Джоча Артемий Балагурович : другие произведения.

Переговорщик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История по мотивам игры Fallout 2, обыгрывающая тему деятельности организации "Анклав" и являющаяся своеобразным продолжением истории "Роботсвиль Роберта Шекли".

   Переговорщик
  
   - Первый! Один охранник у центрального входа. Прием.
   Динамик в ухе сержанта Диксона едва слышно зашипел, потом будто внутри самой головы раздался голос капитана Харди:
   - Вижу, первый. Продолжай наблюдать.
   Диксон прижал к щеке прохладный металл снайперской винтовки, ствол которой был увенчан толстым цилиндром глушителя. В перекрестье электронного прицела маячила фигура молодого парня, вооруженного охотничьим ружьем. Прохлаждаясь на солнышке перед входом в монастырь, парень откровенно бездельничал, хотя по идее должен был смотреть в оба. Тем более, как рассудил Диксон, на этом горе-часовом лежала обязанность контролировать целый полупериметр, а он вместо того, чтобы зорко наблюдать за окрестностями, ничего не придумал лучшего, чем использовать ружье в качестве подпорки для своей разморенной жарой хари, уперев приклад ружья в пыль дороги.
   Сержант, схоронившийся в низкорослом кустарнике, подступавшем почти вплотную к монастырской стене, отвел взгляд от охранника и поискал глазами рядового Стивенса. Тот уже должен был к этому времени обойти площадку по противоположному склону и зайти с другой стороны от входа в монастырь. Вот у противоположного края монастырской стены мелькнул защитный шлем рядового и тут же скрылся, смешавшись с цветом листвы. Любой другой и не заметил бы ничего подозрительного, но сержант Диксон заскрежетал зубами - рядовой демаскировался, и будь на месте охранения сам Диксон - не миновать Стивенсу пули прямо под обрез шлема. Сколько этих желторотых юнцов не муштруй - все бесполезно, пока их собственные задницы не окажутся в реальном бою. У Диксона уже руки зачесались пальнуть по кустам в то место, где залег нерадивый подчиненный, но тут на общей волне послышался долгожданный доклад Стивенса:
   - Это третий. Второй охранник прохаживается вдоль стены. Прием.
   Значит, всего двое, подумал Диксон и покрепче стиснул винтовку, вновь поймав в прицел отдыхающего парня. Жалко его, но если сейчас последует приказ Харди начать захват, рука сержанта не дрогнет. Осталось дождаться, когда рядовые Фаерли и Круз займут позиции за автобусом, припаркованном неподалеку от монастыря. Хотя оттуда было далековато для броска к монастырским воротам - ребят могли запросто и положить, если бы часовые грамотно относились к своим обязанностям, но Диксон убедился, что подобные опасения излишни. На самом деле группа Диксона выполняла скорее отвлекающий бросок, призванный оттянуть на себя внешнее охранение, чтобы затем по возможности и нейтрализовать его, а остальная часть отряда должна была в это время взобраться по монастырской стене и проникнуть непосредственно в здание церкви через окна.
   - Четвертый и пятый на месте, - наконец доложился Круз за себя и Фаерли. - В автобусе пусто. Прием.
   - Первый, начинайте операцию немедленно, - тут же скомандовал капитан Харди, который без подсказки со стороны сержанта понял, что все члены штурмового отряда находятся на исходных позициях.
   - Всем приготовиться... - Диксон сделал паузу, чтобы в очередной раз оценить ситуацию. Если вдруг в последний момент возникнут какие-то сомнения, еще оставался шанс отыграть назад, но пока все шло по намеченному плану, и сержант облегченно скомандовал: - Начали!
   Винтовка в руках Диксона издала едва слышное "пуф-ф", и парень у монастырской стены, выронив ружье, повалился на землю, уставившись остекленевшими глазами в небо. Точно по центру его лба чернела аккуратная дырочка. Позади, где только что была голова охранника, на стене монастыря появилось бесформенное кровавое пятно - слишком яркое и броское на фоне выбеленной солнцем стены. Сержант мельком подумал, что это пятно останется теперь на долгие годы, пока солнце, дожди и ветер совместными усилиями не сживут его со стеной, но обдумывать более обстоятельно сей след в истории монастыря, оставленный беспечным охранником, у Диксона уже не было времени. Он выскочил из кустов и понесся к стене, торопясь побыстрее миновать открытое пространство. Второй охранник из-за угла так и не показался - вероятно Стивенс о нем уже позаботился. Диксон замер у стены и выглянул из-за угла. От автобуса к воротам бежали Круз и Фаерли, держа наизготовку свои автоматы. Круз, оказавшись перед воротами, с разбегу пнул створки ногой, распахивая их настежь, и Фаерли немедленно проскользнул в образовавшийся проход. Круз нырнул следом. Выстрелов не последовало. Диксон подбежал к воротам, спеша занять позицию для прикрытия ворвавшихся на территорию монастыря рядовых. Навстречу ему от противоположного угла стены выбежал Стивенс. "Замешкался, желторотый! Должен ведь был оказаться у ворот одновременно с остальными!" - проворчал про себя сержант.
   Где-то за стеной раздался приглушенный звон стекла: вторая группа врывалась внутрь церкви. В глубине здания послышался крик женщины или ребенка - точно не разобрать, но выстрелов по-прежнему не было. Сержант кивнул Стивенсу на ворота. Рядовой без промедления юркнул во двор монастыря и, не останавливаясь, побежал прямиком к входу в здание церкви. Сержант последний раз посмотрел на автобус, лишний раз убеждаясь, что тот действительно пуст, и бросился вслед за Стивенсом, пытаясь взглядом охватить одновременно весь двор. Круз как раз в этот момент с треском вышиб дверь, ведущую в церковь, и как только дверь со стуком распахнулась, Фаерли, замерший наготове с выставленным вперед автоматом, исчез внутри здания. Круз же, присев на колено, остался контролировать двор. Подоспевший Стивенс вбежал в здание следом за Фаерли. Диксон к своему немалому удовольствию отметил, что пока его подчиненные все выполняют безукоризненно, что подтверждалось также и тем, что до сих пор им никто не оказал какого-либо заметного сопротивления. Продолжая озираться, сержант прошел вглубь монастырского двора, контролируя ту его часть, что ускользала от внимания Круза, занявшего позицию возле входа в церковь.
   Динамик в ухе сержанта вновь ожил. Это докладывал старший агент Хачкинс, руководивший второй группой, состоявшей целиком из сотрудников спецотдела.
   - Это второй. Церковь под контролем. Овцы в загоне! Сопротивления нет. Прием.
   - Рид? - спросил Харди.
   - Мертв, сэр. Один из охранников постарался. Прием.
   Капитан молчал. Диксон нахмурился. Значит, внутри церкви кто-то все же раскусил Рида и успел оказать сопротивление. Но это боевая операция и к потерям надо быть готовыми. Да и Рид тоже хорош - что-то там напортачил, и Харди пришлось на ходу менять план операции в режиме цейтнота: отказаться от перехвата автобуса на выезде из монастыря - так было бы проще, и решиться на немедленный штурм монастыря.
   - Буду на месте через минуту, - наконец отозвался Харди. - Сержант Диксон, проверьте всю территорию монастыря.
   - Есть, сэр, - отозвался Диксон. - Стивенс, Фаерли! К воротам, живо! Внутри без вас люди Хачкинса разберутся.
   Диксон знаком указал Крузу проследовать вокруг здания церкви. Сам сержант двинулся вдоль другой стороны здания. Где-то позади церкви они встретились, окончательно удостоверившись, что кроме их отряда на территории монастыря никого нет. Капитан Харди в сопровождении агента Пибли, несущего за плечами походную рацию дальней связи и исполнявшего роль связиста, появился в воротах монастыря как раз в тот момент, когда Диксон и Круз вместе возвращались к воротам. Теперь пользоваться радиопереговорными устройствами не было никакой нужды. Сержант отогнул усик микрофона к шлему и, вытянувшись перед капитаном, в полный голос доложил:
   - Все чисто, сэр!
   - Хорошая работа, Диксон, - кивнул капитан, оглядываясь по сторонам.
   - Что дальше, сэр?
   - Трупы снаружи убрать! Автобус столкните вниз, чтобы не перекрывал обзор. И организуйте посты наблюдения на стене, - распорядился Харди, направившись навстречу появившемуся в дверях церкви старшему агенту Хачкинсу.
   - Есть сэр.
   Диксон повернулся к стоявшему рядом Крузу:
   - Слышал, что сказал капитан? Займись автобусом.
   - Да, сэр, - Круз перекинул автомат через плечо и побежал к воротам.
   Обернувшись к церкви, сержант заметил неспешно идущих Стивенса и Фаерли.
   - Пошевеливайтесь, лентяи! - прикрикнул на них Диксон. - Нечего расслабляться. Не на пикнике! Живо убрать трупы снаружи и пулей назад!
   Стивенс сорвался на рысцу, за ним нехотя потянулся Фаерли. Когда Фаерли трусил мимо, сержант не удержался и замахнулся для наставительного пинка, но рядовой вовремя уловил краем глаза намерение сержанта и припустил почти с той же скоростью, что бывало на тренировках. Сержант, усмехнувшись, направился к куче битого кирпича, которая высилась у внутренней стороны монастырской стены справа от ворот. Верхушка стены в этом месте обвалилась, из-за чего и образовалась куча, одновременно служа неплохим местом для наблюдения за происходящим снаружи монастыря через обширную выщерблину в крае стены. Диксон поспешил взобраться на этот наблюдательный пункт, чтобы проследить за тем, как подчиненные выполняют его приказ.
   Стивенс уже волок вдоль стены труп молодого парня - наверное, того самого охранника, о котором он докладывал перед штурмом. По всему видно, охраннику пришлось помучиться. Стивенс засадил бедняге одну пулю в живот, а другую в грудь: вся рубаха мертвого парня была залита кровью. С другой стороны от ворот показался Круз, волочащий второго охранника, застреленного самим сержантом. Этого хоть прямо сейчас в гроб укладывай - лицо спокойное с едва наметившейся улыбкой - наверное, так и не понял, что с ним произошло.
   В это время стартер автобуса, стоявшего на площадке перед воротами, загудел, вхолостую хлюпая поршнями двигателя - это забравшийся на водительское кресло Круз пытался завести движок. Двигатель чихнул, заставив автобус вздрогнуть, но с первого раза не завелся. Круз, немного выждав, вновь повторил попытку. Движок опять чихнул раз, второй, на третий все же затарахтел, выплюнув из выхлопной трубы сизую струйку дыма. Автобус стронулся с места, его колеса повернулись, направляя машину к краю площадки. Фаерли и Стивенс, бросив свои ноши, с любопытством глазели на происходящее. Диксону и самому было интересно, как Круз справится с поставленной задачей, но от подчиненных праздности не терпел.
   - Чего глазеете, как в цирке. За дело! - прикрикнул он на застывших рядовых.
   Те нехотя вновь ухватились за тела и поволокли их к воротам. Автобус к этому времени уже вырулил к самому обрыву. Казалось, сейчас он юркнет вниз вместе с отчаянным водителем, но тут движок дико взревел, будто автобус, почуяв свой конец и желая его оттянуть, замер на краю склона, и в этот момент Круз выскочил из распахнутой двери, которую все это время предусмотрительно придерживал ногой в раскрытом положении. Автобус лишь в течении краткого мига балансировал на краю площадки, а затем уже не столько из-за усилий двигателя, сколько под воздействием силы тяжести соскользнула вниз. Диксон увидел лишь один раз, как автобус перекувыркнулся, потом слышался лишь грохот катящегося по склону железа, который звучал довольно долго, пока не затих окончательно где-то внизу. Стивенс и Фаерли к этому времени уже укладывали трупы рядом со стеной внутри монастырского двора, а в воротах показался довольный Круз. Не дав им позубоскалить, сержант тут же выдал всем троим новые приказы:
   - Стивенс, на южную стену. Фаерли, на восточную, - распорядился он. - Немедленно докладывайте по радио обо всем, что покажется вам подозрительным. Круз, запри ворота. Остаешься здесь со мной.
   Стивенс и Фаерли рысцой побежали по разные стороны здания церкви, чтобы занять определенные сержантом посты, а Круз, захлопнув деревянные створки ворот, заложил их засовом, который очень кстати обнаружился здесь же прислоненным к стене. Пнув ногой в качестве проверки на прочность створки ворот, рядовой обернулся во двор и, заметив что-то, присвистнул.
   - Хэй, сержант, смотрите, кто на солнышко выполз! - ухмыльнулся Круз, кивая в сторону церкви.
   Диксон обернулся. Из дверей церкви показались двое агентов из группы Хачкинса. Они волокли под мышки старика с разбитой головой, одновременно о чем-то оживленно разговаривая между собой. Подойдя ближе, они замолчали. Подтащив тело старика к тому месту, где лежали мертвые охранники, они бросили тело рядом и уже собрались было уходить, но Диксон остановил их вопросом:
   - Это он Рида приставил?
   Один из агентов кивнул.
   - Мертв?
   Опять кивок. Развернувшись, оба пошли обратно к церкви. Диксон фыркнул. Вот вонючки, даже слова не удосужились вымолвить. Эти ребята из спецотдела вечно нос задирают. Интересно, чем это они лучше таких вояк, как сам сержант и его ребята? Да ничем! Строят из себя неприкасаемых. Отвести бы их куда-нибудь за угол да начистить хари, вот только Харди потом сам начистит Диксону харю, а капитана сержант уважал и неприятностей ему доставлять не хотел.
   Проводив взглядом удаляющихся агентов, Диксон вскользь посмотрел на старика:
   - Круз, проверь его на всякий случай. Не доверяю я этим белоснежкам из спецотдела, - приказал сержант.
   Круз шагнул к лежащему старику, а Диксон, больше не интересуясь мертвецом, вытащил из чехла бинокль и повернулся к пролому в стене. Приложив бинокль к глазам, он стал внимательно осматривать неширокую дорогу, вившуюся среди близлежащих холмов. Но через минуту от наблюдения сержанта отвлек какой-то шум. Наверное, Круз зачем-то перевернул старика, решил сержант, продолжая наблюдение. Когда же послышался скрежет вынимаемого засова и негромко скрипнула, открываясь, створка ворот, раздраженный Диксон отнял бинокль от глаз и повернулся к воротам.
   - Эй, Круз, какого черта! Я же приказал закрыть воро...
   От увиденного сержант поначалу опешил. Круз, держась за голову, сидел на земле. Его шлем откатился в сторону и лежал неподалеку. Старик исчез. Створки ворот были приоткрыты, наводя на мысль, что через них кто-то только что выскользнул наружу. Замешательство сержанта длилось недолго. Сообразив, что произошло и кляня на чем свет стоит разгильдяев из спецотдела, он выглянул за стену, ища глазами беглеца. Так и есть. Давешний старик оказался слишком уж прытким для трупа. Это даже здорово, что старый хрыч всех надул. Лишний козырь в руках сержанта, чтобы при случае ткнуть носом в этот прокол вонючек из спецотдела. Крузу конечно досталось, ну да сам виноват - должен быть готов ко всякому, а не доверять словам дилетантов. А со стариком сержант сейчас мигом разберется. Тому со склона деваться некуда.
   Диксон позволил старику отбежать от ворот на несколько десятков метров, прежде чем вскинул над краем разрушенной стены винтовку и нашел в прицел спину беглеца. Сержант спокойно прицелился и выстрелил. Даже как-то неинтересно. Словно стреляешь в тире, и мишень - не одушевленный враг, а бездушная жестянка. Пуля вошла беглецу точно под лопатку. Ноги старика заплелись, он сделал по инерции еще шаг, его повело, и, упав, он покатился с тропинки вниз по склону. Диксон послал вдогонку еще одну пулю, хотя был уверен, что хватило и первой. Так даже лучше, подумал Диксон. Не надо посылать ребят за трупом, чтобы убрали его подальше. Да и этих двоих можно было оставить там, где они лежали, так как здесь они скоро начнут смердеть от жары. Но приказы капитана Харди сержант никогда не оспаривал.
  
   Жирная муха деловито взбиралась по стеклянной стенке стакана, аккуратно обходя встречающиеся на ее пути капельки джина. Иногда она останавливалась в нерешительности и принималась колдовать своими задними лапками у себя под брюшком, потом, будто умываясь, задевала передними лапками фасетчатые глаза, заставляя голову дергаться, как детский шарик, подвешенный на резинке, а затем насекомое вновь отправлялось в путь, на вершину, к краю стакана. Наблюдать за мухой в собственном стакане Джимми наскучило, но и выгонять ее он не спешил. Кто он такой, чтобы указывать этой живой твари, что делать, куда лететь или вот, например, запрещать садиться в его стакан.
   Джимми поднял взгляд и стал смотреть на улицу через большое треснувшее стекло, отделявшее зал "Маленькой Пивной" от внешнего мира. Во всем Карвеле наверное одно такое стекло и осталось. Многое исчезло с прокатившейся по городу войной. Исчезло так давно, что уже и старики не помнят, было ли это все на самом деле, или журналы и книги, оставшиеся рассказывать об ушедшем, повествуют лишь о чем-то фантастическом. Ни в жизнь бы Джимми не поверил, что такие заведения, как "Маленькая Пивная", с огромными стеклами-витринами, занимавшими целиком одну из стен, до войны были распространены повсеместно. Да что там пивные. Любой мало-мальски уважающий себя магазин имел такую вот витрину. Разве можно в это поверить, когда сегодня в городе не найдешь цельного куска стекла площадью больше одного квадратного метра. А тут вишь ты, вот она витрина - чудо из чудес - только испорчена кривой трещиной, но это неважно, зато какой эффект: заходишь за стекло к мистеру Боули, и сразу чувствуешь - ты попал в другой мир, без остатка стряхнул с подошв вездесущие пепел и золу и окунулся в ту давно исчезнувшую эпоху, которая нашла здесь свой последний приют. И столики под стать этому волшебному чувству, и деревянная стойка своим потертым видом намекает, что видела не одно поколение посетителей, захаживавших в заведение еще тогда, когда за стеклом не маячили слепые силуэту разбитых домов, а ветви деревьев не напоминали мотки перекрученной проволоки. Даже бутылки с самогоном и настойками, - конечно, сейчас содержат уже не те благородные напитки, что тешили вкус посетителей когда-то, но все равно в мягком свете, занимая почти целиком стену за барной стойкой, поблескивают своими стеклянными боками, наверное, как и тогда, преломляя свет так, будто на самом деле содержат внутри божественный нектар. Впечатление не портила даже муха, которая, одетая в темно зеленый фрак своего хитина, имела шесть лап, два фасетчатых глаза, пару крылышек, пропорциональное брюшко и всем своим опрятным и нормальным видом, когда подобные достоинства среди живых тварей теперь были редкостью, говорила - я живу здесь уже испокон века и я неотъемлемая часть этого заведения. Даже трещина в толстом стекле была к месту - она перечеркивала внешний мир надвое, ломая его в середине на две не стыкующиеся половинки, заставляя думать о нем, как о чем-то нереальном, далеком и чуждом. Выходить туда не хотелось. Хотя конечно, с какой стороны посмотреть. Глядя снаружи, приходилось с сожалением вспоминать - старый мир давным-давно расколот на части, как это стекло, и исчез безвозвратно.
   Внимание Джимми привлек бегущий по улице мальчишка. Это был Томи Скари. Вот что, наверное, не изменилось с тех времен, подумал Джимми, так это малолетние сорванцы, всегда находившие не самое лучшее применение своей неуемной энергии. Впрочем, на этот раз Томи был без своих многочисленных товарищей. Щеки мальчугана раскраснелись от быстрого бега, а сосредоточенное выражение лица Томи, совсем не свойственное молодым людям его возраста, подсказало Джимми, что с парнишкой стряслось что-то серьезное. На мгновение взгляд мальчугана скользнул по витрине, проник сквозь толщу стекла и встретился с глазами Джимми...
   ...под подошвой у Томи что-то неудобно хрустнуло, и чтобы не потерять равновесия, он взглянул себе под ноги. Истертая мостовая больно била в пятки сквозь тонкие подошвы сандалий, но Томи не останавливался, терпеливо снося боль. Его гнала вперед картина, прочно запечатлевшаяся в сознании: окровавленное лицо дяди Майкла, куски рубахи, обрамленные ярко алыми пятнами, и черные дыры в теле, из которых вяло сочилась кровь. Но больше всего Томи запомнил дрожащий, сбивающийся голос дяди, который в перерывах между хриплыми вдохами и выдохами бормотал, как заклинание: "Они все остались там...". Тогда еще местный врач Фарадей Нокл готовился вытаскивать из плеча дяди пулю, а растерянная тетка наконец-то сообразила послать Томи в "Маленькую Пивную" за шерифом Брауном, которого скорее всего можно было отыскать именно там. От самого дома Томи не останавливался ни на секунду. Ни чтобы передохнуть, ни чтобы унять боль в ногах. По деревянной лестнице с крыльца, на разбитый асфальт перед домом, через ржавые шпалы старой железной дороги, и вот теперь по выщербленной мостовой.
   Дверь в "Маленькую пивную" была уже совсем близко. За стеклом просматривался уютный зал. Рядом с входом на своем привычном месте сидел за полупустым стаканом худой парень с длинными нечесаными волосами в поседевшем от непогоды пальто не по сезону, с бледным лицом и немигающим взглядом. Это Джимми - местный дурачок. Сколько раз Томи с друзьями потешались над ним, зная, что Джимми-бой никогда не скажет им сердитого слова в ответ. У Томи в голове вдруг мелькнула дурацкая мысль: что же там с мухой в стакане? Захотелось заглянуть в стакан Джимми и проверить, выбралась ли она наконец на свободу или нет? Все те ужасные картины, до сих пор владевшие мыслями Томи, чудесным образом куда испарились без следа. Руки мальчугана, вознамерившегося немедленно выяснить, что же там с мухой в стакане, врезались в дверь, и он, едва не перекувырнувшись через порог, ввалился внутрь заведения. Запоздало звякнул колокольчик, возвещая о его появлении, что, впрочем, уже ни для кого не было событием...
   ...Джимми вздрогнул, и его ладонь, сжимавшая стакан, непроизвольно дернулась. Муха, успевшая забраться почти на самый край стакана, прожужжав проклятия в адрес неловкого человека, полетела вниз и, упав в маслянистую жидкость, стала беспомощно перебирать лапками. Джимми рассеянно смотрел на нее, потом опустил палец в стакан и позволил мухе уцепиться лапками за подушечку его пальца. Затем осторожно вызволил насекомое из стакана и аккуратно стряхнул на прогретый солнцем край стола. Муха нестройно прожужжала "мерси" и принялась счищать с себя маслянистый напиток. Убедившись, что с ней все будет в порядке, Джимми, наконец, прислушался к тому, что творится в зале.
   - Мистер Браун, мистер Браун! - закричал Томи с самого порога.
   - Что стряслось-то, сорванец! - благодушно улыбаясь, повернулся к нему шериф, расположившийся у стойки на одном из высоких барных стульев.
   У Томи по какой-то не ясной ему самому причине из головы вылетело все, что ему велела сказать тетя. На языке вертелись лишь то, что шептал дядя Майкл, и мальчуган механически выпалил эти слова, до конца так и не решив для себя, что же они означают:
   - Они все остались там... Все... Остались...
   С лица шерифа Брауна медленно сползла благодушная улыбка. Он слез со стула и присел напротив мальчугана на корточки. Схватив его за плечи и легонько встряхнув, шериф немного привел Томи в чувство.
   - Успокойся, парень, и расскажи все по порядку. Что случилось?
   Все, кто находился в пивной, повернулись в их сторону, с любопытством ожидая, что скажет мальчик. Некоторые, отодвинув табуреты, встали из-за столов и подошли ближе. Старик Боули перестал протирать фартуком стойку бара и, упершись ладонями в ее поверхность, с озабоченным выражением на лице смотрел на Томи и шерифа. Один только Джимми избегал смотреть на кого-либо. Он сидел неподвижно на своем месте, уставившись на донышко стакана, но неподвижность юноши и его кажущееся спокойствие были обманчивы. Он был натянут, как струна, и так же, как и все остальные, с нетерпением ждал рассказа Томи, зная о том, что скажет мальчуган, быть может, даже чуточку больше, чем тот знает сам.
   Томи наконец унял волнение, и его будто прорвало. Глотая окончания слов, он стал пересказывать то, что видел сам вперемешку с тем, что просила его передать тетя и что смог выговорить дядя:
   - Дядя Майкл, он... Он ранен... Он лежит раненый у нас дома... Он... Тетя сказала... Он сказал тете, что... Пастухи его принесли... А я пришел позднее, и тетя сказала мне, чтобы я за вами... На них напали... Джас там осталась, а дядя полз...
   Теперь все без исключения напряженно слушали почти бессвязный поток, изливавшийся из Томи, не прерывая его и ловя каждое произнесенное слово. Наконец источник иссяк, и раскрасневшийся парнишка, широко раскрыв глаза, стал обводить испуганным взглядом хмурые лица собравшихся вокруг него мужчин.
   - Говорил я им: не стоит посещать эту отдаленную церковь! - сжав кулаки, покачал головой шериф. - Не послушали, и вот к чему это привело! Рано или поздно нечто подобное должно было случиться.
   - Но ведь с ними были Джек и Чак, - растеряно пролепетал Боули. - Да и Майкл был вооружен...
   - Много стоят трое вооруженных людей против шайки рейдеров, - фыркнул Браун. Он поднялся с корточек. - Я в дом Скари. Боули, закрывай свою лавочку и собирай людей на площади перед мэрией. - Браун поискал глаза среди стоявших рядом мужчин. Остановив взгляд на хозяине скобяной лавки Пите Мастерсоне, он сказал ему: - Пит, подгони свой грузовик туда же. Людей будет много, и нам понадобится транспорт, чтобы побыстрее добраться до монастыря.
   Мастерсон без слов кивнул и немедленно направился к выходу из бара. Боули стал торопливо убирать стаканы со стойки, не закончил и поспешно скрылся в рабочее помещение в глубине бара. Браун повернулся к Томи.
   - Пойдем к твоему дяде, - шериф ухватил мальчишку за плечо и подтолкнул к выходу из пивной.
   Остальные посетители бара потянулись вслед за ними, оставив на стойке и столах недопитые стаканы. Большинство собирались присоединиться к спасательной партии и спешили по своим домам, чтобы прихватить оружие и боеприпасы, а также предупредить родных.
   Боули, уже переодевшийся, показался за барной стойкой. Фартук исчез, да и рубаха теперь скрывалась за походной курткой армейского образца. На брезентовом ремне через плечо висела длинная винтовка. Заметив в углу зала Джимми, единственного, кто остался в баре, Боули крикнул ему:
   - Джим, я закрываюсь, так что извини, - махнул он рукой, выходя из-за стойки и опуская за собой откидной сегмент столешницы. - Сам, наверное, слышал, какая беда приключилась.
   Боули говорил это просто так для порядку. В их городке Джимми считался чокнутым, и что-то растолковывать ему вообще-то не было особой необходимости - все равно ведь ничего не поймет - витает где-то в облаках, в своем чокнутом мире. Впрочем, парнем он был тихим, и люди вели себя с ним мягко и по-доброму. Поначалу некоторых раздражало, что Джимми никогда не смотрел в лицо собеседнику, предпочитая прятать взгляд где-то возле своих ступней, но к этому тоже все привыкли. Вот и на этот раз Джимми, не удосужившись даже повернуть голову в сторону Боули, быстро встал из-за стола и направился к выходу. Боули знал, что Джимми ютится в небольшой лачуге на окраине города. В будни парень зарабатывал себе на жизнь, выполняя нехитрую работенку, которую охотно поручали ему жители города. Да и сам Боули частенько нанимал парня, чтобы тот подсобил ему разгрузить поутру запасы провизии или помог починить крышу: подержал инструмент или еще что попроще. В дополнение к скромной оплате он обычно ставил Джимми бесплатную кружку пива с сухариками, которые готовила жена Боули.
   Боули вздохнул, в очередной раз жалея парня, затем осмотрел помещение бара, отмечая неубранные за посетителями стаканы и тарелки, и в надежде совсем скоро вернуться к своему любимому детищу и навести должный порядок, покинул бар вслед за Джимми, не забыв при этом по привычке перевернуть за стеклом табличку "Закрыто", прежде чем запереть двери заведения. Хотя в табличке, наверное, не было никакой необходимости: в их маленьком городке и так все поймут, куда подевался хозяин и почему заведение заперто - к этой минуте уже весь городок должны были переполнять новости о произошедшем в церкви Валентайна. Но Боули не мог удержаться, чтобы не уделить время этой маленькой детали, являвшейся частичкой старинного ритуала, которого Боули старался бережно придерживаться, тем самым подчеркивая в первую очередь лично для себя незыблемость старых традиций, которые он унаследовал от своего отца.
   Убедившись, что все сделано, как надо, Боули отвернулся от витрины и поправил на плече винтовку. Неподалеку переминался с ноги на ногу Джимми, уставившись взглядом куда-то в выщербленный асфальт возле своих ног. Боули вздохнул, отвернулся и, более не думая о Джимми, поспешил на место объявленного шерифом сбора. Когда Боули повернулся к Джимми спиной, юноша высоко поднял голову, избавившись от уже привычной для него сутулости, и пристально посмотрел вслед удаляющемуся хозяину бара.
  
