| |
Дворкович Анна
![[]](/img/d/dworkowich_a/08_istoriya/images.jpg)
Приворожила... (начало)
Берегите тех людей,
в чьих глазах вы
смысл жизни, а не просто отражение...
Бричка, запряженная двумя Орловскими рысаками серой масти, мерно покачивалась, наматывая на колеса версту за верстой. Димьян - верный и преданный слуга, теперь исполнявший роль кучера, сидя на козлах, лихо правил, по-молодецки гикая, обгоняя тихо плетущиеся повозки или призывая к осторожности зазевавшихся прохожих.
Бричка была знатная, выполненная российскими мастерами, но по европейским чертежам, привезенным графом Хлебниковым из-за границы, с рессорами, кожаным верхом, внутри обитая мягким сукном. Его превосходительство - тайный советник - граф Петр Николаевич Хлебников на удобства денег не жалел. Наездился на своём веку и верхом, и в телеге, и в многоместном дилижансе, и в тарантасе. Один раз даже в цыганской кибитке пришлось через границу переправляться. Теперь можно и порисоваться.
Справа и слева тянулись зеленые поля и луга, кое-где выжженные солнцем, лиственные леса и перелески. Но красоты русской природы не привлекали Петра Николаевича, он думал о превратностях своей судьбы. Воспоминания нахлынули на него лавиной.
***
Свою любовь, Лизавету Петровну Ознобишину, в ту пору воздушное, хрупкое создание с голубыми глазами, обрамленными черными, пушистыми ресницами и золотистыми, нежными, словно шелк, волосами, восемнадцати лет отроду, он встретил на литературном вечере у баронессы Элеоноры Шульц. Баронесса, немолодая образованная женщина, устраивала модные в то время музыкальные и литературные вечера. На одном из таких вечеров ему и представили Лизу.
Граф Хлебников, тогда ещё коллежский советник, находился в Москве по делам. А Лиза приехала после смерти отца и матери из провинции, чтобы уладить некоторые вопросы с наследством и остановилась у своей тётки - дальней родственницы матери - графини Конаржевской. Лиза не могла знать, что очаровавший её молодой, высокий, с чёрными вьющимися волосами граф Хлебников не пропускал ни одной юбки, и за ним твёрдо укрепилась слава любимца женщин, повесы и бабника.
В Москве граф скучал. Его тянуло в столицу. Все московские любовницы ему надоели, он жаждал чего-нибудь новенького, и Лиза приятно вписалась в его планы. Она очаровала его, как может очаровать, не сорванный луговой цветок. Но графа покорила не только её красота, но и ум, и начитанность, и манера держаться.
Они открыто встречались в доме графини. Графиня Конаржевская была дряхлой и выжившей из ума старухой, да к тому же обладала репутацией сводни, и граф ни минуты не сомневался, что Лиза - одна из приживалок графини, а Лизе даже не пришло в голову, что встречи с графом бросают тень на её репутацию. Воспитанная в деревне, в глуши, она привыкла доверять людям, а граф очаровал девушку с первой встречи.
Так прошла неделя, другая. Наконец, Лиза решилась задать Петру вопрос, который мучил её давно:
- Я не слишком богата, не очень образована. Но скажи. Ты уже месяц как приходишь ко мне. Я не знаю, что думать. Но ведь надо что-то решить, - путано начала девушка и, вконец обессиленная, выдохнула: - Ты хочешь на мне жениться?
- Лиза, я думал, что ты знаешь, - беспечно ответил граф. - Я не могу на тебе жениться. Я уже женат.
Она ахнула, прижала тонкую руку к губам, её пальчики задрожали.
- Как же так... как же так... - повторяя, как заводная кукла, она выбежала из комнаты.
***
Да. Граф Пётр Николаевич Хлебников был женат. Его жена - Марфа Лопухина, женщина из обнищавшего дворянского рода, имела нрав завистливый и лживый.
