- Стратег, Стратег, я Верт, вышел на исходную, начинаю работу, - голос звучал четко, но медленно и монотонно. Как у робота из старинного фантастического фильма.
Причины такого специфического звучания мне были известны, так как я лично принимал участие в разработке технической системы под кодовым названием "Городской призрак".
Хитроумный сенсор вставлялся в зуб "агента", который обучался незаметной для окружающих артикуляции, не раскрывая рта. Невнятную, почти беззвучную "речь" прибор передавал на универсальный дешифратор - гордость всей системы.
Короче, на диспетчерском пункте мы получали не только четкую речь "агента", но и полную информацию о его местоположении.
Вот и сейчас красная точка двигалась по навигационной карте города. Я хорошо представлял себе, как идет по проспекту красивый молодой человек Верт, которого только вчера сделали из лагерного паренька с кличкой Щер. Я сам видел процесс чудесного перерождения. Соломенные вихры превратились в безупречную прическу, "конопушки" исчезли, щербатую ухмылку сменила белоснежная улыбка, рост увеличился за счет каблуков. Вальяжно и праздно Верт осматривает достопримечательности города, а Щер внутри него не забывает видеть, слышать и анализировать все вокруг.
- Я Верт, начинаю следить за объектом, - пробубнил динамик дешифратора. Стратег, он же Филин, повернулся и нажал на кнопку "норма". Как один из создателей "Призрака", я знал, что сейчас зуб Верта почувствовал сигнал, обозначающий "Продолжай работу по основному плану".
"Городской призрак" имел недостаток - руководить агентом сложно. Существовала система заранее оговоренных одиночных кодовых сигналов. В экстренных случаях можно было применить азбуку Морзе.
Зато "Призрак" обладал высоким уровнем защиты от постороннего "сглаза", что для нас, нелегалов, было важнее неудобств с общением.
- Объект действует по плану, - ожил динамик дешифратора. - Код идентификатора срисован, карточка и пропуск в нагрудном кармане куртки. Изымать вместе?
Стратег нажал кнопку "да".
- Понял. Действую по плану.
Задача Верта на этот раз была простой. Изъять у "объекта" необходимые карточки, проследить "спокойствие объекта" до его сна, - а после ночной смены он обязательно заснет. Потом, когда группа завершит операцию - вернуть карточки владельцу. Отсутствие шума и пыли исполнитель гарантирует. Недаром "рабочий" псевдоним Щера образован от слова "верткий".
По истечении часа Стратег взял микрофон и сказал:
- Первый этап завершен. Баюн, твой выход!
На экране навигационной карты города красная точка замерла, - Верт встал на дежурство у дома "объекта". Зато пришла в движение только что возникшая зеленая точка. Баюн двигался не торопясь, как и положено солидному пожилому бизнесмену. Я представил его - ровная черная бородка, респектабельная лысина, высокая фигура, упакованная в шикарный деловой костюм. Короче, Попа в Баюне - не узнать.
Задача Баюна - усыпить бдительность, "обаять". Без всяких химических или физических средств. Просто на определенном близком расстоянии люди, - они же "объекты воздействия", - попадали Баюну "под обаяние". Они горячо ему симпатизировали, выполняли все его дружеские советы, а потом...практически ничего не помнили.
То есть хороший прием нашему Баюну обеспечен везде. Правда, будучи бродягой, он стеснялся пользоваться своим даром. Филин как-то рассказал об одном случае. В Курске, где Поп в свое время "бомжевал", на улице стало слишком прохладно. Жителей города бомж напрягать не стал, и пришел в местный полицейский участок. Его там приняли, как родного, покормили, дали выспаться на дежурной койке, а рано утром выпустили. И весь этот процесс запомнила только беспристрастная камера видеонаблюдения. Люди чесали затылки, что-то смутно припоминая, и никак не могли объяснить свое поведение.
Я вспомнил, как однажды Поп рассеянно взглянул на меня и показался мне настолько симпатичным, что я буквально подбежал к нему, чтобы помочь - хоть в чем! "Извини, - пробормотал бородач, и существенная часть его обаяния исчезла.
Представляете, какой удачливый жулик получился бы из Баюна? Но в Аргыз он попал по статье "содействие преступлению", и Филин не скрывал, что факт сей - не совсем случаен.
Но это, как говорится, - совсем другая история.
