Аннотация: Рассказ на конкурс библиотеки им. В.В. Маяковского "Вы Долматов? - Приблизительно!" (2021 год)
ПОЭТИЧЕСКИЕ КРОССОВКИ
Я должен начать с откровенного признания. Ботинки эти я практически украл...
С. Довлатов. Чемодан (Номенклатурные полуботинки)
Я не жалею о пережитой бедности. Если верить Хемингуэю, бедность - незаменимая школа для писателя. Бедность делает человека зорким.
С. Довлатов. Чемодан (Куртка Фернана Леже)
Еще Чехов писал: "В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли". Вот и я решил заняться телом вообще и лицом - в частности. Привести себя в порядок, так сказать. Для профилактики.
Да и правительство тем летом призвало всех на вакцинацию.
Мы строго соблюдали дистанцию 1,5 метра, и помещения даже с толпой народа казались полупустыми. Зато очередь растягивалась на добрые этажи и коридоры. Только в такие моменты, пожалуй, понимаешь, как же много у нас работников бюджетной сферы. Терпят бюрократический ад. Экономят с маленькими зарплатами. Но, как ни в чем ни бывало, трудятся на благо страны и государства.
Даром что мы сидели и стояли через раз, а тетки все равно находили возможность посудачить: о себе, о детях, о здоровье, о болезнях, о родственниках родственников, о врачах...
- А какие цены сейчас на зубы! - восклицала одна. - Общалась недавно со знакомой, так она сделала какой-то снимок... Я думала, рублей за двести, а там - две тысячи!.. Это вот так к врачу пойдешь и ползарплаты оставишь.
А сама тетка - дорогая, роскошная, платиновая блондинка. Хоть и в возрасте, а многим молодым фору даст. Если даже такая зубы себе позволить не может, то куда уж мне?
Дороже, чем зубы, в нашей стране стоит, пожалуй, только обувь. Или столько же. Но явно не меньше. А если и меньше, то носить их нельзя. Тут жмет, там отваливается. А через месяц-другой - и вовсе разваливается.
Такое наблюдение я сделал, пока выбирал обновки на лето. Решил в 40 лет тряхнуть стариной - выбрать не ботинки, а кроссовки. Чуть-чуть похиповать, немного покрасоваться. А может, и на спорт - модные скейты, ролики или самокаты - они меня смотивируют.
Обувку стал искать сильно заранее, как в той пословице о средствах передвижения и временах года, и ходить по спортивным магазинам. Компанию мне составлял товарищ по парте Санек, который местами разбирался в кроссовках лучше, чем я.
Вот стоим раз в зале, между двух стеллажей с обувками на разный вкус, цвет, размер и кошелек. Я смотрел товары - на свой, весьма средний (почему-то хотелось в тот раз сэкономить). Оглядываюсь на Санька, а он внезапно как закричит:
- Нет, ты сюда не смотри - ты туда смотри! От таких цен у тебя глаза вытекут.
И действительно: здесь - кожзам, а там - кожа. И судя по стоимости, с какого-то золотого крокодила снятая.
Так вот мы двигались перебежками от одного торгового центра к другому, от адидас с пумой к найку и спортмастеру.
Пока весь мой отдел, вся фирма не пошла под сокращение.
- Все, - говорю Сане, - завязываем пока с кроссовками. Пора подумать о насущном.
Заначка на это самое "насущное" у меня была. Но грозила закончиться довольно скоро, если случай не поможет. Конечно, я активно ходил по собеседованиям, попутно деля все зарплаты на два, а условия, требования и обязанности - умножая на десять.
Случай материализовался в лице Славки. А вернее - в его голосе по телефону.
- Алло! Серега? Будь другом!
А надо сказать, с задорного Славкиного "будь другом!" и начинались, как правило, все наши приключения. Это еще мягко выражаясь.
Последней авантюрой стала поездка в Псков, когда он собрал все того же Саньку, меня и Германа. О Германе надо сказать отдельно. Плечистый, широкий шкаф два на два. Почти как герой с созвучным именем Геракл. Настоящий великан! И довольно угрюмый. По крайней мере, пока не выпьет. А выпить он любил - это факт.
Когда отправились в Псков, Санька с Германом выпили сразу, еще и с собой на опохмел взяли. Да что уж там, пили мы все - и знатно. Но по пути "туда" нас еще пронесло: мы балагурили, шумели и спорили на все купе, затем так же громко гуляли по городу. Разгоряченные зашли в магазин и еще раз затарились уже на обратную дорогу.
