Это было во времена, когда в России о капитализме знали только из истории.
Верили люди, что ещё чуть-чуть и вместе с Солнцем свободы засияет Радуга благополучия для всех и для каждого.
Чубайс заводы, фабрики делил между людьми доверчивыми. Ельцин "суверенитеты" раздавал и не только между государствами и автономиями, но и предприятиями.
Всё теперь обещало быть народным достоянием.
Всё, кроме денег. На народ Российский надвигалась чёрная туча олигархИи. И вот-вот над Кремлём расправится, заполощет знамя капитализма.
В автобусных предприятиях (и не только) начали всё продавать и сдавать в аренду. Это не запрещалось. "Каждый должен кормить себя сам!" - таков был лозунг дня. Но люд рабочий от продаж этих и аренд ничего не имел. А, лишившись и работы, и средств производства, нищал день ото дня. Дошло до того, что плата за проезд на автобусе стала "неподъёмной". И люди победней решились на такое, что в другие времена казалось бы диким.
Подъезжаешь к остановке, а тебе в салон человек пять, а то и больше, детей сажают, у которых проезд пока бесплатный. И родители, у которых денег нет, умоляют высадить ребёночка ихнего на той или ещё какой остановке, где их родственники встретят. А родственники эти детЯм котомки да мешки с картохой, да другим овощем сунут и назад их отправляют. Вот так дети в "кормильцев" и превращались. А высадить их за то, что они "без сопровождения" едут - "рука не поднималась".
И вот возвращаюсь я с последнего круга в город. Время позднее, ночь за окном.
В салоне пусто, как в церковном амбаре. Еду себе, песенку насвистываю. Глядь - на остановке шебаршиться кто-то. Я свет дальний включил: - Точно, стоят. Подъехал.
А то бабулька древняя правнука провожает с котомками.
- Сыночек, довези Андрюшеньку до Автова. Там его родители встретят. А я за тебя Богу помолюсь.
Вышел я из-за руля. Помог пассажиру своему котомки в салон затащить. А его самого с собой рядом усадил, чтобы и ему и мне веселей ехать было. Так за разговорами об игрушках, да зверюшках разных мы до Автова и доехали. Вот только не встречал нас никто. Лишь бомжарики на остановке в урнах ковырялись. А чтобы кто-то ждал кого - таких не было.
Смотрю - Андрюха мой заплакал молча. Одна слезинка, другая по щекам потекла.
Прижал я его к себе и говорю:
- Не плачь, родной. Не брошу я тебя. Найдём мы родителей твоих. Сейчас вот на станцию съездим, отметимся, а на обратном пути ещё постоим. Может мамашка твоя просто запаздывает...
Говорю это я ему, а сам думаю:
- 'Метро-то уже закрыто. Транспорт тоже работу закончил. Если нет сейчас никого, то и не будет. Что же мне с Андрюхой делать?... Придётся домой везти. А уж днём разбираться, что и как'.
Так оно и случилось - и после станции не встретил нас никто.
Я в парк поехал. Автобус поставил. Котомки Андрюхины в "Москвичонка" покидал. И диспетчеру дежурному наказал, что если кто Андрюху разыскивать будет, то пусть по телефону звонят. И номер свой оставил.
Домой мы приехали - уже за два часа ночи перевалило. Жена как увидала Андрюху и, подытожив наши приключения, рассмеялась: - Кадкина каждый знает!
Спал Андрюха до полудня. За это время пришлось мне выслушать от жены кто я такой, потому как что дальше делать понятия не имел. Не в милицию же парня сдавать?
За обедом выяснилось, что Андрюха понятия не имеет, где он живёт, в каком районе... И номера телефонного не знает.
А Питер это не деревня - на улице не станешь спрашивать: - Чей это мальчик?
И тут меня осенило:
- Андрей, в ты в кино ходишь? - спрашиваю.
- Ага, - отвечает тот, уминая макароны за обе щёки. -В "Славу" меня бабуля возит.
- Так, - думаю - уже теплей. А от "Славы" ты далеко живёшь?
- Не-е-е. На трамвае чуть-чуть.
- А "чуть-чуть" это сколько?
- Два раза трамвай останавливается.
- Ну, раз так, то поехали. Дорогу показывать будешь.
Через час мы у той самой "Славы" были (где нынче Казино "Палас").
Прижавшись к тротуару, оглядываемся.
- Ну и откуда твой трамвай приезжает?
- А вот здесь, за углом остановка.
- Ясно, Андрюха. Теперь смотри в оба. Дом-то твой далеко от трамвая?
- Не-а. Рядом совсем. А ехать вон туда надо.
Поехали. Район новый . Асфальт, тротуары - местами только. А так колдобина на колдобине. Проехали мы не две остановки, а чуть ли не до конца города.
Тут Андрюха мой аж запрыгал от радости:
- Вон дом мой! Вон он.
Подъехал я к дому этому. Кругом кучи мусора строительного. И тропинка, что народ протоптал. Я и оглянуться не успел, как Андрюха - вжик из машины и в подъезд нырнул. Пока я "Москвичонка" запирал, его и след простыл.
Вошёл я в подъезд, а квартира какая - не знаю. И шаги Андрюхины уже растворились в тишине. Только на четвёртом этаже услышал я вопли радостные, да, вроде бы как, Андрюху кто помянул. Звоню.
Открывают - мужик пьянющий:
- Тебе чего?
- Андрей здесь живёт?
- А тебе что от него надо?
- Мне-то ничего. А вот сумки его я к вам в дом не понесу. Сами тащите.
- Катька, подь сюды. Здесь бабка твоя опять картоху с сыном прислала. Иди за ней. А то мне невмочь чегой-то.
Вышла к дверям тётка моложавая в халате распахнутом. А под халатом нет ничего.
- Чего надо-то, Вань? А это кто стоит? Опять рекетиры? Я ж вчера только с "Китайцем" рассчиталась...
- Да, не-е-е. Это тот, что Андрюху твоего привёз. Мы его ещё вчера в Автово встретить должны были, да за пьянкой запамятовали. Так что с картохой-то делать? Я не пойду.
- А мне она тоже сто лет усралась...
Повернулся я и вниз пошёл.
Вот уж точно говорят: - Кому беда, а кому мать родна.
Глянуть бы только, что с Андрюхой лет через десять будет.
А картошку Андрюхину я соседке, Зинаиде Кузьминичне отдал. Она молодость свою на фронте провела и по нонешним временам бедствовала как и многие.