Добрый день, друзья и прохожие. Вчера мы с вами - кто заметил, конечно - знатно отметили сто вторую годовщину Февральской революции. По поводу состоявшейся встречи "Живого Города" с наместником, о которой в общих чертах мне рассказала подруга Марина, успевшая к шапочному разбору и первой рефлексии участников событий, могу сказать только, что эти люди всегда были для меня образцом настоящего питерского поведения. Я бы хотела хоть сколько-то быть похожей на них. Еще больше я бы хотела, чтобы условия не предоставляли им больше возможностей демонстрировать свое мужество и интеллигентность настолько открыто. Но тут уж не мне решать, и не им, к сожалению. "Времена не выбирают, в них живут и умирают" - что досталось, в том и живем.
Но я хочу поговорить о другом. О великой силе фотографии. Записи видео и аудио можно смело причислять к этой же категории, но они появились позже, а великая сила фотографии распространилась на них по чрезвычайно важному общему признаку: возможности беспристрастно фиксировать события, какими бы они ни были. Согласитесь, очень трудно быть живым человеком и писать батальное полотно или хотя бы наброски к нему, а потом еще и оставаться в здравом уме и хотя бы относительно стабильным. А фотоаппарат не будет плакать и материться по ночам, он не перестанет спать и есть, фиксируя на пленку или переводя в цифры все, что попало в кадр. И тем он хорош. Именно фотографии из Освенцима и Заксенхаузена обеспечили какой-то части авторов и исполнителей преступных деяний явку в суд. А фотографии с оккупированных территорий помогли прояснить судьбу казненных без суда и следствия оккупационной властью. Ну и конечно, характер отношений местных жителей с "пришедшими дружить строем" тоже выявлялся в том числе фотодокументами. Он и так вряд ли будет ясен до конца, но сохраненные свидетельства могут, попав на глаза потомкам, кого-то все же заставить задуматься.
А конкретно-то, друзья, я вот про что: если кто-то центр города все-таки фотографировал, особенно начиная с Нового года и по прошлую неделю, и этот человек с железными нервами вдруг увидит мой текст, то у меня просьба. Вы фотографии припрячьте, мало ли пригодится, какой-никакой, а документ. И, по возможности, перешлите на сайт "Свет в окне" - кликнув на название в кавычках, вы на него попадете, прямо в форму связи. Надежда пока невелика, но это пока. Рано или поздно накопится фактаж по реальной политике власти, и вопросы заданы будут. И официальные ответы на них к тому времени хорошо бы иметь возможность прокомментировать весомо и наглядно.
Движуха в городе, на взгляд Полины, началась с заметным прирастанием светового дня: сперва оживились саалан и даже начали вылезать в город. Зиму все они провели не ближе Гатчины, за исключением Скольяна да Онгая - заместителя мэра по должности и графа согласно сааланскому титулу, - вместе со своей немногочисленной командой оставшегося в Санкт-Петербурге, несмотря на все предложения земляков перебраться в Стрельну или Кавголово. Было их, что ли, шестеро вместе с графом. А весной в Питер зачастили - из Петергофа, Всеволожска, из Зеленогорска, где у красавчиков было что-то вроде промежуточной базы, и из Выборга, где они тоже окопались. Полина наблюдала за этими шевелениями в основном по новостям из части - из-под Пскова мелкие события в Питере было не разглядеть иначе, чем по спецканалам для своих или служебного пользования. Но достался сюрприз и на ее долю: в очередной раз приехав в город в пересменок между командировками, она открыла дверь на звонок - и увидела Алису. Та явилась к Полине домой в компании странного парня. Совпадение оказалось очень приятным, но как ни классно было видеть Алису живой и относительно активной, поводы для радости от встречи были очень неубедительными. А вот причин для беспокойства было хоть ковшом черпай. Во-первых, на всей барышне, от глаз до пальцев рук, был крупными буквами написан трехмесячный недосып. Во-вторых, она проявляла в каждом движении и в каждой реплике нехорошую заторможенность, характерную для состояния шока. Кроме того, у нее уже сформировалась очень подозрительная нацеленность, хотя еще не было понятно, на что именно. Эмоции и выводы были грубоваты и плосковаты, решения и поведение в целом казались ближе к подростковому, чем Полина привыкла видеть, когда Лелик был жив. Сложив факты с наблюдениями, Полина поняла, что Алиса не сумела пережить его смерть. Психолог с друзьями и близкими не работает, это непреложное правило профессиональной этики, но невозможно было не попытаться выяснить, что у Алисы стало невротической целью или вот-вот станет ею. Чтобы хоть успеть подставить ладошки, когда барышню снесет. В том, что это неизбежно случится, Полина уже не сомневалась. Она провозилась с Алисой почти час, но цель, точнее, точку фиксации, так и не определила: барышня забывала тему разговора, периодически замирала, глядя в пространство и не слыша обращений, и срывалась то в слезы, то в агрессию, теряя связность и адекватность. В общем, была нехороша.
Она пришла вдвоем со странным парнем, Максом, кажется, итальянцем или греком, которого она не то подцепила на нервном перевозбуждении, не то подписала ее сопровождать, чтобы найти мужа. Этот самый Макс некоторое время понаблюдал за беседой, потом уснул, а утром ушел до рассвета и без завтрака. Вероятно, не хотел присутствовать при встрече Алисы с фактом провала ее затеи, суть которой так и осталась неясной, похоже, даже ей самой. Утром Полина еще раз попыталась вернуть барышню в реальность, увидела очень мощное сопротивление и прекратила попытки, чтобы не развалить бедной девке остатки стабильности. Искать и надеяться получить помощи психиатра в городе, как и места на отделении клиники, выглядело даже на первый взгляд наивным оптимизмом. Полина очень жалела женщину погибшего сослуживца и друга, фактически его жену - но запроса на помощь не было ни от нее, ни от лиц, отвечающих за соблюдение ее интересов. Потому что лиц таких тоже не было. Даже сумей она так сформулировать запрос, ее стоило бы передавать другому специалисту, а найти его в Питере после этой зимы практической возможности уже не представлялось. А к лету по понятным причинам исчезнет даже иллюзия надежды на нее.
Примерно к началу весны граф да Онгай - "наш отморозок", как называли его горожане уже почти с симпатией, - начал выглядеть на свежих фото как человек, которому только что отменили смертный приговор и его попустило. Всю зиму он провел в холодном и темном городе с очень небольшой группой верных ему людей. Вместе с МЧС и городскими службами они обеспечивали городу хотя бы какую-то доступность медикаментов и базовых продуктов питания, работу транспорта и основных муниципальных и городских служб. И по прикидкам Полины делали они это впятером в лучшем случае. Город уже почти принял да Онгая и относился без неприязни - в основном. Красавчик за зиму растратил весь свой лоск, остриг волосы так, что был бы неотличим от среднего городского хиппи, водись они еще в городе, потерял половину живого веса и, видимо, ждал от своих то ли петли, то ли пули, но продолжал пахать с упорством обреченного. За все это он получил прозвище "этот отморозок", к январю превратившееся в "наш отморозок", и почти что уважительное отношение питерцев. А с первой капелью вдруг посвежел, приободрился и даже начал улыбаться. И вскоре стало ясно, что это было только следствие, потому что причина радостей Скольяна да Онгая соизволила предъявить себя народу. Неведомо откуда вылез новый имперский чиновник - легат императора Аль Ас Саалан в Озерном крае. На свежем фото он выглядел как здоровенный лось - на полголовы выше да Онгая, а в графе любознательные намерили сто девяносто два сантиметра, он был среднего для пришельца роста. И конечно, легат щеголял гривой до локтей, по обычаю саалан. В кадр он попал недовольно прищурившимся. Впрочем, возможно, просто мерз, как все "гости".
Полина ждала от него каких-то сюрпризов и предполагала, что они вряд ли будут приятнее событий прошлого лета и осени, но даже ее опыта не хватило, чтобы предположить характер и темп действий новой власти. Так что во Пскове Полина глотала корвалол и капли Морозова перед тем, как посмотреть новости из Питера или открыть почту - просто так, на всякий случай. И все равно, получив сразу четыре письма с описаниями того, во что превратилась Сенная площадь стараниями императорского легата, она не спала несколько дней и раза три или четыре не смогла заставить себя поесть. Легата она невзлюбила, еще не зная его имени, пожалуй, даже сильнее, чем наместника, маркиза да Шайни.
А в очередную пересменку заехав к подруге, Полина обнаружила и ее тоже очень расстроенной. Марина едва не плакала. Кроме легата, объявилась еще одна неприятность - красавчик из вновь прибывших, уже уверенно говоривший по-русски. И понимающий, кажется, не хуже. Что самое противное, субкультурные сленги ему тоже кто-то продал. По непроверенным данным, вместе с обсценной лексикой. Этот сюрприз чуть не с первого своего дня в городе терся на Литейном, совершенно не смущаясь незнанием языка. Звали его так же языколомно, как всех их, - Дейвин да Айгит. И он уже через три недели после появления бойко болтал на русском и запросто сокращал имя до Дэна с каждым из журналистов, подошедших к нему больше чем с тремя вопросами. И, как назло, по росту и сложению он меньше всех пришлых отличался от местных жителей. Естественно, количество его связей росло неприятно быстро: его уже знали на Фонтанке.Ру, в "Собаке", в "Дневнике", ряде районных изданий и начинали узнавать и называть по имени у муниципалов. Промосковским подписным "Русским миром" он побрезговал, зато не поленился лично зайти в редакции пока живых "Мегаполиса", "Чифтайма" и "Рейда". Еще немного - и его контакт с "Ключиком" становился вопросом неизбежного будущего.
