Жара стояла невыносимая. Вроде и самое время для неё - конец июля, а, все равно, в большом городе, среди асфальта и бетона, такая погода кажется противной всему живому мукой, насланной свыше. А сегодня и вовсе дышать нечем, будто заперли в железном ящике, и поставили на огонь.
Ни малейшего ветерка в лицо, ни крохотной тучки на небе, а к вечеру, как всем с работы возвращаться, так и вовсе беда. Асфальт под ногами мнётся, как пластилин, колыша воздух над дорогой и тротуарами, жарким и зыбким маревом.
Если смотреть вдоль дороги, то нельзя верить увиденному - в знойной дымке все меняет форму, цвет и положение в пространстве. А Толик, и без этих миражей, находился на грани сна и бодрствования - результат жестокого недосыпа.
А что ж не спится-то ему? Да вот, работы много взял, времени на сон совсем мало остается. Зарплаты на жизнь не хватает, приходится подрабатывать. Хоть и нравится ему это дело, можно даже сказать, увлечение - интернет-сайты создавать, а большую цену не попросишь, ведь люди потому и идут к любителю, чтоб меньше потратить. Вот Толик и делает с энтузиазмом замечательные сайты за сущие копейки, чтоб клиенты и сами были довольны, и знакомым его рекомендовали. А чтоб денег на жизнь хватало, добирал количеством заказов в ущерб сну и отдыху.
Да и на работе, пока никого в офисе нет, открывает на компьютере программу-редактор, и копается в тегах исходного кода, или картинки видоизменяет так, чтобы все на страничке смотрелось красиво и респектабельно. Да, такие экономные клиенты любят, когда все смотрится респектабельно. Хотят, как говорится, за копейку купить канарейку, чтоб и пела, и ничего не ела.
И сейчас, по дороге к метро, Толик был поглощен мыслями об очередном заказе на сайт для строительной компании. Размышлял о структуре будущей странички, о фоновом изображении, о шрифтах, и других тонкостях, да так увлеченно, что чуть не наступил на огромную ворону. Вялая от жары птица с раскрытым клювом боком отпрыгнула к забору, возмущенно, не каркнув даже, а что-то буркнув в сторону Толика.
Анатолий хмыкнул, удивившись наглости вороны, и пошел дальше. До метро можно было доехать и на трамвае. Всего-то три остановки. Но трястись в раскаленном железном ящике, стиснутым потными, зловонными телами раздраженных пассажиров, Толик считал добровольной пыткой.
Однако, добравшись до метро, он с нескрываемой досадой увидел толпу, спускающуюся под землю, и ясно представил плотно набитую утробу вагона, склизкие от пота рубашки и блузки, липнущие к его плечам. Брр, Толик качнулся от отвращения, и присел на глянцевый камень парапета. Оттянув ткань легкой рубашки, он принялся колыхать ее, обдувая легким ветерком влажную от едкого пота кожу.
Мимо шли угрюмые, усталые люди. Над их головами эхом шелестело разноголосье: "Гроза. Гроза, говорят, будет. Такая духотища - к грозе. По радио грозу обещали к вечеру". Толик посмотрел на небо: " Не похоже, что гроза собирается. А хотелось бы!"
Нет, на метро он точно не поедет. Был тут один альтернативный маршрут - на трамвае, опять же. Возил пассажиров он прямиком туда, куда Анатолий мог бы доехать на метро в три раза быстрей. Тоже, конечно, не лучший вариант, но, учитывая долгую поездку, многие, вечно спешащие жители столицы, выберут метро, и в трамвае будет посвободней.
А если гроза в пути застанет - вообще замечательно. В этом случае Толик решил, что выскочит на ближайшей остановке под жесткие струи бурного ливня, чтобы освежиться. А то и дома, из холодного крана, льется всего лишь чуть тёпленькая жижа.
Трамвая пришлось подождать, но пассажиров оказалось, и в самом деле, немного. Меньше, чем уже готов был увидеть Толик. Он вспрыгнул на подножку, заплатил водителю за билет, и расположился в одиночном сидении, прямо под раскрытой форточкой.
