Они прошли около половины пути, прежде чем льющийся из-за поворота зелёный свет заставил их остановиться.
- Повернём? - прошептал Лайт, оглядываясь. Ответвлений поблизости не наблюдалось.
- Назад идти смысла нет, - так же негромко отозвался Эл. - Боюсь, если мы свернём в сторону, то уже не сможем вернуться в центральный коридор. К тому же я не исключаю вероятности того, что эти существа могут охранять выход.
"Хотел бы я в это верить", - уныло подумал Кира.
- Попробуем просто пройти мимо, - предложил Рюдзаки. - Спокойно и быстро.
- Хорошо, - выдохнул Ягами. - Пошли.
Они медленно двинулись вперёд. Лайт пытался представить, что может ожидать их за поворотом. Какой из его страхов оживёт на этот раз? Насколько он будет силён? И как знать, не выдаст ли он его настоящую личность?
Им оставалось пройти всего несколько шагов, когда свет вдруг приблизился, и из-за поворота показались две фигуры - мужская и женская. Кира сощурил глаза, воспротивившиеся яркому после чернильной темноты свету. Сперва его сердце дрогнуло - ему показалось, что девушка похожа на Мисору Наоми. Она не раз приходила к нему в кошмарах, молча глядя прямо в лицо своими пустыми глазами. Не плакала, не кричала, не обвиняла его, но Ягами каждый раз просыпался в холодном поту.
Глаза постепенно привыкали к свету, и Лайт с облегчением понял, что обознался - женщина была ему незнакома. Как, впрочем, и мужчина.
Парень непонимающе обернулся, выискивая взглядом Рюдзаки. И увидел его глаза - расширенные, изумлённые, полные отчаяния и боли. И тогда Кира понял: он ошибся. Этот образ не имел к нему никакого отношения. Это был страх Эла.
- Здравствуй, - мягко сказала девушка по-английски. - Мы пришли. Ты ждал нас?
Рюдзаки помотал головой.
- Нет, - сдавленно проговорил он. - Нет.
Его ответ был твёрдым, но Ягами отчётливо слышал в нём приглушённое страдание. То страдание, что вынашивают в сердце много лет. Если не всю жизнь.
- Ну, и как ты говоришь с матерью? - укоризненно произнёс мужчина.
- Она мне не мать, - чужим, незнакомым голосом ответил Рюдзаки. - Она оставила меня. Вы оба меня оставили.
- А почему, не догадываешься? - призрак ухмыльнулся. - Надо же, такой умный, а таких простых вещей не понимаешь.
Эл молчал. Зеленоватые отсветы жутковато плясали на его бледной коже.
- Ты сам во всём виноват, - жёстко проговорил мужчина. - Только ты один. Если бы ты был таким же, как все, ничего этого не случилось бы. Но ты всегда был... - мужчина поморщился и с отвращением выдавил: - Особенным.
Рюдзаки по-прежнему хранил молчание. Его лицо превратилось в застывшую маску, одну из тех, что он всегда носил, пытаясь скрыть свои эмоции. Однако тёмные, словно подводные глубины, глаза не лгали. Ему было страшно, но этот страх, каким бы сильным он ни был, тонул в невыносимой боли.
- Думаешь, это мы такие плохие? Глупости. Оправдания. - Образ безжалостно чеканил слова. - Всё дело в тебе. Дело всегда было только в тебе.
- Забавно, - призрак снова ухмыльнулся. - Ты так стараешься быть лучшим. Во всём. Быть умнее, сильнее, смелее. И ты стал лучшим, правда, стал. Вот только... - мужчина наклонился ближе, и Кира невольно попятился. - Вот только никто не любит лучших. Ты достиг так много, чтобы заслужить чью-то любовь, но посмотри! Ты одинок, как никогда. И всегда будешь одинок. Потому что ты сам выбрал такой путь. И винить в этом можешь только себя.
- Замолчи, замолчи, замолчи! - по-детски закричал Рюдзаки, и Лайт содрогнулся, услышав в его голосе выкручивающую нервы обиду и ярость.
- Папа прав, - печально прошелестела женщина. - Как бы ты ни старался, что бы ни делал, никто тебя не полюбит. Ты никому не нужен.
Эл осел на пол, зажимая руками уши, и хрипло застонал.
Силуэты начали медленно таять, угасать, растворяться в воздухе.
- Убирайтесь! - неожиданно закричал им вслед Рюдзаки, и от ужасной смеси боли и отчаяния, прозвучавшей в его хриплом, сорванном голосе, Кире стало по-настоящему страшно. - Убирайтесь к дьяволу!
И призраки вдруг заискрились ярче, чтобы через мгновение взорваться светящейся пылью.
По коридору пронёсся порыв ветра. Он был настолько силён, что Лайта отбросило назад. Парень пролетел несколько метров, ударился спиной о стену и, кажется, на несколько секунд потерял сознание. Когда он пришёл в себя, пространство коридора заполняла тишина.
