Аннотация: Ссора была крупной. Олег и Лиля разбежались навсегда - как казалось обоим. Но в дело вмешалась судьба в виде странных господ. (цикл "Длинные")
От автора. Мне очень жаль, что эта история оказалась провальной. Надеюсь, следующая история будет лучше.
Ссылка на обновление
Первая глава
Не надо было...
Последние два часа эти слова выматывали душу, били в самое больное.
Мама была права.
Вот только сказать ей это... Поблагодарить за учёбу, которая, к сожалению, впрок не пошла... Слишком поздно. Её больше нет.
И Лильки теперь больше нет - той, которая в последний раз рассказывала маме обо всём, что случилось в её жизни. Та Лилька верила, что теперь у неё всё всегда олл-райт, и с восторгом объясняла маме, как повезло её дочери по жизни. А мама всплёскивала руками и чуть не плакала: "Лилечка! Как ты!.. Что ты наделала?!" И Лилька обижалась - тоже до слёз: она вытянула карт-бланш будущего, а мама... плачет?! Оплакивает её?
Не надо было бросать университет. Первое. Осталась без специальности. Почти. Ещё бы один год - на руках была бы суматошная, но востребованная профессия.
Не надо было верить словам Олега...
Это самое главное...
Когда Лилька до встречи с ним читала истории девчонок, отмеченных дружбой с мажорами, а потом брошенных ими же, она только пожимала плечами: "У меня такого не будет! Я умней! И мы, в отличие от них, любим друг друга!"
А всё случилось как по нотам старой партитуры... Встреча. Дурман. Учёба на бюджете - всё бросила, всё побоку. На уме только любовь и полное доверие к человеку, который наслаждался ею и заставлял наслаждаться им. Последнее даже больше. Который превратил её в куклу, которую можно одевать, как нравится ему. Можно обучать тому, что хочется видеть в ней только ему... Для него всегда самым изысканным блюдом было влюбить в себя и нежиться в слепом обожании. А она принимала его отношение с восторгом... Рестораны, бары, коттеджи, полёты на море, лучшие отели... Разве что за границей не побывали вместе.
И границей стало... стали...
Две полоски.
Она, шутя, сказала ему, что пора бы перевести их довольно длительные отношения в новую фазу. Он спросил, не беременна ли она. И умная Лилька внезапно сглупила:
- А почему бы и нет?
Она пошутила, хотя для неё две полоски были бы искренним доказательством её любви. Пошутила с полным доверием. С вдохновенным ожиданием, что он вот сейчас схватит её на руки и... А она потом скажет, что, к сожалению, пока ничего, но вот скоро...
А он... Угасла его улыбка, с которой он только что сообщил ей, что они едут в ресторан на какое-то там празднество. Угасла из довольной в усталую и... раздражённую.
- Давай поговорим об этом потом, - негромко сказал он.
Она ещё ничего не понимала, счастливая, что наконец выговорила главное своё желание, а он вроде как и не возражает. Смотрела на него, любимого, и кивала, кивала, соглашаясь со всем, что бы он ни сказал.
- Я приеду завтра, - внезапно услышала она. И пришла в себя.
- Что? Почему завтра? - ничего не понимая, поразилась она. Он же только что говорил про ресторан!
- Так надо, - ответил он.
И она снова поверила ему. Ведь он оставил её в семейном коттедже, принадлежавшем его родителям. В коттедже, где стены вручную расписаны фресками, где внутренние колонны любовно обложены зеркальными панелями с резным рисунком на них, где каждое помещение (комнатами эти громады язык не поворачивался назвать) выглядело так, словно Лилька, затаив дыхание, ходила где-то в дальних залах королевского дворца.
И она уснула в холодной постели - впервые одна, вконец растерянная, сообразив лишь: что-то пошло не так. Но всё ещё уговаривала себя, что неправильно поняла его.
Олега - того, кого самозабвенно любила, с этого вечера больше не видела.
Попыталась дозвониться и не один раз - его айфон молчал намертво.
Поздним утром, даже ближе к обеду, когда Лилька совсем измаялась ("Что происходит-то?!"), приехала его мать - высокая сухощавая женщина, аристократка до мозга костей. Быстро нашла бродящую по пустым комнатах коттеджа девушку и велела пойти на кухню, приготовить ей, гостье, горячий чай. Замёрзла с дороги. Последнего Лилька не понимала: как можно замёрзнуть, если приехала прямо к порогу коттеджа в "тойоте" последней модели, да ещё (знала Лилька) оборудованной по спецзаказу?..
Но беспрекословно выполнила пока ещё не приказ, а пожелание.
Сидели за столом молча, пили чай. Лилька украдкой посматривала на каменно величественную мать Олега. Та на неё - не смотрела.
Под конец чаепития, бросив девушке пару вопросов, на которые, как показалось, и не ожидалось ответа, женщина выложила на стол пачку денег.
- Здесь веб-камера, - кивнув на потолок, сиявший снежно-голубоватым светом, безразлично сказала она, - поэтому переводить деньги не буду. Наличка - вот она. И факт передачи тоже есть. Зафиксирован. Идёшь в больницу и делаешь всё, что необходимо.
- А... что? Что делать? - ошеломлённо спросила она.
- К вечеру тебя здесь не будет. Не забудь забрать свои тряпки и финтифлюшки - здесь они никому не нужны. Оставишь - выброшу, - сухо закончила женщина, встала и ушла в тамбур.
Лилька стояла у французского окна и бездумно следила, как она садится в машину и пропадает за её затемнёнными окнами.
Когда поняла, что машины за оградой палисадника уже давным-давно нет, а сама она машинально провожает глазами медленное падение мохнатых снежинок... Сглотнула. К вечеру? Она сказала - к вечеру?
Взглянула на часы... Даже не удивилась. Время-то уже послеобеденное. Сколько ж она простояла перед окном? Как будто загипнотизировали...
И вот тогда-то зазудело в первый раз. Насчёт "не надо".
Не надо было... продавать мамину квартиру. Ну и что - однокомнатная? Зато было бы куда вернуться. А теперь...
Не надо было надеяться. Сразу бы спросить... А тут, как на...
Глядя на равнодушные снежинки, вдруг почувствовала странное. Ноги подогнулись, будто откуда-то сверху обрушилось... нечто тяжёлое и придавило её.
