Аннотация: Если бы кто-то мог быть абсолютно уверен в твоих чувствах к нему, то был бы ты так же уверен в его чувствах по отношению к тебе?
Декорации.
(с) Сергей Дьяков ака Фанг Илтмарский
На улице снова кто-то жег картон. Горьковатый запах пробивался сквозь пожелтевшую от времени сетку, заменявшую стекло. Черные хлопья оседали на ней, сквозняк протирал их в пепел, так они и проникали внутрь комнаты.
- Фальшивка, дешевая дрянь, - обвинения разбивались об усталое лицо, черные глаза привычно сочились слезами. Девушка механически шмыгнула носом и размазала остатки туши, придав коже серый неживой оттенок.
- Тварь безмозглая, уродливая курва, сволочь, - монотонно продолжал парень стаявший напротив. Он припал плечом к оконной раме и, наверное, больше обращался к дождливому небу, которое второй день никак не могло разродиться ливнем. Тяжелый пыльный воздух с одной стороны и комнатная сырость с другой - это все превращало его ярость в какое-то вялотекущее безумие. Он бы подошел, залепил дряни звонкую пощечину, но двигаться не хотелось абсолютно. Ноги прилипли к стоптанным тапочкам, подошвы оказались намертво спаяны с досками пола. - Дура... Шизуха, блин, ты совсем...
Слова кончились, и он замолчал. Отчаяние поднялось в груди, клокочущим потоком смешало злобу и ярость, одним махом вывернув всю эту до боли знакомую ситуацию наизнанку. Девушка продолжала всхлипывать, временами втирая остатки косметики в безжизненную кожу, а парень смотрел в окно на черепаховую поверхность старой дороги. Там среди увязших в спрессованной земле кусков асфальта сидели вокруг костерка несколько карликов, чьи фигуры скрывали черные бесформенные рясы. Они зачарованно наблюдали за тем, как пламя поедает ворох одноразовых крестов.
- Ты им все дозы отдала, - уныло констатировал парень.
Девушка кивнула. Прядка изумрудных волос выскользнула из-за левого уха, определенно нарушив упорядоченный хаос прически.
- Дура знала, что они сделают, и дура отдала им все. Верно, Натья?
Она кивнула, и зеленая челка скрыла бездонные провалы глаз.
Эж отошел от окна, неторопливо пересек комнату и растворился в искусственных сумерках коридора. На кухне лязгнула дверка плиты, загремели кастрюли, словно кто-то что-то активно искал. Через минуту оттуда донесся недовольный возглас, что-то упало на пол издав громкое "пшшш". Может быть пакет с крупой.
В последний раз, проведя дрожащей рукой по лицу скользкому от слез и липкому от косметики, Натья забралась на диван с ногами и, свернувшись калачиком, отвернулась к стене. Она подтянула колени к плоской груди и обхватила их руками, почти полностью спрятавшись под длиннополым домашним халатом, застиранным до невозможности... до такой степени, что розовато-бурая каша рисунка не ассоциировалась ни с каким из возможных узоров. А ведь это были тюльпаны. Махровые тюльпаны цвели на плечах Натьи, когда она бежала к двери, с улыбкой ее открывала... Она так ждала этого шестичасового звонка, ведь только Эж мог придти к ней. Никто больше не хотел - один лишь он.
В дверном проеме мелькнула сутулая тень с большим кухонным ножом в руке. Стряхнув тапочки, Эж натянул на босую ногу резиновый сапог. Пошуровав ножом под тумбочкой вытащил второй, критично осмотрев его потрескавшееся голенище, прежде чем одеть на левую ногу.
"Не надо" - едва слышно подумала Натья.
- Заткнись!!! Заткнись, тварь! - истерично выкрикнул парень. Перевернув тумбочку, он пинком отправил ее в кухню, из распахнувшейся дверки посыпалась всякая мелочевка. - Не лезь в мою голову, дрянь! Не смей.
