Страшно подумать, сколько страниц уже исписано! Весь вчерашний день я предавалась воспоминаниям, перебирая в голове события минувших лет. И мою дружбу с Леди Сьюзен, и её интриги. И развод Мэнверингов, и бесконечные страдания безутешной брошенной жены. Миссис Мэнверинг... Как же смешно нынче вспоминать все эти, давно случившиеся истории. А чем ещё заниматься, сидя дома в такую дождливую погоду. Июльская жара сменилась грозами. За утренним чаем супруг недовольно глянул в окно. Дождь лил с утра и не думал даже о передышке. Сад наш затопило водой.

- Что ж моя дорогая, я дал Вам достаточно времени и сегодня к вечернему чаю я хочу видеть на столе своего кабинета письма, о которых мы говорили ранее, - невозмутимо сообщил мистер Джонсон и взял себе кусочек кекса.

Наивно было полагать, что мой гениальный муж, обладавший феноменальной памятью, забудет о своём требовании - отдать ему все весточки от Леди Сьюзен. Я знала, что он тут же предаст письма огню, и потому не хотела расставаться с бесценными воспоминаниями о былой дружбе.

- Дорогая, надеюсь, Вы ясно расслышали? - приподняв бровь поинтересовался он.

Я кивнула, тяжко вздохнув.

- Напоминаю Вам также, что послезавтра вечером я ожидаю важных гостей. Надеюсь, Вы не забыли всё подготовить должным образом? - снова этот тяжёлый взгляд.

- Конечно, дорогой! Я уже заказала рыбу для ужина и велела ещё раз почистить наше серебро, - отчиталась я.

- Вы пошили себе новое платье? Оно уже готово, я надеюсь? Гости придут знатные и по очень важному делу. И позаботьтесь о соответствующем вине, - сказал мой супруг, складывая салфетку и вставая из-за стола.

"Вино, подходящее к рыбе!!!" - звенело у меня в ушах. Я должна немедленно всё проверить должным образом!

Мне предстоял день, полный забот и тревог. Я суетилась, общаясь то с кухаркой, то с экономкой. Хорошо, что сын теперь полностью на попечении гувернёра.

Когда я, наконец, лишённая сил, присела с чашечкой чая (первой за этот день после завтрака!), часы пробили пять. Я закрыла глаза. "Письма..." - звонили колокола в моей голове. Я поставила чашку на столик у окна и поспешила в спальню (я шла, безусловно, своим обычным шагом), к шкатулке с письмами.

Наконец, связка была в моих руках. Письма, перевязанные красной атласной лентой. Я держала их, крепко сжимая, пока не услышала, что подъехала карета мужа. Нужно идти...

Я вновь положила письма в шкатулку, закрыла её и отправилась вниз. К ненавистному кабинету.

Шаг. Ещё шаг.

Хлопнула дверь внизу.

Шаг. Ещё шаг.

- Спасибо, нет, я буду у себя в кабинете, - говорил муж внизу с прислугой.

Лестница. Раз ступень. Два ступень.

Скрипнула дверь кабинета.

Ещё ступень.

Я знала, что муж начнёт сердиться, если я опоздаю. Пора отдать ему мою корреспондецию. Не смотреть на кончину дорогих сердцу писем. От свечи. На серебряном подносе... Или в камине? Вспышка пламени, запах горелой бумаги, пепел...

Просто отдать и забыть.

Ещё шаг. Стук в дверь...

- Да-да, войдите...

13 июля

Утром этого прекрасного дня я поняла наконец, насколько беден был мой наряд и насколько износились мои платья. И как же я была рада посылке от модистки, которая наконец закончила моё вечернее платье. Я никак не могла определиться, что же мне надеть завтра вечером, когда к нам соберутся важные гости моего супруга. Но модистка - весьма милая женщина - помогла мне с выбором фасона и ткани. Надеюсь, что получилось достойно.