Собственно, у журналистов граф Дейвин да Айгит и добыл контакт, необходимый ему, чтобы освободить наконец беднягу Гейра, толмача всей второй экспедиции да Шайни, которого и так рвали на сто клочков люди Димитри. Граф не был легатом императора, о котором заранее позаботились и да Онгай, и Эмергов, и если ему хотелось знать язык, то он должен был сам найти себе донора. А журналисты - ну, сами напросились. Он же отвечал им на вопросы, значит, имел право и спросить. Контакт человека, готового помочь гостю из-за звезд освоить сразу и язык, и культуру, ему добыли дамы из Фонтанки.Ру, краевого новостного портала, через своих коллег из "Собаки", так назывался один из городских журналов о моде и культуре. Гейр созвонился, условился о встрече, и они поехали.
Адрес был на юге города, почти у самого здания закрытой станции метро, во дворах с большими деревьями и старыми кустами, под которыми еще лежали впечатляющие сугробы. В этих домах этажей оказалось меньше, чем на окраинах, хотя их высота тоже впечатляла. Значит, решил Дейвин, у вероятного донора апартаменты с высокими потолками. Да и длина лестничных пролетов это, похоже, подтверждала. Около двери Дейвин увидел кнопку и рядом с ней надпись. Гейр, усмехаясь, перевел: "Не работает. Звонить - сюда". Стрелка под надписью указывала на торчащий прямо из двери шнурок. Дейвин улыбнулся и дернул его как следует. С той стороны двери послышался веселый звучный перезвон колокольчиков. Гейр успел сказать, что хозяин трехкомнатной квартиры - тридцатипятилетний журналист, консультант по стилю и автор обзоров работ модных домов. Кроме этого, он историк моды и реконструктор, специалист по началу двадцатого и концу девятнадцатого века, "твидовый мальчик", как определила его компания из журнала "Собака". Толмач едва договорил - и "мальчик", открыв им дверь, сделал двумя руками приглашающий жест, в ту же секунду указал Дейвину рукой на гардероб в прихожей и толкнул дверь в комнату. В открывшемся взгляду пространстве внимание графа привлек необычный очаг. В камнях, насыпанных между двумя стеклами, горел настоящий живой огонь, но дымохода над ним не было. Дейвин удивился этому мельком и стал присматриваться к хозяину. Человек этого дома оказался легким, гибким и быстрым. Теплая и длинная домашняя одежда, в которой он встретил гостей, не прятала его стать и сложение. С Гейром он поздоровался за руку как со старым знакомым и сразу отправил в комнату греться. Дейвину он протянул руку для приветствия и назвался: "Евгений". Дейвин повторил его имя настолько четко, насколько смог, и назвал себя. Хозяин дома кивнул и жестом пригласил его проходить к огню и устраиваться. Около очага стояли три мягких квадратных сидения без спинок, а у окна с широким подоконником расположились два стула - похоже, эта часть комнаты была назначена чайным столом. У входа в комнату все место было занято угловым диваном и низким широким столом перед ним.
Евгений что-то сказал Гейру, тот перевел Дейвину: "На диване вообще приятнее, но у огня теплее". В доме еле заметно пахло застарелой болью, слабостью и страхом. Дейвин спросил Гейра, не умер ли здесь кто-нибудь, и Гейр ответил: "Да, его отец, за год до объявления протектората". Евгений, наклонив голову, выжидательно посмотрел на Гейра и сказал известные Дейвину слова - "переводи давай". Он уже знал, зачем Дейвин у него, и его заботили совершенно другие вещи, чем ждали оба сааланских гостя. От первого вопроса поперхнулся сам Гейр.
- Спроси его, - сказал Евгений, - уверен ли он, что хочет в свою голову все то, что получит. Все-таки две мировых войны, не баран начихал. Не считая репрессий и чисток.
Дейвин решил уточнить значение каждого слова, начиная с двух последних. С ними сложностей почти не возникло. Выяснив их смысл, он заверил Евгения, что с понятиями репрессий и чисток он теоретически знаком, а наместник так даже и практически в курсе, поскольку сам едва под них не попал в молодости. Только вот не знал, что для этого есть специальные слова. И увидев понимающую улыбку Евгения, попросил кратко объяснить, что такое мировая война. Тот сказал, что это война, в которой принимает участие весь мир, причем люди воюют не с внешним врагом или недружественными соседями по планете, а против своих же сородичей, таких же людей, как они сами. Дейвин призадумался. Но все же решил, что если это часть культуры, - да, он хочет в свою голову и это, боевой маг он или нет, в конце концов.
Получив ответы, Евгений кивнул и продолжил:
- Он в курсе, что я атеист?
Гейр усмехнулся:
- Ему все равно, - и перевел Дейвину вопрос и ответ.
Дейвин вежливо улыбнулся и кивнул, подтверждая: да, все равно.
Евгений развел руками:
- Ну, он сам выбрал. Скажи ему, что я согласен.
Ошарашенный Дейвин, услышав это, спросил Гейра, как тот условился о цене. Гейр что-то спросил у Евгения, выслушал длинный ответ, посмотрел на Дейвина круглыми рыбьими глазами, полными изумления, и передал:
- Ты расскажешь ему о нас все, что он спросит. Потом. Денег на этом он заработает и сам.
Дейвин засмеялся:
- Идет.
Гейр повернулся к Евгению, рассказал ему, что нужно делать и чего ждать после, и спросил, точно ли он уверен, что запросил все, что хотел. Евгений засмеялся:
- Точно. Все, иди в библиотеку, там для тебя журналы, не мешай нам знакомиться.
И Гейр вышел из комнаты. Видимо, он уже бывал в этом доме, поскольку уверенно пошел куда-то по коридору. А Дейвин развернулся к донору. Ему в лицо уперся веселый и твердый взгляд таких же темных коричневых глаз, какие он привык видеть в зеркале. Вот только шевелюра у донора была короткой, вьющейся и черной. Дейвин подал ему обе руки, принял крепкие прохладные ладони донора - и поразился. Этот чужак, рожденный и выросший под другим небом, ничем не отличался от него самого по привычкам и жизненным правилам. Ни на драконью чешуйку.
Евгений улыбнулся ему:
- Иди, не бойся, я буду рядом.
Они вдвоем вошли в этот мир. Мир света, света и света. Мир светящихся киноэкранов, сияющих витрин, уличных светильников, фар автомобилей и поездов, прожекторов театральной рампы и фотовспышек, мигающих огней взлетных и посадочных полос, огненных пунктиров трассирующих пуль Второй мировой, вспышек взрывов и орудийных залпов, прожекторов, шарящих по небу в поисках чужих самолетов, галогенных ламп операционных, мощных подвесных светильников огромных цехов, настольных ламп библиотек и узких ярких ламп-трубок студенческих аудиторий, сигнальных огней высотных домов, переливающихся рекламных табло, мерцающих мониторов и коммуникаторов. Мир свободы, побеждающей любой порядок, ее ограничивающий, и мир воли, превозмогающей любые природные препятствия и человеческие препоны. Мир жестокой наивности и безоговорочного принятия даже в смертельной вражде. Мир бесцеремонности и жестокости, не сравнимой с известными Дейвину примерами, превосходящий эти примеры многократно и во много раз. Мир игры с постоянно меняющимися правилами. Мир, в котором нет и не было места таким, как этот кареглазый и черноволосый парень. Мир, не верящий в Дейвина.
Когда процесс закончился, Дейвин заметил, что за окном уже успело стемнеть, а огонь в камине начал слабеть. Отпустив руки донора, он растер лицо, возвращая чувствительность губам и коже.
- Мать-то вашу... - услышал он собственный голос.
Донор улыбнулся ему:
- Ну, значит, с речью точно все получилось. А про культуру - возьми мой телефон, визитки там, на столе, если что-то будет нужно, звони, спрашивай. Ты как, в порядке?
- А ты? - ответил Дейвин вопросом на вопрос.
Донор посмотрел на него с лукавой улыбкой:
- Не был ты на пьянках в Доме журналиста, вот что я тебе скажу. Я уж не говорю про ежегодные премии, хотя бы городские, и афтепати после них.
- Там все так страшно? - засмеялся маг в ответ.
Евгений улыбнулся в ответ и пожал плечами:
- Дело вкуса. Пошли посмотрим, как там Гейр.
Потерявшийся толмач увлеченно мерз в библиотеке у камина такого же типа, как в гостиной, но меньшего размера, над стопкой журналов, заполненных в основном красивыми фотографиями различных пейзажей.
В прихожей Евгений спросил, верно ли он понял, что визиток у Дейвина нет, и, получив подтверждение, сказал, что будет ждать звонка в течение двух недель.
Две недели Дейвин не вытерпел. Несмотря на занятость, лютый холод и плохую связь в городских зданиях, он дозвонился Евгению на третий день и приехал с вопросами, пакетом зернового кофе и коробкой печенья. Когда они заметили, что общаются регулярно, был уже апрель. К этому времени они успели сделать уйму полезных и просто интересных вещей. Дейвина покатали в автомобиле донора, а потом посадили за руль и убедились, что да, это знание тоже зацепилось и можно идти сдавать на права. Мечом графа разбили люстру в гостиной у Евгения. Рапиру донора нечаянно воткнули в потолок апартаментов Дейвина в замке в Приозерске. А потом достали ее оттуда заклятьем разделения сред. Модному критику рассказали про магию и Поток. Магу объяснили, что такое электричество. Разобрали останки убитой люстры и исследовали ее устройство. Познакомили Дейвина с лошадьми двух пригородных конюшен, в одной из которых уронили его из седла. Показали землянину рисунки сааланской фауны и угостили его вяленым мясом квама и соленой рыбой из столицы. Накормили сааланца солеными огурцами и салом с чесноком и перцем. Смешали местный коньяк с ддайгским вином несколько раз и пришли к согласию, объявив идею дурацкой. Закопались в библиотеку Евгения по уши и прозевали начало совещания на Литейном, на котором Дейвин должен был присутствовать. Объяснили Евгению, что такое портал и как им пользоваться. Перебрали экспонаты его коллекции антиквариата под беседу о трех эпохах, уложившихся в одно столетие. Покопались в запасе камней Дейвина и забраковали идею использовать хотя бы что-то как украшение. Доказали графу, что коммунизм не религия. Сориентировали журналиста, не чуждого истории, в сакральной природе власти императора Аль Ас Саалан и ее отличиях от магии. Между тем и этим успели проснуться в квартире Евгения и позавтракать в городе, в единственной работающей пышечной. А затем проснулись в апартаментах Дейвина и позавтракали в замке, внезапно с князем. И даже успели пообещать тому несколько разговоров с Евгением о том, что такое местный этикет и как понять, что и почему от него хочет служба протокола. Но это было уже ближе к весне, и не календарной, а реальной.
