что поскольку наш отряд вылетел из зачета окончательно со всеми приключениями начала года, светит нам быть приданными полиции и Святой страже, усиленными еще одним магом, от Академии. И что до августа нам кровь из носа надо найти этот подпольный роддом, а главное - второе такое кладбище. Именно нам, потому что на полицию Димитри уже год как не надеется.
  
   Две недели, проведенные в обществе Исиана, для Полины пролетели как один день. Ну, может быть, два. Полина даже не могла точно сказать, когда комм разрядился и выключился. Они ночевали то в хостеле, то в лесу под тентом - и этот парень удивительно удачно организовал стоянку, - то в каких-то гостях. Раз или два они провели ночь, сидя на крыше дома в центре города, глядя в небо и разговаривая гекзаметром. Одну ночь они потратили на милонгу, и Полина узнала, что Исиан любит очень старые мелодии в самом что ни на есть аутентичном исполнении, с бандонеоном, гитарой и флейтой или скрипкой, а танго нуэво не понимает совсем. Еще одна ночь очень весело прошла на какой-то даче, причем Полина так и не поняла, из какой логики их пригласили с собой люди, познакомившиеся с ними пять минут назад. Она там пекла в дровяной печке шарлотку с ревенем, которая всем понравилась, а Исиан делал смешной салат из дикоросов, тоже имевший успех. Одну ночь они прогуляли по набережным, периодически убираясь в кварталы от полиции и патрулей Святой стражи.
   Каникулы кончились так же, как и начались - совершенно неожиданно. Они приехали в Выборг на автобусе, посмотреть парк Монрепо. В кафе на территории парка решили пообедать. Там к ним и подошли трое сааланцев в серых фаллинах Академии. Удостоверившись, что говорят именно с мистрис Бауэр, ее попросили срочно вернуться в город, потому что ее обыскался граф да Айгит. Да-да, вдвоем, граф будет очень рад видеть и мастера Асани тоже. Нет, обед прерывать не надо, кушайте спокойно, мы подождем за соседним столом.
   Патруль Святой стражи отстал от них только перед дверью кабинета Дейвина в Адмиралтействе. В городском офисе администрации империи была какая-то мутная движуха, по коридорам болталось подразделение Охотников. Присмотревшись, Полина поняла, что подразделение ей знакомо, это отряд Алисы, но они мрачны и заняты собой настолько, что даже здороваться смысла нет. А все окружающие заняты ими. Полине очень хотелось встать и уйти, но по отношению к Дейвину это было бы свинством. И она сидела и ждала, а Исиан сидел и ждал вместе с ней.
   Граф был занят. И занят. И занят. Из его кабинета вышли какие-то досточтимые, потом дознаватель Святой стражи. Мимо них прошла Алиса с тоскливым выражением лица, кажется, вообще их не заметив. Судя по движениям губ, она беззвучно ругалась матом. Через некоторое время барышня вышла от Дейвина с ворохом бумаг в руках, прошла по коридору и ушла за угол, так и не взглянув в их с Исианом сторону. Полина уже раздумывала, не прикорнуть ли прямо тут, сидя на скамеечке, но как раз в это время из кабинета выглянул гвардеец в зеленом и сказал, что граф просит мистрис Бауэр пройти в кабинет, а мастера Асани подождать еще немного.
   Дейвин выглядел сообразно обстановке, то есть усталым, задолбанным и недовольным, но все равно улыбнулся.
   - Привет, как погуляли?
   - Да ничего погуляли, - ответила Полина. - Я сперва домой хотела, но и так неплохо вышло, думала вот продолжить.
   - А что же домой не зашла? - спросил да Айгит.
   Упрек был еле заметен, но Полина его услышала. Тон ответа менять не стала и продолжила так же легко:
   - Да ключ к замку не подошел. Я сунулась к Марине, а ее дома не было. Ну и после возвращения ей бы отряхнуться и в себя прийти, а не мои проблемы решать.
   - И ты пошла гулять, - подытожил Дейвин.
   - Ну да, - Полина пожала плечами.
   Граф взял со стола комм, провел пальцем по экрану раз, другой, потом ткнул в экран.
   - Маркиз Айриль? Забирай свою вторую мать, она у меня в кабинете. И разбирайтесь дальше сами - с ключами, адресами, документами и всем остальным.
   Положив комм на стол, он снова посмотрел на Полину и развел руками:
   - Извини, но тебе придется искать другую компанию для прогулок. У нас сейчас каждый маг на счету. Надеюсь, ты не в обиде, но если и так, потом поговорим и разберемся.
   - Я поняла, - вздохнула Полина. - Если уж у вас по коридорам между приемными скачет целый отряд Охотников, наверное, стряслось что-то серьезное.
   В кабинет графа вошел встревоженный Айриль. Несмотря на душевное смятение, о субординации он не забыл и ломиться порталом к заместителю наместника не попробовал. Но степень его встревоженности оценил даже Дейвин. Юноша с порога вместо "здравствуйте" выпалил:
   - Матушка, я тебя искал по всему городу! Куда же ты пропала?
   - Я не пропадала, - возразила Полина. - Я была в городе, уехала в Выборг только сегодня утром.
   - Дома разберетесь, - махнул рукой Дейвин.
   Айриль, поспешно кивнув, взял Полину за руку и пошел с ней к двери. Она обернулась было, но увидела, что Дейвин опять держит в руках коммуникатор, и молча вышла. Исиан все еще сидел в коридоре и ждал. Она остановила Айриля, подошла к сайху.
   - Спасибо тебе. Каникулы были отличные. Жду в гости при первом удобном случае и буду рада, если напишешь.
   - Обязательно, - улыбнулся он.
   - Мастер Асани, граф ждет тебя, - сказал гвардеец.
   Исиан улыбнулся ей еще раз и скрылся за дверью. Полина пожала плечами с невнятной улыбкой и пошла по коридору за Айрилем.
  
   На парковке их ждал немолодой внедорожник с неизвестным Полине юношей за рулем.
   - Домой, на Димитрова, Свят, - попросил Айриль.
   Парень кивнул и повернул ключ зажигания.
   - Я сразу знал, что из-за этого будут проблемы, - вздохнул Айриль. - Но матушка, у меня не было выбора.
   Он начал рассказывать с самого начала, со дня, когда неудачно поколдовал в ванной съемной квартиры и вынужден был съезжать. Рассказ был долгим, Полина успела отвлечься на виды за окном, и когда они приехали, осмотрела обстановку так, как будто не слышала только что обо всех перипетиях приемного сына. Айриль не понял, что случилось, когда они вошли в квартиру, только заметил, что она побледнела и стала немного заторможенной. Решив, что она голодна, он предложил ей обед. Она согласилась, но ела мало и без интереса, внимательно разглядывая посуду и приборы.
   Ничего из кухонной утвари не принадлежало ей. В квартире, похоже, не осталось ни одной ее вещи. Наверняка он хотел, как лучше, но...
   - Получается, - подвела она итог, - ты тут теперь живешь.
   - Да, - подтвердил он. - И я все еще не закончил чистить дом после того разгрома, который досточтимые учинили тут прошлой весной.
   Она хотела спросить о судьбе своих вещей и чем-то еще, когда юноша, считавший себя ее сыном, сказал:
   - Твой дом, матушка, теперь через двор, вон те окна, видишь?
   Присмотревшись, Полина увидела на окнах квартиры третьего этажа свои занавески.
   - Да, кажется, вижу.
   - Если ты отдохнула, пойдем туда? - предложил Айриль.
   Полина внутренне поежилась. Ей не хотелось встречаться с напоминаниями о своей жизни, перемещенными чужими руками и перемешанными между собой. Тем более оставаться среди них. Но в этой квартире ей тоже не осталось места.
   - Да, - сказала она, - вполне отдохнула. Можем идти.
   Разумеется, проходя через двор, они наткнулись на Галю, которая хотела поговорить обо всем сразу, особенно о том, что бедняга следователь из саалан, работавший в отделе, то ли уволился по болезни, то ли уехал домой после того, как ему третий раз не повезло в этом самом дворе. Между делом она спросила и о том, кто Полине этот парень и почему он живет в ее квартире. Вспомнив три фото на столе и сочувственный взгляд Дейвина прошлым летом, Полина улыбнулась соседке.
   - Приемный сын. Еще дочка есть, тоже приемная, она пока не здесь. Извини, Галенька, нам бы побыстрее с делами разобраться, увидимся еще, - и оставив ошарашенную соседку осознавать услышанное, решительно направилась к двери подъезда. "Вот звони теперь в Москву, - подумала она с мрачным удовлетворением, - радуй мою семейку новостями".
   Книжные полки были новыми, но книги стояли в почти привычном порядке. Да и весь кабинет, казалось, перенесли на новое место целиком, как обстановку из кукольного домика: компьютер, кресло для посетителей, ее собственный рабочий стул с подвижной панелью для записей, прикрепленной на правый подлокотник. Кровать и шкаф, похоже, не выдержали переезда, а вот зеркало и круглая рейка, прикрепленная к стене поперек него, были на том же расстоянии от окна и той же высоте над полом. Вместо кровати в углу стоял новенький раскладной диван, а шкаф заменила разборная модульная система, состоящая из ящиков для белья, обувниц, гардеробов со штангой для плечиков с одеждой, мини-комодов под мелочи и еще каких-то элементов, которые можно было переставлять и менять местами по желанию.
   - Мне показалось, - сказал Айриль, - тебе это будет удобнее, чем один шкаф.
   Полина медленно закрыла глаза и снова открыла их.
   - Да, - сказала она, - наверное.
   Айриль хотел что-то еще сказать, но его комм квакнул, сообщая, что кто-то звонит, и юноша отвлекся, послав приемной матери извиняющийся взгляд.
   - Да, я. Вот и отлично, что готовы. Да, и тушки месячных бройлеров, и крольчатину берем. И следующих возьмем тоже. Послушай, если вдруг почему-то окажется, что спрос меньше, я очень удивлюсь, но поверь, что проблемой это не станет. Тушка утки? Да, конечно. И цесарки, естественно. И баранина тоже интересна. Таня, нам все интересно, кроме того, что не проходит по этическим требованиям, а это, как ты помнишь, свинина, говядина и гусятина. Также мы не будем закупать конину, мясо собак, кошек, водных млекопитающих и людей. А про рябчиков и перепелок можешь не спрашивать, просто впиши в предложение.
   Он нажал отбой и улыбнулся Полине:
   - Прости, матушка, это были очень срочные вопросы.
   Она попыталась улыбнуться в ответ.
   - Знаешь, мне до сих пор неловко за то, как я это все на тебя свалила...
   - Пойдем в кухню, матушка, - мягко сказал Айриль. - Прежде всего, пора перекусить, время не раннее, а за обедом ты почти не кушала. Пока мы занимаемся ужином, заодно и поговорим.
   В трехкомнатной квартире кухня больше, и предметов обстановки в нее можно вместить тоже немного больше. Кроме неизменных плиты и раковины, Полина увидела знакомые кресло, холодильник и посудные шкафы, незнакомый стол, небольшой новенький жесткий диванчик и два табурета, явно комплектные к нему. Айриль уверенно открыл холодильник.
   - Я попытался собрать запас продуктов, исходя из твоей книги рецептов, но получилось пока не все.
   - Да, я поняла, - кивнула Полина, - какие-то проблемы с поставками мяса, этичность закупок.
   - Все так, - подтвердил Айриль. - Граф да Айгит в апреле проверял качество питания гвардии и Охотников, посещал и бойню. И пришел к выводу, что сделано хорошо, но недостаточно хорошо. Животное, способное осознать свои обстоятельства, он забрал прямо из-под ножа мясника, представляешь? Единственное в стаде, но все же. Конечно, он подал достопочтенному доклад, забой приостановили, животных все еще сортируют. Из-за этого получились некоторые сложности. И закупать мясо за границей края было невозможно, там-то точно не станут отличать разумных от недоговороспособных.
   По ходу рассказа юноша достал из холодильника яйца и молоко, аккуратно смешал их в миске и сейчас сыпал туда муку.
   - Мы закупали морепродукты, поставщиков мяса птицы, казалось, хватает, и действительно почти хватило. Другие бароны и графы закупали за границей в основном рыбу, но и мороженую птицу тоже. Было непросто, запасы консервов выгребли дочиста, но сейчас уже будет лучше. Некоторые фермеры сами догадались перевести свое производство с яиц на мясо птицы, некоторых пришлось попросить. Добавили субсидий тем, кто производил кроликов, - и вот, первая закупка завтра. Они созрели одновременно, куры и кролики. Я доволен.
   Жидкое тесто в миске на столе ждало своей очереди, Айриль резал морковь и лук. На огне уже стояла сковорода. Полина едва заметно улыбнулась: ей впервые за многие годы предстояло пробовать собственный фирменный омлет без колбасы или ветчины, только с овощной заправкой.
   - При этом, матушка, я не могу сказать, что мяса нельзя было купить вовсе. Да и весенний проход корюшки сильно облегчил нам жизнь. Но общепит и кулинария...
   - О да, - сказала Полина. - Мне в гостях предложили пельмени с кроликом и олениной. Это было... непривычно.
   - Не понравилось? - насторожился Айриль.
   - Не сказала бы, - ответила она. - Непривычный вкус озадачил, но не больше.
   - Состав фарша подбирали специалисты, - признался юноша. - Я нанял нескольких специально для этой задачи.
   - Скажи, а к оленям и овцам требования этичности досточтимые не применяют?
   - О, с ними все просто, - Айриль вылил тесто на сковородку и накрыл ее крышкой. - Они сортируют себя сами. Те, кто узнает своего человека, договороспособны, а те, за кем надо следить и направлять, - нет, вот и все.
   - А гуси на каком основании признаны договороспособными? - спросила она, уже чисто для проверки гипотезы.
   - Но у них же общественные отношения! - удивился Айриль. - Работа Конрада Лоренца, помнишь? Достопочтенный нас собрал и рассказал о ней, среди твоих книг она тоже есть.
   - Они единственные из всех птиц такие? - уточнила Полина.
   - Из пищевых - единственные, - подтвердил юноша. - Досточтимые проверяли очень тщательно.
   - Ясно... - Полина помолчала, глядя на Айриля, переворачивающего омлет на сковороде, и когда он снова опустил снятую крышку на место, спросила. - А в остальном как? Справляешься?
   - Мы справляемся, - ответил он, выделив голосом слово "мы". - У тебя чудесные друзья. Все получилось даже лучше, чем я думал.
   - А где они сейчас все? - спросила она.
   - Ты звонила и не дозвонилась, да? - сочувственно улыбнулся Айриль. - И из-за этого я не смог тебя найти в городе?
   Дожидаться ответа на вопрос он не стал, отвернулся к плите, погасил огонь под сковородой и принялся раскладывать омлет по тарелкам. Только сейчас Полина заметила, что все его хлопоты по кухне несколько демонстративны, он не просто готовит ужин, но еще и показывает, где что можно найти. Вот и теперь: взял чайник, подставил под кран выделенного питьевого фильтра, налил воду, поставил на огонь - и все это проделал, не закрывая ей поле зрения своей спиной. До этого так же слегка напоказ достал тарелки и вилки. Присев к столу, он шлепнул себя по лбу, вскочил, снова шагнул к холодильнику, вынул помидоры-черри, вытряхнул из картонной коробочки в дуршлаг, сполоснул, высыпал в блюдце. Наконец, он занял место за столом, взял в руку вилку и приглашающе улыбнулся Полине. Она тоже взяла вилку и поняла, что он не ждет ответа на свои вопросы.
   - Валентин Аркадьевич встречает груз в Краснополье, - сказал Айриль. - Помидоры свежие, матушка, из теплиц в Горелово.
   Полина послушно взяла помидорку - на один укус, сладковато-кисло-терпкую и сочную.
   - Хороший сорт, вкусные, - похвалила она.
   Айриль зарделся красной девицей и продолжил рассказ о клубе.
   - Иван Павлович в Риге, Алена едет из Твери, должна вернуться завтра, Маргарита Владимировна в Ивангороде, ждет груз, будет сопровождать сюда...
   Полина слушала его, отмечая, что он в гораздо лучших отношениях с клубом, чем складывались у нее. Она так и осталась им полузнакомой, этаким наследством Витыча, отчасти полезным, отчасти памятным.
   - Самые большие сложности с льном, - продолжал Айриль, - в том, что его на таможне все время пытаются назначить производственным сырьем. Мы специально покупаем комом, чтобы можно было, во-первых, провести как строительные материалы, они-то не санкционные, а во-вторых, загрузить весь производственный цикл. Конечно, приходится сопровождать и встречать на таможне с документами, потому что на досмотре накладные все время теряются, - он вдруг усмехнулся очень взрослой жутковатой разбойничьей усмешкой, напомнив Полине одновременно Димитри, Дейвина и Витыча. - Что поделаешь, война есть война.
   Она кивнула. Шелковые войны в истории уже были, были и соляные, и навозные - из-за чилийского гуано. Тюльпановые даже были. Почему бы не быть и льняным? В любом случае это уже не ее война. Фронт укатился дальше, оставив ее с другими трупами там, где кончился ее бой. Герой - это победитель. Она не герой.
   Айриль закончил трапезу, она тоже поторопилась доесть свою порцию. Юноша вымыл и убрал посуду, снова присел к столу, взял Полину за руки.
   - Я так рад твоему возвращению, матушка. Ты настоящий герой. Сейчас отдыхай. А завтра мы с тобой пойдем приводить в порядок твои документы, хорошо?
   Она улыбнулась ему, тихо сказала спасибо. Выходя, он вложил ей в руки связку ключей на кольце.
   Всю ночь ей снилась какая-то мутная дрянь. Она переходила из помещения в помещение, но каждое из них оказывалось то камерой "Крестов", то комнатой в Исюрмере, где ее содержали во время следствия.
  