"Попали" мы уже на ночном поезде в сторону Питера. Наотмечавшись еще раз (кажется, уже третий по счету за этот долгий день), мы вповалку развалились на полках. Я со Славой внизу, а Санька с Германом - на втором этаже.
И вдруг посреди всеобщего храпа раздался грохот. Как будто по ходу движения поезда на него сошла лавина из камней. Или случилось землетрясение вперемешку с качкой. А затем раздался вскрик Санька.
Оказывается, необъятный Герман, окончательно впав не просто в сон, а полную отключку, так развернулся на тесной полке, что просто-напросто свалился с нее. Свернув при этом и стол, и чашку горячего чая, которая стояла на нем. Обдав при этом кипятком Санька. Все разом протрезвели. И проснулись.
До утра уже никто не спал. То один, то другой, то все вместе мы тщетно пытались присобачить обратно злосчастный свернутый Германом столик. Для виду - вроде получилось. А что там с ним дальше было в этом купе и досталось ли проводникам - и подумать страшно.
Впрочем, мы отвлеклись.
- Будь другом, - говорит Славка, - ты ведь филолог. Выручай!
Я уж не стал расстраивать Славку и напоминать, что никакой я не филолог, а, строго говоря, лингвист (он все равно в этом ничего не понимает, как и любой другой технарь, у которого филология - суть одно, что философия, история и прочая болтология), и моя квалификация безнадежно утрачена за время работы в IT-фирме, куда я перешел, поняв, что высоким искусством не заработаешь.
А Славка тем временем продолжал:
- У меня скоро годовщина свадьбы. Хочу Марго обрадовать. Знаешь же, как она всякие истории любит. Только я никогда двух слов связать не мог, а у тебя язык подвешен. Напишешь что-нибудь про нас? В художественной форме? Чтоб и красиво, и модно было...
- Это как? Стихами, как Бродский? - спрашиваю.
- Не-не-не, ты лучше прозой. Лаконично, но с юмором, - объясняет Славка. - Модно, Серега... ну... как... как Довлатов! Только лучше...
Вот так я и получил шанс стать писателем и по-настоящему прославиться. Пусть и в узком кругу наших общих со Славкой друзей и родственников.
Однажды в поисках музы я догулял из центра до какой-то из Красноармейских улиц. Дело было уже весной, в апреле, когда весь город, как и воздух в нем, на пару недель становится прозрачным. Листья еще только начинают пробиваться. И все вокруг бежево-серо-черно-голубое.
Иду и вижу: дерево, а на дереве - кроссовки! Вот так вот и висят, как груши, которые нельзя скушать. Хотя есть-то ладно, а вот поносить - неплохо бы.
"Чья, - думаю, - туфля?"
И тут, как в ответ, нарисовался дедок.
- Что, мил человек, смотришь? - интересуется он и тоже поднимает глаза на дерево. - Аа, да это Валерка наш тут сидел этой ночью!
- А что же он здесь ночью делает?
- Да, понимашь, систему он такую изобрел. Считает, что там, наверху, соображается гораздо лучше. А уж если снять с себя чего, так и вообще - свобода! Вот напьется, влезет на дерево и начинает кроссовки стягивать.
- А после что, неужели штаны? - удивляюсь я.
- Нееет, дальше - кепку!
Да, действительно, кепки, где бы они ни висели, - это всегда романтика.
Недавно мы с парнями ходили смотреть на Памятник дырке. Все уже были изрядно нагулявшиеся в прямом и переносном смысле этого слова. Хотели расходиться по домам. В этот-то момент Женек неожиданно вспомнил:
- А пошли смотреть на Памятник дырке!
- Что-что? Что еще за памятник? - переспросил Леха.
- Да дырке! - возмущенно повторил Женек.
- Ну, это мало что объясняет...
В конце концов, хоть и не в полном составе, отправились в путь. Идти нужно было дворами, так что для начала мы отсчитали пять или семь арок вдоль Невского. И наконец-то миновав один из сквозных дворов, оказались в сквере на Маяковского. Видим: стоит глыба, высокая. Выше человеческого роста. А в ней действительно - дырка. Маленькая. И на всем этом водружена кепка.
Суть да дело, памятник говорящий.
- Только девушку на первое свидание сюда лучше не приглашать, - шуткует Руслан.
Болтаем о чем-то своем, уже чуть ли не прощаемся во второй раз. И тут Леха выдает:
- Надо ее снять! - и поспешно добавляет: - Ее - кепку то есть.
