Я сделала шаг и вышла из портала по другую сторону звезд. Место я узнала сразу: малый транспортный зал Дома. Обычно здесь всегда было толпливо, люди встречали и провожали гостей, уходили и приходили сами, воздух здесь звенел от магии, а количество порталов измерялось десятками в час. Сейчас он был пуст. Почти. Один человек здесь все-таки был, и ждал он точно меня. За спиной рассыпался портал, я знала это, хотя и не могла видеть, распалась нить, тянущаяся сквозь бесконечность на Землю. А я, сделав несколько шагов, оказалась в объятиях принца. Я была дома. Во всех смыслах. - Света и любви вернувшемуся. С благополучным возвращением. Я улыбнулась. Сайхи никогда не были такими тактильными, как саалан. И значит, он правда рад меня видеть и рад, что я жива. - Сейчас ты отдохнешь, - продолжал Исиан, - и расскажешь мне обо всем случившемся на Земле. Потом тебя ждет карантин - мы должны убедиться, что ты не принесла с собой и в себе сюрпризов от наших, - он сделал выразительную паузу, - собратьев по Искусству. И паузой и интонацией принц выразил все, что думал о саалан. И ничего для них хорошего в его мыслях не было.
Не знаю, как остальные обитатели Дома, а я ничуть не удивилась тому, что всего через сутки после моего возвращения со мной беседовал глава дома Утренней Звезды, одного из семи великих Домов. Мой принц. Наместник считал его моим сюзереном, и это было ошибкой. Принц и принцесса Дома в Саэхен избирались на совете Дома. Бывало, что совет принимал решение доверить Дом сыну или дочери своего принца или своей принцессы, но правилом это не было. Все Созвездие по сравнению с Землей - очень камерный мир. Великий Дом - это хорошо если сорок тысяч членов, вместе с детьми и подопечными немагами вроде моих родителей, а так обычно меньше. Город - две улицы у драконьего храма, близкие соседи - если в гости идти пешком меньше двух часов, большая семья - когда по саду бегают трое детей, не достигших подросткового возраста и не уехавших в школу. Сайхи никогда не любили жить толпой, мегаполисы ввергали их в ужас. Поэтому в Созвездии Дома живут уютно и уединенно, а порталы решают задачу перемещений.
Общественная жизнь протекает в Доме. Так называют не только сообщество, но и вполне конкретное здание, построенное в те времена, когда войны уже ушли в прошлое, но стремление увековечивать величие человеческого разума в бетоне и стекле еще не угасло. На Земле я видела похожие строения, кажется, у нас этот стиль назывался деконструктивизмом. Только Дома больше того, что я видела на Земле. Саалан строят замки, используя все богатство земных технических решений, а сайхи используют старинные для них здания - очень сложные, изогнутые и изломанные, полные света, с потолками, уходящими куда-то ввысь, с растениями и цветами, скульптурами, каким были бы рады на любой выставке современного искусства. Чем-то Дом всегда напоминал мне рисунки из старых журналов, именно таким изображали будущее и обитателей светлого завтра. И в тоже время дома, да и любые постройки сайхов, будто всегда стояли на этом самом месте, с того самого дня, когда солнце впервые взошло над Саэхен. Сайхи на моей памяти всегда не любили покидать свой обжитой и уютный мир, такой зеленый, теплый и красивый, щедрый к людям, его населяющим. Дом Утренней Звезды, как и любой другой, состоял из Семей - коммун, члены которых были связаны между собой не столько кровным родством, сколько общностью дел и интересов. Самым ближним земным аналогом такой коммуны можно назвать викканский магический ковен - за тем, конечно, исключением, что членами каждой Семьи становятся настоящие маги, которых на Земле до Вторжения можно было увидеть только в кино. Немагов тут просто не бывает. Ну, то есть они случаются, но в единичном количестве, и числятся подопечными принявших их Домов, считаясь ограниченно дееспособными. Так вышло и с моими родителями. В совет Дома чаще всего входят главы Семей, и это тоже не правило, потому что человек может жить сам по себе, но считаться экспертом в какой-либо области и иметь достаточно знаний и влияния, чтобы с его мнением считались. Именно так в совете дома Утренней Звезды оказался Макс, хоть он и был сыном и преемником принца. При необходимости именно члены совета Дома принимают решения, влияющие на всех обитателей, или даже становятся судьями. Впрочем, такое случалось считаные разы за всю историю Созвездия, обычно все дела решаются внутри Семей. Сайхи крайне редко меняют Дом, хотя запретов на это нет, да и как можно не дать человеку уйти, если он хочет? Вот отказать и не взять - да, а запретить и оставить - нет. И все знают всех, и любой всегда на виду. Даже если кто-то уходил жить совсем один, все равно все знали, где он и как он, и беспокоились о его благополучии настолько, насколько он позволял. И тем более наперечет были такие, как я, выбравшие жизнь за пределами Созвездия. Так что внимание принца к неприятностям, в которые я попала, не удивляло. Не случись встречи с саалан, я бы все равно беседовала с ним, разве что, может, не так скоро. Карантин означал, что видеть и говорить со мной могут очень и очень немногие, пока все не выяснится. Впрочем, меня это не сильно огорчало. Я слишком устала.
Я рассказывала все с самого начала, стараясь выбирать главное. Детали будут потом, Исиан все равно попросит письменный отчет и захочет слепок памяти. Принц задавал уточняющие вопросы, и чем дольше я говорила, тем больше он мрачнел. Когда в кабинет принесли обед, а мой рассказ не дошел даже до середины, я поняла, насколько важным считал Исиан произошедшее на Земле. И на секунду мне показалось, что я снова в мертвом городе у Финского залива. Когда зажглись первые звезды, я наконец закончила. - Мне будет нужен слепок памяти, чтоб оценить масштаб потерь. Сделаешь? - чуть помолчав, сказал Исиан. Я понимала, что Дому теперь придется менять всю систему защиты данных, раз саалан сумели получить нужную им информацию. И это была, наверное, самая меньшая из бед. - Да, конечно. Если Тхегг свободен и во мне нет сааланских жучков, то послезавтра утром он у тебя будет. - Хорошо. Ты, - он вздохнул, помедлил, - знаешь, чем тебе грозит возвращение? - Да. Это суд Дома. За превышение полномочий, халатность, должностное несоответствие и применение Дара в преступных целях. Он кивнул. - Ты еще забыла подлог. Писать, что живешь в Хельсинки, рассовывая подрывные устройства по Северо-Западу и призывая к этому других, - это именно подлог. - Я не поняла, о чем он, но уточнять не стала. - Про Кодекс мага я вообще не упоминаю, за полной бесполезностью считать количество нарушений еще и по нему. Знаешь, когда я получил твои отчеты, я увидел, что в делах Сопротивления ты явно замешана намного глубже, чем хочешь показывать. В конце концов, ты взрослый, - принц на долю секунды запнулся, потому что сайхом по крови я не была, - маг, это твоя родина. Так что ничего удивительного нет в том, что ты решила ее защищать. Думаю, и твой куратор считал, что если тебе будут нужны помощь или совет, ты сама попросишь об этом. Но мне даже в страшном сне не могло присниться, что человек с твоим опытом работы в мирах устроит такой... такое... Я даже слова подобрать не могу. Что случилось? Почему ты не попросила помощи, когда перестала справляться? - Я боялась, что ты меня отзовешь, - печально сказала я. - А остановиться сама уже не могла. - Что же, теперь ты остановилась. Жаль, что поздно. Знай я, что теракт на ЛАЭС - твоих рук дело, лично забрал бы с Земли и сдал магам, чтоб они проверили твое душевное здоровье. Что сказать, я не знала и потому молчала. - Я подумаю, чем тебе можно помочь, - продолжил Исиан после паузы. - Жду слепок и отчет. С этой минуты ты под следствием, и до его окончания я запрещаю тебе общаться с кем-либо. Обсуждать свои приключения на Земле ты можешь только со мной и следователем Дома. Дом будет знать, что ты на карантине из-за контакта с чужаками, и не более того. Когда следствие закончится, побудь с людьми - ты редко появлялась в последние годы и тебя успели забыть, а это нехорошо. Обитатели Дома связаны не только древней магией, и не следует тебе об этом забывать. Можешь идти. - А... А Макс? - неуверенно спросила я. То, что родителей я не увижу, пока Дом во всем не разберется, меня скорее радовало, хотя мне было неловко и стыдно думать об этом. Но вот Макс мне был нужен. Почти как воздух. - Мой сын в этом все равно замешан, - "твоими стараниями", додумала я несказанные слова. - С ним тоже можно говорить о терактах. - Спасибо, - кивнула я. - Только это был не теракт... - Ты так думаешь? - сказал принц Исиан с непонятной интонацией. - Лучше бы это был он.
Исиан, отпустив Алису, остался в одиночестве и погрузился в размышления. Капители декоративных колонн сплетались под потолком ветвями деревьев. Солнце стояло высоко, и его лучи, падая на пол сквозь цветные стекла витража, превращали белый, отполированный до блеска каменный пол в картину из кристаллов. Тяжелый стол и кресла вокруг него, на одном из которых сидела Алиса, помнили еще Раскол. Сейчас ни один сайх не стал бы рубить гигантское дерево, росшее столетиями, ради всего лишь мебели, пусть и красивой. Когда Макс, еще совсем юный, привел Алису в Дом, она была просто напуганным чужим ребенком, нуждавшимся в защите. И с этим ребенком его не в меру шустрый сын уже успел установить не по возрасту глубокую связь сознаний.
С Алисой было непросто все время. Она умудрялась найти угрозы и риски на свою голову там, где все остальные были вполне благополучны и чувствовали себя в безопасности. Исиан втайне надеялся, что на родине девочке будет лучше, спокойнее, надежнее. Но из портала к нему вышел кровоточащий сгусток тьмы. Принц сразу увидел, что Алису пытали, хотя вряд ли физической болью - вероятнее, страхом и одиночеством, но было и что-то еще в этом роде. Исиан видел Димитри, тюремщика девочки, и Дейвина, ее палача, и мог уверенно предполагать именно это: страх, одиночество, стыд, принуждение, но не физическое воздействие. Еще, похоже, недостаток сна. А перед тем, как они ее поймали, они сделали с ее родиной то, что, в общем, тоже было для нее и всех, живущих там, пыткой, но сааланцы это вряд ли когда-нибудь поймут и признают. Если только их империи не предъявят счет в денежных единицах. Вероятно, гибель части родного мира была очень болезненной для девочки, если боль этой потери заставила ее забыть Дом. Она не вспомнила ни о возможности вернуться или попросить помощи, ни даже того, что она рискует безопасностью Дома, выбирая Искусство как средство для решения своих задач. К сожалению, все, что сказал Димитри про ее подвиги, было правдой, хотя она сама помнила и способна была осознать не больше трети того, что за ней числилось. И Димитри с Дейвином знали еще не все. Или не обо всем сказали. Впрочем, полный список - дело мага Дома. Больше всего Исиана обеспокоило и смутило даже не то, что произошло на всех четырех встречах, хотя они были, пожалуй, одним из самых неприятных опытов в его жизни. Самым тяжким стало содержание письма Димитри к нему, в котором князь прямо указывал на невозможные для Саэхен вещи - саботаж внутри Дома. Исиан был внимательным и чутким лидером, и там, где другой, хоть и тот же Гинис, оскорбился бы, сам он начинал думать, а что именно из поведения Дома в сложившихся обстоятельствах может снаружи выглядеть как саботаж - пусть и для такого наблюдателя, как Димитри. Какие-то основания для заявки у него ведь были: он делал слепок сознания Алисы и видел нечто, выталкивающее ее из Дома, не позволяя в нем оставаться. И какой бы ни была причина, это была не личная неприязнь принца. Дом Утренней Звезды, в отличие от дома Золотой Бабочки, не пытался проповедовать расовую чистоту. Честно говоря, Исиан считал идею о расовой чистоте личным пунктиком Гиниса, который лучше не обсуждать публично, хотя бы и за полной бессмысленностью такого обсуждения. Исиан хорошо помнил, как Гинис настроил всех своих людей против совсем юной Алисы. Он не забыл и того, в каком виде она была, когда появилась в Утренней Звезде после неудавшейся практики в доме Золотой Бабочки. Сейчас Алиса выглядела хуже, чем тогда, но... Тогда он даже не был уверен, что ближайшие полгода она вообще сможет колдовать. А она смогла. Из чистого упрямства, несмотря на то что он дал ей запас времени на восстановление. На этом своем упрямстве она и наворотила все, что насчитал ей Димитри. И все же Дом не имел однозначного мнения о ней. И сейчас у всех них был последний шанс это исправить. Исиан надеялся, что в ней осталось достаточно внутренней силы, чтобы сделать то немногое, что от нее зависело, чтобы все получилось.
Совет в Утренней Звезде на этот раз был коротким. Дом не мог полагаться ни на слова чужака, ни на слова самой Алисы. И значит, главы Семей могли лишь повторять уже сказанное, а в этом не было смысла. Все и так понимали, что Алиса принесла с собой позор для Дома, но она была одной из них. И пока они не знают точно, что случилось на этой ее Земле, какова роль ее решений в произошедшем, кто и как влиял на ее выборы и насколько добровольно она во всем участвовала, невозможно и сказать, в какой помощи она нуждается, как именно ошибся Дом и что будет лучше для Алисы и для всех них.
С тех пор как я нашла Землю, в Доме я появлялась очень редко. Зачастую молодежь до того, как обзаводилась своей семьей, предпочитала жить в самом Доме. Часть здания, отведенная под эти цели, напоминала одновременно и апарт-отель, и студенческую общагу. Именно там и находилась та комната, которую мне выделили после того, как я ушла от Гиниса. Мне всегда казалось забавным, что она куда больше напоминает номер в земном отеле, чем жилище. Но обустраивать мне ее совсем не хотелось: переночевать, отчитаться - и действительно домой, к серому небу и Неве. В шкафу висела одежда цветов, уместных в Доме и слишком блеклых, на мой взгляд, чтобы носить ее в Питере, на книжных полках стояли статуэтки, книги и фотографии, привезенные из моего первого мира за пределами Созвездия, мира космических путешествий и легких корабликов, снующих между звезд. Я хотела забрать их с собой, когда возвращалась в Питер, они вполне сошли бы за фанатский арт, но мне не рекомендовали, потому что появление материалов, из которых они были изготовлены, для Земли оставалось делом будущего.
Наколдованный будильник не сработал, и меня разбудил Тхегг, колотя в дверь и приговаривая, что солнце давно уже встало, так что и рыжим девочкам пора. С собой он принес целый поднос еды, логично решив, что раз я с ним с самого утра не пытаюсь связаться, то, наверное, и позавтракать не успела. Пока я пила сок и пыталась окончательно проснуться, Тхегг раскладывал кристаллы и настраивал заклятия. Ну и трепался, как всегда, делясь последними сплетнями и новостями Дома. Я слушала их вполуха. А потом началась работа, и Тхегг сказал, что я сильно недооценила сложность снятия слепка памяти. Так что нам с ним предстоит минимум дня три, а то и все пять, и не болтовни, а напряженной пахоты. И я даже поняла его план. Сделать модель сознания, перенеся всю мою жизнь день за днем в кристаллы, он мог и к следующему утру, но потом пришлось бы долго-долго сортировать собранное и снятое, выявляя ложные и стертые воспоминания. "Наживую", то есть прямо во мне, это сделать было легче.
Так что следующие пять дней я скучала, играла в детские игры сайхов с яркими бусинками и палочками, называя цвет каждой из них, спала и даже читала вслух. Когда Тхегг закончил со мной, я принялась за отчет. Обычный доклад, разве что без ментальных слепков, потому что они будут и без меня. Специально для этой цели мне дали пустой чарр, не настроенный ни на кого конкретного. Текст писался легко и быстро - я столько раз мысленно составляла рассказ обо всем, что случилось, пока сидела в камере у наместника. Стоило завершить и это дело, как начались долгие беседы со следователями Дома. Они мне сочувствовали, но все равно задавали бесконечные повторяющиеся вопросы, уточняли какие-то детали из тех, что я сочла малозначимыми, просили вспомнить подробности того или иного дня или события и сравнивали мою письменную версию со слепком памяти. Я знала, что Тхегг, как ни старался, не нашел в моем сознании ни маячков, ни влияний, ни каких-либо иных вмешательств извне. Все, что я делала на Земле, было моим собственным, не наведенным и не внушенным мне кем-нибудь. И с каждым часом, проведенным со следователями, я все четче понимала, что по уши вляпалась во что-то очень серьезное не только для меня, но и для всего Дома. Дни были настолько однообразны, что в какой-то момент я окончательно потерялась во времени. На Земле его измеряют в неделях, саалан в своем мире пользуются пятидневками и декадами, а сайхи ориентируются на себя и Поток. В Созвездии есть праздники, общие для всех и связанные в основном с астрономическими событиями, - так называемый Звездный календарь, - и в этом они походили на саалан, но вся остальная жизнь как общества, так и каждого сайха остается на откуп договоренностям и внутренним ощущениям. Мне рассказывали, что с детьми все иначе и ближе к земному пониманию, но ребенком в Созвездии я почти не была. Из-за этих традиций мне оказалось тяжело распределять нагрузку в здешней школе, и с расписанием мне всегда помогали друзья. А сейчас ни друзей, ни дел, требующих согласования с кем-либо, у меня вдруг не оказалось. Не считать же делом необходимость быть в определенное время у следователя. А потом кончилось и следствие. И занятий не осталось совсем. Я успела растеряться, впасть в апатию и подойти вплотную к отчаянию, когда в Дом вернулся Макс. И получив от него на чарр сообщение, я так и не смогла понять, рада я или нет. Мы дружили с ним со школы магов, он всегда оказывался рядом, когда мне было надо в кого-то уткнуться носом и выплакаться. Как сейчас. В последние годы поймать его в Доме было тяжело: он делал успешную карьеру мага-энергетика при совете Созвездия, что-то исследовал и изучал. Вот и получалось, что когда он приезжал, не было меня, а когда я заскакивала с Земли, пересечься тоже не складывалось. После аварии на ЛАЭС мы с ним виделись буквально пару раз, скомканно и на бегу. Про таких, как он, в Созвездии говорили "рожден для Искусства". И если для меня высшая магия так и оставалась загадкой, то он плавал в ней как рыба в воде. Если бы не его помощь, я бы никогда не смогла сдать экзамен и стать полноправным магом. И именно он привел меня к отцу, когда в доме Золотой Бабочки все стало бесконечно плохо.
Макс очень похож на своего отца - и темными, чуть вьющимися волосами, и разрезом глаз, тоже темных, и кожей, как будто несущей след легкого загара. Разве что черты лица и взгляд мягче. Неудивительно: Исиан был главой Дома какое-то непередаваемое количество лет, станешь тут жестким. Впрочем, в Доме считали, что когда Макс улыбается, то становится похож на мать. Но ее я не знала, она навсегда ушла из Созвездия за несколько месяцев до моего появления. Когда-то давно, еще до Вторжения, я притащила Макса в Питер на студенческую вечеринку, просто потанцевать и повеселиться, а потом месяц отбивалась от однокурсников, бесконечно спрашивавших, что это за парень со мной был и куда он делся, и почему больше не приходит. Меня это сперва забавляло, потом раздражало. Почему его, пробывшего на тусовке всего какой-то час и удравшего выгуливаться по набережной и смотреть развод мостов, запомнили все? Он говорил без акцента, не задавал странных вопросов, не нарушал привычного хода вещей. Но помнился всем так, что я еще долго была не "той, с рыжим хвостом", а "девочкой, которая привела Макса". Оба они, и отец, и сын, были типичными сайхами. Это саалан были разными, от крупных, темноглазых и светловолосых сородичей наместника до смуглых и черноволосых, легкого сложения в молодости и стремительно полнеющих в зрелости. И все они говорили об империи Белого Ветра как о своем доме. Я так и не нашла времени разобраться в хистросплетениях их национальностей и народностей: когда их стало много, мне уже было не до этого, а сами саалан разницы то ли не видели, то ли не делали. И вот Макс приехал, и я постучала в знакомую дверь, зная, что ее будет кому открыть. - Лисица, живая! - Макс сгреб меня в объятия. - Я уж думал, ты на Земле до упора сидеть будешь. - Ага. Живее всех живых! - я вывернулась из его рук и провела ладонью по его волосам, взъерошивая их. Он не был мне неприятен, совсем нет, но сейчас я не хотела, чтобы до меня дотрагивались. Он отступил на шаг, оглядел меня с ног до головы и сказал: - Слушай, ты бы к лекарям заглянула. Особенно с этим, - и он кивнул на блокирующий браслет, про который я за всеми приключениями, допросами и составлением отчета совсем забыла. - Проходи, чай сделаю... Давно не виделись. - Только не церемонию, просто чай! Я церемонию не вынесу. Макс хмыкнул. Еще несколько минут - потому что воду в нарушение всех традиций он вскипятил магией, - и вот он уже разливает горячий цветочный напиток, а я сижу в подушках у низкого столика. Впервые за последнее время, наверное, недели, мне было тепло и спокойно. - Лись... - сказал Макс и замолчал. Я посмотрела ему в лицо, он продолжил после паузы на два вздоха. - Что случилось на Земле? Я знаю историю как член совета Дома и сын принца, но я хочу услышать тебя. И я рассказала все, без купюр и пропусков, ведь Исиан разрешил. Макс всегда умел и слушать, и спрашивать, но когда я дошла до аварии и появления Зоны, задавать вопросы он перестал. Вместо этого откинулся было на подушки, потом встал и подошел к окну, забарабанил по подоконнику пальцами. Он смотрел на улицу и молчал, а я все говорила, глядя перед собой, потому что остановиться не могла. И про Питер, и про допросы здесь, и про то, как я устала... Когда я закончила, повисла тишина. - Не знаю, что сказать. Просто нет слов, - наконец проговорил он и замолчал снова. - Знаешь, я бы тебе все равно помог. Даже зная все это. И хранить твои секреты я всегда умел... Когда он говорил это, у него в голосе была тоска. Мы помолчали вместе, каждый о своем и об одном и том же. - Ну, я пошла? - сказала я. - Ну иди, - ответил он, продолжая смотреть на улицу. - Только к лекарям загляни, раз до сих пор не дошла. Иначе от браслета не избавишься. ...Минус друг. Единственный настоящий. Единственный оставшийся. Как будто я ждала чего-то другого, когда пришла рассказывать, как я его подставила. Я сглотнула внезапную горечь и тихо закрыла за собой дверь. Несмотря на разрешение общаться с членами Дома, с социальной жизнью ничего не вышло. Обычно по всем вечеринкам, обедам и пикникам я ходила с Максом, а его-то и не было рядом. И я чувствовала себя то ли ненужной, то ли неуместной, а настроение у меня стремительно портилось в любой компании. Возможно, стоило попытаться присоединиться к вечерним посиделкам: несмотря на весь свой индивидуализм, сайхи были очень компанейскими товарищами. В Доме постоянно жило не так много народу: да и зачем в нем жить, спрашивается, если по порталу можно уйти куда угодно в радиусе доступа, - но вот проводить вместе время они любили. Есть вкусную еду, петь и слушать песни, смотреть, как играют дети, а то и принимать участие в их забавах. И дом Утренней Звезды их предки строили для жизни, а не для войн, забытых со времен Раскола. Разумеется, в нем были и системы безопасности, и охрана, и специалисты по боевым заклятиям, но это не было главным. И вряд ли бы меня прогнали, приди я в любую компанию: у сайхов так было не принято, меня даже звали прийти несколько раз. Но сил идти к людям у меня не было, да и портить им настроение своим присутствием не хотелось. Они были светлыми и веселыми, а я... Я чувствовала себя слишком грязной и никак не могла отмыться, потому что под кожу вода не попадала. Так что у меня не было вечерних посиделок, но зато были сны, в которых я кого-то бесконечно искала то в старом Питере, то в разрушенном городе, куда меня возил князь. Почему-то во сне Димитри был именно князем, а не наместником.
Тесса Гаир пришла на совет Дома одной из первых, но почему-то одна. Исиан посмотрел на нее, чуть приподняв бровь. Она училась вместе с Максом и Алисой, они дружили втроем, потом их пути разошлись. Тесса вернулась в Дом, чтобы спустя несколько лет возглавить свою Семью, ценившую ее таланты и достоинства, Макс и Алиса выбрали другую судьбу, но они все равно продолжали общаться. Исиан не хотел давить на Алису официальным требованием явиться на совет и обратился к Тессе за помощью. - Она придет? - спросил Исиан вполголоса. - Не знаю, - Тесса пожала плечами. - Я ей передала, что совет собирается. Потом подошли остальные, облеченные доверием своих Семей, и специалисты, заслужившие своей работой право решать судьбу Дома, среди которых был и Макс, но Алиса так и не появилась.
Они начали совет молчанием, потрясенные открывшимися обстоятельствами. Разумеется, все уже ознакомились с ее отчетом и слепками памяти, комментариями магов и следователей Дома, и молчание было способом отдать дать уважения чувствам друг друга. Чужаки не только не соврали, в некоторых местах они даже преуменьшили подвиги Алисы, исходя из этики, давно забытой в Созвездии, в которой насилие может быть не преступлением, но долгом и чуть ли не подвигом. Неприятно всех удивило и отсутствие Алисы. Впрочем, это ее решение они не обсуждали.
Исиан, как всегда, говорил первым. - В наш Дом пришла беда, - сказал он. - И, наверное, мы все повинны в ней. Мы были невнимательны, и наша девочка забыла о гармонии Вселенной и выбрала насилие как способ общения и донесения своей позиции до разумных существ. Она отнимала жизни и причиняла боль, и принесла свою историю в Дом. Мы все запятнаны, потому что все, что она сотворила, она делала как одна из нас, одна из Утренней Звезды. И теперь нам надо решить, как обойтись с ней и что рассказать нашим детям, когда нынешнее поколение малышей вырастет достаточно, чтобы задавать вопросы о ее печальной истории. Макс, не опоздавший по чистой случайности, слушал отца, откинувшись на спинку кресла. Большой совет Дома на его памяти собирался считаное число раз, и обычно говорили на нем о событиях, несущих радость Дому и каждому его обитателю. Сейчас всем было горько: человек, чьи дурные деяния собрали их, не пришел на совет. А ведь в зале было не семь и даже не четырнадцать глав Семей, а чуть больше, чем четыре раза по семь. Сидеть или стоять перед ними, ловить их взгляды и слушать, что они говорят... Макс понимал и Алису, и отца: мысль переступить порог, зная, что все здесь лишь для того, чтобы обсудить тебя, вызывала стыд, а потребовать от человека присутствия, зная, насколько ему будет невыносимо, тоже никто не мог. У кого угодно слова на языке замерзли бы от страха причинить такую боль своему. Отец закончил, и за ним заговорили другие. Пока не о конкретных обвинениях и их формулировках, сперва надо было выразить свою боль. И наконец случилось то, чего Макс ждал. - Я не могу обсуждать случившееся с Алисой, - сказала Мейрин из семьи Радужных Бликов, жившей на самой границе влияния Дома и занимавшейся выращиванием устриц и морских водорослей как для своих, так и на обмен. - Все это слишком печально, и я даже не знаю, что скажу, когда вернусь. Наверное, буду плакать о ней и всех невинных, кто погиб из-за ее выбора. Я не хочу говорить и слушать об этом деле, и моя Семья меня поддержит в моем решении. Пожалуйста, продолжайте без меня, все это слишком печально и горько, чтобы говорить вот так просто. Я знаю, что вы примете справедливое решение исходя из понимания гармонии Вселенной. И она встала и вышла. Исиан, промолчав десять ударов сердца в знак уважения к выбору Мейрин, проговорил: - Друзья, Мейрин выразила нашу общую боль. И каждый из нас предпочел бы оставить этот зал и вернуться к нашим близким и нашим повседневным делам. Но все же мы должны понять, что случилось и почему человек нашего Дома стал таким. Мы ли не увидели в ней изъяна вовремя? Или это случайность? Или обстоятельства были таковы, что она не могла вести себя иначе? Ее здесь нет, и наша обязанность вдвойне тяжела и неприятна. Но только так мы все сможем помочь ей. И если кто-то не чувствует в себе сил говорить о судьбе Алисы, то мне бы не хотелось причинять боль этому человеку, принуждая участвовать в обсуждении. По залу прокатился общий вздох, и, пожелав остающимся света и любви в столь печальных обстоятельствах, его вслед за Мейрин покинуло еще восемь человек. Макс внимательно отмечал выходивших, и пока у него получалось, что решать судьбу Алисы не захотели Семьи, чья жизнь протекала внутри Дома, а с другими они предпочитали взаимодействовать через посредников, продавая свои товары или знания. Ошибки Алисы на их будущее влияли в меньшей степени, чем на тех, кому пришлось остаться.
