Аннотация: на исторический конкурс "Куликово поле"
глава 1В дозоре
Полуденная степь звенела в мареве раскалённого воздуха. Стрекот кузнечиков, да трели жаворонков скрашивали настороженность в округе. На меловой круче берегового склона великой реки стоял всадник, облачённый в лёгкую кольчугу. Зорко вглядывался он вдаль противоположного берега, откуда чувствовалась тревога.
"Успокоились ли супостаты после последней драчки в излучине Жигулёвских гор? Надолго ли дружина отбила охоту кочевым народам покушаться на близь разбросанные тут и там посёлки, деревни, хутора?
Урожай в этом годе выдался на славу. Пшеница колосилась от самого Итиля и до горизонта - сколь видно было глазу. Прознав об этом отряды басурман, чтоб им пусто было, не преминут воспользоваться трудом рук народа российского. Надобно только знать в каком месте они отважатся переплыть Итиль. Где сгруппируются в стаю ненасытной саранчи, чтобы упредить ворога треклятого".
Вот и скакал вдоль берега отряд дозорных дружинников славного города Старополья, где стены высились солнцем гретые, где воздух клевером звонким прел. Отряд под предводительством славного богатыря Рудуша.
'Чу... Вроде бы зашевелились плавни супротив порывам лёгкого ветра'.
Плавни, разросшиеся вдоль уреза воды, давно бы уже надо было спалить. Но по осени глубокой, когда затон покрывался прозрачным льдом, множество люда приволжского косили тростник. Связывали в снопы и перевозили всякий в своё селение для починки крыш незатейливых изб и амбаров ещё до первых снегов.
Летом же плавни разрастались вновь, представляя собой дремучие заросли и могли служить схроном для тех, кто с недобрыми намерениями посетил степные просторы Руси-матушки.
Рудуш - тридцати шести лет от роду - всю жизнь прожил в излучине Самарской Луки огороженной со всех сторон Жигулёвыми горами. Богатые края достались его народу в наследство от предков. Лес полон дичью всяческой, река кишела рыбицой, поля родили хлеба богатые. И всё это богатство народное охраняли неприступные отвесы Жигулёвых гор спускавшиеся до самых вод реки Итиль. Неприступными считались земли родного края для набегов разбойного люда. А вот ниже по Итилю, в степных краях, где в обилии произрастали хлеба кормившие Русь, лютовали кочевники. И высмотреть их, упредить набег лихоимцев и была задачей для дружины Рудуша.
Защитив глаза от яркого солнца ладонью, чутко всмотрелся Рудуш в плавни:
- "Не показалось ли?
Нет! Есть там кто-то! А человек с добрыми намерениями ховаться не будет. Надобно разведку выслать - пусть позырят, что за нечисть в плавнях хоронится".
Громким посвистом огласилась степь во все края. И тут же из балки выскочили трое, на буланых конях...
Велика ты Русь необъятная. Нет тебе ни края, ни конца. Много народов объединила ты под своим небом. Много счастья и радости принесла ты семьям населявшим тебя. Неохватны просторы твои и богатства земные...
И всё это может жить без тревог и волнений до тех пор, пока не иссякнет Русь воителями, стоящими на страже покоя твоего и благополучия.
Такими воителями, как славный богатырь Рудуш.
глава 2Посланец
Через горы, реки и долины,
Сквозь пургу, огонь и черный дым
Мы вели машины,
Объезжая мины,
По путям-дорогам фронтовым.
- напевая вполголоса, шёл старший лейтенант Шарапов по чуть заметной тропе из града Великого Новгорода в местечко Московь. Задание у него было не простое - усовестить князей обособившихся от мест сражений за державность Российскую, которые вёл князь Александр Ярославович.