   Уроки по фехтованию пришлось отложить. Короткое сообщение да Шайни я отправила сразу же. На объяснение отряду необходимости переодеться в гражданское ушел целый день. Святая стража и судмедэксперты дружно копались в Петро-Славянке - опрашивали жителей, которые, разумеется, ни сном, ни духом не были в курсе, обследовали захоронения, перерывали дом от подвала до чердака, в общем, занимались нудной бессмысленной мутью, из которой на девять с половиной десятых состоит любое расследование. Искать и преследовать должно было наше подразделение. Полиция, вполне логично предположив, что они найдут только пустое место, свалила выявление второго такого дома на нас, раз уж первый мы и обнаружили. А искать его под видом проверки поселков на фауну тоже было уже малоосмысленно: владельцев могли и успеть предупредить. Я бы на их месте предупредила, если б смогла.
   Я решила послать Унриалю да Шайни развернутое извинение с объяснением причин, по которым пропускаю урок. И с этой мыслью устроилась в нашем уголке отдыха - не комнате с импровизированным зимним садом и библиотекой, а уголке с чайником, чашками, запасом печенья и телевизором. Рассчитывая под чириканье новостей собраться с мыслями и составить сообщение в соответствии с требованиями этикета, я мельком глянула в экран, да так и залипла. Мой адресат как раз вещал в камеру. Я присмотрелась к дате в углу экрана. Ну да, снято сегодня в полдень. Отложив комм, я прислушалась.
   - Нас и вас объединяет между собой и с многими другими существами то, что мы такие же животные, как, например, корова, крыса или дельфин. Ни я, ни вы не растения и не грибы.
   Увидев улыбку Унриаля, такую милую и не предвещавшую ничего хорошего, как я помнила по опыту с манекеном на стадионе, я насторожилась, и не напрасно. Плюха зрителям последовала сразу же за короткой подводкой.
   - Мой народ никогда не забывал этого, а вот в вашей этике есть некоторый двойной стандарт, создающий границы между вами и другими животными. Я бы понял это, доведись мне здесь наблюдать такие столкновения, как с нашей стороны звезд случаются между саалан и другими разумными животными, ддайг. Но даже с учетом постоянных территориальных конфликтов между нами никому из моего народа не придет в голову отнестись к ддайг так, как вы относитесь к вашим гориллам и шимпанзе. Я знаю, что у вас тоже относительно недавно отменили рабство, и боюсь предполагать, как вы относились к своим рабам.
   Ведущий, тощий парень с глазами навыкате и физиономией, слишком подвижной, чтобы не выдать всего, что сейчас происходило в его голове, вдохнул и попытался открыть рот, но да Шайни заткнул его короткой пренебрежительной гримасой:
   - Можете не утруждать себя оправданиями, я знаю достаточно не только о хлопковых и сахарных плантациях, но и об арене Колизея. В нашем прошлом тоже достаточно темных страниц, но мы по крайней мере не оправдываем себя тем, что мы считали себя лучше других животных и потому имели право на дурное обращение с ними.
   - Но это наше далекое прошлое, как, надеюсь, и ваше, - ведущий сумел вклиниться в речь Унриаля.
   Тот кивнул и снова перехватил инициативу.
   - Да, сейчас вы оглядываетесь на свое прошлое с той же неприязнью, какую и мы чувствуем к своему, но не замечаете - как в чем-то и мы, наверное - того, что это прошлое еще с вами. Вы гордитесь тем, что уже давно перестали употреблять в пищу себе подобных, имея в виду людей, но все еще даже не предпринимаете попыток вывести из пищевой категории существ, способных понимать и предугадывать ваше поведение, таких, как, например, коровы или дельфины.
   Про идею письменных извинений я забыла напрочь. Это был урок фехтования. Только в записи. Я не видела ничего, кроме экрана и впитывала каждую интонацию и каждую реплику. Ведущий трепыхнулся было рассказать про контактные зоопарки - и попал как кур в ощип.
   - О да, - кивнул да Шайни. - Саалан вы обвинили за приписывание своим соотечественникам желательных для них намерений и интересов. Объектное отношение, траффикинг, похищение и далее всем списком. То, что вы сами делаете это же с животными, не имеющими позади многих поколений предков, живших рядом с вами, вас ничуть не смущает, им намерения приписывать можно. Спросить их или хотя бы посмотреть на их реакции и отдать себе отчет в том, что они думают и чувствуют, никто из вас не хочет. Действительно, что могут значить желания и потребности животного перед желанием человека схватить руками и потискать живое и теплое существо? Владелец заведения хочет денег, а посетители хотят умиления и дозы экзотики и готовы за это платить. Так круг замыкается, не оставляя места интересам животных и птиц, для большинства которых сгребание в охапку и хватание руками равнозначно изнасилованию. Я не говорю про калечащие операции, которым подвергаются эти несчастные существа только ради того, чтобы люди могли без опасений использовать их для эмоциональной разгрузки. Кстати, относительно женщин, которых мужчины здесь используют подобным же образом, политика удивительно сходная, вам не кажется?
   Последние слова он адресовал ведущему с удивительно милой улыбкой, поощряющей откровенность. Мне стало жаль парня. "Заткнись, - подумала я, - только не говори ничего, пока тебя опять кретином не выставили". Но нет. Он все-таки открыл рот, дуралей.
   - Но это же не значит, что ваши действия в должности наместника были нормальны во всем, - высказался ведущий. - Кроме того, Димитри да Гридах, расследуя действия вашей команды, если это можно так назвать, применял самые жесткие меры против своих же соотечественников, продемонстрировавших бесцеремонное попрание прав людей. А вы сейчас говорите о правах животных так, как будто они важнее.
   - Да, - легко согласился да Шайни, - в любой культуре есть категория людей, которым бесполезно что-либо объяснять. Они изо всех сил закрывают глаза, затыкают уши, стараются не помнить и не верить, что кому-то плохо от их действий. Ведь признать это им невыгодно, они не умеют сделать себе хорошо иначе, чем за чужой счет. Некоторые из моих людей приняли эти нормы, к сожалению, за что и поплатились жизнью. Но нормы эти они не принесли с собой из-за звезд, а взяли здесь. Вот и теперь в самом вашем вопросе они опять прозвучали. Вы сами сейчас попрали равенство, установленное природой. Вы правда думаете, что, начав выяснять, какие из животных лучше, а какие хуже, вы не попадете в число проигравших на каком-то шаге сравнения?
   Я смотрела на снисходительную усмешку да Шайни, видела, как ведущий стремительно ищет следующий вопрос, и думала: "Заткнись, кретин, не позорь Землю".
   - Есть нечто более важное, чем равенство, - наконец, ляпнул парень.
   - Да? - заинтересованно спросил да Шайни. - И что же?
   - Любовь, - уверенно сказал ведущий. - И ей нужно учить с детства. В том числе через общение с другими существами. С животными.
   На какое-то время мне показалось, что он отыграл позиции или сейчас их отыграет. Но когда Унриаль заговорил, я поняла, что мне еще учиться и учиться.
   - Согласен, - сказал он серьезно и спокойно. Ведущий было вдохнул, но вклиниться не успел: да Шайни продолжил реплику. - Но контактный зоопарк - это не о любви. Сами скажите, чему может научить человека, особенно маленького, тисканье диких животных, от усталости и дурного обращения не способных сопротивляться рукам и живущих в грязном подвале, где даже здоровой крысе не будет хорошо? Тому, что, заплатив деньги, можно делать что угодно и с кем угодно? Тому, что чужие желания ничего не значат? Тому, что нормально ради своей прихоти содержать другое живое существо в грязи, тесноте, голоде и мучениях? Вы удивитесь, если через несколько лет этот же ребенок купит секс или билет на криминальные бои? Я - нет.
   После этой реплики Унриаль, глянув на ведущего, как на описавшегося пуделя, продолжил издеваться над беднягой.
   - Очень многие, услышав эти вопросы, начинают размахивать правами и интересами своих чад, как знаменем. "А как же дети?! Что же им, только на экране видеть обезьян, сов, лори, соболей?!" Но господа, бьющиеся за права своих отпрысков на новый опыт, почему-то не хотят вместе с детьми провести день хотя бы в том же кошмарном заказнике в Юкках и сделать там что-нибудь для улучшения жизни несчастных существ, пребывающих в унизительных условиях. Действительно, зачем? Можно же просто заплатить деньги и получить на время живую игрушку в пользование. Кончится эта - поймают другую. Удалят когти и зубы, привезут в тесном ящике, посадят в темный душный подвал и дадут в руки за деньги. И расскажут, что именно это и есть любовь...
   Досматривать я не стала. Понадеялась на то, что потом оцифруют и вытащат на Ютуб или выложат на сайт администрации империи, а я посмотрю в выходной, когда закончим с этим заданием, будь оно неладно. Отправлять сообщение тоже не стала, решила, что поблагодарю при встрече на уроке. Встала и пошла спать, размышляя о какой-то ерунде, кажется, о том, где мне самой-то брать гражданскую одежду.
  
   На следующий день после показа интервью с бывшим наместником края по единственному официальному телеканалу подполковник Рудой пошел за советом. Принеся Бате повинную голову, он честно признался, что он, видимо, дурак, потому что понять смысл, а главное, цели этого спектакля с Унриалем да Шайни в главной роли он не в состоянии. Симпатия зеленых - это, конечно, хорошо, но не такой же ценой. И вообще сейчас не об этом бы думать.
   - Ваня, погоди. - Батя был серьезен и даже доброжелателен, и это насторожило Ивана Кимовича. - Зеленые тут не единственный возможный адресат и, кстати, не самый крупный. Да ты присаживайся, в ногах правды нет.
   - А что еще может быть? - обреченно спросил Иван Кимович, занимая табурет.
   - Индия, судя по его заявке про молоко и мясо от одного животного, вполне может оказаться адресатом. Хороший торговый партнер, между прочим. И кстати, местные индуисты тоже. Эти как бы сами сдаваться не пришли. Тибет в довольно шатком положении, и туда не особенно расширишься, но начать принимать в край - почему нет? После того как здесь эмиграциями и репрессиями численность сократили, вполне может быть задачей. Но по моим ощущениям, дело не только в этом.
   - Вот я тоже вижу второе дно, а какое, определить не могу, - Иван Кимович вздохнул.
   - Ты забыл просто, - усмехнулся Батя. - Вань, вспомни, у него интонации во время этой речи были очень похожи на тон покойного Гаранта. Тот никогда не угрожал, он предупреждал. И предупреждал, как бы указывая на слабые места. Знаешь, как в шахматах: когда в партии разрядников или мастеров по ошибке кто-то делает дурацкий ход, второй говорит "поднимите вашу шпагу", мол, исправься сейчас, и сделаем вид, что этого не было. Вот такой как бы участливый, как бы уважительный тон замечания, после которого обычно следовала особо изощренная атака именно в это слабое место.
   - А, ну да, - кивнул Иван Кимович, припоминая. - И кому же после этого отлетит?
   Батя улыбнулся:
   - Думай, Ваня. Я тебе все нужное сказал.
   - Так... - Рудой перевел взгляд за окно. Скользя взглядом по линии крыш, он начал рассуждать вслух. - Не похоже, чтобы администрация империи планировала репрессии по отношению к фермерам и хозяйствам. Какие-то изменения явно запланированы, если аж сам Ведьмак бойни проверял, но вряд ли репрессии. Сортировка животных ведется, но с минимальной нагрузкой на производственный процесс, иначе знал бы не я, так Владислав Васильевич. То есть не фермеры. Зоозащитники в администрацию уже сунулись, и самые радикальные ушли оттуда очень быстро, а вслед им припомнили все, что да Шайни не сказал в интервью, две статьи об этом точно есть, одна на Фонтанке.Ру, вторая в Чифтайме. С кем-то разговаривали, но не с этими оголтелыми. При этом конников и служебное собаководство слушали внимательно и приглашали приходить еще, разговор явно планируют продолжить. Получается, Батя, здешних бить они не планируют.
   - И какой же вывод из этого следует? - с интересом спросил старый безопасник.
   - Не знаю, - признался Иван Кимович. - Не могу предположить. Что-нибудь посоветуешь?
   - Конечно, - улыбнулся старик. - Освежи в памяти протоколы по инцидентам, пригодится.
   С этой встречи подполковник Рудой ушел очень озадаченным, впрочем, так было не впервые, и он насторожился не больше, чем обычно, когда получал от Бати задачку на подумать. А может быть, и меньше обычного.
   То, что в своем легком отношении к вопросу он был неправ, подполковник Рудой понял через всего-то полторы недели. И тихо порадовался, что его эти вопросы не коснутся, по крайней мере пока. То, что к досточтимым побежали дружить кришнаиты и прочие индуисты и буддисты, сидевшие тише мыши под метлой лет десять, он заметил сразу и только хмыкнул про себя. Религиозные вопросы не были его сильным местом, но вчуже он догадывался, что дружбы может не получиться из-за разницы представлений о допустимом.
   Иван Кимович до самой осени не знал, что именно сказали представителям радикальных зоозащитных групп. А им припомнили все: и "фабрики по усыплению", и животных из звероводческих хозяйств, выпущенных из клеток на верную смерть, и видеоролики с шок-контентом. Не знал он и того, что выстроившуюся было очередь за субсидиями, состоящую из организаторов и владельцев приютов для бездомных животных, рассортировали на две категории. Одним предложили сотрудничество с досточтимыми, а вторых в довольно резкой форме предупредили, что концлагерей на территории края не будет. Ни для людей, ни для животных.
   О том, что зоологи, зоопсихологи и ветеринары могут получить какие-то интересные контракты, Иван Кимович начал догадываться сразу после разговора с Батей. Но через полторы недели после их встречи появился новостной повод, сперва не принятый всерьез местными, но вызвавший оживление среди саалан. Герцог Беломорский Келах да Атей, выйдя в нейтральные воды на своем "Цветке рассвета" в последних числах июля, не только пересек курс норвежского китобоя, преследовавшего сейвала, но и увел добычу норвежцев в территориальные воды края, на глазах у моряков с борта браня кита за непослушание и своеволие. Сейвал послушно следовал за ним. Перед китобоями капитан Келах извинялся сигналами флажков за неимением на "Цветке рассвета" более технологичных средств связи. Но вовсе не за то, что увел у китобоев добычу. А просто на случай, если его личный кит навредил кораблю или оскорбил моряков, и погоня за ним вызвана именно этими причинами.
   Привыкшая к сааланским странностям Европа хмыкнула и попыталась проигнорировать инцидент. Но не тут-то было. Следующая коллизия случилась поблизости от острова Медвежий буквально на следующей неделе. В этот раз норвежцы увлеклись и нечаянно влетели в Баренцево море, преследуя серого кита. Злые языки говорили, что случайность была не такой уж случайной, просто катера Московии были далеко, и краю было нечем ответить на нарушение границ. Казалось бы. Не принимать же всерьез, в самом деле, сааланца под парусами, занятого своими делами в виде не слишком удачного бокового ветра. Но стоило китобою выстрелить первый раз, как ветер внезапно стих. А за ним замолк и двигатель норвежцев. Кит ушел в территориальные воды Озерного края, а сааланец, подойдя поближе, спросил на приличном английском, не прислать ли помощь. Норвежец попытался было отказаться, но выяснилось, что электрика на судне кончилась вся как есть. И связи тоже нет. Вызов катеров из Североморска и буксировка до порта обошлась в такую сумму, что сезон китобой мог считать закрытым. Капитан заявил, что по его кораблю был нанесен электромагнитный удар и это явилось причиной поломки электросистемы связи и ходовой части. Норвежцы прислали ноту наместнику края. На скандал набежали журналисты. Эгерт решил набежать вместе со всеми, хотя и подозревал, что ничего интересного из этой затеи не выйдет.
   Так и получилось. Димитри хмыкнул, прямо при журналистах позвонил в Беломорск и спросил герцога, что его люди забыли в Баренцевом море и не стоит ли у кого-нибудь на судне электромагнитная установка. Герцог ответил, что киты пока не очень хорошо понимают идею своей и чужой воды и за ними приходится все время следить. Но электромагнитных установок на судах своих вассалов и других сааланских капитанов он не видел, и на его кораблях такого оборудования тоже нет. Единственным интересным, пожалуй, оказалась заявка про донесение китам идеи про свою и чужую воду, но поскольку наместник распространяться на эту тему не стал, заявка оказалась как минимум предварительной.
  