   Майкл Скари скривился от боли, когда Августа, его сестра, поправила подушку, чтобы он мог, полулежа в постели, отвечать на вопросы шерифа, устроившегося возле кровати на табурете. Из-за полуприкрытой двери в комнату заглядывал испуганный Томи, не осмеливающийся подойти ближе, так как его совсем недавно уже выставили вон, как только пришел шериф.
   Дождавшись, когда лицо старика наконец разгладилось, Браун спросил:
   - Кто на вас напал?
   Майкл покачал головой:
   - Не знаю.
   - Ну, хоть что-нибудь ты можешь мне про них рассказать? Как они были вооружены, что говорили, или они сразу начали стрелять?
   Майкл зажмурился, с такой силой сжав свои воспаленные веки, что Браун даже испугался, как бы старик не выдавил себе глаза.
   - Все были одеты в форму, - наконец сказал Майкл. - Что-то говорили, пока волокли! Не помню... Голова раскалывается... Джека и Чака убили... Видел их тела, когда меня выкинули из церкви. Мне повезло... Наверное, подумали, что я тоже сдох, так у меня вся башка была кровью залита. Спохватились, когда я был за сотню метров от монастыря. Снайпер положил пулю почти точно под лопатку. Повезло мне... - вновь повторил Майкл, а в интонациях ощущение, будто и не желает он этого везения. - Да они, похоже, не очень-то и старались меня остановить, иначе послали бы кого-нибудь добить. Я ведь только ползти мог. Да сдох бы все равно, если бы на меня пастушья собака не наткнулась, - Майкл сглотнул. Браун терпеливо ждал, понимая, что это еще не все. Старик отвернулся к стене, пряча наполненные слезами глаза: - Слышал я, как эти гады ворота монастыря закрыли, и больше оттуда ни звука не донеслось. Ни выстрелов, ни криков. Ничего!
   Браун сжал руку старика, лежащую поверх одеяла. Шерифу самому не хотелось мучить раненого расспросами, тем более под укоряющим взглядом его сестры. Майкл был слишком слаб сейчас и нуждался в покое. Но ситуация была такова, что только он один мог рассказать, что случилось в монастыре.
   - Сколько всего налетчиков было? Хотя бы примерно, - вновь спросил Браун. Сейчас это было важнее всего.
   Майкл закрыл глаза, пытаясь припомнить численность нападавших. Все произошло так быстро, что теперь он даже не мог сообразить, сколько же их было на самом деле.
   - Не меньше пяти, - наконец сказал Майкл. - Но, скорее всего, их было больше. И все хорошо вооружены. Амуниция новенькая. Не то барахло, которым обычно обвешаны рейдеры или работорговцы.
   - Значит, на рейдеров и работорговцев они не похожи? - зацепился за наблюдение старика шериф. Он прищурился, соображая, что бы это могло означать.
   - Нет, - Майкл слабо покачал головой, затем оживился: - Военные! Вот на кого они похожи. Думал, с конца войны уже таких и не повстречаю больше. А ведь точно - военные!
   - Уже кое-что, - кивнул Браун, а про себя задался вопросом: что могло понадобиться хорошо вооруженным и подготовленным военным от маленькой церкви и ее прихожан? А главное, откуда они здесь взялись? Браун со скрытой надеждой поинтересовался: - Тебе не показалось, что им понадобилась сама церковь, например для базы, а вы просто под руку подвернулись?
   - Думаешь, они отпустят наших? - скривился Майкл. - Прошло уже полдня. Где все? Если бы их отпустили, они давно были бы уже здесь! Но их нет! - Майкл сделался злым. - Нет, шериф, эти гады пришли туда за людьми!
   Последние слова Майкл почти прокричал, привстав с постели и не обращая внимания на свои раны. По его лицу теперь открыто бежали слезы. Он не понимал, почему шериф разводит тут болтовню вместо того, чтобы поспешить на помощь захваченным людям. Вконец обессиленный этой вспышкой эмоций, старик тяжело упал на подушку, и на его перебинтованной груди стало медленно расти пятно проступившей сквозь марлю крови.
   Браун заворожено смотрел на ширящийся алый круг и очнулся лишь когда вошедшая в комнату Августа, всплеснув руками, безапелляционно заявила:
   - Для этого я вас наедине оставила!? Все, хватит, шериф! Сделать брату еще хуже я вам не позволю!
   Браун не протестовал. Он и так выяснил все, что хотел, или, если точнее, все, что смог ему сообщить ценного Майкл. Встав с табурета, шериф застыл возле кровати, мня в руках свою фуражку. Майкл лежал с закрытыми глазами и, может быть, даже потерял сознание. Помедлив, шериф развернулся и на негнущихся ногах вышел из комнаты. Августа тут же заняла его место на табурете и, поправив повязку брата, прислушалась к его выровнявшемуся дыханию. Убедившись, что с братом все в порядке и тот заснул, она подхватила с пола таз, в котором лежали заляпанные кровью рубашка Майкла и марлевые тампоны. Где-то на дне таза по дну звякнула пуля, которую доктор Нокл вытащил из плеча Майкла. Уперев таз в бедро и придерживая его одной рукой, Августа вышла из комнаты и тихонько притворила за собой дверь. По пути женщина поймала свободной рукой все еще стоявшего возле двери Томи.
   - Не беспокой его! - сказала она племяннику, увлекая за собой.
   Спустя непродолжительное время Майкл вынырнул из забытья, и сразу же почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Старик раскрыл глаза и к немалому своему удивлению узнал в сгорбившемся возле кровати человеке Джимми, сидящего на табурете, который до него занимал шериф Браун. Поймав взгляд Майкла, юноша не отвел глаза и не опустил голову, как он это обычно делал в таких случаях, а напротив стал пристально всматриваться в лицо старика.
   - Джимми...!? - только и вымолвил пересохшими губами удивленный Майкл.
   Глаза Джимми наконец встретились с глазами старика, и хоть в комнате был полумрак, их зрачки безошибочно каждый нашли себе пару. Боль, владевшая телом Майкла, как-то незаметно отступила, и он вновь услышал хлопанье крыльев диких голубей, облюбовавших для своих гнезд высокие стропила под сводчатым потолком центрального зала старой церкви...
  
   Голуби селились здесь давно. Еще с тех времен, когда преподобный Валентайн был молодым послушником при монастыре. Поначалу птиц пытались как-то выгнать с насиженных мест, так как эти безмозглые твари, презревшие возвышенный порядок святой обители, гадили сверху на прихожан, на лавки и на кафедру. Всему виной была дыра в куполе церкви, оставшаяся еще с войны. Через нее то голуби и залетали внутрь, облюбовав для своих гнезд удобные местечки на стропилах, где теплый воздух, поднимавшийся от множества свечей и лампад, прежде чем покинуть зал через дыру, скапливался под уцелевшей частью крыши. Крышу и саму стоило бы заделать, но теперь, когда повсюду царила разруха, и подходящих материалов, а главное - умелых рук в ближайшей округе было не сыскать, с дырой приходилось мириться. Одно время Валентайн даже собирался запустить на стропила кота, но потом, поразмыслив, пришел к выводу, что не вправе изгонять птиц из божьей обители, так как справедливо рассудил, что все, и люди и животные, под Богом едины, и в итоге смирился с голубями.
   Расположенный в живописном месте, монастырь, до войны бывший популярной достопримечательностью в округе, куда стекалось не только немало прихожан из близ лежащих небольших городков и поселков, но и множество туристов, приносил монашеской общине неплохой доход, позволявший содержать не только церковное хозяйство, но и поддерживать приходскую школу для малоимущих и небольшой госпиталь при монастыре. Постоянный поток людей, добиравшихся сюда на машинах или на автобусах, не давал монахам чувствовать себя оторванными от внешнего мира. Но после войны все изменилось. Города пришли в упадок, поселки исчезли вовсе, и поток прихожан иссяк. Людям было не до проповедей. Да даже пожелай они добраться до монастыря - где сейчас взять исправную машину, а если таковая все же и найдется, то необходимо еще раздобыть для нее топливо. Большинство монахов разбежалось, и в монастыре остался лишь старый настоятель, до конца веривший, что люди рано или поздно вернутся сюда, да пара послушников, пока еще не знавшие по молодости лет, что им искать за монастырскими стенами. Одним из этих послушников и был Валентайн. Тогда он еще не понимал, как им повезло. До этих глухих мест не дошла радиация, не докатились толпы обезумевших беженцев с голодными бунтами и неизбежными эпидемиями, не добрались разъяренные банды, сеющие убийства и всевозможные пороки. О мире молодые послушники знали лишь из слов старого настоятеля. Том мире, которого уже давно не было. Может, это было и к лучшему? Когда старик умер, Валентайн и его товарищ похоронили его на монастырском кладбище, располагавшемся сразу же за церковью. Там покоились все ушедшие в мир иной монахи. Потянулись однообразные дни, наполненные заботой о небольшом огороде, снабжавшем послушников едой, хозяйственными делами и хлопотами, связанными с подготовкой к зиме. Зимы в этих широтах хоть и были мягкими, но все равно по ночам приходилось как-то обогреваться, к тому же для двоих человек просторные помещения церкви были великоваты, и тепло в них не задерживалось. Однажды товарищ Валентайна тяжело заболел. По зданию церкви зимой гуляли сквозняки, и подхватить простуду было нехитрым делом, но если где-нибудь в городе вылечить ее не составило бы особого труда, то здесь, в оторванном от мира монастыре легкая хворь быстро переросла в тяжелое воспаление легких. Валентайн старался как мог выходить товарища, но то ли те старые медикаменты, что еще оставались в монастыре с довоенных времен потеряли свою силу, то ли Валентайн по незнанию как-то не так их применял, но больной быстро угасал и несмотря на все усилия Валентайна через месяц мучений скончался. Валентайн похоронил его рядом с преподобным, потратив почти целый день, чтобы вырыть в мерзлой земле достаточно глубокую могилу. Это была последняя дань, которую он мог преподнести своему умершему товарищу. Теперь, в полном одиночестве, он все чаще вспоминал старого настоятеля. Вера того, что храм когда-нибудь возродится, была столь сильна, что передалась самому Валентайну, и теперь только она не позволяла ему не потерять рассудок от одиночества. И вот однажды его долготерпение наконец-то было вознаграждено. Прав был старый настоятель, тысячу раз был прав! Валентайн был уже немолод, когда впервые после долгого перерыва в церковь вновь пришли люди, нарушив его одиночество. Это были жители небольшого городка Карвел, которые умудрились с успехом противостоять хаосу послевоенного времени и сохранили частичку того жизненного уклада, который был свойственен давно канувшим временам. Может, потому, что этот город был точно также оторван от остального мира, как одинокий монастырь? Но, так или иначе, в Валентайне жители Карвела признали святейшего наставника, и хотя он не был возведен в сан по всем церковным правилам, волею божьей принял на себя роль проповедника.
   Обычно по воскресеньям детишек и сопровождавших их взрослых на службу привозил старый автобус, который с натугой взбирался к одинокому монастырю по петляющей между холмами узкой дороге. Хотя в этих местах и слыхом не слыхивали о работорговцах или рейдерах, все же отъезжать так далеко от города было опасно, поэтому на всякий случай автобус сопровождала вооруженная охрана. В конце концов, все в городке привыкли, что каждое воскресенье утром взрослые и дети, кто пожелал присутствовать на воскресной службе преподобного Валентайна, собирались у мэрии, садились в автобус, и старик Майкл Скари вез их в отдаленный монастырь. До обеда проходила служба и уроки богословия, после чего в стенах церкви устраивалась трапеза, по окончании которой преподобный Валентайн благословлял прихожан с миром в обратную дорогу.
   В этот день, выдавшийся на удивление солнечным, было все как обычно. На вершине холма, где располагался монастырь, воздух был особенно прозрачен и чист. Внизу у подножий соседних холмов утренняя дымка еще путалась бледными клочьями между ветвей деревьев, но здесь наверху трава уже сбросила искры росы, и наполнявшая воздух влага рождала огромную арку радуги, перекинувшуюся с одного холма на другой.
   Заслышав знакомый звук пыхтения двигателя старенького автобуса, Валентайн вернулся в церковь и позвал своего помощника:
   - Рид! Где ты?!
   Никто не отозвался. Преподобный покачал головой. Вот ведь Господь послал помощничка! Вроде и не ленивый парень, толковый, но немного рассеянный и неуклюжий. Месяц назад Рид появился возле монастыря. Сказал, что странствует уже очень долго. Идет с севера. За спиной нес небольшой, но увесистый рюкзак. Сказал, что всюду обезлюдевшие места и что монастырь - это первое обитаемое пристанище, которое ему встретилось. Странно, конечно, что парень путешествует в одиночку. И к чему это ему? И откуда он идет? Впрочем, странностей сейчас полным полно, а скрасить одиночество обществом этого паренька - такого случая Валентайн не хотел упускать, потому и не стал надоедать парню назойливыми расспросами, чтобы не отпугнуть его. С виду приличный молодой человек с располагающей внешностью, и преподобный не имел ничего против, чтобы тот остался в монастыре на какое-то время. Рид вызвался помогать старику по хозяйству, и поначалу Валентайн даже обрадовался этому, но теперь засомневался - так ли уж ему нужен помощник. Но парень ему нравился. У Валентайна по причине отшельничества не было семьи, а значит не могло быть ни детей, ни внуков. А каждый человек, оглядываясь на склоне лет на прожитые годы, в конце концов приходит к выводу, что потомки или, на худой конец, ученики - вот то самое лучшее, что может оставить после себя человек. Вот и понадеялся втайне Валентайн, что Рид, быть может, станет его учеником, с которым преподобный сможет поделиться опытом и мудрыми наставлениями.
   Валентайн вышел в галерею, опоясывающую центральный зал, надеясь повстречать там спешащего Рида, но галерея оказалась пуста. Огрубевшие подошвы ссохшихся башмаков преподобного гулко застучали по каменному полу, когда Валентайн, подобрав края сутаны, одетой им поверх обычной одежды по случаю воскресной службы, пошел по галерее, опоясывающей центральный зал церкви, к кельям послушников. Все кельи сейчас пустовали кроме той, что пожелал занять Рид. Поначалу Валентайн предложил ему угол в тесной пристройке, где обитал сам преподобный - там была печь, и места для двоих хватало с избытком, но Рид предпочел монастырскую келью.
   Отсчитав три двери, Валентайн постучал в четвертую.
   - Рид! Автобус уже подъезжает, а ты еще свечи не расставил!
   Валентайн прислушался. За дверью раздался какой-то непонятный то ли шорох, то ли треск, затем послышались шаги. Дверь скрипнула, и в приоткрывшейся щели показалось лицо Рида.
   - Преподобный, извините, я сейчас.
   Рид хотел тут же прикрыть дверь перед самым носом Валентайна, что показалось преподобному крайне неучтивым жестом, и он задержал дверь, упершись в нее ладонью. Заглядывая через плечо юноши, Валентайн раздраженно спросил:
   - Что там у тебя? Ты не один?
   - Нет, я...
   Валентайн, преодолев сопротивление Рида, распахнул дверь и вошел в келью. Рид вынужден был посторониться, замерев у входа в келью за спиной преподобного. Валентайн стал озираться по сторонам. Ничего необычного. Обычная тесная келья. В островерхое узкое окошко проникал скудный свет, вычерчивая тенями на стене квадраты грубо обработанных камней. На низкий топчан, обустроенный под ложе, накинуто плотное одеяло, что дал Риду сам преподобный. В углу лежал походный рюкзак, который был при Риде, когда он заявился в монастырь. Клапан рюкзака оттопырился и из-под него выглядывал черненый металл. По стене из нутра рюкзака поначалу неприметный, но замеченный Валентайном по отогнувшемуся краю рюкзака, тянулся тонкий провод. Проследив его взглядом, преподобный увидел, что тот выходит в окошко, перегибается через металлический кронштейн, втиснутый в трещину между камнями, и заканчивается на торце изогнутой толстой проволоки, свешивающейся вниз.
   - Рид, что это? - растерянно спросил Валентайн, начиная поворачиваться к Риду.
   - Извините, преподобный... - голос Рида прозвучал неожиданно близко. Сильная рука парня вдруг перехватила голову старика и резко отогнула назад. Валентайн онемел от страха, заметив перед глазами сверкнувшее в луче солнца стальное лезвие. Оно моментально исчезло из поля видимости, и преподобный, понимая, что должно произойти следом, дернулся, пытаясь кричать. Боли он не почувствовал, но вместо своего крика услышал лишь какое-то противное бульканье. Что-то горячее потекло под одежду, шею внезапно пронзила резкая боль, и Валентайн повалился на пол.
   Рид отпихнул ногой затихшее тело старика в сторону. Склонился и вытер о его сутану лезвие ножа. Деловито засунув нож за голенище сапога, он полностью откинул клапан рюкзака, закрывавший металлический ящичек, извлек из рюкзака наушники и натянул их себе на голову. Щелкнув тумблером на передней панели ящичка, Рид удовлетворенно хмыкнул на показания шкалы, отмечавшие частотную настройку рации, и поднес микрофон к губам.
   - Это Рид. Автобус на подходе, но возникли непредвиденные обстоятельства. Старика пришлось убрать. Так что поторопитесь, пока меня не раскололи. Прием.
   Какое-то время Рид вслушивался в слова, доносившиеся в ответ из наушников.
   - Принято, - дослушав, кивнул он.
   Сняв наушники, Рид поднялся, снял висевшую на крючке сутану, похожую на ту, что была на Валентайне, и натянул ее на себя. Посмотрев на тело преподобного, Рид повертел головой. Старик мог бы жить, если бы не был столь любопытен, подумал Рид. С какого-то момента преподобный даже начал ему нравиться, хотя и надоел порядком своими занудными нравоучениями, но если подумать - Валентайн такой же ненормальный, как и все остальные здесь. На Острове агентов спецотдела учили, что на материке все ненормальные, даже если внешне они выглядят, как обычные люди. А иначе и быть не могло - после ядерных бомбардировок нормальными могли остаться лишь те, кто укрылся в убежищах. Да и насчет них у Рида были большие сомнения. Если даже радиация не проникла в убежища, то из подземелья, в котором люди провели продолжительный срок, они выйдут полными психами.
   Рид аккуратно прикрыл дверцу кельи, оправил на себе сутану, проследив, чтобы пистолет, спрятанный в подмышечной кобуре, не выпирал через одежду, и заспешил в центральный зал церкви, вслушиваясь в тарахтение приближающегося автобуса.
  