Ну, а где Леха, там тоже обычно приключения. Даже тетки, сидевшие здесь же на оградке с бутылками, оживились и принялись наблюдать за удивительным экспериментом.
Вот Леха достает селфи-палку, вытягивает ее по самое "не хочу", подбегает к памятнику, подпрыгивает с палкой наперевес, но не достает. Прыгает снова уже с разбега - и снова не может ухватить желанный трофей. Пробует с другой, тыльной, стороны, но вновь терпит неудачу. Пробует скалолазание, ставя одну ногу на выступ, а руку в дырку.
Тогда высокий упитанный Женек догадался:
- Может, тебя подсадить? Давай подсадим!
Он подходит к Лехе, который влез на фигурный выступ, поддерживает его. Тот протягивает селфи-палку к кепке и под общий смех, восторг, радость и аплодисменты поддатых теток снимает аксессуар со скалы. Сняв с палки, вертит и осматривает ее в руках, как бы не веря своему счастью, а Руслан подсказывает:
- Да-да, сегодня! - откликается со скамейки неподалеку бабка. - Ох, и шуму было! Подумать только, из-за Валерки. Хотя он и так неспокойный...
- Неспокойный? А в чем это проявляется?
- Поет! - отвечает, как отрезает, бабка.
- Поет? - переспрашиваю - скорее больше из интереса и приличия, чем непонимания.
- Да, он тут у нас как местный поэт! - вставляет дедок. - Он ведь и на этом дереве вдохновение ночами ловит.
- Ну а как поймает и налижется, так начинается, - возмущенно жалуется бабка. И видно сразу, как ей все это надоело. Наверняка живет где-то напротив, а теперь нарадоваться не может, что источник беспокойства пока изолировали.
- И как, хорошие стихи? - с надеждой уточняю я.
- Да, мальчишки их потом еще днем горланят, только уши затыкай!
Ну, раз даже мальчишки горланят, значит, неплохие. Признание молодого поколения что-то да значит. К тому же в тенденциях современной поэзии - без мата явно не обошлось. Иначе откуда взяться такому гневу старушек и восторгу мальчишек?
А сам в это время все пристальнее поглядываю на поэтовы кроссовки. Вспомнилась даже байка про ленивого мальчика, который в братовых ботинках переколол все дрова и перемыл весь дом, еще и по несколько раз. А вдруг и эти помогут?
- А что же кроссовки никто не забрал? - интересуюсь у дедка, который уже отправился дальше. - Может, как вещдок?
- Да кому они нужны? - протягивает он. - Валерка ведь уже без них упал.
"Мне, - думаю, - очень бы пригодились. Да и не висеть же им тут как памятнику высокому искусству в конце-то концов".
Озираюсь вокруг, но в присутствии бабки не решаюсь лезть на дерево. Прохожу по улице дальше, заворачиваю за угол, закуриваю, размышляя о том, как бы все устроить. Главным образом жду, когда уйдет пенсионерка. Сигарета, другая - и вижу, что старуха, покряхтывая, встает и, стуча палкой по асфальту, удаляется в противоположную сторону. А сам в это время набираю Сане и коротко сообщаю:
- Есть дело.
Пока завязываю шнурки на только что снятой обувке, втайне надеюсь, что местный Шариков с балалайкой не озвереет, если я их ненадолго одолжу и немного поношу. Саня был свободен, так что мне, солидному сорокалетнему мужчине, не пришлось наносить вред городскому ландшафту, обламывать ветки и ломать лишние дрова. Друг подсадил, а я стянул оба ботинка вниз.
- Пройдись! - удовлетворенно скомандовал Саня.
Я хожу из стороны в сторону, понимая, что эти изрядно замызганные, но как будто бы еще новые кроссовки сшиты как на меня. А уж если еще и их чудодейственная сила сыграет, так и вообще здорово будет!
Долго ли, коротко ли, а работу я в итоге нашел. И даже гардероб обновил почти что полностью. Пить и курить с тех пор совсем бросил, зато встал на скейт, а еще периодически на велике выезжаю. Вот только не написал ничего. Да и кто это обещал? Все же задача была писать прозой, как Довлатов, если не лучше. Поэтов заряд, даже если в этих кроссовках и был, вряд ли бы помог. Как уж Славка там выкручивался, не знаю. Кажется, обратился к нашей общей знакомой - моей сокурснице, которая после филфака работала в школе и художественно-литературных навыков и умений не растеряла.
А кроссовки ничего оказались, прочные. Два сезона отходил.