Она чуть не задохнулась, облизала губы. Отчётливо поняла, что никогда больше не увидит Олега. Достаточно было пошутить - и... И его образ перед глазами внезапно осыпался жирными чёрными хлопьями. Она даже отчётливо услышала шлёпанье грязных ошмёток по полу. И увидела его - настоящего. Настоящего мастера, умеющего из самой обыкновенной простушки сотворить идеальную, всегда благодарную ему спутницу на время приятного отдыха, который у него, казалось, был бесконечным, пока есть родители, которые ему оплачивают такую жизнь.
Оказалось, что её шутка... стала проверкой?..
Лилька медленно подняла руку, чтобы потрогать оконное стекло на уровне собственных глаз. Почудилось - снежинки, будто приманенные этим жестом, заторопились к ней... С чего начать? С чего начинать сборы, чтобы уйти из этой жизни в другую? Она резко отвернулась от окна.
"Меня выбросили из его жизни... Нет, это он меня выбросил из своей жизни!"
Она побежала в их общую спальню, остановилась перед дверью в гардеробную, а потом попятилась, сама того не замечая - качая головой: "Мне не нужны его подачки!"
И снова застыла на месте. И странная мысль: "Он дарил мне всё это... Нет, он покупал меня этой одеждой! И она - единственное, что остаётся памятью о днях с ним. Значит?.. Это моё? Тем более... она сказала, что это тряпки?.. Всё, что было для меня радостью, - тряпки?"
Снова позвонила Олегу.
Тишина.
Заглушая мысли о том, что всё это тряпьё после её отъезда из коттеджа пойдёт на помойку, но уже на грани слёз ("Я так была счастлива, когда он дарил! Я так была счастлива в этих одёжках!"), Лилька вынула из дальнего угла пристенного шкафа в комнате для обуви огромную спортивную сумку, о которой как-то забылось за последние несколько месяцев, и, подзуживаемая жёсткими мыслями о выживании в ближайшем будущем, принялась за укладку своих самых практичных платьев и комплектов. Потом - принялась заполнять вторую сумку, рюкзак. Из верхней одежды - только самое-самое, что пригодится во все сезоны. Как обувь. Половину сложенного она рассчитывала продать, едва приехав...
Сидя на корточках перед умятой сумкой, которую пыталась закрыть на "молнию", она замерла: а куда ехать-то? В свой город, куда в последний раз ездила, чтобы продать мамину квартирку?
Встала, выпрямилась и, взяв смартфон, "прогулялась" по номерам в телефонной книге. Светлана. Бывшая однокурсница. Как она уговаривала не бросать университет!
- Света, привет!
- Ой, кого я слышу! Лилечка! - обрадовалась та. - Привет-привет! Какими судьбами? Мы с тобой не виделись - дай бог памяти...
- Свет, подожди. Ты можешь приютить меня на одну ночь? Сегодняшнюю? - сухо, ужасаясь одной только мысли об отказе, спросила Лилька.
- Что? Со своим поссорилась? - рассмеялась однокурсница. - Приезжай! Перекантуешься - и, может, не на одну ночку-то, а побольше. У меня родители на море уехали, так что квартира в нашем полном распоряжении. Потрещим о том о сём! Жду!
- Спасибо, Света! - со странным, до слёз чувством поблагодарила её Лилька и сразу почувствовала, как с плеч упала тяжесть.
Первая проблема решена.
Теперь оставалась вторая, которая начиналась с насущного вопроса: присвоить ли себе деньги, полученные от матери Олега на... больницу, блин?.. Или гордо швырнуть их на стол? Нафиг! Суровая дамочка легко их оставила ей, так что эта пачка будет первым вкладом в судьбу, отделённую от Олега. От богатой жизни с ним, в которой не надо было думать, как говорила мама, о хлебе насущном. Плата за разрушенные мечты о будущем... Романтика ушла в сторону: платья-то ещё продать надо - и когда за них деньги получишь? А тут - уже определённая сумма. А значит - жить можно. И без него.
Задохнулась было от нахлынувших слёз, но шмыгнула и напомнила себе: уходи!
Протащила обе сумки к прихожей. Ладно, хоть одна походная - на колёсиках... Надела было шубку, но неясное чувство ("Я теперь другая - а значит, это не моё!") заставило сунуть её в сумку же, сменив на длинную куртку, а потом, пока надевала рюкзак, - охнула, зацепившись перстеньком за одну из лямок. Палец чувствительно процарапало. И напомнило: блестяшки! Ювелирка! Оставлять здесь? Нет? Тоже - нафиг! Мать Олега, кажется, именно их презрительно обозвала финтифлюшками...
Помешкав, она всё-таки снова позвонила ему.
И снова молчок с той стороны...
Так что Лилька со спокойной совестью поснимала с себя колечки, серёжки и сунула в замшевый мешочек с такой же мелочью: в новой жизни они вряд ли пригодятся, а значит, место им - валяться в каком-нибудь кармашке её рюкзачка, пока финансы позволяют обходиться без выручки за них. Впрочем, выручка за них была бы не так чтобы очень. Серебро же - да ещё с полудрагоценными камешками... Она горько усмехнулась: брюликов он ей не дарил. К лучшему. Потому что без зазрения совести можно забрать только эту мелочь. А захочет потребовать назад - отдать не жалко. Пусть подавится!
В пустынном тамбуре коттеджа остановилась.
Вызвать такси? Прямо сюда? Но у неё нет ключей с пультом-дистанционкой - открыть для машины поселковые ворота. Да и...
Нет. Пора начинать экономить на всём.
И мысль о поездке вдруг пропала за мыслью, которая заставила-таки брызнуть слёзы: почему она думала, что Олег её любит?! Почему?!
Ответ нашёлся сразу. Она ждала любви, а потому его внимание сочла любовью...
Как легко, оказывается, понять, что происходило между ними, стоило только глубже задуматься о том.
Отрешившись от мыслей о личном, стараясь не кривиться от обиды и удивления (а ведь я его всё равно... люблю!), Лилька вышла на небольшое крыльцо и спустилась к калитке. Оглядываться на коттедж не стала. В мыслях уже было иное: с тяжёлым и громоздким грузом надо обойти коттедж и все прилегающие к нему территории в виде приусадебного сада; по дороге, по которой никогда не ходила, а только ездила, дойти до ворот посёлка. Потом, наверное, минут двадцать топать до автобусной остановки. К вечеру рейсовые автобусы здесь, рядом с посёлком, ходят редко, но до восьми часов всё ещё появляются, так что время есть...