В единении силы ратной, власти княжеских сыновей, которые сами уже стали князьями, видел князь Александр способность Руси раз и навсегда избавиться от набегов ворогов как из степей заволжских, так и сумрачных стран заходящего солнца. И не вина, а беда Александра Ярославовича была в том, что в наследство от батюшки, Ярослава Мудрого, достались ему города на окраине Руси - Псков, Новгород и прилегающие к этим городам земли. И хоть невелик был удел княжеский, но и на эти болотистые места находились охотники - ляхи, немчура крестоносная, шведы и подневольные им люди - эсты, чудь белоглазая, угорцы и ещё не счесть кто. Вот и шёл Шарапов с полномочиями от великого полководца призвать всех, кто именует себя Рюриковичами, Мономахами сплотиться воедино и дать отпор лихоимцам.
Не впервой старлею было выполнять подобные поручения. И хоть сословия он был невеликого - командир разведывательной роты, но умом, хитростью житейской Бог его не обидел. С честью и доблестью прошёл он путь до Берлина командуя штрафниками в годы Отечественной войны. Да и после войны, внедрённый в банду "Чёрная кошка", достойно повёл себя в критической обстановке.
После столь опасной операции вызвал его подполковник Панков и в некоторой нерешительности сказал:
- Володя, Родина ждёт от тебя подвига. Знаю, что тяжело далась тебе ликвидация банды Горбатого, но нам никто не обещал, что будет легко. Нужно ещё поработать во благо Отечества.
Старший лейтенант Шарапов, встав по стойке "смирно", всем своим видом показывая, что готов выполнить любое задание.
- Надобно в Великий Новгород съездить. Совсем обнаглели крестоносцы со своими претензиями на земли Российские. Великий князь Александр Ярославович (Невский) сейчас рать собирает, чтобы отбить у них желание воспользоваться моментом и оттяпать себе Псков, Копорье, Новгород. Помощь ему нужна. Помощь по-настоящему военного человека.
Я посоветовался с Жегловым - он тебя рекомендовал. Приказывать не могу - дело это добровольное.
- Когда выезжать?
- Немедленно. Псы-рыцари уже на берегу Чудского озера стоят. Не сегодня, завтра поздно будет.
- Слушаюсь, - был лаконичным ответ Шарапова.
Сборы были недолгими.
Бросив в "сидор" пару кальсон и нательных рубах, обойму патронов к СВД, флягу со спиртом и вечерним поездом, прикинув все "За" и "Против", отбыл навстречу новым испытаниям. Всю ночь не сомкнул Шарапов глаз, всё прикидывал и так, и эдак - прав ли он, ввязавшись в исторические события Отечества? А что как опоздает он к побоищу ледовому? И правильно ли перевели толмачи грамоту Великого князя присланную Панкову? Сомнения были. Но не было и капли в них, что всё, чтобы он не делал, делается во славу будущего России.
Великий Новгород встретил Шарапова безлюдьем деревянных мостовых. Все, кто способен был носить кольчугу и держать в руках "холодное" оружие, все ушли с Александром Ярославовичем. Вот только где их там искать у Чудского озера? Его, если пёхом, то и за неделю не обойдёшь. Как бы не опоздать к ратном делам.
Прислушавшись Шарапов услыхал песнопение исходившее от православного храма Свято́й Софи́и:
На Руси родной,
На Руси большой
Не бывать врагу!
Не бывать врагу!
Поднимайся, встань,
Мать родная, Русь!
Поднимайся, встань,
Мать родная, Русь!
Обойдя здание Грановитой (Владычной) палаты он увидел группу монахинь, которые под дружное песнопение грузили на розвальни баклажки с антисептиком, перевязочные материалы, дощатые шины для увечных и раненых, которых во множестве обещало преподнести будущее сражение. Но внимание старшего лейтенанта привлекло не это, а берестяная грамота, прибитая к Ма́гдебургским вратам деревянными костылями. С трудом, вспоминая старославянскую азбуку, удалось прочитать:
София закрыта. Все ушли на фронт.Александр Мономахъ (Невский).
Сняв фуражку, почесав в затылке, Шарапов кхекнул: - Ничего себе рекогносцировка. Это, конечно же, никак в Отечественную - от Белого до Чёрного моря, но от этого не легче.