Заносчивая, жадная, высокомерная и тщеславная Марфа осталась за старшую, когда ей исполнилось двадцать лет. Родители умерли, оставив девушке на попечение десятилетнего брата. Такой поворот судьбы Марфа приняла, как испытание, посланное ей богом. Она очень любила своего младшего брата, но понимала, что не сможет дать ему достойное образование не сможет найти выгодную, богатую невесту и решила любой ценой добиться для брата лучшей участи. Оставив поместье, Марфа поехала с братом в столицу. Будучи женщиной необыкновенной красоты, она собирала на балах вокруг себя мужчин, как огонь горящей свечи - мотыльков. Марфа со всеми кокетничала, но никого ближе, чем на расстояние вытянутой руки к себе не подпускала. Она, как удав, высматривала добычу из-под чуть прикрытых век. И её выбор пал на графа Хлебникова. Молодой статский советник привлекал Марфу не красотой, не статностью фигуры, а огромным наследством, отсутствием братьев и сестер и престарелыми родителями. Такое замужество открывало для её брата двери во все богатые дома.
Женившись, граф, первое время, ещё на что-то надеялся, но по прошествии нескольких месяцев совместной жизни понял, что их брак потерпел полный провал. В первую брачную ночь невеста не произнесла ни слова. Даже в момент, когда лишилась девственности, граф не услышал от неё ни всхлипа, ни стона. Она молча сносила его ласки, сжав зубы, а после отвернулась к стене лицом и холодно произнесла:
- Если вы закончили, то я вас больше не смею задерживать.
Потом Марфа стала требовать, чтобы он каждый раз сообщал, когда собирается прийти к ней для выполнения супружеского долга, и всегда неистово молилась перед каждой ночью любви, прося прощения у бога, как будто замаливая предстоящий грех, как будто соединение мужчины и женщины так греховно, так недопустимо. Он еще долго приходил к ней, надеясь, что она понесёт и, наконец-то, у него будет наследник, но жена не беременела. Вскоре стало понятно, что она бесплодна. Тогда он отправил Марфу в глушь, в деревню - в своё самое дальнее поместье, и попытался забыть о ней, погрузившись в пучину порока. Сколько женских сердец он разбил, скольких мужей сделал посмешищем, наставив рога. Сколько раз он дрался на дуэли с разъяренными рогоносцами, но судьба его хранила, и из всех переделок он выходил сухим из воды и без царапины.
Возможно, его всё-таки убил бы на дуэли один из обманутых мужей, но судьба распорядилась иначе.
***
В тот злополучный день, когда Лиза узнала, что он женат, граф рванулся за ней, но она заперлась в одной из комнат. Он умолял открыть, дать ему возможность объясниться, но за дверью стояла тишина, даже всхлипывания не слышалось.
Граф ушел. На следующий день ему сказали, что Лизе нездоровится и что она никого не принимает. Этим же днем ему срочно пришлось по делам уехать в Саратов. Ненадолго - уговаривал он себя. Но, вернувшись из Саратова, он узнал, что Лизавета Петровна уехала. Уличный мальчишка, выяснив, что он и есть граф Хлебников, протянул ему вчетверо сложенный лист бумаги: "Тогда это вам". Это оказалась записка от Лизы, содержащая всего несколько слов: "Я уезжаю. Не ищи со мной встреч. Так будет лучше для нас обоих". Никаких имен, чтобы ненароком не скомпрометировать его. Граф схватил мальчишку за рукав.
- Когда она уехала?
- Так, кажись, дня два назад. Погрузили ящики, саквояж на запятки и уехали. Барыня красивая, тока лицо печальное. Дала мне леденец и полушку, да сказала, что ужо и от вас получу полушку, коли дождусь.
Петр Николаевич машинально залез в карман, достал медный пятак. Мальчишка схватил его и, боясь, что барин передумает, умчался, только пятки засверкали.
***
Поняв, что влюбился без памяти, граф навел справки и узнал, что Лиза - дочка отставного генерал-майора Ознобишина, отличившегося в войне с Наполеоном, потерявшего ногу и проживающего с семьей в своём имении в Орловской губернии. Пётр Николаевич бросился туда, но его ждало разочарование. Управляющий имением - сухонький старичок, поведал, что генерал-майор умер два месяца назад, не пережив смерть своей любимой жены, а их дочка Лиза уехала по неотложным делам в Москву и с тех пор в имении не появлялась. Граф искал Лизу несколько месяцев, используя все средства, свое положение, связи, но все оказалось безрезультатно. Лиза как сквозь землю провалилась.
Отчаявшись, он чуть не пустил себе пулю в лоб, но опять его судьба хранила. Он встретил человека, предложившего ему более интересный способ покончить с собой, чем простое самоубийство. Сначала его послали с тайным заданием в Индию, потом в Аравию, потом на Балканы, потом... Куда только не заносила его судьба, и вот, через двадцать долгих лет, в чине тайного советника граф вернулся в Россию. Ранение в ногу, да и возраст уже не тот, чтобы мотаться по свету. Узнал, что Марфа умерла, но это известие не принесло ему радости. Только печаль, что поздно, слишком поздно.