Платье было из золотого индийского шёлка, с прекрасной вышивкой на груди и рукавах. К нему замечательно подойдут бабушкины жемчуга, моя единственная о ней память.

В дверь постучали и тут же открыли. Это мог быть только мой супруг.

Горничная, прекрасная милая девушка, Грэта, откланялась и вышла.

Муж подошёл к туалетному столику и положил руки мне на плечи. Ему нравилось беседовать, стоя за моей спиной и глядя на наше отражение в зеркале.

- Ты прекрасно выглядишь, - тихо сказал он и поцеловал мой затылок.

Я улыбнулась. Приятно осознавать, что супруг находит тебя красивой в простом утреннем халате.

- Я рад, что завтра к нам придут гости. Ты уже прекрасно владеешь немецким и, уверен, тебе будет о чём поговорить с женской половиной. Ты обязательно найдёшь себе новых подруг, - отвлеченно говорил он.

Нет-нет, совсем не за этим пришёл мой муж. Что-то другое он хотел мне рассказать. Слишком хорошо я его знаю, чтобы не разглядеть в его уловках - желание поберечь мои нервы.

- Что-то случилось? - я обернулась, чтобы лучше разглядеть лицо мужа.

- Да, - он помолчал мгновенье и тут же продолжил, - я понял, что давно мы не заказывали тебе платья. Тебе нужно обновить гардероб. На утро после званого ужина к тебе придет модистка и ты сможешь с лихвой наверстать упущенное.

Ну, разве не прекрасный у меня муж?! Каждый год, каждый месяц, день и час я уверяюсь в том, что мне несказанно повезло в жизни и постоянно благодарю за это Бога.

Хотя я не всегда была в этом уверенна так, как сейчас...

14 июля

Итак, наступил тот самый вечер! Как же я была взволнована предстоящим событием! Подумать только: Кроме Мюллеров и наших других соседей я не знала ни единой души, а тут - сразу восемь человек!

Все гости прибыли точно в восемь вечера, как и было оговорено (в Пруссии тоже принято высылать приглашения за три недели). Один за другим проследовали они из холла в большую гостиную. Четыре супружеские пары:

1)Граф Юлиан Липпе с супругой Ингрид;

2)Граф Андреас Витгенштайн с супругой Амелией;

3)Фрайхер Зимон Мюлленхаузер с супругой Анной-Хеленой;

4)Фрайхер Фабиан фон Херманн с супругой Мари-Луизой.

Все были одеты по последней (французской!) моде, что меня, честно сказать, совершенно удивляет. Ненавидеть французов всей душой, но неукоснительно следовать их модным веянием - как это возможно? Хотя... положа руку на сердце, англичане тоже не пылают любовью к этим революционерам. И точно также ревностно заказывают себе новые фраки и шляпки по последним модным журналам, и шьют наряды у французских модисток, пользующихся несказанной популярностью в Лондоне. Почему такое происходит? Загадка человеческой природы. Как говорил Аристотель: Мужчина перестанет быть самим собой, если изменить его натуру. Или что-то в этом роде, не помню точно...

Я уже давно пришла к выводу, что в этой жизни множество вопросов остается без ответов.

Итак, гости проследовали в столовую, где уже был накрыт ужин.

Мой супруг сопровождал Фрау Ингрид Липпе, знатную даму, супругу Графа Юлиана Липпе из известного дома Липпе, господствовавшего на Рейне. На первый взгляд ей было около шестидесяти и это была дама, невероятно напоминавшая своими манерами мою тётушку. Чопорная, с горделивой осанкой и видом собственного превосходства над всеми.

За ними в столовую проследовали Граф Витгенштайн с супругой. Это была сорокалетняя пара совершенно измученного вида, которым сегодняшнее событие не приносило, по всей видимости, никакого удовольствия.