   Идею блокировать китобоя магически посетила герцога да Атея после беседы с мэром Беломорска. Капитан Келах не собирался погружаться в этот предмет глубоко, особенно при первом прикосновении к теме, но внезапно выяснилось, что его собеседник ничего хорошего не думает ни об охоте на морских млекопитающих, ни о тех, кто этим занимается. Более того: его мнение о китобоях оказалось таким, что даже воры сельди и трески по сравнению с ними выглядели почти порядочными ребятами. Беседы о треске и сельди велись уже не впервые, и половина дел сааланских моряков в Баренцевом море сводилась к настройке сети заклятий, препятствующих краже косяка рыбы из территориальных вод, исключая при этом прямой конфликт и возможные, как определяли местные, "инциденты" - что-то меньшее, чем повод к войне, но достаточное, чтобы поставить в счет при случае.
   Еще несколько лет назад, получив из Санкт-Петербурга известия о фауне и рассказывая местным представителям власти о положении дел, что называется, "для служебного пользования", да Атей продемонстрировал им иллюзию, чтобы познакомить с внешним видом оборотней и фавнов, и услышал несколько новых слов: "алиен", "предатор", "лизун" и "кукловод". Чтобы выяснить их значение, ему пришлось потратить несколько десятков часов на просмотр фильмов. И эти фильмы не были ни анимационными, ни добрыми, ни забавными. Зато они были очень познавательны. Из них капитан Келах узнал местный подход к отношениям со старыми богами: сперва сказать "нет" на все их предложения, а потом уже разбираться, где тебя попытались обмануть. И эта идея ему очень понравилась. Но Келах да Атей не был книжником и с трудом управлялся со словами, поэтому не стал писать доклад для досточтимых и настаивать на передаче своего письма достопочтенному. Он все равно не справился бы с темой. С парусами, ветром, донным рельефом, течением и облаками ему было гораздо проще. Неплохо он ладил и с малыми существами. Все сайни, с которыми он имел дело, доверяли ему, одна даже щенилась в его спальне как-то. По эту сторону звезд его понимали и слушались все собаки и кошки. Морские существа оказались не глупее, хотя отличались упрямством и легкомыслием, но и с ними он легко нашел способ договориться. Так что когда князь Димитри объявил о том, что морских малых можно защищать легально, капитан Келах отправил Зов - мол, понял и учел, - и окончательно перестал скрываться, объясняя морским малым существам, где и как он может обеспечить их безопасность. Другие капитаны северных вод поступили примерно так же. Но соседи были очень невнимательны к морским границам края, и из-за этого обещание защиты, данное китам и дельфинам, было не таким надежным, как саалан привыкли. И договориться с ними никак не получалось, люди проявляли удивительную непонятливость и невнимательность, в отличие от морских теплокровных существ.
   На все это и сетовал Келах да Атей, когда услышал вроде бы совершенно не относящуюся к делу реплику собеседника.
   - Сигурни Уивер, актриса, сыгравшая сержанта Рипли в "Чужом", по жизни противник оружия и применения насилия. Когда она приняла предложение сыграть в этом фильме, где не должна была вообще ствол из рук выпускать, то в какой-то момент начала критиковать сценарий, мол, стрельбы многовато, мол, как-то же можно договориться, и так далее. На что Ридли Скотт, режиссер, подвел ее к кукле Чужого, всей в соплях, зубах и едкой жуткой кислоте, и сказал: "Договаривайся. Если сможешь сделать это убедительно, то сценарий перепишем". Постояла красавица перед чудовищем, постояла, вздохнула, да и пошла молча за мегабластером.
   Капитан Келах задумался. Швыряться в китобоя огненным шаром или молнией ему показалось плохой идеей: могут и нажаловаться. А вот блокировать двигатели - почему нет? Это же не серьезнее, чем дать по рукам, с одной стороны. А с другой стороны, Баренцево море, конечно, не море Аль Ас Саалан, крупные морские животные тут относительно немногочисленны и очень дружелюбны, да и летающих хищников, способных атаковать корабль и сожрать команду, нет, но болтаться без движения на воде в неделе ходу до ближайшего берега мало кому понравится. Он предложил собеседнику чай и сменил тему. А идею запомнил и вскоре применил.
   В день той встречи он был на своем собственном корабле, на флаге красовалось не белое поле со льдисто-синей каймой, торговый флаг Озерного края, и даже не серебристая звезда Академии на белом, под которой сааланские моряки выходили в рейсы с исследовательскими целями. Выходя в море, Келах да Атей поднял на мачту символ своего собственного дома, флаг с венком из зеленых трав на розовом поле, так что обвинить его в намеренной провокации было невозможно, да и китобой выполнял частный рейс. Объявить случай слишком серьезным не было оснований. Один частный хозяйствующий субъект встретился с другим таким же частником, только из другой страны, обычное дело, в море бывает сплошь и рядом. Князь имел право вообще не отвечать ни на ноту из Норвегии, ни на вопросы журналистов. Тем более что и Норвегия, потихоньку и без лишних разговоров освоившая бывшие промыслы Федерации на Шпицбергене, не была заинтересована отвечать на вопросы, чье на самом деле сырье они добывают и на каком основании. Поэтому китобой мог только пожаловаться на применение сааланцем оружия, которого на борту, конечно же, не было, и не ждал особого результата от этой заявки. Просто хотел потрепать сааланцу нервы в ответ за изгаженный сезон.
   Все это Эгерт выяснил уже в Лаппеенранте. Получив почту, он решил не убирать далеко дорожную сумку. Мало ли что.
  
   Идея шарахаться по поселкам, как угорелые куры, даже в штатском, мне сразу не понравилась. У полиции других мыслей не нашлось, поэтому мы разделились на пятерки и приступили к осмотру поселений. Разумеется, машины нам выделять никто не торопился, единственное, на что мы могли рассчитывать - это на бесплатный проезд, предоставленный Охотникам на муниципальном транспорте края. Прикинув так и сяк, благо время в дороге было, я решила копнуть сеть. Разумеется, все лежало на поверхности и никому даже в голову не приходило что-то прятать.
   Посмотрев первый улов тем же вечером, я криво усмехнулась. Знай достопочтенный Вейлин, на что потрачены выделенные им средства, наверное, удивился бы. Он вообще был, кажется, не слишком сообразителен. Удивительно в этой схеме было только одно. Курсы по женскому обаянию, очарованию и привлечению существовали всегда, и я не представляла себе более унылого способа потратить время и деньги, чем посещение этих курсов. Даже амулеты женской привлекательности, над которыми смеялись до слез все досточтимые и все недомаги, прибывающие в край на практику, были более осмысленной тратой - ну правда, какой только бижутерии не бывает на свете, и для каждой нелепой вещи есть свой человек, которому она пойдет. Но курсы, на которых всерьез рассказывают, что распущенные волосы - это сила рода, поэтому даже имея на голове три волосины, их нужно отрастить и заплести, а юбка - колокол заземления, напрямую соединяющий интимные женские органы с почвой и придающий женскому естеству сакральную силу... Для меня стало загадкой, как в этой еле живой среде сумела вырасти настолько хищная плесень.
   Выгребая крупицы смысла из сакрализованной чуши, собранной по сети, я за неделю построила схему. Она была простой до тошноты. Вход, как известно, бесплатный там, где выход по билетам и очень дорогой. "Школа предназначения женщины" предлагала курс тренингов и занятий бесплатно на условии подписания участницами обязательства выплатить фиксированную сумму после заключения брака с мужчиной определенного достатка. Не возбранялось предложить оплатить счет и новоиспеченному супругу. Если в течение года после окончания курсов брак заключить не удавалось, то школа предлагала второй курс, покруче. Росла и сумма выплат. Всего ступеней было четыре. Если и после четвертой ступени результата не было, школа предлагала на выбор два варианта: выплаты самостоятельно - например, путем передачи какого-то имущества на сумму, равную затратам школы на обучение этой участницы, - или трудовой договор со школой, в рамках которого женщины выполняли краткосрочные контракты, например, оказывали эскорт-услуги. Но главным способом закрыть долги были услуги по суррогатному материнству, оплата за которые поступала на счет школы. Если здоровье не позволяло выполнять контракт самостоятельно, можно было поделить его с кем-то из родственниц. Ученицы постарше и делили. С дочерьми, как правило. В основном, с приемными или усыновленной дальней родней, но были и те, чьи контракты отрабатывали их родные дочери. Кроме заказанных детей, были и "свободные", их предлагали для усыновления сааланцам как сирот. Естественно, платно. Большинство сааланских клиентов были уверены, что оплачивают только поиск ребенка для усыновления, но были ли те, кто знал подоплеку или хотя бы догадывался о ней, я не могла выяснить: клиенты этой службы на женских форумах не паслись. Роддом, понятно, искать надо было не один. Предстояло найти еще четыре, но два адреса знала половина постоянных посетительниц полуоткрытого форума, туда можно было выезжать хоть завтра.
   Поняв, что именно я вижу, я пришла к Дине Вороновой с файлом, разросшимся на шесть десятков страниц скринов, слегка разбавленных пятью или семью моими авторскими страницами и попросила ее распечатать это все. На подготовку и распечатку ушло еще три дня. Получив в руки свой доклад, я села у Дины в приемной и задумалась. Идти с этим к Асане смысла не было, хотя с полицией общалась как раз она. Отдавать это Дейвину было как-то глупо. Отправлять это тем самым полицейским, которым нас придали, я тоже почему-то не хотела. Вариантов утилизации вылезшей пакости я не видела, кроме как идти к Иджену, записываться на прием к Димитри и надеяться, что озвучив свое предложение, я не вылечу от него кувырком. Я подумала еще раз. И отправилась сперва к оруженосцу первого имперского легиона. Он идею одобрил, но сказал, что без досточтимых делать ничего не станет. Я ухмыльнулась: "Не вопрос", - и сунулась прямо к следователю Святой стражи. Досточтимый Кулейн слегка охренел от моего визита, но, просмотрев доклад, который я запасливо прихватила с собой, согласился с моим предложением.
   У досточтимых, как оказалось, на всю эту компанию зуб отрос сразу после опроса медперсонала накрытого нами роддома: требование естественной женственности относилось и к родам тоже. В этих роддомах не стимулировали родовой процесс, если он замедлялся, а если родовая деятельность замирала, ребенок считался мертворожденным. Понятно, что никаких мер для спасения новорожденных не принималось. Не задышал или умер на второй-третий день - ну, твои проблемы. Рожениц спасали, конечно, но тоже странно. Медицински все делали для того, чтобы не было осложнений, но процесс проходил под припев о женской некачественности несостоявшейся матери, с постоянно повторяемым выводом о том, что такой, как она, вообще не следовало пытаться устраивать свою личную жизнь, ее задача - работать и обеспечивать существование более качественных женщин и их потомства. А за личную жизнь предлагалось считать работу в эскорте "с расширенным форматом договора", то есть позицию постоянной любовницы, не претендующей быть женой и не желающей слишком многого. За контрацепцией эскорта следили кураторы от школы, могли предложить и стерилизацию. Контракт тоже заключался от имени школы, и все денежные бонусы получало общество с ограниченной ответственностью, предприятием которого "Школа предназначения женщины" и была. Сами некачественные женщины могли рассчитывать разве что на конфетки к празднику, и то при хорошем поведении.
   Выслушав Кулейна, я покривилась: расклад даже вчуже казался грязным. Он сочувственно кивнул и предложил все, что они нашли, свести в один документ с тем, что мне удалось вытрясти из сети, и все-таки отправить в полицию. Я чуяла, что ничем хорошим это не кончится, но обосновать отказ мне было нечем. Поэтому только пожала плечами и сказала, что решаю в любом случае не я, а моя часть работы - вот она, у него на столе. Дальше как скажут, можем завтра снова пойти проверять территорию, можем не пойти. Он ответил, что погулять мы можем и в кабаке в свой выходной, и предложил ждать распоряжений в казарме.
   Я сообщила эту радостную новость подразделению, Сержант от счастья объявил днем генеральную уборку и вечером личное время. До вечера я списалась с Унриалем да Шайни и выпросила у него следующий урок. И он опять меня разыграл. Даже без меча. И одним разом не обошлось.
   Я поздоровалась, заняла место на круге, он встал напротив и задал очередной сногсшибательный вопрос.
   - Что это между нами, Алиса?
   Я пожала плечами.
   - Ничего, мастер.
   - А все же? - настаивал он.
   Я присмотрелась глазами, потом магическим зрением.
   - Да ничего же, - повторила озадаченно. - Пустота.
   Он помолчал, сдерживая усмешку.
   - Эта пустота, Алиса, представляет величайшую ценность для фехтовальщика. От нее зависит твоя жизнь.
   Да от чего она только не зависит, подумала я и послушно кивнула. Да Шайни, видя, что я ничего не понимаю, соизволил снизойти до объяснений.
   - Эта пустота называется дистанция. Управление ею в бою значит не меньше, чем управление финансами для торговца.
   - Дистанция, - медленно повторила я, понимая.
   Он одобрительно улыбнулся.
   - Для воина, сражающегося мечом, она может быть избыточной, достаточной и недостаточной. Если ты видишь, что дистанция избыточна и даже из выпада ты не сможешь достать противника, то у тебя остается только два пути. Или сокращать дистанцию, или ждать. Если ты чувствуешь, что дистанция недостаточна и ты не можешь применить оружие из-за того, что противник слишком близко к тебе, ты должна попробовать восстановить дистанцию. Если хочешь жить, конечно. Я почему-то уверен, что тратить время на теорию не имеет смысла, а вот с практикой у тебя могут быть сложности. Давай займемся их выявлением. Начнем с подготовительных упражнений. Не косись с таким ужасом на меч, сегодня он тебе вообще не понадобится.
   За какой-то несчастный час Унриаль да Шайни, выглядящий, мягко говоря, не молоденьким и не в тонусе по сравнению даже с Инис, вывалял меня в песке площадки не меньше десяти раз, с пяток раз сгреб в охапку так, что я даже пинаться не могла, раза три подряд усадил на попу в этом чертовом круге, почти не сходя с места, и дважды наступил на ногу - не больно, но обидно. Когда я встала отдышаться и мрачно посмотрела на него исподлобья, его глаза смеялись.
   - Ничего, - сказал он, - все получится. Просто меньше думай о своих переживаниях и больше - о своей безопасности. А твоя безопасность зависит от умения держать мой нос на расстоянии, досягаемом для твоего кулака, но не ближе. То же самое касается и случая с твоим клинком и моими ребрами, договорились?
   Я кивнула, попрощалась и пошла в казарму на подгибающихся ногах, мечтая, чтобы душ оказался свободен.
  