Она с трудом доволокла сумки до остановочного навеса, вошла под крышу, свалила спортивную сумку и рюкзак на широкую скамью, сумку на колёсиках приткнула рядом и обернулась к дороге. Повела плечами. Зима. Только моргнёшь - уже гораздо темней, чем за секунду до того. Место пустынное. Фонарей мало. Однако почему-то одиночество не беспокоило. Может, из-за множества легковых машин, шмыгающих мимо остановки с обеих сторон. Тот же свет - и довольно яркий. С горечью усмехнулась: жизнь - вот эта дорога, с яркими огнями, пролетающими мимо, а она... она на обочине. Сидит и только следит за этими огнями.
И снова погрузилась в воспоминания и размышления.
Вспыхнула вдруг надежда: а что, если Олег даже не знает, что сделала его мать?
И тут же снова горестно улыбнулась: оправдываешь его? Обеляешь? А если смотреть правде в глаза? Ведь она всего лишь задала ему риторический вопрос насчёт ребёнка - и он тут же послал на крутые разборки с ней свою мать! Он даже не стал уточнять, в самом ли деле она беременна!
"А чего ты хотела от легкомысленного мажорчика? - снова глотая слёзы, спрашивала она себя. - Ребёнок - это ответственность. Это потеря красивой (а я красивая! Он сам говорил! Хотя я бы поспорила...) девушки, которая будет всё внимание уделять не ему, а ребёнку! Даже если бы он... - Она задумалась и вздохнула, представив, что было бы, если бы она вышла за него замуж и родила. Пожала плечами, печально кривясь от осознания грустной реальности: - Что - что? Нашёл бы себе другую на время, пока я ухаживала бы за его... нашим ребёнком. Вот что... Странно. Раньше я бы и не подумала... А теперь... Хочется из него чуть ли не... монстра сделать!"
Она сидела между громадной сумкой и рюкзаком и постепенно приходила к выводу: пора забыть Олега, потому что теперь он только воспоминание из далёкого, закрытого для неё прошлого, а ей надо продолжать свою дорогу - в новый этап личной жизни. Без него.
Без него. Она разревелась с такой силой, что забыла: она на остановке, зима в разгаре, вечер - и без движения вокруг становится всё холодней. И автобус остановился было, но водитель, кажется, по-своему понял, что единственный пассажир, ожидающий транспорта, может, и ждёт, но - увы! - не общественного... И Лилька спохватилась только тогда, когда автобус, помигивая в снежной темноте красными фарами, уже удалялся прочь. Она вскочила и подняла руку, а потом безнадёжно опустила её: на таком расстоянии водитель наверняка даже не заметил, что пассажир вышел-таки из остановочного навеса.
И вернулась к своим сумкам и рюкзаку, уселась между ними, не замечая, что замерзает, а только стороной чувствуя, что хочется спать. Следующий автобус, наверное, будет поздно. Так что Лилька, насморочно всхлипнув, водрузила на сумку рюкзак, в который, кроме мелочи, сунула кое-что из коттеджного холодильника ("Не с пустыми же руками к Свете приезжать!"), и приткнулась головой в его самое мягкое место... "А вдруг... вдруг он будет проезжать мимо, увидит меня здесь спящей и... Дура, да очнись же ты! Нафиг ты ему сдалась - увидит..." И через пять минут, уставшая от резкого поворота в своей жизни, от переживаний и слёз, ощущая себя не просто брошенной, но преданной, Лилька задремала...
...Чёрный "ягуар", свернув, затормозил ближе к остановке и остановился. Из машины вышел высокий мужчина в длинном чёрном пальто и без паузы направился к остановочному навесу.
Он стоял в двух шагах от широкой скамьи, от спящей девушки и внимательно вглядывался в неё. Насмотревшись, вышел на улицу, держа в руках мобильный телефон, - и обошёл боковую стену так, чтобы его разговора под навесом не услышали. Говорил он недолго, потом выслушал собеседника и молча кивнул, как будто тот мог увидеть его согласие на что-то.
Затем мужчина вернулся под навес и снова некоторое время смотрел на девушку, едва видимую во внутренней тьме. Та, несмотря на тёплую зимнюю куртку, уже начинала сжимать плечи, борясь с подступающим холодом и засыпая беспощадным зимним сном.
Мужчина подошёл к машине и открыл дверь заднего салона.
Прежде чем взять девушку на руки, он мягко провёл пальцем по её лбу, а затем поднял живую ношу так, словно она ничего не весила, и отнёс в свою машину, в тепло, пахнувшее кожей и сукном, а также лёгким ароматом парфюма. Здесь он застегнул на Лильке ремень безопасности. И закрыл дверь, убедившись, что девушка всё ещё крепко спит. Снова отшагал несколько шагов до остановки и перенёс сумки и рюкзак в машину, но не в багажник, а туда же - на сиденье заднего салона.
Постоял немного, открыв дверь у водительского места...
И вскоре машина вкрадчиво (по впечатлениям, бесшумно) покатилась по заснеженной дороге во тьму...
Крепостная стена, с городскими воротами, пустовала: сторожей на ней в этот глухой ночной час почему-то не было.
Первый "ягуар" легко проник в город через беспечно, казалось бы, открытые, а на деле распахнутые невидимым и неслышным магическим повелением ворота. Под неверным светом факелов на малочисленных столбах и на стенах домов машина спокойно проехала мимо спящих зданий, по мощёным дорогам - почти бесшумно, в тишине, волнуемой разве только редким взлаиванием собак, сухим стуком колотушки городского сторожа да его же размеренным хриплым криком порой.
Следом, спустя минуту, по городу словно проплыл второй "ягуар".
Сам город водителей обеих машин не интересовал. Они проехали его весь и остановились возле ворот поменьше, на другой стороне города, чьи дома почти упирались в глухой лес, если бы не та же крепостная стена, отделявшая их от диких мест. Водители вышли, странно похожие друг на друга - чёрным одеянием и довольно высоким ростом.
- Проверим? - спросил первый.
- Смысла нет, - ответил второй. - Граница смещается постепенно. То, что мы видели вчера, уже сдвинулось примерно на три локтя.
- Всё-таки посмотрим, - спокойно сказал первый.
И оба вышли за ворота.
Крепостную стену от близкого леса отделяла узкая луговая полоса с полёглой травой, словно замёрзшей от весеннего морозца. И выглядела эта полоса довольно странно. Неверное пламя факелов со стен и от ворот освещало лишь ту часть лужайки, которая льнула к подножию крепостных стен. Вторая, ближе к невидимому в ночи лесу, скрывалась в той же сплошной чёрной мгле, сквозь которую трудно увидеть стволы деревьев.