Третьими стала чета Мюлленхаузер. Очаровательная пара лет шестидесяти. Фрау Мюлленхаузер принадлежала к такому типу людей, которые рады любому проявлению жизни, а супруг её был улыбчивым и очень вежливым господином.

Настала очередь фон Херманн. Фрайхер Фабиан показался мне напыщенным самовлюбленным сорокалетним пижоном, а его супруга - полной противоположностью. Это была бледная дама примерно тридцати лет с острыми чертами лица и очень хрупкой конституции.

Завершила процессию я с Графом Липпе, шестидесятилетним полным господином с маленькими глазками.

В столовой нас ожидал прекрасный ужин, в подготовку которого я вложила немало сил и времени. Суп с зайчатиной, треска, устрицы. Две перемены блюд. Чего только ни было на столе! Конечно, я, как любая хозяйка дома, ждала одобрения.

- Ужин - не ужин, если на столе нет хорошего немецкого штруделя, - громко объявил Граф Липпе. - Что такое этот Ваш английский пудинг! Вы приехали в Королевство Пруссию! Так подавайте ж на стол добрые немецкие кушанья!

Наступила тишина. После трех недель труда, тщательно подобранной посуды, блюд и вин - услышать такое замечание! О, если бы я могла заплакать от этой горькой обиды! Я смотрела мужу в глаза и говорила ему каждым вздохом, что я хочу назад, в Англию, ставшую моим домом. И пусть Королевство Пруссия остается наедине со своим штруделем и без услуг государственного советника на службе Английской Короны, господина Джонсона!

После нескольких секунд всеобщего молчания я улыбнулась самой дружелюбной своей улыбкой.

- Хороший немецкий штрудель запланирован на следующий званый ужин. А нынче Вам, Граф, дана уникальная в Берлине возможность приобщиться к английской культуре, - ответила я.

- Действительно прекрасная возможность! - ответил скрипучим голосом Фрайхер Мюлленхаузер. - Мне особенно понравился суп!

- Замечательный был суп! Вы потом обязательно запишите мне рецепт, а я дам его нашей кухарке, - быстро проговорила его супруга. - Она у меня такая умница! Так хорошо готовит. Ох, когда к нам приезжали внуки, двое чудесных мальчиков, Фридрих и Торстон, такие чудесные голубоглазые мальчики... Ох, помните, дорогой, как они носились в гостиной и разбили вазу, что подарила нам моя племянница Агата? Ох, она такая образованная юная дама! И поёт, и вышивает, и знает даже латынь!

- Кому нужна сегодня латынь? Католическая папская речь! - перебил Граф Липпе.

- Совершенно не нужна, когда Библия переведена на немецкий, - подтвердил Фрайхер фон Херманн.

- То ли дело - английский! По-английски нужно сегодня говорить каждому добропорядочному человеку. Помяните моё слово - настанет день, когда на этом языке будет говорить весь мир! - заскрежетал Фрайхер Мюлленхаузер.

- Уважаемые Господа, если Вы уже завершили трапезу, пройдёмте в мой кабинет. Нам предстоят важные дела сегодня вечером, - завершил беседу мой супруг и, глядя на меня, положил салфетку на стол.

Теперь я должна была развлекать четырёх дам. Мы переместились в музыкальную комнату. Я распорядилась, чтобы подали чай.

- Как я рада знакомству с Вами, дорогая Фрау Джонсон, - радостно сообщила мне милая Госпожа Мюлленхаузер. - И как только Ваш муж мог так долго Вас от нас прятать? Уму не постижимо! Вы такая красивая, молодая! Какие у Вас волосы и зубы! Сколько Вам лет, дорогая? Двадцать пять?

Мои щёки загорелись от этих слов.

- Ой, как мило! Поглядите, она покраснела! Сама невинность! Приходите обязательно к нам на чай. Мы с Фрайхером Мюлленхаузером всегда рады гостям. Я покажу Вам своё вязание и портреты маленьких Фридриха и Торстона.