   Майкл Скари остановил автобус в ста метрах от ворот монастыря, припарковав его на краю площадки, с двух сторон ограниченной крутыми склонами холма. Дернув ручник, он отжал рычаг пневмопривода дверей. Створки дверей распахнулись, и первыми из автобуса вышли, как и было заведено, вооруженные винтовками Джек Споллинг и его младший брат Чак. Сегодня была их очередь сопровождать прихожан в поездке на воскресную службу. Делали они это не впервой, потому, не дожидаясь команды Майкла, отвечавшего к тому же и за охрану, сразу же отошли к воротам монастыря. Скорее по привычке, чем опасаясь чего-то, они оглядывались по сторонам, задерживая взгляд на поросших травой и жидким кустарником склонах соседних холмов.
   Дети в сопровождении родителей стали по очереди покидать автобус. Мамы оправляли на сыновьях вечно вылезающие из штанишек рубашки, отцы брали дочерей на руки, не доверяя высоким ступенькам автобуса, ребята постарше пытались самостоятельно проявлять галантность по отношению к своим сверстницам, на что родители их охотно поощряли. И дети, и взрослые были одеты в немного потрепанную, но безукоризненно чистую одежду - было видно, что ее берегли как раз для этого дня. Кое-кто из приехавших был здесь впервые, а кто-то приезжал сюда и раньше, но подряд две недели не ездил никто - поездки были только по воскресеньям, а желающих было всегда намного больше, чем мог вместить старый автобус Майкла.
   Наконец все пассажиры покинули автобус и столпились возле его борта, негромко переговариваясь и глазея по сторонам на окружающий великолепный вид залитых солнцем холмов, отчетливо, как на пасторальной картинке, прорисованную солнечным светом стену, окружающую монастырь, и выглядывающую из-за нее остроконечную башенку часовни, увенчанную слегка погнутым шпилем.
   Майкл выбрался из автобуса последним. Прежде чем закрыть кабину, он взял из салона автомат и закинул его ремень себе за плечо, предварительно проверив предохранитель, затем, захлопнув дверцу автобуса, неспешно направился к воротам. Следом за ним потянулись остальные. Со стороны, наверное, это было похоже на одну из тех довоенных экскурсий, что некогда во множестве проходили здесь, когда пораженные красотой этих мест притихшие люди, осторожно перешептываясь, глазели вокруг и старались своим присутствием не нарушить царящей вокруг них гармонии.
   Обычно преподобный Валентайн, заранее заслышав звуки мотора подъезжавшего автобуса, сам выходил встречать прихожан у распахнутых ворот. На худой конец навстречу выходил Рид - молодой помощник преподобного, недавно поселившийся в монастыре и помогавший Валентайну по хозяйству. Но на этот раз ворота были закрыты, что, впрочем, не насторожило Майкла - и такое было не раз. Он толкнул мозолистой рукой створки ворот, и те плавно, негромко скрипнув, распахнулись. Как только Майкл зашел во двор, дверца в здании церкви открылась, и оттуда вышел Рид, имевший слегка растрепанный вид. Еще издалека он помахал им рукой. Майкл помахал ему в ответ и решительно направился навстречу.
   - Где Валентайн? - спросил он, когда подошел к Риду.
   - Приболел.
   - Что-то серьезное?
   - Нет. Простуда. Ну да вы же знаете старика. Его с ног и обычная простуда свалит.
   - А как же служба?
   - Я проведу, если вы не возражаете.
   Майкл пожал плечами.
   - Даже не знаю, Рид. Ты же вроде не священник, - Майкл придирчиво посмотрел на осанистого парня. Только сейчас он обратил внимание, что Рид облачен в сутану, и удивленно заломил бровь. - Неужели решил в монахи податься? Парень, а не рановато ли тебе в монахи-то? Поди, еще и не нагулял свое.
   Рид смущенно улыбнулся.
   - Да сэр, решил попробовать себя на этом поприще.
   - Ну-ну, - усмехнулся Майкл, по-стариковски свысока расценивая, как ему казалось, эту поверхностную блажь молодого человека. - Просто не попались тебе еще в жизни роковые глазки.
   Рид отвернулся, видимо смутившись, и предупредительно приоткрыл двери церкви, по очереди здороваясь с проходящими мимо детьми и взрослыми. Девочки постарше украдкой бросали на видного парня заинтересованные взгляды. Рид старательно избегал отвечать на них, будто не замечал их. Майкл, наблюдавший за этим, подмигнул вконец смутившемуся юноше и зашел в церковь следом за последним из прихожан.
   - Я схожу к нему? - спросил Майкл, когда Рид, прикрыв за собой дверь, последним вошел в церковь.
   - Лучше не стоит, - извиняющимся тоном сказал Рид. - Он сейчас спит. Лучше в конце службы, мистер Скари.
   - Хорошо, Рид, - согласился Майкл. - В самом деле, лучше тогда после.
   Люди стали рассаживаться по скамьям. Кто-то сразу шел на свое любимое место, а кто-то впервые выбирал место на свой вкус. Старались сесть поближе к кафедре, так как в церкви акустика была не ахти какая из-за дыры в крыше, а послушать Валентайна хотелось всем. Впрочем, дети есть дети, и пока взрослые не призвали их к порядку, принялись хихикать, дразниться, перебегать между скамьями, капризно ссориться и тут же шумно мириться. Рид пошел на возвышение, где находилась кафедра, а Майкл стал обходить взрослых, сообщая им, что сегодня службу проведет Рид. Некоторые из прихожан были разочарованы, но большинство с интересом посматривали на молодого парня, относясь к нему благосклонно и с симпатией.
   Рид занял привычное место Валентайна за кафедрой и положил перед собой молитвенник, раскрыв его на какой-то странице и разгладив сгиб ладонью, чтобы книга не захлопнулась. К этому моменту взрослые, наконец, утихомирили детей, и все вместе они приготовились слушать, с чего начнет проповедь новоиспеченный проповедник. Голос у Рида оказался на удивление громким и певучим. Его было приятно слушать, и Майкл вынужден был признать, что у парня наличествует ораторский талант. Валентайн брал искренностью и обаянием своей седой мудрости, вызывая этим к своим словам безусловное доверие, а Рид добивался того же безупречной дикцией и отточенным эмоциональным рисунком каждой произнесенной фразы. Поначалу Майкл заслушался, но окончательно погрузиться в проповедь не давала какая-то неуемная мыслишка, которая скреблась в самом дальнем уголке сознания, назойливо требуя к себе внимания. Майкл разжал руки, которые до этого сложил на груди, и отлепился от стены - на скамьях он никогда не сидел - привычка еще с лихой юности, приучившая, что сидящий человек - наполовину на пути к земле.
   Хотелось, конечно, Рида послушать, но так уж было заведено, что отвечающий за безопасность Майкл Скари должен был обойти галереи вокруг зала. Рид отвлекся на секунду и глянул на вытянувшегося столбом старика. Майкл с сожалением развел руками - мол, ничего не поделаешь, сам ведь знаешь, пройдусь вокруг для порядка. Рид понимающе кивнул и отвернулся, перевернув страницу молитвенника. Майкл прошел вдоль стены мимо скамей и свернул в правую галерею. Голос Рида, вновь начавшего проповедь, отдалился, и Майкл, уже не опасаясь, что шумом своих шагов отвлечет слушателей, размашисто затопал по каменному полу, намереваясь побыстрей обойти церковь. Проходя по небольшому коридорчику позади кафедры, соединявшему правую и левую галереи, он кинул взгляд через арочный проход в зал. Все без исключения прихожане внимательно слушали Рида. Самого его из этой арки не было видно, но его голос, доносящийся откуда-то сверху, проникал в галереи, наполняя их ритмичным эхом. Майкл вновь вспомнил про Валентайна - теперь ведь старику придется чаще уступать кафедру Риду - парень явно понравился прихожанам, и у них наверняка возникнет желание послушать его снова - а в особенности, когда они, вернувшись, расскажут о таланте Рида остальным, и те непременно захотят по приезде сюда тоже его послушать. Майкл покачал головой - да, такова наша, стариков, участь - молодое поколение наступает нам на пятки и как ни горько это признавать, мы уже не те, что были в молодости, хотя и храбримся до последнего, стараясь скрыть свои слабости. Вот и старик Валентайн наконец дождался своей смены.
   Майкл оглянулся на дверь, ведущую из коридорчика в пристройку, где обитал Валентайн. Может, навестить старика сейчас? Да, конечно, он пообещал Риду не беспокоить преподобного во время службы, но почему бы сейчас не проведать преподобного - просто убедиться, что с ним все в порядке. Майкл в нерешительности замер. В зале позади наступила тишина: наверное, Рид сделал паузу в проповеди, давая себе и слушателям небольшую передышку. Майкл, решив, что обход второй галереи может и подождать, шагнул к двери жилища Валентайна. Стучать он не стал, боясь разбудить преподобного, а просто осторожно отворил оказавшуюся незапертой дверь. Пройдя внутрь, он миновал помещение, игравшее роль небольшой гостиной, в которую вела еще одна дверь с улицы, и заглянул в отгороженный матерчатой занавесью небольшой закуток, где была спальня преподобного. Кровать Валентайна у стены была пуста. Лучи солнца из небольшого квадратного окошка падали на аккуратно застеленную постель. Майкл поначалу растерялся. Что за чертовщина! Рид что, на пару с Валентайном решили над ним подшутить?
   Майкл развернулся и нос к носу столкнулся с Ридом. Тому как-то незаметно удалось пробраться в комнату вслед за Майклом.
   - Кого-то ищите, сэр? - поинтересовался Рид. В глазах вместо привычных веселых искорок колючий лед. От этого в словах парня прозвучала еще более несообразная ему коробящая и холодная жесткость.
   - Что за дурацкий вопрос, Рид! - рассердился Майкл. - Где Валентайн!?
   - Как и положено праведникам, в раю, - ухмыльнулся парень, пряча ладони в широких рукавах сутаны, поднятых согнутыми руками на уровень груди: каждая ладонь засунута в противоположный рукав.
   - В раю? О чем ты? - Майкл почувствовал себя неуютно. - Кончай говорить загадками!
   Рид наклонил голову, как будто решил обдумать следующий ответ, но вдруг совершенно неожиданно резким движением высвободил ладони из рукавов и без замаха по широкой дуге нанес удар. Майкл, оказавшийся совершенно неготовым к подобной выходке парня, запоздало вскинул руку, защищаясь. Руку обожгло, и Майкл заметил, что парень сжимает в одной руке нож. Первоначальный шок от произошедшего на мгновение сковал разум старика. Рид, воспользовавшись этим, вдруг нырнул вперед и ударил локтем снизу вверх, целясь Майклу под подбородок. Опять старик недостаточно быстро отреагировал и в результате отлетел к стене, чувствуя во рту солоноватый привкус крови. Голова гудела. Сквозь вязкий звон внутри черепа протиснулась мысль об автомате, висевшем на плече. Не успеть! Этот подонок ударит быстрее...
   Рид зловеще осклабился, перехватил нож лезвием к запястью и ринулся на Майкла, намереваясь довершить начатое дело. Старик собрался. Больше никаких сомнений. Перед ним враг. Молокосос и подонок. Майкл нагнулся, и лезвие ножа проскрежетало по штукатурке стены. Парень по инерции повернулся боком, и старик, разогнувшись, поймал руку Рида с ножом и вывернул ее в сторону, одновременно заводя свою вторую руку под мышку парня и дотягиваясь ладонью до его шеи. Рид оказался к нему спиной, и Майкл, отпустив руку Рида с ножом, поторопился протиснуть свою освободившуюся руку под вторую мышку парня, не давая тому вывернуться. Теперь рука Рида с ножом торчала в сторону, а парень напрягал шею, пытаясь высвободиться из захвата. Майкл в свою очередь пытался соединить обе свои ладони в замок у основания головы Рида, изо всех сил отжимая тому шею.
   - Ты все равно сдохнешь, старый урод! - выдавил Рид.
   Майкл стал уставать. Еще немного, и Рид отбросит его в сторону, освободившись из захвата. Собрав все оставшиеся силы, Майкл подался назад, выводя Рида из равновесия, и когда тот от неожиданности присел, навалился на его шею, вкладывая в рычаг, образованный локтем, вес своего тела. Шея Рида противно хрустнула. Нож вывалился из расслабившейся руки и звякнул об пол. Тело парня, мгновенно обмякнув, будто резиновая игрушка, из которой выпустили воздух, сложилось пополам и упало возле ног Майкла.
   Старика била дрожь. Он весь взмок, будто только что побывал под дождем. Усталость валила с ног. Он уже не тот, что был раньше. Впервые за последние двадцать с лишним лет он убил человека. Очень давно он испытал нечто подобное, когда убил впервые. Тогда это был его долг, работа, но то первое потрясение он запомнил на всю жизнь. И вот теперь вновь, как тогда, он чувствовал отвращение к самому себе, находясь в ступоре, будто смотрел на себя со стороны и до конца не верил, что все это происходит с ним. В голове неотступно бился вопрос - зачем он убил парня? Может быть, был иной выход? Майкл зацепился за эти вопросы, стал карабкаться назад, в свое обездушенное тело, вопрошая, как заклинание: зачем, зачем, зачем? Потому что он напал. Почему он напал? Кто этот Рид на самом деле и что здесь происходит? Все это не зря! Что-то должно случиться или уже случилось! Тревога затопила сознание Майкла, вытеснив без остатка сомнения и жалость. Усталость мгновенно отступила, и старик бросился из пристройки в церковь. Миновав переход между галереями, он выскочил через арку в зал.
   Там все по-прежнему, ни малейших признаков чего-то особенного, незнакомого, тревожного. Дети и взрослые сидят на своих местах и негромко перешептываются, делясь впечатлениями и терпеливо дожидаясь, когда отлучившийся Рид продолжит прерванную проповедь. Они заметили Майкла, увидели его искаженное лицо и окровавленную рубаху, с непонимающими лицами стали приподниматься с мест, а он закричал еще из-под арки, сдергивая с плеча автомат:
   - Пригнитесь! За лавки! Ложитесь на пол! Детей на пол!
   Он выбежал в зал, остановился перед кафедрой и стал крутиться волчком, озираясь по сторонам, цепляясь взглядом за проходы в галереи, дверь на улицу, стропила под потолком, нервно схватывая движение голубей наверху. Люди, не понимая, что происходит, что-то растерянно кричали ему, но он их не слышал. По спине у него бегали волны мурашек, грудь холодными пальцами сжимал страх - он знал это чувство - чувство надвигающейся опасности - неведомой, невидимой и оттого еще более страшной в своей неотвратимой неожиданности. Сквозь эту ненормальную тишину, прорвав натянутую до предела глушь, внезапно ворвался хрустальный звон разбивающегося стекла. Вспугнутые звуком, голуби заметалась под сводами зала, оглушительно хлопая крыльями. Майкл дернулся, поворачиваясь к окнам. Разноцветный витраж как раз напротив старика взорвался водопадом осколков, и в потоке стекла внутрь зала влетело что-то темное, таща за собой струну туго натянутого троса. Осколки посыпались на голову Майкла, и он вынужден был закрыться руками, отбросив автомат в сторону. Когда он разогнулся, стряхивая с кончика носа тяжелые капли крови, сочащейся из рассеченной головы, перед ним, широко расставив ноги в высоких ботинках, стоял человек в темном комбинезоне, одной рукой держащийся за карабин пристегнутого к поясу троса, а в другой сжимая короткий автомат, снабженный глушителем. Не дав старику опомниться, незнакомец ловко перехватил автомат второй рукой и ударил Майкла рукояткой в висок. Стая взбесившихся голубей закрутилась вокруг и взмыла куда-то вверх, сменившись стремительно надвигающимся каменным полом. Майкл приготовился испытать боль от удара о камни, но против ожидания провалился сквозь них, и его обступила глухая тьма подземелья, и уже черные голуби на бесшумных крыльях стали уносить его нематериальное сознание в мрачную даль.
  
   Очнувшись, Майкл почувствовал, что его тело раскачивается, будто на волнах. Может, он упал в те самые волны Стикса и несомый течением реки смерти, никогда не сможет причалить ни к одному из берегов? Что за бред! Он, несомненно, еще жив. Что-то липкое склеивало веко над левым глазом, не давая ему раскрыться. Веко над правым удалось открыть. Внизу медленно, то чуть приближаясь, то отдаляясь, проплывала земля, поросшая жухлой травой. По сторонам виднелись две пары шагающих ног. Майкл сообразил, что его волокут под руки. Его ноги скребли землю где-то далеко позади, а здесь эти двое, не замечая, что он очнулся, вели непринужденный разговор:
   - И ты веришь во всю эту хрень? - спросил один.
   - Лиссьер уверяет, что так оно и есть на самом деле, - ответил второй. - Радиация все поставила с ног на голову, так что нужно лишь как следует поискать среди этих выродков.
   - Для меня все это китайская грамота, - ответил первый. - Ты вот скажи мне только, почему для этого понадобились именно дети?
   - Ты видно проспал, когда Лиссьер распинался, обрисовывая научную часть вводной, - обиженно отозвался второй. - Пригодны только вторые и третьи поколения, рожденные уже после войны. Это гарантирует, что закрепленные в них полезные признаки не сочетаются с отвратительными дефектами. Взрослые, пережившие бомбардировки, и их дети не годятся, а вот следующие поколения как раз представляют для шишколобых ценность. Оно ведь как - полные уроды во втором и третьем поколениях оказались нежизнеспособны и вымерли естественным образом, а среди выживших можно отыскать как раз то, что нужно Лиссьеру.
   - Ну, хорошо, это то мне понятно, - все еще с сомнением отозвался второй. - И что же это за признаки такие расчудесные шишколобые рассчитывают найти в этих детях?
   - Лиссьер особо не вдавался в подробности, - замялся первый. - Сказал, что они позволят обрести устойчивость к радиации, особые способности мозга, ну и так далее...
   - Телепатия что ли? - шутливо заметил второй. - Попахивает шарлатанством. Ну да нам что, приказ есть приказ. А с взрослыми тогда что?
   - Не знаю, - беззаботно ответил первый. - На Остров с нами они точно не полетят: в вертолете не поместятся. Заберем только детей. Значит, взрослых отпустим или...
   Собеседники замолкли. Они протащили Майкла еще немного и грубо бросили на землю. Он ударился головой и оглушенный, на мгновение перестал что-либо слышать и видеть. Неудобно вывернутую шею ломило. Вновь разлепив один глаз, он уставился в безжизненное лицо Чака. Парень лежал рядом. За ним виднелась цветистая рубаха Джека. Оба мертвы. Плохо дело. Майкл скосил глаз вдоль своего тела и заметил ворота монастыря, заложенные засовом, а дальше вооруженного человека в темно зеленой униформе с надетым поверх бронежилетом и портупеей. Он держал у лица бинокль и всматривался куда-то за стену монастыря, стоя на осыпи, образованной обломками кирпичей из осыпавшейся верхушки стены.
   На Майкла упала чья-то тень, и он поспешил зажмуриться, надеясь, что не слишком отличается от мертвеца. Кто-то грубым пинком поддел его в бок и перевернул на спину. Старику стоило больших усилий не сморщиться и не завопить от боли в боку, сохраняя при этом недвижным лицо. По шороху ног он даже с закрытыми глазами мог определить, в каком сейчас положении находится его мучитель. Пальцы старика пошарили по земле и наткнулись на что-то твердое. Камень. Превозмогая боль и корку засохшей крови, он открыл оба глаза и уставился в лицо склонившегося над ним молодого парня, одетого точно так же, как и тот незнакомец, что был у стены, в пятнистую униформу. Парень, наткнувшись на взгляд старика, застыл в растерянности. Удар Майкла вышел слабым, но пришелся незнакомцу в висок, к тому же сорвав с него шлем, и парень без звука свалился на землю. Майкл вскочил с земли, и его тут же замутило, но, стиснув зубы, он нацелился на ворота монастыря и заставил себя бежать. К его счастью, второй вооруженный незнакомец продолжал смотреть в бинокль, никак не отреагировав на произошедшее. Старик бросился к воротам, выдернул засов и плечом толкнул створки. Засов предательски заскрежетал, но ходу назад уже не было. Майкл прыгнул в распахивающиеся ворота и побежал по площадке к ближайшему из склонов, рассчитывая успеть ускользнуть из поля видимости наблюдателя за стеной, пока тот не сообразил, что произошло.
   Время будто застыло, превратившись в вязкую субстанцию, подло замедлившую все движения. Все в Майкле сжалось в ожидании выстрела, а его все не было. Старик уже обрадовался, что удача и на этот раз на его стороне, но тут что-то больно, без предупреждения, впилось под лопатку, и на боку старика взбух надутый кровавыми брызгами пузырь рубашки, лопнул, выпустив розовый пар через пробитое пулей отверстие, и неопрятно обвис окровавленной дырой. Удар пули толкнул Майкла вперед, одновременно разворачивая вокруг оси. Старик упал и покатился по склону. Вторую впившуюся в плечо пулю он уже не почувствовал. Уже без сознания он катился, как куль с песком с безвольно дрягающимися руками и ногами вниз по склону холма.
   В чувство его привел прохладный ветер. Грудь горела, будто всю левую сторону ошпарили кипятком. При каждом вдохе легкие прорезала острая боль. Такая, что дышать не хотелось вовсе, но организм все равно через силу заставлял делать вдох, когда не дышать было уже просто невозможно. Правую руку он не чувствовал совсем. Будто ее отрубили. Со второй рукой и ногами было не лучше: в них будто вставили стальные прутья и при малейшем движении словно проворачивали внутри вокруг оси. Майкл попробовал открыть глаза. На этот раз этому ничто не мешало. Он лежал в самом низу склона. Чуть поодаль колесами вверх валялся его разбитый автобус. Корпус был расплющен в лепешку. Теперь это была просто груда металлолома, растерявшая, пока катилась по склону, двери, стекла и капот, усыпавшие склон приметной дорожкой из обломков.
   Майкл собрался с силами и протиснул себе под грудь руку, которую еще чувствовал. Ладонь тут же вляпалась во что-то влажное и теплое. Старик попробовал приподняться, и тут боль в груди расколола его тело надвое, мгновенно рассекла мозг, как бешено вращающаяся циркулярная пила и...
  
   ...Джимми отшатнулся от постели, одновременно порывисто вскочил с табурета, уронив его на пол, и стремглав бросился вон из комнаты. Майкл, почувствовав удивительное облегчение, будто каким-то волшебным образом переложил груз всего того, что с ним приключилось, на этого блаженного юношу, громко выдохнул, и его напряженная шея расслабилась, давая возможность голове откинуться на подушку. Взгляд Майкла потух, и он погрузился в безмятежное и на этот раз продолжительное забытье.
   Джимми распахнул дверь и в проходе столкнулся с Августой, прибежавшей на звук упавшего табурета.
   - Эй, Джимми, а тебе-то что здесь понадобилось!? - нахмурившись, воскликнула она.
   Вперив взгляд себе под ноги и мыча что-то неразборчивое под нос, Джимми пронесся мимо женщины, не обратив на нее ни малейшего внимания. Он сбежал по ступенькам вниз и, распахнув дверь плечом, выскочил на улицу. На улице Джимми даже не потрудился остановиться на время, чтобы сориентироваться или перевести дух. Он точно знал, куда ему следует идти. Как и Томи до него, Джимми изо всех сил печатал мостовую своими башмаками, не обращая внимания на боль в пятках, подгоняемый только ему одному ведомой причиной. Он бежал мимо заброшенных домов, грозивших обрушиться в любой момент и потому непригодных для жилья, на ходу перемахивал через кучи щебня, так и оставшиеся неубранными здесь, на окраине города, безошибочно сворачивал с одной улочки, на другую, едва не сбивая редких встретившихся прохожих.
   Дома раздались перед ним, пропуская на достаточно обширную площадь, в дальнем конце которой возвышался трехэтажный особняк из красного кирпича. Это было здание мэрии, впрочем, наполовину отданное под обычные квартиры теперь, когда путного жилья в городе было раз два и обчелся. На площади перед мэрией собрались, наверное, почти все жители городка. Джимми, расталкивая людей, устремился туда, откуда доносились слова прощаний, всхлипывания, просьбы и напутствия. Послышался шум работающего вхолостую двигателя грузовика, и Джимми удвоил усилия. Наконец прорвавшись сквозь толпу, он выскочил на свободное пространство и увидел отъезжающий грузовик. Джимми бросился за ним, а вслед ему кричали:
   - Джимми, куда ты!
   - Стой, сумасшедший!
   Но он не обращал на эти крики внимания. Он видел лишь удаляющийся грузовик с высокими бортами, и, единственный раз подняв глаза от мостовой, посмотрел на сидящих в кузове вооруженных людей. Их было около дюжины, если не считать тех, кто сидел в кабине грузовика. Двигатель машины чихал и взревывал, ее корпус трясся, как припадочный, и людям в кузове приходилось хвататься за борта, чтобы не валиться друг на дружку. Грузовик еще не набрал приличную скорость, а только лишь разворачивался на площади, объезжая высившийся в центре памятник, чтобы затем вырулить на небольшую улочку, ведущую к окраине города.
   Джимми сжал зубы, опустил голову и бросился грузовику наперерез, рассчитывая перехватить его как раз на выезде с площади. Тарахтение двигателя машины приближалось, и ноздри Джимми уловили неприятный запах автомобильного выхлопа. Грузовик проскользнул в проулок перед самым носом Джимми, и некоторые из пассажиров в кузове, заметив бегущего парня, что-то закричали ему, показывая на него другим. Ноги Джимми болели, легким не хватало воздуха, но он упорно заставлял себя бежать вслед за машиной. Мостовая в проулке была плохая, ухабистая, с вывороченными кое-где булыжниками и оттого изобиловавшая глубокими рытвинами, поэтому водитель грузовика не спешил разгоняться, чтобы ненароком не повредить подвеску ветхой машины. Люди в дальней части кузова пытались вставать, чтобы разглядеть бегущего Джимми, но, не удержав равновесия, вынуждены были плюхаться обратно, цепляясь за борта и соседей. Джимми не слышал, что ему кричали. Им стало овладевать отчаяние. Он не отставал, но и не мог сделать решающего рывка, чтобы догнать тарахтящий впереди грузовик. Выхлопы лезли в его широко раскрытый рот, от чего першило горло и сбивалось дыхание. Он закашлялся и едва не упал, но сумел удержаться на ногах и продолжал с упорством обреченного бежать за грузовиком.
   Может кто-то в кузове, заколотив по крыше грузовика, призвал водителя остановиться, а может просто кто-то из сидящих в кабине заметил в зеркальце заднего вида бегущего Джимми, но грузовик вдруг стал притормаживать и, наконец встав неподвижно, мелко затрясся, как продрогшая на холоде собака, в десятке метров впереди. Дверь кабины с пассажирской стороны распахнулась, и наружу показался шериф Браун. Повиснув на подножке, он молча наблюдал за подбегающим Джимми тяжелым взглядом, пока тот не скрылся из поля зрения за кормой грузовика.
   Как только Джимми оказался возле кузова, сверху к нему потянулись руки. Он едва поднял глаза, чтобы поймать чью-то протянутую ладонь, и, ухватившись за нее, поспешил забросить ногу на скобу, приваренную к раме грузовика. Кто-то ухватился за плечо парня, кто-то поймал его за ворот пальто, и Джимми, неуклюже перевалившись через борт, наконец оказался в кузове.
   - Трогай, Пит! - крикнул кто-то впереди.
   Грузовик дернулся, и сидевшие в кузове, все как один, колыхнулись к корме. Джимми вжался в угол кузова и опустил голову, обхватив колени руками. Сидящие рядом мужчины переглядывались и кивали на парня.
   - Эй, Джим, ну на кой черт ты с нами увязался, а? - поинтересовался старый охотник Грэг Вудмен.
   - От него там никакого толку не будет! - покачав головой, сказал сидевший напротив его старший сын Джефри.
   - Да что с ним сделаешь! - отозвался всегда сердобольный Боули. - Бежал бы все дорогу за нами, пока не отстал. Бедняга.
   - Вот именно! - сказала Флоренс Войт, единственная женщина в этой мужской компании. Она сидела рядом с Джимми, и потрепала его дружески по плечу. - Пускай уж с нами едет. Ничего страшного не случится. Отобьем наших и назад.
   - Да уж! - проворчал Грэг. - Думаете, автобус уцелел? Не знаете, Майкл что-нибудь шерифу про автобус говорил?
   - Сволочи! - с горечью крикнул кто-то впереди. - Детей... Женщин... Разорву голыми руками!
   - Как же! - ответили ему. - Разорвешь их! Слышал, что шериф сказал? Военные там! Как бы нас самих там не положили!
   - Трусишь!? - возмутился говоривший. - Чего тогда увязался с нами?
   - Жена у меня там и дочка! - последовал злой ответ. - А не боится только дурак! Да и не за себя я боюсь. Кто моих вытащит, если меня шлепнут!
   - По мне пускай хоть военные, хоть черти! - хмуро заметил Дик Смит, городской механик. - А без сына домой не вернусь! Он у меня один ведь...
   Сосед сочувственно вздохнул. Другой покивал головой.
   Про Джимми все забыли. Из-под опущенных век он видел приклады винтовок, упирающиеся в пол кузова, слышал, как кто-то передергивает затвор автомата, проверяя спусковой механизм. В поле его зрения попала гирлянда из промасленных патронов, торчащая из подсумка. С торца каждого патрона хищно поблескивала остроносая пуля. Эмоциональный разговор продолжался под скрип рессор, тарахтение двигателя и раскачивание кузова. Кто-то волновался за родных, кто-то беспокоился о том, как они вернутся все вместе назад, если автобус Майкла окажется выведенным из строя, кто-то ворчал, что он де предупреждал, что соваться так далеко из города, да еще с детьми, не стоит, а его благоверная уперлась - что они, видите ли, ничем не хуже других! Ругали шерифа Брауна за то, что разрешил эти поездки, ругали преподобного Валентайна за то, что не захотел принять приглашение и переехать жить в Карвел, но во всех без исключения словах говоривших чувствовались старательно маскируемые мужественными фразами и руганью самые обычные переживания за родных. И страх. Страх не за себя, а за тех, кто оказался в плену в монастыре.
   Грузовик уже давно покинул черту города, отмеченную полностью развалившимися домами, и вырулил на разбитое автомобильное шоссе. Движение грузовика выровнялось, но ненадолго. Потрескавшееся асфальтовое покрытие постепенно сошло на нет, поначалу взломанное растительностью и по трещинам расползшееся на части, а затем и вовсе исчезнувшее на дне колеи, разбитой прежними поездками. Грузовик опять затрясло, да к тому же дорога пошла ухабами, и машина заскакала по неровностям, то задираясь радиатором в небо, норовя выкинуть из кузова пассажиров, то урхая носом в очередную яму, наполненную скопившейся там грязной водой. В один из таких моментов Джимми отважился выглянуть за борт и случайно нашел взглядом торчащее сбоку кабины зеркальце заднего вида. В нем он увидел отражение шерифа Брауна, сидевшего в кабине рядом с водителем. Шериф упирался рукой в приборную панель и что-то говорил, видимо, сидевшему рядом Питу, затем повернулся, и его взгляд встретился с взглядом Джимми. Заметив в глазах шерифа негодование, а затем удивление, Джимми поспешил отвести глаза.
  