Ровная граница между светом и тьмой на луговой полосе не только поражала воображение, но и вызывала некоторую опасливую оторопь: странно, что живой свет резко спотыкается об эту невидимую преграду.
- Ты прав, - заметил первый. - Ещё несколько дней - и тьма проникнет сквозь крепостную стену в город.
- Понадеемся, что этого не произойдёт, - сухо ответил второй. - Итак, приступаем.
Первый просто развернулся и пошёл к машине, часть которой виднелась за воротами. Вскоре он шёл навстречу второму, который, сидя на корточках, копошился с чем-то на границе света и мрака. Первый шёл, держа на руках крепко спящую Лилю. Девушка была одета довольно странно - в длинное, до пят чёрное платье, с деликатно открытым декольте, длинными рукавами, закрывающими руки до пальцев, и с юбкой, которую можно было бы назвать пышной, если бы не грубая и тяжёлая ткань. И при всём при том Лиля оставалась босой. Тем временем второй закончил выкладывать и расправлять ровно на границе света и тьмы широкий и длинный плащ, из толстой ткани, с меховой отделкой по краям и самого плаща, и капюшона к нему.
Первый бережно опустил девушку на плащ, а затем мужчины совместными усилиями закрепили на её ремне, слева, набедренные ножны с мечом. Справа, на бедре же, - ножны с охотничьим ножом. Потом просунули руки Лили в разрезы спущенного плащевого плеча, таким образом надев на неё верхнюю одежду. И натянули ей на голову капюшон, сунув в него тёмную косу девушки и слегка стянув его завязки, чтобы тот не спадал. У горла девушки, подтянув края плаща, скрепили их аграфом, чей выбитый на металле рисунок невольно привлекал внимание каждого: сначала все замечали два изумруда чистой воды, полыхавшие призрачной зеленью, и лишь затем становилось ясным, что оба драгоценных камня вложены в глазницы оскалившегося черепа. Оберег.
Пока первый делал всё, чтобы девушка не замёрзла, второй принёс ещё один плащ. Через несколько минут второй же "упаковал" в него бессознательного Олега, одетого по-зимнему тепло, но неожиданно и отнюдь не современно: на ногах - толстые, с ворсом штаны и меховые сапоги; затем меховая туника, подпоясанная ремнём, из-под туники едва виднелась рубаха из грубого, неокрашенного рядна. А теперь ещё появился и плащ, края которого второй положил так, как будто укрывал парня одеялом. Во всяком случае, кровь из покалеченного аварией тела уже не так была видна... Пока первый оставлял рядом с Лилей небольшие сумки, второй разложил - у левой руки Олега щит и арбалет с болтами, у правой - меч и колчан с дротиками.
И ещё одну котомку второй оставил так, чтобы, встав, Олег сразу заметил её. Котомка эта была довольно вместительная и тяжёлая - даже на вид.
Оба отошли от лежавших на черте между светом и тьмой. Переглянулись.
- Трёх суток хватит? - спросил первый, снова взглянув на Лилю.
- Оба довольно восприимчивы к обучению, - чуть заметно пожал тот плечами. - Разве что, когда проснутся, будут болеть мышцы, но это дело преходящее...
- За это время границы снова переместятся на три локтя...
Постояли ещё немного, глядя в непроглядную мглу леса, и ушли за городские ворота, которые закрыли не только плотно, но и не забыли о засове.
Два "ягуара" вновь промчались через весь город и, выехав за ворота, пропали вдали - с глаз любого наблюдателя, буде таковой нашёлся бы.
...А двое остались лежать на странной границе, которая словно перерезала их от головы до ног светом и тьмой. И каждый видел свой зачарованный сон.
Олег в своём сне активно сопротивлялся какому-то психу. Тот сначала вылечил все его раны - честно говоря, дурацким способом: какими-то травяными отварами и всякой гадостно пахнувшей жидкостью, которую накладывал на раны, приминая мхом!.. А потом, когда Олег сумел подняться на ноги, псих потребовал от него бегать на немыслимые расстояния - да ещё с какими-то дурацким арбалетом и полным дротиков колчаном за плечами, а ещё со странным вещмешком, куда садистски напихали целую кучу булыжников. А с поясного ремня били по ногам парня плохо прикреплённые ножны с мечом. Если Олег отказывался бежать, на него замахивались плетью. В первый раз он решил, что его во сне "на понт берут", и бежать отказался наотрез. Уговаривать не стали. От резкой жгучей боли по лицу он закричал в ужасе, испугавшись, что глаз вытечет. Но плетью лишь разодрало кожу с виска через глаз и нос и облило лицо кровью. Так Олегу преподали урок, после которого он предпочитал выполнять приказы полоумного мужика, нежели быть забитым плетью до смерти. Сбежать от этого полоумного некуда: мир, в который Олег попал, был абсолютно ему неизвестен...
Вскоре он научился совершать длительные переходы по местности - часто полуголодным и мечтающим о полноценном сне. Затем научился бою с мечом и двумя ножами дикого вида. Потом - метанию дротиков и стрельбе из арбалета. Потом - дракам здешнего мира, что было легко, потому как одно время он ходил в своём мире в секцию бокса... А когда сон закончился, Олег увидел собственное отражение в воде, колыхавшейся в громадном ведре, которое кто-то поставил перед ним. И с трудом узнал себя в скуластом мужике с голодной мордой. У этого скуластого и обветренного были слишком длинные тёмные волосы, которые приходилось собирать в "хвост". Рот, который Олег в прошлой жизни любил самолюбиво выпячивать, превратился в напряжённо сжатый. "И зачем мне всё это надо было?" - мысленно вопросил он. И почему-то нисколько не удивился, услышав ответ из ниоткуда: "В этом мире ты личник ведьмы".
Он встал с земли, поднял плащ, оглянулся и подошёл к женщине, которая всё ещё сидела на земле и перебирала свои украшения, приглядываясь к каждому. Обученный, он уже знал: это не украшения - а обереги или артефакты... Не спрашиваясь, Олег поднял её мешок и взвалил себе на спину, благо лямки позволяли. Женщина подняла голову взглянуть на него.
