Последнее воскресенье июля Севка ждал, как манны небесной. Утюжил отцовский гюйс, натирал бляху ремня. Фланелевку гладила мама, она же её и сшила специально для торжества. Чёрные брюки и чёрные ботинки были покупными, самыми обычными, зато стрелка на штанах резала воздух, как нож. Ни одни школьные портки не могли похвастаться хотя бы отдалённым сходством с этими щёгольски наглаженными брючатами. Когда мальчик уже красовался в тельняшке и в суконной тёмно-синей рубахе поверх неё, когда натёртая латунь ремня уже сияла на поясе, а стрелки клёш неудержимо влекли Севкины ноги на просторы, к морской волне, отец доставал пилотку, отряхивал, выбивая невидимую пыль, и самолично водружал убор на голову сыну.
- Пижонистый юнга, - посмеиваясь, говорил папа, но Севка видел, что ему приятно поглядеть на ладного отпрыска в форменном морском наряде.
- Прожористый гомункул! - комментировала сестрёнка к ужасу мамы.
- И не надоело ещё? - спрашивал Севка, не ожидая никакого ответа. Прожористый гомункул являлся частью ритуала - без Снежанкиного дурацкого замечания и праздник был не праздник.
Нынешний День Военно-Морского Флота, как обычно, семейство Бореек встречало в Санкт-Петербурге. Море, конечно, здесь было так себе, не то что в Западной Лице, зато в Питере флотский праздник отмечался вместе с дядей Борей, старым папиным сослуживцем, сошедшим на берег по причине солидного возраста. Дядя Боря здорово умел выстукивать "Яблочко", а также ирландский "Hornpipe". Борис Андреевич, несмотря на плотную комплекцию, с азартом выбивал ритм каблуками и вскидывал ноги чуть ли не за уши. Папа кружил рядом, изображая то лазанье по канату, то откачивание воды при помощи механической помпы. Севка плясать стеснялся, но под залихватские звуки sailor dance, как горделиво величал отец самое обыкновенное "Яблочко", пускался вприсядку, плотно сомкнув руки на уровне груди, словно примерный ученик на уроке. Присядка - единственное из области высокого искусства, что у Севки получалось на достойном уровне.
Плясать ходили после экскурсии по военным кораблям, по случаю флотского дня отдавших швартовы у набережных Невы. Потом папа с дядей Борей заказывали такси и мчались на Крестовский остров в яхт-клуб, в скромном ресторане которого собиралась команда отца и Бориса Андреевича. Кто-то вышел на раннюю подводную пенсию, кто-то был в отпуске, вроде папы, кого-то списали по здоровью. Мужчины являлись без дам (мама относилась к сему факту спокойно, но Снежанка ужасно обижалась), пили за тех кто в море, а затем заводили "Яблочко". Никому не дозволялось отлынивать от пляски. Отлынивающего с хохотом волокли во дворик и окунали в фонтан.
Севка уже трижды отмечал главное торжество года в Питерской компании отцовского экипажа и знал почти всех его членов, поэтому сегодня несказанно удивился, обнаружив в кафе большое количество незнакомого люда.
- "Обнинск" гуляет, - пояснил Борис Андреевич. Папина лодка звалась "Воронеж". - Решили вместе. Ради экономии. Время-то непростое.
Он пошёл по кругу здороваться с бывшими коллегами. Наблюдая за ним, мальчик заметил, что возле человека с большими черными глазами и черными усами дядя Боря задержался чуть дольше обычного. Человек прошептал что-то на ухо Борису Андреевичу и печально покачал головой.
Во время тостов, во время "Яблочка" и задиристых песен под гитару черноглазый подводник держался тихо, уткнувшись носом в тарелку, и его почему-то не трогали - не волокли в рядок танца и не швыряли как отступника от традиций в фонтан.
- Дядь Борь, а кто это? - спросил про него Севка, когда троица, утомлённая гуляньем, шлёпала по ночной Петроградке домой к Борису Андреевичу.
- Равиль Гатаулин, - сказал тот. - Было дело - на одном борту ходили. Глазастый ты шустрик, Северин Игоревич. Ничего от тебя не скроется. Скакал бы себе да лимонадом бы надувался, нет - надо людей разглядывать!
- Равиля трудно не разглядеть, - возразил папа. - Такая, понимаешь, аллегория печали средь шумного бала. Я бы на его месте вообще дома сидел.
- И тем самым признал бы свою вину! - воскликнул дядя Боря. - Я думаю, он специально вышел, так сказать, в свет, дабы продемонстрировать уверенность в своей непричастности.
- Или всем запудрить мозги. Выстроить превратное мнение о себе как о страдальце.
Севка, вертя головой от отца к Борису Андреевичу, взмолился:
- Па! О чём это вы? Что случилось-то?
Папа, подобрав камушек, швырнул его в Карповку. Тот ушёл на дно с бульканьем, вынудив обернуться сердитого старика с удочкой. Затем отец взлетел на поребрик, отделяющий узенькую полосу тротуара вдоль парапета от проезжей части, принялся потешно изображать циркового гимнаста.
- Да брось паясничать, Игорь, - поморщился дядя Боря. - Скажи уж. Всё равно пацан докопается. Сына, что ли не знаешь? В конце концов, это жизнь.
Папа вздохнул, приподнял пилотку, почесав макушку, водрузил обратно.