А в феврале Димитри слушал доклады, и у него едва не опускались руки. Электричество, точнее, его отсутствие, оказывается, создало проблемы не только с освещением. На нем же работали водопровод, канализация и отопление. Кроме того, экономические санкции, которые ему уже прямо назвали словом "блокада", практически перекрыли поставки топлива, продовольствия, товаров народного потребления и медикаментов. Описывая жизнь горожан в сложившихся условиях и объясняя неутешительные прогнозы, докладчики упомянули остановившиеся предприятия города и впавший в спячку из-за экономической блокады городской порт. Рассказали князю и про дышащие на ладан больницы, роддома и поликлиники. Посетовали и на закрытые школы и другие образовательные учреждения - кажется, цеховые, Димитри не понял точно. С гордостью перечислили живущие на одном упрямстве университеты и академии.
Князь распорядился было начать восстановление водопровода, чтобы у горожан была вода хотя бы для ритуальных нужд, но специалисты ему возразили: сезон ремонтов еще не начался, до него было минимум два месяца. "Но тогда нужно отопление", - сказал князь - и узнал, что оно завязано в одну систему с водопроводом. Он задал прямой вопрос, сколько жителей городские власти планируют похоронить за эти два месяца, и узнал, что с неотложными нуждами горожане справились сами, по крайней мере в общих чертах. А те, кто понял, что не имеет сил сражаться с обстоятельствами, уже уехали. Димитри удивился: но как же они решают свои беды? И ему рассказали. И про программу "Свет в окне", и про мобильные рынки, и про стремительно растущий сайт "Ключик от кладовой", обещающий в ближайшее время стать очень ощутимой частью инфраструктуры края.
Димитри выразил желание видеть владельцев сайта, но муниципалы только руками развели. Владельцев было четверо, и ни один не был доступен для общения. Одна, как выяснилось, работает в лагере для эмигрантов во Пскове и заезжает в город только полить цветы, а работу по сайту делает через интернет. Второй крутится по краю на своей "газели", как любой нормальный торговец, и возит самое необходимое, поэтому в городе его поймать тоже не самая простая задача. Третий передвигается на костылях, так что пока не растает снег, из дома никуда не пойдет, и он в любом случае в совете собственников не первый номер. А четвертый уже где-то за Лахтой, уехал готовить катер к сезону и появится только с началом навигации. Князь улыбнулся и сменил тему. Он спросил о программе "Свет в окне", пожелав узнать хотя бы имена тех, кто ее начал. И получил ответ в очаровательном местном стиле: а кто его знает, первых точек "Света" было с десяток, а через две недели их стало под полсотни, и печками-самогрейками тоже торговать начали в трех местах одновременно, и через неделю продавцов было десятка полтора. Общий тон ответа как бы предупреждал: это такой город и такие правила, привыкай. И не ищи встречи с теми, кто уже показал, что способен обойтись и без твоей помощи. Все это одновременно восхищало и настораживало. Горожане были самостоятельны, упрямы и скрытны. И имели достаточно гордости, чтобы сохранить человеческий облик и не опуститься в тяжелое время. Димитри, слушая, думал, как реагировать, и выбрал сказать несколько комплиментов стойкости и мужеству горожан и их способности справляться с трудностями.
Респекты легата горожанам попали на первую полосу Фонтанки.Ру, и Полина, с подачи Марины, приславшей ссылку, прочла заметку во Пскове. Тем же вечером она отправила подруге короткое письмо: "Ага. Пока что живем. Раздвигаемся как можно шире, сливаемся со складками местности и ищем челноков: сами все не сделаем, хоть тресни. С остальной инфраструктурой тоже надо успеть раньше красавчиков. "Независимость - основа достоинства", помнишь? Люблю-целую, мед и морошку отправила, зайди в часть, забери у Веры".
Димитри довольно быстро понял, что разобраться в хитросплетениях местной торговли без помощи он не сможет: слишком много надо узнать и запомнить. Местные ученые вели жаркие диспуты о правильности тех или иных решений властей, не стесняясь в выражениях. Люди, посвятившие себя науке, одинаковы под любым небом: здесь об экономике - так называлась эта область знания - беседовали не менее увлеченно, чем на его родине, в стенах недавно появившегося в столице университета, обсуждали допустимость магических приемов и легитимность заклинаний. Разве что местные были менее осторожны и почему-то не прибивали кафедры гвоздями к полу. Но убежденность и уверенность человека еще не доказательство его правоты, а запаса на ошибку у князя не было: весь этот запас был растрачен маркизом да Шайни еще осенью. А вопросы разрастались и разрастались, грозя стать новыми проблемами.
И тогда легат вспомнил про своего донора. Он уже знал, что местные умники имеют какие-то не очень понятные для саалан конфликты между учеными людьми и правителями, растущие из недавней истории Московии. Так что в очередной свой визит к Эмергову он снова посетил профессора и попросил ее помочь с консультантом по экономическим вопросам. Та удивилась. Ей показалось странным, что гость говорит об этом с ней, а не с президентом, у которого был несколько часов назад. Димитри улыбнулся:
- Я ознакомился с деятельностью господина Эмергова в его бытность губернатором Костромы, с его политической карьерой. Мне очень не понравились история с "Костроматорф" и решения, принятые им в то время. Эта земля была доверена ему, однако у меня есть сомнения, что он в первую очередь думал о ее благе и благе ее жителей. Озерный край ему чужой, и, значит, поводов заботиться о нем у него еще меньше. Я никогда не смогу быть уверен, что человек, предложенный им, будет думать о благополучии края, а не о личном обогащении. Кроме того, мне кажется, что его консультант будет придерживаться его приоритетов, а для местных условий они неприемлемы. Это, в конце концов, небезопасно. Озерный край не может предложить элите такой социальный иммунитет, как предлагает Московия. Мне приходится очень внимательно смотреть, насколько мои решения нравятся жителям края, и я хочу того же от своих людей. Что же до моих соотечественников - я не думаю, что они смогут понять и принять стиль общения, свойственный команде Эмергова. И это тоже может стать проблемой.
Закончив с этим вопросом, он призвал на помощь все свое обаяние и сменил тему:
- Но про экономиста я спросил наудачу, не слишком надеясь получить конкретный ответ. А вот то, что меня действительно очень горячо интересует, относится к вашему труду прямо. Я хотел узнать, как земляне собирали свои легенды и мифы. Особенно те, что были известны до того, как вы научились писать.
Следующий час пролетел незаметно, причем Димитри не произнес ни слова, только слушал. За время всего остального визита в Москву ничто не принесло ему больше удовольствия, чем этот час. Мысль о том, как земляне сумели сделать из своих старых богов учебные пособия, грела и радовала его до осени, и еще дольше - поддерживала. Теперь он был уверен, что с этими упрямцами можно договориться, какими бы скрытными и враждебными они ни казались. Их нужно просто разгадать, как загадку, - и все получится. Контакты консультанта, впрочем, пришли в письме от профессора через десять дней.
После обсуждений дел края с магистратом, купцами, представителями цехов и мануфактур легат внимательно слушал местных безопасников и никак не мог понять, чем их так беспокоят новые увлечения горожан. Люди не тренировались с оружием, не учились боевой тактике - в общем, их занимали нормальные крестьянские игры типа "бери больше, бросай дальше, пока летит - отдохнешь", разве что игровое снаряжение было поудобнее нормального сельского, но Новый мир этим вообще был славен. А тревога по поводу общения людей, приходящих в один зал для игр, его привела в недоумение. Он пожал плечами и спросил, что же в этом странного, если речь идет о людях. Естественно, они будут разговаривать и обмениваться мнениями. Задача власти - сделать так, чтобы мнения горожан об аристократах были если не лестными, то хотя бы приемлемыми. А затыкать рты и закрывать залы - дурная практика, она не принесет народной любви. В тренировочных залах люди делают упражнения, чтобы создать себе красивое тело, чем же это плохо? Если они во время лишений не пали духом и продолжают хотеть быть здоровыми и красивыми - они достойны уважения, а уж раз они еще и что-то делают для своей цели, то вдвойне. Тем более вызывает уважение их изобретательность. От тех же самых тренажеров можно прямо во время занятий зарядить телефон или планшет и не тратить усилие даром. А еще часть потраченных усилий осядет энергией в аккумуляторах. Тех самых, которые питают системы обогрева и освещения зала и дома, в котором зал находится, так что и тут все верно. А теоретические занятия... Если кто-то умеет рассчитать скудный и явно не самый полезный рацион так, чтобы он тоже давал результат в виде красоты и здоровья, и готов обучить этому соседей и друзей - ну, тем лучше. Его попытались было переубедить, но приведенные встречные аргументы показались князю невнятными и путаными, так что Димитри остался при своем мнении.
Нежелание местных делиться с пришлыми секретами красоты князь, хоть и не без грусти, признал по меньшей мере справедливым: его предшественник наделал для этого достаточно, если не с избытком. Да, владельцы залов раздавали приглашения только горожанам, и нобилям князя пришлось попотеть, чтобы выпросить у местных бумажный листок, дающий право прийти заниматься. Но даже раздобыв листовку с адресом, никто из саалан не сумел ей воспользоваться. Все пятеро отправленных на разведку нобилей вернулись к князю ни с чем: им отказали в возможности тренироваться с местными. Они принесли разве что описания залов изнутри, полностью соответствующие фото с листовок. С точки зрения Димитри, все было логично и естественно, но местные специалисты постоянно беспокоились и пророчили, что он дождется беспорядков на свою голову с этим легкомыслием. Князь отвечал, что пока надеется договориться - и они уходили, проглотив непроизнесенное. Остальное выслушивал Дейвин. Но тоже не слишком внимательно: граф больше был занят вопросом, как познакомить князя с консультантом по вопросам стиля и этикета Нового мира.
