Аннотация: Приключения Светослава Раца после заключения
Глава 3. В начале лета.
Свобода и Световласка.
Сержант Пуля скептически посмотрел на пакет в моих руках, но досмотр делать не стал. Извлек из шкафа старую дорожную сумку, с которой я прибыл в колонию, и пододвинул ко мне. Веером разложил на стол документы и посоветовал:
- Посмотри, может, что не учтено.
Я мельком взглянул. Все было в полном ажуре. Паспорт как паспорт, водительские права продлены, в трудовой книжке - отметка исправительного учреждения. Туда же вложена справка о деятельности на благо этого учреждения. Старая "зарплатная" банковская карточка и автозаводской пропуск - зачем они мне теперь?..., когда в кармане лежит пластиковая карточка "Трансславбанка". А автозавод,... он в прошлой жизни.
Справка о смерти жены, справка о том, что сын в розыске - это для оформления всяких "куплей-продажей". И - для понимания смысла теперешней жизни.
Справка о досрочном освобождении - как же без нее?
Я бросил документы в боковой карман сумки, вынул рубашку, надел поверх футболки. Ощутил слабый запах хлорки. Просто дезинфицировали или все-таки стирали? А, какая разница...
Куртку не стал вынимать - на улице четвертое июня, плюс двадцать на термометре. К тому же под курткой лежали нужные мне вещички.
Сунул в сумку пакет и встал в выжидательную стойку.
Сержант поднялся и пробурчал:
- Пошли, провожу до ворот. Не обессудь, транспорт не подали.
Впервые я пешком прошелся по "основной" территории колонии. Увидел парочку малолетних заключенных. Они подметали плац.
Через проходную нас пропустили без звука. Пуля взял под козырек и сказал:
- До скорых встреч!
Прозвучало подозрительно, но я не отреагировал. Вдохнул полной грудью пресловутый воздух свободы, махнул сержанту рукой и пошел к автобусной остановке.
Автобус из города бывал здесь каждые два часа, и я знал, что до его появления оставалось полчаса.
Прогулочной походкой прошелся по тракту, запылил кроссовки и джинсы. На остановке людей было немного.
Две бабки с большими "торгашескими" сумками.
Женщина с ребенком лет пяти.
Угрюмый красноносый мужик в легкой белой рубашке, зато - в кепке.
Присев на скамейку, я бросил взгляд на ближайшие окрестности. Поблизости "неординарностей" не приметил. Зато на другой стороне тракта, в сотне метров от остановки стояла "Волга" типа "газ двадцать четыре".
Что-то в этой машине насторожило меня - вид какой-то неестественный. Будто автомобиль не вписывался в обстановку, а так, "притулился" здесь временно. Субъективное ощущение, но в последнее время я научился верить своим чувствам.
К остановке подошли еще несколько человек. Я окинул их беглым, с виду рассеянным взором.
Двое мужчин в потертой полувоенной форме, очевидно, отдежурившие охранники с городской пропиской. По поводу их мое предчувствие молчало.
Семья из папы, мамы и десятилетнего отпрыска.
Паренек лет пятнадцати.
И женщина.
Она была молода - на вид не дашь и тридцати лет. Облик - вроде, не в моем вкусе, но душу ласкает. Худенькая "световласка", вся какая-то легкая, как одуванчик. Курносый носик, пухлая нижняя губа, и взгляд...
Вообще-то ее взгляд соответствовал облику - лазурь его казалась светлой. Но не в этом заключалась странность взгляда.
На меня его не было.
И дело тут не в повышенном самомнении. Просто логика подсказывала: если человек оглядывает потенциальных попутчиков, то, хоть на долю секунды, но уделит внимание каждому из присутствующих.
Я готов был поклясться - незнакомка посмотрела на всех, но мимо меня ее взор проскочил, не задерживаясь.
Значит, Световласка меня знает.
Подошел автобус - старенький "пазик", как и ожидалось. Первыми в него полезли, естественно, бабки, за ними - угрюмый мужик и семейное трио. Расселись на места, конечно, рядом с входными дверями, и активно мешали входящим пассажирам. Зайдя одним из последних, я прошел вглубь салона. Женщина-одуванчик сидела посредине автобуса, напряженно глядя в окно.
Я сел через пару кресел позади нее. Когда автобус тронулся, взглянул на противоположную сторону тракта. "Волга" выруливала задом, явно стремясь на шоссе.
"Световласка" туда не смотрела. Значит, с явно преследующей нас машиной она не связана. Или не догадывается об ее существовании.
Окончательные выводы делать рано, но прослеживается три возможных взаимосвязи.
Я - незнакомка.
"Волга" - незнакомка.
Я - "Волга".
Минут через пять зглянул в заднее стекло, но никакого транспорта не заметил. Понятно, зачем филерам "светиться"? Дорога в город - единственная, и автобус с нее вряд ли сойдет. А вот на первых городских остановках надо будет поискать эту загадочную "Волгу".
А пока можно расслабиться, разглядывая пассажиров. На обеих женщинах с детьми взгляд искал надпись "типичная россиянка из глубинки". Сколько у нас в городах и в селах подобных, наплевавших на себя представительниц прекрасного пола!
Получив статус замужней женщины, они, еще достаточно молодыми, отращивают лишние подбородки и складки на животе. Носят платья, похожие на старые халаты, и стригутся "под мальчика", очевидно, ленясь ухаживать за волосами.