   Главный офис "Школы предназначения женщины", оказывается, был в двух шагах от моей квартиры на Галерной. Той самой, с Источником в кране. Вычислить это не составило особого труда, куда сложнее было получить скрины с закрытой конференции на форуме. Мне очень не хотелось просить прямо, еще меньше хотелось врать. Помог случай: в закрытой конфе случилось обыденное событие - поссорились две старожительницы. Обе ждали, что основательница конференции придет и выскажет мнение, но та почему-то не сделала этого. Последствия были закономерны: скрины срача поползли по личкам. Не сами, понятно. Их распространяли и участницы, и свидетельницы, причем с одной и той же целью - получить поддержку, сочувствие и подтверждение собственной правоты. Отчасти я их даже жалела, зная, как сильно хочется услышать "забей, ты права, а остальное само протухнет" именно тогда, когда конфликт еще горит внутри, не давая ни спать, ни есть. Вот только признать правоту хотя бы одной из двух у меня бы язык не повернулся. У одной хватило совести повесить свои долги за полный курс тренингов на старшую дочь, прекрасно зная, что ждет шестнадцатилетнюю девушку. А вторая просто передала школе квартиру, где жила вместе с двумя своими сыновьями-погодками, а сама отправилась с детьми в сельский дом где-то на Псковщине, с ближайшим сельпо за десять километров и поликлиникой примерно на том же расстоянии. В любом случае кидать камни в чужой огород, когда у самой стеклянная веранда, явно не стоило ни одной из двоих. В скринах всплыло такое, что меня сразу затрясло. Особенно при мысли о том, что на месте девчонки, которую подписали два раза родить невесть от кого и отказаться, могла быть и я. А отделаться от этой мысли было тем труднее, чем больше скринов из закрытой конференции попадало мне на глаза.
   Нет, моей маме определенно повезло с отцом. Во-первых, он на ней женился. Во-вторых, не развелся, хотя, если я правильно понимала некоторые детали, замеченные мной в старшей школе, ему не просто было к кому уйти, его там ждали даже без зубной щетки в кармане. Что его удержало, я не хотела думать. Всяко не я. Может быть, нежелание потерять связи семьи матери, давшие такие преимущества в построении карьеры. Может быть, она сама, талантливый руководитель и толковый предприниматель. В отличие от него, она никогда не занимала директорских должностей, считая это не женским делом, и вообще охотнее была второй в любом тандеме, чем лидером. А потом ее никто не спросил: нулевые были временем женщин, способных молча пахать, как ломовые лошади, и обаятельных молодых мальчиков в хороших костюмах, умеющих красиво встать и изящно прогнуться. Таких, как пресс-служба князя. Мама справилась, нашла работу сама. Отец даже пытаться не стал, понадеялся на нее - и не промахнулся. Сам он занимался каким-то мутноватыми проектами в компании условно приличных людей и вроде был не без денег, но выглядело это всегда как-то странно. Потом... потом было всякое. Легенду про учебу в Финляндии они проглотили, даже не поморщившись, а вот Лелика мне так и не простили. У них была для меня другая партия. Кажется, они до упора надеялись получить меня домой и разыграть ее. Я даже не знала, как его звали, папа мне только сказал, что он сын кого-то из его бывших партнеров по бизнесу и ему нужна толковая девочка рядом, а не смазливая кукла. Мама некоторое время поахала, что, мол, рано, хоть бы доучиться дали, а потом уже замуж и переезд куда-то на юг страны - и смирилась. И мне предложила заодно. Но пришли саалан, и они оба, потрепыхавшись и попортив мне нервы, чтоб не зазнавалась, пошли в портал, даже не подумав спросить меня о принципе его работы. Уже зная, что по ту сторону я окажусь им должна просто за то, что сняла их с места. Как будто, останься они здесь, я бы должна не оказалась. Единственный ребенок пожилых родителей, вложивших в меня лучшие годы и последние силы, нуждающихся в поддержке и утешении, в помощи, в конце концов... Да на те суммы, которыми я заваливала их жалобы еще до переезда в Созвездие, в мире, где мы были с Максом, можно было звездолет приобрести. "Волну", например. Она же в просторечии "галоша". А "светлячка"-то и подавно, он маленький, два пилотских места и два пассажирских, они же грузовой отсек...
   Я тыкала в скрины леденеющими пальцами, читала реплики и узнавала слова, слышанные и читанные не раз. И в какой-то момент почувствовала, как немеют губы и кончик языка, как по венам разливается знакомый колкий холодок, как тело становится легким, быстрым и послушным... и обнаружила, что я иду куда-то по коридору крыла аристократов. Оказалось, что к Дейвину.
   - Мастер, - сказала я, едва Нодда меня пропустила. - Я знаю, где их офис. И как их взять, тоже знаю.
   Выслушав мою идею, он скривился так, как будто ему скормили незрелый лайм. С одной стороны, ничего такого, что он или я уже бы не делали когда-то, я не предложила. Более того, сааланская правоприменительная практика такие вещи вполне допускала, судя по моей собственной истории. С другой, кажется, ему совершенно не улыбалось повторять опыт двадцать третьего года. После некоторых раздумий он позвал Асану и попросил меня повторить мою идею ей. Мне не было жалко, я повторила. Выслушав меня, виконтесса сделала очень круглые глаза.
   - Алишия... Ты понимаешь, что предложила?
   - А что остается? - спросила я. - По одному поселки проверять в надежде найти, куда они еще два роддома запихали? Так мы их еще год искать будем, если фауна раньше не справится. Мистрис да Сиалан, ты вспомни, в Петро-Славянке даже охраны не было, только медперсонал. Случись с девчонками что - новых наберут, и вперед. А так, если сразу взять и офис, и медперсонал, есть шансы, что сами все скажут, еще и живых успеем застать.
   - Почему ты так думаешь? - спросил Дейвин. - Зачем им сдавать самих себя?
   - Самих себя - незачем, - согласилась я. - А друг друга запросто сдадут, мастер Дейвин. Не тебе, так полиции.
   - Полиции? - переспросила Асана. - Ты хочешь вмешать в правонарушение еще и их?
   - А то им в первый раз, - пожала я плечами. - И вообще, я же не предлагаю прямо в офис врываться силами полиции, что мы, сами не справимся? А вот допрашивать надо профессионалам.
   - Ты имеешь в виду кого-то конкретного? - печально спросил да Айгит.
   - Да, - кивнула я, - двоих вполне конкретных. Годные дядьки. Устойчивые и выносливые.
   Кажется, графа передернуло.
  
   Программа защиты для морских млекопитающих в территориальных водах края оказалась программой предоставления животным убежища в этих самых территориальных водах. Эгерт узнал об этом из вторых рук. Первыми руками был второй заместитель торгового атташе Норвегии в крае. О реальных его целях не знал только ленивый, поэтому когда он связался с администрацией наместника и попросился на корабли саалан с неформальным визитом, сославшись на свое увлечение исторической реконструкцией, Улаев только тоскливо скривился. Формальных причин для отказа не было, а ждать после такого визита можно было чего угодно, начиная с "жучка" в капитанской каюте и заканчивая всплывающими где попало копиями секретной переписки или лоций. Саалан, однако, к просьбе отнеслись прямо-таки с энтузиазмом, особенно когда мастер Гутлейф явился к капитану с визитом в тунике коричневой шерсти, отороченной зеленой узорчатой тесьмой, узких коротких серых штанах и подобии брайта из двух овечьих шкур, обутый во что-то, очень напоминающее броги, и при мече. Как приличный человек. Визит, как и следовало ждать, закончился приглашением на борт и обещанием рассмотреть возможность участия норвежского гостя в каком-нибудь коротком рейсе. Безопасники края тосковали, морщились, кривились... и молчали. Герцог Беломорский в двух разговорах на тему этого странного контакта отозвался о визите с оптимизмом, которого подчиненные генерала Улаева разделить не могли, в отличие от живого интереса и уважения, которое Келах да Атей чувствовал к самому Гутлейфу Лангсефу. Вот только основания у этих чувств были совсем разными.
   Представители управления внутренних дел края вздохнули и смирились, готовясь разгребать неизбежное. Только посоветовали оставить комм на берегу, во избежание конфликта технологий. Господин Лангсеф пообещал последовать совету и... протащил на борт пленочную камеру. Это было только началом. Да и, если начистоту-то, пленочная камера там была не только у него. В конце концов, какое кому дело, кто какие кадры предпочитает в личном архиве, пока корабль спокойно стоит у пирса.
   Гость, ободренный практически полным отсутствием проверки и обнадеженный приглашением в рейс к китам, радостно рванул готовиться. В назначенную дату он появился в приемной капитана Келаха в кожаных штанах, шерстяной рубахе, кожаной короткой куртке и снова при мече. Ботинки, правда, были вполне современными, но гость снял их, едва поднявшись на борт, и переобулся в мягкую обувь из кожи с завязками на щиколотках, чем вызвал молчаливое одобрение не только капитана, но и всей сааланской части команды.
   Неделя контакта культур по пути до места обитания небольшой стаи сельдевых китов, обосновавшейся на границе Баренцева и Белого морей, запомнилась всем участникам и свидетелям событий как очень милое времяпрепровождение, учитывая покладистый характер гостя и то, что он послушно участвовал во всех необходимых корабельных делах, выполняя, что просят, и ни разу не отхватил по затылку ни фалом, ни шкаториной.
   Всерьез норвежец удивился, только увидев, как Келах да Атей спускается в шлюпку и приглашает его с собой. К китам. Китов было трое: самец, самка и шестиметровый детеныш. Капитана Келаха они знали и даже были готовы общаться. Когда сааланец, наклонившись к воде, издал звук, напоминающий громкий и не слишком музыкальный скрип, Гутлейф Лангсеф поморщился и поковырял пальцем в ухе. Кто-то из саалан философски улыбнулся - мол, им наш язык тоже не кажется приятным на слух, однако же стараются. Весь процесс фиксировался на механическую пленочную камеру моряком из жителей края. У китов капитан с сопровождающими провел примерно час, потом счел договоренности достигнутыми и распорядился направляться обратно к кораблю, ждавшему на воде. Киты провожали шлюпку.
   Уже на борту гость расспрашивал о том, как такого взаимопонимания возможно было достичь так быстро, и узнавал особенности сааланского хозяйствования, включавшего в цикл любое договороспособное живое существо, начиная с морского ящера, размером в два раза превышающего этого самого сейвала, и заканчивая разумным грызуном, напоминающим бобра или нутрию. Вопрос норвежца, чем же может быть полезна в хозяйстве такая прожорливая и огромная тварь, как кит, тоже не вызвал затруднений. Ему прямо ответили, что герцоги и графы северных земель планируют хотя бы на летнее время, пока сейвалы в субполярных водах, заменить ими катера охраны, приданные Московией, чтобы они предупреждали нарушителей морских границ края о том, что их судно уже в чужом водном пространстве. Мол, так и люди смогут отдохнуть в нормальное человеческое время, и дурацких ситуаций будет меньше. Главное, добавил капитан, обучить соседей видеть в морских млекопитающих не еду или источник сырья, а хотя бы чужих служебных животных, на большее-то мы не рассчитываем, мораль в этом мире не та. Зам торгового атташе осторожно поинтересовался, откуда такая терпимость к подобным несовпадениям по довольно принципиальным вопросам - и получил рассказ про горных и северных ддайг соседней с Аль Ас Саалан страны, Даргана, и их обычаи. Начиная с выращивания разноцветных матерных надписей на фруктах и овощах и заканчивая воровством сааланских детей в воспитанники, а их матерей - в рабство. Включая продажу за деньги. Норвежец умилился и рассказал про горных троллей, обычаи которых, по преданиям, очень напоминали этих самых ддайг. Пока часть из них не поубивали нафиг за плохое поведение. А вторая часть вроде бы в какой-то момент крестилась и превратилась в людей, хотя и несколько нетипичной внешности, и потомки их затерялись среди нормальных норвежцев и шведов.
   Разумеется, расстаться просто так, вернувшись в порт, было нереально, и прощание затянулось до глубокой ночи. Пока прощались, заверяя друг друга в лучших чувствах, выпили достаточно, чтобы начать пить за хорошие дипломатические отношения. Тост за благополучие князя и его команды гость охотно поддержал, тем более что как раз в компании с частью этой самой команды он и успел поднять бокал уже неоднократно. Император Аль Ас Саалан врагом тоже не был, так что и за него выпить зазорно не было. А после него Келах да Атей предложил тост за Харальда Пятого, и эту идею норвежец тоже с удовольствием принял, а куда бы он делся. После этого кто-то из русской части команды продолжил логическую цепочку тостом за Маргрет Датскую, от чего старший помощник, сорокапятилетний воспитанник "Макаровки", чуть заметно поморщился, но сказать ничего не успел, потому что тут же кто-то предложил тост за английского монарха, а потом и за императора Японии, и неудобная ситуация сгладилась, как всегда и бывает, полным нарушением протокола, который на частном приеме, в общем-то, никого особо и не волновал.
   Через два дня после этих событий Иван Кимович Рудой попросил наместника о персональной встрече. Князь удивился, но время выделил, и даже довольно быстро, всего-то в конце недели. Выслушав внимательно рассказ подполковника о приключениях зама торгового атташе Норвегии на борту сааланского "цветка", он терпеливо посмотрел на Рудого.
   - Это все понятно. Но в чем проблема, Иван Кимович?
   Подполковник вздохнул.
   - Я понимаю, что найденное на борту корабля герцога Беломорского прослушивающее устройство проблемой быть не может, поскольку к моменту обнаружения оно уже давно перегорело от соседства с вашими, кхм, технологиями. Но вот что меня беспокоит, господин наместник. Господин Лангсеф - торговый дипломат. Почему-то обладающий прекрасной военной выправкой, которую он вовсе не всегда дает себе труд скрывать.
   - Так, - улыбнулся князь.
   - Также у него отличное время реакции, судя по тому, что он ни разу не сделал ошибки ни при передвижении между такелажем судна, ни при работе с ним по просьбе капитана. Две недели в море на парусном корабле незнакомого типа - и ни одной травмы, господин наместник, вам самому не удивительно? Это же не ваш соотечественник, в конце концов.
   - Не особенно, - ответил князь, - но вы продолжайте, Иван Кимович.
   - Меч у него очень прилично заточен, и еще вот на фото, видите, под его антуражной курткой кобура? Мне интересно, он ее хоть на ночь-то снимал?
   - Но ведь ни люди, ни животные не пострадали? - уточнил Димитри.
   Рудой вздохнул.
   - Еще этот норвежский гость несколько раз пропадал из виду на корабле, и мне кажется, аппаратура при нем была довольно интересная...
   Димитри усмехнулся.
   - Знаете, я бы на его месте тоже не удержался и насовал бы кристаллов записи если не к штурвалу, то в каюты. Если вы думаете, что первая экспедиция, включая Унриаля да Шайни, вела себя иначе до объявления открытого присутствия, то я удивлен. Этот парень - отличный моряк и очень неплохой купец. И как гражданин своей страны он мне тоже симпатичен. Мастер Лангсеф наблюдателен, в меру дерзок, вежлив без заискивания, умеет построить интригу и любит своего короля. Что же до его любви к оружию - таков обычай богов его страны, что мужчина без оружия не признается ими достойным. Келах уже написал мне, что пригласил его заходить размяться с мечом, если будет время. И наконец, Иван Кимович, давайте признаем очевидное. Они там после возвращения пили в том числе и за здоровье Харальда Пятого. Думаю, что при удачном стечении обстоятельств Келах да Атей с удовольствием и гордостью пригласил бы государя Норвегии на борт лично. Поэтому ставить мастеру Лангсефу в вину то, что он принес клятву именно этому королю и работает его ушами и глазами в чужой земле, не вполне логично, вам не кажется?
   Выждав с минуту и не получив ответа, князь сменил тему.
   - Вот о чем я уже давно хочу спросить, Иван Кимович. Задачу я ставил не вам, вопрос правильнее было бы задавать Андрею Михайловичу, и он будет задан, но вдруг вы в курсе. Примерно год назад я просил выяснить ситуацию с преступлениями против женщин края, обманом привлекаемых к бесплатному репродуктивному труду. Есть ли какие-то новости?
   - Да, господин наместник, - ответил Рудой. - Насколько я в курсе, группа раскрыта, сейчас идет следствие.
   - Вот как? - удивился Димитри. - Следствие идет, а мне даже не доложили о задержании?
   Подполковник Рудой с извиняющимся видом развел руками.
   - Господин наместник, этим занимался не мой отдел, я и о следствии-то знаю только потому, что попросили двух моих следователей для участия в снятии показаний.
   - И кого же? - с интересом спросил князь.
   Иван Кимович вздохнул. Посмотрел в стол. Потом, видимо, решив, что терять уже нечего, глядя князю прямо в глаза, отчеканил две фамилии.
   Димитри услышав их, чуть приподнял брови.
   - Исчерпывающе, Иван Кимович. Спасибо за визит.
   Подполковник поднялся.
   - Благодарю за уделенное мне время, господин наместник.
   Князь рассеянно кивнул, глядя в документы на своем столе.
   Едва Рудой покинул кабинет, Димитри позвал секретаря и попросил выяснить, где Дейвин и когда он сможет подойти поговорить.
  