...Лиля, едва закрыв глаза, открыла их в большое, но слишком тесно заставленное старинной мебелью помещение, которое резко провоняло множеством химических и алхимических (откуда она это знала - лучше вопросом не задаваться) запахов. Её тоже гоняли в хвост и в гриву, обучая правилам составления зелий и создания артефактов. А ещё, вместо утренней зарядки, она училась орудовать мечом и ножами, а также всеми женскими штучками самозащиты, начиная с боевых игл, прячущихся в волосах, и заканчивая отравленной булавкой. Жила она в небольшом домике, при кладбище - насколько поняла - в жилище некромантки, потому что частенько уроки проходили среди могил. И какие уроки! Суровая старуха, ходившая в чёрно-красном одеянии, не давала ей спуску в учёбе, так что Лилька на огромной скорости запоминала и практически выполняла такие задания, что становилось, мягко говоря, неуютно. Но, как скоро выяснилось, такая учёба девушке пришлась по вкусу: Лилька быстро усваивала новые понятия, а ещё быстрее проникалась удовольствием от осознания собственной силы. И от осознания власти над тем многим, чему она ранее не придавала значения.
Суровая старуха проводила её за ограду кладбища и молча попрощалась с ней. Лиля взвалила за плечо котомку с уже готовыми артефактами и накопителями, заготовленными во время учёбы, кивнула ей и решительно пошла дорогой, которой не знала, но подозревала, что та должна привести её в определённое место. И этим местом стала крепостная стена незнакомого города, возле которой Лиля присела перебрать своё некромантское добро - в ожидании, когда к ней подойдёт человек, во сне обещанный ей для личной охраны. И он подошёл.
Вторая глава
...И они проснулись.
...Упираясь руками в землю и морщась от мёрзло-мокрой травы, попавшей под ладони, Лиля села. И усмехнулась, глядя на пальцы босых ног, высунувшиеся из-под платья. Взглянула направо. Там было так светло, как обычно бывает только ранним утром: даже высокая крепостная стена из серого камня слегка отсвечивала розоватым, а трава, ближе к её подножию, приятно для глаз ярко зеленела.
Странно было смотреть из нереально кромешной тьмы на светлое утро. Пальцы-то ног видны только потому, что смотрела она на них сбоку, со стороны света... Так, хватит прохлаждаться, валяясь на сырой земле. Пора вставать и узнавать, что здесь происходит. Во сне-то ей сказали, что она должна делать, но... Для начала она развязала бечеву, закрывающую мешок с артефактами, и проверила их наличие - всё ли взяла.
- Госпожа... - почтительно обратились к ней сзади.
Обещанный личник обошёл её и протянул руку, чтобы помочь подняться с земли. Уцепившись за его ладонь, Лиля легко встала на ноги и с минуту, наверное, отряхивалась от мелкого мусора.
И внезапно услышала неожиданное:
- Лиля? Лиля, это ты?!
Она взглянула на личника и с трудом узнала Олега в этом мужчине, чьё лицо изуродовал рубец от виска до носа. Если в его глазах разгоралась радость, то она чувствовала только раздражение: почему и он здесь?!
А Олег быстро освободился от поклажи и шагнуть к ней - явно, чтобы обнять.
Ямку между ключицами ей вдруг словно обожгло, и от аграфа, которым был застёгнут плащ, в Олега резко выстрелили два тонких ярко-зелёных луча.
Он шарахнулся назад.
- Не смей слишком близко подходить ко мне, - холодно сказала она, когда личный телохранитель, оплаченный для неё на время исполнения заказа, ошеломлённо взглянул на неё. - И обращайся ко мне соответственно - госпожа Лилия!
- Да как я могу относиться к тебе по-другому?! - рявкнул Олег, тем не менее опасливо покосившись на её аграф. - Если у нас были... близкие отношения! Если ты носишь моего ребёнка!
Она брезгливо осмотрела его с ног до головы.
- Хм. О ребёнке вспомнил. А то ты не знал, что твоя мамаша дала мне денег на прерывание беременности.
А сама с внезапной для себя и горячей надеждой уставилась в его лицо: а если он и вправду не знал? Ну, пожалуйста, пусть бы он не знал!
Глаза опустил, и Лиля, вспыхнув, чуть не плюнула ему под ноги... Знал!
- Ребёнка не было, - медленно сказала она, откидывая с головы капюшон.
- Но ты...
- Я неловко пошутила. Помнишь, что я сказала, когда ты спросил, не беременна ли я? Я ответила: "Почему бы и нет?" Надеялась, что туманный ответ заставит тебя подумать о будущем - для нас двоих. Понимаю - сейчас, что глупо было надеяться. Но тогда я тебе верила. А ты... - Она добавила презрения в голос: - А ты побежал жаловаться к мамочке!
Он стоял, всё так же опустив голову, и она пожала плечами:
- Если тебе не нравится ситуация, когда ты должен мне служить, то... как только будет возможность - отпущу тебя и возьму на службу другого. Готов к такому?
Между нею и Олегом разница - пять лет. Но сейчас именно она ощущала себя старше его на те же пять лет.
Он зло глянул на неё и ответил:
- Я буду слушаться тебя. Ведь только ты знаешь, кто мы. Мне так легче.
- Что именно тебе легче? - слегка выделив слово "тебе", уточнила она.
- В чужой стране, среди чужих людей, в положении, которое совершенно не соответствует нашим привычкам! - отчеканил он. - Вместе мы выживем!
- Вместе? - снова повторила она. - Я не собираюсь быть с тобой рядом здесь всю жизнь. Как только закончится срок твоего найма, ты вернёшься туда, откуда мне тебя прислали для работы.
- Но у меня здесь нет ни семьи, ни дома! - уже растерянно напомнил Олег.
Лиля внимательно посмотрела на него.
- Тебя эта проблема как-то не заботила, когда дело касалось меня. У меня ведь тоже - ни семьи, ни дома. Ты тогда тоже знал, что мне идти некуда и не к кому. Или забыл? Я растратила деньги, вырученные за дом матери, чтобы доказывать тебе: я не вешаюсь тебе на шею, главное для меня ты, а не твои деньги. А ты знал, что я твоё временное увлечение, но промолчал, пока я тратила те деньги - на которые можно было бы купить крохотную квартирку, останься я одна. Что же ты сейчас-то заволновался? Тебе-то легче даже и здесь. Ты хоть можешь вернуться в ту казарму, из которой тебя наняли. У тебя есть крыша над головой и работа, а значит... - зло ухмыльнулась она, - есть и средства к существованию.