И тут мягкое прикосновение женской руки вывело его из задумчивости:
- Служивый, ищешь кого? Зачем пришёл-то - лихо пытать или от лиха мыкать?
Оглянувшись через плечо и увидев синие-синие глаза на прекрасном девичьем лице, Шарапов потерял дар речи. Только выработанное на фронтах самообладание позволило ему вспомнить о том, как и зачем он здесь очутился:
- Мне бы Александра Ярославовича, - произнёс он через силу и не узнал своего голоса.
- Так нету его здеся. Уже третьего дня, как с дружиной и ополчением ушли ратники к Вороньему камню. Туда иди. Там теперь судьба земель новгородских решается. Да поспешай, родимый, не приведи Господь опоздаешь к началу сечи.
Чуть в стороне от Вороньего камня, в голимом березняке, стоял шатёр на манер тех, о которых Шарапов читал только в сказках. Вход в шатер охраняли два бугая, о которых в народе говорили - богатыри. Следуя уставу внутренней службы, он подошёл на расстояние в пять шагов и представился:
- Старший лейтенант Шарапов. Прибыл в распоряжение Великого князя по поручению подполковника Панкова. Прошу доложить.
Ещё не растворились слова Шарапова в морозном воздухе начала апреля 1242 года, как полог шатра колыхнулся и перед ним, в сияющих доспехах, с непокрытой головой и без ратных рукавиц, предстал тот, с кем старший лейтенант был знаком только по иконам, картинам художника Глазунова и офсетной печати в художественной литературе.
- Ты Шарапов? - не представляясь, обратился к нему легендарный князь.
- Так точно, товарищ... - ответил старлей, запнувшись, не зная как величать Великого князя.
- Наслышан я про деяния твои от братьев Вайнеров. И про штрафные роты приходилось читать, которыми ты командовал во время Великой Отечественной. Так что знакомиться не будем. Сейчас ответь мне на такой вопрос: - Сможешь ли ты, по моей команде, одним выстрелом из своей Драгуновки, сбить хоругви тевтонского епископа? Но только по моей команде.
А когда войско нечестивое придёт в замешательство, вот тогда мы и навалимся всей ратью на христопродавцев. Тогда им "век воли не видать" - кого потопим, кого перебьём, а остальных в полон возьмём. Договорились?
Старший лейтенант Шарапов зарделся лицом от чести оказанной. Ни разу ещё не представлялась возможность, участвовать в исторических событиях своего Отечества.
Всё так и сложилось, как спланировал Великий князь Александр Ярославович. К вечеру, разогнав то, что осталось от ворогов по лесам и болотам прибрежья озера, отрядив для зачистки местности отряд удальцов из спецназа, князь Александр, в сопровождении свиты и приписанного к нему Шарапова въехали в ликующий Псков. Слава о ещё одной победе русского войска вмиг разлетелась по земле Российской. Долетела она и до Ига татаро-монгольского, которому мощь народа им порабощённого была ни к чему.
Знал об этом Александр Ярославович. Знал, и думы его были неспокойны - не остановятся ханы перед доблестью русского оружия. Что-то надо было предпринимать. А что?
Только посла полномочного к ним направить и заговорить, задобрить словами и подарками татарских военачальников. Заодно и приглядеться к тому, как и чем, живут князья южных окраин некогда великого государства Руси. Особенно присмотреться в князю московскому. Не иначе как возжелал он перенести центр политической деятельности Руси в свой удел. Оно, конечно же, от западных границ подалее, но к Игу ближе. С которым князья юго-восточных уделов договариваться научились. А с ним не договариваться нужно. Их нужно бить смертным боем, чтобы раз и навсегда отбить желание посягать на Российскую независимость.
- Кого же послать? - в раздумьях перебирал князь Александр всех поимённо. - Если только Шарапова. Он хоть и молод, но у него такое за спиной... Помнится рассказывал он на пиру после Ледового побоища:
- В сорок третьем под Курском я был старшиной,
За моею спиною - такое!..
Много всякого, брат, за моею спиной,
Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!
- Значит, решено - посылаю Шарапова.