   Пит цепко держался за рулевое колесо, подпрыгивая на водительском сиденье в такт брыканиям грузовика на кочковатой дороге, больше всего похожий в этот момент на заправского объездчика диких мустангов. Что уж говорить о пассажирах в кузове - тем только оставалось следить за своими зубами, чтобы не расстаться с ними раньше времени от этой сумасшедшей тряски. Кабина грузовика ходила ходуном, будто жила собственной независимой от остальной машины жизнью и задалась целью оторваться в самостоятельное плавание, и только вцепившийся в рулевое колесо Пит вроде бы не давал ей этого сделать, упираясь задом в норовившее выскочить из-под него сиденье.
   Шериф Браун, сидевший рядом, отвел взгляд от зеркальца заднего вида и с досадой покачал головой.
   - Вы из-за Джимми? - сказал заметивший это Пит, испытывающий толику вины за то, что остановился и позволил подобрать парня.
   - Не надо было брать его с собой, - вновь покачал головой шериф. - Только под ногами будет мешаться.
   Пит промолчал. У шерифа был задумчивый вид, и водитель понял, что мысли Брауна занимал вовсе не Джимми. Пит все же рискнул спросить:
   - Так каков план, шериф? Как мы будем действовать, когда доберемся до монастыря?
   - Пока не знаю, - признался Браун. - Майкл рассказал не так уж и много. Переть на рожон я не хочу, и прежде чем сунуться в монастырь, надо бы осмотреться, что там и как.
   - Ох, не опоздать бы! - вздохнул Пит.
   Шериф мрачно произнес:
   - Все равно наверх одна дорога.
   - Это-то и плохо, - глухо отозвался Пит, заставив шерифа еще больше помрачнеть.
   Формально шоссе уже давно кончилось, и дальше проселочная дорога полезла в холмы. До монастыря оставалось не так уж и далеко, но последний участок пути был самым сложным. Грузовик полз медленно, с натугой взбираясь вверх по дороге, опоясывающей склоны холмов, которые передавали машину друг другу, как эстафетную палочку. Потом начался спуск в седловину, и грузовик пришлось сдерживать на тормозах, осторожно позволяя ему скатываться вниз, чтобы не дай бог на большой скорости не въехать в кочку, на которой можно запросто потерять колесо. В конце спуска Пит все же позволил машине разогнаться, рискуя выронить из-под капота заходящийся натужным хрипом двигатель, чтобы затем иметь возможность на достаточно приличной скорости взлететь на очередной подъем. Машина, как жизнерадостный щенок, вывалив наружу язык подпрыгивающего капота и вихляя стремящейся выскочить поперед кабины кормой, весело подпрыгивая на неровностях, живо покатился вниз. На полных парах он взлетел на поднимающийся участок дороги, и поначалу казалось, что он так же игриво и без всяких затруднений поедет вверх, но резвости грузовика хватило от силы на пару десятков метров, затем его движение вновь замедлилось, и Пит вынужден был судорожно дергать рычаг переключения скоростей, чтобы не дать двигателю заглохнуть на подъеме. Машина раздраженно всхрапнула, будто спохватившись о своем преклонном возрасте, и, затрещав коробкой скоростей, медленно потянула вверх, позволив Питу облегченно расслабиться. Оставалось обогнуть последний холм, за которым дорога поворачивала и чуть в наклон выводила на вершину следующего холма, уже на плоской верхушке которого и располагался монастырь.
   - Стой, Пит, - сказал Браун, когда грузовик, миновав короткий горизонтальный отрезок пути, подкатился к очередному подъему дороги.
   Грузовик остановилась, и поднятые его колесами клубы пыли, всю дорогу путавшиеся где-то позади и не поспевавшие за машиной, наконец по инерции обогнали ее и окружили со всех сторон. Дорожная пыль полезла в дырявую кабину, наполнив ее рыжим туманом. Пит чихнул, а у шерифа запершило горло. Оба поспешили поскорее выбраться наружу. Браун отошел от грузовика на несколько метров в сторону и бросил взгляд вдоль дороги на склон холма. Где-то там, на вершине находился монастырь. Браун прекрасно знал, что остальные склоны даже не холма, а целой утонувшей в земле базальтовой горы были довольно крутыми, и лишь этот склон позволял добраться по петлявшей по уступам дороге до стен монастыря. Браун обернулся и посмотрел на грузовик. Машина от колес до кабины была покрыта толстым слоем осевшей на ней рыжей пыли. Из кузова, прочищая носы и откашливаясь, начали выбираться люди. По ходу разминаясь, они стали собираться вокруг шерифа. Молчали. Все были собраны - лица серьезные и сосредоточенные. Проверяли оружие, боеприпасы. Всего одиннадцать человек не считая самого Брауна и водителя грузовика Пита. Вот только Джимми тут не место - стоит в сторонке за грузовиком - не подходит - уставился, как обычно, в землю и замер, будто прислушивается к чему-то, ведомому лишь ему одному.
   Когда все, включая Пита, собрались вокруг шерифа, тот откашлялся и направил указательный палец в сторону вершины холма.
   - К монастырю ведет только одна дорога, - сказал он. - Там перед воротами достаточно обширная площадка. Остальная территория плоской вершины огорожена монастырской стеной. Ворота, скорее всего, закрыты, а площадка прекрасно простреливается со стены. То, что эти военные выставили охрану на стену, известно точно со слов Майкла. Так что просто вломиться в монастырь мы не можем, даже если бы все здесь отважились идти на смерть.
   - Может, разделимся и попробуем скрытно по склонам подняться? - предложила Флоренс. - Я помню, там у самой стены кустарник растет.
   - По склонам еще хуже, - ответили Грэг. - Перестреляют, как куропаток, прежде чем ты доберешься до основания стен. Со стен склоны просматриваются как на ладони!
   - Верно, - кивнул шериф. - На самих склонах нет ни кустов, ни деревьев.
   - Может, и нет никого на тех стенах? - не унималась Флоренс. - Может, они вообще не ожидают, что мы решимся отбить наших?
   - Надейся, как же! - крикнул Смит. - Потом будет поздно, когда пулю под ребро, как Майкл, получишь!
   - Типун тебе на язык, - встрял в спор Боули. - Да какая разница-то, с какой стороны на этот чертов холм лезть! Мы же ничего не знаем! Может, нет там давно уже никого, а мы тут разводим разговоры!
   - Ты что, предлагаешь на рожон переть? - возмутился Грэг.
   Все разом заговорили, стали спорить, что-то доказывать. Шериф слушал их с минуту, силясь выудить из разгоревшегося бардака хоть какие-нибудь дельные предложения, но больше позволяя спорщикам выпустить пар. Наконец он вскинул руку вверх, призывая к вниманию:
   - Тихо! Все! Дождетесь, что вас военные на холме услышат! - Дождавшись, когда гомон утихнет, и внимание всех вновь будет сосредоточено на нем, шериф уже спокойно продолжил: - Я предлагаю направить двоих на соседний холм. На его вершине растет кустарник и несколько деревьев. Один будет страховать, а второй заберется на дерево и постарается скрытно рассмотреть в бинокль, что происходит за стенами монастыря или хотя бы на площадке перед воротами. Это единственная возможность узнать, что творится в монастыре, не рискуя выдать себя. По прикидкам Майкла военных должно быть не больше десятка. Но вполне возможно, что на самом деле их окажется и того меньше. Главное, чтобы наши люди были еще там и целы.
   - А мы что все это время будем делать? - спросила Флоренс.
   - Эта дорога - единственный путь с холма, и если наши люди еще там, то увести их могут только по этой дороге, - сказал шериф. - Пока не вернутся разведчики, мы останемся здесь и будем контролировать этот путь.
   Возражений ни у кого не возникло. В разведку на соседний холм вызвались идти Грэг Вудмен и его сын, Джефри. Оба были опытными следопытами и прекрасно лазили по деревьям, так как были большими мастаками мастерить на ветвях высоких сосен лежаки для охоты на крупного зверя. Шериф дал добро, и разведчики отправились в сторону соседнего холма, верхушка которого по расчетам шерифа находилась как раз вровень с монастырем.
   Браун проводил их взглядом и подозвал к себе Пита.
   - Отгони грузовик вон в тот подлесок, чтобы он не маячил на дороге, - шериф показал рукой на жиденькую группу деревьев, приткнувшуюся в низине у склона холма. - Возьми кого-нибудь с собой и вместе замаскируйте грузовик ветвями, чтобы его издалека нельзя было заметить.
   Пит кивнул и рысцой бросился к машине. Шериф увидел, как он что-то сказал присевшему возле колеса грузовика Джимми. Паренек поднялся и полез в кабину вслед за водителем. Хоть на что-то сгодился, имея в виду Джимми, подумал про себя шериф и повернулся к остальным. Предстояло еще организовать скрытную засаду на обочинах дороги. Дело крайне сложное, если учесть, что укрыться здесь, в общем-то, было негде.
  
   Агент Хачкинс был крайне раздосадован. Этому остолопу Диксону и его разгильдяям поручили контролировать стену и ворота, - то есть бездельничать, а ему, старшему агенту спецотдела поручили самую дурацкую и унизительную работу - организовать разбор завала на месте взорванной приходской школы. К слову сказать, и взорвал то ее рядовой Фаерли, подчиненный все того же Диксона. Видите ли, у Фаерли имелся опыт подрывника! Ради этого рядовому даже позволили оставить пост на стене. Как будто подчиненные Хачкинса не могли сами с этим справиться. Харди в очередной раз унизил спецотдел перед своими балбесами из армии. Но хуже то, что Хачкинсу поручили заняться разбором завалов. Нет, конечно, не его лично заставили разгребать битый кирпич, черепицу и прочий мусор на том месте, где стояла взорванная школа. Этим занялись плененные взрослые, что сопровождали детей, и Хачкинсу лично пришлось следить, чтобы они не выкинули какой-нибудь фокус. Взорвать школу, а затем убрать то, что от нее в итоге осталось было необходимо как можно скорее, так как площадка на месте взорванного здания понадобится для посадки вертолета, который должен был вскоре вылететь сюда с перевалочной базы на побережье, чтобы забрать их всех отсюда. Место для посадки вертолета можно было кончено выбрать и на площадке перед монастырем, но из соображений безопасности Харди решил организовать место приземления в пределах монастырских стен. Единственное подходящее место было как раз там, где до недавнего времени стояло ветхое строение приходской школы.
   Хачкинс знал, что в окончательном виде план всей операции был утвержден всего неделю назад. На самом деле еще за полтора месяца до этого два вертолета с Острова доставили на побережье десантную группу. В ее состав входило подразделение армейского спецназа капитана Харди, а также группа спецотдела, возглавляемая начальником по внешним операциям Фрэнком Раферти. Остальными в группе, не считая двух пилотов вертолетов, были гражданские: генетик Лиссьер, курировавший научную часть операции, и двое его помощников. Они должны были произвести предварительный осмотр взятых на апробацию детей. Второй вертолет доставил расходуемые припасы и питание на несколько месяцев, сборные палатки и прочее снаряжение, чтобы обустроить временную базу на побережье. Затем один из вертолетов вернулся на Остров, а второй остался в распоряжении группы на временной базе, готовый в любую минуту вылететь по сигналу оперативной группы к месту ее дислокации. Поначалу все складывалось просто отлично. Вояки знали свое место, так как общее руководство операцией осуществлял Раферти. Операция изначально курировалась спецотделом, и ее начальную фазу осуществляли также агенты спецотдела под руководством Хачкинса. Трое разведчиков, в число которых входил и агент Рид, были посланы в места предполагаемого скопления людей для предварительного анализа ситуации. Они были специально подготовлены к такого рода миссии. Вылазки на континент предпринимались и раньше, и данные, полученные по результатам этих вылазок, легли в основу подготовки разведчиков. В их задачу входило отыскать подходящий объект для проведения основной фазы операции, ради которой и было все затеяно. Предполагалось, что это могло быть небольшое поселение или автономно проживающая община, которая была бы не столь велика, чтобы оказать сопротивление группе захвата, но в ней находилось бы достаточное число детей, представлявших интерес для Лиссьера и его коллег. В результате от разведчиков поступило несколько докладов, заслуживающих внимания, и вариант с монастырем рассматривался отнюдь не в числе первых в качестве кандидата на проведение операции. Но в итоге по ряду причин был выбран именно этот вариант. Это был уникальный случай, когда достаточное число детей могло находиться в значительном отдалении от основной общины практически без защиты, хотя минусом являлось значительное расстояние от базы на побережье до монастыря по сравнению с другими рассматривавшимися вариантами. В итоге вариант с монастырем был все же одобрен, и Риду поручили до подхода группы захвата собрать дополнительную информацию, а другие разведчики были срочно отозваны на базу. По иронии судьбы Рид поплатился жизнью за то, что выбор пал на предложенный им вариант. По следам Рида к монастырю вышла оперативная группа захвата. Вот тут-то и начались неприятности. Командование оперативной группой было поручено Харди, и Хачкинсу и его людям пришлось подчиняться армейскому капитану, а апогеем этого унижения стало то, что агенты спецотдела теперь вынуждены выступать в роли надсмотрщиков при захваченных гражданских.
   Хачкинс сидел на торчащем из земли надгробии, устроив автомат на коленях, и, прищурившись, наблюдал, как идет работа. Гражданских было не так уж и много: четыре женщины и трое мужчин - скорее всего, это родители, сопровождавшие своих детей. В глазах страх и непонимание. Работают, как бездушные автоматы. Может быть, все еще не могут до конца осознать, в какую передрягу угодили. Руки ободраны, одежда испачкана, волосы все в пыли. Последнее в немалой степени оттого, что Хачкинс самолично пинками погнал их разбирать завалы еще до того, как рассеялись клубы пыли от взорванного здания. Наверное, не стоило так уж спешить. Если бы не Фаерли, предложивший подождать, чтобы пыль улеглась, Хачкинс и не спешил бы так, но вот следовать совету, хоть и разумному, какого-то солдафона старшему агенту претило, и он едва не поплатился за это свое пренебрежение. Один из гражданских, на вид неповоротливый толстяк, как и остальные до него окунулся в облако пыли, а секунду спустя выскочил оттуда с кирпичом в руке и бросился прямо на Хачкинса. Стыдно признаться, но Хачкинс тогда оказался не готов к такому повороту событий и попросту растерялся. Зато Фаерли оказался на высоте - не моргнув глазом срезал толстяка короткой очередью из автомата. Толстяк упал у ног агента, и из трупа, как из простреленного бурдюка, стала толчками вытекать кровь, скапливаясь целым озером возле туши мертвеца. Конечно, Фаерли ничем не показал, что заметил оплошность старшего агента, хотя прекрасно все видел и понимал, и это было еще унизительней для Хачкинса. Хорошо хоть, что остальные гражданские сразу присмирели, а не последовали примеру своего товарища и не кинулись на охрану, воспользовавшись ситуацией. А труп толстяка вон до сих пор валяется среди надгробий монастырского кладбища. Сейчас он похож просто на большую кучу цветистых тряпок, небрежно брошенных на землю. Кровь рядом с телом частично впиталась в землю, а частично высохла под солнцем.
   Работа подходила к концу. У стены, окружавшей монастырь, выросла целая гора мусора, а гражданские заметно устали. Хачкинс был уверен, что теперь даже если кто-то из них захочет взбунтоваться, то у смельчака просто не хватит сил оторвать от земли приличный камень, не то чтобы ударить им кого-нибудь. Вообще-то Харди просил, чтобы Хачкинс уведомил его, когда работа будет выполнена примерно наполовину. Тогда, чтобы не терять зря времени, капитан вызовет вертолет, и пока тот будет лететь, работа по разбору мусора как раз будет завершена полностью. Хачкинс вздохнул, и как ему не хотелось расшаркиваться перед Харди, но дальнейшее промедление с рапортом могло быть расценено, как саботаж. Старший агент снял с ремня рацию и вызвал капитана.
   - Докладывайте, Хачкинс, - сухо откликнулся Харди. Это он после убийства гражданского перешел на подчеркнуто сухой тон, поставив окончательный крест на каких бы то ни было дружеских отношениях с агентом.
   - Разбор завала подходит к концу, сэр, - отрапортовал также сухо Хачкинс.
   - Сколько еще потребуется времени?
   - Полчаса, не больше.
   - Надо было доложить мне раньше, - недовольно напомнил Харди. - Мы торчим здесь уже несколько часов, а вертолету до нас еще целый час добираться.
   - Извините, сэр, я неверно оценил объем работ, - на ходу соврал Хачкинс.
   - Ладно, теперь это неважно. Я сейчас же свяжусь с Раферти, а вы там заканчивайте.
   - Есть, сэр, - скривив рот, проговорил в рацию Хачкинс, вложив в эти два слова достаточно недвусмысленной холодности, так что, наверное, даже на той стороне связи ощущалась вся неприязнь агента к капитану. Но ответа не последовало. Хачкинс понял, что Харди отключил связь, не дожидаясь подтверждения со стороны собеседника. Вот сука армейская! Торопится сбежать отсюда. Наверное, боится, что в городе хватятся своих и вышлют в монастырь вооруженных людей. В Хачкинсе боролось чувство долга и желание насолить Харди. Ему почти хотелось, чтобы случилась заварушка. Харди обвинили бы в некомпетентности, а он, Хачкинс, если как следует постарается, сможет извлечь из всего этого для себя пользу.
  
