Аусиньш Эгерт : другие произведения.

14 Урожай

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Предыдущая глава
13 Капли на песке

   Эгерт следил за новостями из края, находясь в Московии. Когда опубликовали обвинительные заключения, он позвонил папе и сказал, что, как это ни странно, урожай на старой ферме все-таки созрел. Папа приятно удивился и поинтересовался, кто собирает. Эгерт посетовал, что из-за забора плохо видно, но похоже, все-таки новые владельцы. Папа заинтересовался деталями и предложил ему сходить в гости, если это будет уместно, и осведомиться поточнее.
  
   Все, что касалось инопланетян, вызывало живое любопытство по всему миру. Не стал исключением и большой судебный процесс - главное событие лета две тысячи двадцать седьмого года. Весь июль в край стягивались журналисты, публика в крае и за его пределами обсуждала возможную политическую и экономическую подоплеку, пока не решив, чем считать происходящее - новым витком репрессий или переделом сфер влияния в крае.
   Обещание наместника провести процесс одновременно по двум системам права было реализовано так. Судебную коллегию сформировали из сааланцев, исполнявших обязанности городских судей в крупных городах края, и их земных коллег, входящих в городской суд Санкт-Петербурга. Прецедент объединения правовых систем уже был, в деле да Фалле, том самом, с которого правозащитники вели отсчет начала репрессий, и имперской администрации казалось логичным воспользоваться полученным опытом. Кроме того, Димитри да Гридах, похоже, вспомнил, что Озерный край - колония, и озаботился пригласить несколько человек из метрополии. Как объяснили журналистам в пресс-службе, "очень уважаемых и сведущих в законах и обычаях саалан людей, привыкших разбирать самые запутанные дела". Двое из них за это свое знание уже успели получить титулы от императора, один был аристократом по рождению и происходил из семьи, не связанной с наместником ни дружбой, ни деловыми отношениями, а последний приглашенный принадлежал к простому сословию. Обрадованные журналисты попытались в них было вцепиться, но оказалось, что дружелюбие и открытость и этих, непривычных к земным обычаям, сааланцев заканчиваются ровно в тот момент, когда их начинают расспрашивать о деталях процесса, еще не оглашенных в зале суда. Впрочем, о судебной системе и праве империи саалан они рассказывали весьма охотно. Журналисты пересылали тексты друзьям-юристам и получали в ответ осторожные вопросы: "Слушай, а у них там какой век на дворе?"
   Узнав о решении наместника судить своих соотечественников по привычным им законам, некоторые из подсудимых сааланцев заявили, что полностью доверяют суду, говорить от своего имени будут сами и отказались даже от консультаций земных юристов, другие наоборот, вцепились в адвокатов Эмергова, как в свой последний шанс, и попытались найти дополнительную помощь за свой счет еще и в пределах края. Впрочем, в этом они не особо преуспели. Разумеется, желающие работать на стыке двух систем права имелись и поближе Московии, но дальше первых договоренностей дело почему-то не пошло ни с кем из заинтересовавшихся.
   Ко второму августа наконец окончательно определились формат процесса и все процедуры. Сааланцы решили транслировать судебные заседания в прямом эфире на сайте администрации, по одному из каналов телевидения и в пресс-центре. Публика с подачи СМИ приняла этот ход за уверенность в том, что подсудимые и свидетели будут давать только правильные показания и задумалась о возможных методах достижения согласия сотрудничать с судебными властями. В любом случае сааланцы принялись за дело очень живо. По первым оценкам получалось, что наместник намерен разделаться с преступниками в том же бодром темпе, какой он взял в девятнадцатом году. После первого заседания в социальных сетях появились карикатуры, на которых дама с небрежной прической в поношенном старинном платье спрашивала у нарядно и строго одетой в том же стиле подруги-аристократки: "Неужели опять я?" Чтобы никто не перепутал, на подолах платьев было написано "Сенная площадь" и "Дворцовая площадь".
   А потом имперская администрация ознакомила журналистов с обвинительным заключением в том виде, в каком оно было подготовлено для суда, и всем стало не смешно. Нет, все по-прежнему ждали, что наместник будет отмазывать своих соотечественников, в лучшем случае вешая вину на покойников, и старательно закапывать местных, но список статей Уголовного кодекса, унаследованного краем от Российской Федерации, все равно впечатлял. Сааланцы вытащили всех виновных, своих и местных, и вменили все, что нашли: начиная с организации преступного сообщества и заканчивая доведением до самоубийства, посчитав за последнее в том числе все передозировки наркотиков, повлекшие за собой смерть жертв траффикинга. В обвинении звучали формулировки от торговли людьми и использования рабского труда до дачи и получения взяток. Не были забыты и статьи, памятные горожанам по публичным поркам зимы двадцать четвертого года, а именно "организация занятий проституцией и принуждение к оной". По итогам оглашения обвинительного заключения кто-то из имперских гостей сказал журналистам, что, мол, на его взгляд, в праве края сильная недоработка: если уж земляне приговаривают своих преступников к рабству, то было бы логично складывать сроки по всем преступлениям вместе, а не считать, что большой поглощает маленький. Донести до него наличие разницы между тюремным заключением и рабством никто из присутствовавших журналистов не сумел, хотя попытались многие.
  
   Дейвин да Айгит на пресс-конференции не присутствовал. Он в тот день пришел к своим местным коллегам за советом по делу Полины Бауэр. Там получалось слишком богато и цветисто, чтобы выносить сразу весь букет на общее обозрение. Это дело было, с одной стороны, абсолютно несвоевременно, а с другой, совершенно необходимо, и спустить его на тормозах, как предложил Иван Кимович, было нельзя. А решить вопрос цивилизованным способом саалан уже не могли, им просто не хватало опыта для определения верных действий в сложившейся обстановке. Иван Кимович обещал помочь, и вот, помог. Граф да Айгит встречался с его учителем, уже давно вышедшим в отставку. Эта встреча состоялась по инициативе Ивана, Дейвин и надеяться не мог лично увидеть человека, который застал холодную войну и успел поработать в тот период. Так что задачу, которая Дейвину казалась совершенно неразрешимой, он назвал сложной. Иван не представил его Дейвину, так и объяснив, что получил согласие дать консультацию, а не общаться постоянно, и секрет имени этого человека - залог его безопасности. Полина Юрьевна, знай она все детали встречи, включая оставшиеся тайной для графа да Айгита, была бы очень удивлена, а возможно, и посмеялась: именно тот, кто согласился консультировать сааланского безопасника, предлагал для "Ключика" мастер-классы по переплетному делу, домашнему ремонту и изготовлению мебели из подручных материалов. Но этого не знали ни Дейвин, ни Иван Кимович.
   Беседа была совершенно частной, и происходила она в крохотной переговорной, раньше принадлежавшей агентству купли-продажи недвижимости в городе. Сейчас ее занимала какая-то структура, относящаяся к визовым службам, Дейвину говорили ее название и функционал три раза, но он не стал разбираться, запомнив себе при необходимости спросить у графа Скольяна. Старик, которому его представили, был невысок, жилист и напомнил графу то ли скального ящера, то ли горную сосну. Руку для приветствия он все же подал. Дейвин пожал прохладную шершавую ладонь, мельком удивившись ощущению - будто не разведчик, а ремесленник перед ним.
   - Ну что, - буднично сказал безымянный человек, - давайте разбирать ваш вопрос.
   Дейвин коротко кивнул и начал. Минут пятнадцать он излагал свой взгляд на предысторию проблемы, начиная с появления легата императора Димитри да Гридаха в крае и своего места в его команде, потом около трех минут отвечал на вопросы, неприятно удивляясь тому, что этот безымянный старик, оказывается, очень подробно осведомлен о рейде графа в Заходское в двадцать втором году, о его конфликте с людьми Эмергова и о причинах обоих инцидентов. Иван Кимович звал старика Батя, но они не были похожи, и Дейвин понял сразу, что видит новую ситуацию. Собеседник скрыл имя не потому, что оно было очернено каким-то недолжным поступком. Недолжной для него стала их встреча, он не хотел марать свое имя участием в ней.
   Добравшись до ареста Алисы и участия Аугментины в формировании мнения горожан и жителей края об этом событии, они застряли надолго. Каждое "мы решили так", произнесенное Дейвином, старик встречал вопросом "почему", а потом еще и спрашивал "зачем". Иногда он менял вопросы местами. Легче не становилось. Дейвин ощущал себя на очень тяжелой конфиденции у крайне строгого досточтимого, если не на дознании. И его поддерживала только мысль о том, что если этот человек согласился помочь, то лучше отвечать на все его вопросы как можно более честно. Про сайхов старик знал немного, но быстро прервал рассказ Дейвина словами "это несущественно, пока что они не фактор влияния". Граф начал было рассказывать о появлении Полины в резиденции наместника, но Батя прервал его снова и попросил начать с начала, с даты ареста. Потом его заинтересовала дата начала нового этапа борьбы достопочтенного Вейлина с некромантией. Слушал он совершенно спокойно, только почти незаметно прищурив глаза, и лицо его от этого стало очень холодным, что не добавило Дейвину присутствия духа. К его счастью, старик решил закурить, и граф, опередив Ивана, предложил ему огонь прямо на пальцах. Батя усмехнулся, поблагодарил кивком, на его лицо вернулось более теплое выражение, и Дейвин уже относительно спокойно рассказал ему всю часть истории, начиная с подпольных боев. Выслушав, старик спросил, где сейчас выжившие гладиаторы, и граф рассказал о судьбе тех пятерых, новости о ком он получал из воинской школы более или менее регулярно. Об остальных он знал меньше и честно признался в этом, но сказал, что если понадобится, узнать это можно будет за десять дней. Старик неодобрительно качнул головой и сказал, что это следовало оформить официально и представить к началу суда. И желательно с доказательствами в виде фотографий и видеодокументов. Но поскольку до суда уже не сделали, то остается надеяться, что вопросов не зададут. Дейвин поинтересовался, какие же вопросы могут быть заданы, и Батя начал перечислять. Минут через пять граф уже чувствовал себя маленьким мальчиком с деревянным мечом, стоящим на спине громового ящера. Он осмелился прервать этот длинный ответ ради одного лишь вопроса: как его собеседник оценивает свою собственную безопасность в сложившихся условиях. Старик равнодушно пожал плечами и сказал, что как профессионал он закончился уже давно, да и как гражданин страны примерно тогда же. А что до физического благополучия, добавил Батя, для его возраста у него очень приличные шансы даже в условиях края. И вернулся к описанию ситуации. С его точки зрения, любому идиоту было понятно, как эти процессы называются, чем все это логично кончится и в каком положении окажутся коллеги, в том числе Ванька, которого он еще старлеем помнит.
   Дейвин вдруг очень остро понял тех, кто встречал их в Озерном крае - вторую экспедицию. А заодно и первую. Эта земля была чужой. Совсем. До озноба по всему телу. И вдруг он услышал в ухе тихий голос Женьки. Женька сказал: "Спокойно". А потом добавил: "Сними лапшу с ушей и слушай фактаж, журналист ты или нет?" Дейвин совсем не был журналистом, но собраться сумел. Из того, что он слышал, он сумел вычленить и запомнить следующее. Князь Димитри сумел сунуть палку в самый центр местного змеиного гнезда и хорошенько ей повертеть, причем неоднократно. Итоги были предсказуемы: палку захотели отобрать. Но поскольку палкой было право на край, точнее, на власть в крае, проще всего было поставить обнаглевших чужаков на место, то есть под контроль. И получалось, что князь сам предоставляет возможности для этого любому желающему. Заявив в двадцать третьем году, что Алиса - его агент, он, по существу, взял на себя ответственность за все ее акции в крае. А начав после этого планомерно и открыто уничтожать интеллектуальную элиту края, создал обстоятельства, в которых ему можно вменить любые людоедские намерения - и ответить он не сможет. Таким образом, все действия наместника дискредитируются одним движением, после чего его претензии к участникам преступных схем за пределами края отметаются без обсуждения. А в случае, если это не возымеет действия, можно попробовать и войска ввести, объясняя это тем, что Димитри да Гридах - пособник террористов, организатор и заказчик терактов против мирных граждан, враг идеи неприкосновенности личности и права человека на достоинство и честь, а заодно и наркоторговец. Старик добавил, что с точки зрения международного права торговля наркотиками выглядит хуже, чем торговля людьми, потому что жертву работорговца можно продать еще не один раз - прессе, телевидению, благотворительным организациям - и каждый присоседившийся получит свой кусок пирога. А встроиться в цепочку торговли наркотиками так же легко не получится. Так что прежде, чем делать резкие заявления, наместнику хорошо бы закрыть вопрос с террористкой, хозяином которой он себя назвал. Дейвин поблагодарил консультанта и положил на стол конверт с купюрами. Старик приподнял брови, но конверт принял. Граф вышел в коридор, поставил портал и ушел в Адмиралтейство, а оттуда сразу в Приозерск. В своем кабинете он сел на подоконник с чашкой кофе и, глядя в окно, начал думать, как рассказать об этом всем князю. За окном был лес. Дейвин пригляделся к кронам, потом отставил чашку, пригляделся еще внимательнее и начал ставить портал снова. Прямо в ту точку, которая привлекла его внимание.
  
   После завтрака я подошла к школе. Полина как раз уже собрала старших, и мы пошли с ними в лес примерно километра за полтора-два от границы резиденции. Я, сопровождая их, готовилась к очередному дню позора. Карантин кончался, и я должна была выходить на дежурство с отрядом, но Сержант все равно загнал меня в оцепление к ветам. Наверное, новых неприятностей до конца сезона не хотел. Меня эта мысль не сильно утешала.
   С Полиной было хотя бы весело. Она показывала детям, как ходить по мху, не проваливаясь, как не хрустеть ветками на ходу, как не увязнуть, проходя по топким местам и по песчаным осыпям, как на ходу не путаться ногами в высокой траве. Ничего подобного не показывали ни Сержант, ни Серг. Через пару часов я была потная настолько, что только с ушей не текло, как и полинины питомцы, но довольная по эти самые уши. А в казарме... пусть дразнятся, сегодняшнее мне когда-нибудь пригодится. После того как все слегка обсохли и отдышались на мелкой траве, щедро пересыпанной хвоей, Полина предложила учиться качать большие сосны, под которыми мы отдыхали.
   - Это очень просто, - говорила она. - Только сначала надо проверить, справишься ли ты с этим деревом. Оно не должно быть шире, чем ты сам: в плечах, если ты мальчик, или в бедрах, если ты девочка, - она сделала паузу, подняла палец и ужасно назидательно произнесла. - Дети! Быть тощим плохо! Надо уметь есть хорошо! - и все засмеялись, даже я.
   Потом мы подходили к деревьям, обнимали их и учились правильно толкать ствол, чтобы дерево начало раскачиваться. Смотреть на качающиеся кроны было очень весело, а ощущение, что от твоего прикосновения большое дерево кивает макушкой и шевелит ветками где-то высоко наверху, на минуту делало меня, как и остальных, большой и могучей. И вдруг Полина мне сказала:
   - Алиса, сядь на землю ко мне спиной и молчи.
   Я послушалась, хотя от ее голоса было не по себе. А она встала ко мне вплотную, так, что я чувствовала спиной ее ноги, и сказала:
   - Мастер да Айгит, здравствуйте. Как неожиданно увидеть вас тут.
   Голос Дейвина произнес в ответ:
   - Добрый день, мистрис Бауэр. Я смотрел в окно и не мог понять, что происходит. Как вы делали это?
   Голос Полины, в котором была слышна улыбка, произнес:
   - Никита, покажи, как мы это делали.
   С сосны посыпалась сухая хвоя, старые шишки и чешуйки коры. Ее обнимали и толкали за сегодня уже, наверное, седьмой раз.
   Голос Дейвина сказал:
   - Да, потрясающе во всех смыслах. Спасибо, мистрис Бауэр. Не буду вам больше мешать.
   Затем заскрипел песок - он уходил с поляны. Через минуту Полина постучала меня пальцем по плечу:
   - Отомри. Уже можно.
   Я встала, не зная, что говорить.
   - Все поняла?
   Я замотала головой:
   - Ничего не поняла.
   Полина улыбнулась:
   - Дети, кто что увидел в произошедшем?
   Мелочь загалдела наперебой, но довольно быстро организовалась, под смешки и междометия Полины. Эти котята заметили, что у меня с пришедшим магом - раз на пальце кольцо, значит маг - какие-то трения. Я еле успела удивиться тому, что дети уже называют сложности между людьми этим словом, как они насыпали еще мешок сюрпризов. Они заметили и то, что он успел подойти раньше, чем мы все его услышали, а значит, не подошел, а появился, и то, что Полина в этих трениях не хотела с ним ссориться, но была на моей стороне.
   - Хорошо, - сказала Полина. - А кто понял, что я сделала?
   ...Они видели все. И понимали не хуже князя без всякой магии. Они поняли, что она меня спрятала у мага на виду так, что ему и в голову не пришло обойти ее со спины и проверить, а кто это опирается спиной на ноги учителю. И что он не сделал этого только потому, что она была мила и вежлива с ним. Из глаз у меня потекло. Теперь я поняла, что такое нормальная партизанская подготовка. Жалко, поздно.
  
   Димитри повернулся от окон эркера, за которыми в общем зеленом море несколько крон то ли плясали, то ли оживленно переговаривались отдельно от прочих, и вызвал секретаря. Иджен, как всегда, мгновенно появился.
   - Что это у нас в лесу?
   - Ничего особенного, мой князь. Школьники гуляют с мистрис Бауэр.
   - Что они делают с этими соснами?
   - Мой князь, они толкают их руками. Просто толкают руками.
   - Понятно. Спасибо, иди.
   - Мой князь, с тобой хотел поговорить граф да Айгит, когда ты освободишься.
   Димитри вздохнул. Ничего приятного Дейвин ему не нес, конечно.
   - Пригласи его, Иджен. И прикажи подать нам чай.
  
   Пятого августа у меня была очередная конфиденция у Хайшен. Предыдущую, выпавшую на мое первое дежурство после конца карантина, я пропустила. В июне, когда я встречалась с ней первые разы, я ждала, что будет как с Нуалем, но она оказалась другой. С ним я могла поменять тему беседы, дождавшись, когда он закончит сперва с неприятным, а потом с надеждами на будущее, с Хайшен - нет. Она говорила со мной о том, что я чувствую, и учила видеть, как это влияет на мои поступки, но ни разу я не услышала оценок правильности или намеков, что именно я должна испытывать в той или иной ситуации, чтобы ко мне не было вопросов от начальства или других досточтимых. Хайшен говорила со мной обо мне и моих обстоятельствах, и в беседе не было места посторонним людям и явлениям. И я точно знала, что все, что я скажу, останется между нами. Встречи с ней не были связаны с расследованием деятельности наместника, которое она проводила в крае. В один из дней досточтимая и вовсе сказала, что пока не считает нужным привлекать меня к следствию и задавать мне какие-либо вопросы о событиях, участницей и свидетельницей которых я была, потому что это может повредить мне, и что потом будет, конечно, видно, потому что суд и все дела, но говорить со мной в любом случае будет кто-то другой, пусть и из ее людей. С точки зрения саалан, Хайшен, став моим конфидентом, вольно или невольно могла принести в процесс дознания узнанное в рамках договора, заключаемого между доверенным лицом и доверителем, каким я и была для нее.
   А в пятницу вечером у меня началась длительная увольнительная. Наша магесса Агнис грохнула очередного оборотня и решила проставиться, обмыть хвост. У нее уже была очень милая коллекция, занимавшая одну из стен в ее комнате, да так, что казалось - это ковер такой. Но каждому новому хвосту она радовалась, как первому. Гулять нас отпустили на три дня, так что теплой и не очень трезвой компанией мы поехали сперва в Приозерск, потом, слово за слово, двинулись в Выборг, где я пообещала экскурсию по настоящему замку со страшными легендами, а потом - пьянку в Башне.
   Как-то так само сложилось, что поехали мы чисто женской компанией. Кажется, причиной были планы на ночное купание голышом, а приличия наша магесса блюла строго. Замок, Башня, слово за слово - и я ненароком вспомнила про свою нычку с паспортами, под Светогорском. Одну из, которой я не пользовалась ни разу после аварии. Магесса заинтересовалась, и мы, еще менее трезвые, чем были в Приозерске, но куда более довольные жизнью, поехали к границе. Кажется, даже песни пели. К моему удивлению, схрон оказался в целости и сохранности. Девочки передавали друг другу паспорта, удивлялись, смеялись над несхожестью физиономий и над визами. Магесса не вовремя сказала, что, мол, даже если личину цеплять, через границу не пройдешь, там же бдят, и я все вру, что так можно кататься. А замаскироваться иначе, гримом, не выйдет, мол. "Дел-то с рыбью ногу", - ответила я и прямо на песке стала рисовать, как именно смотрит чувак на границе, заодно объясняя, когда и почему он невнимателен, когда и на что погранцы отвлекаются, как увести взгляд финнов и что делать с полицейскими, если им трезвость водителя не понравится. Не помню, кто первый сказал, что типа обидно будет вот все это добро обратно закопать и поехать на базу. До темноты, когда границу закрывают на замок, оставалось еще несколько часов, так что идея напрашивалась сама собой.
   Мы совместными усилиями свинтили номер с нашей машинки, заменив на один из моей коллекции, а дальше магесса под моим чутким руководством начала ваять сперва документы на машину, чтобы и у нас пройти, и финны не особо дергались, а потом и новые личины для всех авантюристок. В общем-то, получилось неплохо. Я критично оборзела... то есть обозрела документы, потом тачку, подсказала, как ее сделать еще более приличной и соответствующей техпаспорту, и мы отправились в путь. Куртки от формы мы свернули и запихнули в багажник, закопав в них оружие: не голыми же по лесам кататься. Без магии этот багажник теперь не увидеть. Ну и я на всякий случай посмотрела в сети, не изменилось ли чего, вдруг документы уже не годятся. Но нет, все было чисто. Чувствовала я себя просто волшебно, и, пока мы ехали последние километры, трындела, обещая и водохранилище в Иматре, и кафе "Майорша" в Лаппеенранте. Зачем возвращаться здесь же, лучше через другой пункт пропуска, надежнее будет, потом крюк за номерами сделаем, и все. Деньги из моего схрона мы выгребли подчистую, там как раз было на четверых, если без вопросов, и с красным коридором, если тащить в одну морду. Не доезжая границы, почистили машинку, выкинув весь мусор: пустые бутылки, банки и пачки от сигарет. Обе границы прошли как по маслу, проинструктированные девочки отвечали на вопросы четко, ясно и понятно для погранцов с обеих сторон. А погранцы спешили закончить рабочий день и особо не докапывались. Да и кому хочется застрять на всю ночь с углубленным досмотром, если можно вот сейчас всех проштамповать и разойтись. А так-то все и ежику понятно: девочки на старой развалюхе едут за контрабандой и потусить, брать их надо, если надо, на обратном пути, а не сейчас.
   Потом была Иматра и тихий еще бар, гонка по шоссе с песнями и радио на финском языке, ночные клубы Лаппеенранты и похмельное пробуждение на берегу озера вместе с рассветом. С машины местами пооблезла маскировка, и Агнис, чертыхаясь на головную боль и дыша перегаром, ее подновила. На нас личины держались как влитые, сажала она их на совесть. Деньги мы потратили даже не все, так что, дождавшись открытия магазинов, еще и шопинг устроили, как положено хорошим девочкам. Я вспомнила, что Полина вроде что-то говорила о нижнем белье и спортивных штанах, и прикупила ей джинсиков и футболочек, авось что и подойдет. Чего деньгам пропадать, у меня все равно форма. Себе я позарилась только на совершенно шикарное коктейльное платье изумрудно-зеленого цвета, расшитое бисером и какими-то камушками. Магесса его горячо одобрила, отсыпав из своих денег недостающее. Потом мы попили чаю в "Майорше", оставив там последние евро. И еще где-то на заправке купили плюшевого кота в тельняшке. Агнис посадила его на переднее сиденье и пристегнула, чтобы было прикольно, и мы двинулись в обратный путь, решив все же гулять следующую ночь по ту сторону границы, где-нибудь в Выборге, что и сделали. Ну а следующим вечером я заскочила к Полине, отдать пакет - точнее, вызвала ее к проходной школы, потому что кто бы меня внутрь, такую хорошую, пустил, - приняла душ, пристроила вместе с девочками кота на окно, вручив ему несколько хвостов и поставив игрушечную миску, типа с молоком, и уснула, довольная и счастливая. Впереди было очередное дежурство, на этот раз в городе.
  
   Судебный процесс, инициированный наместником, шел своим чередом. Формат заседаний определился окончательно, они шли два раза в неделю, и каждый понедельник и четверг подсудимых доставляли в зал судебного заседания "сааланскими лифтами". Попытка одного из подсудимых заявить о плохом самочувствии и отложить заседание закончилась вызовом в зал суда скорой и досточтимого с каким-то сааланским круглым камушком. Врачи сказали, что ничего определенного сказать не могут, а вот досточтимый был более конкретен. Дав в руки мужчине каменный шар, он задал только один вопрос: "Ты правда болеешь?" - услышал еле слышное "да", после чего мужчина закричал и выронил из рук этот камень. Досточтимый повернулся к коллегии, сказал: "Подсудимый лжет", - и суд после короткого совещания продолжился заслушиванием свидетелей обвинения.
   Кроме уже знакомых журналистам Ксении Кучеровой и Юлии Векшиной, показания давали другие жертвы рассматриваемых преступных схем, найденные в борделях Европы и Московии. Заслушали и эпопею Стаса Кучерова, отправленного наместником вскрывать преступные схемы за пределами края. Во многом благодаря именно его работе удалось найти и вернуть девушек, вывезенных из края, но не покинувших Землю. Рассказанное ими тянуло на сценарий для детективного сериала или даже боевика, но когда начали выступать эксперты из саалан, сюжет сместился в сторону политического триллера с фантастическим уклоном.
   Журналисты, присутствовавшие в зале суда, глядя на цветные графики и схемы и слушая совершенно непереводимую чушь в абсолютно сааланском духе, с отсылками на их повеления Пророка и священные книги, с изумлением отмечали, что и для судей из саалан, и для присяжных весь этот бред является приемлемыми доказательствами. Более того, сааланские технические эксперты с сертификатами на самостоятельную работу и практиканты, только готовящиеся к сертификации, были готовы объяснить своим менее сведущим коллегам и вообще любому, кто захочет слушать, все доводы экспертов. Именно эту абстрактную живопись, окруженную образцами сааланской каллиграфии, предлагалось считать доказательствами авторства "лифтов" саалан как на их родине за звездами, так и на Земле. Все попытки адвокатов подозреваемых исключить из дела показания экспертов и заключения экспертиз успехом не увенчались. Они не преминули поделиться с журналистами своими подозрениями о фальсификации доказательств, но и без авторства "лифтов" подсудимые из саалан были достаточно замараны в преступных схемах внутри края.
   Публика было задумалась, насколько саалан соблюдают международные договоренности о неприменении своих технологий за границей аннексированной территории, если отследить факт их применения земляне все равно не могут, и насколько вообще можно полагаться на обещания этих инопланетян, но возник еще один вопрос. Кто-то внимательный пригляделся к подсудимым и обнаружил, что среди сааланской их части нет ни одного человека, связанного с наместником близкими или деловыми отношениями, что для саалан, как все успели уяснить, было почти одним и тем же. Поверить, что в громкой истории, заставившей Димитри да Гридаха перетряхнуть весь город, половину края и еще дотянуться до столицы за звездами, замешаны только чужие ему люди, казалось невозможным. В конце концов, схемы вывоза леса за пределы края существовали и до саалан, было бы логично вовлечь в них новую власть. Да и кто когда отказывался от лишних денег? С точки зрения авторов расследования, графы Новгородский и Псковский, да и графы марок Ленинградской области просто не могли не быть замешаны в криминальном бизнесе, а бароны, державшие приграничье, неизбежно участвовали в торговле живым товаром. В качестве доказательства предъявлялись путешественники по подземной железной дороге, покидавшие край. Если эти законопослушные граждане смогли беспрепятственно уехать, то и у организаторов траффикинга не возникло бы ни малейших проблем, тем более что договориться с соотечественниками им было бы всяко легче, чем землянам, убегающим от власти оккупантов. И значит, наместник просто прикрыл от судебного преследования своих вассалов, воспользовавшись лазейками в архаичном и диком праве саалан, и именно поэтому решил судить своих соотечественников исключительно по законам империи.
   Но кроме расследований гипотетических злоупотреблений администрации наместника появились и другие, базой для которых послужили приключения Стаса Кучерова. Разделавшись с необходимостью давать показания в суде и получив соответствующее разрешение, он охотно делился своими результатами с заинтересовавшимися ими журналистами и правозащитниками. Из его слов внимательный наблюдатель мог заключить, что преступные схемы, часть которых вытащил на свет Димитри да Гридах, не ограничиваются одним только Озерным краем. Также получалось, что наместник не намерен останавливаться в своих расследованиях.
  
