Ефименко Сергей Владимирович : другие произведения.

Идеи и коды их воплощений

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Человеку присущи вроде бы уникальные (для мира природы) качества - рассудок, социальность, тяга к искусству, воображение... Но какое из этих свойств человечеству нужно развивать в первую очередь, чтобы подняться на качественно более высокую ступень эволюции? Автор полагает, что такое свойство - воображение, развитое до определенного уровня. А, чтобы оно стало таковым, очень важно владеть словом. Словом мифа и сказки, словом романтики, словом фантастических произведений.

  
  
   Оглавление
  
   К читателю..............................................................................стр.
  
   Часть 1. "Homo", но какой? ....................................................стр.
   Просчёт эволюции? .....................................................................стр.
   Социальность как критерий вида..................................................стр.
   Загадка "ненужной" деятельности................................................стр.
  
   Часть 2. Умение вообразить ....................................................стр.
   Логика развития живого...............................................................стр.
   Научный фундамент воображения..................................................стр.
   Воображение и общество.................................................................стр.
  
   Часть 3. Слово - идеальная сторона мира искусств.....................стр.
   .Канон поэзии и образно выраженная идея..........................................стр.
   Fortis imaginatio generat casum.........................................................стр.
   А дальше что? ......................................................................... ..стр.
  
   Заключение. Русское слово.............................................................стр
  
   Перечень источников цитат............................................................стр.
  
  

Идеи и коды их воплощения

или

Воображение и слово.

(Imaginatio et verbum)

  
  
  
   К читателю
  
   От детских "почему" человек с возрастом переходит к "солидным" вопросам: кто виноват и что делать? Но некоторые люди сохраняют детство в душе. И рано или поздно они задают себе вопросы: кто есть человек и куда он идёт?
   Таких людей автор просит прочитать эту работу. Она не претендует на научность, это просто попытка включить читателя в процесс размышлений о вещах, кажущихся очень важными для воспитания молодого поколения.
   То есть эта книга, в первую очередь, - для родителей и преподавателей, мечтающих вырастить из детей широко мыслящих и тонко чувствующих личностей.
   Автор, естественно, помнит, что убедить в чём-то можно только людей, которые сами размышляли над подобной темой и делали похожие выводы.
  
   ...Итак, суть этой книги, в нескольких словах.
   Человеку присущи вроде бы уникальные (для мира природы) качества - рассудок, социальность, тяга к искусству, воображение...
   Но какое из этих свойств человечеству нужно развивать в первую очередь, чтобы подняться на качественно более высокую ступень эволюции?
   Автор полагает, что такое свойство - воображение, развитое до определенного уровня.
   А, чтобы оно стало таковым, очень важно владеть словом. Словом мифа и сказки, словом романтики, словом фантастических произведений.
  
   Часть 1. "Homo", но какой?
  
   Для доказательств нужно иметь аксиому. Она у нас есть: в природе существует вид представителей отряда приматов - "homo sapiens" (человек разумный). Благодаря рассудку этот "хомо" считает свой вид уникальным и поэтому - главным в царстве животных.
   Но так ли это?
   Рассудок - свойство, чрезвычайно развитое у человека - по сравнению с другими земными существами. Термин "sapiens" просто отображает этот факт. Как, к примеру, величина клыков отображена в названии "тигр саблезубый".
   Да, рассудок помогает человеку отмечать факты, анализировать их, делать выводы и действовать "во благо".
   Но есть результаты эксперимента с обыкновенной вороной, у которой гнездо было расположено на крыше нежилого строения в лесу.
   Увидев, как в хижине скрылся человек, птица терпеливо ждала, когда он оттуда уйдет. Причем, опыт усложняли: запускали одновременно и по очереди двух, трёх и даже четырёх человек. И что вы думаете? Ворона дожидалась ухода всех незваных посетителей!
   Значит, ворона тоже отмечает, анализирует и делает выводы. Разумна? Несомненно.
   Конечно, уровень развития умственной деятельности у человека выше. Но это всего лишь количественная разница.
   В чём же качественное отличие человека от остальных животных?
  
   Кроме "sapiens" рассмотрим еще термины, могущие отобразить уникальность вида "homo". Это: "publicus" - общественный (социальный), "artes" - любящий искусство и...
   К еще одному термину мы придем после некоторых рассуждений о разумности, о социальности, о тяге к искусству (к зрелищам).
  
   По поводу "sapiens". А хорошо ли, - с точки зрения природы, - что рассудок у человека так развит?
  
   Просчёт эволюции?
  
   Гегель давал два понятия мышления: рассудок (мыслительная деятельность обобщающая, регистрирующая, расчленяющая), и разум (мышление, раскрывающее суть предметов). Проще выражаясь, разум (как более высокая стадия мышления) - способность к обобщению, анализу и построению плана действий - по результатам рассудочной деятельности.
   Человек, тонко чувствующий русский язык, согласится с Гегелем - по поводу рассудка. Рассудить - это способность увидеть, проанализировать и принять решение.
   А вот разум - это рассудок плюс ум (умение осознать, прочувствовать суть предмета или явления).
  
   По поводу практической пользы рассудка у людей нет сомнений. Благодаря ему homo sapiens выжил, стал царем природы (?), придумал технические средства для собственного комфорта.
   Но что ему мешает с помощью рассудка обеспечить счастливую жизнь себе и своим потомкам на многие века?
   Казалось бы, чего проще... "Однако уже Платон и греческие трагики заметили, что глубинная человеческая природа плохо согласуется с установлением разума. Да, человек наделен сознанием. Но это в нем отнюдь не главное..." (1, с.21).
   ...Ну ладно, когда человек впадает в гнев, зная, что подобное состояние ничего хорошего ему не сулит, - это можно объяснить трудностью управления эмоциями.
   Но человек планомерно, в течение длительного времени уничтожает природу, зная, что он сам - часть этой природы. Уничтожает планету, ее ресурсы, понимая, к какому гибельному концу это может привести.
   Как это объяснить?
   В живом существе природой заложено стремление выжить. Но для выживания все ли средства хороши?
   Например, на конкретный момент индивидуум может выжить, уничтожая соплеменников и разрушая среду собственного обитания. Но тогда может прийти конец всему его роду. А истинное понимание того, что необходимо роду, заложено у живых существ на генетическом (подсознательном) уровне. Это - инстинкт.
   Животные всецело доверяют инстинкту. А вот человек склонен доверять разуму. В результате он как бы "глушит" подсказки подсознания. "Мне хорошо, а завтра хоть потоп" - мысль разумная, - для отдельно взятого существа. А для рода?
   Вспомним судьбу вышеупомянутого саблезубого тигра. Он проиграл "игру жизни" своим мелкозубым конкурентам, - не в последнюю очередь потому, что его знаменитые клыки были "узкоспециализированы" - заточены на крупную дичь (популяция которой имеет свойство уменьшаться). А грызть, предположим, мышей такими саблями было крайне затруднительно.
   Логично задать вопрос: не рассудок ли может стать причиной гибели рода человеческого?
  
   Нельзя сказать, что философы не предупреждали о некоторых негативных свойствах рассудка.
   Хотя Платон и Гераклит воспевали всё свойственное человеку, но, тем не менее, призывали не к рассудочному, а к чувственному познаванию мира.
   К концу древней эпохи эллинское представление о человеке несколько изменилось. Сенека отверг идею благости человеческого существа. Убеждение, согласно которому индивид нравственно нестоек и не может противостоять всесильному пороку, подвело Сенеку к мысли, что плоть человека - гнездо порока (а рассудок, как известно, - органичное качество плоти).
   В восточных философских течениях разум нигде не прославляется. Более того, индийская философия (в вольном изложении Клизовского) утверждает: "... интеллект не есть мудрость. Чувствознание есть мудрость, интеллект есть рассудок. Мудрость решает, потому что давно его решение оплодотворилось. Интеллект есть преддверие мудрости, и когда он заострен, он сливается в сферу синтеза" (2, с.54).
   Христианский философ 5-го века Августин Блаженный был убежден в том, что вся христианская философия чревата одной ересью - она превозносила власть разума как высшую силу человека. По мнению Августина, сам "разум - одно из сомнительных и неопределенных свойств человека, покуда он не просвещен божественным откровением" (1, стр.22).
   Анна Безант писала: "В человеке лишь интеллект по природе своей склонен к вражде, ибо он утверждает себя, как величину, отдельную от всех остальных, а именно в нем заключается корень разъединения, вечно возобновляющийся источник отчуждения человека от человека" (1, стр.55).
   Не потому ли Фридрих Ницше утверждал, что "человек - это "еще не установившееся животное", "нечто несостоявшееся", биологически ущербное создание, которое "не должно размножаться"? (1, стр. 15)
   Артур Кестлер вообще полагал, что "человеческий мозг - это жертва эволюционного просчета". Врожденная ущербность человека, по его мнению, характеризует "постоянный разрыв между разумом и эмоциями потомков Адама, между критическими способностями и иррациональми убеждениями, продиктованными чувствами" (1, стр.17).
   Однако, наверно, можно сделать так, чтобы человек не уничтожил сам себя. Ведь у него есть эмоции, есть инстинкты, есть воображение, в конце концов! Что он может противопоставить губительному влиянию рассудочного практицизма?
   Есть на эту тему теоретические советы, лучшим из которых следует признать мысль великого педагога В. Ф. Одоевского: "Человек должен окончить тем, чем он начал, он должен свои прежние инстинктуальные познания найти рациональным способом, словом, ум возвысить до инстинкта" (3, стр.11).
   Но как реализовать подобный совет в обществе, идущем по пути технократического развития, где потребление материальных благ считается сутью жизни, а детей в школах и в вузах учат чему угодно, не наделяя умением чувствовать?
  
   Тут прослеживается влияние общества на индивидуальные свойства человека. Так, может быть, главная суть человека заложена в социуме?
  
   Социальность как критерий вида.
  
   При определении у человека свойств, отличающих его от остальных животных, нельзя не отметить особую природу человеческих взаимоотношений.
   Мартин Бубер в своих "Лабиринтах одиночества" писал: "Человеческий мир в первую очередь характеризуется, собственно, тем, что здесь между существом и существом происходит что-то такое, равное чему нельзя отыскать в природе" (4, стр. 94).
   Аристотель называл человека политическим животным.
   Некоторые исследователи выдвигали социальную сущность человека в качестве основного свойства, отличающего его от животного мира.
   Но, вообще говоря, в природе немало примеров общительности особей одного вида. Что мы знаем о биологической (информативной) связи между муравьями или пчёлами? А о тайнах общения между дельфинами? Ведь на информативном уровне дельфины умудряются понимать не только друг друга, но и людей. Правда, связь здесь односторонняя...
   Если человеку от природы свойственна общительность, значит ли это, что он тянется к себе подобным, чтобы совместными усилиями разгадать какую-нибудь тайну или вместе поучаствовать в творческом процессе?
   Сочувствие, coпричастность, совесть - вроде бы чисто человеческие социальные понятия. Но кто из вас не видел кошку, пытающуюся успокоить детеныша другого вида? Ведь даже частота колебаний у звуков, издаваемых младенцами высших животных и человека - одинакова.
   А вот взрослых человеческих особей звери понимают уже плохо. Так как опасаются. И не зря.
   Так что социальные отношения трудно назвать истинно уникальным свойством человека. "Homo publicus" звучит не убедительнее канонического "homo sapiens".
  