Граф подумывал бросить всё, уехать в имение и заняться, х-мм... сельским хозяйством, а пока нёс службу в коллегии, посещал балы, ездил с визитами. Так степенно и размеренно протекала его столичная жизнь. Неделя за неделей.
***
В один из зимних вечеров, как раз перед Рождеством, в сочельник, Пётр Николаевич разбирал почту, когда вошёл Димьян и доложил:
- Ваше превосходительство, тут барышня к Вам просится. Я её гоню, а она не уходит.
- Дай ей рубль серебром и отправь с богом.
- На попрошайку она не похожа. Одета богато. Сказала, что нужно ей очень вас увидеть.
- Кто такая? Поди, спроси, как звать.
- Спрашивал я, она отказалась назваться.
"Может, кто по старой службе", - подумал граф.
- Хорошо, проводи её ко мне в кабинет.
Через некоторое время дверь отворилась и вошла женщина, одетая в свободную, широкую накидку, подбитую соболиным мехом, под которым виднелось тёмно-бардовое бархатное платье, доходящее до щиколоток. Женщина прошла в кабинет, остановилась, грациозным движением тонких рук, затянутых в бархатные перчатки, откинула капюшон и посмотрела на графа голубыми глазами, обрамленными черными, пушистыми ресницами. Граф обомлел, сердце его бешено заколотилось. Перед ним стояла Лиза, его нежная, милая Лиза.
Она что-то начала говорить, но он совсем не слушал. Он смотрел на её прекрасное и такое дорогое для него лицо и не мог наглядеться. В голове билась одна только мысль: "Она здесь. Она жива. Господи! Лиза!" Наконец, до его сознания стали пробиваться отдельные слова:
- ...наш сын... Он совсем ещё мальчишка... Он погибнет... ...я бы никогда не осмелилась тебя потревожить, но ради него... Он ещё так молод... Помоги...
- Сын. Лиза, я не ослышался? У меня есть сын?
- Да, - женщина открыла ридикюль, достала шёлковый платок, приложила к глазам.
Граф подошёл, взял Лизавету Петровну за руки, подвёл к дивану, усадил. Потом вернулся к столу, налил в стакан воды, подал ей.
- Выпей. Успокойся и расскажи мне всё по порядку.
И Лизавета Петровна, всхлипывая и постоянно смахивая платком слёзы, рассказала о несчастной любви сына к заносчивой дочке соседа, о неудавшемся сватовстве и о последующем его бегстве "на войну".
- У тебя есть хоть что-то от него. Какая-то весточка? Письмо?
- Да, - Лизавета Петровна достала из ридикюля два письма, перевязанные ленточкой. - Вот. Он не любит писать.
Пётр Николаевич взял письма, развязал, пробежался глазами по датам. Вот последнее. Из Греции. Выругался про себя: "Там же сейчас война с турками за независимость. Мальчишка!".
- Лиза, мне нужен его портрет.
- Да, конечно, - прошептала Лизавета Петровна, вытащила висящий на груди медальон, сняла его и протянула графу.
Граф узнал эту изящную вещицу. Двадцать лет назад он подарил этот медальон Лизе в знак их любви. На одной стороне медальона был помещен его портрет, а на другой - портрет Лизы. Сейчас же, вместо портрета Лизы, красовался портрет молодого человека, как две капли воды, похожего на него. Сходство оказалось таким сильным, что если бы Пётр Николаевич сомневался, что это его сын, то вмиг бы отбросил все сомнения.
- Я обещаю, Лиза, что найду нашего сына.
Но легко сказать и нелегко сделать. Пётр Николаевич с ног сбился, гоняясь за сыном по Греции и Болгарии. И неизвестно, чем бы дело закончилось, если бы Алексея не задержала пуля. В сражении при Ламантико он получил серьёзное ранение, да такое, что не подоспей граф вовремя, могла начаться гангрена, а там... Но всё завершилось благополучно и графу, знавшему тайные тропы и имевшему связи в любой точке земного шара удалось вытащить сына живым. Да и денщик у Алексея оказался на редкость смышленым малым.
***
- Ваше превосходительство, - прервал раздумья Петра Николаевича Димьян. - Впереди постоялый двор. Стоянку делать будем или как? Кони притомились. Роздыху бы им дать.