В этой тьме (магической - подозревала Лиля) они плохо видели друг друга - силуэтами, незаконченными очертаниями. Будто стояли в тёмной комнате с единственным большим окном. Правда, это окно тоже не больно-то пропускало дневной свет. Поэтому девушка поначалу лишь и сумела разглядеть: в той, прошлой жизни Олег был большеглазым красавцем-аристократом с мягкими чертами лица; сейчас же его лицо словно вырезали из узловатого дерева, так что его эмоции легко было прочитать именно по тем очертаниям. Например, как сейчас, когда он в ответ на её отповедь сжал челюсти, и на обтянутых обветренной кожей скулах вспухли желваки...
Сейчас же пригляделась внимательнее. Если честно, когда они впервые в этом мире взглянули друг на друга, она не сразу узнала-то его в этом сухощавом воине, с неровно выстриженными и собранными в хвост грязными, когда-то мягкими и волнистыми, тёмными волосами. Не волосами - космами, давно не мытыми. Не сразу узнала и само его лицо. Ранее, для неё, оно было самим совершенством. А сейчас его перечеркнуло кривой полосой не то глубокого пореза, не то даже шрама - чёрного, потому как рана явно была плохо обработана. И даже по глазам не сразу узнала. У того Олега, оставшегося в прошлом, были очень красивые большие глаза. Как он умел томно прикрывать их, так что Лилька просто млела от его снисходительного взгляда!.. Сейчас эти тёмные глаза зрительно стали больше: лицо-то похудело, и, кажется, от недоедания (а поесть он всегда любил!) под глазами появились тёмные же мешки. Изменился даже его рот. Крупные чувственные губы (Лилька даже сейчас вздохнула, вспомнив), бархатные в поцелуе, сейчас превратились в жёсткие, крепко сжатые от напряжения.
Узнала только по голосу. После того как он назвал её по имени.
"Что... Мамочки нет рядом, чтобы побежать к ней и пожаловаться на жизнь и на неурядицы? Чтобы она приехала и разобралась с твоей личной проблемой? - безо всякой мстительности, спокойно подумала она. - Или тебе не нравится, что от безделья такой резкий переход случился? Да ещё к жизни с физическими нагрузками?"
Пока разглядывала его, угрюмо потупившегося, мелькнула насмешка и над собой: "А ты? Два года прожила в ритме его жизни - тебе нетрудно? С небес на землю? - И ответила себе же: - Нет, нетрудно. Мама выпустила меня в жизнь, вооружив всем, что пригодится и здесь: я умею варить, шить; не чураюсь грязной работы, если надо. В университет поступила на бюджет. И только на третьем курсе включила наивную дурочку - позволила увести себя, недоучившуюся. Бухнулась на всех парах - в любовь, блин... Одностороннюю... Мда. Недолго музыка играла. Впрочем, что сейчас вспоминать. Сейчас - надо жить по тем правилам, которым поперёк не встанешь. И устанавливать свои..."
Олег глянул на неё.
- Ну... Ладно. Свои обязанности я знаю. Но зачем меня приставили к тебе? Может, объяснишь, как мы здесь оказались? И почему - так?
Девушка изучающе заглянула в его глаза. Да, смирился с ситуацией.
- В столичную гильдию ведьм обратился градоначальник этого городка. Он сказал, что им нужна ведьма с даром некромантии. В городе что-то происходит странное, а со стороны леса надвигается необычная тьма. Их городской маг, пытавшийся в одиночку справиться с этой тьмой, умер от страшной болезни, которая почти не давала ему говорить. Но именно он перед смертью сумел выговорить, что нужна ведьма-некромантка. В столичной гильдии только две ведьмы имеют способность к некромантии: старуха, доживающая там свой век в качестве преподавателя, и я. И вот я здесь.
- Об этой гильдии ты говоришь так, будто и в самом деле долгие годы являешься её... представителем, - медленно сказал Олег.
Она смерила его взглядом спокойным. Но в душе удивилась: "Он всегда был таким тупым, а я не замечала этого?"
- У тебя на ремне меч, а за плечом прочее оружие. Хочешь сказать, что ты не владеешь этим оружием?
- Я... - и осёкся, догадавшись, что она имеет в виду.
- Мы оба обучались всему во сне, - уже пожала плечами она. - Я у преподавателя. Ты, наверное, тоже у какого-то мастера единоборств. Ну, что? Вопрос замяли?
- Замяли, - угрюмо подтвердил он и снова подобрал тяжёлый мешок с её скарбом. - Куда идти?
- В лес. За мной, - уже бесстрастно сказала она и первой шагнула вперёд - под чёрные стволы чёрных деревьев, которые пока ещё удерживались и не умирали.
И остановилась, чтобы обернуться на его тихое оханье за спиной. Спросила уже раздражённо:
- Что ещё?
- Ты босиком, - растерянно сказал он, чуть не с ужасом глядя на её ноги.
Пару минут как ей показалось, она смотрела на него уничижительно, а потом пожала плечами и спросила:
- Олег, какого чёрта? Почему я быстро привыкла к этим реалиям, а ты нет? И вообще, откуда ты взялся именно здесь и рядом со мной?
Он вздохнул и приблизился так, чтобы тащить её поклажу в паре шагов за нею, не раздражая её своим присутствием. И лишь позже спросил:
- А ты? Как ты здесь оказалась?
Она отвернулась от него и продолжила движение в лес, бросив:
- Я помню, что твоя мать выгнала меня из коттеджа. Я ждала автобуса на остановке и задремала. Зима же... Судя по всему, задремала я смертельно. Так что с тобой? Ты тоже... задремал?
- Не помню, - буркнул он, кажется уязвлённый её пренебрежением, а потому не собираясь ни о чём рассказывать.
И, на её счастье, замолчал.
"На счастье? - вдруг сама же удивилась Лилька. - Мне до сих пор не всё равно, что он... Да ладно... Он просто заставляет меня психовать, потому что из-за него я здесь, но почему-то и он тут же. И вся недолга!"
Пожала плечами и пошла, стараясь сосредоточиться не на том, кто поспешает за ней, а на лесе, его ранах и на тех подсказывающих ей признаках, какие невидимые нити его опутывают. Здешний городской маг был обычным магом - универсалом. То есть некромантию знал тоже, но в определённых пределах. Поэтому сопротивляться не мог...