- Под следствием он, - проговорил отец. - Подписка о невыезде. Подозревают, что человека убил. Сам же вину не признаёт. Такие, брат, дела.
Из дальнейшего рассказа Севка выяснил, что роковой случай произошёл на охоте буквально три недели назад. Вернее, не на охоте, охота в июле на птицу запрещена, а на навадке собаки. Четверо приятелей - Равиль Гатаулин, Иван Тяркин, Алексей Куйкин, Николай Кулецкий - прихватив с собой ружья либо корзинки, отправились прогуляться по болотам под Выборгом. Выбрались на одной машине - на "Тахо" Куйкина - четверо в джипе, не считая собаки. Лайке по кличке Бакс отвели багажное отделение, где пёс с комфортом, продрых всю дорогу почти до самой финской границы. Ни о какой добыче речь и не шла. Каждый, кроме завзятого охотника Куйкина, ехал по делам несерьёзным, исключительно ради отдыха. Равиль недавно купил ружьё и желал опробовать его, тренируясь на шишках, болотных кочках и бумажных мишенях, купленных в "Рыболове-Охотнике". Тяркин с Кулецким не стали заморачиваться насчёт оружия и более рассчитывали на чернику да на обследование местности насчёт колосовиков.
По условленной договорённости по приезду приятели разбрелись в разные стороны. Равиль выпустил в ближайшем болотце весь свой запас патронов, проверил по мишени кучность, перекусил куском хлеба и пачкой кефира. Он изредка слышал выстрелы Куйкина и не придавал им значения - Алексей должен был специально палить над ухом собаки, тренируя привычку к громким звукам.
После некоторого времени выстрелы прекратились, но на смену пришёл собачий вой. Встревоженный необычными интонациями Бакса, достаточно уравновешенной собаки, Гатаулин поспешил к автомобилю и, прибежав, обнаружил страшную картину: у раскрытой задней правой двери "Тахо", повалившись на бок, лежал Куйкин с раздробленным черепом, шеей, плечами, у раскрытой же левой задней двери валялось ружьё Алексея, а возле трупа горестно заливался верный пёс.
Вызвав по телефону полицию и товарищей, Гатаулин осмотрел место происшествия. Памятуя о главном совете, почерпнутом из детективов, - ничего не трогать, Равиль лишь визуально оглядел ружьё и вещи Куйкина. Ничего подозрительного не нашёл. Попробовал оттащить от окровавленного тела Бакса, но тот не слушался - скулил, преданно взирая на останки хозяина, упирался и не желал сходить с места.
Тяркин появился минут через двадцать. Вывалился на поляну взмыленный, с корзиной крепеньких боровиков. Кулецкому понадобилось три четверти часа, полиции - два с половиной часа. Как человек, выбравшийся на природу с оружием, Гатаулин первым попал под подозрение. С него взяли подписку о невыезде и заставили несчетное количество раз повторять и повторять свое повествование о найденном мёртвом товарище. Остальные двое, впрочем, также оказались под запретом на дальние и близкие поездки. И хотя все они - и Гатаулин, и Кулецкий, и Тяркин - в равной степени были взяты на карандаш у следователей, именно Гатаулин негласно стал числиться виновником трагедии.
- А им было что делить? - спросил мальчишка, с приоткрытым ртом выслушав подробности несчастья.
- В том-то всё и дело, - сказал дядя Боря. - Почему, собственно, Равиля и заподозрили. Оба они неженатые, оба ухаживали за одной барышней, посему первая версия, что зародилась в светлых головушках следаков - ревность. Она же и единственая. Больше у Куйкина с Гатаулиным причин для конфликта не было.
- Красивая девушка?
- Правильный вопрос, - похвалил папа. - Ради красивой девушки что хочешь сделаешь. Я, как помнится, Северинище, к маменьке твоей в общежитие по водосточной трубе на морозе лазал. Без перчаток, между прочим! Ползу, а руки прилипают к железу. Пока добрался, ладони в лохмотья превратились.
- Вот и доползался, - рассудительно проворчал Севка. - Пришлось срочно свадьбу играть, чтобы я родился в браке. Детский сад, ей-богу! Третий курс, а уже с младенцем. Никакой предусмотрительности.
Борис Андреевич и папа расхохотались. Их раскатистый смех вспугнул полосатую кошку. Шипя, она взмыла на дерево и с безопасного расстояния проводила взглядом троицу, бодро вышагивающую вдоль ограды Медицинского института.
- Девушка обычная, - отсмеявшись, сказал дядя Боря. - Не дурнушка, но и не сказочная раскрасавица. Только какая-то она вялотекущая. И ухаживания у обоих были вялотекущие - вроде проявляют внимание, а вроде предпочитают мужскую компанию прогулкам под луной.
- То есть, Вы не верите, что Равиль мог... из-за девушки?
- Конечно, не мог! Чушь это всё - любовь! Будь им по восемнадцать, я бы ещё понял. А так мужикам почти под сорок, деловые люди, только на берег сошли, бизнес начали строить, не до соплей им.
- Бизнес?
- Ну, как бизнес... У погибшего, у Алексея, интернет-магазин товаров для животных. Не густо, но на жизнь хватало, и перспективы были неплохие. Сайт у него, кажется, "Лизка" называется.
- Ничего себе - негусто! - возмутился папа. - Чтоб я так жил! Он недавно "Тахо" себе прикупил. Знаете, сколько этот танк стоит?!
Дядя Боря согласился:
- Пожалуй, да. Про машину-то я позабыл.