Вопрос решился естественно и просто, как всегда, когда участвовал Евгений. Дейвин пригласил его вечером к себе в Приозерск, они заговорились за полночь, так что утром Евгений завтракал с Дейвином, и как раз в общую столовую вышел Димитри. Через десять минут после того, как Дейвин представил своего донора князю, Женька уже рассказывал про ювелирные курьезы и весело объяснял, чем курьез отличается от концепции.
- Привет, как съездила?
- Нормально. Клюкву и бруснику подчистую размели, сушеный шиповник тоже, а травы больше не потащу, довезла палки и пыль, брали неохотно.
- Так ты в коробки бы сразу фасовала, или хоть в крафт-бумагу.
- Вот еще, возиться. И так взяли, а что не взяли - не очень и надо. Там поголовная мода сейчас, все после работы, а кто и вместо, по качалкам торчат. Типа, фигуру спасают. Залы в основном чаи и забрали, им на всех заваривать, они не капризные.
- Вот не хочешь ты денег. Не хозяйственная ты какая-то. Слушай, я одного не понимаю. Если в Питере электроснабжения и отопления как не было, так и нет, если со жратвой все не очень - чего это народ в качалки жопы спасать потянулся?
- Ну может, потому, что в качалках все тренажеры с электроостанавливающими приводами и элементарно пересаживаются на динамомашинки?
- Ага... Но тогда доводы про крупу и одежду в листовках этих залов выглядит странно.
- Кому странно? Назови мне другой способ набрать количество желающих крутить педали и тягать железо для выработки энергии. И чтобы пахали бесплатно, когда аккумы заряжать один хрен за деньги.
- Не уверена. Мне логичнее кажется расклад, когда качалки есть, но и электричество появляется пунктиром. Я согласна, что качалка - это место, куда приходят заряжать телефоны, планшеты и ноутбуки. Типа часть времени крутишь на себя - часть на общество. Но... Просто полгода - это срок. Хоть по часам, хоть не везде, но электричество в городе быть уже должно. Что-то они мутят там.
- Кому должно? Тебе должно? Так ты в октябре заявляла что после аварии на АЭС весь край будет обесточен. По ходу, мы чирикаем по сети в Луге - и ничего. А в Питере... ну как оно тебе появится, если подстанции погорели? С учетом того, что саалан твои разлюбезные уровень потребностей горожан считают, как любой нормальный человек, включая себя, то есть от собственной нормы. А у них там, судя по их привычкам, свечное освещение и печное отопление. И работорговля, похоже, еще не кончилась.
- Но тут-то им не там...
- Им это скажи. Пока нет ремонта подстанций, электричества не будет. Ремонт подстанций - это аппаратура и узлы, которые тоже надо покупать за рубежом. Их и раньше ремонтировали по одной штуке в год, и то после блэкаута в две-десятом году. Да, аккумуляторы народ купил и заряжает - вот как раз в таких качалках. Да, на балконах начинают ставить ветряки, я еще в прошлый раз бруснику возила и видела. Кто-то даже солнечные батареи завел, с лоджий торчат, хотя смысла этой покупки я не понимаю. За полгода городу вроде удалось запитать части МЧС, пожарку и полицию. И кажется - КАЖЕТСЯ - скорую помощь. Все остальное горожане или делают сами, или кукуют как есть. Ну или уезжают.
- Но блин! Качалки-то тут причем?
- Сама думай. Те, кто остался, понимают, что или они находят способ в имеющихся условиях выглядеть так, чтобы не рвало при взгляде в зеркало, или опускаются до уровня бомжей. И именно это им группа Аугментины и доводит. А качалки - это их проект. Кроме того, качалка при нерегулярно работающей сети и гадательно заряжаемом телефоне - это место обмена новостями и сплетнями. И Сопротивлению эти места нужны для продвижения своих программ. Погоди, и мы пригодимся. И кстати: с Лиской я бы связываться не стала, она конечно крутая, но стремноватая, а вот ребята Аугментины - это другой разговор.
- Угу. Учту.
Копия чата ВКонтакте двух владелиц страниц на портале "Ключик от кладовой", 08.02.2019.
Окончательно в город я вернулась под бодрую весеннюю капель. Солнце перевалило на весну, гендерные праздники, забытые по случаю более актуальных событий, уже давно прошли, дело двигалось к апрелю. И капель совсем не радовала. Зима - это снег, а умершая инфраструктура - гарантия, что он станет сугробами, а не будет вывезен даже из центра, не говоря про окраины. Отсутствие парового отопления не добавило этим сугробам белизны. И грязь, в которую превратились тропинки между заметенными машинами, казалась особенно мерзкой. Общественный транспорт ходил через пень-колоду, так что, помимо меня, месило ее ногами все еще довольно много народу.
В кармане у меня лежал очередной паспорт с левыми фамилией, возрастом и гражданством. Только имя и фотография оставались моими. Как всегда. Капюшон толстовки надежно прятал лицо от оставшихся уличных камер. Я была давно и прочно в розыске, и лишнее внимание мне было ни к чему, слишком много предстояло сделать и еще больше узнать. Власть в городе сменилась: саалан, видимо, решили, что предыдущий их ставленник уж слишком накосячил, и, едва вернулись Источники, прислали нового. Начал этот новый со своих, но настолько круто, что икнули даже самые стойкие из местных. Впрочем, если верить досье, переданным мне Эгертом, большинство казненных на такую смерть вполне наработали. Разворовывать национальное достояние, конечно, добрая местная традиция, а саалан учились очень шустро и применять к местным реалиям местные же правила начали сразу после объявления положения. Но при такой мощной одаренности бойкостью и ловкостью рук мозги включать все-таки надо было. Хотя бы чтобы успеть вовремя унести ноги. Саалан дикие, со всеми вытекающими последствиями. И если я не буду достаточно осторожна, то эти последствия наступят и на меня, к радости бодрых пацанчиков Эмергова. Им я своей активностью сильно портила кровь: они хотели быть единственными и неповторимыми, изредка консолидируясь с правительством в изгнании на своих условиях. Изгнанники, в свою очередь, облюбовали Хельсинки и Стокгольм и больше говорили, но зато с высоких трибун и больших пресс-конференций. Впрочем, денег им никто не давал, заранее предполагая, что разворуют, как они ни призывали к крестовому походу. Москвичей они не любили, как и те - их, но договариваться между собой эти группы все же могли. Еще в этом мутном компоте плавали борцы за вольную Ингерманландию, так и не решившие, чего они хотят и с кем будут дружить, а с кем - резаться до последней капли крови.
К моему возвращению в город легат сажать на кол перестал и начал расстреливать, но хрен редьки не слаще. Попадаться на глаза саалан мне не стоило - их вопросы будут не про планируемые акции. Вообще, как по мне, легат очень небрежно отнесся к человеческим ресурсам. Надо было не расстреливать, вешать и сажать на кол, а утилизировать преступников в купол. За зиму его сородичи всяко намастрячились, не одними же драгоценными камнями они нормальный радиационный фон в городе обеспечивали.
В планах на остатки марта у меня значилось посещение квартиры родителей. Разумеется, если она не под наблюдением - как очевидным, так и нет. От Эгерта я получила адреса, где можно было, на его взгляд, безопасно и надежно вписаться, но устраиваться собиралась все же сама и отдельно. В городе было достаточно брошенного жилья, чтобы организовать несколько надежных мест для жизни. Не стоило во всем полагаться на новых друзей, какими бы искренними они ни казались. Да и лишние глаза мне, при моем образе жизни, были совсем ни к чему. Контакты Эгерта пригодятся, конечно же, и я обязательно переночую у людей, чье доверие мне нужно в моей деятельности, и схожу в гости к новым друзьям. Но и старых постараюсь не забыть. Судя по мессенджеру и личке ВКонтакта, от души повеселиться в этом городе собиралась не только я. Было очень жаль, что никак не удавалось повидаться с одной из дальних, но значимых связей, она была то занята, то в отъезде, то не дома - но ничего, решила я, когда-нибудь да сложится.
Мартовское солнышко с аппетитом грызло снег, сплевывая под ноги прохожим сосульки и мусор. По еще крепким и белым дорожкам пустого бульвара на окраине города шли мужчина и женщина, неторопливо беседуя на ходу.
- Полинчик, а ты откуда знала, что он отмочит такую корку?
- С кольями-то на Сенной? - Полина усмехнулась так, как будто у нее болел зуб и она только что обнаружила, что забыла взять с собой анальгин. - Виталик, если я правильно поняла предыдущего, у них в головах времена то ли Генриха Восьмого, то ли Ивана Грозного. Ну представь себе, что нам заменили Томаса Уолси на Томаса Мора, вот и вся разница. Этот тоже приличный до первого срыва, а стоит поскрести - и пожалуйста. Спасибо еще, что на Кромвеля не похож... вроде бы.
- Получается, того тоже сорвало?
- Ну да. От страха не справиться после смерти Гаранта.
Мужчина задумчиво почесал бровь:
- Поль, а ты уверена? Те были щедрыми, а легат, приехав, не засыпал город золотом сразу. Может, все-таки не оно?
Женщина опять усмехнулась как будто через силу:
- Виталя, это еще впереди. И ты не забудь, что они здесь только официально четыре года, да пока отделение края провели, да перед этим еще сколько-то. Ведь они не за три дня тут нарисовались. Вот увидишь, нас всех еще придут покупать, причем чечевичную похлебку будут предлагать очень нажористую. И к этому времени нам надо бы успеть сварить себе собственные щи.