Итак, Баюн плавно двигался по проспекту. Я знал, что в момент "усыпления бдительности" я должен быть рядом. Мне предстояла "техническая обработка" офиса.
Действительно, через пять минут Стратег произнес:
- Мысь, на выход!
Я встал и, уже выходя из служебного фургона, услышал:
- Кметь, на подстраховку!
На сердце стало спокойней. Хорошо, когда за спиной Кметь, - по старославянски - воин, а по-простому, - мой наставник Кореец.
Но повод для расслабленности отсутствовал. Именно с Кметем на загривке я и должен проявлять себя в лучшем качестве. Контроль "сэнсея", как-никак, обязывает.
По проспекту шагали люди. Абсолютно разные во всем, здесь они были одинаковы в устремлении - шли по своим делам. Поэтому в выражении отстраненных деловых лиц они походили друг на друга. В основном.
Быть бдительным - состояние души, которое вырабатывается на уровне подсознания. Но все-таки, это - работа. Причем - на высоком профессиональном уровне. И от успеха этой работы зависит не только размер премии, а иногда, - и длительность твоей жизни.
Захлопнув дверь фургона, я включился.
Для начала сформировал губы в улыбку. Выражение хорошего настроение почему-то обезличивает человека. Добавил физиономии выражение деловитости. Скольжу плавным, незаинтересованным взглядом по лицам людей, идущим навстречу. У всех ли в глазах пленка обыденности, отсутствующее выражение? Сначала смотрю на тех, кто ближе, потом - на тех, кто дальше.
У ларька "Роспечать" встал, якобы разглядывая витрину, сунул руку в карман, рассеянно оглянулся. Есть у идущих сзади людей нетривиальный огонек в глазах?
Достал мелочь, купил газету. Кметя, естественно, не видно. Не тот он жук, чтобы засвечиваться перед учеником.
Сунул газету в кожаную деловую папку. Возле тротуара - "мерседес", стоит как-то криво. Возле него роется в сумочке молодая женщина в темных очках. Почему в темных, сейчас ведь пасмурно? Перешел на другую сторону тротуара, активно работая боковым зрением. Вроде бы, "посылка" ложная. В витрине парикмахерской видно, как женщина достает ключ из сумочки, садится в "мерседес", который с визгом рванул с места. Куда только смотрит патрульная служба?
Какой-то тип, пройдя мимо меня, повернулся, подошел к краю тротуара и стал внимательно смотреть на другую сторону проспекта. Что он там забыл? Пройдя несколько десятков метров, я подошел к "зебре" перехода и глянул вбок. Подозрительный тип уходил в другую сторону...
Короче, описание нюансов подобной прогулки, заняло бы больше времени, чем сама прогулка. Потому что работал я на совесть, хотя и был уверен, что в городе никто нас не знает.
Однако до здания с нужным мне офисом я добрался вовремя. Сел на скамейку у закусочной, незаметно для окружающих проанализировал обстановку.
Баюн, очевидно, уже был внутри офиса, так как отсутствовал охранник у внутренних стеклянных дверей. Наверно, он повел обаятельного посетителя в кабинет к начальнику. Скоро для нас все будет подготовлено.
Я вынул газету, но почитать не успел. Сквозь стекло офиса заметил Баюна, который подошел к двери, повозился с ней и ушел внутрь.
Бросив газету в урну, я беззаботным шагом проследовал в офис. Дверь закрывать не стал. По плану, вход-выход должен контролировать Кметь, - у меня и так много работы.
В коридоре офиса было полутемно, но я вынул из папки индикатор частотных сигналов. Чудесный прибор, - похож на мобильный телефон, и включаешь его как телефон в соответствующем режиме. Светящиеся полоски проводов, по которым течет ток, хорошо видны на экране. Итак, здесь четыре видеокамеры и три телефона, подключены к одному серверу. В общем, как и ожидалось. Необходимо поставить всего семь "заколок".
"Заколку", воткнутую в сигнальный провод, определить практически невозможно. Во-первых, они сделаны так, что сливаются с оплеткой кабеля. А кабели - в кабельных каналах. И главное - разве люди будут постоянно проверять провода, метр за метром?
К тому же действие "заколок" - практически разовое. Торчат они в кабелях и ждут своего часа. Работают лишь некоторое время при воздействии на них определенных радиосигналов. Энергии в микробатарейках у них - кот наплакал, поэтому после передачи нужной информации они "умирают" во благо разведки. А ведь их стоимость - ого-го! Даже по шпионским меркам.
