Былина о злом духе Московии Николосе Попойдоровском, красном питерском колдуне Андре Любехском, киевской ведьме Жабе Всявдыровой и Пермской губернии.
Или о том, как концептуальное "искусство" в Пермь пришло...
Стоял на реке Пермь великий град,
нареченный так мудрой царицею,
обнесенный сосновыми борами.
Стоял в глуши лесной, да не темен был.
И в гербе его книга раскрытая,
вечным символом просвещения.
Жил народ в нем суровый Урала сын.
Миллион животов по пергаментам.
Разный люд там жил: кто по совести,
кто с башкою навек отмороженной.
Тот великий град семь дорог сводил,
и текли чрез него караванами,
то заморских купцов группы гордые,
то ученые иноземные,
то несметная рать забугорная разноцветная да разноликая.
А Урала сын, хоть и был суров,
да увАживал всех словно рОдный брат:
всем харчей давал, хлебосольничал.
И заводы большие фурычили, и давали в казну мнОги прибыли. Но состарились горемычные и заброшены стали до времени. Стали думать гадать буйны головы, что над градом властями поставлены: "чем народ свой рабочий порадовать, как из тяжкой кручинушки вывести". Вот придумали они диво дивное, сделать град сей культурной столицею, рты раззявить на мир постеснялися, ограничились только Европою.
Ну, а коли назвался столицею, так придется, мой друг, соответствовать. Фестивали да праздники праздновать, менестрелей да бардов уваживать. Хорошо стало жить в Перми городе, что ни день, то веселье да празднество, скупым северным солнышком гретое, да дождями порой поливаемо. Но не долго веселью разгуливать, из карманов монеты вытряхивать. На огни прилетело чудовище все такое вот концептуальное. Поползла в город нечисть заречная из других стольных градов как водится.
Да из самого города Киева, прилетела недоброю птицею ведьма тайная Жаба Всявдырова. Посмотрела на город заснеженный, на широкие стройные улицы, на центральную площадь богатую и бессовестно пакость задумала. Прикатили помощнечки яблоко под названием "завить садовника". Навострила нечистая зубоньки, наточила как ножики вострые, да надгрызла зеленое яблочко. Тут вокруг плода все задымилося, закоптилося словно в пожарище и под тонкою коркой зеленою кирпичом гнилым вылезла внутренность. Ну, а ведьма тот плод загнивающий водрузила на площадь у Горьковской, манускриптами вечно заполненной, достославной большой библиОтики. И гниет теперь яблоко пошлое у дворца просвещения кинуто.
Лишь привыкнуть успели к сей пакости, так пришла на Урал напасть новая, орда красная да безголовая. От самой Невы рать эта выползла, колдуном Петрограда ведомая. Все квадратные человечища восседают на тронах, на зданиях да стоят на машинах диковинных самокатом в народе означенных. А колдун Андре все потешается, как народец уральский шарашится, да на рать удивленно таращится. Безголовых уродливых идолов продвигают науки светилами, да по граду картины развесили, как стоят они рядом с учеными в авангарде рядов просвещения. А чурбаны торчат безголовые в самом сердце Перми у органного, как насмешка над местом и мудростью.
Но не кончились муки уральские! Терпеливый народ, крепкий северный не взирает на пошлость с пахабщиной, а спокойно идет мимо гадости, лишь ухмылку метнет словно молнию. А последним из самой Московии из столицы всея земли Русичей прибыл новый посланник-искусственник. Нарубил славных сосен-подруженек. Стал воять он совсем неказистое: толь поленницу несуразную, толь большой табурет для Горыныча. Возвышается это "творение", с трехэтажный дом изваяние, на большой привокзальной распутице, на встречательной территории. Как бельмо на глазу торчит высится, безобразное и бесполезное. Дух же смылся с деньгами казенными злобный Николос Попойдоровский.
Так и дышит гиеной трехглавою в самом центре Перми славном городе наше чудище концептуальное и искусством зовется беспочвенно.