Еще раз выразив уважение к выбору ушедших, оставшиеся наконец перешли к делу. Они разбирали каждый эпизод из тех, что казались им значимыми, и пытались понять, что двигало Алисой. Будь она в зале, ей пришлось бы нелегко, хотя все старались бы не задеть ее чувства неудачным вопросом. И они не могли найти ответа, почему вдруг весь описанный ею в отчете кошмар вдруг стал возможным. И тут Макс услышал свое имя. Таер Ринни, воспитатель Дома, говорил, что в беде Алисы есть изрядная доля его вины. - Невнимание, - сказал он, - вот что ранит и приводит к трагедии. Да, она высокомерна и всегда такой была - но гордость не значит кровь. И именно друзья должны помочь остановиться вовремя. Самым близким ей был Макс, и, значит, именно он должен был навещать ее и помогать справиться с болью. - Друг не может заменить лекаря, - возразила Айнир, заботой Семьи которой было поддержание северной сети порталов. - Алиса засвидетельствовала слишком многое, и эти похищенные дети... Мы все знаем, что разум может отказывать, если увиденная боль слишком сильна. И ведь это не первый ее мир, где на ее глазах проливали кровь, верно ведь? - она обернулась к Фейгену, возглавлявшему команду наблюдателей, и, получив в ответ кивок, продолжила. - Нет вины в болезни. Любой из нас может заболеть, это не причина отвергать человека. И не стоит забывать, как она появилась у нас. Я говорила с моей Семьей, прежде чем отправиться на совет, и мы вместе предположили, что она слишком быстро заговорила и приняла наш язык, и это тоже могло сказаться. Если в чем-то и можно винить Макса, то в этом, но юности свойственна самонадеянность, и нет ничего удивительного, что он настолько хотел помочь чужой девочке, да еще и только что инициированной, что презрел опасность передачи языка неподготовленному сознанию. И ее неготовность могла сделать ее уязвимой сейчас, когда ей пришлось столкнуться с болью, страхом и смертью. Они еще долго говорили, почти до середины ночи. И вердикт совета был таков. Они решили, что их долг проверить, насколько она здорова, и постановили, что дело Алисы должно остаться в Доме, насколько это возможно. Не потому что им есть что скрывать от других, вовсе нет. Если она больна, и помочь ей уже нельзя, то нет смысла чужим знать, как болезнь вела ее и что заставила сотворить. Если ее можно вылечить, то, выздоровев, она не должна отвечать за сделанное ее болезнью. То, что собратья по Искусству творили на земле, где Алиса родилась, звучало совершенно ужасно. Каждый из участников совета заглянул в глубь себя и не смог сказать, что не бросился бы спасать похищенных малышей, что прошел бы мимо горя детей, насильно разлученных с родителями. И, значит, упрекать Алису в сотворенном ею безумии они не могли. Даже если она и перешла грань, отделяющую стремление к справедливости от жажды чужой смерти, это случилось не по ее воле. Максу посоветовали вернуться в Гнездо и продолжать свое исследование. Дом позаботится о его подруге детства, а долгое отсутствие специалиста в Гнезде вызовет ненужные расспросы. Еще они решили, что нет нужды в будущем всем собираться, чтобы говорить об Алисе и ее деле: слишком тяжела тема и печален повод, чтобы беспокоить почти весь Дом, - так что все дальнейшие обсуждения решили оставить малому совету Дома. На него будут приходить лишь те, кто найдет в себе достаточно сил и опыта, чтобы продолжать разбираться в случившемся.
Тесса чуть помедлила с прощанием и подошла к Исиану, попросив о разговоре прямо сейчас. Он кивнул, провожая взглядом членов совета и прощаясь с каждым: с некоторыми еле заметным кивком, с несколькими - улыбкой, а двум или трем пожелал теплой ночи и добрых снов. Когда дверь закрылась за последним из выходящих, принц повернулся к Тессе и вопросительно посмотрел на нее. Она вдохнула, собираясь с мыслями, переступила с ноги на ногу, вскинула голову, обратив взгляд прямо ему в глаза, и высказалась: - Мне кажется, совет может ошибаться в своих предположениях, что поступками Алисы руководила болезнь. Она не пришла на совет, и мы можем только предполагать ее мотивы и чувства. Я боюсь, что если мы будем упирать на болезнь, закрывая ее дело от всего Созвездия, то, если ее признают здоровой, позор ее дел упадет на весь Дом, и получится, что мы покрывали ее с самого начала, зная о неблагонадежности. Все будут думать, что мы презрели равновесие Вселенной и идеалы мира и разума ради сиюминутной выгоды. - Что ты предлагаешь? - Причиной возвращения ее дела в Дом должна быть не ее болезнь или ее здоровье, а то, что она - наша девочка, именно мы дали ей возможность стать одной из нас и называть Созвездие своим домом, и значит, решать, насколько ее действия соответствуют духу Саэхен тоже нам, а не кому-то другому. Дом Утренней Звезды - один из великих Домов, он не нуждается ни в чьей помощи и благодеяниях и сам может определять, насколько поступки и помыслы одного из нас позволяют сохранять принадлежность к Дому и Созвездию в целом. И мы сами можем решить, какая помощь нужна Алисе - в исправлении ли и понимании или в лечении и утешении. Что будет хорошо для Дома, то станет и ее благом. Исиан кивнул, соглашаясь. Перед ним сидела ровесница его сына, уже несколько лет как возглавившая Семью. Во внешних мирах это могли бы назвать "карьерой" и заподозрить женщину, достигнувшую высокого для ее возраста положения, во всяких мерзостях, но в Созвездии это всего лишь означало, что она лучше других понимала общие интересы и могла их выразить и быть услышанной. И этим разговором Тесса еще раз доказывала, что занимает свое место по праву, хотя ее мать и пришла когда-то в Утреннюю Звезду из дома Золотой Бабочки. - Ты придешь, когда мы соберемся в следующий раз? - Да, - кивнула Тесса. - Мне нелегко слушать и говорить об этом, ведь мы учились все вместе, Макс, она и я. Но если я откажусь, Семья не поймет меня, у них много дел вне Дома, и, значит, их будут спрашивать. Они должны не только знать, но и понимать, что происходит, чтобы не осквернить себя ложью, но и не повредить Дому, Семье и Алисе неуместной откровенностью.
Через день после встречи с Максом меня вызвали к Исиану. Я восприняла это как должное: он обещал помочь, он всегда держал слово.
К делу принц перешел, едва я успела сесть. - В приговоре суда Дома я не сомневаюсь: это будет остров Шайт, на большую часть жизни, если не на всю. Если приговор не оспоришь ты, его оспорит твоя семья. В итоге дело в любом случае попадет в совет Созвездия, но к тому времени о событиях на Земле будут знать все. Чем больше внимания к твоим действиям, тем суровей будет приговор. О Шайте речи уже не пойдет. Я нахмурилась, пытаясь понять, какая связь между моими действиями на Земле, общественным к ним вниманием и суровостью приговора. Как может быть изоляция на Шайте, острове изгнанников в Южном море, недостаточной? Это самое суровое наказание, о каком я вообще слышала. На острове было все - еда, кров, книги, - кроме магии и свободы общения с оставшимися дома. У принца Исиана промелькнуло что-то вроде улыбки, и он объяснил: - Сааланцы теперь знают о существовании Созвездия. Они умеют строить порталы между мирами. Они нацелены на внешнюю экспансию. Их появление здесь - вопрос времени. Значит, нам уже сейчас придется налаживать с ними отношения. При этом извечная политика Созвездия - избегать контактов с чужаками, особенно магами. И уж тем более не давать им ни малейшей возможности оказаться у нас. На все, как сделанное тобой, так и не сделанное, смотреть станут только под этим углом. Тебе понятно? - Да. Я поставила под угрозу безопасность всего Созвездия, попав к ним в руки. - Я вижу только один способ смягчить тебе наказание: обратиться сразу в совет Созвездия, - продолжил он. - Чем меньше промежуточных звеньев, тем меньше давления на суд. Решение совета будет окончательным и закроет ситуацию. Я кивнула и подумала, что Димитри был прав, когда говорил, что трибунала не будет. Но как он мог знать? Я закусила губу и задержала на мгновение дыхание. Мне хотелось верить, что все как-нибудь да обойдется. Когда я читала аналитическую статью в Хельсингин Саномат о прогнозируемых последствиях аварии на ЛАЭС, я надеялась так же сильно. Тогда не обошлось. - Если ты предпочитаешь суд Дома, я распоряжусь о предоставлении защитника. В совете, по обычаям и традициям Саэхен, адвокатом стану я. По нашим законам, решение будет принято без твоего участия. Что ты выбираешь? Я не знала, что ему ответить. Не хотелось, чтоб история о моих питерских приключениях вышла за пределы Дома, но Исиан был прав. Моя семья оспорит любой приговор, особенно Шайт. Маги живут дольше людей, и можно надеяться на помилование, пусть десятилетия спустя. Но у моих смертных родителей и родственников времени ждать моего возвращения не было. Значит, выбора как такового не оставалось. - Совет Созвездия? - неуверенно проговорила я, пожав плечом. Исиан кивнул и подвинул в мою сторону через стол пачку исписанных листов. Я улыбнулась про себя. Забавно же: высокоразвитая цивилизация, компьютеры, магия, путешествия между мирами - и до сих пор важные записи делаются от руки. Инерция мышления или просто привычка... Впрочем, я тоже предпочитала бумагу. - Я убрал из твоего отчета все лишнее, оставив только то, что можно квалифицировать как... преступления, - он все же сказал это слово, хоть и после паузы, внутренне холодея, отметила я. - Заключение я продиктую. Я механически переписывала текст, параллельно думая, что же такого будет в последнем абзаце, что это ни в коем случае не должно быть написано рукой принца? Ведь квалифицирует деяния он прямо в тексте, с перечислением статей и кодексов, ссылками на забытые талмуды и старых мудрецов. Он уделил моей проблеме столько времени, что страшно делается даже представить... И вот, наконец, последняя фраза, которую принц мне продиктовал. "Ради сохранения чести моей семьи и Дома, к которому я принадлежу, прошу рассмотреть мой случай в особом порядке". Дело было сделано. Оставалось дождаться ответа и жить дальше. Разговор с Исианом оставил после себя странное ощущение, я не могла понять, что же не так. На мой памяти ничего подобного не было. У сайхов были преступления, суды и даже детективы, но примерить на себя прочитанное не получалось. Фильмов у них не было, кино как развлекательный жанр в их культуре не прижилось, да и понятно: маг сам себе кинокамера, съемочная площадка, сценарист и режиссер. И не только себе, но и любому пожелавшему. "Суд Дома" - это красивые слова из старых книг, неужели они могут относиться ко мне? Единственный, с кем бы я могла бы все это обсудить, был Макс, но пойти к нему снова было немыслимо... Потом мне пришла в голову мысль поискать в библиотеке Дома прецеденты, тем более что большую часть имен, которые были в прошении Исиана, я запомнила. Не могла же я быть единственной, кто так гнусно вляпался!
Так вышло, что по "делу Алисы", как довольно быстро стали называть все, связанное с этой историей, совет Созвездия собирался дважды. В первый раз, на одной из рабочих встреч, ставших с момента появления саалан чуть более частыми, чем обычно, Исиан сообщил совету, что Алиса решила обратиться к ним, минуя Дом. Возможно, потому, что в ее состоянии она хотела избежать лишней боли для семьи, в которой родилась, и выбрала вот такой вот странный способ их защитить и уберечь. Высокий совет удивило это ее желание. Исиан видел, как изогнулась бровь Альгары из Солнечного Ветра, как Гинис из Золотой Бабочки откинулся в кресле и встряхнул головой, как другие так или иначе отреагировали на его заявление. Все, кроме Сайш из одноименного Дома, но от нее и не приходилось ждать другого. Она так и продолжала сидеть с той же мягкой улыбкой, с какой слушала обращение Исиана. И он не мог понять, смеялась она над ним и бедой его Дома или сочувствовала. От Сайш из дома Сайш можно было ждать чего угодно. Самый малочисленный из всех великих Домов Саэхен, состоящий всего из одной Семьи, этот Дом, по слухам, мог справиться с любой задачей сам, вообще без поддержки и помощи, и не раз доказывал это. Их молодежь оставалась в тех Домах, где проходила практику после школы, а Сайш принимали к себе взрослых, по той или иной так никогда и не озвученной причине захотевших к ним присоединиться. Их принцы и принцессы, временно возглавляя Дом, принимали имя основателя и возвращали себе свое, оставляя пост. "Он из Семьи", - так чаще всего говорили о человеке, принадлежащем к этому Дому. "Он Сайш", - и все в Созвездии понимали, что это значит. Неудивительно, что именно Сайш первая после паузы начала говорить: - Я разделяю боль Исиана из дома Утренней Звезды. Печально, что ему приходится говорить о поступках, о которых хочется даже не молчать, а забыть, едва узнав. Прежде чем решать судьбу Алисы и даже подробно знакомиться с ее историей, я хотела бы обсудить все это со своим Домом и Семьей. Но лично я не хотела бы разделять стыд дома Утренней Звезды со всем Созвездием и говорить о деле Алисы со всеми, кто захочет прийти как посочувствовать чужой беде, так и порадоваться ей. Ее поддержали и другие. Как предполагал Исиан, каждый из принцев представил себя на его месте и ужаснулся перспективе говорить о проступках своего со всем Созвездием разом, встречаясь как с сочувствием, так и со злорадством, что великий Дом может не все и что принадлежащие к нему ляпают ошибки, как простые смертные. Так что решив, что и дальше обсуждать случившееся будут лишь те, кто присутствует в этом зале, они согласились, что раз Алиса не может и не хочет сама говорить о себе, защищать ее станет Исиан, по праву главы Дома и старшего товарища. Второй раз главы Домов встретились спустя несколько дней, и пришли они говорить только о деле Алисы. Исиан не удивился, услышав общее решение, и порадовался, что в его Доме помимо Алисы есть такие, как Тесса, могущие понять чувства других и выборы, которые они сделают. Она предугадала, как будет выглядеть решение совета: "Великий Дом не нуждается ни в чьей помощи и благодеяниях и сам может определять, насколько поступки и помыслы принадлежащего к нему соответствуют идеалам разума, мира и сохранения гармонии Вселенной. Совет Созвездия уверен в мудрости, милосердии и справедливости решения дома Утренней Звезды и поддержит его". Впрочем, раз уж все собрались и учитывая важность случившейся истории для всего Созвездия, высокое собрание захотело ознакомиться с обстоятельствами дела, ранее не озвученными Исианом. Альгара из дома Солнечного Ветра сказала за всех: - Мы должны знать это не для того, чтобы осудить тебя и твой Дом или посмеяться над вашей бедой. Мы уже знаем, что пролилась кровь невинных, и нам всем больно от этого. Но помимо Созвездия есть еще и наши собратья по Искусству. Пусть им пока и неведома гармония Вселенной, пусть они не видят разницы между жизнью и золотом, нам придется сотрудничать с ними. И не зная, что именно сотворила Алиса во всей неприглядности и ужасе, мы не сможем понять их чувств и разделить их с ними. А значит, не будем ими поняты. Когда собравшиеся ознакомились с документами, приготовленными Исианом, разумеется, они были потрясены. Естественно, их поразила агрессивность Алисы и то, с какой легкостью она выбирала насилие. Исиану даже не пришлось говорить о возможных причинах, за него это сделал представитель дома Лунных Снов. - Мне сложно представить, чтобы человек в здравом уме решился на такое и повернул Дар против своей земли и разумных созданий, ее населяющих, - просто и кратко сказал он. Возглавлял ли этот мужчина Дом, или его прислали только потому, что больше никто не захотел обсуждать грустное и больное, Исиан не знал. Дом Лунных Снов в Созвездии уважали и боялись в равной мере. Но не так, как Сайш, казавшихся всемогущими. Люди из Лунных Снов всегда шли своими путями, неведомыми и непонятными остальному сообществу Созвездия. И даже главы Дома, который бы представлял их на совете Созвездия, у них не было. Того, кто пришел от их имени сейчас, Исиан видел несколько лет назад и никак не мог вспомнить, что обсуждали на том совете. Вдоволь наговорившись и выразив свои чувства, совет ожидаемо сошелся во мнении, что дому Утренней Звезды не стоит участвовать в формировании исследовательской группы, которая вскоре отправится в Озерный край, чтобы решить, какую конкретно помощь Созвездие может оказать империи Белого Ветра в ликвидации последствий гуманитарной катастрофы. Алиса Медуница принадлежит к этому Дому, и саалан неизбежно будут переносить свое отношение к ней и ее деяниям на любого, кто заявит себя ее ковенантом, и будут ждать от него беды. Этот результат небрежности Алисы был хоть и неприятным, но ожидаемым следствием ее выборов и решений. И Исиану пришлось принять позицию сообщества. Казалось, еще несколько минут, и все станут расходиться, но тут слова попросил Гинис из дома Золотой Бабочки. - Я не хотел бы быть на месте Исиана сейчас, да и любого из Утренней Звезды, - сказал он. - И мне горько и больно говорить то, что я должен сказать, тем более что это уже невозможно ни исправить, ни даже обсудить. Но до того, как вернуться в Озерный край, в котором Алиса родилась, она была наблюдателем в другом мире. Мои люди тоже работали там. Узнав несколько дней назад, о чем пойдет речь на сегодняшнем совете, они не сочли возможным молчать далее и принесли мне свои свидетельства, - Гинис показал собравшимся толстую папку. - Я ознакомился с документами и понял, что не могу скрыть это знание от всех вас. Исиан, как и другие, открыл переданную ему Гинисом папку и, едва пролистав, закрыл и отложил в сторону. Он мог защитить Алису от Созвездия и гнева Дома, но не от самой себя. Он посмотрел принцу дома Золотой Бабочки в лицо, увидел печальное "а я говорил" в его глазах и пожал плечами: - Знаешь, я до сих пор не понимаю, как у тебя хватило выдержки отказаться от работы с ней, зная, что она маг из другого мира. На ее родине подобных ей уничтожают уже два тысячелетия. На этой несчастной планете прошло две мировых войны подряд меньше чем за сто лет до ее рождения - и все-таки она там родилась и выросла. Это-то и есть настоящая редкость. А все остальное, что ты принес, совсем не удивительно. Крупный фактаж закономерен и логичен. А детали я внимательно изучу, спасибо. - Мне очень жаль, - сказал Гинис. - И вдвойне жаль, что мы не видим здесь главу Семьи, к которой принадлежит Алиса. Ведь именно этот человек знает ее лучше и ближе, чем кто либо, и именно он смог бы рассказать о ее помыслах даже больше, чем ты, принц Дома. Шпилька была острой и очевидной. Гинис ставил Исиана перед выбором. Или Алиса - уникальный специалист, такой же, как Макс и другие, известные вне Дома и внутри его не по принадлежности к какой-либо Семье, но как часть всего Дома, или Дом упустил ее и бросил на произвол судьбы. Исиан мог еще заявить, что Алиса входит в его Семью, и принять весь позор на себя. Хороших вариантов, казалось, не было.
- Ее уникальность несомненна, - произнес Исиан. - Не как специалиста, мы с тобой оба знаем это одинаково хорошо. Но как человеческого существа, способного если не оценить Дар, то хотя бы понять его и использовать согласно своим представлениям о гармонии и благе. Жаль, что эти представления так расходятся с нашими взглядами. Могла бы состояться очень красивая история... Гинис кивнул, сочувствуя. Провалившийся эксперимент, тем более такой дорогой, - намерения принца Утренней Звезды по крайней мере стали понятны. И не только Гинису. Попытку и количество вложенных усилий оценил весь совет Созвездия. Исиан стоял под дождем соболезнований так долго, что под конец уже даже кивать не мог, не только отвечать. Папка, которую он держал в руках, оттягивала ладонь, как будто листы в ней были по меньшей мере свинцовыми.
Совет Дома начался ровно в назначенный час. Опоздавших не было, да и не могло быть. Не прийти вовремя, получив от посыльного приглашение, написанное на бумаге и заверенное подписью и печатью принца, - это все равно что не явиться вовсе. Впрочем, последнее вполне допускалось, потому что повод для встречи был очевиден, и любой мог посчитать его слишком тяжелым для себя. Макс занял свое место за круглым столом и попытался оценить, по какому принципу, помимо готовности решать судьбу Алисы, отец выбрал людей на этот совет. И получилось, что принц больше думал о том, как Дом будет выглядеть снаружи, чем что почувствуют внутри него. Врачей среди приглашенных он тоже не увидел, и это значило, что Алиса либо не дошла до них, либо их мнение по какой-то причине перестало быть значимым для совета. Он понимал, что получил приглашение не потому, что его кто-то очень хочет видеть, вовсе нет. Отец не мог не понимать, что Макс придет в любом случае и что у него хватит навыков выяснить, когда именно все соберутся. Макс тепло приветствовал знакомых, сам отвечал на пожелания тепла и света и прикидывал возможное решение совета, который спустя пару минут превратится в суд. Положим, с Шайта он Алису выдернет, но что с ней делать потом? Когда Исиан начал говорить, Макс понял, что все еще хуже, чем он думал. Прежде чем поприветствовать всех, отец повернул к себе мордой бронзовую статуэтку дракона, стоящую на столе, и это значило, что он просит не перебивать его и что этому примеру последуют все остальные. А потом он слишком часто говорил о гармонии Вселенной, разуме и красоте, ценностях Саэхен и нелегком выборе. Так что, услышав, что принимать решение будет еще тяжелее, чем они думали, собираясь в прошлый раз, Макс почти не удивился. На столе, помнящем времена, когда весь Дом мог собраться вокруг него, лежали папки с гербом Утренней Звезды, приготовленные для каждого приглашенного, и Исиан попросил всех еще раз ознакомиться с их содержимым. Впрочем, к документам никто не притронулся. Вначале все обсудили то, что Алиса все время была чужачкой и что она создала угрозы Дому и Созвездию своими действиями, несовместимыми с уважением к принципу жизни и принципам развития и сохранения разума и мира во Вселенной. И сделала она это потому, что у нее в руках оказались достаточные для этого возможности. Если бы не традиционный дракон, все говорили бы одновременно, но необходимость поворачивать его, прежде чем взять слово, сдерживала, так что многие слова остались несказанными. Макс предпочел бы приступить к чтению и узнать, что отец привез с совета Созвездия, кроме решения вернуть дело в Дом, но его интерес привлек бы внимание. Поэтому он дождался, когда все устали говорить друг другу о своих боли и горечи от происходящего и наконец обратили внимание на документы. Макс открыл папку, и сердце у него упало. Он осторожно выдохнул - так, чтобы никто не видел его волнения, - и быстро просмотрел все листы, выясняя, что там есть о нем лично. К счастью, было меньше, чем нужно, чтобы стать следующим кандидатом на разбор полетов. Да, сильно меньше. Он был практически стерилен, даже по меркам Дома. Он бросил быстрый взгляд на других членов совета. Похоже, данные о подвигах Алисы во время ее первой миссии за пределами Созвездия все видели впервые. И у отца их тоже не было до позавчерашнего дня. Кто-то принес их в Драконье Гнездо и передал ему так, что он не смог их отрицать. Макс вдруг почувствовал на плечах парадный форменный китель далекой империи с той стороны звезд. Ощущение было настолько явным, что он едва не потянулся поправить эполет на правом плече. Резко, как свет прожектора, пришло освещающее отнюдь не лучшие истины понимание: то, что тут происходит, не просто так вызвало эти воспоминания. Это тоже штабные игры высших офицеров из аристократической элиты. Он не был тут дома. И своим Домом этих людей считать уже не мог. "Интриги? - усмехнулся он незаметно. - Хорошо, давайте потанцуем". Он ощутил привычные уколы в пальцах и знакомый мятный холодок сперва на языке, а потом и на губах. Повернув дракона мордой к себе, пока остальные долистывали папку и искали слова, он спросил: - Мы говорим о гармонии Вселенной, но почему здесь нет человека, который ее нарушил? Почему я не вижу здесь Алису? Неужели Дом не даст слово самому человеку, прежде чем решать его судьбу? Если она не в состоянии давать показания по болезни или отсутствию сил, почему здесь нет ее врача, который скажет, как долго нам ждать ее? Если она не способна осознать содеянное, то почему мы вообще здесь, а не рядом с ней? Почему не ищем средства вернуть ей понимание? - Послушай, Макс, - резко сказала Тесса, - с твоей стороны, мне кажется, будет очень мило вспомнить, что твое имя в этих документах тоже есть. - Я готов ответить за себя, но сегодня речь не обо мне, - сказал он, не повернув головы. - До тех пор, пока ты сам не осознал, насколько твои собственные слова и дела согласуются с требованиями разума и гармонии, тебе бы лучше и не спрашивать.