Относительный комфорт, дикая усталость, гудение электромоторов и ритмичное постукивание колес на стыках действовали как мощнейшее снотворное. Толик сначала наблюдал в окно за жизнью укутанных жаркой пылью и маревом улиц, потом принялся рассматривать пассажиров в салоне.
Внезапно, когда он смотрел на старушку, копавшуюся в своей сумке-тележке, перед ним будто открылся занавес. Он явно видел, как изображение трамвайного салона, с пассажирами, креслами, окнами, будто свернули в тонкий рулон, из-под нижнего края которого стало появляться белое поле. Белое поле, испещрённое символами, досконально известными Толику: имена тегов в остроугольных скобках, знаки равенства, цифры, наклонные черточки, буквы латинского алфавита и прочие символы, выстроенные столбиком и лесенкой. Все это он уже видел, когда открывал исходный код итернет-страницы, чтобы проверить сделанное, или внести изменения.
Анатолий привычно потянулся к клавиатуре, и... видение исчезло. Снова кресла и пассажиры, ничего не изменилось. Но сердце Толика восторженно прыгало в груди - его еще не покинуло ощущение, что он и в самом деле увидел изнанку нашей реальности. Набор знаков и разметок, управляющих видимым образом нашего мира. "Надо же, приснилось, так приснилось! Заработался. Все, этот сайт доделаю, и - перерыв на недельку", - он потер веки, и снова устремил взгляд в окно.
Трамвай продолжал свое неспешное движение по городским улицам. А Толик продолжал безуспешно бороться с одолевающим его сном. Неизвестно, кто бы в итоге одержал верх в этой борьбе, но когда Толя в очередной раз помассировал пальцами слипающиеся веки, он снова увидел это. То же белое, плоское пространство, усеянное символами гипертекстовой разметки.
Толик моргнул несколько раз, но знаки не исчезли. В конце-концов, профессиональный интерес заставил его повнимательней присмотреться к символам. Очень органичная структура: каждая точка и скобка на своем месте. Одни участки текста были неизменны, другие же - скрипты, ссылки на фоновые изображения, содержимое мета-тегов - периодически изменялись.
Например, в мета-теге "титул" надпись "остановка "Районный суд"", сменилась строкой "остановка "Набережная"". Вместе с ними менялось и содержимое тегов "описание" и "ключевые слова", а также порядковые номера файлов картинок фона. Толик будто стоял перед огромным, заполнившим все пространство монитором, и с интересом наблюдал чередование переменных в приложениях.
Он пытался прогнать это наваждение, но был не в силах сделать этого. Более того, картина оставалась удивительно четкой и реалистичной. Тогда он решил поразвлечься: протянул к тексту руку, и одним движением попытался стереть наклонную черту. Рука не послушалась приказа, и осталась расслабленно висеть вдоль тела, подобно плети. Однако, наклонная черта исчезла, видимо, под действием его воли.
Толик ощутил какой-то внешний толчок, похоже, связанный с его вторжением в гипертекст. Он тут же вернул наклонную черточку на прежнее место. Он ликовал: "Значит, я могу редактировать этот исходник! Так, попробуем". Он заменил титул на "остановка "Конечная"", и, в тут же поменявшемся описании, добавил строчку о начинающейся грозе.
По тексту будто прошла волна: все переменные автоматически переписывались вслед за изменениями, внесенными Толиком. Тут и там мелькало: конечная, конечная...
― Конечная, конечная, молодой человек, просыпайтесь. Скорее, а то сейчас ливень будет, ― бабулька в узорчатом платке трясла его за плечо сухонькими, птичьими пальцами.
― Прошу прощения, укачало, ― Толик улыбнулся пожилой женщине, помог вынести из трамвая сумку, и тут только понял, что он снова в окружении привычных форм и образов.
"Так это был сон? Ну надо же!" ― пораженный, Анатолий осмотрелся: конечная остановка трамвая, по небу распласталась фиолетовая туча, урчащая громом, а усиливающийся, предгрозовой ветер крутил по улице пыльные вихри. Все, как по заказу. Вернее, все, как он запрограммировал на странице исходного кода. Приснится же такое!