  
   Но какое еще свойство, претендующее на уникальность, есть в животного, именующего себя человеком?
   Исследователи театрального искусства всегда задавались вопросом: почему люди так жаждут зрелищ?
   Платон недоумевал: зачем человеку восхищаться чувствами театральных героев? Ведь разумнее проявлять позитивные эмоции самому, в повседневной жизни?
   На базе человеческой тяги к зрелищам возникла культура. Считается, что ни одно животное не создало "второй природы", то есть феномена культуры.
   Загадка "ненужной" деятельности
   При анализе деятельности человека ученые-психологи, придерживающиеся материалистических взглядов (Л. Выготский, Н. Леонтьев, В. Давыдов), называют основополагающим принцип детерминации деятельности человека его целями. Основной функцией психики, по их мнению, является построение образов (отражение) объективной действительности и осуществление на их основе поиска (движения, действия), направленного на удовлетворение потребностей.
   Но искусство - тоже человеческая деятельность, однако потребность в деятельности такого рода трудно поддается объяснению - с материалистических позиций.
   Истинное значение искусства для человечества ещё предстоит разгадать. Некоторые исследователи считали, что основная цель искусства - идейное и эстетическое воспитание. Однако, что следует понимать под воспитанием, да еще идейным или эстетическим? Критерии этих понятий крайне субъективны. Идеология и эстетика кардинально меняются в зависимости от социальной направленности общества. А, учитывая способность людей легко поддаваться внушению...
  
   Людей буквально тянет к искусству, вроде бы не нужному для выживания вида.
   Загадка, много веков волнующая поэтов и философов. Может, "виновата" некая генетическая память?
   Вдумайтесь в слова Марселя Пруста: "В нашей жизни всё происходит так, как если бы мы вступали в неё под бременем обязательств, принятых в некоей прошлой жизни; в обстоятельствах нашей жизни на этой земле нельзя найти никаких оснований, чтобы считать себя обязанным делать добро, быть чутким и даже вежливым, как нет оснований у художника считать себя обязанным двадцать раз переделывать какой-то фрагмент, дабы вызвать восхищение, которое телу его, изглоданному червями, будет безразлично. Все эти обязанности, здешней жизнью не оправданные, относятся, по-видимому, к иному миру, основанному на доброте, справедливости и жертве и совершенно отличному от нашего - миру, который мы покидаем, дабы родиться на этой земле" (5, стр.43).
   Кстати, эта мысль касается не только искусства, но и социальных поведенческих свойств человека...
  
   А. Тойнби полагал, что социальный эффект литературы и искусства вообще следует оценивать по аналогии с эффективностью фундаментальных научных исследований. Парадоксальная истина искусства, по его мнению, обнаруживается в том, что результаты творчества оказываются вдруг полезными, хотя творческий поиск в целом не регулировался задачей непосредственного практического применения. Действительно, современная передовая мысль показывает: на высших стадиях своего развития духовность и научность человека могут слиться в единой гармонии. Ибо "идея организует мир, внося в него свой смысл. Душа, тело: это способы существования смысла, - это формы его бытия" (6, стр.16).
   По А. Веберу "искусство как бы растворяет космическое в метакосмическом" (7). Культура, по его мнению, как мир душевно-духовных объективаций становится символом существования, хотя именно она должна уловить его непреходящую имманентно-трансцендентальную основу и, таким образом, создать "катарктический образ эпохи".
   Кант относил специфику искусства к свободной игре познавательных способностей, ибо игра эта имеет потайной сверхсерьёзный смысл, заключающийся в подготовке фундамента для создания совершенного будущего человека.
   Подобное предположение высказывали С. А. Завадский и Л. И. Новикова в книге "Искусство и цивилизация": "По отношению к бытийному миру искусство выполняет функцию его целостного познания и определения в нем идеальной цели человека, то есть "потребность будущего" (7, стр. 122).
  
   А вы видели, как животные с помощью игр вырабатывают у себя навыки для выживания?
   Можно предположить, что искусство, скорее всего, - тоже игра, вырабатывающая жизненно полезные навыки в человеке.
   Конечно, это игра, тренирующая не плоть, а нечто другое. Далее мы попробуем разобраться, что еще, кроме материальных благ, нужно человеческому роду.
   Но по природной сути тяга к играм присуща всему живому.
   Поэтому "homo artes" - тоже термин, не совсем определяющий уникальность человека в мире животных.
  
   Однако...
   Можно предположить, что именно заведомая условность искусства служит извечной и притягательной силой для человека.
   А почему?
   Наверно, подсознательно он хочет развить своё воображение.
   А в искусстве (особенно в литературе) полно условностей. Есть первичная условность (по определению Т. Манна) - форма выражения самого искусства (собственно, творец придумывает своё творение). Ещё есть условность внутри искусства, то есть вторичная условность, которая выражается через самоценные фантастические ситуации и образы. А в словесном искусстве условна сама суть его выражения - через слова ("коды"), которые можно понимать субъективно.
   "Развитие воображения служит мерилом развития цивилизации" (8, стр.153), - считал В. Гюго. То есть значение искусства для следующей, высшей стадии человечества трудно переоценить.
   Вообще-то, даже обыденный человеческий труд можно рассматривать как сообщение человеком некоторой информации природным объектам, при этом средства труда - как бы усилители и преобразователи формы информации. В этом смысле вся человеческая материальная культура представляет собой грандиозную летопись истории нашей цивилизации.
   Вселенские мотивы в понимании предназначения искусства звучали в мыслях многих философов. "В обогащении моим личным пониманием всеобщего понимания, а, следовательно, и космического понимания - смысл и суть современной культуры" (8, стр.163), - писал Я. Голосовкер в "Логике мифа".
   Освальд Шпенглер говорил, что искусство неизбежно выступает "как наиболее точный показатель состояния самого общества" (7).
   А фундаментом искусства служит воображение.
   ...А пока человечество идет технократическим (рассудочным) путем своего развития. Потому что с помощью рассудка люди пришли к выводу: только так можно обеспечить себе жизненный комфорт.
  
   ...Вернемся к нашей вороне. Она никогда не спутает одно животное с другим и всегда оценит степень угрозы. На зайца она не обратит внимания, собаку или невооруженного человека допустит к себе довольно близко, но человека с ружьем или с палкой не подпустит и на полусотню метров.
   Как она знает "who is who"? Запоминает образы и сопоставляет с тем, что увидела?
   Значит, у вороны есть воображение, - воспроизводящее (ниже мы попытаемся охарактеризовать суть подобного типа воображения).
   Бобры строят плотину, пчелы создают идеально геометрические конструкции сот, пауки плетут изящные сети. Так действуют они по подсказке инстинкта. Исследования показывают, что животные не могут вообразить, чего не было или чего может быть.
   А человек - может. У него есть воображение более высокого качества - воссоздающее. Значит, термин, которым можно определить вид человека, как уникальный, может быть, к примеру, "homo imaginassibilis"  (человек, могущий вообразить).
  
  
   Часть 2. Умение вообразить
   Образ - продукт работы воображения (и корень слова, обозначающего это понятие).
   Слыша название, люди мгновенно создают у себя в голове образ названного предмета (или существа) и сразу понимают о чём (или о ком) идёт речь.
   При этом они не задумываются, из чего складывает образ. А стоило бы. Например, цветок: красочные нежные лепестки и приятный запах. Лошадь: четыре цокающих копыта, рельефная мускулатура, развевающаяся при беге грива, ржание. Сосед Иван: кустистые брови, "картошка" носа, сутулая фигура, скрипучий голос.
   Делаем вывод: создание образа - это мысленное воспроизведение целого комплекса запомнившихся характерных ощущений от представляемого объекта. Причём, ощущений не только визуальных, но и слуховых, и тактильных.
   Так работает уже упомянутое воспроизводящее воображение, которым пользуются живые существа. Оно - основное средство внутренней, рациональной деятельности.
  
   Но человек может вообразить невиданные в реальности объекты, - например, человека с бычьей головой, дом вниз крышей, комара величиной с гору. То есть, он берёт из памяти знакомые образы и с помощью искажения, комбинирования или гиперболизации конструирует новый образ.
   Это - констеллирующее воображение. Животным оно не нужно по жизни, а для человека - " игра ума".
  
   ...Когда человек пытается осознать суть вещей, неподвластных его физическим органам чувств, когда он хочет понять собственные инстинктивные устремления, - ему требуется воображение нового качественного уровня. Наверное, у него какие-то образы возникают, но они как бы "зашифрованы", а ключа от этого шифра пока нет.
   Зато эти "нерасшифрованные" образы помогают людям решать, по сути, абстрактные проблемы. К примеру, - как можно создать то, чего ещё не было.
   Для подобных мыслительных операций и нужно воссоздающее воображение - средство высшей мыслительной деятельности человека.
   Аристотель в своей "Поэтике" определял некую божественную разницу между историком, добросовестно описывающим длинные цепи событий, и поэтом, который двумя-тремя выдуманными штрихами объясняет суть этих событий, эмоционально понятную каждому человеку.
   Всё просто, ведь у поэтов - ярко выраженное творческое воссоздающее воображение.
  
   Естественно, высшая внутренняя деятельность активируется при настойчивом желании понять нечто труднодоступное. Недаром в "Правилах для руководства ума" Декарт призывал: иногда "надлежит, отбросив все узы силлогизмов, вполне довериться интуиции как единственному остающемуся у нас пути" (9, стр.187). Спиноза и Лейбниц обращали внимание на множество истин, которые ум обнаруживает не с помощью логики, а на основе "интеллектуального видения", созерцания (intuitio). Многие ученые, долго работавшие над проблемой, отмечали, что идея решения приходила в голову как "озарение и все эти вспышки молний, о которых мы столько читали" (9, стр.103).
   В. Ф. Шеллинг говорил о некоем "чувственном взоре" (10) философов.
   На Востоке вообще существуют целые учения (Иша Упанишада, дзен-буддизм), где практикуется восприятие мира вне логического осмысления, без словесных коммуникаций - как слияние с сущим. В поэтике Востока существует такое понятие - дхвани (по-индийски - стон, отзвук). Это дух (атман) истинной поэзии. "Дхвани это то, что не сказано, не может быть сказано, но может быть услышано в поэзии" (7, стр.113).
  
   Обратите внимание - тайны интуиции приоткрываются не каждому. Способность доверять собственному подсознанию у взрослых особей "homo" - признак гениальности.
   ...А ведь у каждого человека был в жизни период, когда в этом смысле он был гениален.
   В глубоком детстве.
  

Логика развития живого

  
   Рождение жизни на земле - истинное чудо.
   Из маленькой яйцеклетки рождается существо, - целый мир со всем многообразием поведенческих инстинктов, характерных индивидуальных особенностей...
   Есть ещё факт, тоже обыденный, но от этого не менее чудесный.
   С первого мгновения своей жизни любое земное существо уже владеет первичными навыками выживания.
   А человеческий младенец за первый год своего существования познает и осваивает социально бытовые связи, модальную логику, пространственно-временные понятия, сложнейшую систему разговорного языка и ещё много чего...
   Такую особенность своих детей люди считают естественной. Педагоги даже используют её в методологии. Например, Ж.Ж.Руссо высказал мысль: на начальном этапе обучения настоящий педагог должен ребёнку - не мешать.
  
   Однако, каков метод столь быстрого и фантастически эффективного познания мира?
   Освоение уже содержащейся в генетической памяти (на уровне ДНК) информации при созерцании (intuitio)?
   Или фантастическое умение напрямую "скачивать" и тут же усваивать информацию от окружающих?
   Может быть, младенец имеет незримую связь с неким космическим источником информации (например, с ноосферой Земли)?
   У природы существует ещё нам неясная логика развития живых существ, в частности людей. Загадочным, но суперэффективным способом они получают знания только в начальной фазе своей жизни. Далее они как бы должны освоить эти знания, осознать их. Вот тут возникают проблемы, и человек вдруг становится "заброшенным" (по Хайдеггеру), или должен "выстрадать" свое понимание жизни (по Достоевскому). Человек даже становится "биологически ущербным" (по А. Кестлеру), и "вечный разрыв между разумом и эмоциями" - удел его дальнейшей жизни.
   Но почему с возрастом человек теряет дар непосредственного (без осмысления) понимания природы?
   И - главный вопрос: как далее ему, лишенному таких способностей, совершенствоваться?
   Вообще-то не всё так плохо. Обратимся к философам. Некоторые из них убеждены: "...не все (люди - С. Е.) разучиваются созерцать и теряют "спасительный атавизм" - врожденную способность к непосредственному постижению вещей. Иначе не было бы у нас ни искусств, ни наук. (9, стр.121).
   Значит, и у взрослых людей иногда проявляется свойство, благоприятствующее их подъёму на более высокую ступень развития (на которой они могут мгновенно охватывать суть вещей).
   Это свойство - развитое воссоздающее воображение.
  