Правильно установить "заколки" - дело тонкое, по плечу только людям, понимающим их устройство и принцип действия.
Поэтому пришлось повозиться, и даже услышать легкое нетерпеливое покашливание Кметя с первого этажа.
Закончив работу, я стал спускаться в нижний холл. И - вдруг замер на лестнице. Что-то во мне приказало: встань и смотри вниз.
Прошло несколько мгновений, и из маленькой дверцы под лестницей вдруг вышел человек в форме охранника. Он потягивался и зевал - видимо только что спал в служебной комнатке. Под "обаяние" Баюна он явно не попадал.
Я стоял тихо, но охранник, очевидно, что-то почувствовал. Он остановился и начал поднимать глаза кверху.
Что-то большое и темное мелькнуло рядом с ним, взметнулась светлая кисть руки. Человек в форме издал гукающий возглас и сел на пол, уронив голову.
- Плохая работа, - прошептал Кметь. - Этот тип проспал в каморке более полусуток, а мы не учли..., хорошо, что он ничего не успел увидеть. Дома - работа над ошибками.
Мы затащили охранника в комнатку, из которой он вышел. Кметь бросил бесчувственное тело на маленький топчан и вынул из-за пояса герметическую мензурку со спиртом.
- Жаль, парень может испортить себе карьеру, - задумчиво пробормотал мой "подстраховщик". Разбавил спирт остатками холодного чая в стакане на столе и влил его в глотку незадачливого любителя спать в служебных помещениях. - Но ничего, может, хватит ума не распространяться о своих ощущениях. Тем более, что рыльце в пушку...
Проследив за взглядом Корейца, я увидел под стулом пустую коньячную бутылку.
Мы вышли из офиса, издалека проследили, как дежурный охранник выпустил Баюна и закрыл за ним дверь.
Потом предстали перед начальственными очами.
Сюда же прибыли и Баюн с Вертом, предварительно провернув маленькую, но изящную комбинацию.
Представьте, Щер встретил Попа, держа в руках коробку конфет и бутылку шампанского. Когда бородач передал напарнику карточки, тот подмигнул ему и сказал: "Пошли. Дело - на пять секунд". И действительно, когда заспанный "объект" по звонку открыл дверь, Щер с "пьяным" недоумением осведомился: "Вы кто? Это же квартира Люськи". Когда хозяин стал убеждать, что это не так, Щер недоверчиво всучил ему конфеты с шампанским, заглянул в шкаф с одеждой, - карточки вернулись в карман куртки "объекта", - и озадаченно пробормотал: "А где же Люська? Ну, тогда извиняй". Отобрал у "объекта" свои подарки и ретировался.
Но вечером получил от Филина выговор с формулировкой "за пижонство, привлекающее внимание". Нам с Корейцем за эпизод с охранником досталось гораздо больше. Кореец взял вину на себя, хотя я тоже пытался каяться в ошибке.
Выговорив Корейцу "по-полной", Филин вдруг повернулся ко мне:
- В отчете Кметь указал, что на лестнице ты неожиданно остановился, и только потом вышел охранник. Слышал какой-то звук?
- Нет, но мне показалось..., как это объяснить..., что так надо сделать, - промямлил я и взглянул на Корейца.
Мой наставник с довольным видом смотрел на Филина.
- Знаешь, - сказал он. - я тоже что-то почувствовал. Наверное, от Раца.
- Помните, что говорил Профессор? - линзы Филина наставились на присутствующих. - О скрытых в нас резервах. Находите их в себе, доверяйте им. И развивайте.
- Знаете, что-то подобное я испытывал на границе в Таджикистане, - вспомнил я. - Но потом семья, работа,... забыл.
Через несколько дней наш руководитель объявил, что операция, в конечном итоге, прошла успешно, и членам оперативной Ватаги выписана премия. Сколько, - мы не спрашивали. Потому что, по нашим понятиям, работодатели не скупились.
Мы иногда даже не просили шефа приносить выписки из банковских счетов. Потому что и так знали - цифра там приятно растет. Постепенно даже у меня она стала семизначной.
Сны и мысли.
Уже весной мне пришла в голову мысль, - а ведь в зоне я практически не видел снов! Прошлым летом сны постоянно посещали меня. Были они короткие, не слишком связные, но я их хорошо помнил. Наверно, потому, что всякий раз они были зловещими, почти пророческими.