Голос Тессы был удивительно резким, Макс не помнил ее такой. Она была бледна, как будто кто-то прошелся белилами по ее лицу, но не закончил дело. Однако ее поддержал весь совет, кроме отца, который сидел с очень прямой спиной и смотрел на кончики гребня бронзового дракона на столе. До тех пор, пока чья-то рука не повернула статуэтку мордой точно на север. Макс внимательно осмотрел весь совет, встретившись глазами с каждым... Единогласно. Они просто заткнули ему рот. Если он попытается возражать - его силой выведут из зала и обвинят Алису еще и в этом. Макс откинулся в кресле и обвел взглядом присутствующих. Потом улыбнулся, снял с запястья цепочку с чарром и, положив перед собой, включил его на запись. А затем сложил руки на груди и, опершись спиной на спинку кресла, сосредоточил взгляд на бегающем огоньке в чарре. Все ждут, что он уйдет, но этого не будет. Ему обязательно припомнят оскорбление членов совета недоверием, но этот раунд он, судя по еле заметному движению отцовской брови, выиграл: у этого "суда" будет протокол. И за словами и жестами придется следить не только ему. Но им и не пришлось. Они снова вернулись к папке, а Исиан сказал, кто предоставил эти документы - дом Золотой Бабочки. Тот самый, где Алиса так неудачно проходила практику, прежде чем найти прибежище в Утренней Звезде. И все еще раз вспомнили, что именно Макс, сын принца, привел ее в Дом, и начали говорить о своих переживаниях еще и по этому поводу. Впрочем, члены совета нашли в себе силы обсудить вопрос, заданный Максом, и сошлись на том, что Алиса сама решила, что суд по ее делу должен состояться без ее присутствия, и выбрала Исиана в качестве своего защитника. И значит, будет жестоко просить ее прийти и предстать перед ними. Исиан кивнул, соглашаясь с этим решением, и совет, ставший в одно мгновение судом, продолжился. Естественно, первой реакцией членов совета на весь известный список подвигов Медуницы было отторжение. Кто-то сказал: "Она не может быть одной из нас". Кто-то добавил: "Дом не может иметь к этому отношения". Кто-то возразил: "Но все же имеет". К счастью, члены совета не опустились до взаимных упреков и поисков виноватого. Разумеется, Алису Медуницу признали опасной. Естественно, Дом определил, что ей не следует продолжать быть, и совет был готов начать обсуждать, как ей это объяснять. Но Исиан, как и в Драконьем Гнезде, выступил ее адвокатом. Он сказал, что, вручая дары, следовало быть внимательнее с самого начала, а не ждать невесть чего от человека, еще не зная его как следует. И что, разрывая отношения с Алисой, Дом и Созвездие вполне вправе забрать врученное, но жизнь Алисы в этот список входить не может, она принадлежит не Дому и не Созвездию. Алиса началась не здесь и не здесь должна закончиться. И что в этой части себя она им ничем не обязана, так что и распоряжаться этим ее имуществом - телом и жизнью - должен кто-то другой, не Саэхен. Совет замолк. Тесса подняла было голову, чтобы начать говорить, но, увидев все еще лежащий на столе чарр Макса, осеклась и не сказала ничего. Молчали и остальные. Пауза затягивалась. Исиан сказал: - Судя по тому, что я слышу, Дом оставляет принятие решения мне. Члены совета закивали, кто-то протянул руку, чтобы повернуть статуэтку-дракона мордой к Исиану, но положил руку на стол, потому что принц начал говорить: - Я, Исиан Асани, глава дома Утренней Звезды, присуждаю Алисе Медунице изгнание из Дома без выбеливания лица, поскольку нормы и ценности, ею попранные, никогда не были ее нормами и ее ценностями. Также я присуждаю ей лишение Дара, поскольку она сама отказалась от него по крайней мере однажды и, значит, откажется снова, потому что Дар не является для нее ценностью. Ценности у нее в принципе иные. И Дом не может принять ее с ними. Он помолчал, выдержал паузу. Никакой реакции от членов совета не последовало, и Исиан продолжил: - И мое решение по поводу чужаков в Доме в принципе. В случае Алисы мы не справились. Мы имели право попробовать, но вынуждены признать, что результат отрицательный. У нас осталось еще не более четырех попыток.
Макс ушел из Дома сразу после совета. Алису надо было срочно забирать, но прежде следовало понять, куда именно. Возвращаться на ее Землю смысла не было: саалан выдали ее один раз, по просьбе, значит, отдадут и второй, по требованию. Убегать из дома прямо сейчас тоже не вариант - их просто выследят и пойдут возвращать назад ровно через время, нужное для строительства портала. И каждый будет считать своим долгом поучаствовать, считая, что помогает прежде всего Алисе. Макс давно не занимался исследованиями других обитаемых миров и потому не знал, какие из них считаются сейчас более перспективными. И был только один мир, который он знал достаточно, чтобы быть уверенным в своих силах найти там безопасное убежище. Тот самый, где он носил форму офицера империи. Но тот мир умирал, захлебываясь в насилии, и прежде чем убегать туда, стоило хотя бы узнать, что от него осталось к этому моменту.
Громко сказано: "искать в библиотеке". Разумеется, я сидела в отведенной мне комнате за рабочей станцией и копалась в архивах, благо доступ в сеть Дома у меня был. Вот во внешнюю - нет. Роясь в бесчисленных текстах, я постоянно ловила себя на том, что тихонько тяну себе под нос песенку "Дом, милый дом", точнее, не напеваю, а пытаюсь начать - и никак не могу вспомнить слова, кроме вот этих трех. Магические способности потихоньку возвращались. Я дошла до врачей и по их рекомендации снимала блокирующий браслет на несколько часов в день, постепенно увеличивая время. Как я поняла, какие-то способы ускорить мое выздоровление были, но врач сказала, что лучше не спешить, потому что может стать хуже. Время, когда я была магом, я проводила в садах Айхелл. Сайхи верили, что долг каждого разумного существа - украшать место, где он живет, и считали, что лучший способ показать Извечному Дракону, прародителю всех сайхов, что они чтут его, - собирать необычные растения и выращивать их для радости и наслаждения. Когда я впервые вернулась с Земли, я тоже привезла с собой цветы. Своего дома у меня тогда не было, так что, после должной проверки, в садах замка появились одуванчики и медуница. Именно в Айхелл я наконец разобралась с кольцом, полученным от Димитри. Оказалось, что это был миниатюрный передатчик, способный при определенном энергетическом воздействии послать сигнал с моим местоположением. Библиотека и сады позволяли хоть как-то отвлечься от ожидания решения совета Созвездия. Его должен был объявить мне Исиан, как глава Дома. Кроме врачей, я ни с кем больше не общалась. Неизвестность пугала, а от ожидания я уставала. Так что когда мне пришел приказ явиться к принцу, я даже обрадовалась. Шайт так Шайт, хуже уже не будет. Только перед отъездом надо обязательно показаться родителям.
Знакомый кабинет. Цветные солнечные зайчики от витража на полу и стенах. Я в третий раз перечитала свиток с печатями великих Домов, цветными лентами и золотыми чернилами на черном пергаменте. Витиеватый текст решения сводился к последнему абзацу: "Невозможно упрекать человека, что он недостаточно хорошо пытался умереть и заговорил под пыткой. В отношении должностных преступлений и их последствий: все разбирательства по таким случаям находятся в ведении Дома, к которому человек принадлежит, и в воле совета Дома и его принца, Исиана Асани". Я положила голову на руки, прямо на стол принца, чувствуя, как отпускает напряжение. Как же я ошибалась, считая, что спокойно жду ответ, ведь уже все сделано. Теперь история, со всеми ее подробностями, не выйдет за пределы Дома. И не дойдет до моей семьи. - Если бы на твоем месте сидел его высочество принц Гинис, я бы подумала, что все это подстава и большая политика... - Иногда мне жаль, что я не он. Ему некоторые вещи говорить гораздо легче. Я посмотрела на Исиана. После паузы он продолжил: - Я не могу полагаться на человека, для которого его желания стали выше безопасности Созвездия Саэхен. Польза принесенной тобой информации не отменяет вред, произошедший от твоих действий, и не возвращает доверия. Я не могу оставить рядом с собой человека, который скрывал от меня свои намерения и тем более действия, хотя обязан был о них доложить. Я не вижу тебя в моем Доме. Казалось, в комнату ворвался ледяной ветер. Я криво усмехнулась. - Что-то подобное я и предполагала... Я достала из папки заранее приготовленный лист. Я не зря проводила время в библиотеке. Прецеденты действительно были. То ли прошение об отставке, то ли заявление об увольнении по собственному желанию. Я так и не придумала, как определить написанное. Оно позволяло хотя бы сохранить лицо... Исиан быстро пробежал глазами документ, взял перо и размашисто расписался. Золотой отблеск синих чернил его подписи был виден даже через стол. Такие были только у него, а подпись придавала любой бумаге силу закона. А потом будет ритуал, который разорвет мою связь с Домом навсегда... Древняя магия. Ее мало кто понимал - а вот боялись все. - Твоя семья остается под защитой дома Утренней Звезды. Ты теряешь доступ в сады Айхелл, но сохраняешь возможность посещать библиотеку Дома, с ограничениями гостя. Все договоренности об образовании твоих будущих детей также остаются в силе. Кажется, я начинала понимать значение слова "милостив" из старых книг, но легче от этого не становилось. Наверное, надо было что-то сказать, но слов тоже не было. Одно дело - предполагать, что будет, готовиться, другое - пережить. Мир рассыпался хрустальными осколками. Для мага перестать служить одному из правящих Домов - это социальная смерть. Обзаводиться друзьями и контактами вне Домов было просто некогда, да и незачем. - Я... Когда ты взял меня к себе в Дом, я обещала, что не подведу. Похоже, я тебя обманула... - Похоже, да. Но я не жалею, что тогда забрал тебя у Гиниса. Я сделал это слишком поздно. Но это еще не все. Куда уж больше... Старые друзья смотрят сквозь меня, за этот месяц ко мне никто не зашел. А теперь я покину Дом. Навсегда. Что может быть хуже? - Совет Дома решил лишить тебя Дара. - Это же не находится в ведении Дома... - я сказала это гораздо тише, чем хотела, голос куда-то делся. Глазам было холодно - кажется, я распахнула их, насколько открылись. Не нарочно. Так вышло само. - Находится, раз трибунал вернул твое дело мне. - Но... - Ты можешь опротестовать мое решение в суде магов, - холодно улыбнулся Исиан. - Твое? - совсем тихо спросила я. - Да. Я смотрела на Исиана и не знала ни что говорить дальше, ни зачем. Но он ждал чего-то. - Как это будет? - Я вдруг услышала свой голос. - Твои магические способности - работа рецессивных генов. Ее запустила так называемая индукция, когда ты оказалась в Источнике, попав в наш мир. Она же инициация. Есть вещества, способные вновь заблокировать работу генов. Мы введем их тебе в кровь, гены уснут. Когда через три месяца действие блокатора кончится, чтобы вернуть способности, потребуется новая инициация, невозможная для взрослого человека. Колдовать ты больше не сможешь. Пяток капельниц - и ты больше не маг. Как просто и быстро... И чего он меня сразу не убил? Ах, ну да, они же не казнят... - У тебя есть три дня для завершения дел, требующих магии и пребывания в Доме, - продолжил Исиан. - Мир, где пройдет твоя жизнь, выбери сама. Я встала и пошла к двери, по дороге чуть не свернув тяжелое кресло. Я его не увидела. И не почувствовала. И поблагодарить своего принца за участие в моей жизни я забыла... Я шла от него куда-то по дому, и всю мою голову занимала только одна мысль. Кто же я, если человек, без которого я бы никогда не стала магом, учивший, помогавший, поддерживавший, не только выгоняет меня из Дома, но и лишает Дара?
Home sweet home Born in the breath of a vicious sea The beast came with the rain Fallen upon your milky skin A cunning drop crawled in your vein Never ever got prepared So shaken, helpless and so scarred Search the needle in your hair Gone bald there's nothing there Home sweet home Inside you, eating your bones Home sweet home Eyes on fire lips in foam And it's called the cold It's caught inside you And it eats it eats and grows Inside you and it never goes Two more days the end's in sight Tumor days so deep inside So distressing and very violent And it kills it kills so slow and silent...
По ту сторону звезд был закономерный и запредельно омерзительный кошмар. Кровью разило по всем этажам Каменного Языка. Казалось, ею пропиталась даже Скала, из которой началась столица империи. Макс прошел по всем некогда знакомым местам и нигде не был узнан. Ни в одном из когда-то своих кабаков и бальных залов знакомые ему имена не звучали даже в пересказах старых сплетен. Никто не вспоминал с оглядкой Доктора, не рассказывал анекдотов о Погонщике звездных стад. Даже Юмо из Эно, вечный повод для сплетен, ни разу не попался никому на язык. Возвращаться было не к кому. Макс не нашел на входах в кварталы даже гербов знакомых семей. Все было другим. Столица и раньше пахла отчаянием и враждой, но никогда раньше - в такой концентрации. И запах безнадежности тоже был новостью. Плохой новостью. Он бы поискал еще, со всем отчаянием человека, ищущего выход там, где он был когда-то, но задержавшись еще на сутки, он рисковал попасть домой через год или через десять лет, как повезет. И Макс не стал задерживаться. Но все равно опоздал: Алису уже отправили на Землю.
Он прошел к отцу в кабинет, не уточняя, свободен ли принц для разговора. Исиан стоял у окна, погруженный в размышления, и не сразу сосредоточил на нем взгляд. - С чем ты? - Да, в общем, с мелочами, - пожал плечом Макс. Плечо слегка оттягивал несуществующий эполет. - Настолько срочными? - Исиан смотрел на него, как бы не видя, и Макс опять почувствовал знакомый холодок на языке. Он был не просто зол, он пришел выяснять, есть тут о чем еще сожалеть или уже нет, и хотел от отца ответа именно на этот вопрос, но задать собирался вовсе не его. - Для меня - да. А тебе придется с этим смириться. - Смирение - удел принца Дома, - Исиан чуть наклонил голову. - Спрашивай. - Я правильно понимаю, что привязывать ее к креслу не пришлось ни разу? - Макс уже принял решение, но пока не ощущал себя вправе ему следовать и знал, что сейчас получит это право от отца. - Да, ты прав, ни разу. Если бы это было не так... - Ты... Лидер, - Макс не без удовольствия отметил, что отца передернуло от своих же собственных интонаций и он с трудом удержал лицо. - Ты хоть понимаешь, что это значит? Она ведь наверняка даже не попробовала сказать "нет". - А что это может значить? - Исиан наконец сосредоточил на сыне не только взгляд, но и все внимание. - Разве только то, что какие-то крохи ответственности и разумности ей все-таки были привиты. А так - нормальное поведение изобличенного убийцы и насильника: она осознала свое преступление и приняла кару, как положено разумному и ответственному человеку. - О, ты сказал это. Я рад. - Макс заметил, что у него напряжены ноздри и подбородок, и сделал усилие, скрывая гримасу гнева. - Но теперь будь добр определить меня. Я был там с ней и из-за нее. Ты думаешь, мои руки чище? Ты ведь видел из докладов, что она убивала по приказу, а не по прихоти? И хочу тебе сказать, что именно я там эти приказы отдавал таким, как она... Исиан сделал шаг назад с совершенно неподвижным лицом. Макс посмотрел отцу в глаза и увидел, как у него сужаются зрачки. - Замолчи. Немедленно. Я не хочу ничего об этом знать, - сказал принц, и к концу фразы у него почти пропал голос.
Макс даже не думал молчать. - Ты даже распоряжения ей не отдал. И этот последний выбор она должна совершить сама. Как еще ты намерен испытывать ее верность? И когда и чем ты насытишься... гуманист! Исиан молчал. Да и что можно ответить после такой пощечины? Макс протянул руку: - Координаты ее портала. Сейчас же. - Созвездие запретило тебе появляться в этом мире, - возразил принц, но протянул руку к бумагам на столе и подал Максу лист. Макс взял его, развернулся и сделал первый шаг к двери. - Светлого пути уходящему, - услышал он из-за спины. И не стал отвечать.
Замок на Ладоге, собственно, никогда не был только замком. Он сразу строился как большой комплекс, где территория, обнесенная каменными стенами, была лишь небольшой частью, именно что символом. Военная архитектура тоже может быть красивой и величественной, хотя, конечно, по сравнению с изящными куполами и башенками Созвездия, донжон Ладожского замка выглядел варварски грубым. Казармы, склады и значительная часть жилых помещений располагалась за периметром. Как и крытый стадион со спортивным комплексом при нем. Именно там я и ждала князя, на жесткой скамейке в холле перед раздевалками. Он изволил заниматься спортом, то ли плавая в стометровом бассейне, то ли еще что делая. Я не вникала. Наконец он вышел, в светлой тонкой рубашке, мокрой - кажется, от пота. Я почти вскочила и пошла ему навстречу. Кажется, я вернулась в Созвездие летом. Кажется, сейчас была середина зимы. А может, и нет. - Ты был прав, - сказала я, смотря на стену за его плечом и избегая смотреть ему в глаза. - Они меня просто выгнали. - Отчего тебя выгнали? - Таково было решение принца Исиана. Князь едва заметно улыбнулся. - Я спросил "отчего тебя выгнали", а не "кто это сделал". Если бы было можно, я бы возненавидела его еще сильнее. Хочешь знать? Получай. И я дословно процитировала решение Дома. - Измена? - поднял бровь он. - Обман доверия, - покачала головой я. О чем мы только говорим? - Там есть разница в квалификации, для Саэхен существенная. - Зачем ты пришла? - вдруг спросил он. Потому что я дура. - У меня твое кольцо. - Почему сюда? - настаивал он. - Миров много. - Ни один из них не мой, - тихо сказала я. Как же я его ненавижу... Князь улыбнулся. - Ты можешь остаться. Но я не буду брать с тебя слово, от этого слишком много сложностей и для тебя, и для меня. Ты будешь здесь, пока выполняешь мои приказы. Я обещаю кормить, защищать, учить, наказывать и поощрять тебя так же, как любого мага, готовящегося получить кольцо и служить мне. Если ты решишь уйти, сейчас или позже, защиты у тебя не будет, пока не вернешься. Принимаешь ли ты эти условия? - Есть ли у вас ограничения, что можно приказать, а что нет? - обдумав его слова, спросила я. Я упускала из виду что-то важное, но понять, что именно, не могла. - Да, есть. Наши обычаи разные, поэтому если ты сочтешь, что выполнение приказа противоречит твоей чести, ты можешь обоснованно и гласно отказаться от его выполнения. Необоснованный и негласный отказ я буду рассматривать как уклонение от исполнения приказа. Попытка обмана лишит тебя этой привилегии. - Я принимаю твои условия, - и голос охрип. Вовремя, да. Зачем я вообще сюда вернулась?! - Пойдем. Развернулся и пошел куда-то вглубь спорткомплекса. Я потопала за ним. - По нашим законам - ты не маг. Поэтому... - начал было наместник по дороге. - Стоп, - перебила я его, сглатывая неожиданную горечь. Казалось, меня сейчас вырвет желчью. - Я вообще не маг. Ни по вашим законам, ни по факту. Меня лишили Дара. Димитри остановился, резко обернулся ко мне. - Почему сразу не сказала? - Я об этом забываю. Все время. - Как ты добралась без магии из Московии сюда? - значит, портал из Созвездия он засек. - Друг помог. И сказал мне за две недели дороги хорошо если пять слов. "Удачи" среди них не было. Князь вдруг спросил: - Что ты последний раз ела? - Не помню, - растерялась я. Тихий хлопок встающего портала. - Пойдем. Тот самый кабинет... Неофициальный. Часть его личных покоев. Он не сел в кресло, не предложил сесть мне. Он пошел дальше, а я - за ним. Какая-то комната, за ней спальня с шатрообразным потолком, кроватью под балдахином - и ванная комната. Небольшой бассейн, с водопадом. Я опешила. - Мыло, полотенце, халат, - произнося каждое слово, он показывал на предмет, который называл. - Отмокнешь - приходи в кабинет. И вышел. Я проводила его глазами, пытаясь безуспешно понять, что же происходит. Адреналиновый драйв, на котором я шла к замку последние дни, уходил, оставляя за собой даже не усталость, какое-то отупение. Когда же я последний раз мылась? Ела - когда Макс еще не ушел, он меня и заставил, значит, дня два назад. Или три? Черт. Все равно не вспомнить. Вода была точно раньше. В теплой ванне я почти уснула. То ли от усталости, то ли от журчания водопадика в углу. Со мной такого никогда не случалось. Впрочем, как и много другого, произошедшего за последний год. Волосы ни толком промыть, ни распутать не удалось. И ножниц я, конечно, не увидела, а то б срезала все их прямо там, чтобы не мешались. Посмотрела на свою одежду, сваленную кучей на полу. После ванны ее даже трогать не хотелось. Выбрала самый маленький из висевших халатов, белый и пушистый, закуталась в него и добрела до кабинета. Князь сидел с бумагами в кресле. Он посмотрел на меня и кивнул одновременно и на кресло, и на низкий столик, на котором стояла чашка, накрытая крышкой, а в вазочке рядом с ней горкой были насыпаны сухарики. Есть не хотелось совершенно, а вот пить - да. Так что пока князь дочитывал, делая какие-то пометки на полях, я опустошила чашку, как оказалось, с куриным бульоном. Вкусно. Наконец, наместник закончил чтение и посмотрел на меня. Я внутренне напряглась. - Ты цитировала решение Дома. Про лишение Дара там нет ни слова, только про изгнание, да и то получается, что ты ушла сама. Почему там нет ничего про твой Дар? - С точки зрения Саэхен это не имеет значения. Через полгода после индукции спящие гены снова проснутся. И значит, я буду магом. На бумаге. А реально... Инициация после периода полового созревания невозможна, - я понимала, что говорю сумбурно и путано, вряд ли князь понял, о чем я, но сказать четче мне было нечем. Перед глазами до сих пор стояли стены палаты, синее кресло с фиксаторами и капельница. В первый день я еще видела вокруг пакета с желтоватой жидкостью радужное сияние, во второй и последующие - нет. И не увижу. Никогда. Наместник положил ладонь мне на запястье, и я почувствовала, что вроде дышу. Интересно, это я сама - или как... как с лошадью? Или собакой, на ком они там в своем Саалан тренируются. А я теперь даже не почувствую, колдуют на меня или нет... - Почему ты пришла ко мне на самом деле? Я моргнула. Аккуратно выдохнула, разгоняя звездочки в глазах. Перевела взгляд на его лицо. - Других адресов у меня не было. И я здесь, вообще-то, родилась. Значит, и умирать мне надо сюда. - Сейчас я поставлю портал в госпиталь, - помолчав, сказал князь. - Ты будешь выполнять все требования врачей, приходить в себя, набираться сил. Когда они разрешат - продолжим разговор, и я решу, что с тобой делать. Я кивнула. Казалось, от ладони князя тепло расходится по всему телу, и вставать из кресла не хотелось. Хорошо, что портал вставал медленнее, чем обычно. Лишние секунды я могла побыть не одна. Но наконец дверь в госпиталь открылась, наместник убрал руку, и я пошла к туманному овалу. - Почему ты со мной сейчас возишься? - обернувшись у самого портала, спросила я. - Потому что час назад я обещал защищать тебя.
"...Двуличные твари. Лицемерные лгуны!" - едва за Алисой закрылся порталу, князь откинулся в кресле и почти одним глотком допил содержимое кубка, даже не грея его.
Когда утром Димитри доложили, кто хочет его увидеть, он удивился, не ожидая встретить Алису живой. Ее возвращение раздражало, как зудение комара, и совсем не радовало - проблем от такого приобретения он ожидал больше, чем выгод. И, если быть до конца честным, давая ей свое кольцо, он понимал, что перед ним смертница и обязательство исполнять не придется. Это не означало, что он так планировал, мол, пообещаю покровительство, а она все равно не вернется, совсем нет. Раз он ее позвал - значит, был не против видеть среди своих людей. Да и стать вторым человеком, прогнавшим ее с порога, он не хотел. И, разумеется, когда ему сообщили, что Алиса его ждет, добавив: "выглядит она - хоть лодку покупай", вышел к ней сразу, задержавшись только вытереть пот с лица. Впрочем, все эти соображения перестали иметь значение, когда Алиса сказала, что больше не маг. Обычный день со всеми его мелкими заботами рассыпался, как башенка, построенная ребенком, еще не покинувшим гнезда. Димитри посмотрел на нее Зрением и понял, что все еще хуже, чем кажется. То, что она сидела, стояла, шла, могла связно говорить, ничего не значило. За считаные минуты ожидания и десяток коротких реплик Алиса исчерпала остатки сил, позволивших ей сказать на КПП, кто она, и попросить встречи с князем. И, несмотря на это, она все равно пыталась огрызаться. Ее сознание стало мешаниной из эмоций, обрывков мыслей, невнятных видений, звуков и ощущений. Для мозга нет разницы, смотрит человек Зрением или глазами, так что Димитри казалось, что он глядит в темный колодец, куда кто-то с размаху швырнул зеркало, разбив его, и теперь светит слепящим светом прожектора прямо на осколки. Боль была почти физической, и он не мог сказать точно - чьей именно. А потом в ее сознании всплыл образ комнаты, четкий и яркий, забивающий все, что случилось, чего она боялась, чем гордилась и что скрывала. И вот это ее ощущение Димитри узнал и прочувствовал так, как если бы оно было его собственным. Так смертник смотрит на эшафот. Но казнить ее сайхи не стали. Просто изуродовали и выкинули.
Человек, следующий Путем, каким считал себя князь, не мог с этим согласиться. За все, что она устроила в Озерном крае, Алиса заслуживала смерти, но не того, что с ней сделал ее сюзерен и его Дом. Димитри принял решение, послал Зов Дейвину, обнаружив его где-то в городе, получил подтверждение и бросил ему нить для привязки портала. - Мой князь, - поприветствовав сюзерена коротким поклоном, маг сел, не дожидаясь приглашения, одновременно с кивком Димитри. - Алиса вернулась, - вместо ответа на приветствие произнес князь. - Без Дара. - ...Невозможно...
Наверное, Димитри выглядел таким же ошеломленным, когда Алиса это сказала. - Но есть. Я проверил. На тест она откликается странно, не так, как смертный или инициированная магесса. Активность мозга - как у смертного. Она по быстрым тестам кто угодно, но не маг. - Как они это сделали? - да Айгит не просто светился, он полыхал недоумением весь, до кончиков волос. - Из ее сумбурного описания - нечто наподобие генной терапии, я о ней читал в земных медицинских журналах. Правда, в статьях речь шла о лечении наследственных болезней, - Димитри кинул магу картинку из сознания Алисы. - Магические способности как заболевание? - поднял брови Дейвин, собираясь с мыслями. - Интересно. - Еще как, - согласился Димитри. - После инициации мы становимся другими: сильнее, выносливее, практически перестаем болеть инфекционными заболеваниями, иначе реагируем на радиацию, на яды. И, похоже, метод сайхов откатывает все это обратно. Причем очень быстро. Дейвин помолчал. - Почему они дали ей добраться до нас? Это угроза или для них технология кажется примитивной?