  
   Вообще, "шифр внутренних чувств ещё не прочитан" (8), - этими словами Голосовкер лишь подтвердил, что самое интересное в развитии человека только начинается...
   Воссоздающее воображение напоминает человеку, что он может стать более органичной частью мироздания. Наверное, поэтому круг интересов человека всегда шире круга его практических потребностей. Недаром некоторые философы (Я. Фрошамер, Я. Голосовкер) приходили к мысли о существовании некоего инстинкта культуры, присущего как человечеству, так и человеку, в частности. Очевидно, они определяли этим понятием ту самую загадочную потребность человека в вещах, вроде бы не нужных для практической деятельности. Вытекающая мысль выглядит парадоксальной: "Поразительное открытие, которое вот только вступает в область научного знания, которое исстари существовало в мыслительном опыте древних философов и вскоре, как молния, ударит в самую систему нашего знания... это предвозвещение о том, что наши внешние чувства должны будут уступить место и отдать свой приоритет не аппаратам (выделено мной - С. Е.), а нашим внутренним чувствам, уже осязаемым научными щупальцами биологов и физиологов, но ещё не вполне ими понимаемым" (8).
   Интуиция, высший инстинкт, гениальное прозрение, бессознательное проявление души, шестое чувство, - как только не называли проявления высшей внутренней деятельности человека.
   Но средство, регламентирующее эту загадочную деятельность, похоже, - одно.
   И называется оно - воображение.
   У древних эллинов было одно и то же название и для фантазии и для воображения. Некоторые философы отождествляли воображение с аффективным состоянием человеческого сознания. Научный подход к пониманию этого явления появился, когда психология стала выступать в качестве научной дисциплины.
   Ассоциативисты Т. Рибо и В. Вундт объясняли воссоздающее воображение случайными комбинациями уже имеющихся ассоциаций (контелляциями), то есть - своеобразными сочетаниями элементов памяти.
   По З. Фрейду, воображение - первичная, изначальная форма сознания. Ж. Пиаже даже разработал теорию о переходе ребёнка от чистого воображения (мышления, напоминающего некое "миражное" построение) к реалистическому мышлению.
   В основном, воображению отводилась роль некоего свойства памяти. Но некоторые исследователи с этим были не согласны. Например, Л. Выготский отмечал: "...неверно рассматривать воображение, как особую функцию в ряду других функций... Воображение надо рассматривать как более сложную форму психической деятельности, которая является реальным объединением нескольких функций в их своеобразных отношениях" (11, стр.451).
   Вообще "...контраверза между идеализмом и материализмом в проблеме воображения, как и в проблеме мышления, свелась к вопросу о том, является ли воображение первоначальным свойством познания, из которого развиваются все остальные формы психической деятельности. Или само воображение может быть принято как сложная форма развитого сознания, как высшая форма его деятельности, которая в процессе развития возникает на основе прежней" (11, стр.441).
   В последующем отступлении подвергнем краткому анализу соотношения материальной и идеальной сторон мира (воображение отнесём, пока, к идеальному свойству человека).
   Как идеи выглядят в свете современных естественных наук?
  
  
   Научный фундамент идеализма
  
   Возьмём за основу гипотезу: когда человек напрягает волю, пытаясь, для решения задачи, подключить все свои внутренние резервы, - вот тут его организм как бы "вспоминает", что он не просто одинокий субъект, а часть мироздания.
   По восточным понятиям "человек - часть космической энергии, часть стихии, часть разума, часть сознания высшей материи" (2, стр.155). А если конкретнее, то "...все живое представляет собой единую в информационном отношении систему, в которой все элементы (клетки и организмы) взаимодействуют между собой. Такого рода принцип ...прямо следует из учения В.И. Вернадского о биосфере нашей планеты как единого организма (35, с.130).
   Но если человек является частью вселенской информационной структуры, то он как бы редуцирован в пространственно-временной системе и теоретически может получать любую информацию.
   Чем не объяснение гениальных прозрений, - продуктов "внерассудочной" деятельности человека?
  
   Каждая вещь для человека существует в двух ипостасях: в виде физического объекта и в виде идеи (образа). Об этом говорил ещё Платон.
   Но одно дело - утверждение философа (да ещё идеалиста). Другое дело - физические науки, задача которых - изучение материальных объектов.
   Однако именно на высшей стадии своего развития естественные науки начали приводить человека к мысли о духовности его бытия.
   М. Максвелл писал об этом процессе: "Когда Н. Бор, Э. Шредингер и В. Гейзенберг заявили в 1920 году о завершении квантовой теории, было окончательно установлено, что природа не может более познаваться, как материальная... оказалось, что мир содержит не только вещи, но и абстракции, точнее сказать, он состоит из идей... А. Эддингтон и С. Джеймс немедленно интерпретировали это открытие: мы должны утвердить духовный аспект вселенной" (13, стр.22).
  
   Итак, современная передовая наука, с её всё возрастающей тенденцией к интегративным знаниям, всеми своими ранее обособленными дисциплинами (физикой, философией, биологией, психологией, космогонией и т.д.), - начинает находить общие точки соприкосновения у материалистических и идеалистических мировоззрений.
   Сущностная (когнитивная) биофизика возникает как раз на стыке естественных и гуманитарных наук, и может стать вершиной познавательных устремлений человечества. А основным ключом к познанию подобной науки видится развитое воссоздающее воображение.
   Процессы в живом существе невозможно объяснить с помощью химических реакций или физических взаимосвязей на молекулярном, и даже на атомном уровне. К примеру, "тот уровень, который является объектом молекулярной биологии, по существу не носит в себе специфически живого, ведь нуклеиновые кислоты могут иметь одинаковый химический состав, как в живом, так и в неживом организме (35, с.17).
   Современная психология зиждется, мягко говоря, на зыбком научно-теоретическом фундаменте. До сих пор неясен сам предмет психологической науки, к тому же не выявлена материальная основа психических процессов.
   Есть общепринятое мнение, что с помощью системы нейронов осуществляются психические процессы. Но... информационные процессы протекают во всех клетках живого организма. Просто нейроны умеют лучше реагировать на оперативные раздражители (зрительные, слуховые и др.).
   Возможно, основным предметом психологии следует считать раскрытие закономерностей построения образов - информационных моделей, обслуживающих психику человека.
   Б. Джозефсон (автор открытия сверхпроводимости) пишет: "Психические явления также, по-видимому, нарушают некоторые наши ранее сложившиеся представления о пространстве, времени и причинности... живые организмы, и человек среди них в особенности, представляют собой особую пространственно-временную форму существования материи" (35, с.164).
   Если любой объект во вселенной можно рассматривать как волновую структуру, информация о нем может быть в любых точках пространства и времени (редуцированное состояние вещества). Тогда сигналы в нервных клетках следует рассматривать как совокупность "следов" или "отражений", несущих в себе информацию для создания образа. Все соседние клетки организма могут объединиться для "усиления" локальности данного образа. И тогда наука психология вполне может оперировать понятиями из фантастических романов: телепатия, телекинез, телепортация...
  
   То есть, при высшей степени развитости воссоздающего воображения возможно сознательное применение этого дара природы.
   Значение воображения при переходе человечества на высшую ступень развития трудно переоценить ещё и потому, что в свете квантово-волновых гипотез воображаемые и реальные объекты отличаются друг от друга лишь степенью их воспроизведения. Поэтому слабое отражение волны, воспроизведённой психикой живого существа, можно "раскачать", реально воспроизведя физический объект. Поэты уже описывали этот процесс в своих фантазиях (так, к примеру, сверхмощное воображение героя Эдгара По трансформировало леди Ровену в Лигейю).
  
   Вернемся к "сладкой парочке" философии - реализму и идеализму. В физике есть куча теорий, связанных с пространственно-временными аспектами. Но как эти категории реализуются именно в живом организме?
   Рассуждая об информационном принципе бытия всего живого, обратим внимание на отсутствие пространственно-временных категорий в мысленном воспроизведении образов. "Люди думают, что их мысль мала и никуда достичь не может. Между тем, потенциал мысли велик, и для мысли не существует ни пространства, ни времени. Каждая мысль может или затемнить или очистить пространство" (2, Иерархия" 172-173).
   Но мысль для нас - нечто идеальное, а категории пространства и времени мы традиционно относим к вещественной стороне мира!
   Б. Джозефсон говорил о том, что окончательное объяснение психических процессов нарушат все сложившиеся представления о пространстве и времени.
   И действительно, Дж. Уитроу утверждал, что биологическое время "является, в сущности, внутренним временем, связанным с областью пространства, занимаемого живыми клетками, которое относительно изолировано от остальной вселенной" (35, с.165), причём исследователи напрямую связывают течение этого времени с информационными процессами (время зависит от количества накопленной в клетке информации).
   По И. Земану, чем выше информационный уровень клетки, тем медленнее течёт собственное время живого организма, составной частью которого она является.
   А. Бергсон вообще этот процесс связывает с неким внутренним началом, - вот вам естественнонаучный выход на моральные аспекты внутренней деятельности.
   Так что сегодня идеи, образы, мысли становятся объектами всех наук, в том числе и естественных.
   По мнению некоторых исследователей "...принципиальная слабость средств фундаментальной науки по отношению к материальной основе психики, связана, в частности, с тем, что предметом изучения естествознания является, прежде всего, вещество и те процессы, которые в веществе происходят. В то время как уже древнегреческим натурфилософам было ясно, что объекты, из которых состоит мир, включают в себя, по крайней мере, два одинаково реальных фундаментальных компонента - вещество и форму... (35, с.107).
   Понятие формы (кстати, однокоренное слово с информацией) может быть раскрыта как некоторая полевая (может, волновая) структура, несущая в себе информацию и совпадающая с пространственно-временными особенностями объекта.
   В неживых объектах форма практически не проявляет себя как активная категория (просто спонтанное свойство).
   Но у живых организмов, - попробуй, измени форму! В них каждая клетка несет информацию о форме, и воспроизводится в соответствии с ней.
   В живых организмах форма приобретает самостоятельное значение и подчиняет себе вещество. Она выступает как высшая ступень развития организма. Можно предположить, что следующей высшей ступенью развития живых организмов будет образ - продукт воображения, который, возможно, можно будет "материализовать" при надобности, в соответствии с имеющейся информацией. Причём, "бестелесность" образа связано лишь с его "слабой видимостью" для окружающих, "ненастроенных" на восприятие образа. Всю информацию о себе этот образ имеет, и, заполнен ли он веществом, или нет, - зачастую неважно. Его, при случае, можно создать из любого вещества, например, из нейтрино (как "существ F" в "Солярисе" С. Лема).
   Заходя дальше, можно предположить, что стабильность состава вещества высших биологических структур (у человека?) - станет устаревшим эволюционным этапом в живой природе. Возможно, существа смогут формировать себя из чего угодно, и для них, кстати, не будет проблем материальных (голода, холода, болезней и т.д.).
   Но с помощью чего подобное может быть достигнуто? Есть вполне обоснованное мнение: с помощью развитого воображения.
  
   Итак, с точки зрения перспективы дальнейшего развития "homo" как вида, воображение необходимо.
   Но нужно ли оно сейчас, - членам человеческого сообщества для практического существования?
   Ещё небольшое отступление...
  