   Лейшина появилась у наместника в условленное время, все в тех же мертвых уже два месяца джинсах, дышащей на ладан косухе и все с той же улыбкой.
   - Ну что, разворошил гнездо?
   - Да, - с озорной улыбкой ответил пресветлый князь и прочая, и прочая. - Гнездо серьезных людей с приличными лицами. Шипение вполне ожидаемое, но пока они себя ведут вполне цивилизованно, по крайней мере, на мой взгляд.
   - Димитри, - сказала правозащитница несколько озабоченным тоном, - но ты же должен понимать, что это только начало. И сейчас тебе уже начнут угрожать всерьез.
   - Да, - кивнул князь. - И убеждать, что я ничего не могу на самом деле сделать и вообще по уши в навозе, с какой стороны ни глянь.
   - Но ты понимаешь, что верить этому нельзя? - Лейшина потянулась в карман за сигаретами.
   Димитри понимал, и еще как. Накануне вечером у князя был Скольян да Онгай, и говорил он, как чаще всего и случалось за последние месяцы, о неприятном. С началом процесса земляне стали осознавать, насколько всерьез князь намерен разбираться в преступных схемах, в которых оказались замешаны его соотечественники, и понравилось это далеко не всем. Скольян пришел рассказать князю о разговоре, состоявшемся у него на днях с финским юристом, приглашенным присутствовать на процессе по рекомендации мистрис Лейшиной. Насколько помнил Димитри, этот человек был кандидатом в команду, работающую по делу мистрис Бауэр, но по каким-то причинам выбрали другого правозащитника. Собеседник спросил да Онгая, понимает ли администрация империи, насколько серьезных людей могут задеть расследования за пределами края, и осознает ли в полной мере последствия? Саалан со своими этическими принципами, странными на взгляд землян, напоминали им слона в посудной лавке. А предъявлять претензии за разбитые вазы и помятые цветы умели не только пришельцы. Услышав все это, Димитри еле погасил гнев. Получалось, что для местных он недостаточно серьезен, чтобы принимать в расчет его требования и позицию. Но это значило только одно - останавливаться нельзя. Даже если он не сможет достать партнеров и участников схем, живущих за пределами края, он выложит результаты расследований в общий доступ, и пусть земляне сами разбираются со своими уродцами или по крайней мере знают, кому они доверяют говорить от своего имени.
   - Марина, я не дурак, и память у меня хорошая. Я помню историю Марвина Химайера и знаю, что если выводишь киллдозер из гаража, останавливаться уже нельзя. И это верно до тех пор, пока снаружи есть кому возражать. - Князь коротко засмеялся, совсем как "дети пепла", обсуждая акции, и сказал. - Но не выводить эту штуку из гаража у него тоже не вышло бы. И у меня не вышло. Мы уже две недели как едем, Марина. Спасибо, что напомнила, я знаю. И не остановлюсь.
   - Хорошо.
   Эту теорию подруги Марина очень не любила, считая ее чистой воды махновщиной и вообще не аргументом ни в каких спорах, но за годы знакомства уже привыкла, что если переговоры заходят в тупик, а Полю заклинило, то результат, хоть и совершенно нецивилизованным способом, получен будет. И теперь ей предстояло участвовать в этом скандале с той самой стороны, которая не хочет договариваться. Она достала сигарету и прикурила, а Димитри перешел к следующему вопросу, как будто ничего особенного сейчас и не прозвучало.
   - И давай обсудим результаты работы приглашенных юристов по делу Бауэр. Справку я получу, но мне интересно твое предварительное мнение.
   Марина выдохнула дым и смирилась с ситуацией.
   - Ну, начнем с того, что в рамках земного права обвинение надуманное и повод ничтожный. Приговор, таким образом, оказывается неправомочным по следующим причинам. Вы, конечно, здесь власть и вправе устанавливать свои порядки, но дело как раз в том, что вы их не установили, а сочли, что они сами установятся вот просто по факту вашего тут появления. Интеграция права саалан в местное правовое поле должным образом произведена не была. Честно-то говоря, она вообще никак не была произведена. То есть на эти ваши странные темы даже никакие статьи не внесены в конституцию края. Разумеется, нет должных законов в соответствующих кодексах, отсутствуют регламенты их выполнения, не прописаны должностные обязанности лиц, которым поручено их исполнение... В общем, вашего права в местном правовом поле нет, а наше никто из вас, конечно же, не читал и даже не просмотрел по диагонали.
   Димитри кивнул, продолжая внимательно слушать. Это можно было нести императору хоть завтра. Или отдавать Хайшен, в окончательный вердикт. Но Марина продолжала говорить и уже перешла к конкретике.
   - И сейчас, кроме прав живых людей, пострадавших от произвола саалан, а именно так это и называется, Димитри, в поле конфликта существует еще одна категория объектов права. И объединяет их, только не смейся, наша общественная нравственность. Спасибо, я знаю, кем вы нас считаете, с нашей манерой неприлично оголяться по поводу и без причины и сводить личные отношения к купле-продаже. Но все же нравственность есть и у нас. В данном случае вы попустительствовали оскорблению памяти о наших павших и ее вещественных символов, а именно мемориалов. И заодно останков павших, которые должны были быть захоронены согласно местным правилам и обрядам, что сделано не было. И это, вообще-то, повод для иска ко всем виновным к надругательству над останками. И в первую очередь к досточтимым и их руководству - там, за звездами.
   - Но тогда действия Полины Юрьевны в вашем правовом поле тоже подсудны? - спросил князь. Вот только этого и не хватало сейчас, подумал он, задавая вопрос.
   - Нет, - ответила Марина. - Действия Полины по этой категории не проходят, потому что художественная обработка любой кости делает ее из останков произведением искусства, и поскольку в сложившихся обстоятельствах защитить останки от осквернения она могла только так, она это и делала. То есть, с точки зрения наших правовых норм, бульдозером по захоронению - это надругательство, а сделать пластинку из берцовой кости или ребра и выгравировать на ней надпись - это, извините, способ создать памятный знак. Он может быть передан в музей, может находиться в личном владении. А может быть и захоронен, но как произведение искусства, вместе с владельцем, или как посмертный дар.
   Димитри привычно подумал много плохого про своего предшественника. А потом и про себя самого за то, что не перепроверил элементарное, положившись на репутацию да Шайни. Повисла пауза, после которой Марина решила подытожить тему. Хотя бы на этот раз.
   - Вообще, про Полину и ее дело в связи с твоими процессами я могу сказать одно. Тебе было бы хорошо нормализовать отношения с ней в достаточной мере для заключения договоренностей. Инфраструктуру придется все-таки выстраивать нормально, и лучше уже начать это делать, например, с помощи в легализации бизнеса для участников портала. Самостоятельно лопатить несколько десятков тысяч витрин у тебя времени нет, доверить это некому, так что лучше бы тебе это решать хотя бы при минимальной помощи Полины. Знаешь, - задумчиво добавила она, - конфликт конфликтом и гордость гордостью, но есть вещи, которые надо уметь просто перешагнуть, чтобы идти дальше.
   Димитри только вздохнул. Дело было вовсе не в его гордости, а в том, что Полина, этот кусочек гранита в человеческом облике, так держала дистанцию, что... Как боец, сражавшийся холодным оружием много лет, он не мог не восхищаться ее мастерством, а как человек, умеющий дружить и нравиться женщинам, он чувствовал, что все лето стучит в скальный монолит только потому, что ему сказали, что дверь там все-таки есть и она может открыться.
   - Но Полина и ее портал - это отдельно, - продолжила Лейшина. - Вообще, я приехала поговорить с тобой об Алисе Медунице.
   Димитри кивнул. Если его люди правильно рассчитали время, идентичность Алис уже подтверждена хозяевами Эгерта Аусиньша. Так что он предполагал в самое ближайшее время получить вопросы о ней отнюдь не только от местных правозащитников. Тем временем Марина продолжила:
   - Итого, по сумме известного пока что очень узкому кругу, Алиса, едва выйдя из твоей юрисдикции, которая, прости меня, тоже тот еще фиговый листок, немедленно оказывается международной террористкой масштаба Шакала или Белой Вдовы, и все, что происходит в регионе сейчас, с точки зрения любого заинтересованного и вовлеченного лица по ту сторону границ, - это ее, и только ее рук дело. Она вообще единственный известный фигурант, имеющий лицо и имя, которые можно предъявить в камеру.
   Димитри снова согласился. Террористическое подполье он в свое время зачистил не хуже, чем администрацию своего предшественника, а других авантюристов, кроме Алисы, не только причастных к организации диверсий в крае, но и громко выступавших на всех доступных трибунах за все хорошее против всего плохого, в общем-то и не было. Алису знали, и знали хорошо.
   - И если это твой человек, то возникает вопрос, для чего ты отдавал ей приказы, дестабилизирующие ситуацию чуть более чем полностью. А если не твой, то или ты предаешь дело огласке и решаешь вопрос законным для этой территории порядком, или ты вне закона, и ждать миротворцев с крылатыми ракетами можно, например, вчера.
   - Но это же... - князь прервал фразу, чтобы вдохнуть, - война? Здесь же гражданское население, оно по вашим законам имеет право быть против и сопротивляться.
   - Да если бы. Самое противное, что если говорить от имени всех жителей города, а не только оппозиции, картинка получается еще более неприятной: мы хоть орем. А если считать нас в общем зачете с теми, кто молчит... - прикурив, Марина продолжила реплику. - Нам всем, конечно, страшно, но после ЛАЭС уже не очень страшно. И нам, конечно, больно за город, но на фоне оборотней в городе, нам уже не сильно больно. И умирать конечно, не хочется, но уже меньше не хочется, чем до Вторжения. Так что сопротивляться мы имели право вам. А эти, - затянувшись, она прищурилась и криво усмехнулась, выдыхая дым, - они придут нас спасать. С добрыми, так сказать, намерениями.
   Димитри хотел было возразить, но вспомнил сперва справку по истории двадцатого века, подготовленную пресс-службой по его просьбе, а потом визит эмиссаров ООН, "не заметивших" восстановленную канализацию вместо отсутствующих, но заявленных в транше программ реабилитации для секс-меньшинств, и размер подарка этим честным людям с приличными лицами, - и передумал. Марина тем временем продолжила.
   - Ужасно жаль тратить время на этот бред, я тебя знаю как умного и порядочного человека, но в нормы международного права ты зашел совершенно не под тем углом. Особенно обидно понимать, что угол тоже задавал не ты. Я не намерена тебя пугать и портить тебе настроение, но все, что я сказала, выглядит как очень толстый намек на то, что хорошо бы декларацию о намерениях как-то официально опубликовать. Позавчера, например. Но позавчера ты был занят. Так что надо успеть к послезавтра. И пора уже как-то начинать если не договариваться, то готовиться общаться. Нет, не с местными. Для начала - с соседями и теми, кто не соседи, но очень любят подглядывать через дырки в заборе.
   - Знаешь, про европейцев я все уже понял, - вздохнул князь. - Вот сейчас передо мной нормальные люди, а прошло пять минут - и они несут невесть что, и вовсе мимо обстоятельств. Объяснить им что-то, что до начала разговора уже не лежало в их голове, не проще, чем научить устрицу петь. Да, у меня отличные отношения с теми же британцами, но это классовое, аристократия вообще легко принимает друг друга. А решения принимают не они. И мне надо, чтобы мои партнеры сами нашли объяснение тому, что здесь происходит, причем такое, которое меня бы устроило. Я не хочу отвечать за их фантазии на мой счет и насчет империи Белого Ветра. Поэтому мне надо успеть первым предъявить позицию, которая им поможет принять происходящее не как мою злую волю, а как стихийные неприятности вроде наводнения или лесного пожара, с которыми можно и нужно бороться, но за которые невозможно отвечать.
   - Для начала, решает не Европа. Их позиция не больше чем фон.
   - Остается Америка, - кивнул князь, - но их позиция мне совершенно неясна. Честно говоря, Марина, я не могу найти в их позиции отношения к вопросу.
   - Есть у них такое слово - экстремисты, - Марина как-то кривовато улыбнулась. - На тех, к кому уже прикреплен этот ярлык, удобно повесить все вообще. Начиная с ЛАЭС и заканчивая гибелью всех ваших, кто полег от рук террористов. А вас, со всеми вашими летающими предметами и передачей мысли на расстоянии, не бывает. И магии не бывает, это вы все оптом грибов наелись.
   - Которых тоже не бывает, - усмехнулся Димитри.
   - И Алиса в такой системе воззрений - именно это слово, - продолжила Лейшина. - Она экстремист. И это верно до тех пор, пока она сидит у тебя под боком и делает вид, что самое важное в ее жизни - это пристрелить оборотня на дежурстве и нажраться до беспамятства в увольнении. А ты, соответственно, хозяин этого чучела без намордника.
   Димитри рассмеялся - вряд ли Марина знала, что именно так Алису в подразделении и зовут. Рассказав ей, как она угадала, он задал вопрос:
   - Что ты предлагаешь?
   - Озвучь позицию по всем вопросам, которые они не задают тебе, но обсуждают за твоей спиной. Хотя бы заяви намерение с ними что-то сделать. Или ты будешь для них не правитель, а пустое место, а об этот край можно будет вытирать ноги, потому что он ничей.
   - Хорошо, - сказал князь, - давай начнем сначала. С персоналий. Ты ведь имела в виду мужчину по имени Карлос Ильич Рамирес Санчес и женщину по имени Салли Джонс?
   - Да, их, - удивленно ответила Лейшина.
   - Марина, я исследовал вопрос террора, в том числе с помощью ваших историков. Это новое для нас явление, и я решил изучить его. Отчасти из любопытства, отчасти чтобы знать, что говорить императору обо всей этой истории. И это не считая родных и друзей магов и дворян, погибших от рук вашего боевого крыла, а они тоже хотят знать причины гибели родичей. Так что я, в общем, в курсе темы. Начал я с книги "Конь бледный", - Димитри лукаво глянул на Марину, - автор некто Савинков, кажется? Так вот, начав с нее, я прошел назад до народовольцев и вперед до настоящего времени так глубоко, как успел во всей этой суматохе. Разумеется, я знаком и с этими именами. И знаешь, внимательно посмотрев на лица и судьбы тех, кто называл Ильича Санчеса Шакалом, я кое-что понял. Биографию Белой вдовы я тоже прочел очень внимательно, ее и Санчеса часто сравнивают, хотя говоря об Алисе, мой зам называл совсем другое имя, Ульрики Майнхоф. А за это лето я еще немного усвоил подход Полины Юрьевны к вопросам оценки мнений. Я родился и жил не здесь, это верно, но вы не первый новый народ, который я вижу. Полина дала мне ваши слова для того, что я делаю, когда смотрю чужими глазами, но и до встречи с ней я умел представить, что нужно иметь в голове, чтобы поставить в один ряд и назвать одним словом совсем разных людей, и знал, что именно это говорит о сравнившем.
   Марина молча закурила. Димитри, увидев, что он наконец произвел должное впечатление, продолжил:
   - Если значимые для нас люди за рубежом могут приравнять успешного охотника за воротилами, грабившими его страну, и женщину, разделившую с любовником дурную судьбу явно не от большого ума и удачи, разговор с ними придется начинать с объяснения разницы. И знаешь, говоря о репутации Алисы, я бы предпочел, чтобы ее сравнивали именно с Санчесом. Кому он Шакал, а кому и Ильич. И эти, вторые - наша группа поддержки за границей края.
   - Димитри, ты себе представляешь их репутацию? - Лейшина чуть не выронила сигарету.
   - Марина, - князь взглянул собеседнице прямо в глаза, - их репутация сейчас лучше моей. И при правильном подходе мы можем быть очень полезны друг другу - коммунисты, анархисты, радфем, прочие экологические группы и я, аристократ из чужого мира. Мы найдем общий язык быстрее, чем эти люди с приличными лицами нас услышат. И кстати, насчет их приличных лиц. Мне приватно передали, что мои расследования могут задеть интересы серьезных людей за пределами края. Как будто я сам недостаточно серьезен, а интересов у меня нет. Останавливаться я, как ты понимаешь, не намерен. Работорговля слишком мерзкое преступление, и тем хуже для этих серьезных людей, если они решили воровать и продавать, как скотину, жителей моих земель. И знаешь что?
   - Что? - спросила Лейшина, унося окурок к камину.
   - Если мы договоримся, им придется к нам прислушаться и согласиться с результатами моего расследования. А наши с Алисой размолвки останутся нашим личным делом.
   Димитри не стал упоминать за очевидностью один простой факт. Чтобы установить отношения с этими людьми, ему была нужна Алиса. Такая, какой она была, когда писала "манифест убитого города" и рассказывала Дейвину да Айгиту, что нет ни его, ни ее, да и империя Белого Ветра всем привиделась. Гражданка края, называющая присоединение оккупацией.
   - Знаешь, что меня в тебе больше всего удивляет? - задумчиво сказала правозащитница, возвращаясь к рабочему столу князя.
   - Что же? - Димитри получал удовольствие от разговора, это была его партия, он, наконец, выиграл у нее в этой игре интеллектов.
   - Как ты за свою великолепную наглость по морде не имел, вот что.
   - Имел, и не раз, - засмеялся князь. - На мне быстро зарастает.
  
   Журналисты едва успели осознать показания свидетелей и поведать миру истории жертв траффикинга - и неделя кончилась. В нескольких глянцевых изданиях еще готовили статьи о "межвидовой дружбе" Ксении Кучеровой с разумными мышами саалан и о браке Юлии Векшиной, вполне, на ее взгляд, счастливом. А процесс шел дальше. Пришло время подсудимым давать показания. Представители изданий и порталов сдавали статьи в редакции и шли в пресс-центр за очередным пакетом горячих новостей.
   В очередной понедельник августа всех снова ожидал сюрприз от имперского правосудия. Подсудимые из саалан не пытались отказываться от дачи показаний, добросовестно подтверждали результаты очных ставок и дознаний и вообще больше напоминали кающихся младших школьников, чем опытных преступников. Необычным было и поведение сторон на процессе: кроме прокурора, имперских следователей и адвокатов, вопросы охотно задавали и судьи, и присяжные. Впору было начать говорить о пытках, но участники преступной группировки из землян при поддержке адвокатов вполне успешно опровергали уже доказанное и вселяли сомнения в показания, полученные от свидетелей и сааланцев. Их изобличали во вранье, да и картину в целом попытки подсудимых уйти от ответственности уже не меняли. Так было, пока кто-то из сааланских аристократов не сказал в интервью московскому журналисту, что мол, "доказательства собраны вполне достаточные, но куда важнее, что подсудимые сами признались и изобличили себя в совершенных ими преступлениях". Сам он не видел в своих словах ничего странного. Любому ребенку, рожденному под двумя лунами мира саалан было известно, что врать опытному магу-менталисту, а тем более во время процедуры дознания, не имеет никакого смысла. Определять, говорит человек правду или врет, составлять список контрольных вопросов и отрабатывать их - первое, чему учились молодые дознаватели Святой стражи. В быту империи эти практики использовали при проверке торговых партнеров и сделок, добросовестности контрагентов и честности намерений, ничего секретного или сакрального в них не было. И, разумеется, сааланец ни секунды не сомневался, что его соотечественники просто не хотят увеличивать издержки своих семей из-за задержки судебного процесса глупым и бессмысленным враньем. Но объяснить это землянам он оказался не в силах. Наместнику тут же вспомнили древнюю фразу "Признание - царица доказательств" и начали сравнивать устроенные им публичные процессы с аналогичными, прошедшими в Московии около ста лет назад и закончившимися смертными приговорами для их фигурантов. Кто-то из журналистов сунулся за комментарием непосредственно к главе края и, к своему удивлению, получил его. Димитри да Гридах сказал, что пока эти нормы не применяются администрацией империи к местным уроженцам, лучше не делать скоропалительных выводов, чтобы культурная разница не исказила картину. А то выйдет непрофессионально. Журналист отнес это в редакцию, статья вышла, и наместнику снова припомнили все. Начали с попавшихся и выпоротых плетками сутенеров и клиентов, не забыли и судьбу еврокомиссара, всего-то хотевшего проверить, как живут обычные граждане в городе после аварии, и выкинутого в двадцать четыре часа - на самом деле, первым рейсом - без вещей, а продолжили процессом да Фалле. Упомянули и эксцесс с подсудимым, пытавшимся затянуть нынешний судебный процесс, сославшись на плохое самочувствие. В эфир полетели оценочные суждения и пожелания. Для наместника весь этот шум означал только одно: он на правильном пути.
  
   А во вторник с утра Марину вызвали в Адмиралтейство звонком. У нее с вечера обретался Паша, пришедший со знатной сплетней о недоромане Ведьмака с Динкой Вороновой, лично неизвестной Марине, зато известной Паше и его знакомым. Он взвился на потолок и ринулся звонить Леночке и писать Кене в Суоми, что эти патлатые гады охренели вкрай и теперь чего-то хотят от Марины Викторовны. Ей пришлось повысить голос, чтобы остановить его судорожную деятельность.
   - Успокойся, - сказала она второй раз, уже тише. - И запомни: если ты к ним едешь своим транспортом, ты, скорее всего, вернешься домой. А вот если за тобой приехали, может быть гадательно. Я сейчас пойду, пешочком, отсюда недалеко. Будешь уходить, захлопни дверь до щелчка.
   - Хорошо, МаринВикторовна, - успокаиваясь, ответил Паша. - Я через час в Апрашке буду, и до вечера уже, пойдете назад, заходите на кофе. Я от Кены капсульный привез.
   Через обещанные в телефон сорок минут Марина уже входила в Адмиралтейство, объясняла гвардейцам да Онгая, кто она и зачем, и получала очередной разовый пропуск. За проходной ее уже ждала совсем молоденькая девочка в форме имперской гвардии, с ней Марина и шла в кабинет на третьем этаже с видом на Медного всадника. В кабинете ее встретила та самая досточтимая Хайшен, страх и ужас всей администрации наместника.
   - Здравствуй, - сказала она обрадованно. - Ты пришла, и теперь хоть кто-то может мне объяснить что тут, к крысьей матери, происходит. Спасибо, что нашла время.
   Марина, привыкшая видеть в сааланских досточтимых образцы невозмутимости, даже растерялась от этой экспрессии.
   - Здравствуйте, то есть, здравствуй. А что такого происходит, и почему вдруг я могу объяснить то, что не может, например, пресс-служба наместника или кто-то из администрации?
   - Прочти, пожалуйста, тексты. - Хайшен подала Марине распечатки.
   Марина быстро просмотрела их. Это были три статьи какой-то явно проплаченной группы с критикой наместника, политики саалан, процедуры дознания, а главное - идущего судебного процесса.
   - Так, и что здесь непонятно для тебя? - шаря в сумке футляр с очками, спросила она.
   - Мне непонятно, кто эти люди, в чем суть их претензий к князю Димитри и чем их не устраивает моя работа и работа судей и присяжных. Они называют себя правозащитниками, но то, что они делают, совсем не похоже на то, что делаешь ты. Кто они, Марина?
   Пока Хайшен говорила, очки все-таки нашлись и заняли свое рабочее место.
   - Хайшен, - вздохнула Лейшина, - мы с тобой две взрослые женщины, давай говорить прямо.
   - А с другими людьми ты не говоришь прямо? - удивилась досточтимая.
   Марина движением бровей поддернула очки на носу.
   - Я говорю прямо с теми, кто хочет слушать, а не обижаться, как деточка. Так вот. Никто не может помешать этим людям называть себя правозащитниками. Они действительно защищают права, но не рядовых граждан, а тех людей, которые им чем-то нравятся. Возможно, у них какие-то общие дела с подзащитными, и я не могу исключить, что это дела финансовые. Может быть, они защищают родных или тех, кому они обязаны. Или, может, те, кого эти люди защищают, разделяют их взгляды. Я не знаю, что именно, давай посмотрим, кто они такие, и узнаем. Тут есть свободный ноутбук? Нам с тобой нужен только поисковик.
   Хайшен задумалась ненадолго, потом встала, вышла в коридор и принесла небольшой лаптоп. Поисковик по нужной ей группе показал массу интересного сразу. Марина, глядя на эти россыпи, не могла не засмеяться.
   - Почему ты смеешься? - спросила Хайшен.
   - Потому что они забавные, - Лейшина развернула гаджет экраном к досточтимой.
   Группа, заинтересовавшая Хайшен, откровенно лоббировала интересы сразу нескольких бизнес-структур, не слишком старательно маскировавших свои связи с игорным и эскорт-бизнесом. Статьи на эту тему, подписанные активом группы, в поисковике занимали половину первой страницы.
   - Персоналии смотрим? - весело предложила Марина.
   - Нет, - ответила Хайшен. - Это все понятно, они связаны с теми предприятиями, как ты - с "Ключиком от кладовой". Я не понимаю другое. Марина, ты предложила помощь князю, несмотря на то, что он ваш политический противник. Ты правозащитник. Почему они, называя себя этим же словом, не играют честно, как ты?
   - Они проплаченные, Хайшен, - ответила Лейшина, все еще улыбаясь. - Обычно употребляют слово "ангажированные", но разницы, в общем, нет никакой.
   - В чем отличие? Тебе тоже оплачивают работу.
   - Ты же его уже назвала, - пожала плечами Лейшина. - Вот именно в том, что я пришла к наместнику и предложила ему помощь, хотя деньги на существование моей организации выделяет "Ключик от кладовой", именно им едва не угробленный. А эти люди будут помогать только тем, кто им платит или чьи интересы им выгодно поддерживать. А в остальном они вполне правозащитники, не поспоришь. Права каких-то людей защищают? Защищают. А что при этом они топят тех, кому не помешала бы защита от их подопечных, так это вопрос третий.
  