- А остальные?
- Гатаулин перевозками занимается. Он родом из Казани, что-то возит оттуда.
- У Равиля логистическая компания, - добавил папа.
- Тяркин в НИИ "Буревестник" пристроился. То ли аналитик, то ли проектировщик, не пойми чего, в общем. Учреждение закрытое, специализируется на подводных лодках. Ваня подробности о службе мне не раскрывал, да я и не спрашивал. Понимаю, что секретность. И потом, мы не очень близки с ним.
- А Кулецкий в риелторы подался, - закончил папа. - Заработок нестабильный, но как-то крутится. Коля - товарищ ловкий. Фигаро здесь, Фигаро там.
Севка, сдвинув пилотку на макушку, с надеждой спросил:
- И никаких-никаких зацепок? Отпечатки пальцев на ружье? Баллистическая экспертиза?
- В этом и странность. В ружье Гатаулина при исследовании химсостава нагара следы дроби не обнаружили, а Куйкин был убит дробью. Состав дробинок в теле Алексея совпал со следами в его оружии. Но на ружье Куйкина нашли только пальчики самого Куйкина да ещё - на цевье и спусковом крючке жир копченой колбасы.
- Может, ничего под рукой не было, ну, типа перчаток, и поэтому на пальцы намотали пластинки колбасы? - предположил Севка.
- Ну и как ты себе это представляешь? - вздохнул Борис Андреевич. - Давай, куплю тебе сервелат, попробуй намотать его на руки.
- Насколько я слышал, - вставил папа, - ребята выдвинули свою версию насчет собаки. Дескать, по неосторожности Алексей бросил ружьё заряженным на сиденье машины и выронил колбасу. Пёс потянулся за колбасой, задел спусковой крючок и... В общем, это был Бакс.
- Но вы же сами сказали, что ружьё лежало на земле!
Борис Андреевич объяснил это просто:
- Отдача. Если ружьё лежало на самом краю, запросто могло упасть.
- А следователи выяснили, чья это была колбаса?
- Никто не признался. Все уверяют, что колбасу с собой не брали. Предполагают, что сам Куйкин и взял. Равиль вообще колбасу магазинную не ест, но этот факт игнорируется.
- Это он сам так сказал?
- Да это все знают. Равиль у нас - поборник здорового образа жизни. Как он выразился однажды, мусором не питается.
Отец кивнул:
- Спортом занимается. Штангу жмёт. Калории высчитывает. Белки, жиры и углеводы. Сидели мы с ним как-то в кафе, он по планшету состав и калорийность чуть ли не каждого кусочка проверял.
- А Тяркин с Кулецким колбасу едят?
- Да кто их знает, - пожал плечами дядя Боря. Мы с ними как-то не очень близко знакомы, не то что с Равилем. С Кулецким ещё туда-сюда, а с Иваном совсем никак.
- Смешные у них фамилии, - произнёс ни к селу, ни к городу Севка. - Тярка, Куйка и Кулёк. И Гуталин. У нас в старой школе их бы задразнили.
- А в новой что ж? Интеллигентный народ?
- А новая - углублённая. Там пацанам до такой фигни и дела нет.
* * *
Севка проснулся, когда отец с Борисом Андреевичем выводили дружные рулады - папа подсвистывал тоненько, художественно, а хозяин дома гудел мощно, словно пароход, оповещающий о прибытии в порт. Боцманские усы его при каждом гудке исполняли затейливый перепляс.
Мальчишка выскользнул из кровати и прямо в одних трусах отправился на экскурсию по дяди Бориному музею. Кортики и ножи, что собирал папин друг, Севка уже исследовал. Равно как и вазы, картины, старинную корабельную кухонную утварь и старинные астрономические приборы. Книги же, пыльные антикварные фолианты в потёртых кожаных переплётах с тиснёными корешками, были не осмотрены и не пролистаны. И потом Севку влекли не столько древние тома, сколько плотный рядочек фотоальбомов, в которых дядя Боря хранил запечатленные воспоминания о тех местах Земного шара, где он успел побывать. А бывал дядя Боря много где! Он гордился тем, что посетил все без исключения континенты, даже Антарктиду. На этих континентах Борис Андреевич предпочитал снимать не себя любимого у пальмы или у накачанного снотворным крокодила, а местную жизнь без прикрас и туристского лоска. Предвкушая, как он сейчас выхватит, скажем, репортаж с Мачу-Пикчу или с водопада Анхель, а затем усядется в широченное уютное кресло, подобрав ноги и разложив на подлокотниках снимки, Севка вытянул с полки самый большой альбом, коричневый, и плюхнулся на плюшевую обивку.
Никакого Мачу-Пикчу внутри не оказалось, а обнаружились фотографии дяди Бориных друзей. Среди них мелькнул несколько раз человек с собаками - на одном снимке с рыжим сеттером, а на другом - с серо-белой лайкой. Подписи под снимками гласили, что это Алексей Куйкин. Тот самый Куйкин, что был найден с дробью в черепе у своего автомобиля в лесу. Нашёлся и Тяркин - блондин со светлыми, почти прозрачными глазами и холодным взглядом, и Кулецкий - невысокого росточка человек с пузиком и проскакивающей хитрецой во взоре. "Настоящий кулёк, - подумал про него Севка. - Хорошо, что у меня фамилия не дразнильная". На старом смазанном фото, отпечатанном на глянцевой бумаге, молодые Кулецкий, папа и Тяркин с Борисом Андреевичем, а также ещё с десяток мужчин, опершись о лопаты, улыбались в объектив. Улыбка у каждого работника светилась невыразимым счастьем. На заднем плане виднелись какие-то полуразрушенные постройки.