Я подумал, что такое наплевательство на себя приводит и к изменению характера. Муж для подобных женщин обычно - бытовой атрибут и объект для проведения семейных экспериментов. А остальные мужики - вообще сволочи, поскольку в их взглядах читается пренебрежение или, что еще хуже, жалость. Поэтому лучше жить неприветливой, склочной, подозрительной ... бабой. По-другому и не скажешь. Вон две торговки, с полувековым стажем подобного существования, разложили котомки на места возле себя, мешают всем в проходе и громогласно не то переругиваются, не то так разговаривают...
Но в автобусе все-таки находилась Женщина.
Я посмотрел на светлую головку впереди себя. Незнакомка внимательно поглядывала на пассажиров, сидящих впереди. Причем наблюдала она явно не за бабками и детьми. На меня ни разу не взглянула, зато не скрывала своей настороженности по отношению к некоторым пассажирам мужского пола.
Мои мысли уперлись в тупик. Если абсолютно незнакомая женщина следит за мной, то делает это по чьему-то указанию. Тогда кого ей опасаться, как не меня?
Если она боится слежки за ней, причем тут я?
Почему она старается скрыть, что знает меня? Складывается впечатление, что она боится не только за себя, но и за меня тоже.
На пригородной автобусной остановке я оглянулся, но серой "Волги" поначалу не заметил. Зато минут через пять, - вот она, вынырнула откуда-то сбоку и перегнала автобус. Окна - затемненные, что в отечественных машинах не практикуется. Я почти был уверен - это слежка. Но за кем?
Через несколько остановок стало ясно, что Световласка не собирается выходить. Но поза ее становилась все более напряженной.
Ну что ж, чтобы получить информацию к размышлению, применим нехитрый трюк.
Я встал и подошел к выходу. Оглядываться, конечно, не стал и спокойно вышел на остановке. Возле киоска "Роспечать" остановился, взглянул в стекло витрины. Незнакомка вышла из автобуса, надела темные очки и проследовала к универмагу рядом с остановкой. Там она остановилась и стала поглядывать на часы, будто ожидая кого-то. При этом частенько озиралась в мою сторону. Похоже, она не только следит за мной, но при этом еще и опасается кого-то.
С праздным видом я пошел вдоль витрин, зашел в один магазин, во второй.
И вскоре узрел, что за моей преследовательницей следят. Надо же, быстро организовали, хотя "Волги" поблизости не видно. Молодой чернявый парень, смахивающий на башкира, особо не таился. Нет, вообще-то он пытался изобразить случайного прохожего, но делал это, что называется, "спустя рукава". Хотя, будь у меня такой наивный "объект" наблюдения, я бы тоже мог расслабиться.
Так. Получается, что следят именно за ней. И она опасается "хвоста", но вычислить его не может. Поэтому нервничает и не знает, как войти в контакт со мной, меня не подставляя.
За мной не следят - это хорошо. Но, возможно, я уже фигурирую на фотографиях, сделанных из "Волги". Хотя на остановке делал все зависящее, чтобы не "рисоваться". Если женщина будет продолжать преследование, "засветит" меня, уж точно.
Надо принимать меры.
Эту часть проспекта я знал хорошо. Свернув за угол здания, остановился у офиса газеты "Слово".
Когда преследовательница вышла из-за угла, она невольно бросила взгляд в мою сторону. Я тут же многозначительно показал рукой на дверь офиса и вошел. Пройдя мимо столов с офисными клерками, остановился у дверей типографской комнаты. На меня не обращали внимания, - мало ли клиентов заказывают частную типографскую продукцию.
Световласка робко заглянула во входную дверь. Едва ее взор остановился на мне, я повторил приглашающий жест и прошел в типографию. Там я остановился у двери служебного выхода и, как только "женщина-одуванчик" остановилась на пороге типографии, повторил приглашающий жест.
За служебным входом я затаился и, когда дверь приоткрылась, схватил тонкую ручку неопытной конспираторши. Прозвучал тихий возглас, я прошептал "Быстрее!" и провел незнакомку к одному из служебных входов соседнего магазина. Закрыв дверь изнутри на щеколду, я приложил пальцы к губам и сказал "Переждем... тихо".
В "тамбуре" между двумя дверьми было полутемно и тесно. Женщина вела себя правильно, - слышалось только легкое дыхание.
С улицы послышались торопливые шаги, ручка двери дернулась. Теплая женская ладонь обхватила запястье моей руки.
Шаги проследовали дальше.
- Надо еще переждать, - прошептал я.
Ладонь слегка пожала запястье, и я невольно посмотрел своей спутнице в глаза. Они были близко, а их выражение..., вы пробовали прочитать хокку в подлиннике, плохо зная японский язык? Ощущаешь поэтичность, загадочность и ... ничего не понимаешь.
Очевидно, я пялился на женщину слишком откровенно, потому что она отпустила мою руку и отвела взгляд. Но дистанция между нами осталась прежней.
Прошло минут пятнадцать. Ну что ж, пора выходить. Тихо отодвинул щеколду, осторожно выглянул - вроде все чисто. Пригласил спутницу следовать за собой, и дворами вывел ее в нужный переулок.