   Утро Дейвина началось со звонка. Его коллега по ту сторону границы только что отправил электронное письмо с приложениями и хотел убедиться, что Дэн его прочитает, не откладывая. "Нет-нет, совершенно не официальное, мы решили не давать делу ход. Нет, Дэн, что ты, конечно же, никаких журналистов, у нас спокойная провинция, и..." Собеседник графа хотел, чтобы так это и оставалось, пока он не уйдет в отставку.
   Дейвин вздохнул и открыл ожидаемо неприятное письмо. Управление полиции Южной Карелии выражало озабоченность бесконтрольностью технических специалистов Озерного края и уведомляло, что седьмого августа имел место инцидент с незаконным пересечением границы. К счастью, обошлось без жертв и ущерба для имущества. В конце послания финны выражали надежду, что подобные происшествия не повторятся и намекали, что, несмотря на все сложности и неудобства, предпочтут видеть у себя в гостях технических специалистов, а не инородную фауну.
   К посланию прилагалась пачка штрафов за превышение скорости и вождение в нетрезвом виде, выписанных на имя Димитри как хозяина транспортного средства "в связи с невозможностью установления лиц, находившихся за рулем". Дейвин посмотрел фотографии со спутника, на которых старая развалюха превращалась во внедорожник Охотников и выматерился вслух. Ну кто, кроме этой пакости, мог такое устроить? Кому бы в голову пришло подбить всех на авантюру и быть при этом настолько убедительной, чтобы недомагесса забыла, чего ей будет стоить это приключение? Эта мразь - оружие массового... разложения, да.
   Выдергивать подразделение с дежурства не стали, не тот повод, но вот передышки практикантке князя не дали. Ее вызвали в Приозерск к мастеру да Айгиту сразу, как закончилась неделя в городе и Охотники уже пошли отмечать. Можно сказать, прямо с крыльца бара и сняли.
   Когда Агнис вошла, Дейвин стоял и смотрел в окно, на чужой лес в чужой стране. Тратить слова на приветствия маг не стал, выслушав положенное "Господин маг, прибыла по твоему распоряжению", не спеша повернулся, подошел и отвесил этой дуре пощечину, а потом вторую, с другой стороны. Только потом он кивнул ей на свой рабочий стол, на котором лежало подробное описание их веселой прогулки милой девичьей компанией.
   - Я хочу объяснений. Кто автор кретинской выходки с поездкой в Суоми?
   Недомагесса смотрела фотографии и читала протокол, присланный финнами. На скуле у нее наливался синяк, а сама она стремительно бледнела. И было с чего: финны со свойственной им дотошностью называли вещи своими именами. Незаконное пересечение границы, вождение автомобиля в нетрезвом виде, подделка удостоверений личности, контрабанда, предположительно оружия. Действительно, а что еще могли ввозить Охотники? Не в кустах же у КПП они свое табельное оружие прикопали...
   - О ваших приключениях в Суоми я знаю в деталях, - припечатал Дейвин. - Теперь я хочу знать, что было до этого. Можешь начинать с выезда с базы.
   Агнис дернулась, переступила с ноги на ногу, но быстро собралась и начала монотонно отчитываться о действиях: как пили в Приозерске, как пили по дороге, как пили в Выборге. В этом месте она немного запнулась, и Дейвин вопросительно поднял брови в ожидании продолжения. Сюрприза не случилось: в разговоре всплыл один из не найденных тайников Алисы с документами и деньгами, алкоголь подогрел бурный интерес к новому опыту - и вот, три дуры и одна уголовница едут совершать глупость, с чувством, с толком и с расстановкой. И, судя по всему, с большим удовольствием. Сколько в них на тот момент плескалось алкоголя и было ли что-то кроме него, практикантка ответить затруднилась. Ответ на вопрос, как именно они планировали пересекать границу и почему именно так, она попыталась зажевать, но Дейвин надавил и вскоре наслаждался красотами высокого Искусства имени Медуницы в изложении для безответственных дур. Все же из этой земной мрази при должной подготовке маг вышел бы что надо...
   Когда Агнис замолкла, граф спросил:
   - Ты представляла обстановку в крае перед началом увольнительной?
   Она опустила голову. Про суд знали все, как и про майский тинг, но девушка не понимала, какое отношение могут иметь эти события к грубому нарушению дисциплины. Ее соотечественников судили за ужасные преступления, которые не имели ничего общего с ее выходкой. Но если мастер Дейвин задал вопрос - значит, связь была, прямая и непосредственная. Агнис, колдуя во время их поездки, ни разу не вышла за очерченные для нее, недомага, пределы. Как и все маги, прибывшие в край, она знала правила и ограничения: местные за границей очень нервничали, сталкиваясь с технологиями саалан, и из уважения к их чувствам и праву устанавливать свои законы в принадлежавших их землям сааланцы обязались не использовать свои возможности явно и открыто, когда приезжали в Суоми и другие страны в гости и по делам. И это означало, что за границей края любой маг с кольцом, каким бы опытным он ни был, должен был себя ограничивать, как недоучка, еще не сдавший экзамен в Академии. Никаких порталов, огненных шаров, сияющих стрел, самопроизвольных возгораний и наводнений, никаких массовых иллюзий, левитации и телекинеза. Оставалась только мелкая бытовая магия, ее местные могли принять и смириться. Накладывая заклинания на машину и своих спутниц, отводя глаза пограничникам, Агнис тщательно следила, чтобы не взять из Потока больше, чем ей было дозволено вне ее служебных обязанностей. Но и об этом сказать мастеру Дейвину она не могла. То, что казалось таким веселым и хорошо придуманным там, в лесу под Выборгом около тайника Алисы, выглядело совсем иначе в кабинете графа да Айгита.
   - Ну что, - вздохнул старший маг князя Димитри, - опять начинается?
   - Что начинается? - вздрогнула девушка.
   - В столице тобой крутили, как хотели, гвардейцы легиона, к которому ты была придана. Не было ни одного группового нарушения дисциплины, в котором не поучаствовала бы Агнис да Сиварес. В том монастыре, откуда ты прибыла в столицу как недомаг, ты тоже отметилась во всех групповых нарушениях правил, кроме, пожалуй, попрания чисто бытовых приличий. Ты понимаешь, что здесь произошло то же самое?
   - Что - то же самое? - тупо спросила недомагесса.
   Дейвин с трудом удержал руку. Третья пощечина не изменила бы уже ничего.
   - В отсутствии командира твое подразделение крутит тобой, как хочет, хотя второй командир ты, и это ты должна их контролировать и ими управлять. И ты опять следуешь за своими подчиненными, как раньше следовала за младшими детьми и смертными сверстниками! Как квам в уздечке!
   - Я просто... - пролепетала Агнис.
   - Что "просто"? - свистящим шепотом осведомился граф. - В крае идет суд, на котором вопросы по поводу попрания законов задают отнюдь не рожденным здесь, включая даже Медуницу. Это нас, саалан, обвиняют в том, что наши соотечественники творят что хотят. В том числе тебя и меня. Но в первую очередь - князя. И ты именно теперь грубейшим образом нарушаешь договоренности с местными. Твоя удача, что финны решили неформально подойти к вопросу и не отдали все это журналистам.
   Ответом ему было молчание и тихие всхлипывания.
   Семья Агнис жила в Южном Саалан довольно далеко от предгорий со всеми возможными сложностями с ддайг. Их земли были далеко и от моря. По меркам саалан, с одной стороны, это были благополучные защищенные земли, достаточно богатые и обустроенные, а с другой - глухая провинция, где ничего никогда не происходит. Агнис была пятой или седьмой из десяти детей. Училась она в интернате на юге, при монастыре, где, разумеется, переняла все нравы провинциальной школы, вызывавшие у рожденного почти в столице Дейвина тоску пополам с тихим бешенством. Родители девушки разошлись настолько скандально, что шум докатился и до Исюрмера. Но ни там, ни в столице никому не могло прийти в голову даже с похмелья, что ребенок может стать одним из предметов спора. Сам факт возникновения спора о детях, в котором ребенок вынужден составлять решающее мнение, включенное в вердикт суда, говорил об этом браке не с лучшей стороны. После участия в семейном скандале, оказавшемся достоянием всех сплетников империи, характер Агнис стал неуправляемым, и заложниками репутации дочери оказались не только оба ее незадачливых родителя, но и их супруги. А придать поведению девушки хотя бы видимость благообразия не удавалось никакими средствами. Насколько знал Дейвин, ее родня приложила немало усилий, чтобы отправить этот позор семьи, только чудом не создавший еще одного скандала имперских масштабов, в новую и перспективную колонию империи на престижную практику. Представление Академии на сдачу экзамена и получение кольца подписал бы Димитри. О практиках у князя молодые маги давно говорили: "будешь магом или перестанешь быть". Своей выходкой и ее возможными последствиями девочка фактически заработала высылку домой и очень сильно ухудшила положение в сложных столичных интригах себе и всей своей родне. О перспективах замужества и говорить не приходилось. Оно у саалан было и остается формой делового соглашения и заключается вовсе не для того, чтобы узаконить близость и определиться с судьбой детей. Их, кстати, могло и вообще не быть, если в условиях брачного договора не значилось условие передачи части имущества общему ребенку пары. Но кто согласится иметь общие финансовые дела с партнером, репутация которого стала посмешищем всех земель саалан, или с его близкими родственниками? Несмотря на хорошие магические данные, милую внешность, приятный голос, храбрость и хороший вкус девушки, дураков не было.
   Дейвин раздраженно посмотрел на Агнис. Девушка молчала, как обычно после очередной выходки. И решать, что с ней делать, должен был граф. Он вздохнул и задал первый вопрос:
   - Чем ты думала, садясь пьяной за руль или в машину к пьяному водителю? Кто, кстати, был за рулем?
   - Мастер, я... Я знала, что выпила куда больше, чем позволяю себе обычно, но вроде бы девочки были... Они меньше заказывали и пили. Я спросила, может ли кто-нибудь за руль или искать водителя, и кто-то вызвался. Я не помню кто.
   - Алиса? - тихо и чуть свистяще спросил Дейвин.
   Девушка качнулась назад.
   - Нет. Точно нет. Она на заднем сидении была.
   Дейвин отвернулся к окну. Для себя он уже связал то, что Агнис, с ее дурным контролем и безответственностью, даже не попыталась бы осмыслить. Месяц назад на дежурстве подразделения погиб боец. Ей, магу отряда, пришлось принимать меры, обеспечивая отряду безопасность, а парню - легкую и безболезненную смерть. Весь последующий месяц граф ждал очередной выходки от Медуницы, свидетельницы событий, но того, что известная пакостница втащит за собой записную дуру, он не предусмотрел.
   - Мастер... - просительно сказала Агнис. - Я знаю, что нарушила технику безопасности, понимаю, что по большому счету результаты нашей прогулки оказались далеко за рамками ограничений...
   - Результаты? - усмехнулся граф. - Прогулки? Скажи уж сразу, итоги преступного сговора. Стесняться больше нечего, Агнис да Сиварес.
   - Но я все равно не понимаю, - продолжила она, как будто не слыша его реплику, - почему ты ставишь рядом наши ошибки и их преступления. Их судят за работорговлю, хуже только некромантия, а мы... это же просто неудачная шутка!
   Дейвин проглотил первые три фразы, просившиеся на язык, и осведомился:
   - И что следующее у тебя в программе? Ужин с сайни? Ночь с оборотнем? - Увидев ее протестующий жест, он усмехнулся снова. - А почему нет? Если после всего содеянного ты еще спрашиваешь, почему я ставлю то и это в один ряд, названное тоже возможно. Наверное, даже весело, и уж точно щекочет сердце. Кстати, ты понимаешь, что будет с репутацией твоих родителей после этой выходки?
   Агнис сникла окончательно.
   - Они уже извещены?
   Дейвин покачал головой:
   - У князя не было времени вникать в ваши милые шалости, так что пока еще нет.
   - Граф... - Агнис смотрела на Дейвина умоляющими глазами. - Я обещаю...
   Дейвин вздохнул.
   - Передо мной сидит недомагесса, готовящаяся к сдаче экзамена в Академии. Эта недомагесса уже давно выбрала специализацию - боевую магию. Она зубрит основы Искусства, соблюдает технику безопасности и чаще помнит о ней, чем нет. О ней идет не очень хорошая слава, но у начальника подразделения, к которому она придана, к ней нет вопросов. И вот - грубое правонарушение в пьяном виде во время службы в колонии со сложной политической обстановкой, чреватое международным скандалом. Что бы ты на моем месте сделала с виновной в нем?
   Агнис выглядела так, будто вот-вот расплачется в голос, и Дейвину стало скучно. Видеть эту безответственную дуру на Ддайг он совсем не хотел, там от нее зависело бы больше жизней. Он подождал ответа несколько вдохов, слушая прерывистое дыхание девушки, потом озвучил решение:
   - С завтрашнего утра ты прикреплена к погранотряду заставы Торфяновка. Можешь попрощаться с бывшими сослуживцами и, если хочешь, проконсультироваться с Алисой Медуницей о практиках контрабандистов. Она знает и их немагическую составляющую. Ты все поняла?
   - Да, господин маг.
   - Выполняй.
   Недомагесса поклонилась и вышла, а Дейвин потянулся за коммом: с остальными фигурантками Сержант разберется сам. И, судя по времени, подразделение как раз сейчас должно выдвинуться на базу из города. Подумал и поставил письмо на отложенную отправку, пусть узнает утром.
  
   ...И ничего нам не было. Вот вообще ничего. Когда, вернувшись под утро и вывесив в соцсети все фоточки с хвостами и мертвыми оборотнями, мы узнали от Сержанта, что у нас с завтрашнего дня новый маг, он посмотрел на девочек, потом на меня и огорченно сказал: "Твою мать. Вот следовало ждать. Иди, тебя детский сад уже заждался". И я пошла, прихватив мою пару хвостов: какой теперь прок их хранить в казарме. А малыши так гордятся, что им дали целый настоящий хвост на всю ночь, как переходящий приз.
   С дежурства нас снимали. Требовалось время, чтобы сработаться с новым магом, а без него мы ничем не лучше ветконтроля или каких-нибудь ОМОНовцев. И значит, теперь будут тренировки, тренировки и еще раз тренировки. И, может быть, через месяц, а то и к концу сентября нас куда-нибудь и выпустят. Шансов быть хоть как-то отмеченными в этом году не осталось вообще никаких. Мы вылетели из общего зачета. Безнадежно отстали. И... И ничего. Даже Инис пожала плечами и сказала Саше: "Что ты на них так смотришь? Они не сами по себе были, а с Агнис. Следить и думать о последствиях - ее обязанность. А вместо этого сама знаешь, что было". Полина, выслушав рассказ о поездке в Суоми, спросила только, сколько у меня еще таких схронов, и узнав, что еще штуки три, поинтересовалась, почему они не обнаружены до сих пор. Я и рассказала, что это не точки на карте, их-то все зачистили и изъяли после ареста. Это последовательность действий, причем что надо сделать следующим, узнаешь, только завершив предыдущее действие. Потому и не нашли. И не найдут, пока мне самой тайник не понадобится. Как сделала? Руками, блин. Она хмыкнула и лишь сказала, что "коллекция сувениров из заграничных поездок" - это не то, что я думаю. И ее нормальным людям ни прятать не приходится, ни добираться окольными путями, чтобы полюбоваться и похвастаться.
   Расписание оказалось зверским, а новый маг - самодовольным занудой. И правда, кого еще в середине года можно дернуть? Логично, что вечно второго, который хотел, да не брали. Он сидел на чемодане и ждал места, вот оно и появилось. Мейрин да Алгей, так его звали. Семья, в которой он родился, владела землями на восточных границах империи, как я поняла из объяснений Сержанта, в довольно неспокойном месте, где можно было ждать набегов и от горных ддайг, когда те вдруг вспоминали, что плодородные предгорья когда-то принадлежали их предкам, или решали, что люди слишком много взяли в лесах и реках по их сторону границы, и от хаатских степняков, приходивших пограбить и за пленниками. Последних они либо продавали где-то далеко на юге, либо возвращали за выкуп. Империю они за власть не признавали, поклонялись духам предков и камням, на саалан не походили совсем, были темными и мелкими, ездили, как получалось из описания Мейрина, на каких-то родственниках страусов, только ящерицах. Вообще, если верить ему, выходило, что с северными ддайг люди как-то договаривались и могли решить дело миром, а вот степняков за возможных партнеров саалан не держали ни в торговых делах, ни в политических, считая, что нечего тратить время на тех, кто так и ищет, как бы тебя обмануть, и не важно, что принадлежит он к одному с тобой биологическому виду.
   Сам Мейрин родился в столице, учился в Городе-Над-Морем, как и многие отпрыски аристократических семей, показавшие способности к Искусству, так что в землях, принадлежащих семье, почти не бывал. Впрочем, это не мешало ему черпать уверенность в своих силах из рассказов братьев матери о приключениях в горах и караванах в степях, да из баллад и преданий о подвигах предков и родни.
   В Озерный край он приехал еще весной, но мастер Дейвин не приставил его к делу сразу, а присоединил к своим гвардейцам и дал время освоиться и выучить язык как следует. И вот ему, можно сказать, повезло. Место в отряде Охотников освободилось задолго до конца сезона. И, разумеется, Мейрин очень хотел оправдать доверие графа да Айгита. Так что большую часть дня мы бегали с ним по полигону и лесу, тренировались в виртуальной реальности и всячески срабатывались. В "детский сад" я теперь ходила строго по расписанию: часа полтора утром, когда у них прогулка, и в личное время после ужина. Вечером сил у меня хватало только на почитать книжку, рассказать страшную историю перед сном и попить чаю с Полиной, да раз в неделю сходить на конфиденцию к Хайшен.
   Это только со стороны кажется, что нет никакой разницы между магами и их методами работы. Искусство, несмотря на всю свою "научность" и внешнюю технологичность, так называлось отнюдь не просто так. Что в языке саалан, что в Созвездии, что в русском переводе подразумевалось одно и тоже: мастер и его Дар. И если к Агнис и я, и другие уже успели приноровиться и, считай, чувствовать ее намерения и планы, то с этим парнем приходилось начинать все заново. В один из дней мне настолько обрыдло не понимать, что Мейрин делает, и слушать его брезгливое фыркание, что перед самым отбоем я взяла альбом, коробку цветных карандашей и по памяти восстановила, что именно он колдовал днем, кто где был, как должна идти волна, куда - обратная волна, как он тянет нити и куда их цепляет. Стало понятнее, а еще очень остро захотелось ему сказать, что он чудак на другую букву алфавита и что если не начнет объяснять нормально и координировать действия не через ту часть тела, какую он сейчас выбрал, то трупы будут. Точно будут, и хорошо, если только в подразделении. Поразмыслив, я решила, что у этого недомага для инструкций и коррекции его действий есть старшие маги, а моя задача - держаться подальше что от него, что от его дурацких идей. И утопила разорванные расчеты в унитазе.
  
   К неделе, открывшейся прением сторон, судебный процесс утомил всех, и активных участников, и зрителей. Его итоги казались очевидными всем: обвинительные приговоры участникам и организаторам преступного сообщества, попытки наместника дотянуться до участников преступных схем, проживающих за пределами края, не глядя на их гражданство и прошлые заслуги. Не стали сенсацией и последние слова подсудимых. Сааланцы каялись и просили прощения, пытались снизить размеры компенсаций жертвам и их семьям, обязательную составную часть любого приговора, вынесенного по обычаям империи, и доказывали, что издержки должны нести не только они. Земляне отрицали свою вину и указывали на ангажированность процесса. Уже было понятно, что часть дел будет выделена в отдельное производство и весь следующий год имперская администрация посвятит распутыванию преступных схем, существующих в крае, частью которых и стал траффикинг.
   Новостью стал приезд комиссии ООН для расследования фактов нарушения прав человека в крае и готовность имперской администрации сотрудничать с эмиссарами международного сообщества. Но первых результатов ее работы ждали не раньше конца месяца.
  
   Макс попросил о встрече достопочтенную Хайшен, настоятельницу монастыря Белых Магнолий и дознавателя Святой стражи, в последней декаде августа. Итог процесса был очевиден и ему, и его соотечественникам, но его беспокоила не казнь, не судьба жертв похищения и горе их близких, а куда более приземленные обстоятельства. Сайхи понимали, что Димитри не остановится в своих расследованиях, он принадлежит своему историческому времени так же, как оно принадлежит ему, и это значит, что уговаривать его отступиться и не наказывать покусившихся на край и людей, которых он должен был защищать, как наместник императора в крае, бесполезно. С таким же успехом можно бить быка поленом в лоб, а к хвосту льва привязывать консервную банку в надежде, что тот испугается и убежит. И Максу Асани, с его опытом, казалось совершенно очевидным, что неуместную активность наместника в наведении порядка, соответствующего этическим представлениям саалан, будут подавлять всеми возможными способами. Начиная просчитывать вероятные ходы оппонентов Димитри, он неизменно приходил к выводу, что одним из средств давления и дискредитации действий наместника и всей империи Белого Ветра может стать история Алисы.
   Остальные его мысли, узнай о них кто угодно из его сородичей, вызвали бы у них ужас и отвращение. Он думал, что его подругу уже однажды разменяли. И это случилось в Доме, где такое было непредставимо и полностью противоречило самой его сути для принадлежащих к нему и живущих в нем. А значит, вполне могут обойтись с ней так еще раз. И не хотел этого.
   Макс не знал и не мог знать условия, на которых Алиса находилась среди саалан. У нее было кольцо князя. Его приятели из собратьев по Искусству однозначно делали из этого вывод, что девушка дала присягу князю, и относились к ней, как к его вассалу. Но сын принца помнил это кольцо по Саэхен и знал, что Лисица получила его как обещание новой жизни, если она решит вернуться, а не в обмен на клятву верности. Но за прошедшие годы все могло измениться, пусть князь и не был похож на человека, который станет принимать присягу у существа с сомнительной дееспособностью. И, значит, в своих предположениях саалан могли оказаться правы, а Макс - нет. Он, как и любой из его соотечественников, не хотел бы оказаться между вассалом и его сюзереном. Если бы связи Алисы с Созвездием сохранились в полной мере, Макс попросил бы помощи и совета у Ранды. Но в сложившихся обстоятельствах глава миссии и так сделала для нее все, что могла. Она согласилась поговорить с Лейдом и попросить прекратить общение, выглядящее двусмысленно как с точки зрения Созвездия, так и на взгляд саалан. Размышления, как лучше поступить, чтобы не навредить Созвездию и в тоже время помочь Алисе, заняли у Макса не один вечер. Прямые вопросы и выраженный интерес князь и его люди могли справедливо счесть попыткой вмешательства во внутренние дела Озерного края, тем более что с вопросами пришел бы не просто один из многих сайхов, славящихся среди саалан своей бесцеремонностью, а сын принца дома Утренней Звезды. Алиса, какой она стала, просто его бы не поняла. Пережив сперва радость встречи с ним, потом страх от его слов, затем безрезультатно попытавшись осознать сказанное, она бы махнула рукой, улыбнулась и предложила не забивать голову, пока звездная пыль не преградила им путь. Нужен был кто-то достаточно властный, чтобы повлиять на нее и ее решения, и в тоже время не имеющий намерений ей навредить, во всяком случае сейчас и в имеющихся обстоятельствах. Просить о помощи Полину Бауэр Макс счел неуместным. Благополучие Алисы в текущих обстоятельствах слишком уж зависело от ее отношений с возможным сюзереном и его людьми, то есть с человеком, подписавшим Полине смертный приговор. Идти к самому князю значило создавать конфигурацию, могущую осложнить совместную работу с империей Белого Ветра для всего Созвездия. И строго говоря, у Макса не было средств, позволяющих изменить решение наместника, если он уже собрался разменять Алису. И, после очередной прогулки по берегу Ладожского озера, Макс решился. Не откладывая дело до утра, он дошел до резиденции достопочтенного, представился и спросил у послушницы, еще не спавшей в это довольно позднее время, как и когда он может поговорить с досточтимой Хайшен. Девица вопросу не обрадовалась, но и не удивилась. Лишь не очень довольно кивнула и быстро набрала что-то на коммуникаторе. К удивлению Макса, ответ пришел меньше чем через десяток минут и содержал координаты, позволившие поставить портал. Судя по первым цифрам, досточтимая Хайшен этот вечер проводила в городе, в казармах, выделенных Святой страже.
   О том, кто просит ее о встрече, Хайшен знала и от князя, рассказавшего ей все, что она пожелала знать об истории отношений между саалан и сайхами, и от Алисы, вспоминавшей этого человека, но ни разу не назвавшей по имени. Для местных время было скорее позднее и неприличное для визитов, но досточтимая еще читала протоколы допросов и документы, принесенные ее подчиненными, так что сразу же откликнулась. Для мага, одной из специализаций которого были порталы, кинуть нить по координатам прямо в ее кабинет не представляло сложности.
   Эхо портала сайхов оказалось узнаваемым, но все равно чуть отличным от привычного Хайшен, а Макс - неотличимым от местного ни по одежде, ни по отсутствию краски на лице и глазах, ни по длине волос. Для досточтимой дознавательницы это была первая встреча с кем-то из Созвездия Саэхен. Обстоятельства знакомства двух наций, в одинаковой мере наделенных Даром, не способствовали возможности расспросить гостей князя о том, что они думают о случившемся в крае, и до этого дня Хайшен довольствовалась их оценками в пересказе князя и графа да Айгита.
   - Добрый вечер, досточтимая Хайшен. Прости за поздний визит, - гость говорил на сааланике с непривычным мягким акцентом. - Мы не представлены друг другу, меня зовут Макс Асани, и я родом из Созвездия Саэхен.
   - Добрый вечер, Макс, - Хайшен кивнула ему и улыбнулась. - Садись в кресло и расскажи, что привело тебя ко мне в этот час. Здесь принято предлагать гостям кофе или чай, у нас тоже есть похожий обычай. Ты хочешь что-нибудь?
   - Нет, благодарю тебя, - сказал Макс, устраиваясь в кресле. Хайшен села напротив него, ожидая услышать, с чем к ней пришел собрат по Искусству и сын принца Дома, к которому принадлежала Алиса до того, как вернулась к князю. - Я хочу поговорить с тобой об Алисе, но не о том, что она думает или чувствует, а о ее интересах и угрозах для нее. Боюсь, что больше мне не с кем разделить этот груз.
   Хайшен кивнула и сказала ему то, что должна была. Как конфидент Алисы, она не могла действовать в ущерб ей, своему доверителю. Очевидное для обоих слов не потребовало: Хайшен при этом все равно оставалась дознавателем Святой стражи, вызванной в край князем для проведения расследования деятельности его как наместника, и могла влиять на политический расклад саалан одним своим интересом к той или иной теме. Разговор затянулся далеко за полночь, Хайшен пришлось послать за чаем и поздним ужином. Макс рассказал ей все, что думал о положении Алисы, подчеркнул несколько раз, что пришел исключительно как частное лицо и что предпочел бы не оповещать своих соотечественников ни о случившемся визите, ни о теме беседы. Ему пришлось объяснить Хайшен, что такое национальные государства и каким путем развивалось общество Земли последние несколько столетий, пояснить, что он, конечно, не наблюдатель, но у саалан эти процессы в принципе будут протекать иначе, уточнить, насколько понятия, которыми он оперирует, противоречат культуре и воспитанию сайхов. Закончил он просто:
   - Алиса никогда не заговорит на эту тему сама. И не поддержит разговор, если он случится. Ни как наблюдатель от Созвездия, ни как маг она никогда даже не задумывалась о том, кто она для мира, в котором живет. Даже подумать о том, чтобы восстановить гражданство и начать выяснять свой правовой статус на своей же родине, для Алисы сейчас равнозначно признанию, что она больше никогда не будет магом. Любой, кто попробует добиться ее согласия, будет видеться ей агрессором, окончательно поражающим ее в правах. Но ей нужно быть гражданкой края для ее же безопасности. И, насколько я понимаю ситуацию, для безопасности края.
   Хайшен задумчиво кивнула.
   - Благодарю тебя, Макс Асани, что рассказал мне об этом. Я подумаю, что можно сделать и как ей помочь. Твой рассказ поможет мне лучше понять и ее, и жизнь края. Могу я попросить тебя продолжить рассказ, но уже о другом? Я не встречалась с твоими соотечественниками и только слышала о Созвездии и ваших обычаях. Мне очень любопытно знать, что видите вы в решениях и действиях саалан в Озерном крае? Как вы понимаете свою помощь нам и почему выбрали работать здесь и рисковать, что ксенофауна придет по порталам и к вам, а не ушли, оборвав контакт? Чем занят ты? Я не смею настаивать, и в любом случае это долгий разговор, а время сейчас позднее. Но мне бы очень хотелось узнать лучше и тебя, и чувства твоих соотечественников.
   - Конечно, - улыбнулся Макс. - Я буду рад поговорить с тобой об этом. Тем более что по меркам Созвездия ты не просишь ничего, что можно было бы поставить в упрек тебе или мне.
  