А здесь, в неволе, возможно, сны и были, но я их не помнил. Наверное, потому, что после известных событий я плохо спал - просто впадал в забытье после тяжелых раздумий.
Правда, ближе к весне один сон был. И я его хорошо запомнил.
Тогда после удачной операции перед самым отбоем Филин притащил нам жареного гуся. Гусь был огромный, весом в три кило. Я сделал себе послабление и съел несколько вкусных кусков. Чая не было, запивали еду разведенным спиртом.
Ночью отвыкший от подобных роскошеств организм выдал мне "многосерийный" сон.
Как только завалился в постель, так сразу началось...
Я понял, что говорю с лучшим приятелем из моего детства. Лица его почему-то четко не видел, хотя он не отворачивался. Позже я понял логику сна - в нем Вася Клименко был взрослым человеком, которого я никогда не видел.
Мы вроде были рады нашей встрече. Вспомнили наши игры, поговорили про общих приятелей. Вспомнили детские нехитрые желания и смелые мечты.
Но между нами висела тень одного вопроса. "Почему наша дружба исчезла после разлуки?" То ли кто-то из нас это спросил, то ли - нет, не важно. Неубедительные упреки и оправдания таяли утренним туманом, обнажая ответ: дружбы не было. Мы оба это поняли и замолчали. И Вася тихо спросил: "Слава, а у тебя в жизни есть настоящий друг?".
" ???" - повисло в сознании...
Я проснулся, взволнованный. Сходил в туалет.
Лег, надеясь на более крепкий сон.
Аллея осеннего парка. Передо мной сидела девушка, в которую я был влюблен перед окончанием школы. Света Кузнецова - красавица, но активная общественница и нудная отличница. Моя романтическая любовь, попав в ежовые рукавицы ее комсомольского задора, была обречена на вымирание.
Но здесь...Света была нежна, и потому - прекрасна. Ее слова были грустными, поэтичными и очень ласковыми...
Ворочаясь с боку на бок, я не заметил, как снова заснул.
Уже по мурлыканию я понял - где-то рядом наша кошка Муська. Давным-давно она умерла при обстоятельствах, к которым я имел отношение, пусть косвенное.
Вот она - печальный пушистый комочек в углу холодного коридора. При попытках подойти и погладить, кошка непостижимым образом появлялась в другом, дальнем конце коридора. Когда я попытался произнести ее имя, Муська повернула голову и приоткрыла рот. Но вместо мяуканья раздалось младенческое "агу".
Я снова проснулся и не мог понять, почему сердце мое стучит как прессовочный агрегат. Сон, вроде - не кошмарный. Но почему подсознание связало кошку с младенцем?
За ночными размышлениями о странностях снов, я услышал, как вдали стала лаять собака.
Когда увидел перед собой дом моей бабушки, понял, что за воротами лает Чиркас. Пятнадцатилетним мальчишкой я подобрал маленького щенка и притащил его бабушке - мама все равно бы не разрешила держать животину в нашей маленькой квартирке. С тех пор прошли годы, я стал студентом, а Чиркас превратился в большого цепного пса. Лай становился все громче и злее, поскольку пес чувствовал приближение к воротам. Дрожащим от волнения голосом я крикнул "Чиркас! Чиркас!". Наступила небольшая пауза - и лай сменился радостным скулежом. Пес все-таки помнил меня!
Проснувшись, я ощутил на щеках настоящие крупные слезы. Они созревали у могилы моей Милой, но потекли только сейчас.
Неисповедимы чувства человека. Потому что, пролив эти слезы я, наконец-то крепко уснул.
***
...И вот весною, согреваемый весенним солнцем, я смотрел на гору, вздымающуюся за колючей проволокой зоны. Всю зиму зеленые пятна сосен казались темными недоразумениями на белом снегу.
Но обнажились прогалины, и гора стала походить на черно-бело-серо-рыжую бороду Попа - в периоды ее естественности, разумеется.
Сегодняшний апрельский день выдался особенным. Для уральской весны солнце жарило вполне прилично, но чистый воздух освежал голову и плечи.
К тому же, с обеда я не работал. Моих "подельников" куда-то таинственно отослали, оборудование отключили. Да и начальство, очевидно, решило отдохнуть.
В результате я сидел на теплых досках нашего крыльца и размышлял. Вообще-то, напрягать мозг думами не планировалось, но голове, как и сердцу, не прикажешь.