Парень побежал к маршрутке, прикрывая ладонью глаза от роёв пыли. Когда он, вскочив в маршрутку, захлопнул за собой дверцу, разразился потрясающий по силе ливень, сопровождаемый оглушительными громовыми канонадами и слепящими вспышками молний.
Толик благополучно добрался до квартиры, и, забыв про неоконченные заказы, уснул глубочайшим сном без сновидений.
После того, запавшего в память случая, подобных видений у Толика не случалось. Работы, как и подработок, меньше не становилось, но, даже засыпая в трамвае, он не получал больше доступа к исходному коду нашего мира.
На него тот странный сон произвел настолько неизгладимое впечатление, что Анатолий вывел на его основе целую теорию. Он сделал умозрительный вывод, что вся видимая и ощущаемая нами реальность, запрограммирована когда-то очень давно. Возможно, кем-то очень могущественным, а, может, просто случайной комбинацией электромагнитных импульсов.
Некоторым людям, в силу тех или иных причин, открывался доступ к управляющему слою, к этому программному коду. Возможно, в силу профессиональных навыков или духовных традиций, кому-то этот слой мог казаться сонмом ангелов и демонов, кому-то - картой военных действий или комплексом сложнейших технических чертежей. Ему же, Толику, управляющий слой нашего мира явился в виде страницы с кодом гипертекстовой разметки, как наиболее понятный ему.
Ясно, что он не первый был допущен к техническим этажам реальности. Видимо, так и явились миру некоторые великие пророки, полководцы и правители. Судьба дала такой же шанс и ему, но он упустил его. Вернее, не упустил, а просто не был готов к реальному управлению сущим. Не успел освоиться со столь ответственной ролью. Ведь ему была дана лишь одна попытка. Толик никому не говорил об этом, но он ждал следующей попытки, ещё одного допуска к исходному коду.
Но подобных видений больше не повторялось. Он ездил на трамвае, он загружал себя работой до полнейшего изнеможения - и ничего. Толик уже стал склоняться к мысли, что факт, положенный им в основу далеко идущей теории, был всего лишь очень ярким сновидением.
Шло время. Усердие Анатолия было замечено руководством, и его стали успешно продвигать по карьерной лестнице. Он уже не брал грошовые заказы на создание интернет-сайтов, а занимался исключительно делами фирмы. Ему даже была обещана часть акций компании.
В общем, жизнь не стояла на месте, и Анатолий, а мало кто осмелился бы теперь назвать его Толиком, уже позабыл то странное происшествие, пережитое им далеким жарким вечером. И вот, однажды он был направлен в ответственную командировку в тихий провинциальный город.
Стояла поздняя осень. Сырая, промозглая погода поделила сутки на ночь и сумрачный коктейль из утра и вечера. Светлого дня не удавалось дождаться, так как солнечные лучи не могли прорваться сквозь железобетон низких туч. Такая погода угнетала Анатолия. Не помогло разогнать хандру даже успешное завершение переговоров.
И Анатолий решил этим вечером, накануне отъезда, чем-нибудь себя порадовать - пойти поразвлечься. Поставить в конце командировки хорошую точку, а точнее - жирный восклицательный знак. Должны же быть в этом городке клуб какой-нибудь, или дискотека, чтоб было много народу и громкой музыки. Непременно хотелось Толику сохранить об этой командировке приятные воспоминания не связанные с работой.
Он постоял на тротуаре у дверей двухэтажного офиса, где проводились переговоры. Поднял воротник, чтобы стылая изморось не проникала за ворот, и вдруг услышал удивительный лязг, грохот и позвякивание. Анатолий повернул голову, и увидел, еле поспевающий за собственным звуковым сопровождением, необычный трамвай. Он не был похож на московские трамваи, с узким корпусом и изящными изгибами.
Этот "самобеглый" аппарат был низок, широк, и с множеством грубых сварных швов. Углы его сгибов были резкими и малоэстетичными, а поблекшая краска струпьями обвисала на неровных, трясущихся боках, открывая ржавеющий металл. Трамвай имел вид исключительно брутальный, и напоминал, только что покинувший поле жаркого боя, бронепоезд.
Толик с удивлением понял, что остро желает прокатиться на этом удивительном колесно-рельсовом бронтозавре. Едва успев добежать до остановки, он вскочил в полупустой салон, расплатился с кондуктором, и, тяжело дыша, сел на свободное место у окна.