Пётр Николаевич спешил, но перспектива поразмять немного затекшие ноги обрадовала, и он согласился. Да и ехать до Лизонькиного имения осталось версты три.
Спрыгнул на землю. Всё-таки хорошо, что он выбрал бричку, а не карету. Лето в этом году выдалось жарким и мало дождливым. Вот и сейчас - на небе ни облачка, солнце нещадно палит. В карете было бы невыносимо душно, а в бричке - ветерок обдувает, а откидной верх защищает от солнца.
Граф огляделся. На постоялом дворе стоял почтовый дилижанс - веяние нового времени и телега с запряженной в неё лошаденкой, устало жующей сено из привязанного к шее мешка. Выбежал хозяин постоялого двора, не высокий толстый мужичонка, сутуловатый, но плечистый, с большой окладистой бородой и маленькими поросячьими глазками. Засуетился, увидав богатого барина. Открыл дверь, пропуская внутрь. Подбежал к дубовому, отполированному множеством постояльцев, столу.
- Прошу вас, Ваше превосходительство. Не побрезгуйте. Чем богаты, - смахнул замызганным полотенцем несуществующие крошки, крикнул вглубь дома:
- Малашка! - и, не дождавшись ответа, убежал, смешно семеня короткими ножками.
Вскоре перед графом появилась миска с горячей картошечкой, каравай хлеба, кусок сала, нарезанный тонкими ломтиками, огурчики, только что сорванные с грядки, пучок зеленого лука, скворчащая сковорода с яичницей и запотевшая бутыль самогона.
Зашёл Димьян, присел за стол с двумя мужиками - пассажирами почтового дилижанса и завел разговор. Граф улыбнулся: "Димьян и мёртвого разговорит".
Отобедав, Пётр Николаевич приказал Димьяну поторапливаться. Он спешил. Убедившись, что с сыном всё в порядке и тот медленно, но верно идёт на поправку, граф помчался к ней, к своей Лизе.
Полгода назад он не успел толком расспросить её ни о чём. Для него тогда было важно одно, что она жива, здорова. Двадцать лет совсем не изменили Лизу: она всё также прекрасна, и стройна, как молодая осинка.
***
Вот и лесок проехали, как Лиза рассказывала, вот и одинокая, разлапистая ель посреди поля. Ещё один поворот и на взгорке показался небольшой деревянный дом, утопающий в зелени. Сердце графа забилось чаще. Скоро, уже совсем скоро он увидит свою Лизу.
Пока бричка поднималась в горку, на крыльцо высыпали дворовые люди. Подъехав к дому, Пётр Николаевич спешился:
- Дома ли Лизавета Петровна?
Ему никто не ответил, только бабы тихо перешептывались друг с другом.
- Что вы стоите как истуканы, - стал выходить из себя Пётр Николаевич. - Пошлите кого-нибудь сообщить Лизавете Петровне, что прибыл граф Хлебников.
Из толпы выдвинулся старик и слабым, дрожащим голосом сообщил, что это имение помещика Беспалова, что сам Василий Сергеевич почил уж лет десять тому назад, а его жена - Ульяна Никаноровна болеет с тех самых пор как Алексей на войну уехал, с басурманами биться.
- А Лизавета Петровна? Она-то где?
- Так, - старик пригладил лысеющую макушку. - Лизаветы Петровны здесь отродясь не было.
- Как не было? Этой зимой она в Москву ездила, должна была уже вернуться. Лизавета Петровна Ознобишина. Лиза.
- Лиза, - старик задумался, почесал корявым пальцем подбородок, отмахнулся от бабы, что-то быстро зашептавшей ему на ухо, и продолжил: - Давненько, когда ещё Василий Сергеевич жив был, царствие ему небесное, гостила у нас одна московская барышня. Лизой, вроде звали. Так она умерла от чахотки, и году не прожила.
- Как умерла? - граф отступил на шаг. - Не может быть.
- Не сумлевайтесь, барин. Умерла. Вот те крест. Умерла.
***
"Как же так? - думал Пётр Николаевич, мерно покачиваясь в бричке, в такт своим горестным мыслям. У него в голове не укладывалось: - Лиза! Моя нежная, милая Лиза умерла? И давно, если верить этому старику. Но как же так? Не может этого быть. Кто ж тогда ко мне приходил в ночь перед рождеством и просил спасти сына?"
Январь 2014 Пермь
|