глава 3В Московии
- Здрав буде, Шарапов! - молвил Александр Ярославович, пригласив к себе старшего лейтенанта. - Как живётся тебе на княжеских хлебах? Не докучают ли тебе бояре да дворовый люд?
- Не изволь беспокоиться, Великий князь. Жить и не тужить - дело, конечно же, хорошее. Только сдаётся мне, что не для того ты меня призвал, чтобы о самочувствии спрашивать. Говори не таясь. Всё, что надо - исполню. Только пожелай.
- Огромную помощь ты оказал войску нашему, за что тебе честь и хвала. Но на этом дела твои ратные не закончились. Надобно мне, чтобы ты в Московию прогулялся. Княжество новое, а не весёлое. Не везёт ему со времён нашествия Ига поганого. Который раз горит стольный град Москва ярким пламенем, поскольку нет над ним хозяина.
Нынче правит в княжестве том Михаил Хоробит. Не слыхал о таком? Нет? Не велика беда. Князёк этот всё норовит на "двух скамьях" усидеть - на троне княжества Московского и княжества Владимирского. А это посмешище для народа нашего. Вот если бы он вокруг Московии объединил все княжества к ней примыкающие, то я бы сам к нему в услужение пошёл. А так - приходится самому думу думать, кого на престол Московский посадить. И будет это, скорее всего, сын мой младший - Даниил. Я для такого дела не погнушаюсь и в Орду сходить, дабы хан тамошний выделил Московию из Суздальско-Владимирского княжества.
Вот тогда, имея своё влияние на земли к Игу приближённые, можно будет подумать, как нам от Ордынского влияния освободиться. Но этому, как я понимаю, много времени пройдёт. Может быть и не мне, со своими дружинами, придётся последнее слово сказать в Истории Отечества. Но предпосылки для этого от меня должны исходить. Больше некому судьбой народа Российского заняться. Всяк князёк на себя шубу правленческую примеряет, о Руси не печётся.
Поезжай в Московию. Погляди, что и как в тех землях, пока ещё к Руси относящихся. Не простят нам потомки, если потеряем их на похоть басурманам.
Но не просто соглядатаем там будь, а в меру возможностей своих воздействуй на события. Не для меня постарайся, а во славу Отечества родного. Тебе ещё от многих смрадов очищать его придётся: и от поляков во времена смутные, и от кельтов во времена императора Франции, и Антанту гнать со своей земли, и фашистских гадов до самого Берлина. Так что береги себя. Не лезь на рожон.
Чуть приметная тропинка привела Шарапова на Замоскворецкую заставу.
С грозным посвистом, прошелестев в листве ивняка, вонзилась у ног стрела с соколиным оперением, и приглушённый голос остановил посланца:
- Стоять! Руки в гору! Кто такой будешь и зачем пожаловал?!
- Шарапов я. Иду из вольного города Великого Новгорода. Есть у меня поручение до вашего князя Михаила Храброго от Великого князя Александра Ярославовича (Невского).
- Ну, ты и сказал, шатун новгородский, - разнеслось неведомо кем из кустов. - Это надо же: - "Из вольного города Великого Новгорода". Об этом только сей город знает, а для нас он как был улус болотный, так им и останется на века. Кроме Москвы златоглавой нет теперь знатнее города, запомни это и другим расскажи. А что до князя Михаила Храброго, то он уже который год как убит в битве с литовцами на реке Протве. За Русь великую голову сложил. Теперь сын его правит - Бориска Михайлович. Он единственный, который зовётся Великим князем. Так что "поворачивай оглобли", пока не вздёрнули тебя на берёзе, под которой стоишь.
- Так вот оно в чём дело. Значит и у вас в Московии неспокойно, - промолвил Шарапов, не опуская рук. - Вокруг Новгорода, да Пскова так же тучи ходят - то эсты нагрянут, то ляхи. А совсем недавно с тевтонским Орденом схлестнулись братья ваши. Теперь хотят знать, как вы намереваетесь с Игом ордынским поступить. Скоро ли единой силой навалимся на татарву и избавим Русь от позора дань выплачивать. Вот затем и прислал меня князь новгородский, чтобы порешить о том, как дальше жить будем.