О, как это мило с её стороны... Мне начало казаться, что я обладаю талантом дружить с дамами, схожими с Госпожой Мюллер. Легко представить себе, как мы сядем на мягкие стулья и будем днями на пролёт читать одну единственную книгу вслух. Изо дня в день. Два года подряд...

Я опомнилась. Это было совершенно невежливо даже допускать такие мысли. Мюлленхаузеры милейшие добрые люди. Как и Мюллеры...

- Конечно! Я с удовольствием принимаю Ваше приглашение, - поблагодарила я.

- И к нам приходите обязательно! Вам подходит следующий вторник? - поинтересовалась Графиня Амелия Витгенштайн.

- Мне кажется, у меня нет никаких определенных планов. Я с радостью принимаю Ваше приглашение, - улыбнулась я.

- Расскажите же нам о себе, Фрау Джонсон. Мы Вас совершенно не знаем! Говорят... говорят, Вы прибыли сразу из Австралии, - поинтересовалась Графиня Витгенштайн.

Я ждала этих вопросов. Чета Джонсонов - не просто английская экзотика. В нашей семье есть свой кенгуру...

- Не совсем верно. Я родилась и выросла в Коннектикуте. Это Северная Америка.

- Ах! - удивилась дама в ответ. - Но это определенно где-то снизу на глобусе.

- Дорогая, да нет же! - Госпожа Мюлленхаузер подбежала к Графине и взяла её за руку. - Это Северная Америка! Это ещё дальше. Это Север!

- Должно быть, там было ужасно холодно, раз Вы решились выйти замуж за англичанина и пересечь океан! - утвердила Графиня Витгенштайн.

Графиня Ингрид Липпе тяжело вздохнула.

- Дамы, если бы я не знала Вас всю свою жизнь, если бы я только не была обязана моему мужу и его службе ежеквартальными встречами с Вами, я бы решила, что ни одна из Вас не провела десяти лет юности в пансионе! Вы, знатные дамы важнейших мужей в стране, прекратите эту глупую беседу, у меня уже болит от неё голова! Я с радостью подарю каждой из Вас по географическому атласу. Фрау Джонсон, продемонстрируйте же нам Ваши музыкальные способности, иначе эти дамы будут ещё добрые три четверти часа обсуждать полярных медведей!

- Я... - тут я хотела оправдаться, что я не проводила десяти лет юности в пансионах и музыкальной игре обучена недостаточно, и чрезвычайно смущаюсь публики, но мне не дали извиниться.

- Вполне подойдет что-нибудь из Баха, - перебила меня Графиня Липпе.

Конечно, конечно... Как я, проведя два года в Великой Пруссии, могла подумать что-нибудь иное. Только Бах. Только "Искусство Фуги".

- Я помогу Вам с нотами, дорогая, - подбежала ко мне воодушевлённая Госпожа Мюлленхаузер. - Ах, какое великолепное на Вас платье! Золото, чистое золото! А какие жемчуга! Моя старшая дочь Катарина получила на свадьбу от меня наши фамильные жемчуга. А она очень удачно вышла замуж, надо сказать. Её муж, такой статный молодой человек. Они теперь живут в Ханновере. Так далеко... Так далеко! Но на каждое Рождество они приезжают к нам.

Пока Госпожа Мюлленхаузер развлекала меня своей беседой, я быстро нашла подходящие ноты - конечно же, я выбрала Сольфеджиетто. И для приличия повторила дважды (ведь эта пьеса займет публику всего на полторы минуты). Боже, как же я не люблю привлекать внимание к своей персоне. Больше всего на свете я боюсь именно этого: все смотрят на меня одну, а я... мгновенно забываю нотную грамоту. Пальцы деревенеют, и я не могу взять и самый простой аккорд... В комнате все замолкают. Шёпот. Смешки... Мой самый большой страх - это вот эти самые смешки и лёгкое перешёптывание. Так было со мной однажды, много лет назад. А сейчас я чувствовала все эти три минуты, как меня буравят четыре пары глаз. Особенно - принадлежащие Графине Липпе. Но я справилась. И, надеюсь, никто не заметил, как сильно я переживаю.