Эж полоснул ножом стену, оставив на обоях мистический полумесяц заканчивающийся тонкой подвеской из бумажной стружки. Туда бы еще крест добавить, несколько символов из каббалы и он смог бы... Нижняя губа мелко задрожала, и Эж прикусил ее до крови. Он не мог сам сделать, карлики - могли, у них была вся вера мира сконцентрированная в запутанных лабиринтах их умов. А он не верил в себя, потому что Натья все отдала, всю веру без остатка.
Горьковатый запах даже здесь, в прихожей, дразнил воображение.
За стеной Натья громко всхлипнула и пересилила желание подумать еще что-нибудь, как ей казалось - полезное и нужное. Такое рациональное в этой ситуации. Ведь кто-то же должен сохранять способность трезво мыслить.
- Да заткнись ты! - набросив на плечи куртку, Эж выбежал на лестничную площадку. Звериная ярость ворочалась у него в мозгах, подкармливаясь жалобными просьбами глупой девушки. Он бы мог не сдерживаться. Доведет до греха! Убить много проще, чем ей может показаться. Она не верит, потому что последние дозы отдала карликам. Да и какие они к черту карлики? Грязные шринки, пришедшие под дверь с хитрыми ухмылками, припрятанными за их иллюзорными лицами. Выманили у дурехи все самое ценное, а теперь сидят там, поганые шуты, дразнят этим проклятым костром и этим отвратным дымом.
Переступив тень, отбрасываемую бетонным козырьком подъезда, он перешел на быстрый шаг. Взгляд цеплялся за черную кляксу у слабенького костерка. Они сидели прямо посреди дороги, а над их головами, разрывая кривыми арматурными щупальцами низкие облака, висел комок из бетона, стали и стекла, должно быть вырванный из недр одного из городских небоскребов. Эж на секунду опешил, крепче сжал узкую ручку ножа и практически твердой и уверенной походкой приблизился к карликам.
Они не обратили на него внимания, о чем-то тихо перешептываясь, протягивая к дымному огню миниатюрные ручки и негромко похихикивая.
- А тот, тот, к нам подошел и сразу говорит, без всяких... - донеслось до Эжа, прежде чем он успел сказать хоть слово.
- Дайте! - громко сказал карлик, сидевший к парню спиной. Как бы желая подчеркнуть слова, он протянул руку в просящем жесте. Вокруг черных пальцев вспыхнули синеватые огоньки, края широкого рукава начали обугливаться - он сунул руку прямо в огонь. Карлик, будто ничего не заметив, другой рукой вытащил из-за пазухи ворох мятых крестов и скормил их костру. Эж стиснул зубы. - Вы забрали у нее все!
Второй карлик хихикнул и кивнул.
- Вы забрали у меня веру? - произнес он.
- Да, - ответил тот, чей правый рукав обуглился уже до плеча. Ткань не горела, но плавилась, тягучей массой обтягивая тощую конечность. Взмахнув рукой, разбрызгал дымящуюся массу вокруг себя. - Вы мне отдадите то, что вы мне дали!
- Веру?
- Все тридцать доз! - продолжил потешаться карлик.
Эж начал подозревать, что эти уродцы говорят о нем, но до того как он открыл рот, чтобы выдать достойный ответ, с подъездной аллеи донесся звук приближающейся машины и, судя по низкому рокочущему гулу, это мог быть скорее военный транспорт, нежели гражданский. Карлики сосредоточенно пялились в огонь, а парень обернулся как раз вовремя: по выщербленному дорожному полотну катил БТР, на броне сидели трое в форме мышиного цвета. Каждый держал короткоствольную винтовку - такими обычно вооружали урбанистические отряды.
Когда транспортник поравнялся с Эжем, самый рослый из военных спрыгнул с брони и, махнув перед парнем удостоверением, указал дулом ружья на карликов.
- Давно здесь?
Эж пожал плечами, спрятав нож за спину.
- А это, твое? - оружие взяло на прицел костер.
- Нет.
С брони донесся дружный смех, ничуть не успокоивший Эжа, даже скорее наоборот - напомнивший о том, что необходимо стоять так смирно, словно тебя заочно приговорили к расстрелу. Эти военные появляются на окраинах всегда не к добру.
- Нет ничего забавней сторчавшегося духовника, Бенч, - сказал один из сидевших на транспортнике. - Это же пси, ты с ним разговариваешь? А он тебя палит!
