Девять месяцев в электромеханической школе на моториста учился. И два месяца в "военной академии" - в школе младших командиров то-есть. Здесь меня учили как людьми командовать. Да так научили, что я на всю жизнь зарёкся этим заниматься.
Кронштадт это город славных боевых традиций.
Но не только. Это ещё, как мне сказали тогда - город камней, блядей и бескозырок. (Был! Сейчас бескозырки напрочь вывелись.) A то, что город весь булыжником замощён, я обратил внимание, как только моя нога впервые на этот остров ступила.
Бескозырки я каждый день в окно наблюдал из учебного класса. А вот насчёт третьего (второго т.е.) только догадывался.
И вот после присяги на верность службы морской, мне, как отличнику боевой и политической подготовки, благодарность объявили перед строем. И в придачу увольнение за пределы в/ч презентовали.
"Ну,- думаю,- держитесь девки, - сейчас я узнаю почём вы в Кронштадте".
На смотре, перед увольнением, выглядел весь по уставу - начищен, надраен, отутюжен. И, с некоторым трепетом в душе, за ворота строевым, приложив руку к бескозырке, мимо мичмана проследовал. А когда вышел на улицу (Флотская называется) слышу звякнуло что-то у меня под ногами. Глянул - звёздочка армейская валяется. Как у меня на бескозырке. Пощупал себя за убор головной - нет звёздочки, отвалилась. Взвыл я душою, а делать нечего. Пришлось назад возвращаться. Без звёздочки это только до первого патруля дойти можно.
Вот такая со мной первая катавасия на службе приключилась.
Второй раз, то уже в Рамбове было.
Дежурный по дивизиону меня прихватил.
Я с единственной и неповторимой Танюшкой тогда только-только познакомился. Объявили об увольнении и форму одежды озвучили: - Форма одежды-6, в кальсонах!
У меня аж сердце рухнуло куда-то.
Чтобы я, да к своей любимой Танюшке, да в кальсонах - ни в жизнь! Их, кальсон, под клешАми не видно конечно. Но само осознание этой солдатской униформы для матроса истинного - противоестественно.
Присел я на рундук, задумался. И тут вспомнил, что старпом, при проверке формы одежды, всегда ПРАВУЮ ногу заголять приказывает. Быстро достал я белый носовой платок и вокруг правой голени обернул. И резинкой для поддержания носок закрепил... Лихо моя задумка на корабле проскочила.
Сошли мы с трапа, а на стенке нас дежурный по дивизиону поджидает. Построил он увольняющихся. Прошёлся вдоль шеренги пристально глядя на каждого. А потом как рявкнет:
- ЛЕВУЮ ногу заго-о-лИть!...
Так я и не попал к своей Танюшке. А как всё хорошо начиналось.
На следующее утро, при построении, старпом вытащил меня из строя и зычным голосом спрашивает:
- Это как же ты, карась краснопёрый, меня моремана объегорить сумел?...
С тех пор при проверке формы одежды, при построении, велено было брюки спускать.
Вот такая со мной очередная катавасия случилась.
Но всё это "семечки" по сравнению с тем, что с Мишкой Желудько произошло.
На корАб Желудько на год раньше меня попал. Был он с Ворошиловограда. Призывался уже женатым. Ещё на первом году службы письмо получил, что родился у него кто-то.
В увольнения Мишка не ходил. Верность жене "блюл". И только восемнадцать месяцев спустя в первый раз на Землю-матушку ступил. Когда краткосрочный отпуск с выездом на Родину выслужил.
Вернулся на корАб и опять - выйдет на ют (кормовая палуба корабля), а дальше ни шагу. Даже в футбол-волейбол не играл, когда мы с "Валдаем" на стенке резались.
И вот, за два месяца до дембеля, подцепил он катавасию. Как? - история умалчивает. Только вдруг у Мишки эрекция пропала. Он к военврачу нашему - капитану Вчерашнему. Вчерашний только плечами пожал. А у Мишки всё хуже и хуже - "матросик" его в размерах стал уменьшаться. Его годки уже по домам разъезжаться стали. А Мишке куда теперь, если у него "такое".
Мишку в госпиталь. Из госпиталя вернулся Мишка тучи черней. Там ему объявили, что от "обильного воздержания" неприятности его. И бумагу дали. Мишка с той бумагой гербовой, да с печатями, домой и поехал. Как с документом оправдательным...
Вот это катавасия, так катавасия. Врагу не пожелаешь.