Дворников Владимир Владимирович : другие произведения.

КТО УМЕРТВЛЯЕТ РОК-Н-РОЛЛ?

Рок-н-ролл мертв, а мы ещё нет...

Поговорка.

Недавно мне в руки попалась одна старая музыкальная газета, в которой я обнаружил довольно любопытную статью некоего не лишенного наблюдательности и остроумия журналиста. В этой статье был следующий подзаголовок: РОК-Н-РОЛЛТАКИМЕРТВИЛИ ЖИВ? Вот что говорит по данному поводу автор: Любимая тема для тех, кто придумывает заголовки в комсомольско-молодежных (ныне бульварных) газетах. Как любой экзистенциальный вопрос весьма перспективан также для спекуляторов, позёров, серьёзных культурфилософов и в ближайшие 200-300 лет, по-моему, не разрешим.

Если не ошибаюсь, то под не разрешим здесь имеется ввиду некоторое объективное, для-всех-обязательное разрешение, или же, по-крайней мере, решение, принятое в журналистских кругах. В этом смысле я не только согласен с нашим автором, но и взял бы на себя смелость пойти дальше: не только в ближайшие два-три века, но, пожалуй, и до конца света среди спекуляторов, позёров, журналистов и проч. найдутся те, кто скажет -нет, мне такое решение не подходит!

В то же время отсутствие всеобщего окончательного решения отнюдь, по-видимому, не мешает некоторым дотошным людям решать этот (как, впрочем, и все остальные) вопросы окончательно для себя и выставлять найденные решения в качестве общепригодных. Не стану отвечать за других, но мне лично нет никакого резону ждать указанные 200-300 лет просто потому, что ответ уже в принципе найден.

Первоначальное очарование роком прошло, как прошел миг его высочайшего подъёма. То, что сейчас называют рокома раньше именовалось рок-н-роллом,становится декаденством... Рок перестал быть верой, религией... Эти слова, вполне созвучные преобладающему ныне настроению, принадлежат ни кому иному, как легендарному Джиму Мориссону и произнесены они были уже в 1968 году. Как видно, идея о конце рок-н-ролла отнюдь не нова и в той или иной форме муссируется в печати уже около тридцати лет. (Невольно напрашивается избитое сравнение с периодически возвещаемым и периодически же откладываемым концом света)

Не знаю, что сказал бы Джим по поводу бурного и довольно продуктивного расцвета советского рок-н-ролла в конце восмидесятыхначале девяностых годов; к сожалению, у него не было такой возможности; но думаю, это навело бы его, как человека мыслящего и наблюдательного на некоторые размышления. Чего не скажешь о нынешних пессимистах. Когда о смерти рок-н-ролла говорили его 1)враги, 2)журналисты, пишущие о рок-музыке исходя из конъюнктурных соображений, и, наконец, 3)экстравагантные декаденты из числа рок-исполнителей, то всё это, надо заметить, не очень мешало данному виду деятельности расти и развиваться. Но сейчас, когда об его кончине заговорили люди в рок-среде уважаемые и авторитетные, всякий искренний сторонник этого дела не может оставаться безучастным.

Я не буду здесь останавливаться на позиции внешних могильщиков рок-н-роллаони не представляются мне столь опаснымиа сосредоточу свою критику на их внутренних коллегах.