   Полицию мы, кажется, все-таки напугали. Я только не знаю, когда точно. Возможно, когда мы тремя группами одновременно входили в офис и два уже известных роддома школы, в Нижних Осельках и в Ушково, начав операцию секунда в секунду, чтобы не дать возможностей созвониться и оповестить. А возможно, в процессе, потому что брали мы их без стрельбы, и участвовавшим магам, в том числе мне, пришлось блокировать все, до чего можно было дотянуться, кроме, разве что, водопровода и канализации. Может, в офисе, когда я, матеря на чем свет стоит и Рерихов с их живой этикой, и Константина Васильева с Владимиром Суворовым с их чисто арийскими эстетическими образцами, развешанными по всем стенам, выгребала из шкафа картотеку доноров, доказывающую, что никакого ЭКО не было, а была постоянная практика изнасилований под наркозом. И указывающую на личное знакомство с руководством школы всех привлеченных к воспроизводству. А может быть, через несколько часов, когда население этих цехов по производству на продажу никому не нужных жизней мирно спало в палатах первого городского родильного дома под охраной полиции и пятого отряда первого имперского легиона, а медперсонал опрашивали в Адмиралтействе. Я тогда поймала следака со смутно знакомым лицом за пуговицу и сказала, что с родильниц толку в смысле исков не будет и лучше сразу настраиваться открывать материал по трупам новорожденных и оставлению без помощи. Он от меня как-то странно попятился, кивая, я присмотрелась...
   - Ой, извините. Я ваше имя в тот раз не запомнила. Я-то по-прежнему Алиса Медуница, только теперь заместитель командира третьего подразделения первой полусотни Охотников. Если вы сейчас представитесь, я рапорт прямо на ваше имя напишу, так всем проще будет.
   Он посмотрел на меня совсем дико и сделал еще два шага назад. Танцевать вокруг него мне было совершенно некогда, надо было еще собрать рапорта с наших, а перед тем посчитать у саалан все запятые и глагольные окончания, а заодно помочь им расставить по местам "не" и "ни". Я еще раз извинилась и ушла. А рапорт написала на имя Дейвина.
   В любом случае, когда меня позвали поучаствовать в разговоре с главой "Школы женского предназначения", следаки были уже злые, напуганные и в тоске. И вряд ли причиной было общение с этой паучихой, хотя вымотать нервы она могла только так. Чем и занялась на очной ставке со мной. То есть не факт, что она этим занялась, с первого взгляда решив, что я подходящая жертва, может, она и раньше так обо мне думала. Новостью все, что она мне высказала, конечно, не было. Я не зря три недели рылась в этой их помойке в поисках адресов и хоть каких-то зацепок для того, что может стать материалами судебного дела. Так что стоило мне показать, что я в курсе содержания междусобойчиков ее учениц - и понеслось. Долг перед семьей, который я не выполнила, а должна была дать роду детей и внуков. Вина за свою негодность, которую мне следует чувствовать. Стыд за неженственное поведение, опять же, который я должна чувствовать постоянно. А заодно за то, что конкурирую с мужчинами вместо того, чтобы поддерживать и вдохновлять их. И за то, что вместо преданности дому и старшим позволяю себе иметь мнение и принимать решения, заставляющие страдать хороших людей. Наконец, она назвала меня демоницей и сообщила, что магию у меня нужно изъять и передать кому-то более достойному. И тут я наконец засмеялась. Смешного было не до фига, кроме узнавания целого пучка ситуаций, в каждой из которых я вела себя, как положено хорошей девочке, а получила по итогам порядочную порцию лютого ада. И тех самых формулировок, которыми мне проедал голову маленький семейный бог, предлагая застрелиться, утопиться и повеситься. Проржавшись, я извинилась, повторила под запись содержание своего рапорта, ответила на вопросы следаков, у которых уже вместо лиц было что-то невразумительное, и отправилась в казарму. У меня внезапно нашлось важное дело.
   Секунданта я выбрала без проблем. Баронет да Форанна, студент Димитри, будущий боевой маг, легко согласился на мою просьбу. А вот уломать Унриаля дать мне доступ к навыкам фехтовальщика я не смогла. Больше того, он пообещал мне, что после этой просьбы загоняет меня так, что я ничего тяжелее ложки после урока не смогу держать в руках до самого вечера. Но остановить меня это не могло, я просто пошла искать дальше. Донор нашлась в имперском легионе. И цену она запросила почти приемлемую: всего-то четыре основные книги Злачевской. Девочка планировала после отставки по возрасту основать элитное ателье в столице империи. Книги эти и по одной стоили, как крыло самолета, но я могла себе позволить такую покупку. Все оформила при ней, доставку заказала на ее имя, вбила под диктовку номер ее комма в форму заказа, у нее в кармане эннара тренькнуло.
   - Порядок, - сказала она, откладывая отключенный комм на стол и откидываясь на спинку кресла. - Можешь начинать. Только все-таки поаккуратнее, ладно?
   Принимая решение, я едва понимала, зачем мне это надо. Получив у донора все нужные ответы на вопрос "как", ответить на вопрос "зачем" мне не составило труда. Я понимала, как дважды два, что, вызвав Исиана, я не уйду живой, какое бы оружие он ни выбрал. Но терпеть эту двойственность больше не хотела. Он дал мне магию и отобрал ее у меня. Я была намерена отобрать у него мое право быть магом снова. Или умереть в бою за это право и ославить его дурным лидером, принявшим несправедливое решение.
   Вызов я послала на чарр Исиана, с обещанием при свидетелях повторить сказанное в письме в течение ближайших трех дней. Теперь искать встречи со мной было его заботой: отказавшись или опоздав принять вызов, он окажется должен или найти способ его аннулировать, или сделать что-то, чтобы я не обнародовала случившееся для всех граждан Созвездия, находящихся сейчас в крае и вообще на Земле, назвав его прилюдно трусом без чести и достоинства. Ритуал древний, как само Созвездие, так вызывали выяснять отношения еще до Раскола.
  
   Асана нервничала уже недели две. Ник сказал, что заниматься вдвоем теперь недостаточно, нужны групповые занятия и общение. Начиная занятия, виконтесса да Сиалан планировала совсем не то, что получилось. Ей-то нужен был этот танец на случай, если ее капитан, ее князь, останется без пары. А показывать свои умения местным уроженцам, да еще той их части, которая и так еле терпела Асану, виконтесса совсем не планировала. Что такое общая неприязнь, она помнила по школьным годам очень хорошо, хотя это и не коснулось ее самой, всеобщей любимицы. И теперь ей предстояло сперва объясниться с Ником, который, как она поняла, не просто относился к этой части местных, а еще и обладал среди этих людей каким-то авторитетом. И даже если она не потеряет его расположение, защищать ее от общей неприязни он точно не будет. Ник начинал разговор о выходе на танцевальный вечер уже раза три, но до сих пор Асане удавалось отговориться ночными дежурствами, авральной ситуацией и Пророк ведает чем еще, а сегодня оправдания кончились. Пятнадцатого августа ветконтроль переходил в режим постоянных плановых проверок и дежурств по расписанию, а Охотники начинали работу в зоне отчуждения. Это был ее собственный приказ, заверенный князем и опубликованный на сайте администрации империи, и он вступал в силу через три дня.
   Вариантов не оставалось, инкогнито придется раскрыть. На урок она пришла ни жива, ни мертва, долго переодевалась, а зайдя в зал, не знала, как посмотреть в глаза Нику. Он, как обычно, спокойно стоял около музыкального центра, дожидаясь, пока она войдет и поприветствует его, давая знать, что готова начинать урок. Увидев ее состояние, он слегка наклонил голову вбок, но ничего не сказал.
   - Здравствуй, - произнесла Асана, мучительно краснея.
   Ник едва заметно улыбнулся - как обычно. Сопроводил ответное приветствие четким наклоном головы. Предложил ей занять место в центре зала для разминки, сам сделал несколько шагов к зеркалам.
   - Ник, подожди, - решительно сказала Асана. - Я... мне надо поговорить с тобой.
   Ник развернулся к ней от зеркал, сделал шаг в ее сторону. Виконтесса да Сиалан вздохнула, собираясь с силами.
   - Меня зовут Асана. Асана да Сиалан.
   - Я знаю, - ответил Ник просто.
   - Давно? - Асана воззрилась на него несчастными карими глазами.
   Ник неопределенно шевельнул бровью.
   - Примерно с третьей встречи. Ты на занятие опоздала, помнишь? И я тебе тогда не сказал, но от тебя был характерный запах: пороховая гарь и озон. Я сразу понял, что ты только из полей, причем девочка из гвардии ни при каких условиях не могла встать так, чтобы с одной стороны стреляли, а с другой вашими технологиями работали. Будь она хоть три раза старший оруженосец. Оставалось только посмотреть на руки. У ваших, когда второпях и помногу работают, на фалангах пальцев такие следы остаются, как от небольших электротравм. А остальное ты сказала сама. Командование Охотников, помнишь?
   Асана потупилась. Даже сегодня у нее на пальцах было несколько свежих синяков.
   - А почему ты сразу не сказал, что узнал меня?
   Ник иронично приподнял брови.
   - Ты как это себе представляешь?
   - Не знаю, - призналась Асана.
   - Нет, серьезно, - настаивал Ник. - "Госпожа виконтесса, я вас узнал, вы заместитель наместника по вопросам обеспечения безопасности гражданского населения и поэтому больше не можете посещать мои уроки" - так, что ли?
   Асана против воли засмеялась.
   - Ну вот, другое дело, - улыбнулся и Ник. - Теперь попробуем потанцевать?
  