Цель моих устремлений называлась - "Песня". Уютное кафе, вечером сюда завлекали авторскими песнями, но днем здесь тихо и малолюдно. Особенно мне нравились столики. Уютные кресла с высокими спинками - их можно было поставить так, чтобы я видел все, а меня не видели.
Как и ожидалось, в полдень рабочего дня посетителей в "Песне" практически не было. Дальний угловой столик был свободен, и я указал на него своей спутнице.
Она без слов направилась к нему, а я прошел к стойке бара. Заказал жульен с чашкой кофе и пиво с красной рыбой.
Потом попросил женщину сесть спиной к залу - чтобы не светилась..., в косвенном смысле, разумеется. Сам сел стратегически правильно, - для постоянной оценки обстановки, - и весело сказал:
- Здесь есть правило - кто заказывает столик, тот имеет право знакомиться с девушкой. Я - Рац, Светослав, - не люблю упрощений своего имени, - безработный, - только сегодня освободился из заключения. Ваша очередь!
- А я больше люблю упрощенный вариант своего имени, - сообщила собеседница. - Ярилова Наталья, зовите просто Наташей. Работаю мелким клерком в городской прокуратуре. Есть там такой отдел внешних связей. Состоит из двух человек - заведующей и меня.
Сейчас молодая женщина расслабилась, настороженность во взгляде исчезла. Наконец-то я удостоился полюбоваться ее легкой и ласковой улыбкой, в которой вдруг промелькнуло что-то смутно знакомое.
Пока я пытался угадать причину "дежа вю", принесли заказ.
Увидев, как Наташа набросилась на жульен, я осознал свою оплошность с заказом. Время обеденное, и еду надо заказывать существенную. Работа над ошибкой была проделана, и официантка удалилась.
Я, наконец, посчитал, что приличия соблюдены, выдержка проявлена, и пора задавать животрепещущие вопросы.
- Итак, - начал я, - кавалер ждет от дамы признаний в причинах, - пусть не любви ко мне, но, хотя бы, любопытства.
Наташа положила ложку с жульеном и попыталась выглянуть в зал из-за своего кресла.
- Не волнуйтесь, - успокоил я, - Там все под контролем. Если говорить тихо, никто нас не услышит.
- Понимаете, тут двумя фразами все не объяснишь...- лицо собеседницы накрыла прежняя тень озабоченности. Лазурь глаз блеснула влагой, и Наташа завершила паузу по-женски категорично, - кстати, двумя фразами:
- Мне нужна помощь. И я прошу ее у вас!
- Теперь вопросов стало больше, - констатировал я. - Почему у меня? Мы знакомы?
- Нет, - прошептала она, утирая края глаз салфеткой, - но я вас знаю.
- Давай, все-таки на "ты", - предложил я, вспомнив Медведа. - Один мой знакомый говорил: на "вы" раньше обращались только к силам тьмы.
Взгляд дамы слегка оживился.
- Около года назад некто Светослав Рац, - голос ее приобрел оттенок торжественности, - взял на себя не совершенное им преступление, чтобы защитить больную жену. Было такое?
- Что-то припоминаю, - я попытался смягчить пафос сказанного. - Но неужели этот факт определяет меня, как защитника всех женщин?
- Не шути, - строго сказала собеседница. - У меня достаточно жизненного опыта, чтобы оценить редкость подобных фактов. А как вы..., то есть, ты защищал себя и свою жену от профессиональных бандитов? Получается, по сумме всех фактов, что передо мной сейчас сидит человек, - единственный из тех, кого я знаю, - который способен понять и помочь, без корысти, так как денег у меня нет.
- Наташа, у тебя, что, нет ни родных, ни близких? Нет людей, которых любишь и уважаешь, или которые тебя любят и уважают?
- Вот, - тихо ответила она, и края ее глаз опять подозрительно заблестели, - тут не обойтись без моих автобиографических данных, густо приправленных лирикой. Я - уроженка деревни Яриловка. Что, по фамилии не заметно? Отца не помню, да и не стоит его помнить, слишком банально он поступил с моей матерью. "Поматросил и"..., далее, по тексту. Мамаша тоже оказалась банальной женщиной и запила. Потом простудилась по пьянке и - умерла. Мне тогда исполнилось шестнадцать лет. Единственной близкой родственницей оказалась тетка из Челябинска. Она приютила меня, но таким образом, что все деньги от продажи материнского домика достались ей. До моего совершеннолетия мы с теткой терпели друг друга в ее квартире. А там я поступила в университет на филфак, и при первой же возможности перебралась в общежитие. Мои дальнейшие приключения, - учеба, замужество, рождение дочки Карины, развод с мужем-подлецом, работа-подработка и снова учеба, - я опускаю. Университет окончила заочно, в "пожилом" для незамужней женщины возрасте, с семилетней дочкой на руках. При всем благотворительном ко мне отношении, руководству общежития пришлось отказать мне в жилье. Но я добилась распределения в ваш город. Прокуратура здесь расширялась, должность пресс-референта и комнатка в "курятнике" - нашлись. Что еще надо? Только умение не совать в чужие дела свой длинный нос...
Тут Наташа дотронулась пальцем до своего курносого носика. Я улыбнулся, но женщине было не до шуток.