- Так ты за тем к нам пожаловал? Не брешешь? Не лазутчик ты из Литвы? Если так, то можешь опустить руки. Но с места не сходи, пока начальник караула не придёт заставу менять. Можешь сесть и поведать нам о том, как дела в ваших краях обстоят с иноземцами. Надолго ли отбили им охоту зариться на земли русские?
- Как по моему разумению, то долго тевтоны раны зализывать будут. А на них глядючи и ляхи присмиреют, и эсты со свиями. Надобно нам воспользоваться моментом, пока на западе затишье и вдарить всем скопом по Игу ордынскому. Вот только настало то время, или нет - это посмотреть надо. И посмотреть внимательно. Ошибок в наших совместных действиях не должно быть. Во второй раз не собрать нам силу ратную в потребном количестве. Пока наши бабы мужиков нарожают, то много времени пройдёт.
- Их, баб наших, просить не придётся. Любят они это удовольствие. Да оторопь всех нас берёт - не на потеху ли татарам детей ростим. Ведь они, если что, то недоимки за дань людями берут. И так это порой получается, что не угнаться жёнам нашим за аппетитом вражьим. Пора, ох и пора гнать их от наших границ. Да только сила у них неимоверная. Как начнут свой Курба́н-байра́м праздновать, то за Волгой-матушкой местечка свободного не сыщешь в степи - всё ихними конями по-заполнено. Сильно ещё Иго басурманское. И как к нему принаровчиться, чтобы отбить охоту к землям нашим, того неведомо. Сам светлейший князь над этим думу думает, который год.
- По моему разумению надо нам так сподобиться, чтобы Иго то из великого, на части разошлось. Как Русь в начале делёжки между князьями. Ведь не было для Руси силы такой, пока она из стольного града Киева управлялась Владимиром-Красным солнышком. Все вокруг, даже Византия с нами считалась, пока Отечество наше на удельные княжества не распалось. Вот и надо нам так сподобиться, чтобы перегрызлись ханы ордынские, которые в Каганат входят. А нам, в это время, супротив сподобиться и сплотиться вокруг Московии. Поскольку равноудалена она от границ с половчаками, от западных своих рубежей и Османской туретчины. А чудь белоглазая всегда на нашей стороне будет, потому как ихней земли нам не надобно - не родит она ничего, кроме морошки.
"Засланного казачка" требуется внедрить в Каганат для согляда и внедрения "раздрая" между ханами. Тогда можно будет и выжидательную позицию занять. А "не посеяв зерна - не вырастишь хлебА". Об этом надобно князьям нашим подумать. А то до скончания света можно на Бога уповать. Самим что-то предпринимать потребно.
- Это ты здорово придумал, шатун новгородский. Да вот незадача - где такого "казачка" сыскать. Ведь это, как мы понимаем, пострашнее, чем в Аду будет, когда вокруг тебя басурмане одни. Это надобно Штирлицем сподобится, чтобы тебе поверили как своему.
- Поверят, голову на отруб даю. Есть у меня средство такое, против которого они не устоят. Вы только князю своему обо мне доложите и обскажите, что нашёлся такой человек, который жизнь свою на поругание готов отдать во благо Русского самодержавия.
- Будь, по-твоему, лихой человек. Если всё у тебя получится, то мы всем потомкам накажем сынов своих твоим именем называть. Как, говоришь, твоё имя?
- Владимиром родители нарекли.
глава 4Распад Ордынского Каганата
- Ну, здравствуй, мил человек. Садись к костру - гостем будешь. Поговорим с тобой по душам, что вы там, с князьями, удумать решили.
Шарапов, с заломленными за спину руками, стоял на коленях перед теми, от желаний которых зависели все подневольные Орде народы. Народов тех было не счесть сколько - от Японских островов и до Последнего моря; от Уральских гор и до черноморского побережья. Все платили дань ненасытному Каганату перед советом которого согнули его в три погибели два здоровенных нукера.