А подумать было о чем. Вчера вечером Филин пришел в барак перед самым отбоем и сразу же подсел к моей койке.
- Есть важные для тебя сведения, - шепнул он. - По поводу твоего освобождения. Подробности не объясняю - вопрос серьезный. Сегодня ночью выезжаю в "командировку". Вернусь, возможно, к вечеру - поговорим.
Слова Филина всколыхнули и подняли со дна души тину воспоминаний о прошедшем лете. Зрительными и слуховыми фрагментами в голове крутились события тех дней.
Черная фигура, дергающаяся на капоте автомобиля под автоматными очередями.
Тихие булькающие звуки в темноте подъезда.
Падающая светловолосая голова Лелека. Упертый в меня, затравленный, тускнеющий взгляд.
Соленый вкус губ и глаз моей Милой, невнятные звуки ее голоса. Ее прекрасное одухотворенное лицо в алых лучах заката.
Длинный покойник под серой тряпкой в ногах четырех темных фигур.
Бледное безучастное лицо Милки, ее пальцы, теребящие носовой платок.
Желтые волчьи глаза над дулом пистолета. Сбоку - красное пятно, расплывающееся на виске. Далекий вопль "Смирнов, ты что себе позволяешь?".
Каменная неподвижность лица следователя. Шелест его сжатых губ: "Нет, это вы не понимаете".
Глаза-лазуриты в красном лице Медведа. И слова: "Жизнь в прежнем виде к тебе все равно не вернется".
Прекрасное, но мертвое лицо моей Милой. Запах формалина.
Я вздрогнул и снова устремил взгляд на гору, освещенную апрельским солнцем.
Конечно, Филин будет разговаривать о моих дальнейших планах. Наверняка от нашего шефа не ускользнуло, что я потихоньку, но неуклонно "приватизирую" кое-какие технические вещички из нашего "шпионского" арсенала.
Чтобы догадаться, почему я это делаю, даже не надо быть Филином. Конечно, планирую что-то предпринять после освобождения - это факт. Но что?
Опять же нетрудно догадаться, что четких планов у меня нет. Так как нет достаточно полной информации о моих недругах. Факт участия Либермана в моей судьбе не подтверждается напрямую. Его связи со Стрельченко, Левиным, Холиц или Кравцом - косвенные. Это выяснил сам Филин, а его информационные каналы - надежнее каналов любого УВД.
Я не исключал, что любознательный шеф мог знать что-то лучше меня. И у него могли быть определенные догадки и выводы по поводу моих злоключений в конце прошлого лета.
Вполне возможно, сегодня мне будут даны советы-рекомендации для последующей жизни. Очевидно, на передний план разговора выйдет перспектива моего дальнейшего сотрудничества с Ватагой.
А работать со столь оригинальной компанией мне нравилась.
Но будут ли мои пожелания совпадать с интересами Ватаги?
Сидя на крыльце, я понимал праздность моих размышлений. Ведь уже сегодня вечером или завтра утром все выяснится.
Тем более в производственном корпусе прогудел электрический ревун, что означало - надо идти в столовую на ужин.
Проект свободы
На вечерней поверке имена "ватажников" даже не прозвучали. Но через час после ужина мои "сожители" ввалились в комнату.
- А, бездельник, - весело охарактеризовал Филин мою лежачую позу. Я сел и принял другую позу - выжидательную.
Остальные поздоровались способами, присущими только им. Кореец сделал легкий полупоклон, слегка прижав руки к груди. Щер объединил в рукопожатии свои руки и потряс ими в воздухе. Поп приподнял в приветствии правую ладонь с двумя согнутыми пальцами, - безымянным и мизинцем. Как будто собирался перекрестить, да передумал.
Настроение у всех было отличное - "командировка", похоже, прошла успешно.
- Хорошо, что поужинать в столовой не успели, - сказал наш руководитель. - А то не видать бы нам приличной закуски.
Он поставил на стол большую дорожную сумку и, явно пребывая в роли Стратега, скомандовал:
- Верт, выкладывай продукты. Всю посуду - из тумбочек!
На столе вместе с бутылкой коньяка появились:
- литровая банка с красной икрой;
- большая рыбина неизвестного мне вида, зато явно горячего копчения;
- две курицы, запеченные в стиле "гриль",
- пачка сливочного масла,
- огромный батон типа "городской".