   Не помню, когда именно, но в какой-то из дней ближе к середине августа меня вдруг выдернули прямо с полигона, чтобы я немедленно явилась перед светлые очи князя.
   В своем официальном кабинете он был не один, рядом с ним сидела Марина Викторовна Лейшина, и я малость офигела, увидев их вдвоем. Говоря официально-привычное про "прибыла по" и так далее, я озадаченно пыталась понять, она-то тут зачем. Князь сказал, что мистрис Лейшина хочет со мной поговорить и он не считает возможным мешать, и что-то там еще про мои права. Нас с ней проводили в маленькую и довольно-таки пустую комнатку в башне, в которой были и стол, и стулья, и даже электрический чайник, плюшки и пакетики с кофе. Его нам обеим мистрис Лейшина и налила, щедрой рукой положив сахар.
   - Ну, Алиса, давай начнем, - сказала Марина Викторовна и открыла толстую папку.
   Я отхлебнула кофе и вздохнула про себя - похоже, это надолго. И, судя по толщине папки и общей конфигурации ситуации, она пришла не объяснять, чем в текущей политической ситуации могут обернуться мои выходки и почему не стоило ездить в Суоми так, как мы в начале месяца.
   Дальше были полтора часа полного кошмара. Будь у меня возможность выбирать, предпочла бы полигон, честно. Из Марины вопросы сыпались, как из рога изобилия. "Алиса, какое у тебя гражданство на текущий день? У тебя документы в порядке, не просрочены? Что у тебя с регистрацией? Ты знаешь, какие у тебя есть гражданские права? Ты сейчас работаешь? Кто твой работодатель? Как оформлен договор? Кто тебе выплачивает вознаграждение за труд и в какой форме? Как именно оно выплачивается? Какая организация? Кто владелец или ответственное лицо? К какому ведомству принадлежит?" И ровно в тот момент, когда я уже надеялась, что все кончилось, Марина Викторовна вдруг снова задала вопрос о гражданстве.
   - Вы знаете, - ответила я, вспомнив свою "коллекцию" и не только ее, - у меня такой широкий выбор, и все варианты такие интересные, что я еще не решила!
   Больше всего хотелось просто встать и уйти, но князь приказал говорить, и значит, надо говорить. Уходить, громко хлопая дверью, я этим летом уже пробовала.
   Марина вздохнула, поправила очки.
   - То есть ты считаешь себя апатридом?
   - Да, - радостно подтвердила я и подумала, что раз у нее вопросы кончились, может, она теперь меня отпустит наконец?
   - Понимаешь ли ты, что в этой позиции ты уязвима с правовой точки зрения любым желающим на этой территории, потому что ты тут никто? Этого ли ты хотела?
   Я кивнула. Она вздохнула снова.
   - Понимаешь ли ты, что если ты заявляешь себя апатридом, то тебе придется отвечать перед законом за все, что ты делала в крае? Ведь твой работодатель не сможет защитить тебя иначе, как нарушая местные нормы закона и морали.
   - Работодатель? - переспросила я.
   Марина Викторовна посмотрела в свои бумаги:
   - Осенью двадцать третьего наместник заявил, что ты его агент, и это значит, что за все твои действия несет ответственность он. И ему вспомнят все, под чем ты подписывалась в своем блоге и статьях на всех этих помоечных ресурсах. Не потому что международное сообщество против твоего подхода, но это способ остановить расследование преступных связей саалан за пределами края. А из тебя, если ты апатрид и наемник, получается хорошая разменная монета, которую можно потребовать в уплату за все неудобства, причиненные наместником и его желанием разгрести помойку, образовавшуюся из его же поспешных решений, принятых восемь лет назад.
   Только минуту назад мне казалось, что самое плохое осталось далеко позади. Вот только привыкнешь, только приспособишься - и тут же находится что-то, что все обрушивает снова, когда же это кончится? Я уже почти завидовала Фейрану. Марина Викторовна, кажется, увидела, что я обо всем этом думаю и, заглянув мне в глаза, сказала:
   - Алиса. Это все можно прекратить одной простой фразой: "Помогите мне восстановить гражданство, пожалуйста". И если тебе это нужно, ты сможешь сделать не меньше, чем Полина Юрьевна. Это возможно даже в той ситуации, в которой ты оказалась. Ведь реально все действия Полины правомочны уже потому, что она гражданка Озерного края, а саалан тут оккупанты, и основания, на которых они ее удерживают, вообще-то незаконны и противоречат местным нормам. Верни себе гражданство - и вопрос станет в разы яснее, чем он сейчас выглядит.
   Я похолодела. Вот это уже было. Я точно где-то слышала предложение помочь, причем в сфере, где я ни в зуб ногой, потому что ну не мое это. И с тем же запевом: ты вот подпиши, что нам надо, и будет тебе и небо в апельсинах, и нос в попкорне. А потом все кончилось так, как не во всякой страшной сказке случается, а только в хорроре, где жуть будет от первого до последнего кадра.
   Я помотала головой.
   - Марина Викторовна, я вас услышала. Спасибо за желание помочь. Мое положение отличается от положения Полины Юрьевны тем, что я выбрала быть здесь сама. Да, возможно, это не самая стабильная ситуация. Да, это риск. Но я оказалась здесь в результате действий, которые совершала в твердом уме и здравой памяти, и было бы странно все переигрывать только потому, что я могу остаться одна и без поддержки.
   Выходя, я успела заметить, что Марина Викторовна что-то быстро набирает на коммуникаторе.
  
   - Поля, я только что с ней поговорила.
   - И?
   - "Сама сварила, сама и съем", примерно так. А, еще "ложки не надо, так расхлебаю".
   - Я тебе сразу сказала, что так будет, потому что ей страшно очень.
   - Понятно. Что думаешь делать?
   - Формировать интерес к согласию. Вручную.
   - Лучше бы успеть, пока ее личность снаружи не установили и не предъявили Несравненному. Это и в твоих интересах тоже.
   - Да, я в курсе.
   Из электронного архива Марины Лейшиной, 13.08.2027
  
   Отложив коммуникатор, Полина потерла висок. Чего-то подобного она и ожидала. Причем с таких давних времен, что дети, рожденные в том году, уже успели закончить школу. Тогда, в две девятом году, к ней ввалился Лелик, весь черный от переживаний и с выражением лица человека, только что узнавшего дату конца света и обнаружившего, что она совпадает с ближайшим воскресеньем. Внятно говорить он, естественно, не мог, и Полина уже решила было, что Алиса от него уходит, но все оказалось интереснее. Влив в товарища по работе и внерабочим благородным безумиям семьдесят капель корвалола и пару ложек валерьянки поверх, Полина вытрясла из него суть новостей. Он эту суть принес с собой, и выглядела она как четвертинка черного формового хлеба, если не приглядываться. Но Полина пригляделась и увидела стопку паспортов. Все паспорта были на женщин с именем Алиса. Больше повторений не было никаких. Гражданство, возраст, фамилии, отчества, годы рождения - отличалось все. Фотографии тоже были не очень похожи. Мягко говоря.
   Полина прекрасно помнила и следующий разговор, на троих с барышней, во время которого Лелик молча ходил по комнате и трясущимися руками тер голову. Его черная челка становилась дыбом, и все равно синие глаза блестели так, что даже полностью слепому идиоту было бы видно, что мужик чудом удерживается от слез. Он почти до обморока боялся потерять свое безмозглое сокровище вот так, по ее же собственной глупости, а Алиса никак не понимала, в чем проблема, если ненужные в это время паспорта можно просто спрятать и никому не показывать. Полина объясняла и объясняла, а потом поняла, что бьется в стену, и решила вопрос просто, хотя, кажется, не очень гигиенично. Она взяла Алису за плечи, развернула лицом к мужу и сказала: "Посмотри на него". И барышню наконец проняло. Она обещала уничтожить все это или хотя бы спрятать так, чтобы точно никто не нашел. И спрятала, как обещала, на совесть. Судя по тому, что через четыре года после ареста они с Агнис и еще двумя дурами сумели воспользоваться по меньшей мере одним тайником для своего знатного отжига, после которого граф да Айгит пару дней ходил с лицом под цвет его зеленого костюма. Между прочим, этот ее тайник с шансами был не единственным. И значит, каким бы овощем она сейчас ни прикидывалась, например, завтра можно ждать любого сюрприза в ее неподражаемом стиле. А чего точно не стоит ждать, так это просьбы о восстановлении гражданства. Обращаясь с такой просьбой к администрации наместника, она признает законность власти этих людей - и соответственно, законность всего, что они делали. В том числе с ней лично. Да, она не помнит, что ее пытали, и смотрит на наместника влюбленными глазами, но все ее поведение говорит, что это было. Вчуже Полине были интересны детали, типа точного авторства - участвовал ли Димитри да Гридах в процедурах допросов лично или перепоручил все Дейвину да Айгиту, при виде которого у Алисы пропадал голос и начинали слегка дрожать руки. Но, в общем, это пока не было важно. Важно было знать, что именно барышня планирует делать и когда. Если словосочетание "планирует делать" вообще применимо к человеку в этом состоянии.
  
   В тот четверг Полина в первый раз предложила своему ученику выполнять повороты с двумя стаканами воды на ладонях, и он едва было не обиделся, но вовремя вспомнил полчаса, проведенные с мечом в танцевальном зале всего пару недель назад, и решил, что она знает, что делает. То же самое задание, но с горящей свечой в руках, было так близко к начальным занятиям сааланских магов, что он едва не начал ее поддразнивать на тему местной магии, но вовремя остановился. И честно выполнил все, что она от него хотела. Судя по числу повторений, которые Полина требовала, получилось у него не сразу, но в конце концов она сказала: "Так уже годится. Теперь давайте делать это в паре".
   Димитри вывел ее на паркет от ее любимого места на подоконнике, она подала ему правую руку и положила левую ему на плечо. Он слегка замешкался. Полина вопросительно повернула голову:
   - В чем дело? Какие-то сложности?
   - Представьте себе, да, - он заглянул ей в лицо и задумчиво улыбнулся. - Я не могу понять, что вы такое - огонь, вода или оружие.
   - Я женщина, - она чуть вздернула подбородок, отвечая. - И буду в ваших руках тем, чем вы захотите.
   - Пока звучит музыка? - улыбнулся он.
   - Именно. - В ее глазах снова была темная речная вода.
   - А ветром женщина тоже может быть? - поинтересовался он.
   И услышал:
   - Если партнер предложит достаточно поворотов и вращений.
  
   Следующим утром у князя была пресс-конференция по итогам только что завершившегося судебного процесса, и вот на ней ему пришлось вертеться очень шустро. Хоть и совершенно не так, как на уроке танцев. Это даже на дуэль не было похоже. Хаатский рынок в самом темном и грязном его углу и свора отребья, решившаяся поживиться за счет северного растяпы, вспомнились ему очень живо. Только вместо полос стали перед лицом мелькали микрофоны и камеры, а вместо бранных слов звучали внешне вежливые вопросы. Но за ними маячили все те же давно знакомые Димитри инвективы и интенции, что летают над всякой грязной дракой многих с одним. С точки зрения самого наместника, отношение к нему на этой пресс-конференции было недоброжелательным и предвзятым. Он посчитал, что журналисты вознамерились вменить ему какие-то намерения и мысли, которых у него не было и в помине, оскорбительные для него, как для дворянина и сааланца. А журналисты всего лишь хотели понять его точку зрения на результаты инициированного им процесса и его отношение к подсудимым. Не то чтобы это что-то меняло, но могло дать некое общее представление о личной этике наместника, составить представление о которой пока не могли ни эксперты, ни аналитики. Так что оставалось только пытаться получить ответ из первых рук на практических примерах.
  
   Итоги процесса оказались несколько неожиданными, но вполне предсказуемыми. Граждан Озерного края, оказавшихся замешанными в раскрытых преступных схемах, ждали длительные сроки заключения, а вот их сааланским партнерам суд предложил выбор между возвращением в метрополию и отправлением правосудия непосредственно в крае. Сути приговоров, а они у большинства оказались ожидаемо смертными, их решение бы не изменило. Публика было удивилась, с чего такая щепетильность, но сааланцы охотно объяснили, что, мол, здесь их соотечественников ждет пуля, а вот в столице их утопят в заливе. Причем связывать и бросать в воду их никто не будет, сами нашкодили, сами пусть в воды и идут, вот трап. Если Потоку будет угодно, если им есть что еще сделать в этой жизни, они переплывут залив и выйдут на берег живыми. Но это очень мало у кого получалось. И температура воды, редким летом поднимавшаяся выше пятнадцати градусов, была не самой главной сложностью. Гавани столицы охраняли гигантские морские ящеры, способные утопить и лодку, и небольшой корабль. И уж тем более они могли проглотить незадачливого пловца одним движением. Из описаний получалось, что сааланцы действительно завели себе каких-то морских динозавров - дакозавров или лиоплевродонов. И то ли умудрились их приручить, то ли как-то договорились, но теперь эти твари помогали береговому патрулю, отличая "свои" суда от "чужих". Кто-то из старых политических обозревателей вспомнил события более чем десятилетней давности, и в сети вновь появился даггеротип, когда-то обошедший сайты всех новостных агентств. На нем Гарант, присев на корточки на краю пирса, чесал надбровные дуги огромной зубастой твари, высунувшейся из воды рядом с ним. Изображение было нечетким и смазанным, но представление о существе давало. Именно встреча с такой тварью или чем-то похожим и становилась судьбой любого казненного в Аль Ас Саалан. А в крае преступников ждала всего лишь пуля. Самих сааланцев мысль, что человеком пообедает динозавр, похоже, не сильно ужасала. Они гневно говорили о преступлениях, искренне сочувствовали жертвам, но саму казнь считали только закономерным следствием выбранного виновными пути. Решение своих соотечественников умереть от пули в крае они понимали, но не одобряли. Для них преступившие закон выглядели не только работорговцами, убийцами и ворами, но еще и трусами. При этом они оставались их соотечественниками, и, значит, тень от их выбора падала на всех саалан. Издержки, возникшие у наместника и края в связи с проведением процесса, суд возложил на семьи, к которым принадлежали приговоренные, и на Академию, если они успели принести ей обеты и тем самым разорвать кровные узы, пропорционально вине каждого из подсудимых сааланцев. Их земные подельники сперва было обрадовались, но потом услышали размеры компенсаций морального и материального вреда, присужденного пострадавшим и их родственникам, и приуныли, особенно убедившись, что "тупые инопланетяне" умеют не только хорошо считать, но и успешно искать авторов неаппетитных шуток, и налагать арест на имущество за пределами края.
   Но все это касалось основных фигурантов. Были и другие, сумевшие доказать свою непричастность к наиболее тяжким преступлениям. Для подсудимых из землян их судьба была очевидна - несколько лет в тюрьме, а потом свобода. Сааланцам снова дали выбор. По законам империи и обычаю народа саалан их должны были лишить имени, по сути - объявить вне закона. В столице империи у них было мало шансов уйти живыми от эшафота, где состоится гражданская казнь и будут оглашены все их преступления. Разумеется, их долги тоже были возложены на их семьи и родню, так что выживи чудом кто-то из них под градом камней, пинков и оплеух, пойти ему оказалось бы в любом случае некуда. Поэтому эти люди тоже выбрали для себя отправление правосудия в крае. И именно из-за этого их выбора исполнение всех приговоров было отложено на месяц. В течение суток после оглашения приговора имперская администрация получила докладные записки с возражениями против традиционной практики саалан сразу от всех служб безопасности края. Писали они почти одно и тоже. Их вовсе не радовала перспектива увидеть в городе полтора десятка человек с криминальным опытом и устоявшимися связями в соответствующей среде, не существующих в правовом поле и абсолютно свободных. И разумеется, они отказывались выделять исполнителей и по этому делу, и впредь, до объединения правовых полей. На экстренно собранном совещании с участием Дейвина да Айгита и Скольяна да Онгая сааланский метод решения проблем, а именно "застрелить при задержании, они вне закона", был отвергнут, как не соответствующий практикам, сложившимся в крае. Так что, несмотря на планы наместника как можно скорее закончить всю эту историю, перед тем как завершить ее окончательно, предстояло снова попытаться совместить правоприменительные практики и придумать, что делать с поганцами, не наработавшими на смертную казнь.
   Мировое сообщество высоко оценило стремление империи Белого Ветра к гуманизации процесса отправления правосудия и осудило приверженность наместника Озерного края Димитри да Гридаха к смертной казни. Требования об экстрадиции подозреваемых в участии в траффикинге и иных преступных схемах, отосланные наместником в Московию и Беларусь, пока оставались без ответа.
  
   HelgP 11.13. Утро доброе. У меня наконец-то выходной. Трансляции закончились.
   BlessedBe 11.17. Доброе. Ну что, представление закончено, публика на выход, клоуны в кулисы?
   HelgP 11.17. Да какой там закончено. Сейчас отложат исполнение на месяц, так что второй акт в середине сентября. Ему уже выставили требование, чтобы в городе этой грязи больше не было, пусть забирает их к себе в Приозерск и там уже делает что хочет. По смертным он вроде даже согласился, а про гражданскую казнь сразу сказал, что назначит на Стрелке, типа, где все началось, там и должно закончиться.
   BlessedBe 11.19. Вот не было печали. У него какая-то мания просто. Сперва Сенную загадил, теперь это.
   HelgP 11.19. Это не мания. Это средневековье головного мозга. Для него жизнь сама по себе копейки не стоит. Образование, происхождение, воспитание, характер, талант - это да, это он ценит. А жизнь саму по себе - нет. С ним живогородцы еще будут говорить, чтобы переносил на Сенную, нечего.
   BlessedBe 11.20. Ну насчет жизни, мне кажется, ты неправ. Они не едят свинину и говядину "по причине договороспособности этих созданий" и не охотятся. Ну кроме маркиза да Шайни, но тот вообще похоже с катушек съехал, как без Гаранта остался. И свиньи свиньями, но четыре десятка своих, и не самых дурных, вот так вот взять и одним махом пустить в расход - это как вообще?
   HelgP 11.22. Я тебе и говорю, средневековье головного мозга. Они сами на зачтении приговора даже не дернулись. Их больше волновало, сколько их родня выплачивать будет, а не что с ними сделается. Ну, в смысле, умереть они не против.
   BlessedBe 11.23. Можно подумать, их кто-то спрашивал.
   HelgP 11.23. Спросили, на самом деле.
   BlessedBe 11.23. Что спросили, здесь или там?
   HelgP 11.24. Прикинь, это важно. Реально важно. Для них это все разговор про справедливость. Гражданская казнь там у них - это, считай, другая форма смертного приговора. Безымянного в империи на этом же помосте толпа камнями и забьет, так что по большому счету им там проще было бы. Но они на смерть не наработали и имеют право использовать свой шанс. А про их традиционную форму смертного приговора в позавчерашнем интервью подробно было, и фото Гаранта во время визита в Саалан приложили опять, с этим мегакрокодилом, которого он чесал. Пуля - это, по сравнению с их вариантом, не страшно и почти не больно. Так что понять их вполне можно. На родину за традиционной этнической справедливостью им совсем не хотелось.
   Переслано Эгерту Аусиньшу из Озерного края 17.08.2027. в 18.15.
  