- "Главное - не терять самообладание" - успокаивал себя старлей. - Когда впервые оказался перед лицом урок, принимая штрафную роту под командование, было хуже. Там могли и в спину пальнуть, когда шёл в атаку впереди всех. А здесь, полтора десятка рожь, с оплывшими жиром губами... "Прорвёмся Григорий? - Прорвёмся, Константин!"
- В гости, между прочим, по своей воле ходят, а не силком тягают, - ответствовал он на лживое добродушие говорившего хана. - Прикажи отпустить меня, а то не будет у нас с тобой разговора.
- Да ты никак грозишь мне, дурилка картонная?
- Чем же я тебе пригрожу, когда вокруг тебя кодла с копьями и кинжалами сидит. От меня тут в момент один ремешок останется.
- Отпустите шелудивого, - приказал нукерам хан, который, по всему видать, был здесь за главного.
Распрямившись и потирая затёкшие руки, Шарапов подошёл к костру, над которым темнокожий раб равномерно крутил барана на вертеле, время от времени поливая его уксусным маринадом. Запах жареной баранины щекотал Шарапову ноздри и он вспомнил, что со встречи с князем Борисом Михайловичем ничего не ел. А тому уже вторые сутки пошли, как его доставили в половецкие степи и указали сторону, в которой находится Сарай-Берке - столица Золотой Орды.
- Папаша, - обратился он к слащавой роже, пережёвывающей стебли черемши. - Дозволь мне поесть немного, а то, пока шёл к тебе, маковой росинке во рту не было. Всё пожгли на полях. Пешему человеку и подкормиться нечем.
- Нет, великий хан. Непривычен я кобылячее молоко пить. Попробуй лучше ты, что у меня припасено по случаю нашей встречи, - и Шарапов достал из-за пазухи армейскую флягу со спиртом, выданным ещё подполковником Панковым. - Уверен, что такого ты не пивал в своей жизни. Подставляйте пиалы, господа.
Разлив всем поровну и себе чуть-чуть, Шарапов поднял сосуд и в шатре раздался клич понравившийся ему ещё в Израиле: - Лехаим!
Минут через двадцать, растолкав братьёв Великого хана, Шарапов сидел с ним в обнимку и распевал, как кода-то пел во главе своей роты после освобождения Варшавы:
С боем взяли мы Варшаву, город весь прошли,
И последней улицы название прочли,
А название такое, право слово, боевое:
Берлинская улица по городу идет!
Значит нам туда дорога, значит нам туда дорога!
Хан, стараясь попасть в унисон, распевал своё, заветное:
На земле царит тишина.
Над землёй сияет луна.
Я в саду под чинарою стою
И тебе песню звонкую пою: -
Гульнара, Гульнара,
Слышишь, как поёт в саду гитара?
И поёт твой милый любя -
Про тебя, про тебя.
Никаких языковых трудностей в общении двух людей разных национальностей не наблюдалось. Спирт, он и в Африке спирт. А в Сарай-Берке и подавно.
Закончив петь, Шарапов зашептал на ухо Великому хану:
- Брателла, ты меня уважаешь?
Молчаливый кивок тяжёлой головы, за движением которой наблюдали все князья, короли, цари и кесари, был ответом лучшему, после Батыя, другу, пришедшему из славянской тьму-таракани.
- Тогда слухай до мене, Великий хан. Научу тебя, как приумножить богатства твои одним росчерком пера.
Чуть приоткрыв заплывшие жиром глаза, Великий хан оживился. Богатство - это единственное, что заставляло его делать какие-то телодвижения. И несмотря на то, что караваны с драгоценностями, награбленными со всего мира, шли вереницей, соединяя Сарай-Берке с Каракору́мом, ему всё ещё было мало.
- Хочу, чтобы путь этот был покрыт золотом, - сказал как-то по пьянке хан Батый.