Димитри коротко подал плечами: - Или то, что она выжила, - случайность. Она упоминала друга, который помог ей. По тому, что я увидел, рядом с ней был сильный маг. Но он не знал, за что хвататься и что чинить первым. Он одновременно пытался влиять, предотвращая самоубийство, ставил защиту от радиации, заставлял ее есть и спать и даже спохватился заняться иммунитетом, когда она серьезно заболела. Хорошо, что гриппом, а не чумой. И действовал он не как лекарь, а больше как энергетик, помогающий коллеге-магу: попытался ее накачать под завязку. Это скорее помогло, чем нет, но рисковал он сильно. - Причем ее жизнью, - хмыкнул пришедший в себя да Айгит. - Отчего же, - не согласился князь. - Он замкнул кольцо на себя. Рассыпались бы искрами оба, причем у нее был шанс выжить, у него - нет. Этот человек довел ее почти до самого замка и оставил с запасом сил часа на три, но больше в нее и не вместить. Пусть твои ребята проверят, не всплывет ли кто новый среди наших гостей, если порталов не будет. - Хм... - отозвался Дейвин. - Так вот что это было. Мой князь, ребята клянутся, что порталов в Московии было два. Очень близко друг к другу, с малым временным разбросом, почти сливающиеся, но два, а не один. Не связано ли одно с другим: маг, не знающий, что делать в первую очередь, и два портала? - Возможно. Когда Алиса придет в себя, я ее расспрошу, пришли ли они из Созвездия вместе, или друг присоединился к ней позже. Дейвин помолчал, обдумывая сказанное. - У нее отобрали иммунитет. И устойчивость к радиации и иным воздействиям тоже. Это отложенная смертная казнь, мой князь. - Да, я тоже так думаю. - Князь привычными движениями массировал правый висок. - У нее не было шансов добраться до нас без помощи друга. И даже окажись она тут каким-то чудом, мы бы не успели ей помочь. Он выиграл время для нее - и для нас, потому что отвечать за ее смерть я не хочу... - Алиса это понимает? - осторожно поинтересовался да Айгит. - Похоже, нет. Я не уверен, что она вообще осознает происходящее. Сайхи решили помогать нам с Зоной, значит, придется следить, чтобы ее не утопили в ближайшем болоте... Или нет. Они не станут, - скрывать отвращение Димитри не стал. - Скорее, скажут несколько слов в поддержку, и она сама поймет, что будет правильно взять камень побольше и пойти в ближайшую топь. - Куда ты ее теперь отправишь, мой князь? - В больницу, причем надолго. Потом - в Охотники за оборотнями, - повел плечом Димитри. - Куда еще? И не в ветконтроль, а к ребятам Асаны. И на виду будет, и при деле, и под охраной. Может, меньше глупостей наделает. - Зачем она тебе сейчас? - после долгой паузы спросил Дейвин. - Чтобы узнать, что с ней сделали, не обязательно давать ей в руки оружие, особенно если вспомнить, что она с ним делала раньше. - Мы не сайхи, Дейвин. У нее, так или иначе, мое кольцо, хоть она не присягала мне. Я не хочу уподобляться этому ее принцу. Он мог ее казнить, по праву сюзерена, пусть даже она и не предавала его. Он мог ее выгнать, если ее верность ему ни к чему, а выбранная ею дорога отвратительна. Но он обвинил ее в своих ошибках. Мол, это она их доверие предала, а не они плохо поддерживали и контролировали человека, который взялся быть здесь их глазами и ушами и ничего не попросил взамен, кроме крова и хлеба для родни. Исиан изуродовал верного ему вассала и выкинул так, чтобы она точно умерла не самой легкой смертью. Поэтому мы ее будем лечить и молиться, чтобы она выжила. Иначе нам будет очень сложно объяснить случившееся этому ее Сопротивлению и всем тем, кто терзает мою администрацию запросами на ее счет. А потом я пристрою ее к делу. И... - Димитри улыбнулся. - Думаю, ее присутствие здесь будет так или иначе действовать сайхам на нервы, а это мне выгодно. И вот что, Дейвин. Ребята, которые с ней работали весной, захотят ее навестить. Мне это не кажется хорошей идеей, но запрещать я не хочу. Предупреди Дарну и особенно Майал, что Алиса больше не маг, пусть учитывают. Я постараюсь поговорить с ними сам, но ты их увидишь раньше. Навестить - да, близко общаться - нет, как минимум пока мы не поймем, что с ней. И подумай, на кого можно вывести ее метку на случай, если сайхи забудут о своем миролюбии или если Сопротивление решит побороться с ренегатом в ее лице. С Вейлином я поговорю сам, как только он вернется из города.
После беседы с князем Дейвин заглянул к лекарям и был послан в свойственной сааланским медикам манере: "...И не путайся под ногами, к ней пока никому нельзя, и тебе тоже". Убедившись, что к Алисе не пустят никого, кроме, может быть, князя и достопочтенного, он ушел по порталу к коллегам на Литейный. Медуница вернулась, и, значит, все неприятности в крае, связанные с ее именем, снова были его и их головной болью. Иван Кимович, слушая рассказ про очередных инопланетян, облюбовавших его город под базу для своего наблюдателя на планете, вздохнул только один раз: когда да Айгит назвал имя резидента. Дейвин рассказал, в каком состоянии сайхи отпустили ее, не упомянув про Дар и магию, и сразу спросил, не посоветует ли коллега, кто из местных врачей может ее посмотреть, потому что медики саалан с таким точно не сталкивались, и если у них не получится стабилизировать ситуацию, он бы хотел иметь запасной вариант сразу, а не когда они признают, что ничего не могут сделать, и будет уже поздно привлекать сторонних специалистов. Задумавшись на минуту, особист ответил: - С этим тебе лучше в Военмед, они похожее видели и знают, как лечить. То, что ты описываешь, очень похоже на последствия облучения. Кстати, Дэн, ты понимаешь, что дать ей умереть теперь будет очень большой неудачей? - Скорее чувствую, - Дейвин вздохнул. - Как и князь. Для нас то, что с ней сделали сайхи, неприемлемо. - Если Медуница умрет, то все их наблюдатели тут будут знать, что ситуация под контролем, - сказал полковник. - Под их контролем, Дэн. Ты же не думаешь, что она тут была одна? - Да она и сейчас не одна, - Дейвин вздохнул. - Они приехали помогать нам с ЛАЭС. Кстати, те, кого мы видели, выглядят вот так, - и он собрал прямо над столом иллюзию с изображениями сперва Исиана, а затем Ранды и тех, кто пришел с ней. - Угу, помогать... Вы их хотя бы контролируете? - Да, наши технологии позволяют. Из тех, кого я тебе показал, все, кроме первого, будут тут вполне официально и даже согласились сделать себе удостоверения личности. Правда, не поняли зачем, потому что скопировать ваши паспорта с нашими общими с ними технологиями - дело нескольких минут. Кстати, именно так Медуница каталась по всему миру и после аварии, и до. Вопросов ее документы не вызвали ни разу и ни у кого, насколько я знаю. После ухода Дейвина Иван Кимович вызвал своих ребят и распорядился взять всех латинос, испанцев и кавказцев в первом и втором поколении, живущих в крае, на особый учет.
Вейлин ушел по порталу в Мурманск прямо из города, не заходя в Приозерский замок, и поговорить с достопочтенным князь смог только вечером следующего дня. К тому времени Димитри уже успел сходить на внеочередную конфиденцию к Айдишу, утешить распереживавшихся Майал и Дарну и решить вместе с Дейвином и Асаной, что метку Алисы лучше вывести на виконтессу, раз все равно та получает под свое начало этот "подарок". Если, конечно, Алиса выживет. Вейлин выслушал краткую и сухую, как криминальная сводка, речь Димитри и после паузы сказал: - Я хочу на нее посмотреть. Не потому, что тебе не верю, князь, но я должен это увидеть своими глазами, хотя и не хочу. Насколько я понимаю, о казни теперь речь идти не может? - Достопочтенный, - спокойно сказал Димитри, - во-первых, у нее мое кольцо. Во-вторых, сайхи - это наша реальность, и я хочу понять, можно ли помочь человеку в таком состоянии, потому что за ней с этим могут столкнуться и другие маги. После того, что сайхи сделали с Алисой, я не верю их заявлениям о миролюбии. Лекари не сомневаются, что она умрет через несколько дней, но мне важно хотя бы понять, как сайхи это сделали.
Князь несколько покривил душой: медики саалан и местные врачи как-то договорились между собой и, несмотря на общий пессимизм и отказ обсуждать перспективы пациентки, не говорили, что ждут для Алисы быстрой смерти, но делиться с достопочтенным этими деталями наместник не был готов. - Ты взял с нее слово? Зачем? - Я не хочу платить цену крови ее семье, ведь она умрет у меня. Если ты хочешь ее видеть, ты можешь зайти к ней сейчас, если она не спит. - Да, пожалуй, - согласился достопочтенный, и Димитри пошел с ним вместе в больницу. Вейлин задал несколько вопросов лекарям, потом попробовал пообщаться с Алисой, получил в качестве ответа полное молчание и взгляд мимо него куда-то в стену и с этим вернулся к Димитри. - Зря ты не казнил ее, князь, - грустно сказал достопочтенный. - Ты решил вернуть ее им, но лучше бы повесил или утопил. Следовать добрым порывам и идти Путем - это разные вещи, ты лишил ее возможности завершить жизнь достойно. - Да, - согласился Димитри. - Это очень печально, достопочтенный. Мне следовало внимательнее отнестись к твоим наставлениям. Но раз уж я ее не казнил и взял с нее слово, я буду лечить ее и заботиться о ней все оставшееся ей время. Одной заботой у князя стало меньше. Он предполагал, что вряд ли Вейлин придет снова, и, значит, вполне уместно будет прямо попросить досточтимого Айдиша, бессменного конфидента как самого Димитри, так и всей его близкой команды, позаботиться о духовной помощи и поддержке Алисы. И то, что досточтимый имел диплом местного специалиста, чьей работой была в том числе забота о людях, попавших в печальные обстоятельства, делало выбор еще более обоснованным.
Нужный дом на окраине Приозерска Макс нашел сразу же: сородичи и не думали прятаться, так что собранный ими маяк опытный маг мог "увидеть" даже из Петербурга. Он подошел к воротам и нажал кнопку звонка. Еще через полчаса он пил горячий чай и кивал словам Ранды Атил, возглавляющей миссию: - Макс, я рада, что ты пришел, но ты сам все понимаешь. Ты принадлежишь к дому Утренней Звезды. Мы здесь гости, хоть и пришли с предложением помощи, и хозяевам может быть неприятно видеть тебя здесь. Я не оскверню себя ложью и прямо скажу им, что ты пришел сам и по своей воле, что Созвездие не выбирало тебя и что ты - опытный маг, и при других обстоятельствах я бы первая просила вызвать тебя. Если они согласятся - ты останешься. Если я почувствую, что, несмотря на согласие, они не рады твоему присутствию и между сааланцами и сайхами повисает напряжение, я попрошу тебя покинуть миссию до того, как они сорвутся в прямые упреки. Возможность помочь жителям этого края важнее твоих амбиций и причин, по которым ты здесь. Она не задала ни одного вопроса, чтобы узнать, почему Макс пришел так неожиданно, без вещей и записей, согласия Дома и приглашения Созвездия. И он не удивился, хотя у сайхов такое отсутствие любопытства считалось безразличием. Когда много лет назад его мать исчезла, оставив Дом и Макса, учившегося в школе, именно Ранда видела ее последней и говорила с ней как подруга. Но она ничего не рассказала об этой беседе ни ему, ни отцу, хотя они оба спрашивали ее. А через месяц после той ночи, когда мать ушла, он встретил Алису.
- Ну чего Сам, формат распробовал? - Про формат еще не знаю. Но с утра был Иджен и сказал, что князь распорядился выписать мистрис Клюевой постоянный пропуск в Приозерскую резиденцию. Мистрис Клюева, ты понял, да? - Слушай, я сам охренел. Девочка оказалась очень не промах. С виду такая тихая, и вдруг, у всех на глазах... И ведь сделала все так, что, с одной-то стороны, фиг придерешься, что по этикету, что с их точки зрения. И вот такой сюрприз. - Ох, не говори. Скольян аж икнул, когда понял, что происходит. - Да уж... Любовь, понимаешь, и разлука... Меня да Айгит за пуговицу поймал и спросил, уверен ли я, что мистрис понимает, что именно она делает. Прямо в процессе. Вот откуда я ему знаю, понимает она или нет? А отвечать-то приходится мне, а не ей... Так что я половину шоу пропустил, а что там было-то? - Ну что было. Она персонально Самому спела этот романс. Он сначала, видимо, не въехал и сидел, так улыбался вежливо, а потом я вижу, таки его зацепило. Но вида типа не подает. Я сначала на музыку списал, вещь-то и правда беспроигрышная, а потом гляжу - между ними уже искрит, и конкретно. А когда она в том же режиме начала je sui malade, я сообразил, что это уже контрольный ему в голову, и убирать эту мармазетку от микрофона поздно. Сааланик ведь на французский чем-то похож... примерно как русский на польский. - Странно, я, когда сравнивал, выбирал между испанским и немецким, а потом бросил сравнивать. А он что? - Знаешь, даже усидел. Гвардейца пальцем поманил, два слова на сааланике сказал, не поворачивая головы, и снова сидит, улыбается. - А что, на сааланике "влюбиться" и "свихнуться" тоже синонимы? - Насколько я помню, да. И даже звучит относительно похоже. В смысле, сравнивать можно. - Это что, она сразу в официальные фаворитки метила? - Получается, что так. Но храбрая девица. Вещи-то сложные, облажаться раз плюнуть. - Нет, не облажалась бы. У нее приличный репертуар и со временем будет только лучше, говорят. За это и звали. - А она не рискует? - Ее дело. Сама выбрала.
Из внутренней переписки сотрудников пресс-службы наместника империи Аль Ас Саалан в Озерном крае 27.12.2024.
Эльвира Клюева совершенно не планировала становиться официальной фавориткой наместника, ее мысли не шли дальше единственной встречи, но во время первого разговора с князем Димитри она поняла, что саалан, кажется, совершенно не похожи на мнение горожан о них. За первым разговором последовал второй, после которого граф да Онгай прямо сказал ей, чтобы она корректировала свое расписание так, чтобы иметь возможность отвечать на приглашения наместника постоянно, хотя, разумеется, никто не намерен мешать ее творческой карьере, и даже наоборот. Эффекту, произведенному ее выступлением, она и сама была удивлена. Она была хрупкого сложения, с пронзительно-синими глазами, прозрачно-белой кожей и короткими черными волосами - в общем, совершенно не походила на сааланку. И разумеется, предполагала, что наместник в лучшем случае улыбнется ей от своего столика и, может быть, пожелает видеть ее на следующем похожем вечере. Ей казалось, что она рискует не сильно. В крайнем случае он решит, что она напрашивается провести с ним ночь, и, возможно, пойдет ей навстречу, а вероятнее, не заметит этого. Или сделает вид, что не заметил. В любом случае Эльвира не предполагала быть для Димитри чем-то большим, чем милый случай. Но все вышло иначе. Он пригласил ее к себе следующим вечером и долго расспрашивал о музыке, которую слушал вчера. Его интересовало все: романс, шансон, лирические элегии, городской фольклор, авторская песня и все вообще, о чем могла рассказать исполнительница романсов слушателю. Разумеется, времени не хватило, и он предложил продолжить беседу через несколько дней. Третья их встреча так затянулась, что посмотрев на часы, князь засмеялся и спросил ее, не передумала ли она. Увидев ее растерянный взгляд, он напомнил ей ресторанный вечер, его кольцо, принесенное гвардейцем в ее гримерку, и спросил, верно ли он ее понял тогда. Получив подтверждение, он кивнул, подошел к двери, чтобы приказать подать ужин, и сказал: "Давай тогда договорим". И еще часа полтора расспрашивал свою новую даму сердца о перипетиях взаимоотношений песенных жанров во второй половине двадцатого века. Найдя утром в его гардеробной свою одежду в полном порядке, отутюженной и свежей, она охнула: так стюарды знают? Князь заверил ее, что этим людям совершенно безразлично, чья одежда и из каких апартаментов или комнат попадает в чистку, у всех дворян личные слуги из своих, а у досточтимых и воспитателей этим занимаются стюарды, отвечающие за чистоту комнат. В любом случае сотрудники нижнего этажа - кухни, прачечной, ремонтной и остальных служб - даже не знают, чьи апартаменты или комната значатся под номером, из которого прибыл заказ.
Разумеется, роман не остался тайной: Эльвира бывала в Приозерской резиденции наместника почти каждую неделю. Но предъявить что-то фактическое охотники до чужих тайн не могли. Князь отзывался о мистрис Клюевой как об исполнительнице, открывшей для него романс и заставившей взглянуть на песню с неизвестной до сих пор стороны. Певица говорила о наместнике как об умном и тонком слушателе, способном оценить новые для него явления в искусстве. При этом положение дел всем было ясно, как дважды два. Никто даже риторически не спрашивал, откуда у молодой дамы серьги с бриллиантами размером с горошину, где она была, когда отсутствовала три дня в городе, несмотря на договоренности об интервью, и почему в середине февраля появилась на публике слегка обгоревшей на солнце. В кабинете князя на виду у всех на отдельной стойке разместились диски с музыкой Земли, и никто из журналистов не спрашивал его, откуда взялось это новое увлечение. Всем было понятно, с чьей подачи он приобрел привычку цитировать в интервью стихи авторов этого мира - кстати, весьма уместно и вовремя. Но как пара они ни разу не попались папарацци или местным сплетникам, хотя на всех неофициальных приемах Эльвира была спутницей Димитри.
17.02.2025. Как построить киллдозер Первым шагом вы определили, что именно вы пытались спасти и не спасли. Вторым шагом вы посчитали активы и затраты и поняли, как угробить ситуацию с гарантией и выявить вторую сторону, которая не заинтересована себя предъявлять. Шаг три: внимательно посмотрите, кто ваш партнер по игре и какие его убеждения вы реализуете за свой счет. Увидели? Отлично. Эти убеждения и есть цель, которую вам нужно раскатать в пыль и щепки. Но с целью будут сложности. Она виртуальная, но чтобы ее раскатать, нужно уничтожить вещественный символ, являющийся ее подтверждением. Иногда это активы, иногда какие-то возможности и привилегии второй стороны, иногда какие-то ценные планы, иногда что-то еще, но помните: от вас в любом случае должно остаться меньше, чем от этих планов. Выживете - потом восстановитесь. Если попробуете поэкономить себя, не уцелеете точно, потому что чинить все поломанное вы будете за собственный счет, еще и моральный ущерб платить заставят. Ваша задача выйти из отношений, а не изменить их. Шаг четыре: постарайтесь выбрать такое действие, которое за один шаг отнимет у вас возможность играть роль, необходимую в этой ситуации. Это же действие должно перекрыть второй стороне возможность строить подобные отношения с кем-то еще или хотя бы сильно осложнить задачу. Истинные намерения "гостей" в отношении наших детей выявила всего одна смерть. Этот человек остался на месте своего подвига, на трассе Р-23, там же и похоронен. Истинная полезность программы в Корытово раскрылась после всего одного увольнения. Сейчас ее закрывают за полной неэффективностью. Эмигранты из края как-то иначе решают свои задачи.
Полина посмотрела в правый нижний угол экрана и стала закрывать вкладки. Пора было выходить из сети, до визита клиента оставались минуты. Она успела выключить машину, протереть руками уставшие глаза - и в дверь позвонили. Вошедший был немолод, грузноват и удручен. В остальном он выглядел как обычный питерский водила-профи, промышляющий перевозками. В числе совсем своих Полина такого лица не помнила, поэтому после приветствия спросила, откуда у него ее контакт и кто ее рекомендовал. - Да как сказать, - смутился посетитель. - Через пятые руки дали, сказали, что вы из понятливых и морали читать не любительница. - Так... - сказала Полина, занимая свое рабочее место - стул с подлокотником слева и доской для письма вместо правого подлокотника, стоящий обычно напротив клиентского кресла.
Клиент, уже занявший кресло, молчал, шумно дышал, глядя в пол, собирался с мыслями - и вдруг решительно изложил проблему: - В общем, доктор, такое дело. Дочь у меня к саалан служить пошла. В воинское подразделение. - В какое? - спокойно спросила Полина. Поправлять посетителя, объясняя, что она не доктор, она не стала. В этом случае было совершенно бессмысленно тратить слова: для таких любой человек, к которому они приходят за помощью платно, или доктор, или гробовщик, или свой брат работяга. - В Охотники, конечно. В другие-то они местных не берут. - А что вы чувствуете, когда говорите или думаете об этом? - Вот если б я мог сказать... - клиент потянулся в карман, достал носовой платок и промокнул испарину со лба. - Все-таки попробуйте определиться, - мягко предложила Полина. - Знаете, я конечно, все понимаю, - покривился клиент. - Оборотни, фауна эта вся, действительно нужно что-то делать. Но как можно позволять этим заниматься девочке? Где мужики?? - Насколько я помню списки служащих подразделений, там же, где и девочки, в казармах в Приозерске. - Говорить очевидные вещи скучно или неловко всем помогающим специалистам, но работа от них этого требует практически постоянно: чаще всего работают именно очевидности, проговоренные вслух. Клиент, морщась, проговорил: - Она по собственной воле подчиняется приказам этих... Почему именно моя дочь, что я сделал не так? Культурный конфликт был налицо. И развивался он, как водится, в сознании одного участника ситуации, остальным нигде не терло и не давило. - Давайте разбираться, - предложила она. - Прежде всего, как должно было, по-вашему, выглядеть ее верное поведение в сложившихся условиях? Мужчина еще раз промокнул лоб платком, вздохнул, махнул рукой и начал с начала. Начало, как выяснилось из беседы, было зимой девятнадцатого года. Дочь, тогда пятнадцатилетняя, использовала свое право решать, с кем из родителей ей остаться, когда отец предложил матери развод, если она не может тут жить, а он не готов уехать. Уезжать он не стал, потому что сама мысль о том, чтобы бросить город в сложившихся условиях, выглядела для него предательством. Водитель со стажем длиной в жизнь, классический нейтрал, он работал и с саалан, и с местными, вроде даже доставлял что-то для "Ключика" с областных складов и, разумеется, перевозил грузы для спецраспределителей. - Ну а иначе как же? - пожал он плечами, как будто оправдываясь. - Если все уедут, кто будет возить туалетную бумагу и стиральный порошок? А без них, сами понимаете, не жизнь. Полина перевела взгляд на кроны деревьев за окном. Выбор у нее был очень так себе. Вот именно сейчас, если по-хорошему, нужно было извиняться, сворачивать разговор и предлагать телефон коллеги, который взял бы клиента и вел его дальше, но в имеющихся условиях это значило "оставить без помощи". Передавать было некому, хоть убейся. Скажи она сейчас, что думает, - и будет навязывание клиенту политической позиции вместо помощи. А агитация в рамках сессии с клиентом ничуть не лучше, чем с этим самым клиентом вступить в связь. Это профэтика, ее правил никто не отменял. Получалось, что политическую позицию нужно класть в карман и следить, чтобы она оттуда не высовывалась. Полина снова посмотрела на клиента и встретила его напряженный ждущий взгляд. - Так, Георгий Сергеевич. Давайте еще раз, сначала. В девятнадцатом году ваша жена уехала в Московию, а дочь осталась с вами - почему? Вы помните, как она это объяснила? Клиент нахмурился, припоминая: - Ну, она сказала, что мама теперь в безопасности, а уезжать из города сейчас нечестно. Тем более если я тут остаюсь. - То есть точно так же, как и вы, она осталась защищать город, верно? - Получается, так... - Вот она это и делает. С оружием в руках. А что касается допустимости для женщины военной службы в таком подразделении... - Полина помолчала, формулируя. - Знаете, фауна не спрашивает, мальчик ты или девочка. Она приходит и жрет. И нам всем нужно, чтобы кто-то успел выстрелить. Если ее туда взяли, то она успеет. - Полина Юрьевна, но я-то не там! Я ее отец, и она там - в полях, в казарме, а я... - А вы за рулем на дороге, Георгий Сергеевич. И делаете не менее значимые вещи, поверьте. Она просто ваша дочь, а вы ее отец. У вас одна позиция, и вероятно, это семейное. А реализуете вы ее по-разному, что и естественно. И заменить вас обоих друг другом не получится. - Полина еле заметно усмехнулась перед тем, как договорить. - Хотя бы потому, что у нее водительский стаж однозначно меньше. - А если ее покусают? - он уже заранее был виноват в том, что он не там, не в приозерской казарме на месте дочери или рядом с ней. Полина пожала плечами. - Ей уколют сыворотку прямо на месте происшествия и неделю продержат в карантине, вот и все. Насколько я видела интервью госпожи да Сиалан в сети, в укладке подразделения Охотников сыворотка присутствует в обязательном порядке и с большим запасом. - А если фавн... - Георгий Сергеевич, вот поэтому их и должно быть много. Чтобы каждого успели прикрыть остальные. А так... - Полина пожала плечами. - Ведь те же риски и у вас, или вы не согласны? - Мнда, - вздохнул клиент, - попробуй тут не согласись... Хреново на войне. - Действительно, Георгий Сергеевич, - признала она очевидное. - Главное, чтобы война кончилась раньше нас. - Спасибо, Полина Юрьевна. Что я должен? - Пять. - Не больше? - Нет, не больше. Мы часа не говорили.
У Марины вечером, как всегда, была толпа. В этот раз по делу. Не то чтобы это была какая-то решающая встреча, вопрос поднимался не первый раз. Он не был острым или новым, но очень больным. Судьба Алисы волновала всех, и у причины для волнений все видели по-разному. Кто-то переживал о себе и своей безопасности, кого-то беспокоило, жива ли она там у этих уродов и одним ли куском. И то и другое было логично исходя хотя бы из того, как отжег первый наместник сразу после смерти Гаранта, а если к его подвигам прибавить достижения второго, даже не суммируя с методами, которыми проводились кампании против проституции, уже были все основания бояться за жизнь и здоровье подружки и лидера. Были и основания задуматься о том, что у нее спрашивали и какими способами. Но регулярная говорильня в течение восьми месяцев не очень-то решала вопрос. Не помогали ни постоянная долбежка администрации запросами от Хельсинкских групп, ни "Канал фавна" на Ютубе, ни граффити с мультяшными лисичками в разных драматических обстоятельствах на всех доступных стенах напротив Адмиралтейства. И народ очередной наводящий тоску раз мусолил одно и то же, не зная, где же решение. Предыдущие разы молодежь срывалась в ссоры, поэтому Полина решила не дожидаться фазы кипения и вмешалась, воспользовавшись тем, что Марина пошла покурить и заодно дать Валентину чаю на дорожку. - Дорогие мои, давайте еще раз сориентируемся по целям. Нас больше всего тревожит уже не то, что Алиса арестована. Мы знаем, что это так. Нас беспокоит то, что о ней с июля прошлого года нет никаких новостей. Наша задача - понять, что с ней, точнее, заставить их сказать нам хотя бы что-нибудь о ней. По-хорошему у нас уже не получилось, значит, надо делать по-плохому. И хотелось бы, чтобы больно было им, а не нам, то есть придется продолжать их провоцировать, но надо понять, как лучше это сделать, чтобы получить нужный нам ответ, а не очередные аресты... И извините, я прервусь, тут кто-то от меня чего-то хочет... Здравствуйте, - сказала Полина в комм и, выслушав кого-то с той стороны, растерянно проговорила. - Я, конечно, могу прийти, но дети до месяца - это не совсем мой профиль... ах, вам самой нужна консультация... но вы уверены, что на десятый день после родов это правильное решение? Ах, даже так... Хорошо, тогда я попробую до вас сегодня добраться, но вы учтите, что транспорт... Да... Я сейчас за рекой от вас, это не меньше двух часов. Все равно приезжать? Хорошо, договорились. Обычный мой тариф восемь тысяч в час, но тут я даже не знаю, как считать. Да, решим на месте, конечно. Нажав отбой и снова повернувшись к собравшимся, она сказала: - Бред какой-то. То есть, я хотела сказать, непостижимая сааланская логика. Ее выписали из роддома позавчера, и она хочет консультацию по поводу ребенка. Говорит, что нашла меня через мой блог. - И что, поедешь? - Марина криво улыбнулась и начала искать зажигалку. Ответ она уже представляла себе, но причин пока не знала. И не ошиблась. - Знаешь, да.