- А зачем? - не понял анархист. - Они нам должны, будет справедливо, если отдадут хотя бы часть.
Психолог, вздохнув, перешагнула через лужу, наполненную полурастаявшим снегом.
- А затем, друг дорогой, что отдадут они не просто так, а с прицелом за эту часть купить наше согласие считать, что ничего не было. Часть, кстати, будет очень небольшой, а списать предложат все потери целиком. И если им это удастся, все их подвиги войдут в ежедневную норму. Так вот: мы не согласны забыть, и случившееся - было. И пока мы помним, что было и какой за ними долг, договариваться с городом им придется на наших условиях. Мы с тобой, правда, этого скорее всего не увидим.
- Да и пофиг, что не увидим, я знал, во что ввязываюсь, - легко ответил Виталик. - Мне другое интересно: как на это работает идея не брать компенсацию? По мне, это в чистом виде "назло кондуктору куплю билет и пойду пешком".
- Да нет, - не согласилась Полина, - чуть посложнее. Помнишь правило "кто девушку ужинает, тот ее и танцует"?
Виталик смутился. Ходок он был еще тот, запас наличных средств "на внеплановый кофе" в мирные времена у него был таких размеров, что при разумной экономии на эту сумму пара студентов могла месяц жить и покупать учебники. И об этой части своей жизни он предпочел бы промолчать, но Полина ждала, спокойно и доброжелательно глядя ему в лицо, и он выдавил:
- Да кто ж не помнит...
- Ну вот, - улыбнулась она, - представь себе задачу потанцевать девушку, у которой есть свой кошелек. И добавь, что убирать кошелек в карман она не намерена по условию.
Виталик честно попытался. И видимо, даже что-то припомнил. Усмехнулся, покрутил головой, смущенно улыбнулся Полине:
- Я в свое время не преуспел.
Она кивнула:
- Естественно. Если тебе предлагают кусок пирога, когда ты голоден, ты можешь взять его только на условиях предлагающего. За еду предложили потанцевать - ну, значит, танцуй, выбирать не приходится. Но когда у тебя есть своя еда, пусть не пирог, но хоть бутерброд, или ты не голоден, то можно не страдать ни о пироге, ни о собственной безопасности. Ты просто не идешь за предложенным на негодных условиях, а достаешь из заначки свое. Бутерброд, например.
Виталик замер, не завершив шаг, и с минуту молча смотрел на Полину остановившимся взглядом, потом сказал:
- Так вот что это было... Спасибо, некоторые события в моей жизни мне стали гораздо понятнее.
Полина пожала плечами:
- Да, именно это и было. И добавлю очевидное. Нагнув город, краем можно вертеть, как угодно. Так что наша ближайшая забота - как можно быстрее сделать так, чтобы легату было нечего нам предложить. И нужно успеть до дня, когда легат - или кто-то, кто займет его место, - дозреет до идеи поужинать город, чтобы его с полным правом танцевать. Это цель, и большая, но ее надо ставить как задачу Сопротивления на ближайший год. Если мы не успеем...
Виталик кивнул:
- Я понял.
- Мама, не надо так на меня молчать. Ну да, меня наняли саалан. И что? Это всего лишь контракт. Между прочим, когда у меня половину статьи в "документы для служебного пользования" забрали прямо из редакции, ты ничего не говорила.
- Мама, это не оккупация. Во всяком случае, пока признаков нет.
- Да нет, никакой политики. История, культура, стиль. Все очень светски и обыденно. Еще помочь легату освоить местный официальный протокол, у него в пиар-службе такое... Ну не Эмергов-стайл, конечно, эти руки мыть умеют, и даже галстуки завязывать, но на этом разница, кажется, заканчивается.
- Ну мама, ну что саалан. Если у них национальный костюм включает короткий меч... и кстати, я боюсь представить, что у них вместо белья.
- Ой, там такие забавные конструкции, мне показали полный костюм гвардейца, от бельевой рубашки до плаща... я даже век не могу определить пока. Мне от них невнятно веет гальштатской культурой, но я очень не уверен, не мой период.
- Не скажу тебе точно. Шестнадцатый максимум. Если говорить о них как о земной культуре, но это же другое.
- Мамчик, я целую тебя, передавай привет Эйно, у меня сейчас связь кончится до завтра вместе с электричеством.
Расшифровка записи телефонного разговора Евгения Ревского с матерью 20.03.2019. Архив службы безопасности края.
Слухи про неведомых жутких тварей, жрущих все на своем пути и едва не глотающих пули на лету, совпавшие по времени распространения с первой капелью, князь поначалу не принял всерьез. Он пообещал выпороть любого из саалан, кто об этом заикнется, а жителям края вежливо предложил меньше пить и аккуратнее похмеляться. Местные безопасники охотно подтвердили горожанам и областным жителям рекомендации наместника, тщательно пряча усмешки. Но когда снег наконец почти дотаял и появились первые местные цветы, в резиденцию наместника позвонил кто-то из местных с южной оконечности края и смущенно сказал в трубку: "В магию мы, конечно, не верим, но тут, кажется, по вашей части". Димитри выслушал секретаря и по порталу перешел в названный населенный пункт, оставив Асане распоряжение следовать за ним впятером немедленно. И они все равно опоздали.
На месте князь узнал, что его вызвали посмотреть на человека, вчера покусанного вот этим самым, в которого он сам не верил и другим не советовал. И что наместнику звонил лично глава управления внутренних дел района и просил приехать, увидев, насколько с этим покусанным все странно. По дороге в кое-как переоборудованную под больничный изолятор камеру СИЗО Димитри узнал, что пострадавший сам попросился сюда, причем очень настойчиво, часа через два после того, как его привезли в больницу. В отделе ему рассказали, что больной, пока еще соображал и был на себя похож, попросил дежурную смену приковать его наручниками к стене и врача без вооруженной охраны не пускать. У одного из полицейских был опыт содержания домашних животных, он сказал, что то, что происходило с покусанным, сначала походило на заражение демодекозом, только демодекоз так быстро не развивается. И когда пострадавший еще был в сознании, он без умолку говорил: то рассказывал про свою семью, то просил убить его нахрен, пока не вышло беды. Дежурный решил, что бедняга бредит, вызвал психиатрическую бригаду, но пока те освободились, пока доехали... В общем, ко времени появления в отделе психиатра страдалец говорить уже перестал и стал внешне очень похож на орка из фильма про властелина колец, какой-то местной сказки. И не только внешне: он рычал и на стенки кидался точно так же, по словам полицейских. Дежурный запер камеру и доложил начальнику отдела, а тот созвонился с начальником управы, который и передал информацию в приемную наместника. Князь уверенно сказал: "Вряд ли это магия, но пойдемте посмотрим". Асана со своими четырьмя самыми бойкими уже выходила из портала, так что группа еле помещалась в коридоре.
Но то, что было в камере, чем бы это ни было, уже успело наделать дел. Оно смогло покорежить до полной неузнаваемости наручники и вывернуться из них. А затем выйти в окно, не обратив внимание на такие мелочи, как полудюймовые стальные прутья, вмурованные в оконный проем. И во дворе, на который выходило окно, порвать насмерть двоих невезучих полицейских, оказавшихся у него на дороге, причем одним из этих двоих слегка закусить. Автоматная очередь третьего полицейского, подбежавшего на крики и хрипы, спугнула уже совершенно непохожую на человека тварь, и та, оставив жертву, поскакала в сторону шоссе.
Местные, против ожиданий князя, при виде растерзанных тел не раскисли и держались бодро: один на ходу вынул рацию и что-то в нее не очень разборчиво рявкнул, кажется, матом, остальные побежали по следу твари в очень приличном темпе. Отставать было неловко, так что Димитри порадовался, что успел перед входом в портал подобрать волосы и перевязать их для надежности шнуром. Асана предусмотрительно надела местный головной убор, кепку, и собрала кудри под нее. Она не отстала от князя - как, впрочем, всегда. Остальным пришлось хуже, им Димитри крикнул на сааланике, чтобы прыгали порталом, держась за Асану, и они остались привести себя в порядок: оказалось, что длинные волосы на местном весеннем ветерке не отлетают назад, а валятся на лицо, лезут в глаза и создают дополнительные сложности с обзором.
Тварь бежала шустро, но условия были против нее: в тени еще местами лежал лед, и в холоде она явно замедляла темп, а на солнце слепла и начинала петлять. Так что через почти полчаса пробежки до звона в ушах один из полицейских сказал: "Вижу, наддай", - и они наддали еще немного, после чего увидели, что переродившаяся тварь нашла себе закуску в виде бродячего пса и занята едой. Подойдя, точнее, подбежав на расстояние, достаточное для стрельбы на поражение, полицейские всадили все, что было в обоймах, в неожиданно начавшую падать тварь. И в недоеденного пса заодно. На всякий случай. Потом двое перезарядили оружие и подошли поближе, чтобы убедиться, что цель поражена надежно и шевелиться больше не будет. Асана с ними не пошла - она стояла, смаргивая слезы с ресниц, и дула на пальцы: поражающее заклинание, второпях и на бегу отправленное в монстра, больно щелкнуло виконтессу по руке отдачей.
Димитри вместе с полицейскими приблизился к трупам и посмотрел на нечто, еще позавчера бывшее человеком и известное по имени. Оно вызывало ужас, омерзение и сожаление одновременно. Припомнив пост Аугментины, показанный ему Дейвином, он мысленно поблагодарил своего врага за урок и вслух распорядился сфотографировать тварь как можно лучше на телефоны. Прямо сейчас, не дожидаясь машины с фотографом-криминалистом из отдела.
Как выяснилось уже через четверть часа, он был совершенно прав, потому что тварь начала разлагаться на довольно едкую слизь и какую-то синеватую пыль, облачком поднявшуюся над обоими трупами. Увидев это, князь потребовал, чтобы все отошли на десять шагов, и вместе с Асаной призвал огонь, выжигая все до подпочвенного песка, во избежание продолжения неприятностей хотя бы в этом месте.