   Браун сидел на подножке кабины грузовика, торчащей из-под наваленных на машину веток, и курил. Он сильно втягивал щеки, смачно затягиваясь и становясь похожим в эти моменты на оголодавшего узника, потом с наслаждением выпускал дым через нос двумя тугими струйками. Джимми стоял в сторонке, подальше от шерифа, не в малой степени из-за того, что на дух не переносил табачного дыма. Пит, тоже некурящий, но более благосклонно относившийся к табаку, примостился напротив шерифа на трухлявом пне, зарывшемся в старую листву. Со стороны дороги всех троих прикрывал замаскированный ветвями грузовик.
   Шериф нервничал. Посланные на соседний холм разведчики должны были уже вернуться. После очередной затяжки сигарета обожгла Брауну пальцы, и он, раздосадовано чертыхнувшись, поспешно разжал пальцы. Тлеющий окурок упал в сухую траву, и шериф тут же затоптал его башмаком. Его рука потянулась за новой сигаретой, но тут рядом с грузовиком послышался шорох, и за кабину зашли вернувшиеся разведчики. Пит посторонился, давая им место на поваленном бревне. Старший Вудмен уселся радом с Питом, а Джефри остался стоять, привалившись к кабине грузовика.
   - Наконец-то, - оживился Браун. - Почему так долго?
   - Браун, ты думаешь, так легко было забраться на этот чертов холм? - возмутился Грэг. - Да еще так, чтобы тебя не засекли из монастыря?
   - Извини, - поднял ладонь Браун. - Сам понимаешь, время уходит.
   - Да ладно, чего уж там, - махнул рукой старый охотник.
   - Рассказывай, - вновь попросил Браун.
   Грэг пожал плечами. На его лице читалось виноватое выражение.
   - С соседнего холма ничего не разобрать даже в бинокль, - пожаловался он. - Ворота закрыты. Площадка перед ними совершенно пуста, а автобус Майкла валяется внизу, у подножия холма - разбитый всмятку.
   - Я надеялся, что он послужит нам в качестве укрытия, - разочарованно покачал головой Браун. - А эти военные что? Удалось хоть одного увидеть?
   - Кто-то в монастыре точно есть, - неуверенно ответил Грэг. - Но военные это или кто-то другой - сказать сложно. Говорю же, за стеной ничего не разглядеть. Но я засек движение в проломе стены рядом с воротами, а еще блик как будто от бинокля!
   - Да, не густо, - хмуро заметил шериф. - Про наблюдателя у ворот я и без тебя знал.
   - Хитрые бестии, - извиняющимся тоном посетовал Грэг.
   - Ясно, - шериф оперся руками в колени, вставая. - Сколько их точно в монастыре, мы до сих пор не знаем. А они, похоже, начеку и готовы к нападению.
   Браун поднялся с подножки и пошел к тому месту, где залегли остальные люди. Вскоре все собрались за грузовиком кроме двоих, оставленных наблюдать за дорогой.
   - Вылазка на соседний холм практически ничего не дала, - шериф мельком посмотрел на виновато разводящего руки Грэга. - Так что придется действовать почти вслепую. Самым сложным, по крайней мере, на первом этапе, будет преодолеть открытую площадку перед воротами монастыря и добежать до стен. Флоренс и Джефри, как договорились, ползком подберутся к краю площадки и метнут как можно ближе к стене монастыря дымовые пакеты. К ним присоединится мистер Боули. Все вместе они, не дожидаясь, пока площадку затянет дымом, откроют беглый огонь по кромке стены. - Браун сделала паузу, всматриваясь в лица окруживших его людей. Вопросов не последовало. Этот черновой план обговаривался еще в городе перед отъездом, и шериф лишь напоминал каждому его роль в предстоящем штурме. - Остальные в это время вместе со мной как можно быстрее перемещаются под прикрытием дыма к стене монастыря и занимают позиции по краям ворот. Дальше, если ворота открыты, проникаем на территорию монастыря через них, иначе лезем через пролом в стене. Пролом узковат и находится довольно высоко, но если ворота заперты - это единственный простой способ оказаться за стеной. Тогда двое встанут у самой стены и будут подсаживать остальных наверх. В это время залегшие на краю площадки стрелки также подтягиваются к стене, и те, кто к тому времени первым оказывается на территории монастыря, открывает им ворота. Таков вкратце план. Вопросы? - шериф обводил всех присутствующих по очереди взглядом.
   - Послушайте, шериф, - выступил тут Пит. - А если ворота протаранить грузовиком? Под его прикрытием можно и к воротам подобраться, ничем не рискуя!
   Браун с сомнением потер подбородок. Остальные заметно оживились, ожидая, что же на это скажет шериф.
   - Предложение интересное, но грузовик - слишком хорошая мишень, и тот, кто его поведет, сильно рискует, - наконец сказал Браун. - На нем в первую очередь будет сосредоточен огонь обороняющихся. Даже если ворота все же удастся протаранить, на какое-то время грузовик окажется внутри монастыря без прикрытия, и его расстреляют практически в упор. При таком раскладе интересно посмотреть на смельчака, который отважится выступить в роли водителя.
   - Я его поведу, - тут же заявил Пит. - Мне достаточно лишь у края площадки направить машину прямехонько на ворота, а потом я укроюсь за приборной панелью, и буду только удерживать руль в нужном положении и жать на газ.
   - Да твоя колымага, Пит, на ладан дышит! Она на холм то еле поднимется, не говоря уж о том, чтобы разогнаться как следует, чтобы протаранить ворота, - возразила Флоренс с изрядной долей скепсиса. - Будет плестись, как черепаха - расстреливай не хочу!
   Пит смутился, но тут же нашелся и язвительно заметил:
   - Так вы там в хвосте прохлаждаться что ли будете? Нет уж, дудки! Как только подъем будет подходить к концу, все вместе подтолкнете грузовик, да так, чтобы я, как только он выкатится на площадку, смог газануть как следует!
   - Может и получится, - сказал Грэг. - А чтобы Пита не расстреляли в упор, когда он влетит в ворота, некоторые из нас - человека три - кто получше вооружен - перед самой площадкой на ходу запрыгнут в кузов и прорвутся внутрь монастыря прямо в грузовике!
   Старого охотника поддержали одобрительными кивками. Шериф как ни крутил в уме предложение Пита, но особых изъянов в нем не увидел.
   - Хорошо, рискнем, - кивнул он. - Очищайте грузовик от веток и выводите его на исходную. Поторапливайтесь! Мы и так потеряли много времени.
   Вообще-то грузовик специально очищать от веток и не пришлось. Пит отбросил пару ветвей, освобождая дверь в кабину, забрался внутрь машины, завел двигатель и тронулся с места. Остальные ветви слетели с кабины сами, и грузовик, с хрустом ломая те ветви, что упали под колеса, выкатился к началу дороги, ведущей вверх по склону. Грузовик остановился, и Браун, запрыгнув на подножку, в последний раз уточнил с Питом детали предстоящей операции.
   - С Богом, Пит! - сказал шериф, напоследок махнув рукой и спрыгнув с подножки на землю.
   Грузовик медленно пополз вверх, и вооруженные люди потянулись следом за ним. Браун оглянулся, только сейчас вспомнив про Джимми. Парень в одиночестве остался стоять внизу, там, где до недавнего времени был спрятан грузовик. Шериф облегченно вздохнул, избавленный от необходимости убеждать Джимми не лезть с ними дальше в пекло. Если все сложится удачно - Джимми дождется их возвращения, и они все вместе вернутся в город. Все ли? Браун решил не думать об этом сейчас.
   Фигурка юноши становилась все меньше и меньше. Брауну даже показалось, что Джимми наконец поднял голову и внимательно следит за удаляющимся грузовиком, но тут редкие деревца скрыли юношу из виду, и шериф отвернулся, мыслями полностью сосредоточившись на предстоящем штурме.
   Восхождение к монастырю началось. Решили идти за грузовиком пешком, чтобы дать ему возможность как можно быстрее преодолеть подъем. Грузовик ухал и трясся, как вредный старикашка, обдавая следовавших за ним людей противным выхлопом и забрасывая горстями колючего песка из-под колес. Выезжая на пологий участок, он резво уходил вперед, заставляя людей рысцой догонять его, чтобы на очередном наклонном участке дороги вновь медленно ползти вверх. Казалось, конца этому подъему не будет. Дорога петляла по уступам склона, лениво взбираясь к вершине холма. Когда наверху замаячил близкий край площадки, располагавшейся на вершине, Браун вспрыгнул на подножку грузовика и что-то прокричал Питу, перекрывая шум мотора. Затем шериф спрыгнул обратно на землю.
   - Джеф, Фло! - крикнул он. - Живо на позиции!
   Оба отделились от общей группы и, на ходу доставая заранее заготовленные бумажные свертки дымовых пакетов, бросились вверх напрямик через склон, обгоняя грузовик.
   - Боули! За ними! - скомандовал шериф.
   Сам Браун, подавая пример остальным, уперся ладонями в кузов грузовика и опустил голову вниз, как впряженный в тяжелый воз бык, будто хотел в одиночку выпихнуть машину наверх.
   - Поднажали, мужики! - зычно закричал он. - Эдди! Винс! Приготовьтесь лезть за мной в кузов сразу же, как только грузовик выскочит наверх!
   Все вместе они стали выталкивать грузовик последние несколько десятков метров, остававшиеся до вершины. На завершающем участке дороги грузовик их совместными усилиями разогнался до довольно приличной скорости и стал стремительно убегать вперед, заставив следовавших за ним людей перейти с шага на трусцу, а затем побежать. Шериф, улучив момент, пока грузовик еще не перевалил через край склона, на бегу ухватился руками за борт и, подпрыгнув, закинул ногу в кузов. Перевалившись через борт, он немедленно развернулся и стал помогать Винсу, а затем и Эдди, которые полезли следом за шерифом в кузов. Когда грузовик, наконец, выскочил на площадку перед монастырем, она уже была затянута густым дымом. Ветер, который в случае неудачного положения пакетов, снес бы дым в сторону, сейчас только играл на руку атакующим, заставляя прущие из пакетов густые клубы снежно-белого дыма стлаться над землей, целиком погрузив открытое пространство в непроглядную кисею. Едва грузовик окунулся в это молоко, как справа послышался треск автомата. Затем прозвучал сухой винтовочный выстрел - чуть дальше и глуше. Со стороны монастыря пока не отвечали. Казалось, это был обнадеживающий знак - значит, нападавшим удалось застать военных врасплох.
   Дым перевалился через борт грузовика, полез в нос и рот, защипал глаза. Шериф натянул до самых глаз ворот шерстяного свитера, пытаясь дышать через него, и с досадой подумал, что следовало бы предусмотреть подобную ситуацию с дымом. На расстоянии вытянутой руки уже невозможно было что-либо рассмотреть. Оставалась надежда на то, что Пит сумел таки как следует прицелиться грузовиком в ворота монастыря, прежде чем дым скрыл их от водителя. Соседи шерифа по кузову угадывались темными пятнами, и казалось, что грузовик плывет в странном ничто, где нет ни низа, ни верха, и где сложно понять, движется ли машина вообще. Казалось, даже рев ее двигателя звучит приглушенно под спудом почти осязаемой дымовой ваты. Браун покрепче перехватил винтовку и рискнул высунуться из-за кабины через борт и попробовать рассмотреть ворота монастыря. Бесполезно. Ничего не было видно. Внезапно, несмотря на отсутствие из-за дыма каких-либо видимых ориентиров, шериф каким-то шестым чувством понял, что грузовик начал останавливаться, одновременно выворачивая влево. Дым впереди как-то сразу расступился, и совершенно неожиданно машина выкатилась почти под самые стены монастыря. До ворот осталась пара десятков метров, но до них грузовик явно не дотягивал.
   С боков и сзади продолжали трещать выстрелы. Браун со всей отчетливостью осознал, что по неизвестной пока причине все пошло не так, как планировалось. Спеша выяснить причину произошедшего, Браун выпрыгнул из кузова. Это было сравнительно безопасно, так как грузовик прикрывал его. Нагнать кабину все медленней и медленней катящейся машины было нетрудно. Он не стал вскакивать на подножку, а сразу рванул на себя дверцу кабины. Та неожиданно легко распахнулась, и на руки шерифа повалился Пит. Тело водителя с силой ударило шерифа в грудь, зацепившись ногами за педали под приборной доской, но Браун устоял, чисто механически приноравливая шаг к все еще катящемуся грузовику. Шериф перестал слышать выстрелы, он перестал чувствовать запах дыма, все его внимание сузилось до контрастно белого, обескровленного лица Пита. Оно казалось еще более бледным из-за ярко красной точки на лбу, из которой по волосам и носу водителя расплескались тонкие алые росчерки. Браун не замечал, как кровь заливает плечо его куртки в том месте, где ее касался разбитый затылок Пита. Грузовик наконец встал, напоследок отчетливо скрипнув рессорами, и только тогда Браун поднял глаза. Дым почти полностью рассеялся, и его последние клочья, исторгнутые догорающими дымовыми пакетами, ветром отнесло в сторону. Грузовик остановился как раз напротив ворот. За противоположным стеклом кабины грузовика шериф увидел близкую стену монастыря. На ее гребне, в разломе среди кирпичей что-то полыхнуло, показался белый шар дыма, в середине которого была явственно различима темная точка. Она стремительно росла, и казалось, что дымный шар вокруг нее только растет, и не думая рассеиваться. Резкий свист подавил все звуки, и шериф, запоздало сообразив, что это такое, попытался выдернуть тело Пита из кабины и в итоге вместе с ним повалился навзничь. Барахтаясь на земле, шериф заорал, пытаясь отпихнуть труп и встать:
   - Назад! Все назад! Ложись! Назад!
   Земля содрогнулась. Громыхнуло так, что заложило уши до боли в барабанных перепонках. Под грузовиком надулся огненный желвак, стал стремительно расти, тугим напором ширясь под днищем, и наконец лопнул, брызнув во все стороны фонтанами огня, дымными полосами и скворчащими осколками, вырванными из растерзанной машины. Огненный шар, образовавшийся на месте взрыва, скачком почернел, превратившись в клубящееся жирной сажей расползающееся облако, изъязвленное огненными прожилками, означающими, что в сердцевине все еще бушует настоящий огненный ад. Грузовик подбросило на три с лишним метра в воздух, и пока он медленно переворачивался вокруг своей оси, омываемый вязкими клубами дыма, остаточная энергия взрыва продолжала рвать его на части. Дымящаяся кабина перекошенной жестянкой полетела в сторону, кузов сорвало с рамы и почти полностью разбило на доски, остатки же шасси тяжело рухнули набок, объятые пламенем. Черный дым от горящих покрышек задушил огонь и полностью скрыл солнце. Что-то свистело, лопалось и жужжало, плавясь и со шкворчанием стекая на землю, будто где-то рядом на гигантской сковородке жарили обильно политую маслом яичницу.
   Взрывной волной Брауна вместе с телом Пита отбросило на несколько метров от грузовика. Оглушенный, шериф открыл глаза и с трудом откатил с себя мертвого водителя. От трупа несло горелым, а от одежды на мертвеце поднимался дым. Браун приподнялся на локтях, но тут же, подчиняясь какому-то наитию, перевернулся на живот и, уткнувшись в землю, закрыл затылок руками. И вовремя. Среди догорающих обломков грузовика рванул каким-то чудом не взорвавшийся сразу бензобак. Спину шерифа обдал жар, над головой что-то просвистело, упало где-то далеко, с бренчанием покатилось по земле и замерло. Отняв руки от затылка, шериф осмелился приподнять голову и оглянуться. Теперь уже черная завеса дыма вместо прежней белой скрывала стены монастыря. В груде горящего хлама перед монастырскими воротами сейчас трудно было узнать грузовик. Браун скосил взгляд на тело Пита. Оно приняло на себя весь удар от взрыва и уберегло шерифа от смерти - теперь было изуродовано и обожжено до неузнаваемости. Шериф через силу отвел взгляд от страшной картины и посмотрел по сторонам. В отдалении неподвижно лежал человек, уткнувшись лицом в землю. Отсюда Браун не мог узнать, кто это. Шериф стал быстро рыскать глазами вокруг, ожидая наткнуться на другие тела, но замеченный человек был пока единственным. Что же стало с теми, что были с ним в кузове? От грузовика теперь ничего не осталось, и если они вовремя не покинули кузов, то точно погибли.
   Шериф прислушался. Кроме треска пламени не было слышно ни криков, ни стонов, ни выстрелов. Он захотел встать на четвереньки и затем, поднявшись на ноги, добежать до лежащего на земле тела, того, что заметил до этого, но резкая боль в ноге подкосила Брауна, и он упал, едва успев подставить руку, чтобы не разбить лицо о землю. Скорее всего, ногу зацепило осколком или обожгло - понять сейчас, что с ней, он не мог - шериф ее почти не чувствовал. Будто чужая, она волочилась за ним быть может лишь потому, что попросту запуталась в штанине. Он пополз, держа направление на неподвижное тело. Опасаться сейчас, что его подстрелят из монастыря, не стоило - густой дым от чадящего грузовика полностью застилал площадку, и несильному ветерку было не под силу развеять это зловещее облако, сигнализировавшее всем и каждому, кто мог его заметить даже издалека, что миссия спасения, возглавляемая шерифом Брауном, полностью провалилась.
   Браун не прополз и пары метров, когда заметил справа от себя какое-то движение. Он замер и поднял глаза. По направлению к монастырю навстречу шерифу, забирая чуть влево, шел человек. Шел в полный рост, совершенно не таясь, высоко подняв голову и неестественно прямо держа спину. Поначалу шериф даже не узнал его. Наверное, оттого, что редко видел этого человека с гордо поднятой головой и устремленным вдаль взглядом. Это был Джимми. Полы пальто парня свободно развевались, сам он двигался, как сомнамбула, размеренно и не торопясь, даже не глядя себе под ноги. Пройдя мимо тела лежащего человека, он даже не посмотрел в его сторону - будто и не заметил вовсе. Он также не замечал Брауна, который от неожиданности и нереальности всего происходящего на какой-то момент даже потерял дар речи. Бредущий среди обломков взорванного грузовика навстречу пожару, монастырю, убийцам этот незнакомый Джимми еще больше шокировал, чем мертвый Пит, вывалившийся на руки Брауна из кабины грузовика. Только когда Джимми поравнялся с шерифом, Браун опомнился и закричал:
   - Джимми, дурак полоумный, стой! Тебя же пристрелят! Стой, дурачина!
   Джимми сбился с размеренного шага и замер на месте. Не поворачивая головы, он пробормотал обреченно так тихо, что шериф его едва расслышал:
   - С ними надо поговорить, мистер Браун...
   - Что значит, поговорить!? - заорал шериф. - Стой!
   Но Джимми качнулся вперед и, как ни в чем не бывало, продолжил вышагивать к монастырю, обходя стороной горящий грузовик. Шериф, позабыв о ноге, попытался вскочить, чтобы догнать парня и силой вернуть назад, но нога в очередной раз предательски подломилась. В бессильной ярости стиснув зубы и позабыв о боли, Браун провожал взглядом удаляющегося Джимми. По лицу шерифа потекли слезы. Он инстинктивно утер лицо рукой и почувствовал кожей ладони запекшуюся на лбу и щеке корку крови. Может, это была кровь Пита, а может, шальной осколок рассек кожу на лице шерифа. Но сейчас его заботили не собственные раны. Если Пит мертв, а Джимми отправился на верную смерть, то что же делать самому Брауну? Сжать зубы и ползти! Вот что! Ползти к тому человеку. Может, он еще жив и нуждается в помощи! Потом ползти дальше. Метр за метром, пока он не найдет всех остальных, живых или мертвых. Ведь он, шериф Браун, отвечает за них всех!
  
   - Йе-хооо! - восторженно вскрикнул Круз, вскидывая сжатый в победном салюте кулак. - Как я их, сержант!
   Рядовой отбросил в сторону опустевший тубус переносной ракеты и беззаботно перегнулся через край стены, глазея на охваченный пламенем грузовик.
   Сержант Диксон покачал головой. Дурак, подумал он про рядового. Не велика сноровка засадить ракету в неподвижную цель. Грубо и слишком шумно. Любой курсант-первогодка справился бы с этим ничуть не хуже. А кто тебе, сосунок, остановил на месте этого бройлера? Сержант опустил глаза и с любовью похлопал по ложу своей винтовки. На самом деле остановила грузовик моя малышка, подумал он удовлетворенно. Без нее пришлось бы туго. Сейчас, когда все благополучно завершилось, Диксон вынужден был признаться себе, что атака гражданских по сути была задумана неплохо. Дым почти полностью замаскировал то, что происходило на площадке перед монастырем, и нападение вполне могло бы увенчаться успехом, если бы... Если бы здесь не было его, сержанта Диксона и его смертоносной подружки. С виду - обычная снайперская винтовка. Многие считают, что она слишком громоздка для проведения спецопераций, и следовало бы взять укороченный вариант. Конечно, у укороченной штурмовой винтовки, приспособленной для снайперского огня, и дальность поменьше, и точность похуже, но зато она не цепляется своим чехлом за ветки в лесу, не бьет постоянно по затылку и вообще неприхотлива в уходе. Диксон был, в общем-то, согласен с этим, но свою крошку все равно бы не променял ни на какое другое оружие. Было у этой винтовки и еще одно достоинство, кроме превосходной дальности боя и точности, отличавшее ее от всех остальных - это специальный снайперский прицел, которым она была оснащена. Без него вся дальнобойность винтовки оказалась бы попросту невостребованной. Это не был обычный прицел, собранный из набора линз, штифтов и креплений. Скорее это был миниатюрный компьютер, взирающий на мир через мощную оптику и, прежде чем передать полученное изображение человеку, выполнявший массу полезной работы: расчет дистанции до цели, динамический учет поправок на ветер, влажность и оптические свойства атмосферы, внесение корректив на температурный изгиб ствола, состояние канала и последнюю замеренную скорость пули, ее тип и степень произведенной при последнем выстреле отдачи. Прицел позволял стрелку видеть сквозь дым, снег и дождь. Простой оптической системы для этого, конечно же, было недостаточно. Прицел был оснащен встроенным лазерным дальномером и кучей датчиков, опутывавших винтовку от кончика глушителя до самого приклада, а многодиапазонная электронная матрица высокого разрешения могла по желанию стрелка превратиться благодаря своей чувствительности из обычного передатчика видимого спектра в систему теплового или ночного видения, к тому же позволявшую увеличить любой фрагмент изображения произвольным образом по малейшему мановению человеческого зрачка. Вот почему даже несмотря на густой дым Диксон в течение нескольких секунд обнаружил несущийся к воротам грузовик, совместил электронное перекрестье прицела с его кабиной и спокойно произвел один единственный выстрел. Точно в голову водителю. Этого оказалось достаточно, чтобы атака захлебнулась, так и не начавшись толком: грузовик встал на пол дороги, и Крузу осталось только поставить эффектную точку, избавив Диксона от рутины поодиночке расстреливать растерявшихся гражданских.
   От размышлений сержанта отвлек прорвавшийся сквозь шепот помех и треск пожара голос капитана Харди в наушнике связи:
   - Что там у вас происходит, сержант? Нас атаковали?
   - Да, сэр. Как вы и предупреждали, гражданские предприняли попытку отбить своих. Хотели протаранить ворота грузовиком под прикрытием дымовой завесы.
   - Их численность?
   - Около дюжины.
   - Потери с нашей стороны есть?
   - Нет.
   - Какова сейчас обстановка?
   - Грузовик уничтожен. Его водитель убит. Еще, по крайней мере, трое, находившихся в кузове машины, скорее всего, сгорели вместе с ней. Остальные нападавшие рассеяны. На данный момент густой дым от пожара не позволяет мне точно оценить число убитых с их стороны, - Диксон на всякий случай приложился глазом к прицелу винтовки - через него можно было рассмотреть больше, чем при помощи обычного бинокля, но все равно воспользоваться инфравизором теперь было нельзя - горячее пятно пожара подавляло чувствительность прибора, сводя его преимущества на нет. Черт бы побрал Круза с его ракетой! Нахмурившись, сержант продолжил рапорт: - Не наблюдаю никакого движения на площадке. Но предлагаю на всякий случай предупредить Фаерли и Стивенса, чтобы были начеку. Возможно, трюк с грузовиком - это всего лишь отвлекающий маневр.
   - Вы всерьез верите, Диксон, что они так хитры?
   - Нет, сэр, но их атака наводит на мысль, что они не такие уж и дураки. При определенных условиях они могли бы добиться успеха.
   Капитан Харди замолчал, взяв паузу, но по шуршанию несущей волны сержант понял, что разговор еще не окончен. Наверное, сейчас к их переговорам на общей волне прислушивается этот выскочка Хачкинс. Надеется, что Диксон запаникует или, по крайней мере, запросит подкрепление. Хачкинс наверняка ждет не дождется, когда ребята Харди лажанутся, чтобы тут же донести об этом Раферти. Гнида! Не дождется.
   - Хорошо, я отдам соответствующие распоряжения, сержант. Думаете, они попробуют атаковать еще раз?
   - Сомневаюсь, сэр, - ответил Диксон.
   - Может, усилить вас кем-нибудь из людей Хачкинса?
   - В этом нет никакой необходимости, - поспешил с нескрываемым наслаждением отчеканить Диксон, в уме представляя, как морщится лицо этого ублюдка Хачкинса. - Мы вполне можем справиться сами.
   - Отлично, сержант, - отозвался довольный Харди. - Осталось уже немного. Вертолет будет здесь примерно через полчаса. Отбой связи.
   - Да, сэр.
   Диксон убрал усик микрофона под шлем. Харди отличный мужик, подумал он. Придраться к нему не с чем, и Раферти остается только самолично заявиться сюда на вертолете и подтереть задницу своему желторотому протеже. Сержант довольно усмехнулся.
   - Эй, сержант! Кто-то движется в нашу сторону! - крикнул Круз, пристально всматриваясь в заволоченную черным дымом площадку перед воротами.
   - Вот черт! - тихо выругался Диксон. Может он поторопился с выводами, говоря Харди, что у гражданских духу не хватит полезть еще раз. Одновременно охватывая взглядом всю площадку, сержант почти сразу засек неясную фигуру, пока еще скрытую клочьями дыма.
   - Вижу! - крикнул он и приник к окуляру прицела.
   Пока виден был лишь неясный силуэт. Всего один. Больше никакого движения вокруг. Нет, это не повторная атака. Просто какой-то сумасшедший, а может контуженый и дезориентированный, и оттого не понимает, куда идет. Как-то вдруг сразу дым вокруг фигуры человека расступился, и на открытое место вышел высокий худой парень в стареньком пальтишке. Лицо бледное и осунувшееся. Остатки дыма, увязавшиеся вслед за незнакомцем, взвихрились под развевающимися полами его пальто, будто человек и вся его одежда до недавнего времени были полностью сотканы из этого дыма. Его неопределенного цвета длинные волосы тоже развевались подобно дыму, и вообще он был весь какой-то необычный, несуразный, не от мира сего, как про таких обычно говорят. Диксон все никак не мог сообразить, что же в нем такого будоражаще странного? В груди сержанта зашевелилась неясная тревога. Надо поскорее избавиться от этого доходяги, нервно подумал он. Хотя по всему видно, парень безобиден и вряд ли способен причинить какой-то вред. Перекрестье электронного прицела поползло на грудь парня, потом выше, на шею, и наконец все прицельное поле заполнило худое лицо незнакомца. Сержант почему-то боялся посмотреть ему в глаза. Боялся и все тут. Парень смотрел прямехонько в прицел, высоко подняв голову и ни разу не отвлекшись, чтобы посмотреть себе под ноги. Будто знал, что Диксон в этот момент наблюдает за ним. Когда перекрестье легло точно на лоб парня, Диксон напоследок все же решился взглянуть парню в глаза. "Вот и все", - мелькнула мысль у сержанта, - "Попался голубчик, кто бы ты не был". Палец на спусковом крючке стал плавно выбирать мертвый ход, но... внезапно расслабился, позволяя ударному механизму вернуться на исходную.
   Сержант отнял лицо от прицела и с некоторым удивлением посмотрел на свою винтовку, будто видел ее впервые.
   - Сержант, что это за придурок? - спросил Круз, передернув затвор автомата. - Может, сдаваться пришел? Так у нас пленных целый монастырь. Зачем нам еще один? Шлепнуть его?
   Диксон повернул лицо к Крузу. Рядовой уже целился, примеряясь, как бы половчее срезать нескладного парня.
   - Не стоит этого делать, - как-то невнятно выговорил Диксон, словно впервые в жизни пытался заговорить.
   - Что? - сморщился Круз, удивленно посмотрев на сержанта. - Это отчего же?
   - Открой ворота, - вместо ответа уже уверенней приказал сержант.
   Круз растерялся.
   - Сержант, вы с ума сошли? Капитан Харди...
   Слова застряли в горле рядового, когда на него уставился черный зрачок дульного среза винтовки Диксона.
   - Открывай, - спокойно проговорил сержант, окончательно избавившись от дрожи в голосе.
  
   Человек лежал лицом вниз, подогнув под себя одну руку. Шериф Браун перевел дух, затем оперся о локоть и высвободившейся рукой вцепился в куртку лежащего человека. Дернул на себя, стиснув зубы, переворачивая его на спину. Человек застонал. Его подогнутая рука распрямилась и едва не хлестнула шерифа по лицу. Со стуком она ударилась об жесткую землю, и человек вновь застонал. Лицо раненого было закопчено до черноты, а там, где копоти не было, страшно поблескивали жирные сгустки крови, больше похожие на испортившийся томатный сок. Из-за этого Браун все никак не мог узнать лежащего перед ним человека. Чтобы передохнуть, шериф осторожно положил голову на грудь раненому и сквозь одежду с облегчением почувствовал, как ровно бьется сердце человека. Рядом послышался шум, и шериф мгновенно вскинулся, инстинктивно потянувшись к поясу, где пальцы наткнулись лишь на пустующую кобуру - потерянный пистолет, наверное, валялся где-нибудь рядом с сожженным грузовиком. Шериф поспешно перевернулся на спину и увидел тянущиеся к нему руки.
   - Шериф, слава Богу, вы живы!
   Это был Боули. Он встал на корточки и ухватился за обшлага куртки Брауна, чтобы приподнять его. Из-за спины Боули торчал ствол винтовки, висевшей у него на плече.
   - Фло, помоги мне! - отвернувшись, позвал он.
   Браун скосил глаза и заметил Флоренс Войт, присевшую на корточки неподалеку и целившуюся в сторону монастыря из автомата. Забросив автомат за спину, она проворно подбежала к ним. Чуть дальше шериф заметил еще одного человека, также присевшего на корточки и сжимавшего помповое ружье, но с такого расстояния Браун не смог узнать, кто это.
   - Сколь еще уцелело? - прохрипел Браун.
   - Да все почти, - быстро ответил Боули, приподнимая голову шерифа и поднося к его губам флягу с водой. - Когда вы заорали, как сумасшедший, большинство бросились врассыпную. Все-таки мы оказались трусами, сэр. Трое вроде сиганул на восточный склон, а остальные побежали назад к дороге.
   Откуда-то сзади появился Грэг Вудмен с винтовкой в руках.
   - Рад вас видеть, шериф, - кивнул он Брауну.
   - Что с Эдди и Винсом? - спросил Браун про тех, кто был с ним в кузове.
   - Винсу повезло, - горько усмехнулся Боули. - Его выбросило из кузова, как из катапульты. Ногу сломал, когда падал, но, в общем, ничего страшного. Про вас и Эдди ничего не знали, пока не наткнулись на вас обоих...
   Браун приподнялся и посмотрел внимательней на лежащего рядом с ним человека. Старый охотник уже приподнял ему голову, обмыл лицо водой и давал напиться. Раненый не мог широко открыть глаза - все его лицо заплыло от сплошного синяка, и только через щелочки опухших век был заметен блеск влажных глаз, что говорило - человек находился в сознании. Теперь Браун наконец узнал его - это и был Эдди, которого не досчитался Боули.
   - Пит погиб, - сказал Браун, ни на кого не глядя.
   - Да, шериф, - понуро опустил голову Боули.
   Охотник вместе с Флоренс подхватили под мышки Эдди и поволокли его к краю площадки. Боули продолжал поддерживать шерифа, обхватив его одной рукой за спину.
   - Подняться сможете? - спросил он.
   - Попробую, - неуверенно ответил шериф, помня о своей ноге.
   Лицо Брауна исказилось, когда он попытался подвести под себя больную ногу, и Боули понял, что в одиночку не сможет поднять шерифа с земли. Он обернулся и крикнул тому парню, что шериф заметил раньше:
   - Джефри, помоги мне.
   Младший Вудмен, а это оказался именно он, быстро подбежал к ним, забросил ружье себе за спину и подхватил Брауна под вторую руку. Боули привстал, таща Брауна вверх со своей стороны, затем закинул его руку себе на плечо, и троица заковыляла вслед за идущими впереди старым охотником, Флоренс и раненым Эдди.
   На склоне, куда они дотащились, сидел, опираясь на свою винтовку, Винс. Кто-то уже примотал деревяшку в качестве шины к его сломанной ноге, и парень в довольно хорошем расположении духа поприветствовал Брауна. Шериф слабо кивнул в ответ. Его усадили на склон. Боули плюхнулся рядом и вновь предложил шерифу флягу. Тот с благодарностью принял ее и теперь стал пить медленнее, смакуя каждый глоток. Прохладная вода очищала горло от забивавшей его пыли и отвратительного привкуса гари.
   Итак, почти все живы, думал про себя шериф, исподволь осматривая устроившихся рядом людей. Могло быть намного хуже. Здесь семеро, еще трое, если верить Боули, прячутся на другом склоне. Всего десять. Пит погиб. Значит, еще о двоих ничего неизвестно. Из этих десятерых, по меньшей мере, один серьезно ранен - это Винс. Себя к раненым шериф не причислил, хотя понимал, что с такой ногой ему будет трудно, если вообще возможно, снова пойти в бой, но сейчас каждый человек был на счету, и Браун предпочел терпеть боль, чего бы это ему не стоило. Он вытянул ногу и попробовал задрать штанину. Нога опухла и при малейшем прикосновении отзывалась дикой болью. Терпя, Браун сталь пальцами прощупывать кость сквозь покрасневшую и натянувшуюся, как на барабане, кожу, пытаясь определить, нет ли перелома.
   - Что будем делать, шериф? - спросил Грэг.
   - Надо вытаскивать наших, - ответил Браун, стиснув зубы.
   - Это-то понятно, но как!? - воскликнул Боули. - Теперь военные знают о нас. Грузовик уничтожен, а ворота по-прежнему закрыты наглухо!
   Браун вспомнил аккуратное отверстие от пули в голове Пита. Единственный выстрел со стороны монастыря, если не считать ракеты, фактически решил все. Интересно, почему снайпер не перещелкал их всех? Не захотел или не смог? Что-то ему помешало, но обдумать это шериф решил позднее, а пока надо было точно узнать, сколько всего уцелело людей.
   - Эй, Джефри, - позвал шериф.
   - Да, мистер Браун, - парень с готовностью приблизился, пригибаясь за краем склона.
   - Обогни площадку и отыщи тех, кто укрылся на другом склоне, - попросил Браун.
   - Привести их сюда? - спросил Джефри.
   - Да, пускай идут к нам, - подумав, кивнул Браун. - Только будь осторожен и не подставляйся.
   Джефри кивнул и, соскальзывая ботинками по глине и цепляясь за пучки травы, отправился выполнять поручение шерифа.
   - Что-то задумали, шериф? - поинтересовался старый охотник.
   - Пока ничего определенного, - покачал головой Браун. - Дайте мне бинокль.
   Охотник вытащил бинокль из чехла, висевшего у него на поясе, и протянул Брауну. Взяв бинокль, шериф откинулся на склон, перевернулся на живот и подполз к краю склона. Приложив бинокль к глазам, он стал всматриваться сквозь жирные клубы черного дыма, все еще поднимающиеся от продолжавшего гореть грузовика, в сторону монастыря. В основном догорали покрышки, обильно чадя в небо. Сквозь клубы дыма то и дело посверкивало оранжевое пламя. Детали грузовика были раскиданы по всей площадке. От некоторых из них тоже поднимались струйки дыма. Когда началась атака, тоже был дым, думал шериф, и все должно было получиться, но Пита убили практически в самом начале. Как такое возможно? Предположим, их могли засечь в дыму при помощи инфракрасной оптики. Браун слышал о таких штучках. Тогда получается, они с самого начала были как на ладони! Все равно, что шли в открытую. А сейчас, если они ринутся в атаку? Что изменилось сейчас? Все тот же дым. Э, нет! Тот, да не совсем. Кажется, есть зацепка! А ведь жар от огня и горячего воздуха наверняка замаскировал их тепловые отметки! Может быть, из-за этого и снайпер больше не стрелял? Очень даже похоже на правду. Но ведь тогда этим можно воспользоваться, пока грузовик продолжает гореть, и немедленно атаковать второй раз!
   Браун отнял бинокль от глаз. Поглощенный пришедшей в голову мыслью, он совсем позабыл о боли в ноге. По склону поднялся вернувшийся Джефри и уселся рядом с шерифом. Следом за ним в поле зрения шерифа появился Дик Смит. Чуть ниже по склону Браун заметил еще троих, пришедших с ним: двое бережно укладывали третьего на худосочную траву.
   - Что с ним, - спросил Браун.
   - Заполучил кусок грузовика в бок, - хмуро ответил Смит.
   - Значит, уже двое, - приглушенно пробормотал шериф, подсчитывая очередные потери в раненых.
   - Послушайте, шериф, мы заметили кое-что необычное! - помедлив, сказал Смит. - Мы наблюдали за стеной - на том склоне довольно выгодная позиция. На стене было двое военных. Один в проломе, другой по другую сторону ворот. Так вот, несколько минут назад к воротам вышел Джимми, и военные впустили его внутрь!
   - Джимми!? - удивился Боули, прислушивавшийся к разговору. - А он то зачем пошел туда? И ты говоришь, его впустили внутрь сами военные?
   Смит кивнул.
   - Я видел его, когда полз назад от грузовика, - признался Браун. Он совсем позабыл о Джимми. - Попытался остановить его, но он меня не послушал.
   - Это еще не все, - продолжил Смит. - Через минуту после того, как Джимми вошел, военные со стены исчезли! Мы хотели сами воспользоваться моментом и рвануть к воротам, но тут подошел Джефри, и мы решили узнать, что вы на все это скажете.
   - Шериф, это наш шанс! - воскликнул Грэг Вудмен. - Решайтесь! Такого случая может больше и не представиться. Все это странно с Джимми, но не время сейчас медлить!
   Подобного стечения обстоятельств, чем бы оно не было вызвано, трудно было пожелать в сложившейся ситуации. Шерифа смущала странность всей этой истории с Джимми и впустившими его военными, но ломать над этим голову сейчас уже не было времени. Надо было действовать и причем очень быстро, пока ситуация не поменялась в худшую сторону.
   - Хорошо. Мы выдвигаемся немедленно, - Браун кивнул Смиту. - Раненых придется оставить на склоне.
   Смит согласился. Шериф повернулся к Боули и остальным.
   - Винс, останешься с ранеными. Ты не ходок, а они и вовсе ни на что не годны в их теперешнем состоянии. Присматривай за ними, но и поглядывай на всякий случай в сторону монастыря.
   - А как же вы? - недовольно заметил Винс. - У вас же тоже нога.
   - Всего лишь вывих, - сказал Браун, не совсем, впрочем, в этом уверенный, но позволить себе остаться в засаде в то время, как остальные атакуют монастырь, он попросту не мог. Боль отошла на второй план, и шериф решил через "не могу" ковылять с остальными.
   Браун подобрался на колени, затем неуверенно привстал. Поморщившись, он осторожно оперся на больную ногу. Винс пристально следил за ним. Если шериф сейчас согнется от боли, он, Винс имеет полное право идти со всеми - он тоже сможет перетерпеть боль - тем более, что у него на ноге шина. Но на лице Брауна сохранялась непроницаемая маска, и только одному шерифу было известно, сколько усилий ему стоило переносить прорезавшую ногу боль. Но он устоял и даже нарочно оперся на больную ступню. Ничего, я еще побегаю, сказал он себе со злостью. Рука его опять инстинктивно потянулась к кобуре, но та по-прежнему была пуста. Маленького чуда не произошло.
   - Держите, сэр. - Винс протянул шерифу свою винтовку. - Вам она нужнее.
   Шериф взял оружие и привычным движением проверил затвор. Подхватив подсумок с патронами, который Винс поторопился стянуть с себя, Браун кивнул своим ожидающим товарищам, которые вновь были готовы следовать за ним на штурм монастыря. Может, в этот раз им наконец повезет...
  