Молодежь дружно повернула к Полине совершенно анимешные лица с глазами чуть не до бровей, она им мельком улыбнулась и пояснила:
- Чем лучше сааланцы меня знают как специалиста, тем меньше у них шансов заподозрить, что я могу быть кем-нибудь, кроме того, что они обо мне знают. Да, я плачу налоги как хозяйка портала, и у меня политическая позиция, скажем так, не самая дружественная к ним. Они это терпят, потому что я плачу. Ну так я и с этой своей деятельности заплачу процент, и моя политическая позиция останется моим личным делом, это их подход... И моя собственная секретная дырка в заборе их правил. - Тебя довезти? - спросил Валентин. - Ты же вроде по делам собирался, - несколько мимо темы ответила она. - Я спрашиваю, тебя довезти или как? - Валентин был традиционно невозмутим. - Да, довези, пожалуйста. - После повторения вопроса Полина все-таки очнулась и сориентировалась. На Лесную она попала через сорок минут. Поднявшись в квартиру и глянув на вешалки для одежды в коридоре, не увидела там ничего особенного, покосилась на пол, убедилась, что по нему ходят босиком от дверей, как и положено в квартире с маленьким ребенком, почувствовала легкий запах молока и младенца, улыбнулась встречавшей ее клиентке и сказала: - Здравствуйте. Извините за вопрос с порога, но как у вас оказался мой телефон? - О, очень просто, - ответила улыбкой сааланка. - Я написала Этти, мы с ним вместе учились в школе, а он муж Лиды, вы ее как-то консультировали еще до брака, а потом они вместе читали вашу страницу в Интернете. "Мнда, - подумала Полина, - той истории уже не меньше семи лет, это ведь один из первых браков с пришельцами. Есть же на свете запасливые и нежадные люди... Впрочем, Лида такой всегда была". - Мне нужна минута на звонок, отпустить машину, и еще одна, помыть руки, если вы хотите, чтобы я посмотрела на малыша, - сказала она клиентке. Позвонив Валентину, она сказала: "Езжай, не жди" - и это значило, что он привез ее действительно к клиентке, а не прямиком к ребятам Ведьмака, например. Попав в засаду, она сказала бы "можете не ждать" и до последнего настаивала на допросах, что ее подвозил случайный водитель, а не знакомый. Разувшись и сполоснув руки, она прошла за хозяйкой в комнату. Ребенок, разумеется, спал в кроватке. - Как вас зовут? - вполголоса спросила Полина. - Криэйда. А его, - она кивнула на кроватку, - Ингвар. Так захотел его отец, Вадим. - Так, Криэйда, и чем же я могу вам быть полезна? - Всем, что касается его, - развела руками сааланка. - А точнее? - улыбнулась Полина. Молодая мать вздохнула. Потом вздохнула еще раз. Растерянно посмотрела на Полину и спросила: - Почему Ингвара должна растить именно я? Полина чуть наклонила голову: - Вы хотели ребенка? Или он получился случайно? - Хотела, конечно, - пожала плечами сааланка. - Не будь он желанным, его бы не было, но причем тут все эти бытовые мелочи? Их же так много... - Вокруг ребенка всегда очень много бытовых мелочей, это правда, - кивнула петербурженка. - Так растут все дети. И вы тоже так росли. - Когда я родилась, - возразила Криэйда, - мои родители отдали меня собаке, у нас так все делают. Собака кормила меня, заботилась обо мне и растила вместе со своими щенками. И вот я выросла, выучилась, замужем и у меня живой сын. Я предлагала мужу отправить младенца ко мне домой и отдать моим собакам, чтобы они о нем заботились, но он так расстроился... Я была у досточтимого, но он тоже не понимает, чем мужа не устраивают мои собаки. Досточтимый предложил собак монастыря, раз так, но и они не подошли! И я попросила вас прийти. - Я понимаю вашего мужа, - осторожно сказала Полина, между делом унимая легкое головокружение. - Не знаю, как ваши собаки, а наши не умеют заботиться о маленьких человеческих детях достаточно хорошо, да и молока у них маловато для того, чтобы ребенок был сыт и нормально рос. Кроме того, кто-то должен учить ребенка говорить, а наши собаки не разговаривают. - Да? - молодая мать посмотрела на Полину удивленно и озадаченно. - Что, совсем? - Совершенно точно, - кивнула психолог. - Я никогда не видела говорящей собаки, думаю, что и никто из здесь живущих не видел ничего подобного. Мне, правда, рассказывали про одну собаку, которая умела говорить целых три слова, но она говорила только по команде и за печенье... - То есть Вадим, мой муж, может считать, что мои собаки тоже не умеют говорить... Я не подумала об этом... - сааланка глубоко задумалась. - Да, так вполне может быть. А еще наши собаки не могут запеленать младенца, потому что их лапы для этого не приспособлены. А ваши могут? - продолжила сравнение Полина. - Да, наши могут, - подтвердила Криэйда. - И запеленать, и завязать шнурки на одежде, и застегнуть крючки, и растереть овощи или фрукты, чтобы ребенок мог их съесть. И говорят они вовсе не три слова, а много сотен... Всех наших детей воспитывают собаки. Нет, исключения, конечно, бывают, но это обычно нехорошо для детей, им потом тяжело в школе среди сверстников, поэтому так стараются не делать. А муж хочет, чтобы Ингвар был при нас постоянно. - Вполне понятное желание, это же его сын, - у Полины снова слегка кружилась голова, и она чувствовала себя несколько в стране чудес или в лабиринте гоблинов, но пока что у нее хватало прочности, чтобы слушать Криэйду и отвечать с полным пониманием ее обстоятельств, как бы они ни были непривычны. - Но я не понимаю, зачем ему младенец, ведь он все время спит, когда не ест. Что Вадим с ним будет делать? И кто его будет кормить, если мы не отдадим его моим собакам? Полина молча смотрела на Криэйду с почти незаметной улыбкой. И сааланка вдруг догадалась: - Вы хотите сказать, что кормить Ингвара должна я? Все время я?! Я уже десять дней это делаю, меня в роддоме научили, но это так утомительно... Сколько еще будет нужно? - Боюсь, - осторожно сказала Полина, - что не меньше полугода.
Пораженная сааланка на миг замерла, спрятав нос в ладони и растерянно глядя на свою гостью. - Но как же моя работа? И остальная жизнь? - Полгода - это быстро, - улыбнулась Полина. - Но полугодом же не обойдется, - расстроилась Криэйда. - Ребенок становится самостоятельным не раньше, чем ему исполнится семь. Мы в этом возрасте идем в школу. - Мы тоже, - кивнула Полина, - но кормить грудью до школы не потребуется. Через два с половиной года Ингвар будет сам пить из чашки, а через три - и ложкой пользоваться сможет. - Но нами занимаются собаки, пока мы не вырастем, а родители живут свою жизнь и уделяют нам время тогда, когда оно есть у них! И еще Вадим хочет, чтобы я играла с Ингваром, а я не знаю, во что с ним можно играть! Он же еще не ходит! И не говорит! У него даже зубов нет! - Криэйда была совсем расстроена. - И муж не хочет, чтобы Ингваром занимались мои собаки, а ведь Чинка такая дружелюбная, так любит меня... Ей будет обидно, если она не увидит моих детей. - Подождите огорчаться, Криэйда, - сказала Полина. - Вот вы рассказали мне о вашей непростой задаче, и мы уже нашли несколько важных моментов. Прояснив их, вы с мужем сможете прийти к общему мнению. - Что же нужно сделать? - молодая мать передумала плакать и смотрела на Полину выжидающе. - Для начала, нужно как-то прожить месяц, пока Ингвар не окрепнет и не появится возможность показать его вашей семье. Конечно, и собакам в том числе. Если это ваши собаки, то будет правильно дать им узнать запах вашего сына как можно раньше. Будет полезнее для всех вас, если вы отправитесь в это путешествие все вместе: вы, Вадим и Ингвар, чтобы Вадим увидел ваших собак и понял, насколько они отличаются от наших. - Но я работаю здесь, и если Вадим не передумает, Ингвар вернется сюда вместе с нами. И тогда все начнется снова, потому что ни Чинка, ни другие собаки не пойдут в портал, они боятся... - вздохнула сааланка. - Давайте теперь разбирать на отдельные задачи оставшуюся кучу, - улыбнулась Полина. - Во-первых, задачи выращивания ребенка действительно стоит отделить от задач налаживания быта. Все, что не касается ребенка, в этом случае должен будет взять на себя другой человек. - То есть как? - не поняла сааланка. - Какой-то другой человек должен будет убирать в моем доме, приносить мне еду, стирать мою одежду и мыть мою посуду? - Если вы в состоянии это оплатить, почему бы и нет? - легко ответила психолог. - Но это же... неудобно? - похоже, сааланка хотела сказать какое-то другое слово, но выбрала самый вежливый вариант из всех. - Криэйда, у нас нет собак, которые умеют мыть посуду и стирать, - улыбнулась Полина, - поэтому мы платим деньги людям, согласным делать это для нас. Ну или делаем сами, но в вашем случае все же лучше попросить помощи. - Ну хорошо, - сказала сааланка с сомнением, - я согласна попробовать. И тогда мне останется только моя работа и Ингвар, то есть наоборот, Ингвар и моя работа в оставшееся время. Но как раз о нем я ничего и не знаю. - Считайте этот опыт, - медленно сказала Полина, - еще одним шансом прожить детство заново. И если вам удастся, вы сами станете более счастливы, а ваш сын будет даже счастливее и успешнее вас. - Я хочу, чтобы удалось! Я очень хочу, чтобы удалось! - горячо произнесла сааланка. - Но... меня растила собака. Я знаю только собачьи игры. И не уверена, что они подойдут ребенку. - А вот с этим я готова помогать, - улыбнулась Полина. - Давайте начнем, пока он не проснулся. Только начав рассказывать молодой матери о том, каким примерно будет первый месяц жизни ее малыша и как с ним можно общаться в ближайшие недели, Полина почувствовала, что возвращается в привычный мир обыденных вещей и знакомых закономерностей. Выходя из квартиры через час и садясь в ждавшее ее такси, она была вполне уверена в себе и в окружающем мире. Добравшись домой и заварив себе какао на сгущенке, она усмехнулась, глядя в кружку, и, вспоминая день, покрутила головой. Ночью ей снились улыбчивые мультяшные хаски, читающие наизусть что-то из Агнии Барто.
В конце марта на стол да Онгая легла служебная записка от одного из его помощников. В ней значилось, что "Табачный капитан", товарищество речных перевозчиков, инициировавшее прошлым летом "дни свободной воды" в знак траура по другу и основателю, расширилось на дюжину катеров, купленных вместе с юрлицом у собственников, внезапно покинувших город осенью прошлого года. В эту навигацию компания входила с тридцатью семью катерами, расширив свой флот более чем на треть. Летом прошлого года товарищество поменяло владельца, и да Онгай, не забывший события, с этим связанные, внутренне скривился. Он не сомневался, что у местных нет проблем ни с памятью, ни с умением смотреть по сторонам. И уже успел узнать, что "Табачный капитан" был проектом людей, так или иначе имеющих свою часть во всех перевозках по водам Невы и Финского залива. Они ясно дали понять, что этим летом на воде кроме них, полиции и МЧС не будет вообще никого. За исключением какого-то числа частников, никому не делавших погоды.
Дядя Федор: Доброго времени, Полинчик. У меня к тебе деловое предложение. У меня неожиданно свободные деньги будут месяца через три, а тебе всяко портал расширять надо. Мы с тобой друг друга сто лет уже знаем. Димку с Юркой жалко, конечно, но они сами подставились, и надо как-то жить дальше. Я знаю, что у тебя принципы, и готов за них дорого заплатить, в любом случае твое слово будет последним. Я твою идейность понимаю и согласен сам заниматься новой частью портала и списком новых позиций, с которыми ты не хочешь работать. И, короче. Я тебе предлагаю с тобой вместе оценить текущую стоимость портала, от трети до четверти оценочной стоимости у меня точно будет, я тебе перечисляю эту сумму после того, как ты мне даешь право второй подписи - и ты можешь дальше заниматься тем сегментом, который тебе нравится. Ни дряни, ни стрема на портале не будет, ну то есть больше, чем было, не будет, хочешь под честное слово, хочешь под подпись. В общем, я сказал, а ты думай.
Greta_ota: Федор, здравствуй. Давай сначала. Прежде всего, портал - это социальный проект. Поэтому я не считаю, что на портале вообще нужен тот список позиций, который ты упоминаешь, если ты действительно имел в виду сааланские товары. Дрянь и стрем - это, конечно, очень неприятно, но не в нашей ситуации, когда даже анальгин и тот привозной или принадлежит гостям. Тем более что в рамках существующего законодательства, если его так можно назвать, портал с этой точки зрения чист аки церковная купель. Что касается расширения в интересную тебе сторону: я не понимаю, что тебе мешает создать свой отдельный магазин и не морочить себе голову моими дурацкими ограничениями. Тебе же самому так будет проще. И по существу: я пока не вижу оснований для такого альянса. Да, без замов тяжко, но - извини, мы не договорились.
Из личной переписки Полины Бауэр, 20.04.2025.
Предыдущей осенью Димитри наконец вздохнул спокойно, и не он один. Графы Псковский и Новгородский, бывшие в некоторых трениях друг с другом еще до экспедиции, в Новом мире нашли еще больше причин друг друга недолюбливать, но сдаться по этой причине и сложить полномочия ни один не хотел. Так что обещание наместника найти им посредника, позволяющего избежать личных встреч и прямых переговоров, их очень воодушевило - и в надежде на слово князя оба просто забросили часть дел, нуждающуюся в объединении их усилий. В результате почему-то лучше не стало, а объясняться с Димитри, начиная со слов "ты обещал", не хотел ни один из двоих. Но наконец рассвет загорелся и для них. Тивер да Фаллэ, друг, ученик и один из младших партнеров Димитри, прибыл в край, оставив по просьбе князя свои дела на Ддайг. У него было достаточно времени, чтобы спокойно объехать вверенные ему земли и получить первые впечатления: листья на деревьях только начали желтеть, цвели последние летние и первые осенние цветы, досточтимые еще гоняли местных за шорты и майки, и даже первый осенний звездопад еще не кончился. Граф Псковский договорился о донорстве для него, чтобы герцог не тратил время на изучение языка, но да Фаллэ, встретившись и побеседовав с кандидатом через переводчика, поблагодарил, извинился и отказался от общения. И начал искать сам. Потратив две недели, он выискал среди псковских граждан, отличающихся от примелькавшихся в администрации, кого-то из отставных военных, краеведа и историка-любителя, и договорился с ним. Донор оказался немолодым, старше Тивера - разумеется, не по реальному количеству прожитых лет, а по соотношению прожитых лет к оставшимся. Тивер, сперва надеявшийся на более тесное общение со своим наставником и покровителем, довольно быстро понял, что расстояние от Пскова, где герцог устроил себе резиденцию, до Санкт-Петербурга только кажется близким, и видеться с Димитри чаще, чем это было на Ддайг, вряд ли возможно. И заскучал. А заскучав, сблизился с донором, просто из потребности в старшем и более опытном мужчине рядом. Но отвлекать по уши занятого друга и партнера от его дел так и не решился. Не из страха, просто не хотел навязываться и делать общение обязанностью. Большинство саалан включали умение не требовать внимания у занятого человека в число дружеских обязательств, и Тивер да Фаллэ не был исключением.
Сама Асана да Сиалан считала себя вполне обычным представителем сааланской знати. С точки зрения других аристократов империи, она была магессой приличного уровня из хорошей семьи, в прошлом способной удержать земли в достаточном количестве, чтобы жить безбедно, и состоявшей из людей, способных нравиться и своим вассалам, и их крестьянам, и дружественным ремесленникам. Ее род был довольно старым, и фамильные владения естественным образом находились в двух днях езды от столицы, а она в этой семье оказалась единственным живым ребенком, одаренным Силой. Ее выросшие братья и сестры уже встретились и с первой сединой, и с возрастными хворями. Она помогала им, как могла, разумеется, но это не отнимало много времени и сил, потому что и они, и она знали, что от старости для смертных лекарства не существует. Когда они встречались, они радовались друг другу - в том числе и потому, что Асана понимала, что вскоре она останется совсем одна и ей придется выходить замуж или рожать детей, чтобы род Сиалан не пресекся. И то и другое ей казалось достаточно скучным делом: ей нравились балы и турниры. Турниры даже больше. А больше всего ей нравился Димитри да Гридах, но предложить ему брачный договор наследница графства Сиалан не решилась. Про то, что из зачатых от него детей выживают только смертные девочки, она уже была наслышана и не хотела новых огорчений ему и напрасных трудов себе. Ее роду нужен был следующий сильный маг, но всем ее братьям и сестрам не повезло, никто из их детей не был при рождении наделен Даром. Наследник, владеющий магией, мог появиться только у нее и не иначе как в законном браке. Поэтому она выбрала не брачный договор с Димитри, а принесла ему присягу вассала. Уже с десяток лет Асана охотно шла за своим князем в любые его авантюры - и возвращалась с неизменным выигрышем. В этой авантюре ей тоже везло. Она даже почти нашла себе мужа, но этот Новый мир опять преподнес сюрприз: супружеское право здесь было даже не приоритетным, как в Хаате, а эксклюзивным. И чудесный мужчина, отец прекрасных детей, оказался недоступен. Но Асана не унывала. Хороших мужчин тут было достаточно, а времени у сааланской магессы было даже в избытке: пока Димитри с вассалами не приведет край в порядок после стольких ошибок блистательных да Шайни, столица империи улыбалась князю и его людям очень издалека. Им предстояло вернуться победителями или не вернуться вовсе. И сроков им никто не ставил, понимая размер проблемы. Когда имперская знать вникла в суть всех перипетий мира за звездами, обеспечивающего саалан третью точку, основу быстрых перемещений по их землям, экспедицию Димитри начали вслух называть героической, а сочувствие к да Шайни, потерявшим родича в Новом мире, стало куда более прохладным, чем в первые месяцы после падения порталов. Но то, что казалось подвигом из Исаниса и Города-над-Морем, здесь, в Озерном крае, было нескончаемой чередой событий, требующих быстрых решений и не менее быстрых передвижений. Вот и сейчас Асане пришлось прыгать в Ораниенбаум, разбирать очередной скандал - на вид мелкий, но опыт, приобретенный под этим небом, научил виконтессу уважению к мелочам. Полицейские встретили ее, как обычно, с радостью, но сегодня у этой радости было и второе дно. Зная, что Асана - дама прямолинейная и любит четкость, это второе дно ей открыли сразу, а уже потом предложили чай и домашние пироги, которые жена замначальника отдела пекла специально к появлению виконтессы. Просмотрев поданные документы, Асана сначала от души посмеялась, потом попросила комм и позвонила князю. - Мой князь, я звоню тебе из Ораниенбаума, - сказала она. - Тут неприличный и смешной случай, выносить его в прессу нежелательно, я могу рассказать тебе сейчас? Услышав, как Димитри утвердительно хмыкнул в комм, видимо, не отрываясь от своих дел, она начала рассказ, стараясь быть как можно более четкой и краткой. - Некий мужчина здесь любил одну женщину. Но он ее как-то неправильно любил, наверное, потому что она вышла замуж за другого. Этот другой был очевидно нехорош, и в городе об этом заговорили. Первый некоторое недолгое время поразмышлял над всем услышанным, потом приобрел бензопилу. С этой бензопилой он вошел в дом своей любимой и ее некачественного мужа сквозь дверь. Заметь, мой князь, сквозь, а не через. Муж женщины действительно оказался некачественным и попытался спрятаться в шкафу из этой их стружечной плиты. Ты такую плиту сломал об спину нечестного подрядчика в Кавголово, помнишь?
- Вот в шкаф из этих плит муж решил спрятаться от соперника с бензопилой. Соперник не стал пилить шкаф, достал из покинутой дурным мужем постели свою женщину... Мой князь, мужу она не принадлежит совершенно точно, если он не дерется за нее, а прячется от опасности. Но кому-то из них она все же принадлежит, раз не послала обоих к старым богам. Ее мужчина с бензопилой накинул свою куртку прямо на ночную сорочку дамы и увел ее с собой. И она с ним пошла. Так прямо и шли ночью по городу: мужчина с бензопилой в руках и женщина, одетая в ночную сорочку под мужской курткой нараспашку.
Отдел замер, в ожидании реакции из комма. Асана улыбнулась - не им, конечно, а собеседнику.
- Ты спрашиваешь, почему это проблема полиции? Они всем этим шумом соседей перебудили, был вызов, и полицейским надо как-то закрывать эту историю. И еще надо оформить развод, муж не возражает. Я тут за представителя администрации, и все улажу, ты ведь не против?
Задав вопрос, она перевела комм на громкую связь и положила на стол.
- Нет, Асана, я, разумеется, не против, - ответил с усмешкой Димитри. Из динамика комма донеслись короткие гудки - наместник сбросил звонок.
Виконтесса осмотрела офицеров отдела, ожидавших решения. Здесь не было ни одного вероятного кандидата не только в мужья, но даже и в отцы ее ребенка. Она улыбнулась им - тепло, но по-деловому.
- Давайте работать, господа.
А князь, сбросив звонок, снова переключился на письмо, лежавшее перед ним на столе. Письмо было подписано главой МЧС края. Когда наместник продрался через бесконечные "по причине" и "в целях", он понял, что письмо содержит довольно жесткую и очень весомо обоснованную просьбу оставить в покое поисковые отряды, действующие в крае на общественных началах. Среди примеров, приведенных в тексте письма, было в том числе и окончание загадочной истории священника из церкви села Гора-Валдай, схватившегося с фавном врукопашную в боковом приделе церкви и, как оказалось, погибшего в заливе вместе с утопленной им тварью. Поисковый отряд нашел останки и организовал достойное погребение священнику, а фавна, на удивление неплохо сохранившегося в воде, участники поисковой экспедиции передали в Центр исследования ксенофауны. Кроме этого, поисковики помогали бойцам и офицерам МЧС обследовать выморочные поселки и сомнительные места, где пропадали люди. И других добровольцев на эту работу не было.
Князь вздохнул, взял письмо и конверт и пошел к достопочтенному. Вейлин молча принял лист. Просмотрев письмо за несколько ударов сердца, он задал вопрос: - Почему бы им просто не пойти работать в МЧС, этим поисковикам? Димитри пожал плечами: - Большинство этих людей для работы такого рода по здоровью не годны. - Как это грустно, - сказал Вейлин и, помолчав, добавил. - Ведь если бы не их противоестественные практики, такие благие намерения могли быть удачнее проявлены в делах.
Совещание в Адмиралтействе в тот день не должно было принести сюрпризов. Обычная рабочая встреча перед началом сезона Охоты на оборотней с главами районов, баронами и графами южных марок, руководством МЧС города и области, полицейским начальством и с Асаной, возглавляющей Охотников. Разумеется, в присутствии прессы. Сперва было все довольно обыденно, большую часть отчетов, ставших теперь докладами и выступлениями, наместник уже читал. Когда журналисты, а с ними и весь балласт, наконец, убрались, Димитри попросил остаться руководство МЧС, полицейских чинов и Асану, и они переместились из зала заседаний в его кабинет. Там беседа пошла пободрее и куда менее официально. В этой компании все друг друга хорошо знали, постоянно вместе работали, так что разговоры под вино шли хоть и по делу, но в более привычном саалан стиле. Местные такое общение почему-то упорно называли неформальным, но от вина и закусок не отказывались и говорили о проблемах гораздо более открыто и свободно. Иногда не слишком печатно, но это можно было и понять, и простить. Среди МЧСников в этот раз были несколько человек, впервые попавших к наместнику на такую встречу, и с ними Димитри хотел поговорить отдельно, для знакомства. Пользуясь тем, что народ свободно перемещался по кабинету, выбирая, с кем говорить и о чем, он отводил их по одному к своему столу, присаживался на угол столешницы, чтобы его глаза были вровень с тем, с кем он говорил, и беседовал с человеком, чтобы понять, кто перед ним. Одного из них звали Василий Петренко, подполковником он стал предыдущей осенью. Его особенно выделяла Асана, чем-то он понравился ее ребятам, и Димитри хотел понять, чем именно. Беседа текла ровно, Василий рассказывал о себе, о том, чем занимался летом и какие у них общие с Асаной и ее орлами планы на следующий год. И вдруг чуть запнулся посреди реплики. Димитри посмотрел, куда направлен его взгляд. Мужчина смотрел на портрет Эйнана, нарисованный сухой кистью по бумаге с фотографии из его вещей, которые Димитри получил после возвращения с полномочиями наместника. Сам обычай ставить портреты членов семьи на рабочий стол Димитри подглядел у москвичей, и ему эта идея понравилась. - Вы знали Эйнана? - спросил Димитри. - Нет, - честно ответил собеседник, и, промолчав один удар сердца, добавил. - Только видел, как он погиб. - Расскажите, - попросил наместник.
Подполковник вдруг увидел, что собеседник его на самом деле сильно возрастной мужик, хотя и в очень хорошей форме. Следы многих прожитых лет на вроде бы молодом лице наместника неожиданно стали заметны, да оно и понятно. Знать, что младший родич потерялся невесть где - одно дело, а слушать рассказ о его гибели - совсем другое. Тем более что этот Эйнан был совсем молодой пацан, и тридцати, наверное, ему не исполнилось. А он явно приходился наместнику не дальней родней, портреты седьмой воды на киселе на стол в кабинете не ставят. И Василий рассказал. О дне аварии в Сосновом Бору, об усилении, ушедшем к ЛАЭС, и о тех, кто остался заниматься эвакуацией и разбираться с хаосом в городе атомщиков. И о саалан, частью тоже ушедших к ЛАЭС, частью оставшихся с ними со словами "Мы там не нужны, а здесь можем помочь". Эйнан был хорошим парнем, судя по всему: работал наравне со всеми, соображал быстро, своих людей явно берег, но и о коллегах Василия не забывал. И вернулся бы с ними всеми, но помешала дурацкая дорожная авария. Один запаниковал, другой перепутал газ с тормозом, и две машины столкнулись в неудачном месте, а двое баранов за рулем... нет бы быстро разъехаться и освободить дорогу - устроили драку. В них въехали еще трое, получилась свалка на полосе. Эйнан взял своих и пошел все это растаскивать, и тут в общую кучу влетел еще один паникер и исчерпал этим и свою удачу, и удачу Эйнана с его ребятами, и удачу всех, кто пошел им помогать. В багажнике этого последнего был газовый баллон, решивший все судьбы разом. Потушить загоревшиеся машины успели, а вот разобрать и растащить - уже нет. А на следующий день стало и вовсе не до того. Они вернулись за погибшими позже, той же осенью, и похоронили всех в одной общей могиле, потому что опознать тела уже было невозможно. В Сосновом Бору была братская могила со времен Великой Отечественной войны, вот рядом с ней и сделали вторую, для новых героев. Через год планировали поставить памятник, но ксенофауна помешала. Так что сейчас там был просто холм и временный знак над ним. Димитри поблагодарил за рассказ, кивнул и задумался. Он с первого дня здесь знал, что рано или поздно узнает судьбу внука. Окажись Эйнан трусом, за прошедшие пять лет князю бы рассказали о позоре мальчика так или иначе, с целью оскорбить или предостеречь, неважно. С судьбами героев в плохие времена сложнее: их помнят только те, кто разделил с ними тяготы их последних трудов, воинских или иных. А спасенные здесь забывают тех, кто отдал за них жизнь, едва пройдет первый страх. Баллады от местных и свои-то дожидаются не всегда, что уж говорить о пришлых. Было понятно, что мальчик умер достойно и не опозорил семью, но это и все, что до сегодняшнего дня можно было сказать более или менее уверенно. И вот настало время узнать если не точно, то достоверно. Даже числа похороненных в этой общей могиле подполковник ему не назвал. Героями для него были все - и свои, и саалан. Его внук тоже остался на этой проклятой ЛАЭС, похороненный по чужому обряду. - Простите... Кем он вам был?