Димитри уже не сомневался, что только что видел причину головной боли следующего наместника на много лет вперед.
На следующий день, первая половина которого ушла на разговоры с Асаной, Дейвином и всеми участниками и свидетелями события, была назначена встреча наместника с представителями Живого Города. Князь решил не отменять ее - в конце концов, они вправе знать о предстоящих проблемах. Встреча началась с вопросов про метро и про Вечный Огонь, какое-то местное сакральное правило, довольно дорогостоящее. Впрочем, по сравнению с восстановлением подземных транспортных коммуникаций, затопленных во время падения городских электросетей, это было задачей, вполне подъемной даже сейчас. Вот только Димитри понимал, что если он и найдет на это средства, то времени и людей на реализацию проекта у него точно нет. Похоже, понимали это и городские активисты, потому что вопросы были ими заданы довольно формально. Но князь счел нужным проявить уважение к людям. Прежде всего, он попросил прощения за то, что вынужден отказать в обеих просьбах, по крайней мере до окончания этого года. А потом, не дожидаясь уточнений, рассказал им вкратце события позавчерашнего дня и показал фотографии, присланные участниками внезапной чрезвычайной ситуации. Шока рассказ не вызвал: несмотря на просьбы князя придержать информацию хотя бы на сутки, похоже, весь город уже знал, что лучше похмеляться не поможет. Но участники встречи все равно были впечатлены.
После довольно длительной паузы кто-то из делегатов сказал:
- Кажется, Институт гриппа не весь уехал, надо дойти до знакомых и спросить, поднимут ли они сейчас в принципе такую разработку наличным составом.
Димитри было приятно уже то, что горожане проявляют инициативу и предлагают решения, которые он не видит, причем, похоже, очень четкие и конкретные. Он живо заинтересовался идеей:
- Что такое институт Гриппа, и чем он занимается? Грипп - основатель или руководитель института?
Кто-то из делегации тихонько кашлянул, двое или трое опустили головы. Рыжий и бледный худой мужчина с пронзительно-синими глазами сказал:
- Грипп - это болезнь. Очень заразная. Сама по себе она не особенно опасна, по крайней мере теперь, но после нее бывают тяжелые и неприятные последствия. Она случается здесь каждый год и каждый год валит с ног половину города за неделю-полторы. Институт занимается разработкой вакцины от этой болезни. Может быть, они рискнут взяться разработать и вакцину от заражения этим... новым заболеванием.
Димитри, приятно пораженный полным отсутствием насмешек в свой адрес после такой очевидной и грубой ошибки, кивнул:
- Да, это очень нужно, буду признателен за контакты и вдвойне, если организуете встречу.
Встречу организовали в течение пяти дней прямо в здании института. Оно даже не слишком пострадало от обесточивания. C оборудованием было хуже, но не сильно. Большая часть вполне могла быть настроена и запущена, при условии нормального электроснабжения комплекса институтских зданий. Но кое-что надо было приобретать заново, причем за рубежом. При условии наличия этого "кое-чего", сравнимого по стоимости с небольшим парусником, сотрудники института согласились начать работу и даже попытаться вызвать бывших коллег, покинувших край, обратно.
Друзья, это Асана да Сиалан, 185 сантиметров обаяния и уверенности в себе и 85 кг мускулатуры. Ну на вид 85, весов у нас в отделе не водится, извиняйте. Но любую нашу паспортистку эта дева может унести на одном плече бегом: они у нас некрупные. И бегает Асана довольно быстро, когда мы вчера пробежались, она от нас не отстала. И кстати: легат-то тоже ничего, молодец, бодрячком, бежали почти семь километров, а он не только не отстал, даже и не запыхался. А второе фото - это то самое, за чем мы с ними вместе бегали. Позавчера с утра он еще выглядел, как любой нормальный алкаш, звали его Андрей, и бывал он у нас регулярно, в основном за хулиганство в нетрезвом виде. Но третьего дня его покусала собака, которая выглядела не менее странно, чем он сам на фото. Рядом с ним - другая собака, нормальная, этой он сам завтракал, когда мы его нашли и успокоили из четырех стволов сразу, для надежности. И хочу вам сказать, что до вчерашнего дня он привычки есть сырую собачатину не имел, хотя вообще странностями отличался, особенно после второго стакана. Дальше и раньше было печально и местами неаппетитно, так что подробности мы оставим для криминалистов. Скажу только что через четверть часа после успокоения оно начало разлагаться на слизь и пыль, и наши гости, не дожидаясь продолжения, сожгли все, включая траву под телами. В общем, то, что было Андреем, доставило нам хлопот и при жизни, и после смерти. Счастье наше, что пули на лету оно не глотало, а кончилось от них послушно и без капризов. Кстати, мы так и не поняли, чем гости трупы жгли, но полыхнуло знатно и до пепла выгорело очень быстро.
В общем, давайте лучше о хорошем. Об Асане. Наместник фотографии забрал и отбыл, а Асана в отделе осталась - поговорить, сориентироваться в обстановке и вообще понять все. И задала нам за минуту десять вопросов. Мы ей в ответ смогли сказать только - может, чаю? И тут она сняла кепку, и оказалось, что у нее кудри до пояса и обалденные глаза... а потом кто-то из ее парней дежурному потихоньку сказал что она виконтесса и помощник нового по безопасности, и мы все слегка растерялись. Вот, ВКонтакт ей завели с Инстаграмом, чтобы хоть зафрендить. На большее-то рассчитывать не приходится. Там будет, что посмотреть, она так и сказала: "Так вот где вы трофеями хвастаетесь, я-то думала!". И у них такого, как на фото видно, не водится. И даже похожего нет.
Кстати, про паспортисток: Асана нам очень сочувствовала, что у нас в смене девочек нет, без них же, наверное, скучно. Мы ей сказали, что поболтать можно и в паспортный стол зайти, если время есть, а она в ответ, понимающе так - их поранили, или они болели и выздоравливают? Мы как-то не нашлись, что ответить, она и не стала спрашивать. А оставила нам "на всякий случай, чтобы нас (нас, оцените!) больше не обидели" свою подчиненную, Вьезу, вот она на фото с капитаном. Было, конечно, немного неловко, но после утреннего возражать не очень хотелось.
И поскольку все равно к этой теме вышли - еще раз скажу, что про церемонию прощания и похороны погибших на дежурстве вся конкретика на странице встречи ВКонтакте.
Запись со страницы Фейсбука за 10.04.2019, личные данные пользователя скрыты из соображений служебной необходимости.
К моменту появления ссылки на страницу Асаны, созданную полицейскими прямо в отделе с телефона, виконтесса уже успела разместить фотографии любимого меча и автомата Калашникова с новенькой яркой аэрографией на прикладе, групповой снимок с полицейскими из отдела и фото первого убитого ею совместно с полицейскими существа. К середине лета этот конкретный тип тварей уже устойчиво звали фавнами, а всех остальных, как тогда считалось, мутировавших из животных, - просто нечистью. Но весной все они были пока еще просто инородная фауна.
Сопротивление осознало ситуацию дней через десять, собрав все курсирующие слухи и объединив их с четырьмя известными на тот момент эксцессами с участием инородной фауны. Разумеется, ВКонтакт тоже прошарили и выбрали все, что там было на тему новых сюрпризов. Перспектива выглядела совсем не радужно.
Отойдя от монитора и отложив планшеты, собравшиеся "на поговорить" к Марине четверо некоторое время молчали, глядя в чашки с остывающим чаем. Полина была сосредоточена, Виталик - мрачно-весел, Димон, когда-то гениальный хакер, а теперь просто панк от программирования, морщился: у него болели плечи после подъема на костылях на третий этаж по лестнице. Юрка, его друг, тоже панк, но не цифровой, а дизельный гений, задумчиво смотрел на танец чаинок в чашке. Потом Марина спросила:
- Ребята, вот как с этим жить?
Виталик пожал плечами:
- Мариша, ты этот вопрос за неполный год задаешь пятый раз. Вчера не сдохли? Значит, и к этому привыкнем.
Юрка поднялся было и двинулся к двери, но Полина с интересом на него посмотрела и спросила, куда это он собрался. Когда он, пожав плечами, сказал, что на угол, за пузырем, она покачала головой:
- Садись обратно. Праздновать нечего, поминать некого... пока. И вот что, мальчики, - она помолчала и обвела взглядом Димона, Юрку и Виталика, - давайте сразу признаем, что гуманность в ее привычном нам виде придется подвинуть. Этот первый, мартовский, пациент номер ноль, кем бы он при жизни ни был, умер довольно страшно. Сами подумайте: если человек по доброй воле из больницы просится в следственный изолятор и просит приковать его наручниками, наверное, с ним происходит что-то, чего он боится и не хочет. То, что полиция пристрелила, человеком уже не было, и такой смерти не заслуживает никто.
Димон и Юрка переглянулись. Виталик кисло посмотрел на Полину:
- И что ты предлагаешь?
- А то, - ответила она, - что у любого человека должна быть возможность умереть собой, а не уродом из фильма ужасов. И возможность достать себе один выстрел для последнего выбора у людей должна быть в доступе. Кроме нас об этом никто не позаботится, а вакцина еще когда будет. Если вообще будет.
Трое мужчин еще раз переглянулись, и Юрка сказал:
- Но не через интернет же торговать.
Полина ласково улыбнулась:
- Прямо через интернет - нет необходимости. Это не то, что покупают непосредственно перед использованием.
Димон покачал головой:
- А не подарок ты, Поля...