   Воображение и общество
  
   Современные социальные теории ставят своей целью благо человека. Но возможно ли обеспечить это благо, не изучая человека, как биологический объект, являющийся органичной частью природы?
   Педагоги-идеалисты (Песталоцци, Руссо, Ушинский) думали, что тонко чувствующих людей можно воспитать в школах. Но сытость, тепло и физические удовольствия человека не зависят пока напрямую от его гуманности и воображения.
   Пока... стоит подумать: а вдруг человек просто не успел дойти до такой стадии развития своей внутренней деятельности, при которой мог бы вырабатывать для себя материальные блага сам, не за счёт других членов общества? Ведь наука уже признаёт, что развитое воображение может воздействовать на человека физически (например, при мысленном воздействии могут появиться реальные ожоги, раны).
   Короче, fortis imaginatio generat casum.
   Но почему человек так и остается рабом технократических средств комфорта, ведь он несёт в себе способность к получению высших благ?
   А потому, что "воображение всё ещё находится в наших школах на положение бедного родственника - вниманию и запоминанию отдаётся куда большее предпочтение" (14, стр. 177), - так писал Джанни Родари в "Грамматике фантазии". И это утверждение справедливо поныне и повсюду.
   Но без воображения даже естественным наукам нельзя обучиться по-настоящему. Педагог Джон Дъюи писал: "Специфическая функция воображения состоит в способности видеть действительность так, как она не может быть увиденной при обычном восприятии... геометрия и арифметика содержит много такого, что можно понять с помощью воображения..." (14, стр.177).
   Исторически после многих столетий отупляющего религиозного средневековья наступил скачок в развитии промышленных технологий. И человек породил идеологические течения, канонизирующие собственную интеллектуальную мощь.
   И в отличие от древних философских теорий, трактующих человека, прежде всего как личность, появилась концепция абстрактного Человека, "благо" которого - цель современных политических лидеров.
   Тут же появились теории, воспевающие мощь человека, не ждущего "милостей от природы", идущего по жизни семимильными шагами (правда, с помощью технологических "костылей").
   Тут же быстро последовало "разоблачение мифологического, а, в дальнейшем, религиозного культа человека (в чём, несомненно, заслуга естественных и точных наук)", которое "способствовало формированию и укоренению в общественном сознании другого культа человека - сциентистского" (13, стр.18).
   Действительно, в современном "цивилизованном" общественном механизме человек должен быть подобен винтику. А что винтику требуется? Чтобы он соответствовал "посадочному" месту, был сделан по стандарту.
   Поэтому всё организовано так, что "ни семья, ни школа низшая, ни высшая, не дают ничего пытливому уму, желающему выйти за рамки обыденных понятий" (2, стр.126).
   Но перед организаторами технократического общества встает проблема: у людей, не способных вообразить себя на месте ближнего, атрофируются сочувствие, сострадание, совесть... Чувства, "сцепляющие" общество, - без них оно разъединяется и не способно решать задачи.
   Как быть? И тут создаются идеологии, манипулирующие сознанием человека.
   Самым древней такой идеологией является религия. Храмы вполне такие практичные заведения, созданные людьми для подчинения людей на моральном уровне.
   Человеку внушают непреложные догмы, которые нужно соблюдать и верить в них, иначе,... что грозит неверным, известно из библейских сказаний и из истории человечества.
   Примечательно, что церковникам в их деятельности помогает... воображение людей. Ведь мы чувствуем: в мире есть нечто выше нас по силе и по разуму. Разумом этого не объять, и поэтому рождается страх. Наглядно этот процесс выражен в словах Б. Паскаля: "Когда я размышляю о кратковременности моей жизни, поглощаемой предшествующей и последующей вечностью,... о ничтожности пространства, которое я наполняю и даже которое я вижу, погруженное в бесконечную неизмеримость пространств, которых я не знаю и которые не знают меня, то содрогаюсь при мысли о том, по чьему велению и распоряжению мне назначено именно это место и время " (5, стр.4).
  
   Можно бесконечно рассуждать о влиянии воображения на социальную жизнь человека. Любовь, верность, дружба и прочие чувства, - как они зависят от воображения субъектов и объектов? Да по каждому из чувств можно написать многотомные трактаты...
   Беда только в том, что трактаты эти будут составлены из догадок, предположений и гипотез авторов, и будут сильно отличаться друг от друга. Потому что понимание сути всех этих чувств - крайне субъективно и зависит от уровня развитости воображения индивидов.
   К примеру, для кого-то любовь - это мощный толчок к подъему душевных сил. А для кого-то - удовлетворение от справленной нужды. И так далее...
  
   В начале этой книги было обещано, что автор лишь будет обозначать темы для размышлений. Читателю пусть сам все сопоставляет, анализирует и делает выводы.
   А автор далее задается непосредственной целью своей работы. Какова роль слова в развитии человека?
  
  
  
  
   Часть 3. Слово - идеальная сторона мира искусств
  
   В разных видах искусств используются разные знаковые системы: слуховые образы (музыка), зрительные (живопись), словесные (поэтика).
   Поэтика - это не сочетание фонем или лексем. Это именно образы, вызванные чувственным восприятием слова.
   Даосско-буддистская традиция вообще относит значение всего искусства к значению поэтики, ибо в ней искусство может быть понято, как "след" или "тень", то есть нечто событийное абсолютному бытию. Не отсюда ли происходит синонимичность русских слов "озарение" и "осенение"?
   Поэтика - самый абстрактный вид искусства. В символьной знаковой форме она пытается донести от человека к человеку чувства, эмоции и высшую правду о сути окружающего мироздания.
   И фантастикой в литературе можно назвать всё. Собирательные образы, искусственно созданные (для реалистичности) ситуации и моделирование человеческого поведения, - составная часть художественного реализма. А воспитание в человеке чувствознания (познания мира с помощью чувств) - основная задача романтизма. Большой популярностью у людей пользуется собственно фантастическая литература, - и не только научно-познавательная (science fiction), но и просто безудержная (fantasy).
   Собственно, художественная поэтика происходит от мифов и сказок.
   Ещё раз вспомним этапы рациональной (рассудочной) деятельности человека: воспоминание с помощью образов о фактах, их анализ, выводы и... действие! (Мы уже помним, что ворона это тоже умеет).
   Восприятие информации, поиск символов (слов), соответствующих фактам, складывание данных символов в логическую последовательность (речь) - это тоже рассудочные операции, вполне доступные логике. Они постоянно отрабатываются внутри нас и делаются настолько быстрыми, что воспринимаются, как чудо ("полет мысли").
   А. Ф. Лосев писал в "Философии имени": "...такое бессловесное мышление есть не недостаток слова, неразвитость его, но, наоборот, преодоление слова, восхождение на высшую ступень..." (15, стр.33).
   Л. С. Выготский в своей книге "Мышление и речь" убедительно показывает, как у ребенка формируется самостоятельная способность мыслить, - с помощью тренировочного проговаривания (прошептывания) - "эгоцентричной речи" (термин, взятый у Ж. Пиаже). То есть, по принципу "от простого к сложному", сначала - предметная соотнесенность (наглядная взаимосвязь), потом - категория значения.
   Значит, именно речь является средством развития высшей внутренней деятельности человека.
   "Без слова и без имени человек - вечный узник самого себя, по существу и принципиально антисоциален, необщителен, несоборен,... он - чисто животный организм, или, если ещё человек, умалишенный человек" (15, стр.49). Так писал А. Ф. Лосев, а С. Н. Булгаков поднимал значение слова еще выше: "Слово есть мир,... космично в своем естестве, ибо принадлежит не сознанию только, где оно вспыхивает, но бытию, и человек есть мировая арена, микрокосм, ибо в нем и через него звучит мир..." (16).
   Понимание слова как значимого элемента высшей внутренней деятельности присутствует в высказывании П. А. Флоренского: "Слово не дымом разлетается в мире, но сводит нас лицом к лицу с реальностью и, следовательно, прикасаясь к своему предмету, оно столь же может быть относимо к его, предмета, откровению в нас, как и нас - к нему и пред ним" (15).
   Общество, состоящее из людей, не умеющих говорить, - обезьянья стая. Но и общество, где говорят очень примитивно, недалеко ушло (невозможно обойтись без булыжника в огород современного образования).
   А вообще, по мнению некоторых современных ученых, функция слова еще значительнее. Например, Е. В. Луценко предлагает рассматривать слово как ключ, как кодовый знак, управляющий информацией космического масштаба. Про его мнению, зачастую "слово воспроизводится человеком не для того, чтобы его кто-нибудь понял, а для вызова определенных последствий в так называемой "неодушевленной" природе, то есть в этих случаях слово и есть действие" (12, стр.172).
   Как тут не вспомнить классическое: "В начале было Слово...".
  
   Гипотезы гипотезами, а А. Шлегель говорил: "создавать поэзию (в широком смысле всего поэтического, что лежит в основе всех искусств) означает не что иное, как вечно создавать символы" (17, с.125). А что такое символы, как не плоды воображения?
   Символьно-знаковая система речи - система адаптации внутренней деятельности, как для субъекта этой деятельности, так и для всего общества.
   Поэтому именно "словесное искусство есть идеальная сторона мира искусств" (12).
   В этом высказывании подчеркивается особая важность слова для развития воображения, так как живопись, скульптура или музыка обращены к эмоциям человека "напрямую", подают прекрасное в его душу как бы извне, а слово вырабатывает "генерирует чувство прекрасного, которое вызревает в душе.
   И слово способно генерировать нашу мысль, оперируя пространственно-временными абстрактными категориями (где-то или когда-то случившееся, не случившееся, могущее случиться и т.п.).
   К тому же речь - это еще и память об уже полученных результатах мыслительной деятельности человека. В. Ф. Гегель отмечал в "Феноменологии духа": "...в педагогических успехах мы узнаём набросанную как бы в сжатом очерке историю образованности всего мира" (18, т.1,с.15)
  
   Бесспорно, здесь требуется подключение высших форм внутренней деятельности.
   Поэтому уровень развития речи всегда соотнесён с уровнем человеческого воображения.
   Слово становится не просто единицей информации, а неким ключом (кодовым признаком), могущим открыть дверь к информации вселенского масштаба. (Так любая клетка живого организма таит в себе информацию обо всём организме).
   Сущности, скрытые от человека, могут приоткрываться, например, через искусство. Гегель признавал у человека "чувственное явление сущности". Воображение, творчество, слово пересекаются при внутренней деятельности человека, и связи между ними надо переосмыслить.
   И - опять подчеркнём: основополагающим принципом внутренней деятельности человека можно назвать принцип соотнесенности ее уровня с уровнем развития речи. Выготский был убеждён, что развитие речи является мощным толчком для развития воображения: "Ход развития детского воображения, как и ход развития других высших психических функций, существенным способом связан с речью ребенка... то есть с основной формой коллективной социальной деятельности детского сознания" (11, стр.448).
  