1

Всех внутренних могильщиков рок-н-ролла можно условно подразделить на два вида: непоследовательные (говоруны) и последовательные (практики). Первые полагают, что разговоры о смерти рок-н-ролла суть дело чисто теоретическое, застольное и не обязывающее ни к каким действиям. Говоря проще, они разглагольствуют, продолжая играть рок-н-ролл или же писать (пока за это платят) о мертвеце различного рода статьи и заметки. Однако, по какому, спрашивается, праву они всё это делают? Когда музыкант или музыковед заявляет, что рок-н ролл мертв, то тем самым он выражает своё убеждение, что он мертв для всех, в том числе и для него самого, но если так, тот на каком же, простите, основании он продолжает заниматься этим мертвым делом? Ссылаются на инерцию, привычку: рок-н ролл-де мертв, а я (его адепт) ещё нет, делая из этих двух посылок довольно странный вывод значит мне надо заниматься им до конца. Отговорка, честно сказать, мало убедительная, поскольку человек, по-видимому, не ядро, пущенное из пушки, закон механической инерции не действует на него столь непреклонно, а если и действует, то лишь в той степени, насколько он сам это допускает. Раз рок-н-ролл стал для них чем-то вроде дурной привычки, то они вполне в состоянии от этой привычки избавиться. Если же продолжают дело, то сей факт скорее свидетельствует об его (дела) доброкачественности, чем о недоброкачественности пессимистов. Сопоставляя их действия с проповедью, можно прийти к выводу, что для них рок-н-ролл всё-таки жив, то есть дееспособен, но они не могут понять причины этой продолжающейся дееспособности и вместо того, чтобы попытаться понять сию причину, предпочитают упрямо возвещать кончину собственного занятия, вызывая тем самым насмешку всех логически мыслящих людей.

Более серьёзным предстает поведение могильщиков-практиков. Эти подтверждают своё фатальное заявление действием бросают рок-н-ролл, выпадают из общины, перестают нисать о нём, а если не могут бросить и перестать, то, не желая подобно теоретикам, быть игрушкой в руках неведомой им силы, лишают себя жизни. Ещё жива в памяти странная, потрясшая всех кончина Курта Кобэйна и меннее известная, но не менее таинственная смерть его русского предтечи Саши Башлачева. Надо отдать должное светлой памяти этих талантливых людей, которые, судя по всему, вышли из игры, разочаровавшись в деле своей жизни. Однако неужели такой исход есть единственно возможный и достойный? По-видимому, нет. Эти люди, по натуре своей страстные, занимались рок-н-роллом в основном потому, что он доставлял им удовольствие. Когда же указанный источник удовольствия иссяк, подобная потеря оказалась для них нестерпимой и дилемма рок-н-ролла и нас получила трагический исход. Между тем сторонники подобной точки зрения требуют, если разобраться, от рок-н-ролла чего-то невозможного, а именно: чтобы он всегда и везде удовлетворял их страстям, давал славу, деньги, свежих девушек и проч. Убедившись на деле в неисполнимости данного требования они приходят к самоубийству (переносному или буквальному). Но, позвольте, разве есть и может быть в нашем бренном мире что-либо, устраивающее всех и вся? Кроме них, тысячи других людей, с совершенно другими вкусами и пристрастиями могли бы требовать от рок-н-ролла того же самого, так что же, он тысячекратно противоречил бы сам себе? В таком случае наш предмет был бы явной химерой, чем-то в высшей степени нереальным, призрачным. Ясно, что рок-н-ролл не может удовлетворять произвольным и изменчивым требованиям всех своих поклонников. Если бы удовлетворял, то от него давно остались бы кожа да кости, то есть одно пустое слово. Значит, решение, очевидно, следует искать с другого конца. Те, кто разочаровались в рок-н-ролле, разочаровались не в нём самом, а лишь в своей надежде на его недействительность и тем самым косвенно подтвердили его действительность. Вероятно, кое-кому все эти рассуждения могут показаться мудрёной софистикой, поэтому я позволю себе привести небольшой пример, иллюстрирующий мою мысль.

Если у меня, скажем, в пальце заноза и я её не чувствую, то, дотронувшись этим пальцем до стены у меня возникнет иллюзия, что стена колется. Между тем ясно, что это, скорее, я колю стену и что тут дело не в стене, а в моей занозе, устранив которую, я устраню и причину собственного раздражения.