   Все же совместными усилиями Дейвин и его студенты смогли вычерпать чайной ложкой мутную лужицу элиты придонного слоя города. Они не только выловили всех тварюшек на дне, но и составили представление о том, кто с кем дружит, как пьет и о чем треплется. И схема получалась до невозможности противная и крайне простая. Эту схему он и выложил мистрис Бауэр, пригласив ее к себе.
   Полина слушала его молча. Картина получалась, исходя из ремарки Дейвина, совершенно невозможная в реалиях Большого Саалан. С ее собственной точки зрения, все было обыденно до тошноты. Болтливый друг мистрис Бауэр действительно похвастался в своем кругу, что видел, как она заботится о сохранении памяти героев Великой Отечественной и с каким уважением относится к каждому найденному фрагменту, напоминающему об этом времени. Из этого не выросло бы большой беды, но другой ее приятель, тот самый Игорь, в злополучный день, когда до него дошли слухи, имел встречу со своим куратором. И в ряду других имен назвал и ее. Нипочему. Просто так, "а чего она". Мистрис Бауэр к тому времени была в коротком списке Святой стражи из-за концерта в парке Победы, организованного некоторое время назад, так что, получив информацию о ней повторно в течение месяца, Святая стража немедленно отправилась брать некромантку с поличным. Но это был только первый слой. Официально считалось, что господин некромант случайно оказался в районе парка Победы. И вот это было полным враньем: туда как бы невзначай привел его досточтимый брат по обетам. А досточтимому брату очень понравилась идея местного безопасника, куратора знакомцев Полины Игоря и Федора. Сутью идеи было взять под контроль портал "Ключик от кладовой". Нет, досточтимого никто не просвещал, он сам догадался и потребовал взять его в долю - не для себя, конечно, монах увидел способ позаботиться о родном монастыре, откуда был забран в Исюрмер в Святую стражу. Потом этот же досточтимый брат пустил Федора покопаться в компьютере Полины, когда та уже была в "Крестах". Они не учли, да и не могли учесть, только одного. Того, что чуть не в ночь перед казнью к князю ввалится Алиса, обольет слезами весь его кабинет и потребует жизнь Полины себе.
   Дослушав эту историю до конца, Полина поставила локти на рабочий стол Дейвина, сложила ладони и прижала к щеке. На ее лице появилась странная улыбка.
   - Люди никогда не меняются. Ни разу так не бывало, чтобы человек, даже переменив поведение, не остался внутри все-таки собой. Это самое "нипочему" имеет под собой очень серьезные основания. Если их определять через слова, это будет примерно "как ты посмела не сдохнуть, сучка". Извините, господин граф, но из этой песни я мата не выкину при всем желании. А остальные... они же уверены, что "Ключик" живет сам по себе и не требует никаких усилий, что это чистый доход, который мне принадлежит по какой-то дикой случайности, а должен быть у них, потому что им надо, а я не имею права. Особенно с точки зрения Игоря. Забавно, да. И если бы не Алиса, портал эти друзья съели бы к зиме, не поперхнувшись. А к весне, сбросив со счетов интересы публики попроще, могли устроить господину наместнику еще одну головную боль. Ведь Большой дом, а заодно и Адмиралтейство, вместо плюшевых мишек заваливали бы уже драными тряпками, потому что удержать эту структуру, имея стиль мышления авторов доноса, просто нереально. - Мистрис вдруг посмотрела графу в лицо и улыбнулась. - Вы сейчас совсем при исполнении или можете выйти со мной в город? Если вдруг да, давайте отметим окончание разбора этой тухлой истории? Говоря честно, сто грамм мне бы сейчас не помешали.
   Дейвин, изо всех сил скрывая радость, с сожалением покачал головой:
   - Меня вечером с докладом ждет князь. Но у меня есть шкаф, - маг улыбнулся, - с запасом как раз на такой случай.
   - А, ну тем лучше, - кивнула мистрис психолог.
   Дейвин молча слевитировал из шкафа бутылку вина и кубки. А затем таким же способом наполнил их. Полина пронаблюдала это, сперва подняв бровь, потом широко раскрыв глаза от восхищения.
   - Ни-че-го себе-е... - протянула она с удивленной улыбкой.
   - Достопочтенный Айдиш настолько привык себя ограничивать, что наливает и приносит лично или секретаря гоняет? - хмыкнул Дейвин.
   - Второе. При нас он такого ни разу не проделывал. При детях тоже. Да и правильно, в общем - "не искушай и единого из малых сих"... Впрочем, неважно.
   Держалась она хорошо, несмотря на очевидные небрежности этикета, которых раньше граф за ней не замечал. Но даже по голосу женщины было слышно, что разговор дался ей очень тяжело.
   - Они слишком большие, - шевельнул плечом маг. - Их дети смогут.
   Он догадался, что все, что он сейчас видит в поведении мистрис Бауэр, на самом деле просьба о помощи. И вел себя так, как если бы рядом с ним был кто-то из младших магов князя, расстроенный крупной неудачей, не зависящей от него. Он продолжал разговор, отвлекая женщину от тяжелых и неприятных мыслей хотя бы на время. Самые сложные минуты - первые, все последующее зависит от них. Разговор, бокал вина - и завтра она будет уже если не в порядке, то в силах с этим справиться.
   - Да, но знать, что возможность есть, и не мочь ей пользоваться - очень тяжело, - задумчиво сказала Полина. - Я не раз слышала, каково чувствовать это. И тоже не стала бы показывать то, что за мной не смогут повторить. Или я могу передать - как тот фокус с соснами и другие похожие, - или я не показываю. Встречаются, правда, и уродцы типа меня, которым просто нравится знать, что в мире есть курьезы, которые нельзя повторить, но можно увидеть. Но таких мало.
   Дейвин, глядя на свою собеседницу, еще раз удивился тому, что местные списали на "технологии, которые им из зловредности не хотят передавать" порталы, огненные шары и прикладную менталику, при этом чуть не поголовно владея прикладной некромантией на уровне приличного мелкомага. Он чуть не засмеялся, осознав, до чего им удивительно сталкиваться с куда более простой вещью, доступной любому недомагу, вылетевшему из Академии за тупость и лень, едва освоив такие вот фокусы.
   - В таком случае я предлагаю выпить за любопытство, мое и ваше, - сказал он и поднял бокал.
   Она последовала его примеру. Ддайгское красное, отливающее пурпуром, из самого позднего винограда, "вино осеннего ветра", уносящее печали, действовало быстро и нежно. Ему было не жаль для нее этой бутылки, сегодня представился хороший повод откупорить именно такое вино.
   - И уж если говорить о любопытстве, мистрис... Полина, - она не возразила, и он продолжил, - я хотел бы понять, что в этой сточной канаве забыл специалист вашего уровня, зачем вы возились с этими, - он поискал аналог в местном языке, - крысами? Они ведь если и умны, то как-то очень странно. Вам-то все это было зачем? Вы ведь не участвовали в деятельности террористического подполья, - увидев ее поднятую бровь, он поправил себя. - Во всяком случае, в действиях боевого крыла. Ваша иная деятельность, как вы, наверное, убедились, по нашим обычаям совершенно законна, каждый имеет право говорить, что хочет, и если он кого-то задел - отвечать за свои слова кровью и золотом лично перед обиженным. Что забыли в этой компании вы? Неужели в этом городе нельзя найти приличных людей, чтобы спеть в парке и сделать подношения мертвым?
   Полина улыбнулась ему в ответ, легко и весело.
   - Мастер Дейвин, во-первых, приличные люди в этой компании есть, просто для того чтобы найти их, нужно внимательно смотреть на историю их появления в оппозиции. А во-вторых, жизнь такова, что оппозиция всегда оказывается немного ниже социального дна. И приличным человек перестает считаться, едва установив связи с оппозицией. Поскольку если убеждения человека вошли в противоречие с официальной идеологией, он неизбежно будет поражен в правах. Какие уж тут приличия.
   Ее улыбка увяла. Вздохнув, мистрис отставила пустой бокал.
   - За наши, кхм, подношения мертвым нас гоняли, гоняют и, видимо, продолжат гонять. Святая стража нервно относится к слишком многим вещам, которые, вообще-то, часть нашей жизни. И если так получилось, что специалист моего уровня оказывается в одном подвале с крысами, значит, мне надо выбирать из двух плохих: учиться жить среди крыс или отказываться от своих убеждений. - Она взглянула Дейвину в лицо и снова улыбнулась. - Но история получилась и правда забавная, особенно с учетом роли Алисы в сюжете и моих пересечений в такой сточной канаве, как оппозиция, с очень приличными и умными людьми в лице Федора и Игоря. И вот что я скажу вам: крысы, может, существа и недалекие, но они как-то честнее, что ли. И я не берусь предугадать, как бы сложился пасьянс, не случись в нем двух приличных умных людей. Возможно, вместе с этой стаей крыс нам удалось бы донести саалан мысль о том, что бывает и другая точка зрения, не только рекомендованная Святой стражей и принятая наместником, хоть предыдущим, хоть действующим. Возможно, нас стали бы в конце концов слушать. А бросить свой город наедине с теми, кто его не понимает настолько, чтобы превратить в то, что тут было еще пять лет назад, - это как-то... - она, не договорив, скривилась и вдруг нашла слова. - После этого неприятно смотреть в зеркало, там лицо предателя покажут, понимаете? И есть дороги, которыми раз уж идешь, надо идти до конца. Даже если твоей компанией останутся только бродячие псы и крысы.
   Дейвин поморщился, наполняя бокалы снова.
   - Какие-то странные у вас представления о приличных и умных людях, мистрис Полина. По-моему, что тот, что другой... Хотя нет. Один из них падальщик, вот второй - да, обычная крыса. В вашем, земном смысле слова. Знаете, что он мне сказал, когда я поинтересовался, с чего он назвал вас, не имея никаких фактов, кроме невнятной сплетни? Точнее, не совсем сказал, ну... А, неважно. Он хотел, чтобы вам просто потрепали нервы - обыск, вызов в Большой Дом, вот это все. И ведь даже не подумал о том, что окажись вы невиновны, Святая стража занялась бы им. Потому что такой донос тоже преступление. "А меня-то за что?" - как-то так.
   - А, Игорь? - Полина сделала странное движение лицом, вышло что-то среднее между улыбкой и брезгливой гримасой. - Не удивили. Это давняя и грустная история. Он все еще наказывает меня за все то, что мой бывший муж разнес по городу, когда разорвал со мной отношения. Так что это не крыса, он идейный, просто идея вот такая странная. Крыса живет сегодняшним днем, а этот... Погодите, я хоть сосчитаю. Да, он больше двадцати лет несет эту мысль в голове, - она усмехнулась. - Второй бокал, самое время для ответов на вопросы, которые не были заданы. Тем более что все-таки они заданы были. Господин граф, вы спросили, что меня объединяет с ними, так вот... - после короткой, меньше вдоха, паузы, она четко сказала, - город. Я ведь работала с людьми, которые уезжали отсюда. Рыдали, кляли саалан на чем свет стоит, поносили Московию, продавшую нас в буквальном смысле, и ехали в эту самую Московию навсегда. Мне моя профессия запрещает давать нравственные оценки их выбора, но при меньшем числе уехавших было бы меньше и проблем, и трудностей. А люди, которых вы назвали крысами, и отчасти по делу, все-таки тут. Ради этих стен, пусть они и обваливаются, ради этой реки, какой бы холодной она ни была, ради права называть себя питерцами, петербуржцами, как хотите. Они и меня сдали вам потому, что у них свои представления о том, каким быть этому городу. Мы с ними никогда не сможем договориться, видимо, но они об этом хотя бы думают.
   Дейвин пожал плечами, не соглашаясь.
   - По-моему, многие из них просто никогда бы не смогли пройти сито фильтрационных лагерей на границах той же Московии. Наши агенты рассказывают про них сплошные ужасы. А в Суоми этих людей никто не ждет, да и языка они не знают.
   - Не уверена, - сказала Полина, крутя за ножку бокал, стоящий на столе - Те, кто вас не заинтересовал в этом деле, чьи фото вы не принесли мне, может быть и да. А эти двое точно нет. У одного свой бизнес, и довольно серьезный. Для того, чтобы здесь его уверенно вести, нужны не только английский и финский, но и шведский тоже. Второй бодро трещит по-немецки под настроение и у меня на глазах лет... - она поморщилась, припоминая, и, пожав плечами, сказала, - короче, много лет тому назад весело знакомился с польками на их родном языке. Так что через фильтрационные лагеря они бы прошли, как игла через комок ваты. Но не захотели.
   Дейвин махнул рукой:
   - Да проверил я этот бизнес... Аферистом в строгом смысле владельца пока что назвать нельзя, но это пока что. Точнее, теперь-то уже точно можно.
   - Господин граф, я понимаю, о чем вы спрашиваете, - как-то очень решительно сказала Полина. - И могу только надеяться, что вы поймете ответ, уж очень он получается пафосный и философский. Понимаете, Сопротивление - это не только люди, какими бы они ни были. Конечно, они будут разными, их же много. И не только слова и действия. Конечно, они тоже будут разными, поскольку принадлежат разным людям. Сопротивление - это дорога. Каждый находит на ней свое. Кто-то - героическую биографию, другие - способ занять время, третьи - смысл жизни, кто-то - возможность применить не самые востребованные знания и умения, а есть те, кто находит такую смерть, как им нравится. Я выбирала дорогу. Спутников я приняла как часть этой дороги, не больше. Но и не меньше. Если совсем просто и коротко, я не мешала и старалась помочь им делать то, что, с моей точки зрения, было нужно сделать, все равно как и чьими руками, и не помогала делать или старалась убедить не делать то, что, на мой взгляд, полезно бы не было. Но главным для меня было то, что делала я сама. А я старалась, чтобы те, кто не хочет зарасти некультурным слоем, имели возможность избежать этого. Чтобы кто-то варил мыло, кто-то шил белье, кто-то учил детей читать и писать, кто-то защищал дворы от оборотней. И чтобы кто-то говорил властям, что здесь живет не бессловесный скот и об этом надо помнить, вот и все.
   Дейвин был очень серьезен, когда отвечал ей:
   - Мистрис Полина, я это все понимаю. Возможно, даже лучше, чем вы думаете, но, - он решил позволить себе шутку, - если мы сейчас решим рассмотреть философский аспект подробно, одной бутылки нам точно не хватит. - Она засмеялась, и он продолжил. - Конечно, у меня еще есть запас в шкафу, да и за закуской на кухню можно послать, вот только через четверть часа мне нужно быть у князя. Хочу заметить, что беседа с вами за бокалом вина, пожалуй, почти единственное хорошее, что нашлось в этой грязной истории. Еще я рад, что удалось разобраться и сохранить для края именно вас, а не эти странные пародии на мужчин, торговцев и бунтарей. Тут жить нам и нашим детям, которые будут и вашими. И чем лучше мы поймем вас, а вы - нас, тем спокойнее всем будет. С ними бы шансов не было, с вами есть не шанс, а большой шанс... Но, мистрис Полина, я не хотел бы обсуждать эту тему второпях и на бегу, а мне уже пора двигаться в сторону приемной князя. Надеюсь когда-нибудь продолжить этот разговор или, быть может, найти тему для нового.
   Она немедленно встала и начала прощаться.
   - Спасибо вам за этот разговор, мастер Дейвин. Может быть, когда-нибудь у нас с вами найдутся темы для более приятных бесед, а сейчас - до свидания. И хорошего вечера.
   Договаривая последние слова, Полина шла к двери. Граф улыбнулся. Шаг навстречу удался, дистанция между ними после этого разговора стала чуть меньше, чем была. И если ее так впечатляют милые мелочи типа летающих бокалов, самое время для подарка на прощание. Стайка пищащих, обгоняющих друг друга, мерцающих и переливающихся бабочек открыла женщине дверь и рассыпалась яркими цветочными лепестками. Она обернулась, выходя, и он снова увидел удивленную улыбку на ее лице. Ей предстояла целая ночь хороших снов.
   По дороге в кабинет князя да Айгит набрал в комме сообщение: "А вот теперь уже можно", - отправил Паше и кивнул Иджену, минуя приемную.
   - Мой князь, я принес тебе целую сетку очень тухлой мелкой рыбы, - сказал он с порога. И продолжил говорить, подходя к столу и занимая кресло. Говорил он почти десять минут.
   Димитри выслушал его почти молча. Собрав историю мистрис Бауэр, Дейвин поднял другие дела и обнаружил еще около десятка приговоров, целью которых было отнюдь не избавление жителей от магической угрозы со стороны мертвых, а приобретение ценностей живых в обход законных наследников. В Саалан, где переход собственности внутри родственного клана был расписан до седьмой степени родства и где проверить справедливость обвинения мог любой маг, все знали, почему под присягой не лгут. За звездами, даже в самой глухой провинции, подобные истории случиться не могли, в том числе и потому, что при малейшем подозрении потенциального благополучателя привели бы к присяге и допросили, очно и гласно. А попадись он на попытке таким вот хитрым образом, читай, чужими руками, устранить своего родича - мало бы ему не показалось. Здесь же все оказалось совсем иначе. Дома графу и в страшном сне не мог привидеться сговор между Святой стражей и местными, ускорение отправления правосудия и чуть ли не подделка доказательств. В лучшем случае дело и правда было в собственности стихийного некроманта. А здесь... В череде процессов даже нашлось обвинение в адрес хранителя Эрмитажа, одного из немногих оставшихся, который мешал разворовывать кладовые, заменяя подделками настоящие сокровища.
   Когда Дейвин заканчивал доклад, у Димитри на скулах катались желваки. Он уже достаточно хорошо успел изучить историю, чтобы понимать, как именно выглядят эти процессы для местных и почему они не могут выглядеть иначе. Граф подытожил:
   - Я взял под арест основных фигурантов в деле мистрис Бауэр, мелкую шушеру велел выпороть и выгнать взашей - их это займет разговорами до конца года, и они не будут лезть под руки. Что дальше, мой князь?
   - Собирай доказательства по всем подобным делам - кто, что, каким образом. Похоже, тебе придется поднять все приговоры, вынесенные по представлению Святой стражи за время, что я здесь. Если есть восемь дел, очевидно, мы найдем девятое, и хорошо, если не девятнадцатое. Пока все на этом. Святая стража мне не подчиняется, хотя местные разницы не видят. Некромантия некромантией, но воровство имущества у приговоренных, обвинения в столь страшных преступлениях ради сокрытия своей вины - это совсем другое. И это точно не дело Академии. Кстати, как тебе работалось с мистрис Бауэр? - садясь в кресло, поинтересовался Димитри.
   - Мой князь, - Дейвин приподнял кубок в руке. - Не будь мы в Озерном крае, я бы решил, что глаза меня обманывают, и она одна из нас. С ней очень легко и просто работать.
   - Да? - князь приподнял брови. - Если ты скажешь, что она при тебе еще и ела - я признаю, что тебе удалось меня удивить.
   Дейвин рассмеялся:
   - Есть не ели, но под конец отлично выпили. А закуску я не приказал, заговорились.
  
   После отчета да Айгита Димитри пробовал было работать с документами по резолюции ООН о нарушении прав человека в Озерном крае, той, что должна была быть принята самое позднее до конца месяца, но понял, что вечер для этого явно неподходящий и планируемой отдачи у него явно не выйдет. Так что он решил воспользоваться случаем и выполнить свой долг перед Академией: досточтимый Айдиш в это время был обычно свободен. Димитри отправил сообщение секретарю директора, что зайдет, прихватил с собой бутылку вина, а то у досточтимого вечно какая-то гадость в шкафу, и отправился в школу пешком, чтобы заодно и проветриться по дороге.
   Что князь придет не посидеть, а поговорить, Айдиш понял, едва мальчик сказал ему о присланном сообщении. Так что он попросил принести тосты, орехи, варенье и сыр, ведь вряд ли у князя было время поужинать, и распорядился, чтобы их не беспокоили. Князь пришел, как раз когда закипел чайник, сел в кресло, махнул рукой на немой вопрос Айдиша, передал ему вино и еще какое-то время смотрел, как досточтимый неторопливо заваривает травы, доставленные из Саалан. Потом он сел в кресло рядом с Димитри. Князь жестом руки открыл шкаф, перенес кубки с полки на стол и начал говорить.
   Он закончил свой рассказ просто:
   - Они нас испортили. Это ведь не одно такое дело. Их даже не пять.
   Айдиш смотрел на князя, наместника и вице-императора. Когда Святая стража боролась со старыми богами и идущими их путями там, дома, казненных было не меньше. Димитри тоже оказался в числе подозреваемых и был допрошен. Но Айдиш, тогда только принявший обеты, хоть и был, по обычаю своей семьи, связан с Академией намного раньше и прочнее, чем многие другие маги, не слышал ни одной истории, в которой бы целью обвинения стало бы овладение имуществом подозреваемого или осужденного. Родственники могли искать выгоды, и именно поэтому ложный донос в Саалан всегда карался так же, как был бы наказан тот, на кого в нем показали. Но чтобы в подобном участвовали маги, принявшие обеты Академии... Немыслимо. Непередаваемо. И...
   Директор школы встал, подошел к своему столу, пощелкал мышью и послал что-то на печать, потом подал князю лист, выплюнутый принтером. Димитри чуть приподнял в удивлении брови, взяв протянутую бумагу, - это-то, мол, какое имеет отношение? - но стал читать.
  
   Дорогие друзья, знакомые и все-все-все.
   Сегодня в сети меня никто не ждал, день не мой, но так получается, что мне нужно кое за что попросить у вас прощения. А именно - за то, что никакие обязательства, даже самые простые и краткие, я больше не могу на себя взять, и вообще рассчитывать на меня больше не стоит. Вы все в курсе моего отношения к нашей волшебной власти и ее политике. Также вы в курсе, что пока условия позволяли, я пыталась помогать противостоять происходящему, чем умела и чем получалось. После того, как была объявлена эта странная полуамнистия (в ряду прочих полумер), я, как вы, возможно, помните, сократила свою активность и ограничила ее простым человеческим общением с теми, кому это было нужно и интересно - но теперь и того не будет. Да и сам этот пост можно уверенно считать последним моим (и вашим) крупным везением: мне разрешили с вами попрощаться. Мне будет спокойнее знать, что вы меня не ждете, вам теперь будет спокойнее, зная, что меня можно не ждать.
   Я, видите ли, осуждена. И приговор уже объявлен. Разумеется, смертный - тут вариантов не было. На сотрудничество я не пошла, когда позвали, чистосердечно признаваться в своих грехах не спешила... Ну, а сопротивление захватчикам было и останется преступлением с точки зрения любого агрессора в любой войне. Судя по поведению предыдущего наместника, это война и есть, и мы ее проиграли, еще не зная, что воюем. Нам осталась только герилья, но и для нее средства изрядно подрезаны после того, как случился здесь, может, и не особо значимый для империи Аль Ас Саалан, но все-таки скандальчик - ну, тот, со взрывом на ЛАЭС - и наместника заменили. Нас, разумеется, спрашивать не стали: с проигравшими не договариваются. Да, кстати, про наместников: во всех известных мне примерах культура, вырастившая как минимум одного ублюдка, не выращивала ТОЛЬКО ОДНОГО ублюдка. Всегда бывал и второй там, где был первый. ХОТЯ БЫ второй. Ныне действующий наместник выглядит порядочным человеком, и он хороший управленец, несмотря на то, что он выходец из той же культуры, что и предыдущий. Так бывает, и нередко: там, где рождаются и формируются чистейшей пробы ублюдки, благородных людей тоже какое-то количество есть, иначе культура не уцелела бы. Вот только, во-первых, последний виток репрессий начал именно он - если даже не упоминать, что его правление краем началось с кольев и виселиц в черте города. А во-вторых, вы не можете знать, когда и при каких обстоятельствах этого наместника заменят на следующего. Я этого в любом случае уже не увижу. А вам позвольте выразить мое от всей души сочувствие и пожелание сил, удачи, мудрости и спокойствия. Все это вам еще понадобится, и не раз. Герилья на то и герилья, чтобы подолгу ждать, не расслабляясь и ни в коем случае не доверяя временной доброжелательности и договороспособности врага. Для этого нужна холодная голова и много сил. Мне жаль, что я больше не могу вам помогать в этом. Что же до меня - сегодня моя война закончена. Я, повторю, делала что могла и пока могла, и теперь желаю вам удачи в вашей части задачи, хотя уже не берусь представить себе, как она будет выглядеть: условия - это то, что меняется легче всего и непредсказуемее всего. Пусть у вас получится узнать свою работу вовремя и сделать ее хорошо. В то, что она сделается сама, лучше не верьте. Наверное, самым благородным поступком со стороны наших милых гостей, желающих быть хозяевами, после всего, что наделал тут их предыдущий ставленник, было бы убраться отсюда совсем. И если бы они считали нас за людей, вероятно, они бы так и сделали. Но с побежденными не договариваются, во-первых, а во-вторых, они, похоже, устраиваются надолго. Сопротивляйтесь. Не уставайте сообщать им, что вы не скот, понятными для них средствами. Найдите эти средства и используйте их, пока они вас не поймут.
   Да, кстати: руки после такой работы не остаются чистыми, и ваши не останутся тоже, если вы выберете сопротивляться, а не соглашаться с ролью скота. Я - не согласилась. И конечно, говорить, что я ни в чем не виновата и чиста перед законом и моралью, было бы совершенно неверно. Моя работа была грязной и, временами, отвратительной с любой точки зрения. Но кто-то должен был делать ее. Я решила взять ее себе, поскольку грязную и мерзкую работу делать надо так, чтобы хотя бы переделывать не приходилось, если необходимость в ней все же возникла. Но. Для сопротивления захватчикам, поведение которых отвечает выбранному мной определению - и в других описаниях не нуждается - негодных средств, мне кажется, нет. А годные - это такие, которые прекращают вашу проблему, а не вас. И хотя исключения бывают, пожалуйста, помните, что средства вы можете выбирать по обстоятельствам и заменять при необходимости, а вот вторых вас у вас не будет. Хотя... между свободой и жизнью лучше не выбирать. А если приходится, и вам почему-то оставили выбор - выбирайте первое. Это, по крайней мере, не так долго и не так больно. Всем желаю сил и удачи - и простите меня за то, что я не могу вам больше ничем помочь.
   Полина.
  
   Дочитав до конца, князь спросил:
   - Что это?
   Айдиш пожал плечами:
   - Как ты видишь, это прощальное письмо той самой женщины, которую ты сперва взял из камеры смертников, а потом, не дав опомниться и даже не спросив, что она сама думает о происходящем с ней и около нее, увел на Острова. Она была там с тобой, а здесь ее друзья уже оплакивали ее, пересылая текст этого письма друг другу и не зная, что же ты хочешь делать и почему именно это.
   Димитри молча смотрел на досточтимого.
   - Здесь считают, что из человека нельзя вынуть больше, чем в нем есть. Значит, в Святой страже эта порча уже была. Причем до того как эти маги прибыли в край. И ты ее просто не заметил или предпочел не замечать, когда строил свою политическую игру. Мы не настолько разные, насколько тебе хочется думать, пресветлый князь.
   - Да. - Князь отложил лист на стол. Как ни обидно было признавать, досточтимый был прав. Димитри действительно много упустил. - Прискорбно, что вышло так неловко. Мы говорили о многом, но только не о ней самой. Я был невежлив. Пожалуй, я к ней загляну. Благодарю за беседу, досточтимый.
   - Только не сегодня, - Айдиш успел это сказать, пока Димитри делал несколько шагов к двери. - Она уже спит.
   Князь кивнул ему на прощание и тихо закрыл дверь. Айдар Юнусович откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и подумал, что между его подопечными и наместником тоже не особенно много различий. Разве что останавливать их, когда они хотят что-то учудить, куда как легче.
  
   Через сутки после разговора с Дейвином Полина поняла, что она не справилась. Нет, спалось ей отлично, и сны после того разговора были отменно хороши, жаловаться было бы грешно. Но уже с утра эмоции были тяжелее привычных, хотя еще вполне терпимые, да и игры на площадке помогали отвлечься, тем более что, на ее удачу, был день малышни. А вот к вечеру она обнаружила себя в таком виде, что назвать его настроением у нее не повернулся язык. "Звезда моя, - сказала она себе, - давай будем честны: это аффект, и его надо куда-то девать именно сейчас, если ты не хочешь, чтобы через пару часов Майал прибежала снова вытаскивать тебя из Ладоги и отводить в люльку, как это было полтора месяца назад. Она, между прочим, тут маг, что бы это ни значило, а не нянька для нервных гуманитариев". Отойдя на шаг от зеркала, она посмотрела на себя, махнула рукой, сменила блузку, накинула кожанку и отправилась в бар, бывший недалеко от территории базы. Открыв дверь и с порога оглядевшись, Полина увидела стойку с весьма приличным набором позади нее. Подойдя к стойке, она достала банковскую карту и ребром поставила ее на деревянную поверхность.
   - С чего начнете? - осведомился человек за стойкой. Он был в рубашке цвета хаки и темно-синей бандане. Остального за стойкой видно не было.
   - С "Лафрой", - ответила Полина, кивнув на бутылку у него за спиной. - Два раза.
   - И к нему? - уточнил бармен.
   - Швепс. Лаймовый.
   - Хорошо, сейчас принесу, устраивайтесь. - Он кивнул ей на зал, она обернулась, подумала секунду и пошла к столику у сцены.
   То, что месяц назад назвалось при встрече местной музыкой, было то ли не в настроении, то ли не в ударе, то ли в принципе не знало, чем бы себя занять, и маялось на подиуме очень условной высоты, изображающем сцену. С тоской глядя поверх голов, Киса оглашал зал скучнейшей импровизацией на видавшей виды электрогитаре. Посмотрев на это примерно два шота виски и стакан тоника, Полина окликнула его от столика:
   - Киса? А пусти и правда побаловаться, народ хоть посмеется над моим позором, а ты пока перекури.
   Киса радостно снялся с табурета, показал ей пальцем на гитару и комбик и немедленно свалил на улицу курить, а Полина пододвинула табурет к клавишам, стоявшим в углу. Начиналось все вполне невинно. Ну подумаешь, "Аквариум". Ну, "Песни нелюбимых", старая, как мир, и один фиг никому не понятная тут, тем более что на клавишах она не пошла, точнее, не очень пошла, и никто все равно ничего не слушал и не понял. Но едва она подобрала мелодию и опустила на клавиши вторую руку, как раз подошел Киса, почуявший, что намечается если не отжечь, то выпендриться точно, взял гитару и помог. А от этого очнулся некто в углу, ранее незаметный, копавшийся в своем комме, подключил к комбику бас и присоединился. Так что к концу это было уже даже на что-то похоже. А потом было по чуть-чуть чего-то с имбирем и перцем из фляжки Кисы прямо на сцене, и древний "Блюз бродячих собак" вспомнился как-то сам собой, и у Кисы вдруг включились пальчики, а забывший представиться басист откуда-то достал голос, и третий припев с ними вместе пело пол-кабака, что самое смешное, вместе с сааланцами. И тогда Полина подмигнула басисту, он аккуратно пнул Кису в поясницу грифом, Киса просек тему, и... в общем, секретовских "Волков", бывших раза в два старше "Песен нелюбимых", они знали, умели и хотели. И вдвоем с Кисой они эту тему сделали, а попытавшуюся было слиться Полину басист оставил на сцене, перегородив ей дорогу грифом - мол, не сачкуй. И ей пришлось вернуться и присоединяться. Против ожиданий, получилось так, что зал жрать перестал и отставил на время стаканы и кружки. Потом музыканты и зал вместе выпили за свободу, по предложению Кисы, и решили продолжить, пока есть настрой.
   Но Rising of the moon они не знали, и Полине пришлось сначала напеть им мелодию и наиграть ее на клавишах, но зато и мелодию и слова знала Алиса, которая очень кстати ошивалась у стойки и подошла помочь морально и методически. Поэтому припев Киса понял одновременно с еще десятком человек, переместившихся к подиуму, Полине сунули в руки микрофон - и понеслось. Bella ciao сразу после пошла как-то сама, причем у всего кабака хором. Так получилось потому, что Полина ее знала на английском, а Киса как раз на итальянском, и сперва вышло некоторое недопонимание, разрешившееся тем, что русские слова одновременно вспомнили все местные, бывшие в баре. И тогда началось по полной. Исключением был какой-то смуглый тощий парень, не Макс, а похожий на него, но другой. Вот он единственный молчал и смотрел на Алису почти с ужасом, когда она дирижировала кружкой. Видя, что сааланцы опять поют вместе с местными, Полина уже не знала, смеяться или плакать. И поэтому отправила кого-то, кажется, как раз из них, к стойке за еще соткой для нее. После этой сотки был уже полный треш. Начался он с "Праздника урожая во дворце труда". Потом нечаянно пришла идея вспомнить "Красное на черном", с которым парни справились уже сами, а Полина только помогла им начать и закончить. И опять Алиса подхватила припев, и с ней еще чуть не треть зала. Потом была какая-то бутылка по кругу, принесенная Алисой, и после нее - полный отвяз и отрыв, в котором Полина помнила только, к своему ужасу, "Беги, королева" Умки и даже, о господи, "Выпадая из окна" Арбенина. С последней Киса и басист не просто справились, а даже вполне достойно ее изобразили. Сааланцы, правда, не поняли ни хрена, но все местные орали от восторга и даже свистели, а Алиса, такая умничка, подхватывала незнакомые слова с полузвука и правильно. Вот только под самый конец в Полине что-то хрустнуло и сломалось. И "на ход ноги" весь кабак, стоявший на ушах, получил то, с чего начался этот впечатляющий вечер, - еще одну песню "Аквариума", и не что-нибудь, а "Коней беспредела". Музыканты завершали ее втроем, сложившись шалашиком. И не потому что ноги не держали, а потому, что после всего спетого и выпитого это завершение вечера могло показаться хорошим вариантом очень мало кому. А точнее - только сильно нетрезвой, очень духовно богатой и давно не юной питерской деве, созданной путем удачной прививки высшего гуманитарного образования на дичок обычного купчинского гопника женского пола и удобренной всем доступным неформальным мусором, попавшим в радиус досягаемости. Но в тот момент всем участникам показалось, что зашло хорошо. Кабак притих, и народ потянулся к стойке. А Полина Юрьевна, посмотрев на часы и украдкой проверив пол под ногой на прочность - так, на всякий случай, - обнялась с обоими музыкантами, сказала, что время детское, а взрослым спать пора, и вместе с Алисой направилась на территорию базы. Спутник барышни сам собой растворился то ли в полутьме бара, то ли в синих сумерках августовской полночи, Полина не заметила, когда именно.
   По дороге Полина сказала Алисе:
   - Как-то неубедительно развлеклись, тебе не кажется? Даже без мордобоя.
   Воодушевленная Алиса немедленно подхватила идею:
   - Так давай повторим! Мордобой, в общем, тоже, наверное, можно!
   - Ага, - ответила Полина. - Недельки через две, а лучше три, чтобы расслабились, но не успели забыть, ладно?
   Снов у нее ночью не было. Настроения утром тоже не было. Никакого вообще. Были дикий сушняк внутри и ливень за окном, плотный, как занавеска. Младшие дети дрыхли без задних ног. Старшие окопались в одеялах с книгами и гаджетами. Учителя и досточтимые засели в учительской вокруг чайника, зарывшись в отчетность. Полина сидела у себя в кабинете, периодически глотала воду, разбирала документы с осмысленностью сортера - и чувствовала себя абсолютно счастливой от того, что думать и чувствовать ей было наконец-то нечем. И когда в дверном проеме нарисовался какой-то безопасник из местных, Полина так и не поняла его намеков, хотя терпеливо слушала его минут пять, периодически искренне заверяя, что она правда хочет его понять, но вот никак не получается. Поняв, что он заходит на третий круг, она собрала остатки интеллекта в горсть:
   - Извините, вы не представились, так что я тоже без имени. Я все понимаю, то есть я вас совсем не понимаю, но вы знаете, я полтора месяца назад подписала надзорное определение, в котором русским по белому значилось, что курирует меня досточтимый Айдиш. И если вы хотите с кем-то обсудить мое поведение, то это нужно делать с ним, а не со мной прямо. Это регламент, понимаете? И я должна его соблюдать. Конечно, есть еще наместник, в моем надзорном определении он указан вторым куратором, но вам не кажется, что это было бы неудобно?
   Безопасник, обезвреженный правильным заклятием, был успешно изгнан, и до конца того дня ни с самой Полиной, ни вокруг нее не происходило больше ничего, за исключением сообщения ей на комм с незнакомого номера: "Приходи репетировать. Вторник, 19 ч." - и смайл.
  