Но более всего мальчика заинтересовала серия современных снимков, выполненная в стиле поминутного репортажа с какого-то мероприятия на теплоходе. Там обозначился Гатаулин с Куйкиным, причём Куйкина можно было лицезреть на всех тридцати с лишним фотографиях, а Гатаулина - на десяти первых и десяти последних.
Из ванной комнаты донёсся плеск воды и оглушительная победная песнь - дядя Боря встал. Папа в душе обычно мурлыкал либо про его высокопреосвященство, что обещал в раю небесное блаженство, либо просил паровоз не стучать колёсами.
- Северин Игоревич изволили подняться! - радостно закричал хозяин дома, выходя из ванной. - Что смотришь?
Он сунул нос в фотоальбом и посерьёзнел.
- Я так понимаю, расследование началось, - констатировал он, вытирая лысину вафельным полотенчиком. - Неугомонный же ты парень!
- Я хотел про Анхель, а вышло про Куйкина, - повинился мальчишка. - Дядь Борь, а что это за праздник у вас тут?
Севка ткнул пальцем на теплоход.
- А! Это у нас выездной семинар был от клуба петербургских предпринимателей. Обзор рыночной ситуации, варианты бизнеса для военных пенсионеров, оценка рисков стартапов, ну и прочее. А почему ты об этом спрашиваешь, господин Пинкертон?
- Да странно как-то - Гатаулин куда-то пропал в середине снимков.
- Это с Равилем бывает. Сидит-сидит, потом сорвётся, и нет его. Мы уже устали шутить насчёт поноса и пожара.
- А сам он как объясняет отлучки?
- Надобностью срочно позвонить.
Севка, задумчиво уставившись в окно, из которого доносились детские визги и стук мяча, попытался вспомнить вчерашний вечер.
- Вчера он тоже выходил, - сказал мальчик. - Я за ним всё наблюдал, он таким необычным показался - все веселятся, а он один дуется. Точно! Выходил. Я тогда решил - покурить, но раз он не курит, то опять срочно звонить пошёл, выходит.
- Ну, мало ли, какие у человека надобности! - беспечно прокомментировал Борис Андреевич. - Тебе, юнга, чего - яичницу или горячие тосты?
- Мне горячие тосты с яичницей, - важно заказал Севка. - И кофе с молоком.
За завтраком взрослые принялись обсуждать ходовые качества новой модели АПЛ, первый экземпляр которой недавно был приписан к базе в Западной Лице, а Севка, с энтузиазмом молотя глазунью с бутербродами, рассеянно блуждая мыслями по тайне смерти Алексея Куйкина.
- Куйкин. Тяркин. Гатаулин... Пап, а кто они по национальности? - Севкин вопрос вклинился в самый разгар детального рассмотрения гидроакустического снаряжения, в частности шумо- и эхопеленгования.
- Гатаулин - татарин, а Куйкин с Тяркиным - ... А бог его знает, русские вроде.
- А собака?
- А собака по национальности - лайка.
- Не, - поморщился мальчик от своей неловкости в выражениях. - Я другое хотел спросить. У кого сейчас живёт Бакс? Кто-то же его взял к себе?
- Кулецкий взял. Остальные категорически отказались.
- Спасибо. - Севка бодро выскочил из-за стола. - Пап, пойдём домой, мама уже волнуется, наверное.
В Комарово, на дедову дачу, отошедшую отцу по наследству, ехали на электричке.
- Пап, я поиграю на твоём телефоне? - попросил Севка.
- У тебя же свой есть. В сто раз круче моего старичка, - отец покрутил перед носом сына старенькой "Нокией".
- В твоём старичке есть "Снейк", а в моем нет.
- О боги! - папа картинно вскинул руки. - "Снейк"! Сын! Может, тебе погремушку прикупить?
Но телефон дал. Севка, поиграв для виду минут пять, отвернулся к окну и быстро пролистал записную книжку "Нокии". Добравшись до Кулецкого, шёпотом проговорил семь цифр, чтобы запомнить номер. Затем повернулся, потыкал кнопочки, деланно зевнул и вернул аппарат отцу.
Дома, уединившись в своей комнате, Севка позвонил Николаю с сим-карты, купленной год назад с лотка возле метро. Симка использовалась редко - для тех случаев, когда высвечивать собственный номер было бы крайне нежелательно.
- Сегодня в семь вечера будьте в кофейне напротив Горьковской, - сказал мальчик, старательно понижая голос. - Есть информация по Алексею Куйкину.