- Теперь - обещанная доза лирики, - продолжала она. - В детстве я не вылезала из нашей деревенской библиотеки. Ее создал в шестидесятых годах один бывший заключенный, а другой энтузиаст, местный чудак дядя Тоша - умудрился сохранить и даже увеличить архив. У меня отличная зрительная память и определенное чутье к слову. Поэтому, даже почти не зная филологических правил, я всегда говорила и писала правильно, с претензией на художественность. Правда, попытки написания стихов или рассказов провалились. Наверное, умение чувствовать слово не всегда совпадает с умением его создавать.
Тут моя собеседница шмыгнула носом и, хоть вымученно, но все-таки улыбнулась. Задумалась на несколько секунд, потом сказала:
- Зато я развила свою способность к "скорочтению" и к ассоциативному запоминанию текстов. То есть, мне, к примеру, бывает достаточно двух часов на прочтение толстого романа, причем я хорошо запоминаю из него то, что захочу. Неинтересные детали, конечно, в голову не идут, но фабулу и яркие детали - помню всегда.
- Давай поедим, потом продолжим, - сказал я, увидев официантку, несущую нам антрекоты и белое испанское вино.
Некоторое время мы насыщались, - молча, если не считать моих односложных шутливых реплик, касающихся отвлеченных вещей. Но дама моя выглядела сосредоточенной, и все время порывалась отложить вилку, чтобы продолжить свой рассказ. Я жестом останавливал ее, хотя понимал - женщине хочется открыть все, что наболело в душе.
Когда антрекоты отправились по назначению, я поднял бокал и произнес вариацию любимого тоста своего шефа:
- Пусть наши враги задохнутся от бессильной злобы на нас!
Наташа как-то загадочно посмотрела на меня, но вино пригубила.
Я произвел "сканирование" обстановки в пустом зале кафе, слегка откинулся в кресло и сказал:
- При чтении литературы у нас с тобой много общего. Я тоже стараюсь быстро отделить от плевел зерна, чтобы посмаковать их. Но, увы, память моя, похоже, хуже натренирована.... Но вернемся к теме беседы - чувствую, что сейчас начнется вполне конкретная часть твоего рассказа.
- Да, - заторопилась Наташа. - По роду моей деятельности я имела частый доступ в архив прокуратуры. Найти то, найти это - временных затрат немного, - полчаса, ну максимум - час. Но, как ты уже понял, при моих способностях мне вполне хватало времени порыться в интересных делах. Ну, понимаешь, о чем-то прочитаешь в прессе, о чем-то услышишь от коллег по прокурорскому цеху... Короче, дела эти, написанные казенным фанерным языком, впечатляли реальностью жизни, точнее, - самой гнусной и подлой ее части, с которой, я, к сожалению, знакома не понаслышке. Надо же, за всю жизнь встретила только одного по-настоящему хорошего человека, и тот - дядя Тоша. Не знаю, карма у меня, что ли, такая...
Моя собеседница понурилась. Я поднял свой бокал и ободряюще помахал им в воздухе, приглашая выпить. Наташа слабо улыбнулась, пригубила вино еще раз и продолжила повествование:
- У меня была мысль - написать рассказ или даже повесть на криминальную тему. Потрясти души читателей не хуже Достоевского. Приходя домой, я записывала то, что запоминала. Думала - вот соберу материал, и в голове будет различим "магический кристалл" будущего произведения. Смешно и грустно, не правда ли?
- Мне - не смешно, зато радостно, - я искренне сказал то, что моя собеседница хотела услышать. - Если о чем-то мечтаешь -значит, живешь настоящей жизнью. А цели всегда надо ставить высокие - откуда нам знать свои возможности?
- Спасибо, - Наташа даже отложила в сторону салфетку, подготовленную для мокрых глаз. - Творческое вдохновение не приходило, зато в нескольких делах я заметила некие несоответствия. Как это сказать? - свидетель пишет показания, вполне искренне, - я это чувствую! А в протоколе судебного заседания его показания выглядят иначе и пропитаны неправдою - это я тоже чувствую! Говорят, - чувства к делу не пришьешь. Но количество подобных несовпадений перерастает в доказательность факта, особенно, когда дела ведут одни и те же следователи! Причем, - под контролем одного и того же начальника!
Рассказчица решила дать отдых своим эмоциям и задумалась. Я решил воспользоваться возникшей паузой. Постучал своим бокалом по его близнецу в руках Наташи и сказал:
- Обычная история. Следователи часто подгоняют показания свидетелей в пользу своих версий.
Глаза моей дамы возмущенно заискрились. Она оглянулась, откуда-то из-за пояса вынула маленькую "флешку" и вложила мне в левую руку.
- Из-за обычных подгонок никто не поставил бы под угрозу жизнь моего ребенка! - голос ее прерывался, но оставался тихим. - Я имела глупость проболтаться. По поводу одного из подозреваемых мною следователей. С тех пор не могу спать спокойно. Неизвестные люди позвонили и справились о "рабочих материалах для романа". Они подчеркнули, что всегда знают, где я, и где моя Карина. Я покаялась в излишнем любопытстве, поклялась, что ничего толком не знаю, и что все мои материалы - только те, что в файлах рабочего компьютера. Мол, читайте, удаляйте, только нас с дочкой не трогайте!
- Выпей и успокойся, - сказал я, глядя в зал. Когда Наташа взяла бокал, встал, прошелся по залу кафе. Никого в ближних креслах не обнаружил, подошел к стойке бара и заказал еще по бокалу вина.