- Чего сидишь, как неживой? - обратился ко мне Филин. - Где миска, стакан и "комсомольский" ножик?
- Ребята, - сказал я. - Мне очень прискорбно, что я плотно набил свой желудок в столовой...
- Ничего, желудок - понятие растяжимое, - сказал руководитель. - Деликатес в него всегда влезет, тем более - под коньячок
- Придется подчиниться грубому нажиму начальства! - сдался я.
- Ну, как обычно, сначала выпьем за удачу, чтобы была всегда с нами!
Выпили, стали закусывать.
Я ждал, когда "собутыльники" насытятся, нетерпеливо поглядывая на Филина. Тот превосходно понимал мое поведение, но не торопился.
Наконец, он сказал:
- Как в зоне и положено, следующий тост - за свободу!
И - после соответствующей паузы:
- Мысь этот тост должен воспринять сегодня по-особенному - его ходатайство о досрочном освобождении вчера подписано во всех необходимых инстанциях!
Все посмотрели на меня весело, хотя хлопать в ладоши никто не стал. Не та компания, да и новость была, похоже, секретом Полишинеля.
Я тоже не стал изображать радостное удивление и продолжал выжидающе смотреть на Филина. Тот продолжил:
- Прецедентов освобождения одного из членов нашей группы еще не было, поэтому предлагаю: открыть обсуждение некоторых вопросов, потом утвердить некоторые аспекты... короче, забить "стрелку" домашнего значения.
Почему-то все посмотрели на меня. Я смутился и пробормотал:
- Чо пучитесь? Я - как все.
- Вот и заметано, - резюмировал Филин. - Я скромно назначаю себя председательствующим и задаю Мысю, то бишь, Рацу, извечный российский вопрос - что делать? В смысле, собираешься? Только не говори, что про это не думал.
- Я и не говорю, - буркнул я. - Но и вы не утверждайте, что о моем ответе не догадываетесь. Я хочу собрать достоверную информацию по делу некоего Раца. Кто в прошлом году заказал мою судьбу? Кто и как исполнял заказ? Где мой сын? А на вопрос, что сделаю, когда все узнаю, я не отвечу, так как сам пока не знаю на него ответа.
- Принято, - заявил председатель "стрелки". - Не буду говорить банальности типа "это очень сложное дело". Скажу только, что дело - архисложное. Для одного человека. Поэтому логично возникновение следующего вопроса, ты хочешь и на свободе продолжать работу с нами?
- Да вы уже давно знаете ответ! - воскликнул я. - Да! Но мне нужно время для...
- Все с тобой ясно, - строго сказал Филин. - Ответ типичного эгоиста. Вот твои кореша...
Он повел взглядом вдоль стола. Щеки его сморщились в улыбке.
- ...твоих корешей на свободе ждут проблемы, схожие с твоими. Поэтому они тебя понимают. Но я, представитель высоких общих интересов, заявляю - тебе, парень, повезло. Сила, загнавшая тебя сюда - одна из противостоящих нам всем. Что позволяет обосновать пред начальством нашу возможную помощь тебе! Посему предлагаю наш третий и последний сегодня тост. Чтоб наши враги издохли от злобы на нас!
За такой тост даже непьющий Кореец поднял свой стакан с чаем.
- Разрешите считать нашу "стрелку" успешной, - подвел итоги Филин. - Мысь, твое реальное освобождение чиновники "родят" только в начале июня. У тебя есть уйма времени помочь нам, а у нас - тебе. Подготовь "рыбу" плана твоих действий на воле. Сам понимаешь, наш опыт в подобных делах намного "опытнее" твоего.
Филин рекомендовал мне сделать письменный проект моих первоначальных действий на свободе. Я попыхтел, составил бумагу и был нещадно раскритикован. Хорошо, что критика была в мягкой форме, иначе мне бы не избежать морального стресса. Честно говоря, я чувствовал себя школьником, который много работал над домашним сочинением и считал, что сделал все "на хорошо", как минимум, - но после проверки весь текст пестрел красными пометками учителя! Выяснилось, что в вопросах конспирации я полный болван, профан, невежа,... - нужное подчеркните, в зависимости от вашего настроения и уровня интеллигентности.
После трудоемкой работы над ошибками план вчерне был готов. Его начальный этап Филину пришлось согласовывать со специалистами вышестоящего "планового отдела". Первую акцию мы запланировали на май, последний месяц моего заключения. "Чуешь конспирацию", - тут шеф цокнул языком.