Она дернула подбородком:
- И не рвалась. Мальчики, что-то мы застряли. У нас еще минимум две темы, а мне на автобус выскакивать через два часа. Во-первых, нужны перехватывающие вписки на ночь для застрявших не в своем районе, и их надо как-то побыстрее организовать, эта самая фауна тут окажется в считаные недели, если не дни. Во-вторых, хорошо бы помочь эвакуировать всю домашнюю живность, желательно вместе с хозяевами, пока животных принудительно усыплять не начали. Хоть к Эмергову, хоть куда, лишь бы отсюда. С бродячими пусть красавчики разбираются, раз хозяева тут они. С первым, я думаю, замаскировать это дело под мастерские для обучающих мастер-классов, Литейный проглотит, им не до того. И сделать этим мастерским страницы на "Ключике", там же и правда днем можно что-то делать - ну такое, отчасти крафт, отчасти самопомощь. А со вторым вот не знаю даже.
Молчавшая это этого времени Марина подала голос:
- Я знаю. Но Поля, это будет фактически канал эвакуации людей в Суоми и дальше...
Полина пожала плечами:
- И что? Лучше будет, если люди тут сперва питомцев потеряют, потом сами обвалятся в депрессию? Лечить тут уже почти некому и в основном нечем, а это еще только начало.
- Но город же ослабляем, - возразил Димон.
- А человек, занятый спасением близкого существа, и так не боец, - ответила Полина и, подумав, добавила. - А после потери близкого - тем более.
Виталик молча покрутил головой.
Полина выдержала паузу.
- Ребята и девчата, есть еще и третье. Медикаменты. Конкретно - замена антидепрессантам... Нужно думать, чем помочь человеку, который от тоски на стенку лезет. Чтобы с крыш уходить не начали.
- Почему? - спросил Димон.
- Потому, что это унизительно. Хоть с крыши уйти от страха перед будущим, хоть неделю терять рассудок при виде обстоятельств и на стенку лезть. И по себе всех не равняй, тебя вообще не бывает... меня, впрочем, тоже. А адаптола через неделю в городе не будет. И вряд ли он появится в следующем месяце. Про фенибут уже молчу.
- Юра, да все нужно. Ну хорошо, допустим, власти очнутся. Предположим, они даже поднимут подстанции и запустят отопление. Отопление заработает нормально - не будут нужны печки. Но оно же не будет первый год после такого крэша работать нормально. Аккумулятор не очень востребован при рабочей розетке, это правда. Но будет ли она рабочей все время - тоже вопрос. Ладно, допустим, у нас тут вдруг образовался рай с электричеством, отоплением и горячей водой. Инет красавчики все равно делать не умеют, его кто-то должен будет и дальше обеспечивать. И хорошо бы нам взять это на себя, потому что условия жизни в сети диктует тот, кто раздает интернет. Пока что это мы, и лучше, чтобы так и оставалось как можно дольше. Большому дому и МЧС не очень-то продиктуешь: у них интернет свой, и делиться они по понятным причинам не будут, - а остальным, включая муниципалов - можно и нужно выставлять условия.
Переведя дух и глотнув остывшего чая, она продолжила:
- Кроме того, эти олухи не в курсе про антибиотики и их заменители. Они, скорее всего, не знакомы с идеей контрацепции, у них же шестнадцатый век в головах, и значит, этот вопрос тоже надо как-то решать нам. Они не знают про инсулин, про тироксин, про мочегонные. Запас за зиму уже подожран, а блокада никуда не делась. Это все надо доставать или чем-то заменять. Сами красавчики не почешутся, им и так нормально. А нам нет. Нужны средства для замены нейролептиков, витаминные комплексы. Нужны антигистаминные, гидрокортизон и локоид, противовирусные и интерфероны, и хотя бы гомеопатия вместо средств точного применения. Да, Московия тебе скажет, что РАН объявила гомеопатию лженаукой. А потом попросит втридорога за церукал и карсил. Так что спасение утопающих, как всегда, дело рук самих утопающих. И все это придется вывешивать на портал, что-то открыто, что-то только для своих.
Димон пожал плечами вполне философски:
- С обезболкой сейчас, кстати, тоже начнется: вам не больно, потому что нас учили, что это не должно болеть, а у вас болевые ощущения не опасны для жизни, просто отвлекитесь, а вот вам уже ничего не поможет, но в ближайшее время не умрете, так что учитесь с этим жить. И еще классика жанра: "вы в вашем возрасте вообще помолчите" и "а чего вы хотели в таких условиях".
Полина подтвердила:
- Ага, начнется. С почечной коликой постарайтесь обойтись спазмолитиком, а лучше полежите в тепле, ну придумайте что-то, мигрень сильнее почечной колики болеть не может, оно доктор, у него диплом, оно лучше знает, что ты чувствуешь, сердечное у вас психосоматическое, сделайте с этим что-нибудь, ревматизм требует тепла, а не обезболивания... а правильно иммобилизованный перелом вообще завтра сам пройдет, нечего тут.
Оба очень хорошо знали, о чем говорили: Димон жил с амиотрофией, а Полина после двух спортивных травм и приключения в гинекологии, о котором она очень не любила вспоминать, имела массу "интересных ощущений" от каждого неудачного движения и, для полного счастья, периодически ловила развернутую мигрень, вышибавшую ее из жизни на сутки.
Димон задумчиво крутил в руках кружку и думал, что про мыльно-рыльное, постельно-нательное и прочую мелочевку можно уже не заикаться: по каждому вопросу положение точно то же самое. И для всего этого тоже нужны страницы, разделы и адреса. Потом он сказал:
- Ладно, Поля, я все понял, Юра тебя до вокзала довезет, потом за мной вернется, махни мне, как в городе будешь. А то и заезжай.
Полина улыбнулась ему, кивнула и потянулась за сумкой.
На следующий день клубы собаководов и кошковладельцев дружно начали эвакуацию породных линий - разумеется, с хозяевами вместе. Редкие заводчики отдавали животных, сами оставаясь в городе. Через два дня к клубам присоединились активисты форума "Пес и Кот" и начали искать возможности вывезти беспородных животных. Разумеется, вместе с хозяевами.
Комендантский час из-за какой-то непонятной фауны меня взбесил до белого каления. Сначала они устраивают эксперимент на ЛАЭС, кончающийся аварией, потом оттуда начинают лезть агрессивные твари - а сидеть ночами дома почему-то должна я. Как будто мне нелегального положения мало. Со слов знакомцев я уже знала, что власти с осени не одобряли шляющихся в темноте, проверяли паспорта и устраивали блокпосты - мол, мародеры, темнота, уровень преступности, как в черном гетто. Зачем им лишние проблемы, пусть добропорядочные граждане сидят дома. Теперь же любые перемещения в темное время суток без спецпропусков и вовсе запретили, повесив с десяток фотографий из фильмов ужасов, призвав избегать любых контактов с бродячими животными и рассказав о страшной заразе. И саалан не врали, вот что самое обидное. Не стала бы Асана в личном Инстаграме вешать фейковое фото: ей это было бы позорно. Саалан - это вам не пацанчики Эмергова, которые сперва хвастаются, затем ожидаемо смачно вляпываются в магию чужаков, а после этого начинают делать себе что-то похожее на лицо.
У них и с Дейвином да Айгитом так вышло. Они не нашли ничего умнее, как выбрать в цели боевого мага. Точнее, они сперва его приговорили на своем замечательном сайте врагов всего живого, а уж потом пошли страшно мстить, решив, что раз чувак не только ходит без охраны, но и сам сел за руль аж второй раз, то взять его будет просто. Ага, разбежались. Кинув ему фугас под колеса, они могли получить шанс, хотя, скорее всего, все бы кончилось очередным фейерверком. Но они же достойные дети гордого народа! Им лицом к лицу надо! Им поговорить!
Машину они, положим, остановили, блокировав своими понтовенькими мотоциклами, которыми только перед девками хвастаться. Он к ним даже, говорят, вышел. Что произошло потом, свидетели так толком и не осознали. Рассказывали, что то ли вихрь налетел и сбил всех с ног, то ли парни вдруг начали палить в белый свет как в копеечку, то ли желудочный грипп их разом скосил, заставив оставить на асфальте легкие и прочую требуху. Главное - результат, а уж он-то был нагляден. Семь трупов. И да Айгит еще глумился, с серьезным лицом говоря, что раз по местным верованиям хоронить по частям нехорошо, то вот, пожалуйста: с виду все целые.
Нет, конечно, их друзяшки сразу начали верещать, что они хотели только поговорить, а этот дикий сааланец на них как набросится с перепугу. Но поздно. Я страничку с приговором отскринила заранее, предполагая исход, и повесила во всех доступных соцсетях с издевательскими комментариями. Тогда, чтобы два раза не вставать, они вынесли смертный приговор и мне. Так что пока весь город осознавал наличие инородной фауны и учился жить с ней рядом, я оказалась очень занята: беседовала с промосковскими боевиками об особенностях перевода "Слова о полку Игореве" со старославянского на русский. Я им не да Айгит, чтобы тратить лишние усилия на выпендреж. Не считая уже того, что так и засветиться легче. Поэтому хоронить после наших диспутов чаще всего оказывалось некого, для уборки следов вполне хватало мешка для мусора. Если меня начинали расспрашивать - я искренне удивлялась, мол, кто, когда, не видела я никого, ничего не знаю, веду блог, документирую преступления завоевателей и рассказываю о них миру. Некогда мне с этими, предавшими край еще когда он назывался иначе, отношения выяснять, слишком со многими людьми надо встретиться и обсудить дела и планы на лето.
С Виталиком меня познакомили через не то третьи, не то пятые руки. Его представили как парня из анархистов, делавших какой-то свой проект. По мнению представлявших, он мог оказаться полезным в моих делах здесь. После короткого обмена репликами в сети мы договорились встретиться в пышечной на Большой Конюшенной. Она не только пережила трудную зиму, но и, говорят, открылась чуть не самой первой в городе, когда вокруг все было совсем плохо, а в полную силу работала только гостиница "Астория", в которой жили иностранные журналисты и наши дорогие гости.