Кулецкий что-то попытался выяснить, но Северин безжалостно оборвал вызов. Юный детектив, раскрыв ноутбук, побродил некоторое время по сети, пока не остановился на интернет-магазине Liska.ru. Хитренькая лисичка шаловливо улыбалась с логотипа сайта, приглашая посетителей за покупками. Поверх главного меню, поверх каталога с товарами и обзора новинок справа от лисички переливалась надпись с анонсом грядущего развития магазина. "Скоро в продаже - забавная одежда со зверюшками для малышей и взрослых! Не пропустите! Только у нас туры выходного дня в зоопарки Хельсинки, Таллинна и Стокгольма! Звериная аэрография для любимых автомобилей - будь круче!". Три этих объявления чрезвычайно воодушевили Севку. Добравшись до раздела новостей, он с удовольствием прочёл: "Интернет-клуб "Лиска" объявляет о расширении ассортимента. Теперь со страниц нашего сайта вы можете заказать туристическую поездку, оригинально одеться для прогулок на природе, украсить автомобиль необычными рисунками, вызвать зоотакси и пристроить домашнего питомца в гостиницу на время вашего отпуска. Следите за обновлениями!" Новость датировалась числом около полутора месяцев тому назад. Никаких новостей подобного плана в течение трёх предыдущих лет мальчик не обнаружил.
- Значит, бизнес попёр в гору, - сказал сам себе Севка. - Забавно.
Он порыскал в поисках информации о Тяркине, Кулецком и Гатаулине, однако успехов не добился. В социальных сетях приятели зарегистрированы не были, в мероприятиях публичного уровня не участвовали.
В начале шестого мальчик прикрыл за собой калитку и, пока родители не заметили, рысцой понёсся к Приморскому шоссе на маршрутку. Без десяти семь он растрепал на голове и без того растрепанные волосы, а затем, приоткрыв рот, ступил в кофейню на Кронверкском, чтобы тут же прильнуть к витрине с тортами и пирожными. Выбрав кусок недорогого песочного пирога, огромный чупа-чупс и чашку какао, Северин уселся за столиком прямо у входной двери. Здесь он с вожделением набросился на леденец, изредка причмокивая к неудовольствию семейной пары напротив. Две девицы, наблюдавшие за Севкиными экзерсисами с чупа-чупсом, прыскали и, не стесняясь, таращились на глуповатые ужимки великовозрастного сластёны. Чавкая, Севка жмурился и строил счастливый вид... Как на фотографии, где папа с лопатой!
Чуть позже семи в кафе вбежал невысокий кругленький человечек с залысинами вдоль круглого же черепа. Одет он был не без претензии в костюм итальянского покроя. В таких костюмах обычно расхаживали гангстеры из фильмов про Сицилийскую мафию. Гармонично развивая свой образ, Кулецкий, а это несомненно был он, заказал эспрессо, в три глотка опрокинул его в себя, после чего неспешно принялся за капучино.
Прекратив чавкать, Севка склонился над пирогом, поглядывая на Николая Кулецкого. Тот беспокойно крутил головой, пытаясь угадать, кто же пригласил его на встречу. Взгляд мужчины скользил по Севке без остановки, вычеркивая из списка подозреваемых. Повертев с четверть часа коротенькой шеей, Кулецкий с раздражением поднялся и покинул кофейню. Расплатившись, Севка последовал за ним. Самая примитивная слежка за объектом изучения привела мальчишку в зелёный двор у дома по Северному проспекту. Северин забрался в беседку на детской площадки и приготовился ждать.
Расчет не подвел сыщика. Довольно скоро Кулецкий вышел на улицу снова - на этот раз в спортивном костюме и с собакой на поводке. Предугадывая направление движения - Сосновский парк по другую сторону проспекта, Севка припустил по дуге в лесок, не упуская из вида Николая с Баксом. На ходу мальчик приглаживал волосы и застегивал курточку.
- Ого! Классный пёсик! - восхищенно воскликнул Севка, подходя к Баксу, внимательно изучающему запахи на стволе березки, росшей прямо у скамьи вдоль дорожки. - Хорошая собачка! Я тоже такую хотел, только мама не разрешает, говорит, псиной вонять будет. Скажите, пожалуйста, а Ваша собака пахнет псиной?
- Только если намокнет, - равнодушно ответил Кулецкий, из чего Севка заключил, что детей и подростков господин Кулецкий за интересных собеседников не держит.
- А я бы взял любую собаку, - продолжил мальчик, присаживаясь на корточки подле смешно топорщащего ушки легконогого пса. - Подумаешь, пахнет! Зато с ним поиграть можно. Любишь играть? А? Любишь?
Последняя фраза предназначалась собаке. Та, задрав хвост к ушам, принялась носиться вокруг мальчика. Припадая на передние лапы и звонко гавкая, пёс радостно вертелся юлой - видно было, как счастье переполняло молодое задорное существо. Похлопав по ноге ладонью, чтобы призвать пёсика к порядку, Севка спросил:
- А как его зовут?
- Бакс.
- А можно угостить Бакса?
Кулецкий пожал плечами, что, скорее всего, означало "Делай как знаешь". Севка извлёк из бездонного кармана штанов обтрёханую печеньку и протянул собаке:
- На! Бери!
Та, вежливо понюхав, отвернулась.
- Не возьмёт, - с некоторой долей ехидства проговорил Кулецкий. - Дефектная псина. Команд не понимает. Вот сдам его в приют, будет знать.
- А Вы что ли его не воспитывали?
- Это не моя собака. Пришлось взять. Еле-еле приучил не убегать.
- А где хозяин?
- Хозяин умер.
- А почему умер?
- Слушай, парень, - разозлился Николай, - ты чего тут крутишься? Ты по делам шёл? Ну, так иди. Не мешай нам гулять.
- Извините, - вежливо сказал Севка и ретировался. В глазах его сквозило недоумение.
* * *
- Явился, не запылился, - произнесла сестра вместо приветствия, когда Северин тихонько просочился в дом. Снежана сидела на втором этаже, свесив ноги через перила. На розовом левом носочке прямо на пятке красовалась здоровая дырка. Правый носок почему-то был голубым.