Предполагалось участие почти всей нашей пятерки, - кроме местного "аборигена" Корейца с его характерной внешностью.
К моменту моего выхода на волю планировалось осуществить оперативную продажу двухкомнатной квартиры Раца, а также последующее исчезновение хозяина из поля зрения нескромных юридических и частных лиц.
Основную часть дела взял на себя, естественно, Стратег, обладающий огромными связями в городе. Баюна и Верта определили работать "на подхвате": прикрыть, отвлечь, помочь, подстраховать и так далее. Мое участие в акции ограничили парой вылазок для собственноручного подписания некоторых документов.
***
Из зоны мы выехали в четыре часа утра. Кроме меня в "воронке" служебного "уазика" находился Стратег. Сержант Пуля сидел рядом с водителем.
"Легенду" акции даже не стали изобретать, так как заключенные зачастую посещали в городе "своего" нотариуса.
Правда, странно выглядел маршрут нашего следования, - через маленькое поселение Мишкино.
Немногие знали, что эта затерянная в горном отроге деревушка - часть муниципального образования, коим именовался наш город.
До ближайших городских микрорайонов от Мишкино - всего полтора часа неспешной ходьбы. Но любителям ездить на легковых автомобилях, дорога туда - "и опасна и трудна". Разве можно назвать дорогой широкую тропу в два километра почти по болоту, а потом еще столько же - по склону горы?
Так что для построения шикарных особняков данное поселение явно не годилась. Да и для садовых кооперативов - тоже.
Цены на недвижимость здесь были низкими, а народ - бедный. Коренных жителей почти не осталось. Большинство из двух десятков немудреных строений принадлежало неприхотливым городским жителям, и практическую ценность для них представляли лишь огороды с расположенными на них банями. Интереса друг к другу "мишкинцы" не проявляли, и про участковую полицию даже не слышали.
Именно здесь, по плану Стратега, мне предстояло "осесть" на определенное время.
Наш "уазик" остановился при въезде в селение, и Филин буркнул: "Прогуляемся".
Пуля с водителем остались в машине, а мы вдвоем с шефом прошагали метров сто по едва различимой стежке.
Вышли к небольшой избушке, стоящей на отшибе деревни. Возле нее, несмотря на ранний час, уже стоял, и курил человек в коричневой кожаной куртке.
Его внешность не запомнилась - бледная худая личность неопределенной степени моложавости. Судя по одежде, человек не бедный, короче, - не подходивший на роль местного жителя.
Так оно и оказалось. Ветхое строение, гордо именуемое в документе домом, досталось парню в наследство от умершей бабушки. Сейчас он его "загонял" перед отъездом на новое местожительство. Вариант, отлично нам подходящий.
Однако, для проформы мы прошли в "дом", придирчиво огляделись внутри него. Глядеть, собственно, было не на что. От закопченной русской печи, - центра избы, - отходили три дощатые перегородки с дверями. Таким образом, вырисовывались четыре небольших помещения. Общий вход вел в прихожую со столиком у окошка. Из нее - еще две двери: в однооконную кухоньку у горловины печи, и в "гостиную" с кроватью, столом и даже с двумя окнами. Последнее пятое окно располагалось в спальной комнате за печкой, где еле-еле умещались кровать с тумбочкой.
Слегка смущенный хозяин бормотал что-то насчет "небольшой цены" и "ремонта по собственному вкусу". Я почесал в затылке и скептически посмотрел на Филина. Тот поддержал игру, - хмыкнул, скроил брезгливую ухмылку и сказал:
- Да, стоимость хибары не стоило даже прибавлять к стоимости земли.
- Ладно, скинем тысяч пять, - предложил владелец. - Но не больше!
Филин кивнул на меня:
- Вот ему здесь жить. Договаривайтесь.
Я снова почесал в затылке.
- Избушка напомнила мне о моей бабушке, так что я в романтическом расположении духа. Берем.
- Вы на машине? - спросил Филин молодого человека. - Ну, тогда поезжайте к нотариусу..., тому, с которым составлен проект договора. Впишите сумму, мы подъедем через полчаса. Ключи от замка? Ладно, давайте.
Когда мы остались вдвоем, шеф подмигнул мне и повел на кухню. Там он открыл дверцу лаза в погреб.
- Прыгай, - распорядился он. - Погляди внимательно и сделай выводы.