В трамвае жутко болтало, но, как ни странно, это усыпляюще действовало на Анатолия. Он смотрел в окошко, любуясь довольно однообразным городским пейзажем, а когда перевел взгляд в салон, случилось это...
Как когда-то, в одном из московских трамваев, полог реальности был откинут, обнажив белую изнанку, испещренную знакомыми символами. Но теперь Толик был готов к этому, он даже ждал этого события, желая проверить свои фантастические предположения.
Он окинул взором строки исходного кода, и попытался изменить зашифрованный в буквах и цифрах цвет общего фона. Удалось. Изменение успешно сохранилось. Анатолий вспомнил также и о своем намерении поразвлечься этим вечером, и теге "описание" вставил строку: "Остановка, ближайшая к самому популярному ночному клубу в городе".
Всё. Он осмотрел изменения, подумал, не сделать ли ещё чего-нибудь, и, решив, что пока не стоит, мысленно дал команду "ввод". В тот же момент он ощутил резкий толчок, и видение исчезло. Он вновь сидел в салоне дребезжащего трамвая, но теперь все пассажиры склонились к окнам, изумленно перешептываясь.
Анатолий взглянул в окошко, и мысленно зааплодировал себе - свинцово-серое небо, вдруг стало бледно-оранжевым, заливая яркими отсветами дома и деревья, автомобили и пешеходов. "Замечательно! Цвет фона удачно изменен, значит сейчас моя остановка", ― Толик прилагал просто нечеловеческие усилия, чтобы не запрыгать-закричать от радости, пугая, и без того шокированных, обывателей.
Трамвай-бронепоезд, остановился. Остановок здесь не объявляли, но Анатолий знал, что ему пора выходить. И он не ошибся - метрах в ста от трамвайных путей, на краю не то леса, не то городского парка, стояло здание, с нарисованными на стенах волнами нежных пастельных тонов. Вывеска с мерцающими лампочками над широким крыльцом, с такого расстояния не читалась, и Анатолий направился к строению, чтобы удостовериться в своей правоте.
Внезапно, пока он шел через редкий сквер, будто сработал выключатель, и небо мгновенно приобрело привычный для ноябрьского предзакатья цвет свежего цементного раствора.
Так и есть - ночной клуб. Именно об этом кричала яркая надпись на вывеске. И название необычное: "Выселки". Видимо, связано с каким-то событием, известным лишь местным, или с неофициальным прозвищем этого района городка. Толик не сомневался - лучшего места для вечернего веселья, здесь ему не найти.
Он запомнил адрес на табличке и вернулся к дороге - ловить такси до гостиницы. В номере он привел себя в порядок, переоделся соответственно намерениям, и включил телевизор. Он решил не спать до вечера, несмотря на усталость. Анатолий сделал вывод, что недосып является одним из условий доступа к "исходному коду" нашего мира. А вдруг ему потребуется что-либо изменить в текущем окружении?
В десять вечера он вызвал машину, и назвал адрес клуба. Таксист вёз его разбитыми дорогами, по тёмным улицам, разбрызгивая колёсами грязь из луж на обочины и безлюдные тротуары.
Клуб был виден издалека: он высился над окружающим мраком, как букет из световых пятен разных оттенков, с роящимися вокруг фонарями автомобилей. Анатолий не ошибся насчет популярности сего заведения - на входе ему даже пришлось отстоять небольшую очередь из нетерпеливых гуляк.
Заплатив за вход, и миновав рослых и крупнотелых охранников с цепкими взглядами, Толик протиснулся к барной стойке, и заказал порцию водки. Третья порция выгнала из тела зябкую сырость ноябрьской ночи, и Анатолий, развернув плечи, стал с интересом присматриваться к девичьим компаниям, занявшим несколько столиков вдоль стен.
Несколько "разведчиц" робко топтались под разухабистый вой популярной девичьей группы на свободной площадке в центре зала, и безуспешно пытались сделать вид, что не замечают заинтересованных мужских взглядов. В соседнем зале шумно гуляла какая-то большая компания.