- Очень даже запылился, - прошептал Севка. - Предки спят?
- Кино смотрят в своей комнате.
- А ты чего не спишь?
- Я думаю.
- О чём?
- Зачем люди такие дураки?
- Достойная тема, - согласился мальчик. - А чего это ты вдруг?
- Да вот живут на свете некоторые и ничего не понимают. Им говоришь, а они всё равно не понимают. Даже и не знаю по-каковски им сказать. На гуджарати что ли?
Слово "гуджарати", услышанное несколько дней назад, совершенно пленило Снежану. По крайней мере, в ближайших планах сестры прочно укоренилось намерение за пару лет изучить язык и написать на нём учебник по физике. Писать, правда, девочка умела лишь печатными буквами, но надеялась, что школа, куда она должна была пойти по осени, ей быстренько поможет.
- Не темни, - строго приказал старший брат. - Кто у тебя там не понимает?
Из обстоятельного повествования, прослушанного Севкой вполуха, выходило, что соседский Мишка не внял замечаниям приличной воспитанной девочки Снежаны и накидал через забор два ведра шишек. На законную жалобу родителям последовал совет обсудить с Мишкой проблему и выяснить, чего тот добивается. Мишка же задушевный разговор сразу пресёк. Демонически хохоча, он обстрелял Снежану зелёными ранетками, а в довершении показал язык.
- Да втюрился он в тебя, что тут непонятного, - усмехнулся Севка. - А сказать боится. Привлекает к себе внимание, как может. Это и без гуджарати ясно.
- Тогда он совсем дурак, - победно заключила девочка. - Ни одна приличная женщина в такого балбеса не влюбится.
- А в какого влюбится? - заинтересовался брат.
- В высокого, красивого, - Снежана мечтательно закатила глаза, - с бездонными синими глазами... Как у того дядьки, на море, который наш сосед был в гостинице.
- Гуджарати! - завопил, подпрыгнув на месте мальчишка. - Точно! Гуджарати!
Он помчался к ноутбуку, и через пару минут в строке поиска на экране появился торопливо наколоченный запрос: "Происхождение фамилии Куйкин". Первый сайт из результата поиска сообщил, что фамилия восходит к прозвищу "Куйка" - диалектного названия гагары, зато второй вывел на форум карельского сообщества, в котором горячо обсуждались распространенные фамилии карел. Победный звон воображаемых литавров прозвучал в голове мальчика, когда очи его выхватили строчку о том, что карелы Куйкины распространены по всей Карелии повсеместно, а карелы Тяркины живут преимущественно в Тверской области.
Смутная мысль принялась туманным облачком слоняться по закоулкам Севкиной головы. Мысль то уплотнялась, то теряла очертания, пока, наконец, мальчишка не выдержал. Он без стука ввалился в родительскую спальню - мать с отцом в обнимку возлежали на постели, синхронно облизывая каждый своё мороженое, и напряжённо следили за бегающем на экране Шерлоком Холмсом. Подбоченившись, Севка с вызовом вопросил:
- Это ничего, что никто не интересуется, где шляется на ночь глядя их сын?
- Ну, ты бы позвонил, если что, - рассеянно произнесла мама и лизнула вафельный рожок.
А папа остановил фильм:
- Ты, Северинище, ведь не стыдить нас пришёл? Что у тебя? Выкладывай лучше сразу. А то как набросимся, как зацелуем до смерти, потом три года стесняться будешь.
Севка присел на край кровати. От отца скрыть настроение было трудно.
- Пап, - сказал мальчик, - я у дяди Бори фотки смотрел. Все фотки, как фотки, только одна непонятная - вы там с лопатами все вместе. И все такие счастливые. Прямо ужасно счастливые. А где это вы? И когда?
Отец и мать переглянулись.
- Это я через год после училища. А фотография сделана в Трифоно-Печенгском монастыре. Мы помогали часовню восстанавливать.
- А счастливые почему? На субботниках обычно не очень весело. Выпили что ли?
- Это был не субботник. Мы добровольно. Что-то типа обета в честь нашего спасения.
- Какого спасения? - Севка ошарашенно уставился на родителей.
- Простого спасения. Спасения наших бренных жизней. У нас на борту пожар был, и ты же понимаешь, что пожар на подлодке - дело гиблое. Если не шарахнет, то сгорим, а если не сгорим, то затонем.
- И как? Не затонули? - глупо спросил Севка.
- Угадай с трёх раз, - едко вставила мама. - И вообще, не шумите тут. Снежана чутко спит - проснется.
- Да она и не спит. Сидит себе, ногами со второго этажа болтает. Один носок розовый, другой синий. Розовый - дырявый.
- Дырявый! - мама подскочила с кровати. - Тьфу ты! Не спит! Я же укладывала!
Она устремилась вон из спальни, а Севка проговорил:
- Вы могли умереть, да, пап?
- Могли, да, видать, не судьба. Кто-то наверху распорядился отсрочить наш конец - обошлись одним выгоревшим отсеком.
- А жертвы были?
- Двое. Два матроса. Еще десятеро обгорели, трое очень сильно, думали, не выживут, но ребята молодцы, выкарабкались.
- Это не ты был?
- Нет, не я. Равиль Гатаулин, Коля Кулецкий и мичман, ты его видел на празднике - бородатый, как Карабас-Барабас. Он под бородой шрамы прячет.