   Мы применяем термин "слово", когда подразумеваем содержание словесного искусства: мысль, выраженную в словесной форме. Но художественных способов донести мысль существует множество. Формы словесного искусства именуют жанрами, но в данной работе будем избегать этого наименования. А. Чехов говорил, что делит словесное искусство только на два жанра - плохая литература и хорошая. Этим он хотел сказать, что форма донесения мысли не имеет в литературе большого значения. Дело в качестве самой мысли, и насколько образно она донесена.
   Поэтому рассуждения некоторых специалистов о серьёзности (значимости) или несерьёзности тех или иных форм словесного искусства (жанров) вызывают недоумение. Одна учительница литературы (?) говорила: "принципиально не читаю фантастику, потому что в ней всё неправда". Что, кстати, не мешало ей считать роман "Мастер и Маргарита" одной из лучших книг в мире.
   Мы знаем, что художественная условность в любом творчестве непременное свойство, а уж в словесном искусстве - обязательное. Сколько не тверди, что Онегин реалистичен, так как типичен для своего времени, - но он - образ собирательный (выдуманный). К тому же то время людей такого акцентированного типа ушло. Собственно, они сейчас - фантастика (так же, как драконы). Недаром Достоевский, один из величайших представителей критического реализма, сказал: "Нам знакомо одно лишь насущное видимо-текущее, да и то по наглядке, а концы и начала -- это все еще пока для человека фантастическое" (19, "Три самоубийства").
   Но наша цель доказать ценность связки "слово и воображение", поэтому кратко рассмотрим (под этим углом) только те разновидности словесного творчества, которые работают на воображение напрямую: учат людей воображению (мифы и сказки), славят воображение как реальную преобразующую силу будущего (произведения романтизма), пытаются развить воображение, строя гипотезы (социально-философскую фантастику).
  
   Канон поэзии и образно выраженная идея
  
   Мифы и сказки рождаются с помощью воображения и сами служат как бы начальными педагогическими пособиями для его развития. Отметим, что эта разновидность словесного творчества не претендует на солидность произведений "реализма" (кавычки здесь не случайны, объясняются концепциями, здесь упомянутыми), и даже романтизма, символизма, экзистенциализма и прочих. Но определение мифа как заведомой лжи, а сказки как вздорной забавы выглядят, мягко говоря, глупо.
   Отсюда у современных философов и литературоведов нет единого мнения по поводу творческого, эстетического и педагогического значения подобного словесного искусства. Некоторые исследователи связывают интерес к сказкам и мифам лишь с потребностью веры во всё чудесное (у детей, естественно, и у простого народа). Например, В. Аникин даже сохранность сказочных сюжетов ставит в прямую зависимость от существования живой веры в них у рассказчиков и слушателей. Т. Чернышёва в книге "Природа фантастики" отмечает: "...собиратели фольклорных текстов отмечали, что рассказчики и слушатели, если и не верят вполне сказочным чудесам, то хотя бы "полуверят", а порой народ смотрит на сказочные эпизоды как на действительно существовавшие события" (17, с.44).
   Но ещё в девятнадцатом веке Н. Добролюбов отмечал: "...для одних уже превращается в забаву то, что для других служит предметом любопытства и даже страха" (20, т.1, с.433). Сейчас, в двадцать первом веке, когда планета наша будто "съёжилась" до размеров карманного справочника (транспортировку, связь и нужную информацию предоставят самолёты, телефоны, компьютеры) - вера в чудеса заменена верой в технический прогресс.
   Писатели не бросили сочинять сказочную литературу, но она уже по-другому называется и не так выглядит. "Для Д. Базиле, Ш. Перро и их последователей сказка - уже свободная игра воображения, поэтическая безделушка или изящное иносказание" (17, с.56).
   Меняется восприятие сказочных существ. Э. Померанцева в книге "Мифологические персонажи в русском фольклоре" пишет: "...Древние мифологические представления легли в основу как фольклорных, так и литературных произведений о русалке - демоническом женском образе. С течением времени сложный фольклорный образ блекнет, стирается, верование уходит и народного быта. Литературный же образ русалки, чеканный и выразительный, живёт как явление искусства..." (21, с.91). Вопрос: а выдержит литературный образ испытание временем, как выдержал сложный фольклорный образ?
   Но, независимо от спектра мнений, всё-таки, в настоящей поэтике должно господствовать мнение Новалиса: "Сказка есть как бы канон поэзии. Все поэтическое должно быть сказочным" (32, с.152).
   И причины для подобных убеждений лежат гораздо глубже, чем можно представить.
   Х. Банзингер рассматривал сказку, как основу человеческой культуры и говорил, что вечная форма сказки касается вечно человеческого сознания. Похожие высказывания имеются и у современных исследователей фольклора. Например, А. Бармин в работе "Поэтика сказки в эпопее" говорит о пронизывающей любую поэтику сказочной этике и эстетике.
  
  
   Ну ладно, сказкой иногда пренебрегают, но чаще её, всё-таки, хвалят. Мифу повезло меньше. Само его название даже стало использоваться в качестве синонима лжи. В. Комаров, прославляя науку в книге "Наука и миф" пишет: "Необычный факт, соответствующим образом истолкованный, непроверенные данные с недобросовестными комментариями, наконец, просто откровенная выдумка - воспринятые некритически, они становятся тем фундаментом, на котором воздвигается миф" (23, с.21). Из подобных "солидных" рассуждений идут категорические "научные" утверждения: "Мифологическая модель мира обладает одним непременным свойством - это ложная модель, ложная картина действительности" (24). Утверждение, столь же научное, как "такого не может быть, потому что не может быть никогда".
   Утешает, что истинные поэты и философы понимают миф по-другому: "Миф - это образно выраженная идея" (9, с.149). Также многие поэты согласны с мнением: " Рождение мифа в чём-то похоже на рождение жемчуга: песчинка достоверного факта обрастает перламутром вымысла" (6, с.36).
   Невозможно отрицать - для человека существует извечная привлекательность, которой обладают мифы и сказки в своём древнем "классическом" виде. Объяснение этому факту надо искать в предназначении сего словесного искусства: народ интуитивно желает сохранить и развить свою способность к воображению.
  
   Признаки сказочно-мифологической мысли.
  
   У волшебных сказок и поэтических древних мифов в качестве основного общего свойства нужно выделить философскую оценку окружающей действительности. Кстати, иногда мифологическим называют способ мышления, присущий человеку на первых порах его развития. Причиной возникновения подобного склада ума назывался страх человека перед непонятными и загадочными силами природы (обожествление процессов).
   Известный исследователь сказок А. Афанасьев писал: "Чудесное сказки есть чудесное могучих сил природы; в собственном смысле оно нисколько не выходит за пределы естественности, и если поражают нас своей невероятностью, то единственно потому, что мы утратили непосредственную связь с древними преданиями и их живое понимание..." (25, с.36). Можно эту мысль пояснить таким образом: мы утратили связь с собственной интуицией.
   В свете предположений, высказанных в данной работе, уточним: не страх стал причиной появления сказок и мифов, а борьба с этим страхом с помощью активного творческого воображения. К. Маркс отмечал: "Всякая мифология преодолевает, подчиняет силы природы в воображении и с помощью воображения". (26, с.239).
   В подобное утверждение легко верится - при прочтении большинства древних мифов (не говоря о сказках) страха нет, зато возникает великое множество позитивных чувств.
   Скорее, сегодняшний человек, вооруженный школьными знаниями о природе, боится своего будущего больше любого древнего человека. И, кстати, больше уповает на чудеса, которые для него могут сотворить (здесь выберите их длинного ряда чудотворцев): боги, инопланетяне, экстрасенсы, президенты и так далее.
   Мифологическое мышление - это, прежде всего, неаналитическое, образное мышление. Раньше оно было составной частью внутренней деятельности человека, так как "человек не отделял себя от остальной живой природы. Он теснейшим образом чувствовал свою генетическую неразрывную связь со всем остальным органическим миром..." (27, с.44). И по мере роста объема человеческих знаний об окружающем мире (то есть, по Сократу, - объема незнания о нём), - образное мышление должно не исчезать, а развиваться, приобретая более осознанные черты и не теряя этической и эстетической стороны сего процесса.
   Итак, главное и общее свойство сказочно-мифической поэтики - ярко выраженная целевая способность возбуждать высшие формы внутренней деятельности человека - через воображение, конечно.
   Поэтому легко можно выделить и общие признаки, характеризующие и сказку, и миф как целевые поэтические произведения.
   И в сказке и в мифе обязательна произвольная игра категориями: временем, пространством, количеством, причинностью.
   Для желаний действующих персонажей нет ничего невозможного. Обычно для появления каких-нибудь фантастических свойств у субъектов или объектов повествования достаточно желания героя.
   Действие в сказках и в мифах обязательно предсказано или предопределено (следование законам жанра), но главные герои об этом не догадываются.
   Главные герои славны не умом, а способностью чувствовать. Именно чувственные черты характера, - храбрость, доброта, искренность, - помогают им одерживать победу над силами зла. Эта победа и счастливый конец для сказок - закон жанра. Для мифов, как произведений, претендующих на историчность, главный герой может попасть в плен (Прометей) или даже погибнуть (Орфей), но победу над силами зла он все равно одерживает.
   Образы в сказках и в мифах должны быть яркими, запоминающимися - для прямого и эффективного воздействия на воображение слушателей или читателей. Поэтому необходимо, чтобы в произведении был представлен образ, который уже наверняка заложен в подсознании людей - в их генетической памяти. Этим обстоятельством и объясняется столь последовательная приверженность сказок и мифов к издревле апробированным фантастическим образам.
   Вообще, поэтика, истинной задачей которой является развитие воображения, обязана быть на высоком художественном уровне и нести в себе образное (мифологическое) выражение содержащихся в ней истин.
   Очевидно, это обстоятельство имел в виду В. Шеллинг, когда писал: "...мифология есть абсолютная истина", и тут же предлагал программу действий истинного художника: "Всякий великий поэт призван превратить открывшуюся ему часть мира и из его материала создать собственную мифологию" (10, с.185,189). Мысль, по сути вытекающая из воззрений философов древности (вспомним размышление Аристотеля о разнице между историком и поэтом).
  
   Трамплин для воображения
  
   Сказка - свободная игра для тренировки воображения, но миф, как художественное произведение, претендует на более глубокие свойства. Ранее было сказано о претензиях мифа на историчность, но он выступает ещё и в качестве художественного выразителя философских идей об окружающем нас мире.
   А. Лосев писал: "...мифология есть первая и основная, первая если не по простоте, то по сложности, наука о бытии, вскрывающая в понятиях бытие с его наиболее интимной и живой стороны" (15).
   Правда, мнения о полезности мифов в качестве рабочих гипотез об устройстве мироздания, у исследователей расходятся. Например, Т. Чернышёва считала, что "миф мало чем отличается от гипотез, отвергнутых наукой в процессе её движения" (17, с.236). А Д. Стауффер говорил о необходимости мифа и как модели мира, и как модели поведения. Я. Голосовкер писал: "Хотя миф не ставит перед собой сознательно, в качестве своей цели, раскрытие тайн природы, однако идеи многих научных открытий предвосхищены мифологией эллинов" (14).
   Философские и моральные проблемы ставятся в мифах на каждом шагу. Но как художественному произведению мифу присуща полифония звучания. Это означает, что каждому читателю (в зависимости от возраста, пола, уровня эмоционального и интеллектуального развития) в мифе есть, что понять. Для одних "Орфей и Эвридика" - это приключенческая история (одно путешествие в подземное царство чего стоит!). Для других - трогательный роман о любви, вечной и прекрасной, для третьих - гимн волшебной силе музыки, для четвертых - философская притча о бренности всего сущего... и так далее.
   Но многогранность восприятий - лишь небольшая видимая часть реального содержания мифа. В нем реализуется задача пробуждения энигматического знания (термин Я. Голосовкера). Подсознательная тяга к раскрытию тайн лежит в основе внутренней деятельности человека.
   Проследим восприятие мифа об Орфее и Эвридике. Применяемые в этом исследовании цитаты приводятся по изданию: Н. А. Кун "Легенды и мифы древней Греции" (28).
  