- Это так? - три металлических кружка уставились на Эжа, к горлу которого подступил не то чтобы комок, а скорее даже кусок свинца.
- Нет, - мысленно он взмолился (хотя и не поверил сам себе), прося о совсем немногом. Спящая Натья не создающая "громких мыслей" - вот о чем он умолял, сам надеясь не совершить какую-нибудь глупость. Нож, спрятанный за спиной, превратился в извивающуюся смертельно опасную гадину. - У меня только нож в руке.
- Слышал, Бенч? Он тебя прирезать хочет! - второй военный слез с крыши БТРа. - И ты, конечно же, предвидел нас, маленький пси-псих?
- Пси-психическое дерьмо, - пробормотал первый, продолжая держать Эжа на мушке. - А ну-ка брось его, да так чтоб я видел. И отойди. Руки покажи. Давай, пошевеливайся, не прикрывай этих изменчивых говнюков!
Сделав, что велено, Эж бочком отошел к самым кустам. Он и не думал спрятаться среди этих давно сбросивших листву веток, но последний из солдат все равно целился в него. С высоты транспортника тот мог прекрасно обозревать окрестности, а теперь встав, он смотрел сверху вниз, очень недружелюбно улыбаясь. Этот белозубый оскал вызывал в памяти нездоровые образы бешеных псов, бродивших тут поблизости прошлой зимой.
Так как карлики по-прежнему игнорировали поставленный в их честь спектакль, Бенч подошел к тому, чей рукав превратился в черную сморщенную массу прикипевшую к руке, и приставил дуло к его голове. Винтовка громко щелкнула. Раз-другой палец дернул за спусковой крючок, прежде чем военный отбросил оружие в сторону.
- Мне приходилось и прежде... - вернулся к тихой беседе карлик. За его спиной Бенч спешно нащупывал в нагрудных карманах ручку. Напарники, закинув автоматы за спину, внимательно следили за командиром, точно ожидая каких-то указаний.
- Да, вот она! - Бенч скользнул невидящими глазами по фигуре Эжа и сфокусировал взгляд на окружавших его кустах. - Деревья пора новые посадить, эта акация здесь стоит в таком непотребном виде уже черт знает сколько времени, и кто бы знал, когда это уже закончится? Этих коров, - ручка сделала выпад в сторону сидящих у костра карликов, - убрать из городской черты. Хотя... впрочем, пусть. Так вроде бы проявляются намеки на повышенную экологичность района.
- Да, сэр! Только не стоит ли нам... - стоявший на броне смущенно потупился, так и не закончив мысль.
- Ну?
- Я всегда думал, что те мраморные бордюры были неплохой находкой, может и здесь...
- Благоустроить территорию? - Бенч подобрал автомат и небрежно засунул его в заплечную кобуру, нетерпеливым движением он подтолкнул напарника к БТРу. - Мы поговорим об этом по пути в муниципалитет, как ты считаешь?
- Отлично, сэр!
Эж проводил взглядом военный транспортник, своевременно унесший прочь грядущие неприятности. Если бы он "предвидел" их появление, то просто бы постарался не проснуться сегодня утром. Лежащий в пыли нож напомнил парню о его собственных никуда не исчезнувших проблемах. Разумеется, Эж не собирался благодарить шринков.
Каменный остров над головами карликов начал медленно вращаться и сверху посыпался разный мусор, Эж покосился вверх, надеясь, что ничего тяжелого оттуда не сверзится. Может быть, они пытались отвлечь его внимание или что-то типа того. Сейчас уже нельзя определить причин, которые побуждают шринков к действиям, а раньше - это можно было сделать, очень примерно, но все таки хоть что-то... Наверное они спятили. Эж часто так думал. Совершенно тронулись своим чужеродным умом.
- Заметь, у них не было психометра, - один из карликов стоял рядом с Эжем, вровень с его поясом. Голубые с фиолетовыми прожилками глаза шринка изучали парня, который с трудом подавил в себе желание пощупать воздух над головой карлика. Из достоверных источников он слышал, что на самом деле шринки - рослые гуманоиды, фактически выше обычных людей, хотя и намного уже в плечах. "Тощие мертвецы с неестественно живыми глазами" - такими их описывали те, кто их видел в "истинном" обличии. Но кто мог быть уверен на все сто процентов? Эж присел на корточки и взял нож, не спеша выпрямиться. Сейчас он оказался лицом к лицу с карликом.