   Более помоечного места для дуэли я не то что найти - и представить себе не могла. Его выбирали вместе секунданты - мой и Исиана. Как я выяснила, прибыв на место, интересы моего принца представлял Дейвин да Айгит. Площадка перед закрытым Максидомом около "Электросилы" предлагала условную прикрытость от дороги и условно целый асфальт в состоянии "бывает и хуже". Утешало то, что фехтовать и колдовать тут одинаково неудобно обоим противникам. Не то чтобы это обнадеживало, но были шансы выцыганить какое-то преимущество. Оно меня, разумеется, не спасало, но грело. Как и то, что в этих развалинах помешать мы никому не могли. Максидом был пожран "Петровичем" и "Санычем" еще до аварии, он первый не сдюжил санкций, даже ИКЕА продержалась дольше...
   О чем я только думаю? Нарвалась на дуэль с одним из сильнейших магов Созвездия и стою, размышляя невесть о чем, будто это не меня сейчас зарежут, как дурного цыпленка. А с другой стороны, можно подумать, у меня был выбор. Не всю жизнь же от него прятаться за спиной у Дейвина и под подолом Хайшен. Вот и закончим с этим прямо сейчас. По белесо-голубому фону ветер размазывал облака, похожие на мелкие белые комочки пуха. Откуда-то сбоку светило солнце. День постепенно клонился к закату. Я смотрела в небо и чего-то ждала, а в голове у меня крутилась дурацкая песенка с припевом, начинающимся словами "Эх, не грех душе еще пожить".
   Исиан подтвердил, что принимает вызов, объявил предпочтения по поводу оружия, слегка меня удивив. Я думала, он предпочтет магию, но принц Утренней Звезды решил убить меня мечом. Секунданты приняли его выбор и начали огораживать площадку. Я стояла и считала облака, пока металлический лязг ограждений не прекратился.
   - Сейчас у вас еще есть возможность примириться, - услышала я голос да Айгита. - Алиса?
   Я отрицательно качнула головой, глянула на огороженное пространство.
   - Итак, - произнес граф, - дуэль проходит в огороженном пространстве, бой продолжается до тех пор, пока вы оба в состоянии сражаться или до тех пор, пока один из вас не признает себя побежденным. Унижать вас блокирующими браслетами я не намерен, но заподозрив, что один из вас использует магию, я остановлю бой. Если кто-то уронит оружие, бой будет остановлен на время, необходимое для восстановления возможности сражаться. Если один из вас сломает меч другого, вы назначите другую встречу, чтобы продолжить.
   Я кивнула и оглядела ограждение, пытаясь найти вход.
   - Сюда, - указал мне Дейвин.
   Я послушно прошла в указанную дыру и встала посередине между центром огороженного пространства и местом, через которое я зашла. С другой стороны круга мой секундант открыл проход для Исиана. Он встал на том же расстоянии от центра круга, что выбрала и я. Посмотрев ему в лицо, я ужаснулась. Ведь это он, принц Дома, принявшего и изгнавшего меня, был для меня всем и чуть больше. Я была ему обязана магией, благополучием семьи, всем, что я знаю, да жизнью Макса, наконец. И теперь мне предстояло попытаться убить его. По правилам саалан мой вызов значил "я не надеюсь с тобой договориться, ты безумен и опасен". По законам Саэхен выходило не лучше. "Я не признаю в тебе лидера и считаю твой выбор несправедливым и лишенным гармонии". Если во мне осталась хотя бы капля хорошего отношения к нему, я умру. Если нет - я уже все равно что умерла, ведь он был для меня почти отцом. А он стоял и смотрел на меня - отрешенно и спокойно, как обычно. Как будто мы были в его кабинете в доме Утренней Звезды, и я пришла с очередным отчетом.
   - Сходитесь, - объявил Дейвин.
   Я шмыгнула носом и шагнула вперед.
   Начав второй шаг, я увидела, как Исиан, бережно положив оружие на асфальт у заграждения, вышел в центр круга, преклонил колено, зачерпнул с асфальта горсть песка и пыли и растер по своему лицу.
   - Не надеясь на примирение, - сказал он, - признаю себя побежденным, а право вызвавшей меня Алисы Медуницы владеть Искусством - несомненным и неоспоримым.
   Я замерла, не закончив шаг. Мой секундант Фил да Форанна смерил Исиана, все еще стоящего, преклонив колено, в центре круга, недоуменно-презрительным взглядом.
   - Ну, знаешь... - сказал он и замолчал. Потом повернулся ко мне. - Соболезную, Алиса. Я твой свидетель и подтвержу когда угодно, что ты не дала ему никаких оснований так поступать с тобой.
   Я кивнула, чувствуя, что по лицу текут слезы. Этот мир получился куда хуже ссоры.
  
   Забрав у сайха оружие, Дейвин поинтересовался, как он себе представляет свое дальнейшее будущее среди саалан. Ответ был предсказуем.
   - Знаешь, - задумчиво сказал старший Асани, - единственный человек, чье мнение меня действительно интересует, не имеет вашего гражданства.
   Дейвин пожал плечами и сменил тему.
   - Что будет с тобой теперь?
   - Ничего особенного, - легкий светский тон Исиана совершенно не вязался с его отстраненным видом и разводами земли на лице. - Да, кстати, спасибо, что напомнил, - заметил сайх. Он вытащил чарр за цепочку из-под футболки, активировал его, поднес к своему лицу и, сделав кадр, проделал с ним какие-то манипуляции.
   - А все же? - уточнил да Айгит. - Это уже ничего не меняет, конечно, но хотелось бы знать.
   - Да ничего не будет, - уверенно и легко сказал сайх. - Мои соотечественники пообсуждают случившееся, потом придут уточнять у тебя, что собственно было. Получив рассказ из первых рук, пообсуждают еще. Потом поужасаются и успокоятся.
   - Слушай, а зачем ты это сделал? - так же светски справился Дейвин. - Ты не мог извиниться, не доводя до дуэли?
   - Я принимал решение как официальное лицо, - объяснил Исиан. - В извинениях частного лица за решение, имеющее юридическую силу, не так много смысла, согласись.
   - А в этом позорном балагане смысла, конечно, возы и бочки, - хмыкнул граф.
   Исиан Асани пожал плечами.
   - Как видишь, для Алисы смысл был. Иначе я вряд ли получил бы этот вызов.
   Зов князя прервал их светский диалог.
   Дейвин, где бы ты ни был, прибудь немедленно. Если Исиан Асани с тобой, прибудьте вдвоем.
   Граф вздохнул и принялся ставить портал.
  
   "Ничего особенного", обещанное Исианом, представляло собой ноту от миссии Саэхен, официально сообщающую наместнику империи о недопустимости варварских форм выяснения отношений, таких, как выбранные Алисой Медуницей по отношению к бывшему наставнику, репутация которого из-за участия в дуэли с воспитанницей, хоть и изгнанной, теперь под угрозой. Сам факт изгнания Алисы нота тоже объявляла "не вполне имевшим место". Дочитав до этого пассажа, Дейвин не сдержал глумливой усмешки, но до конца текста было еще далеко. Следующий абзац заставил графа поднять брови. В дуэли сайхи увидели "плевок в спину совету Дома" и "попытку обезглавить Дом, опозорив его принца".
   Опустив лист, да Айгит осведомился у Исиана, читавшего электронную копию ноты на своем чарре:
   - А когда ты ее вышвырнул в портал без Дара и почти без рассудка, это, значит, плевком в спину совета не было? И твоей репутации никак не повредило?
   Исиан, не отрываясь от чтения, качнул головой.
   - Это решение их почти устроило. Понятно, что они хотели большего, но...
   Димитри, теряя терпение, осведомился:
   - Я могу узнать, что на самом деле произошло? Дейвин? Исиан?
   Сайх оторвался от чарра и посмотрел на князя из какой-то настолько далекой дали, что князь невольно вспомнил Полину.
   - Алиса вызвала меня на дуэль, Димитри. Я принял вызов и признал поражение, не начиная бой.
   - И это стало причиной той истерики, которую я получил от миссии Саэхен через своего секретаря? - едко спросил князь.
   - Да, - просто ответил Исиан. - Именно это.
   Димитри медленно наклонил голову.
   - Хорошо. Ты не расскажешь мне, где нашел секунданта, Исиан?
   - Дейвин был так добр, что выручил меня, - сказал сайх, глядя в лицо наместника.
   - Дейвин? - продолжая смотреть в стол, окликнул графа Димитри. - Я могу услышать твою версию этой... занимательной истории?
   - Конечно, мой князь. - Да Айгит коротко поклонился и изложил требуемое. - Письмо от Исиана с просьбой помочь ему в урегулировании вопроса чести я получил по электронной почте позавчера вечером. Мы встретились в городе, он показал мне вызов, посланный ему Алисой Медуницей. Вызов был отправлен без нарушений, не содержал ничего оскорбительного или унизительного, правда, условия были не совсем обычными, но Исиан сказал, что культурным нормам Созвездия посланное письмо соответствует полностью. Он показал мне и письмо от секунданта Алисы, баронета да Форанна. Я встретился с баронетом и обсудил условия. Затем мы нашли место, назначили время, и Исиан определился с оружием. В назначенный час все встретились в выбранном месте. Я повторил правила боя, стороны признали, что услышали и поняли меня. Войдя в ограждение, Алиса ждала команды, также и Исиан. По команде "сходиться" она пошла вперед, а он отложил оружие. Преклонив колено и умывшись пылью, Исиан признал поражение и уступил Алисе требуемое. Этот обычай мне незнаком, но Алиса, видимо, знает его, поскольку, увидев действия Исиана, она, хоть и была расстроена до слез, согласилась не вступать в бой.
   - Что она требовала? - спросил князь, сверля Исиана взглядом.
   - Права владеть Искусством, мой князь, - ответил Дейвин да Айгит.
   Димитри шумно вдохнул, запрокинув голову, и медленно выдохнул, удерживая гнев.
   - С глаз моих долой. Оба.
   Граф да Айгит вопросительно наклонил голову:
   - Мой князь?
   Димитри устало посмотрел на него.
   - Десять дней я не хочу тебя видеть, Дейвин. - И после короткой паузы добавил, переведя взгляд на сайха. - Исиан, будь любезен, избавь меня от своего присутствия на названный срок.
  
   За столиком кафе "Имперский флаг", через сквер от Адмиралтейства, граф пришел в себя в достаточной мере, чтобы обнаружить, что сайх все еще сопровождает его и сейчас сидит с ним за одним столом. И даже заказал себе чай. Исиан, заметив, что да Айгит наконец обратил на него внимание, вежливо спросил:
   - Чем ты теперь будешь заниматься, Дейвин?
   Граф пожал плечами. Попав в опалу впервые со дня принесения вассальной клятвы, он был шокирован. Выяснилось, что "не хочу видеть" значило в том числе и перерыв на срок опалы во всех делах.
   - Еще не решил, - ответил он. - А почему ты спрашиваешь?
   Исиан помешал чай в чашке, отложил на блюдце ложечку.
   - Если ты успел дочитать ноту моих соотечественников, мое решение принято. Они сочли меня настолько опозоренным, что не считают возможным рассматривать вариант моего возвращения домой как вероятный.
   Дейвин прищурился на сайха.
   - Ты, похоже, рад этому?
   Тот еле заметно усмехнулся:
   - Знаешь, да.
   Усмешка и интонация ответа вышли очень многозначительными, и Дейвин решил не вдаваться в подробности.
   - Исиан, а что намерен делать ты сам?
   Сайх чуть наклонил голову набок, скупо улыбнулся.
   - Планировал составить тебе компанию на эти десять дней. Надеюсь, за такой небольшой срок по эту сторону звезд мою подопечную не угробят.
   - Твою подопечную? - повторил удивленный граф.
   Сайх коротко пожал плечами:
   - Если твоя просьба не дать угробить Полину Бауэр все еще в силе...
   Дейвин попробовал кофе и с интересом посмотрел на визави.
   - Исиан, тебе настолько некуда себя деть?
   - Я думаю, - ответил сайх, - на эти десять дней лучше просто убраться из края, иначе выполнить граничное условие "вон с глаз моих" не представляется возможным. Чарр я, допустим, могу не включать, но если Макс или Алиса... - он не стал договаривать, завершил фразу красноречивым жестом кистей рук.
   - Понятно, - кивнул да Айгит.
   - Кроме того, - продолжил старший Асани, - стоит мне попытаться встретиться с Полиной Бауэр... - фраза опять прервалась, на этот раз короткой гримасой.
   - Пожалуй, да, - согласился граф.
   Сайх пожал плечами:
   - Остается только покинуть границы края.
   - Для этого хорошо бы найти приличный предлог, - вздохнул Дейвин.
   - Да у вас этих предлогов целый список, - хмыкнул Исиан, - выбирай любой.
   - Ты сейчас о чем? - не понял граф.
   - Я? - улыбнулся Исиан. - Список утраченных экспонатов Эрмитажа вывешивала не миссия Саэхен. Если я все верно помню, подписи специалистов из Созвездия стоят только под обследованием архитектурного комплекса.
   - И что ты предлагаешь? - насторожился Дейвин.
   - Если бы я предлагал, - задумчиво и неторопливо сказал старший Асани, - то сказал бы, что нам имеет смысл проехаться в Милан, на аукцион. С пожара прошло достаточно времени, чтобы продавать похищенное стало достаточно безопасно, да и край сейчас занят другими делами.
   Да Айгит посмотрел на сайха, не понимая.
   - Ты что, уходя, прихватил казну своего города?
   Исиан сделал ощутимую паузу, полную холода, перед ответом.
   - Странная шутка, Дейвин.
   - Возможно, - согласился граф. - Но я не понимаю резона ехать на аукцион, не имея планов купить.
   - О, резонов в этом больше одного, - улыбнулся старший Асани. - Если ты сможешь довериться мне, тебя ждут очень насыщенные десять дней.
  