Похоже, молчание слишком затянулось. - Внуком, - ответил Димитри и улыбнулся собеседнику. - Спасибо вам за рассказ.
Офицер еле заметно вздохнул. - Что видел, то и рассказал. Примите мои соболезнования. Димитри машинально кивнул, продолжая смотреть на портрет.
Его враги в это время были заняты совершенно неприемлемыми, по меркам досточтимых, вещами. Они отмечали годовщину гибели своего друга. Прямо на месте событий. На вторую годовщину Витыча около его последнего приюта собрался не только клуб, приехали все друзья и знакомые. В том числе и Полина с Мариной. Кто-то принес две свечки - от Димона и от Юрки. После небольшой уборки костер сделали прямо из остатков роз, которые всю осень привозила Асана да Сиалан, и остального мусора, в который превратилась часть посмертных подарков. Остальное пристроили у камня. Из остального были в основном колокольчики, привезенные "детьми пепла", их все развесили на ближайшей к камню елке. Помолчали, выпили - кроме того, кто был за рулем, - за легкий путь и светлую память. Кто-то было дернулся оставить у камня стопку с водкой и хлебом, но Валентин косо посмотрел из-под брови и спросил, когда это автор идеи видел, чтобы Витыч из стопки на улице пил. В итоге сто грамм покойного ушли в костер. Назад ехали настолько тихо, что Валентин сказал водителю: "Ник, включи там чего-нить, чтобы было". Нашелся диск Олега Медведева "Чужие сны", старый, записанный задолго до оккупации. Он пришелся неожиданно настолько в тему, что добравшись до "штаба" на Славы, не разъехались, а остались еще на часик обсудить ближайшие планы. В планах, кроме сохранения едва не пропавшего, были расширения в новую сторону в виде мобильных пунктов общепита, передвижных точек зарядки гаджетов и прочей мелочевки, а заодно - закрытый университет для своих с суровой гуманитарной программой вместо дисциплин, постепенно вытесняемых досточтимыми из школ и колледжей. В программе было десятка два позиций, от истории края до теории философии - полный пакет всего необходимого для Сопротивления и, на взгляд участников разговора, начисто ненужного администрации наместника.
22.04.2025. Как построить киллдозер. Окончание. Все, кто поет вам про бессмысленность и вредоносность ваших решений, должны быть помещены в категорию врагов сразу и однозначно. Не надо объяснять и доказывать. Надо увеличивать дистанцию любым доступным способом. Если вы не слышите возражений, или вторая сторона не в состоянии говорить - все правильно, так и должно быть. Если диалог продолжается, вы что-то не доделали. Годным итог этого шага можно признать, когда вы видите, что вторая сторона больше не будет, потому что не может. Неважно, почему не может. Главное, что со своими целями и проблемами эта вторая сторона остается наедине, без вас. А теперь краткое резюме. Если вам причинили вред и не остановились на этом, то лучшим способом избавиться от агрессора будет такой. Позвольте ему зайти достаточно далеко, чтобы он тоже получил повреждения от своих действий, разрушающих вас. Спокойно примите разрушающие воздействия. Это поможет вам навсегда избавиться от повторения такой ситуации. Ведь заплатив за свободу куском мяса со своего живого тела, никто не захочет повторения. Вот и пройдите это до конца, чтобы больше не повторять. Идея договориться чаще всего базируется на эффекте "еще одной попытки", которая кажется тем более необходимой, чем очевиднее, что и предыдущая была лишней. Сделайте эту лишнюю попытку осознанно и усвойте урок. Затем ответьте. Симметрично или адекватно - не так важно, тут уж на ваш вкус. Но имейте в виду, что вас за это попытаются очень громко не любить. Именно те, кто имел на вас планы, как на еду, и кто был намерен, осознанно или не очень, почесать об вас свои иллюзии. Вой в любом случае будет до небес. Собственно, по громкости воя вы и сможете убедиться в том, что сделали все правильно и хорошо. Ну или поймете, что сделали недостаточно, и нужно продолжить. Только, пожалуйста, не примите этот вой случайно за разумную речь. Разумная речь бывает до того, как вы поймете, что спасать тут уже нечего, включая вас лично. А все, что вы можете принять за нее, когда вам жалеть уже не о чем - это инстинкт самосохранения оппонента, включившийся слишком поздно. И поскольку выключить его вы уже не можете - не принимайте во внимание или попытайтесь получить удовольствие, других развлечений в таких обстоятельствах все равно не будет.
Маевку отмечали уборкой на заброшенном Пискаревском мемориале. Красавчики кривились, особенно те, что в сером, но поскольку народу было порядочно, разгонять не стали. Полина была там тоже и со всеми вместе мела плиты центральной аллеи и ступени мемориала. Там же она встретила нескольких сослуживцев, пришедших на маевку в свой законный выходной, а некоторые и в отсыпной. Встретившись и расцеловавшись с девчонками, за работой они обменялись новостями: Полина поаккуратнее, девчонки посвободнее. Мужики были дальше и взяли на себя более тяжелый труд: уборку упавших за зиму сучьев и стволов на окраинных частях кладбища, побелку стволов и прочее такое, - так что разговор получился чисто женским. Марина была, разумеется, в "кофейной бригаде" и не узнала того, что подруге по огромному секрету, и так известному половине города, излагали бывшие сослуживицы. Поэтому обсуждать все услышанное Полина приехала к Марине, отчасти понимая, что до своего Купчино с Гражданки она уже точно не доберется. После душа, сидя в Маринином запасном халате у кухонного стола, она рассказывала подруге новости, принесенные с мемориала. - В общем, Мариш, если отжать воду и сцедить совсем уж муть, получается, что внук наместника был в числе ликвидаторов и сейчас лежит в общем захоронении в Сосновом Бору. - Поля, но тогда его первые выходки как минимум понятны? - Марина показала Полине пачку сигарет и вопросительно взглянула на подругу, та потрогала влажные волосы и поморщилась, прося подождать с очередной сигаретой. Это, конечно, не сильно спасало: возвращаясь от Марины, Полина стирала все, что на ней было, включая белье. Но все-таки разница ощущалась. - Знаешь, нет. Потому что вряд ли он об этом узнал немедля по прибытии. Иначе они бы это захоронение перевернули по косточке, чтобы своих от наших отделить. - Но, может, у него тут уже были жена или дети? Ну если внук тут. - Мариша, стой, - Полина засмеялась и потянулась за печеночными оладьями к миске, стоящей на столе. - Стою... - Марина отошла к плите за чайником и оттуда спросила. - Чего я не вижу? - Ты все время забываешь: наместник края - аристократ. То, что у него тут был внук, значит только то, что от него кто-то когда-то родил некое дитя, а это дитя участвовало в появлении на свет его внука. Насколько сам Несравненный был с этим погибшим парнем знаком - как и с его родителями, кстати, - мы из этого никак не можем узнать. Общался ли он с тем своим ребенком, который этого внука на свет произвел, мы тем более знать не можем. А ради какой молодецкой удали его внук к нам поперся, это вопрос отдельный и уже неважный. Умер он, как и наши, честно, а что было перед тем - бог весть. - Полина взяла второй оладушек и начала с удовольствием жевать. - Не знаю, Полиш... У них такие программы по защите детства, что предположить классический для нашего дворянства уровень пренебрежения побочными детьми я просто не могу, - Марина с сомнением смотрела на подругу, и та наконец сдалась. - Пренебрежение бывает разным, знаешь ли. Я, насколько ты в курсе, иногда работаю и с сааланскими клиентами, так вот, все они высказываются о своем детстве примерно в таком ключе: "Я родился, и родители отдали меня собакам, чтобы обо мне как следует заботились". Заметь, все респонденты рождены в законном браке и в хороших отношениях с родителями. Марина выронила зажигалку, наклонилась за ней под стол и, разгибаясь, ляпнулась затылком о край столешницы. - Черт... Ну ты хоть предупреждай. - Извини, пожалуйста. Я-то уже привыкла, - Полина виновато улыбнулась подруге. - Да, впечатляет, - Марина задумчиво потерла ушибленный затылок. - Знаешь, кормление я еще понимаю, без пеленания, допустим, можно обойтись, если собак при доме стая и кто-то все время при щенках, но речь... И игры... Полина отошла к раковине ополоснуть пальцы и ответила оттуда: - Судя по тому, что они рассказывали о своих собаках, это существа вроде енотов, с лапами, по ловкости не уступающими руке. И, со слов сааланцев, они даже речевые.
Марина вздохнула. - Слушай, в голове не помещается... А потом что они с детьми делают? - В школу-интернат отдают, - легко ответила Полина. - До окончания обучения. Отсюда и программы по защите детства. В некоторых случаях они учат дома, но об этой возможности все, с кем я обсуждала их обучение, отзывались крайне неодобрительно. - То есть ты хочешь сказать... - Марина щелкала зажигалкой, смотрела на огонек, затем гасила его и щелкала снова уже пятый раз. - Да, они вообще могли быть не знакомы, дед и внук. И даже если внук был законный и признанный. - Полина задумчиво потянулась за третьим оладушком, передумала и пошла к раковине, ополоснуть пальцы. - Хотя законный и признанный под чужим флагом в новой колонии... ну не знаю. В нашей истории таких прецедентов очень мало начиная с века географических открытий, а у них уже вроде бы он, причем не первые десять лет. Тут скорее уместны аналогии с судьбой Жоржа Бенкендорфа. - Поля, но если все-таки кто-то из его родни, кроме этого парня, был здесь до аварии... - Марина крутила сигарету в руке.
Полина усмехнулась. - Боже мой, да закури ты уже наконец. Будь ты права, мы с тобой вели бы эту беседу не здесь, а свесив ножки с облачка. Он за меньшее нам Сенную разукрасил так, что три месяца прибирали.
Первый брак Димитри состоялся случайно по меркам саалан. До рождения империи оставалась почти полная жизнь смертного, исследования Заморских земель Ддайг еще были частной инициативой кланов и семей. Его наниматель, а потом и партнер Шай Альжин как раз принадлежал к одному из таких кланов, многие из членов которого выбрали занятием торговлю. Димитри пришел к Шаю как морской маг, но не прошло и года, как его наниматель стал сперва спрашивать его совета по делам, не касающимся ни моря, ни магии, а потом и вовсе выделил ему полноценную долю. Причиной был не особый талант Димитри к торговым делам, а болезнь его партнера. Именно она и привела к безвременной смерти Шая.
Когда они случайно встретились в столичном портовом кабаке, Димитри заметил, что полный низкорослый человек, подошедший к его столику, слишком тяжело дышит. По тому, как на них смотрели от стола, куда незнакомец подходил ранее, Димитри понял, что там с азартом ждут драки. И решил выслушать чужака. Приди тот со своим предложением еще день назад, Димитри выкинул бы его за дверь, едва тот закончил говорить. Впрочем, вчерашним вечером молодой маг никак не мог оказаться в этом кабаке. Но вчера было вчера, а сегодня - это сегодня. Так что он кивнул - и дал официальное согласие пойти обычным морским магом в торгово-исследовательской экспедиции на Ддайг. Для заключения такого контракта кивка было вполне достаточно. От стола советчиков донесся вздох разочарования. Развлечения не вышло. Димитри позвал девчонку-посыльную, попросил бумагу и перо и быстро набросал записку женщине, которую его отъезд в сложившихся обстоятельствах огорчит, потом написал два письма, назвал девочке адреса и расплатился последним золотым из кошелька. Девочка горячо поблагодарила его и побежала относить послания. Корабль должен был уйти с утренним отливом, и зайти домой Димитри уже не успевал. В море золото не нужно. Если все сложится, то с Ддайг он вернется богатым и свободным. А если нет, то судьба последней монеты тем более не важна. Переход на Кэл-Алар - Дальние острова, промежуточную остановку между Герхаймом и Ддайг - выдался на удивление спокойным. Свободного времени у Димитри оказалось слишком много, а годных для развлекательного чтения книг у хозяина корабля было слишком мало. У саалан их тогда вообще было немного. И Димитри открыл для себя торговые записи, оказавшиеся ничуть не менее интересными, чем баллады или труды по высокой магии. Из рядов цифр можно было узнать о земле, в которой они велись, и ее богатстве, но не только. Они могли рассказать об уме их сделавшего, его провалах и успехах, друзьях и недругах, о его прошлом и будущем. Такого он раньше не видел и не знал. Шай сперва удивился, потом сказал, что способность понимать торговые записи - это талант, такой же, как к рисованию или пению, и охотно стал давать пояснения Димитри и отвечать на его вопросы. На Кэл-Алар молодой маг уже сопровождал своего нанимателя на встречи и внимательно слушал, что говорят о торговых делах люди, более сведущие, чем он сам. По дороге к Ддайг им встретилось несколько штормов, потрепавших корабль, но в целом Димитри справился.
На Ддайг ему скорее понравилось, чем нет. Не будь за спиной моря, а за ним - оставленной столицы, он знал бы точнее. Но даже сквозь тоску и тревогу Заморские земли пробились в его душу. Там было настолько тепло, что будь это пристойно, многие и мужчины, и женщины остались бы в одних жойс, а то и без них. Нравы в тех местах были, на первый взгляд, самые простые, люди там часто ходили без куртки-эннара, а то и надевали челек или грисс прямо на голое тело и подворачивали жойс почти к коленям. На улице постоянно мелькали чьи-то ноги в прорезных мелинах или просто в хилель, в которых на севере можно было только лазать по скалам или крепить паруса на верхних реях. И здесь не было Академии. Точнее, досточтимые тут жили, конечно, но у них хватало забот и без того, чтобы учить добрых граждан, как им лучше спасаться от жары. Шай жару переносил плохо, в отличие от его родных: его жены, ее второго мужа, общего с ним сына и Алайны, девочки-подростка, общего ребенка с Шаем. Печальная весть о том, что больше в столице его никто не ждет, догнала Димитри, когда они первый раз пришли с товаром в Хаат. Первым его порывом было купить у степняков ксара, ящера для верховой езды, и отправиться проверять лично, вдруг тот, кто обещал приглядывать за его близкими, ошибся или что-то перепутал, и они все же живы. Но кроме первого письма было еще и второе. Люди дома, где он родился, поставили ему в вину эти смерти и отказались от него. Шай, зашедший в каюту позвать своего мага развлечься в городе, внимательно посмотрел на него и сказал, что такова судьба любого, кто связан с морем, - узнавать плохие вести, когда уже ничего нельзя сделать, даже попрощаться в последний раз. Димитри кивнул и подумал, что раз так, значит, и не надо ему возвращаться ни в Северный Саалан, ни в Южный. Хватит ему Заморских земель и Дальних островов, вотчины вольного братства моря, где он успел за последнюю остановку обзавестись интересными знакомствами. Вот только Шай все чаще хватался за грудь и задыхался при малейших движениях. А лекари лишь качали головой и говорили, что всю удачу, отмеренную на его жизнь, он использовал, когда не умер ни в первый год своей жизни, ни в последующие. Впрочем, волноваться за дела Альжин перестал, увидев стройные ряды цифр, выведенных рукой Димитри, в своих торговых книгах.
А потом Шай неудачно вышел на холодный утренний ветер, простудился и умер от лихорадки. Свою долю он оставил дочери, Алайне. Посмотрев на ее родню, Димитри понял, что жена Шая будет метаться между дочерью и вторым мужем - и не выберет сторону. И что к тому времени, когда девушка сможет распоряжаться имуществом, от ее наследства уже не останется ничего, кроме, возможно, долгов. И предложил ей брак. Алайна согласилась, и он продолжил заниматься тем, чем занимался со времени болезни ее отца, то есть всем. Ее мать и отчим, к удивлению Димитри, не возражали. Через пять лет брака Алайна, взяв в свои руки дела отца, сказала, что хочет не развода, а ребенка. Димитри подумал и согласился, хотя она и была смертной, как ее отец и мать. К тому времени он уже настолько освоился и обжился на Дальних островах что вошел в совет капитанов. Не то чтобы он хотел и планировал быть одним из тех, кто решает, как будет жить братство вольных охотников моря очередной сезон. Просто так вышло. Невозможно собрать на Островах одновременно всех вольных морских охотников, потому что даже зиму все проводят в разных местах. Но через Кэл-Алар проходят морские пути между материками, и, значит, каждый моряк рано или поздно придет в порт и будет должен заплатить обязательную долю городу и острову и написать на листе бумаги семь имен людей, которых он хотел бы видеть говорящими и от его имени. Димитри приходил в гавани Дальних островов с грузами и контрактами, говорил с другими капитанами и торговцами, заключал сделки и партнерства, и когда в очередном плавании с Ддайг на Хаат зашел в порт, то узнал, что его имя называют среди тех семи, кто должен войти в совет. Он, конечно, удивился, но принял эту честь так же, как взял на себя дела Шая, когда тот заболел. Если для решения задач, которые он видел и о которых говорил с другими капитанами, надо войти в совет, значит, так тому и быть. Между походами на Хаат, зимовками на Кэл-Алар и Ддайг Димитри нашел время, чтобы присоединиться к большой экспедиции по исследованию Заморских земель и вложить средства в несколько менее крупных и значительных. Обычно саалан исследовали неизвестные для них земли в несколько приемов. Сперва посылалась небольшая экспедиция, задачей которой было составить карты пройденного пути и найти Источники, достаточно мощные для установки портала и находящиеся не слишком далеко от уже известных и встроенных в существующую сеть, построить там небольшую базу, вернуться домой - насовсем или за пополнением запасов, - и продолжить исследования уже через новые порталы. Этот способ оправдал себя и на Ддайг, хотя Источников на том континенте было меньше, чем на родном для саалан Герхайме, да и по мощности они уступали привычным.
Поселения, возникающие естественным путем вокруг Источников, приходилось защищать от набегов ддайг, считавших себя хозяевами этой земли. Никакой формальной власти у Димитри не было, но как-то так само случилось, что именно к нему обращались озабоченные набегами поселенцы. Не потому что он как-то хитро оттер от принятия решений городской совет и королевскую администрацию, вовсе нет. Исследования Ддайг были частной инициативой, и значит, королевских войск там почти не было. Просто, как и на Кэл-Алар, так получилось само. Но было и отличие. На Островах, даже возглавив совет капитанов, он всегда помнил, что вольные охотники живут сами по себе. Признавая право Димитри говорить от его имени, любой капитан все равно решает сам, куда ему держать путь и корабли под какими флагами считать дружественными, а какие брать на абордаж. А на Ддайг пришлось действовать иначе. Люди нуждались в защите и готовы были за нее платить, потому что обычай "каждый взрослый из саалан - воин" плохо помогал, когда приходила орда. Так что по эту сторону моря Димитри вновь вспоминал, что это значит - отдавать приказы не только команде своего корабля, зная, что они будут выполнены. И когда герцог да Игран, возглавлявший тогда королевскую администрацию и собиравший городской совет именем короля, понял, что представители кланов и торговых домов слишком уж часто предлагают ему что-то решать лично с Димитри, ему только оставалось признать этот факт и сообщить в столицу.
Первый сын Димитри родился, когда его отец был в море. Они так и не успели познакомиться: малыш, наделенный Даром, умер, не дожив до года. Сайни дома очень по нему плакали. Со вторым мальчиком Димитри и его жене повезло чуть больше, но он не пережил инициации. Алайна, дважды родив будущих магов, была настроена попробовать еще, но Димитри колебался. Он был сильным магом и знал риски. И ему казалось, что не будет хорошо, если они потеряют еще одного ребенка, ни для жены, ни для него. Поэтому он предложил ей подумать о втором муже или найти кого-то, кто согласится стать отцом ее ребенка, раз с ним не выходит хорошо. С женщиной, ставшей его второй женой, Димитри познакомил их общий торговый партнер в Хаате. Гарра да Гейн была настоящим морским магом, в отличие от Димитри, который ничего не смыслил в этом деле, когда первый раз пошел на корабле на Ддайг, да и потом был не так хорош, как хотел бы. Брак с Гаррой позволил Димитри оставить за спиной надежную базу в Хаате. Кроме того, люди в Заморских землях хотели видеть ему преемника - на всякий случай. Маги, конечно, живут дольше людей, особенно если много колдуют, но море забирает жизни, не спрашивая имен и титулов. И всем будет лучше, если наследник будет достаточно зрелым, чтобы принять дела и в полной мере ими заниматься. Они с Гаррой провели несколько суток, сверяя родословные, и убедившись, что общих предков у них не было в последние триста лет, заключили брак. Алайна, родившая к тому времени своего второго выжившего ребенка, передала им обоим поздравления через одного из медиумов Академии и лично ему - пожелание испытать ту радость, что есть сейчас у нее и которую им не случилось разделить. Димитри привез обеих своих жен в столицу и представил к королевскому двору, когда получил свой первый титул, разом став из безымянного капитана, потерявшего право на принадлежность к своему роду, князем Кэл-Аларским. Он долго говорил тогда с королем наедине и после аудиенции принял и предложение войти в госсовет, и рекомендацию проявлять большее внимание к делам Ддайг, а не Хаата. Гарра пыталась стать матерью дважды, пока была жива Алайна. Обоих своих мальчиков Димитри успел подержать на руках, выслушать от досточтимых, что по всем приметам они выживут и станут сильными магами, а потом проводить их лодочки в последний путь. В третий раз она решилась, когда Алайны, к тому времени трижды прабабки, не стало. Это было дурное время. Святая стража вновь вспомнила о забытых было поклонниках старых богов и начала свое расследование, проходившее в опасной близости от судьбы Димитри и на его удачу прервавшееся по независящим от дознавателей причинам. Молодой король, сменивший на престоле старого, неожиданно умер, не прожив и месяца после коронации. Погиб и старший принц. А второй наследник, слишком юный, чтобы его принимали всерьез, объявил себя воплощением Потока, к неудовольствию старой знати и удивлению Академии. Димитри, прибывший в столицу, чтобы разобраться, где на самом деле место случая в хитросплетениях столичных интриг, говорил с ним перед государственным советом, но так и не смог решить, кто перед ним - святой или безумец.
После всех изменений, потрясших Аль Ас Саалан, решение Гарры не особенно обрадовало Димитри, но она имела право пробовать. Это у него были выросшие дети и внуки Алайны, это он уже заподозрил, что проживет не одну человеческую жизнь. А Гарра так и не смогла достичь внелетия, ее сил не хватало, чтобы продлить свою жизнь в бесконечность. Он согласился стать ее мужем, и значит, они оба должны выполнять договоренности. Димитри лишь попросил ее, чтобы эта их общая попытка стала последней. Гарра согласилась, хоть и не была рада. И то ли им обоим повезло, то ли помогли сайни дома Гарры, отправившие одного из своих к священному месту просить для нее живого ребенка, но зимней ночью у них родилась девочка. Красивая, здоровая девочка, улыбнувшаяся в день своего рождения. Смертная. Они назвали ее Дэйрой. Все дни, остававшиеся до весны и отплытия на Кэл-Алар, Димитри заходил в гнездо посмотреть на свою девочку и проверить, достаточно ли о ней заботятся, сыта ли малышка и насколько чиста ее одежда. Гарра сразу после родов сказала, что будет искать второго мужа, он согласился, ожидая, что она возьмет кого-то из магов, но, к его удивлению, она выбрала одного из капитанов с Островов, смертного, и еще до своего отплытия Димитри успел их поздравить, а Гарру так и дважды. Его решение следовать совету короля вопреки очевидной выгоде принесло пользу: император объявил, что владеть человеком как имуществом невозможно для следующего Путем, и новый магистр поддержал его. На этом выгоды торговли с Хаатом стали ничтожными. Сам Димитри по примеру Шая не связывался с торговлей живым товаром, более того, доводы, приведенные императором против рабства, Димитри услышал как раз от конфидента своего друга и наставника незадолго до его смерти и счел достаточно убедительными, чтобы нанимать слуг и работников, а не покупать. Вместе с Гаррой и ее вторым мужем они приняли решение - о переезде всей семьи на Острова. Его дочь к тому времени достигла возраста, когда дети покидают гнездо и начинают учиться у людей. Часы, когда она была свободна, а он бывал на Кэл-Алар, девочка предпочитала проводить в его обществе, и он брал ее на свои встречи и советы.
Свой третий брак Димитри заключил заочно, по причинам политическим и торговым. Семья его будущей супруги, в которой сама Фанд играла не последнюю роль, искала союза с вице-императором Заморских земель. А Димитри, тогда уже князю, был нужен надежный и сильный партнер в столице: он намеревался ввозить новый товар. Его люди в своих экспедициях обнаружили новые магические артефакты. К торговцу они попали даже не через третьи руки. Он рассказывал о странах, где вроде бы жили люди, далеко на юго-востоке Заморских земель, но сам не был уверен, правда ли это. Сперва никто не понял, как можно использовать каменные диски, отполированные до зеркального блеска, а потом оказалось, что с их помощью в считанные часы можно отфильтровать спектр дикого Источника. Так и открылась ценность круглых каменных зеркал, неизвестно кем сделанных в чужедальних краях. Димитри получил и отправил несколько вежливых писем Фанд и ее семье. Затем его крючкотворы долго обсуждали содержание брачного контракта с крючкотворами семьи да Винед. Наконец, все уладилось, и они с Фанд стали мужем и женой. Придя в столицу в очередной раз, он узнал, что она тоже приехала провести зиму здесь, и решил, что будет вежливо хотя бы познакомиться. Брак не планировался как длительный договор, так что можно было и не встречаться, но почему бы и не увидеть друг друга, чтобы не попасть в неловкую ситуацию на каком-нибудь из праздников в честь Долгой ночи. И он отправился в их семейный особняк на улице Хвоща. И там увидел Фанд. Земной мужчина описал бы это так: "вошел, упал и умер". Это была любовь с первого взгляда. ...На самом деле не упал, конечно. И тем более не умер. Просто запутался в словах и споткнулся об ковер. Она засмеялась, у него на миг перехватило дыхание, а вместе со вдохом он поймал настроение, которого не помнил со школьных лет. И она охотно с ним это настроение разделила. Что они творили две пятерки дней подряд после встречи, они уже и сами не вспомнили бы, а столичные сплетни и слухи врали об этой их декаде такое, что примерить даже к ним двоим было невозможно. Не могли же они вдвоем, в самом деле, за какую-то десятку дней поставить с ног на голову весь Исанис. Да и император был бы против. Что Димитри помнил совершенно точно - это как он нес Фанд на руках по парапету набережной залива, читая стихи, сочиненные на ходу. Свидетели у этого события, кажется, все-таки были, потому что в легенду об их встрече этот эпизод вошел. После той их первой зимы то он приезжал к жене в Южный Саалан, то она к нему на Ддайг. Именно там, в Заморских землях, и родился их сын. Сайни дома были очень рады, Димитри каждый день заходил посмотреть на малыша, а жена находила время и утром, и вечером. Но он все равно умер. Через два месяца после его смерти Димитри привез в дом осиротевшую во время набега орды Майал. Еще через год его жена, поставив купол от чужих ушей, предложила ему попробовать снова, воспользовавшись колдовством, о котором она узнала в свое время от бабки. Оно позволяло зачать ребенка выбранного пола и не одобрялось Академией, видевшей в таких решениях желание следовать путем старых богов. Он долго колебался, предполагая, что если их с женой привлекут к суду Академии, под удар попадет не только его семья, включая старшую дочь, но и его люди на Ддайг и на Кэл-Алар. Он пообещал жене дать ответ, как вернется из столицы.