- Браво! - хлопали в ладоши все, за исключением её одной.

- Сразу видно, что музыка - не Ваш конёк. Моя пятилетняя внучка может вложить больше старания в это произведение.

Я поняла, что мне предстоит весьма увлекательный вечер. И взяла другую нотную тетрадь. Надеюсь, достопочтенную Госпожу устроит четырнадцатая соната глубокоуважаемого Господина Людвига ван Бетховена? Мне кажется, он сочинял это великолепие, находясь примерно в том же духовном состоянии, что и я.

- Как Вы прекрасно играете, - я впервые услышала голос Мари-Луизы фон Херманн с того момента, как мы поприветствовали друг друга в холле. - Мне казалось, что я плыву на корабле через океан в ужасный шторм. И волны бьются, и страшный ветер, и рвется парус... Ох, правда, великолепное исполнение!

- Вы начитались романов, моя дорогая, - прервала её Графиня Липпе.

- Графиня, я слышала, что Вы сами великолепно музицируете. С тех пор, как мы с мужем покинули Англию и поселились здесь, я мечтала услышать Баха в достойном исполнении. Пожалуйста, очень Вас прошу. Никто, кроме Вас не исполнит "Искусство Фуги" лучше! - со всей своей любезностью просила я.

Графиня повела бровью, и я поняла, что попала в цель. Я никогда не считала себя музыкантом, но образование получила весьма достойное, пусть и в окружении кенгуру и полярных медведей.

- Я съела слишком много Вашего пудинга, чтобы садиться за инструмент, - поджала она губы.

Я же смеялась от души (и глубоко в душе, конечно же!).

- А я с удовольствием порадую Вас, мои дорогие, прекрасной "Лунной Сонатой"! - и Госпожа Мюлленхаузер чрезвычайно быстро для своего возраста подошла к фортепиано и подготовила ноты. Играла она чудесно.

- Графиня Вам это припомнит, - шепнула мне Мари-Луиза.

Я удивлённо посмотрела на свою соседку, а та боязливо кивнула.

Поставив в неловкое положение Графиню Липпе - а это было очевидно, ведь "Искусство Фуги" по праву считается самым сложным произведением Баха - я навлекла на себя её гнев и недовольство. Я даже слышала в своём воображении, как она будет потом перешёптываться у меня за спиной и называть меня "заносчивой американкой".

После череды хвастливых музыкальных выступлений почтенные Графини сели за карточный столик, прихватив с собой Фрау Мюлленхаузер. А я же получила замечательную возможность побеседовать с первой за эти два года дамой моего возраста.

Мы уютно расположились на креслах с чашечками чая.

- Какой прекрасный фарфор! - начала Мари - Луиза.

- Благодарю!

- Как Вам нравится в Берлине?

Я вздохнула. Что тут ответить? Да и поймет ли собеседница все мои чувства? Уверена, что нет. Не она - дважды иностранка, приезжая, чужачка. Не она заперта в кругу семьи незнанием иного языка и запретами мужа.

- Вы уже бывали в театре? - спросила она, не дожидаясь ответа.

- Мы редко выходим. Мне потребовалось много времени, чтобы освежить свой немецкий, и до сих пор я не уверена, что пойму сатиру. Но вот в опере мы были. "Цезарь и Клеопатра" мне очень понравилась.

- Я обожаю театр! Мы обязательно должны попасть туда с началом сезона.

Вечер подходил к концу. Наши супруги окончили свои таинственные переговоры и пришло время прощаться с новыми знакомыми.

Когда от крыльца уехал последний экипаж, было уже начало двенадцатого.