- Смешной, - одобрительно хмыкнул шринк. Подцепив пальчиками корочку оплавленной ткани, он вытащил оттуда покрытый сажей, но каким-то чудным образом не сгоревший крест. - Держи на память. И убирайся отсюда. Забирай девочку и уходи подальше, ты - маленькая песчинка, - карлик улыбнулся. - Тебе не нужна вера, кушай наркотики.
- Они сделают тебя нами, - вставил другой шринк, не отводя глаз от костра. Все трое синхронно хихикнули. Они вне сомнений издевались над Эжем, хотя он и не мог сказать об этом со всей уверенностью. Даже самому себе.
"Эж" - мысль Натьи настигла его, незаметно проскользнув в голову. - "Они плохо думают".
С неба упала чья-то нога, обутая в дорогой ботинок перепачканный кровью. Глыба стали и бетона, вращалась в небесах с усиливающимся гудением, в разные стороны то и дело срывались осколки стекла и разные плохо спрессованные с общей массой предметы.
- Давай же, мальчишка. Иди, - карлик легонько толкнул его в плечо потоком невидимой энергии. Эж пошатнулся, но все же удержал равновесие. Сейчас он совершенно не понимал смысл происходящего, и главное - зачем ему нож? Неужели эти крошечные шутники, так ловко лишившие его всех запасов веры и в считанные секунды отвратившие от себя смертельную опасность, могут быть уничтожены ломкой полоской стали. Здесь и ограничителя-то для руки нет.
- Порежешься, - согласился карлик, нежно забирая нож. На миг руки Эжа коснулись чьи-то невидимые длинные и чертовски холодные пальцы. На коже остались капельки сиреневого гноя. Он вздрогнул, посмотрел на черные руки карлика, на вид совершенно сухие и, возможно, горячие.
Карлик не сказал больше ничего. Он отвернулся и сел обратно к костру, а нож отправился в огонь, который смял широкое лезвие и моментально испарил пластиковую ручку. Эж вытер руку о штанину, отогнав жутковатое воспоминание о прикосновении чего-то несуществующего.
- Иллюзия, - пробормотал парень. Все эмоции покинули его голову. Черный бумажный крест, чья испещренная непонятными символами поверхность прилипла к потной ладони, был тем немногим, во что он сейчас мог поверить. Этот-то точно существовал в реальности. Кусочек ритуала, дающего возможность почувствовать себя настоящим псиоником. Встать рядом с Натьей. Идти с ней на равных - все что он хотел. А она... Эж не знал, правда ли она любила его, все время ли она его любила? Нужно постоянно держать с ней контакт, который связывал их в единое целое. Это было единственной верой. И он совсем не хотел ее обижать.
"Я знаю, Эж" - пришла успокаивающая мысль, подкрепленная образом широко раскрытой ладони. - "Тебе не надо во мне сомневаться. Ты - это я"
Вот только он забыл об этом. Смирившись с неразберихой противоречивых чувств, парень спрятал крест в карман, боязливо оглянулся на дребезжащий обломок здания вращавшийся под серыми тучами, и направился домой. Порыв жаркого воздуха ударил в спину, но Эж не обернулся. Что-то там еще придумали эти сумасшедшие шринки?...
2
"В каждом человеческом существе зреет желание причинять боль и страдание. Я, должно быть, знаю об этом намного больше вас, потому что имел возможность изучать вашу культуру со стороны. Всеми вашими поступками управляет дикий зверь, всегда живший внутри вас. Нет-нет, он совсем не прятался, хотя ваши философы любят освещать этот аспект именно в таком разрезе. И, конечно, в других вы тоже видите эту же тягу к злу и пороку. Прости, немного выспренно звучит" - череда мыслей шринка прервалась, и в его небесно-голубых глазах застыл вопрос.