   Самый поздний Сапсан в Москву уходил через три часа. Исиану было нечего собирать, Дейвин решил, что тащить с собой багаж владеющему Искусством нет смысла, особенно на глазах у конкурента. Кредитную карту и комм он все же взял. Осмотрев старшего Асани, Дейвин пожал было плечами, мол, бывало и хуже, но тут же хлопнул себя по лбу и помянул пьевру-мать.
   - Что такое? - спросил Исиан немедленно.
   - Паспорт, - сказал граф с досадой. - Мой в моих частных апартаментах в городе, а вот пока мы сделаем твой...
   - Если ты покажешь мне, как он выглядит, я посмотрю в вещах, нет ли у меня похожих предметов.
   - Исиан, - вздохнул граф. - Даже если похожий предмет в твоей коллекции сувениров каким-то чудом и есть, шансов на то, что он окажется действующим паспортом какого-то из государств этого мира, почти нет. Пошли в управление быстро, пока рабочий день не кончился.
   - И все-таки, Дейвин, я прошу тебя дать мне возможность проверить это.
   Да Айгит посмотрел на старшего Асани скорбным взглядом.
   - Через полчаса здесь же.
   Дейвин был на месте снова через двадцать восемь минут. Подумав, он прихватил с собой обычный дорожный минимум, уместившийся в национальной наплечной сумке, загранпаспорт с финским шенгеном, права и горсть прозрачных кристаллов для записи. На пустой городской рюкзак, принесенный появившимся еще через три минуты Исианом, граф только скептически покосился. В управлении внутренних дел края они оказались за два часа до закрытия, и Дейвин поставил на уши всю паспортную службу ради внутреннего паспорта старшего Асани. А вот с внешним вышел сюрприз. Извлеченный из рюкзака сайха предмет оказался паспортом Венесуэлы, выданным на имя Исиана Асани в тысяча девятьсот семьдесят шестом году. На фото сайх был вполне узнаваем, хотя и выглядел двадцатилетним. Начальник паспортного стола, изучив документ, укоризненно посмотрела на Дейвина.
   - Ну вы хоть седины ему добавьте, нельзя же так откровенно... Паспорт просрочен, конечно, и давно, но данные-то наверняка сохранились.
   - В течение суток, - пообещал граф.
   Два часа в режиме "бегом и кувырком" сайху делали внутренний паспорт края и заодно биометрический загранпаспорт. Выдав документы, мистрис майор очень серьезно посоветовала Исиану при первой возможности восстановить паспорт и гражданство хотя бы через посольство в Москве.
   Сайх вошел в Сапсан, как был, в застиранных джинсах и футболке без принта. Чарр висел на цепочке у него на шее под футболкой, как обычно. В его рюкзаке болтались два паспорта и какие-то мелочи. В Сапсане Исиан дремал или делал вид, что дремлет. Дейвин читал с комма, изредка взглядывая в окно.
   Билеты на самолет до Львова граф заказывал утром по комму из кафе на Пятницкой, дожидаясь сайха, торчавшего в очереди в визовом центре. Местечко называлось "Очень домашнее кафе". Сааланца насторожили было кролики в клетках прямо в зале, но присмотревшись, он понял, что зверьки не часть меню, а элемент обстановки. Закончив с едой и билетами, Дейвин выдал появившемуся Исиану свою кредитку и предложил ему купить себе хотя бы белье и гигиенические принадлежности, чтобы не настораживать таможенников. Сайх послушно нашел ближайший торговый центр, показал его на карте графу. Тот кивнул и направился к выходу из кафе. До места было меньше четверти часа пешком. Добравшись до стеклянно-бетонной коробки, сайх прошелся по этажу, посетил два отдела, вышел с пакетами и попытался сунуть их в рюкзак, даже не распаковывая. Дейвин молча возвел глаза к небу и промолчал.
   Весь путь до Львова сайх снова дремал в кресле. Дейвин уже понял, чем занят его спутник, и решил не мешать: внутренняя работа мага с собственным организмом, тем более такая тонкая, не должна была повредить электронике самолета. С трапа Исиан спускался первым. Дейвин заметил седину на его висках и затылке. Выбирая из списка контактов номер друга, он внимательно рассматривал сайха, замечая чуть пересушенную кожу на руках, еле заметную паутинку морщин, разбежавшуюся по вискам, контур рта, ставший еще более жестким и тонким. Исиан, наконец, заметил эту ревизию и вопросительно подняв брови, посмотрел Дейвину в глаза. Тот пожал плечами и отправил вызов другу.
   - Женька? Я неожиданно у вас, но не один. К тебе можно?
   - Дэн? - донеслось из динамика. - Приходи, конечно, хоть впятером. Ты где? Небось, опять у меня под окнами?
   - Да нет, - усмехнулся Дейвин. - Пока еще в Даниила Галицкого, но скоро приедем.
   Парки и сады города сайх рассматривал из окна автобуса так, как будто родину увидал. Но не проронил ни слова до самой двери в Женькину квартиру. Войдя, поздоровался, проследовал помыть руки, сел, как приличный, на пуфик в гостиной и снова замолчал.
   - Ты на этот раз прицельно к нам или проездом? - справился Евгений, доставая кофейные чашки.
   Дейвин шкодливо усмехнулся и перешел к сути.
   - Женька, спасай меня. Мы едем в Милан на аукцион Сотбис. Надо одеть вот его, - граф кивнул на сайха, - в соответствии с целями поездки.
   Евгений аккуратно поставил хрупкие чашечки на стеклянный столик.
   - Дэн, волшебство, кажется, по твоей части. Хотя что это я. Кому надо, тот и делает, логично?
   - Жень, - едва не взмолился граф, - ну правда, у нас нет времени лазить по бутикам, мы будем на месте чуть не в день начала торгов.
   - Я вас и не заставляю. Вот фото с трех последних показов, - Ревский положил на стол папку с фотографиями, - если вам даже секонд не по дороге, из своего гардероба могу пожертвовать пару брюк, три сорочки и два пиджака, и развлекайтесь, как хотите.
   - Но хоть советом поможешь? - спросил Дейвин грустно.
   - Спасибо, - вдруг сказал сайх, - я, кажется, сориентировался.
   - Ну, тогда не буду мешать, - кивнул Евгений, выходя.
   Дейвин вышел за ним.
   - Женя... ты что, приревновал меня?
   Евгений обернулся к нему с каменным лицом.
   - С чего ты взял? И какие у меня могут быть вообще основания ревновать? Я за сотни километров от тебя, давно женат, мы перезваниваемся раз в месяц, а этот парень, судя по всему, маг, как и ты, и занят в каких-то общих проектах с тобой. Наверное, и работает на Димитри, так ведь?
   Дейвин, не говоря ни слова, сгреб друга в объятия. Не меньше чем через минуту тихо сказал:
   - Пойдем в кухню, я расскажу тебе.
   Рассказ занял почти час. Женька сначала слушал молча с непроницаемым лицом, потом у него начали непроизвольно подниматься брови, потом на лице появилась изумленная усмешка. Наконец, он сказал:
   - Весело живете, нечего сказать. То есть тебя вот так вот взяли и выставили на десять дней, а он после всего попросту и без затей упал на хвост с предложением с пользой потратить время? И даже толком не сказал, что имеется в виду?
   - Ну да, - Дейвин кивнул и допил кофе.
   - Знаешь, Дэн... - осторожно сказал Евгений. - Я бы к этому хмырю лишний раз спиной не поворачивался, - и осекся.
   Дейвин обернулся. Хмырь стоял в дверях.
   - Евгений, простите...
   - Да, Исиан? - с легкой улыбкой ответил Ревский.
   - Где ближайший магазин подержанной одежды? Дейвин, я могу еще раз одолжить у тебя денег?
   Дейвин молча отлевитировал кредитку сайху в руки. Евгений принялся объяснять дорогу к заветной двери. Исиан выслушал, поблагодарил, попросил закрыть за ним и появился под дверью через сорок минут с какой-то добычей. Разложив вещи в зале, он попросил у Женьки немного бумаги, горсть молотого кофе и косметические ватные диски.
   Колдовал он долго, почти полтора часа. Евгений и Дейвин успели пообедать, обсудить во всех подробностях несостоявшуюся дуэль Исиана и Алисы Медуницы и перейти к вопросу вероятного будущего сайха в Озерном крае, когда бывший принц дома Утренней Звезды открыл дверь. На полу были разложены четыре сорочки, пара брюк, пиджак и жакет.
   - Бриони, - одобрил Ревский. - На короткую поездку хватит, если поправить джинсы, которые на вас.
   - По дороге, - коротко сказал Дейвин. - До рейса на Вену два часа. Женька, я как всегда засранец и обязан тебе по уши.
   Евгений коротко улыбнулся.
   - Просто приезжай в отпуск, хорошо?
   - Еще до конца года, - сказал Дейвин, двумя руками держа его ладонь. - Обещаю.
   На стыковочный рейс Вена - Милан они не успели, и да Айгит, бранясь сквозь зубы, начал рыться в сети в поисках места для ночлега. Сайх достал чарр, развернул над столом виртуальный экран, открыл карту города.
   - Смотри, антикафе совсем рядом.
   Дейвин вздохнул.
   - С тобой поведешься, научишься и спать на чердаках...
   В кабинете, еле вмещавшем два стула, стол и порт на пять розеток, Исиан показал Дейвину фотографию. На ней было ручное зеркало в серебряной оправе с ирисами.
   - Считается утерянным в две тысячи пятнадцатом, - сказал сайх негромко.
   Дейвин кивнул.
   - Судя по тому, что я успел понять, оно должно всплыть в этом или следующем году на Сотбис, - продолжил Исиан свою мысль.
   - Почему тебя это интересует? - спросил граф
   - Ты же хотел провести время с пользой, - сайх удивленно улыбнулся.
   - Ты уверен, что я имел в виду именно эту пользу? - вежливо уточнил Дейвин.
   Исиан пожал плечами.
   - Боюсь, что парадная лестница Эрмитажа в багаж не поместилась бы все равно. Да и на Сотбис ее вряд ли выставят.
   В этот раз Дейвин посадил Исиана к окну, и тот весь час смотрел из окна на землю под крылом и облака. А выйдя, преподнес Дейвину еще один сюрприз, легко переведя ему все нужные объявления не только на информационных стендах, но и с голоса, слышного по громкой связи аэропорта.
   Сам город граф почти не запомнил. Церкви, церкви, церкви, дворцы, дворцы, памятник художнику, то есть архитектору, то есть ученому, в общем, его звали Леонардо, а фамилию Дейвин не запомнил. Зато запомнил памятник среднему пальцу напротив здания банка. На аукционе Исиан вполголоса переводил ему все, что делалось в зале. Они прождали весь день, не выходя из зала до самого конца торгов, но лот не выставили. Зеркала с ирисами не было. Вечером в траттории Исиан листал иллюстрированный журнал, каталог торгов.
   - Мне не нравится эта возня за кулисами, Дейвин, - сказал он на сааланике. - Лот есть в каталоге, но не объявлен и не выставлен. Причиной может быть только твое присутствие. Вероятно, кто-то узнал в тебе заместителя наместника Озерного края.
   - Себя ты в расчет не берешь? - двигая к себе тарелку паэльи с курицей, осведомился да Айгит.
   Исиан отложил журнал.
   - Кому тут может быть интересен испанец с просроченным аргентинским гражданством и старым венесуэльским паспортом? Таких тут и без меня не меньше, чем камней в этой мостовой.
   - И что ты предлагаешь? - хмыкнул граф.
   - Я предлагаю завтра проехаться до Неаполя, - легко сказал сайх. - Здесь недалеко.
   Дейвин пожал плечами, соглашаясь.
   Они уезжали утренним автобусом, до жары. Исиан осматривался так, как будто что-то вспоминал. В Неаполе он предложил графу переждать жару в средневековом замке на острове и рассказал легенду о поэте, который спрятал в подвалах этого замка яйцо, приносящее удачу, и с тех пор судьба всего города якобы оказалась связана с судьбой этого яйца. Они осмотрели замок на острове со статуями королей и другими древностями и редкостями, потом другой, в городе. Потом сидели в траттории и ели пиццу. На деньги графа, конечно. Своих у сайха не было. Как только с улицы еле заметно потянуло свежестью, Исиан сказал: "Нам пора", - вышел на улицу и очень быстро пошел куда-то. Дейвин шел за ним, как квам на уздечке, ныряя в одну, потом в другую узкую улочку, пока не обнаружил, что стоит на каменной мостовой, а в просвете между дальними домами блестит море.
   Сайх улыбнулся ему:
   - Подожди меня вот там, я быстро. И возьми мне кофе, пожалуйста.
   Граф удивился, но поскольку все равно не слишком хорошо понимал, что происходит, решил оставить вопросы на потом. Исиан появился через четверть часа, его кофе еще не успел остыть. Сайх взял чашечку, выпил содержимое одним глотком, откинулся на спинку стула и заявил:
   - Мне кажется, Дейвин, нам не стоит оставаться тут на ночь. Лучше проехать еще немного, до Сорренто, зато ночевать спокойно, без сюрпризов. Тут уйма карманников. Не то чтобы это меня беспокоило, но знаешь, раздражает.
   В Риме они оказались к следующему полудню, успев посмотреть в Сорренто Долину Мельниц, две виллы и гавань. Многочисленные церкви вызывали у Дейвина сложные чувства, но главным сюрпризом все равно оставался сайх. Он, глядя на изумленного графа невинными глазами, предложил проехаться по Европе, пока все равно есть время. Или, на выбор, отоспаться на пароме, но лично он за новые впечатления.
   - Ты хочешь сказать, - уточнил граф, - что знаешь и другие языки Европы?
   Сайх отрицательно покачал головой:
   - Не настолько хорошо. Объясниться при необходимости смогу, но не больше.
   Дейвин покачал головой и пошел за билетом на автобус. Из Италии они попали в Словению, оттуда в Хорватию, из Хорватии - в Венгрию, а оттуда в Румынию, и там у Дейвина кончилось терпение. Мотоцикл он купил в первом попавшемся салоне Бухареста, сказав Исиану, что если тот намерен и дальше ехать на его спине, пусть уж делает это открыто. Сайх без единого возражения надел шлем и проехал вторым номером всю дорогу через Молдову, Украину и Беларусь до самого въезда в край. Ни жалоб, ни комментариев по поводу своей манеры вождения граф не услышал, хотя основания дал, и не единожды.
   В Санкт-Петербурге, добравшись до своих городских апартаментов, Дейвин предложил сайху спальное место, душ и стиральную машину, и даже не удивился, увидев среди предметов, извлеченных из городского рюкзака Исиана, сверток размером с то самое серебряное зеркало с ирисами, аккуратно обернутый крафт-бумагой.
   - Из Неаполя, да? - уточнил он вежливо.
   Исиан только коротко кивнул. Ночевать он не остался, собрал высохшую одежду, поставил портал и ушел. Дейвин, определяя, куда именно протянулась нить, уткнулся Зрением в Медного Всадника и только рукой махнул. Предмет, похожий на ручное зеркало, остался лежать в своей бумажной обертке на столе в гостиной Дейвина.
   Он пролежал на своем месте до утра, затем по просьбе графа был забран из его дома людьми с Воскресенской набережной и увезен. Через трое суток этот самый сверток был распакован в реставрационных мастерских Эрмитажа. Содержимое сличили с описанием и отправили на место в хранилище. А граф да Айгит мог поклясться в том, что не видел этого предмета глазами иначе, чем на фотографии, и не держал в руках, даже если бы ему вручили шар правды.
  
   Судьба интеллигента.
   Так уж принято у людей, говорящих и пишущих по-русски: не понимать друг друга. Власть и простые граждане говорят, интеллигенция пишет. И вот вроде бы один язык, но понимания как не было, так и нет.
   В честь опального интеллигента могут назвать проспект, как было с Сахаровым, или театр, как вышло с Войновичем, но даже среди тех, кто чтит память любого интеллигента-диссидента, найдется мало действительно понимающих и разделяющих его идеи. Ему могут даже пообещать вручить премию Сахарова, как пообещали Марине Лейшиной и Полине Бауэр - и в глазах власти и простых граждан это дискредитирует и саму премию, и номинанток.
   И действительно: обе дамы не продвинулись серьезно в области науки, голодовка Бауэр не продлилась и месяца, да и объявлена толком не была, Лейшина пошла на сотрудничество с оккупационной администрацией именно в те дни, когда победа, казалось, была уже в руках оппозиции, обе они получили серьезные бонусы в имперской метрополии... или нет?
   Нет. Во-первых, кроме блога, у Полины Бауэр есть ряд статей в серьезных сборниках, которые вряд ли попадут в руки широкой публике, но эти работы оказались известны администрации саалан, оперативно заменившей расстрел на работу в интернате при резиденции наместника. Марина Лейшина успела до объявления протектората империи выпустить книгу "По следам диктатур и демократий", небольшое критическое исследование известной работы Джина Шарпа. И при всем скептическом отношении к его методам, она включила цитаты из книги Шарпа в свою речь на процессе в Исанисе, столице империи Аль Ас Саалан.
   Во-вторых, и Лейшина, и Бауэр боролись за право жителей края на свою культуру, на национальную память и, наконец, за право граждан края на безопасность.
   Наконец, в-третьих, премия Сахарова присуждается не за научные достижения. Первое условие ее присуждения - это готовность к смерти, которую обе дамы и продемонстрировали. Одна в мае, во время уличных митингов, участие в которых вполне могло кончиться для нее камерой смертников в "Крестах", а вторая в январе, публично отказавшись от помилования лично ей на процессе в метрополии ради возможности выдвинуть требование пересмотра всех приговоров "за недолжные практики".
   Еще премия Сахарова присуждается людям, выражающим несогласие с официальной политикой, нарушающей права человека, даже если им самим ничто не угрожает. В начале пути и Лейшина, и Бауэр имели массу возможностей как покинуть край, так и просто продолжать свою работу, не ощущая никакого давления со стороны администрации империи. Но выбрали протест. Бауэр заработала обвинения в "недолжных практиках", отчасти сфабрикованные по доносу, отчасти основанные на доказательствах, добытых под пыткой, Лейшиной угрожали высылкой и лишением гражданства края. С позицией Сахарова их поведение вполне сравнимо, как и он, они поставили убеждения выше личной безопасности.
   Оскорбляться фактом того, что "продавшихся" и "заработавших на аварии" номинируют на правозащитную премию, можно сколько угодно, но при этом следует помнить, что ни Лейшина, ни Бауэр никого не убивали и не собирались. А вот те, кто обвиняет их в убийствах и провокациях, сами не раз были уличены во лжи и манипуляциях общественным мнением. Впрочем, с точки зрения таких людей лжецом и манипулятором окажется любой, кому убеждения и принципы дороже жизни. Ведь с точки зрения людей, у которых вместо личности давно уже плесень, а вместо совести - телевизионная проповедь, нет хуже преступления, чем наличие собственного взгляда на жизнь.
   "Эхо Москвы", Юрий Надыршин, 20 августа 2028 года.
  