Кто же думал, что сказано это было в пьяном угаре и никак не являлось последним в жизни желанием внука Чингиз-хана. Их обоих похоронили в русле священной реки Монгольского царства. Давно уже воды Керулена разнесли кости родственников по необъятным просторам степей, а желание великого полководца всех времён и народов было ещё не выполнено. Не могло подневольное человечество выработать столько золота, сколько было потребно Золотой Орде. А тут, холера ясна, золото само пришло в руки. Москаль, туды его в качель, подсказал, как приумножить золотую жилу.
Вмиг протрезвев, Великий хан, ударив в бубен, вскричал:
- Рашид ад-Дина ко мне!
В шатёр вошёл пожилой туркмен в драном халате, тюбетейке и сумкой дервиша. Достав из неё свиток, флакон с чернилами и тростниковую палочку для письма, человек, которого нарекли Рашид ад-Дином, не произнеся ни слова, приготовился записать повеление Великого и Всесильного.
- Повелеваю!
Сего числа, месяца и года внести организационные мероприятия в административную структуру Великого Царства Монгольского.
Золотая Орда, именуемая так и далее, разделяется на Улусы входящие в Каганат. Над каждым из Улусом ставится управленец из числа Совета Каганата, который подвластен мне и только мне - Великому хану. Ежемесячно, вассальные ханы должны отчислять, в виде налога от прибыли, дань на содержание Царства Монгольского, как завещал нам Великий Бату-хан - солнце нашего мироздания.
Утром, когда солнце ещё не взошло, Шарапов, вырезав из недоеденного барана филейную часть туши, отправился восвояси.
- Теперь будет о чём докладывать князьям Российским. Только бы они не переругались между собой в самый ответственный момент.
глава 5На страже независимости Отечества
Много лет прошло с того времени, когда отважный Шарапов вложил свою лепту в спасение Руси как самостоятельного и независимого государства.
В предания времён записаны сражения сынов Отечества на бескрайних его просторах. Государство Российское перемололо на своих землях множество войск позарившихся на его богатства. Много, не счесть сколько, полегло на полях сражений сынов и дочерей Руси. Вечная память о них хранится в сердцах потомков героев. Всюду, куда не пойдёшь, увидишь памятники, обелиски, поминальные сооружения, построенные в честь славных дел ратоборцев, воителей земли Русской, солдат и офицеров.
И всякий раз, снимая головной убор перед очередным поминальным знаком, задаёшь себе вопрос: - Как такое могло произойти? Почему никогда в истории Отечества не случилось превентивного удара по врагу? Почему надо было сперва напоить землю кровью павших, и только потом, неся потери, гнать ворога с родных вотчин?
Нет ответа.
Как не было и нет оправданий князьям, позволившим поставить на колени Российское государство более чем на триста лет, перед малограмотными кочевыми народами. Как не было и нет оправдания великодумским боярам, допустившим смутное время на Руси. Как не было и нет оправдания самодержавию на Руси, которое взывало к крепостному люду, всякий раз, когда враги переходили границу. Когда верховные властители на Руси вспоминали об Отечестве только тогда, когда занимались огнём их дворцы и усадьбы.
А в новейшей истории, что мы видим? То же самое, что и на всём протяжении истории Государства Российского - гибель людей, всполохи пожаров, рабство брошенного на произвол простого народа. Это потом, когда в землю лягут миллионы, начнётся восхваление народа и его военачальников. А до этого - где они были? Что же не ответят на вопрос: - Как так получилось, что не уберегли военные люди наших девочек, детишек, матерей.
Нет ответа.
Только молчаливая скорбь потерявших родных и близких, и радостные улыбки виновных в этих утратах на парадах Победы.
Русь, что же ты такая несчастная?! Русь, что же ты такая доверчивая?! Сколько можно быть нищим победителем? Сколько можно доверяться "прозорливости" политиканов, которые не могут политическими методами предотвратить гибель своего народа, а умываются кровью соотечественников? Почему так?
Нет ответа.
А в это время, по бескрайним просторам России, скачут дозоры славного воителя Рудуша, зорко наблюдая за тем, что делается по ту сторону границы.