- Опять Гатаулин и Кулецкий!
- Они в госпитале и сдружились. Им долго пришлось поваляться на больничной койке. Коля после того случая набожный стал, ужас! Ни одну церковь не пропускал, свечки бегал ставить за чудесное дарование жизни. Он нас и подбил поехать в монастырь, чтобы вроде как в долгу не остались перед Господом.
- А почему Гатаулина с вами не было? Он же тоже спасся.
- А бог его знает. Колхоз - дело добровольное. Видать, душа его не испытывала в этом потребности.
Вопль за стеной возвестил о том, что независимое создание по имени Снежана, наделённое всеми правами и свободами демократического государства, не желает в постель, а желает разобраться в сложностях отношений.
- Я должна подумать! - возвещала девочка. - Я не усну, пока не решу проблему! Мне надо разобраться в себе и в Мишке!
- Пойду, - сказал Севка обречённо, - поговорю с сестрицей о смысле жизни. А то так и просидит всю ночь в раздумьях. А вы тут развлекайтесь.
- Мороженое в морозилке! - крикнул папа, когда Севка прикрыл за собой дверь.
* * *
Полночи Северин Игоревич ворочался в постели, поднимался, прохаживался по комнате, примеряя выражение лица то Равиля Гатаулина, то Николая Кулецкого, то Ивана Тяркина. Затем подсаживался к тетрадке, чиркал карандашом, прорисовывая схемы:
Спаслись -> Монастырь -> Гатаулина нет -> Гатаулин куда-то выходит -> Гатаулин спортсмен, колбасу не ест
Спаслись -> Кулецкий -> Монастырь
Тяркин и Куйкин -> Карелы
Куйкин -> Расширение бизнеса, автомобиль
Бакс -> Гатаулин и Тяркин отказались брать
Бакс и колбаса? Бакс не слушается?
Поставив жирный знак вопроса, мальчик пощёлкал по клавишам компьютера. Исследовав в Гугле парочку неожиданных тем, мальчишка удовлетворённо повалился на кровать, запрокинув руки за голову. Цветные стёклышки в калейдоскопе разрозненных фактов, крутанувшись, образовали стройный гармоничный узор.
В шесть с хвостиком Севка уже трясся в пустом вагоне Зеленогорской электрички, чтобы поспеть к утреннему выгулу "дефектной псины" по имени Бакс. Один из двух бутербродов с ветчиной, прихваченных из дома, мальчик с аппетитом сжевал прямо в поезде, запив соком их пакетика, а второй сунул в карман курточки, предварительно обнюхав. Обнюхивал Севка тщательно и с пристрастием, словно был не человеком, но самой настоящей собакой.
Позёвывающий Кулецкий вывалился из парадной с Баксом на поводке и засеменил в парк. Пёс бодро тянул его, подобно тягловой скотине с плугом за хребтом. Пропахав хозяином жидкий подлесок, Бакс устремился к прудику, поросшему тиной и кувшинками. Там пёс был отпущен в свободное плаванье, после чего незамедлительно раздалось звонкое шлёпанье по воде, фырканье и хрюканье.
- Здрасьте! - Севка присел на корточки на краю бережка, любуясь резвящейся в воде собакой. - А я погулять вышел, а тут вы.
- И не лень тебе в такую рань вставать? - с прохладцей спросил Кулецкий. - У тебя ж каникулы, вроде?
- Не, не лень. Я гулять люблю. Я даже завтракаю на ходу, - мальчишка достал из кармана припасённый бутерброд. - Хотите, поделюсь с Вами?
Кулецкий мотнул головой. Бакс оставил в покое палку - та плюхнулась в воду - и с интересом уставился на жующего парня.
- Ой! - воскликнул Северин. - Собака так смотрит на меня! Можно я дам ей кусочек?
- Не возьмёт. Сам же видел.
- Я попробую.
Севка, привстав, протянул Баксу ветчину и громко скомандовал:
- Бакс! Войби!
Пулей вылетев из пруда, пёс сцапал угощение и облизнулся. Он с надеждой и ожиданием ткнул мальчика под локоть.
- Эй оле! - твёрдо произнёс тот, и пёс, развернувшись, бросился обратно - вызволять из тины палочку.
Кулецкий с изумлением уставился на пацана.
- Это ж по-каковски? - спросил он, опомнившись.
- По-карельски, - ответил Северин, довольный результатом эксперимента.
* * *
К Борису Андреевичу отец подъехал на удивление быстро. Там его вместе с хозяином уже поджидал Севка. Мальчик расхаживал по квартире, осторожно трогал кортики, украшавшие стены гостиной, как всегда задерживаясь у древней абордажной шпаги - главной гордости коллекции - а также у двух скрещенных пистолей с гербом принцев Конде.
- Чайку? - предложил дядя Боря, когда папа появился на пороге. За то время, что его друг добирался до Петроградской стороны, он успел сварганить пирог с яблоками.
- Можно и чайку, да с плюшечкой, - отец потёр руки, предвкушая праздник встречи с высокой кулинарией. Борису Андреевичу, бывшему коку, а ныне повару и ресторатору, выпечка удавалась особенно хорошо. Вот и сейчас - то, что благоухало на огромном дубовом столе, совсем не походило на банальные пироги, выпекаемые миллионами хозяек в мире, но являло собой произведение искусства, сочетающее и заварной крем, и желейную прослойку, и взбитые в пюре яблоки с тонким ароматом специй.