Призрачная пыль, оставшаяся от образов, слабо флуоресцировала, мерцала, угасая. И в этом неровном свете удивительно чётко вырисовывалась знакомая сгорбленная фигура, сидящая на полу в излюбленной позе, обхватив себя руками. Лайт рванулся к ней, опустился напротив. Силуэты окончательно исчезли, и на коридор вновь опустился непроглядный мрак.
Эл что-то бормотал по-английски, так быстро, что Ягами не мог разобрать ни слова. Парень наугад протянул руку, коснулся острой скулы и почувствовал, что пальцы стали мокрыми. По щекам Рюдзаки стекали слёзы.
Шокированный Лайт замер на мгновение, а затем, влекомый внезапным порывом, подался вперёд и, притянув детектива за затылок, крепко обнял его.
- Рюдзаки, это всё неправда! - отчаянно заговорил Ягами куда-то в копну спутанных волос. - Это всё выдумки, страхи! Они очень похожи на реальность, но это только кажется! Они ненастоящие! Они не могут тебе навредить! Это просто образы, основанные на твоих воспоминаниях!
Эла трясло, будто от озноба, а Лайт всё сжимал его в объятиях и говорил, говорил, шептал какие-то бессвязные утешения, отчаянно пытаясь заполнить словами сводящую с ума тишину. Что угодно, только бы не слышать сдавленного, прерывистого дыхания гениального детектива, которого, кажется, впервые в жизни оставили воля и самообладание.
- Я ведь тоже много чего боюсь. Знаешь, я ведь соврал тебе: меня ужасно пугают пауки. С самого детства. Представляешь, Рюдзаки? И никто об этом не знает, даже моя сестра, я как-то стеснялся рассказывать. Это нормально - бояться чего-то, пусть страх и не рационален. Мы сейчас отдохнём немного и пойдём дальше. И я обещаю, всё будет хорошо. Понимаешь, Рюдзаки? Мы...
- Эл Лоулайт.
Ягами замолчал на полуслове. Голос детектива был словно чужим - вялым и бесцветным, будто детектив пытался побороть одолевающую его сонливость.
- Что? - в ушах вдруг зазвенело, хотя торжественное молчание коридоров давно уже стало привычным.
- Моё настоящее имя - Эл Лоулайт, - медленно, растягивая слова, повторил Эл. - И если ты Кира, то закончи всё это прямо сейчас.
Наступила тишина. Рюдзаки медленно опустил голову, уткнувшись макушкой в плечо Лайта. Он не произнёс больше ни слова, будто разом утратил всю свою энергию, всю мотивацию и внутреннюю силу. Словно этот ужасный образ из прошлого поглотил его настоящее.
Оказывается, человеку, даже такому гениальному, нужно совсем немного, чтобы сломаться. Достаточно всего одного воспоминания.
Кира заплакал. Сначала тихо, потом громче, когда сдерживаться не осталось ни сил, ни желания. Он привалился плечом к стене, не чувствуя холода. Тело сотрясали рыдания, эмоции раздирали душу на части.
Вина. Отчаяние. Горечь.
Он не сможет. Не теперь, когда Эл сам подставил беззащитную шею под его удар.
Это конец.
Он не сразу ощутил мягкие прикосновения к своему лицу. Длинные пальцы осторожно стирали слёзы с его скул, успокаивающе гладили по щекам.
- Не плачь, Лайт-кун, - шептал Эл так же, как шептал сам Ягами несколько минут назад. - Не плачь, всё будет хорошо, ты же сам так сказал. Не бойся, я уже вернулся, это была минутная слабость, не более. Честное слово, это больше не повторится, я обещаю...
Постепенно Ягами перестал всхлипывать, дрожь в теле утихла. Он замер, медленно возвращаясь в реальность и прислушиваясь к вновь наступившей тишине.
- Тебе лучше? - негромко спросил Рюдзаки.
Кира машинально кивнул, забыв о том, что детектив не может его видеть.
- Спасибо.
- Это тебе спасибо, - Эл чуть отстранился, и Лайт почувствовал, как он садится рядом с ним, прислоняясь спиной к стене. - Ты заставил меня вернуться.
Воцарилось молчание. Ягами откинул голову назад и закрыл глаза. Темнота перестала казаться враждебной, возможно, он просто привык к ней. А может быть, дело в том, что теперь ему было всё равно.
- Я Кира.
- Я знаю, - спокойно отозвался Эл. - Я окончательно убедился, когда ты заплакал.
Они снова помолчали.
- И... Что теперь? - собственный голос прозвучал незнакомо. Лайт боялся услышать ответ. А спустя мгновение он ощутил улыбку Эла. Ту самую - неумелую и оттого слегка застывшую, но искреннюю.