   Харди тесно прижимал наушник переносной рации к уху, силясь разобрать слова Раферти, а присевший рядом агент Пибли пытался получше настроить связь. На волне шли постоянные помехи. Видимо это было связано с тем, что Раферти вышел на связь с борта вертолета. Капитан отрывисто выкрикивал в микрофон слова, понимая, что Раферти слышит его еще хуже в кабине вертолета, наполненной воем турбин и хлопаньем лопастей винтов.
   - Да, сэр! - кричал Харди. - Да... Подготовили... Гражданские? Семь. Что? Сэр, нет, попытка была, но неудачная... Десять минут назад. Нет... Потерь нет... Детей? - Харди обернулся в сторону скамеек, над спинками которых виднелись головы детей, сбившихся в кучку в одном месте зала. Вновь пересчитав их глазами и лишний раз убедившись, что все на месте, капитан закричал: - Девять... Да, девять! - Харди закивал головой. Подняв глаза, он увидел, что Пибли прислушивается к отзвукам голоса Раферти, доносящимся из наушника. Не отнимая от губ микрофона, капитан недовольно помотал головой. Смутившийся агент наклонился над рацией и вновь занялся подстройкой частоты. Харди опустил глаза. - Что делать с гражданскими? - вновь закричал он. Выслушав ответ, капитан покачал головой, будто не верил в услышанное. - Что!? Повторите, сэр! Но... Зачем!? Да... Понял... Конец связи, сэр...
   Харди отнял наушник и сам, опередив Пибли, перевел рацию в режим ожидания. Капитан поморщился. Раферти в своем репертуаре: приказал ликвидировать гражданских до прибытия вертолета. Какой в этом смысл!? Раферти нес какой-то бред про секретность миссии... Интересно, зачем спецотделу вообще понадобились дети? Ладно, с этим понятно - на самом верху ученые напели кому надо очередную сказочку, и вот теперь нам, простым воякам поставили задачу, а этих из спецотдела навялили, чтобы они проследили за исполнением. Можно относиться к этому по-разному, но задача есть задача, и ее надо выполнять. Только вот ликвидация вооруженной охраны - это одно, а расстрел безоружных гражданских - это уже совсем другое!
   Харди вновь обернулся. Дети сидели на скамейках, понурив головы. Они были нарочито неподвижны. Даже не плакали. Возможно, до сих пор находились в шоке от всего произошедшего, а может просто не понимали, что происходит? Но это вряд ли. Он видел затаенный страх в их глазах, когда делал предварительный опрос. Черт, да эти детишки суровые ребята! Впрочем, и живут они в суровом мире. Харди даже проникся уважением к ним и в какой-то момент пожалел, что они достанутся мясникам из спецотдела.
   На кафедре, свесив одну ногу и задрав на столешницу другую, жуя жевательную резинку, сидел один из подчиненных Хачкинса - агент Финч. Формально он был приставлен следить за детьми, но по большому счету никто из маленьких пленников ни разу не предпринял каких-то действий, хоть отдаленно похожих на попытку побега. Агент маялся от безделья, поигрывая предохранителем винтовки. Оболтус сраный, зло подумал про него Харди. Мои ребята на стене под пули подставляются, а эти гниды из спецотдела штаны просиживают в тепленьком местечке. Ну ладно, с этим разберемся после, а вот что сказать Хачкинсу насчет гражданских? Соврать? Нет, не получится. Пибли наверняка слышал краем уха, какой приказ отдал Раферти. Сам Харди, будь его воля, оставил бы гражданских в покое, но приказ Раферти был однозначен - ликвидировать. Делать нечего. Проигнорировать приказ руководителя экспедиции без веских на то оснований капитан не мог.
   Рука Харди потянулась к рации внутренней связи, но тут скрипнула входная дверь, и в церковь вошел Круз. В первый момент Харди даже обрадовался его появлению, оттягивавшему неприятный разговор с Хачкинсом, но в следующее мгновение капитан взорвался негодованием:
   - Круз, какого черта ты оставил свой пост!?
   Круз как-то странно посмотрел на капитана, потом перевел взгляд на подобравшегося Пибли.
   - Нужно поговорить, сэр, - бесцветным голосом промямлил рядовой, отходя в сторону и освобождая дорогу шедшему за ним человеку. Это был высокий худой парень с длинными нечесаными волосами, одетый в старое длиннополое пальто. Руки он держал в карманах, и как только зашел, сразу же уставился глазами в пол себе под ноги.
   - Что значит поговорить!? - вскочил возмущенный Харди. - Кто это такой, Круз?
   За спиной вскочившего Харди послышались шаги и клацнул затвор винтовки. Над ухом Харди возбужденно засопел агент Финч, покинувший свое место на кафедре. Капитан уже хотел было предостеречь его от поспешного применения оружия, но тут странный гость сделал шаг вперед и поднял лицо. У Харди даже волосы на голове зашевелились, настолько необычно в этот момент выглядел незнакомец. Застыл неподвижно, будто кроме него и не было никого в зале, и не мигая уставился куда-то за спину капитану. Харди невольно стал оборачиваться, чтобы посмотреть, куда это он смотрит, но тут в затылок капитана уперлось что-то холодное и по ощущению опасно знакомое.
   - Будем говорить, - промямлил над ухом агент Финч.
   Творилось что-то страшное и необъяснимое. Это что, заговор спецотдела? Странное выбрано место и время, да и он, Харди, не велика шишка в армейских кругах, и почему с агентами заодно Круз!? Харди безуспешно пытался объяснить происходящее, одновременно ища выход из сложившейся ситуации. Он скосил глаза на свой пояс. Его рука была в десятке сантиметров от кобуры с пистолетом. Кобура была застегнута. Даже надеяться не стоит быстро выхватить оружие - Финч разнесет ему голову раньше.
   Пибли встал рядом с рацией и поднял руки, дрожа всем телом. Только теперь Харди заметил, что за спиной странного незнакомца стоит сержант Диксон, взявший агента Пибли на прицел. Это было уже слишком. Позабыв о стволе, приставленном к голове, Харди раздраженно крикнул:
   - Диксон, мать твою, а ты-то что здесь забыл!
   Сержант даже ухом не повел. Незнакомец же снова опустил глаза в пол и тихо проговорил:
   - Вызовите сюда остальных.
   - Да кто ты такой, что отдаешь здесь приказы! - взвился капитан, позабыв об осторожности. - Диксон, Круз, ублюдки хреновы, что на вас нашло! Выкиньте эту мразь отсюда и немедленно расстреляйте. Или я сам...
   Выдержка вконец изменила Харди, он резко смахнул запирающий ремешок с кобуры и выдернул пистолет. На затылок тут же обрушился жесткий удар. Капитан грохнулся лицом на пол. Выпавший из руки пистолет, цокнув о камни пола, заскользил к ногам незнакомца.
   - Чтоб тебя! - Харди, морщась от боли и держась за затылок ладонью, которая стала стремительно намокать кровью, перевернулся на бок и уничтожающе посмотрел на агента Финча, который снова перевернул винтовку прикладом к себе и целился в капитана. Что-то странное в этот момент творилось с лицом агента. Его глаза будто жили отдельной от застывшего лица жизнью и с интересом рассматривали капитана, словно видели его впервые. Харди, с опаской покосившись на винтовку в руках Финча, медленно привстал и, мельком посмотрев мимо агента, заметил, что дети со своего места с любопытством следят за происходящим, выглядывая из-за спинок скамеек. Кто-то из них прошептал едва слышно:
   - Джимми пришел за нами...
   Харди плюхнулся на скамью и поднял глаза на незнакомца. Тот по-прежнему стоял неподвижно, не отрывая взгляда от пола.
   - Значит, Джимми, - пробормотал Харди, с тоской глядя на пистолет, который так никто и не поднял, но который был теперь недосягаем для капитана. Он кивнул на Круза и остальных: - Что ты с ними сделал, Джимми?
   - Поговорил, - ответил парень спокойно.
   Харди решил потянуть время.
   - Чего ты хочешь? - спросил он.
   Капитан надеялся, что, может быть, кто-нибудь из ребят снаружи сообразит выйти на связь и поймет, что в церкви творится неладное. Возможно, уже сейчас они притаились за дверью и прислушиваются, ожидая подходящего момента, чтобы ворваться внутрь и нейтрализовать... Нейтрализовать кого? Круза и Диксона? Нет, не поймут они, что здесь происходит. Растеряются.
   - Хочу, чтобы вы вызвали остальных сюда, - повторил Джимми.
   - Да пошел ты! - разозлился Харди. Его бесило, что парень во время разговора упорно смотрит в пол, а не на собеседника.
   - Тогда... - Джимми не договорил. За спиной капитана Финч угрожающе передернул затвор винтовки, досылая патрон. Тут же Диксон выдвинулся по направлению к Пибли и приставил ствол пистолета ко лбу побледневшего, как мел, агента. На собственном затылке капитан почувствовал, как усилилось давление оружейной стали.
   - Хорошо, хорошо! - Харди поднял руки, затем медленно потянулся к поясу, где была закреплена портативная рация.
   Он высвободил рацию из зажима и стал подносить ко рту, лихорадочно соображая, что скажет Хачкинсу и остальным, кто находился снаружи церкви. Произнеси он хоть одно лишнее слово, и их с Пибли песенка будет спета. Палец капитана щелкнул переключателем. Рация зашипела, и Харди поднес ее ко рту.
   - Не вредите мне, - зловеще предупредил Джимми, чуть приподняв голову и исподлобья следя за капитаном.
   Ладно, этот раунд ты выиграл, ублюдок, с ненавистью подумал Харди. Но когда ребята появятся, надо как-то предупредить их, дать понять, что в церкви засада! Да, именно так. Отвлечь агента за спиной и остальных, ну а уж Фаерли и Стивенс сообразят, что тут к чему. А сообразят ли? Диксон ведь их сержант! Вот дьявол!
   - Внимание! Хачкинс, Эндрюс, Фаерли и Стивенс! Всем немедленно прибыть в церковь! - проговорил Харди в рацию, стараясь придать голосу нейтральное выражение.
   - Что-то случилось, капитан? - тут же откликнулся Фаерли.
   - Наверное, вертолет уже на подходе, - приглушенно вставил Стивенс.
   - Что делать с гражданскими? Оставить без присмотра? И потом, посты на стенах... - в свою очередь с нотками недовольства стал причитать Хачкинс.
   - Это приказ! - повысил голос Харди. - Выполняйте!
   Даже в эту минуту Хачкинс раздражал Харди своим поведением и вызывал неприязнь. Если этого гада по неосторожности сейчас пристрелит тот же Диксон, то, может быть, хоть это поможет Стивенсу и Фаерли разобраться в ситуации. Хотя нет. Те скорее безоговорочно встанут на сторону своего сержанта, чем задумаются над причинами произошедшего.
   - Принято, - нехотя буркнул Хачкинс.
   - Принято, - тут же отозвался подчиненный Хачкинса, агент Эндрюс.
   Вслед за ними подтвердили готовность выполнить приказ рядовые Фаерли и Стивенс. Теперь оставалось только ждать, как будут развиваться события дальше. Харди поднял газа и обнаружил, что Джимми теперь смотрит прямо на него. Капитан уже привык, что парень упорно пялится в пол, и этот кинжальный взгляд застал Харди врасплох. Ощутив какую-то неясную опасность в этом взгляде, он поторопился отвести глаза, но не смог. Даже моргнуть не смог. Страх сковал все естество капитана. Он стал пытаться дергать ногами, руками, шевелить пальцами, вертеть головой, но все его тело было будто чужое. Капитаном овладела паника. Он ощущал, как его сознание падает в какой-то темный мешок, лишаясь восприятия извне, и только глаза оставались зрячими, будто мизерная замочная скважина, через которую ему было дозволено взирать на внешний мир из превратившегося в темницу собственного тела. Место капитана занял кто-то другой, небрежно загнав самого Харди в самый темный угол сознания. Освободив себе таким образом пространство от прежнего хозяина, чужак стал осваиваться в теле Харди, словно примерял по руке новую перчатку. Капитану оставалось лишь с ужасом наблюдать, как чужак встал, сделал два шага, наклонился и поднял с пола пистолет, затем таким привычным движением засунул его в кобуру на поясе и вернулся на прежнее место на скамейке.
   Джимми отвернулся от капитана и перевел взгляд на Пибли. Поднятые до сих пор руки агента почти сразу же упали вдоль тела. Он немедленно склонился над рацией, а агент Финч, стоявший за спиной Харди, вернулся на свое место на кафедре. Диксон отошел от двери и замер по правую ее сторону, а Круз соответственно по левую. Было слышно, как дети возбужденно перешептываются, не понимая, что происходит, но Харди подозревал, что со стороны все должно выглядеть, как забавная пантомима в исполнении кукол-марионеток. И кукловодом выступает, теперь уже капитан не сомневался в этом, Джимми. Со стороны казалось, ничего необычного не случилось за последние минуты, и Харди с ужасом понял, что Хачкинс и другие в первый момент ничего не заподозрят.
   Послышались приближающиеся шаги. Джимми шагнул к скамьям и уселся напротив Харди в соседнем ряду. Одновременно со стороны арочного прохода появился Хачкинс в сопровождении Эндрюса, а в дверь друг за другом вошли Фаерли и Стивенс.
   - Сэр, что-то случилось? - недоуменно спросил Фаерли, взявшись за ремень автомата, перекинутого через плечо. - И кто это с вами?
   - Это что, торжественное собрание перед отбытием на базу, капитан? - иронично заметил Хачкинс, беззаботно вышагивая по проходу между скамеек.
   Харди заметил, как Джимми стал поднимать голову, и понял, что должно сейчас случиться. Капитан собрал все силы, вложил их в желание кричать, силясь пробить обволакивающую его сознание войлочную тюрьму, и заорал что есть мочи, но... С таким же успехом он мог бы кричать в глухом гробу, погребенном под толщей земли, чтобы его услышали на поверхности. Губы Харди сложились в совсем иные слова, и капитан с ужасом услышал свой собственный спокойный голос:
   - Нам стоит поговорить...
   И тут произошло нечто странное. Он вдруг увидел самого себя со стороны, неподвижно сидящим напротив Джимми. На пол пути между ним теперешним и им сидящим стоял агент Эндрюс, а шедший за ним Хачкинс задержался напротив замерших на скамьях детей и, повернувшись к ним, неприятно ухмылялся. Старший агент потрепал по голове ребенка, сидевшего к нему ближе всех, и Харди вдруг передернуло от отвращения. Этот палач не имеет права прикасаться своими грязными лапами к маленькой Джас... И Микки, и Поль, и Анастасия - к ним больше не должны прикасаться эти люди! Где-то на задворках сознания у Харди мелькнул справедливый вопрос: откуда он так хорошо знает этих детей? Но он знал их всех! Их характеры, повадки, пристрастия и мелкие грешки, водившиеся за каждым из них. Малышка Джас была неисправимая сластена, Микки частенько сбегал из дома, а Поль заикался и из него сложно было вытянуть хоть одно связное предложение. Волна ненависти к Хачкинсу затопила Харди, и к своему собственному удивлению подчиняясь этому чувству, капитан вдруг ощутил жесткое ложе винтовки в своих руках. Приклад взмыл в воздух и опустился на темя Хачкинса. Агент ойкнул и тряпичной куклой свалился в проход между скамейками. Фаерли и Стивенс, выпучив глаза и ничего не понимая, смотрели на происходящее, а стоящий рядом Эндрюс стал сдергивать с плеча свою винтовку, одновременно оборачиваясь к Харди. Или он не Харди... Капитан Харди продолжал недвижно сидеть напротив Джимми, а он... господи, кто же он!? Он опять в темнице чужого тела, кочует от одной замочной скважины к другой, взирая на все происходящее, как пассивный зритель, с разных точек на одну и ту же сцену, разыгрывающуюся перед ним. Но ведь Хачкинса он ударил сам! Потому что он сам, а не чужак, хотел его ударить!
   - Стоять! - Харди опомнился, услышав свой голос. Теперь он сжимал ребристую рукоять пистолета. Его пистолета, того самого, что он поднял с пола, а до этого выронил. Эндрюс развел руки, непонимающе оглядываясь на капитана. За Эндрюсом, замахнувшись прикладом винтовки, стоял агент Финч, как-то незаметно подобравшийся к агентам со своего места на кафедре.
   - Брось оружие! - скомандовал чужак голосом Харди. Слова выскакивали привычно и звучали почти так, как произнес бы их сам капитан.
   Винтовка с громким стуком упала на пол из разжатых пальцев Эндрюса. Повалилась на лежащего в проходе Хачкинса, и тот заворочался, пытаясь приподняться. Финч толкнул обезоруженного Эндрюса по проходу, выталкивая его на свободное пространство перед дверью. Агент Пибли схватил растерянного беднягу за плечо и воткнул ему в бок ствол пистолета. Значит, с Пибли произошло то же самое, что и самим капитаном, понял Харди. Финч в это время схватил держащегося за голову Хачкинса и рывком поднял его на ноги.
   Побледневшее лицо старшего агента, растерянное и искаженное страхом, было жалким. С разбитой нижней губы, которая мелко дрожала, капала кровь.
   - Что..., что все это значит? - пролепетал он, обводя взглядом своих недавних товарищей по десантной группе.
   Никто не удосужился ему ответить. Финч поднял автомат Хачкинса и повесил его себе на плечо, затем так же, как до этого Эндрюса, вытолкнул старшего агента из прохода межу скамейками. Харди почувствовал, что встает, и вот ноги несут его вслед за Финчем. Финч подтолкнул трясущегося Хачкинса по направлению к галерее. Впереди всех шел Фаерли, постоянно оглядывающийся на конвоировавшего его сержанта Диксона, сразу за ними шагал потрясенный Стивенс под прицелом у Круза, потом Эндрюс и агент Пибли. Харди шел последним. Он обернулся. Дети, раскрыв рты, глазели вслед покидающим зал военным. На последнем ряду скамеек, все так же выставив длинные ноги в проход и склонив растрепанную голову, неподвижно сидел Джимми.
   - Зачем это? Для чего мы уходим!? - закричал Харди, но из уст капитана вновь не вылетело ни единого слова. Чужак где-то внутри вдруг заворочался, порождая ужасную головную боль, и Харди, обхватив голову руками, тихо застонал. Пистолет, такой привычный и одновременно такой чуждый, выпал из пальцев, и капитан склонился к полу, будто мучимый резью в животе. Продолжая стискивать голову ладонями, он шептал, роняя слова в пыль пола: - Зачем это, зачем?
   "Чтобы дети не видели..." - пришел ответ.
   "Не видели чего!?"
   Ответа не последовало. Но капитан знал ответ на этот вопрос сам.
   Дети по-прежнему с любопытством, смешанным со страхом, смотрели, как военные, переставляя одеревеневшие ноги, скрываются в галерее. Харди нащупал пистолет, валявшийся на полу, последний раз посмотрел на Джимми, который так и не поднял головы, чтобы посмотреть на них, повернулся и пошел следом за уходящими. Он нагнал их у одной из келий. Четвертой по счету от начала галереи. Харди узнал ее. Та самая, где обитал покойный Рид. Перешагивая через порог, капитан заметил огромную лужу крови у самого входа. Мертвые, остекленевшие глаза преподобного Валентайна следили, как в тесную комнату заходят военные. Они медленно расходились вдоль стен, замирая друг напротив друга. У половины из них взгляд потонул в страхе и был поразительно похож на взгляд мертвеца. У остальных он был схож настолько, будто нечто многоликое смотрело на самое себя с разных лиц, хмурилось, перемигивалось и, может быть даже, улыбалось. Что оно задумало? Что-то плохое, что-то ужасное! Но Валентайну уже не было дела до происков дьявола. Возможно, его бессметная душа и взирала сейчас откуда-то с небес на происходящее, но можно ли быть уверенным, что преподобный, даже если это было в его силах, вступился бы за похитителей детей?
   Тягостное безмолвие в келье затягивалось. Харди с тревогой заметил, как лицо пришедшего в себя Хачкинса исказила ярость. Вот Эндрюс незаметно потянулся к ножу на поясе. В келье было сумрачно, и казалось, остальные не замечали его движение, но Харди все отчетливо видел, а вот видел ли это владевший телом капитана чужак? Тусклый свет лился из стрельчатой бойницы, дверь в келью была плотно притворена. Хачкинс с ненавистью покосился на Диксона, стоявшего напротив, на Фаерли - они все, как сам Харди - внутри у каждого внутренняя борьба. Незаметная поначалу, но ужасная и бескомпромиссная, и отблески этой странной борьбы проявляются в глазах, в чуть искаженных чертах лиц. Напряжение нарастало. Хачкинс медленно завел руку за спину, и это тоже не укрылось от внимания Харди. Капитан внезапно понял, что неизбежно должно произойти, он неистово закричал, стал биться в стены своей темницы, желая привлечь внимание чужака, но тот оставался безмолвен, будто покинул это тело, оставив пустым и безжизненным с заточенным внутри беспомощным Харди.
   Наверху раздались детские голоса, затем хлопнула дверь, послышался топот шагов, началась какая-то суматоха. Харди заметил, как расслабился Финч, как на лицах Круза и Диксона промелькнула несвойственная им незнакомая улыбка, и казалось, что они не здесь, в этой наполненной страхом до самого потолка келье, а где-то в другом месте или наблюдают за тем, что происходит в зале церкви, прямо сквозь камни.
   Вдруг где-то на границе слуха послышался ритмичный звук. Харди узнал в нем шум винтов вертолета. Это вертолет Раферти! Звук приближался. Похоже, вертолет облетал монастырь по кругу. Хачкинс стал вытаскивать руку из-за спины и в его сжатой ладони сталью блеснул пистолет, а в его глазах Харди прочитал решимость пустить оружие в ход. Внезапно наверху раздались выстрелы. Тяжелые, харкающие выстрелы из авиационной роторной пушки. Закричали дети, а вертолет низко пронесся над монастырем, сотрясая его стены. В этот момент Хачкинс вскинул пистолет. Почти синхронно с ним Эндрюс выхватил нож и вонзил его в бок Фаерли. Хачкинс нажал на курок, и пуля раздробила колено стоявшего рядом Круза. Рядовой с выражением удивления на лице стал оседать вдоль стены, и Стивенс, освободившийся от его опеки, бросился к Хачкинсу, но того уже было не остановить. Агент поднял пистолет и в упор выстрелил оцепеневшему капитану Харди в лицо...
  