Вернувшись, обнаружил свою даму относительно спокойной. Когда я сел, она даже попыталась изобразить свою легкую улыбку в том самом стиле - "дежа вю". Но где все-таки я видел эту улыбку?
- Умоляю, Светослав, - быстро произнесла женщина. - Не знаю почему, но я все-таки записала вот эту флешку на ноутбуке. В основном, по памяти. Те, кто звонили, - они, естественно, очистили соответствующие файлы моего рабочего компьютера, но не знают об особенностях моей памяти. Почитай файлы, найдешь много для себя интересного. Обрати внимание на выделения красным. Перепиши, но только то, что надо для дела. Постарайся меньше копировать, больше запоминать! Основу уничтожь - напрочь! Не рискуй нами. Подполковник - влиятельный человек! У него какие-то связи в Челябинске, Екатеринбурге - до самой Москвы.
- Стоп! - я увидел официантку. Поставив бокалы с вином, она удалилась, а я интимно наклонился к уху Наташи и прошептал:
- Подполковник Стрельченко?
Головка женщины замерла, потом согласно колыхнулась. А я продолжал:
- Капитан Кравец?
"Да", - качнулась голова Наташи.
- Ты изучала мое дело? - продолжал горячо нашептывать я. Со стороны казалось: мужчина шепчет женщине комплименты, а она согласно кивает головкой. Вот только я бы не поручился за счастливое выражение ее лица.
- Все. Я - с тобой! - прошептал я. Наташа замерла, потом расслабилась и тихонько захихикала:
- Отстань...уху щекотно.
Теперь я почувствовал почти родственную связь с этой женщиной.
Я отодвинулся, - в кафе зашла молодая девица и с интересом взглянула на нас. Потом прошла к стойке бара.
- На правах полноправного партнера, - пробормотал я, - хочу задать несколько вопросов. Но сначала звякнем фужерами, скрепим наше партнерство... Итак, напряги свою прелестную головку. Как ты оказалась в Аргызе?
- Мне туда раньше начальница запланировала "командировку" к малолетним, а я "тянула резину" почти месяц, потому что...
- ...знала дату моего освобождения, - докончил я.
Пауза - знак согласия.
А я продолжал:
- Ты знаешь, у кого есть серая "Волга", газ двадцать четыре номер эс-тэ-а пятьсот двадцать три?
- Не знаю, - испуганно прошептала Наташа.
- Ну, ладно, не дрейфь, - я смягчил тон. - Вместе нас зафиксировать не могли, я специально стоял за перегородкой остановки, а башкир меня вообще не видел.
- Какой башкир? - еще больше взволновалась женщина.
- Да, мелочь, - отмахнулся я. - А вот связать твой визит в Аргыз и мое освобождение могут. И это - проблема. Понимаешь, после освобождения мне надо немного пожить легально, добыть максимум официальной информации о моем сыне, продать квартиру и только тогда исчезнуть из местного социума. И тут ты вляпалась в нашу юридическую коррупцию. Пока нас никто не должен видеть вместе. И за тобой и за мной могут следить. Твой адрес? Фурманова, семнадцать - "курятник" автотехникума? Комната двести двадцать два - легко запомнить. Дочка - Карина... Ярилова? Четвертый "а" класс восьмой школы. Хорошо. Вот тебе полезная штуковина. Защелка типа "карабин", нацепи ее на кольцо для ключей. В самом крайнем случае, при реальной, - запомнила? - реальной критической ситуации сними ее с кольца и незаметно засунь в сумочку или в карман. И потом, если будет такая возможность, - ровно через час, или через два часа, или через четыре часа, - появляйся у фонтана на площади перед автозаводским дворцом культуры. Запомни: один, два, четыре. Я тебя найду. Если не я, то кто-нибудь от меня, скажут - от Мыся. Да-да, нечто из "Слова о полку Игореве". Запомнила? Что-то в глотке пересохло, давай выпьем.
Я выпил, Наташа - тоже. При этом она глядела на меня с плохо скрываемым изумлением.
- Что, не так себе меня представляла? - хмыкнул я. - После тюрьмы редко кто похож на самого себя. Сейчас прогуляюсь до бара, потом договорим.
Взглянул в зал. Недавно вошедшая девица устроилась за стойкой бара. В дальнем конце кафе сидела пожилая парочка. В общем, все нормально.
Я прошел к бару, заказал фруктовый коктейль "для дамы". Поставил стакан перед Наташей, плюхнулся в кресло и продолжил тихий разговор:
- Сейчас мы расстанемся, но если ничего экстремального не произойдет, приглашаю тебя на свидание. Послезавтра - суббота. Ровно в полдень от остановки "Гостиница" иди по западной стороне проспекта в сторону центра. Зайди в пару-тройку магазинов, по своему усмотрению. Умоляю - не выискивай в толпе шпионов. Когда дойдешь до редакции "Слово", зайди и сядь за столик для посетителей. Сиди и жди пятнадцать минут. Если я не появлюсь, вставай и иди по проспекту дальше - что-нибудь придумаем. А сейчас я провожу тебя до выхода. Главное, на прощанье не забудь меня поцеловать.
Наташин поцелуй был легок, но слегка потряс меня, - все-таки давненько не целовался. Проследив, в какую сторону пошла "моя дама", помахал ей рукой. Подошел к стойке бара, заказал сто грамм водки.
Девица переглянулась с официанткой, и обе посмотрели на меня, как могут смотреть только женщины - сочувственно и насмешливо одновременно.