Лесенки в лаз я не увидел, но до глиняного пола - всего метра полтора. Я спрыгнул, наклонился и включил светодиодный фонарик. Сбоку вниз уходили деревянные ступени. Я проследовал по ним и оказался в просторном помещении погреба. Стены земляные с каменными вкраплениями. Потолок укреплен металлическими подпорками. Воздух затхлый, но не сырой.
- Ну, как? - спросил Филин, увидев мою голову в проеме лаза.
Я подтянулся на руках и сел на пол кухни, свесив ноги в отверстие подо мной, и задумчиво прикинул:
- Так, вон туда метра два - ступени, еще метров пять - длина погреба. Получается...
- Вот, вот, - прервал меня Филин. - Получается, там уже рукой подать до того скалистого подъема в гору. Тут можно такое сообразить...
Глаза собеседника хитро поблескивали. Воистину, мужики - всегда дети в душе. Я тоже почувствовал себя лет на тридцать моложе. Ведь каждый уважающий себя мальчишка мечтает об уютных секретных помещениях.
- Да, - пробормотал я. - Площадь апартаментов можно значительно расширить под землей. И главное - не обязательны кардинальные изменения внешнего вида избушки. Достаточно укрепить и благоустроить изнутри.
- Сообразительный ты мужик, даром, что Мысь, - восхитился собеседник. - Ладно, поехали к нотариусу.
Из решетчатого окна полицейской машины я с грустью смотрел на громадину инженерного корпуса автозавода.
Как ни странно, по цеховой работе или по приятелям ностальгии не наблюдалось. А вот по безоблачному настроению тех дней, по затаенной радости от вечернего свидания с милой женщиной...
"Лягушачьи зубы"
С центрального проспекта наш "уазик" юркнул в небольшой переулок. Прохожих здесь пока не наблюдалось, - автозаводчане уже работали, а для дневных прогулок старушек и мамаш с детьми время еще не подошло.
Встреча с нотариусом не заняла много времени. Он был "своим человеком", а все было ранее обговорено и подготовлено. Я подписался, где надо, и выжидающе взглянул на Филина.
- У нас с Пулей дел минут на двадцать, - сказал шеф. - Иди к машине.
"Уазик" стоял в соседнем квартале, - "не конспирации ради, а осторожности для". Поэтому пришлось пройти с внутренней стороны жилого здания, граничащего с детским садиком Забор - чуть выше колена, а за ним...
В тени небольшого клена устроились два мерзких типа. Очевидно, они уже давненько похмелялись здесь пивом. Потому что один из них, крепыш в аляповатой футболке и в такой же бейсбольной кепке, уже отливал мочу прямо на ствол клена.
Другой парень, совсем молодой, сидел на корточках и пялился на лунку, заботливо обложенную камнями. Из нее торчало маленькое деревце, совсем прутик с обломанной веточкой. И - громоздилась куча обломков от только что разбитой пивной бутылки.
Подобные сценки на подмостках большого города мне приходилось видеть. Обычно я с отвращением проходил мимо, стискивая зубы.
Но сейчас во мне будто щелкнула внутренняя видеокамера. Я отчетливо представил маленькие детские ручки, сажающие деревце и заботливо выкладывающие камни вокруг него.
И я сделал то, что удивило даже меня самого.
Перемахнув через заборчик, в два широких шага настиг теплую компанию. Аляповатый выглядел крепче, к тому же был в стоячем положении.
- Какого черта... - пробормотал он, увидев меня.
"Опорной" частью ладони я приложился к его носу. Кореец утверждал, что после такого удара человек на пять минут теряет интерес к происходящему. Но на "грушах" правдивость его слов не проверишь...
Парень взвыл и поднял обе руки к лицу. А я врезал коленом прямо в ширинку, которую любитель пива не успел застегнуть. И добавил ребром ладони в область шеи. После такого каскада Кореец обычно гарантировал сопернику минимум пятнадцать минут полного беспамятства.
Все произошло достаточно быстро, и собутыльник Аляповатого не успел подняться. Я схватил его за шиворот и резким движением ткнул лицом в один из камней возле оскорбленного деревца.
Парень взвизгнул, но я гаркнул:
- Молчи, гад! А то совсем убью!
Визг оборвался. Я слегка приподнял разбитую физиономию парня и устрашающим шепотом произнес:
- Видишь осколки? Если не уберешь за секунду, они будут торчать в твоей роже!