Таким образом, факт жизни рок-н-ролла лишь подтверждается очевидной несостоятельностью внутренних пессимистов: одних отрицание его дееспособности вынуждает жить недостойно (вразрез с собственными убеждениями), других толкает на путь суицида (быстрого или медленного). Ясно, что рок-н-ролл жив, если отрицающие это сами себя отрицают малодушным поведением или насильственной смертью.

2

Рок-н-ролл не мертв, а умирает, поскольку по закону смены жанров он устарел, выполнил свою функцию (миссию) и теперь может (должен) спокойно умереть естественной смертью, на смену же ему долно прийти в грядущем веке что-то новое.

Подобный взгляд, подслащивающий пилюлю смерти элементом постепенности (на наш век ещё хватит), следует признать, конечно, более тонким и, по-видимому, соответствующим действительным фактам. Однако ближайшее рассмотрение выявляет и в нём ряд существенных недостатков.
Начать с того, что рок-н-ролл здесь объявляется жанром (чего-то), что, надо признать, вовсе не является очевидной истиной и может вызвать массу законных возражений. Но даже в том случае, если допустить, что рок-н-ролл это только жанр, то сразу возникает другой вопрос вопрос о магическом законе смены жанров. Кто и когда подобный закон вывел и сформулировал? На каком основании? И не постигнет ли указанный закон участь печально известного закона смены формаций?

Обычно говорят так: вот был-де джаз, потом ему на смену пришел рок-н-ролл, теперь на смену рок-н-роллу должен прийти кто-то третий... Допустим, джаз был и умер (вопрос спорный!). Но почему же его сменщик должен непременно повторить столь безрадостную участь? Почему, скажем, если старший брат стал негодяем и вором, то младший должен непременно за ним последовать? По этому поводу сторонники пресловутого закона вряд ли найдут что сказать. Разве что сошлются на некии сроки жизни жанра, иногда даже называя цифру (sic!) в 30-40 лет. Но опять-таки, кто установил эти сроки? И не есть ли все эти законы вместе со сроками для наших пессимистов удачное прикрытие собственной лени и творческого бессилия?..

Что касается функции, которую рок-н-ролл якобы исполнил и может спокойно пойти на пенсию, то здесь ведь надо ещё сначала найти эту самую функцию, а потом уже смотреть выполнена она или не выполнена. Иначе подобное утверждение выглядит вполне произвольно. Функции называют самые разные по широте и трудности исполнения: поставить всех на уши, досадить старшему поколению, утвердить секс в качестве основной жизненной ценности, проповедывать идеалы свободы, любви и братства... Какую выбрать? Сторонникам функциональной исчерпанности рок-н-ролла было бы разумнее вместо того, чтобы ссылаться на некую историческую миссию, скромно иметь ввиду его функцию в их жизни. Рок-н-ролл выполнил свою функцию в моей жизни, то есть принёс мне имя, почёт, деньги, возможность играть в лучших театрах, петь романсы, путешествовать и т. д. Теперь он мне больше не нужен, мне нечего с него больше взять и потому он мёртв для меня. Я не знаю, насколько этично говорить подобные вещи, но в том, что это хотя бы честно, я нисколько не сомневаюсь. В конце концов их никто не заставляет бросать рок-н-ролл только за то, что ему оторвали лапу престижности и бросили его на пол низких доходов.

3

И всё-таки не стоит судить наших мэтров слишком строго. Большинство из них люди заслуженные и порядочные, внесшие значительный вклад в рок-музыку. Трудно поверить, что для них рок-н-ролл был просто возрастом. И раз уж они дружно заговорили об его смерти, значит на это есть серьёзные причины.

Многое становится ясным, если вместо сомнительного закона смены жанров поставить очевидный закон изменчивости моды. Была мода на джаз, её сменила мода на рок-н-ролл, завтра ещё что-нибудь станет модным, а послезавтра, быть может, всё опять пойдет по кругу (или по спирали). Ясно, что при такой позиции главенствующую роль приобретает не рок-н-ролл, а мода на него. Жить здесь значитбыть в моде. Я занимался рок-н-роллом не потому, что ценил его внутренние достоинства, а потому, что мне нравилось быть модным посредством него. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из настоящих рок-музыкантов открыто сознался себе в этом, но ведь суть дела от этого не меняется.