***
С грустью я глядел на невзрачную серую пятиэтажку. Меня не интересовало, следят за мной или нет. Все-таки пятнадцать лет мы с Милой жили в этом доме - "в горе и в радости", чаще - в счастье.
Ничуть не изменившийся "викинг" Сергей Лакшин обрадовался мне. Может, он и знал, где я находился почти год, но по нему этого не было заметно.
- Вот ключи, - провозгласил мой сосед-приятель. - Специально держал в торговом сейфе. С квартирой - порядок, все уплачено, только пыльно там наверняка. Хочешь, я Натку снаряжу, она поможет прибраться!
- Да что ты, там все водяные и газовые коммуникации перекрыты, - возразил я. - Я уж сам - потихонечку. Приходи вечерком, выпьем по соточке!
- По такому случаю можно! Но - раньше десяти не освобожусь, поэтому забегу лишь на полчасика!
Зашел в квартиру. Сердце сдавила такая грусть, что на глаза навернулись слезы. Жилье напоминало серый пыльный слепок со счастливого прошлого. Все стояло на своих местах, блеклое и никчемное - без моей Милки.
Подошел к окну, распахнул настежь. Заглянул за штору - на подоконнике стоял пустой водочный "шкалик", маленький и забытый. Внутри него лежали две дохлые мухи.
Кулаком вытер глаза и пошел в кладовку за моечным инвентарем. Хоть и недолго здесь жить, но я же - не поросенок.
К вечеру квартира стала приличной, хоть и не такой уютной, как при Милой. Холодильник и телевизор включились без проблем. Газа, правда, не было, но "микроволновка" работала. Поэтому к приходу Лакшина ужин на столе присутствовал, холостяцкий, но вполне горячий.
Болтовня с соседом не добавила полезной информации. Никто мною не интересовался, даже службы ЖКХ, поскольку плата им поступала вовремя.
Посидели, поговорили. Сергей ушел, а я честно попытался уснуть. Но не мог. Оно и понятно - первая ночь на воле после почти годичного заключения.
Вздохнув, взял телевизионную "лентяйку". Как ни странно, все каналы работали - Лакшин заплатил за кабельное телевидение.
Зачем? Я нажимал на кнопку пульта управления и недоумевал. Шестьдесят с лишним "окон в мир". В какой мир? В мирки дутых "звезд", артистических, тусовочных и педерастических, - "с Арбениной", "с Олениной", "с Хангой" и тому подобной публикой?
Не окна, а "глазки" в замочные скважины, - с видом на свалку людского грязного белья с Малаховым? Вид на туалеты - с Бузовой, или на спальни - с Чеховой?
В шоу-обозрениях - политические и социальные спектакли. Все давно отрепетировано. Похоже, "специалисты", "эксперты", депутаты, президенты, - только открывают рты под старую заезженную "фанеру".
Я не заметил, как "лентяйка" выпала из моей руки...
Дела настырные.
С утра я направился в отдел кадров автозавода. Там отнеслись ко мне, мягко скажем, как к нежелательной перспективе. Грустно, но нет худа без добра, - зато нужные документы оформили очень быстро, - по чиновничьим меркам, естественно. Приятелей по бывшему месту работы беспокоить не стал, - после долгого простоя пусть работают спокойно.
Прогулялся по центральному проспекту - "хвоста" за собой не обнаружил. Подошел к группе автомобилей возле офисного здания "Сбербанка", вынул "автобрелок", нажал на кнопку отключения сигнализации. Отозвалась "лада-приора" в дальнем ряду. Сел в машину.
Минут через пятнадцать рядом со мной на сиденье плюхнулся симпатичный блондин, - Верт, собственной персоной. Оно и понятно, - для Стратега и Кметя в городе есть опасность "засветиться", а Баюна без особой нужды к мелким операциям обычно не привлекали.
- Машина "чистая", на неделю пользования хватит, - блеснул зубами Верт. - Доверенность в бардачке. Ну, что у тебя?
Я передал ему устную стенограмму вчерашних событий, подробную, но без лирики. Однако, Верт все-таки был Щером, поэтому ухмыльнулся:
- Везет некоторым - не успеют выйти из тюряги, а женщины уже липнут. Но думаю, Стратег не слишком будет доволен. Ты отдал ей "маячок"...
- Вот "флешка", - перебил я парня. - Пусть Стратег "прокачает" ее на предмет наших общих недоброжелателей. На словах передай: считаю, женщина связана с нашими, то есть с моими проблемами. И вообще, она не просто симпатичная, она - наша по духу.
Верт не отвечал. Скосив глаза, я увидел рядом пустое сидение.
Парень исчез, но мне казалось, - в кресле остался след от его иронической ухмылки.
"Очная" связь состоялась, оставалось ждать вечерней "заочной" связи.
Вот и настала пора посетить могилку моей жены. Купил белые розы и сто грамм конфет "Красная шапочка" - их любила Милая.
Но попасть на ведомственное кладбище клиники оказалось сложнее, чем думал - банальная ситуация в России. Ну, как обойтись без трехчасового оформления пропуска? А вдруг ты не муж, даже с паспортом и со справкой? Время посещений, - когда и сколько, - регламентировано.