   И вот, в таком маленьком произведении - россыпь загадок.
   "Бросила другая вакханка камнем в Орфея, но камень, побежденный чарующим пением, упал к ногам Орфея, словно моля о прощении" (стр. 203). Может ли неживая природа воспринимать определенные звуковые колебания и реагировать на них? А может, это факт воздействия искусства на живое: у вакханки могла дрогнуть рука от чарующей музыки?
   Но - тут же: "Напрасно молит о пощаде Орфей, но ему, голосу которого подчинялись деревья и скалы, не внемлют неистовые вакханки" (стр.203). Какие патологические страсти в духе Достоевского заставляют человека уничтожать то, что ему жизненно необходимо? Может, загубленные жизнью давние мечты вакханок о настоящей любви, сделали из них убийц Орфея? Ведь он олицетворял великую любовь, а они на неё способны не были,... а, может, просто разум настолько оторвал людей от всего прекрасного, что дает природа?
   А вот: " Хочет Орфей обнять тень Эвридики, но остановил его бог Гермес, сказав: - Орфей, ты обнимаешь лишь тень. Пойдём скорее: труден наш путь" (стр.202).
   Возможно ли возрождение человека из мертвых? Ведь прежней физической оболочки у него уже нет. А после смерти, остается ли душа в виде "тени"? Может ли эта тень-душа сохранять информацию о её бывшем носителе? А если возрождение возможно, то будет ли условная Эвридика той самой Эвридикой, которую так любил Орфей?
   Два слова "лишь тень", а сколько до жути глубоких философских проблем! Тех самых, побудивших написать Станислава Лема написать "Солярис", Стивена Кинга - "Кладбище домашних животных".
   А что значат слова Гермеса "труден наш путь"? "Наш" - это говорит всемогущий бог. Что он имел в виду? Духовный путь, который у богов и людей - общий?
   А как разгадать смысл условия, заданного Аидом Орфею: "Но во время пути по подземному царству ты не должен оглядываться. Помни! Оглянешься, и тотчас покинет тебя Эвридика и вернётся навсегда в моё царство" (стр.201).
   Это что, проверка крепости воли? Но именно сила любви и заставила потом Орфея нарушить условие: "Всё сильнее и сильнее охватывает Орфея тревога за Эвридику,... может быть, она отстала: ведь путь так труден!" (стр.202).
   Парадокс жизни: в силе любви заключена слабость воли для индивида?
   Или бестелесность несовместима с живой душой? Ведь после смерти "душа Орфея сошла в царство теней.... Теперь Орфей без боязни может обернуться, чтобы посмотреть, следует ли за ним Эвридика" (стр.204).
  
   Сколько философских вопросов о жизни и смерти генерирует этот миф! А сколько их возникает на бытийно-эмоциональном уровне, доступном любым слоям населения и особенно детям?
   И вполне возможно, что на сегодняшнем уровне развития мы не можем постичь всю глубину проблем, поставленных перед нами предкам, так как, если в техническом развитии мы их, возможно, и превзошли, то в духовно-этическом - вряд ли.
  
   Идеальное учебное средство
  
   Сказку, как и миф, считают фольклорной разновидностью словесного искусства: предсказуемость сюжета, традиционность формы изложения, наличие устойчивых схем поведения персонажей и речевых оборотов.
   Реже, но бытует мнение, что сказка просто поэтический обман, игра ума. Но некоторые серьёзные исследователи задавали вопрос: "И к чему народ стал бы беречь как драгоценное наследие старины то, в чём сам видел бы только вздорную забаву?" (29, с.36).
   Думается, что сказки (как, возможно, и мифы) рождались в свое время как полноценные авторские произведения. Но передача их "из уст в уста" осуществлялась мудрыми и зачастую талантливыми пересказчиками (например, Ариной Родионовной). Учитывалась аудитория (простые люди и дети), учитывалось и время пересказа (обычно не слишком длинное, перед сном), учитывалось, что эти сказки должны нести в себе педагогические принципы. Происходила трансформация: обороты речи становились красочными, лаконичными и устойчивыми (для лучшего понимания и запоминания), повышался эмоциональный градус повествования, а морально-этический (притчевый) смысл углублялся.
   То есть сказочные произведения, которые сегодня анализируются как фольклорные, постепенно становились как бы учебными гуманитарными пособиями, выверенными временем, созданными народом для развития воображения, а значит - творческих способностей. И, в конечном итоге, готовилась почва для совершенствования рода человеческого.
   Такой ход событий легко объясняет характерные особенности фольклорных произведений:
   - традиционный простой сюжет, вызывающей интерес у публики с любым уровнем образованности,
   - устойчивые словосочетания и речевые обороты, выполняющие мнемоническую функцию,
   - идеи всепобеждающего добра и счастливые концовки, создающие благоприятный психологический климат для лучшей реализации учебного процесса.
   Подобные свойства сказок позволили исследователям даже составить несколько типовых схем, которым следует настоящая народная сказка. К примеру, существуют функции исследователя В. Проппа, который исследовал типичность схем построения сказок в книге "Исторические корни волшебной сказки".
   По его мнению, таких функций во всех сказках чуть более трёх десятков: 1. Отлучка из дому одного из членов семьи. 2. Запрет. 3. Нарушение запрета. 4. Выведывание. 5. Выдача. 6. Подвох. 7. Невольное пособничество. 8. Вредительство. 9. Посредничество. 10. Начинающееся противодействие. 11. Герой покидает дом. 12. Даритель испытывает героя. 13. Герой реагирует на действия дарителя. 14. Дарение волшебного средства. 15. Стремление к предмету поиска. 16. Герой и антагонист вступают в борьбу. 17. Героя метят. 18. Антагонист побеждён. 19. Беда или недостача ликвидируется. 20. Возвращение героя. 21. Преследование. 22. Спасение от преследования. 23. Герой неузнанным пробирается в другую страну. 24. Ложный герой предъявляет необоснованные притязания. 25. Трудная задача. 26. Задача решена. 27. Героя узнают. 28. Ложный герой или антагонист изобличён. 29. Герою дается новый облик. 30. Враг наказан. 31. Герой вступает в брак.
  
   В древности у людей преобладало восприятие мира, при котором человек чувствовал себя органической частью окружающей его среды. Это чувство мы постоянно ощущаем в произведениях народного творчества, недаром Новалис писал: "В истинной сказке всё должно быть чудесным, таинственным, бессвязным и оживлённым, каждый раз по-иному. Вся природа должна смешаться с целым миром духов; время свободы, природного состояния самой природы, время до сотворения мира" (21).
  
   На примере сказки "Финист - ясный сокол" (34) можно проследить все свойства сказки:
   - развитие сюжета по функциям Проппа (номера в порядке следования): 1,11,12,13,2,3,4,8,11,12,13,14,15,16,24,25,26,27,28,20,31;
   - применение традиционных для сказки словосочетаний: "жил да был", "красавица писаная", "путь-дорога", "жданный мой жених", "заплакала горькими слезами", "знать, по роду написано", "чистое поле", "тёмный лес", "высокие горы", "баба Яга костяная нога" и т.п;
   - появление по ходу действия традиционных сказочных персонажей: старец-странник, баба Яга, серый волк, царица;
   - применение героем стандартных волшебных предметов: серебряного блюдечка с золотым яичком, серебряных пялец с золотой иголкой, серебряного донца - золотого веретёнца;
   - характерная для сказок троекратная повторяемость объектов и явлений: три сестры, три попытки достать пёрышко Финиста, три этапа пути Марьюшки с тремя ведьмами в конце каждого, три волшебных предмета, три попытки разбудить Финиста;
   - традиционные идеи народных сказок: любовь преодолевает все преграды, добро побеждает зло, и чувство (горючая слеза) - средство этой победы;
   - естественная счастливая концовка: "Стали жить-поживать и добра наживать".
   Кроме вышеперечисленных, бросающихся в глаза тактических приёмов, в повествовании можно отметить сказочную стилистику (опять же традиционную). Например, экспрессия передаётся с помощь постановки глаголов в абсолютном начале предложений: "Стали они домой собираться", "Спит Финист - не просыпается", "Собрались купцы да бояре...".
   Выверенная лаконичность фраз при крайне малом количестве причастий и деепричастий - средство риторики высокого уровня.
   Можно найти ещё множество особенностей в сказке, но их исследование не является целью нашего разговора. Главное - показать всю значимость данной разновидности словесного искусства как педагогического средства для воспитания homo imaginassibilis. 
   Заметим по поводу стандартности и повторяемости сюжетов в сказках: а сколько сюжетных схем применяется, предположим, в любовных и семейно-бытовых романах? Говорят, Л. Толстой насчитал их меньше десятка...
   Характерно, что "фантастика, чудеса в русской народной сказке почти всегда чужды мистике, они увлекательны, светлы и жизнерадостны" (30, с.36). Разве что судьба колобка,... но для чего, в конце концов, бабушка его слепила?
  
   Замечено, что при упрощениях и повторяющихся пересказах изложение любой истории всё больше и больше будет приобретать фольклорные черты.
   К тому же нельзя сбрасывать со счетов особенности национального характера, наиболее ярко проявляющие себя именно в народном творчестве, а также тот факт, что фольклорные "страшилки", в которых действуют покойники, лешие, вурдалаки и домовые, исследователи не относят традиционному сказочному жанру.
  
   Отметим, что по своей сути славянские сказки (и греческие мифы) имеют мало схожих черт с религиозными сказаниями, которые, по всей видимости, следовало бы отнести к неким разновидностям мифологии, достоверность которых не должна подвергаться сомнению, ибо они посланы свыше (благовестие).
   В средние века протекали процессы "христианизации" человеческого сознания, о которых Н. Бердяев писал: "...христианство освободило (? - С. Е.) человека от власти космической бесконечности, в которую он был погружён в древнем мире, от власти духов и демонов. Оно... поставило его в зависимость от бога, а не природы" (31,с.15).
   Можно добавить: любая слепая вера не развивает человека, зато отучает его мыслить.
   Под бременем религиозных зависимостей внутренняя деятельность человека как бы расщеплялась: здоровые подсознательные устремления зачастую противоречили вере. Фантазии подавлялись, становились мрачными и пессимистичными. Появилась мистика ("mist" - туман, мгла), сон разума стал порождать чудовищ.
   Эти процессы касались "цивилизованной" Европы, в первую очередь. В "глубинках" (особенно в России) естественное народное воображение оставалась по-язычески светлым.
   Но природа берет своё, и в любом обществе появляются поэты.
  
  
   Fortis imaginatio generat casum
  
  
   В конце восемнадцатого века среди поэтов возникло литературное течение, получившее название "романтизм". В данном случае этот термин означает определённое направление в литературе, и его нельзя путать с понятием "романтика", слишком всеобъемлющим, чтобы быть рассмотренным в небольшой работе. Нас интересуют лишь один момент во взглядах представителей романтизма того времени.
   В попытках противостоять зарождающемуся буржуазному прагматизму, поощряющему так называемый "классицизм" (искусство эпохи просвещения), представители романтизма провозгласили основным средством истинной поэзии именно воображение.
   П. Шелли так и писал: "Поэзию можно, в общем, определить как воплощение воображения" (32,с.325). В манифестах германских (особенно "йенских") романтиков подчеркивалось: "...воображение - лучшее орудие нравственного совершенствования" (32,с.331).
   Исследователь романтизма Т. Чернышева отмечала: "...романтики не уставали восхвалять вымысел вообще, фантастический, в частности, считая фантастическое, сказочное, чудесное непременной принадлежностью всякого искусства, а романтического - в особенности" (24).
   Романтические поэты были убеждены, что "разум бессилен перед вечными загадками, - их может постигнуть, угадать чувство, интуиция, воображение" (24, с.179).
   Некоторые из них шли в своих заключениях ещё дальше. Новалис ("магический идеалист") писал: "Человек - маг целиком подчиняет себе, своему духу и воле материю, становится полным хозяином своего организма и даже окружающего его материального мира, он может быть сам себе врачом, даже восстанавливать свои утраченные органы" (32, с.173,174).
   То есть, сила человеческого воображения может реально воздействовать на материальный мир! Принцип fortis imaginatio generat casum. Добавим от себя: такое воображение должно быть правильно развитым.
   Романтики постоянно обращались к народному сказочному творчеству. Тот же Новалис вообще писал: "Сказка есть как бы канон поэзии. Все поэтическое должно быть сказочным" (32, с.152).
   Однако, призывая к познанию мира через воображение, европейские романтики так и оставались только теоретиками такого воззрения. Реалистично обосновать свою правоту они даже не пытались.
  