Эж пожал плечами. В тонких материях он не разбирался, поэтому большую часть мыслей пропускал мимо сознания. Больше всех этих рассуждений его заботило то, что эта златовласка на самом деле мерзкий пришелец. Интересно, что будет, если шринку захочется провести ночь с каким-нибудь несчастным, одурманенным его иллюзиями?
Уловив его мысль, девушка, молчаливо сидевшая за его столиком уже около десяти минут, чуть заметно улыбнулась. Татуированные губы заиграли всеми цветами спектра, пошли перламутровыми пятнами и, наконец, приобрели совершенно заурядную розоватую окраску, по их поверхности лишь изредка проскакивали яркие искристые кривые.
"Это тебя не должно волновать. Ты - зверь. Когда нас выявили, вы - люди, подарили нам Резервации. Не все согласились покинуть Землю, остались лишь необычные личности..."
- Психи? - спросил парень.
Девушка показала зубы и метнула в него раздраженный взгляд.
"Гениальные индивидуумы, неудовлетворенные той подачкой, которую нашей расе бросило ваше правительство. Я видел отчетливо всю вашу порочность, кто-то узрел в ваших убогих душонках ростки потенциальных сверхсуществ, а немногим - понравился этот мир, но они хотели сделать его чуточку похожим на родину. Суммарное воздействие этих и других менее многочисленных групп привело к тому, что ты сейчас видишь" - девушка обвела широким жестом внутреннюю обстановку китайского ресторанчика.
Стоявший в кухонных дверях официант заметил ее движение и начал пробираться к их столику. На его плоском желтом лице заранее расцвела подобострастная ухмылочка, немного обезображенная тремя точками "триады", выбивающимися из его общего халдейского образа, выжженными на правой щеке. Эж исподволь отметил, что предплечья китайца неестественно широкие: он или слишком много времени проводил в тренажерном зале или ручки у него были ненатуральные. Впрочем, на окраинах можно от людей ожидать чего угодно, даже того, что они окажутся запрещенными фриками.
- Я не за этим сюда пришел, - сказал Эж, наблюдая за приближающимся официантом. Шринк полуобернулась (или он и в самом деле мужского пола, как думает о себе?), волосы насыщенного золотистого оттенка разметались по плечам, скрыв правую половину лица. Изящным движением руки она смахнула их в сторону.
- Лин-Лин! - радостно воскликнула она, в голосе слышалась легкая хрипотца.
- Мисс? - китаец поклонился.
Девушка перевала взгляд на Эжа, кивнула ему и указала подбородком на официанта.
- Познакомься, это Лин-Лин, а это...
"Ты пойдешь с ним".
- ...Эж, друг с самой дальней окраины.
- Приятно, - расплылся в улыбке китаец, и его глаза превратились в две крошечные щелочки, за которыми шныряли шустрые настороженные зрачки. Сперва он скосился вправо, потом - влево. Судя по всему, он остался доволен увиденным, так как протянул сложенное меню девушке и одернул Эжа за край потрепанной куртки. - Идем, духовник.
Следом за официантом Эж вышел в кухню, прошел через ее заполненное непонятной электроникой и исходящими паром кастрюлями нутро, миновал несколько темных кладовых и очутился в переулке за ресторанчиком. На крышке ближайшего мусорного контейнера сидел двойник девушки-шринка.
- Тахоми Ит, - она протянула руку для рукопожатия. Эж опасливо прикоснулся к твердым и теплым пальцам. Честно говоря, он еще помнил каково это, когда тебя щупает инопланетная лапа. И все же отняв руку, он недоверчиво ее осмотрел, коснулся ладони губами, проверяя, нет ли слизи или еще какой пакости.
- Я в порядке. Дилер. Шринк просто работает на меня, - сказала девушка и рассмеялась. - Ну ладно, завязывай с этим спектаклем. Ты, духовник?
Немного выбитый из колеи всей этой мудреной конспирацией, Эж утвердительно пробормотал что-то невнятное. Китаец уже исчез, закрыв за собой металлическую дверь, и он остался наедине с этой торговкой наркотиками.
- Да, конечно, типа того... - повторил он.