Внезапно, внимание Анатолия было привлечено какой-то сутолокой у входа. Неизвестно, что побудило его подойти к двери, возможно обычное любопытство, но когда он вышел в тамбур раздался хриплый крик:
― Вот он, с ним мне надо поговорить. Да мне на фиг ваш шалман не сдался, мне только с этим мужиком парой слов надо перекинуться, - сутулый человек с одутловатым лицом и вытаращенными глазами, вопил, целясь корявым пальцем Анатолию в область переносицы. Тот совершенно опешил от подобной целеустремленности безумного, не то бродяги, не то пропойцы, и инстинктивно вжался в угол, отодвигаясь от этого грязного пальца.
Охранники, с заметной брезгливостью выталкивая странного посетителя, обернулись, и один из них спросил:
― Это правда? Он с вами?
― Да, вы что? Я в Вашем городе вообще впервые. А этого типа, конечно, не знаю. Первый раз вижу.
― Ну, так я и думал. Серега, чё ты с ним возишься? Ах-хм, - амбал пихнул мужичонку так, что тот скатился по ступенькам в лужу. Его напарник закрыл дверь, и подмигнул Толику:
― Ничего, просохнет.
Толик вернулся в зал, и забыл про этот случай, но, как оказалось - ненадолго. Через час танцев и возлияний, ему захотелось проветриться. Наполнив легкие холодным воздухом, он выдохнул клубы пара на яркое пятно фонаря, и любовался появившимся цветным ореолом, как вдруг...
― Ну, вот ты и вышел, парень, - раздался за спиной сиплый голос. Толик резко обернулся, и увидел этого странного человека в грязной, а теперь уже и мокрой, одежде.
― Слушай, тебе чего надо-то. Ты лишнего хватил что-ли сегодня, или, наоборот, недобрал? Чего ко мне-то прицепился?
Мужик посмотрел в глаза Анатолию взглядом, в котором уже не читалось ничего, кроме могучего разума и уверенности. Запал у Толика как-то незаметно схлынул, и он показал своим видом готовность выслушать.
― Я давно живу в этом городе. И я - один из тех, кто имеет доступ к нижнему слою реальности, её основе, которая подобно каркасу держит все то, что мы видим, слышим и ощущаем. На неё нанизаны все цвета, звуки и действия. Я вижу, ты уже понял, о чём я?
Анатолий молча, и немного неуверенно, кивнул.
― В этом городе за исправностью основного слоя слежу я. Да, мы именно смотрим за тем, чтобы не появлялись какие-нибудь фатальные ошибки в управляющих кодах. А ты что устроил? Цвет фона поменял, идиот. Хорошо, я довольно быстро всё исправил.
― А с чего ты взял, что это я? - первоначальное удивление от необычайной осведомленности бродяги прошло, и Толик попытался осадить не в меру распалившегося рассказчика.
― Ха! Неужели ты думаешь, что для меня представляет сложность вычислить источник нарушений в управляющих структурах основы? С моим-то опытом? Нет, я знаю - это ты развлекался. Я надеюсь, что просто развлекался, а не портил основу умышленно. Иначе, я с тобой и разговаривать бы не стал - просто стер бы, как зловредный вирус. Раз уж ты обладаешь способностью получать спонтанный доступ к управляющему слою, так просто наблюдай, ни в коем случае ничего не меняй. Оставь это немногим избранным, знающим правила работы со скрытой основой, таким как я.
Толика стал заметно раздражать напыщенный тон этого невзрачного типа:
― Слушай, "избранный", меня твои бредни нисколько не впечатляют. Я не знаю, чем ты накачался, но слушать тебя я больше не собираюсь, - он развернулся, и быстро зашагал к лестнице у входа в клуб. Сзади он слышал семенящие шажки, и хриплые восклицания оборванца:
― Только ничего не меняй в основе, если снова ее увидишь. Не меняй, слышишь. Иначе я сам кое-что изменю, только чтобы проучить тебя. Слышишь? Уж я владею этим умением в совершенстве. Слушай меня, я не пугаю! Я буду вынужден наказать тебя, и жестоко наказать. И тогда ты уже ничего не сможешь изменить. Ты пожалеешь, если не послушаешься меня. Сильно пожалеешь!