Никого не удивит, если на кладбищах назначат регламент для посещение покойных: мужу, предположим, дадут время два раза в неделю по три часа, тете - два раза в месяц по два часа, и так далее, по ранжиру... Чиновник и совесть - понятия несовместные.
У могилы я сидел молча.
Поплакать? Но зачем сотрясать воздух? Любимая - она внутри меня. Она - это мои мысли, мое отчаяние, свет моей памяти, мои несбывшиеся надежды. Даже неживая, она, - как настоящая женщина, - улучшает восприятие действительности, постоянно напоминая о смысле моего существования.
В шесть часов вечера кончилось дежурство Василия Смирнова - рядового охранника торговой фирмы "Феона".
Я стоял на обочине тротуара и смотрел на двери фирмы. Когда в проеме появилась высокая фигура молодого мужчины, я приблизился и тихо спросил: "Вы - Смирнов?".
Парень неторопливо повернулся, глянул доброжелательно и степенно ответил: "Я".
Такую манеру поведения я уважаю - она свойственна людям сильным и с чистой совестью. Широко расставленные карие глаза Василия располагались под сросшимися бровями, но смотрели открыто. Нос картошкой и полные губы придавали ему простоватый вид, но известные факты его биографии говорили об обратном.
- Не узнаете? - спросил я.
- Да..., вы тот тип, из-за которого меня уволили! - улыбнулся бывший спецназовец. - А я справлялся о вас, мне сказали - выжил чудак, но его посадили.
- Вот, вчера отпустили. Давай знакомиться официально. Я - Светослав.
- А я - Василий.
В деснице Василия моя ладонь просто-напросто утонула. Интересно, что бы с ней было, если бы парень пожал ее в полную силу?
- Может, посидим в "Песне? - предложил я. - Или что-то запланировал?
- Да ничего особенного, - ответил Василий. - Надо мать предупредить, а то, небось, ждет к ужину.
Я знал, что бывший спецназовец собственной семьей не обзавелся и живет с родителями. Зарплата простого охранника не позволяла брать ипотечный кредит. Да и особого повода, - в виде будущей жены, к примеру, - для этого не было.
Увы, в кафе был занят угловой уютный столик, облюбованный мною вчера. Пришлось сесть на другой стол, тоже двухместный и у стены.
Догадываясь о простых вкусах бывшего бойца, я заказал бутылку финского "Абсолюта" и мясные блюда. Действительно, возражений от Василия не поступило, - я безапелляционно заявил: "Ужин оплачиваю!".
Как это часто с мужчинами бывает, мы быстро перешли в обращении друг с другом на "ты".
Когда принесли выпивку и салаты, я наполнил рюмки и сказал:
- Василий, я не скажу, что ты спас самое дорогое, что у меня есть! Имею в виду мою жизнь. После более близкого знакомства со мной, - я надеюсь, что так будет, - ты поймешь смысл некоторых моих высказываний. Но спасение моей жизни стало поводом для нашего знакомства - вот этому я очень рад. Потому что знать человека с хорошим моральным кодексом - благо, для меня, по крайней мере. Короче, пью за тебя!
Василий немного растерянно улыбнулся и, неожиданно добавил:
- А я выпью за тебя. Умение быть благодарным редко встретишь.
А парень-то действительно умный, подумал я. При дальнейшем разговоре выяснилось, что Василий - оригинальный собеседник. Вот начитанности ему явно не хватало, но это дело наживное.
Парень с семнадцати лет служил в УВД - окончил профессиональное училище, проходил "практику" в Чечне. Когда Кадырову дали полномочия наводить там свои порядки, Василий вернулся на Южный Урал.
И только здесь, на "мирной службе" выяснилось, что настоящего "увэдэшника" из старшего сержанта Смирнова не получается. Во-первых, он задавал слишком много вопросов, а это военному человеку не положено. Во-вторых, он задумывался о смысле приказов сверху, - это хуже, чем "во-первых". И, в-третьих, он осмеливался оспаривать некоторые пункты служебных инструкций и приказов. А это - еще хуже, чем сотня "во-первых" и десяток "во-вторых".
Так старший сержант Смирнов постепенно превратился в младшего, а потом, за "неисполнение" получил "несоответствие", и его попросили подать рапорт об увольнении.
И в двадцать восемь лет, не имея гражданской профессии, парень нырнул в гражданскую жизнь. Его наняли сопровождать грузы, но он узнал состав этих грузов и уволился. Потом Василий побывал телохранителем некоей богатой дамы, но выяснилось, что с развращенными истеричками он, мягко говоря, не ладит.
Наконец, нашлась работа дежурным охранником в "Феоне". Зарплата, конечно, никудышная, но "хватает, покуда неженат".
В общем, посидели мы с Василием, поговорили на разные темы. Мне парень нравился, впрочем, это ожидалось. Надо будет организовать ему встречу с Филином. Кстати, - взгляд на часы, - скоро со Стратегом у меня заочная связь.
- Василий, извини, - сказал я, - сейчас у меня срочное дело. Говорю "до свидания", так как прощаться не собираюсь. У меня есть к тебе предложение. Твой телефон?...все, записал. Дежурства у тебя с семи до восемнадцати в обычные дни и с девяти до шестнадцати - в выходные? Короче, на днях я постараюсь тебе устроить встречу с одним человеком. Он может помочь во многом, в том числе найти неплохую работу. Не забывай обо мне. Телефона я еще не купил, дождешься звонка - сохранишь номер. Пока.