- Ну, тогда у меня нет для тебя ничего... - она развела руками. - Тебе следует обратиться к кому-то более сведущему во всей этой оккультной ерунде, - сказала девушка и добавила, криво усмехнувшись. - Раз уж ты попался на их крючок, духовник.
Она замолчала, ожидая ответа. Хотя, конечно, шринк вполне мог читать в сознании Эжа и уже обо всем рассказал этой торговке. В подобном случае она просто набивала себе цену.
- Мне нужен "слиперс", - после продолжительной паузы сказал парень.
У него было время подумать обо всем, пока он несся в грохочущем вагоне через грязное нутро городской подземки. Еще там он смирился с тем, что, вряд ли сможет усилить свои собственные способности при помощи каких бы то ни было наркотиков. В основном все это из-за Ритуала, который давал возможность почувствовать себя более сильным, делал человека настоящим эмпатом, но не опирался при этом ни на какие ресурсы организма. А для наркотиков нужны были хотя бы зачатки, хоть какой-то минимальный псионический талант. У Натьи он был, а у него - нет. Поэтому Эж пошел другим путем. Наверное, менее честным, но все же дававшим ему шанс "поверить", пусть и за чужой счет.
Так он и решил купить "слиперс". Если нельзя было усилить свои способности, то можно было забрать чужой дар.
Дилер оказалась странной женщиной, она не взяла с Эжа денег за наркотик. Однако когда он развернулся и пошел прочь, девушка окликнула его.
- Для некоторых это может стать... проблемой, - сказала она.
- А я хочу, на самом деле хочу поверить... Я не могу доверять тем, кто читает мои мысли как раскрытую книгу. Люблю ее, понимаешь? - сбивчиво откликнулся Эж. Подняв воротник, он перешагнул через перевернутый бак, направившись к слабым отсветам неоновой вывески, мелькавшим у входа в проулок.
- Смешной, - татуировка на губах девушки сложилась в сложный орнамент, - кого ты любишь?..
3
Среди неприглядных блочных пятиэтажек как обычно стояла тишина, непривычная для любого кто впервые оказывался на окраине. Дальше, спустя три жилых квартала и заброшенную свалку, поднималась черная стена леса. Эж провел в этом районе большую часть жизни и вид смятого гигантской рукой джипа, врезавшегося в стену его дома, особых шевелений в его душе не вызвал. Крепкая бетонная поверхность пошла трещинами, но машина пострадала сильнее.
Покрутив головой, парень нашел виновников происшествия - давешних карликов. Они сидели на крошечном взгорке и медитировали на дело рук своих.
Быстро миновав их, Эж вошел в подъезд. Снаружи донесся скрежет металла, с неохотой выдирающегося из жестких объятий стены. По дому прошла вибрация. Парень подумал, в темноте нащупывая замочную скважину, что все же прислушается к совету шринков и уедет отсюда. Многие покинули это место, с тех пор как здесь появились эти психи.
В прихожей, слабо освещенной тусклой лампочкой, Эж сбросил куртку на колченогую тумбочку. Из кухни вышла Натья, вытирая мокрые руки о халат. Ее водянистые глаза скользнули по фигуре Эжа, задержавшись на зажатой в кулаке упаковкой "слиперса".
"Ты рано вернулся" - подумала она, нерешительно отступив в сторону. Запнувшись, она прижалась спиной к старым выцветшим обоям.
Эж не знал что сказать. По дороге ему в голову вроде бы пришли нужные слова, но он их все растерял и теперь просто молча протянул "слиперс". Три стандарта по двенадцать таблеток каждая. Он открылся для Натьи, надеясь, что она все поймет и самостоятельно решит, что для нее правильно и кто ей дороже. Да, пусть делает это, если действительно верит в него.
"Я..." - оборвав мысль, Натья взяла упаковку и вытряхнула на ладонь желтую капсулу. Положив ее под крошечный рудиментарный язычок, она сморщилась. Эжу вдруг показалось, будто она сейчас выплюнет таблетку, вместо этого девушка бледно улыбнулась, вызвав у него первый острый приступ вины. Но Эж - упорный, он стиснул зубы и вернул ей ее фальшивую улыбку. На душе не стало ни чуточки легче оттого, что теперь она навсегда замолчала.