   Но был Эдгар По.
   Его обычно относят к романтикам, но этот великий поэт вообще везде стоит особняком.
   Во-первых, - в пространстве: надо же было ему родиться в обществе, которому поэзия была "до лампочки"!
   Во-вторых, - во времени: он жил в период наибольшего расцвета прагматизма молодого общества США, прославляющего экономический путь своего развития.
   В-третьих, бесспорно, Эдгар Аллан По - поэт, но и блестящий мастер естественной аналитики. Поэтому произведения свои он писал в лаконичном, почти научном стиле, - для людей, умеющих не только чувствовать, но и мыслить.
   Поэтому называть Эдгара По поэтом - всё равно, что называть Леонардо да Винчи живописцем.
   Да, Леонардо нарисовал Джоконду, а Эдгар написал поэму "Ворон". Но и у того и у другого эти произведения были лишь фрагментами высшего творческого метода - метода, познающего мир чувствами, и основанного на познании этих чувств рациональным способом.
   Не секрет, что великий итальянец был гениальным изобретателем в области естественных наук.
   А Эдгар По был генератором литературных гипотез, - и это основное отличие его от европейских романтиков. "В сущности, каждое стихотворение По являет собой эксперимент, часто успешный, иногда - сенсационный" (33, с.159),, - писал литературовед Ю. В. Ковалёв.
   И действительно, в любом произведении Э. По прослеживаются новаторские для того времени идеи, выраженные в занимательной художественной форме.
   Например, в рассказе "Убийство на улице Морг" ярко, лаконично и красочно изложена идея дедукции, которая вот уже двести лет нещадно и с постоянным успехом эксплуатируется множеством писателей, начиная с К. Дойла.
   Рассказ "Золотой жук" дает начало литературным произведениям "пиратской" тематики, с их загадками и кладами.
   Ганс Пфааль Эдгара По положил начало географическим путешествиям героев Ж. Верна и их многочисленных последователей.
   Новаторский шедевр "психологического" жанра - "Чёрный кот".
   Модный сейчас стиль "horror" открыт в рассказе "Маятник и колодец".
   Ныне разросшаяся литературная мистика разработана в повествовании "Падение дома Ашеров".
   Поэма "Ворон" открывает дорогу к особой мистико-романтической разновидности поэзии.
   И так далее.
   ...Но есть у По произведения, у которых невозможно репродуцировать даже идею.
   "Аль Аарааф" - о чём эта поэма? "Опыт разрушения логики? Фантазия без разума? Эксперимент?.. Может быть, это принадлежит более далёкому будущему..." (33, с.94), - задаются вопросами исследователи.
   "Эврика" - "чувственно научный" труд, в котором Эдгар По создал картину конечной, но безграничной, динамической, пульсирующей вселенной. Опираясь на данные современной ему астрономии и удивительную интуицию, он разработал космогоническую теорию, которая в основных чертах (включая идею "космического яйца" и "большого взрыва") предвосхищает представления о происхождении вселенной, созданные наукой середины 20-го столетия, вооруженной теоретическими идеями Римана, Эйнштейна, Фридмана, Гамова и мощным арсеналом современной наблюдательной техники и достижениями астрономии.
   Эдгар По дал нам пример познания физических явлений через воображение, - опыт научного "чувствознания".
  
   А еще есть у Эдгара По - "Лигейя".
   Об этой новелле Б. Шоу сказал: "Она несравненна и недосягаема. О ней нечего сказать. Мы, прочие, снимаем шляпу и пропускаем г-на По вперед" (2, с.166).
   Итак, попробуем оценить в "Лигейе" (36, с.162-176) фантазию автора.
  
   Приведем отрывок из эпиграфа к этой новелле: "И в этом - воля, не ведающая смерти. Кто постигнет тайны воли во всей мощи ее?.." (36). Цитата из трактата "Тщета догматики" Джозефа Гленвилла - не случайна. Эдгар По никогда ничего не писал просто так.
   Поэтому внимательно прочитайте начальные строки новеллы "Лигейя". Там герой Эдгара По страстно и романтично признается в любви к женщине. Да, но зачем слово "лишь" во фразе: "...красота и завораживающая и покоряющая выразительность ее негромкой музыкальной речи проникали в мое сердце лишь постепенно и совсем незаметно"? (36)
   Семья (род) возлюбленной не имеет для героя никакого значения - только имя: "... лишь этим сладостным словом -- Лигейя! -- воскрешаю я перед своим внутренним взором образ той, кого уже нет" (36).
   Заметили слово "образ"? Оно и его синонимы появляются в повествовании много раз: "...воспоминание память моя хранит незыблемо. Это облик Лигейи" (36).
   Кстати, черты женщины-"воспоминания" обрисованы очень тщательно. Потрясающая реалистичность мелких, вроде бы несущественных деталей - ещё одно отличие стиля По от большинства европейских романтиков.
   Вообще-то, несмотря на красочность эпитетов (величественная, божественная, безупречная, утончённая), - автор рисует нам худую чернявую женщину со странностями и с "неправильностями" в облике.
   Зато выражение глаз Лигейи, - "...слово, лишенное смысла!" (36), - воспевается очень образно и многословно. В сочетании с неоднократными упоминаниями об уме и учёности Лигейи, об её исступленной страстности, об её колоссальной силе воли, - не подводит ли нас автор к определённым выводам?
   Возникает парадоксальное ощущение: странно, что такая женщина взяла и просто умерла. Вообще-то красота и смерть у По всегда вместе. Может быть, поэтому и любовь у него всегда рядом с безумием?
   В сказках главный персонаж зачастую заполучает предмет, назначение которого - раскачать действие, вызвать череду необычайных событий. В "Лигейе" герой заказал себе апартаменты. Он понимал, "сколько зарождающегося безумия можно было бы обнаружить в пышно прихотливых драпировках, в сумрачных изваяниях Египта, в невиданных карнизах и мебели, в сумасшедших узорах парчовых ковров с золотой бахромой!" (36) .
   Обратите внимание, опять тщательная прорисовка деталей, но теперь уже не только для придания реалистичности повествованию. "Раскачивается" воображение читателя к будущему финальному акту действия (катарсису).
   Если бы душой героя владела только всепоглощающая романтическая любовь к Лигейе, зачем ему жениться на нелюбимой женщине (будущей жертве)?
   Но герой, ослабленный наркотиком, будто находится под влиянием чьей-то мощной воли (вспомним эпиграф).
   Тени, шорохи, движения воздуха вызывают "смутный ужас", который убивает Ровену. Хотя в убийстве присутствует и "нечто невидимое, но материальное" (36).
   Герой новеллы замечает многое, но ничего не предпринимает.
   И наконец, апофеоз: на смертном одре Ровена трижды пытается ожить! Но встаёт - Лигейя!
  
   ...Так и слышится голос некоей славянской бабушки: "И молод и богат был барин. Но повстречалась ему прекрасная дева. Была она ведьмой и приворожила его, привязала к себе намертво. Потом она умерла, а от приворота его не освободила. Не может молодец забыть о прекрасной деве, не ест, не пьет, день и ночь она ему блазнится"...
   А, предположим, греческий мифотворец далее продолжил бы: "...и Лигейя в царстве мёртвых не могла успокоиться. Безмерная любовь её возлюбленного помогала ей давать ему знаки, которые он не понимал, но которым следовал. И он женился на нелюбимой женщине Ровене, и создал ей условия, от которых она умерла. И Лигейя, объединив свои волшебную волю с силой его всепобеждающей любви, вошла в мертвую Ровену и стала живой Лигейей!"
   Обратите внимание! Вера романтиков в материальную силу чувств нашла в "Лигейе" подтверждение. С помощью силы любви (силы воли) побеждена даже смерть. Научно говоря, информация о Лигейе (душа?), так страстно и неистово хранимая в воображении любящего человека, "проколола" пространственно-временные препоны и "построила" живую сущность Лигейи на базе имеющегося материала (тела Ровены).
   Уж кто, а Эдгар По относился к науке с полным уважением. Просто он был убеждён, что возникновение свободного и гармоничного сознания невозможно на путях традиционной методологии. По его мнению, следовало прорваться сквозь ограничения рационалистической логики и прагматической утилитарности. И прорыв, как ему казалось, мог быть осуществлен только с помощью искусства, посредством интуиции, воображения, фантазии.
  
   Новелла "Лигейя" предназначена для читателей с воображением, умеющим ценить гипотезы. С помощью красочного и образного изложения разбужено воображение читателя, поставлены философские вопросы, удовлетворено чувство прекрасного...
   Но ребёнок, с его нацеленностью в будущее, все равно обязательно спросил бы: "А что дальше?".
   Есть литература, пытающаяся ответить на такие вопросы.
  
   А дальше что?
  
   Рассматривая словесные произведения, круто замешанные на воображении, мы уже обращали внимание, что авторы используют, в основном, образы, "слепленные" методом констелляции. Грифоны, драконы, жар-птицы - кто в них найдет что-то истинно необычное? Цвет, величина, непривычные комбинации привычных образов - сие можно представить, а главное - описать. То же самое с волшебными предметами: ковер полетел не вниз, а вверх - что тут такого? Яства прямо из воздуха - просто пропущен момент их возникновения. Недаром Августин Блаженный сказал: "...чудо противоречит не природе, а нашему представлению о ней" (34, с.41).
   Замечание верное и для современной фантастической беллетристики, несмотря на её многочисленность и фундаментальность.
   Утопии и антиутопии. Берётся позитивная (или негативная) тенденция развития общества и экстраполируется до точки совершенства (или деградации). Результаты поражают, но только людей, не анализирующих эти тенденции.
   Вообще, экстраполяция - метод создания подавляющего большинства социальных фантастических произведений.
   Изобрели робототехнику? Автор распишет перспективу человека, как исчезающего вида под напором роботов.
   Не любим каких-нибудь животных? Автор увеличит тараканов, к примеру, наделит их злобным рассудком и устрашит читателя, желающего испугаться. Инопланетяне вместо тараканов - один из вариантов подобной фантастики.
   Взлет науки в начале двадцатого века породил пик соответствующей литературы. Научная фантастика расцвела пышным цветом. Не только профессиональные писатели, но и люди с учеными степенями написали немало произведений, вошедших в золотой фонд литературы прошлого века.
   Сейчас, глядя на это фантастическое изобилие, начинаешь думать: каким произведениям уготована участь пузырей (пусть радужных), а каким уготовано еще долго волновать сердца людей?
  