   Под днищем вертолета проплывало редколесье. Тень винтокрылой машины скользила среди деревьев, стремительно взбираясь на опушки и также стремглав падая в овраги, похожая на странное убегающее животное. В вертолете находились трое пассажиров и пилот. Вой турбин и рокот винтов не располагали к активному разговору внутри салона, и пассажиры глазели вниз через иллюминаторы или заглядывали за плечи пилота в прозрачный со всех сторон остекленный фонарь кабины вертолета. Исключением был лишь недавний сеанс связи с оперативной группой, находившейся в монастыре. Раферти орал в микрофон так, что сидевший рядом доктор Лиссьер постоянно морщился, как от зубной боли. Связист, настраивавший рацию, был невозмутим, хотя иногда с некоторой опаской смотрел на переговорное устройство в руке Раферти - может, всерьез опасался, что от крика оно, да и вся рация вместе с ним развалится. Впрочем, пауза после этого сеанса связи длилась недолго. Лиссьер наклонился к Раферти и, пробуя голос, попытался задать вопрос. Раферти какое-то время с подозрением смотрел на шевелящиеся губы ученого, затем в свою очередь наклонился к Лиссьеру и крикнул:
   - Что? Говорите громче, Лиссьер! Вас ни черта не слышно!
   Лиссьер отшатнулся и протестующе поднял руки. Собравшись с духом, он вновь начал говорить, но уже громче и тщательней выговаривая слова. Повышать голос Лиссьеру приходилось редко - все же он привык работать, да и разговаривать тоже в тиши лабораторий, а когда спорил, то обычно делал ставку не на громкий голос, а на строго выверенные аргументы.
   - Зачем вы отдали приказ о ликвидации гражданских? - наконец смог задать вопрос Лиссьер.
   - Посмотрите вниз, Лиссьер! - крикнул в ответ Раферти. - Что вы там видите?
   Лиссьер слегка растерялся. Это что, потуги начальника спецотдела зайти издалека или такая манера уйти от ответа? Раферти выжидающе следил за доктором. Лиссьер пожал плечами и повернулся к иллюминатору. Все тот же ландшафт внизу: редкие островки растительности, еще более редкие участки леса, в основном же голый песчаник и каменистая поверхность.
   - Лес, - ответил Лиссьер, сомневаясь, впрочем, что это можно было назвать лесом.
   Будто уловив сомнения в голосе Лиссьера, Раферти помотал головой.
   - Нет, Лиссьер, это не лес! Это нельзя назвать лесом! Это вырождение леса! - крикнул Раферти. Он ткнул толстым пальцем в иллюминатор, будто намеревался пробить в нем дырку. - Там внизу все больное. Настоящий лес на побережье - большая редкость. А этот, там внизу - его надо выжечь, а затем произвести рекультивацию почвы и заново высадить леса. Это нам предстоит в будущем проделать, если мы хотим возродить нашу страну, Лиссьер!
   - Причем здесь те люди? - прокричал недоумевающий Лиссьер.
   - Вы меня не слушаете, Лиссьер. Хотя могли бы и догадаться, о чем я говорю, - Раферти замолк и отвернулся. Лиссьер подумал, что тот обиделся и решил прервать разговор, но Раферти лишь отдал пилоту какое-то распоряжение и вновь повернулся к доктору. - Эти люди выродки! Мы не можем позволить им размножаться, Лиссьер, как тем уродливым деревьям внизу. Если в скором времени мы не выдерем эту заразу с корнем, она заполонит весь континент, и тогда нам некуда будет возвращаться! Вы же ученый, Лиссьер, а я практик и пользуюсь выводами таких, как вы.
   По чести сказать, Лиссьер слегка оторопел от столь вольной интерпретации выводов своих коллег, к коим выводам и он сам имел определенное касательство. Интересно, предполагали ли специалисты научного отдела, строя демографическую модель, что результаты их работы послужат оправданием расстрела гражданских? При всем желании плотность населения на континенте еще долго не достигнет довоенного уровня. Опасения Раферти были, мягко говоря, надуманными. Лиссьер не преминул тут же сообщить ему об этом.
   - Это сейчас их мизерное количество, - хмуро проорал на это Раферти. - Но пускай! Вы сравните их число с тем, что располагаем мы. Мы! Нормальные люди. На Острове, в убежищах! Неприспособленные к суровым условиям, подверженные новым невиданным болезням, не привыкшие к повышенному уровню радиации! Прибавьте сюда то, что территорий, более или менее пригодных для жизни, пока слишком мало, и все они опять же населены этими выродками. Нет, мы должны добиться доминирования сейчас! Или время будет упущено.
   - Но не такими же методами, - негодующе всплеснул руками Лиссьер. - Это ведь настоящий геноцид.
   - Называйте как хотите, - махнул рукой Раферти. Этот спор ему явно надоел. - История нас рассудит. И вас, доктор, тоже. Ваши эксперименты, признайтесь ведь, тоже не столь безобидны. Похищение детей, знаете ли, не очень-то похоже на благотворительность.
   - Но это совсем другое! - попытался оправдаться Лиссьер. - Мы хотим достичь того же, чего и вы, но совершенно другим, более гуманным способом. Мы планируем сделать человека более приспособленным к новым условиям и в то же время позволить ему сохранить свою человеческую сущность. И потом, это же не откровенное убийство!
   - А что это, по-вашему? - разозлился Раферти. Этот изворотливый шишколобый уже стал действовать на нервы. Лицемер, каких еще поискать. Моралист хренов. - Я хотя бы не издеваюсь над этими выродками. Пуля в лоб и все дела. А что будет с этими детьми, когда вы выкачаете из них всю кровь и спинномозговую жидкость? Молчите? А я вам отвечу, если вы вдруг об этом не задумывались. Запаянные свинцовые контейнеры, отправленные на океанское дно - вот что с ними будет. И вы как обычно со своими коллегами будете после этого разглагольствовать о высшей цели спасения человечества!
   Лиссьер нахохлился и избегал смотреть на Раферти. Раферти счел, что немного перегнул палку. Не секрет, что на последнем заседании совета безопасности он тоже высказался за проведение операции по захвату биоматериала для продолжения работ группы Лиссьера. Биоматериала! Звучит-то как! Так ведь назовут, что и не подкопаешься - все пристойно и возвышенно. На поверку - то же убийство, но названо по-иному. Но по большому счету, какая ему разница, как сгинут выродки - от пули или в результате опытов этих высокоинтеллектуальных мясников. Раферти успокоился и покровительственно похлопал Лиссьера по плечу.
   - Не переживайте, Лиссьер! Господь Бог давно покинул эту землю, и судить нас некому ни на этом свете, ни на том. А иначе как бы Он допустил все это? - Раферти кивнул себе под ноги.
   Лиссьер промолчал, усмехнувшись чему-то. Чтобы сгладить размолвку со своей стороны, он примирительно спросил:
   - Хотите узнать, что думают ученые о Боге?
   Раферти поморщился. Ему не очень-то хотелось выслушивать очередные научные россказни Лиссьера, тем более на теологическую тему. Этим шишколобым только дай рот раскрыть - будут болтать без умолку. Но Раферти счел из вежливости в пол уха послушать, что скажет Лиссьер, иначе доктор будет дуться на него до самого Острова.
   - Валяйте, - снисходительно сказал Раферти.
   Лиссьер одновременно пытался перекричать шум, и в тоже время старался вложить в свои слова весомость, которую трудно было выразить, когда приходиться почти кричать, чтобы собеседник тебя услышал, но Раферти, похоже, решил просто наугад корчить рожи и кивать, как бы давая понять, что все воспринимает. Довольный проявлением внимания со стороны собеседника, Лиссьер начал излагать:
   - Известно ли вам, что еще древние мыслители задолго до открытия генов и первых робких попыток познать человека выдвигали идею, что бренное человеческое тело - это лишь временное вместилище для бессмертного разума. Современные религии свели эту концепцию к примитивной и довольно костной догме о так называемой бессмертной душе, ничего по сути не объясняя и выводя сей феномен за рамки научного обоснования. - Раферти впопад кивнул и Лиссьер продолжил. - Между тем, как я уже сказал, у многих древних культур подобная концепция лежала в основе совершенно определенной модели бытия, призванной достаточно полно описать взаимосвязь разума и тела. Зачатие и рождение человека, его жизнь, а затем физическая смерть - все это рассматривалось как некий обязательный эволюционный цикл, подобно тому, как бабочке предшествует куколка, а той гусеница. И бессмертие разума или души, называйте как вам угодно - это не божественная фигура, а, по мнению древних, имеющий практическое воплощение достоверный факт. Смерть в их понимании, то есть освобождение духа от материальной оболочки - это всего лишь переход к следующей эволюционной стадии существования человеческого разума... - В глазах Раферти впервые мелькнул интерес, и Лиссьер сделал драматическую паузу, заставив своего собеседника чуть наклониться вперед.
   - Причем же тут Бог? - спросил Раферти.
   Лиссьер ухмыльнулся, поняв, что Раферти заглотил наживку.
   - Потерпите, Раферти, я еще не закончил. Если принять на веру все то, что я только что говорил об эволюции человеческого разума, то логично предположить, что существует некая особая форма бытия, сохраняющая разум и после смерти тела, и которая, быть может, даже служит источником зарождения разума во все новых бренных оболочках на Земле. Тут конечно на ум сразу приходят Нирвана, Эдем, Валгалла и масса других мифических мест, куда по толкованиям различных религий и верований, переносится душа умершего. Уместно здесь вспомнить и те описания, что дают люди, перенесшие клиническую смерть. Многие годы современная наука пыталась воедино свести все эти полунамеки, факты и погребенные под толстым слоем фольклора и иносказаний вне сомнения здравые зерна истины в единую теорию, которая могла бы объяснить к тому же многие другие не менее удивительные феномены, зафиксированные за историю современной науки и до сих пор не нашедшие убедительного объяснения.
   - Например? - поинтересовался Раферти.
   - Переселение душ, телепатия, чтение мыслей, телекинез, феномен близнецов и многие другие, - стал перечислять Лиссьер. - Все это навело ученых на мысль, что разум человека есть нечто большее, чем просто химизм в клетках мозга. Скорее, предположили они, химические процессы обмена сигналами между нейронами и прочие проявления высшей нервной деятельности - это лишь верхушка айсберга, являющаяся следствием функционирования некой энергетической структуры, недоступной пока для исследования современными приборами. Наш мозг играет роль необходимого передаточного звена, которое служит материальным посредником в управлении нашим телом - все равно, как клавиатура, на кнопки которой мы нажимаем, чтобы добиться чего-то от вычислительной машины. Можно даже сказать, что мозг, как орган - это своего рода очень сложная антенна, улавливающая сигналы от разума.
   - Позвольте, доктор, но из ваших слов явствует, что мое тело, - майор ткнул себя пальцем в живот. - Всего лишь необязательный придаток к моему разуму? Может тогда проще всего сразу покончить с собой в расцвете сил и обрести Рай? - Раферти засмеялся, довольный своей шуткой.
   Лиссьер смутился.
   - Не все так просто. Подумайте сами, если куколку раньше времени извлечь из ее кокона - она погибнет! Так и с нашим телом. От зачатия и до самой смерти оно служит тем твердым основанием, на котором постепенно, год за годом в течение всей нашей жизни формируется наш разум, приобретает стабильность, укрепляется в своей окончательной форме. Преждевременная гибель тела возможно влечет неизбежный распад не до конца сформировавшегося разума. Вы могли познакомиться с подобными выводами, если рассматривали материалы экспедиции капитана Форсайта, предпринятой десять лет назад на побережье. Если помните, тогда велись поиски материалов, оставшихся после исследований по программе так называемого "Идеального Человека". К сожалению, материалы были отрывочны, и не давали практических подходов к решению проблемы, стоявшей перед проектом, но выводы из проведенных исследований, изложенные в тех материалах, подтверждали многие теории, что я вам изложил сейчас.
   - Да, я помню эти материалы, - кивнул Раферти. - Хорошо, это-то мне понятно, но что дальше происходит с разумом? Как ваша теория объясняет эти самые перечисленные вами фокусы?
   - Тут мы можем строить пока лишь догадки, - развел руками Лиссьер. - Есть мнение, что энергетическая структура, являющаяся носителем разума, выходит за рамки нашего четырехмерного континуума и пролегает в иных, не открытых пока современной наукой измерениях. Предполагается, что в одном из этих измерений все разумы практически пересекаются друг с другом, объединенные в некую сложную структуру. Если говорить проще - все разумы на Земле - есть всего лишь отдельные тени единого разумного пространства, вселенского разума, если хотите, который во множестве спроецирован, как миллионы индивидуальностей, в наш трехмерный мир. Каждый из нас ныне живущих является обладателем отдельной клеточки этого сверхразума, и мы пока еще не осознаем свою принадлежность к единому целому...
   - К Богу? - криво усмехнувшись, спросил Раферти.
   - Да, да, именно! К Богу! - не заметив в запале иронии, продолжил Лиссьер. - В конце пути не смерть, а слияние с целым разумом Вселенной, который подобен Богу. И в этом смысле каждый разум на более высоком уровне организации теоретически способен без труда непосредственно взаимодействовать с любым другим разумом, так как в том неизведанном измерении они практически рядом, даже если в нашем трехмерном мире наши тела физически находятся на разных сторонах земного шара. Расстояние не имеет значения. Ни время, ни пространство! Практически же на это способны лишь очень одаренные люди или люди, связанные друг с другом тесными родственными и эмоциональными узами. Им как-то удается получить доступ к тому измерению и воспользоваться этим еще на уровне телесного существования. Конечно же, мало кто из них отдает себе отчет в том, какова природа их способностей, но представьте, что найдется человек, который осознает, какое могущество в его руках? Он станет настоящим проводником Бога на Земле. Миссией или Люцифером! Он сможет получить власть над любым разумом на Земле! - Глаза Лиссьера загорелись.
   Раферти поневоле поддался на эту горячую речь.
   - Второй Иисус Христос? Вы рассчитываете обнаружить такого человека среди этих детей?
   - Может быть, - задумчиво ответил Лиссьер, но, опомнившись, поправился: - Нет, конечно, мои цели намного скромнее. Естественное эволюционное развитие человека требует огромного времени, чтобы выкристаллизовались определенные свойства, поднимающие человека на качественно новый уровень. Но глобальная атомная катастрофа оказала нам в этом плане ни с чем несравнимую услугу. Радиация за короткое время так перемешала человеческие гены, что среди возникшего разнообразия можно обнаружить те, чьи свойства могли бы появиться при нормальном развитии только через несколько тысяч лет естественной эволюции. И как знать, может среди них найдутся те самые, позволяющие каждому из нас проложить тропинку в то неизведанное измерение...
   - Я на месте обладателя такого дара сошел бы с ума, - криво усмехнулся Раферти.
   Лиссьер, задумавшись, промолчал.
   - Подлетаем, - крикнул через плечо пилот.
   Раферти привстал со своего места, вглядываясь через стекло фонаря в холмистую местность. По курсу вертолета показался монастырь. Его территория почти целиком занимала плоскую, будто нарочито срезанную верхушку холма. Примерно две трети плоскости были обнесены монастырской стеной, к которой с восточной стороны примыкало здание церкви. Почти в центре обнесенной стеной территории возносилась стройная часовня. С южной стороны стена почти вплотную подходила к крутому склону холма, а с севера перед монастырскими воротами была довольно обширная площадка, на которую по пологому склону холма взбиралась, петляя, узкая дорога, шедшая между соседними холмами откуда-то с северо-востока.
   - Что это там горит? - поинтересовался Лиссьер, имея в виду тянущийся высоко в небо черный столб дыма, который сразу бросался в глаза.
   - Это грузовик выродков, которые попытались атаковать группу Харди, - пояснил Раферти.
   - Так там небезопасно? - с опаской спросил доктор.
   Раферти усмехнулся.
   - А вы что думали, Лиссьер, отправились на увеселительную прогулку? Это военная операция и мы на передовой. К счастью для нас ребята Харди уладили все проблемы до того, как мы вылетели с побережья, так что не беспокойтесь. Здесь совершенно безопасно.
   - Надеюсь, - с сомнением ответил Лиссьер.
   Раферти вновь повернулся к пилоту:
   - Сделайте круг вокруг церкви - надо отыскать подготовленную Харди площадку.
   Пилот кивнул, и вертолет, послушно отозвавшись на наклон рукоятки управления, дал небольшой крен и стал заходить по правую сторону от монастыря. От открывающегося вида захватывало дух. Даже толстокожий Раферти поддался этому чуду и неотрывно смотрел, как за бортовым иллюминатором медленно проплывает изящный архитектурный ансамбль, расположившийся на живописном фоне природы. Все портил лишь уродливый столб дыма и неестественная пустота посреди территории монастыря, замусоренная остатками битого кирпича и каким-то хламом. Там, по-видимому, еще совсем недавно было еще одно строение.
   - Наверное, это там! - крикнул пилоту Раферти, указывая на свободное место у западной кромки стены.
   Пилот кивнул и начал маневрировать, чтобы как можно точнее выйти на замеченную площадку. Тяжелая машина развернулась носом к монастырю и стала приближаться к нему, одновременно плавно снижаясь. По мере того, как монастырь увеличивался в размерах, стали заметны детали, которые были неразличимы издалека: дыры в крыше церкви, кое-где обвалившаяся под воздействием эрозии кирпичная кладка стены и заросшее бурьяном кладбище.
   - Что-то я никого не вижу! - вытянув шею, заметил Лиссьер. - Нас должны встречать ваши люди или нет?
   Раферти нахмурился. Действительно, на площадке и возле нее, насколько мог судить Раферти, не наблюдалось ни одной живой души. Отсутствие пленных гражданских, которые были задействованы для расчистки площадки, еще можно было объяснить тем, что Харди неукоснительно выполнил приказ Раферти, касающийся судьбы пленников, но чтобы все до одного члены оперативного отряда, и даже тот же Хачкинс, проигнорировали прибытие вертолета и не вышли встретить его снаружи - это было возмутительно.
   - Сделаем полный круг вокруг монастыря, - как можно спокойней сказал пилоту Раферти.
   Беспокойство никак не отразилось на его лице, но Лиссьер все понял и скорчил укоризненную мину - мол, кто-то здесь только что говорил о безопасности! Раферти решил не обращать внимания на гримасы ученого и повернулся к связисту:
   - Вызовите Харди.
   Связист стал вызывать руководителя оперативной группы, но на связь так никто и не вышел. Это было уже серьезно.
   Вертолет заканчивал облет монастыря, оставалось только пролететь над площадкой перед монастырскими воротами. Прямо по курсу вновь замаячил столб дыма. Пилот наклонил голову в шлеме и смотрел вниз через прозрачную боковину фонаря.
   - Сэр, там внизу бегут какие-то люди! - прокричал он, указывая вниз рукой.
   Раферти почти протиснул свою голову между креслом пилота и плексигласом кабины, пытаясь разглядеть замеченных пилотом людей. Под кожей на скулах у Раферти заиграли желваки, его лицо сделалось каменным, а брови сошлись на переносице.
   - Разверни вертолет на церковь и приготовься открыть огонь из пушки! - отрывисто рявкнул он.
   Лиссьер, который не понимал, что происходит, переводил взгляд с лица мрачнеющего на глазах Раферти на пилота и обратно. Пилот, подчиняясь приказу, отщелкнул на рукоятке управления кожух, под которым обнаружился небольшой джойстик. Большой палец пилота лег на верхушку джойстика и слегка пошевелил его. Под кабиной вертолета, послушно отзываясь на команды, задвигала из стороны в сторону своим рылом скорострельная роторная пушка. Пилот наклонил рычаг управления влево, и вертолет, одновременно скользя вбок, стал разворачиваться на купол церкви. Справа по борту совсем близко возносился черный дым, отдельные клочья которого, изрубленные винтами, пролетали перед кабиной вертолета. Теперь и Лиссьер смог рассмотреть бегущих от церкви людей, среди которых были и взрослых и дети. Вне всякого сомнения, это были пленники, захваченные группой Харди, сейчас по какой-то пока необъяснимой причине оказавшиеся на свободе. Навстречу им со стороны площадки через распахнутые ворота монастыря тоже бежали какие-то люди. Некоторые из них останавливались и задирали головы, глазея на вертолет, но большинство бросилось навстречу бывшим пленникам.
   - Огонь! - скомандовал Раферти.
   Вертолет покачнулся, наклоняя нос, и ринулся вниз, будто сорвался в воздушную яму. Лиссьер не удержал равновесия и навалился на Раферти, вцепившись в его форменный комбинезон пальцами.
   - Стойте! - закричал Лиссьер. - Там же мои дети! Вы их убьете!
   Раферти оторвал от себя скрюченные пальцы ученого и бесцеремонно оттолкнул его от себя.
   - Я не дам сбежать этим выродкам! - прорычал он.
   Лиссьер судорожно хватался за кресла в салоне, пытаясь удержаться на ставшем наклонным полу, а вертолет продолжал падать. Пилот вдавил гашетку, и к шуму турбин и лопастей добавился яростный вой автоматической пушки. Поток свинца, отмеченный трассерами, брызнул из-под кабины вертолета, зацепил край стены, тут же взорвавшейся градом кирпичных осколков, и ударил по территории монастыря, взметая в воздух куски дымящегося дерна и осколки уложенной на тропинках плитки. Некоторые люди внизу в ужасе падали на землю в надежде, что их минует смертоносный ливень, другие в панике, волоча за собой детей, бросились назад к церкви, надеясь укрыться там, третьи - преимущественно те, кто бежал со стороны площадки, стали стрелять в проносящийся над ними вертолет. Но даже если они и попадали в цель, то вряд ли могли причинить какой-либо вред бронированной машине. Вертолет пронесся над дорожкой, вившейся от ворот монастыря, и пилот, избегая столкновения с церковью, дернул рычаг управления на себя, заставляя тяжелую машину задрать нос и подняться над куполом здания. Последние снаряды, выпущенные из пушки, разнесли в щепы входную дверь церкви и проделали несколько отверстий в стене и крыше здания, прежде чем пилот наконец снял палец с гашетки. Раферти, раздраженный неповоротливостью вертолета, в ярости подгонял пилота, когда тот стал выполнять разворот, чтобы вновь зайти на цель, а Лиссьер, забившийся в дальний угол салона, безучастно взирал на все происходящее, с трудом справляясь с подкатившим приступом тошноты.
  