На Дальних островах он встретился с Гаррой и их общей дочерью. Та еще не достигла возраста, в котором стоило срочно искать ей жениха, но ее в любом случае пора было представлять ко двору, так что Димитри взял ее с собой, провести зиму в столице и Городе-над-Морем с их увеселениями, балами и карнавалами. В ту зиму она сопровождала Димитри всюду, куда он мог ее взять и куда она хотела с ним пойти. И едва отгремели фейерверки Долгой ночи, как Дэйра пришла к нему со списком потенциальных женихов, в котором к каждому из имен прилагалось перечисление выгод и рисков потенциального союза. Димитри ее деловой подход понравился. Обсудив идею с ней лично, а с ее матерью и внучкой Алайны - через медиума, он договорился о свадьбе следующим летом. Девочка была права: ее брак с правнуком Алайны решал целый ряд вопросов и позволял закрыть навсегда претензии со стороны менее удачливых торговых и аристократических кланов. Даже если Димитри так и не сможет стать отцом мага, в жилах тех, кто будет держать землю после него, будет и его кровь. Вторым ее женихом стал потомок аристократического рода из Южного Саалан. Этого мальчика Димитри знал как неплохого мага и хорошего воина, но вот земли у него не было, и в метрополии ему не светило получить надел. Его семью сразу смутило, что ему предстояло стать вторым, но разрешили все просто - обычай позволял играть две свадьбы в один день, а кто из двух мужей станет отцом первого ребенка - дело новобрачных. Так что жених Дэйры отправился с ними в долгий путь на Ддайг.
Там, через пять дней после свадьбы, Димитри сказал Фанд, что подумал и решил, что зачать дочь - хорошая идея. Но больше он пробовать не станет. Впрочем, решить оказалось быстрее, чем реализовать. Дела требовали присутствия Фанд в столице, Димитри проводил больше времени на Кэл-Алар и Ддайг. Они понимали, насколько сильно рискуют и что им вдвойне тяжелее укрыться от любопытных глаз - вице-император и его супруга по определению всегда на виду. Заморские земли осваивали своим чередом. В то же время империя продолжала выяснять отношения с Дарганом, страной горных ддайг, соседствующей с исконными землями саалан на Герхайме, не столько претендуя на их долины и перевалы, сколько охраняя поселенцев в предгорьях. И когда сын его Дэйры достиг совершеннолетия и присягнул ему на верность, родилось их общее с Фанд счастье - Хейгерд, малышка, которой не суждено было стать магом. Жена не стала отдавать ее в гнездо дома, а забрала к себе в покои нескольких сайни, кормить девочку и ухаживать за ней. Она росла на радость родителям, вышла замуж и родила троих смертных сыновей. Димитри особенно полюбился младший из них. Он смотрел на Димитри глазами его младшего брата. Мальчика назвали Эйнан, и он носил родовое имя своего отца.
Дарна появилась в их доме, когда Эйнану едва исполнилось десять. Димитри ее купил у родителей, оказавшись по делам в Хаате. В порту его окружила стайка детей, просящих мелочь или поесть, и среди них он заметил девочку с хорошо знакомыми ему сполохами в ауре. Она была потенциальным магом. Он спросил, где ее родители, и она привела его в рыбачью хижину, в единственной комнате которой не было ничего, кроме груды тряпья, кучи голодных детей и взрослых, от которых пахло хуже, чем от рыночных сайни. Он спросил про девочку, и ее мать назвала цену. Ей было все равно, что он сделает с ребенком, но вторая женщина, старше, по какому-то наитию спросила его, кто он, выслушала ответ и потребовала, чтобы он купил еще и двух старших мальчиков себе на корабль, иначе девочку ему не отдадут. Димитри согласился, улыбаясь через отвращение. Малышке было едва три по их счету, и пять по земному. В Источник он ввел ее прямо в Хаате, сам, в ближайшем храме. А на следующий день они отчалили и пошли в Исанис, где его ждала Фанд. Когда она увидела девочку-мага, то первый час молчала и только смотрела на малышку. А потом улыбнулась и сказала, что, кажется, какое-то время им с Майал, так и не покинувшей дом князя, придется провести в Городе-над-Морем, пока маленькая Дарна учит язык и привыкает к школе, не оставлять же ее одну. Да и у Эйнана будет повод чаще заглядывать в гости к бабушке.
Эйнан вырос и выбрал жить в столице, делая карьеру при дворе, хотя это было совсем не просто для смертного. А потом началась история с Новым миром, и да Шайни стали набирать людей. Эйнан одним из первых пожелал отправиться в Озерный край и помогать его осваивать. Хейгерд этому огорчилась, а Димитри поддержал его решение. Новый мир - это возможности и для Эйнана, и для всей семьи, а сказать о да Шайни плохое как о сюзеренах не мог никто. Почему бы мальчику не посмотреть мир? И Эйнан ушел в портал, чтобы больше не вернуться... Жизнь семьи Димитри была связана с морем. Провожая друг друга, всегда прощались навсегда, но это не отменяло горя.
Когда Димитри стал наместником Озерного края, Фанд не последовала за ним, и ее удержали на Ддайг вовсе не дела. Она хотела провести время с Хейгерд. Та родилась смертной, старший из ее сыновей сам был отцом почти взрослой дочери, и в скором времени Фанд предстояло провожать лодку своей единственной девочки в море. А вот Майал и Дарна решили посмотреть Новый мир, несмотря на красочные рассказы Димитри об ужасах, ждущих их по ту сторону портала. Они обе уже были взрослыми, но ни одна из них пока не носила кольца мага. Майал наотрез отказывалась держать экзамен Академии, хотя, на взгляд Димитри и Фанд, с легкостью бы сдала его. Князь не давил на воспитанницу, боясь навредить ей своей настойчивостью. Что до Дарны, то у нее еще было время, и решение отложить экзамен ради возможности увидеть Озерный край казалось вполне логичным и естественным. Они обе оставались с Димитри по эту сторону звезд уже шестой местный год, разбираясь с оборотнями и другими ошибками маркиза да Шайни и пытаясь наладить отношения с городом и его жителями. А теперь получалось, что и не только с ними.
Городской отдел полиции Ораниенбаума май отмечал, как водится, на рабочем месте и при табельном оружии: фауна праздников не знает. После ударного труда в полях чаевничали в отделе, причем расширенным составом. В Охоте на фауну участвовали оба зама наместника - и Асана, и Ведьмак. Ее любили и были рады видеть, его побаивались и слегка стеснялись, но утомительный рейд, а после него горячие напитки и пирожки от жены замначальника отдела сделали обстановку почти домашней, насколько было возможно в этих условиях. Девицы Асаны и парни Дейвина вместе с полицейскими из отдела гоняли чаи с какими-то тортиками в актовом зале по случаю праздника, а начальство всем составом удалилось в кабинет. В этот раз высокие гости привезли с собой еще пару инопланетян, совсем непохожих на привычных красавчиков - тощеватых, смуглых и чернявых. Но пирожки они ели с таким же удовольствием, что и сааланцы. Хорошо еще, что Асана предупредила о визите: все четверо ездили по какой-то надобности в Зону, и вот, заглянули на обратном пути. Зачем им понадобилась эта экскурсия, они не распространялись, и после посещения окрестностей ЛАЭС пошли с полицией и ветконтролем еще и в рейд. А причина была простой: Ранда Атил хотела вживую увидеть опасность, от которой город защищался с девятнадцатого года. Но вышло так, что, уже выходя из-под внешнего купола, они получили вызов от местных с юга края. Асана предложила собратьям по Искусству удовлетворить любопытство, раз уж представился случай. С Рандой к реактору пошел еще один сайх, Макс Асани, и разумеется, ему тоже было нужно посмотреть на оборотней. Когда речь шла о тварях, не лишней была любая помощь, так что Асана согласилась. И поскольку сайхов было двое, а на их выход в Зону без надежного сопровождения князь не согласился бы никогда, в компании оказался и Дейвин, отвечавший то ли за защиту гостей наместника от опасности, то ли за защиту края от гостей. А на обратном пути они заехали в хорошо знакомый Асане отдел. Отчасти потому, что Ранда, увидев оборотней и фавнов, хотела поговорить с местными о том, как им живется в непосредственной близости от опасности. Отчасти просто по усталости. Впрочем, бодрая пробежка после долгой пешей прогулки не помешала сайхской гостье сыпать вопросами. Ее сородич больше молчал. Асана знала от Дейвина, что этот смуглый парень - сын принца того сайхского Дома, к которому принадлежала Алиса, пока ее не выгнали, и когда он только появился зимой, ей было любопытно, что он забыл в крае. Тем более что его появление не было согласовано. Он просто пришел спустя несколько дней после Алисы, о чем Ранда и уведомила наместника. По-русски он сразу говорил не хуже саалан, в обстоятельствах ориентировался свободно, так что опекать его было не надо, и следующий их сородич пришел в оговоренные заранее сроки. Впрочем, скоро Асане стало неинтересно, с чем пришел этот сайх: он ничем не отличался от остальных. Слишком мягкий, слишком эмоциональный, точно такой же высокомерный, как и другие, и, положа руку на сердце, совсем не боец. Вот и сейчас, в отделе, он или молчал, или выражал сочувствие местным жителям, но ни словом не обмолвился об азарте Охоты. И даже когда обсуждали оборотней как таковых, он только сказал, что понимает сложности с поиском порталов, откуда лезет эта нечисть. А после паузы добавил, обратившись к своей соотечественнице: - Я подумаю над этим, но быстрого решения не обещаю. - Хорошо, - кивнула Ранда и продолжила, повернувшись к Асане. - Эти существа - наш общий враг. Они пришли к вам, а значит, в любой момент могут объявиться и у нас. Мы справимся, конечно, но жертвы все равно будут. Их надо остановить, надо выяснить, откуда они приходят, и лишить их возможности это делать. Ты говорила, что их не получается обнаружить с воздуха? - Да, - кивнула Асана. - В прошлом году ко мне пришли пилоты из аэроклуба и предложили установить на их самолетах приборы ночного видения. И оказалось, что над Зоной они перестают работать, как должны. Это очень неудобно, но зато теперь мы точно знаем ее границы. А за пределами Зоны приборы показывают фавнов, но оборотни видны не всегда. И разговор потек дальше. Дейвин, тоже почти не участвовавший в общей беседе, с интересом слушал вопросы Ранды и наблюдал за ее спутником. Он знал, что этот парень пересек границу с еле живой Алисой на руках, проехал с ней почти тысячу километров и сумел остаться совершенно незамеченным. Ребята Ивана Кимыча так и не смогли понять, как именно он попал в край, хотя искали на совесть. Купол реактора ужаснул его, но не так, как Ранду. Он тоже сказал что-то о кошмаре нежизни, но он там прежде всего работал, а переживал во вторую очередь. Во время рейда он не лез вперед, не прятался за спины, но все время получалось, что он стоит так, что не мешает никому из оказавшихся с ним рядом и закрывает от атаки тварей тот сектор, который по той или иной причине оказался неприкрытым именно в этот момент. И при этом он совершенно точно не был боевым магом, хотя мог за себя постоять. Ранда явно испытывала отвращение при виде оружия, пусть даже направленного против агрессивных тварей, и когда начальник отдела объяснял ей, как им пользоваться, наотрез отказалась брать его в руки, а Макс внимательно рассмотрел Сайгу и даже попробовал зарядить, хотя стрелять не стал. Во всем этом была какая-то загадка, и Дейвин решил, что стоит пригласить Макса присоединиться к рейду еще раз, уже без Ранды или других его сородичей.
Марина открыла дверь на звонок, оглядела подругу и засмеялась: - Поля, ты как картинка из модного журнала столетней давности, не хватает сигареты в длинном мундштуке и шляпки. - Ну, я пока надеюсь обойтись беретом, - улыбнулась Полина, - а сигареты оставлю тебе, если ты не возражаешь. - Ты хоть брошку на берет приколи, что ли, - возразила Марина. - Я подумаю над этим, - Полина развила тему. - Представь, получила комплимент от красотки в сером, столкнувшись с ней на главпочтамте. Меня туда по делам занесло, выхожу, а они заходят, трое. Она в более светлом, видимо, старшая из них, и так говорит мне вслед: вот, мол, умеют же, если захотят, и прилично, и изящно, и вообще глаз не оторвать. И кстати, через главпочтамт я отправила еще одно письмо, заказное, с уведомлением о вручении, об Алисе. Корешок держи, - Полина сунула руку в сумку и, достав оттуда картонку, протянула Марине, - а я уже и побегу. - Ты куда это, на ночь глядя? - спросила та, принимая корешок. - Тут недалеко, - подмигнула подруге Полина. - На танцульки опять? - Лейшина неодобрительно покачала головой. - Ох, смотри, накроют вас когда-нибудь. В ответ она получила озорную улыбку: - Мариша, обязательно, но не в этот раз и еще не в этом году даже. Знаешь, в прошлый раз Артем шел в зал на Марата, и его остановил патруль развернутым составом - трое девиц-гвардейцев и тетка в сером. Вы куда, спрашивают. А он при полном параде, пиджачок, рубашка шелковая... И такой им отвечает: "А по мне не видно, что ли?" Они встали и давай гадать. Сперва решили, что в казино, но он не сдержался, заржал, и они отказались от версии. Карточные игры они разрешают, но сами не тянут ни преф, ни даже покер, проверено мужиками из Политеха. В общем, они попросили его предъявить вещи для осмотра, а у него в сумке запасная рубашка и пара танцевальных ботинок. Они на это посмотрели, и такие ему: "Что же вы сразу не сказали, что у вас свидание". И отпустили. Он даже почти вовремя пришел. Но вообще я бы хотела посмотреть на лица патруля, ввалившегося на милонгу. И послушать их версии о происходящем. - Ладно, иди уже, пока сирена не заорала, - Марина улыбнулась подруге и вздохнула, глядя на закрывшуюся за ней дверь. Не успела она выйти из коридора, как снова затрещал дверной звонок: приехал Павлик, привез два больших цинковых ящика с разными разностями, которые нужно было завтра передать на отдачу в дальний край области, в Торковичи. Павлик потихоньку становился Пашей, обрастал бородой и мышцами и обзаводился знакомствами в кругах, где Марине было совершенно нечего делать. Впрочем, чай с сахаром и печеньем он любил по-прежнему, да и спать все еще мог, где угодно. Они вместе спрятали обе коробки в комнате, запирающейся на ключ, и, несмотря на позднее время, на всякий случай закидали их разным барахлом. Не то чтобы это могло сильно помочь во время обыска, но от внезапных проверок обеспечивало хоть какую-то страховку: комната выглядела сущим хламовником, и без большой нужды захотеть копаться в ней можно было только по приказу. Скрыв цинковые ящики между картонных со старыми журналами, хозяйка позвала гостя пить чай. За чаем Паша рассказал о судьбе предыдущих грузов из музея при Пискаревке, о том, что на очереди экспозиция под монументом защитникам Ленинграда на Московской, а дивизионные музеи уже вывезены и перемещены в хранилища, и что кое-что удалось спрятать в подвалах институтов города с условием переместить в Репино, в Железо и в Лосево. В полночь Марина выдала ему спальник и лист поролона из этого самого хламовника и сказала утром захлопнуть дверь как следует, уходя.
Примерно одновременно с отбытием машины в Торковичи ранним утром Полина ехала на такси домой. У нее было три часа на поспать, еще час на привести себя в порядок, а потом ей предстоял нормальный рабочий день хозяйки мелкого бизнеса: встреча с бухгалтером, рабочая почта и визит к нотариусу, и еще вечером клиент.
Эту встречу Полина назначила в кафе. Кафе считалось "нейтральным", то есть в него приходили и питерцы, и сааланцы, и ни тем, ни другим не ставили в вину посещение именно этой кофейни. Там по-саалански основательно кормили, но можно было взять половину порции, и был приличный выбор десертов и напитков. Винная карта тоже была, но ее подавали после наступления темноты и только в зимнее время, после сезонной отмены комендантского часа. До заката было еще полтора часа, а до зимы еще дольше, так что Полине принесли только основное меню и чайную карту. Она выбрала чайник фруктового чая и десертную тарелку, состоящую из сухофруктов и орехов, осмотрелась - и увидела входящего сааланца в куртке из светлой кожи и коричневых брюках. Через его плечо была переброшена толстая коса цвета спелой ржи. Он тоже оглядел зал и уверенно направился к ее столику. - Мистрис Полина? - саалан не признавали отчества в общении между собой и пренебрегали им в общении с местными при любой возможности. - Да, я Полина, здравствуйте, - подтвердила она с вежливой полуулыбкой. - А вы Луэри? - Да, верно, - он улыбнулся открыто и заразительно, как все они, и занял место за столом. - Скажите, почему ко мне, а не к досточтимому? - все же саалан приходили к ней не так часто, чтобы она привыкла к ним, и каждый раз она задавала этот вопрос, отчасти для того, чтобы убедиться в том, что визитер понимает различия между ней и сааланским монахом. - Ну, его я уже послушал, - Луэри отбросил косу за спину и ткнул подошедшей официантке в кофейную половину чайной карты, а затем в стоящую на столе тарелку с сухофруктами, - и не думаю, что его предложение сработает. - Так, - улыбнулась Полина. - Я женат, - начал Луэри. - И женат счастливо. Я считаю, что мне повезло. И это вроде бы взаимно. Мы договорились подумать о детях позже, и это наше обоюдное и совместное решение. То есть вроде бы все хорошо, - сааланец помолчал, посмотрел в поданный американо, пожал плечами, сделал глоток, покрутил чашку на блюдце. - Я понимаю, что все пары ссорятся, это часть отношений. - Он отодвинул чашку и развел руками. - Но она хочет, чтобы я поддерживал Маркса! Я честно прочитал его труды и не понимаю, чем ему будет полезна моя поддержка, если здесь его идеи и так прекрасно работают. Но у нас они неприменимы! Потому что у нас не менее трети прибавочной стоимости создают наши собаки! И они же занимаются скрытым, то есть обслуживающим, трудом! Нет, мы не поработили их, это равноправный договор, мы нужны им не меньше, чем они нам... А еще треть прибавочной стоимости создается магами, и хотя они все дворяне, они не могут быть эксплуатирующим классом, если создают прибавочную стоимость! И к тому же, этот Маркс давно умер... Орех, бывший у Полины во рту, внезапно проглотился целиком сам собой, и его пришлось запить большим глотком чая. - Луэри, как зовут вашу жену? - спросила она, поставив чашку. - Алина. Она прекрасный, думающий человек. Я никогда не мог даже надеяться на брак с женщиной-специалистом. Она закончила университет и работает. Я тоже работаю, конечно. Я сам из людей Алена да Макайя, он личный вассал Скольяна да Онгая, мы отвечаем за систему порталов северных окраин города и пригородов к северу от Санкт-Петербурга, точнее, отвечают наши старшие маги, а мы на подхвате. - А Алина? - Она преподает историю школьникам. Да, решила Полина, их заработки примерно равны. Но главное даже не это, а то, что у блага и поощрения, доступные только через спецраспределители, они получают поровну, каждый через свое ведомство. А женат он или на коммунистке, или на феминистке. Впрочем, почему "или"? - Так... - она посмотрела в чашку, собираясь с мыслями. - Скажите, а вы когда-нибудь спрашивали ее, как именно может выглядеть поддержка идей Маркса в вашем исполнении?
На лице сааланца отразилось мучительное непонимание, и Полина добавила:
- В смысле, как вы могли бы себя вести или что вы можете сделать, чтобы она понимала, что вы с ней согласны, она знает или нет? - Я думаю, что нет, - сказал сааланец и поставил на блюдце пустую чашку. - То, что она знает, она всегда говорит. - Понятно. - "О господи, - поймала она мысль, - да это же самый простой протокол разрешения конфликта для старших школьников". И встретив взгляд клиента, предложила. - Луэри, я, кажется, знаю, что можно сделать. Я вас научу одному правилу местного этикета, а вы попробуйте его применить. - Очень интересно, - улыбнулся он. - Это правило называется частичным, или обусловленным, согласием. - Как это? - сааланец был заинтригован. Полина покопалась в сумке и достала оттуда маленький кубик Рубика на цепочке. Взяв его двумя пальцам за нижнюю и верхнюю стороны, она поставила руку локтем на стол так, чтобы кубик оказался на уровне лиц двоих сидящих за столом, ее и клиента. - Допустим, я говорю, что этот кубик белый и требую, чтобы вы со мной согласились. - Но мистрис, он же не белый! Он желтый! - возразил сааланец. Полина улыбнулась и развернула кубик белой стороной от себя к клиенту. Сааланец удивленно приподнял брови. Полина еще раз повернула кубик: - Теперь с моей стороны он синий, а с вашей? - А с моей зеленый... - Луэри был растерян. - Хорошо, давайте повторим опыт еще раз. Теперь я говорю, что кубик оранжевый. - А! - клиент наконец понял условия игры. - Да, с вашей стороны он может быть оранжевым, я в это вполне верю, но с моей стороны он красный.
Полина кивнула, опуская кубик на стол. - То есть из опыта вы увидели, что другая точка зрения может быть верна одновременно с вашей, правильно? - Да, мистрис, оказывается, может... - сааланец улыбался заинтригованно и растерянно. - Так вот, - доброжелательно сказала она. - Когда вы с Алиной начинаете спорить о теории Маркса, происходит то же самое, что сейчас произошло между нами. Как если бы вы спорили о кубике, и она говорила, что кубик синий, а вы - что кубик зеленый. - Кажется, понимаю... - сааланец махнул рукой официантке и потыкал пальцем в пустую чашку.
Девушка подошла и обреченно спросила на сааланике: "Второй раз?" Луэри небрежно кивнул в ответ, глядя на Полину. - Итак, Луэри, - сказала она. - Если вы скажете жене, что с ее стороны кубик вполне может быть и синим, это и будет поддержкой ее позиции. А о том, что с вашей стороны он зеленый, можно поговорить чуть позже или на другой день. - О! - обрадовался чему-то сааланец. -То есть мы говорим или о Марксе, или об экономике Аль Ас Саалан, но не вместе? - Да, таково это правило этикета, - подтвердила Полина. - Надеюсь, это полностью решает проблему, - сказал Луэри, принимая у официантки второй кофе. - Но если нет, я позвоню вам снова, хорошо? Сколько я должен вам за работу, мистрис? Еще минут десять он рассказывал про то, как дела у Эттие и Лиды. Потом перешел к тому, насколько он рад видеть здесь людей, относящихся к саалан как к нормальным соседям, а не как к злым захватчикам, которым непременно должно быть плохо, чтобы городу стало хорошо. Полина слушала, вежливо улыбаясь. Не то чтобы она была рада работать с саалан, но ей было нужно, чтобы они ее знали как специалиста и могли о ней рассказать. Так у их дворянства будет меньше оснований связать ее имя с блогом Аугментины и тем более с "Ключиком от кладовой". Наконец, Луэри рассчитался и распрощался. Полина посидела минут десять, чтобы он не решил ее проводить, допила свой уже остывший чай - и решила пойти на Сенную, а оттуда на автобусе прокатиться в Тайцы, кое с кем поговорить о разных мелочах жизни.
Выходя из кафе, Полина совершенно не заметила мрачного мальчишку в спортивном костюме, быстро идущего в сторону Адмиралтейства. Идти ему оставалось минут десять, и он очень надеялся, что гвардейский патруль встретит его раньше, чем те, кто уже его искал. Ему повезло, он вошел в здание до того, как его успели перехватить. Войдя, подросток обратился к первому попавшемуся ему на глаза человеку в форме: - Я это... сдаваться пришел. Дежурный офицер спокойно кивнул: - Пойдем, - и привел его в комнату дознаний.
Там уже сидела сааланка в сером. Подросток посмотрел на нее и покачал головой: - Я не буду рассказывать тебе. Позовите мужчину. Офицер приподнял брови, досточтимая спокойно поднялась и вышла. Через несколько минут пришел ее собрат в сером и, заняв ее место, сказал: - Я мужчина. Винись в том, что принес. Подросток уставился офицеру прямо в глаза и заявил: - Я виноват в смерти человека. Я ее не знал. Но ее убили из-за меня. - Как это было? - спросил монах. - Я дрался и победил, - объяснил мальчик. - Ее дали мне в награду. Я отказался, ее застрелили у меня на глазах. Если бы я взял ее, она осталась бы жить. Это было две недели назад, но прийти раньше я не мог. Досточтимый приподнял подбородок и на минуту задумался. На самом деле - послал Зов своему старшему собрату и попросил подойти. Через несколько минут в комнате дознаний кроме старшего досточтимого был и командир офицера, получившего этот сомнительный подарок. Потихоньку подходили другие офицеры и монахи. А через четверть часа кто-то наконец заметил прочную стальную цепочку на шее подростка. На цепочке висело крепкое большое кольцо, за которое мальчишку можно было пристегнуть или привязать, чтобы не ушел. По ходу разговора выяснилось, что путь бойца до Адмиралтейства довольно просто прослеживался: мальчик оставил за собой не меньше пяти убитых, пытавшихся его остановить. К этому времени об эпизоде был уже в курсе Дейвин да Айгит и все помощники достопочтенного. На вопрос "как ты это сделал?" подросток сказал одно слово, считая, видимо, что его достаточно: "кекусинкай". Из присутствующих только один досточтимый, судя по вышивке на фаллине, участник первой экспедиции, понял значение этого слова и тихонько перевел остальным: - В прошлом крестьянский кулачный бой, сейчас элитная воинская дисциплина из малополезных. Встретивший подростка офицер Святой стражи, услышав это, тихонько откашлялся, но ничего не сказал. Дежурный маг Адмиралтейства подошел к герою дня: - Сиди спокойно, не бойся, - взялся за цепь на его шее и, слегка дернув, разорвал звено. Отложив цепь на стол, маг спросил мальчишку. - Ты раб? Чей? Как зовут хозяина? Кто тебя ему продал? Тот, ничуть не удивившись произошедшему, начал по очереди отвечать на все четыре вопроса. Услышав первый ответ, гвардейцы переглянулись, а досточтимый выложил на стол кристалл и активировал запись. Второй присел в углу на стул и начал делать вручную пометки в блокноте. Через два часа, три литра чая с сахаром и пузырек валокордина на всю компанию был, наконец, готов черновик доклада. Скольян да Онгай получил его вместо второго обеда, присвистнул и ушел по порталу в Приозерск, докладывать наместнику обстановку устно. Бумаги он оставил секретарю для окочательного оформления. Но даже и устно получалось нерадостно: на территории города действовало криминальное сообщество, предоставляющее состоятельным горожанам особый вид развлечений - гладиаторские бои. Бойцам, выставляемым на ринг их хозяевами, было не больше двадцати лет, а чаще - меньше шестнадцати. Все они были фактически в собственности у хозяев, жили в отведенных для этого и хорошо охраняемых домах в ближайших пригородах, тренировались там же. Места для сражений выбирались так, чтобы зрителям легко было подъехать на машинах и наблюдать за происходящим из-за лобового стекла. Ставки принимались через комм, на улице находились только бойцы и букмекеры, выйти из круга гладиатору было практически невозможно. Победителей награждали пойманными на улицах города неосторожными девчонками-подростками. Проигравшие бойцы и невостребованные награды уничтожались прямо на месте боя, поэтому между бойцами была договоренность уважать друг друга и не халтурить, а хозяев это вполне устраивало. Уйти с места боя было не проще, чем из дома, где бойцов содержали. Преодолеть заграждение из крупных внедорожников и не быть застреленным на месте сумел только один гладиатор, именно он и пришел в Адмиралтейство виниться в смерти неизвестной ему сверстницы, предложенной ему в награду за победу в бою. О своем погибшем противнике и тех, кто пытался его остановить, он даже не упомянул.