   Димитри прочтя эту заметку, удовлетворенно кивнул и подумал, что пора бы показать Полину публике. И нужно чем-то занять Исиана, чтобы не слишком рвался с ней общаться.
   Иван Кимович Рудой заметку тоже видел, но отреагировал иначе. Он взял комм и сказал кому-то: "Зайди". Появившийся в его кабинете через несколько минут незаметный спокойный человек средних лет молча встал у двери.
   - Проходи, - недовольно сказал Рудой. - Что там Бауэр? Месяц ведь уже, как она дома.
   - Месяца еще не прошло, - уточнил человек. - А в целом - ничего. Только паспорт поменяла. Пришла в сопровождении приемного сына, сдала документы, через десять дней опять пришла, с ним же, документы забрала. Другой активности не было. В городе не бывает, со слов соседки, и из дома не выходит.
   - Навещала соседка? - уточнил Иван Кимович.
   Незаметный человек утвердительно кивнул.
   - А как же. Беседы, правда, не вышло. Отвечает без интереса, односложно, дворовых и районных новостей не слушает, разговором тяготится, в общем, ведет замкнутый и малоактивный образ жизни.
   - Ну ладно. А что Лейшина, вернулась?
   - Нет еще, Иван Кимович. Заметки на сайте "Света в окне" появляются, но там в основном о кодексе Наполеона и гражданском законодательстве. По стилю текст ее, видимо, с почтой пересылает. А так - все еще там.
   - Ну ладно. Иди. Обо всех изменениях докладывать сразу, помнишь?
   - Так точно.
  
   Дейвин заметки не читал, ему было не до того. Десять дней отсутствия сказались на его делах самым неприятным образом. Даже несмотря на то, что часть проблем разгребла Нодда, часть разрулила Дина Воронова, а часть дел сумела подхватить Асана да Сиалан, с которой граф и беседовал в то время, как Иван Кимович выяснял обстановку, а Димитри размышлял о делах ближайшего будущего.
   - Я не понимаю, Дейвин, - сказала виконтесса. - Этот сайх, отец Макса Асани... почему вокруг него столько всего завертелось? Князь беспокоится из-за него, не хочет, чтобы он встречался с Полиной, миссия Созвездия до сих пор гудит из-за их дуэли с Алисой, а сам он где-то в городе и не отвечает ни на вызовы, ни на письма.
   - Асана, - вздохнул граф, - я был на той дуэли его секундантом. Могу тебе сказать, что более гнусного способа слить поединок я еще не видел, девочка была расстроена до слез. Я не удивлен, что князь выставил меня из края после этого, странно только, что так ненадолго. Я не спорю с тем, что старший Асани тоже хороший маг и, наверное, неплохой специалист, как и его сын. Но как человек и дворянин, он... я бы с этим сайхом в кости играть не сел и тебе не советую. И вообще манеры у него временами... как с хаатского рынка.
   - Дейвин, ты что, так ничего и не понял? - удивилась Асана.
   - А что я должен был понять? - Да Айгит наклонил голову вбок, подчеркивая, что ждет ответа.
   Виконтесса посмотрела на него очень большими глазами.
   - Ты правда думаешь, что князь не знает о том, что Алиса опять оказалась в госпитале?
   Дейвин пожал плечами. Он все еще чувствовал себя уставшим после дороги, и ему сложно давались логические построения с пропущенными шагами.
   - Наверное, ему доложили, но что с того?
   Асана подняла брови и некоторое время молчала.
   - Ничего, - наконец, сказала она. - Совсем ничего. Кроме, разве что, того, что когда за человеком приходит старый бог, этим должен заниматься досточтимый, а не светский маг.
   - Асана, - возразил Дейвин. - Но ведь не было старого бога в ее случае.
   - Ты досточтимый? - спросила виконтесса. - Или, может быть, ты офицер Святой стражи, чтобы знать это наверняка?
   - Нет, Асана, - вздохнул Дейвин. - Я не церковный маг, а боевой. И не служу в Святой страже. Но отличить дурное воспитание от влияния старого бога я в состоянии, как и князь. Мы оба проходили это на собственной шкуре, он дома, а я в школе.
   Асана кивнула.
   - Вот именно поэтому тебя и выставили из края всего на десять дней. Князь понимал, что ты прав и все сделал верно. Но смириться с этим он был не в состоянии. Дейвин, он простил бы тебе это, не случись всего остального, но встреча Алисы со следователями, которые ее допрашивали в двадцать третьем году... Это было уже слишком много.
   - Да она же сама предложила позвать именно их! - Дейвин встал с места и прошелся по комнате. - Какого ящера? Я уже ничего не понимаю!
   - Дейвин, у нее еще нет кольца, она недомаг и не может принимать решения самостоятельно. Это неважно, что она была сайхским магом и работала как специалист. Сейчас она недомаг. За нее отвечал ты, а вышло так, что ты признал ее решение как если бы имел дело с квалифицированным магом.
   - Но Асана, ты же видела, как она показала себя в расследовании об убийствах новорожденных! - возмутился граф. - Она уже не недомаг.
   - Так или иначе, у нее еще нет кольца, Дейвин, - повторила виконтесса. - Князь не может даже написать ей представление на экзамен, еще нет года со дня возвращения Дара.
   - Ну хорошо, - Дейвин мрачно сел в кресло. - С дуэлью, надо полагать, я тоже оказался неправ, и следовало запретить ей сражаться и аннулировать вызов?
   - Нет, но вызываться быть секундантом сайху... и не просто сайху, а... ты вообще думал, что делал?
   - Я очень хорошо подумал, Асана, - кивнул Дейвин. - Прежде всего, другого секунданта Исиан бы не нашел. Алисе была нужна дуэль, а не грязный скандал с бывшими сородичами. Дальше, я сразу не был уверен в его честности. В конце концов, это он приказал лишить ее Дара. Причин, по которым он тут появился, он не объяснял. Может быть, и в самом деле пришел доделать начатое. Она вызвала его и правильно сделала. Кто-то должен был проследить за тем, чтобы он соблюдал правила. Мне и в голову не могло прийти, что он сложит оружие и примет позор, не вступая в бой.
   Виконтесса печально кивнула.
   - Князь сказал мне все это. На следующий же день после того, как отослал тебя. Но он чудом не свернул тебе шею. Только присутствие сайха и помешало. Ему он хотел сломать нос, кстати. За Алису.
  
   Двадцать второго августа наше подразделение наконец вернули Асане да Сиалан, и мы вздохнули с облегчением. Особенно я. Участие в следственных действиях способно вымотать все нервы, с какой стороны ни находись, за тот месяц я это очень хорошо поняла. Овечья покорность девчонок, втянутых в секту как сырье, их мамаши, такие же безмозглые, как и дочки, даже хуже, медперсонал, трясущийся от страха и выдающий вранье за враньем, следователи Святой стражи, дотошно проверяющие показания... я уже сама едва не начала путаться в собственных словах, когда все вдруг закончилось. То есть для нас закончилось. Нас еще обещали вызвать в суд для дачи показаний, но сейчас следствие продолжалось без нас. Где были два последних спрятанных роддома, я так и не узнала, это выясняли уже без нашего участия. Внезапно появившийся после десяти дней отсутствия Дейвин сказал, что дальше полиция разберется сама, и вообще князь поручал это им, и нечего сваливать на Охотников всю работу подряд, у них свои задачи.
   Я чувствовала странную смесь облегчения, гадливости и стыда. И не знала ни что с этим делать, ни что делать с собой такой. Мне казалось, что я в чем-то ошиблась, проиграла, недостойна носить форму Охотника, быть магом, ходить по улицам Петербурга и вообще открывать рот. Попытавшись прийти с этим к Нуалю, не смогла говорить и только попросила успокоительный чай. Подумала еще и написала Унриалю да Шайни. На том уроке он сказал мне едва десяток слов, зато загонял, как обещал, так, что наутро у меня болели даже пятки. И затылок. Зато мыслей не было. Вообще ни одной. А вечером он прислал мне сообщение с вопросом, что я поняла из вчерашнего урока. Думать мне было все еще нечем, и я написала, что именно поняла. "Если хочешь жить, оружие опускать нельзя ни на секунду". И он ответил: "Уже неплохо". Следующий урок он назначил на пятое сентября, как раз после дежурства. И мы уехали в Лебяжье.
   Вернувшись тридцатого, я сразу почуяла: что-то не так. Спросить было толком некого, но ощущение какой-то не беды, а неизбежной и очень грустной неприятности, висело над всем господским крылом резиденции. Я залезла в сеть. Оттуда на меня вывалилась очередная порция банановой кожуры и обезьяньего помета в адрес Полины, но ничего толком понятно не было. Сунувшись к Дине Вороновой с фотографиями из Лебяжьего, я узнала от нее, что князь недоволен и зол из-за того, что Айдиш не продлил Полине контракт со школой. А пока мы с ней занимались фотографиями, добежала информация от Иджена, что Димитри отправил Полину за звезды, на Кэл-Алар.
  
   Кроме Островов, у Димитри идей не было. Да, этот результат был предсказуем и понятен еще в январе. Но делать с ним что-то нужно было все равно: Димитри да Гридах не собирался спокойно смотреть, как угасает женщина, которую он назвал своим другом.
   За три дня до начала учебного года Айдиш пришел к нему поговорить и положил на стол какие-то листки. Димитри, посмотрев в них, узнал анкеты типа тех, что заполнял в декабре, знакомясь с методами работы здешних менталистов, только очень большие. Хмыкнув, присмотрелся внимательно и увидел, что заполнены они одной рукой.
   - Интерпретации в конце, - негромко сказал досточтимый.
   - Расскажи мне сам? - предложил Димитри и отложил листки.
   - Это многофакторный опросник, довольно старый и очень надежный, - сказал Айдиш. - Перед началом года его заполняют все воспитатели и учителя, чтобы я точно знал, что дети не получат от взрослых дурных примеров. Полине я его, конечно, тоже дал, правила одни для всех. Первая попытка ей не удалась, вот график. Она обсчитала тест сама, увидела, что не была достаточно откровенна и попросила вторую анкету. Мы назначили другой день, встретились в городе, она заполнила анкету и забрала ее обсчитывать. Еще через день привезла ее мне, но признала опять негодной, потому что, видимо, была не в форме и волновалась перед тестированием. Она попросила третью попытку, и я согласился. Третий профиль, вот этот, она обсчитала у меня в кабинете.
   - И он тоже не устроил тебя? - уточнил Димитри.
   - Он и ее не устроил, - вздохнул Айдиш. - Видишь вот эти два высоких пика и третий, поменьше? Она старалась быть внимательной, но результаты все равно недостаточны, и у этого есть причины. Не будь это она, я бы сказал, что анкету заполнял человек, способный не только принять решение покончить с собой, но и выполнить его. - Заканчивая фразу, досточтимый указал карандашом на самую низкую точку графика.
   - Что думает она сама? - спросил князь, изучая листок.
   - Предполагает, что болезнь сердца так сказалась на ее настроении. Но работать в таком состоянии нельзя не только с детьми, со взрослыми тоже. Она это понимает и сама.
  
   В подробности Айдиш вдаваться не стал, чтобы не расстраивать князя еще сильнее. В разговоре после третьего тестирования Полина сразу признала, что два месяца лежала и смотрела в потолок и не делала ничего, то есть вообще ничего.
   - Полина Юрьевна, вы понимаете, что у вас развивается депрессия? - спросил директор интерната, услышав это.
   - Досточтимый Айдиш, - сказала она, - понимаю и не вижу в этом ничего удивительного.
   Он посмотрел в ее анкету еще раз.
   - Хорошо, вы намерены с этим что-нибудь делать?
   - Нет, - спокойно ответила она. - Антидепрессанты мне никто не выпишет, а весь внутренний резерв я благополучно истратила.
   Айдиш отложил последний тест в одну стопку с предыдущими. Относительно антидепрессантов Полина была совершенно права. Работать на таблетках в интернате с детьми, среди которых уже есть инициированные маги, было очень плохой идеей. А без таблеток к этим детям в таком состоянии ей просто не следовало подходить.
   - Я не могу вас допустить к работе с детьми. Мне очень жаль, но... - он не стал договаривать фразу, все было и так понятно.
   - Мне, наверное, тоже жаль. - По ее лицу и голосу было видно, что если ей чего-то и жаль, то только усилий, потраченных на дорогу до резиденции из города, а остальное ей довольно безразлично.
   - Я должен сообщить князю, - предупредил он.
   Она легко согласилась:
   - Если должны, то, конечно, надо сообщить.
   Айдиш вздохнул, перелистал анкеты, вынул профили и посмотрел на них еще раз.
   - Полина Юрьевна, давайте попробуем исследовать ситуацию глубже?
   Она вежливо улыбнулась.
   - Ничего не имею против, если вам не жаль тратить время.
   Айдиш достал из шкафа книгу тестов.
   - Мы потратим не больше часа на все в общей сложности.
   За этот час они не выяснили ничего утешительного. По шкале Бека Полина набрала двадцать три балла, по тесту Цунге вышло тридцать четыре балла. Тяжести состояния, видимой по опроснику СМИЛ, это не подтверждало, но Полина не занижала показания, ей было все равно.
   - Вы выполняете свои религиозные практики? - спросил он в конце беседы.
   - Необходимый минимум выполняю ежедневно, - подтвердила она.
   - Открыть вам портал домой? - предложил он.
   - Если можно, - кивнула она.
   Из зала Троп Айдиш отправился прямо к князю, зная, что тот ждет его с совсем другим вопросом. Но разговор о личных отношениях Димитри в тот день пришлось отложить.
   Двадцать девятого августа Полине в почту пришло приглашение на прием к наместнику на полдень следующего дня.
   Разговор получился сухим и коротким.
   - Я видел твои анкеты, Айдиш говорит, что работать ты не можешь.
   - Так и есть.
   - Я должен тебе отдых. Процесс реабилитации по приговорам двадцать третьего и двадцать пятого годов уже идет, ваши требования выполнены, ты можешь заниматься своим здоровьем.
   - У меня нет идей по поводу моего здоровья.
   - Это понятно, - кивнул князь. - Идея есть у меня. Для начала, ты проведешь осень на Дальних островах под присмотром ддайгских целителей из моих верных. Если им удастся сделать хоть что-нибудь, зиму ты будешь пережидать в землях Ддайг, в тепле. Собирай, пожалуйста, вещи. Третьего в полдень сопровождающие будут ждать тебя в Адмиралтействе. Разовый пропуск возьмешь у Иджена.
   Димитри вдруг улыбнулся, договорив.
   - Я уверен, что все наладится, ты отдохнешь и вернешься к привычной жизни. Ну или выберешь новую, если захочешь. Ступай собираться.
   Полина кивнула, попрощалась и пошла к двери. Князь посмотрел ей в спину и очень тихо вздохнул. На самом деле он совсем не был уверен в том, что сказал. Ему оставалось только надеяться на то, что бог Нового мира сам человек и своих верных не бросает, как и положено доброму сеньору. И на то, что Полина - достойный его вассал и не заслужила пренебрежения сеньора, которому она клялась в верности.
  
  
Читайте продолжение по ссылке
27 Служба и дружба

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"