Под босыми ногами - тоже информация. Странная порча ещё не захватила почву вглубь, хоть и заставляла травы никнуть. Получается, порча пока что веяла в пространстве на высоте где-то по пояс. Шагая, Лилька взглянула на небо, видневшееся сквозь чёрные ветви деревьев. Утреннее солнце заволокло облачной мутью. Постоянное впечатление, что эта муть вскоре разойдётся, не мешало осознанию, что этого не случится.
Там, дальше в лес, - знала Лиля по вложенному ей в память объяснению, зелень ещё будет оставаться. Вот только птичьего пения уже не услышать. Тьма, идущая неизвестно откуда, заставила лесных певцов сняться с места и покинуть привычные места для гнездовий.
Внезапно Лиля поймала себя на странности: она шла, обдумывая и оценивая ситуацию, а сама то и дело исподтишка старалась оглянуться на Олега.
Сначала удивилась, когда сообразила, с какой стати косится назад: проверяет, не отстал ли он. Не заблудился бы. Мало ли, что здесь, в лесу, происходит. Потом решила, что всего-навсего опасается, как бы личник, споткнувшись в незнакомом для него месте, не разбил нечаянно в котомке те склянки и фиалы, о которых она забыла предупредить. Впрочем, сам должен догадаться: вещи-то несёт, принадлежащие ведьме. А в лесу, где негде будет достать необходимые для колдовства предметы, они драгоценны.
В отличие от неё, ходившей почти невесомо и лишь шелестевшей подолом юбки, задевавшей травы, Олег шагал довольно грузно, то и дело треща ветками и сучками, сломанными подошвой его сапог. В тишине постепенно, с каждым шагом вглубь замолкающего леса его грубая ходьба здорово раздражала, но Лиля решила перетерпеть. В конце концов, он мужчина, который несёт довольно тяжкую поклажу.
Оглянувшись в очередной раз, Лиля заметила, что Олег постоянно поглядывает то на небо, затянутое облачной мутью, то вперёд, в глухую лесную темь.
Неожиданно встретились взглядами. И Олег поспешно спросил:
- Далеко ещё?
- Нет, не очень. А что?
- Ты... ведьма. Наверное, видишь, что вокруг, - с сомнением (кажется, он опасался, что она снова оборвёт его на полуслове) объяснил Олег. - Но я-то... ну, обычный. Я дальше буду видеть, как мне идти? Мне кажется, становится всё темнее...
- Когда кажется, креститься нужно, - проворчала Лиля. - Темнота не меняется. Она уже везде одинакова и больше не будет увеличиваться, если ты об этом.
Олег слегка пожал плечами и пошёл в прежнем темпе.
Вот только Лиля теперь отчётливо ощущала его взгляд в её спину. Из-за этого пристального взгляда хотелось передёрнуть плечами... Потерпев немного, она вновь обернулась к нему и сквозь зубы сказала:
- Хорош пялиться мне в спину!
И оторопела, когда Олег рявкнул в ответ:
- А мне идти так легче - пока вижу твою спину! - И спустя секунды добавил тоже сквозь зубы: - Госпожа Лилия...
Для начала Лиля уверилась, что Олег не блефует, не пытается издеваться в отместку за то, что теперь, символически, не один впереди, на ведущих ролях, а и правда - злится из-за собственной беспомощности там, где она чувствует себя уверенно. Поэтому она спокойно сказала:
- Я иду по тропинке, довольно широкой. На ней нет ям.
И снова зашагала в лесную глушь, на ходу коснувшись своего левого плеча, после чего чуть выше её лопатки засияла живым огнём довольно большая бабочка. Сигнальный этот огонёк для Олега Лиля не видела по объективной причине: как говаривала бабушка, на затылке глаз нет. Просто "бабочковое" заклинание светильника - одно из самых примитивных. Зато теперь, зная, что можно не смотреть то на тропу под ногами, то на спину ведьмы, а видеть строго впереди огонёк, Олег придёт в себя и нудеть не будет.
Договорив мысленное: "Нудеть не будет", Лиля про себя хмыкнула: "Ну и каково тебе теперь на вторых ролях, когда твоя жизнь зависит не от твоих единоличных решений? Каково тебе - не чувствовать себя хозяином по жизни?"
Ещё минуты ходьбы - и она спросила уже себя: "Я злорадствую?"
Ещё какое-то время энергичной ходьбы, и Лиля пожала плечами: "Не уверена. Потому что не уверена, происходит ли сейчас воплощение закона бумеранга. Он-то в той, в прошлой жизни всё-таки не был моим начальством. И он ухаживал за мной, заботился обо мне... Правда, до определённого срока. Значит, всё-таки бумеранг? Ведь, как и он, я тоже в конце работы собираюсь избавиться от него. Отличие одно: он заранее знает, что его ждёт. Я - не знала. И для меня тот его поступок - откровенное предательство".
Её глаза уже приноровились к нужному зрению, чтобы видеть всё и отмечать, где опасно, а где нет. По впечатлениям - до места осталось пройти недолго.
Но ближе к месту, к дому, в котором им придётся жить некоторое время, кусты и деревья стали гуще, привнося свою темь и постепенно превращая здешнюю темноту в настоящий мраке. Скоро Лиля поняла, что огненная бабочка помогает идти и ей - даже притом, что сама она прекрасно видит все предметы вокруг. И поклялась себе, что первым делом разгонит эту тьму хотя бы вокруг будущего жилища.
А пока... Она резко встала на месте, жёстко подняв вверх руку и останавливая Олега. А секунды спустя, обалдев, хлопала глазами: Олег ломанулся к ней сбоку, бросил котомку с зельями и иными артефактами у её ног - ладно ещё на густые травы, а сам, вооружённый мечом и ножом, застыл перед ней, медленно оглядывая окрестности. Которых, вообще-то, теперь и сам не видел... Ошарашенная Лиля прошептала, благо шёпот в этом лесу слышен отчётливо:
- Ты что? Что ты делаешь?
- То, чему меня учили, - буркнул он. - Охраняю тебя.
- Но...
- Ты же сама показала, что впереди нечто, - прошептал он. - Оставайся за моей спиной, поняла?
- Но...
- У меня прекрасный слух, - отшептался Олег. - Помолчи, ладно?
"Тут кругом сплошная магия, если что... - мысленно объяснила ему изумлённая Лиля, глядя ему в спину. - Какого чёрта твоему слуху тут делать?! И что ты можешь сделать, в случае если и придётся драться - с какой-нибудь магической дрянью?!" И заткнулась - точно так же мысленно - сама, вдруг поймав странную мысль. А на кой ей тогда вообще телохранитель? Зачем она его выпросила?