― Да, пошёл ты! - огрызнулся Анатолий и вошел в клуб, захлопнув дверь перед носом чересчур настырного преследователя.
Нельзя сказать, что Толик придал какое-то особое значение словам оборванца - ясно же, что он самый настоящий псих. Выглядит, как бездомный алкоголик, разве что вони не источает, а туда же: "избранный, один из немногих, слушай меня...".
Однако, он ведь узнал каким-то непостижимым образом о трамвайных видениях Толика. Поэтому, некоторая доля тревоги выпала осадком в его душе, слегка подпортив настроение. Потолкавшись двадцать минут у стойки бара, он благополучно смыл этот неприятный осадок несколькими порциями спиртного.
Но, несмотря на вернувшийся положительный настрой, вечер никак не хотел возвращаться в нужное русло, нужное, конечно, Анатолию. Он несколько раз выходил в круг танцующих, пытаясь пригласить какую-нибудь красотку. Не единожды пытался завести беседу возле бара, и даже пытался навязаться в компанию, занявшую один из столиков в зале.
Каждый раз он встречал вежливый, или же, напротив, грубый отказ, а иногда, перед самым его носом, вырастала массивная фигура "друга" красавицы. Время шло, Толик стремительно пьянел, и не менее скоропостижно мрачнел. Возможно, он просто переоценил свою мужскую привлекательность, но более вероятным ему казалось необъяснимое воздействие потрепанного жизнью безумца. Толян мысленно клял его последними словами, распаляя в себе злость и обиду.
Он присел отдохнуть за столик в слабо освещенном углу зала. Обитый искусственной кожей красный диван имел форму незамкнутого круга с заключенным внутри столиком. Подуставший столичный повеса расположился в самой глубине диванного кольца. Спустя пять минут на края дивана, друг против друга, легко опустились две симпатичные подружки, и принялись, хихикая и обмахиваясь ладошками, о чем-то переговариваться.
Толик смотрел на них с интересом, но уже совершенно без запала, понимая, что рискует нарваться на очередной отказ. Незаметно его стала одолевать усталость. Он попытался встать, чтобы уйти из клуба, как вдруг темный и прокуренный зал стал медленно исчезать, уступая место ровной белой поверхности, покрытой строчками закодированной информации. Все было исписано зашифрованными в виде гипертекста действиями, намерениями, предметами, чувствами, жизнями.
Усталый гуляка знал, что нужно изменить в этих письменах, чтобы этот вечер запомнился ему, как один из лучших в жизни. Он уже начал вносить нужные поправки, когда память предательски подбросила ему предостережение, в виде хрипатых угроз сегодняшнего сумасшедшего в обносках. Анатолий раздраженно увернулся от этих воспоминаний, так же, как от него самого весь вечер уклонялись посетительницы клуба.
Осмотрев, слегка рассредоточенным после выпитого, взором строки с мерцающими от постоянных изменений значениями, он принялся вносить свои правки. Он заменял содержимое тегов, заданное неизвестной программой, на свои собственные сочетания знаков, способные повернуть сиюминутную ситуацию в его пользу, чтобы утешить его более чем уязвленное этой ночью самолюбие.
И вдруг, его успешное редактирование исходного кода, было прервано самым грубым образом: белое поле основы покраснело, затряслось и начало моргать. Толик пытался завершить свои правки, так, будто спешил вскочить в отходящий вагон поезда.
Всё, поверх основы проявилось знакомое изображение, украшенного цветными лучами проекторов и клубами табачного дыма, зала ночного клуба. Анатолий не был уверен, успел ли он завершить все задуманные изменения, но, увидев, с каким интересом рассматривают его подружки, болтавшие за столиком, понял, что он всё же сумел повернуть реальность в угоду своим желаниям.
― Мужчина, вы себя хорошо чувствуете? - немного смущаясь, спросила статная брюнетка.
― Замечательно себя чувствую! Спасибо, красавица. Кстати, девчонки, я тут собирался к бару, мог бы и вам чего-нибудь прихватить. Чего изволите? - позволил на себя немного бравады Анатолий
― Мне виски с колой - помявшись секунду, сказала одна. А понравившаяся ему темноволосая девица, кокетливо поведя бровью, попросила:
― А мне - водки!