Выслушав все это от графа да Онгая, Димитри потребовал мальчишку к себе немедленно. Граф приложил кулак к груди и вышел. А через десять минут два офицера охраны ввели гладиатора в кабинет князя. Разговор был коротким. - Имя? - Андрей. - Сколько тебе лет? - Пятнадцать... почти. - Когда исполняется? - В конце мая. - Завтра утром с общей почтой отправишься в Аль Ас Саалан, в воинскую школу. Через три года жду обратно. По поводу твоей мнимой вины сейчас пойдешь к достопочтенному и будешь говорить с ним. Понятно? - Понятно. - Иди. Вейлин, которому этим сюрпризом разнесли день в мелкие осколки, появился у князя через два часа и застал его с расплетенными волосами, бледного, щурящегося на свет и трущего висок. - Пресветлый князь, я поговорил с этим бойцом. - Вейлин говорил тише, чем мог бы: что такое мигрени мага, он знал и сам. - Хорошо, Вейлин. У этой истории есть и вторая сторона.
Князю, похоже, было совсем невесело, он даже головы не мог повернуть. - Да, живые призы. Князь, это не награда. Это еще одно развлечение для зрителей... - договорить монах не успел, Димитри сделал скупой жест рукой, заменивший кивок. - Я знаю, Вейлин. Видел в Хаате. Не думал, что встречу это здесь... - То есть мы единого мнения об увиденном и услышанном? - уточнил достопочтенный. - Думаю, что да, - ответил князь. - В таком случае отдыхай, - решительно сказал монах. - Хватит с тебя и Медуницы. Святая стража справится с этим сама. - Голоса он не повышал из уважения к состоянию Димитри. - Вейлин, нужно будет отдать необходимые распоряжения моей пресс-службе, чтобы они подготовили и разместили объявления для горожан, а то о нас опять подумают невесть что, - сказал князь, вставая. Достопочтенный понял, что на сегодня рабочий день у наместника закончен. - О... мне самому идти к ним? - Лучше отправь Иджена. Вейлин кивнул и пошел к двери кабинета. Когда он обернулся, закрывая ее, Димитри был уже во внутренних покоях.
С наступлением календарного лета Святая стража начала просеивать город снова. На этот раз и с пригородами. Информация на портале, по рекомендации пресс-службы, появилась после того, как обнаружили и накрыли первую из четырех школ гладиаторов. Вейлин не позвал на помощь ни Асану да Сиалан, ни Дейвина да Айгита. Он даже не попросил их о поддержке людьми: начинался сезон Охоты, все гвардейцы обоих замов Димитри были заняты на дежурствах с ветконтролем и Охотниками. Достопочтенный взял с собой несколько десяток гвардейцев из имперского легиона и всех магов Святой стражи, так что фейерверк над усадьбой в Осиновой Роще получился что надо, половина поселка услышала. А улица, на которой стояла усадьба, еще и пронаблюдала, как мужчин в дорогой одежде со скрученными за спину руками грузили в автобус администрации саалан. Затем сбежавшиеся на шум зрители увидели, как сааланцы строили этот свой лифт прямо на улице поселка, чтобы переправить мальчишек, найденных в доме, куда-то к себе. Всех гладиаторов Вейлин забрал в Приозерск, с ними возни предполагалось не меньше, чем с их хозяевами. Он не собирался вмешивать в это князя, ведь тот поберег его от грязной истории с террористкой, хотя ему, да и графу да Айгиту, она дорого досталась. В обнаруженной преступной схеме грязи было не меньше, Вейлин знал это лучше наместника и решил восстановить равенство в усилиях по заботе о крае, пока есть возможность.
Грязи оказалось действительно больше, чем хотелось бы. Пока девчонки Асаны гоняли в полях фауну, а парни Дейвина разрывались между помощью им и контролем безумцев из Сопротивления, так и не успокоившихся в отсутствие Лиски, братья и сестры по монастырским обетам тщательно и методично разгребали историю местных рабовладельцев. Дела самих хозяев бойцов-рабов расследовались быстрее всего. Вейлин уже через три недели понес их на подпись наместнику. Разговор с одним из подследственных ему запомнился до того, что он даже передал его магистру Академии, когда отлучался из края к нему на доклад. Этот торговец был настолько удивлен тем, что закон касается и его тоже, что прямо задал достопочтенному вопрос: - Ну хорошо, расстреляете вы меня. Но кто же вам по области будет продовольственный пакет собирать? Неужели на Сопротивление надеетесь? Так они вас кормить не станут. - Значит, будем голодать, - пожал плечами Вейлин и передал дело исполнителям. С гладиаторами было хуже. Во-первых, не все они были настолько же благородны, как тот, первый. Некоторым было все равно, за кого драться, лишь бы драться. Этим пришлось предлагать выбирать между послушанием в монастыре Южного Саалан и лечением у здешних психиатров, как бы достопочтенный к ним ни относился. Некоторые были испорчены безнадежно и на дознаниях пытались хвалиться своими победами и призами. Этих лечить было бесполезно. Вейлин принес их дела на подпись князю последними. Димитри просмотрел их очень бегло, быстро поставил свой росчерк на каждом смертном приговоре и глянул на достопочтенного: - Что с пострадавшими, Вейлин? - Ищем, пресветлый князь, - вздохнул монах. - Мерзкие местные обычаи нам очень мешают. Большинство выживших молчит, ведь по их правилам выбор между насилием и убийством как бы делает связь с насильником добровольной и снимает с него вину, возлагая ее на женщину полностью. Наше счастье, что этот же свод правил считает предосудительным связь мужчины с мужчиной, иначе у нас вообще не было бы шансов найти пострадавших. Судьбу женщины, особенно молодой и не имевшей до этой беды ни мужа, ни друга, хотя бы как-то обсуждают соседи, так что может быть и найдем, шансы есть. Князь, морщась, взялся за висок уже привычным движением. - Благодарю тебя. Ты делаешь очень важное и своевременное дело. - Я вижу, что тебе это тяжело, - кивнул монах. - Думаю, что мне был бы настолько же труден путь, который ты прошел, разбирая дело террористки. - Да, мне тяжело, - снова поморщился Димитри. - У меня была приемная дочь... Я ушел в море, ее мать умерла, пока я был в походе, а сама она оказалась в борделе в очень юном возрасте. Это было еще до коронации государя... Я искал ее потом многие годы. Когда нашел, у нее любовников, не говоря о случайных, было то ли девять, то ли двенадцать, посчитать у меня не получилось, я тогда много ходил морем в Хаат и на Ддайг, и видел не все детали ее жизни. Я говорил с ней, пытался предостеречь... Кончилось все, конечно, тем, что один из них убил ее из ревности. Это все было очень печально. Она была такая талантливая, такая умная, но насилие сломало ей жизнь, и вот... Я не хочу больше никому такой судьбы. - Мы ищем, князь, - повторил Вейлин. - И найдем всех, кого сможем.
То, что Димитри рассказал достопочтенному, он предпочел бы сохранить в тайне, но исходил из того, что Вейлин мог уже быть в курсе разных малоприятных деталей его биографии по своим церковным каналам. И, коль скоро достопочтенный увидел его живую и острую реакцию на тему рабовладения и насилия над детьми, решил признаться. А Вейлин в курсе и не был. Через друзей по монастырю он знал, что с Димитри давным-давно, еще при старом короле, случилась какая-то мутная история, из-за которой он вроде бы даже проходил процедуру дознания. Но вдаваться в детали монах не стал. Все содержание сплетен о князе Кэл-Аларском прошло мимо него, он даже не знал, кто прав, а кто виноват в тех давних дрязгах. Ему сказали, что о князе злословит часть старой знати, но эти люди и их мнения ему были до малой луны. Здесь говорили - до фонаря. В силу характера Вейлина, чтобы знать что-то вне пределов самостоятельно найденного им, он должен был принять сторону того, кто посвятил его в тему. И поэтому, что бы ни предполагал о нем и его осведомленности Димитри, для достопочтенного это была просто мутная старая сплетня, в которую лучше не лезть, чтобы не затянуло. Сирота с ранних лет, обитатель дальнего и довольно бедного монастыря, о старой знати он не думал ничего хорошего. Ни о ком, включая старика да Шайни и его дочь, мать первого наместника края. Мнения Димитри по поводу происходящего в крае и его причин он не спрашивал, ему было вполне достаточно того, что наместник утвердительно ответил на вопрос, совпадают ли их взгляды на эту проблему. Сам Вейлин был уверен, что его очередные заботы тоже следствия некромантских практик, традиционных в крае. И считал, что искоренять надо прежде всего именно эти практики, но знал, что пока не сделаешь текучку, к главному не удастся подобраться. Комментировать это князю он не стал: болтать было некогда, работорговцы ждать не будут, их надо выявлять и показательно казнить, и чем быстрее, тем лучше, пока и эта дрянь не расползлась по всему краю. При этом проблем севера никто пока не отменил, они все так же ждали решения и рук, которые ими займутся. Но наступила весна, и север мог немного подождать, пока Вейлин разберется с сюрпризами, которые преподнесла ему столица края - как всегда, не предупреждая.
Следующая школа гладиаторов попалась на горячем в начале июля: не то ветконтроль, не то Охотники увидели скопление машин и вызвали гвардейский патруль. Те, вспомнив инструкции досточтимых, через своего недомага пригласили усиление от Святой стражи. Офицер стражи, грузясь в автобус с подчиненными, позвал с собой знакомого криминального репортера, проходившего мимо, а тот, охренев от увиденного на месте, немедленно прицепил комм на палку и принялся снимать прямой репортаж и транслировать ВКонтакт. Через полчаса на месте событий было еще и Эльдорадио, существующее между Ютубом и собственным сайтом, а следом подъехала Комсомолка и привезла Фонтанку.Ру на хвосте. Меньше чем через сутки о гладиаторских боях и борьбе имперской администрации с современными работорговцами знали не только во всем крае, но и в Московии, и в дальнем зарубежье.
Как и год назад, когда наместник объявил войну сутенерам, реакция общественности была очень неоднозначной. Женские организации, узнав о судьбе живых призов и активных поисках пострадавших для оказания им помощи, выразили полную солидарность с имперской администрацией и готовность принять девушек, если те решат покинуть край. К ним присоединились и активисты, занимающиеся борьбой с траффикингом и принудительным трудом и заинтересовавшиеся опытом инопланетян. Некоторые правозащитники в очередной раз потребовали прекратить внесудебные расправы над подозреваемыми в работорговле и заявили, что на самом деле многие из них занимались помощью детям, оказавшимся в трудном жизненном положении по вине империи Белого Ветра и Димитри лично. И тем более их возмутило появление на сайте администрации наместника фотографий зрителей. Святая стража вспомнила давнюю традицию своей родины - "люди должны знать" - и выложила портреты и биографии всех, кого поймала на месте проведения боев, не забыв упомянуть связанные с этими людьми бизнесы и их ближайших родственников. Для саалан, живущих в крае, невозможность сотрудничества с этими людьми была очевидна, как и необходимость предупредить всех, с кем они имеют или планируют иметь общее дело, а вот профессиональные борцы за все хорошее против всего плохого увидели в этой практике недопустимую стигматизацию и вмешательство в чужую личную жизнь.
Полина, прошерстив все данные по этой грязной истории на сайте администрации саалан и сверив их со своей базой контрагентов, хихикнула в комм Марине: - Мариш, по странной прихоти судьбы - никого из наших не вижу. Даже нейтралов раз-два и все, а вот все остальные - или те, кто с ними работает, или контрагенты Московии. Интересно, только я вижу связь? - Я тоже вижу, - ответила смешком Марина. - Писать об этом будешь? - Зачем? - удивилась Полина. - Если у людей есть глаза, они и так видят, а слепым текст ничем не поможет.
У Скольяна да Онгая со зрением все было в порядке. Граф и вице-мэр прекрасно понимал, что развлечения такого рода предполагают толерантность к насилию, хотя выбирал для этого другие слова. Он думал, что люди, неспособные увидеть человека в другом, потеряют на этой дороге и себя. И никакие красивые слова про местные традиции и возможность вернуться на Путь, однажды заблудившись, их уже не спасут. Особенно обидно ему было знать, что нормальная торговля в крае есть, просто она есть не для саалан. А им приходится довольствоваться общением с местным отребьем. Но последней каплей для чаши его терпения, казавшегося Вейлину безграничным и бездонным, стало явление женщины, приведшей свою пострадавшую дочь в его приемную с требованием "найти этого поганца и принудить на ней жениться, чтобы покрыть позор". Он молча снял трубку местного проводного телефона, сказал в нее: "Зайдите, четверо", - и прокомментировал гвардейцам про посетительницу с дочерью, так и не сказавшей ни слова:
- К достопочтенному. Немедленно. Пусть решает он. Вейлин, тоже задерганный бесконечным потоком историй, каждая из которых тянула по меньшей мере на публичную порку, выслушав женщину, устало распорядился: - Эту даму отвезите в лечебницу, она не в себе. А барышню - за звезды, в замок Золотых Лилий, там сейчас есть места. Такой родни ей, пожалуй, не нужно. Замок Золотых Лилий был самым укрепленным и спокойным монастырем южной части Аль Ас Саалан. Через пять сааланских лет эта самая барышня покинула его стены и вступила в цех художников в одном из приморских городов. Беспроцентный кредит на взнос и оплату лицензии был предоставлен ей Академией. Но об этом ее родня и соседи никогда не узнали, как и о том, куда она исчезла. А болезнь матери списали на несчастье, случившееся с ее девочкой. Разумеется, со всеми, кто был замечен на месте событий в числе зрителей, сааланцы дружно прекратили деловые отношения. Для них это было само собой разумеющимся следствием из произошедшего. Некоторые из пойманных на месте зрителей были опознаны букмекером как сделавшие ставки на бои. Этих еще и выпороли, засняв процесс наказания на видео и опубликовав ролики на портале администрации. Новости обсуждал весь город, делясь мнениями и не приходя к общим выводам.
Тем временем в край уверенно пришли белые ночи, и штаб оппозиции на Некрасова стал из обитаемого густонаселенным. Гости были в доме практически круглосуточно. Набор продуктов в холодильнике Марины Лейшиной приобретал все более сюрреалистичный вид. В тот день хозяйка достала из кухонного шкафа банку сгущенки, вылила в миску, задумчиво посолила. Поразмыслив, она достала два яйца, разбила одно в чашку, придирчиво осмотрела и вылила в ту же миску. За первым яйцом тот же путь прошло и второе. Посмотрев на желтки, плавающие в сгущенке, хозяйка вынула из шкафчика пакет с содой, зачерпнула из него кончиком ножа и стряхнула к остальному содержимому. После этого она переставила поближе банку с мукой и начала постепенно добавлять ее, методично перемешивая смесь. За ее действиями с интересом наблюдали Алена и Коля, время от времени косясь друг на друга с какими-то подчеркнуто нейтральными выражениями на лицах. Некоторое время она терпела это молча, потом сказала: - Так, вот что. Не сидели бы вы у меня над душой. Идите конференц-зал готовьте. Катая из теста шарики размером с лесной орех, она услышала через коридор нечто, что ей совершенно не понравилось. - Колька, ты с ума сошел, отстань немедленно! - Аленка, ну ты же обещала уже... - Я все помню, но не сейчас же! - Почему? Полчаса у нас есть точно... - Нету у нас полчаса, я этот рецепт знаю, это печенье не пекут, а жарят, и вообще сейчас все приедут... - Ну Алена, ну имей совесть, ты меня уже месяц кормишь завтраками... Дослушав до этой фразы, Марина ровно и громко сказала: - Николай! Подойди на пару слов. Минуты через три невнятной возни в комнате он действительно появился. - И давно ты у нее так близость вымогаешь? Месяц, я верно услышала? - тихо спросила взбешенная Марина. Николай пожал плечами: - Почему вымогаю-то? Нормальный процесс. - Этот нормальный процесс, к твоему сведению, называется "принуждение". И в моем доме я этого не потерплю, ты понял? Марина Лейшина не была крупной или даже просто высокой. В ней не было и ста семидесяти сантиметров роста, и весила она хорошо если шестьдесят килограммов. Но в своей кухне, с деревянной лопаточкой в руках и спиной к плите она выглядела так грозно, что Коля попятился и жалобно пробормотал: - Ну МаринВикторовна, а как иначе-то? Она и должна сопротивляться, так всегда и бывает. - Ах, всегда? - протянула Марина с широко раскрытыми от гнева глазами. - Сейчас приедет Валентин Аркадьевич, вот с ним и обсудишь, как оно всегда бывает. - Не, - ухмыльнулся Коля, еще не понимая всю серьезность своего положения, - байкерского "всегда" мне не надо. "Села - дала" не мой вариант. Как раз в эту минуту в дверь позвонили, и Алена впустила Валентина в квартиру. Он не спеша разулся, потом пошел мыть руки. Коля стоял замерев, пришпиленный к месту бешеным взглядом Марины. Он понимал, что если он сейчас развернется и уйдет, то в этом доме он больше не появится, и это будет еще самая меньшая из его неприятностей. Так что появлению в кухне Валентина он был почти рад. - Валя, будь добр, возьми юношу на воспитательную беседу о приличном обращении с женщинами, - процедила Марина, не отрывая от Коли взгляд. - Что, нашкодил? - с интересом спросил Валентин, глядя на мизансцену. - Или прямо напакостил? - Нашкодил. Пока что только нашкодил. - Мгм. Пойдем, - кивнул Валентин юноше и уточнил у Марины, направляясь в коридор. - В кабинет можно? - Да, конечно, общайтесь, - ответила хозяйка квартиры и вернулась к сковороде. Печенье, пожалуй, было темновато, но подгореть не успело. Валентин Аркадьевич, пропустив Колю вперед, прошел в кабинет и закрыл дверь. - Рассказывай. - Что рассказывать, - пожал плечами юноша. - Я за ней в Сопротивление пошел, а она... - А она, значит, не оценила, - как и всегда, с душевного равновесия Валентина мог брать пример бетонный блок. - Ну она месяц назад сказала, что да, и вот месяц прошел, а все нет и нет. - Мало ли что сказала. Пока не показала, что да, нет значит нет. - А если она не покажет? - Значит, нет. И согласие было липовое. Или вынужденное. Одно другого не лучше. - А как же у вас в клубе... - Сначала ездить научись. - Ну Валентин Аркадич! - Коля чуть не плакал. - Сорок шесть лет я Валентин Аркадьич... Тебе, небось, кто-то лапши навешал, что девочки - это такие цветы и своего мнения у них не бывает? Коля замолк. - Так или нет? - Так... - В одном не соврали. Женщина к мужчине тянется, как цветок к солнцу. Когда он мужчина. И тогда сама в руки падает. А если силой ломать, во-первых, все равно не удержишь, а во-вторых, любой и каждый, с кем она потом будет, тебя станет поминать тихим словом. И повезет, если словом. Я вот еще до оккупации не поленился до Риги прокатиться, одному там объяснить... всю его неправоту. И я такой не один. Так что пока она сама к тебе не повернулась, про ее согласие забудь, это даже не пол-согласия. И кстати: сразу привыкни к мысли, что даже если к тебе повернулись - это не навсегда. И лучше не давать повода ее следующему считать тебя поганцем.
Коля помолчал немного после внушения и выдал:
- Валентин Аркадич, а можно вопрос? - Вопрос - можно, - ровно ответил байкер. - А почему вы один? - А я не один, - спокойно ответил Валентин и замолчал, посчитав тему исчерпанной. Но видя вопросительный взгляд Коли, соизволил разъяснить. - На Девятого октября она. Была смотрителем Эрмитажа, после того пожара заболела и истаяла за год.
Помолчал, глядя в окно, и добавил.
- Пошли уже. Полина приехала.
Полина привезла новости, без которых оппозиция вполне бы обошлась, и они, как обычно, были подарком администрации саалан. После показательных расстрелов тех, кого наместник назвал рабовладельцами, саалан остались без очень важной части всего слоя коллаборационистов - без снабженцев. Тех самых, кто ездил по краю, заключая договоры о поставках продовольствия и товаров потребления в спецраспределители. Это само по себе было неприятностью для оппозиции и Сопротивления: голодный оккупант - это оккупант активный и заинтересованный найти себе поесть. А вместе с продовольствием можно найти и что-нибудь такое, что оккупантам на глаза попадаться не должно. Например, оппозицию. Или Сопротивление. Поэтому, когда кто-то из крупных закупщиков, сотрудничающих с порталом, пришел к Полине домой спрашивать формально совета, а фактически - разрешения занять место то ли Вани Большого, то ли Кости Лосевского, расстрелянных за организацию гладиаторских боев и тотализатора, Полина была этому даже рада. Пусть даже это значило, что между ней и Скольяном да Онгаем остается одно рукопожатие. Контракты у саалан были действительно очень вкусные, и оппозиция понимала, что если сейчас не найдется человек, готовый взять их быстро, во-первых, будет очередной никому не нужный вираж разборок а во-вторых, засветка получится еще более очевидная, и всем будет грустно. Так что Полина фактически приехала сказать "нейтралов не трогать" и уточнить - "кого бы они ни кормили", имея в виду сааланцев и поставки им необходимого. И сказала это, предварительно расписав логику решения. Валентин выслушал ее молча, Марина тоже не прокомментировала. Отреагировала Леночка. - Полина Юрьевна... Тогда получается, что не все еще пришли-то. Ведь те, с кем они прекратили отношения, тоже попытаются к вам постучаться. - Да, Леночка, непременно попытаются, - улыбнулась Полина. - Но у меня не найдется на них времени. Просто по занятости. Мне сейчас придется очень много ездить по области. Дальше мне не ускакать из-за клиентов, но хотя бы Ленобласть придется объезжать самой. - Почему? - спросил Коля. Полина вздохнула и потянулась за маркером: - Смотри. Вот "Ключик", наша сеть товаров и услуг.
Она изобразила на листе крафт-бумаги, разложенном на столе, довольно похожую паутину.
- Вот производители, которые с сетью работают.
Паутина потянулась дальше и прикрепилась к каким-то внешним точкам.
- Я говорю об основных производителях, занятых не переработкой, а производством: мука, мясо, овощи, жир для мыла, мочевина, пенька, чесаная шерсть, лен и все такое прочее. Алена и Леночка внимательно слушали. Коля пытался уследить за мыслью, сжав рот и сведя брови. Полина продолжала рисовать: - Вот мини-производства, которые делают мыло, консервы, нитки, свечки, зубную пасту и все остальное.
Она отметила жирными точками узлы внешнего слоя паутины.
- Вот витрины, на которых выставлены товары.
Маркер разметил внутренние центральные слои.
- Вот аккаунты конечных покупателей, - Полина небрежно указала маркером на всю паутину между центром и краем и отложила маркер. - Вот тебе и весь "Ключик". Но возвращаемся к началу схемы.
Снова брать маркер Полина не стала и показала на схему прямо пальцем, против всех правил приличия.
- Кто-то должен связать производителя с перерабатывающим предприятием. Он ведь по уши в производственном цикле, ему некогда. А переработчик тоже по уши в своем производственном цикле и ему не до поисков. Посредник помогает первичному производителю и перерабатывающему производству найти друг друга - и с этого живет. Пока понятно? - Да, пока понимаю, - сказала Алена. Коля кивнул молча. - Так вот, новые Ваня Большой и Костя Лосевский скорее отрастут в этом звене, чем среди производителей и владельцев перерабатывающих предприятий. Дайте салфетку. Валентин кивнул: - Да, так и в девяностые было. - Именно, - ответила Полина, спиртовой медицинской салфеткой стирая с пальцев следы маркера, - потому что это звено занято в основном тем, что люди могли бы сделать для себя и сами, будь у них побольше умений и времени. Но поскольку ни у производителей, ни у производственников умений и времени нет, этот слой никуда не денется. И это причина, по которой таких ушлых перцев отстреливать надо без всякой жалости. Ведь они, глядя людям в глаза, видят только куски мяса с ценником. Так у них выглядит профвыгорание. Увидев, что слушатели споткнулись на слове, она поправилась с усмешкой: - С этого начинаются поиски остреньких ощущеньицев. И все купания в шампанском и подпольные бои без правил - неизбежный и вовсе не первый этап начала деградации таких людей. Но без них тоже никак, потому что фермерам самим продавать мясо и молоко некогда. А производителю тушенки или мыла некогда самому ездить закупать сырье. Но как только он находит на это время, гонорар посредника оказывается выгоднее прибыли производителя. В начале существования "Ключика" этим занимался Витыч, Виталий... - Голос у Полины дрогнул, она, на миг опустив взгляд, продолжила. - Сейчас эту работу для портала выполняют пятеро. Или шестеро, считая со мной. Есть несколько желающих включиться в эту работу, но им я могу предложить только витрины для их товара, поскольку не уверена в их надежности. Есть и нейтралы, которые работают с "Ключиком" из соображений выгоды, но "Ключик" не единственный их заказчик: например, они обслуживают городской общепит, и не наш, а сетевой независимый. Нейтралы, работающие с "Ключиком", прекрасно понимают, что условие "или мы, или администрация" никуда не делось. Но Ваню Большого расстреляли. А Костю Лосевского приговорили вслед за Ваней. И я лично не буду без них скучать, но лужский молочный остался без продажника, и мариенгофские пивоварни тоже. И если мы сами не пошевелимся, то какое-то число производителей будет вынуждено делать эту работу самостоятельно, и хорошо от этого не будет никому. - ПолинЮрьна, - подал голос Коля, - я вот чего не понимаю. Одних сааланцы расстреляли, вторых выгнали взашей, а есть еще третьи, их выпороли, но общаться продолжают, хоть и через плечо. Они кто вообще, эти третьи? Но ответила ему не Полина, а Марина: - А это, Коля, так называемые нУжники. Так называются те, кто связывает бизнес и власть. И их появления около нас тоже можно ждать, если сейчас быстро не найдутся нейтралы, которые возьмут на себя их контракты. - Так что, - резюмировала Полина, - черт с ними, с гостями, пусть едят. Нам так спокойнее будет. - Полина Юрьевна, - задумчиво сказал Саня, - а как мы тогда будем нейтралов от коллаборационистов отличать?