Она вздохнула и объяснила:
- Нет там ничего. Я услышала треск сучка, проверила - там ветка сломалась и упала. Больше ничего.
- Почему сломалась?
- Птица с неё слетела.
Он не стал спорить, как она ожидала. Просто нагнулся подобрать брошенную котомку и снова прошёл назад, откуда Лиля услышала его тихую претензию:
- Если только ветка сломалась, где моя бабочка?
Девушка бесшумно фыркнула и снова прикоснулась к левому плечу, а затем зашагала вперёд по той же тропинке, раздумывая над возникшим вопросом о необходимости телохранителя. Пришла к выводу, что телохранитель ей нужен не практически, а ради статуса. Удивилась. Снова начала анализировать... и снова встала - уже перед калиткой в небольшой двор одноэтажной деревянной постройки, где совсем не давно жил лесничий. Лесничий пропал с началом странностей с лесом.
Как обозвать это строение? Избушка? Сторожка? Нет, только не избушка. Название легко сочетается с бабой Ягой, а потому Лиле категорически не нравилось. Сторожка - куда ни шло. Её, ведьму, сюда и послали, чтобы усторожить лес, который пропадает как часть государственной территории, потому как в заражённый чем-то лес мало кто ходит. Ну... кроме них с Олегом. И тех, кто будет доставлять сюда продукты из города - как было уговорено с городским правителем.
Что-то Олег замолчал, хотя Лиля ожидала от него кучу вопросов по поводу новой остановки, да и самого дома. Осторожно оглянулась и пожала плечами: он опять изображал из себя ревностного телохранителя, опустив её котомку в травы возле забора - и спиной к ней озирая местность и тщательно прислушиваясь к ней. Или не изображал, а и правда исполнял свои обязанности, которым его научили здесь?
Лиля тронула калитку, покачала её чуть и кивнула: открывается. Не заскрипела - прежний хозяин смазывал петли. Но травы за время его исчезновения выросли, так что шорох калитки по верхам трав заставил Олега быстро повернуться.
- Заходим, - спокойно объявила Лиля и неспешно направилась по едва видимой тропке к крыльцу.
Оглядываться не стала, слушая шелест трав за спиной. Но, едва подняла ногу, чтобы встать на первую из трёх ступенек махонькой лестнички на крыльцо, как Олег бесстрастно сказал:
- Подожди. Сначала я проверю.
- Там никого, - не сдержалась девушка. - Поверь слову ведьмы.
И тогда он спросил то, о чём она раздумывала последние минуты:
- Зачем тебе телохранитель? Если ты сама со всем справляешься?
Помолчала, глядя ему в хмурые глаза, и снова пожала плечами:
- Ситуаций, когда тебе придётся меня охранять, достаточно.
- Например? - настаивал Олег. - Скажи хотя бы одну, а то я чувствую себя... дураком, прямо говоря!
- Лес погибает из-за чьей-то злой магии, - равнодушно сказала она. - Когда мне придётся создавать нужные для помощи ему артефакты, когда придётся проводить нужные ритуалы, ты будешь стоять рядом и защищать.
- Почему?
- Потому что ведьмы порой входят в транс и не видят, что происходит вокруг.
- Всё равно не понимаю, - пробормотал он. - Ты же недавно только сказала, что я против магии совсем... - Кажется, он хотел сказать о себе нечто уничижительное, но только дёрнул ртом и отвернулся.
- Потерпи пару дней - сам всё увидишь, - сказала Лиля и, приподняв подол платья, устремилась к двери в дом.
Дверь и оказалась тяжёлой - из какого-то прочного дерева, но открылась тоже легко, как и калитка, смазанная дёгтем - судя по знакомому запаху. Лиля придержала её, шагнув чуть в сторону от дверного косяка - чтобы Олег мог беспрепятственно внести груз в их новое жилище.
Грубый, из неотёсанных камней камин совмещал в себе не только отопление, но и очаг для готовки. Окинув взглядом дополнительное к нему хозяйство, Лиля показала Олегу, куда поставить её котомку, а потом кивнула на ведро, больше похожее на узковатую бадью:
- Обойдёшь сторожку слева - там, в небольшом овраге, будет ручей. Принеси воды, а я пока затеплю огонь в камине. Не забудь сполоснуть ведро, перед тем как набрать воды. Неизвестно, сколько оно здесь простояло.
Напряглась так, что мурашки по телу: откажется?
Нет, деловито подхватил тяжеленное ведро за две дужки и вышел из сторожки.
Постояв немного в помещении, Лиля огляделась. Всё жилище представляло собой огромную комнату. Но, судя по брусьям по всему потолку (на некоторых висели свёрнутые рогожи), отдельные комнаты, чтобы не смущать друг друга, легко сделать, лишь развернув те самые рогожи, словно шторы или ширму. Но для начала их придётся отдать опять-таки Олегу, чтобы он их вытряхнул во дворе.
Уселась на колени перед камином - и затряслась в мелком смешке. Они в этой сторожке - как семейная пара, только-только вселившаяся в новый дом. Интересно, будет Олег бузить - нет ли?
При взгляде на дрова в камине, Лиля только вздохнула: если она потребует, чтобы Олег их переколол помельче, он, наверное, взорвётся. Так что... Она с трудом переложила сухие горбыли так, чтобы удобнее было их поджигать. Заклинание прошептала, глядя на дрова сквозь ладони, которыми гнала на дрова огонь. Пришлось пару минут выждать: дрова разгорались нехотя.
Опустила руки, бездумно глядя на огоньки, потихоньку с одного горбыля перебегающие на другие. "Этого хватит до утра. Завтра погоню Олега за сухим деревом. Того, что видела возле стены дома, - маловато для нашего проживания здесь..."
Нашла громадный чайник с остатками воды, сполоснула и налила принесённой Олегом. Тот стоял неподалёку, наблюдая, как она хозяйствует.
- Зачем так много воды? - наконец решился он на вопрос.
- Хочу помыться. И тебе тоже неплохо бы голову вымыть. Смотреть страшно, - насмешливо сказала она, не оглядываясь.
- Могу и в ручье искупаться, - огрызнулся он и осёкся, осторожно спросив: - А ты... поможешь? Голову-то...
- Ты у нас человек самостоятельный. Сам вымоешься, - отрезала она. - Поставь котёл на угли. Этого нам хватит надолго - и для еды, и на помывку.
Ожидала, что заартачится, но Олег молча выполнил все её распоряжения.