Толик удивился, но спорить не стал. Он быстро вернулся, они выпили, поговорили, познакомились. Счастливчик протанцевал с брюнеткой, назвавшейся Олей, подряд три танца. Объятия, поцелуи - всё говорило о том, что Анатолий надолго запомнит этот вечер и эту командировку.
И вдруг, раздался громкий щелчок, и помещение залило густым, как клюквенный кисель, багровым светом. Всё вокруг остановилось, и раздался звук, похожий на гул, плывущий по воздуху после удара большого церковного колокола. Звук распространялся волнами, то затухая, то вновь становясь сильней, но не прекращался ни на секунду.
А потом началась череда совершенно невообразимых событий. Такое бывает, когда в тёмной комнате включают прибор-стробоскоп, через равные промежутки времени озаряющий помещение вспышками яркого света. Если в это время перемещаться по комнате, появляется полнейшая иллюзия телепортации. Вспышки и тьма сливаются воедино, и кажется, что вот человек стоящий в центре комнаты, мгновение спустя, оказывается стоящим в углу.
Похоже, Анатолий оказался в такой вот комнате, только гораздо большего размера, и наполненной пугающими волнами гула от огромного колокола. Самое страшное, что Толик не мог управлять происходящим, и даже просто влиять на события. Он беспомощно, как бы смотрел на все со стороны, безуспешно пытаясь вынырнуть из этих парализующих волн.
Вспышка.
Девушка, с которой Анатолий твёрдо решил связать несколько ближайших часов своей жизни, танцует с каким-то молодцом. Тот её оглаживает по всем доступным участкам тела, а она льнет к нему на глазах Толика. Они знают, что он смотрит, и их глаза издевательски смеются. Гнев переполняет Толяна, как пена перегретую бутылку шампанского. Он бросается к ним, сжав кулаки.
Вспышка.
Двое охранников, до боли заломив ему руки за спину, тащат Анатолия к двери. Со всех сторон на него сыплются угрозы и проклятия, слышны истеричные женские крики. Кто-то из посетителей бьет его ногой в живот, и прячется в толпе. Охранники выталкивают Анатолия в дверь. Спустя минуту выбрасывают его одежду.
Вспышка.
Темно, скользко, идет дождь вперемешку со снегом. Сзади слышен громкий окрик: "Э-э, постой, братан! Стой!". Толик не обернулся и продолжил идти, не меняя скорости. Окрик повторился, потом раздался топот множества ног. Его окружили парни, плохо различимые в темноте. Они тяжело дышали, и в этом дыхании слышалась угроза.
― Слышишь, братан. Чего это ты идешь, не останавливаешься? Ты чего, испугался? А чего нас бояться? Мы поздороваться хотели, познакомиться, а ты нас бегать за тобой заставил. Нехорошо, - вызывающие возгласы сыпались один за другим, будто стягиваясь в удавку вокруг жертвы. В темноте не было видно, один человек говорит, или все по очереди. Казалось, вся эта аморфная, гогочущая компания, слилась в единый простейший организм, исторгавший бестолковые фразы, не требующие ответа. Эта многоногая, многорукая амёба будто заряжала себя, таким образом, решимостью перед последним броском.
Вдруг раздался истошный крик:
― Пацаны, а я его узнал - этот пижон в клубе наших девчонок клеил. Валите его, хорош трепаться.
На Толика со всех сторон посыпались тычки, и неточные пока, вскользь, удары. Он ткнул кулаком в колышущуюся массу нападающих, и костяшки оцарапало о чьи-то зубы. Раздался всхлип. Анатолий схватил кого-то за шиворот, и резко дёрнул на себя, стараясь подцепить врага коленом на встречном ходу. Однако, тот вывалился из куртки, а Толика толкнули на препятствие в виде вставшего на четвереньки жлоба, и он, с чужой курткой в руках кувырнулся прямо в лужу.
Он попытался встать, но ударом ноги в лицо был опрокинут на спину. Он долго барахтался в каше из холодной грязи, воды и кусочков льда, пытаясь подняться на ноги, но каждый раз жестокие удары лишали его опоры. Голова болезненно гудела, саднили расцарапанные мелкими льдинками руки. Враги азартно улюлюкали и матерились. Один подошел ближе других, и достал из-за пазухи толстый железный прут:
― Ты отсюда не выплывешь, матросик.