   Качество фантастической литературы (а какая хорошая литература не плод фантазии?) зиждется на трех основополагающих принципах.
   Во-первых, она должна быть написана занимательно и понятно (кстати, это азы любой хорошей литературы).
   Во-вторых, фантастические гипотезы в ней должны быть оригинальные и креативные (потрясающие воображение). Это пища для ума.
   И в-третьих, через героев (не супер, а похожих на нас) автор должен передать читателю все эти чувства с приставками "со": сопричастность, сочувствие, совесть, сострадание... Жизненные коллизии с любовью, смертью, страхом и высоконравственным преодолением всего этого.
   Один из шедевров литературы, отвечающей таким требованием - "Солярис" Станислава Лема.
   Эта повесть держит читателя в напряжении с первой страницы до последней. Тут, как в созданных позже компьютерных играх типа Doom, - за каждым углом ужасные загадки. Любопытство, как положено, замешано на страхе.
   Научно-фантастическая гипотеза в этой повести просто замечательная. Высочайший полет фантазии сначала изложен сухими "научными" фактами, а потом эта гипотеза внедряется в сознание через боль, любовь, страх главного героя.
   В принципе, идея существования одинокого космически огромного и всемогущего инопланетянина не так уж и нова - у неё много схожего с пантеизмом. Но попытка научного обоснования существования форм жизни, настолько не похожих на человечество, - это уникальная возможность взглянуть на мир (и на себя в этом мире) по-другому.
   И тут - широкий простор для тех же чувств, как у Эдгара По. Тот же вечный вопрос: что такое жизнь и смерть? Были ли "существа F" живыми самостоятельными индивидами, или это куклы, созданные из нейтрино? А если верно второе, то кто мы, люди? Тоже кем-то созданные? Тогда у нас не больше прав на существование, чем у любых существ другого происхождения...
   "Думать - самая трудная работа; вот, вероятно, почему этим занимаются столь немногие...". В этом высказывании Г. Форда я бы добавил к слову "думать" и слово "чувствовать".
   Современные СМИ, кинематограф и беллетристика разжевывают нам информацию, и мы ее поглощаем, не анализируя и не воспринимая глубоко запрятанным инстинктом.
   Но ведь кого-то устраивает такое положение вещей.
  

Заключение. Русское слово.

  
   Коли мы заговорили о значении слова для воображения, то, в заключение, нельзя не отметить специфику русского слова.
   Начнем с азбуки. Вы ее понимаете?
   На первый взгляд, странный вопрос, для кого-то даже оскорбительный. Но спрошено не про знание, а про понимание.
   А, Б, В, Г... - это вообще-то алфавит, - слово с греческими корнями. Название "азбука" сконструировано по такому же принципу. "Слизали" у греков? Соглашусь, если русский "аз" младше греческой "альфы". Что вряд ли.
   Зато уверен, что "аз буки веди, где добро есть..." - не просто набор слов для запоминания букв. Во-первых, на уровне подсознания человек усваивает: от букв добро. И - тянется к ведению. А, во-вторых, ёмкость представленных понятий развивает любознательность и рождает мысли.
   Аз. В старорусском словаре единственное название, открывающееся чистым звуком "а"? Сразу вспоминается "I" - единственное название в английском языке, которое пишется одинокой, но большой буквой. Особое жизненное понятие? Вот вам пища для социально-философских размышлений...
   Веди. Ведать - глагол, почти вытесненный из русской речи. Сегодня проще "знать". Но почему так много чисто русских понятий с корнем "вед"? Весть, ведьма, совесть, весталка, вещий, невеста, медведь, в конце концов! Кстати, разница между знанием и ведением (или знахаркой и ведьмой) для русских очевидна. Знахарка что-то запомнила и применяет в деле. А ведьма, загадочная и страшная, чувствует и понимает суть явлений, поэтому ей многое подвластно...
   Где - пространственная категория.
   Добро - категория борьбы со злом.
   Есть - категория существования.
   И - так далее. Пройдитесь по всей азбуке и найдете за каждой буквой глубокое русское содержание.
   Языковеды называют русский язык синтетическим. В нём слово состоит из нескольких частей. Приставки, суффиксы, окончания несут информативное значение, но не только. С их помощью слово лепится, делается чувственным и образным. Комбинируя словами, человек тренирует сообразительность и чувство юмора. Англичанин, к примеру, скажет: "mother washed daughter". Смысл сказанного надо рассматривать в контексте разговора. Мама уже мыла дочь, или мама помыла дочь когда-то, или еще как-то? Переставить слова во фразе - ни-ни! Иначе можно понять, что дочь мыла маму.
   Английский язык аналитичен, - смысл фразы в нём зависит от порядка слов, от контекста. (Справедливости ради надо сказать, что древний "шекспировский" язык был более насыщен оттенками чувств).
   Русский может сказать "мама дочку помыла", или "мыла мама дочку", или "дочурку отмыла мама". Базовый смысл по-разному построенных фраз не меняется (благодаря окончаниям). Но в первом высказывании чувствуется роль мамы в семье, во втором - процесс мытья на первом плане. А в третьем - юмор, связанный с любовью мамы к дочке-замарашке.
   Скорей всего, именно из-за языковых различий англосаксы всегда были практичнее и расчетливее славян, зато в русской душе чаще главенствовало воображение. Вдумайтесь в смысл слов "совесть", "сочувствие", "сопричастность", - понятий, не озвученных во многих языках. А ведь в них ощущается совместимость с жизнью мира.
  
   И только в своем языке русские могут найти правильное понимание своей национальной истории. Ведь не секрет, что в учебниках и в "научных" трудах по истории - правды мало. За последние пятьсот лет западные "учёные" помощники российских правителей целенаправленно доказывали, что русские люди - это некультурные дикари, которыми раньше правили викинги и которых угнетали монголы. За счёт принятия западных религий и культур они стали чуть приличнее, но... спросите либералов, они навалят вам кучку этих "но".
   Вдумайтесь: пятьсот лет легитимной лживой пропаганды о нашей истории и культуре! Двадцать пять поколений в России питалось ею, а ведь некоторым народам хватало двух поколений, чтобы полностью переписать свою историю. По логике, Россия давно должна стать глухой резервацией просвещённого Запада. Но этого не происходит.
   Потому что знания по истории "вбивают" нам в голову, но ведать стремится наша душа.
   А ведаем мы через русское слово. И у нас появляются сомнения.
   Если в древности нашими князьями были шведы или норвежцы, то почему они говорили и думали по-русски?
   Чтобы легче внедрить в России христианство его назвали православным. Но русское понятие православия ("правит славный" или "слава правому") существовало задолго до появления христианства.
   О татаро-монгольском иге. Почему в течение двухсот лет гибкий и чуткий русский язык не впитал в себя ни одного монгольского слова? Зато с того времени есть ругательное слово "басурман" (besteuerman) - сборщик податей по-немецки. Есть "ярлык на княжение" от древнескандинавского jarl, есть "Золотая Орда" от Золотого Ордена. Значит, все эти все слова пришли именно в те времена с Запада.
   Доверяя своему языку, можно понять: монголов у нас не было, а "татарами", скорее всего, были те, которые с Татр.
   Значит, в России язык - единственный надёжный хранитель исторической правды. Русские мыслители это понимали. Недаром в 18-19 веках в наших университетах гуманитарные факультеты были историко-словесными.
   История и слово - органичное сочетание для выработки творческого мировоззрения, не правда ли?
   Итак, русская речь - не только средство общения.
   Она создает в человеке тягу к размышлениям и к новым знаниям.
   Она развивает в нём творческий потенциал и чувство юмора.
   Она вырабатывает у него сочувствие, историческую сопричастность к родине и согражданам.
   Но такие свойства души русское слово дарит только тем, кто его ведает. Есть люди, просто знающие слова и фразы, нужные для бытовых потребностей. Этаких "Эллочек-людоедочек" пытались (и пытаются) сделать из наших детей разные фурсенко, ливановы и иже с ними.
   Поборникам специализированного образования надо взять на заметку: "узкий специалист подобен флюсу". Нельзя стать выдающимся математиком или физиком без взлетов фантазии, без качественного воображения, без понимания сути вещей, - то есть, не ведая истин, заложенных в языке.
   В русских словах - мудрость предков, и "ведающий" человек не может быть рабом. Кстати, именно этого наши враги не могут нам простить.
   И главная причина сегодняшнего присутствия России на картах мира - нежелание россиян отказаться от истинной русской речи.
   Не хочу добавлять к сказанному "пока". Но сейчас проводится повсеместное замещение русских слов всякими "хаями" "океями", "лизингами", "шопингами" и прочими речевыми тараканами. Проводится атака на русский язык, попытка сделать из него примитив - pidgin.
   В наш "железный" век русский язык и так обеднел. Его враги властно убрали из азбуки более десятка "лишних" звуков вместе с тонкостями их применения, сохранили лишь шесть падежей из восьми и даже лишили нюансных прошедших и будущих времен!
   Наши предки лучше различали цвета и имели слова, чтоб назвать полсотни из них! Сейчас мы довольствуемся длинными и неточными терминами: "белая ночь", "морская волна", "детская неожиданность".
   Исчезновение из русской речи двойственного числа упростило наше мышление. Ведь двойственен весь мир: вещество и антивещество, мужское и женское, правое и левое,... а мы двойственный предмет (например, очки) называем во множественном числе!
   Потому, что ушло время богов и богатырей?
   А может, оно ушло потому, что мы плохо сохраняли мировоззрение, заложенное в русской речи?
  
  
  
  
   Перечень источников цитат:
  
      -- П. Гуревич "Куда идешь, человек?", журнал "Знак вопроса", номер 7, 1991.
      -- А. Клизовский. "Основы миропонимания новой эпохи", Рига, 1993.
      -- В. Ф. Одоевский "Психологические заметки".
      -- Мартин Бубер "Лабиринты одиночества", Москва,1989.
      -- М.С. Тартаковский "Человек - венец эволюции?" журнал "Знак вопроса" номер 10, 1990.
      -- Юрий Линник. "Звездное искупление", Петрозаводск, 1990.
      -- С.А. Завадский, Л.И. Новикова. "Искусство и цивилизация", Москва,1980.
      -- Я. Э. Голосовкер "Логика мифа", Наука, Москва, 1987.
      -- С. Иванов "Быстрый холод вдохновенья", Москва,1988.
      -- В. Ф. Шеллинг "Философия искусства", Москва, 1966.
      -- Л. С. Выготский "Воображение и его развитие в детском возрасте", собр.соч., т.2, Москва, 1982.
      -- Е. В. Луценко "Гипотеза о мировом компьютере, ментальном программировании и НЛО". Из книги "Новые идеи и гипотезы", Краснодар, 1990.
      -- Н.М. Бережной. "К проблеме комплексного изучения человека", Философские науки. 1991, N1
      -- Джанни Родари. "Грамматика фантазии", Прогресс", Москва, 1978.
      -- А.Ф. Лосев "Философия имени" МГУ,1990.
      -- Булгаков С.Н. "Философия имени", Париж,1953.
      -- Т.А. Чернышева. "Природа фантастики", Иркутск,1986
      -- Гегель В. Ф. Соч., Москва, 1959
      -- Ф. М. Достоевский "Записки о русской литературе", Эксмо, Москва, 2006
      -- Добролюбов Н.А. Полное собрание сочинений в 6 томах, Москва, 1934
      -- Э. Померанцева "Мифологические персонажи в русском фольклоре", Москва, "Наука", 1975
      -- Эдгар А. По "Собрание рассказов", книга 2, Москва, 1992 (стр. 162-176).
      -- В. Н. Комаров "Наука и миф", Москва. 1988
      -- Т. А. Чернышева "Фантастика и современное мифотворчество", Москва, 1972
      -- А. Н. Афанасьев "Древо жизни", Москва, 1983
      -- К. Маркс "К критике политической экономики", Госполитиздат,1953
      -- В.И.Вернадский "Живое вещество", М.,1978
      -- Н. А. Кун "Легенды и мифы древней Грации", Челябинск, 1981
      -- Ф.Н. Афанасьев "Древо жизни", Москва, 1983
      -- Е. М. Неелов "Волшебно-сказочные корни научной фантастики", Ленинград, 1987
      -- Н.А. Бердяев "Человек и машина", журнал "Вопросы философии",1989, N2
      -- "Литературные манифесты западно-европейских романтиков", Москва, МГУ, 1980
      -- Ю.В. Ковалев "Эдгар Аллан По" Ленинград,1984.
      -- С.Б. Бузиновский "Все возможно", журнал "Знак вопроса" N3-4, 1993.
      -- В.Н. Пушкин, А.П. Дубров "Парапсихология и современное естествознание", Соваминко, Москва,1989.
      -- Эдгар А. По "Собрание рассказов", книга 2, Москва, 1992 (стр. 162-176).
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"