Почему же люди, для нашего дела явно не случайные, вдруг начинают говорить об его смерти и вести себя как-то странно неподобающим образом? Думаю, дело тут вот в чём: рок-н-нролл в том виде, в котором он существовал и существует поныне, по вполне понятным причинам перестал их устраивать, а другого, лучшего вида они просто не находят. Тогда все подобные разговоры предстают не как разумное убеждение, а, скорее, как некая эстетическая позавы-де покажите нам новый, лучший рок-н-ролл и мы тогда, может быть, признаем его дееспособность и возобновим своё творчество. А покаизвините, рок-н-ролл мёртв! Понятно также и то, что этот новый рок-н-ролл должен отличаться от старого не только и не столько своими формами (формальное конструирование и так дошло здесь до таких пределов, за которыми оно переходит в бессмыслицу), сколько своим новым содержанием. Но откуда взять это содержание? Вот в чём вопрос.

Если вспомнить опыт классической музыки, история которой, как известно, также изобиловала упадками и кризисами, то становится ясным, что инициатива в смене содержания чаще всего исходила от ведущих музыковедов, в роли которых нередко выступали известные философы (если вспомнить Шопенгауэра и особенно Ницше). У рок-музыки тоже есть свои музыковеды, у рок-н-ролла тоже есть свои идеологи, что же они молчат в данном случае? Или они тоже установили смерть и успокоились? Только ведь спокойствие этообманчивое, потому что нет-нет да и проснется в них рок-н-ролльная совесть и скажет: А не рано ли ты меня похоронил? Ответсвенность на них, на мой взгляд, в данном случае лежит ещё большая, чем на музыкантах-исполнителях, которые, по большому счету, не знают, что говорят, и именно они, по сути дела, являются главными умертвителями рок-н-ролла.

Артем Троицкий в своей замечательной книжке Рок в Союзе констатирует практическую жизнь рок-н-ролла. Со времени её выхода в свет практическая жизнь совершенно заслонила теоретическую, что и даёт ныне о себе знать массовой усталостью и унынием, связанными, по большнй части, с отсутствием свежих идей и мыслей.

В своё время российский рок-н-ролл был чем-то вроде духовной альтернативы советскому комсомолу (достаточно вспомнить известный каламур). Сейчас комсомола нет (по-видимому). Зато взамен ему появился противник гораздо более опасныйесли учесть отсутствие иммунитетасобственные сомнительного качества страсти и прихоти, начиная от прозаической жажды наживы и кончая изощренно-мотивированной ленью. Выстоит ли наша достославная рок-армия в этой борьбе? Здесь многое, понятно, зависит от её командиров. Но, думаю, прошедший огонь и воду пройдет и медные трубы. Сказавший а должен говорить б, победивший одного врага не должен пасовать перед остальными. Кто знает, может быть не так уж далёк тот день, когда вчерашний умирающий, стряхнув с себя нелегкий груз сомнений и искушений, поправится и вновь начнет набирать обороты...

В заключение добавлю, что если бы у меня сейчас спросили ответа на экзистенциальный вопрос: живтакирок-н-роллилимертв, я бы ответил, скорее всего так: ни жив, ни мертв; точнее, и жив и мертв; а ещё точнее он просто спит. Спит после тяжёлого трудового дня, набираясь сил для дня грядущего. И дай бог, чтобы место поговорки, вынесенной в качестве эпиграфа заняла другая, более соответствующая времени и фактам:

РОКНРОЛЛ СПИТ, НО СКОРО ПРОСНЕТСЯ !

Минск, март 1997г. Владимир Дворников.