   Сержанта Диксона била крупная дрожь. Он смотрел на свою непослушную руку, готовую выронить тяжелый пистолет, и пытался заставить пальцы крепче стиснуть рукоятку. Но ничего не получалось. Пистолет выскальзывал из неловких пальцев, а его дуло описывало замысловатую кривую, в центре которой просматривалась голова мертвого агента Хачкинса, скорчившегося у стены.
   "Возьми себя в руки, черт возьми!" - вот уж не думал сержант, что придется говорить себе такое. Или это он не себе? Нет, не себе. Тому сопляку, который чуть не угробил их обоих. - "Тряпка! Размазня! Если бы мы не убили его, то он уничтожил бы нас не задумываясь! Ты же видишь, что стало с моими ребятами! И ты виноват в этом тоже! Ты не знаешь этих сволочей из спецотдела, а я знаю!"
   Вот тряпка, продолжает дрожать, как осиновый лист! Или это я дрожу, подумал про себя Диксон? Черт, голова идет кругом! В памяти остался лишь зрачок дула направленного ему в лицо пистолета, страх, в мгновение затопивший сознание и характерный звук. Вжик! Это пистолет, который он пытается удержать сейчас, выскользнул из кобуры, и еще до того, как сорванный клапан кобуры успел опуститься вниз, прогремел выстрел. Животный инстинкт самосохранения и та выучка, впечатавшаяся в рефлексы и ставшая второй натурой сержанта, даже не его личности, а скорее его тела, грубо отодвинули чужака на задворки сознания, усадив на скамейку запасных рядом с настоящим хозяином, и взяли бразды управления жаждавшим жить телом в свои руки. И вот теперь все мертвы: капитан Харди, его подчиненные и эти сволочи из спецотдела вместе со своим сволочным Хачкинсом. Все, кроме Диксона. Нет, пожалуй, после всего произошедшего это он сам дрожит, как мокрая мышь! А тот другой здесь ни при чем!
   Где-то снаружи послышался нарастающий гул. Возвращался вертолет... Диксон внезапно вспомнил, что все началось именно с этого звука. Затем были выстрелы, крики, ужас, паника и... боль в пальцах, ногти которых до боли впились в деревянную скамью, вид разбитых снарядами створок дверей церкви и прошитое насквозь тело мужчины, не успевшего убраться от входа. Диксон не мог сам этого видеть - все то время, пока продолжался налет, он был здесь, в тесной келье вместе с остальными пленниками Джимми, но он все видел, он чувствовал, он уже знал, что будет сейчас, когда звук вертолетных винтов вновь стал приближаться! И сержант стал сопротивляться, кричать без звука, протестовать...
   Потому что ноги сержанта против его воли шагнули к выходу из кельи, рука оттолкнулась от притолоки, и тело Диксона, превратившееся в узилище для его разума, бросилось бегом по галерее, неуклюже стуча тяжелыми армейскими ботинками, задыхаясь, спеша на... смерть! Он понял, почему его рука вдруг уверенней перехватила пистолет, он догадался, зачем чужак спешит в зал, но что-то поделать, как-то воспрепятствовать тому, что должно было произойти, сержант никак не мог. Его безмолвный крик оглушал лишь его самого, но и только. Винтовка больно била по шее, башмаки, ставшие какими-то непривычными, невыносимо натирали ступни, глаза слезились, дыхание участилось до предела. Шум вертолетных винтов стал оглушающим...
   Покинув галерею, Диксон лишь мельком успел заметить все также сидящего на скамье Джимми, взор которого был устремлен в снесенный снарядами проем двери, а побелевшие пальцы судорожно вцепились в спинку скамьи. Второй ряд скамей был разбит шальным снарядом в щепки, и вместе с остатками двери среди обломков лежало изломанное тело мужчины, залитое кровью. Из глубины зала, прячась за скамьями, в страхе выглядывали те, кому посчастливилось укрыться в здании церкви до того, как вертолет открыл огонь. Диксон в отчаянии попытался заставить себя броситься вглубь зала, спрятаться за кирпичными стенами, распластаться за скамьями, лишь бы не быть мишенью, но его ноги будто прилипли к полу, и он застыл напротив входа, не имея сил сдвинуться с места. Он против собственной воли повернулся в двери и увидел, как тяжелый вертолет, беременный смертью, завершив разворот, держит курс прямиком на здание церкви и хищное жерло пушки под днищем тяжелой машины с воем начинает раскручиваться, готовясь вновь исторгнуть смертоносный ливень. И он, Диксон, будет одним из первых, кто примет своей грудью этот удар. Никакого шанса выжить!
   Внезапно Диксону стало все безразлично. Глупо сопротивляться, кричать, осталось только успеть побыстрее сойти с ума до того, как горячий металл и собственный страх будут рвать его непокорное тело на части. Даже то, что его рука, совсем недавно такая неловкая, сейчас, уверенно обхватив рукоятку пистолета, нацелила его на вертолет, вызвало у Диксона лишь приступ гомерического смеха!
   "Ты идиот! Дурак! Этим стальное чудовище не остановишь! Вот если бы у тебя была базука наподобие той, что использовал Круз, или там пулемет - это куда ни шло, а пистолет - безнадежно... Постой-ка!" - В этот краткий промежуток времени у Диксона вдруг мелькнула искра надежды. Винтовка! Его малышка - ведь она до сих пор у него за спиной. Если бы выстрелить из нее, но ведь ты не умеешь! Бесполезно...
   Пистолет немедленно упал на пол и руки сержанта судорожно нашарили ремень винтовки, сдернули ее с плеча и привычным жестом приложили приклад к плечу, обхватив ложе. Все было настолько обыденно, что Диксон вдруг подумал, что он наконец-то свободен. Сержант дернулся в сторону, но не тут то было. Его глазница неумолимо прижалась к окуляру прицела, и перед взором замаячил прыгающий силуэт вертолета.
   "Стой! Не все так просто. Обычной пулей кабину вертолета не взять. Разряди!"
   Рука механически дернула рычажок, и магазин вывалился на пол, от удара рассыпав патроны.
   "Так, отлично. Теперь обойма с лепестковыми пулями с вольфрамовым сердечником. В правом... Нет, в левом кармашке! Да, там! Быстрее!"
   Пальцы нащупали вожделенную обойму и, чуть не раздирая карман, выдернули ее наружу. С первой же попытки магазин удалось вбить в винтовку. Диксон мысленно выдохнул, заставляя себя отрешиться от надвигающегося страха.
   "Спокойно! Теперь взвести затвор..."
   Рука дернула затвор, досылая патрон, и в этот момент вертолетная пушка начала стрелять. Несущийся прямо на церковь вертолет, раскачиваясь из стороны в сторону, широким веером разбрасывал искры выстрелов. Каменная крошка и дерн полетели со всех сторон, мешая прицелиться. За спиной Диксона закричали люди, снаружи тоже послышались крики, раздались выстрелы из автоматов и отдельные винтовочные выстрелы, но все это мгновенно потонуло в слившихся в единое рычание шуме лопастей и визге стреляющей пушки. Цепочка фонтанчиков земли, оставляемая вонзающимися в почву снарядами, неумолимо приближалась к входу в церковь. До момента, когда снаряды начнут влетать внутрь здания, оставались считанные секунды...
   Остатки лояльности, чувство, что ты предаешь своих, еще теплившиеся в сознании Диксона, окончательно испарились, смытые страхом за собственную жизнь. Палец вцепился в спусковой крючок, глазница до боли вжалась в окуляр прицела. Но даже в такой момент сержант оставался непревзойденным профессионалом.
   "Не торопись," - шептал он чужаку! - "У нас только один выстрел! Один! На другой нет времени! Сохраняй хладнокровие, ощути ток времени, смакуй каждую секунду, замри, застынь во времени и в пространстве. Отгородись от всего! От звуков, шумов, от себя самого, заглуши свое сердце, заставь его остановиться. Не дыши, черт возьми! Сосредоточься. Нам нужен пилот. Только он! Иначе никак. Поверь, моя малышка все сделает сама, только доверься ей..."
   Пальцы сержанта тронули муфту настройки, и прицел послушно увеличил кабину вертолета. Вертолет постоянно смещался, дрейфуя поперек курса, и сержант синхронно смещал винтовку, удерживая в прицеле кабину машины. За бронированным плексигласом он различил пилота. Лицо того скрывали очки и шлем. Так даже лучше, подумал Диксон, потому что если бы он увидел лицо пилота, то точно не решился бы выстрелить, а так в душе сержанта лишь шевельнулись последние отголоски угрызений совести, уже не способные на что-то повлиять, да к тому же за спиной пилота мелькнуло лицо Раферти. Этого гада Диксон прищелкнул бы не задумываясь.
   Совсем рядом снаряд ударил в стену, и осколки кирпича обдали щеку сержанта. Одновременно маркер лазерного целеуказателя совместился с точкой между очками пилота и шлемом, и Диксон шепотом скомандовал, не заметив, что его губы послушно произнесли:
   - Давай!
   Винтовка тонко, неразличимо в общем шуме, пропела свою скорбную песню, и казалось, ее жалкий шепот не сможет поспорить с яростным громом, разливавшимся с небес. Поначалу действительно внешне как будто ничего не изменилось. Все также лопасти вертолета секли спрессованный воздух, по-прежнему снаряды вгрызались в стену церкви, только чудом еще не влетая внутрь здания, но Диксон, не отрывавший глаза от прицела, видел, как в фонаре кабины вертолета появилось небольшое отверстие, обрамленное сеточкой мелких трещин, и голова пилота дернулась назад, он обмяк в кресле и повалился в сторону, натянув ремни безопасности, не давшие уже мертвому телу совсем вывалиться из кресла. Лицо Раферти исказилось, и он кинулся к штурвалу, отпихивая тело пилота. Это было последнее, что успел увидеть Диксон, а затем вертолет резко ушел из поля обзора и сержант отнял глаз от прицела...
   Вертолетная пушка перестала изрыгать огонь. Винтокрылая машина клюнула носом, ее крен стал нарастать, и Диксон увидел взметнувшийся позади хвост вертолета. Сверкающие диски слившихся бешено вращающихся лопастей кромсали воздух причудливыми мельницами, встав почти вертикально. В какой-то момент Диксону даже показалось, что винты разнесут на своем пути кирпичную стену, и вертолет понесется дальше, как смертоносный косильщик, срезая роторами все, что попадется на их пути, но когда винты задели стену, вместе с обломками выбитых кирпичей в разные стороны полетели куски поломанных лопастей. В одно мгновение от винтов остались лишь огрызки, которые продолжали добросовестно вращать еще работающие двигатели, сам же вертолет, задрав хвост и заваливаясь набок, врезался в многострадальную стену. Проломив ее насквозь, в облаке пыли и осколков кирпичей тяжелая махина продолжала скользить к монастырю, вспахивая землю смятым носом. Казалось, она не остановится и врежется в здание, но сержант, игнорируя опасность, не шелохнулся, продолжая заворожено наблюдать, как искореженный вертолет наползает на вход, постепенно закрывая собой обзор. Где-то на середине пути что-то вспыхнуло в недрах стальной туши, и в следующее мгновение среди искореженного металла вспух огненный шар взрыва, выдавив наружу уцелевшие иллюминаторы и разорвав корпус на части. Охваченные пламенем турбины взвились в небо подобно стартовавшим с космодрома ракетам, оставляя за собой шлейфы черного дыма. Остатки одного из роторов, жужжа, полетели куда-то в сторону, хвост вертолета сломался пополам, а сквозь пламя, объявшее остатки фюзеляжа, контрастно выделялся черной паутиной все еще чудом сохранявший форму каркас разрушенной машины. Взрывной волной Диксона оторвало от пола и бросило вглубь церкви. Пролетев почти весь зал, и чудом не задев скамьи, он грохнулся на каменный пол и на короткое время потерял сознание.
   Когда сержант очнулся, зал церкви заволокло тошнотворным дымом, сквозь который невозможно было рассмотреть стены и потолок. Дым лез в глаза и горло. Что-то давило на грудь. Диксон пошарил рукой и наткнулся пальцами на расщепленный край деревянной скамьи. Он оперся рукой о пол и попытался приподняться, одновременно стараясь откинуть кусок дерева в сторону. Ему удалось это сделать, и, встав на ноги, Диксон прислушался. Сбоку кто-то закашлялся, потом раздался детский плач. Впереди слышался характерный треск огня. Ориентируясь на него, Диксон, осторожно ощупывая перед собой пол ногами и прикрывая рот рукавом, двинулся вперед. Под ногами разъезжались какие-то обломки, хрустел мусор - возможно куски сломанных скамей, и Диксон предусмотрительно отставил одну руку далеко в сторону, чтобы сохранить равновесие. Постепенно дым стал редеть, впереди просветлело, и вскоре Диксон оказался напротив входа в церковь. Края дверного проема осыпались, и вход, еще во время первой атаки вертолета лишившийся двери, теперь и вовсе походил на обычную дыру в стене с торчащими по краям неровными обломками кирпичной кладки. Диксон сделал еще один шаг вперед и, опершись о стену, вдохнул свежего воздуха, который проникал снаружи. Это было странно, так как остатки вертолета продолжали гореть, и густой дым валил от продолжавшегося пожара. Скорее всего, ветер изменил свое направление, и теперь дым сносило в сторону от монастыря. Не дойдя полутора десятков метров, остов вертолета замер перед самым входом в церковь, глубоко взрыв землю и нагрудив куски обожженной земли внутрь здания через взломанный порог. Несколько каменных ступеней, ведших в церковь, вздыбились и торчали из грунта, как поставленные на торец могильные камни.
   Через несколько минут, окончательно придя в себя, Диксон оглянулся внутрь зала. Остатки дыма рассеивались, покидая зал через огромную дыру в потолке и открывая взгляду сержанта разрушения, царившие в зале. Передние ряды скамей превратились в груды обломков. Отдельные куски дерева еще тлели. Пол бы забросан осколками кирпичей и металлическими обломками вертолета. Краем глаза Диксон уловил сбоку какое-то движение и повернул голову, пытаясь рассмотреть, что это. Среди обломков скамей лежал человек. Холодок пробежал по спине сержанта, его кулаки непроизвольно сжались, и в то же время в глубине сознания зашевелился первобытный страх, когда в человеке Диксон узнал Джимми. Волосы юноши запорошил пепел, его глаза были закрыты, и он слабо ворочался, придавленный скамьями. Только сейчас сержант осознал, что наконец-то по-настоящему свободен. Пораженный этим открытием, он оторвал взгляд от Джимми и поднял перед глазами свои руки. Подвигал пальцами, согнул в локтях. Руки, да и все его тело полностью подчинялись ему! Диксона охватила неописуемая радость, но когда первые мгновения восторга от освобождения прошли, на смену пришла ярость. Диксон с ненавистью посмотрел на Джимми и шагнул по направлению к нему, но страх вновь оказаться в плену чужого разума заставил Диксона остановиться и подавить первый порыв голыми руками задушить врага. С опаской посмотрев на Джимми и убедившись, что тот не сможет самостоятельно выбраться из-под придавившей его скамьи, сержант отступил на шаг назад и поискал взглядом пистолет, оброненный им где-то здесь напротив входа. Пистолет обнаружился у стены среди обломков кирпичей. Диксон нагнулся и поднял его. Проверив магазин и взведя затвор, сержант вновь осторожно двинулся к Джимми. Рукоять пистолета приятно холодила ладонь, а его тяжесть придавала уверенности.
   Поначалу Диксон заставлял себя не смотреть в лицо Джимми - слишком свеж был в памяти сержанта тот ужас, который он перенес, когда впервые встретился с этими казалось такими безобидными глазами. Вытянув руку с пистолетом в сторону Джимми, Диксон решил, что выстрелит прямо так - сквозь дерево скамьи, закрывавшей грудь парня. Расстреляет в него всю обойму, чтобы наверняка убить, а потом... Потом он как-нибудь покинет монастырь и попытается в одиночку добраться до опорной базы на побережье. Оттуда вызовет вертолет и, если повезет, вернется на Остров. Но это потом, а сейчас надо отомстить за ребят...
   Снаружи слышались крики и топот ног. Времени было мало. Люди, которые атаковали монастырь, похоже, уцелели после падения вертолета и вот-вот ворвутся сюда. Диксон выбрал мертвый ход спускового крючка, не удержался и все же посмотрел в лицо Джимми. Возможно, чувство опасности изменило Диксону или, быть может, он испытывал к Джимми толику сочувствия и не мог просто так убить его, но когда сержант поднял взгляд, то наткнулся на широко открытые глаза парня. Диксон попытался мгновенно отвести глаза, одновременно судорожно нажимая спусковой крючок, но его пальцы будто парализовало. Волна уже знакомого ужаса вновь затопила сознание Диксона, он почти физически ощутил, как на него давит изливающаяся из поразительно спокойных глаз Джимми неведомая энергия, заставляет сержанта отступать, утрачивать волю к сопротивлению и власть над собственным телом. Джимми вновь завоевывал его тело часть за частью: стали неметь кончики пальцев, Диксон перестал чувствовать запахи, ухудшился слух, мышцы переставали повиноваться ему.
   Пересилив себя, вызвав в памяти лица своих друзей, вспомнив все свои сражения, все свои раны, все сильные чувства, что ему довелось когда-либо испытать, Диксон стал яростно сопротивляться вторжению. Ненависть и боль были его союзниками в этой скоротечной битве разумов. Постепенно, нерв за нервом, мышца за мышцей Диксон начал отвоевывать свое тело обратно. Вот он уже стал способен владеть своим лицом. Его губы изогнулись, и он прорычал, смакуя каждое свое слово, будто наслаждался вновь обретенным голосом:
   - На этот раз я не пущу тебя!
   Палец сержанта на спусковом крючке пистолета вновь напрягся, и Диксон со злорадной усмешкой вдавил крючок до упора, не оставляя Джимми не единого шанса в этой безмолвной схватке. В какое-то исчезающе малое мгновение перед выстрелом, когда уже ничто неспособно было остановить запущенный смертоносный механизм, Диксон, торжествующе взирая на своего противника, увидел в глазах Джимми вместо ожидаемого страха спокойствие и невыразимую печаль. Какое-то неясное подозрение шевельнулось в сознании сержанта, а потом оглушительный звук выстрела словно прорвал зыбкую линию фронта и, сокрушив последние бастионы врага, сломил сопротивление чужого разума. Опережая полет пули, разум Диксона, более не встречая сопротивления, устремился в образовавшуюся брешь, заполняя чужое обиталище, оказавшееся удивительно просторным, и, казалось, не имевшим границ. Опьяненный победой, Диксон слишком поздно понял, что Джимми и на этот раз умудрился перехитрить его! Взирая чужими глазами на пулю, несущуюся ему в лицо, Диксон в отчаянии закричал:
   - Нет!!!
   Но было уже слишком поздно. Он рванулся назад, пытаясь воспользоваться тем мгновением, что растянулось до бесконечности, но ментальный контакт прервался - его бывшее тело, лишенное сознания, замертво оседало на пол, роняя из безжизненных пальцев пистолет, и Диксон с обреченностью понял, что завоеванное им тело Джимми послужит могилой для них обоих.
  
   Как только слух перестал улавливать визг проносящихся над головой осколков, шериф Браун осторожно приподнял голову. Перед зданием церкви он увидел догорающий остов искореженного вертолета, зарывшийся своей носовой частью глубоко в грунт. Проследив взглядом дальше, Браун обнаружил глубокую борозду, вспаханную рухнувшей машиной и тянущуюся от самой монастырской стены, в которой теперь на месте ворот зиял огромный пролом. От самих ворот практически ничего не осталось. Одна из створок валялась в стороне, вторую видимо вовсе разметало на доски. Из шрама в земле курился дымок. Вдоль всей борозды были густо разбросаны смятые куски обшивки вертолета.
   Браун привстал и огляделся. Поодаль, воткнувшись в землю, лениво вращая лопатками компрессора, торчала почерневшая от гари вертолетная турбина. Чуть поодаль, прижимая руку к груди, заходился кашлем Боули. Лицо его почернело, одежда с правой стороны висела лохмотьями, открывая обожженную кожу. Шериф поискал глазами остальных. Кто-то лежал прямо на траве, и только сейчас, как и сам шериф, решился приподнять голову. Каждый раз, замечая распластанного на земле человека, Браун боялся, что это окажется мертвец, но как только человек начинал шевелиться, шериф облегченно переводил дух и продолжал искать глазами других людей.
   Все пространство перед церковью было изрыто следами от вонзавшихся в нее снарядов, и было чудом то, что площадка не была столь же густо усеяна трупами. Люди вокруг начали подниматься, и шериф отметил, что двое так и остались лежать на земле. Утешало лишь то, что среди этих двоих не было детей. С тревогой Браун посмотрел в сторону входа в церковь, который сейчас загораживала громада вертолета. Он помнил, что многие бросились внутрь здания, чтобы укрыться там от снарядов. Что стало с ними? Первым порывом было вскочить и броситься в церковь, но на плечи шерифа внезапно навалилась такая усталость, что он не смог заставить себя подняться.
   Он увидел, как к замеченным им ранее неподвижным телам подошел Грэг Вудмен и присел возле них на корточки, ощупывая тела руками. Почувствовав на себе взгляд шерифа, старый охотник обернулся и отрицательно покачал головой, подтверждая догадку шерифа, что оба лежащих человека мертвы.
   Подошел Джефри и уселся рядом. Рубашка на плече парня была заляпана кровью, но когда шериф предложил тому осмотреть рану, Джефри отшутился:
   - Царапина, сэр, - помотал он головой. - Ничего страшного. До свадьбы заживет.
   Шериф не стал настаивать. Вряд ли сейчас кто-то мог похвастаться отсутствием ссадин, ушибов или мелких ран.
   - Вот это машина! - с трепетом в голосе сказал Джефри, кивая на разбитый вертолет. - Что это за штука, мистер Браун?
   - Вертолет, - бесцветным голосом ответил шериф.
   - А-ааа, - протянул Джефри, и было неясно, знает ли он что-то о вертолетах или нет. - Что же с ним стряслось-то?
   Подошедший к ним старший Вудмен поморщился, заслышав нотки восхищения в голосе сына, и, опередив шерифа, ответил с неприязнью в голосе:
   - А то и стряслось, что это адский механизм! Небеса не сдержали богопротивную железку оттого, что она творила на святой земле, вот и рухнула она оземь! Настигла тех исчадий ада, что внутри были, божья кара.
   Джефри хотел спросить еще что-то, но тут откуда-то из глубины монастыря раздался одиночный выстрел. Браун замер, а Грэг с Джефри стали с опаской озираться по сторонам, поводя стволами ружей. Шериф после секундного замешательства вскочил на ноги, в момент позабыв об усталости, и, ругая себя за преступное бездействие, бросился было к входу в церковь, но растерянно замер на месте:
   - Тут мы не пройдем, - сказал он.
   - Надо через пристройку, - предложил Грэг и первым направился в обход здания.
   Перехватив винтовку, шериф как мог быстро заковылял за ним. Нога до сих пор болела, не позволяя идти слишком быстро, не то что бежать. Джефри шагал рядом. Все трое держали оружие наготове. Во всей этой суматохе у шерифа как-то из головы вылетело, что внутри здания еще могут оставаться военные. Впервые Браун задался вопросом, что же произошло внутри церкви, почему военные отпустили пленников, что стало с ними самими и главное, что случилось с Джимми, которому удалось беспрепятственно проникнуть внутрь? Среди покинувших церковь его ведь не было. Шериф запоздало подумал, что обо всем этом стоило бы расспросить детей, покидавших здание, но возвращаться назад не захотел. Ведь вполне возможно, что выжившие военные сейчас удерживают укрывшихся в церкви людей в качестве заложников, а может, обезумев, начали расстреливать их по одному, чему подтверждением мог служить услышанный шерифом и остальными выстрел.
   Дверь в жилую пристройку, в которой обитал Валентайн, была распахнута настежь. Грэг, прижавшись к стене, не решался первым войти внутрь. Браун проскользнул в дверь, в любой момент готовый в случае опасности отскочить в сторону, но в помещении небольшой импровизированной гостиной было пусто. Следом за шерифом вошел Грэг и быстро проверил небольшую выгородку, служившую спальней Валентайну. Там тоже никого не оказалось. Джефри, зашедший последним, присев на колено, взял под прицел внутреннюю дверь, ведущую из пристройки непосредственно в здание церкви. Шериф подобрался к двери и прислушался, затем взялся за ручку и быстро распахнул дверь настежь.
   - Никого, сэр, - прошептал Джефри.
   Браун осторожно выглянул в галерею, и, удостоверившись, что она действительно пуста, осторожно пересек ее и замер у стены рядом с аркой, ведущей в главный зал церкви. Спустя секунду рядом к стене прижался Джефри. Браун обернулся к нему и молча указал пальцем в сторону уходящей вправо галереи. Парень развернулся и взял под прицел указанное шерифом направление. Грэг же, упершись спиной в косяк распахнутой двери, целился в противоположную строну, контролируя таким образом левую часть галереи. Браун осторожно подобрался к краю арки и заглянул в зал. В дальнем конце зала почти у самого разрушенного входа он увидел тесно стоящих детей и взрослых. Они молчали и смотрели на что-то, что было скрыто от глаз шерифа.
   - Что там? - шепотом спросил Грэг.
   Вместо ответа шериф опустил ружье и не таясь вышел через арку в зал. Никто из стоявших у входа людей не обернулся, когда он подошел. Браун протиснулся в круг людей, и на глаза ему сразу попалось распластанное на полу тело одного из военных. Шериф определил, что это именно военный, по форменному комбинезону, армейским ботинкам и шеврону на рукаве куртки. Видимых ран на теле военного Браун не заметил, но, тем не менее, посеревшее лицо и скрюченные конечности говорили, что человек был мертв. Потом шериф увидел Джимми. Парень лежал на полу, откинув голову. Его грудь была придавлена тяжелой скамьей. Первым порывом Брауна было броситься на помощь, но неподвижность стоявших рядом людей подсказала ему, что в этом теперь нет никакой необходимости. Джимми тоже был мертв. Обильная лужа крови возле головы парня, в которой плавали длинные пряди его волос, не оставляла сомнений в причине его смерти.
   Позади тяжело вздохнул Грэг, протиснувшийся вслед за Брауном.
   - Эх, Джимми, Джимми... - прошептал он. - За всю свою жизнь мухи не обидел, а видишь как все случилось...
   Браун не решился что-то сказать в ответ. Какую роль сыграл во всем произошедшем Джимми, для него так и осталось неразрешимой загадкой.
  
   Ледяной ветер пронизывал его насквозь, забираясь под кожу, гулял вдоль костей, поглаживая их колючими пальцами, сворачивался вихрями, стискивая сердце, и замораживал легкие. Вокруг него были тьма и только этот пронзительный ветер, дующий, казалось, со всех сторон одновременно. Это был не обычный поток холодного воздуха. Ветер размывал все прочие мысли, оставляя лишь страх и ощущение безысходности, еще цепляющиеся за его исчезающее я. Он постепенно растворялся, по частичкам разносимый этим странным ветром в темное ничто. Вскоре наступит тот миг, когда он исчезнет без следа. Даже страх, даже ощущение холода тоже исчезнут. Его не станет.
   - Пойдем со мной, - раздался откуда-то звенящий морозной чистотой голос.
   Он поискал глазами. Во тьме не рассмотреть, кто произнес слова. Откуда они возникли, с какой стороны? А имело ли смысл в этом ничто задаваться такой целью, как поиск направления? Здесь его попросту не существовало. Голос прозвучал, как и ветер дул, со всех сторон и одновременно ниоткуда.
   - Кто ты? - попробовал он задать вопрос.
   - Мы были знакомы... - пришел пронизанный грустью ответ.
   Что-то всколыхнул этот голос в нем. Ярость, потом обида и, наконец, вина на время отбросили холод, возродив в нем толику тепла, помогавшую ему защититься от холодного ветра. Он вспомнил этот голос и того, кому он принадлежал.
   - Мы мертвы?
   - Нет... - голос замялся, неуверенный в ответе. - Вернее сказать, для того мира, который мы покинули, да.
   - Того мира? Где же мы?
   - В ничто и одновременно во всем. У этого места множество названий. Проще сказать, что мы на границе порядка и хаоса.
   - Ты предложил мне пойти с тобой. Куда?
   - К порядку по тропе, разделяющей добро и зло...
   - Разве хаос не есть зло, а порядок - добро?
   Голос усмехнулся.
   - Не совсем так... И добро и зло творят каждый свой порядок, черпая материал для него из хаоса, и в хаос же низвергаются все их творения вследствие непрерывной борьбы, идущей между ними.
   - Тогда чем они отличаются друг от друга?
   - На стороне добра используют порядок, на стороне зла порядок использует. Зависит только от тебя, что ты выберешь. Давай руку.
   - Почему ты помогаешь мне?
   - Обычно каждый в одиночку ищет путь отсюда. Сам либо находит верную тропу, либо ветры, хозяйничающие здесь, забирают его в пучину хаоса. Но мы оказались здесь рядом, и я знаю верную дорогу, в отличие от тебя.
   - Почему же мы оказались здесь вдвоем?
   - Если помнишь, мы были рядом перед тем, как оказаться здесь. В этом причина.
   - Где же ты?
   - Здесь.
   Вокруг него забрезжил слабый свет, возникло ощущение теплой ладони, стискивающей его заиндевевшие пальцы, и появилось направление, вдали которого зажглась яркая точка. Постепенно она стала расти, переливаясь теплом, маня к себе. Он почувствовал, что летит по направлению к ней. Холодный ветер исчез, оставшись где-то позади, а его уже окружали переливающиеся кружевным светом стены, такие близкие, что ласкали его своим теплом, и одновременно такие далекие, что позволяли ощутить грандиозность окружающего его, уходящего куда-то вдаль наполненного светом тоннеля. Он поискал вокруг, желая наконец увидеть в этом свете своего спутника, но поблизости никого не оказалось. А существовал ли тот на самом деле? Может, все это время он разговаривал сам с собой? И чем дальше он продвигался навстречу сияющему впереди свету, тем отчетливей приходило понимание, что так на самом деле оно и было.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"