Насчет телефона я Василию, по сути, соврал, но формально сказал правду. Потому что у меня в кармане лежал "спецфон", стилизованный под обыкновенный сенсорный "филипс". Гибрид миникомпьютера со средством связи. Что и сказать, штучка навороченная, к тому же побывавшая на доработке в нашей "зонной" лаборатории. Собственно, это была деталь программы "Городской призрак".
Дойдя до "собачьего парка", я сел на скамейку и стал ждать. Ровно в девять "спецфон" выдал характерную "секретную" вибрацию. В таких случаях посвященному абоненту следовало нажать кнопку ОК, - не как обычно, а особым способом: сначала - левый, потом - правый край кнопки. Я сделал, как надо, и на дисплее увидел красный крупный шрифт:
"ПОСЫЛ + ИНФА++ ДЕВА+++ПОД КРЫЛО! АКТ+ ОКО1023.
Текстовая информация, конечно, примитивна, но вполне достаточна. Зато кодировать ее намного проще, и можно применить более надежное кодирование.
Через десять секунд шрифт помигал и исчез. Зато появилась клавиатура, на которой я набрал:
"+СМИРНОВ ОХРАННИК ФЕОНЫ++ТРУД К СТРАТЕГУ?
Теперь уже зеленый шрифт на экране тоже помигал и исчез.
Информация от Стратега меня порадовала. Наташина "флешка" проанализирована, информация оказалась настолько ценной, что планируется акция, мое участие в которой будет обговорена завтра при очной встрече, - в десять часов двадцать три минуты местного времени.
К тому же Наташа чем-то восхитила Филина, и он не прочь взять ее "в разработку". Учитывая незаурядные способности шефа разбираться в людях, я не сомневался, что он начнет Наташу "вести" и, может быть, приведет к нам.
Сам я предложил Стратегу заинтересоваться Василием, приняв его на работу. Хорошо бы...
Я так глубоко задумался, что нахальная болонка, обнюхав мою ногу, решила использовать сей неподвижный предмет для своих важных дел. Но крутые уроки Корейца не пропали даром, - боковое зрение сработало, и я вскочил со скамьи вовремя.
Собачка шарахнулась в сторону и испуганно тявкнула. Молоденькая девица, хозяйка болонки, самозабвенно болтавшая с подружкой неподалеку, оглянулась и посмотрела на меня с негодованием. Тем более, что выглядел я смущенным. Хорошо, что Кореец не видел всего этого...
Но настроение было неплохим. Даже в квартире, где все напоминало о Милой, я не почувствовал себя центром всемирного одиночества.
Не надо ужина, и - к черту телевизор. Сразу - спать.
Я находился в салоне самолета. Вокруг - сломанные переборки, кресла оторваны и валялись, как попало. Со всех сторон из видимых и невидимых дыр сочилась холодная вода. Она уже залила пол и мои ноги по щиколотку.
Самое ужасное - в углах салона лежали люди. Лица их - неконкретны, возраст и пол - непонятен. Я знал только, что они страдали, - слышал кашлянье, стоны, хрипы. Надо что-то делать, спасти хоть кого-то.
Вот - девочка, маленькая в разорванном розовом платьишке. Лица ее я не видел, но понял, - не прощу себе, если не сделаю все для ее спасения.
Схватил хрупкое, почти невесомое тельце и побежал к выходу вдоль салона, кажущегося бесконечным.
Девочка на моих руках зашевелилась, и я посмотрел ей в лицо. Глаза ее открылись, и это были глаза моей Милой. В этом я был уверен, хоть девочкой свою жену не знал.
Чувство странной боли, - томительной, но сладостной,- разлилось по моему телу.
Вот дверь с надписью "Exit". Я дернул ее. Поток воды хлынул на нас.
Я прижал девочку к себе, она обняла меня за шею. Холода от воды почти не чувствовал, теплое дыхание ребенка согревало меня. В одном вздохе почувствовалось обращение ко мне, но почему-то оно походило на слово "папа". Но почему не "Светик"?
Я закрыл глаза и бросился навстречу соленому ледяному потоку. Даже если мы погибнем, для двоих смерть уже не будет такой страшной...
Соленой воды на моем теле не так уж много, и вообще, это не вода, а холодный пот.
Я соскочил с постели и подошел к открытому настежь окну. Из него в спальню струился ночной воздух - причина охлаждения горячечных потных фантазий.
Почему девочка сказала "папа"?
Прикрыл окно, пошел в ванную, сполоснулся. Но впечатления от сна смыть не так просто, поэтому я долго не мог заснуть. Лежал, глядя в темноту, и думал.
В зоне сны не приходили ко мне. За единственным исключением, и то уже недавним. Сейчас, похоже, они возвращаются.
Но прошлым летом ночные видения как-то объяснялись смертельной опасностью. А что они значат сейчас? Кошка Муська издала младенческое "агу", а девочка с глазами Милой прошептала "папа"...
Утром я проснулся в слегка растрепанных чувствах, но холодным душем привел их в порядок. Пора идти на "очную ставку".
На проспекте включил внутренний "режим опасности". Все спокойно.
У банка сел в "свой" автомобиль и стал ждать.
В десять двадцать три рядом услышал знакомое кряхтенье. Надо же, пожаловал шеф, собственной персоной. Похоже, надвигаются нестандартные события.