   Дейвин позвонил Паше сам, в десять утра, время, считавшееся у Сопротивления уже допустимым для не тревожных звонков.
   - Привет, - сказал он, - это Дэн. Паша, сходи со мной, пожалуйста, в ваш парк Победы.
   Голос в трубке не был даже удивлен.
   - Привет, Дэн. В какой из двух, Приморский или Московский? И когда?
   - В Московский. На Крестовском острове могут быть оборотни, мы еще не проверяли. Сегодня можно?
   - Хорошо. Давай через час у библиотеки.
   Выйдя из Источника на крыльце большого здания библиотеки, Дейвин услышал: "Да они достали уже мелькать тут, хоть бы отгородили эту свою остановку", - усмехнулся и сказал досточтимому, обслуживавшему портал:
   - Правда, поставьте заграждение, так будет лучше.
   - Но граф, - возразил монах, - мы пытались использовать старую телефонную будку, и ее пришлось убрать, потому что они все время пытались туда войти.
   - Не кабину, досточтимый, - улыбнулся маг. - Ограждение. Низенький заборчик, кваму по колено. Тогда они все будут видеть и не станут проявлять любопытства.
   Оставив досточтимого с этой новой для него мыслью, Дейвин спустился к фонтану и нашел там Пашу, щурящегося на радугу в брызгах воды. У графа на эту прогулку был простой и вполне конкретный план - проверить, как работает амулет, сделанный Полиной, в местах захоронений.
   Парк оказался очень спокойным, слегка сонным и был наполнен теплым туманом, поднимавшимся над водой и плывшим прядями между деревьями. Паша вдохнул было, чтобы начать рассказывать, но Дейвин покачал головой:
   - Ничего не говори. Я хочу сам видеть. Хотя... Паша, тебе тут тоже тепло?
   - Тут всегда тепло, - пожал плечами его проводник.
   Дейвин, уже представлявший себе традиции края и города, уточнил:
   - Тем, кто находит и перезахоранивает ваших мертвых, тепло, а остальные не ходят?
   - Да не сказал бы, - задумчиво ответил Паша. - Вот, смотри, мамы с малышней, а там дальше старики гуляют. А публике рабочего возраста просто некогда гулять, вот их и нет. Если только по выходным вылезут...
   - Даже те, из кафе у сквера?
   - А чего им из кафе-то сюда идти? Там уютно, выпечкой пахнет. А остыть летом можно и у крылечка.
   Дейвин улыбнулся и сменил тему. Они вошли в парк и пошли по дорожкам к аллее. Маг уверенно указал здание бывшего морга при крематории, сам нашел вагонетку, ставшую памятником, без подсказок указал места карьеров, и даже верно назвал первичную природу системы прудов.
   Паша косо глянул на него:
   - Слушай, ты точно мне тут не рухнешь? А то ты, конечно, не как наместник, но все равно лось здоровый, метр восемьдесят-то есть в тебе, на руках я тебя точно не упру.
   - Уже нет, Паша, - задумчиво ответил Дейвин, - уже не рухну. Я сегодня правильно готовился, а тогда готов не был. Но теперь все это надо рассказать наместнику. И показать тоже.
   - Вот так и знал, - мрачно ответил Паша. - Ты хоть заранее предупреди.
   Предупредить не вышло. Явившись в Адмиралтейство в четыре часа дня, Дейвин нашел там князя и немедленно рассказал ему, что понял принцип работы амулетов Полины. Димитри выслушал его, уточнил все подробности и сказал: "Пошли знакомиться". И двинулся из кабинета прямо в парк так быстро, что Дейвин, вроде бы только успев закрыть рот, уже выходил из здания вслед за князем. Они передвигались "детскими" порталами, из видимой точки в видимую точку, так что увидеть их случайно у горожан была масса возможностей, а вот успеть подойти уже не было шансов. Точки выхода указывал Дейвин, а порталы ставил князь, ради экономии времени. После десятого прыжка они оказались у дверей пышечной, судя по обстановке внутри, никогда не знавшей лучших времен. Место было около Сенной площади. Димитри вышел из портала, увидел дверь и Дейвина, открывающего ее. За ближайшим к двери столом мужчина средних лет, остриженный под зубную щетку, общался с кем-то в капюшоне. Димитри услышал кусок реплики из-под капюшона:
   - Живу в Автово, около Юноны, район у нас препоганый, оборотни заходят во дворы, а у меня в соседях подруга детства, вдовая, с мелким дитем на руках, с топором из подъезда не наскачешься, эти новые травматические пукалки - даже не смешно. А нормальный ствол еще только к зиме приедет. Ищу что-то, что с балкона или из окна добьет надежно. Выстрелов на пять хотя бы. Я ее в соседний двор перетащить хотел, там планируют перекрывать весь периметр и дежурить, но они женщину возьмут только при мужике со своим стволом, тем более если она с ребенком.
   Мужчина покачал головой:
   - Это не ко мне. У меня только новье и только травматика. Производство Китай, Корея, они неплохие, но для этих целей совершенно не то. Приходите завтра, я дам вам контакт.
   Человек в капюшоне ушел, и в двери появилась женщина в возрасте около пятидесяти лет, насколько можно было оценить по внешности и с учетом местных реалий, с непривычной для местных прической. Здесь коротко стриглись и мужчины и женщины, волосы, закрывающие полностью хотя бы шею, были редкостью, а у этой коса, перекинутая через плечо, уходила концом в карман куртки, в котором она держала левую руку. Вместе с мужчиной они подошли к Дейвину, и тот начал представлять своих знакомых князю. Женщину звали Натальей, мужчину - Павлом. Они сразу вышли из пышечной и ушли в арку, Наталья быстро набрала код на воротах, впустивших их в лабиринт дворов, и захлопнула дверь, чтобы за ними никто не увязался. Потом они долго шли какими-то узкими улицами, у площади пересекли Невский проспект и снова ушли в переулки, пока не оказались, к удивлению Димитри, почти у Таврического сада, где Павел позвонил в домофон на воротах двора. Пройдя через двор в открытую дверь, они оказались в полуподвальном помещении, бывшем, похоже, не только складом, но и ремонтной мастерской, а заодно и тиром. В помещении их ждали еще двое мужчин, сверстников Натальи. Один из них, сухой, легкий и с неожиданно жестким рукопожатием, сказал, что он Витек, мотнул головой в сторону второго, квадратного крепыша:
   - А это Сева.
   Сева коротко кивнул от высокого рабочего стола:
   - Извините, руки не подаю, весь в смазке, проверяли тут кое-что.
   Димитри улыбнулся:
   - Не покажете, что именно?
   Сева посмотрел на Витька, потом на Наташу и развел руками: мол, если хотите, пожалуйста. Витек подвинул к Димитри по столу оружие Нового мира. Князь взял со стола и внимательно оглядел его:
   - Винтовка Мосина?
   После этого короткого вопроса он поймал на себе изумленный взгляд Дейвина и посмотрел на Витька, тот кивнул.
   - Она самая. Копаных хватает на десять-пятнадцать выстрелов, но это лучше, чем ничего. Стандартная схема такая: покупка у нас, пять-шесть выстрелов, вызов ветовцев на хвост, новый ствол от вас.
   - Интересно. Позволите?
   Витек с выражением вежливого недоумения на лице сказал:
   - Пожалуйста.
   Димитри прикоснулся к затвору. Дыхание у него не пресеклось только потому, что рассказ вассала его насторожил заранее, и он был готов ко всем возможным неприятностям. Но все равно это были сильные впечатления. Особенно падение в холодную осеннюю воду с ощущением разрывающего жара в плече и сходящегося в точку поля зрения.
   - Окрестности Пскова, тысяча девятьсот сорок четвертый год, - проговорил он, морщась.
   - Точно так, - ответил Сева. - Может, присядете?
   - Спасибо, был бы признателен, - ответил князь.
   Мастер указал на небольшой диван у стола в переговорной. Винтовка осталась на рабочем столе за спинкой дивана. Присев к этому же столу, Сева скупо и точно рассказал про место, откуда и когда было взято оружие, лежавшее у Димитри за спиной, сжато, но весьма внятно упомянул историю боя, затем сказал, как звали человека, владевшего оружием, как были найдены его останки, что Сева предполагает о характере и причинах его смерти и где теперь хозяин спит как человек. Помолчал, глядя в стол и добавил:
   - Со всеми товарищами. А тех мы в отдельную яму сложили и им тоже знак поставили, что ж они, не люди, что ли. Хоть и выродки.
   После этого слова у Севы временно кончились. Витек, все еще стоявший у стеллажей, оглянулся:
   - Наташка, ты тут еще?
   Наташа была тут, она быстро и молча стала собирать на стол. Первую стопку князю пришлось выпить одному, ему поставили на стол пятьдесят граммов и коротко пояснили:
   - Лекарство.
   Он поверил им. Водка, на удивление, была даже приличного качества. К столу присели и остальные, Витек разлил водку, коротко сказал: "За павших и живых".
   После этой второй стопки под бутерброд с тушенкой Димитри слушал рассказ про технологию реставрации оружия, про то, как отсортировывается рабочее от нерабочего на глаз, - и понимал, как этот город выжил после взрыва ЛАЭС и почему он все еще не пустой после всех ошибок маркиза да Шайни. После второй общей, а для него третьей, пошли байки про поиски на местах боев, про процесс перезахоронения бойцов, советских и немецких, про то, каково оно, ковыряться в глине, извлекая кости, что под первым снежком, когда трава опала, что по последнему, пока она еще не поднялась.
   Рядом с ним сидел молчаливый и внимательный Дейвин и тоже слушал. Похоже, и с ним эти люди пока еще не делились своими секретами настолько подробно. Саалан узнали, что человеческие кости уже после шестидесяти лет в глине без гроба ни хрена не отличаются от мокрой деревяшки, особенно если руки окоченели и мокрые уже до локтей, что содержимое черепа выглядит как пучок волос, который кто-то скрутил и туда нарочно запихал, а теменная кость может запросто прилипнуть к каске, что ямы, отрытые трофейщиками, определить проще всего, в них останки лежат головами к ногам, свежего так ни за что не сложишь, а лежалого с поверхности, да года через три - запросто, а через десяток лет трофейщики ходить перестали, потому что все в землю ушло, и многое другое. Все эти рассказы не пугали и не коробили, и отлично слушались под водку с этими чудесными парнями и молчаливой дельной теткой. В том числе два мага даже бровью не повели, услышав оговорку про Наташкину левую руку, с которой вообще-то все нормально, только сейчас вот ревматизмом скрутило к дождю, как раз после весны в раскопе. А после пятой стопки Витек открыл ноут и вытащил на экран какие-то треки. Димитри всмотрелся и понял: ему показывают местные баллады, сопровождаемые видеорядом.
   Половину вступления к первой балладе, проговаривавшегося, а не певшегося, под кадры из окна пригородного поезда, Димитри потерял. Он зацепился вниманием за отдельные строчки и вздрогнул, осознав их смысл.
   Но я прекрасно помню и без лент,
   как бабка не выбрасывала крошки...
   Едва успев вдохнуть, князь получил второй удар.
   Как много лишнего мы слышим в дни побед,
   но только этой патоке с елеем
   не очень верят те, кто в десять лет
   питался в основном столярным клеем.
   Услышав это, он почувствовал, что знает, почему город не опустел, когда кончилось электричество и остановилось метро. Пока он переживал встречу с этим знанием, текст тек вперед, и вот Димитри царапнула еще одна строка.
   И вот войны подлеченная боль
   приходит лишь весенним обострением
   Да уж, текущее обострение получилось развернутым. Полноценный, так сказать, возврат. Было горько за город, явно достойный иной судьбы, неловко за соотечественников, очевидно напоминавших городу своим присутствием не лучшие его дни, и стыдно за предшественника. За себя тоже было досадно и стыдно.
   А за окном солдатики лежат
   и прорастают новыми лесами
   Он не успел удивиться отчаянью и гневу в голосе певца, сказавшего последние слова нараспев. Вступление кончилось и началась мелодия. Инструмент не был знаком князю, и с мелодией он не очень справлялся, порыкивал и постанывал. И вдруг Димитри понял, что это именно так и надо играть и петь, потому что пелось - о страшном. По-настоящему страшном.
   ...где еще с войны бойцы лежат
   по трое на один квадратный метр,
   там везде шаги, там голоса,
   чудные огонечки по болотам,
   тени по ночам тебе поют,
   как будто просят и хотят чего-то...
   "Мертвые. Сами, - думал Димитри. - Просят и хотят чего-то от живых, и поют им. И, зимний свет нам в ноги, именно этой землей владеет империя. И отвечать за этот подарок землян империи - именно мне..."
   "Откопай меня, браток,
   я Вершинин Саня,
   пятый минометный полк,
   сам я из Рязани.
   Много ты в кино видал
   о солдатах версий,
   щас послушаешь мою,
   эх, будет интересней"
   Мертвые сами называют свои имена, выставляют живым требования и не принимают отказа. Не подвластные ничьей воле мертвые могут сами преследовать живых и добиваться их внимания. И это мертвые требуют у живых, чтобы их тела были извлечены из временных могил для перезахоронения, а не живые тревожат их сон. И они все еще продолжают свой бой. А значит, место, где это происходит, - зачаровано и отравлено.
   Расчудесный уголок,
   не леса, а сказка,
   наступил на бугорок,
   глядь, а это каска,
   чуть копнул - и вот тебе:
   котелок да ложка,
   и над этим надо всем -
   ягода морошка
   И там ходят люди. И живут. И они подданные империи. Он вовремя заметил, что потянулся к лицу и остановил руку. Этого не может быть. Это, в конце концов, просто баллада. Преувеличить и приукрасить - нормально. Но даже если поделить это все на семь, как и положено делать искушенному слушателю, то все равно получается, что вопрос по меньшей мере следует изучить так, как он того заслуживает.
   Следующую, "Колоколенку", он прослушал целиком, не отвлекаясь. Только один раз покосился на Дейвина, сидевшего с распахнутыми глазами и совершенно прямой спиной. И преувеличений в балладе не нашел, зато нашел подробности, от которых доверие к автору рассказа только росло.
   ...и лежит на полюшке
   сапогами к солнышку
   с растакой-то матерью
   наш геройский взвод.
   И тут опять были имена. Много имен. И даже подробности решений командиров. Разумеется, были и подробности воинского подвига - но настолько обыденно, без крохи гордости за сделанное, как будто речь шла о починке сбруи. Получалось невероятное: героем баллады стал крестьянин. Этот вывод Димитри поразил, и он не поверил самому себе. А потом поверил. Крестьянин из баллады был хитрым и умным. И очень верным своим боевым товарищам. Слишком верным для крестьянина. И все-таки это был крестьянин, как и его погибший старшой.
   Я рыдал без голоса,
   грыз землицу горькую,
   я бежал, не думая,
   в горку напрямик.
   Жгла меня и мучила злоба неминучая,
   Метил в колоколенку мой голодный штык.
   И он знал воинскую ярость, слепой азарт боя, который приходит после серьезной потери. И не перестал после этого быть крестьянином. Бешеное небо, да что же это была за война...
   Следующая баллада была попривычней и ничего нового, казалось, не обещала.
   Дымилась роща под горою,
   и вместе с ней горел закат...
   Нас оставалось только трое
   из восемнадцати ребят.
   "Но, - подумал князь, - трое из восемнадцати. Это сколько же было против них, и что было с вооружением?" Он усилием воли остановил мысли и продолжил слушать.
   Светилась, падая, ракета,
   как догоревшая звезда...
   Кто хоть однажды видел это,
   тот не забудет никогда.
   Он не забудет, не забудет
   атаки яростные те
   У незнакомого поселка
   на безымянной высоте.
   Да, раем эта земля не была точно. Теперь он очень хорошо понимал сообщество Земли: они знали, что делают, когда, оберегая свои территории, подсунули наглым пришельцам Озерный край, казавшийся такой легкой и простой добычей.
   Мне часто снятся те ребята,
   друзья моих военных дней,
   Землянка наша в три наката,
   сосна сгоревшая над ней.
   После этого он окончательно поверил, что - снятся. И что снятся именно те, у него уже тоже никаких сомнений не было. Как и в том, что снятся они не только этим людям.
   Потом была еще одна "в осеннем парке городском вальсирует листва берез, а мы лежим перед броском, нас листопад почти занес" - и что-то еще было дальше, но оно слишком напомнило ему мистрис Бауэр, хотя он и знал, что предки ее соотечественников в этой войне были с другой стороны линии огня. Он не стал слушать, а предпочел наблюдать за Дейвином, тоже едва удерживающим лицо. Было видно, что ребята, как они сами себя называли, слушают не саги об их славных предках, а проживают заново свой личный опыт, в том числе и боевой. И если с первой балладой это было абсолютно оправдано, то со всеми остальными казалось странноватым. И что-то тут было не так в отношениях между живыми и мертвыми. Оно было абсолютно достоверное, это "откопай меня" и "адресок мой передай", от него пробегал холодок по затылку, и маленькие молнии колко бились в пальцах, но таких сюрпризов от этой земли Димитри не ждал. Он уже не был уверен, что ЛАЭС и все, что вокруг нее и из-за нее тут случилось, - это последняя его проблема такого размера. Похоже, заключил он, что тут есть еще целый слой неизвестного, которым надо заняться, пока это неизвестное само кем-нибудь не занялось.
   Витек остановил воспроизведение и спросил:
   - Достаточно для первого знакомства, или желаете продолжить?
   - Пожалуй, пока довольно, - сказал Димитри. Он уже составил себе примерную картину возможных сложностей, и вопрос, заданный Севе, был не больше чем уточняющим. - А часто ли бывает так, что оружие приходит в негодность прежде, чем удается добыть хвост?
   - Как стрелять... - Сева неопределенно пожал плечами.
   Витек был более щедрым на слова:
   - Бывает, конечно. Копанина же, никто не застрахован. Только копанина - это шанс, а оборотень - гарантия, что без шансов. И потом... - он вдруг прервался, посмотрел на Димитри, сведя брови в мучительном умственном усилии, и вдруг предложил. - А хотите выстрелить? Так понятнее будет.
   - Пожалуй, хочу, - внезапно согласился князь.
   Дейвин недоуменно глянул на него, потом поднес руку к шейному шнуру с рабочими амулетами и ничего не сказал. Витек уже спрашивал из тира, куда цеплять мишень. Димитри несколько секунд думал над ответом, потом сказал:
   - Не надо мишень. Банки от консервов достаточно, просто пустите ее катиться по полу.
   Жестянка негромко затрещала по бетонному полу, и он почувствовал, что упреждение и прицел выставились как будто сами, а палец вовремя и плавно нажал на спуск почти без его участия. Банка дернулась, подскочила и прервала движение. Теперь у князя и другое плечо заныло: отдача винтовки была весьма ощутимая.
   Сева расплылся в улыбке:
   - О, руку чует, красава. Подружитесь.
   Димитри понял, что это оружие ему, кажется, намерены подарить. Следующее действие Севы полностью подтвердило его предположение: мастер встал от стола, упаковал винтовку в брезентовый чехол и подал князю. Димитри поднялся и принял оружие, как полагается, в обе руки, с полупоклоном. Чувствуя желание по традиции саалан отнести что-то предыдущему владельцу, чтобы подтвердить обмен оружием, Димитри спросил, будет ли правильно сделать это.
   У Севы опять натекло в голову слов, и он их не пожалел:
   - Ну там же братское захоронение... С фамилиями, где фамилии были на личных вещах или в медальонах, и званиями, где погоны и петлицы уцелели. То есть что бы ни принести ему, принесете на всех. А обелиск - сейчас на карте покажу, где он.
   Димитри внимательно выслушал и запомнил, как найти этот обелиск, и спросил, почему солдатам не кладут хотя бы изображения оружия, ведь захоронение воинское. Сева посмотрел на него, как на какое-то привидение, и покрутил головой. Впрочем, на привидения эти люди смотрели очень спокойно, так что князь понял, что похоже, опять допустил какую-то ошибку.
   Внятный ответ дала молчавшая до этого времени Наташа:
   - Господин наместник, эти люди очень не хотели войны. Они мечтали о победе не потому, что им нужно было быть правыми, а потому что им очень хотелось свою мирную и свободную жизнь обратно. Воскресные мамины пирожки и парки культуры, свои танцульки, спорт, учебу и музыку, и свою любовь, конечно. И поэтому оружие, тем более холодное, этими мертвыми понято не будет. Оно связано для них с дворянством, к которому отношение было отдельное и очень непростое. А вот светильник поставить или, еще лучше, яблоню посадить - другое дело. Ну или если малым обиходом - свечи, цветы, хлеб, водка. Ваши своим похожее ставили в лодки, я видела.
   - Почему оружие не добывает весь город? - спросил Дейвин.
   - А мне казалось, ты уже в курсе, - хмыкнул Паша.
   - Это у всех так? - спросил князь.
   - Первые несколько раз - да, так, - кивнула Наташа. - Потом проще, со временем ты к ним притерпишься, они к тебе привыкнут, уже и не больно, и не холодно, идешь, как к родным. Но жизнь после этого иначе видится, и развидеть ее уже не выйдет. - Помолчав, она добавила. - Так что лучше уж мы сами все найдем, из глины вынем, переберем, рассортируем, что в рабочем виде - отмоем-отладим, и что еще живое, то сами пристреляем. А то, чтобы самому себе ствол найти, не считая сказанного и неспрошенного, надо сначала уметь подходить к ямам, определять по зеленке, есть тут чего или нет ничего, знать, что делать, если по твоим следам призрачная рота топает, понимать, как себя вести на месте боя, расстрела, территории бывшего концлагеря, на фундаментах селений, сожженных вместе с жителями, и уметь слушать мертвых, когда они уже пришли тебе про себя рассказывать. И притом не получить себе в голову их желания и мысли вместе с именами, фамилиями и биографиями, а особенно без них, как свои родные. И это все не одного года дело, а у народа, который оружие ищет, часто и месяца нет. Это не считая, что годное из поднятого очень не все подряд. И с каждым годом его все меньше.
   - Благодарю вас, - сказал князь, поднимаясь. - Это был важный урок. Дейвин, найди нам машину.
   Прощаясь, граф да Айгит обменялся рукопожатием со всеми питерскими, принявшими их в мастерской. Димитри старательно не видел этого, разглядывая содержимое полок. Потом они пошли к Кирочной, где их ждал кто-то из людей да Онгая на машине сюзерена, все в том же старом ободранном внедорожнике, запомнившемся наместнику еще с мая. По дороге князь погладил приклад через брезентовый чехол и сказал на сааланике:
   - По меньшей мере одним врагом я тебя еще накормлю.
  
   Утром следующего дня Марина увидела на коммуникаторе, оставшемся на ночь грустить на кухне, пропущенный вызов от подруги и перезвонила ей. Выслушав все, что Полина имела сказать, она ответила: "Не пори горячку, я завтра буду". И начала собираться в Приозерск. В сборы вошло: два флакончика Ново-пассита, припасенного с оказией из Московии, очень приличный детектив, плитка финского шоколада, браслет из жемчужин с серебряным бубенцом, купленный с рук на блошке за Некрасовским рынком, и две ароматизированных свечки из какой-то лавки на "Ключике". Подумав, свечки Марина выложила и заменила присланным дочерью из Израиля чудо-средством для экстренного восстановления цвета и упругости кожи лица.
   После звонка подруге Полина отправила сообщение Дейвину да Айгиту с просьбой ответить на один вопрос, когда будет время. Он перезвонил именно тогда, когда она вернулась на территорию со старшими и отправила воспитанников по их делам. После обеда у них были вечерние внеурочные занятия: у кого-то музыка, у кого-то стадион, трое или четверо занимались стихосложением с кем-то из саалан, некоторые уходили в рисовальный класс, - а она оставалась в кабинете и занималась бумагами, если не было посетителей. Правда, дни, когда чья-нибудь голова не всовывалась в дверь с вечным "ПалинЮрьнаааа!" и не приходила Алиса, были наперечет, но все-таки это было скорее время уединения. Звонок Дейвина застал ее как раз в начале этого времени.
   - Господин граф, я хотела спросить, могу ли я ввести в курс всей этой истории вокруг портала Марину Лейшину, она, как вы знаете, занимается юридической стороной моих дел... Естественно, предупрежу, что это информация не для распространения, мне важно поставить в курс дела именно ее. Да... Ох, ну хорошо. Мастер Дейвин, перестану на следующий же день после окончания действия надзорного определения, а пока я сама себе не принадлежу, буду спрашивать обо всем, что выходит за пределы рутинных вопросов и не регулируется известными мне протоколами.
   Дейвин в своем кабинете, не вынимая из уха наушник, опустил голову на ладонь. С одной стороны, ее дотошность и обязательность могли раздражать не меньше, чем разгильдяйство и безответственность Алисы. И, честно говоря, он понимал, почему у князя каждый раз тоска в глазах, когда при нем упоминают мистрис Бауэр. А с другой стороны - если бы волей Потока половина ее щепетильности распределилась по всем молодым магам, которых он обучал, жизнь его стала бы прекрасной сразу и навсегда. Возможно, их выходки стали бы менее бездарными. "О, кстати", - подумал он и воспользовался случаем.
   - Мистрис Полина, кстати, до меня дошли разговоры о том, что вы любите и умеете повеселиться. Я был бы рад составить вам компанию в следующий раз и если не поучаствовать, то хоть посмотреть на это. Если вы не против.
   Полина, судя по интонации, несколько озадачилась или смутилась, но против не была, пообещала известить его о своем следующем свободном вечере и пригласила присоединиться.
  