― Ты чего, урод? Брось дубину, - Анатолий, упираясь руками, попятился назад. И вдруг, рука наткнулась, и сдвинула что-то твёрдое. Мокрый, замёрзший, избитый и загнанный, Толик обхватил свою находку пальцами - это был обломок кирпича. Стоящий над ним подонок замахнулся штырём, и Толян швырнул ему в рожу кирпич вместе с грязью и ледяной крошкой. Звук был звонким, как от удара в сухую поленницу. Противник выронил прут, обхватил лицо ладонями и жалобно заревел. Сквозь пальцы закапала кровь.
Воспользовавшись замешательством, Толик встал на ноги, и стал наматывать на руку трофейную куртку, чтобы защищаться от ударов палками и арматурой. И тут, в чужой куртке его рука нащупала рукоять ножа.
К нему с криком бежал раздетый хозяин куртки, замахнувшись толстым обрубком стального троса. Толик неожиданно швырнул ему на голову куртку, отскочил немного в сторону, полоснув лезвием по животу напавшего. Несмотря на темноту, он увидел, как разошлись края порезанной белой ткани футболки, и стали стремительно темнеть, набухая кровью.
Следующий подонок остановился, увидев нож, и стал нерешительно пятиться, но Анатолий в два прыжка настиг его, и ткнул без замаха в подбрюшье. Ещё, ещё удар - ладонь стала скользкой от крови. Он вгляделся во мрак, выискивая остальных обидчиков.
Вспышка.
Он сидит на укрытой пушистым, легким снежком придорожной скамейке. Ужасный, назойливый звук, похожий на гул огромного колокола, прекратился мгновенно, как по щелчку выключателя. Благословенная тишина!
Он смотрит дальше: за дорогой под ровным слоем свежего снега находятся трамвайные рельсы, за ними - тихий парк с замёрзшим прудом и полуразрушенной оградой. Всё укрыто пуховым ковром снега. Горят всего три фонаря, льющие желтоватый свет на парковую дорожку, идущую вдоль берега пруда, но, благодаря чистому сиянию, исходящему от ковра из снежинок, видно всё в окрестности.
Он обернулся: за спиной высокий парапет, сложенный из гранитных блоков, а на нём - высокая церковная колокольня за железной оградкой. Её верхний ярус скрыт ночной тьмой, и оттуда на поднятое лицо, как падающие звёзды, летят снежинки. Снегопад продолжается, белые хлопья медленно плавают в воздухе, неслышно ложась на землю, на деревья, на ледяной панцирь пруда, и на расцарапанные руки сидящего.
Анатолий смотрел на эту красоту, вдыхал эти свежесть, покой и тишину, и почти не ощущал холода и боли. Но попытки всколыхнуть свою память отзывались самыми мерзкими ощущениями, будто огромная, лоснящаяся пиявка просыпалась в его груди, и принималась, высасывать его жизненные силы могучими волнообразными движениями жирного тельца.
Что же это было? Неужели, весь этот набор несчастий преподнёс ему тот вечерний юродивый, поменяв исходный код в соответствии с жестоким планом обещанного ему наказания? Возможно. В любом случае, ему остается лишь одно: поскорее покинуть этот город, и попытаться никогда не вспоминать события этой ночи.
Толик осмотрелся ещё раз, и понял, что находится на трамвайной остановке. Но он не станет ждать трамвая. Его вид может напугать ранних пассажиров. А вот таксисты, должно быть, народ привычный.
Жарко покалывало рассеченную бровь над левым глазом. Анатолий сгрёб со скамейки горсть чистого снега, оставив след в виде вороньего крыла, выпачканного кровью, и приложил холодный комок к ранке. Ещё раз окинул взглядом безмолвный заснеженный парк. А как, интересно, выглядит эта красота, выраженная в знаках исходного кода? Пожалуй, ему будет лучше не думать об этом.
Он встал, и, качнувшись, нетвёрдым шагом отправился искать такси до гостиницы.