Я пришла чуть раньше и устроилась у стены лицом к двери, чтобы не пропустить его. Войдя, он обвел взглядом зал, как терминатор, как-то угадал меня, кивнул и подошел. Посмотрев на стол, где уже стояли мой кофе с молоком и оставшиеся две пышки, пожал плечами и сказал:
- А действительно... - развернулся и пошел к стойке.
Вернувшись с тарелкой пышек и стаканом все того же бачкового кофе, он глянул на меня так, как будто хотел улыбнуться, но передумал:
- Ну, рассказывай. С чем пришла, чего звала... и все прочее.
- Знаешь, - улыбнулась я, - вот всегда считала, что хорошие люди должны дружить. Особенно в плохих обстоятельствах. У одного есть яблоко, у другого банан, у третьего дрын, чтобы отлупить четвертого. Вместе веселее.
- Так, - сказал он все с той же недоулыбкой, - политическую программу давай пропустим. Меня тебе уже представили, раз ты тут, тебя уже знает полшарика... давай сразу про конкретику, хорошо?
- Ага, - кивнула я и отхлебнула кофе. - Я часто езжу к соседям. Много что привожу. Это туда сложно, об чем отдельная жаль, а обратно - от лекарств до средств личной обороны. Или вам лучше вообще в другую степь? Так тоже не вопрос. У меня и на лето планы есть, интересные. Выезд на природу, понимаешь, лекции по химии и истории с практическим выхлопом.
- Мгм... - Он задумчиво возил пышкой по тарелке, собирая сахарную пудру. - А конспектов этих лекций отдельно от преподавателей у тебя нету? А то анархисты - народ нервный, чужих боятся. С выездами на природу - мы подумаем, но сильно не жди. У нас тут хлопот полон рот: одно вывезти, другое ввезти... А также одних эвакуировать, другим хотя бы лекарств подкинуть.
- Какие-то есть, - кивнула я. - Что-то по памяти могу воспроизвести: про безлидерное сопротивление, про формирование сетевых групп и оптимальное взаимодействие в интернете и реале. - Виталик как-то особенно внимательно на меня посмотрел, я продолжила. - Но летнюю программу я пока не всю знаю, я все же больше вольный путешественник. Лекарства привезти - не вопрос вообще, есть свой врач в Лаппе, рецепты пишет, что твой Айболит. Они там тоже люди - дружественная аптека аж складик сняла под наши нужды. Так, на всякий случай. А вот про вывезти ты губу не раскатывай. Я пакетик кило на полтора третьего дня тащила, так вся взопрела. Наши еще ничего, им пофигу, а соседи чуть не в белых одеждах счетчиками водят, водой поливают, собак напускают.
- Сурово, - он качнул головой.
- Да они там все контаминации боятся, - махнула я рукой, - вот и бдят.
- Чего? - не понял он.
- Что заразу привезем. Радиоактивную. Типа, сопрет кто-нибудь примус из Соснового Бора и потащит продавать в Суоми, в антикварный магазин. А вот с "ввезти" таких проблем нет. Сдается мне, если кто поедет через границу на танке, соседи только удивятся, зачем так далеко за ним ездить, не проще ли на месте кого раскоммуниздить, но вполне согласятся считать бэушной машинкой с большим пробегом, годной только на металлолом. В общем, если надо - я могу достать и даже не очень дорого.
Он допил кофе, поморщился, отодвинул от себя стакан по столу:
- Алиса, два вопроса, если это не слишком наглость с моей стороны.
Я улыбнулась:
- Давай. Будет наглость, так и скажу.
- Во-первых, откуда. Во-вторых, почему ты решила нам помогать?
- Старые связи, - пожала плечами я. - Я много путешествовала до того как... и далеко не о всем писала в блоге. Кошек любопытство губит, лисам - помогает. А во-вторых... Это наш город. Это наша земля. А не их. Пусть проходной двор в другом месте устраивают.
- Проходной двор? - не понял он.
- Ты у них космические корабли видел? - спросила я, не скрывая усмешки. - Хотя бы на фотографиях?
- Нет, - не смутился он. - Они свои технологии хорошо прячут. И не делятся.
- Да, - хмыкнула я. - Раса параноиков-мультипликаторов. Нечем им делиться. Нет у них никаких кораблей. А порталы - есть. По ним саалан к нам и пришли. Технология это или магия, тут нам без разницы. Они по-любому не уйдут никуда. Раз они так в нас вцепились - мы им жизненно важны и нужны, потому что никуда в другое место они попасть не могут. А вот воровать свежую кровь - еще как могут. Почем мы знаем, как эти их порталы и технологии устроены? Чего-то у них высокоразвитости лично я не замечаю. А вот клептомания в полный разворот видна. Девчонки пропали? Пропали. И с концами. Размножают они их там или в черных мессах используют, нам отсюда не видать. А факт есть факт, с ним не поспоришь. И пока мы их землю жрать не заставим - они не то что не уйдут, а будут поуютнее устраиваться и пасть на нас разевать. Им же надо, а мы подвинемся. И не знаю, как ты - я против.
Он выматерился. Потом рассказал мне про февральскую историю с вышедшим на легата малолеткой-смертником, которого красавчик сперва нанял на работу, а потом снял с него пояс со взрывчаткой голыми руками, и все это прямо там, на набережной. И тогда выматерилась уже я.
Виталик подал мне руку, сказал:
- Ну, мы друг друга поняли, свяжемся. До встречи, Алиса... в сети или так, - и улыбнулся, наконец. Улыбка у него была такой поражающей силы, что будь у меня такая, я бы ее тоже экономила.
Марина узнала об этом разговоре в течение тех же суток и поняла, что Сопротивление уперлось в проблему: боевиками и мирным оппозиционерам предстояло как-то познакомиться и определиться в отношениях друг с другом. А потом еще что-то об этом сказать жителям города и края, а заодно и сочувствующим издали, из-за границы. Желательно достоверное. Стили действий боевиков и мирных групп отличались настолько, что соединить их в одну программу не мог ни один здравый ум. Даже если считать за "здравый ум" сознание человека, рехнувшегося не больше, чем его окружение, в этих явно ненормальных обстоятельствах. Написать Полине об этом прямо она не могла, поэтому отправила ей сообщение с приглашением на любую субботу и обещанием угостить гефилте фиш. Прочитав сообщение, Полина отправилась к начальству выбивать внеплановый выходной из запасных, которых скопилось уже какое-то неприличное количество, победила в неравной борьбе - и поехала выяснять, что за проблемы образовались у Сопротивления.
Именно об этом и шел милый девичий кухонный треп двух подруг мартовским субботним вечером. Говорили, для разнообразия, у Полины, на крошечной кухне обычной купчинской "двушки", а не в "конференц-зале", как называл кухню на Некрасова один из мужей Марины. И естественно, никакой гефилте фиш на столе не было, а был какой-то из Полининых обычных десертов на скорую руку и еще вполне годный чай. Но чай стыл на столе, а десерт скучал в блюде рядом, потому что треп тек неровно, периодически срываясь на лексику, от который покраснел бы и гранит набережных, а временами поднимаясь к юридической латыни и цитатам из Кропоткина и Троцкого.
С точки зрения Марины, альянс с боевиками был только признанием факта единства Сопротивления. Полина утверждала, что консолидироваться с ними нельзя ни в коем случае, чтобы не делить ответственность за этически сомнительные акции. Марина недоумевала по поводу этической сомнительности, приводя в пример промосковские группы и правительство в изгнании. Полина предрекала в недалеком будущем неизбежные действия и решения из тех, которые лучше бы ни с кем не делить. Такие, что сами по себе они еще сойдут за этику, но в сумме с действиями и решениями других групп Сопротивления будут выглядеть очень неприглядно. Настолько, что как бы внешние наблюдатели не начали симпатизировать саалан, не желая детально вникать в разницу повестки дня у боевиков и мирного крыла. В итоге одна закурила, отойдя к окну, вторая вытащила из сумки заначенную таблетку сумамигрена, обе помолчали - и согласились считать вопрос недостаточно созревшим. А значит, воздержаться от публичных заявлений, по крайней мере пока.
Vity4 21.48: Полинчик, привет, у меня тут два вопроса, оба довольно неприятные, мы без тебя определяться не стали, а Маришку беспокоить не хотим, она чувствительная.
Augmentina 21.51: Виталик, вечер. Допустим, что добрый, хотя я уже представляю себе. Но выкладывай, чего уж там...
Vity4 21.51: В общем, тут два кадра отличились, каждый в свою сторону, мы пока с ребятами обоих для начала придержали в пустом бизнес-центре и решили списаться с тобой.
Augmentina 21.53: Таааак... уже недурно. И чем кадры славны? Давай-ка по очереди, сперва с одним разберемся, потом про второго расскажешь, а то я уже чую, что за обоими развесисто и кучеряво.
Vity4 21.55: Ну давай я начну с первого. Сразу предупреждаю, что будет грязно. В общем это тот, у которого вписка была на шестой Советской.
Augmentina 21.56: Ага, и что там с ним?
Vity4 21.58: Да он, понимаешь, решил, что вписку он держит за право на свежее мясо женского пола.
Augmentina 22.03: ...извини, я фразу перечитывала. Еще раз, что он решил?
Vity4 22.05: Ну в общем вот что: он у себя установил такие интересные правила... я даже не знаю, как тебе сказать, чтобы не обидеть
Augmentina 22.06: Меня? А меня ты не обидишь. Так что давай прямо, и побыстрее, ночер уже.
Vity4 22.08: Ну хорошо, ты сама сказала. В общем, идея у него была такая: если ты свалилась на вписку, ты спишь с хозяином. А не хочешь раздвигать ноги, так собирайся быстро и вали за дверь, фауна там, не фауна... И впредь планируй время лучше.
Augmentina 22.11: Гм. Понятно. И что, соглашались?
Vity4 22.11: Да он не спрашивал.
Augmentina 22.13: Волшебно вообще. Пострадавшие до больницы есть?