- Пап, - оборвал отцовские мечтанья Севка. - Ну, ты и прожористый гомункул. Может, потом? Я, между прочим, кое-что дотумкал про Куйкина. Может, ерунда, конечно, но я с утра проверил...
- Ничего не понимаю, - сказал отец, стряхивая наваждение яблочного духа. - Ты что - узнал, кто убийца?... Эх, а пахнет-то как!
Севка поморщился:
- Ну, не совсем узнал. Как тут узнаешь? Я же не следователь. Просто появилась теория, и я хочу, чтобы вы меня послушали. А если всё-таки ерунда, то хотя бы объясните, почему ерунда.
- Садись, Игорёк, послушаем Шерлока нашего Холмса, - иронически поговорил дядя Боря. - А то это младое созданье ворвалось ко мне с утра пораньше с криками "Ай-яй-яй, я всё понял!" - я еле отбился и кое-как уговорил тебя дождаться.
Взрослые сели, чинно сложив на столе руки. Севка встал перед ними напротив, отчего картина повторилась в точности как с юным Пушкиным на экзамене перед стариком Державиным. Мальчик даже вскинул подбородок подобно светилу русской поэзии, но, одумавшись, сбавил накал страстей.
- Если убийство произошло три недели назад, - начал он, - то это было в первую неделю июля. Так?
- Так, - кивнул отец.
- А в первую неделю июля, как известно, ещё идёт Петров пост.
- Как известно..., - хмыкнул дядя Боря. - Нет, в принципе, известно, но как-то не припоминается сразу... А при чём тут пост?
- При том, что Николай Кулецкий не мог взять с собой колбасу. Если предположить, что он действительно стал верующим после того случая с пожаром, то он должен был соблюдать посты, в том числе и июльский. Петров пост не очень строгий, но мясо есть нельзя. И колбасу тоже. Значит, Кулецкий вряд ли брал её с собой в лес.
- Положим, так.
- Не мог колбасу взять и Равиль Гатаулин.
- Ну, это мы и так знаем. Он спортсмен.
- Он не только спортсмен. Я тут думал, думал, почему же Гатаулин не поехал в монастырь вместе со всеми? И почему он отказался собаку брать? И почему куда-то иногда пропадает?
- И?...
- Я бы предположил, что он тоже стал верующим после пожара. Только не православным.
- Мусульманин? - догадался папа.
- Ага. Ислам запрещает есть свинину. Почти все колбасы у нас свиные, поэтому Равиль их не ест. И собак дома держать тоже нельзя, поэтому он отказался от Бакса. А исчезает, чтобы помолиться по-своему.
- Пять раз в день. Намаз.
Дядя Боря удивлённо спросил:
- Глупости! К чему такая секретность? Ну, молился бы своему Аллаху, нешто мы б не поняли?
- Нет, Борюсик, - прищурился папа, - тут дело политическое. Офицер-мусульманин на атомной лодке - по закону преград бы не имел, но в наших реалиях, да ещё после всех террактов... Шансов бы не было. Списали бы на берег под благовидным предлогом. А то и без него.
- Чего ж он прячется на пенсии?
Отец пожал плечами:
- Может, привычка?
- В общем, Гатаулин тоже не брал колбасу, - продолжил Северин. - И сам Куйкин не мог взять.
- А Куйкину что мешало?
- Он же поехал Бакса натаскивать. Ни один охотник не станет брать копчёность, чтобы нюх собаке не сбить. А иначе это будет дрессировка не на дичь, а на колбасу. Об этом все книжки для охотников первым делом предупреждают.
- Остаётся Тяркин, - подвёл итог Борис Андреевич.
- С Тяркиным вообще прикольно! - воскликнул мальчишка, - Судя по фамилии, он, как и Куйкин - карел. Наверное, они на этой почве и завели дружбу. Ну, все же стараются с земляками дружить.
- Что с того?
- А я, услышав версию про Бакса, бросившегося на кусок колбасы, решил проверить, ест ли пёс колбасу. Вот, интересно, это в полиции проверяли?
- Да кто там что проверял, - махнул рукой дядя Боря. - Сказочная какая-то версия.
- Я хотел сам убедиться, что пёс не потянется за сервелатом. Узнал, где живёт Кулецкий, подъехал...
- Узнал! - грозно нахмурился отец. - Представляю, как узнал!
- Да ладно, пап, - повинился Севка. - Я ж для дела. Я подкараулил собаку на выгуле и предложил ей печеньку. Собака понюхала, но не взяла. Мне тогда Кулецкий сказал, что Бакс команды не понимает. А я удивился - как же так? Охотничья собака не понимает?
- Действительно, странно.
- Но потом догадался: Куйкин специально так сделал! Чтобы собака слушалась только его! Чтобы никто не мог увести или отравить. Чтобы ничего запрещённого никто не сунул. Поэтому все команды были на карельском языке.
- Фантастика.
- Ни капли не фантастика. Я нашёл русско-карельский словарь, посмотрел кое-какие слова. Потом снова подъехал к Баксу, дал ему ветчину и сказал по-карельски "Можно!". И Бакс взял!
- И как это звучит на карельском языке? - полюбопытствовал отец.
- Войби! Затем я собаке сказал, что больше ничего нет: "Эй оле!". Бакс от меня сразу убежал. Эта собака - карельская.