   - Отлично погуляли.
   - А то. А я уж думал, тут не умеют.
   - Умеют-умеют, прячутся просто. Только без мордобоя как-то...
   - Вот все б тебе подраться. Так, что ли, плохо было? Не ты орала на весь кабак?
   - Гы. Если эта певунья еще там случится - ты мне сразу сообщение кидай. И сама приду, и девиц наших притащу.
   - Да без вопросов. А мордобой сам собой получится.
   Переписка в чате гвардии графа Дейвина да Айгита 23.08.2027
  
   Перед тем как начинать разговор на кислую тему, Марина вручила подруге сумку и под видом того, что пакета не было, а экосумка дорога как сувенир, убедила ее разобрать содержимое. А когда Полина порадовалась книге и жемчугу и поставила на полочку и утешительный тюбик, и укорительные баночки, Марина забрала у нее сумку, села на стул и сказала:
   - А теперь по порядку - и уставилась на подругу требовательным взглядом.
   - А что по порядку, - Полина вздохнула, села на койку и подобрала под себя ноги. - Все как всегда, слили меня свои. Игореха с Феденькой, оказывается, дружбаны не разлей вода, и оба из одной руки едят. Им просто нужен был наш портал. А рука у них ох, мохнатая. Круче только у Алисы, так кто ж им знал.
   - Литейный? - у Марины было такое лицо, как будто кто-то ей предложил готовить не очень свежую рыбу.
   Полина кивнула и поморщилась:
   - Федор на "Ключик" давно целился, ну ты помнишь. У Игорехи на меня зуб со времен моего развода, никак простить не может, что я выжила. А тут им удобный случай представился и рыбку съесть, и на пароходе покататься: наше общегородское помело ко мне зашло не вовремя, увидело лишнее, а потом пошло мести. Они и подобрали. И куда надо отнесли.
   Марина покивала, ожидая продолжения реплики. Полина вздохнула, подобрала ноги еще глубже под бедро и продолжила:
   - В общем, Мариша, я устала, и мне надоело. Десять долбаных лет я занимаюсь чем угодно, кроме своей работы, и в итоге на мою работу меня вытаскивают, считай, из-под расстрела, люди, с которыми по своей воле я бы вместе... ну ты знаешь. И сейчас, вместо того чтобы заниматься программой для нашей малышни на зиму и готовить план работы с нашими подростками, которыми, заметь, занимаются именно эти люди, я подбиваю цифры на портале, для того чтобы некие взрослые, которые и так неплохо кормятся, жили еще чуть лучше.
   - Так. - Марина машинально потянулась за сигаретами, потом начала крутить пачку в пальцах. - А ты об остальных подумала? На портале нашлись два ублюдка на четырнадцать тысяч человек...
   Полина покачала головой:
   - Исходя из того, что мне рассказал зам Несравненного по безопасности, их там не два. Только по его первому запросу ему выдали три десятка дел. Марина, три десятка на полторы тысячи, и это только по одному запросу. Это, извини, не два человека, а с шансами, все два процента, как и должно быть, закон сообществ никто не отменял.
   - Два процента, помня лекции сама знаешь где, - это очень хорошо, - сказала Марина, все еще крутя пачку сигарет в руках, - это практически стерильно.
   - Мне хватило, - вздохнула Полина.
   - Хорошо, допустим, без учета покупателей, два процента ублюдков на полторы тысячи продавцов - это три сотни. Но остальные тебе чем виноваты?
   - Мариша, - Полина поморщилась. - Я психолог, а не менеджер. Но даже я понимаю, что первое, что сделал бы Федор, получив портал, - это сбросил бы с хвоста тысячу страниц и заменил их сааланскими витринами. Причем не из-за убыточности: эти страницы вполне окупают свое присутствие на портале, - а потому что ему просто лениво возиться с мелкими партиями повторяющегося, а сааланское купят быстрее, чем успеют выставить. С местным ассортиментом дальше выхода в ноль по балансу эти страницы не пойдут, не те обороты. При этом, если пустить сааланские товары на портал, именно они же выйдут в плюс за полгода-год.
   - И что ты предлагаешь? - теперь Марина поворачивала пачку в пальцах, постукивала ей по колену и снова поворачивала ее.
   Полина смотрела на нее с каким-то отстраненным сочувствием и говорила совершенно безжалостные вещи.
   - Я предлагаю тебе поговорить с Несравненным, и если ему это интересно, то обсудить передачу портала администрации города, то есть кому-то из его баронов, кому не лень заниматься этой помойкой. И предупредить Валю. Если нет - будем закрываться, но я уверена, что он заинтересуется, потому что половина ширпотреба и заменителей ширпотреба идет через портал и за полгода замены он не найдет. А любой из этих его красавчиков не ленится нагнуться за щепкой, если знает, что сможет найти ей применение. То есть при них хозяева витрин с небольшим оборотом не пострадают. Гости не крохоборы, просто меньше ленятся и считают лучше.
   Марина потянулась было убрать сигареты в карман, остановилась и обреченно глянула на подругу.
   - Как быстро ты хочешь это решить? Ты понимаешь, что он занят по уши, и в том числе твоим вопросом? Это не считая Алисы, с которой сплошная зубная боль у всех, кто не успел отползти в укрытие?
   Полина неопределенно повела бровью, глянула куда-то в угол.
   - До Нового года продержусь, а вот дальше вряд ли. Извини, не смогу больше.
   - И что теперь? - глядя ей в лицо, спросила Лейшина. - Нас всех тошнит, театр закрывается? Кстати, почему ты сама не хочешь с ним это обсудить?
   - Говорить с ним на эту тему я не буду. Я ему еще Сенную не забыла, со всем, что он на ней устроил. А если опустить личное, - Полина пожала плечами, - я понимаю, что портал закрывать нельзя никак и что я сама "Ключик" таким создала. И все, в нем колосящееся, не могло не отрасти. Но меня уже слили, я по-любому уже не хозяйка, а так... место занять. Так что надо искать нового собственника, и лучше, чтобы он был из команды наместника. Федору я "Ключик" не отдам, другие желающие интерес даже так не заявили.
   - Почему не отдашь, кстати? - Марина смотрела на пачку сигарет в своей руке.
   - А потому, что если бы ему был смысл отдавать портал, он бы у меня его мог целиком выкупить, а не предлагать денежное вливание за право второй подписи. А так... - Полина пожала плечами. - Он его протратит не позже, чем через пару лет. А звенеть будет такое, что все поверят, что тут полный ажур, включая Несравненного. А когда правда выплывет, крыть матом все равно будут меня - зачем этого выбрала, мы тебе поверили и все такое. Но этого уже не будет, потому что у нашей рок-звезды есть зам по безопасности, Дейвин да Айгит, известный всему городу как Ведьмак. К нашему счастью, это очень дельный и толковый профи, погоняло ему по делу прицепили. С Феденькой он уже раз поговорил и намерен продолжить. Так что, - она усмехнулась,- из "Крестов" не очень-то почирикаешь, даже при этой власти. И вариантов, кроме людей наместника, считай, и не осталось.
   Марина перестала крутить в руке пачку сигарет и потянулась за зажигалкой.
   - Обалдеть, как красиво связались ниточки. Именно этим мы сейчас с юристами Димитри и занимаемся, смешно, да? Черт, у тебя тут курить нельзя, беда какая.
   - Эк ты его, по имени, запросто, - усмехнулась Полина.
   - Дорогая, если я занимаюсь стиркой его пеленок, то называть его на вы как-то странно, согласись. Это не считая... - Марина сумела сделать из факта появления наместника в ее коридоре без звонка в дверь натуральный еврейский анекдот, насмешив подругу чуть не до колик. А когда Полина просмеялась, продолжила. - А ведь ты права была, они совершенно дикие. Я посмотрела на их, мнда, организацию надзора. С тем же успехом можно было отменять приговоры оптом. Вообще никаких надзорных мероприятий даже в планах нет, представляешь?
   - Ничего так новости, - протянула узница совести. - Кто-то кроме тебя знает?
   - Теперь ты, - усмехнулась правозащитница.
   - Погоди, а с кем ты это обсуждала?
   - С начальником службы безопасности наместника.
   - Вы с да Айгитом знакомы? Что же ты не сказала?
   - Нет, с этой, как же ее... - Марина поморщилась. - Асана да Сиалан.
   - Ну и как же она не знает? Ты же с ней говорила.
   - Она не поняла вопросов. Она на них ответила, да. Но так их и не поняла.
   - Ну класс, - умилилась Полина.
   - Да, я тоже восхитилась. Не знаю даже, чем больше, непосредственностью дамы или ее внешним видом. Такая, знаешь, вся - личное оружие с аэрографией, шарфик шелковый в цветах сюзерена, полевая форма, явно на нее шитая, рукава закатаны и татушечка на предплечье, такая толстенькая змея, пестренькая и зачем-то с лапками.
   - Это не змея, Мариша, - невольно улыбнулась Полина. - Это называется таящерица. Их вариант гадюки, только ящерица. Есть еще скульта, тоже ядовитая, но она рыба.
   - А, - безралично кивнула Лейшина. - Ну неважно. Как твой танцор?
   По лицу Полины прошла тень.
   - Во-первых, не мой. Во-вторых, до танцора ему еще год.
   Марина отложила сигареты:
   - ...Поля? Ты же сама рассказывала, что для нормального уровня надо танцевать года три, не меньше.
   - Ему - год. Вот так вот быстро. Если этот год у него будет, - сказала Полина в пол.
   - Мгм... Ты про осень, да? Так осень уже через неделю, если смотреть на календарь.
   - Да. Про осень. - Полина поморщилась. - Уже весной было куда как весело. Я кума, коллегу то есть, тогда погуляла по Пискаревке, так ему с запасом хватило, да и меня там зазнобило слегка. А овражек за Искровским он тем же заходом из окна машины посмотрел, ну а я, конечно, вышла.
   - И что? - без энтузиазма осведомилась Лейшина. - Сильно крутило?
   - Марина, у меня бутылку из рук выбило и мотало, пока она досуха не кончилась. Чтобы водка до земли не долетела - это бывало, и сколько раз, а чтобы так...
   - Понятненько... Прискорбно, что.
   - Как уж есть - очень ровно сказала Полина и перевела тему. - Ты цветы-то пристроила?
   - Почти закончила, два последних остались, на днях отдаю. Ладно, Поленька, я побегу, у меня тут еще некоторые планы.
   Оставив подругу, Марина пошла к наместнику, но его секретарь развел руками и сказал, что князя нет, он в городе, когда вернется, неизвестно, и смысла ждать нет. О чем Марина и послала сообщение Полине - мол, как только будет, сразу с ним поговорю. А пока крепись и держись там.
  
   Димитри почувствовал себя прежним собой только поздним вечером. Не глядя на часы, он послал Полине сообщение с вопросом-просьбой, мол, найдется ли у нее время поговорить сегодня. Полина ответила, что уже сейчас свободна, и он пригласил ее к себе на одиннадцать, понимая, что раньше с важным и срочным все равно не разберется.
   Она пришла минута в минуту, поблагодарила провожатого и вежливо улыбнулась наместнику. Как обычно. Он, как всегда, кивнул ей на кресло и предложил чай. Местный, не сааланский, фруктовый чай. Канапешки и пироженки тоже стояли, хотя князь знал, что гостья откажется от еды. Она поблагодарила, но брать чашку помедлила, и он увидел, как у нее делаются большими глаза. Она увидела Красаву - он так и назвал ее. Оружие стояло без чехла, потому что, дожидаясь Полину, князь достал винтовку и снова рассматривал, привыкая. Она стояла рядом с каминной полкой, в шаге от кресла.
   Димитри выругался про себя и сказал:
   - Не смог расстаться и забыл, что у вас так не принято. Прошу прощения.
   Она слегка качнула головой, не отрывая взгляд от винтовки.
   - Не вижу проблем. Вы, в конце концов, у себя дома. Но я не ожидала увидеть у вас... - она выдержала еще одну паузу, - это.
   - Отчего же? - спросил князь. - Доброе оружие. Я рад, что нашел его сегодня.
   - Это не просто найти и тем более не просто приобрести, а в рабочем состоянии так и вовсе... я поздравляю вас.
   - Благодарю, - улыбнулся он.- Мне было очень тяжело выпустить ее из рук, когда я ее взял.
   - Понимаю.
   Она опустила ресницы, оперлась на спинку кресла рукой, и Димитри заметил, что она все еще стоит. Что они оба все еще стоят.
   - Полина Юрьевна, я плохой хозяин - заговорил вас и совсем забыл о долге гостеприимства. Присаживайтесь скорее.
   - Спасибо, - она улыбнулась и устроилась в кресле, продолжая смотреть на винтовку.
   Димитри решился.
   - Хотите, расскажу, где ее нашли и все, с ней связанное?
   - А знаете - хочу, - в ее взгляде был едва не вызов, когда она сказала это.
   И он рассказал все, что, прикоснувшись к оружию, узнал о человеке, защищавшего эту землю от смертельной угрозы без малого век назад. А потом все, что рассказали ему те, кто оружие нашел и предал погибшего воина достойному погребению.
   Полина слушала его молча, постепенно двигая правую руку все ближе к подбородку, и к концу его короткого рассказа уже сидела скрученной, как сидят ддайг. Князь мельком поразился сходству: как будто не кресло под ней, а упавший ствол в джунглях Заморских земель, и вот-вот из волос выглянет острое ухо. И ноги не просто скрещены, а стопа зацеплена за голень. Он бы так и двух минут не высидел, а она замерла, опирая подбородок на правое запястье и заведя левую руку за спину почти к правому подлокотнику кресла, и следит за его рассказом. Дослушав, она сказала:
   - Очень интересно. Вдвойне интересно слышать это от вас. Невероятно интересно.
   - Я должен был бы узнать об этих героях и их подвигах раньше. Много раньше, Полина Юрьевна, как и о многом другом. Но я был занят той рутиной, без которой у вас невозможно быть правителем хоть насколько-то долго. Мне очень жаль.
   - Я не иронизировала, правда. Но, - она наконец приняла более человеческую позу, - вы же не затем меня позвали, чтобы показать вашу новую любовь?
   - Я рад был показать ее вам. Она очень красива, и это подарок достойных людей, - ответил он. - И вы, конечно, правы. Позвал я вас действительно не за этим.
   Полина улыбнулась снова:
   - Некрасивых я рядом с вами не видела. Но с этим знакомством могу только поздравить еще раз. - Вдруг она замерла на секунду. - Извините, я верно услышала? Это подарок?
   - Да, - Димитри ответил улыбкой. - Полина Юрьевна, мне жаль, что культурная разница не позволила мне сразу с вами объясниться. Очень тяжело без подсказки понять, что вещи, естественные для меня, вовсе не будут нормальными для вас. Когда в апреле Алиса пришла и попросила за вас, я уже видел ваше дело и предполагал крупные проблемы. Подписать вам приговор я не мог, это было бы равнозначно стихийному бедствию. Не подписать я не мог тоже, вы бы не приняли помилования. Так что она со своей просьбой сильно выручила нас обоих, избавив от лишних трений. Но будь вы даже тем, что видел в вас достопочтенный, я все равно отдал бы ей вашу жизнь, потому что у человека должен быть кто-то близкий.
   Он посмотрел на нее, увидел все тот же спокойный взгляд, из-под гладкой поверхности которого была видна большая вода, темная и холодная, но решил продолжить. Просто наудачу.
   - И, когда я увидел вас, я должен был сразу объясниться, просто потому что тут очень многое иначе, и вы вправе ждать от меня решений, принятых здесь. Ну, а вы про нас в любом случае думали достаточно плохо, чтобы вам не хотелось приглядываться. - Проиграл, понял он, едва договорив. Приоткрывшаяся дверь захлопнулась.
   - Господин наместник, так или иначе, все уже произошло и все последствия... хотя нет, наверное, еще не все, но не важно. В общем, большая часть последствий уже у нас на руках. На мой взгляд, все произошедшее более чем логично. Для всех участников и действующих лиц. У вас не было выбора, у меня не было выбора - все сделали все, что могли, чтобы сейчас сложилось так, как есть. И да, с вашей точки зрения я и должна была быть крупной проблемой для вас всех. Можете считать, что это было у меня в планах и вы мне сейчас сделали комплимент, - она наклонила голову, как будто благодаря. - Я польщена.
   Ну уж нет, решил он. Если дверь тут есть, а она есть, надо пробовать стучать снова. Не теперь, так потом откроют.
   - Полина Юрьевна, еще раз скажу, что я понял все, едва взяв в руки ваше дело. Не говоря уже о том, что я не раз высказывал своим ближайшим надежду когда-нибудь увидеть Аугментину в своей команде. Убедившись, что два интересных мне и моим людям автора - это один человек, я пришел к выводу, что до того как Алиса стала такой, как сейчас, рядом с ней могли быть очень интересные люди. Да и после возвращения с Кэл-Алар все было довольно очевидно. Вы были исчерпывающе ясны, ваши друзья - достаточно убедительны. Но я же не мог вас оскорбить, предложив помилование. Это же немыслимо, не говоря уже о том, что это повод для дуэли.
   Кажется, кто-то из старых богов дунул ему в руку во время второй попытки. Произошло невероятное: она задала вопрос.
   - Почему же, с вашей точки зрения, это было бы так?
   - Но это же оскорбление. - Он мимовольно сделал короткий жест рукой. - Я бы этим сказал вам и всему миру, что ваши действия не имеют никакого значения, что их все равно что и не было. Что вы не поднимали мертвых, не делали те амулеты, не практиковали то, что практиковали. Разве у вас иначе?
   Мистрис Бауэр приподняла бровь:
   - Ну, для начала, если бы их надо было поднимать...Впрочем, об этом вам лучше спросить вашу новую возлюбленную, она охотно ответит.
   - Какую возлюбленную? - не понял Димитри, решив, что это опять тот странный интерес местных, который они умудряются запихать в любую внешне подходящую дырку.
   И увидел, как Полина уверенно кивнула на стену, рядом с которой стояла Красава.
   - Вы не сказали, как вы назвали ее. Но это, несомненно, любовь. Извините мне мою бесцеремонность, если я была бестактна. Если те, кто вам отдал ее, недостаточно внятно рассказали все то, что я услышала в вашем пересказе, - спросите ее саму.
   Это была шокирующая откровенность, намекающая на опыт, полученный им вместе с оружием, но ему было важнее другое, и он не упустил тему:
   - Полина Юрьевна, но ведь само предположение верно? Я угадал, предложение помилования было бы плохой идеей?
   В ответ он получил очень выразительный взгляд. Будь он дома, после этого взгляда можно было бы ждать фразы "выбирай оружие и место", но она просто сказала:
   - Да, пожалуй, еще и это было бы уже чересчур. Вы совершенно правы.
   Дверь открывалась. Медленно, по волоску, но открывалась. Заставить себя остаться на выбранной дистанции, сделать вид, что он ничего не видит, было, пожалуй, самым сложным, но он сумел. И задал вопрос так, как если бы не увидел ее эмоции.
   - А какой выбор был бы у меня в рамках вашей культуры и представлений о должном?
   Она засмеялась:
   - В том-то и дело, что никакого. Мотивы были бы иными, но факты и сюжет сохранились бы полностью.
   - Да? - поднял брови Димитри и подлил ей чаю.
   Она приняла чашку:
   - Да, в этой истории ничего не меняется от смены культурных контекстов. Помилование остается оскорблением, пусть и по другим причинам. Действия, которые мне были инкриминированы, не существуют в нашем культурном поле, но поскольку заявлены администрацией империи как существующие, могли быть точно так же использованы, чтобы вывести меня из игры надежно и окончательно. И даже если бы я их не делала, этот трюк удался бы все равно. В конце концов, улики можно и подбросить, если знать, какие и как. Разве что я не имела бы возможности сказать вам, что вас, кажется, сыграли втемную по очень мелкой ставке. А теперь вот говорю. - И сделала глоток.
   - Да, - кивнул он, удерживая азарт. - И было бы очень горько узнать об этом постфактум.
   - Ну, постфактум вы бы и не узнали, - пожала она плечами. - Впрочем, неважно, путаница и так получилась отменная. Что вы намерены сделать с новым знанием, доставшимся вам сегодня?
   - Пока не знаю. Тем более что это только часть головоломки, и я пока не понимаю, как ее собирать. Хотите подумать вместе со мной?
   - Хммм... - Полина посмотрела куда-то в угол. - Задача с неизвестными вводными, да в чертов час ночи... Как же я откажусь. Хочу, конечно.
   - Ну, вводные-то не проблема. Из того, что я знаю, но не знаете вы, есть только один небольшой набор данных. - Димитри протянул руку, и с рабочего стола к нему не спеша поплыла по воздуху увесистая папка. Он взял ее и протянул Полине.
   Получив в руки дело Алисы, мистрис психолог сначала приподняла брови, но открыла папку и начала ее изучать, стремительно пролистывая копии уже известных ей документов. И почти в самом конце добралась наконец до протокола допроса, которого не видела раньше. Начинался он со слов: "Расскажи, что ты делала рядом с ЛАЭС в день аварии", а сразу за ним шла биография, имевшая очень малого общего с известной Полине. На знакомство с этими листами у Полины ушло целых пять минут. Закрыв папку, она поморщилась:
   - Господи, бедная девка... ну, понятно. Что вы хотите из этого сделать?
   - Для начала рассказать, что не вошло даже в этот вариант личного дела Алисы.
   И Димитри рассказал сперва о сайхах, потом о том, как он с ними познакомился и как принял решение отдать Алису Созвездию. А затем о том, какой она вернулась менее чем полгода спустя. И даже показал, что видел в сознании девушки - разбитое зеркало, мешанина отражений в осколках с единственным четким, где были кресло и капельница, к которым она шла своими ногами, - разумеется, предупредив о возможном шоке и остроте восприятия, особенно с непривычки к подобным взаимодействиям.
   Полина совершенно не испугалась отправленной ей прямо в сознание картинки. Она смотрела на него внимательно и печально, держа на коленях папку. Потом протянула ему дело Алисы и сказала:
   - Вот это последнее я поняла, когда ее увидела с вашим приказом и всем остальным в "Крестах". Разумеется, я не могла знать первую часть, но вторую видела так же ясно, как, оказывается, и вы. Хотя, разумеется, другими средствами. Искренне сочувствую вам. Получить такой подарок на руки - очень малоприятное событие. Но, - она вздохнула и поморщилась, - бедная девка. Не знаю даже теперь, кому из вас хуже.
   Димитри хмыкнул, принимая дело у нее из рук:
   - А вы-то что в этом видите, будучи всего на пять лет старше нашей фигурантки?
   Полина помолчала, собирая слова. Ситуация стала окончательно дурацкой. Пару часов назад она вошла в этот кабинет, и разговор начался с убедительной демонстрации того, что ее игра проиграна. А потом наместник обсудил с ней сыгранную партию - и просто перешел к другой теме, изящно миновав упоминание о том, что на кону в этой игре стояли ее жизнь и репутация. Как будто эти месяцы они сидели над шахматной доской, мило беседуя за чаем, а теперь пришло время убрать доску и поговорить о других, более значимых, вещах. Картинка, которую он ей показал, не была для нее шокирующей, только было горько от того, что это произошло именно с Алисой. Рассыпанных людей с разрушенной идентичностью Полина уже видела не раз. И что с человеком делает опыт отвержения, тоже знала. В том числе, по Алисиной биографии в пересказе Лелика. Чего-то подобного для барышни она и опасалась с конца восемнадцатого года, а уже года три назад была уверена, что это неизбежно произойдет. И вот, оно закономерно расцвело и заколосилось. Удивляло только то, что наместнику очевидно больно за барышню. Именно ему. После всех проявлений сааланской непосредственности в решениях и выборах относительно чужой жизни. И увидев в этом бульдозере живого и неравнодушного человека, вовлеченного в судьбу, значимую и для нее самой, она растерялась. Вот только пойти ему навстречу было так же трудно, как и сохранить дистанцию. Оставалось только очередной раз "включать специалиста" и надеяться, что профессиональные навыки не подведут.
   Она несколько раз сплела и расплела пальцы:
   - Я вижу, для начала, на выбор один из двух диагнозов, ни один из которых, к сожалению, по ныне действующим здесь законам не может защитить ее от ответственности по суду за содеянное. Но по нашим законам половину заслуг ей в вину вменить никак нельзя, а вторая половина мало того что списывается на состояние, она еще и читается двояко.
   Полина помолчала около пяти ударов сердца, глядя на руки, потом с вызовом взглянула - как выстрелила - Димитри в лицо, заканчивая мысль:
   - Особенно с учетом блистательных решений вашей власти и ее репутации по их итогам - как в крае, так и за его пределами. А по вашим законам вторая половина ее заслуг в принципе не повод для какого-то обсуждения, а первая оказывается вашим личным с ней делом. Так что вменять и нечего, с какой стороны ни смотри. И тем не менее я вижу, что финансовые обязательства у нее образовались, и именно перед вами. Я вижу очень мутную ситуацию с ее легальным статусом, то есть фактически Алиса есть только до тех пор, пока она существует в информационном поле, а начни проверять - и нет девочки. И может не стать физически в любой момент. Я сейчас не про вас лично и ваши намерения относительно нее, а про общий фактаж. Я вижу неведомо чей инструмент, использованный непонятно в каких целях... жаль, я не посчитала, сколько раз, надо было хоть пальцы загибать, читая. Ну и несколько ваших небрежностей, но, в общем, не более серьезных, чем обычно. Это если говорить про содержимое папки.
   - Есть что-то вне содержимого папки, касающееся этой истории? - спросил наместник.
   Полина ярко улыбнулась:
   - Конечно есть! Для начала, хорошо бы хозяев барышни посчитать. А то вдруг тут не все. Кроме того, никто ведь из ваших колдунов не озадачился посмотреть на связь между ее выступлениями и внешними факторами влияния, она у вас сама по себе черный ящик.
   - Ну, вообще-то озаботились, - осторожно сказал Димитри. - И защиту поставили, сразу, с учетом присутствия сайхов в крае.
   - Вы говорите про хозяев, - возразила Полина. - А кроме них, влияют неодушевленные факторы. Вот, например, пробыв неделю на Кэл-Алар, среди прочих деталей я видела ваши луны в противофазе. Но ведь может случиться и двойное полнолуние или новолуние, верно?
   - Да, может, - согласился он.
   - В двойное полнолуние звери и слаборазумные создания могут быть особенно беспокойны и агрессивны, так?
   - Да, верно, такое случается.
   - Ну вот, - подытожила женщина. - Это один из таких факторов, самый очевидный, но не единственный же. Нам тут и одного полнолуния может хватить, да и без них бывает весело. Я не заметила, чтобы ваши... хм... не ваши архангелы этим интересовались. А не помешало бы, если речь идет о настолько сложном объекте исследования.
   - Какие же вы выделяете факторы в рамках вашего подхода? - "Неужели удалось, - удивился Димитри. - Неужели нормальный разговор с ней наконец-то получился?"
   - Их всего... шесть. - И вдруг женщина зажмурилась, как кошка, и зевнула, не открывая рта, но широко раскрытые дрожащие ноздри и характерный глубокий вдох выдали ее полностью.
   - Ох, как опять неловко вышло, - вздохнул князь, - два часа ночи. Простите меня, пожалуйста, у вас же завтра школьный день. Давайте продолжим в более разумное время?
   Полина машинально повернула руку тыльной стороной к себе и посмотрела на пальцы, но кольца-часов при ней не было.
   - Я не отследила время, просто поверю сказанному, - кивнула она. - Доброй ночи.
  
   Тем же самым вечером Дейвин да Айгит пришел в покои досточтимой Хайшен. Нодда успела предупредить ее днем, что граф просит выделить ему время, так что Хайшен даже не удивилась.
   - Доброго вечера, граф, - она указала Дейвину на кресло. - С чем ты пришел?
   Дейвин немного подумал, заняв привычное для конфиденции место.
   - С гневом, досточтимая. Также с досадой и стыдом. И со страхом тоже.
   - Начни с гнева, граф. Его тяжелее всего нести.
   - Досточтимая, я зол на да Шайни, но не только на маркиза Унриаля.
   Это была последняя фраза, которую он смог произнести связно и достойно. Из монолога следующих нескольких минут настоятельница Хайшен узнала, что да Шайни всей семьей - тупые устрицы, способные прозевать громового ящера в собственной спальне и пьевру под своей кормой, что досточтимые не лучше, и похоже, что у всех, кто тут был вместе с маркизом Унриалем, глаза были заклеены чем-то очень вонючим и липким, возможно даже, квамьей слюной или пометом ящера. И что сам Дейвин дурак, недостойный звания мага и неспособный на расстоянии вытянутой руки увидеть очевидное. Хайшен, выслушав все это, мягко сказала:
   - Надеюсь, тебе уже легче, граф. Давай теперь поговорим предметно.
   Дейвин выпрямился в кресле, развел руками с улыбкой человека, которому нечего терять, и сказал:
   - Я инициирован в местную традицию, Хайшен.
   - Кто сделал это с тобой? - так же ровно и мягко спросила настоятельница.
   - Никто. Я сам.
   - Как?
   - По неосторожности.
   - Ты хочешь сказать, - улыбнулась настоятельница, - что ты, как дитя из дурной семьи, свалился в Источник и нечаянно выжил?
   - Если бы в Источник, досточтимая, - вздохнул Дейвин. - Их посвящают их мертвые.
   - Ты упал в могилу? - удивилась Хайшен
   - Да. Нет. Не знаю.
   - Дейвин, - Хайшен наклонилась к нему и положила ладонь на его запястье. - Давай пойдем щенячьими шагами, так будет быстрее. Хотелось бы все же оставить тебе кусок этой короткой ночи для сна.
   - Спрашивай, досточтимая, - граф выпрямился в кресле.
   - Когда это было?
   - С месяц назад.
   - Где это было?
   - В городе, в самом центре, в семи минутах пешком от Невского проспекта.
   - Как это произошло?
   - Мы гуляли с моей, нет, не моей... - Дейвин поморщился, собирая слова, - со знакомой моего друга и донора, Диной, она рассказывала мне о городе. К нам присоединились ее друзья, мы решили продолжить прогулку вместе и зашли в один двор. Дина хотела показать мне рисунки на стенах, но не помнила точно, в котором они дворе. А я обратил внимание на путаницу с номерами лестниц и квартир и спросил о причинах. И одна из ее подруг, присоединившихся к нам, предложила мне посмотреть более внимательно. Я стал приглядываться, сделал шаг в сторону - и наступил не туда.
   - Что было там, куда ты наступил? - ровно спросила Хайшен.
   - На первый взгляд, обычное покрытие двора, асфальт. Но под ним оказалось небольшое возвышение, на котором я запнулся, переступая. Это возвышение было фундаментом дома когда-то. Дом погиб от взрыва вместе со всеми или почти всеми, кто в нем был.
   - Как ты узнал это?
   - Увидел, услышал. И почувствовал.
   - Что ты видел и слышал? Что чувствовал?
   - Вокруг меня была зима. А месяц назад был июль, это летний месяц, Хайшен. Но вокруг меня был холод, осколки камня, обломки дерева, сугробы и стоны умирающих.
   - Как ты сумел прервать видение? - Хайшен, казалось, вся превратилась в один внимательный взгляд.
   - Я не сумел, - признался да Айгит. - Один из тех, с кем я гулял, столкнул меня руками с этого места и видение прервалось.
   - Страшный опыт, - сказала дознаватель. - Но почему ты назвал это инициацией?
   - Потому, - медленно сказал маг, - что теперь я не могу перестать их видеть. Не только тех, на место чьей смерти я встал ногами. А всех их: погибших в городе вместе с домами, ждавших погребения на льду их рек, казненных на площадях сотню лет назад и даже раньше и тех, кого казнил князь, придя сюда восемь лет назад... Даже просто погибших на дороге по собственной небрежности в этом году. Я вижу место их смерти, их самих и истории их гибели так же ясно, как если бы кто-то поставил там иллюзию и держал ее для меня.
   - Хорошо, Дейвин. Мы продолжим завтра. Я хочу видеть это сама. Ступай спать.
   Утром следующего дня, необычно рано для саалан, в половину седьмого, они встретились в комнате, предназначенной для переходов по привязанным порталам.
   - В город? - спросила Хайшен.
   - Да, досточтимая, - ответил граф, - лучше смотреть там.
   От Адмиралтейства они направились на машине через весь Васильевский остров до другой его стороны, до реки Смоленки. И дальше, мимо закрытой станции метро и мертвого квартала за ней. Он сам не знал, куда едет, и ждал подсказки от этих улиц и земли под ними. И земля дала ему знак. Он остановил машину перед перекрестком и повернулся к Хайшен:
   - Нам, кажется, назад по улице, досточтимая. И похоже, совсем недалеко.
   Она в ответ только улыбнулась и пожала плечами. А потом пошла вслед за ним. Миновав край сквера, или небольшого парка, они шли вдоль стены дома, пока Дейвин не увидел сперва небольшую мраморную доску на стене, а рядом с ней арку. Не читая надпись, он уверенно указал внутрь:
   - Туда.
   Открывшийся взгляду сад оказался старым и запущенным, им очень давно никто не занимался. Но яблони были все еще крепкими, и в ветвях маленькими лунами сияли почти спелые плоды. Внутри сада, за первыми же деревьями, Дейвину стало тепло. Но Хайшен зябко повела плечами и огляделась, слегка подобравшись. Они пошли по дорожке вглубь и через несколько десятков шагов пришли к скульптуре, стоявшей в центре сада. Маленькая детская фигурка из гранита в явно слишком большой обуви и каких-то не очень надежных одежках держала в правой руке очень небольшой предмет.
   Хайшен тихо спросила:
   - Что это у нее?
   - Хлеб, - так же тихо ответил Дейвин
   - Так мало? - прошелестела досточтимая.
   - У них больше не было, - почти беззвучно ответил он.
   Это место показалось ему достаточно безобидным: тени, населявшие эту небольшую часть города, просто приходили сюда в гости, им нравилось тут отдыхать и вспоминать мирные дни. Он чувствовал, что место швартовки плавучего госпиталя осталось перед мостом через Смоленку и что запахи боли, крови, железа и смерти витают там. А здесь - только яблоки, ягоды и диковины, не привычные ни к этой земле, ни к этому климату. Только тихое торжество живого над смертью. И смерть приходит сюда в образе женщины, чтобы отдохнуть и снять с ветки спелое яблоко, в котором созрела чья-то жизнь, чтобы быть завершенной.
   Но когда он увидел взгляд Хайшен, направленный в никуда, и ее руки, сжавшие край плаща, наброшенного на фаллин, он понял, что ей хватило и этого. Обругав себя беззвучно, он бережно взял ее за локоть, скрытый плащом.
   - Досточтимая, нам, пожалуй, пора.
   Вернувшись в машину, он включил печку и достал с заднего сиденья коньяк в стеклянной плоской фляге.
   - Прости, Хайшен, бокала предложить не могу. Есть плед, он теплее брайта.
   Она кивнула, с явным удовольствием вытягивая ноги к потоку теплого воздуха.
   - Тяжелое переживание, Дейвин. У тебя тоже так было?
   - Точно так же, досточтимая, - кивнул он.
   - А потом? Чего мне теперь ждать?
   Он вздохнул, перевел рычаг в нужное положение и отпустил тормоз. Машина начала плавно набирать скорость.
   - Сейчас увидишь. Смотри направо, в сторону воды.
   - Но там ничего... - произнесла Хайшен и вдруг прервалась. - О Пророк. У тебя так все время, Дейвин?
   - Сейчас уже легче. Бывает, что с утра до вечера видений нет вообще.
   - Значит, и у меня со временем пройдет, - она положила ладонь ему на предплечье. - Ничего, граф. Если мы в детстве пережили инициацию, то справимся и с этим.
   Следующим утром Хайшен ушла из замка в Адмиралтейство в простом темно-сером фаллине без вышивки, одолженном у кого-то из сестер по обетам. Она отправилась в город с гвардейскими патрулями. И до конца месяца ее не было видно и слышно. Только досточтимые, понимая, что она ходит по городу с проверкой, впали в какую-то обреченную апатию и в кои-то веки не мешали князю и его людям работать.
  
   Полина начала день в плохом настроении. Пока она в ночи шла по коридорам от наместника в школьное крыло, она чувствовала, как где-то глубоко в сознании закрываются очень старые вопросы, но радости эта ясность не приносила. Утром для нее нашлись еще и слова. "Бедная девка" было первым и самым правильным. Лелик, светлая ему память, хоть умер счастливым: он был на своем месте, делал свою работу и знал, что все, что он любил и ценил, сейчас в безопасности. Чего еще и желать мужику. А ценить ему было что. Полина с раздражением посмотрела на себя в зеркало, расчесывая мокрые после душа волосы. А с другой стороны... "Моя русалка", - говорил он в ответ на неудобные вопросы. "Она волшебное существо", - повторял он всякий раз, когда Полина пыталась ему донести, что некоторые вещи выглядят странновато даже совсем постороннему взгляду и что хорошо бы привить барышне хотя бы какие-то представления о границах допустимого и требованиях безопасности. Как, ну как прикажете догадываться, что он сказал не больше, а наверняка меньше, чем видел? С его обаянием подцепить девицу в кафе было проще, чем до двух сосчитать, но у него мало кто задерживался. Да и понятно: за несколько лет до того он пережил фантастически гадкий развод, стремительный и грязный, и завязать отношения у него получалось проще, чем их удержать. Алиса была первым случаем, когда его манера знакомиться и продолжать отношения не дала сбоя. Он даже дал ей целую неделю на то, чтобы привыкнуть к мысли, что они будут спать вместе. Когда после долгой партизанской войны с родней барышни за переезд к нему Лелик привел ее знакомить с подругой и сослуживицей, Полина не увидела ничего особенного: девочка себе и девочка, подранок с придурью, как и все барышни Лелика. Сама Полина не попала в этот список только благодаря навыкам, унесенным с психфака вместе с дипломом, и дрессуре на обязательных тренингах, а так-то все шансы были, хотя бы по сумме полученных повреждений на момент знакомства. Вот только психфак и помешал, и в результате они остались друзьями до последнего дня. До аварии. А Алиса вставала в ряд предыдущих его историй так же естественно, как травинка на газон. Все у них было было обычно и прекрасно, как ледоход на Неве, и так же стремительно, вот только продлилось не полтора месяца, а пятнадцать лет. И главный свой секрет они оставили себе. Теперь даже интересно, как мог выглядеть их быт. Может быть, он заставал ее спящей, приходя с дежурства, а на кухне половник сам собой помешивал кипящий суп, или ножи сами резали салат. Может быть, она взглядом убирала пятна от воды или мороженого с его одежды. Может быть, предметы плыли по воздуху к ним в руки, когда им было лень вставать из постели после близости. А может быть, все это вместе и еще что-нибудь. Что теперь гадать, она не спросила тогда и не будет спрашивать теперь. Что же до Алисы - имея эти способности, было сложно не устроить гостям посмеяться. После гибели Эрмитажа, после откровенной заявки предыдущего наместника "все вы скот и никогда не будете ничем больше", после отказа полиции искать пропавших выпускниц, после демонстративной охоты новой власти в зубровнике в Юкках... А кто бы удержался на ее месте? Лелик тоже скрипел зубами и высказывал разные интересные мысли. Просто он так не мог, а она могла. Самое смешное, что знай он, кто именно устроил эту аварию, он бы подписался под сделанным обеими руками и поаплодировал подходу. Потому что нехрен было господам магам лезть руками в реактор. Ну хорошо, не руками, какая разница. А потом он все равно пошел бы ликвидировать последствия. Потому что кто-то должен был это делать, нельзя же оставить как есть... Они оба погибли за город. Только Алисе еще и умереть не дали. Бедная девка. И с собой он ее не мог взять, конечно, даже будь она в городе. Тем более если знал бы. Бедная, бедная девка. Господи, какой треш. Полина крутила в голове эти мысли в основном затем, чтобы не думать о вещах еще более неприятных и прямо касающихся ее самой. О том, что ее собственная война проиграна.
  
   У Димитри вчерашний день кончиться так и не успел: ему пришлось экстренно вылетать в Нью-Йорк. И, садясь в кресло самолета, он одновременно думал, что как же бесит такая трата времени - лететь половину суток, когда можно прыгнуть порталами максимум за три часа, и почему же было нормально идти на Ддайг два месяца, читал документы, пил обжигающе горячий кофе, прикидывая, не будет ли он хорошо расти на Ддайг или все же не стоит экспериментировать. Вечерне-ночной разговор оставил после себя усталость, но это было то приятное чувство, какое случается, когда сделал сложное дело и сделал его хорошо: Полина начала с ним разговаривать как человек, а не как... Как компьютер. И досточтимый все же был прав, как ни обидно было признавать - стоило поговорить сразу, и не только о деле, и, может быть, тогда бы лето прошло иначе. Он все равно что-то забывал и упускал, прямо сейчас, и даже продолжить разговор, как обещал, не мог - ни завтра, ни в ближайшие недели, и хорошо, если получится выкроить час на танго. Красава осталась в оружейном шкафу, и его это раздражало так же, как невозможность ходить на дипломатические приемы с мечом. А лето было на исходе, и Димитри ждал любой пакости, причем откуда угодно. Раз она до сих пор не случилась - то обязательно будет в ближайшее время, причем предсказать, откуда прилетит на этот раз, сложно, и хорошо бы, чтобы это оказалась политика. Всего лишь политика. И еще оставалась Алиса, которую может сорвать и понести когда угодно, и хорошо, что Полина теперь знает всю историю - может, хотя бы она отреагировать успеет... И как же все-таки хорошо, что получилось с ней поговорить по-человечески, в ближайшие дни ничего похожего и ждать не приходится.
   Заканчивался август. Уже созрели орехи. Жители края собирали яблоки, ягоды и травы, копали картошку и убирали лук. Все обсуждали недавно закончившийся суд и делали прогнозы о том, что принесет осень.
  
   Вернувшись в империю, Вейлин сразу же отправился из столицы в Исюрмер. Он не сомневался, что его отстранение носит только временный характер, но хотел убедиться, что магистр доволен его работой в крае, и узнать, не было ли целью вызова дознавателя в край смещение Вейлина в пользу ставленника Димитри. Обязанности достопочтенного, которые Вейлин исполнял со всей свойственной ему ответственностью и скрупулезностью, не давали ему проводить достаточно времени в Исанисе и Городе-над-Морем, и он опасался упустить что-то из придворных интриг. Разумеется, он не ждал, что магистр объяснит ему обстоятельства, но надеялся узнать нужное из того, как его встретят, как примут его доклад, чем предложат заняться в неожиданно образовавшиеся часы досуга. Магистр был рад его видеть, очень хвалил его успехи в Мурманске и более сдержанно говорил о результативности борьбы с некромантами, скрытыми и явными. Но Вейлин понимал, что пока в крае дознаватель, магистр и не может сказать большего, не опасаясь своими словами оказать давление на братьев-хранителей из Святой стражи, работающих в крае. Срочных дел для Вейлина у магистра не нашлось, и отстраненный достопочтенный воспрял духом. Готовое решение о его замене угадывалось бы по приглашению в один из монастырей около столицы. С его опытом, знаниями, способностями организатора и переводчика этого было логично ждать.
   Вейлин пришел в Академию по порталу и не имел возможности прогуляться по старинным узким улочкам, пройти мимо школы, старейшей в землях саалан, подняться к монастырю на западном отроге горы, чья снежная вершина нависла над всем городом. В этом монастыре, заложенном еще при жизни Пророка, располагалась резиденция магистра. Неучи верили, что Пророк сам рисовал план и размечал, где будет храм, какие именно камни и статуи украсят двор, выбирал растения, послужившие образцом для резных украшений колонн галерей. Но Вейлин был достаточно образован, он знал правду. Пророк не разменивался на такие мелочи. Он спешил научить саалан использовать силу Потока и находить Источники, и вряд ли у него было время планировать монастырь и заботиться о саде. Вейлин пробыл у магистра меньше трех часов, так что насладиться видом на город, открывающийся с восточных галерей монастыря, ему не удалось.
   Впрочем, задерживаться в Исюрмере Вейлин не собирался. Раз уж выпало провести несколько недель в праздности, самое время встретиться с друзьями, еще не успевшими уехать на лето в свои имения и монастыри. Вейлин заслуженно считался экспертом в мифологии землян и, разумеется, был уверен, что на него посыплются предложения о встречах в салонах таких же любознательных. Он знал, что будет принят и обласкан в светских гостиных, сможет провести время в приятных беседах и обсудить свою еще ненаписанную книгу о магах земли, даже не понимающих, что они маги, с будущими рецензентами из Университета и Академии. Выходя почти в ночи из портала в столице, он поймал себя на мысли, что почти благодарен Хайшен и князю за эту возможность, хотя осознание того, что эта властная гадина из монастыря Белых Магнолий ловко обвела его вокруг пальца, доставляло Вейлину изрядную боль. Она говорила с ним всего два раза, вызнала все его мысли и идеи и выкинула. Но ничего: если, выслушав его, достопочтенная недостаточно прониклась серьезностью угрозы, исходившей от земных некромантов, она неминуемо сделает и другие ошибки, стоит лишь подождать.
   Друзья Вейлина шутили, что именно он привез в столицу из-за звезд хорошую погоду и теперь нечего страшиться, что северный ветер принесет в город низкие серые тучи со снегом, известную неприятность весеннего месяца, в который достопочтенному повезло приехать. Он рассказывал всем, как счастлив, разделавшись с должностью и краем, как рад вернуться и сколько у него планов на ближайшее будущее. Он говорил, что, конечно же, это отпуск, первый за все годы, что он в крае, и что ему надоела приверженность землян к некромантии, читал чужие переводы мифов землян и поправлял неточности, дискутировал о религиях жителей Нового мира, поражая всех глубиной и широтой своих познаний. Особенно всех заинтересовали его рассказы о магах, которые даже не понимают, кто они. Бывший достопочтенный не стал говорить о математиках и ученых Нового мира, его бы не поняли. Он счел, что столичной публике будет достаточно услышать историю владелицы торговых дел с именем цветка, занимавшуюся своими предприятиями до ста трехлетнего возраста, и рассказ о поваре, создавшем новую кухню своей стране. Разумеется, с ним спорили, но из всех его друзей, интересовавшихся мифологией Земли, достаточно долго прожил только он, так что к его замечаниям им приходилось прислушиваться, хотели они того или нет.
   До Вейлина долетали слухи о процессе в Новом мире, но он искренне не понимал, какое может иметь к нему отношение этот суд. Свою позицию он высказал еще в крае и с радостью бы добавил, что, разумеется, между судьбами похищенных женщин края, проданных в Новом мире, и уделом тех, кому повезло попасть в его родной мир, есть огромная разница. В Новом мире торговали их временем и благосклонностью, в землях саалан их ждала совсем другая судьба и жизнь, куда более интересные, чем мог предложить Озерный край. И всего лишь через полгода после похищения. Но Вейлина слушали и соглашались с его мнением лишь близкие друзья.
   Несколько пятерок дней спустя отстраненный от дел достопочтенный сумел получить аудиенцию у Вейена да Шайни, которого называли за глаза "старым маркизом". Вейлина задело такое небрежение. Он ждал, что да Шайни обрадуются возможности узнать о самочувствии Унриаля из первых рук и услышать, как хорошо все эти годы заботились об их родиче. Но, разумеется, получив приглашение, он не стал откладывать визит и пришел сразу же.
   Вейен да Шайни вовсе не горел желанием видеть Вейлина в своем доме и говорить с ним. Он считал крайне несправедливым решение магистра, предпочевшего "эту деревенщину" Айдишу, рожденному в Исанисе и воспитанному в одной из лучших семей империи. Если отставить ложную скромность, то в лучшей семье столицы. Маркиз не без оснований считал, что Вейлин совершенно зря оторвался от своих грядок где-то на севере новых земель империи и решил заняться вопросами, которые ему и не по уму, и не по происхождению. Мог ли принять хорошие решения в новой колонии человек, рожденный в каком-то диком приграничьи, обученный в монастырском захолустье и лишь последние несколько лет перед получением кольца мага проведший в Городе-Над-Морем? Конечно, все закончилось скандалом и высылкой. Вейен знал, о чем говорит Вейлин в домах друзей и светских гостиных, куда его приглашали рассказать о новостях из Озерного края и обычаях Нового мира, все еще бывших в диковинку и вызывающих любопытство. От побывавших на этих беседах маркиз узнал, что отстраненный достопочтенный не понимает, почему Хайшен приняла решение срочно отправить его в метрополию. Попечение о должном понимании Пути в Новом мире она передала какому-то целителю, довольно заурядному на взгляд бывшего достопочтенного. Все заслуги этого целителя состояли в том, что он первым обнаружил одаренное местное дитя и сумел победить крючкотворов Нового мира и стать воспитателем малыша. Вейлин то ли не хотел, то ли не мог понять, как выглядит в глазах общества ситуация "пока достопочтенный исследует мифы и борется с некромантами, у него под носом досточтимые погрязли в работорговле". В приговорах фигурантам Вейен не сомневался, едва услышав, как звучит обвинение, и узнав, как именно брали под стражу замешанных в недолжном в метрополии. Маркиз уже попытался узнать подробности проходившего в крае судебного процесса у Айдиша. Одно дело узнавать о суде из присланных газетных публикаций, считай, из третьих рук, другое - от конфидента князя. Но внучатый племянник игнорировал вопросы Вейена, отказываясь понимать намеки, и писал о чем угодно, кроме действительно интересующих маркиза деталей.
   Вейлин явился, едва получив приглашение, даже не выждав приличные два-три дня. Вейен сделал вывод, что высланный достопочтенный не без оснований видит в дружбе с да Шайни шанс вернуться в край победителем. И не стал его разочаровывать и тратить время на объяснения. Выразив положенные случаю сочувствие и пожелания, выслушав в ответ надежды и уверения, Вейлин перешел к вопросу, волновавшему маркиза все последние годы, - судьбе Унриаля. Шесть лет назад по времени империи, читая списки казненных вассалов клана да Шайни и лично Унриаля, Вейен радовался только тому, что Димитри не потребовал дознания сразу. Все остальное было плохо, очень плохо и еще хуже. Для начала, Димитри вызвал именно Хайшен, и это значило, что в Озерном крае имя да Шайни лучше не произносить, чтобы не вызвать лишних вопросов со стороны ее отряда. Эта ледяная гордячка не признавала никаких человеческих способов договориться, а давить на нее было бесполезно уже тогда, когда, сидя за школьным столом, она еще не доставала ногами пол. Сейчас, начав дознание, она вытащит все, и будет очень большой удачей, если удастся убрать из края ту дальнюю родню, которая по глупости могла оказаться вовлечена в торговлю "золотым мясом". Единственное, что Вейен мог еще спасти - это часть репутации клана. К сожалению, довольно малую часть, потому что Унриаль, его внук и наследник, был первым человеком, которому должны задать вопросы обо всем этом. А вывалять в грязи его имя при случае Хайшен не откажется ни за что, память у нее очень хорошая. Все эти годы маркиз ждал дознания. Потому и пытался заполучить внука домой, подавая прошение за прошением императору, доказывая, что только рядом с матерью и сайни родного дома тот сможет оправиться достаточно быстро для отчета перед госсоветом. Получая ожидаемые отказы, он продолжал умолять допустить к Унриалю хотя бы семейного лекаря. Не то чтобы он на самом деле беспокоился за здоровье внука и его шансы прийти в себя. Маркиз уже исподволь подготовил свою дочь к тому, что сына она больше не увидит, и успел предложить ей подумать о новом браке. Желающих войти в клан и не претендовать на детей всегда было вдоволь. Вейен хотел убедиться, что Унриаль действительно не вернется, а причиной его смерти останется небрежение Димитри. Это могло бы скрыть очень неприятную для клана часть правды. Мужчина, носящий имя да Шайни, потерял Дар, словно сын пастуха, свалившийся в Источник и не сумевший справиться со страстями, свойственными людям низкого происхождения. Унриаль, наследник деда и надежда семьи, создал для всего клана чуть не больший позор, чем потеря контроля над колонией в Новом мире и вынужденная передача ее в управление Димитри да Гридаху. Тому самому, чьи знакомства и поступки не раз вызывали сомнение у Святой стражи. Его связи с поклонниками старых богов были очевидны всем, особенно Вейену, ставшему свидетелем самой порочной связи этого выскочки, отвратительной для всех, кому довелось о ней знать. Его титул, признанный императором, был только способом придать приличный вид той толпе сброда, которую Димитри, потеряв право на родовое имя и земли, собрал у себя на Островах. Князь? Смешно даже думать. Один из капитанов, вознесенный над толпой отребья, управляемой шайкой головорезов, не имеющих представлений о манерах. Вожак на час, не более того. Император терпит его только потому, что Острова все еще влияют на торговлю, а земли Ддайг, какими бы заманчивыми ни казались перспективы их открытия, станут значимы для казны и благополучия столицы еще не завтра и даже не через пятерку лет. Ему там и место, а Новый мир - открытие и достояние да Шайни. И вот, из-за своей безответственности Унриаль одним движением руки поставил маркиза да Шайни вровень с князем Кэл-Аларским.
   К досаде Вейена, именно в этом таком важном деле, как возвращение неудачливого внука домой, Вейлин ничем не мог помочь. Этот тупица даже не понимал, что от него может хотеть глава клана да Шайни, нашедший для империи Новый мир. Старый маркиз вежливо выслушал все сплетни и слухи, которые ему принес этот недалекий монах, ознакомился с его планами, надеждами и даже тем, что он называл научной работой, и спровадил его восвояси. Он понимал, что у Вейлина могли возникнуть ложные надежды на покровительство, но его это мало волновало. Никакой пользы от знакомства с бывшим достопочтенным больше не было, но оно непременно вызовет ненужные вопросы и досужие сплетни. И значит, приглашать его в особняк на улице Роз больше не стоило.
  
  

Читайте продолжение по ссылке
15 Танго с городом
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"